Когда мы снова станем детьми... (гет)

…И нам никуда не деться от тех, кем мы раньше были…

Елена Ханпира. Последнее испытание

Осень 1994 г.

По одной из узких улочек деревни Сент-Джеймс-Виллидж, что неподалёку от Брайтона, бежал лохматый пёс. Чёрная шерсть местами свалялась в колтуны, а местами торчала в разные стороны. Большие мягкие уши, умные глаза, хвост полукольцом, впалые бока. Вид голодный, деловитый и притом, как ни странно, вполне доброжелательный.

Он шёл по следу. Шагов через двадцать останавливался, нюхал асфальт, втягивал носом воздух и лёгким аллюром бежал дальше. По пути погнался за вышедшим на неспешную прогулку котом — чьим-то любимчиком. Кот сиганул на подоконник и, перед тем как через окно вернуться обратно домой, молча замахнулся когтистой лапой. Пёс понятливо увернулся и продолжил свой путь.

Запах. Отчётливый, знакомый до тоски, до боли запах. В первое мгновение он вызвал звон в ушах, в глазах потемнело. Так пахнет всего один человек на свете. Так пахнет человек, единственный, рядом с которым твой дом, и неважно, где этот дом находится, — в конце проулка или на другом конце страны. Запах вёл вверх по улице, и его не перебивали ни дыхание близкого моря, ни ароматы поздних осенних цветов, ни сдобно-коричный дух из кондитерской.

Улица ровным полукругом сворачивала вправо, открывая взгляду новые ряды аккуратных английских домиков по обеим сторонам дороги. В общем-то, все эти домики более или менее похожи: бежевые, бледно-желтые или цвета мокрого песка стены, окна в белых или коричневых рамах, крылечки в две-три ступеньки, аккуратные белые заборчики, соломенные, тростниковые или черепичные крыши, цветочные клумбы. И тишина.

Сюда. Пёс свернул к небольшому одноэтажному дому с балкончиком на мансарде. Из приоткрытого окна доносились звуки музыки — кто-то играл на рояле. Он давно забыл, что есть на свете музыка Шопена, похожая на тончайшее белое кружево.

Пёс перемахнул через калитку и, взобравшись на крыльцо, поскребся в дверь, но, очевидно, его не услышали. Тогда, немного отбежав назад по подъездной дорожке, он громко взлаял. Наступила тишина, послышались шаги, и белая входная дверь, наконец, отворилась.

Она. Это она. Боги, неужели над тобой не властно время?! Те же густые, немного вьющиеся волосы, только отросли до талии и уж больше не теплого медового цвета. Теперь они похожи на морские волны: светло-голубые у корней, и всё потом синее — так, что локоны на концах цвета электрик. Людям, должно быть, это кажется модным окрашиванием. Те же колдовские разные глаза, из которых правый хризолитово-зелёный, а левый, ну, скажем, как голубой топаз. Только сейчас во взгляде вместо былых смешинок затаилась какая-то едва заметная горечь. И телосложение ничуть не изменилось — не раздалась с годами и не высохла. Ни дать ни взять всё ещё ученица магической школы Хогвартс. Но ты ли это, на самом деле, или это какое-то колдовство? Увидим. Раскрываться раньше времени не стоит. Заклятие «Империус» коварная штука.

Молодая женщина обвела взглядом свой двор и, наконец, заметила гостя.

— Ты откуда, дружок? Потерялся или ничей? — она присела на корточки и сделала приглашающий жест рукой. — Иди сюда!

Пёс снова поднялся по ступенькам, не забывая активно вилять хвостом и всем своим видом выказывать дружелюбие. Он сел перед женщиной, глаза в глаза, и как-то сразу стало ещё заметнее, что он очень крупный.

— Бедняга, похоже, хлебнул ты в жизни, — невесело улыбнулась она. — Ну, заходи. Если тебе у нас понравится, можешь остаться.

Пёс поднялся, перешагнул порог и очутился в доме. Дверь за ним закрылась. Он обошёл весь первый этаж, любопытно оглядывая помещения и принюхиваясь к аппетитным запахам, долетавшим из кухни.

— Вот доходяга! Ты, должно быть, страшно голодный, — заметила хозяйка. — Но с едой придётся подождать. Сперва я тебя вымою, пока ты мне по всему дому блох не натрусил.

Пёс скорчил такую гримасу… Ну, как человек, которому предложили выпить на редкость гадкое лекарство: и деваться некуда, и действительно надо, но как не хочется!

И тут она метнулась обратно к двери, распахнула её и решительным шагом вышла обратно на крыльцо.

По совершенно пустой в этот час улице пробегал мальчишка. Одного взгляда хватало, чтобы сразу признать в нём разорителя птичьих гнезд и грозу девчонских кос.

— Эй, Дик Миллиган! — слегка повысив голос, повелительно окликнула его соседка. Пацан остановился и уставился на неё зелёными разбойничьими глазами.

— А?

— Если ещё хотя бы раз увижу, что ты гоняешь моего кота, устрою тебе такие неприятности, что порка папашиным ремнём покажется сказочкой на ночь! Ты меня понял?

— Я его не трогал, отвалите! — шкет показал ей язык и с независимым видом поскакал дальше.

— Ну, погоди, гадёныш, — едва слышно прошипела женщина, вытаскивая из переднего кармана джинс деревянную палочку, про которую псу было доподлинно известно, что она волшебная. Аккуратно взмахнув ею, она направила острие на маленького хулигана и негромко приказала: — Подножка!

Из конца палочки вырвалась красная вспышка. Людям, далёким от магии, со стороны показалось бы, что мальчишка на бегу запнулся обо что-то малоприметное и потому шлёпнулся на асфальт, пропахав по инерции приличное расстояние. Очевидно, боли он сразу не почувствовал, потому что уже через секунду вскочил на ноги. Ладони и коленки у него были разодраны в кровь. Он широко разинул рот, намереваясь зареветь на весь квартал, но опоздал.

— Силенцио!

Новая красная вспышка. Шкодник беззвучно разевал рот, но произвести хоть какие-то звуки ему, похоже, было не проще, чем рыбе на суше.

— Погоди, я с тобой не закончила, — усмехнулась волшебница. — Локомотор Виббли!

Мальчик сделал шаг. Потом, через некоторое время, другой. Поднять их, как это делают все нормальные люди, он не смог — пришлось волочить за собой ногу за ногу, шаркая по-стариковски. Носиться беззаботно по горам и долам в таком состоянии было бы, естественно, невозможно.

Глядя на эту черепашью скорость, чародейка издала тихий зловещий смешок:

— Поживёшь так пару недель. Прыти и наглости поубавится.

Всё это время пёс сидел рядом с ней на крыльце и посматривал то на неё, то на жертву боевой магии. В глазах его читалось одобрение — можно было подумать, что он прекрасно понял всё, что здесь только что произошло. И на самом деле понял. Вот только собаки не умеют говорить по-человечьи. Зато умеют думать.

* * *

Оказалось, что в доме, помимо волшебницы, проживают ещё двое. Одним из них был громадных размеров кот из породы мейн-кун по кличке Грей, а вторым оказалась крохотная собачка Дейзи — из тех, что легко умещаются в рукаве мехового пальто и гуляют там же.

Пёс мужественно вытерпел процедуру мытья специальным противоблошиным шампунем, внял приказу новой хозяйки не отряхиваться привычным собачьим способом и терпеливо поставлял бока, живот и хвост фену и расчёске и наконец был допущен к остальным домочадцам.

Кот лежал в кресле у горящего дровяного камина (а иных у настоящих волшебников и не бывает) и щурил глаза, глядя на пламя. Дейзи свернулась на маленьком шерстяном коврике возле хозяйкиного кресла. Пёс лёг напротив камина прямо на пол и положил морду на лапы. После всего, что он пережил, после многолетнего тюремного заключения и моральных пыток, после скитаний, когда умудрился сбежать, и постоянного страха, что поймают и тогда уж сроком не отделаться… В последние месяцы ничего, кроме крысятины, ему в зубы не попадалось. Один-единственный раз удалось украсть курицу, так и то еле ноги унес от разгневанного фермера. А тут… Тишина, только часы на каминной полке мерно стучат. Тепло на нагретом полу. Чисто. Блохи уже не кусают. Вкусно. Спагетти с сыром и говяжьим фаршем. Он набросился на свою порцию, в минуту покончил с ней, оглянулся в поисках добавки и, к своему удивлению, получил её. Пир души и желудка! Его начало клонить в сон, но он понимал, что спать нельзя, пока не разнюхаешь, в чьём ты доме, — друга или врага. А то ведь за годы всякое случается.

— Как тебя зовут? — с любопытством осведомилась Дейзи.

— Сириус, — коротко ответил пёс.

— Красивое имя, — отозвалась Дейзи.

— Спасибо.

— Даже слишком — для собаки, — лениво отозвался Грей. — Но ведь ты не собака.

— Нет. Я человек.

— Зачем человеку напяливать собачью шкуру?

— Затем, что я это умею.

— Хм. Наверное, ужасно неудобно быть то одним, то другим. Вот я, например, всегда кот. А Дейзи всегда собака.

— Ну, если он это умеет… — кокетливо протянула Дейзи, — то отчего же нет? Ты волшебник?

— Да.

— Прячешься?

— Ага.

Дейзи выпрямилась и села. В карих глазках заблестело любопытство.

— Слушай, а это не про тебя болтали по телеку? В людских новостях?

— Наверное, — нехотя признался пёс.

— Имей в виду, — снова заговорил кот, на этот раз глядя прямо на гостя большими жёлтыми глазами. В сочетании с кисточками на ушах, как у рыси, глаза эти выглядели жутковато. — Это мой человек. Держись подальше, пока ты в собачьей шкуре. Если дорожишь глазами, конечно.

— Грей ревнивый мужчина, — Дейзи похлопала тем, что у неё считалось ресницами. Мда, женщины всегда такие женщины! Очевидно, Дейзи вовсе не смутил тот факт, что Сириус не всегда бегает на четырёх лапах. — Как это люди говорят… Собственник.

— А от кого ты прячешься? — очевидно, Грей решил, что на эту тему сказано всё, и наконец проявил интерес к жизни новенького.

— От злых людей. И нелюдей, — вздохнул Сириус. Поначалу он хотел ограничиться этим ответом, но потом передумал. От домашних животных бывает большая польза. Например, недавно именно кот помог ему поймать одну особо гадкую крысу, о которой Сириус годами размышлял в своей тюремной камере. Другое дело, что сам Сириус её и упустил. Кот бы такой промашки, конечно, не совершил. Поэтому он честно рассказал обо всём, что смогли бы понять новые товарищи.

— Тааааак, — подвел итог Грей, уставившись на красные от жара дрова в камине. — Значит, тебя натыкали носом, заперли в клетку на много лет и теперь ловят за чужую вину. И, если поймают, то совсем прибьют. А крыса опять сбежала. Хм. И что ты будешь делать? Как докажешь, что это не ты нашкодил?

Сириус помолчал. Он и сам пытался придумать план действий, но пока в голову ничего не приходило.

— Так почему бы тебе не остаться здесь? — Дейзи наклонила голову вбок. — И доказывать ничего не придётся. Тут сухо и тепло. Бриана вкусно готовит, сам же видел. А потом встретишь подружку, с которой вместе сможешь воспитывать щенков. М?

Сириус не успел ответить. Волшебница, которую Дейзи назвала Брианой (а он точно знал, что так оно и есть), покончив с какими-то домашними делами, прошла мимо них к камину, уселась в свободное кресло у включенного торшера, решив, видимо, отдохнуть и почитать немного. На крошечном журнальном столике возле лежали периодические магические издания — «Ведьмин досуг» и «Ежедневный пророк». Их Сириус сразу узнал, поскольку выходили они ещё в его бытность невиновного и свободного человека.

Первым Бриана взяла «Ведьмин досуг» и какое-то время читала напечатанные там статьи и заметки, потом, судя по характерному шороху газетной бумаги, открыла «Пророк». В комнате, погруженной в полумрак, было уютно. Некоторые женщины одним своим молчаливым присутствием умеют создавать уют. А ещё она так мило смотрелась в белой кофточке без рукавов, белых джинсах и босиком!

Все трое уже начали задрёмывать, когда она вдруг вскочила с места и, размахнувшись, швырнула в камин газету. Страничка повернулась на миг, и Сириус узрел на передовице свою собственную фотографию тринадцатилетней давности — то фото сделали, когда его арестовали. «Побег из Азкабана! Сириус Блэк всё ещё не пойман». Лицо Брианы было перекошено от гнева, смешанного с недоверчивым изумлением. Потом гнев так же быстро схлынул, и она, обхватив себя за плечи, с горькой и презрительной усмешкой смотрела, как сворачиваются и исчезают в языках пламени тонкие листы.

Примерно этого он и ждал. Реакции на сообщение о побеге опасного преступника Сириуса Блэка из Азкабана — тюрьмы для волшебников. Пока что этот жест сам по себе ничего не значит. А «Пророк» в каждом выпуске призывает своих верных читателей о неусыпной бдительности. И, судя по словам Дейзи, маггловскую прессу тоже оповестили.

Кто-то позвонил в дверной звонок. Бриана нехотя оторвалась от созерцания горящей газеты, вытащила палочку, навела её на «Ведьмин досуг» и прошептала: «Остолбеней!» «Живые» картинки сразу же перестали двигаться и неподвижно замерли на страницах — ни дать ни взять маггловский журнальчик.

В гости пожаловали две молодые женщины, и в них Сириус сразу признал своих бывших сокурсниц по Хогвартсу. Гризельда Касл осталась той же миловидной и обаятельной, какой он её запомнил. Рыжеватые волосы до плеч, завитые крупными мягкими локонами, глаза как у лани, лёгкие движения подвижного тела и выражение безмятежного счастья, которому нипочем никакие житейские бури. Мойра МакНил тоже всё ещё симпатична — брюнетка с глубоким пронзительным взглядом чёрных глаз и фарфорово-белой кожей, но увы, по-прежнему слишком худая и со слишком длинными и тонкими руками. В ней угадывалась способность к сильной страсти и к сильным мужественным страданиям, спутникам этой страсти.

— Я испекла кексы и подумала, почему бы нам не выпить чаю. По случаю твоего возвращения из океана, — Гризельда, переступив порог, продемонстрировала Бриане плетеную корзинку, содержимое которой было бережно укрыто белой накрахмаленной салфеткой.

Бриана понятливо кивнула, поставила кипятиться чайник, достала три чайные пары и блюдо для кексов и засыпала в заварочный чайник «Дарджилинг». Гостьи уселись за круглый стол в просторной кухне.

— О, у тебя новый песик? — Гризельда заприметила державшегося неподалёку Сириуса. Он всё так же лежал, положив морду на передние лапы, и старательно делал вид, что спит. — Миленький.

Бриана кивнула.

— Когда ты вернулась домой?

— Вчера. Дома ещё не обжилась.

— И хорошо, что ты снова тут. Всё-таки год под водой — это долго. Ты многое пропустила, — Гризельда расстелила на коленях льняную салфетку и тщательно её расправила. — Не бросай нас больше так внезапно.

— Ты видела это? — поинтересовалась Мойра, когда Бриана проходила мимо. В руках у Мойры был сегодняшний выпуск «Ежедневного пророка», и, таким образом, стала ясна подлинная причина её появления. — Сириус Блэк бежал из Азкабана. И тоже год назад. Как раз после твоего… «отплытия». И никто не знает, где он.

Бриана бросила хмурый взгляд на газету и снова кивнула.

— Пишут, что он спятил.

— Ты думаешь, это правда? — Гризельда провела рукой по волосам, поправляя локоны.

— Я думаю, спятили те, кто это напечатал, — отозвалась Бриана, разливая по чашкам крепкий горячий чай.

— Почему? В Азкабане ведь дементоры. Я слышала, там с ума на раз-два сходят. Может, и Сириус…

— Нет.

— Но почему ты так в этом уверена?

— Он слишком любит себя.

— Что, нарциссизм? — усмехнулась Мойра.

— Нет, здоровый эгоизм.

— Ты думаешь, он правда убил Питера Петтигрю и всех этих магглов? — с интересом спросила Гризельда. Спорить она не собиралась, а вот обсудить интригующую тему была не прочь.

— Лично я не сомневаюсь, — напрямик заявила Мойра, тряхнув чёрными кудрями. — Визенгамот зря не осудит.

— А я уверена в обратном.

— Но ты не можешь знать наверняка.

— Я знаю Сириуса. Это сделал не он.

— Ты знала его в школе, — возразила Мойра. — Но время меняет людей.

— Ты говоришь глупости.

— Но почему?.. — Гризельда не договорила, и вопрос повис в воздухе.

— Сириус — талантливый волшебник. Кабы это и впрямь сделал он, так от Петтигрю и пыли не оставил бы. А палец… Уж очень это нарочито. Как будто кто-то хотел этим сказать: нате, получите! И трупы магглов. Да они бы просто испарились, но они остались на месте — как памятник злодейству, как брошенная перчатка. Как подкинутая улика.

— Но Сириус никого не боялся.

— Но и жестокостью кичиться не стал бы.

— Это Блэк-то? Вспомнить только их компашку! — фыркнула Мойра. — Уже забыла их выходки?

Над столом повисла долгая пауза, только маятник часов отмерял мгновения.

— В любом случае, наш долг сообщить в Министерство магии, если увидим его. Пусть оно разбирает, виновен он или нет, — Мойра решительно тряхнула головой.

— Если ты или ты, — Бриана перевела взгляд на Гризельду, — так поступите, — я вас больше не знаю.

— Девочки! — Гризельда примирительно взяла обеих подруг за руки. — Мы собрались попить чаю.

* * *

Вот и выяснили, думал Сириус, положив морду на вытянутые лапы и животом чувствуя тепло от пола с подогревом. Можно раскрывать карты. Она по-прежнему своя. По-прежнему… друг? Наверное. Теперь, пожалуй, не больше чем друг, зато надёжный.

Он встал, подошел к окну и минут пять глядел в ночь на мирную темноту, на спящие дома и безмятежно мерцающие звёзды. Тихая пристань. Остаться бы здесь насовсем… Потом пошёл в комнату Брианы и, опершись лапами о кровать с чистой простынью, долго смотрел в её лицо — лицо спящего спокойным сном честного человека. Если б ты знала!..

Утро выдалось дождливым и холодным. Что ж, осень есть осень. Глядя на струи на стекле, Сириус радовался тёплому сухому приюту.

Ночью он пробрался в ванную комнату, перекинулся в человека, зажёг свет и долго разглядывал себя в зеркале, поражаясь тому, как мало осталось от того красивого надменного юнца, каким он был в Хогвартсе и ещё пару лет после окончания учёбы. А потом всё. Азкабан никого не щадит. Тот, кто глядел из зазеркалья… Ну, словом, краше в гроб кладут.

Бриана проснулась рано. Наверное, это было обычное для неё утро. Первым делом распахнула дверь, и собаки выскочили под мелко моросящий дождь. Дейзи пробежала чуть дальше, а Сириус с облегчением задрал лапу за ближайшим кустом. Накормила питомцев, приняла душ, выпила кофе и начала куда-то собираться.

Сириус смотрел на её неторопливые размеренные движения, слушал, как она задумчиво мурлычет какую-то песенку, и всё думал, как она отреагирует, увидев его таким, как сейчас. Вообще-то, это даже хорошо, что её не будет, — надо осмотреться, выяснить всё до конца, и лучше случая не придумаешь.

Она как следует оделась, потом долго и тщательно накладывала макияж, побрызгалась духами, взяла какую-то коробку, накрытую крышкой, и направилась к машине — «шевроле» темно-вишневого цвета. Очевидно, ещё намеревалась вернуться, потому что собак в дом не запустила и не заперла входную дверь.

Она стояла у машины, когда позади, как будто из-под земли, выросла какая-то женщина.

Эта дама была ещё молода, даже недурна и, кажется, лет на пять постарше самой Брианы. Было в ней что-то такое… Должно быть, латиноамериканка и явно не испанского происхождения. Высокая, намного выше Брианы, да к тому же на каблуках. Чёрные волосы собраны на затылке в большой узел. Глаза огромные, выпуклые… У ведьм такие бывают. Чёрные радужки, зрачков не видать, взгляд тяжёлый, пронзительный, будто тебя до дна души видит. Одета в тёмную простую юбку и такой же немудрящий жакет.

Сириус сидел рядом с Брианой, приветливо постукивая хвостом по асфальту. Но этот знак внимания предназначался ей, при виде мрачной незнакомки он невольно напрягся и замер. Бриана, видимо, тоже, но виду не подала.

Ни одна не пожелала другой доброго утра. Стоя на расстоянии двух метров, обе молча в упор смотрели друг другу в глаза. А потом незнакомка чётко, с расстановкой произнесла:

— Ах, ты, змея.

Голос у неё тоже был тоже тяжёлый и низкий, говорила женщина медленно и с угрозой. Бриана и бровью не повела.

— Чего тебе, Алиссия?

— Пришла разобраться с тобой.

— А.

— Ты настроила своего брата, и он бросил меня. Ушёл в море. Навсегда.

— Вот как?

Сириус перевёл взгляд на свою «хозяйку»: голос полон ледяной иронии, губы плотно сжаты, руки скрещены на груди.

— Не лги мне!

— И не собираюсь, — Бриана буквально выплюнула слова. — Я сказала ему, что не одобряю тебя. Вот и всё. Остальное он решил сам.

Алиссия сделала шаг в сторону Брианы. Потом ещё. Та не отступила ни на дюйм, хотя противница оказалась выше на целую голову и теперь смотрела сверху вниз.

— Ты за это ещё заплатишь, проклятая. Может, и не мне. Но заплатишь. Надеюсь, твой сын никогда не узнает своего отца, как и мой.

Она повернулась и пошла по улице — нарочито неспешными шагами и с гордо выпрямленной спиной.

Бриана выдохнула и расслабилась. Потом покачала головой и пробормотала: «Ребёнок…». Наконец, заперев собак в доме, всё-таки уехала.

Сириус, упершись передними лапами в белый подоконник, проводил взглядом её машину. Брат? Сын? О чём это?..

Он перекинулся в человека и с наслаждением уселся в её кресло у холодного пустого камина. Как давно он не сидел в креслах и не спал в чистой постели! Эта роскошь закончилась 31 октября 1981 года, когда погибли Джеймс и Лили Поттер.

А она молодец… Ему невольно вспомнилось, как зимой 1975-го, на пятом курсе, на Бриану вот так же наступала девочка со Слизерина. Старый недруг. И она, Бриана, тогда попятилась.

— Что ты делаешь, Бри? — напустился на неё Сириус. — Никогда не отступай! Тем более перед Слизерином.

— Даааа, — протянула пристыженная Бриана. — Она куда выше и сильнее меня.

— И что? Думаешь, она тебя ударит, да ещё на глазах у всех?

— Да кто её знает! Может.

— Так дай сдачи. Больше не полезет.

— Леди не дерутся, — поразмыслив, процитировала она правило из книги по этикету.

— Леди не скандалят, — отбрил Сириус.

Она запомнила. С тех пор он ни разу не видел, чтобы она сделала хотя бы шаг назад.

Ладно, рассиживаться нечего. Он встал и снова обошёл дом. Всё чистенько, прибрано, ни соринки. Хоть сейчас фотографируй для журнала интерьеров. Что ищет, он и сам не знал. Что-то. Что-то, что поможет узнать, как, чем, с кем и где она жила все эти годы.

Нигде ничего нет. Дом и дом. Будто и не волшебница тут живёт. Ясное дело, меры предосторожности. Но ведь есть же такие вещи, как фотографии. И письма. И дневник. В школе ведь она вела… Он это знал, потому что однажды дневник попал к нему в руки. И ничего хорошего из этого не вышло.

— Акцио дневник! — скомандовал Сириус, но ни одна вещь в доме не пошевелилась.

Уже под конец, десятый раз проходя мимо каморки, которую поначалу принял за кладовку для веников, он открыл дверку… Вот оно! Потайная комната. Видимо, здесь хранится волшебный инвентарь. Сириус осмотрелся. Учебники из Хогвартса, тетради с конспектами уроков. В тетрадке по истории магии всё ещё сохранится его рисунок — колченогий завхоз Филч тенью крадется по пятам за ни о чём не подозревающей первоклашкой. Книги из магазина «Флориш и Блотс»… Нет, всё не то.

Он добрался до аккуратных шкафчиков, висевших над разделочным столом. Ингредиенты для зелий, несколько котлов разных размеров, ложка, лопатка, серебряный кинжал, кристаллы… Последний шкафчик оказался не только заперт на ключ, но и запечатан магией. Здесь что-то должно быть. Дверцы распахнулись от простейшего заклинания «Аллохомора». И там Сириус обнаружил то, о чём даже не мечтал: небольшая чаша — омут памяти — и много стеклянных бутылочек, содержащих мысли и воспоминания Брианы. Это личное, возможно, глубоко личное, но сейчас не до того. Все бутылочки разделены на четыре группы: «Хогвартс — учёба», «Академия», «Хогвартс — работа», «Министерство магии — работа». Вчитываться в этикетки некогда — в любой момент возле дома может раздаться скрип тормозов её машины.

Сириус наугад выхватил одну и вылил содержимое в омут памяти. Серебристо-голубое свечение льдисто сверкало и переливалось у самых краёв чаши, даже удивительно, как такая малость способна заполнить несоразмерно большую ёмкость. В глубине что-то зашевелилось, как будто туда вылили тёмный краситель. Он поспешно погрузил голову в жидкость. Скорее, надо торопиться.

На несколько мгновений всё перед глазами закружилось, как будто его подхватил морозный вихрь. Но почти сразу зрение восстановилось.

Он узнал это место: после ареста в начале ноября 1981-го его доставили прямо сюда. В тот день Бартемиус Крауч-старший, бывший тогда начальником Департамента магического правопорядка, еле цедя слова, в одну минуту решил его участь — без канцелярской волокиты, так сказать. Но сейчас здесь, за столом, засыпанным документами, точно снегом, сидит другой человек. За пятьдесят, тяжёлое грузное тело, лицо в складках, как у мопса, чёрная, похожая на униформу, одежда… А, это Мэдлок. До заключённых Азкабана доходили слухи, что исполняющим обязанности начальника Департамента после Крауча стал Огастус Мэдлок — пока этот пост не доверили Амелии Боунс. Жаль, что в омуте памяти запахов не различить. В действительности от Мэдлока за милю несёт нафталином, а говорит он так сухо и отрывисто, будто отстукивает слова на печатной машинке. Да, этому формалисту и бюрократу здесь самое место. Но Бриана… Неужели, её взяли на допрос?

— …Боюсь, мисс Лавгуд, вынужден вам отказать, — Мэдлок смотрел на свою волшебную палочку, которую в это время вертел в толстых белых пальцах. — Сириус Блэк — один из самых опасных преступников, правая рука Сами-знаете-кого. Если пустить посетителей к нему, то и другие заключённые начнут требовать тех же привилегий. А Азкабан, знаете ли, не санаторий. Это образцовое исправительное учреждение.

— И вы полагаете, что их исправит только смерть? — тихо спросила молодая женщина.

— И ещё поцелуй дементора. Большинству из них и такого наказания не хватит, чтобы исправить всё то, что они натворили на свободе,— брезгливо и притом с вызовом ответил Мэдлок.

— Он настолько опасен?

— Блэк убил двенадцать магглов и волшебника по имени Питер Петтигрю. Средь бела дня, мадам. Вы всё ещё хотите его видеть?

— Хочу.

— Зачем, позвольте узнать?

— Это уж моё дело.

— Он вас пополам перекусит. Он и прежде-то был спятивши, а теперь и вовсе, должно быть. Когда убивал этих бедняг, говорят, ржал, с позволения сказать, как конь.

— Ничего, я потерплю.

— Хм. А может, вы из этих?.. Которые верят в его невиновность?

— А есть такие?

— А кто их знает. Может, и есть. А может, такие-то, как вы, готовят ему побег, — в голосе Мэдлока, монотонном и невыразительном, вдруг явственно зазвучало раздражение. Очевидно, этот разговор был ему крайне неприятен.

— Какие «такие»? — невозмутимо спросила Бриана. Ни дать ни взять шахматные фигуры передвигает.

— Бросьте. Бросьте! — почти закричал Огастус. — Наш Департамент не зря функционирует. Мы тут о вас всё знаем!

Так-так, кажется, Мэдлок потерял терпение, а у него его и так немного. Не удивительно, Бриана ведь ничего не говорит, всё он сам. Злить его неумно. Осторожней, Бри.

— И что же вы знаете?

— Знаем, знаем, не юлите. Своей школьной подружке он мноооого чего поверял. Но через некоторое время после окончания школы — в семьдесят девятом — вы так таинственно исчезли с лица земли на целых пять лет и появились на людях только в восемьдесят четвёртом. Куда, осмелюсь спросить, вы пропадали? Не к Тёмному ли Лорду переметнулись? Чем он вас купил? Что сулил?! Может, и это убийство ни в чём не повинных магглов вместе готовили? Ну да, ну да… А бедняга Блэк сидит один за то, что совершили двое. Что ж, я могу это исправить. Выделим вам камеру, уютную, тёплую, без окон, без сквозняков. Двумя этажами ниже. Думаю, ему будет приятна ваша компания.

«Вот сволочь!» — не сдержавшись, вслух выругался Сириус. Хорошо, что в чужой памяти его никто не слышит.

Видимо, что-то такое Мэдлок увидел в глазах Брианы. У Сириуса и самого-то порой голова кружилась смотреть в глаза разного цвета. Но в Хогвартсе за семь лет к чему только ни привыкнешь. А уж Огастус совсем к такому не приучен. Наверное, в её взгляде он усмотрел угрозу своей безопасности, потому что с лёгкостью, которой от его комплекции трудно было бы ожидать, выскочил из-за стола и направил палочку на сидящую в кресле напротив собеседницу. Она ничего не делала, даже не шевелилась. Только смотрела на министерского работника взглядом… Таким, как сегодня на эту женщину, Алиссию. Вокруг неё расплывалось что-то такое… Сила. Невидимая, но почти осязаемая. Как, бывает, летом воздух дрожит. У Мэдлока палочка тряслась в руке, даже Блэк кожей спины ощутил холодок.

— Прекратите эти штучки! — заорал он, чуть не сорвавшись на визг. — Я знаю, на что вы способны! Опасных зверей нужно изолировать от общества!..

В этот момент в кабинет без стука вплыла весьма солидных габаритов дама, в которой Сириус без труда узнал Друзиллу Бэлоу, главу Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними. Неужели она здесь затем, чтобы изолировать?..

— Что происходит, Огастус? — спросила миссис Бэлоу низким приятным голосом, заметно картавя. — Я шла по коридору к лифту и вдруг услышала ваши крики… О, мисс Лавгуд! Добрый день, не заметила вас сразу.

Мэдлок, уже, в общем-то, взявший себя в руки, указал на Бриану своей палочкой.

— Эта… Эта… — он с трудом подобрал приличное слово, — особа вздумала применить ко мне свою магию. И где? В Министерстве магии, заметьте.

— Не грубите, Огастус, — хладнокровно сделала замечание Друзилла. — Уверена, мисс Лавгуд всего-навсего неосторожно пошевелилась, вот вы и вообразили себе невесть что. Все знают, как легко вы всего пугаетесь. Мне всегда казалось странным, что вам доверили управление таким отделом.

— Но, Друзилла…

— Самое умное, что вы могли бы сделать, — это предложить мисс Лавгуд работу в Мракоборческом центре. Она выпускница Академии Высшей Магии, и ей самое место в первых рядах мракоборцев.

— Вы, конечно, правы, Друзилла, — Мэдлок говорил теперь спокойно, однако голос его звучал всё ещё крайне неодобрительно. — Но вакантных мест у меня в Департаменте нет. А кроме того, мисс Лавгуд здесь совсем по другому вопросу.

— В таком случае, я надеюсь, вы уже закончили разговор, — миссис Бэлоу всем телом повернулась к Бриане, показав спину Мэдлоку, и взяла её под руку, направляя к выходу из кабинета. — А у меня к вам дело, милочка.

Сириус, облегчённо выдохнув, направился за дамами. Он ни разу не слышал, чтобы Бриану Лавгуд отправили в Азкабан, стало быть, этого так и не случилось.

— Вы не ищете работу, Бриана? — Друзилла вела девушку по коридору, доверительно наклонившись к ней, даже как-то… ласково.

— Не знаю. Я только месяц как на суше, — Бриана улыбалась. Невероятно, она как будто и не теряла присутствия духа. А ведь Мэдлок продолжил политику Крауча: одного его слова хватило бы, чтобы её бросили в руки дементоров. Сириус догадывался, чего ей стоило это показное спокойствие, ведь она совсем не железная.

— Я решила предложить вам работать со мной, — гудела тем временем Бэлоу. — Вы — морская русалка, хоть и полукровка. Мы пока имеем дело только с озёрными, они дикие и совершенно некоммуникабельные. Но морские русалы — это целый народ, развитой и цивилизованный, а кроме того, магически одарённый. Относить его к Подразделению зверей было бы неразумно и недипломатично, а кроме того, оскорбительно. Я обсудила с Министром вопрос создания Сектора по регулированию взаимоотношений с морскими русалами. Возглавить его могли бы вы, дорогая, ведь у вас есть возможность спускаться под воду на долгое время. Ни одним таким сотрудником я, увы, похвастаться не могу…

И только у самого лифта, осторожно оглянувшись по сторонам, Друзилла прошептала:

— Забудьте о Блэке. Вы ничем ему не поможете и сами напрасно сгинете. Мэдлок сломает вам жизнь и не подавится. Сегодня мне удалось вас выручить, но не рискуйте больше...

Сириус «вынырнул» обратно как раз вовремя: к дому подъехало «шевроле» Брианы. Он поспешно собрал воспоминание обратно в бутылку, поставил омут памяти в шкафчик, закрыл и запечатал дверцы заклинанием «Коллопортус», спрятал волшебную палочку и превратился снова в собаку, чтобы, виляя хвостом, встретить её у дверей.

Сириус ошибся: мимо проехала чужая машина. Но за дверью точно кто-то был — шерсть у него на загривке встопорщилась от внезапно нахлынувшего чувства тревоги. Он подбежал к окну.

На улице, перед самой калиткой стояла Алиссия, устремив чёрные глаза на коттедж Брианы. С первого взгляда он догадался: эта женщина творит колдовство. Что это за магия, он так и не понял. Но было ощущение, что дом борется, словно человек, которого толкают в грудь, а он сопротивляется и всей массой напирает на противника.

«Что сделать? Что сделать?» — мучился он вопросом. Он метался по гостиной, совмещённой с кухней (странный дизайн вообще!). Дом сдаваться не собирался и пока что одерживал верх, но надолго ли? И что она ещё может предпринять?

Можно снова обернуться человеком, выбить дверь заклятием и выбраться на улицу. Поймать ведьму и допросить хорошенько. Но это рискованно — не стоит подвергать Бриану опасности. Рядом могут случайно оказаться магглы. Волшебство у них на глазах — о, Министерство магии тут же нагрянет сюда, а там, ясное дело, не станут разбираться, чьей палочкой совершались магические действия, главное, они совершались в её доме.

Или всё же выйти? Если его кто-нибудь увидит в облике человека, тогда дементоров снимут с охраны Хогвартса и крестнику станет полегче жить. Удивительно: за последние сутки он впервые вспомнил о мальчике.

Женщина вздрогнула, заметив силуэт громадного пса в окне. Очевидно, она считала, что пришла к пустому зданию. Но она не отступила. Под немигающим взглядом дом задрожал, будто его охватила лихорадка. В окнах зазвенело стекло, несколько картин попадало на пол. Нет, ждать уже нельзя, нужно непременно прервать зрительный контакт.

Сириус разбежался, крепче уперся лапами в пол и выпрыгнул в окно. Во все стороны брызнули осколки стекла, морду и грудь обожгло острой болью. Должно быть, кожу на лбу здорово рассекло — в правый глаз потекла кровь. Зажмурив его, он в несколько прыжков долетел до калитки и перескочил через неё на тротуар. Вполне возможно, что женщина, способная взглядом разрушить целый дом, оставит от него только пару клочков. Но уж и он не оплошает.

Алиссия оставила в покое коттедж Брианы и повернулась к собаке.

— Я против тебя ничего не имею, — произнесла она тихо, очень тихо, но собачьи уши слышали гораздо лучше человечьих. — Уходи, если не хочешь умереть мучительной смертью.

Напугала! Сириус зарычал, оскалив клыки. Он надеялся, что её смутят его огромные размеры и агрессивное поведение. Но она только усмехнулась:

— Жалкая шавка!

Ему удалось прыгнуть и повалить её. Зубы сомкнулись на запястье колдуньи.

Но в следующий миг всё вышло из-под контроля. Пёс отвалился в сторону и рухнул, как подстреленный, заскулил и скорчился на земле. Боль была почти невыносимой. Кровь стучала в голове, и каждую секунду в ней как будто взрывали бомбу. Глаза выдавливала из глазниц невидимая и неведомая сила. Ему казалось, что его распяли, что лапы и хвост вот-вот оторвутся от тела. Было ощущение, что дождевые капли с шипением испаряются с раскаленной докрасна кожи. Мышцы свело такой судорогой, что ещё чуть-чуть — и они начнут ломать кости. Время остановилось. Невозможно было даже представить себе, что на свете есть что-то ещё, кроме этой адской, уму непостижимой муки. «Неужели «Круциатус»?..» — пронеслось у него в мозгу, если в том, что имело несчастье болтаться на шее, ещё остался мозг. Боги, стражи Азкабана милосерднее!

А потом где-то над ним раздалось твердое, властное и оглушительно громкое: «Протего Тоталум!» Казалось, барабанные перепонки сейчас взорвутся, он приготовился к новой пытке. Но нежданно стало чуточку легче. Ровно настолько, чтобы в голове уместилась еще одна мысль: «Дурацкая жизнь. Делал ли я хоть что-нибудь правильно?..» Потом он услышал резкий окрик «Алиссия!..» и потерял сознание.

Сириусу казалось, что прошли недели, прежде чем он сумел вынырнуть из черноты и невесомости беспамятства. Он еле открыл глаза. Его куда-то тащили трое дюжих мужчин. Соседи, наверное.

— Господи, ну и тяжеленная же псина! — простонал один.

— А что… случилось-то? — спросил другой, с трудом перешагивая через порог.

— Какой-то придурок сбил собаку и был таков, — это ответил женский голос. Кажется, Бри.

— Ноги бы им, гадам, пообрывать за такую скорость, — заявил третий. — Куда его?

— Кладите сюда, на диван.

— Подохнет он у вас тут, на диване. И тащи потом обратно, — охнул первый, освобождаясь от ноши.

— Ничего, я выхожу, — заверила мужчин Бриана и закрыла за ними входную дверь.

— Ну, что, герой, допрыгался? Спросил бы нас, так узнал бы, что на доме хорошая защита. Так просто не возьмешь, — недовольно прогнусавил кот. Аккуратно усевшись на полу перед диваном, будто напольная ваза, он обвил лапки хвостом с таким видом, будто ему, в общем-то, всё равно, здесь ли быть или там, и что он, собственно говоря, сделал псу одолжение, нарушив свой сон, и он, пёс, должен быть благодарен.

— Поменьше бы ты дрых, — огрызнулся Сириус безо всякого почтения. — Мог и сказать, не переломился бы.

Малютке Дейзи удалось запрыгнуть на окно. От возбуждения она даже заскакала по подоконнику.

— Ой, трава-то как обгорела вокруг! Прямо как на пожаре. Я раз видела пожар, — повернувшись Сириусу, доверительно сообщила. — Ужас что было: дым, пламя, люди в панике…

— Люди всегда в панике, — всё так же ворчливо заметил Грей. — Хоть на пожаре, хоть нет… Если бояться нечего, они придумают повод.

Бриана стала на колени рядом с диваном. В руках у неё Сириус увидел чистую тряпку и какой-то пузырёк коричневого стекла. Первым побуждением было смотаться от девчонской медицины. Вторым — остаться, потому что, хоть боль и отпускала понемногу, всё тело ныло и разламывалось на части. И эта умопомрачительная слабость. Нет, надо отлежаться.

— Крепко тебе досталось, милый, — она ласково погладила его между ушами. — Эта гадина чуть не доканала наш дом. Хорошо, что ты помешал, а то жить стало бы негде.

Налив на тряпку гадко пахнущую жидкость, она принялась промывать порезы. Сириус дёргался — уж очень щипало. Но она всё равно умудрялась протирать кровоточащие ранки. Закончив, положила ладони на его бок и закрыла глаза. Как-то сразу полегчало. Боль и ломота растаяли, растворились, он согрелся. Только слабость ещё давала о себе знать, когда Сириус попытался подняться на ноги.

— Полежи, — Бриана, вставая, ещё раз потрепала его по голове. — Такие чары быстро не одолеть.

И он снова лег. Серовато-синий вельвет обивки мягко пружинил под ним. Он хорошо помнил и этот дом, и этот диван, потому что прежде был здесь ещё дважды: один раз в Рождество — с Бри и её семьёй, ему тогда было семнадцать. А потом — ещё через два года, уже после выпуска из Хогвартса, незадолго до свадьбы Джеймса и Лили, когда пытался отыскать бесследно исчезнувшую Бриану.

Когда он решил напрямую расспросить Лавгудов, где их дочь, то понял: они готовы к такому разговору, как бывают готовы люди к неизбежной неприятности.

Магнус молчал, говорила Конни. Сириус знал, что отец Бри человек и только мать чистокровная русалка. Отец миссис Лавгуд, лорд Бретшоу, — такой же помешанный на чистоте крови фанатик, как и родители Сириуса. Был большой скандал, когда стало известно, что Констанция вышла замуж за никому не известного и, как считали, довольно посредственного волшебника. За человека. Отец публично отрекся от дочери, двери отчего дома навсегда закрылись перед ней. Ещё больший скандал грянул, когда вторая дочь — Пандора — вышла за Ксенофилиуса Лавгуда. У этого, говорили, вообще с головой не лады. Но Пандора влюбилась до безумия и попросту сбежала, не вынеся отцовского террора. Она и Ксенофилиус выбрали себе место жительства в магическом мире, неподалёку от дома Артура и Молли Уизли.

Магус и Конни обосновались в деревушке под Брайтоном. И это было удобно, поскольку и Поттеры, и Сириус проживали в Лондоне и, таким образом, благодаря трансгрессии, могли видеться с Брианой почти каждый день.

— Представляю, каково тебе, сынок, — сочувственно говорила миссис Лавгуд, держа ладонь Сириус в своих. — Ты встревожен и сбит с толку. Не вини Бри, это сильнее и её, и всех нас. Русалья кровь всегда громче человечьей. Когда русалка, рожденная на суше, слышит зов моря, всё остальное для неё перестаёт существовать. Намерения, амбиции, привязанности — ничто больше не имеет для неё значения. Считай это безумием или затмением рассудка, если хочешь. Только через долгое время — через месяцы или годы, — а у каждого оно своё, там, в глубине, под толщей воды, — эмоции утихают. И если она вспомнит сушу или кого-то на ней и захочет вернуться, то обязательно приплывёт обратно.

Слушая голос Конни, похожий на тихий вечерний прибой, Сириус разглядывал её сине-голубые волосы. Она прошла инициацию. И вернулась, потому что было, ради кого. А вернётся ли Бри?

— Не обольщайся, дружок, — мягко добавила она, словно услышав мысли молодого собеседника. — Наш старший сын Джулиан ушёл давно. И он никогда не вернётся.

— Откуда вы знаете? — в первый раз Сириус нарушил своё молчание.

— Члены одной семьи всегда связаны между собой. И принятие такого решения становится известным всем остальным. Что-то вроде русальей телепатии.

— Ей что-нибудь угрожает? Там, в море?

— Только акулы. Но мы умеем с ними справляться.

На прощание у порога миссис Лавгуд погладила Сириуса по щеке.

— Не пропадай надолго. Мне важно знать, что с тобой всё в порядке. Приезжай в любое время дня и ночи.

Разговор с Магнусом и Констанцией Лавгуд расстроил его, но хотя бы успокоил, что ничего ужасного с ней не случилось. Как огорчилась Лили, когда он рассказал о том, что узнал! Предполагалось, что Бри будет подружкой невесты. Но потом Джеймс рассудительно заметил:

— Да, я тоже слышал о русальих инициациях. Но, может быть, она скоро вернётся. У всех же по-разному. И тогда уж погуляем на ва́шей свадьбе.

— А для неё сохраним фотографии, — пообещала Лили…

С тех пор они ничего больше не слышали о Бриане Лавгуд. Возник Орден Феникса, родился сын Джеймса и Лили Гарри, Волан-де-Морт набрал мощь, а её не было. На земле бушевала магическая война, но до неколебимых глубин Мирового океана не долетали житейские бури. Титаническая борьба Ордена и его потери, предательство Хвоста, падение Темного Лорда, арест кровавого убийцы Сириуса Блэка — всё осталось там, в беспокойном людском мире…

Уткнувшись носом в сумеречно-синего цвета вельвет дивана, Сириус думал, думал… Бри вернулась в 1984-м году, десять лет назад. Не ушла обратно в царство кораллов и водорослей, потрясенная ужасной участью своих друзей. Скорее всего, из-за него. Иначе зачем бы ей добиваться встречи с ним в тюрьме? Он имел право так думать.

Но может, и не ради него. В доме отчётливо различимы запахи мужчин. Многих мужчин. Кроме троих, что несли его только что, ещё пятеро совсем свежие — недельной давности, не больше. Один хорошо знаком: второго старшего брата Бри — Эммери — он знал со школы. По словам Алиссии, Эммери тоже только что ушёл в море. А другие четверо? Странное открытие, если поверить, что Бриана вернулась домой лишь позавчера. По какому такому поводу они тут шлялись? Кто поверит, что четверо мужиков являлись сюда лишь затем, чтобы ухаживать за котом, собакой и газоном!

* * *

Бриана подошла к висевшему на стене календарю и оторвала верхний листок, — видимо, забыла сделать это утром. На верхнем листке проступила текущая дата, и девушка долго смотрела на неё в задумчивости.

Потом она откатила в сторону диван, прошептала что-то, очевидно, отпирающее заклинание, и подняла две еле приметные паркетные плитки. «Вот дурак, — мысленно обругал себя Сириус. — Раньше нашёл бы. Старею, что ли?» Господи Боже, какой простейший тайник! И ведь он знал заклинание, выявляющее потаённые места, но совершенно забыл об этом.

Бриана вытащила из него две альбома — в тёмной коже и, похоже, с картонными темно-коричневыми листами внутри. Потом вернула диван на место и села на пол, спиной откинувшись на его переднюю часть. Пес положил голову на ее плечо, с любопытством принюхиваясь к запахам картона, кожи и магической фотопленки, и она машинально одной рукой почесала его за ухом. Альбом с вытесненной золотом надписью «Семья» она отложила в сторону и открыла тот, на котором было название «Хогвартс. Друзья»

В нём было не так уж много фотографий. С первой страницы, улыбаясь, смотрели три девочки, чья дружба началась задолго до поступления в магическую школу и оставалась крепкой через много лет после окончания этой школы, — Мойра МакНил, Гризельда Касл и Бриана Лавгуд. Дальше шли общие фотографии первокурсников каждого из четырёх факультетов: Гриффиндора, Слизерина, Когтеврана и Пуффендуя. Фотографии преподавателей.

Потом девчонки выросли. К концу пятого курса это были уже привлекательные девушки, и они по-прежнему оставались вместе. Появились и другие фотографии: например, составы факультетских команд по квиддичу, победители матчей со снитчем в руках. Мародеры на фоне Хогвартс-экспресса перед отправкой домой — тоже конец пятого курса. Тогда все фотографировались на память.

Потом Лили и Джеймса, Брианы и Сириуса — это уже шестой курс. Эпоха романтики, молодые люди повзрослели настолько, чтобы спокойно признавать привязанности и ценить их, а не стыдиться.

Было ещё совместное фото всех шестерых. Они в то лето, перед последним курсом, особенно сплотились и были счастливы, находя особенное удовольствие в безмятежном общении, с уважением и радостью принимая индивидуальности друг друга.

Фотовоспоминания о седьмом курсе были самыми обширными. Опять квиддич, опять фотографии преподавателей и выпускников с каждого факультета. Опять шестеро друзей: Джеймс Поттер, Сириус Блэк, Римус Люпин, Питер Петтигрю, Лили Эванс, Бриана Лавгуд. 1978-й год.

Свадебные фотографии Лили и Джеймса, счастливые лица их друзей. Как живые. Рядом на картонный лист приклеено письмо Лили Поттер: «Дорогая Бри! Это фотографии с нашей свадьбы. Как жаль, что тебя всё ещё нет. Для нас с Джеймсом вы — Римус, Питер, Сириус и ты — семья. Но без тебя эта семья неполная. Наверное, бессмысленно торопить тебя с возвращением. Но мы тебя очень-очень ждём» (ноябрь 1978 г.).

Письмо Сириуса (31 октября 1981): «Где ты? Сейчас ты нужна мне даже больше, чем всегда. Среди нас предатель, и я знаю, кто он. Поверить не могу, что так просчитался. Это стоило жизни Лили и Джеймсу, а их сыну — родителей. Но я исправлю эту ошибку, если смогу. На всякий случай отправляю тебе ключ от моего дома, знаю, что у тебя он будет в сохранности». (Сириус помнил это письмо: он писал его после похорон, на развалинах дома Поттеров в Годриковой Впадине, второпях, буквально на бегу и, отправив сову в дом родителей Брианы, бросился по следам Питера Петтигрю). Здесь же, в картонном кармашке лежал старинный витой ключ. Ключ от дома № 12 на площади Гриммо.

Осенние сумерки сгустились и затопили гостиную. Бриана сидела, уставившись в пол, едва сознавая, что всё ещё чешет шею и уши собаки, что замерзла и проголодалась. И животные наверняка тоже. Ей было всё равно, который час. Сознание плавно скользило по волнам памяти.

— И вот чем всё закончилось… — совсем тихо проговорила она. — А меня даже не было рядом.

Наконец она заставила себя пошевелиться. Пёс убрал тяжелую морду с её плеча. Едва ли ему интересны старые фотографии, мельком подумала она. Но взгляд у него какой-то… понимающий, что ли. Как будто он во всем с ней согласен. И она, глядя ему в глаза, сказала:

— Дурацкая жизнь.

* * *

Наконец она встала и пошла в кухню. Сириус отлично видел её, потому что в этом доме холл, гостиная и кухня не были разделены стенами, а роль барной стойки выполнял большой дубовый стол.

Бриана приготовила еду для питомцев, расставила миски. И, когда вернулась в гостиную опять, в руке у неё был бокал красного вина — с небольшой округлой чашей и длинной ножкой. Она немного постояла в окутавшей дом темноте, потом, протянув правую руку к выключателю, зажгла верхний свет. Повернулась и увидела собаку, сидящую перед пустым камином. Бриана открыла рот, видимо, хотела что-то сказать, и не успела. Животное начало меняться: оно выросло и слегка раздалось вширь, а потом… Потом оказалось, что у камина стоит человек. Мужчина.

Тонко, жалобно и даже как-то вопрошающе хрустнуло стекло — наверное, она слишком сильно сжала бокал. Вино пролилось на белый ковёр — имитацию овечьей шерсти, оставив пятно, похожее на кровь.

На лице Брианы не было заметно страха, какой появляется, когда обнаруживаешь у себя дома незнакомца, которого сам не впускал. А когда видишь, как собака посреди твоего дома оборачивается человеком, тут не всякие нервы выдержат, даже у бывалого волшебника. А ее лицо выражало только изумление. Скорее всего, оно просто не успело смениться другой эмоцией.

— Ну, здравствуй.

Она наконец разжала пальцы, и остатки бокала упали на ковёр, разбрызгав последние красные капли. Потом, словно во сне, подошла. Сириус не удивился её замешательству. Как раз оно понятнее всего: обнаружить перед собой, в своём доме, давным-давно в прямом смысле слова потерянного для общества человека, да ещё узнать, что он анимаг!

Сириус обнял её — так крепко, что Бриана почувствовала, как внутри хрустнула какая-то кость (она обняла его в ответ, но совсем слабо, всё ещё не веря в реальность происходящего). Поцеловал крепко, будто печать поставил.

— Сириус?..

Прогресс. Несколько секунд она разглядывала его. А потом её прорвало. Когда, несмотря на безобразные заросли на лице, дикую гриву волос, давно не знавших гребня, запах сто лет не мытого тела, тюремные татуировки и лохмотья, тебя осыпают горячими поцелуями, — наверное, это означает, что тебя любят. Всё ещё. Хоть кто-то тебя любит.

Что она говорила, он не слышал. Не вслушивался. Сейчас её время, её право причитать и оплакивать его, радоваться и ужасаться. До чего приятно вдруг оказаться в кольце мягких женских рук, вдохнуть запах чистой кожи, ощутить под ладонями атласную гладкость надушенных волос! Ему в который раз пришло в голову, что, кроме неё, он не знает ни одной женщины. Ах, да, ещё родственницы — их век бы не знать!

— Бедный мой… — грустно сказала Бриана, вытянув его из мира ощущений. Сириус будто впервые обвел глазами помещение.

— Нам здесь безопасно? — как можно мягче спросил он, постаравшись не ранить женские чувства резкой сменой темы.

— Пока да. Видимо, ты вмешался, когда она пыталась пробить защиту дома. Это непросто, но возможно.

— Думаешь, она вернётся?

— О да, — в голосе Брианы вдруг прозвучала неприкрытая ирония. — Как только соберётся с силами. Так что, возможно, скоро придётся уносить ноги.

Она выдохнула, и сразу как-то стало заметно, что она перешла на деловой тон. Но Сириус не дал ей возможности сказать что-то ещё.

— Бри… Мне надо знать.

Бриана вопросительно подняла брови.

— Ты меня любишь?

Похоже, этот вопрос застал её врасплох. Настолько, что пришлось задуматься. Она ответила через несколько секунд:

— Да.

— Я слышу здесь запах мужчин. Многих мужчин. Что они делают в твоём доме?

Скользкое место. Теперь она обязательно спросит, почему он скрыл от неё свою способность к оборотничеству. Если не сейчас, то потом.

Бриана нимало не смутилась:

— Это мои друзья по Академии.

Друзья по Академии. Академии, куда они хотели поступать все вместе. Скольким ещё событиям её жизни он не стал участником или хотя бы свидетелем!

Бриана словно опомнилась. Флёр прошлого рассеялся. Практичность возобладала.

— А теперь — мыться, есть, спать! Вся горячая вода — твоя. Можешь пробыть в ванной хоть до ночи, если хочешь.

Предложение было соблазнительным. Горячая вода! Он устал мечтать об этом. До этого ванной Брианы он не рискнул воспользоваться — она могла заметить, что вещи лежат по-другому.

Сириус чуть не до носа погрузился в волшебство пены, пахнущей ванильным мороженым. Вспомнилось, как дура-мамаша в детстве добавляла ему в воду для ванны экстракты розмарина и мирры — эти запахи он терпеть не мог, но ей, похоже, было всё равно.

Он пролежал примерно час, периодически подбавляя горячей воды. Потом ему пришло в голову, что им с Бри много чего надо обсудить, и принялся приводить себя в порядок.

Бриана на чердаке отыскала большую картонную коробку с вещами своих братьев. Им это больше не понадобится, пояснила она. Какая-то часть Сириуса взбрыкнула. Очевидно, «королевская» кровь Блэков. Пользоваться чужим имуществом, да ещё после кого-то! Другая часть наподдала первой, и он про себя усмехнулся: бродяги не привередничают.

В коробке нашлось много ценного: одежда (Эммери, как выяснилось, любил носить рубашки, джинсы, пуловеры, а Джулиан обожал твидовые костюмы), обувь, предметы гигиены, книги и даже чья-то волшебная палочка. Сириус опять усмехнулся: да, в море она ни к чему, да и долго под водой не прослужит, наверное. Палочка у него и самого есть, но эта про запас годится.

Насухо вытеревшись и приведя себя в порядок, он поспешил натянуть джинсы и рубашку. Надо торопиться: им предстоит столько всего рассказать друг другу. Наверное, не то что вечера — ночи не хватит, чтобы восполнить этот промежуток.

Сириус успел вернуться в гостиную как раз вовремя: Бриана заталкивала его бывшее одеяние в чёрный мусорный мешок. Против тюремной одежды он ничего не имел — до смерти надоела эта полосатая серость. Но мантия… Она потеряла всякий вид, цвет и даже целостность, но за неё он цеплялся как за якорь прошлого.

— Мантию оставь…

Бриана удивилась:

— Что?! Эти вот обрывки?

— Она со мной с тех времён.

— Хорошо.

Пробухтев что-то про музейные экспонаты, она аккуратно сложила остатки мантии и отложила в сторону.

По крыше снова дробью застучал дождь. Вскоре хлынул настоящий ливень, а потом над самым домом грянул раскат грома. На миг молния осветила весь мир.

— …А ты видела Гарри?..

Сириус обеими руками обхватил большую кружку с горячим шоколадом, грея ладони и любуясь тем, как душистый парок растворяется в тени потолка.

По возвращении из ванной он обнаружил, что Бриана успела задернуть плотные шторы во всех окнах, растопить камин и на скорую руку приготовить на ужин пастуший пирог, клубничное суфле и зелёный салат. В детстве и юности Сириус ненавидел эту кроличью еду. Но после тюремной бурды, в которой ни травинки свежей никогда не бывало, салат показался восхитительно вкусным.

А после ужина они забрались с ногами на синий диван перед горящим камином и, укрытые одним пледом, сидели друг против друга с кружками в пальцах, делясь впечатлениями и воспоминаниями.

— Да, — она кивнула, сразу переносясь мыслями в другой отрезок времени. — Четыре года я преподавала в Хогвартсе. И два из них он учился у меня.

— А что ты преподавала?

— Природную магию.

Господи, что ещё она могла там преподавать! Он хорошо помнил, как однажды на сдвоенном уроке Гриффиндора и Когтеврана профессор Сеннидж прилюдно заявила, что никогда прежде у неё не было такой ученицы, — настолько восприимчивой, открытой и полностью готовой к доверительному взаимодействию с окружающим миром. Им всем тогда казалось это смешным, потому что большинство учеников считали уроки по Природной, или Зелёной, магии откровенным занудством. Но профессор одним взглядом осадила развеселившихся студентов, бросив презрительное: «Если вы думаете, что придорожный камень мёртв и неодушевлен, то глубоко ошибаетесь. Однако использовать это дано очень немногим. Поучились бы!».

— И что скажешь о нём?

— Что скажу? Ну, способностей у него к этому нет. У его дружка-верхогляда Рона Уизли ещё меньше. А их подруга, Гермиона Грейнджер… Я видела, как честно и мужественно она грызет гранит науки, как говорится. Но, увы. Знает и умеет она много. Только вот совсем не чувствует взаимосвязи между всем сущим. Не чувствует, что вот та былинка и первая звезда в небе, океанские волны и древние пущи — суть одно: энергия. Что они — это ты, а ты — это они. Только поняв и почувствовав эту связь кожей и нервными окончаниями, можно научиться управлять теми волнами и той травой.

Сириус усмехнулся. Да, ни у него, ни у его друзей никогда не было таких умений. Как и у сотен других волшебников и волшебниц. Единицы могут позволить себе допустить такие отношения с миром, не боятся отпустить на свободу самих себя. Доверить себя мирозданию.

— Как он тебе?..

Бриана вернулась, осторожно подбирая слова.

— Очень похож на них — внешне. Но внутри… он другой. В Гарри нет той бесшабашной самоуверенности, какая была у Джеймса. И это то, что, уверена, спасёт мальчика от многих бед. Но ему передалась какая-то редкая удачливость его отца. И ещё… он вырос совсем неизбалованным. Джеймса любили, а Гарри нет. И, по счастью, он добр и не озлоблен, хотя для этого у него есть причины.

— Да… Я слышал, сестрица Лили та ещё отрава. И муженек ей под стать. Нашла кастрюля крышку.

— Не нам судить её, — Бриана пожала плечами, глядя на танцующие языки пламени. — Она тоже имеет право на счастье — а у каждого это счастье своё. Гарри вроде Золушки, только мужского пола. Никогда не понимала, за что мачеху Золушки все так порицают и за что хвалят принца. Ведь мачеха оказала падчерице неоценимую услугу, научив девочку всему и не позволив вырасти лентяйкой и белоручкой. А вот дочерям своим подложила огромную, просто гигантскую свинью. Как Петунья своему сыночку.

Сириус встрепенулся:

— Откуда ты это всё знаешь?

— Видела своими глазами. Когда я вернулась из моря, то пыталась разыскать всех вас. Мне потребовался месяц, чтобы выяснить, что произошло. К тому времени давно утих накал страстей. Я связалась с Дамблдором, и он рассказал… рассказал обо всём, что знал сам. Сказал, как найти Гарри. Мальчик не знает, но время от времени я появлялась возле его дома и была в курсе, в какой обстановке он растёт. А потом сама вернулась обратно в Хогвартс и смогла узнать его получше.

Они надолго замолчали, думая каждый о своём. Потрескивали дрова в камине, в дальнем углу гостиной горел светильник, негромко тикали большие напольные часы в простенке между окнами. Вечер обнял за плечи улицу, по самые глаза заботливо укрыл тёмной шалью. И, казалось, нет места уютнее, чтобы предаться воспоминаниям, будто с детства любимым сказкам с картинками из старинной книги.

— Ты ведь никогда не любила Джеймса. Да и Лили, если уж на то пошло. И я ни разу не спрашивал о причинах этой антипатии. Но сейчас хочу знать, почему.

— В школе с первых дней вы четверо творили возмутительные, непростительные вещи. И главную роль играли в них ты и Джеймс. И каждый раз я думала, что этот раз последний и вас немедленно исключат. Я не понимала, за что Лили полюбила его, как не понимала и того, почему она хочет подружиться со мной. Не понимала, почему ты… А, впрочем, ладно, неважно, — Бриана остановила себя на всём скаку, не отрывая взгляда от камина.

— Почему я что?..

— Ну… почему ты так выпендривался. Зачем?

— Что, серьёзно, не понимала?! — расхохотался Сириус. Резко, отрывисто. Будто собака залаяла.

— До конца пятого курса не понимала. Мала, видать, была, наивна. О, и, пожалуйста, больше не смотри на меня так! — запротестовала она, выставив вперёд ладонь. — Этот твой тягучий томный взгляд на шестом курсе… Я всюду на него натыкалась, куда бы ни шла. Да, так бывает, когда детки вырастают…

— Детки?! Вырастают?! Я пять лет потратил, чтобы тебя охмурить. Разве что в уши тебе не кричал: «Эй, проснись наконец!». В конце концов, пришлось поменять тактику. А ты, оказывается, ни о чём не догадывались.

Бриана задумчиво улыбнулась.

— Я до сих пор не понимаю, выросли мы или нет. Иногда чудится, что я теперешняя — замок из песка, забытый кем-то на пляже. А настоящая я осталась там. В башне Когтеврана. За партой у Макгонагалл. В общем зале. На поле для квиддича…

— В крытом мосту и в Запретном лесу… — так же мечтательно закатив глаза, подтянул Сириус, а потом, сердито взглянув на неё, спросил так внезапно, что Бриана даже вздрогнула: — Как вообще тебя тогда понесло в Запретный лес, да ещё ночью?

В конце пятого года обучения Бриана отправилась на метле в Запретный лес, чтобы найти цветок, раскрывающийся только в ночные часы. Это был важный ингредиент для зелья, улучшающего память, а крепостью своей памяти Бриана как раз похвастаться не могла. Такое она проделывала не впервые и совершенно не считала, что чем-то рискует. Что может случиться, когда летишь среди древесных крон и с тобой твоя волшебная палочка!

Она нашла, что искала: большой белый цветок, похожий на колокольчик. От бутона исходило слабое мерцание, и, вдоволь налюбовавшись маленьким чудом, Бриана сорвала его и взлетела снова к верхним веткам.

И тут поняла, что всё это время была не одна. Внизу, у неё под ногами, послышалось глухое злобное негромкое рычание. Так рычит существо, которое намеревается напасть и оповещает об этом того, кто стоит перед ним. В высоту оно на вид было не больше трёх метров, с острыми зубами и безумными глазами, в которых читалась неумолимая жажда растерзать случайную глупую жертву. Бриана нашла, что чудище очень похоже на странного волка-аноректика.

Сидя на метле, она спокойно разглядывала животное, которое бесновалось, пытаясь допрыгнуть до её ноги и стащить вниз. А потом оно вдруг метнулось в сторону и на его месте появилось другое животное. Оно напоминало огромную собаку с чёрной шерстью и большими белыми клыками. Пёс поднял голову, и Бриана неожиданно встретилась с ним глазами. Взгляд был долгим, будто они присматривались друг к другу. Пёс зарычал — тихо и строго, словно потребовав: «Уходи!».

— Ты!.. — Бриана от волнения чуть не соскочила с дивана. — Это был ты! И… та тварь… Римус?!

Она растерянно замолчала. Догадка ошеломила до звона в голове. И сегодня…

— Почему ты скрыл от меня, что ты анимаг?! Я думала, ты мне доверял!

Сириус вздохнул: приехали. Сразу две тайны перестали быть тайнами. Но виноватым он себя не чувствовал.

— А как ты думаешь, Бри? Незарегистрированных анимагов отправляют в Азкабан. А что делают с теми, кто знал и не донёс, куда следует?

— Но Лили же знала… — Бриана смутилась: доводы были логичными. Но по инерции ещё боролась.

— Лили узнала случайно. Я был против того, чтобы посвящать вас обеих в этот опасный секрет. И Джеймс поначалу тоже. Не знаю, почему он передумал. Это было неосмотрительно.

Сочувственно глядя, Бриана протянула руку, и он ласково поцеловал её пальцы. Впрочем, это длилось всего мгновение, пока он не заметил:

— А где кольцо?..

Она выскользнула из-под пледа, подошла к комоду, вытащила из него маленькую шкатулку и вернулась обратно. На ладони протянутой руки лежал внушительных размеров старинный перстень из потускневшего золота с изумрудами. Фамильное украшение Блэков. Не заметить такое невозможно — при каждом движении оно сверкает дорогим блеском.

— Видишь, я храню его.

— Хранишь, но не носишь, — Сириус вздохнул. — И то сказать, такой жених, как я, для любой уважающей себя женщины — позор.

— Позор иметь такого жениха, как Хвост, — отрезала Бриана. — Прости, не хочу называть его имя.

— Ты ведь не передумала?..

— Нет, и не передумаю.

Снова долгая пауза, и снова они, молча улыбаясь, смотрели друг другу в глаза. Сириус клял себя последними словами за то, что поднял этот вопрос. Какой, к дементорам, из него сейчас муж? Что он может предложить женщине, которая научилась жить без него, — удариться в бега вдвоём? Опозорить себя браком с преступником? А что, если ему никогда не удастся доказать свою невиновность? Об этом знают только Альбус Дамблдор, старый друг Римус Люпин и трое подростков. В «приличном» обществе ей никто руки не подаст. А Министерство магии? Её обвинят в пособничестве, укрывательстве и ещё бог знает в чём. Такого ли она заслуживает? Он хотел, чтобы она носила его имя как знамя, а не как клеймо. А ведь сумей он оправдаться… Они с Брианой основали бы собственное родовое поместье, а не тот дом ужасов, в котором он провёл всё детство, пока не хватило ума уйти. Их дети учились бы в Хогвартсе, и они обменивались бы письмами с новостями и советами и ждали их с нетерпением, радостью и гордостью домой на летние каникулы и Рождество. Они с Бри могли бы стать значимыми фигурами в магическом сообществе. О, сколько доброго можно было бы сделать! К примеру, возродить Орден Феникса. Бороться против твари, замахнувшейся на мировое господство, на геноцид маглов и полукровок…

Но что сказано, то сказано. Слово, как говорится, не воробей. Опять же, не выяснив положения вещей, невозможно строить никакие планы. Да зато и скованность, неловкость, порождённые долголетней разлукой, растаяли сразу — как только Бриана опять надела его кольцо. Как будто вместе с кусочком металла вернулись былые беспечальные времена.

Сириус поспешил сменить тему:

— А что за история с Алиссией?

Бриана снова забралась под плед. В этот раз Сириус усадил её рядом с собой и осторожно обнял за плечи.

Улыбка на её губах сразу погасла, лицо вытянулось, взгляд приклеился к какой-то точке на шторе — как если бы магическое фото вдруг стало обычным, магловским. Похоже, за одно мгновение в мыслях она оказалась очень далеко отсюда.

— Да, в общем, некрасивая история. Началась эта гадость с Академии. В восемьдесят седьмом году. Я училась на факультете боевой магии, а она — на факультете чернокнижников. Дважды я перешла ей ненароком дорогу, и она, видать, затаила злобищу. В конце последнего учебного года Алиссия гуляла с парнем-оборотнем по имени Эверетт. А он, ни много ни мало, был дракон.

— Был?

— Ага. Вообще он был классный, девчонки по нему с ума сходили. Но он смотрел тогда только на неё. И я сама всё испортила. Один из моих друзей вычитал в какой-то книге о русальем привороте — очаровании, которое наводят русалы, чтобы увлечь людей на дно и утопить. Это умеем все мы, хотя используют, в основном, речные и озёрные русалы. Ребята подбили меня продемонстрировать приворот на первом встречном. Я не боялась — снимается он легко. И надо же, этим встречным оказался Эверетт, чтоб его!.. Но куда деваться, раз обещала?

Сириус ухмыльнулся: в Академии Бри, похоже, была ещё той хулиганкой, а ведь в Хогвартсе считалась пай-девочкой. Прямо как айсберг, главная часть которого скрыта под водой, — так и кажется, что нет её вовсе.

— …и всего-то спросила: «Привет! Ты не знаешь, который час?» Приворот поначалу сработал как часы. Эверетт обыкновенно напоминает наждачную бумагу — легко снимет стружку с мимо проходящего взглядом или словом. А тут на него как столбняк нашёл: смотрит на меня и молчит. Я решила, что хватит с него. Но что-то пошло не так, чары словно намертво вошли в него. С тех пор он… Нет, хвостом за мной не ходил, не унижался. Но его увлечение стало таким очевидным, что об этом заговорили. Алиссия, я так думаю, заметила сразу же. Чутьё у неё как у зверя. Не знаю, что они сказали друг другу и сказали ли. Я испробовала всё, чтобы снять приворот, ребята перерыли все книги в академической библиотеке. И вроде бы прошло. Перед выпускными экзаменами Алиссия и Эверетт объявили о помолвке, устроили приём. И вот тут-то случилось самое неприятное, я бы даже сказала, страшное. Едва их намерение вступить в брак было оглашено, Эверетт заявил во всеуслышание, что не собирается жениться на Алиссии, и потребовал моего публичного согласия стать его женой. Так сказать, прямо на приёме поменял одну невесту на другую. Понимаю шок гостей: он должен был уладить этот вопрос с нами до оглашения помолвки и не позорить Алиссию перед честным народом... Чего ты смеешься?

Бриана озадаченно смотрела на уже не сдерживающего хохот Сириуса.

— Ну ты даёшь! А ещё меня нравоучала!

— Тебе смешно, да?! Тебе смешно! — вспыхнула Бриана. — А я до седых волос перепугалась в тот день. И как не перепугаться, если этот парень и в человеческой ипостаси одним выдохом мог спалить меня заживо в пепел, а Алиссия уже тогда была одной из самых сильных ведьм! Двух таких врагов и лучшему врагу не пожелаешь!

— Точно. И чем дело кончилось?

— Кончилось? Оно только началось. Я хотела поговорить с ним наедине, без свидетелей отказать, потому что в приличном обществе не делают это на глазах у толпы. Но он так гадко поступил с Алиссией, что слова сами сорвались у меня с языка. Боюсь, отказ прозвучал слишком резко. Он пришёл в ярость — глаза вспыхнули как угли. Никто из нас глазом моргнуть не успел, как он обернулся драконом, ухватил меня в зубы и был таков. Наверное, я отключилась, потому что, когда пришла в себя, мы уже летели над морем. Помню, как молилась всем богам, каких знала, чтобы не дыхнул посильнее, чтобы не забыл, что несёт живое существо. На моё счастье, в какой-то момент, когда вдали уж показалась суша и я начала терять надежду, он чуть разжал челюсти и я полетела вниз, в воду.

Боже, никогда в жизни так не радовалась, как в те минуты. Наверное, Эверетт думал, что, упав с такой высоты, я непременно разобьюсь о поверхность моря. Он кружил и кружил над волнами, высматривая, не всплывёт ли тело. Но я не разбилась, потому что успела перевернуться в воздухе и вошла в воду под прямым углом. У меня сразу же выросли волосы, хвост и жабры, и я спряталась на дне между водорослями…

— Волосы? Ещё длиннее, чем сейчас?

— Намного длиннее.

— Никогда не видел тебя с хвостом.

— Не вопрос, ещё увидишь.

— А дальше?

— Итак, я спаслась: море уже моя стихия. Мне пришло в голову, что, как только он узнает об этом — а мне ещё сдавать экзамены, — будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. И всё из-за неудачно применённой магии. Увы, вокруг не было ни одного сородича, никто не мог показать выход из дрянной ситуации.

— Что ты сделала?

— Ничего. Что можно сделать с этакой махиной? Затаилась до утра.

Они надолго замолчали. В голосе Брианы не слышалось раскаяния, только горечь и неодобрение. Кого — себя или влюбленного дракона? Сириус ясно представил себе, как крылатое чудище камнем падает вниз, навстречу своей русалочке, как вода взмывает к небесам под тяжестью его громадного тела, как пар поднимается над местом его погружения. Будто наяву увидел коварную улыбку девы моря. И по спине побежал иголками холодок. Короче, напугал сам себя.

— Это я виновата в том, что случилось. Хотя это бремя друзья делят со мной, основная доля вины моя. Потом я три дня добиралась вплавь до нужного побережья. В Академии ко мне пристали с расспросами, пришлось сказать, как есть, что дракон бросил меня в море и улетел. Это звучало правдоподобно, потому что Эверетт уже выпустился и никто, кроме Алиссии, его не ждал. Да и какой из меня драконоборец? С тех пор никто его больше не видел. Думаю, она всё поняла сама. И как будто этого было мало — на выпускных экзаменах моим противником назначили её. Не представляю, как я выжила в этой схватке, — мы дрались не на жизнь, а насмерть, хотя по условиям испытания этого и не требовалось. Если бы не помощь одного волшебника… думаю, она убила бы меня.

— А… твой брат?

— Это произошло намного позже. В прошлом году Эммери встретил Алиссию в «Дырявом котле» и… — Бриана запнулась и несколько секунд подбирала слова, — … и совершенно потерял голову из-за неё. Сейчас я думаю, что это не случайно, а тогда не сообразила, откуда ветер дует. Решила, что, может, такая его судьба. Постаралась не выказывать неприязни к его любимой, хотя не раз возникало предчувствие, что быть беде. Эммери не мог думать ни о чём, кроме неё, еле выдерживал разлуку в пару часов, смотрел на неё как зачарованный, забыл начисто об элементарных вещах… Да, безумие. Да, наваждение, даже одержимость. Но такое бывает, верно? Со стороны в этом не было заметно ничего сверхъестественного. И я тогда не беспокоилась.

— Думаешь, Амортенция?

Сириус отлично помнил, как на уроке зельеварения в руке у профессора Слизнорта сияла перламутром колба с Амортенцией — самым сильным любовным зельем на свете. В воздухе запахло полевыми цветами и озоном — для него, ведь для каждого это зелье пахнет по-своему. Тогда ещё он подумал, что стал бы делать с ополоумевшей от любви девчонкой, таскающейся за ним по пятам и глядящей на него, как кролик на удава? Такой лёгкой победой даже воспользоваться было б неинтересно.

— Я этого зелья не видела. Может, и так. Но такая могущественная чародейка вполне могла сварить и что похлеще. Впрочем, какие-то остатки воли у Эммери ещё сохранились. Однажды он пожаловался мне, что у него портится зрение. Русалы, живущие на суше, часто этим страдают, ведь под водой солнечный свет не причиняет вреда глазам. Потому и я всегда днём на улице ношу солнцезащитные очки. Пришлось приготовить для него полоскание, возвращающее зрению резкость. По рецепту следовало бросить в котёл перо из хвоста павлина, да у меня его не было, пришлось добавить цветки златки полевой. Кто ж знал, что её добавляют в любовные зелья! Я-то этим никогда не баловалась. Словом…

— …златка полевая навела резкость, и он прозрел.

— Именно. Настолько, чтобы понять, что его опоили. Конец ты знаешь: Эммери разочаровался в людях и ушёл в море, а Алиссия беременна.

— И теперь исходит ненавистью к тебе.

— Да. И я не могу её за это осуждать.

Всё переменилось слишком внезапно. Слишком быстро. Бриана встревожилась, заметив, как блеснули глаза Сириуса — холодно, остро, тревожно. И сразу же он вскочил на ноги, отбросив плед на спинку дивана.

— Что?.. — только и успела произнести она, вскакивая следом и прислушиваясь к тишине, разом утратившей покой и надёжность. Она пыталась расслышать то, что слышал Сириус, но ничего не смогла различить в вечернем безмолвии. Будто дом вдруг накрыли стеклянным колпаком.

— Бри, мне надо отлучиться.

— Куда ты?..

— Совсем забыл, — торопливо проговорил Сириус, засовывая в карман джинс палочку. — Я ведь не один…

Бриана сделала протестующий жест, в её разноцветных глазах заплескалось беспокойство, и он укорил себя: нужно мягче, не стоит пугать её. До сих пор, видимо, её мир был безопасным. Ну, если не считать Алиссии и этого дракона Эверетта.

— Не один? Как это?

— Со мной друг. Пришлось спрятать его. Он голоден и совсем один, и уже долгое время.

— Кто он? Почему ты не привел его с собой? Здесь бы нашлось место и для двоих.

Она явно не понимала, о чём говорит, и Сириус развеселился.

— Боюсь, встречи с гиппогрифом твои соседи не переживут. Это всё-таки не собака. И хотя я наложил на него дезиллюминационные чары…

— Гиппогриф?!

Бриана была до того ошеломлена, что даже это единственное слово выговорила с трудом. Наверное, для неё даже с драконом встретиться было бы вероятнее, чем с таким существом — полуконем-полуорлом. И немудрено: он был уверен, что в последний раз Бриана видела живого гиппогрифа в Хогвартсе, когда они на последних курсах в свободное от занятий время всей компанией помогали лесничему Хагриду ухаживать за магическими существами.

— Да, гиппогриф. Это Клювокрыл. Бри, я должен навестить его. Я спрятал его в пещере в лесу, милях в десяти отсюда. С трансгрессией это не займёт много времени…

Говоря это, он уже хотел переместиться, но она, усилием воли оправившись от шока, схватила его за руку.

— Это не нужно. Во-первых, отсюда нельзя трансгрессировать и сюда тоже нельзя — на доме защитные чары. А во-вторых, это опасно для тебя.

— Но он…

— Погоди! — Бриана тряхнула головой, очевидно, вытряхивая остатки потрясения. — В этом нет необходимости. Я сейчас позову на помощь.

Теперь уж удивился Сириус. На помощь? Кого? И, главное, зачем? Что он, маленький, или она его за маггла принимает? Она, конечно, переживает, и это понятно, но…

Бриана пальцами (не палочкой, а прямо пальцами!) нарисовала в воздухе знак, по завершении начертания вспыхнувший пламенем не хуже кострового. Крест с кольцом на перекладине. Он смутно помнил, что иначе он называется коптским крестом, или анхом.

Символ, сгорая, исчез. А потом в каминном приёме, прямо посреди всё ещё горящих дров, возникла фигура мужчины. Человек спокойно перешагнул через бортик из ажурной чугунной решетки и вступил в комнату.

— Салют, Бри. Звала?

— Вечер, Шейн!

Шейн оказался молодым мужчиной около тридцати, хорошо сложенным и высоким. Коротким светлым, почти белым, волосам, видимо, в парикмахерской придали эффект небрежной взъерошенности. Тонкие, даже изящные черты лица, бархатные карие глаза с длинными ресницами, лукавая улыбка. От таких обычно женщины без ума, с некоторой неприязнью решил Сириус, внимательно разглядывая незнакомца. Видимо, это и есть один из тех друзей по Академии.

— А где остальные?

Шейн обдумал вопрос.

— Маттиаса где-то носит по мракоборческим делам, как всегда. Ник дома — у Ширан начались роды, и он бегает по комнатам и хватается за всё подряд.

Бриана кивнула.

— А что случилось-то?

— Ничего не случилось. Просто нужна помощь Сэма.

— Он сейчас будет, — Шейн плюхнулся в кресло и положил ногу на ногу.

Хорош помощник, мысленно ухмыльнулся Сириус. Этот, должно быть, не представляет себе даже, с какой стороны и подойти-то к гиппогрифу. Куда ему с Клювокрылом справиться!

— Бедняжка Ширан, — сочувственно кивнув, заметила Бриана. — Она всё-таки не захотела рожать в клинике?

— Нет, говорит, маггловские акушерки ей ни к чему. Так что пусть папаша хоть в этом потрудится, — хохотнул Шейн. — На всю жизнь узнает, как дети на свет появляются.

— А ты сам знаешь, да? — подкольнула Бриана.

— А как же? Когда мама рожала мелкого, никого, кроме меня, дома не случилось. Так что да, знаю.

— А Колин и Эвива?

— Помогают рожать.

— Им это тоже полезно.

У Сириуса полегчало на душе. Даже две женщины среди пятерых мужчин — это существенно разбавляет компанию.

— Ладно, давай лети домой. В любом случае, мне нужен только Сэм.

— Тебе почему-то всегда нужен Сэм, — поднимаясь на ноги, шутливо поддел он.

— Наверное, потому, что, хоть он и нудит порой, зато на нём покататься можно.

В камине показалась ещё одна фигура. Этот мужчина, появившийся, казалось, прямо из огня, был одного роста с Шейном, но более мощного телосложения, и лет на шесть-семь старше. Тоже светловолосый, притом с яркими голубыми глазами и угольно-черными бровями. Похож на скандинава, отметил про себя Сириус.

— Ну, что у нас тут? — весело поинтересовался он.

— Гиппогриф, Сэм, — Бриана сказала это так запросто, словно бы сообщила, что они решили пойти в кино.

— Гиппогриф?! — у Сэма брови поползли к волосам.

— Ты ведь мечтал увидеть живого гиппогрифа.

— Ага. И чего ты от меня хочешь?

— Чтобы ты забрал его и устроил в вашем гараже.

Шейн присвиснул: — Ой не, тут я не помощник.

— Я тебя с собой и не звал, — ухмыльнулся Сэм, очевидно, в предвкушении давно желанной встречи.

— Бри, Сэм себе шею свернет! Или копытом по башке получит! — возмутился Шейн.

— Не болтай! — отмахнулся Сэм. — Я с пегасами одной левой управляюсь.

— Ага, пока лечишь отшибленную ими же правую. Смотри, конечно, братец. Но лучше б тебе целым вернуться, а не по частям. Всем вечера!

Шейн исчез в каминном пространстве. Домой отправился, видимо. Сириус чувствовал себя неуютно: свалился на чужие головы со своими заботами, которые теперь разгребают другие. Пожалуй, надо уходить.

Сэм решительно шагнул к нему и протянул руку к самому его лицу. Сириус подавил рычание и дёрнулся назад.

— Можно?..

Бриана успокаивающе погладила Сириуса по плечу.

— Сэм хочет узнать, где искать Клювокрыла. Просто представь себе то место, где он сейчас.

Пальцы Сэма, сухие и горячие, коснулись правого виска Сириуса. Ну и друзья у Бри — с ума сойти! Он подумал о лесе — чёрном и насквозь мокром, о птицах, что попрятались в дуплах и гнездах, о маленьких зверьках, спящих в своих норах. О Клювокрыле, на котором прилетел сюда чуть не с полмесяца назад. Бедняга, ему и в самом деле нужен кров получше сырой тёмной пещеры, и что-то ещё кроме крыс. Наверное, Бри права.

— Ага, ясно. Сейчас заберу его, — Сэм направился в сторону входной дверь, но у самого порога притормозил: — С тебя причитается что-то посущественнее простого «спасибо», Бри.

— Давай шевелись, старая коняга, — огрызнулась Бриана и, слегка пнув его под колено, выставила в мрак и дождь.

Блэку всё это до крайности не понравилось (и он догадывался, что никому из его семьи не понравилось бы). Вернее сказать, не понравилась эта близость. Должно быть, Бриане ещё не то сходит с рук в компании этих мужчин. Вряд ли она посмела бы обойтись так с ним самим — подобных фамильярностей между ними никогда не бывало. Ну, если, конечно, не считать фамильярностью тот случай, когда он превратил её сову в ящерицу и, как выяснилось потом, навеки.

— Ну, всё, — Бриана шумно выдохнула. — За Клювика можно не волноваться — Сэм один из лучших объездчиков пегасов.

Часы в простенке между окнами торжественно и звонко пробили десять раз. Снова ударил гром и сразу же, на миг осветив зашторенные окна, сверкнула молния.

— Пора спать, Сириус, — ласково и вместе с тем твёрдо произнесла Бриана, обвив руками его шею. — Нам обоим нужно выспаться как следует.

Спать?! Он чуть не фыркнул, но вовремя передумал. Спать… В чистой постели? На похрустывающих от свежести прохладных простынях, укрывшись одеялом, на котором есть пододеяльник? С настоящей подушкой под головой? На кровати, а не на полу и не на земле? Да, тысячу раз да! И пусть толпами бродят здесь смазливые красавчики, кто бы они ни были, — они с Бри по-прежнему помолвлены. Пусть к бесам катятся все неразрешенные головоломки и вопросы без ответов. Всё завтра!

Гостевая спальня просторная и чистая — только комнатные растения, крючки на стене за дверью, встроенный шкаф и большая двуспальная кровать с пушистым ковриком вокруг. В комнате ничего лишнего, и оттого мысли ни за что не цепляются, сознание не шумит, как толпа зевак. Мягкий рассеянный желто-оранжевый свет торшера приятно успокаивает растревоженные нервы, баюкает в ощущении уюта и защищенности, какое бывает в детстве. Не в его детстве, но бывает. В доме такая тишина, что слышно тиканье напольных часов в гостиной. Кажется, вся Вселенная сузилась до этого небольшого пространства, наполненного желто-оранжевым светом и тиканьем часов.

Сириус ещё не спал, когда Бриана заглянула пожелать доброй ночи. На ней были белоснежная ночная рубашка до пола и пеньюар. Хлопок и плотные кружева. Неужели бывают на свете ещё такие вещи? Он нашёл, что хлопок на ощупь приятнее шелка и всяких этих дорогих тканей, и, погрузившись в сон, поначалу видел ещё что-то белое…

* * *

Когда Бриана и сама улеглась, была уж половина одиннадцатого. Обычно она ложилась рано и вставала рано, часто ещё до рассвета, встречала утро и провожала вечер, сидя на крылечке с чашкой цветочного чая.

Сегодня всё вышло из-под контроля. Сириус Блэк. Как всегда, внёс смуту и переполох в её жизнь. В юности вместе с ним в её планах наступал сущий кавардак, стоило только ему оказаться рядом. И, странное дело, разозлить её по-настоящему ему удалось всего раз за всю историю их знакомства. Удивительно, как это у некоторых выходит так запросто ломать чужие планы и при этом не вызывать раздражения в свой адрес!

Сириус Блэк вернулся. Поразительно. А впрочем, его поступки всегда были неординарными. Необыкновенная личность. Бриана вздохнула: бедняга, сколько ему ещё бегать от Министерства! Но, наверное, лучше так, чем сидеть в беспросветном заключении. Что ж, не исключено, что вскоре в бегах будут они оба. А пока… Пока он вернулся к ней, это главное. Она улыбнулась про себя. Прав Брэдбери, у любимых губ совершенно особый вкус. И не только в августе. ⁽¹⁾

И хорошо, что есть те, к кому можно обратиться в любое время суток. Истинные друзья познаются в беде. Эти прошли столько проверок, что не перечесть. Они вместе их прошли. И, возможно, Сириус тоже однажды сможет назвать их своими друзьями. Кто знает…

Бриана уже протянула руку, чтобы погасить лампу на тумбочке, когда услышала громкий вскрик. Она едва дала себе пару секунд, чтобы схватить волшебную палочку, и бросилась в комнату Сириуса, ожидая встретить не меньше десятка министерских мракоборцев в компании дементоров. Но там никого не было.

Сириус снова вскрикнул. Просто кошмар, ничего больше. Бриана стояла в прямоугольнике лунного света и прислушивалась к тикающей тишине. Всё как обычно, всё в порядке. Сердце колотилось так, что затошнило.

— Бри?.. Ты что?..

— Ничего, Сириус. Это только плохой сон. Это всё не на самом деле.

— Прости.

— Ничего, — она подошла к кровати. — Двигайся на середину, я посижу с тобой, пока не заснешь спокойно.

Бриана устроилась рядом, удобно откинувшись на мягкую спинку кровати. Сириус обнял рукой её колени и положил на них голову, как на подушку. Она снова улыбнулась: так делала мама, когда малышкой Бриана не могла заснуть. Никогда не сердилась, не выговаривала дочери, что та отвлекает её от ужас каких важных дел дурацкими детскими страхами, тем, чего нет в реальности, а происходит только в голове. Да, у неё была настоящая мама. И Бриана пронесла через всю жизнь ощущение материнской любви. Поступала ли так мама Сириуса? Вряд ли. Из того, что она слышала о Вальбурге Блэк, явствовало, что эта женщина, суровая ревнительница чистых кровей, не склонна разводить сюси-пуси даже со своими отпрысками.

Собственно, что плохого быть маминой дочкой? И папиной? Папа тоже был настоящий — воистину друг и защитник. А чьей тогда дочкой надо быть? Заезжего молодца?

Бриана машинально перебирала волосы Сириуса (ещё и трёх часов не прошло, как сама ж их подрезала), вспоминая, каким не по-детски взрослым, самостоятельным и смелым показался ей тот мальчик в Хогвартс-экспресс. Первого сентября 1971 года.

Гризельда, Мойра и Бриана. Их, счастливых до головокружения и гордых за себя и друг дружку первокурсниц, провожали родители. На платформе 9 ¾ народу было как сельдей в бочке. Да ещё всюду тележки с багажом и клетки с совами и другими магическими животными. День зачинался такой солнечный, будто утренний свет наполняли золотые искры и смешинки из тысяч волшебных палочек. Такие утра — всегдашние предвестники необыкновенных событий, тех, что откладываются в памяти надолго или даже навсегда.

Толпу отъезжающих и провожающих обдало волной пара — пора рассаживаться по вагонам. В суматохе Бриана и Гризельда потеряли из виду Мойру. А тут ещё у Гризельды случилась неприятность — какой-то хулиган дернул её за заколку, и она от души разревелась от боли и обиды. Бриана увидела пустое купе, открыла дверцу, запрыгнула внутрь. Мойра найдёт их позже, как говорится, семеро одного не ждут. Потом-то она увидела, что купе не совсем свободно — у окна, справа от внутренней раздвижной двери, сидел мальчик.

— Привет! — Бриана рывком втащила за руку ревущую Гризельду. Как хорошо воспитанная девочка, та не рыдала в голос, а мужественно глотала слёзы, а то, что проглотить не удавалось, стекало по покрасневшим, как помидор, щекам. — К тебе можно? Боюсь, сейчас все купе уже заняты.

— Конечно, заходите. Доброе утро.

Бриана усадила на диване напротив, у окошка, Гризельду, села рядышком, обняв её за плечи, и подарила извиняющуюся улыбку новому попутчику.

Голубоглазый мальчик со светло-каштановыми волосами (о, их уж давно пора подстричь!) и некоторым беспорядком в одежде, улыбнулся в ответ. От этой улыбки по купе разливалось ощущение покоя, доброжелательности и едва заметной грусти. Бриане это понравилось. С таким человеком можно подружиться на всю жизнь. Как и все русалы, с чуть ли не с колыбельных дней она по одному взгляду могла определить, на что тот или иной встречный способен, а на что нет. Этот встречный, поняла девочка, на предательство и подлость не пойдёт — в нём есть внутренняя сила. А ещё ей подумалось, что он привык быть на вторых ролях и не считает это чем-то зазорным.

— Римус Люпин, — он протянул руку, и она пожала её.

«Lupus» по латыни «волк», — мельком подумала, Бриана. — Что из него вырастет?».

— Бриана Лавгуд. А это Гризельда Касл.

Больше они сказать ничего не успели. Дверь со стороны коридора резко отъехала, и в купе заглянул ещё один мальчик.

— О, у вас тут свободно. В остальных купе уже народу битком.

Он не спросил разрешения присоединиться к компании, просто вошёл, и всё. Им пришло́сь принять его. Он уселся рядом с Римусом (люди всегда так делают, когда есть выбор, — примыкают к лицам своего пола).

— Ну, давайте знакомиться, что ли? Сириус Блэк. А вы кто?

У него были тёмные кудри до плеч и яркие серые глаза, а манеры и энергетика представили его как человека решительного, уверенного в себе, способного при желании добиться чего угодно.

Остальные назвались тоже.

— Лавгуд… Лавгуд… — Сириус Блэк оценивающе разглядывал сидящую напротив девочку. — Я слышал о твоей семье.

Это прозвучало отнюдь не как комплимент, скорее, как замечание о чём-то предосудительном, компрометирующем. «А, из этих, чистокровных… — мысленно скривилась Бриана. — Ах ты, будущее Слизерина!». М-да, пожалуй, в глазах этих снобов она хуже магглы, хотя отнюдь не маггловского происхождения, — полуженщина-полурыба. Да ещё наполовину человек — опять не слава богу. Какая гадость вопрос чистоты крови!

— Я о твоей тоже слышала немало.

— А с ней что? — Сириус кивнул в сторону Гризельды. Та от слёз уже отошла и теперь, всё ещё красная, сердито сопела, глядя на присутствующих исподлобья.

— Кто-то на перроне здорово дёрнул её за волосы, вот и всё.

Сириус хмыкнул.

— И всё?! — взвилась Гризельда, впервые открыв рот за последний час. — Тебе не было бы больно?!

— Конечно, было бы. Не парик ведь ношу. Только в слёзы бы не ударилась.

— Нет? А что бы ты с ним сделала?

— Оттаскала б хорошенько за шевелюру. Да ещё отпинала бы дорогой. Чтобы впредь неповадно стало.

Гризельда посмотрела на подругу с некоторым уважением. Римус молча улыбался, глядя в окно на суетящихся на платформе людей. Сириус искренне расхохотался. О чём, Бриана могла только предположить. Видимо, представил себе того несчастного.

— А если он сильнее?

— Не исключено. Но следует помнить одно хорошее правило: давая обидчику сдачи всякий раз, ты, возможно, меняешь много судеб — как минимум, его и свою.

Дверь снова открылась.

— О, вас тут мало! — на пороге вырос высокий худой мальчишка с чёрными вихрами, торчащими во все стороны, и шальными светло-карими глазами. — Никто не против? Кстати, я Джеймс. Джеймс Поттер. Прошу меня любить.

— А как насчёт того, чтоб жаловать? — осведомился Сириус Блэк.

— Можно и жаловать, — Джеймс с размаху плюхнулся на «мужское» сиденье. — Но главное любить.

Дверь снова открылась, и Бриана почувствовала лёгкий приступ раздражения — в купе становилось тесно. И так их уж пятеро, неужто ещё кто- то решил втиснуться?.. Господи боже, Мойра! Ну всё, всякой твари по паре.

Мойра не поздоровалась ни с кем. Осмотрев каждого из пассажиров, она вперилась в подруг.

— Ничего себе! Я заняла нам свободное купе, держу его, жду, всех посылаю, а вы тут!

— Ага, где упали, там и остались, — ответила Гризельда.

— Надеюсь, вы не собираетесь ехать со всякими задаваками, — презрительно фыркнула Мойра, смерив мальчишек злым взглядом.

И она исчезла в коридоре. Повисла тишина. Римус удивленно смотрел на опустевший дверной проём. У Джеймса отпала челюсть. Сириус неприязненно прищурился вслед маленькой нахалке: и кто тут задается?

Бриана поднялась с места, подавив вздох.

— Пойдём, Гризельда, не будем мешать…

— …всяким задавакам? — закончил за неё Сириус. Не зло, без подколок. Просто так. И она тоже сказала миролюбиво:

— Всяким задавакам.

— Пока, девчонки! — крикнул вслед Джеймс Поттер и, решив, что девочки уже не слышат, повернулся к попутчикам: — У неё, что, разноцветные глаза?

— Я читал о таком. Это называется гетерохромия, — ответил Сириус Блэк.

* * *

Сириус спал как собака — вертелся и дергался. Вызванная из полусна- полувоспоминания очередным рывком, Бриана еле разлепила веки. «Долго я так не протяну. От силы ещё ночь. Придётся готовить ему сонное зелье». Она снова успокаивающе погладила Сириуса по голове, и он затих. Сколько он вынес, этот мальчишка из поезда! В волосах пробилась много раньше срока седина, а ведь ему только тридцать пять. Будет через… два дня. Ребра пальцами можно сосчитать, как ступеньки на лестнице. Тюремные татуировки. И взгляд — порой какой-то неживой. А ведь он всё тот же мальчишка из поезда!..

И тут Бриана поняла: что-то не так. Сон слетел как вуаль. Что-то очень не так.

Это чувство свербило внутри едва заметно, исподтишка, словно бы старалось не обнаружить себя. А то вдруг тошнотой поднималось к горлу, разливалось в животе.

Стрелки на флюорисцирующих цифрах настенных часов показывали чуть больше половины второго. Бриана осторожно выбралась из-под одеяла, постаравшись не потревожить спящего друга.

Неслышно ступая, вышла в гостиную и замерла у окна, чуть раздвинув белые тюлевые занавеси. Дождь был такой сильный, будто бы кто-то лил на город воду через дуршлаг. Гроза ушла дальше к побережью. В дождевых потоках одиноко мокли уличные фонари.

Всего на секунду ей показалось, что всё в порядке и волноваться не о чем. А потом снова нахлынуло ощущение, что там, во тьме, за кругами света от фонарей, кто-то стоит. Невидимый и страшный. Враг.

Тёплые ладони легли ей на плечи, и Бриана чуть не подскочила в страхе, но вспомнила, что сегодня в доме не одна. Она совсем не слышала, как подошёл Сириус. Оказывается, он может ходить совершенно бесшумно. Или же она слишком глубоко погрузилась в себя.

— Что там, Бри?

Проклятье, почему неприятности не могут подождать до утра? Ей хотелось расслабиться хотя бы на минуту, забыть обо всем, поймать момент счастья… Нельзя. Не теперь.

* * *

Позади что-то загремело, должно быть, каминная заслонка. Сириус резко обернулся. Из камина вылетел Сэм.

— У нас проблемы, — сообщил он деловым тоном.

— Сколько их? — голос Бри сразу стал жёстким и холодным.

— Трое. Алиссия, её брат и сестра. Ломают защиту дома. Скоро войдут. Действуют тихо и наверняка — я их не слышу, только чувствую.

Бриана кивнула:

— И я. Быстро! Уходим.

— План «А»?

— План «А», — она чиркнула спичкой и подожгла тоненькую, неказистого вида свечечку на журнальном столике и произнесла загадочную фразу: — Пока горит свеча.

А потом зачем-то забежала на кухню и отвернула конфорки газовой плиты. Сириус понял: это то, о чем она говорила, — пора уносить ноги. Он не стал тратить время на расспросы. Собственно, бродяге собраться — только подпоясаться. И полминуты не прошло, как он стоял в гостиной, готовый к бегству и любым поворотам судьбы. Бриана выбежала из своей комнаты, одетая в узкие чёрные брюки, чёрную рытого бархата кофту на молнии и сапоги по колено, одним махом набросила на себя куртку. Волосы скрепила в узел. Чтобы за них не схватили, если придётся драться, догадался Сириус.

— Стань у камина, я сейчас, — торопливой скороговоркой проговорила она, сунув Сириусу в руки драгоценные фотоальбомы и проносясь мимо.

В это время из темноты каминного хода выбежали ещё двое — Шейн и какой- то другой человек. Комнату освещал только огонь свечи, и Сириусу никак не удавалось разглядеть незнакомца.

Бриана чуть не из воздуха вытащила крошечный женский декоративный рюкзачок и бросила его в руки тому, второму. Сама она как в танце кружилась по гостиной, что-то хватая набегу. Шейн держал мешок и пытался запихнуть в него кота и собаку. Грей, спросонья ничего не разобравши, дрался не на жизнь, а насмерть. Дейзи скакала вокруг них.

— Слышь, кошак! Хорош драться! — заорал Шейн.

— Ты теряешь время, — негромко и сурово отчитал незнакомец, и Грей вдруг замер и как бы окаменел, а через секунду стал не больше застывшей на полу Дейзи. Шейн без труда сунул обоих в сумку.

Ощутимо запахло газом, Сириус почувствовал, как на миг закружилась голова и перед глазами всё поплыло, и он усилием воли заставил себя остаться в сознании, сосредоточиться. Мужчины уже выбегали через ход. «Портал! Это же портал!» — наконец дошло до него.

Бриана схватила его за руку, и они тоже скользнули в темноту очага. Как издалека послышался треск сбитой с петель двери, а потом, посреди кромешного мрака и свиста ветра, за их спинами расцвёл невероятной яркости ужасающий и невероятно прекрасный огненный цветок. Вопль ярости и боли… А потом тишина и свет.

Они вывалились из камина, вероятно, где-то по другую сторону Вселенной.

---

1) Рэй Брэдбери. Лето, прощай!

Вернуться к тексту

Пол оказался очень, очень твёрдым. И неудивительно, коль скоро он выложен большими старинными каменными серыми плитами с полустершимся рисунком и остатками рельефных украшений. Страшно даже представить себе, шаги скольких поколений стирали эти плиты до почти безликого состояния.

Когда камин выбросил их наружу, они всё ещё крепко обнимали друг друга, чтобы не потеряться среди тысяч проходов каминной сети. Падая прямо на девушку, Сириус притормозил коленями, боясь придавить её, и ушибленные места сразу загорелись болью. Он успел подставить руки, и только потому Бриана не разбила голову о каменные плиты.

— Хм, портальное пространство нынче какое-то… бесноватое, — заметил незнакомый мужской голос. — Точно мстит, когда его используют.

Сириус поднялся на ноги и помог встать Бриане. Внутри у него всё гудело и вибрировало, как будто задело взрывной волной. Вероятно, всё-таки задело.

Времени обдумывать происходящее не было, ему оставалось только реагировать и доверять чувствам. Краем левого глаза Сириус заметил зев камина высотой чуть не в его собственный рост. Краем правого — мужской силуэт в паре шагов.

Бриана, действовавшая в опасной ситуации как настоящий боец, еле слышно всхлипнула. Маска холодного спокойствия слетела, открыв лицо испуганной и уставшей женщины. В поисках поддержки она прижалась к Сириусу, и он почувствовал, как её всю трясет мелкая дрожь. Он подумал, что сейчас, в эту секунду любит её больше, чем за всю прошлую жизнь. Им никогда не случалось вместе выпутываться из передряг, он не знал, как она мыслит и действует. И то, как тщательно был продуман и организован побег, и как не по-женски хладнокровно она вела себя… Словом, в Ордене Феникса ей и ее друзьям бы обрадовались.

— Вот это бомбануло! — голос был юным, и, оглянувшись, Сириус увидел худенькую девочку-подростка не старше пятнадцати лет. — Слава богу, все здесь. Пойду успокою Ширан. Ей нельзя вставать — роды были тааакими тяжелыми! Привет, незнакомец!

И она убежала. Целуя Бриану в волосы, Сириус про себя усмехнулся девчачьей непосредственности, молодежному словечку, ужасу и восторженности девочки силой взрыва. Должно быть, это Эвива.

Бриана наконец отстранилась, ни на кого не глядя, стащила с себя куртку и повесила на спинку стула. И тут только до Сириуса дошло, что посреди вдруг возникшей тишины в воздухе повисло напряжение, ожидание какого-то исхода.

Он медленно повернулся и позади себя, на пороге того, что привычная картина мира определила как кухню, увидел мужчину, которого несколько минут назад не сумел разглядеть.

Маттиас Гилмор. Странное имя — смешение двух культур — врезалось в память тринадцать лет назад и не стерлось с годами, не забылось. Та же грива волос, из светлых превратившихся в серебряные, те же глаза — сверкание голубой стали, закалённой в боях. Прямой нос, тонкие губы, широкие углы нижней челюсти.

И дом, вполне соответствующий древности рода Гилморов. Огромное помещение кухни, целиком облицованное камнем. Высокий потолок, где вечером, должно быть, клубится мрак, а небольшие окошки в самом верху днём бросают немного света на середину пола. Гигантский камин, из тех, где в тысяча шестисотых целиком жарили быков. Печи с плитами для приготовления пищи, которые надо много и долго топить торфом и дровами. Право слово, особняк Блэков куда моложе!

— Помнишь меня? — холодный голос прозвучал так неожиданно, будто задели открытый нерв. Мягкий, бархатный. И при этом такой, что им можно наотмашь ударить.

— До смерти не забуду, — Сириус выпрямился. Шаг назад. Ещё шаг. Палочка наготове.

Бриана переменилась в лице. Он увидел страх, замешательство, сожаление и ещё что-то, чему не нашёл определения. Жаль, что не нашёл.

— Сириус!..

— Что?

Ещё шаг. И ещё. Да. Отсюда удобно трансгрессировать в любой миг.

— Постой! Не спеши… — девушка смотрела на него умоляюще, затаив дыхание.

— Да, я всегда спешу, — он криво усмехнулся, ощутив внутри привычную за многие годы пустоту. — Прямо в ловушку. И доверяюсь не тем. Как идиот.

— Сириус!.. — теперь уже она удивилась, будто не поверила своим ушам. — Что ты говоришь! Здесь тебе никто не желает зла…

— Правда? — разочарование было таким сильным, что в минуту вымотало его, как бег на долгую дистанцию. В душе что-то застыло и затвердело. Словно лёд в бутылке. Сириус не опускал палочку, держа на прицеле обоих — Маттиаса и её, ту, которая всего минуту назад была такой родной и близкой, а сейчас стала… никем.

Видимо, Бриана задумала что-то ещё, новый трюк. Шагнув к нему, она протянула руку.

— Ну, хорошо, если тебе тут не нравится, уйдём. Я с тобой.

— Куда «со мной»? В Азкабан?!

В стылом воздухе нетопленой кухни негромко хлопнуло. Сириус Блэк исчез.

— М-да, я, конечно, и не ожидал тёплого приёма… — Маттиас медленно перевёл взгляд с того места, где только что стоял человек, на Бриану и в два стремительных шага пересек расстояние до неё.

Глаза у неё загорелись злобным и каким-то беспощадным огнём. Таким бывает взгляд человека, обманутого в своём доверии и жаждущего утолить гнев, возможно, даже местью. Стул отлетел к стене и упал набок. От удара о камень дерево затрещало и завибрировало. Она сделала несколько шагов, набирая скорость, и Маттиас понял, что сейчас она трансгрессирует.

— Бри, стой! — он схватил её за плечи и с силой затряс, приводя в чувство, возвращая к реальности. — Это не ты, это он! Отключись от него, не думай о том, что он чувствует. Думай о себе! Контролируй себя! Самоконтроль, Бри!!!

Встряхивания вкупе с призывами возымели действие: Бриана перестала вырываться, взгляд сфокусировался, дыхание стало более ровным и глубоким. Как будто пришла в себя после припадка.

— Давно с тобой такого не было, маленькая, — Маттиас пристально смотрел на неё, не решаясь разжать руки.

Бриана сморщилась и согнулась, прижав ладони к сердцу. По щекам побежали светлые струйки слез.

— Он думает, что я предатель!

— Логично. Ты привела его в дом одного из тех мракоборцев, кто его арестовал и сопроводил в тюрьму. Разве это удивительно?

— Я просто думала… Я хотела…

— …немножко больше веры?

— Да! А теперь он думает, что я, как Петтигрю… предала его.

— Много ли проку напомнить, что, если бы ты рассказала ему всё, пока было время, этого бы не случилось? Ты боялась тогда, и боишься теперь. Так только ли в нём мало доверия?

— Он ушёл, понимаешь?! И думает обо мне плохо, — Бриана заплакала по-настоящему, не сдерживаясь. — Что делать?

— Дай ему время. Думаю, он вернётся за ответами.

— Помогииии…

— Помогу, — Маттиас ласково прижал её к себе, утешая, как ребёнка.

* * *

Чуть не кувырком вывалившись за пределы Лондона, туда, где не встретишь уже даже отдельно стоящих коттеджей, он сразу же перекинулся в собаку и припустил прямиком через поля, подальше от шоссе. Рассвет займётся нескоро. Погони вроде нет, но кто знает, когда появятся министерские. Когда Гилмор пустит их по его следу. В том, что пустит, сомневаться не приходилось.

Происшедшее потрясло его. Кто угодно способен на это, только не Бри, — так Сириус думал там, в тюрьме, и в этом находил опору и утешение. Выходит, опять просчитался? Не увидел? Не почувствовал? Или её изменило время? Значит, лгала, говоря, что любит? Но зачем? Отчего было не сказать правду?

Нет, что-то здесь не так. Что-то связывает её с Гилмором. Ведь не побежала же за ним, чтобы попытаться объяснить! На всякий случай, на бегу оглянулся — никого. И он-то хорош — совсем бдительность потерял. Последовал за ней, как доверчивый дурак. Хотя почему «как»? Утром он готов был жизнь за неё отдать, сражаясь с Алиссией. А теперь… А теперь уносит ноги. Ну, не драться же с Брианой! И ведь на что купился — на заботу и нежность. Уловка, древняя, как сама история.

Сириус вспомнил каменное выражение лица Маттиаса Гилмора в тот день, когда Фадж с толпой мракоборцев захватил его на улице. В этом лице не было сочувствия или хоть проблеска интереса. Не было вообще ничего. Всё равно что маска. А сегодня эта кривая ухмылка. Ещё бы — перо на шляпу само упало к нему в руки! Дураком надо быть, чтобы не подхватить и не использовать! А ещё у них Клювокрыл. И палач МакНейр из той же шайки. Бедняга гиппогриф!

Постой, одернул он себя. Что она говорила? «Не спеши». Не спеши что? Уходить? С выводами? Наверное, хотела что-то объяснить. Обелиться? Что тут объяснять? Всё и так яснее ясного — спелась с бандой, которая ни в чем не разбирается, а сажает на всю жизнь без суда и следствия.

Или нет? А вдруг нет? Он заставил себя затормозить и улегся под большим кустом, тут было куда суше, дождь почти не мочил. Сириус положил морду на лапы, глубоко вдохнул, выравнивая дыхание. Сердце колотилось, как молот о наковальню, — гулко и больно. И эту боль причинил не только быстрый бег, но и обида и презрение к тем, для кого доверие гроша ломаного не стоит. А всего мерзостнее презрение к самому себе: прежде, если он и бежал, то только за кем-то, а теперь — гляньте-ка!

Нет, стой. Давай разбираться. Сколько он скрывается от Министерства и дементоров? Уж больше года. Знала ли Бриана, что он явится к ней? Теоретически могла знать. Если вспомнить о его привязанности (или как оно там называется, когда предлагаешь девушке лучшее, что есть в этом мире, — руку и сердце?), то знала наверняка. И решила избавиться от бывшего жениха просто, красиво и без лишнего риска? Нет. Нет, это совсем не в её стиле. Напротив, она делала для него всё, что могла. Совсем как раньше… Нет, не смей. Не смей больше вспоминать! Ничего этого нет. Может, и не было. Может, для неё его «люблю» всегда было пустым звуком.

С другой стороны, ведь он, Сириус, не потрудился узнать, что хотела сказать Бриана. Вдруг, если бы выслушал, оказалось бы, что в её намерениях нет ничего предосудительного? Так ведь уже было, и права была она, а не он.

Выпускной бал. К нему готовились заранее. Было введено в обязательном порядке посещение танцевальных занятий. Пары составлялись чуть не за три недели.

Против всякого ожидания Сириус Блэк пригласил Дафну Риджвей — признанную красавицу Когтеврана. А всё потому что Бриана целовалась с другим — Сириус видел своими глазами. Когда любишь, это страшное зрелище — обнаружить любимую девушку в чужих объятиях.

Выйдя однажды на лестничную площадку из Гриффиндорской башни, он заметил этих двоих парой пролетов ниже, сверху было видно отлично. Финеас Миллз что-то сказал, а потом наклонился и поцеловал её. Поцелуй был долгим, и Сириус ушёл, не дожидаясь окончания. Его взбесило, что Бри не отшатнулась, не рассердилась на дерзкого, не заявила, что у неё есть парень, хотя, Господи боже мой, это все знают, в том числе первокурсники. Даже не сопротивлялась. Каково? И, втихаря позволяя себе подобное, она ещё смеет говорить ему, что любит?!

Пару лекций он молча бесился. А когда на перемене Бриана подошла к нему, объявил, едва цедя слова, что в курсе её «преступления».

— Да, — честно призналась девушка, — он меня поцеловал. Я попросила его больше этого не делать.

Сириус не поверил. Мало ли, что могут сказать всякие лживые девицы! Правда то, что он видел, а слышать было нечего. Это произошло за две недели до бала. До того само собой разумелось, что идут на него они вместе. В отместку он пригласил Дафну. Замухрышка Фин Миллз, на свою беду, был студентом Гриффиндора, и с ним Блэк «расплатился по-своему». Но облегчения всё равно не почувствовал.

По школе поползли слушки и шепотки: Сириус Блэк, один из самых популярных юношей в Хогвартсе, расстался со своей девушкой. «Конечно, этого следовало ожидать — она ему совсем не подходит. Поздновато он понял, ну да ведь лучше поздно, чем никогда, не так ли?». Девчонки торопливо прихорашивались в надежде, что одной-то уж наверняка повезёт.

Бриана не плакала, не пыталась что-то объяснить и сама не обвиняла Сириуса в чем попало. Иногда только в общем зале он ловил её взгляд и демонстративно отворачивался, растравляя себе душу всякими надуманными подробностями.

— Зачем ты так? — спросил Римус, узнав о «счастливице», на чью долю выпало стать партнершей Сириуса на балу, и тот понял, что друг не одобряет его поведение.

— Это ей урок. Пусть поймёт, что тоже не одна на свете, — зло отозвался Блэк.

— Вот как, для тебя она не единственная? Очень жаль. Не хотелось бы думать, что все эти годы ты просто морочил ей голову.

Люпин ушёл, и Сириус горько усмехнулся: ещё вопрос, кто кого морочил.

Бриана пришла на бал с Римусом. Сириус поразился тому, что не предвидел этого. Они танцевали и беседовали друг с другом, улыбаясь и смеясь. И, кажется, не видели никого и никто им не был нужен.

О, как он жалел весь вечер, что не смирил глупую гордость! Дафна несла всякую чушь из разряда «что вижу, то и говорю», и ей, похоже, внимание партнёра не было столь желанно, как наличие этого самого партнёра. Она сверкала красотой, наслаждалась завистливыми взглядами подружек и восхищенными молодых людей и трепалась без устали. Пустая глупая кукла! Как его только угораздило связаться с ней! Хотел отомстить Бриане, а отомстил себе самому, и это разозлило его ещё больше.

За целый месяц после выхода во взрослый мир они ни разу не виделись и не обменялись ни строчкой. Неужели это всё? Неужели очарование друг другом осталось там, в беззаботном и вечно юном Хогвартсе? Неужели пройдут годы, и он, Сириус Блэк, рассказывая подросшим детям о своих учебных годах, с оттенком грустной нежности в голосе назовёт это пошлым выражением «школьная любовь»?

Джеймс не вмешивался в любовные переживания друга. Римус по-прежнему неодобрительно молчал. Питер… Сириуса меньше всего заботило его мнение. Зато Лили высказалась весьма конкретно:

— Ты серьёзно считаешь, что, раз «оказал честь» Бри, объявив своей подругой, то уж и полюбить её никто не смей? Любоваться нами никому не возбраняется. И дело не в том, кто влюблен в неё, а в том, кого любит она. Если твои чувства настоящие, ты примешь на веру её объяснения, ничего не проверяя. Потому что невозможно любить без доверия. Потому что только слабая вера подпитывается постоянными доказательствами. Подумай об этом.

Сириус думал. Бриана молчала, растворившись в тумане голубых далей. Иногда казалось, только туман ему и остался на память. Он уже вовсе не был уверен в своей правоте и догадывался, что там, за линией горизонта, Бри тоже о многом размышляла.

А потом наступил день, когда он на удачу отправил своего филина Фредрика с посланием из трёх маленьких слов: «Я тебя люблю». Время ожидания тянулось нестерпимо долго. Больше всего он боялся, что Фредрик принесёт холодный вежливый ответ: «Польщена, но не могу связать свою жизнь с тем, кто мне не верит». И ведь будет права! Он сам всё разрушил. Своими руками. Знать бы, где вовремя остановиться. Где та грань, где кончается дозволенное и оправданное и начинается непоправимое.

Фредрик вернулся через два дня в компании небольшой коричневой совы Кудряшки, к которой, как подозревали Мародёры, питал сердечную склонность. Она принесла назад письмо Сириуса. Внизу, под его собственным признанием было подписано ещё три маленьких слова, взорвавших сердце фейерверком радости и облегчения: «И я тебя».

Потом, сидя в камере и перебирая немногочисленные воспоминания, он испытывал невыразимое сожаление, клял себя на чем свет стоит. Потому что когда тебя арестовывают в двадцать два, полтора месяца, потраченные на глупости, — это чертовски много!

Вот так оно было тогда. А что теперь? Что она получила за свои заботу и нежность? Грубость и подозрения. А ещё беспросветный эгоизм.

Он прикидывал, положив морду на лапы. Впереди — путь без неё. Но, может, надо напоследок оглянуться, понять, что остаётся там, за плечами?

Рассвет только-только занялся, когда Сириус решил вернуться и дать ей возможность высказаться. Даже если это окажется последним поступком на воле. Пусть в этой жизни будет хоть что-то правильным. «Если твои чувства настоящие, ты примешь на веру её объяснения, ничего не проверяя. Потому что невозможно любить без доверия. Потому что только слабая вера подпитывается постоянными доказательствами».

* * *

Бриана лежала на кровати в одной из гостевых спален на третьем этаже. Прямо так, в одежде, поверх одеяла. Она не хотела уходить из кухни, в слепой надежде, что Сириус ещё вернётся. Ведь он знает здесь только это помещение.

Но Маттиас настоял, что ей надо поспать, и чуть ли не силой увел наверх. Конечно, он прав, она и сама это знала. От недосыпа, от слёз, от чужих и своих эмоций чувствовала себя перекрученной через мясорубку. Так устала и измучилась, что сон не шёл. Она только смотрела в потолок, позволяя мыслям свободно течь сквозь неё.

Прав Маттиас. Прав во всём. Если бы тогда, в те дни, когда они были смертельно влюблены друг в друга, она рассказала Сириусу о себе, сейчас осталось бы объяснить всего лишь, кто такой Маттиас. А теперь придётся объяснять слишком многое. Какие найти слова, чтобы правильно назвать то, что было между ею и Джеймсом? Каким бы фанатом Джеймса Сириус ни был, ошибись она хоть словом, хоть тоном голоса, он не простит. А может, и так не простит.

Вообще говоря, она не разделяла уверенности Маттиаса, что Сириус вернётся. Просто хотелось верить. Отчаянно хотелось верить, что его любовь с годами закалилась и окрепла, стала выше пустых попреков и голословных обвинений. Во всяком случае, её чувства претерпели ощутимые изменения. Исчезло былое ослепление, зато привязанность сердца стала глубже, осмысленнее, серьёзнее. Бриана не пыталась заполнить пустоту, возникшую от потери возлюбленного, — слишком значительным было его отсутствие. Не пыталась заставить другого несчастного играть чужую и чуждую роль, лишь бы не быть одной. И потому надеялась, что и он, Сириус, тоже любит её крепче и надежнее, чем прежде.

А если нет — что тогда? Что, если он исчез навсегда? Сначала она думала последовать за ним. Но Маттиас удержал, и, по здравому размышлению, Бриана решила, что поступила бы глупо, потому что он бы только ещё больше рассердился и заупрямился. За долгие годы разлуки позабылось, какой непростой и порой тяжелый характер у Сириуса Блэка. Сейчас он не готов принять правду о её, Брианы, сущности. И потому остаётся одно — ждать.

Ждать… Страшное, мучительное слово для нетерпеливых. Никогда до конца не знаешь, что жизнь преподнесет тебе. Человек предполагает, а бог располагает. Говорят, что твоё — с тобой и останется. Знать бы, что твоё, а что нет. Знать бы сразу… Иной раз и возвращается в твою судьбу давно ушедший, а всё равно наверняка никто не скажет, навсегда ли вернулся.

Отчего люди не верят тем, кого любят? Взять хоть ту историю с Мойрой. Они были подругами с детского сада. Не всегда готовые пойти на компромисс, временами они жутко бесили друг друга. Но дружили крепко. До пятнадцати лет. И когда вдруг Мойра начала откровенно грубить Бриане, подкалывать зло и временами даже беспощадно, это не могло остаться незамеченным и не вызвать вопросов. Гризельда только удивлялась таким переменам. Бриана твёрдо решила выяснить, в чём дело, и потребовала объяснений. Вначале Мойра запиралась и уходила от ответа, ещё глубже погружаясь в какую-то свою пучину. Но Бриана не сдалась и, в конце концов, вытрясла правду из бунтарки.

Мало помалу картина стала цельной, и оказалось, что всё дело в — кто бы мог подумать! — Сириусе Блэке. Мойра наконец-то влюбилась. Да в кого! Она злилась на себя и на объект своих затаенных чувств, на то, что не влюбилась в кого-то другого, что (она хорошо понимала это!) никогда не подойдёт к нему и не признается в своей слабости, а сам он ни за что о том не догадается. А что ещё хуже, Сириус видит только Бриану. Но, может, если дать понять ему, что есть и другие девушки, то он рассмотрит варианты? Вдруг да отчается из-за недоступности Бри и переметнётся к ней, Мойре? О, если бы он так искал её взаимности!

Решение пришло само, и ночью, пока подруги спали, она написала письмо. Признание. Рановато, конечно, День святого Валентина только через четыре дня. Но она не могла ждать. Устала мучиться. Мойра не стала даже перечитывать, отправила сразу же. И тут же пожалела. Тысячи тревог словно ждали этого момента, чтобы наброситься на беззащитное девичье сердце. Что он подумает о ней? Что теперь думать о себе самой? Вдруг он высмеет её? Вдруг разнесёт по всей школе тайну доверчивой души? Вдруг все начнут потешаться над ней? О, она уже слышала этот смех, видела сотни издевающихся над ней студентов.

А утром — как будто ночных страхов было мало — он, проходя мимо, тааак ухмыльнулся, что Мойра готова была умереть, лишь бы больше никогда не видеть этого взгляда.

Всё это Бриана поняла, слушая выкрики, брань и плач Мойры. А впитав в себя её гнев, отчаяние, страх и тоску, поняла ещё больше. И пожалела. На что тут сердиться! С любовью каждый сам справляется, своими силами, как может. Но в одном она была уверена: Сириус не никогда не станет позорить девушку, да ещё прилюдно. Она мало его тогда знала, но, в конце концов, каждому ученику Хогвартса известно, что объектами его проказ всегда служили мальчишки. За исключением Салли-Морковки. Смешное прозвище, придуманное самыми отчаянными из Мародёров, для девочки-когтевранки из комнаты Брианы. У бедняжки Салли Мейфер волосы действительно были непоправимо морковно-рыжими, из-за этого она украдкой плакала. Бриана жалела и её тоже. У неё вообще тогда жалости и сочувствия на всех хватало. На всех, кроме себя.

Потом, когда после неудачного выпускного они с Сириусом наконец помирились, Бриана дала понять, что в курсе этой истории, рассказала об опасениях Мойры. Сириус удивился. Во-первых, никаким «таким» его взгляд не был, просто на шедшего рядом Джеймса поутру накатил приступ безудержного остроумия и он без конца смешил друзей. Да и без того Блэк в жизни бы не вздумал издеваться над чьими-то нежными чувствами, тем более над чувствами в свой адрес. Он благодарен за них, но на письмо не стал отвечать, потому что ответить нечем. Вот и всё.

«Предположим, он ушёл навсегда, и даже не оглядываясь, — сказала она себе. — Я, конечно, не умру. Но это так горько… Неужели и я, как бедная Мойра, не могла полюбить другого?»

* * *

Дождливая ночь сменилась промозглым утром. Туман был таким густым, что в трёх шагах уже ничего видно не было. Магглу в такую погоду и думать нечего что-то найти. Но только не волшебнику.

Сириус хорошо знал Лондон. В конце концов, он в нём вырос. Правда, за тринадцать лет столица должна была измениться, но всё ж не настолько, чтобы принять её за какой-нибудь другой город. Он и раньше знал, что особняк Гилморов находится где-то в Вест-Энде, но ни разу в том месте не бывал. Хорошо хоть не рядом с королевской резиденцией — хуже нет тех, кто в снобизме своём мнит себя близким высочайшим особам, пусть и чисто маггловского происхождения.

Он трансгрессировал бы обратно, но понимал, что запросто может снова угодить в ловушку. Разумеется, в неё он и шёл, причём — чего уж там! — практически по доброй воле. Но лучше бы осмотреться сначала.

Туман поредел. Где-то неподалёку часы пробили десять раз, когда он понял, что попал куда нужно. По запаху. Запах Брианы навсегда врезался в память.

Особняк был огромным. Почти замок. Тяжёлое каменное строение прямо-таки дышало древностью и пробирающим до костей холодом. Чугунный узорчатый забор отделял сад и дом от проезжей части улицы. Большой сад для города, под стать дому. На клубах полыхают настурция и какие-то поздние багряные цветы. Со стороны потянуло дымком.

Спружинившись и оттолкнувшись от асфальта всеми лапами, он легко перемахнул через забор и, петляя между деревьями и кустами, потрусил к чёрному ходу. Дом, по виду безлюдный и необитаемый, задумчиво глядел окнами на бурливую людскую суету.

Сириусу показалось, что подолгу здесь не живут. Утонувший в утренних тенях прямоугольник внутреннего двора оказался неухоженным, заросшим лопухами. Несколько тёмных окошек, принадлежащих подвальному этажу, не были занавешены, и, заглянув в одно, он понял, что это и есть кухня. Вот почему окна так высоко — кухню расположили в подвале. Да, в прежние века так и делали. В неуютном сумраке он разглядел фигурку женщины с голубыми волосами. Неужто она просидела здесь всю ночь?

Дверь во двор оказалась незапертой и, на удивление, ржавые петли, блеснувшие свежим маслом, не издали ни звука. Беспрепятственно пройдя по коридору мимо нескольких пустых помещений, Сириус нашёл кухню и остановился на пороге.

Бриана в одиночестве сидела за огромным дубовым столом и помешивала ложечкой кофе. Сириус понял, что кофе давно остыл. Вид у неё был такой, что ему стало её жаль, а за себя стыдно. Под глазами тени, осунувшееся лицо — сколько же она не спала? Глаза, должно быть, красные — от недосыпа, а может, и слёз. Неслышное дыхание, еле заметное движение пальцев. Глубочайшая задумчивость. Горечь. Наверняка она провела за чашкой, полной холодного кофе, не один час. Проклятье, всё он делает не так! Разве похожа она на хладнокровную злодейку? Нет, она похожа на до смерти уставшего человека, у которого своих бед полно, а он вынужден решать вдобавок ещё и чужие проблемы.

Наконец Бриана встала. Подошла к раковине, выплеснула содержимое чашки, машинально сполоснула её струёй из-под крана и поставила на полку. Та ли это девочка, у которой в глазах прыгали солнечные зайчики? Та. Только вот солнце скрылось в тучах, и, кажется, скоро начнётся затяжной дождь.

Бриана повернулась и увидела его на пороге. Сириусу показалось, что сейчас она спросит: «Ты что-то забыл?» Как она была бы права, повернувшись спиной! Но нет, не повернулась. Опершись на раковину, она молча смотрела на него, и в выражении лица ничего не изменилось. Зато он почувствовал невыразимое облегчение, от него и тело, кажись, стало невесомым. Вот что было правильным — вернуться. И объяснения ни к чему, и так всё ясно.

— Прости меня! — Сириус крепко, горячо обнял её. — Я опять не выслушал тебя.

Бриана слабо улыбнулась, с трудом подняв ресницы. Ему показалось, она вот-вот расплачется. В этот момент он казался себе негодяем и, чтобы хоть немного облегчить злорадное бормотание совести, мысленно дал обещание сделать всё, чтобы облегчить ей жизнь или хотя бы не мешать. «Если бы можно было хоть на короткое время забыть о Министерстве и стражах Азкабана, о беспощадной Алиссии, обо всех тех, кто стоит между нами, и подумать о нас двоих. Не то чтоб отдаться чувствам, а хотя бы ощутить свободу подумать о нас. Есть ты и я, но куда же пропали «мы»?»

— Полагаю, мир восстановлен? — осведомился холодный и довольно язвительный голос позади. Это было уже не так неожиданно, как в первый раз, но всё так же нелюбезно.

Сириус повернулся. Маттиас стоял за его спиной, подворачивая манжеты кремового цвета свитера. Как будто собирался выловить что-то руками из воды.

— Бри, ты не могла бы подняться к Ширан? Она вся извелась и хочет встать, чтобы посмотреть самой, что творится в доме. Не стоит ей подниматься раньше времени.

Бриана понятливо кивнула и снова повернулась к Сириусу:

— Не уходи.

— Не уйду, — твёрдо пообещал он.

Она поспешно вышла, и когда шаги в коридоре стихли, Маттиас сделал преувеличенно вежливый приглашающий жест в комнату напротив:

— Может, поговорим по-мужски?

— Может, и поговорим, — голосом, полным сарказма и неприязни, ответил Сириус Блэк.

— Ну? — едва дверь закрылась за ними двумя, подтолкнул Сириус. Он стоял, скрестив руки на груди, всей позой подчеркивая недоверие к собеседнику. Конечно, он отлично понимал, что такое отношение к хозяину дома неприемлемо, но ничего не мог с собой поделать.

Маттиас ответил не сразу — какое-то время он пристально разглядывал гостя.

— Ты, разумеется, ломаешь голову над тем, почему сюда ещё не слетелся весь Мракоборческий центр.

— Разумеется.

— Как сказала Бри, у тебя нет здесь врагов. Если кто-то и донесёт, это буду не я и не мои домашние.

— Почему я должен тебе верить?

— А у тебя есть выбор?

— Есть. Я могу исчезнуть прямо сейчас, вы и с собаками меня не сыщете.

— Так почему же ты ещё здесь?

Сириус задумался на миг. Этот тип как будто читает его мысли. Сэм, его братец, точно телепат. Неужто они тут все такие?

— Из-за Брианы, — наконец нехотя признался он.

— Тогда смири на время гордыню и выслушай меня, — властно потребовал Маттиас. — Потому что речь пойдёт не обо мне и — сюрприз! — даже не о тебе, а именно что о Бриане.

Тут, к великому удивлению Сириуса, весь гонор с него слетел, как под порывом ветра, и уши сами собой навострились.

— Я слушаю.

— Вот и славно. Сама она должна была бы рассказать всё тебе, ещё когда вы только сошлись. Тогда, безусловно, её жизнь была бы куда легче, чем тот персональный ад, в котором она жила с самого детства. Но она боялась твоей реакции, твоего гнева и боится сейчас. Думаю, она бы продолжила мучиться, лишь бы не потерять тебя. Но, поскольку она всё равно уйдёт с тобой, тебе предстоит заменить меня. И потому я расскажу всё, что знаю, а знаю и понимаю её лучше, чем ты или кто-либо другой. Так что слушай внимательно.

Сириус, заинтригованный этой речью, кивнул. Что такое этот пижон знает о Бриане, причём с детства, чего не знал он, который рядом с ней с тех самых пор, как им стукнуло по одиннадцать лет?

— Во всех магических школах ученикам в обязательном порядке рассказывают о метаморфах. Это маги, которые умеют изменять собственный облик тогда и так, как им это заблагорассудится. О них немало написано книг. Этот дар весьма эффектен и чрезвычайно облегчает жизнь своему владельцу. В Министерстве магии таких очень привечают.

Гилмор говорил так, словно читал лекцию студентам. Наверное, здорово смотрелся бы в роли профессора. Сухо, с ноткой усталой иронии и лёгкого неодобрения. Но очень скоро Сириус перестал замечать менторский тон и целиком сосредоточился на содержании его речи.

— И, как правило, нигде, ни в одном учебном пособии, не оговаривается, что речь идёт о так называемых «физических» метаморфах. Потому что иначе пришлось бы упомянуть о другой, гораздо более редкой и малочисленной, разновидности — об эмоциональных метаморфах. Не стоит путать «эмоционалов» с эмпатами. Эмпат всего лишь воспринимает эмоции и ощущения собеседника, сильный эмпат воспринимает их как свои собственные. Эмоциональные метаморфы вдобавок ко всему этому полностью перенимают манеру поведения и чуть ли не мировосприятие тех, с кем контактируют. Со школьником «эмоционал» «слиняет» с уроков и перемоет косточки нелюбимому профессору, с любителем крикета повопит на стадионе, болея за любимого игрока, с поэтом за компанию повздыхает на заре над сонетами Петрарки и Шекспира. И каждый из них — абсолютно каждый — будет считать, что нашёл ту самую родственную душу, какую встречают раз в жизни. Эмоциональные метаморфы — это, на сторонний взгляд, этакие хамелеоны. А на самом деле, они как передатчики, как радиоприёмники — ловят и транслируют радиоволны. В руках врага это страшное оружие. Это такие ключики к каждому из нас. Имея одного «эмоционала» в слугах или союзниках, не нужно похищать, пугать, пытать, убивать — перековка мягка и незаметна. И действенна. Оттого и замалчивает Министерство сам факт существования таких магов — и от самих магов, и от магической общественности.

Маттиас на миг задумался и продолжил дальше, уже, похоже, забыв о затаившем дыхание недоброжелателе:

— Жизнь необученных управлять своим даром «эмоционалов» похожа на ад. Они не принадлежат себе. Страшно оставаться с кем-то наедине, зная, что и против своей воли будешь копировать собеседника или двух. За этими одним-двумя будет следующий. Потом ещё. Вся жизнь состоит из непрерывного общения. Как носильщики на вокзале — всё время таскают чужой багаж. У них, как правило, нет друзей, потому что если друзья отличаются от «эмоционала» — по темпераменту, мировоззрению, манере поведения, — контакт с ними превращается в такую же пытку, что и с прочими. Всё, что метаморфы могут, — это укрыться в толпе, где мысли и эмоции окружающих создают равномерный гул. А ведь каждый метаморф и сам личность со своими вкусами, чувствами, желаниями, привязанностями. Только эта личность постоянно вытесняется каким-нибудь «чужаком». Мест, где метаморфы могут научиться контролировать свой дар, поставить его на службу своим интересам, очень немного. Жаль, что этому не учат в школах магии, а только в Академиях. Жаль потому, что немного их доживает до первого занятия. У большинства рано или поздно наступает полный распад личности. Ещё, бывает, везёт тем, у кого в роду есть такие же собратья по несчастью, овладевшие самоконтролем…

— Ты хочешь сказать, что Бри?.. — нетерпеливо перебил Сириус. Все это чрезвычайно любопытно и познавательно, но если тема не имеет отношения к ней, то они попусту теряют время.

— Да. Бри. Думаю, в школе ты не раз задавался вопросом, отчего между тобой и ею всегда толпа студентов? Почему она только мелькает где-то на горизонте, а ближе не подходит. А если и подойдёт, то всего на секунду, не больше.

Да уж, в свое время немало Сириус поломал голову над этой загадкой. Но кто бы мог подумать, что… Как бы угадав его мысли, Маттиас прищурился и медленно, будто выжигая клеймо, проговорил:

— Мы на всю жизнь в ответе за тех, кого приручаем. Никогда не вторгайся в душу тому, о ком ничего не знаешь.

— Запомню, — глухо, с вновь всколыхнувшейся неприязнью отозвался Сириус. Гилмор краешком губ улыбнулся, и Бродяга мог бы поклясться, что услышал то, что не было сказано вслух: «Поздно запоминать. Лучше б тебя вообще не было!»

— А как вы… — начал Бродяга и осекся. Спрашивать, вообще-то, ни о чем не хотелось. Потому что, чем больше он узнавал, тем дальше хотелось бежать от всего этого.

— …встретились? Да, об этом стоит рассказать, — Маттиас задумчиво кивнул. — Это было в Годриковой Впадине. В доме, где Волан-де-Морт потерял свои силы. Ну, собственно, от дома остались одни обломки, и с того памятного всем дня прошло несколько лет. Иду я это себе по делам, иду и вдруг слышу… А впрочем, ты не поймешь… — он вздохнул, закатил глаза и терпеливо продолжил: — Я нашёл её там, среди руин. Место это пропитано болью, отчаянием, гневом, ужасом, ненавистью, завистью и горячей, безрассудной любовью… В общем, гремучая смесь. В те страшные мгновения эта смесь пропитала каждый камешек, каждую травинку вокруг, так что то место больно безумием, и, боюсь, его уже не исцелить ничем. Бри только вернулась на сушу и сразу бросилась к этим детям — Поттерам, то бишь. И её, неграмотного эмоционала, там попросту парализовало. И сидела бы она среди останков, пока бы не умерла — от физического и эмоционального истощения. Только поскуливала тихонько. Видишь ли, криков души обычным ухом не услышать. Но эмоционалы-новички «вопят» громко. Вот я и услыхал. И забрал её оттуда. Просто увёл за руку. Она, бедняжка, даже не противилась, хотя на моём месте мог оказаться какой угодно изверг… В общем, сутки она приходила в себя. Вот прямо здесь, в этом доме. А когда оклемалась… Столько брани и выкриков я за всю жизнь не слыхал, пока она тут прошибала лбом стены и проклинала всё и всех, кого могла, и себя заодно. Потом я постепенно вытянул из неё всю вашу историю и заставил поступить в Академию. Там уже её научили обуздывать свою природу.

Сириусу до крайности не понравилась эта фраза про «историю». Всё, чего ему хотелось, — закончить скорее неприятный разговор с неприятным человеком. И, видимо, Маттиас это понял.

— Почему не рассказала тебе всего этого раньше, пусть сама объяснит. На это, надеюсь, духу в неё хватит.

Гилмор собрался открыть дверь и выйти, но Сириус решил пойти до конца и задал самый неприятный вопрос:

— Ты ведь меня ненавидишь. И, по инструкции, обязан донести на меня в Министерство. Думаю, это доставило бы тебе удовольствие. Почему же ты этого не делаешь?

Маттиас, держась за ручку двери, обернулся.

— Ненависти нет. Но и любить тебя мне не за что. А по поводу доноса… Я не уверен, что ты не совершил того, в чем тебя обвинили. Но и в том, что совершил, тоже. В любом случае, это дело заслуживало публичного рассмотрения Визегамотом, а не единоличного приговора Барти Крауча.

После этого обоим им не оставалось ничего другого, как вернуться на кухню. Там было теплее. Дом постепенно просыпался, то тут, то там что-то позвякивало, хлопало, по коридору плыл неземной аромат кофе, где-то неподалёку бормотал телевизор. Стало намного теплее — похоже, в комнатах, наконец-то, затопили камины. «Ага, Винни вернулась», — довольно пробормотал Маттиас, отворяя дверь кухни. Какая такая Винни и откуда вернулась, Сириус спрашивать не стал, да и знать не хотел. И так само скоро узнается.

* * *

Возле обеденного стола обнаружилась женщина. Но это была уже не Бри. При одном взгляде на неё Сириус подумал, что она вылитая Бетти Грейбл: округлое лицо, золотые волосы, собранные в узел, тёплые синие глаза, румяные щеки, матовая ярко-красная помада, какую носили в пятидесятые, если судить по кино. Сириус в детстве видел пару старых фильмов с участием этой актрисы, хоть и не был любителем кинематографа. Даже странно, что образ той женщины так врезался в память.

Незнакомка сидела в кресле, укутанная в плед, под ногами — скамечка. По кухне туда-сюда сновало существо, в котором он без труда признал домового эльфа. Вернее, эльфиху. Ну да, во всех знатных домах есть домовые эльфы. Эту эльфиху, похоже, любили. Она щеголяла фланелевым с оборками платьем — белым в бордовую клетку, на шее стеклянные бусы в тон, поверх платья повязан белоснежный фартук, на ногах крепкие лёгкие башмаки. Эльф в подаренной хозяевами одежде, но всё ещё в услужении. Интересно. Эльфиха готовила еду и ежеминутно подскакивала к женщине, то поправляя плед, то пододвигая ближе скамейку, то доливая горячего кофе в чашку.

— Ширан, ты здесь! — удивился Маттиас. — Зачем встала? Мы бы принесли тебе наверх, что нужно.

Это и есть загадочная Ширан, понял Сириус. А ещё понял, что она — сердце этого дома, этой семьи. Взгляд у неё ласковый, а смех такой, что в душе разливается покой.

— Не хочу, — улыбнулась она. — Лучше сидеть тут, чем лежать в одиночестве. К тому же, Винни и так меня опекает.

— С возвращением, Винни, — с неподдельной теплотой поприветствовал эльфиху Маттиас.

— Мастер Маттиас, — домовушка поклонилась.

Потом Гилмор представил Сириуса. Ширан посмотрела на него с любопытством, протянула красивую узкую руку для пожатия, улыбнулась широко, будто старому знакомому.

— А где Бриана? — он огляделся по сторонам.

— Я уговорила её пойти хоть немного поспать. Она еле стоит на ногах.

Ему предложили кофе. Винни подала напиток в красивой кофейной паре, сбоку положила изящную витую серебряную ложку. Потом поставила рядом сахарницу и молочник — всё с поклонами и приговорами: «Сахар, мастер Сириус?», «Сливки, мастер Сириус?».

Сириус смотрел на неё хмуро, молча кивая. В родительском доме на побегушках был домовик Кикимер — преотвратный тип. Всё урчал и бурчал себе под нос, а уж снобом был — не дай бог. Сириусу стоило немало душевных сил не отвешивать ему пинка под тощий зад при каждой встрече. Уже одно то, что Кикимер боготворил Вальбургу Блэк, которую сын терпеть не мог, к толерантности не располагало. А подобострастие и лизоблюдство и вовсе выводили его из себя. С момента побега из-под отчего крова Сириус не имел удовольствия встречаться с мерзким материным помощничком, и слава небу, потому что встреча с этим малохольным ни тому, ни другому не обещала ничего хорошего. Зато со времён своего золотого детства Сириус недолюбливал домовых эльфов вообще и ни капельки ни одному из них не верил. И этой… как её там… — Винни? — тоже.

Он успел сделать всего пару глотков, когда в кухню ворвался Сэм и не то чтобы выглядел взволнованным, а скорее, собранным перед лицом очередной неприятности.

— Все сюда. Вам надо это увидеть.

Маттиас быстрым шагом вышел вслед за братом, за ним двинулся Сириус. Даже Винни бросила свою стряпню. И никто почему-то не подумал о том, что Ширан осталась одна. Впрочем, подошла и она. Стоя позади всех — а впереди нашлись Шейн и ещё какой-то тип, — Сириус скорее почувствовал её приближение, чем услышал. Ширан остановилась рядом и пошатнулась, очевидно, от послеродовой слабости. Сириус сделал то, что сделал бы любой на его месте, — обхватил её за талию, поддерживая в вертикальном состоянии. Ширан, нимало не смутившись, благодарно улыбнулась.

— …сельские вести, — объявила чистенькая, ухоженная блондинка — диктор теленовостей. — Минувшей ночью в Сент-Джеймс-Виллидж графства Восточный Сассекс прогремел взрыв. Согласно данным полиции и пожарно-спасательной службы, прибывших на место происшествия, взрыв произошёл в доме жительницы деревни мисс Брианы Лавгуд. В доме найдены человеческие останки, возможно, хозяйки дома, личность выясняется. По предварительной версии пожарно-спасательной службы, причиной происшествия стала утечка газа…

* * *

— Поверить не могу — она взорвала собственный дом! — не то восхитилась, не то ужаснулась Эвива. — Зачем?!

— Правило Профессора Хоббса: нет жилья — нет засады, в которую можешь попасть, вернувшись однажды вечером домой, — ответил Сэм, расставляя стулья вокруг обеденного стола. Винни сновала по кухне, разливая по чашкам свежесваренный кофе и расставляя вазочки с джемом и блюда с булочками.

— А мне жаль машину — Бри её только купила, — вздохнул Шейн.

— Ничего, купит новую, — отмахнулся Сэм. — Убей Бог, не пойму, зачем волшебнице, превосходно умеющей трансгрессировать, этот железный вонючий монстр. Его ещё и мыть надо, и денег кучу на него потратить. И, если уж на то пошло, метла куда экологичнее.

— Да ты в уме, братец? Летать на метле по городским улицам! Маггловские психушки не вместят всех тронувшихся рассудком.

— Зато поддержит порядком поистрепавшийся образ британских ведьм, — поддержала Ширан.

— Академия за такое по головке не погладит, — отпарировал младший Гилмор.

— Интересно, кого это нашли в доме Бри… — задумался Сэм. — Их ведь было трое. Трое, понимаете?

Сириус навострил уши. Того, о чём ему рассказала Бриана, не хватало, чтобы сложить цельную картину, то тут, то там, отсутствовали фрагменты, образуя пустые дыры, заполнить которые было решительно нечем.

— Наверное, взяла с собой кого-нибудь из друзей.

— У неё нет друзей.

— Думаю, это близнецы, — Маттиас задумчиво потери подбородок. — Вряд ли она считала риском вломиться втроём к Бри. Самое большее, чего можно было ожидать, — усиленная защита дома и собака в качестве охраны. Хорошо, что мы заранее отработали пути отступления. Но, судя по тому, что погибшей считают хозяйку дома, она послала на разведку Алехандру. И вот результат.

— Ренато в ярости, — озадаченно покачала головой Ширан. — Теперь у нас на хвосте два злых гения вместо одного.

— Сама виновата, — Сэм поджал губы. — Чужими руками жар загребает. Вот и потеряла сестру.

— Тут, по большому счёту, никто не виноват. Цепь дурацких случайностей, и не более того, — Маттиас, похоже, смотрел на ситуацию сверху. Откуда-то из заоблачной дали, где всё кажется таким маленьким-маленьким. А Сириусу хотелось заорать прямо ему в лицо: «Очнись! Она уже дважды чуть не убила нас! Ничего себе «случайности»!».

— Жаль, что у Профессора Хоббса любимчиками были они, а не мы. А то это они бы сейчас от нас ноги уносили, — усмехнулся Шейн.

— Когда вырасту, тоже поступлю в Академию! — с горящими от нетерпения глазами заявила Эвива. — И тоже на факультет боевой магии!

Над столом повисло тяжёлое и какое-то растерянное молчание. Старшие смотрели по сторонам, будто нарочно избегая встречаться взглядами с девочкой.

— Увы, Академия — не панацея от жизненных бед, — прервала наконец паузу Ширан.

— Угу, — согласился Шейн. — А только подготовка к ним.

Любопытство взяло-таки верх, и Сириус решил снизойти до разговора с собратьями по волшебству, как в старые добрые школьные времена.

— Расскажи про Академию, — попросил он Шейна. Удивление пробежало по лицу молодого человека, но потом, похоже, он вспомнил, что последние тринадцать лет Сириус Блэк был потерян для приличного общества, а общество — для него.

— Академия, — начал он неторопливо, со вкусом подбирая слова, — это такое место, где тебя лишают абсолютно всех иллюзий. Раз и навсегда. Те чудесные годы, когда учителя водили тебя за ручку и следили, чтобы ты, не дай боже, не заляпал мантию зельем, остались в Хогвартсе. А здесь всем плевать, жив ты или нет. Потому что если жив, значит, чему-то научился, а если нет — стало быть, зря тратил своё и их время.

— Заливаешь, — отмахнулся Сэм. — Таким только Хоббс был.

— Да? — Шейн с ироничным смешком поднял бровь. — А вспомни-ка Вампирюгу Мортимера. Это он при честном народе вёл себя прилично. А не дай бог было встретиться с ним в подземном переходе в одиночку. Не сомневаюсь, что пропавших без вести бедняг второкурсников он уходил. Видать, решили срезать дорожку до общаги — по подземельям, мимо его кабинета. Боюсь, больше им некуда спешить. А «старая горгулья» Фикс? Тот мальчик с первого курса её варевом руки до костей обжег, а она только плечами пожала: «Вы испортили стол!» А уж как Хоббс нас «любил», упырь чёртов, об этом книжку написать можно.

— Да, — улыбнулся Ник, и в его синих, как летняя ночь, глазах запрыгали смешинки. — Что знают о том, каково учиться на факультете боевой магии, «лесовики», «домовики», «садовники», экологи и прочая мелкокопытная живность!

— Нос-то не задирай, «боевик», — Ширан насмешливо поглядела на мужа. — А то и не заметишь, как натянут. На самом деле, — она повернулась к Сириусу, — Шейн ничуть не приувеличил. Остальным-то жилось легче. Нас в каждой комнате было по пятеро. Гризельда Касл специализировалась на садовых чарах, Мойра МакНил на лесных, я на домашних, ещё одна девушка на тайнах океана. Бри, единственная из нас, училась на боевого мага. Помню, как она за полночь притаскивалась в спальню, грязная с головы до ног, падала на постель прямо в одежде, а утром бегом на очередной практикум Хоббса. А уж голоден ты и успел ли на трапезу в общий зал — кого волнует! Если друзья тебе со стола что-то прихватили — твоё счастье, а нет — терпи.

— Точно, — кивнул-таки Сэм. — Уставали у него как собаки. Глаза снизу закрывались, спали стоя. Хочешь есть? Что найдешь, то твоё. Пить захочешь — и из лужи напьешься. Зато школа выживания у него, хоть и зверская, но после этого ничего уже тяжёлым не кажется. Учишься решать боевые задачи — в одиночку, парами, тройками, группами. В любое время суток, в любом климате, с любыми противниками. Гриндилоу и боггарты — детская сказочка. В болотах твари похлеще обитают. А от пустынной змеи как улепетывали? А она, гадина эта, ползёт чуть не быстрее нас! А эти?.. Типа динозавров… Не помню, как их там… Успел заклинание записать — молодец, сегодня ещё поживёшь на свете, а нет — твои проблемы.

— А что, кто-то из студентов погиб за время обучения? — с опаской спросил Сириус. Верить в реальность этой мрачной картины не хотелось. Да, в Хогвартсе всё было не так, но так там они и были-то детьми, за которых отвечают взрослые. А глупые детки ещё и своевольничали, кто во что горазд. Знали бы!..

— Смеешься! Нас было ровно пятьдесят на первом курсе, выпуск пережили двадцать семь. Двоих отчислили, трое сами ушли, а остальные… — Шейн развел руками.

— Но это не так обидно, — Сэм неодобрительно покачал головой, — как неравный подход Профессора Хоббса. По идее, у преподавательского состава табу на любимчиков. У Хоббса они были, да. Чёрная Алиссия в первую голову. И её брат и сестра.

— И что?

— Для сравнения. Он научил нас всему, что мы знаем о боевой магии. А их троих всему, что знает сам. А он маг не слабее Гриндевальда.

И снова повисла тишина. А что тут сказать? Дело плохо. Угораздило же Бри наступить на ногу такой могущественной волшебнице. Что бы выбрать во враги кого послабее!

— Да ладно вам, ребята! — укорила Ширан, хотя этот возглас прозвучал скорее как мольба о моральной поддержке. — Было и много хорошего. Мы же нашли друг друга и подружились. Да и повеселиться тоже не забывали.

— Да уж, ни в жизнь не забуду, как мы пьяные устроили гонки на метлах ночью над Чертовым омутом! — Ник не выдержал и расхохотался.

— Угу, — Шейн чуть не подавился кофе. — С ночным заплывом под названием «Спасите тонущую Бри!»

— Как это? — у Сириуса брови поползли к волосам. — Она же русалка!

— Ну, как-то в пылу пирушки мы о том и позабыли. Решили отпраздновать конец второго курса, смылись ночью из общежития и отправились на Чертово озеро в лесу. У него худая слава, дескать, люди пропадают, но с нами ни разу ничего плохого не случилось. В общем, напились мы все знатно. А пьяным что — море по колено. Вот и додумались гоняться над озером — чья метла быстрее и кто лучший летун. Визг, писк, хохот стоял такой — думаю, мы сами всю нечисть пораспугали. И вдруг Бри над самой серединой озера как полетит в воду! А высота и скорость не слабые, только ветер в ушах. Ну, мы за ней — вдруг она камнем на дно? А что, с перепоя и не такое бывает. Плаваем кругами, орем, зовём. Господи, у меня весь хмель разом выветрился — а ну как не найдём? А если нас какие-нибудь водяные пакостники перетопят всех? А эта бесстыжая затаилась на дне и снизу любовалась нашей жалкой спасательной операцией. Ещё и издавалась потом: мол, вы же не думали, что я в самом деле утону?

Резким выстрелом хлопнула дверь, и в кухню влетел мальчик-подросток. На вид ему было лет четырнадцать, не больше, худощавый, темноволосый, как братья, и высокий для своего возраста. Глазами он метал громы и молнии и потрясал крепко сжатыми кулаками.

— Где Бри?!

— Эй, потише, Колин, — осадил Сэм. — Дай ей поспать.

— Из-за неё сон кое-кому уже никогда не потребуется!

— Да что случилось-то? — встревожилась Ширан и сделала попытку встать, но тут завопила Винни и, вцепившись в хозяйку, заставила сесть обратно.

— Она притащила сюда своего мерзкого котяру, чтоб он сдох страшной смертью! И он сожрал Фанни! Мою Фанни!!! Так ей и передайте: найду гада — пристрелю!

— Потише ори! — прикрикнул Шейн, заметно рассердившись. Но за мальчишкой уже захлопнулась дверь.

Волшебники оторопело уставились друг на друга. Неловкая ситуация, что и говорить.

— Кого он сожрал? — не понял Сириус.

— Фанни, — устало ответила Ширан. — Его золотую рыбку. Он был к ней так привязан!

— Это не повод устраивать скандал, — заметил Сэм.

— И, тем более, расправляться с котом Бри, — покачал головой Ник.

— Оставьте его, он не в себе от горя.

— Ты слишком многое ему прощаешь, Ширан.

Сириус тихонько выскользнул из кухни и отправился искать крикуна. В какой-то мере он чувствовал и свою ответственность за случившееся — как представитель и защитник Бри. Надо быстро уладить эту неприятность, желательно так, чтобы это не дошло до неё.

Паренька он нашёл в саду на скамейке. Злой и красный от гнева, тот дулся на весь мир и хотел отвернуться и от незваного собеседника.

— Можно? — Сириус взглядом указал на свободное место рядом, и Колину ничего не оставалось, как кивнуть.

— Сердишься?

— А вы бы не сердились, потеряв друга?

— Да. Мне случалось терять друзей. Это так больно, что кажется порой нестерпимым.

Они помолчали.

— Если бы она не приволокла сюда этого изверга… — пробормотал Колин.

— Нельзя было оставить его дома, — ответил Сириус, постаравшись, чтобы голос звучал как можно убедительнее. — Он бы там погиб. А кроме того, он всего лишь кот, который просто следовал инстинкту.

Колин снова кивнул в знак того, что это, разумеется, и так понятно, но происшедшего не меняет. Но по его лицу было видно, что ему стало полегче. И он, вздохнув, искоса взглянул на собеседника.

— Дело ведь не только в Фанни? — Сириус каким-то чутьем угадал, что есть и другие причины для гнева.

— Вы были когда-нибудь младшим из пяти братьев?

— Только старшим из двух, — улыбнулся Бродяга, поняв, куда клонит Колин.

— Везёт, — сквозь зубы процедил подросток.

— А что не так?

— Всё. Старшие братья — это такое бедствие! — Колин сплюнул и угрюмо уставился на облетевший жасминовый куст, словно выговаривая ему за все свои обиды. — Учись, говорят они. Учись хорошенько! Но как сделать что-то хорошее, так фигушки. Я пропустил Чемпионат мира по квиддичу, потому что у Маттиаса дела в Министерстве, у Сэма больные пегасы, Ник опекает Ширан, а у Шейна, видите ли, аврал на работе. А одному мне, уж конечно, нельзя. Заблудишься, потеряешься, простудишься! Все эти бредни! Стыдоба! Такое событие! Все были там, весь мир, один я ничего не видел, сидел дома, как дурак! Как маленький!

Сириус успокаивающее положил руку на плечо мальчика. Такие знакомые мальчишеские обиды.

— Я тоже на нём не был.

— Бри могла бы поехать со мной, только на матчи она больше ни ногой!

— Почему? — Сириус в недоумении уставился на Колина. — Она же просто отличный загонщик!

— Была. Её даже в сборную Великобритании пригласили, когда играли с Испанией. Лет восемь назад. Слыхали про Педро Молину? Да слышали же, он был капитаном сборной с испанской стороны. Все тогда по нему с ума сходили. В середине игры он на глазах у десятков тысяч зрителей сбросил Бри с метлы. Высота там метров сорок была. Бри сломала позвоночник. Повезло ещё, что не разбилась насмерть. Кости сразу, конечно, срастили, будто ничего и не было. Но с тех пор она к метле близко не подходит, всё трансгрессирует, когда надо. Молину дисквалифицировали навсегда за грязный трюк, ему как игроку с тех пор вход на стадионы заказан.

Они снова помолчали. Сириус провёл ладонью по волосам, отбрасывая прядь с глаз. Жуткая новость. Он помнил, каким первоклассным загонщиком она была, когда играла за Когтевран на школьных матчах. Он, Сириус, конечно, болел за команду Гриффиндора и за её охотника Джеймса Поттера. И притом любовался ловкостью Брианы, силой удара по коварному мячу бладжеру, спокойной уверенностью в себе, грацией и маневренностью. И вот итог. Ужасно.

— Бедная Фанни, — отвернувшись и тихонько шмыгнув носом, прошептал Колин. И это вернуло Сириуса в настоящее. — Я должен был запереть на ключ дверь в комнату, раз в доме кот. Это моя вина.

— Я куплю тебе любое животное, какое захочешь, — пообещал он. — Как только окажусь в Косом переулке.

Колин ответил благодарной улыбкой.

* * *

Едва инцидент с Фанни остался позади и они вернулись в дом, как случилась новая напасть. Особняк содрогнулся, будто от подземного толчка. Что это — землетрясение? Или взрыв? Собравшиеся вновь в кухне молчали, прислушиваясь к тому, что происходит на улице.

Тихо. Никто не кричит, не воют сирены, не слышится топот десятков пар ног.

Снова дрожь. Пол и стены покачнулись, с потолка посыпалась побелка. Люди пытались сохранить равновесие и одновременно трезвость рассудка.

Сверху скатилась Бри — уже в куртке и шапке и со своим рюкзаком. На бледном лице застыло сосредоточенное и слегка испуганное выражение.

— Алиссия с братом снаружи. Их видно из окна, — сообщила она. — Ломают защиту дома, скоро войдут. Нам придётся драться.

Ширан тихо вскрикнула и прикрыла ладонью рот.

— Нет, — Маттиас вышел вперед. — Вам с Сириусом надо уходить. Берите Ширан, детей и бегите. Шейн, ты пойдешь с ними! А мы с Сэмом и Ником вас прикроем.

— Нет! — Ширан взвизгнула и вцепилась в руку мужа.

— Лучше ты с нами!

Ник смотрел на неё с нежностью, но согласиться не мог.

— Нет, Маттиас прав. Останутся самые опытные. Остальные должны бежать.

— Тогда и я останусь! Я тоже многое могу!

— Ширан, эта психопатка никого в живых не оставит. Нельзя, чтобы она уничтожила всю семью. Тебе надо уйти.

— Но наша дочка!.. У неё не будет отца!

— Так пусть будет хотя бы мать.

Винни притащила новорожденную, которую успела завернуть в одеяльца и положить в сумку-переноску для кошек. Следом влетели Колин, Эвива и ещё какой-то подросток. Эльфиха носилась по дому, помогая всем собраться.

Дом вздрогнул снова, на сей раз куда сильнее, люди на секунду замерли кто где, одной рукой в рукаве верхней одежды.

Вбежал Сэм.

— Я наложил новые заклинания на двери и окна на первом этаже, но надолго этого не хватит. Они сняли уже почти всю защиту.

Старшие мужчины быстро забаррикадировали дверь кухни. Уходящие скучились возле камина, трое защитников стали в линию перед входом. Маттиас повернулся к Бриане.

— Пора. Ждите в лесу, но не больше часа. Если нас не будет дольше, идите в «Сухой пень» — встретимся там.

Бриана кивнула и, схватив за руки Сириуса и Эвиву, нырнула во мрак камина. Шейн подхватил ребёнка и потащил оглядывающуюся назад Ширан. Следом юркнули подростки. Последним, что они услышали, был крик Маттиаса: «Винни, позаботься о них!». Потом страшный грохот… и больше ничего.

Иногда, бывает, приснится: падаешь с неимоверной высоты. Летишь, летишь, летишь… И успеваешь проснуться всего за мгновение до того, как тебя размажет по земле.

Порталы стали неуправляемыми. Совершенно невозможно было удержать привычное равновесие и стать на ноги в воздухе. Беглецов будто вытолкнуло из самолёта без парашютов с огромной высоты: воздушные потоки вертели и швыряли людей из стороны в сторону, земля стремительно приближалась, и каждый чувствовал, что это, должно быть, конец, потому что нет силы, способной справиться с гравитацией.

Сириус отчаянно искал в памяти хоть что-нибудь, способное спасти их всех. Должно же быть какое-то заклинание! Слой перьев? Подушки? Страховочные сетки? Нет-нет-нет, всё не то! А потом из далёкой дали появилось и молнией озарило воспоминание о том, как на пятом году обучения Джеймс Поттер на глазах доброй половины школы подвесил в воздухе «нюниуса» — Северуса Снэгга.

— Левикорпус! — заорал Блэк, едва успев вытащить волшебную палочку.

Они с Брианой всё ещё держались за руки, чтобы не потеряться в воздушных потоках, и повисли в воздухе, уже совсем недалеко от поверхности земли. Это единственное пришедшее на ум заклятие подняло их вверх тормашками. Остальные, конечно, этого заклинания не знали. Но, судя по всему, идея левитации пришла на ум и им — вероятно, обошлись банальным «Вингардиум левиосса». Постепенно, один за другим, все затормозили полёт, а потом, отдышавшись, медленно опустились вниз. «Дурак! — мысленно обругал он себя. — Забыл об амортизирующих чарах! А ведь так просто! Вот что значит не колдовать так долго!».

— С ума сойти! — Шейн, уперевшись ладонями о колени и судорожно сопя носом, согнулся в приступе тошноты.

— А попроще нельзя было?.. — спросил второй мальчик, с блеклыми водянистыми глазами на выкате. Разобрать, какого они цвета, было непросто. Что-то такое болотное.

— Радуйся, что вообще живы, — буркнул Колин, усаживаясь на не очень крепкий с виду пень. Пень тут же захрустел, и паренёк очутился на земле в куче трухи.

Эвива молча протянула ему руку и помогла подняться. Сириус отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Колин чем-то очень напоминал его крестника — сына Джеймса и Лили Поттер. Сходство было едва заметным, мимолетным. Он только ловил себя на ощущении, что через этого парнишку как будто общается с Гарри.

В поисках эмоциональной поддержки Бриана прижалась к нему, и Сириус поцеловал её в макушку. Честно сказать, здесь он чувствовал себя гораздо увереннее, чем в затхлом, до фундамента промерзшем особняке Гилморов. Откуда только в нём такой холод? Это ненормально. Хотя со старыми фамильными склепами всегда так — не дома, а мавзолеи родовитости. Тут, в лесу, всё куда проще: хрустят ветки, шелестит сухая трава, ветер подвывает, запутавшись в голых сучьях. Да, холодно, но хоть дождь не идёт, и на том спасибо.

Ширан, отвернувшись, кормила дочку, Винни осторожно поддерживала ребёнка. Остальные, не зная, что предпринять, смотрели друг на друга. Кто сидел, кто стоял. И каждого одолевала тревога за оставшихся в доме.

— Что будем делать? — спросила Эвива, зябко поежившись в своём коротком пальтишке.

— Маттиас велел ждать, значит, будем ждать, — Ширан наконец повернулась, застегивая куртку, под которой бережно прятала малышку. — Если через час они не появятся, пойдём в «Сухой пень».

— Пешком? — изумился лупоглазый подросток.

— Здесь дилижансы не ходят, Саймон, — отозвался Шейн. — И метел у нас нет. Так что, да, простым дедовским способом — на своих двоих.

— А где мы? — Колин обвел глазами крошечный пятачок, на который они приземлились. Позади буреломина, впереди густой ельник. Слева звенит ручеек, справа какая-то проплешина. — Что-то не узнаю место.

— Самая южная окраина Красного леса.

О Красном лесе Сириус читал, ещё будучи учеником Хогвартса. Тут много вязов и ещё больше дубов и буков, и осенью их листва вспыхивает медными и багряными пятнами. А ещё тут полно лесных троллей — мелких злобных уродов, живущих общинами и, слава богу, вдали от людей.

— А трансгрессия? — Саймон, видимо, всё ещё надеялся попасть, куда нужно, не прикладывая особых усилий.

— Нельзя здесь трансгрессировать. Лес зачарован, ясно? — Шейн начал терять терпение.

— Ясно, — недовольно процедил Саймон. — Приехал в гости, называется…

— Заткнись, а то тресну, — прошипел Колин. Саймон заткнулся.

Бриана молчала. Они с Сириусом стояли обнявшись и греясь теплом друг друга. И о чём она думает, он мог только догадываться. Внешне она выглядела спокойной, даже как будто чуточку заторможенной, но он-то знал, что это — спокойствие цунами, поднявшегося на самую свою высоту и, по неведомым причинам, неподвижно застывшего во всей своей чудовищной красоте. После утреннего разговора со старшим Гилмором Сириусу стало казаться, что Бри больна — ужасной неизлечимой болезнью. И молча мужественно справляется с ней сама, как может. Он чувствовал жалость и какую-то особенную нежность. Если бы она рассказала обо всём этом раньше! А как, должно быть, страдала, когда он так бездумно и неосмотрительно втянул её, почти против воли, в компанию Мародеров! А он-то думал, что ей с ними весело. Как глупо…

— Пора… — Шейн мельком взглянул на часы. При звуке его голоса беглецы вздрогнули, похоже, в раздумиях позабыв друг о друге. — Братья нас догонят.

Они собрались в группу и приготовились двинуться в путь. А потом кто-то шмякнулся на них сверху, повалив всех на землю.

— Ай, чёрт! — завопила Эвива и со всей силы лягнула чью-то часть тела.

— Эй! Это моя нога! — возмутился кто-то сверху.

Сириус первым выпутался из кучи-малы и стал на ноги, а потом протянул руку тому, кто присоединился к ним в последний миг.

— Спасибо, друг! — Ник сжал его руку почти у плеча и с трудом поднялся на ноги. — Порталы нынче…

— …взбесились, — привычно закончил Блэк.

Ширан с воплем повисла на шее мужа. Она боялась даже подумать, чем может кончиться встреча троих старших Гилморов с Чёрной Алиссией и её братцем, и целый час дрожала мелкой дрожью от страха, слабости и холодного ветра. Но вот появился Ник, и она чуть не расплакалась от облегчения.

— Ну, что там, дома? — Шейн шагнул вперёд, тревожно заглядывая брату в глаза.

— Дома больше нет, — коротко ответил Ник, обнимая вздрагивающую Ширан.

— А Маттиас? А Сэм?

Ник промолчал. Над поляной повисла тяжёлая, горькая тишина. Женщины молча плакали. Мужчины пытались обдумать ближайшее будущее. Время как будто ускорило ход: по ощущениям прошло ещё около часа, когда они начали приходить в себя от шока.

— Как… — еле выдавила Бриана, подняв на него глаза с повисшими на ресницах капельками слёз.

— «Авада Кедавра»… — выдохнул он.

— Хорошо, что тебя не достали! — Колина передернуло.

— Маттиас успел втолкнуть меня в камин. Но он не сработал. Пришлось воспользоваться запасным порталом, — Ник помахал в воздухе свечкой. — Мы стояли до последнего, но…

— Надо уходить отсюда, — решительно объявил Шейн. — Ждать больше нечего.

* * *

Стебли сухой травы громко шуршали под ногами. Это шуршание да ещё треск веток — единственные звуки, которые раздавались в оглушающей тишине, и их, похоже, слышала вся округа. Птицы молчали, замер даже ветер, воздух стал неподвижным и каким-то плотным, будто стекло.

Люди шли один за другим, бездумно переставляя ноги, приподнимая низко склонившиеся голые ветки деревьев и обходя колючий кустарник. Прошло несколько часов, день клонился к вечеру. Во всяком случае, наручные часы уверяли хозяев, что в приличном обществе как раз время пить пятичасовой чай. Но те, кто шагал друг за другом, углубляясь всё дальше в лес, не думали о чае. Они старались совсем ни о чем не думать. Потому что любая логическая цепочка размышлений приводила к воспоминаниям о случившемся. Так намагниченная стрелка всегда указывает на север.

Маленький отряд возглавлял Ник как один из старших мужчин. За ним шли Эвива и Колин, Ширан с дочкой и Саймон, потом Шейн и Бриана. Замыкал цепочку Сириус. Винни рыскала где-то впереди и разведывала дорогу, потому что мало ли что может поджидать неподготовленных путников.

Мысли о погибших вовсе не облегчали путь по нехоженным чащобам Красного леса, и Сириус гнал их от себя так же, как все остальные. Маттиас Гилмор, которого он долгие годы ненавидел, а в последние часы воспринимал ещё и как соперника, и, возможно, счастливого, мёртв. И вот теперь это уже не враг и не соперник, а… что-то вроде единомышленника и даже боевого товарища. И воспоминание о том, что его больше нет, никакой радости не приносило, а было досадно и почти больно. И другой парень — Сэм. Этот вообще ничего плохого не сделал. За что его?.. Подумав о Сэме, Сириус тихо застонал:

— Клювокрыл…

Шедшая прямо перед ним Бриана оглянулась:

— Он у Шейна. И Дейзи с Греем. С них не успели снять чары, так что они всё ещё в мешке.

— Слава богу!

Чтобы хоть немного отвлечься, он стал внимательнее осматриваться по сторонам. Красный лес чем-то очень напоминал Запретный, на краю которого располагался Хогвартс и куда без сопровождения взрослых ученикам ходить категорически запрещалось. Но самых отчаянных это не останавливало.

Сириусу вспомнился день из жизни одного нахального юнца, считавшего себя хозяином собственной судьбы. Хозяин тоже!.. А ведь как безобидно всё началось!

Ему в ту пору, первому из Мародёров, только что исполнилось шестнадцать. Бесшабашный, рисковый возраст… Остальные были моложе. Ноябрь 1975-го выдался необычно мягким и тёплым, а воздух бодрил и опьянял одновременно и звал совершить не то подвиг, не то глупость. Вот он и совершил.

Джеймс Поттер развалился на своей кровати с захватывающей книгой. Сюжет был лихо закрученный, и он дошёл уже почти до середины повествования, когда на соседнюю кровать молча плюхнулся его самый закадычный, которого уже пару часов где-то носило, и уставился в потолок. Джеймс с любопытством смотрел на него, не прерывая затягивающейся драматической паузы. Впрочем, терпения ему, как всегда, не хватило.

— Ну?..

Сириус перевёл на Поттера сумрачный взгляд и тяжело вздохнул. А поскольку мало существовало на свете такого, что всерьёз и надолго могло бы испортить Блэку настроение, Джеймс и Ко сразу сообразили, что случилось что-то из ряда вон. И не ошиблись.

Одним из главных интересов Мародёров была трансфигурации, и четверо юношей далеко обогнали своих сокурсников в мастерстве метаморфоз, не упуская случая попрактиковаться на всем, что хоть сколько-нибудь для этого подходило. В тот день под руку Сириусу попалась чья-то некрупная болотная сова, смирная и доброжелательная на вид, и он, не долго думая, превратил её в ящерицу. И — вот незадача! — его внимание тут же отвлёк перебегавший школьный двор пострел-первокурсник. Ящерка тем временем юркнула в какую-то щель, и Сириус напрасно битый час искал горе-рептилию. Не нашёл, и только и осталось, что поскорее убраться, пока кто-нибудь не заметил проступка. А пока добрался до спален гриффиндорских пятикурсников, вспомнил, кому принадлежит пропавшая сова. Девочке-когтевранке, Бриане Лавгуд. Ага, той самой, на глазах которой он безуспешно выпендривался с первого дня учёбы в Хогвартсе. И на тебе — сесть в такую лужу!

В спальне повисла тяжёлая тишина, которую наконец прервал Питер Петтигрю по прозванию Хвост:

— Влипли!

Самым правильным было бы подойти к Лавгуд, повиниться и возместить стоимость попорченной птицы. Но это казалось чем-то ужасным, всё равно что поцеловать соплохвоста. Мародёры принялись высказывать предположения, однако, никто не мог бы сказать наверняка, верны ли они. Может, сова уже вернулась в свой прежний вид и сидит себе в Совятнике? Нет, не вернулась: это было новое заклинание, и Сириус, отвлекшись, забыл внести условие для самостоятельного превращения ящерицы обратно в сову. Может, Лавгуд хватится совы не сразу? Может, пару дней пернатая вестница не понадобится своей хозяйке, и за это время они отыщут её? Может, найдутся чары посильнее манящих? Может, может, может…

Пропажа обнаружилась на следующий день. Очевидно, девушка решила отправить письмо родителям и не дождалась совы. Теоретически сова могла улететь на охоту, но чтобы так надолго!.. Вид у Лавгуд был встревоженный, однако шума она не подняла, и Мародёры принялись гадать, как быть дальше и что она сделает, если выяснится, что всему виной Сириус Блэк. Сам Сириус, проворочавшись ночь с боку на бок, решил не тянуть и объясниться с Брианой на чистоту. Джеймс был за то, чтобы оставить это происшествие втайне и незаметно найти пропавшую птицу. Подумаешь, влетит пичуге за долгое отсутствие. Говорить-то она всё равно не умеет, так что не выдаст. Римус предложил попросить помощи у профессора Макгонагалл. Сириусу, конечно, попадёт, и ещё как попадёт, но проблема будет решена. Питер пискнул, что, мол, лучше сделать вид, что они тут не причём.

Сириус всё-таки сделал по-своему. Набедокурил — так отвечай, чего уж там. Родители, конечно, те ещё снобы, но трусом быть его не учили. Он поймал Бриану между уроками и честно признался в своей хулиганской выходке. Всего можно ожидать от женщин: слёз, гневных выкриков, обвинений в безответственности, угроз, жалоб… Но она только смотрела на него ледяным взглядом и молчала. А потом повернулась и ушла.

И забылось бы это происшествие, да как бы не так! Через неделю выпал первый снег, и Сириус, к немалому своему удивлению, получил сполна: стоило ему выйти из замка на улицу, как на совершенно пустом дворе начиналась бомбардировка снежками. И каждый комок попадал точно в него. А, главное, спрятаться было негде и на улицу не высунуться. Откроешь дверь или окно, а в лицо тебе уже летит холодный мокрый комок. Помаявшись сколько-то дней, он явился второй раз с повинной. На вопрос, чего она хочет, Лавгуд отчеканила: «Я хочу мою сову!». Сириус пустил в ход всё своё обаяние, объясняя, что совы нигде нет, но что он купит ей любое другое животное, на которое она сама укажет. Цена роли не играет, лишь бы нашлась замена ей по сердцу. И никак не ожидал, что шарм, которым он покорял сердца других девочек, на неё не подействует.

— Думаешь, купить можно всё, что угодно? Так, может, и тебя можно, если сторговаться хорошенько? А, Золотой Мальчик? — насмешливо спросила Бриана. А потом опять ушла.

Блэк слегка расстроился. Он уже вышел из возраста, когда потребность обратить на себя внимание выражается в дерганьи девочек за волосы, и вошёл в тот, когда появляется потребность в осмысленных ухаживаниях ради такой же осмысленной взаимности. Эти два разговора были, по сути, первыми настоящими с момента знакомства. И такими неудачными. Вдобавок оказывается, что для Лавгуд он — типичный представитель «золотой молодёжи» (меткое магловское выражение всплыло в памяти вместе с безвкусно оформленной обложкой какой-то книжки). И почему она не кокетничает, как все, не строит ему глазки, не пытается понравиться? Каменная, что ли?

В общем, после того как стаял этот первый снег, Сириус с помощью поисковых заклинаний обнаружил, что проклятая ящерица убежала в Запретный лес и искать её надо там. Днём в него не попасть — преподаватели смотрят зорко, да и мимо Хагрида так просто не пройдешь. Идти — так уж ночью.

Он решил отправиться на поиски один — не втягивать же в это друзей! Если попадёт от Макгонагалл, так уж пусть попадёт ему одному. Но Джеймс и Римус категорически отказались отлеживаться в постелях, пока он шныряет по ночному лесу. Хвост тоже что-то такое поддакнул. Уговорились сделать вылазку в ближайшее полнолуние. Как ловить и превращать рептилию обратно в сову — это потом, на месте выяснится. Мародёры долго обсуждали своё опасное мероприятие, не догадываясь, что их внимательно слушают.

Когда наконец наступило полнолуние, около полуночи друзья припустили к Запретному лесу. Мантию-невидимку Джеймс с собой не взял — куда её деть, когда обзаводишься рогами и копытами? Римус не то что про мантию, себя не помнит в такие ночи. Сириусу тоже не до того будет, а Питер слишком мал в облике крысы, чтобы таскать что-то за собой по кустам и оврагам. А в замке всё равно все спят!

И вот — туман, лунный свет, чернеющий лесной полог впереди. Вдруг…

— За нами кто-то летит! — Джеймс первым услышал свист ветра позади. — Знакомый кто-то. Хорошая посадка и скорость приличная.

— Это Бриана Лавгуд, — Римус, у которого зрение было гораздо лучше, присмотрелся к приближающемуся верхом на метле силуэту. — Не знал, что она летает ночами.

— Я ж говорю, что знакомый кто-то!

Бриана Лавгуд была одним из двух загонщиков в команде Когтеврана по квиддичу, и хорошим загонщиком — умным, смелым и удачливым. И Поттер — охотник от команды Гриффиндора — не мог не признавать в ней достойного игрока и противника.

— Остановитесь! — крикнула девушка требовательно, ещё не успев соскочить с метлы. — Остановитесь сейчас же!

— А то что? — фыркнул Джеймс. — Сдашь нас Макгонагалл?

Бриана стала на ноги и ухватила метлу за древко.

— Глупости! Не буду я никого сдавать! — отрезала она. — Но ваш план опасен, крайне опасен. И я не допущу, чтобы кто-то пострадал из-за меня. Сейчас же возвращайтесь в свою башню, и забудем об этом!

Юноши переглянулись.

— А как же твоя сова? — несколько небрежно спросил Сириус, страшно довольный тем, что ради них, — нет, ради него! — она этой ночью нарушила не одно школьное правило, но, тем не менее, вовсе не собиравшийся отказаться от их замысла, потому что ночи полнолуния они всё равно проводили в лесу все вместе за компанию с Люпином.

— Что-нибудь придумаю, — быстро проговорила Бриана, тряхнув копной волос.

— Мой филин Фредрик может выполнять пока что и твои поручения, — великодушно предложил Блэк.

— Ладно! Но только до первого сентября! — подняв пальчик, заявила она, словно бы всем своим видом говоря: «Надеюсь, ты раскаиваешься в том, что натворил!».

— По рукам, Лавгуд!

И она, задрав на прощание нос и по-девчонски самодовольно хмыкнув, улетела.

Сириус даже улыбнулся: такой забавной Бри выглядела в тот момент, когда, как взрослая, строго разговаривала с подростками! И этот вздернутый носик… И та самая девочка идёт теперь впереди, заботливо отводя ветки, чтобы не хлестнули его по лицу…

Рядом раздался тихий стон, и Сириус мигом вернулся в настоящее. Ширан прижалась лбом к стволу дерева, прикрыв глаза. Эвива сразу забрала у неё ребёнка, а Ник подхватил жену на руки.

— Давай-ка я тебя понесу.

— Далеко не унесешь, — слабо улыбнулась молодая женщина.

Конечно, все понимали, что это правда. Вообще ненормально, что роженица вынуждена скитаться по холодному лесу в то время как сразу после родов положено лежать или хотя бы сидеть. Но какой выход?

— Я перекинусь и понесу тебя, — неуверенно предложил Сириус. — Думаю, такой вес выдержу.

И тут Ширан рассмеялась — звонко, будто птичка засвиристела.

— Какой же ты молодец!..

Миг — и затрепетала в воздухе крылышками малиновка. Она спокойно уселась на плечо Ника.

— Мы все можем перекинуться! — глаза у Колина радостно заблестели. — Так ведь легче и быстрее бежать. И никто не обратит на нас внимания, если что.

— Все, кроме Бри и младенца, — напомнил Блэк. — Это несправедливо.

Они двинулись дальше. Через час путников сухой темнотой укрыл вечер, решено было разбить лагерь на первой встречной полянке, и она вскоре отыскалась. Перед людьми стал вопрос, где спать и что есть. Все устали так, что, дай волю, повалились бы прямо на землю. У кого-то громко и требовательно заурчал живот.

— Разжигай костёр — каннибалить будем! — усмехнулся Саймон.

— Можно поискать грибов или корешков, — буркнул Шейн.

— Можно пойти поохотиться, — предложил Сириус.

Ширан посмотрела так испуганно, что стало ясно: даже если добыча и случится, разделывать её придётся добытчику. Вот что значит сбегать налегке: ни воды, ни еды, ни крыши над головой.

Бриана стряхнула с плеча свой крохотный рюкзачок, раскрыла его и принялась копаться внутри. Потом выложила какой-то свёрток.

— Это палатка, и её придётся ставить вручную, потому как магия в этом лесу бессильна.

Шейн и Ник принялись расправлять полотнища. Палатка оказалась просторной, но всех всё равно не вместила бы, что, впрочем, никого не смутило, поскольку было ясно, что придётся выставить часовых и дежурить по двое. Колин и Эвива отправились обдирать молодые пихты и елочки и готовить из них постели — не спать же на земле! Винни, довольная, что хотя бы так может услужить хозяевам, принялась собирать хворост.

— Есть растворимый кофе, печенье и яблочные чипсы, — Бри продолжала шарить в своём чудесном рюкзачке, сунув руку в него по плечо, и извлекла котелок и пару кружек. По невероятной счастливой случайности рядом с полянкой, между деревьев плюмкал ручеек, и котелок быстро наполнился чистой водой.

— И то хорошо, — бодро отозвался Ник, разводя огонь и окапывая ножом костёр, чтобы не случилось пожара. — Вряд ли ты смогла бы постоянно хранить в сумке мясо.

— Это НЗ на случай беды, — Бри пожала плечами. — Кабы не здешняя аномалия, в палатке нашлось бы всё необходимое, там полный холодильник еды, и постели, и ванная!

— Если бы не ты, у нас бы и этого не было, — Сириус закончил подвешивать котелок на козлах надо костром, выпрямился и ласково поцеловал её в висок, подумав про себя, что это страшно — жить в постоянной готовности «сделать ноги».

— А как всё это уместилось в такой маленький рюкзак? — с любопытством спросила Эвива, усаживаясь у костерка.

— Заклятие «незримого расширения», полагаю, — усмехнулся Сириус, мельком прикинув, что прямо сейчас там может находиться целая тонна вещей, которая чудесным образом весит всего пару килограммов.

— Вот класс! — восхитилась девочка. — Когда вырасту, тоже научусь так колдовать.

— Это и тебе по силам, если постараться, — засмеялась Бриана. В самом деле, ох уж это детское «когда вырасту…»

Вода закипала раздражающе долго. Наконец поужинали и стали готовиться ко сну. Костёр решено было не тушить — мало ли какое зверье тут бродит по ночному времени. Винни натаскала так много хвороста, что поддерживать пламя постоянно было нетрудно. Да и часовым светлее и приятнее. Первым дежурить вызвался Сириус — он, как ни странно, устал куда меньше других. Оно и понятно: идти сзади гораздо легче, чем прокладывать остальным путь. Но завтра впереди пойдёт он — Ник с удовольствием уступил ему это право. Вместе с ним бодрствовать вызвалась Бриана. Никто не возражал, все, кроме часовых, заползли в палатку и задернули за собой входное полотнище.

Оставшись одни, дозорные несколько секунд смотрели на на проём, где только что скрылся последний член отряда. Как будто схлопнулся портал, оставив их навеки в абсолютно необитаемом мире. Сиротливое чувство. Потом они посмотрели в глаза друг другу и неловко улыбнулись.

— Придётся ходить кругами вокруг палатки, — заметила Бриана.

Вообще-то полагалось бы двигаться навстречу друг дружке, но какая беда — чуточку отступить от правил?

Они не успели сделать и пары шагов, как сверху на них что-то спланировало и крепко и больно впилось в плечо Блэка. Виновницей происшествия оказалась большая сипуха. К правой лапе у неё был привязан свиток.

— Письмо? Мне? — удивился он и развернул бумагу.

«Дорогой Сириус! Как ты просил, сообщаю тебе последние новости из Хогвартса. Ты, наверное, уже знаешь, что в этом году состоится Турнир Трёх Волшебников. Так вот, в субботу вечером меня выбрали четвёртым чемпионом от Хогвартса. Понятия не имею, кто бросил в Кубок моё имя, я, конечно, не бросал. Другой чемпион от Хогвартса — Седрик Диггори из Пуффендуя.

Надеюсь, у вас с Клювокрылом всё в порядке. Гарри».

Гарри. Письмо от Гарри! «Дорогой Сириус!..». Каждое свое послание крестник начинал этими словами, и каждый раз сердце Сириуса вздрагивало. Он перечитал письмо ещё раз.

— От Гарри? — понятливо улыбнулась Бриана, успевшая за эти минуты пару раз обойти палатку.

Сириус кивнул и, глядя в круглые серьёзные глаза пернатого почтальона, проговорил:

— Я пришлю ответ с другой совой.

Сипуха оттолкнулась от его плеча и в несколько взмахов крыльями скрылась за деревьями.

Бриана внимательно прочла сообщение, доверенное Блэком, и удивленно подняла брови:

— Турнир Трёх Волшебников? Его ведь запретили много веков назад.

— Угу. Похоже, Министерство магии нашло способ сделать его менее опасным.

Она расстроенно покачала головой:

— Ну, Гарри и влип… Надеюсь, профессор Дамблдор знает, что делает. Хотя это не только его решение…

— Кто мог обмануть Кубок Огня?! Это не всякому опытному магу под силу, а уж подростку…

— По-моему, сейчас лучше думать о том, как быть мальчику. Выбыть из соревнования он уже не волен.

— Ты права. Но всё равно нужно узнать, кто…

Прожужжала молния, открывая проход в палатку: это наружу выбралась Эвива. Неловко улыбнувшись (очевидно, решила, что помешала чему-то важному), она скрылась за кустами. Сириус и Бриана хотели было вернуться к разговору, и тут послышался визг, и на поляну, путаясь ногами в сухой траве, выскочила Эвива.

— Тролли! Повсюду тролли!