Когда мы снова станем детьми... (гет)

…И нам никуда не деться от тех, кем мы раньше были…

Елена Ханпира. Последнее испытание

Осень 1994 г.

По одной из узких улочек деревни Сент-Джеймс-Виллидж, что неподалёку от Брайтона, бежал лохматый пёс. Чёрная шерсть местами свалялась в колтуны, а местами торчала в разные стороны. Большие мягкие уши, умные глаза, хвост полукольцом, впалые бока. Вид голодный, деловитый и притом, как ни странно, вполне доброжелательный.

Он шёл по следу. Шагов через двадцать останавливался, нюхал асфальт, втягивал носом воздух и лёгким аллюром бежал дальше. По пути погнался за вышедшим на неспешную прогулку котом — чьим-то любимчиком. Кот сиганул на подоконник и, перед тем как через окно вернуться обратно домой, молча замахнулся когтистой лапой. Пёс понятливо увернулся и продолжил свой путь.

Запах. Отчётливый, знакомый до тоски, до боли запах. В первое мгновение он вызвал звон в ушах, в глазах потемнело. Так пахнет всего один человек на свете. Так пахнет человек, единственный, рядом с которым твой дом, и неважно, где этот дом находится, — в конце проулка или на другом конце страны. Запах вёл вверх по улице, и его не перебивали ни дыхание близкого моря, ни ароматы поздних осенних цветов, ни сдобно-коричный дух из кондитерской.

Улица ровным полукругом сворачивала вправо, открывая взгляду новые ряды аккуратных английских домиков по обеим сторонам дороги. В общем-то, все эти домики более или менее похожи: бежевые, бледно-желтые или цвета мокрого песка стены, окна в белых или коричневых рамах, крылечки в две-три ступеньки, аккуратные белые заборчики, соломенные, тростниковые или черепичные крыши, цветочные клумбы. И тишина.

Сюда. Пёс свернул к небольшому одноэтажному дому с балкончиком на мансарде. Из приоткрытого окна доносились звуки музыки — кто-то играл на рояле. Он давно забыл, что есть на свете музыка Шопена, похожая на тончайшее белое кружево.

Пёс перемахнул через калитку и, взобравшись на крыльцо, поскребся в дверь, но, очевидно, его не услышали. Тогда, немного отбежав назад по подъездной дорожке, он громко взлаял. Наступила тишина, послышались шаги, и белая входная дверь, наконец, отворилась.

Она. Это она. Боги, неужели над тобой не властно время?! Те же густые, немного вьющиеся волосы, только отросли до талии и уж больше не теплого медового цвета. Теперь они похожи на морские волны: светло-голубые у корней, и всё потом синее — так, что локоны на концах цвета электрик. Людям, должно быть, это кажется модным окрашиванием. Те же колдовские разные глаза, из которых правый хризолитово-зелёный, а левый, ну, скажем, как голубой топаз. Только сейчас во взгляде вместо былых смешинок затаилась какая-то едва заметная горечь. И телосложение ничуть не изменилось — не раздалась с годами и не высохла. Ни дать ни взять всё ещё ученица магической школы Хогвартс. Но ты ли это, на самом деле, или это какое-то колдовство? Увидим. Раскрываться раньше времени не стоит. Заклятие «Империус» коварная штука.

Молодая женщина обвела взглядом свой двор и, наконец, заметила гостя.

— Ты откуда, дружок? Потерялся или ничей? — она присела на корточки и сделала приглашающий жест рукой. — Иди сюда!

Пёс снова поднялся по ступенькам, не забывая активно вилять хвостом и всем своим видом выказывать дружелюбие. Он сел перед женщиной, глаза в глаза, и как-то сразу стало ещё заметнее, что он очень крупный.

— Бедняга, похоже, хлебнул ты в жизни, — невесело улыбнулась она. — Ну, заходи. Если тебе у нас понравится, можешь остаться.

Пёс поднялся, перешагнул порог и очутился в доме. Дверь за ним закрылась. Он обошёл весь первый этаж, любопытно оглядывая помещения и принюхиваясь к аппетитным запахам, долетавшим из кухни.

— Вот доходяга! Ты, должно быть, страшно голодный, — заметила хозяйка. — Но с едой придётся подождать. Сперва я тебя вымою, пока ты мне по всему дому блох не натрусил.

Пёс скорчил такую гримасу… Ну, как человек, которому предложили выпить на редкость гадкое лекарство: и деваться некуда, и действительно надо, но как не хочется!

И тут она метнулась обратно к двери, распахнула её и решительным шагом вышла обратно на крыльцо.

По совершенно пустой в этот час улице пробегал мальчишка. Одного взгляда хватало, чтобы сразу признать в нём разорителя птичьих гнезд и грозу девчонских кос.

— Эй, Дик Миллиган! — слегка повысив голос, повелительно окликнула его соседка. Пацан остановился и уставился на неё зелёными разбойничьими глазами.

— А?

— Если ещё хотя бы раз увижу, что ты гоняешь моего кота, устрою тебе такие неприятности, что порка папашиным ремнём покажется сказочкой на ночь! Ты меня понял?

— Я его не трогал, отвалите! — шкет показал ей язык и с независимым видом поскакал дальше.

— Ну, погоди, гадёныш, — едва слышно прошипела женщина, вытаскивая из переднего кармана джинс деревянную палочку, про которую псу было доподлинно известно, что она волшебная. Аккуратно взмахнув ею, она направила острие на маленького хулигана и негромко приказала: — Подножка!

Из конца палочки вырвалась красная вспышка. Людям, далёким от магии, со стороны показалось бы, что мальчишка на бегу запнулся обо что-то малоприметное и потому шлёпнулся на асфальт, пропахав по инерции приличное расстояние. Очевидно, боли он сразу не почувствовал, потому что уже через секунду вскочил на ноги. Ладони и коленки у него были разодраны в кровь. Он широко разинул рот, намереваясь зареветь на весь квартал, но опоздал.

— Силенцио!

Новая красная вспышка. Шкодник беззвучно разевал рот, но произвести хоть какие-то звуки ему, похоже, было не проще, чем рыбе на суше.

— Погоди, я с тобой не закончила, — усмехнулась волшебница. — Локомотор Виббли!

Мальчик сделал шаг. Потом, через некоторое время, другой. Поднять их, как это делают все нормальные люди, он не смог — пришлось волочить за собой ногу за ногу, шаркая по-стариковски. Носиться беззаботно по горам и долам в таком состоянии было бы, естественно, невозможно.

Глядя на эту черепашью скорость, чародейка издала тихий зловещий смешок:

— Поживёшь так пару недель. Прыти и наглости поубавится.

Всё это время пёс сидел рядом с ней на крыльце и посматривал то на неё, то на жертву боевой магии. В глазах его читалось одобрение — можно было подумать, что он прекрасно понял всё, что здесь только что произошло. И на самом деле понял. Вот только собаки не умеют говорить по-человечьи. Зато умеют думать.

* * *

Оказалось, что в доме, помимо волшебницы, проживают ещё двое. Одним из них был громадных размеров кот из породы мейн-кун по кличке Грей, а вторым оказалась крохотная собачка Дейзи — из тех, что легко умещаются в рукаве мехового пальто и гуляют там же.

Пёс мужественно вытерпел процедуру мытья специальным противоблошиным шампунем, внял приказу новой хозяйки не отряхиваться привычным собачьим способом и терпеливо поставлял бока, живот и хвост фену и расчёске и наконец был допущен к остальным домочадцам.

Кот лежал в кресле у горящего дровяного камина (а иных у настоящих волшебников и не бывает) и щурил глаза, глядя на пламя. Дейзи свернулась на маленьком шерстяном коврике возле хозяйкиного кресла. Пёс лёг напротив камина прямо на пол и положил морду на лапы. После всего, что он пережил, после многолетнего тюремного заключения и моральных пыток, после скитаний, когда умудрился сбежать, и постоянного страха, что поймают и тогда уж сроком не отделаться… В последние месяцы ничего, кроме крысятины, ему в зубы не попадалось. Один-единственный раз удалось украсть курицу, так и то еле ноги унес от разгневанного фермера. А тут… Тишина, только часы на каминной полке мерно стучат. Тепло на нагретом полу. Чисто. Блохи уже не кусают. Вкусно. Спагетти с сыром и говяжьим фаршем. Он набросился на свою порцию, в минуту покончил с ней, оглянулся в поисках добавки и, к своему удивлению, получил её. Пир души и желудка! Его начало клонить в сон, но он понимал, что спать нельзя, пока не разнюхаешь, в чьём ты доме, — друга или врага. А то ведь за годы всякое случается.

— Как тебя зовут? — с любопытством осведомилась Дейзи.

— Сириус, — коротко ответил пёс.

— Красивое имя, — отозвалась Дейзи.

— Спасибо.

— Даже слишком — для собаки, — лениво отозвался Грей. — Но ведь ты не собака.

— Нет. Я человек.

— Зачем человеку напяливать собачью шкуру?

— Затем, что я это умею.

— Хм. Наверное, ужасно неудобно быть то одним, то другим. Вот я, например, всегда кот. А Дейзи всегда собака.

— Ну, если он это умеет… — кокетливо протянула Дейзи, — то отчего же нет? Ты волшебник?

— Да.

— Прячешься?

— Ага.

Дейзи выпрямилась и села. В карих глазках заблестело любопытство.

— Слушай, а это не про тебя болтали по телеку? В людских новостях?

— Наверное, — нехотя признался пёс.

— Имей в виду, — снова заговорил кот, на этот раз глядя прямо на гостя большими жёлтыми глазами. В сочетании с кисточками на ушах, как у рыси, глаза эти выглядели жутковато. — Это мой человек. Держись подальше, пока ты в собачьей шкуре. Если дорожишь глазами, конечно.

— Грей ревнивый мужчина, — Дейзи похлопала тем, что у неё считалось ресницами. Мда, женщины всегда такие женщины! Очевидно, Дейзи вовсе не смутил тот факт, что Сириус не всегда бегает на четырёх лапах. — Как это люди говорят… Собственник.

— А от кого ты прячешься? — очевидно, Грей решил, что на эту тему сказано всё, и наконец проявил интерес к жизни новенького.

— От злых людей. И нелюдей, — вздохнул Сириус. Поначалу он хотел ограничиться этим ответом, но потом передумал. От домашних животных бывает большая польза. Например, недавно именно кот помог ему поймать одну особо гадкую крысу, о которой Сириус годами размышлял в своей тюремной камере. Другое дело, что сам Сириус её и упустил. Кот бы такой промашки, конечно, не совершил. Поэтому он честно рассказал обо всём, что смогли бы понять новые товарищи.

— Тааааак, — подвел итог Грей, уставившись на красные от жара дрова в камине. — Значит, тебя натыкали носом, заперли в клетку на много лет и теперь ловят за чужую вину. И, если поймают, то совсем прибьют. А крыса опять сбежала. Хм. И что ты будешь делать? Как докажешь, что это не ты нашкодил?

Сириус помолчал. Он и сам пытался придумать план действий, но пока в голову ничего не приходило.

— Так почему бы тебе не остаться здесь? — Дейзи наклонила голову вбок. — И доказывать ничего не придётся. Тут сухо и тепло. Бриана вкусно готовит, сам же видел. А потом встретишь подружку, с которой вместе сможешь воспитывать щенков. М?

Сириус не успел ответить. Волшебница, которую Дейзи назвала Брианой (а он точно знал, что так оно и есть), покончив с какими-то домашними делами, прошла мимо них к камину, уселась в свободное кресло у включенного торшера, решив, видимо, отдохнуть и почитать немного. На крошечном журнальном столике возле лежали периодические магические издания — «Ведьмин досуг» и «Ежедневный пророк». Их Сириус сразу узнал, поскольку выходили они ещё в его бытность невиновного и свободного человека.

Первым Бриана взяла «Ведьмин досуг» и какое-то время читала напечатанные там статьи и заметки, потом, судя по характерному шороху газетной бумаги, открыла «Пророк». В комнате, погруженной в полумрак, было уютно. Некоторые женщины одним своим молчаливым присутствием умеют создавать уют. А ещё она так мило смотрелась в белой кофточке без рукавов, белых джинсах и босиком!

Все трое уже начали задрёмывать, когда она вдруг вскочила с места и, размахнувшись, швырнула в камин газету. Страничка повернулась на миг, и Сириус узрел на передовице свою собственную фотографию тринадцатилетней давности — то фото сделали, когда его арестовали. «Побег из Азкабана! Сириус Блэк всё ещё не пойман». Лицо Брианы было перекошено от гнева, смешанного с недоверчивым изумлением. Потом гнев так же быстро схлынул, и она, обхватив себя за плечи, с горькой и презрительной усмешкой смотрела, как сворачиваются и исчезают в языках пламени тонкие листы.

Примерно этого он и ждал. Реакции на сообщение о побеге опасного преступника Сириуса Блэка из Азкабана — тюрьмы для волшебников. Пока что этот жест сам по себе ничего не значит. А «Пророк» в каждом выпуске призывает своих верных читателей о неусыпной бдительности. И, судя по словам Дейзи, маггловскую прессу тоже оповестили.

Кто-то позвонил в дверной звонок. Бриана нехотя оторвалась от созерцания горящей газеты, вытащила палочку, навела её на «Ведьмин досуг» и прошептала: «Остолбеней!» «Живые» картинки сразу же перестали двигаться и неподвижно замерли на страницах — ни дать ни взять маггловский журнальчик.

В гости пожаловали две молодые женщины, и в них Сириус сразу признал своих бывших сокурсниц по Хогвартсу. Гризельда Касл осталась той же миловидной и обаятельной, какой он её запомнил. Рыжеватые волосы до плеч, завитые крупными мягкими локонами, глаза как у лани, лёгкие движения подвижного тела и выражение безмятежного счастья, которому нипочем никакие житейские бури. Мойра МакНил тоже всё ещё симпатична — брюнетка с глубоким пронзительным взглядом чёрных глаз и фарфорово-белой кожей, но увы, по-прежнему слишком худая и со слишком длинными и тонкими руками. В ней угадывалась способность к сильной страсти и к сильным мужественным страданиям, спутникам этой страсти.

— Я испекла кексы и подумала, почему бы нам не выпить чаю. По случаю твоего возвращения из океана, — Гризельда, переступив порог, продемонстрировала Бриане плетеную корзинку, содержимое которой было бережно укрыто белой накрахмаленной салфеткой.

Бриана понятливо кивнула, поставила кипятиться чайник, достала три чайные пары и блюдо для кексов и засыпала в заварочный чайник «Дарджилинг». Гостьи уселись за круглый стол в просторной кухне.

— О, у тебя новый песик? — Гризельда заприметила державшегося неподалёку Сириуса. Он всё так же лежал, положив морду на передние лапы, и старательно делал вид, что спит. — Миленький.

Бриана кивнула.

— Когда ты вернулась домой?

— Вчера. Дома ещё не обжилась.

— И хорошо, что ты снова тут. Всё-таки год под водой — это долго. Ты многое пропустила, — Гризельда расстелила на коленях льняную салфетку и тщательно её расправила. — Не бросай нас больше так внезапно.

— Ты видела это? — поинтересовалась Мойра, когда Бриана проходила мимо. В руках у Мойры был сегодняшний выпуск «Ежедневного пророка», и, таким образом, стала ясна подлинная причина её появления. — Сириус Блэк бежал из Азкабана. И тоже год назад. Как раз после твоего… «отплытия». И никто не знает, где он.

Бриана бросила хмурый взгляд на газету и снова кивнула.

— Пишут, что он спятил.

— Ты думаешь, это правда? — Гризельда провела рукой по волосам, поправляя локоны.

— Я думаю, спятили те, кто это напечатал, — отозвалась Бриана, разливая по чашкам крепкий горячий чай.

— Почему? В Азкабане ведь дементоры. Я слышала, там с ума на раз-два сходят. Может, и Сириус…

— Нет.

— Но почему ты так в этом уверена?

— Он слишком любит себя.

— Что, нарциссизм? — усмехнулась Мойра.

— Нет, здоровый эгоизм.

— Ты думаешь, он правда убил Питера Петтигрю и всех этих магглов? — с интересом спросила Гризельда. Спорить она не собиралась, а вот обсудить интригующую тему была не прочь.

— Лично я не сомневаюсь, — напрямик заявила Мойра, тряхнув чёрными кудрями. — Визенгамот зря не осудит.

— А я уверена в обратном.

— Но ты не можешь знать наверняка.

— Я знаю Сириуса. Это сделал не он.

— Ты знала его в школе, — возразила Мойра. — Но время меняет людей.

— Ты говоришь глупости.

— Но почему?.. — Гризельда не договорила, и вопрос повис в воздухе.

— Сириус — талантливый волшебник. Кабы это и впрямь сделал он, так от Петтигрю и пыли не оставил бы. А палец… Уж очень это нарочито. Как будто кто-то хотел этим сказать: нате, получите! И трупы магглов. Да они бы просто испарились, но они остались на месте — как памятник злодейству, как брошенная перчатка. Как подкинутая улика.

— Но Сириус никого не боялся.

— Но и жестокостью кичиться не стал бы.

— Это Блэк-то? Вспомнить только их компашку! — фыркнула Мойра. — Уже забыла их выходки?

Над столом повисла долгая пауза, только маятник часов отмерял мгновения.

— В любом случае, наш долг сообщить в Министерство магии, если увидим его. Пусть оно разбирает, виновен он или нет, — Мойра решительно тряхнула головой.

— Если ты или ты, — Бриана перевела взгляд на Гризельду, — так поступите, — я вас больше не знаю.

— Девочки! — Гризельда примирительно взяла обеих подруг за руки. — Мы собрались попить чаю.

* * *

Вот и выяснили, думал Сириус, положив морду на вытянутые лапы и животом чувствуя тепло от пола с подогревом. Можно раскрывать карты. Она по-прежнему своя. По-прежнему… друг? Наверное. Теперь, пожалуй, не больше чем друг, зато надёжный.

Он встал, подошел к окну и минут пять глядел в ночь на мирную темноту, на спящие дома и безмятежно мерцающие звёзды. Тихая пристань. Остаться бы здесь насовсем… Потом пошёл в комнату Брианы и, опершись лапами о кровать с чистой простынью, долго смотрел в её лицо — лицо спящего спокойным сном честного человека. Если б ты знала!..

Утро выдалось дождливым и холодным. Что ж, осень есть осень. Глядя на струи на стекле, Сириус радовался тёплому сухому приюту.

Ночью он пробрался в ванную комнату, перекинулся в человека, зажёг свет и долго разглядывал себя в зеркале, поражаясь тому, как мало осталось от того красивого надменного юнца, каким он был в Хогвартсе и ещё пару лет после окончания учёбы. А потом всё. Азкабан никого не щадит. Тот, кто глядел из зазеркалья… Ну, словом, краше в гроб кладут.

Бриана проснулась рано. Наверное, это было обычное для неё утро. Первым делом распахнула дверь, и собаки выскочили под мелко моросящий дождь. Дейзи пробежала чуть дальше, а Сириус с облегчением задрал лапу за ближайшим кустом. Накормила питомцев, приняла душ, выпила кофе и начала куда-то собираться.

Сириус смотрел на её неторопливые размеренные движения, слушал, как она задумчиво мурлычет какую-то песенку, и всё думал, как она отреагирует, увидев его таким, как сейчас. Вообще-то, это даже хорошо, что её не будет, — надо осмотреться, выяснить всё до конца, и лучше случая не придумаешь.

Она как следует оделась, потом долго и тщательно накладывала макияж, побрызгалась духами, взяла какую-то коробку, накрытую крышкой, и направилась к машине — «шевроле» темно-вишневого цвета. Очевидно, ещё намеревалась вернуться, потому что собак в дом не запустила и не заперла входную дверь.

Она стояла у машины, когда позади, как будто из-под земли, выросла какая-то женщина.

Эта дама была ещё молода, даже недурна и, кажется, лет на пять постарше самой Брианы. Было в ней что-то такое… Должно быть, латиноамериканка и явно не испанского происхождения. Высокая, намного выше Брианы, да к тому же на каблуках. Чёрные волосы собраны на затылке в большой узел. Глаза огромные, выпуклые… У ведьм такие бывают. Чёрные радужки, зрачков не видать, взгляд тяжёлый, пронзительный, будто тебя до дна души видит. Одета в тёмную простую юбку и такой же немудрящий жакет.

Сириус сидел рядом с Брианой, приветливо постукивая хвостом по асфальту. Но этот знак внимания предназначался ей, при виде мрачной незнакомки он невольно напрягся и замер. Бриана, видимо, тоже, но виду не подала.

Ни одна не пожелала другой доброго утра. Стоя на расстоянии двух метров, обе молча в упор смотрели друг другу в глаза. А потом незнакомка чётко, с расстановкой произнесла:

— Ах, ты, змея.

Голос у неё тоже был тоже тяжёлый и низкий, говорила женщина медленно и с угрозой. Бриана и бровью не повела.

— Чего тебе, Алиссия?

— Пришла разобраться с тобой.

— А.

— Ты настроила своего брата, и он бросил меня. Ушёл в море. Навсегда.

— Вот как?

Сириус перевёл взгляд на свою «хозяйку»: голос полон ледяной иронии, губы плотно сжаты, руки скрещены на груди.

— Не лги мне!

— И не собираюсь, — Бриана буквально выплюнула слова. — Я сказала ему, что не одобряю тебя. Вот и всё. Остальное он решил сам.

Алиссия сделала шаг в сторону Брианы. Потом ещё. Та не отступила ни на дюйм, хотя противница оказалась выше на целую голову и теперь смотрела сверху вниз.

— Ты за это ещё заплатишь, проклятая. Может, и не мне. Но заплатишь. Надеюсь, твой сын никогда не узнает своего отца, как и мой.

Она повернулась и пошла по улице — нарочито неспешными шагами и с гордо выпрямленной спиной.

Бриана выдохнула и расслабилась. Потом покачала головой и пробормотала: «Ребёнок…». Наконец, заперев собак в доме, всё-таки уехала.

Сириус, упершись передними лапами в белый подоконник, проводил взглядом её машину. Брат? Сын? О чём это?..

Он перекинулся в человека и с наслаждением уселся в её кресло у холодного пустого камина. Как давно он не сидел в креслах и не спал в чистой постели! Эта роскошь закончилась 31 октября 1981 года, когда погибли Джеймс и Лили Поттер.

А она молодец… Ему невольно вспомнилось, как зимой 1975-го, на пятом курсе, на Бриану вот так же наступала девочка со Слизерина. Старый недруг. И она, Бриана, тогда попятилась.

— Что ты делаешь, Бри? — напустился на неё Сириус. — Никогда не отступай! Тем более перед Слизерином.

— Даааа, — протянула пристыженная Бриана. — Она куда выше и сильнее меня.

— И что? Думаешь, она тебя ударит, да ещё на глазах у всех?

— Да кто её знает! Может.

— Так дай сдачи. Больше не полезет.

— Леди не дерутся, — поразмыслив, процитировала она правило из книги по этикету.

— Леди не скандалят, — отбрил Сириус.

Она запомнила. С тех пор он ни разу не видел, чтобы она сделала хотя бы шаг назад.

Ладно, рассиживаться нечего. Он встал и снова обошёл дом. Всё чистенько, прибрано, ни соринки. Хоть сейчас фотографируй для журнала интерьеров. Что ищет, он и сам не знал. Что-то. Что-то, что поможет узнать, как, чем, с кем и где она жила все эти годы.

Нигде ничего нет. Дом и дом. Будто и не волшебница тут живёт. Ясное дело, меры предосторожности. Но ведь есть же такие вещи, как фотографии. И письма. И дневник. В школе ведь она вела… Он это знал, потому что однажды дневник попал к нему в руки. И ничего хорошего из этого не вышло.

— Акцио дневник! — скомандовал Сириус, но ни одна вещь в доме не пошевелилась.

Уже под конец, десятый раз проходя мимо каморки, которую поначалу принял за кладовку для веников, он открыл дверку… Вот оно! Потайная комната. Видимо, здесь хранится волшебный инвентарь. Сириус осмотрелся. Учебники из Хогвартса, тетради с конспектами уроков. В тетрадке по истории магии всё ещё сохранится его рисунок — колченогий завхоз Филч тенью крадется по пятам за ни о чём не подозревающей первоклашкой. Книги из магазина «Флориш и Блотс»… Нет, всё не то.

Он добрался до аккуратных шкафчиков, висевших над разделочным столом. Ингредиенты для зелий, несколько котлов разных размеров, ложка, лопатка, серебряный кинжал, кристаллы… Последний шкафчик оказался не только заперт на ключ, но и запечатан магией. Здесь что-то должно быть. Дверцы распахнулись от простейшего заклинания «Аллохомора». И там Сириус обнаружил то, о чём даже не мечтал: небольшая чаша — омут памяти — и много стеклянных бутылочек, содержащих мысли и воспоминания Брианы. Это личное, возможно, глубоко личное, но сейчас не до того. Все бутылочки разделены на четыре группы: «Хогвартс — учёба», «Академия», «Хогвартс — работа», «Министерство магии — работа». Вчитываться в этикетки некогда — в любой момент возле дома может раздаться скрип тормозов её машины.

Сириус наугад выхватил одну и вылил содержимое в омут памяти. Серебристо-голубое свечение льдисто сверкало и переливалось у самых краёв чаши, даже удивительно, как такая малость способна заполнить несоразмерно большую ёмкость. В глубине что-то зашевелилось, как будто туда вылили тёмный краситель. Он поспешно погрузил голову в жидкость. Скорее, надо торопиться.

На несколько мгновений всё перед глазами закружилось, как будто его подхватил морозный вихрь. Но почти сразу зрение восстановилось.

Он узнал это место: после ареста в начале ноября 1981-го его доставили прямо сюда. В тот день Бартемиус Крауч-старший, бывший тогда начальником Департамента магического правопорядка, еле цедя слова, в одну минуту решил его участь — без канцелярской волокиты, так сказать. Но сейчас здесь, за столом, засыпанным документами, точно снегом, сидит другой человек. За пятьдесят, тяжёлое грузное тело, лицо в складках, как у мопса, чёрная, похожая на униформу, одежда… А, это Мэдлок. До заключённых Азкабана доходили слухи, что исполняющим обязанности начальника Департамента после Крауча стал Огастус Мэдлок — пока этот пост не доверили Амелии Боунс. Жаль, что в омуте памяти запахов не различить. В действительности от Мэдлока за милю несёт нафталином, а говорит он так сухо и отрывисто, будто отстукивает слова на печатной машинке. Да, этому формалисту и бюрократу здесь самое место. Но Бриана… Неужели, её взяли на допрос?

— …Боюсь, мисс Лавгуд, вынужден вам отказать, — Мэдлок смотрел на свою волшебную палочку, которую в это время вертел в толстых белых пальцах. — Сириус Блэк — один из самых опасных преступников, правая рука Сами-знаете-кого. Если пустить посетителей к нему, то и другие заключённые начнут требовать тех же привилегий. А Азкабан, знаете ли, не санаторий. Это образцовое исправительное учреждение.

— И вы полагаете, что их исправит только смерть? — тихо спросила молодая женщина.

— И ещё поцелуй дементора. Большинству из них и такого наказания не хватит, чтобы исправить всё то, что они натворили на свободе,— брезгливо и притом с вызовом ответил Мэдлок.

— Он настолько опасен?

— Блэк убил двенадцать магглов и волшебника по имени Питер Петтигрю. Средь бела дня, мадам. Вы всё ещё хотите его видеть?

— Хочу.

— Зачем, позвольте узнать?

— Это уж моё дело.

— Он вас пополам перекусит. Он и прежде-то был спятивши, а теперь и вовсе, должно быть. Когда убивал этих бедняг, говорят, ржал, с позволения сказать, как конь.

— Ничего, я потерплю.

— Хм. А может, вы из этих?.. Которые верят в его невиновность?

— А есть такие?

— А кто их знает. Может, и есть. А может, такие-то, как вы, готовят ему побег, — в голосе Мэдлока, монотонном и невыразительном, вдруг явственно зазвучало раздражение. Очевидно, этот разговор был ему крайне неприятен.

— Какие «такие»? — невозмутимо спросила Бриана. Ни дать ни взять шахматные фигуры передвигает.

— Бросьте. Бросьте! — почти закричал Огастус. — Наш Департамент не зря функционирует. Мы тут о вас всё знаем!

Так-так, кажется, Мэдлок потерял терпение, а у него его и так немного. Не удивительно, Бриана ведь ничего не говорит, всё он сам. Злить его неумно. Осторожней, Бри.

— И что же вы знаете?

— Знаем, знаем, не юлите. Своей школьной подружке он мноооого чего поверял. Но через некоторое время после окончания школы — в семьдесят девятом — вы так таинственно исчезли с лица земли на целых пять лет и появились на людях только в восемьдесят четвёртом. Куда, осмелюсь спросить, вы пропадали? Не к Тёмному ли Лорду переметнулись? Чем он вас купил? Что сулил?! Может, и это убийство ни в чём не повинных магглов вместе готовили? Ну да, ну да… А бедняга Блэк сидит один за то, что совершили двое. Что ж, я могу это исправить. Выделим вам камеру, уютную, тёплую, без окон, без сквозняков. Двумя этажами ниже. Думаю, ему будет приятна ваша компания.

«Вот сволочь!» — не сдержавшись, вслух выругался Сириус. Хорошо, что в чужой памяти его никто не слышит.

Видимо, что-то такое Мэдлок увидел в глазах Брианы. У Сириуса и самого-то порой голова кружилась смотреть в глаза разного цвета. Но в Хогвартсе за семь лет к чему только ни привыкнешь. А уж Огастус совсем к такому не приучен. Наверное, в её взгляде он усмотрел угрозу своей безопасности, потому что с лёгкостью, которой от его комплекции трудно было бы ожидать, выскочил из-за стола и направил палочку на сидящую в кресле напротив собеседницу. Она ничего не делала, даже не шевелилась. Только смотрела на министерского работника взглядом… Таким, как сегодня на эту женщину, Алиссию. Вокруг неё расплывалось что-то такое… Сила. Невидимая, но почти осязаемая. Как, бывает, летом воздух дрожит. У Мэдлока палочка тряслась в руке, даже Блэк кожей спины ощутил холодок.

— Прекратите эти штучки! — заорал он, чуть не сорвавшись на визг. — Я знаю, на что вы способны! Опасных зверей нужно изолировать от общества!..

В этот момент в кабинет без стука вплыла весьма солидных габаритов дама, в которой Сириус без труда узнал Друзиллу Бэлоу, главу Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними. Неужели она здесь затем, чтобы изолировать?..

— Что происходит, Огастус? — спросила миссис Бэлоу низким приятным голосом, заметно картавя. — Я шла по коридору к лифту и вдруг услышала ваши крики… О, мисс Лавгуд! Добрый день, не заметила вас сразу.

Мэдлок, уже, в общем-то, взявший себя в руки, указал на Бриану своей палочкой.

— Эта… Эта… — он с трудом подобрал приличное слово, — особа вздумала применить ко мне свою магию. И где? В Министерстве магии, заметьте.

— Не грубите, Огастус, — хладнокровно сделала замечание Друзилла. — Уверена, мисс Лавгуд всего-навсего неосторожно пошевелилась, вот вы и вообразили себе невесть что. Все знают, как легко вы всего пугаетесь. Мне всегда казалось странным, что вам доверили управление таким отделом.

— Но, Друзилла…

— Самое умное, что вы могли бы сделать, — это предложить мисс Лавгуд работу в Мракоборческом центре. Она выпускница Академии Высшей Магии, и ей самое место в первых рядах мракоборцев.

— Вы, конечно, правы, Друзилла, — Мэдлок говорил теперь спокойно, однако голос его звучал всё ещё крайне неодобрительно. — Но вакантных мест у меня в Департаменте нет. А кроме того, мисс Лавгуд здесь совсем по другому вопросу.

— В таком случае, я надеюсь, вы уже закончили разговор, — миссис Бэлоу всем телом повернулась к Бриане, показав спину Мэдлоку, и взяла её под руку, направляя к выходу из кабинета. — А у меня к вам дело, милочка.

Сириус, облегчённо выдохнув, направился за дамами. Он ни разу не слышал, чтобы Бриану Лавгуд отправили в Азкабан, стало быть, этого так и не случилось.

— Вы не ищете работу, Бриана? — Друзилла вела девушку по коридору, доверительно наклонившись к ней, даже как-то… ласково.

— Не знаю. Я только месяц как на суше, — Бриана улыбалась. Невероятно, она как будто и не теряла присутствия духа. А ведь Мэдлок продолжил политику Крауча: одного его слова хватило бы, чтобы её бросили в руки дементоров. Сириус догадывался, чего ей стоило это показное спокойствие, ведь она совсем не железная.

— Я решила предложить вам работать со мной, — гудела тем временем Бэлоу. — Вы — морская русалка, хоть и полукровка. Мы пока имеем дело только с озёрными, они дикие и совершенно некоммуникабельные. Но морские русалы — это целый народ, развитой и цивилизованный, а кроме того, магически одарённый. Относить его к Подразделению зверей было бы неразумно и недипломатично, а кроме того, оскорбительно. Я обсудила с Министром вопрос создания Сектора по регулированию взаимоотношений с морскими русалами. Возглавить его могли бы вы, дорогая, ведь у вас есть возможность спускаться под воду на долгое время. Ни одним таким сотрудником я, увы, похвастаться не могу…

И только у самого лифта, осторожно оглянувшись по сторонам, Друзилла прошептала:

— Забудьте о Блэке. Вы ничем ему не поможете и сами напрасно сгинете. Мэдлок сломает вам жизнь и не подавится. Сегодня мне удалось вас выручить, но не рискуйте больше...

Сириус «вынырнул» обратно как раз вовремя: к дому подъехало «шевроле» Брианы. Он поспешно собрал воспоминание обратно в бутылку, поставил омут памяти в шкафчик, закрыл и запечатал дверцы заклинанием «Коллопортус», спрятал волшебную палочку и превратился снова в собаку, чтобы, виляя хвостом, встретить её у дверей.

Сириус ошибся: мимо проехала чужая машина. Но за дверью точно кто-то был — шерсть у него на загривке встопорщилась от внезапно нахлынувшего чувства тревоги. Он подбежал к окну.

На улице, перед самой калиткой стояла Алиссия, устремив чёрные глаза на коттедж Брианы. С первого взгляда он догадался: эта женщина творит колдовство. Что это за магия, он так и не понял. Но было ощущение, что дом борется, словно человек, которого толкают в грудь, а он сопротивляется и всей массой напирает на противника.

«Что сделать? Что сделать?» — мучился он вопросом. Он метался по гостиной, совмещённой с кухней (странный дизайн вообще!). Дом сдаваться не собирался и пока что одерживал верх, но надолго ли? И что она ещё может предпринять?

Можно снова обернуться человеком, выбить дверь заклятием и выбраться на улицу. Поймать ведьму и допросить хорошенько. Но это рискованно — не стоит подвергать Бриану опасности. Рядом могут случайно оказаться магглы. Волшебство у них на глазах — о, Министерство магии тут же нагрянет сюда, а там, ясное дело, не станут разбираться, чьей палочкой совершались магические действия, главное, они совершались в её доме.

Или всё же выйти? Если его кто-нибудь увидит в облике человека, тогда дементоров снимут с охраны Хогвартса и крестнику станет полегче жить. Удивительно: за последние сутки он впервые вспомнил о мальчике.

Женщина вздрогнула, заметив силуэт громадного пса в окне. Очевидно, она считала, что пришла к пустому зданию. Но она не отступила. Под немигающим взглядом дом задрожал, будто его охватила лихорадка. В окнах зазвенело стекло, несколько картин попадало на пол. Нет, ждать уже нельзя, нужно непременно прервать зрительный контакт.

Сириус разбежался, крепче уперся лапами в пол и выпрыгнул в окно. Во все стороны брызнули осколки стекла, морду и грудь обожгло острой болью. Должно быть, кожу на лбу здорово рассекло — в правый глаз потекла кровь. Зажмурив его, он в несколько прыжков долетел до калитки и перескочил через неё на тротуар. Вполне возможно, что женщина, способная взглядом разрушить целый дом, оставит от него только пару клочков. Но уж и он не оплошает.

Алиссия оставила в покое коттедж Брианы и повернулась к собаке.

— Я против тебя ничего не имею, — произнесла она тихо, очень тихо, но собачьи уши слышали гораздо лучше человечьих. — Уходи, если не хочешь умереть мучительной смертью.

Напугала! Сириус зарычал, оскалив клыки. Он надеялся, что её смутят его огромные размеры и агрессивное поведение. Но она только усмехнулась:

— Жалкая шавка!

Ему удалось прыгнуть и повалить её. Зубы сомкнулись на запястье колдуньи.

Но в следующий миг всё вышло из-под контроля. Пёс отвалился в сторону и рухнул, как подстреленный, заскулил и скорчился на земле. Боль была почти невыносимой. Кровь стучала в голове, и каждую секунду в ней как будто взрывали бомбу. Глаза выдавливала из глазниц невидимая и неведомая сила. Ему казалось, что его распяли, что лапы и хвост вот-вот оторвутся от тела. Было ощущение, что дождевые капли с шипением испаряются с раскаленной докрасна кожи. Мышцы свело такой судорогой, что ещё чуть-чуть — и они начнут ломать кости. Время остановилось. Невозможно было даже представить себе, что на свете есть что-то ещё, кроме этой адской, уму непостижимой муки. «Неужели «Круциатус»?..» — пронеслось у него в мозгу, если в том, что имело несчастье болтаться на шее, ещё остался мозг. Боги, стражи Азкабана милосерднее!

А потом где-то над ним раздалось твердое, властное и оглушительно громкое: «Протего Тоталум!» Казалось, барабанные перепонки сейчас взорвутся, он приготовился к новой пытке. Но нежданно стало чуточку легче. Ровно настолько, чтобы в голове уместилась еще одна мысль: «Дурацкая жизнь. Делал ли я хоть что-нибудь правильно?..» Потом он услышал резкий окрик «Алиссия!..» и потерял сознание.

Сириусу казалось, что прошли недели, прежде чем он сумел вынырнуть из черноты и невесомости беспамятства. Он еле открыл глаза. Его куда-то тащили трое дюжих мужчин. Соседи, наверное.

— Господи, ну и тяжеленная же псина! — простонал один.

— А что… случилось-то? — спросил другой, с трудом перешагивая через порог.

— Какой-то придурок сбил собаку и был таков, — это ответил женский голос. Кажется, Бри.

— Ноги бы им, гадам, пообрывать за такую скорость, — заявил третий. — Куда его?

— Кладите сюда, на диван.

— Подохнет он у вас тут, на диване. И тащи потом обратно, — охнул первый, освобождаясь от ноши.

— Ничего, я выхожу, — заверила мужчин Бриана и закрыла за ними входную дверь.

— Ну, что, герой, допрыгался? Спросил бы нас, так узнал бы, что на доме хорошая защита. Так просто не возьмешь, — недовольно прогнусавил кот. Аккуратно усевшись на полу перед диваном, будто напольная ваза, он обвил лапки хвостом с таким видом, будто ему, в общем-то, всё равно, здесь ли быть или там, и что он, собственно говоря, сделал псу одолжение, нарушив свой сон, и он, пёс, должен быть благодарен.

— Поменьше бы ты дрых, — огрызнулся Сириус безо всякого почтения. — Мог и сказать, не переломился бы.

Малютке Дейзи удалось запрыгнуть на окно. От возбуждения она даже заскакала по подоконнику.

— Ой, трава-то как обгорела вокруг! Прямо как на пожаре. Я раз видела пожар, — повернувшись Сириусу, доверительно сообщила. — Ужас что было: дым, пламя, люди в панике…

— Люди всегда в панике, — всё так же ворчливо заметил Грей. — Хоть на пожаре, хоть нет… Если бояться нечего, они придумают повод.

Бриана стала на колени рядом с диваном. В руках у неё Сириус увидел чистую тряпку и какой-то пузырёк коричневого стекла. Первым побуждением было смотаться от девчонской медицины. Вторым — остаться, потому что, хоть боль и отпускала понемногу, всё тело ныло и разламывалось на части. И эта умопомрачительная слабость. Нет, надо отлежаться.

— Крепко тебе досталось, милый, — она ласково погладила его между ушами. — Эта гадина чуть не доканала наш дом. Хорошо, что ты помешал, а то жить стало бы негде.

Налив на тряпку гадко пахнущую жидкость, она принялась промывать порезы. Сириус дёргался — уж очень щипало. Но она всё равно умудрялась протирать кровоточащие ранки. Закончив, положила ладони на его бок и закрыла глаза. Как-то сразу полегчало. Боль и ломота растаяли, растворились, он согрелся. Только слабость ещё давала о себе знать, когда Сириус попытался подняться на ноги.

— Полежи, — Бриана, вставая, ещё раз потрепала его по голове. — Такие чары быстро не одолеть.

И он снова лег. Серовато-синий вельвет обивки мягко пружинил под ним. Он хорошо помнил и этот дом, и этот диван, потому что прежде был здесь ещё дважды: один раз в Рождество — с Бри и её семьёй, ему тогда было семнадцать. А потом — ещё через два года, уже после выпуска из Хогвартса, незадолго до свадьбы Джеймса и Лили, когда пытался отыскать бесследно исчезнувшую Бриану.

Когда он решил напрямую расспросить Лавгудов, где их дочь, то понял: они готовы к такому разговору, как бывают готовы люди к неизбежной неприятности.

Магнус молчал, говорила Конни. Сириус знал, что отец Бри человек и только мать чистокровная русалка. Отец миссис Лавгуд, лорд Бретшоу, — такой же помешанный на чистоте крови фанатик, как и родители Сириуса. Был большой скандал, когда стало известно, что Констанция вышла замуж за никому не известного и, как считали, довольно посредственного волшебника. За человека. Отец публично отрекся от дочери, двери отчего дома навсегда закрылись перед ней. Ещё больший скандал грянул, когда вторая дочь — Пандора — вышла за Ксенофилиуса Лавгуда. У этого, говорили, вообще с головой не лады. Но Пандора влюбилась до безумия и попросту сбежала, не вынеся отцовского террора. Она и Ксенофилиус выбрали себе место жительства в магическом мире, неподалёку от дома Артура и Молли Уизли.

Магус и Конни обосновались в деревушке под Брайтоном. И это было удобно, поскольку и Поттеры, и Сириус проживали в Лондоне и, таким образом, благодаря трансгрессии, могли видеться с Брианой почти каждый день.

— Представляю, каково тебе, сынок, — сочувственно говорила миссис Лавгуд, держа ладонь Сириус в своих. — Ты встревожен и сбит с толку. Не вини Бри, это сильнее и её, и всех нас. Русалья кровь всегда громче человечьей. Когда русалка, рожденная на суше, слышит зов моря, всё остальное для неё перестаёт существовать. Намерения, амбиции, привязанности — ничто больше не имеет для неё значения. Считай это безумием или затмением рассудка, если хочешь. Только через долгое время — через месяцы или годы, — а у каждого оно своё, там, в глубине, под толщей воды, — эмоции утихают. И если она вспомнит сушу или кого-то на ней и захочет вернуться, то обязательно приплывёт обратно.

Слушая голос Конни, похожий на тихий вечерний прибой, Сириус разглядывал её сине-голубые волосы. Она прошла инициацию. И вернулась, потому что было, ради кого. А вернётся ли Бри?

— Не обольщайся, дружок, — мягко добавила она, словно услышав мысли молодого собеседника. — Наш старший сын Джулиан ушёл давно. И он никогда не вернётся.

— Откуда вы знаете? — в первый раз Сириус нарушил своё молчание.

— Члены одной семьи всегда связаны между собой. И принятие такого решения становится известным всем остальным. Что-то вроде русальей телепатии.

— Ей что-нибудь угрожает? Там, в море?

— Только акулы. Но мы умеем с ними справляться.

На прощание у порога миссис Лавгуд погладила Сириуса по щеке.

— Не пропадай надолго. Мне важно знать, что с тобой всё в порядке. Приезжай в любое время дня и ночи.

Разговор с Магнусом и Констанцией Лавгуд расстроил его, но хотя бы успокоил, что ничего ужасного с ней не случилось. Как огорчилась Лили, когда он рассказал о том, что узнал! Предполагалось, что Бри будет подружкой невесты. Но потом Джеймс рассудительно заметил:

— Да, я тоже слышал о русальих инициациях. Но, может быть, она скоро вернётся. У всех же по-разному. И тогда уж погуляем на ва́шей свадьбе.

— А для неё сохраним фотографии, — пообещала Лили…

С тех пор они ничего больше не слышали о Бриане Лавгуд. Возник Орден Феникса, родился сын Джеймса и Лили Гарри, Волан-де-Морт набрал мощь, а её не было. На земле бушевала магическая война, но до неколебимых глубин Мирового океана не долетали житейские бури. Титаническая борьба Ордена и его потери, предательство Хвоста, падение Темного Лорда, арест кровавого убийцы Сириуса Блэка — всё осталось там, в беспокойном людском мире…

Уткнувшись носом в сумеречно-синего цвета вельвет дивана, Сириус думал, думал… Бри вернулась в 1984-м году, десять лет назад. Не ушла обратно в царство кораллов и водорослей, потрясенная ужасной участью своих друзей. Скорее всего, из-за него. Иначе зачем бы ей добиваться встречи с ним в тюрьме? Он имел право так думать.

Но может, и не ради него. В доме отчётливо различимы запахи мужчин. Многих мужчин. Кроме троих, что несли его только что, ещё пятеро совсем свежие — недельной давности, не больше. Один хорошо знаком: второго старшего брата Бри — Эммери — он знал со школы. По словам Алиссии, Эммери тоже только что ушёл в море. А другие четверо? Странное открытие, если поверить, что Бриана вернулась домой лишь позавчера. По какому такому поводу они тут шлялись? Кто поверит, что четверо мужиков являлись сюда лишь затем, чтобы ухаживать за котом, собакой и газоном!

* * *

Бриана подошла к висевшему на стене календарю и оторвала верхний листок, — видимо, забыла сделать это утром. На верхнем листке проступила текущая дата, и девушка долго смотрела на неё в задумчивости.

Потом она откатила в сторону диван, прошептала что-то, очевидно, отпирающее заклинание, и подняла две еле приметные паркетные плитки. «Вот дурак, — мысленно обругал себя Сириус. — Раньше нашёл бы. Старею, что ли?» Господи Боже, какой простейший тайник! И ведь он знал заклинание, выявляющее потаённые места, но совершенно забыл об этом.

Бриана вытащила из него две альбома — в тёмной коже и, похоже, с картонными темно-коричневыми листами внутри. Потом вернула диван на место и села на пол, спиной откинувшись на его переднюю часть. Пес положил голову на ее плечо, с любопытством принюхиваясь к запахам картона, кожи и магической фотопленки, и она машинально одной рукой почесала его за ухом. Альбом с вытесненной золотом надписью «Семья» она отложила в сторону и открыла тот, на котором было название «Хогвартс. Друзья»

В нём было не так уж много фотографий. С первой страницы, улыбаясь, смотрели три девочки, чья дружба началась задолго до поступления в магическую школу и оставалась крепкой через много лет после окончания этой школы, — Мойра МакНил, Гризельда Касл и Бриана Лавгуд. Дальше шли общие фотографии первокурсников каждого из четырёх факультетов: Гриффиндора, Слизерина, Когтеврана и Пуффендуя. Фотографии преподавателей.

Потом девчонки выросли. К концу пятого курса это были уже привлекательные девушки, и они по-прежнему оставались вместе. Появились и другие фотографии: например, составы факультетских команд по квиддичу, победители матчей со снитчем в руках. Мародеры на фоне Хогвартс-экспресса перед отправкой домой — тоже конец пятого курса. Тогда все фотографировались на память.

Потом Лили и Джеймса, Брианы и Сириуса — это уже шестой курс. Эпоха романтики, молодые люди повзрослели настолько, чтобы спокойно признавать привязанности и ценить их, а не стыдиться.

Было ещё совместное фото всех шестерых. Они в то лето, перед последним курсом, особенно сплотились и были счастливы, находя особенное удовольствие в безмятежном общении, с уважением и радостью принимая индивидуальности друг друга.

Фотовоспоминания о седьмом курсе были самыми обширными. Опять квиддич, опять фотографии преподавателей и выпускников с каждого факультета. Опять шестеро друзей: Джеймс Поттер, Сириус Блэк, Римус Люпин, Питер Петтигрю, Лили Эванс, Бриана Лавгуд. 1978-й год.

Свадебные фотографии Лили и Джеймса, счастливые лица их друзей. Как живые. Рядом на картонный лист приклеено письмо Лили Поттер: «Дорогая Бри! Это фотографии с нашей свадьбы. Как жаль, что тебя всё ещё нет. Для нас с Джеймсом вы — Римус, Питер, Сириус и ты — семья. Но без тебя эта семья неполная. Наверное, бессмысленно торопить тебя с возвращением. Но мы тебя очень-очень ждём» (ноябрь 1978 г.).

Письмо Сириуса (31 октября 1981): «Где ты? Сейчас ты нужна мне даже больше, чем всегда. Среди нас предатель, и я знаю, кто он. Поверить не могу, что так просчитался. Это стоило жизни Лили и Джеймсу, а их сыну — родителей. Но я исправлю эту ошибку, если смогу. На всякий случай отправляю тебе ключ от моего дома, знаю, что у тебя он будет в сохранности». (Сириус помнил это письмо: он писал его после похорон, на развалинах дома Поттеров в Годриковой Впадине, второпях, буквально на бегу и, отправив сову в дом родителей Брианы, бросился по следам Питера Петтигрю). Здесь же, в картонном кармашке лежал старинный витой ключ. Ключ от дома № 12 на площади Гриммо.

Осенние сумерки сгустились и затопили гостиную. Бриана сидела, уставившись в пол, едва сознавая, что всё ещё чешет шею и уши собаки, что замерзла и проголодалась. И животные наверняка тоже. Ей было всё равно, который час. Сознание плавно скользило по волнам памяти.

— И вот чем всё закончилось… — совсем тихо проговорила она. — А меня даже не было рядом.

Наконец она заставила себя пошевелиться. Пёс убрал тяжелую морду с её плеча. Едва ли ему интересны старые фотографии, мельком подумала она. Но взгляд у него какой-то… понимающий, что ли. Как будто он во всем с ней согласен. И она, глядя ему в глаза, сказала:

— Дурацкая жизнь.

* * *

Наконец она встала и пошла в кухню. Сириус отлично видел её, потому что в этом доме холл, гостиная и кухня не были разделены стенами, а роль барной стойки выполнял большой дубовый стол.

Бриана приготовила еду для питомцев, расставила миски. И, когда вернулась в гостиную опять, в руке у неё был бокал красного вина — с небольшой округлой чашей и длинной ножкой. Она немного постояла в окутавшей дом темноте, потом, протянув правую руку к выключателю, зажгла верхний свет. Повернулась и увидела собаку, сидящую перед пустым камином. Бриана открыла рот, видимо, хотела что-то сказать, и не успела. Животное начало меняться: оно выросло и слегка раздалось вширь, а потом… Потом оказалось, что у камина стоит человек. Мужчина.

Тонко, жалобно и даже как-то вопрошающе хрустнуло стекло — наверное, она слишком сильно сжала бокал. Вино пролилось на белый ковёр — имитацию овечьей шерсти, оставив пятно, похожее на кровь.

На лице Брианы не было заметно страха, какой появляется, когда обнаруживаешь у себя дома незнакомца, которого сам не впускал. А когда видишь, как собака посреди твоего дома оборачивается человеком, тут не всякие нервы выдержат, даже у бывалого волшебника. А ее лицо выражало только изумление. Скорее всего, оно просто не успело смениться другой эмоцией.

— Ну, здравствуй.

Она наконец разжала пальцы, и остатки бокала упали на ковёр, разбрызгав последние красные капли. Потом, словно во сне, подошла. Сириус не удивился её замешательству. Как раз оно понятнее всего: обнаружить перед собой, в своём доме, давным-давно в прямом смысле слова потерянного для общества человека, да ещё узнать, что он анимаг!

Сириус обнял её — так крепко, что Бриана почувствовала, как внутри хрустнула какая-то кость (она обняла его в ответ, но совсем слабо, всё ещё не веря в реальность происходящего). Поцеловал крепко, будто печать поставил.

— Сириус?..

Прогресс. Несколько секунд она разглядывала его. А потом её прорвало. Когда, несмотря на безобразные заросли на лице, дикую гриву волос, давно не знавших гребня, запах сто лет не мытого тела, тюремные татуировки и лохмотья, тебя осыпают горячими поцелуями, — наверное, это означает, что тебя любят. Всё ещё. Хоть кто-то тебя любит.

Что она говорила, он не слышал. Не вслушивался. Сейчас её время, её право причитать и оплакивать его, радоваться и ужасаться. До чего приятно вдруг оказаться в кольце мягких женских рук, вдохнуть запах чистой кожи, ощутить под ладонями атласную гладкость надушенных волос! Ему в который раз пришло в голову, что, кроме неё, он не знает ни одной женщины. Ах, да, ещё родственницы — их век бы не знать!

— Бедный мой… — грустно сказала Бриана, вытянув его из мира ощущений. Сириус будто впервые обвел глазами помещение.

— Нам здесь безопасно? — как можно мягче спросил он, постаравшись не ранить женские чувства резкой сменой темы.

— Пока да. Видимо, ты вмешался, когда она пыталась пробить защиту дома. Это непросто, но возможно.

— Думаешь, она вернётся?

— О да, — в голосе Брианы вдруг прозвучала неприкрытая ирония. — Как только соберётся с силами. Так что, возможно, скоро придётся уносить ноги.

Она выдохнула, и сразу как-то стало заметно, что она перешла на деловой тон. Но Сириус не дал ей возможности сказать что-то ещё.

— Бри… Мне надо знать.

Бриана вопросительно подняла брови.

— Ты меня любишь?

Похоже, этот вопрос застал её врасплох. Настолько, что пришлось задуматься. Она ответила через несколько секунд:

— Да.

— Я слышу здесь запах мужчин. Многих мужчин. Что они делают в твоём доме?

Скользкое место. Теперь она обязательно спросит, почему он скрыл от неё свою способность к оборотничеству. Если не сейчас, то потом.

Бриана нимало не смутилась:

— Это мои друзья по Академии.

Друзья по Академии. Академии, куда они хотели поступать все вместе. Скольким ещё событиям её жизни он не стал участником или хотя бы свидетелем!

Бриана словно опомнилась. Флёр прошлого рассеялся. Практичность возобладала.

— А теперь — мыться, есть, спать! Вся горячая вода — твоя. Можешь пробыть в ванной хоть до ночи, если хочешь.

Предложение было соблазнительным. Горячая вода! Он устал мечтать об этом. До этого ванной Брианы он не рискнул воспользоваться — она могла заметить, что вещи лежат по-другому.

Сириус чуть не до носа погрузился в волшебство пены, пахнущей ванильным мороженым. Вспомнилось, как дура-мамаша в детстве добавляла ему в воду для ванны экстракты розмарина и мирры — эти запахи он терпеть не мог, но ей, похоже, было всё равно.

Он пролежал примерно час, периодически подбавляя горячей воды. Потом ему пришло в голову, что им с Бри много чего надо обсудить, и принялся приводить себя в порядок.

Бриана на чердаке отыскала большую картонную коробку с вещами своих братьев. Им это больше не понадобится, пояснила она. Какая-то часть Сириуса взбрыкнула. Очевидно, «королевская» кровь Блэков. Пользоваться чужим имуществом, да ещё после кого-то! Другая часть наподдала первой, и он про себя усмехнулся: бродяги не привередничают.

В коробке нашлось много ценного: одежда (Эммери, как выяснилось, любил носить рубашки, джинсы, пуловеры, а Джулиан обожал твидовые костюмы), обувь, предметы гигиены, книги и даже чья-то волшебная палочка. Сириус опять усмехнулся: да, в море она ни к чему, да и долго под водой не прослужит, наверное. Палочка у него и самого есть, но эта про запас годится.

Насухо вытеревшись и приведя себя в порядок, он поспешил натянуть джинсы и рубашку. Надо торопиться: им предстоит столько всего рассказать друг другу. Наверное, не то что вечера — ночи не хватит, чтобы восполнить этот промежуток.

Сириус успел вернуться в гостиную как раз вовремя: Бриана заталкивала его бывшее одеяние в чёрный мусорный мешок. Против тюремной одежды он ничего не имел — до смерти надоела эта полосатая серость. Но мантия… Она потеряла всякий вид, цвет и даже целостность, но за неё он цеплялся как за якорь прошлого.

— Мантию оставь…

Бриана удивилась:

— Что?! Эти вот обрывки?

— Она со мной с тех времён.

— Хорошо.

Пробухтев что-то про музейные экспонаты, она аккуратно сложила остатки мантии и отложила в сторону.

По крыше снова дробью застучал дождь. Вскоре хлынул настоящий ливень, а потом над самым домом грянул раскат грома. На миг молния осветила весь мир.