Финал одной нелепой истории (джен)

1.

— Поттер, вы ничего не хотите мне рассказать? — раздраженно поинтересовался Фальк вместо приветствия. И вперился в Гарри инквизиторским взором, настоятельно предлагая ответить максимально развернуто и честно. Отчего Гарри, разумеется, тут же напрягся до звона. Потому что у опоры МагБритании и просто хорошего парня Гарри Поттера как-то само собой накопилось преизрядное количество вещей, о которых он совершенно точно не хотел ничего рассказать Главному Аврору, и вопрос почти наверняка касался одной из них. Но вот какой именно? Гарри наскоро пролистал в голове все свои просчеты и провалы за последнюю неделю, ничего очевидного не нашел, а потому решил просто изобразить глухое непонимание.

— Явления фениксов, вещие сны, мимоходом задержанные Пожиратели Смерти, сделки с демонами, Грааль у вас в тумбочке или Мерлиновы панталоны в бельевом ящике? — «подсказал» Фальк, не дождавшись откровений.

— Ничего такого не замечал, сэр! — браво отчитался аврор Поттер, вытягиваясь во фрунт. Валять дурака — так обоим!

— Садитесь уже... — Фальк, видимо, смирился с тем, что с ходу герой не расколется. — Тут через коменданта Азкабана запрос пришел. Рабастан Лестрейндж просит о встрече с вами, Поттер. Я хочу услышать ваши соображения, с чего бы это он.

Гарри честно задумался. Покрутил так и эдак, перебрал все дела — свои и Драко, о которых потенциально мог узнать азкабанский сиделец, но в финале только покачал головой:

— Нет идей, сэр. Единственное, что могу предположить — до него только сейчас дошли подробности о гибели отца. Может, он хочет мне в лицо плюнуть, или у него в рукаве есть трюк, которым он надеется меня достать? Других причин придумать не могу.

— Это я уточнил в первую очередь. Охрана утверждает, что газеты, всесторонне освещавшие обстоятельства смерти Кандида Лестрейнджа, оба брата получили уже давно, точно больше года назад. Но, возможно, время ему потребовалось на подготовку, если предположить, что упомянутый «трюк» у него в рукаве действительно есть. В чём я лично сомневаюсь. Смею надеяться, что охрана в Азкабане все-таки недаром ест свои сконы с маслом пять раз в день.

— Ну, он может попытаться, последний бросок в горло врагу, типа того... Думаю, мне надо пойти на эту встречу.

— Интересный ход рассуждений! — хмыкнул Фальк.

Гарри в ответ вздохнул без улыбки.

— Сириус сумел сбежать из Азкабана, когда сильно захотел отомстить. Но Сириус хоть не был убийцей. Если Рабастан очень хочет меня достать — я лучше подойду поближе, чтоб он не пришел ко мне по трупам.

— Поттер, вы — невыносимый герой!

— Любопытный к тому же, — отшутился Гарри. — Вдруг там все-таки что-то посложнее и поинтереснее? Он объяснил, чего от меня хочет?

— Сказал, что готов на сделку, что ему есть что предложить Аврорату, но говорить он будет только с вами. Требовал еще чары конфиденциальности, но, боюсь, ему придется поумерить аппетит.

— Я пойду. То есть вы же разрешите эту встречу? — Гарри вовремя припомнил о субординации, но, кажется, Фалька не обманул.

— Есть еще кое-что, — главный аврор тяжело посмотрел на Гарри. — Рудольфус умер позавчера. Просто не проснулся, заключение медика — общее магическое истощение. Но Рабастану об этом пока не сообщали. Их камеры в разных коридорах.

— Думаю, он почувствовал. Да, это могло подтолкнуть его к чему-то... Но не проверим — не узнаем.

— Пойдете послезавтра, Поттер, — буркнул Фальк. — Нужно время на подготовку, чтобы вас подстраховать на всякий случай. И посоветуйтесь с вашим приятелем Малфоем насчет того, какие сюрпризы можно хранить столько лет в условиях ограничения магии.

— Непременно, сэр, будет сделано, сэр!

Фальк рыкнул для острастки и жестом велел Гарри выметаться.

Против опасений Малфой не стал орать и отговаривать. Деловито кивнул и исчез сперва в недрах Отдела Тайн, потом — в семейной артефакторной. Исчез с концами, отмахнувшись от честных попыток Гарри выполнить завет начальства насчет консультации коротким:

— Совершенно любые сюрпризы, Поттер! Лестрейнджи — древний и сильный Род, Рабастан — последний в нём и больше половины жизни провел в Азкабане. Я не возьмусь даже оценивать его возможности сейчас: от полного нуля до бесконечности.

Прозвучало не очень обнадеживающе, но обсуждать что-либо еще Малфой отказался, снова нырнув в свои дела.

Зато в день посещения Азкабана он понацеплял на Гарри столько висюлек и браслетов, что любая рождественская ёлка вмиг осыпалась бы от зависти. Хорошо хоть большинство этих штук благополучно стало невидимыми после активации. Драко удовлетворенно кивнул и коротко выдал наставления:

— Лестрейнджи — психи хуже Блэков, потому что хитрее. Но надо узнать, чего он хочет от тебя, иначе последствия могут оказаться еще хуже. Отец считает Рабастана умным, но довольно прямолинейным человеком, надеюсь, что и мстить он будет так же, а на этот счет я предусмотрел примерно всё. Просто будь внимательнее и не расслабляйся. Заключенные в Азкабане выглядят жалко, но это не означает бессилия. Сглупишь — я тебя воскрешу и еще раз убью, за это сам попаду в Азкабан, и ты будешь во всём виноват, понял?

— Понял, усвоил, не допущу! — кивнул Гарри и с тем отбыл.

Рабастан Лестрейндж живо напомнил Гарри Гриндевальда — такого, каким он предстал перед Волдемортом. Худой неопрятный старик с жидкими патлами бесцветных волос и пронзительным взглядом — живым, острым и очевидно безумным.

— Добрый день, Гарри Поттер. Спасибо, что согласился на встречу, — голос его был слегка хриплым и совсем без насмешки или злобы, которых Гарри подспудно ожидал, входя в комнату свиданий. Рабастан сидел, прикованный к стальному креслу, как подсудимый в Визенгамоте, а кресло еще и окружали несколько кругов рунной вязи, полностью перекрывающие любое воздействие магии изнутри и извне. Очевидно, Фальк очень серьезно отнесся к страховке всебританского героя.

— И вам добрый день, — Гарри понадеялся, что это не прозвучало как издевательство, и тут же сам на себя разозлился, потому что не беречь чувства Рабастана он сюда пришел. — Вы сообщили, что готовы предложить Аврорату некую сделку.

— Да, — спокойно кивнул тот. — Я готов предоставить доступ в Лейстрейндж-касл.

Это был заход сразу с козырного туза. За́мок Лестрейнджей довлел над британским Авроратом, символизируя необоримую мощь вроде бы поверженной тьмы. Не скрытый, как Блэк-мэнор, уже через пару часов после Финальной Битвы оцепленный снаружи несколькими линиями спешно возведенной защиты и совершенно неприступный. В нескольких футах за кованой оградой ходили чёрные тени без очертаний, ворота излучали эманации смерти, а от камней подъездной дорожки веяло жутью, как от дементора. Даже в угаре первых послепобедных дней соваться туда не решились ни самые смелые, ни самые жадные. А после смерти старшего Лестрейнджа аура тьмы над поместьем стала еще удушливее. Однако информация — слухи, легенды и расплывчатые показания других Пожирателей — о хранящихся в Лестрейндж-касле артефактах, древнейших книгах и просто несметных сокровищах упорно не давала Министерству отдать приказ об уничтожении замка. Ну и еще опасения невыразимцев, что при силовом нарушении периметра, пусть и с помощью Адского Пламени, всё, что шевелится в сумраке за оградой, может рвануть наружу.

— Говоря «предоставить доступ», я имею в виду возможность многократно войти, осмотреться, взять нужное и выйти без ущерба здоровью, магии и психике для всех, кого Аврорату будет угодно туда допустить, — Лестрейндж не совсем правильно трактовал потрясенное молчание Гарри.

— Под клятву и веритасерум! — отмер тот.

— Как пожелаешь. Но только после того, как мы договоримся.

— Чего вы хотите?

— Остальное — только под чарами конфиденциальности. И нам понадобится пергамент и писчие принадлежности.

Гарри открыл рот... и закрыл рот. Рабастан не выглядел как человек, способный торговаться. Скорее — как стрела, уже сорвавшаяся с тетивы: её полёт можно оборвать, но не изменить траекторию.

— Хорошо. Сейчас всё организую.

Рабастан кивнул, выражая готовность ждать, сколько потребуется.

Это «сейчас» оказалось несколько оптимистичным обещанием. Личного авторитета Спасителя Британии не хватило, чтобы отменить распоряжения Главного Аврора, направленные на обеспечение этого самого Спасителя Британии безопасности. Пока из переведенного на осадное положение Азкабана доставили запрос Фальку, пока тот коротко и ёмко ответил, пока Гарри ответил на его ответ... Но в конце концов комендант Азкабана получил указание выполнять все хотелки Героя под оного Героя полную ответственность.

— Слушаю, — сказал Гарри, когда на помещение были наложены все необходимые чары — против побега, против прослушки и против разглашения чего бы то ни было, а несколько листов пергамента, перья и чернильница заняли свое место на придвинутом к креслу Рабастана столе.

— Ключ к за́мку — кровь законного владельца, отданная добровольно. Я дам тебе разрешение взять столько, сколько нужно. И любые клятвы для твоего успокоения, какие пожелаешь. От тебя мне нужны две вещи, тоже подкрепленные клятвами. Во-первых, ты расскажешь мне истинно и полно о том, как погиб мой отец. Во-вторых, я напишу несколько писем, ты, разумеется, ознакомишься с их содержанием и проверишь их на всевозможные чары, но потом заверишь их подлинность и поклянешься доставить адресатам в кратчайшие разумные сроки. По исполнении этих двух пунктов ты получишь мою кровь и инструкции для безопасного прохода в Лестрейндж-касл.

Рабастан говорил ровно и уверенно, словно отдавал указания своему поверенному. Гарри резко захотелось его осадить, напомнить, кто из них диктует условия, но после короткой внутренней борьбы он всего лишь холодно кивнул:

— Хорошо. Начните с писем, я пока прикину текст клятвы.

— Освободишь мне руку или побудешь моим писарем? — Лестрейндж по-прежнему не издевался, просто спрашивал.

Гарри небрежно, без палочки расклепал цепи на правой руке Пожирателя Смерти. Рабастан никак это не прокомментировал, покрутил запястьем, разгоняя кровь, придвинул к себе лист пергамента, придавив его угол чернильницей, и взял перо.

Несколько минут Гарри не спускал с него глаз, на всякий случай держа руку на палочке и при этом лихорадочно размышляя. Лестрейндж-касл — это очень много, ради такого приза стоило рискнуть чем угодно. Но у Рабастана и так есть причины желать зла Нарциссе, а после того, как он узнает о ее истинной роли в смерти Кандида Лестрейнджа — таких причин станет еще больше. А то, что Гарри не может с ходу сообразить, каким образом он, учитывая клятвы о неразглашении и всё прочее, сможет использовать полученную информацию ей во вред, еще не значит, что такого способа нет. Драко не простит, если что. Впрочем, всё будет зависеть от набора клятв... на этом месте Гарри плюнул на демонстративную бдительность, тоже взял лист пергамента и принялся сочинять максимально всеобъемлющий текст обетов, то и дело старательно представляя на своем месте Драко, а то и Люциуса. За этим увлекательным делом он почти забыл о Рабастане и непроизвольно вздрогнул, когда Лестрейндж вдруг задумчиво произнес:

— Нарси, — словно пробуя слово на вкус, и улыбнулся так, будто только что провернул невероятно ловкую шалость. Потом продолжил писать, совершенно игнорируя вскинувшегося аврора. Безрезультатно посверлив его взглядом, Гарри тоже вернулся к своему творчеству.

Второй раз он разогнулся, только поставив финальную точку в своем сочинении. И обнаружил, что Рабастан — видимо уже не первую минуту — сидит, откинувшись в кресле и прикрыв глаза, а два исписанных листа лежат по центру стола.

— Ты закончил? Меняемся? — включился он, когда Гарри тоже отодвинул свой пергамент.

— Да, хорошо.

Желание Лестрейнджа прочитать текст клятв было очевидным, о содержании же его писем Гарри просто не задумывался до тех самых пор, пока не начал читать. Потому и оказался не готов совершенно.

Приветствую ярчайшую из наитемнейших!

Руди умер десятого февраля, и вот я со всей доступной мне прытью тороплюсь осквернить его память нелепым и недостойным поступком. Нелепым тем более, что ничего нового или приятного сообщить тебе я не могу. Но я могу написать тебе, и это уже достаточная причина, чтобы это сделать. Я теперь невероятно много всего могу, ярчайшая, так много, что голова кружится от перспектив. И сейчас я сделаю еще кое-что, потому что могу. Ты рассердишься, но не огорчишься, огорчать тебя я желал бы менее всего в мире, а в гневе — в гневе ты прекрасна. Итак, смотри, как я могу, Нарси!

Нарси Нарси Нарси Нарси Нарси

Вот сколько свободы я взял сейчас!

Впрочем, я затеял это письмо не ради баловства. Руди умер пять дней назад, а я все еще не озаботился делами Рода, главой и единственным представителем которого ныне являюсь. Да будет исправлено это упущение. Всё, что не было растрачено и что не будет растащено из богатств и владений рода Лестрейндж, я оставляю тебе, Нарцисса Танийа (Нарси! Нарси). Можешь считать это местью, если хочешь: я оставляю тебе хлопотное и неприятное наследство. Но я надеюсь, что ты просто спихнешь эти хлопоты на плечи скользкого выродк . Не обращай внимания. Я не хочу, чтобы ты огорчалась, я не писал этого. Я уверен, что Люциус найдет способ получить изрядный моток шерсти с той паршивой овцы, которую я — никудышный добытчик — бросаю к твоим ногам. Пожалуй, хорошо, что так всё сложилось. Если бы не Азкабан, я захотел бы сделать тебе прощальный подарок, который ты бы, разумеется, не приняла. А так Люциус наверняка уговорит тебя не отказываться, ведь деньги для Малфоев превыше он — мастер финансовых дел и найдет применение деньгам, заставит их работать на благо семьи Малфой, а значит, и на твое благо тоже. Я уверен в этом, и этой уверенности мне достаточно для полного довольства своей задумкой.

Мне действительно жаль, что все так обернулось, ярчайшая. Список конкретных причин для сожалений, боюсь, превзойдет пределы щедрости моих нынешних поставщиков пергамента и чернил. Лишь об одном я не жалею ни часа, ни секунды: о том, что в моей жизни была ты, Нарцисса Танийа.

Будь благословенна.

И не печалься, пожалуйста. Злись, проклинай, но только не печалься.

Вечно недостойный

Раби Л.

Буквы закончились, Гарри чисто механически взял следующий лист, потому что читать было намного лучше, чем остановиться и осмыслить уже прочитанное. Второе письмо — записка-распоряжение — адресовалось в Гринготтс некоему Острограпу и содержало лаконичное завещание. После смерти Рабастана право распоряжения всем имуществом Рода Лестрейндж получала Нарцисса Танийа, в замужестве Малфой.

Эти буквы тоже закончились слишком быстро. Но поднимать глаза Гарри был не готов и продолжил внимательно рассматривать второй листок. Слишком долго, по-видимому.

— Можем добавить клятву о том, что ни в тексте, ни в материальном носителе этих писем нет проклятий, зашифрованных сведений... ничего, что вы ожидаете там найти, — прервал его созерцание Лестрейндж. — Там только то, что написано словами, никакого второго дна и сюрпризов.

— Хорошо, — кивнул Гарри, по-прежнему не желая встречаться с ним взглядом, хотя голос Рабастана звучал совершенно безмятежно. Совсем не так, как должен — ну, наверное, должен? — звучать голос человека, написавшего подобное письмо и сразу собственноручно отдавшего его на перлюстрацию.

— С моей стороны претензий к тексту клятв нет. Ты готов продолжать?

— Да. Да, готов. Только надо добавить там, что любая из сторон может добровольно отозвать свои требования и тогда вторая сторона освобождается от их выполнения, как-нибудь так...

— Как скажешь, — Рабастан быстро дописал несколько строк. — Проверяй.

Гарри с радостью воспользовался поводом не только проверить внесенное дополнение, но и перечитать заново весь лист. Задержался взглядом на абзаце, где он обязуется рассказать о гибели Лестрейнджа-старшего, и ухватился за мысль:

— Вам же передавали газеты, там мою схватку с Кандидом Лестрейнджем расписали куда подробнее, чем смогу вот так с ходу я сам.

— Как скажешь, — мягко усмехнулся Рабастан. — Принеси клятву, о которой я прошу, а затем можешь прочитать мне вслух газетную статью. Если клятва окажется исполненной — у меня не будет сомнений. Итак, ты согласен на мои условия, или есть еще вопросы?

— Зачем вам это? — банальность сама сорвалась с губ.

— Я хочу развеять свой последний страх, — взгляд Лестрейнджа потемнел. — Я боюсь, что написанное в газетах — правда. Что после смерти Рода Блэк скользкая бесхребетная тварь, ставшая мужем ярчайшей Нарциссы Танийи, смогла сделать ее подобной себе. Я не верю в это, но боюсь. Ты был там, Гарри Поттер, ты — очевидец, я хочу услышать от тебя о том, как Нарцисса Танийа убила моего отца. Но сначала поклянись говорить только правду.

«Он — Пожиратель Смерти, упивающийся смертью, помешанный на смертях...», — на разные лады повторил себе Гарри, мечтая, чтобы чужое безумие не оказалось заразным. И поспешно, сам не зная, куда торопится, толкнул к Лестрейнджу листок с клятвами:

— Вы первый! — а сам вычертил нужную загогулину палочкой. Рабастан принялся старательно читать. Потом Гарри произнес свою — куда более короткую — часть обещаний.

— Отлично! — Лестрейндж выглядел довольным. И без паузы подтолкнул: — Я слушаю.

Гарри вдохнул, выдохнул, на всякий случай продублировал чары неразглашения и начал рассказывать. Всё как есть, начиная с тайного ухода Нарциссы из поместья.

Рабастан слушал не перебивая, зачарованно, как ребенок — незнакомую сказку. В его безумных глазах появилось какое-то новое тихое умиротворение. А Гарри вдруг понял, что память услужливо сохранила все события и разговоры той ночи до последней запятой. Понял и беспощадно вылил на бывшего Пожирателя всё дословно: «Ни смерти, ни посмертия... Надеюсь, вы ничем не подпитывали сыновей, Кандид? Потому что сейчас эта сила покидает их. В Азкабане холодно и темно...» Но эти слова Нарциссы ничего не изменили в выражении лица и взгляде Рабастана.

В конце истории Гарри коротко сообщил, что Леди Малфой была доставлена им в Малфой-мэнор и там получила необходимую помощь.

— Сейчас с ней всё нормально? — живо поинтересовался Лестрейндж.

— Насколько мне известно — да.

— Спасибо, — искренне сказал Рабастан. И замолчал. Он очарованно смотрел куда-то за грань азкабанских стен, и тихая нежная улыбка проступила и замерла на его лице. Несколько минут Гарри просто наблюдал за ним, с новой остротой понимая, что Рабастан действительно безумен. «Это — Пожиратель Смерти» — напомнил он себе в очередной раз. И кашлянул, выводя Лестрейнджа из созерцательного транса.

— Да, — откликнулся тот на незаданный вопрос. — Твоя часть сделки выполнена. У тебя есть флаконы? Лучше, если они будут не трансфигурированными, лишняя магия моей крови ни к чему.

— Сейчас будут, — Гарри высунулся из двери комнаты свиданий и отправил дежурящего за нею аврора за нужной тарой.

Рабастан проследил, как он снова занимает свое место по другую сторону стола. Гарри быстро стало неуютно от этого неотрывного прямого взгляда.

— Вам нужно что-то еще? — резко спросил он.

Рабастан покачал головой.

— Нет, больше ничего. Ты принес мне радость, Гарри Поттер, я хотел бы отблагодарить тебя. Может быть, что-то еще нужно тебе?

И это был тот момент, когда можно было бы исправить слишком поспешную договоренность в самом начале встречи, задать вопросы, на которые не получили ответов следователи в девяносто восьмом, но Гарри-гриффиндорцу-Поттеру не давало покоя совсем другое. И сейчас он жадно всматривался в спокойное, благостное даже лицо Рабастана, чувствуя себя, как на уроке естествознания еще в магловской школе. Им тогда показывали препараты — заспиртованных вскрытых лягушек, гусениц, еще какую-то мелкую живность. Это было отвратительно, но не смотреть не получалось, потому что любопытство побеждало отвращение. И вот теперь Гарри чувствовал такой же болезненный интерес. История Лонгботтомов была для него своего рода собирательным образом, квинтэссенцией всех пожирательских преступлений, а трое Лестрейнджей и Крауч, соответственно — воплощением зла, идеальными Пожирателями Смерти, уничтожающими все светлое на своем пути. И вот теперь он отчаянно хотел понять, как этот тихий мечтательный человек может быть тем самым Рабастаном Лестрейнджем. Поэтому Гарри спросил без предисловий:

— Зачем было доводить Лонгботтомов до безумия?

— Нам нужно было знать, что произошло с Лордом, — Рабастан слегка пожал плечами. — Собственно, на этом всё. К сожалению, они действительно ничего не знали.

— Вам так нравился Волдеморт?

— Нет.

— И зачем же тогда?..

— Потому что я хотел знать, что случилось с Лордом. Мы все чувствовали, что его Метка не исчезла до конца. Если бы я знал, что именно произошло, то мог бы поискать способы избавиться от него окончательно.

— Вы хотели прикончить его? Вы все?

— Нет, только я из нас четверых. Барти обожал Его, как и Белла. А Руди просто шел за Беллой и делал всё, что она желала.

— А вы хотели прикончить его, — повторил Гарри. — И ради этого пытали двух волшебников, которые были его врагами. Вас ничего тогда не смутило?

— Гарри Поттер, — сказал Рабастан, и это прозвучало как синоним чего-то нелепого, но милого. — Ты сегодня принес мне радость, Гарри Поттер, и я бы с удовольствием сказал для тебя что-нибудь утешительное. Но тебе, я знаю, тоже нужна правда. Нет, я не видел тогда и не вижу сейчас ничего, что должно бы меня смутить. Мне нужна была информация, а у них ее не оказалось, и это единственное, о чем я сожалею.

Гарри промолчал в ответ. Потроха этой лягушки были отвратительно-непонятными.

— Это всё, что ты хотел спросить? — в этих словах Гарри померещилось некоторое разочарование.

— Нет. Не знаю.

— Я не спешу, — Рабастан по-прежнему был абсолютно серьезен. Гарри мотнул головой, словно разгоняя морок, и спросил еще раз:

— Зачем вам нужны были подробности про смерть Кандида? Вы ведь и так знали, что это не я...

— Догадывался, но не знал. — Рабастан на мгновение скорбно нахмурился. — Я боялся. Ты утешил меня: Нарцисса Танийа по-прежнему блистательна. Она всегда была самой смертоносной из Блэков, как бы Малфой ни пытался это игнорировать.

— Вот бы Беллатрикс удивилась, — помимо воли хмыкнул Гарри, и Рабастан понимающе вернул ему усмешку.

— Беллатрикс — обманка для слепцов, да простит меня Руди, если слышит сейчас. Беллатрикс — штормовая волна, свирепая, грозная, бурнокипящая. Но даже маглы давно уже научились строить волнорезы, и никакой шторм не страшен их прибрежным лачугам. А Нарцисса Танийа — прилив. Неспешный, предсказуемый, всегда приходящий в свое законное время, знающий свои пределы. И ни маглы, ни маги еще не придумали способа остановить прилив. С ее пути можно только отступить. Или захлебнуться, поддавшись самоуверенной гордыне.

— Вы... — Гарри запнулся и нервно мотнул головой: — Нет, ничего.

Рабастан снова мечтательно улыбнулся.

— Я рад поговорить о ней, Гарри Поттер. Мне так долго было запрещено это делать.

— Я не думаю...

Слова Гарри оборвал стук в дверь — дежурный принес флаконы, целый аптечный ящик, поскольку Гарри не уточнил количество.

— Да, думаю этого вам хватит, — кивнул Лестрейндж. — Рано или поздно невыразимцы смогут перенастроить защиту, я верю в коллег Руквуда. На одно использование требуется не более унции. Приступим? — И положил на стол все еще свободную правую руку.

Сожительство с целителем Малфоем не прошло бесследно для образования Гарри: как произвести забор крови без потерь и в походных условиях, он себе более-менее представлял. Ну, представлял в достаточной мере, чтобы не уделать комнату свиданий до состояния бойни. А вот сколько крови можно безопасно забрать без применения кроветворного, он совершенно не представлял.

— Не сомневайся, Гарри Поттер, — тихо сказал Рабастан, когда Гарри замер в нерешительности с очередным флаконом в руках, временно запечатав ранку стазисом. — Я разрешаю тебе наполнить все эти фиалы. Этим ты меня не убьешь, а силы или магия мне больше не потребуются.

Задавать уточняющие вопросы Гарри не стал.

Дальше последовала короткая простая инструкция — какие элементы декора на ограде, воротах и в самом здании требуют взаимодействия с кровью и какие слова при этом надо говорить. Закончив инструктаж, Рабастан утомленно обмяк в своем неуютном кресле.

— Моя благодарность с тобой, Гарри Поттер. Да пойдет тебе впрок всё полученное.

— Спасибо. Всего доброго, — неуверенно буркнул Гарри и поспешил на выход. Любезностей с Пожирателем Смерти ему на сегодня было достаточно.

2.

С собственными клятвами Гарри все-таки напортачил, хоть и не критично. Сам ведь гордился даже, что удалось протащить ту самую формулировку про письма: «доставить максимально быстро в разумные сроки» — из которой, по сути, следовало, что разумность оных сроков Гарри определяет исключительно на свой вкус. Только вот он забыл о геройском чувстве долга не к месту, в результате чего клятва начала назойливо дергать его прямо за воротами Азкабана. Так-то Гарри хотел сходить сперва отчитаться Фальку и дополнительно проверить адресованное Нарциссе послание у Драко, но, увы, собственный гриффиндорский склад характера его безобразно подвел. Фальку пришлось довольствоваться патронусом «Всё нормально, буду с отчетом через час», и Драко тоже получил патронуса с призывом посетить Мэнор в ближайшее время. А Гарри прямо с побережья аппарировал в Гринготс. Разговор с Острограпом — поверенным Рода Лестрейндж — занял считаные минуты, так что затягивать с доставкой второго письма поводов не нашлось.

Переместившись в Малфой-мэнор общественным камином, Гарри тут же вызвал домовика, узнал, что Драко еще не объявлялся, и со вздохом попросил передать хозяйке просьбу об аудиенции. На что тут же получил ответ, что хозяйка просит провести его в малую гостиную и сама уже спускается туда. Времени на удивление не было, Гарри отправился, куда указано.

Нарцисса встретила его цепким сканирующим взглядом, обычно присущим ее сыну. И видимо, осмотр ее успокоил.

— Эм, добрый день. Вы, я так понимаю, в курсе, да?.. — мямлить под взором Леди Малфой Гарри так до конца и не отучился .

— Доброго дня, мистер Поттер. Так вышло, что Драко срочно вызвали в Мунго — тяжелое неопознанное проклятье, и он попросил меня, в случае необходимости, оказать вам помощь. Я рада видеть, что такой необходимости нет... или всё же? — Гарри как раз немного поёрзал, потому что письмо отчетливо припекало его через карман, и Нарцисса, разумеется, это заметила.

— Нет, всё нормально, только я поклялся передать вам вот, письмо, и я проверил, никаких сюрпризов! — пробарабанил Гарри скороговоркой, поспешно протягивая собеседнице вчетверо сложенный лист пергамента.

— Вы неосторожны с клятвами, — совсем по-дракомалфоевски вздохнула Нарцисса и приняла письмо, помешкав всего мгновение. Развернула его, быстро пробежала глазами и хлопнула в ладоши:

— Тинки! Сообщи хозяину, что мы просим его подойти в малую гостиную.

Домовик исчез, а Нарцисса с насмешкой посмотрела на Гарри.

— Не сочтите за упрек, мистер Поттер, поскольку в данном случае, как я понимаю, ситуация была вынужденной для вас. Но вы ведь осознаёте, что приватно передавать замужней женщине послания от ее бывшего поклонника — это довольно сомнительная роль?

— Оу! А?.. эмм... — с такого ракурса Гарри на ситуацию как-то не смотрел.

Нарцисса мелодично рассмеялась.

— В мои планы не входило смущать вас настолько сильно! Но не обходите вниманием такие нюансы, прошу вас. В вашем кругу общения могут оказаться дамы, для которых подобное стало бы ударом по репутации.

От окончательного обращения в пепел Гарри был спасен появлением Люциуса. Как только мужчины обменялись приветствиями, Нарцисса протянула мужу письмо.

— Взгляни, дорогой, это любопытно. Мистер Поттер сегодня по долгу службы посетил Азкабан.

— Весьма интересно, — Люциус величественно опустился в кресло и приступил к чтению куда более обстоятельно, чем это сделала Нарцисса. Леди Малфой тем временем попыталась занять Гарри беседой о погоде на Северном море, не сказать, чтобы особенно успешно.

— Ты права, дорогая, это действительно любопытно! — Люциус сложил письмо и вернул его Нарциссе. — Мистер Поттер, позволите несколько уточняющих вопросов?

— Да, конечно! — Гарри тихонько извинился перед Фальком. Впрочем, Малфой — официально советник Министра, так что имеет право!

— Вам известно содержание этого послания?

— Да. Лестрейндж понимал, что неизвестно что я не понесу.

— Еще какие-нибудь сообщения от него были?

— Распоряжение в Гринготтс. Завещание, точнее. На Леди Малфой.

— Вы могли бы вспомнить его текст достаточно подробно?

— Там очень коротко было. Я, полное имя, последний из рода Лестрейндж английской ветви, завещаю после моей смерти передать все имущество Рода Лестрейндж во владение Нарциссе Танийи, в замужестве Малфой. Дата, подпись, я заверил. Вроде так.

— Благодарю вас. Что Рабастан предложил Аврорату за право написать и отправить эти послания?

— Доступ в Лестрейндж-касл.

— О. Должен отметить, что Рабастан Лестрейндж вырос в моих глазах. Довольно изящно: продать Министерству то, что ему и так досталось бы... Вы же не сомневаетесь, что, едва вступив в наследство, моя жена немедленно исполнила бы любые предписания Аврората?

— О! — сказал на этот раз Гарри.

— Но я могла бы отказаться вступать в наследство, — подала голос Нарцисса. — Ваша сделка, мистер Поттер, гарантировала Аврорату доступ при любых обстоятельствах, думаю, это стоило того.

— Справедливо, — немедленно согласился Люциус идеально нейтральным тоном.

— А вы собираетесь принимать его? — спросил Гарри, чтобы не молчать. И тут же добавил, слегка оправдываясь: — Мне сразу после вас на доклад к Главному Аврору, наверняка он захочет это знать.

— Разумеется, — кивнула Нарцисса и улыбнулась вроде бы светски, но так, что Гарри чуть не отпрянул. — Что бы ни думал Раби, моя фамилия — Малфой. Он же что-то упомянул о ценности денег для нашей семьи.

— Но принятие наследства — в любом случае дело небыстрое, — совсем капельку торопливо включился Люциус. — Полагаю, моя супруга вступит в права владения уже после того, как Аврорат совершит все необходимые процедуры в Лестрейндж-касле.

— Не говоря о том, что наследство — это ведь после смерти, а Рабастан пока еще... — Гарри запнулся о два вежливых, очень понимающих взгляда. — Думаете, это будет скоро?

— Могу только предполагать, — Нарцисса холодно пожала плечами. — Если смерть Рудольфуса не была «несчастным случаем», а действительно наступила в результате магического истощения, то младший брат последует за ним очень скоро. Я бы предположила, что речь идет о сроке от нескольких дней до месяца.

— Это из-за того, что произошло с Кандидом?

— Да. Это из-за того, как именно я убила Главу Рода Лестрейндж, — безмятежно подтвердила Нарцисса.

Вот говорил Драко — не задавай вопрос, ответ на который не хочешь услышать!

— С другой стороны, помимо замка у Лестрейнджей есть и другая недвижимость, осмотр которой может... — начал Люциус, но тут как раз появился и упомянутый Драко. Он вошел в гостиную размеренным шагом, однако по мелким признакам Гарри безошибочно определил, что примерно до момента попадания в Мэнор, читай — до отчета первого попавшегося домовика, что гость Гарри Поттер благополучно общается со старшими хозяевами, а не умирает где-нибудь под порогом, — Драко нёсся неаристократичным галопом.

— Доброго дня, отец, мама. Поттер, ну можно было добавить капельку конкретики: что тебе нужен совет, а не колдомедик? На операционной был барьер, я принял твоего патронуса, как смог, сорвался с итогового брифинга...

— Прости, не подумал, — быстренько перебил его Гарри. — Мне правда нужен был совет, и Леди Нарцисса уже объяснила, где я не прав.

На Нарциссу равно заинтересованно глянули и Драко, и Люциус, та отрицательно покачала головой и протянула Драко многострадальное послание Рабастана.

— Тебе стоит быть в курсе. Я предвижу немало работы по твоему профилю.

Драко начал читать, и его брови почти сразу же вопросительно изогнулись. Судя по движению глаз, письмо он перечитал трижды. Потом цокнул языком:

— Однако. Признаться, chère maman, я был уверен, что трогательная история о причинах, лишивших Рабастана Лестрейнджа семейного счастья, была создана исключительно для удовольствия читателей магической прессы.

— Увы, нет, сын, — отозвался за жену Люциус. — Все это — более чем всерьез. Что не делает историю менее нелепой, разумеется!

— Будет ли нам с мистером Поттером позволено узнать несколько больше подробностей? — Драко небрежно изобразил аристократическую сдержанность, по-детски возмущенный то ли самим открывшимся фактом, то ли тем, что этот факт не был ему известен ранее. Люциус в ответ скроил свой самый ехидный прищур, а Нарцисса мягко улыбнулась.

— На самом деле ничего интересного. Как я и говорила, Кандид Лестрейндж считал девиц Блэк идеальной партией для своих сыновей. Белла и Руди симпатизировали друг другу со школы и вполне ожидаемо обручились через два дня после шестнадцатилетия Беллы. Кандид же отчего-то решил, что эта помолвка автоматически гарантирует Рабастану брак с любой из оставшихся сестер на выбор, причем вслух говорил, что окончательно выбрать можно и попозже, а пока пусть мальчик присматривается. Такое его поведение было однозначно неприятным и для нас с Медой, и для старших Блэков, однако одернуть Лестрейнджа им что-то мешало, тут я не обладаю сведениями... Но думаю, что Лорд Абраксас был уже в сговоре с нашим отцом, когда, образно выражаясь, влепил Кандиду звонкую пощечину, публично попросив у родителей разрешения для Люциуса начать ухаживания за мной. И отец твердо сказал, что выбор мужа будет за мною и давления на дочь он не потерпит. Ну а очаровывать юных девиц оба Малфоя всегда умели отлично, особенно на фоне Кандида, — Нарцисса весело стрельнула глазами в сторону мужа. — Не буду лгать, изначально я оценила не столько потенциального супруга, сколько возможного свёкра.

— И дразнила меня этим первые несколько лет брака, — хмыкнул тот, на что Нарцисса шаловливо улыбнулась, но тут же продолжила уже серьезно:

— Боюсь, Кандид плохо понимал, что такое отказ, и совершенно не умел договариваться с равными. Он приказал Рабастану бороться за благосклонность последней доступной невесты, Андромеда к тому моменту уже покинула семью. А Раби оказался хорошим мальчиком, к несчастью для всех... Мальчик, которому однозначно указывают единственно допустимую кандидатуру будущей жены, почти наверняка возненавидит ее, а Раби в процессе тайного ухаживания по-настоящему влюбился.

— Чести ради, в этом я его понимаю, — непривычно мягко сказал Люциус. — Ты предвкушала нашу свадьбу, дорогая, и от этого светилась и порхала на зависть вейлам. Устоять было невозможно.

— Так, я смущен, — пробурчал Драко, демонстративно прикрывая глаза ладонью.

— Отчего же ты смущаешься, сын наш? — нежно пропела Нарцисса. — В кругу семьи допустимо обсуждать такие вещи.

Гарри за ладонь прятаться постеснялся, хотя и почувствовал, что неумолимо краснеет.

— Мне казалось, наш сын взрослее... — сообщил Люциус в пространство.

— Мне тоже, — отозвался Драко, но руку от лица убрал, сверкнув неожиданно злым взглядом. — Это дивно романтично, почти история Святого Снейпа и его вечной любви! Но объясните ребенку, как вот это, — он потряс письмом, так и оставшимся у него в руке, — вяжется с тем, что Рабастан вместе с остальными творил в Мэноре, где ты была Леди-хозяйкой?

— Никак не вяжется, ты совершенно прав, — в голосе бывшей Блэк прозвучал лязг металла. — Именно в девяносто шестом я в полной мере поняла, что сделала действительно правильный выбор, хотя Кандид надеялся, что моя оценка будет ровно обратной. Но мой муж был всего лишь в немилости у Темного Лорда, а Рабастан — послушным сыном своего отца, и у меня не было сомнений, что из этого ужаснее. К счастью, несмотря на красивые слова и близкое родство, я ни на секунду и не надеялась найти опору хоть в ком-то из семьи Лестрейндж.

Люциус взял жену за руку и надолго прижался губами к ее пальцам. Потом заговорил, так и не отпуская её руки́, и этот жест остро контрастировал с холодным издевательским тоном:

— Как я и сказал, это совершенно нелепая история. Тем более нелепая, что в итоге младший Лестрейндж оказался равно несостоятелен как в роли романтического героя, так и в качестве представителя когда-то сильного Рода. Очень любезно с его стороны в конце концов свести свой амурный порыв к материальному эквиваленту. Будем считать, что Род Лестрейндж выплатит нам компенсацию за причиненные неудобства... Как верно отмечено в сём послании: с паршивой овцы — хоть что-то. Тем более — с дохлой паршивой овцы.

— Полностью согласна, дорогой. Я давно хотела восстановить западную оранжерею, думаю, денег от продажи их замка как раз должно хватить! — Нарцисса мечтательно улыбнулась. — Небольшая реконструкция и много удобрений.

— Думаю, на это хватит, дорогая. Я ведь... секунду, сейчас уточню! — Люциус забрал у Драко уже изрядно затисканный пергамент. — Где же это? Ах, вот: мастер финансовых дел! Как мастер финансовых дел я постараюсь, чтобы руины их Родового особняка принесли нам доход, достаточный для возрождения твоих цветников. Такая утрата была, право!

— Благодарю, дорогой, это будет очень ценно для меня.

— Прошу прощения! — резко встрял Гарри. — Вынужден проститься, мне нужно всё же отчитаться Главному аврору.

— Да, конечно! До свидания, мистер Поттер. Драко, останешься на обед?

— Не смогу, меня все еще хотят в Мунго, — Малфой-младший встал следом за Гарри. — Рад был повидаться, мама, отец.

Не сговариваясь, они миновали каминный зал и вышли в хмурый зимний парк, вполне соответствовавший сейчас настроению Гарри. Почти до ворот шли в молчании, потом Драко спросил, словно продолжая разговор:

— Вот ты его видел вблизи, можешь мне сказать: он скорее совсем дурак или скорее достаточно умен, чтобы переиграть нас всех?

Гарри неуверенно пожал плечами.

— Мне показалось, что он не в себе. Это не про умный или дурак, если понимаешь...

— Не в себе — это уже ответ. Жаль. Если бы он сделал это сознательно — я бы его немножко даже зауважал.

— Ты о письме?

— Я о том, что он позволил Малфоям превратить всё, что было дорого семье Лестрейндж, в драконий навоз, на котором взойдут наши цветы. Это была бы действительно достойная вира...

— Не знаю. Мне кажется, он просто не думал в таком ключе. Твой отец правда продаст замок?

— Продаст, разумеется. Французской ветви Лестрейнджей. Потому что для них это Родовое поместье, которое вполне возможно сделать своим, а для любого другого покупателя это будет просто большой дом с мерзкой аурой, который еще чистить и чистить. Угадай, кто заплатит больше.

— Ага.

— И это тоже вполне можно было просчитать. Упускать деньги отец действительно не любит, это раз. На примере Бёрков было видно, что уничтожать Род из мести он не склонен, это два. То есть Рабастан отдал всё, действительно всё во искупление грехов семьи, но его Род не умрет. Вот мне и интересно, он это просчитал или дуракам везет? А с другой стороны, мне-то какое дело? — зло прикончил мысль Драко. — Главное — деньги, верно? Я же Малфой!

— Благодарных зрителей нет, можешь не пыжиться, — меланхолично сообщил Гарри.

— Тебе могу сказать то же самое! — огрызнулся Драко. — Благодарных зрителей нет, можно убрать гримасу «Герой осуждает».

— Не уверен, что смогу.

— Твое дело. Не всё и не всех можно простить, Поттер. Родители в своем праве, и я тоже. И спасибо дядюшке Раби за такой роскошный подарок!

Рабастан Лестрейндж пережил своего старшего брата Рудольфуса на десять дней. Причина смерти была та же — общее магическое истощение. При осмотре места смерти на стене камеры была обнаружена некая схема, выцарапанная на камне подручными предметами. Позже экспертно-аналитический отдел Аврората определил, что это изображение созвездия Большой Медведицы, выполненное с удивительной точностью и подробностью, и что один край рисунка излучает остаточный магический фон. Природу и способ сотворения чар выяснить так и не удалось, эксперты сошлись на том, что магия была, скорее всего, спонтанной и светлой, но это мнение осталось на уровне предположений. Сотворение волшебства заключенным в Азкабане само по себе было нонсенсом, но для спонтанной магии возможно всё, и, изрядно понервничав и перепроверив всё что можно, Фальк разрешил следствию остановиться на этой версии.

Гарри, конечно же, добыл себе папку с заключением и прочитал её от корки до корки. Сам рисунок аналитики снабдили данными по каждой звезде, участок с магическим фоном заботливо обвели в рамку. По всему выходило, что центральной точкой приложения невозможных в Азкабане чар была неприметная звездочка, лямбда Большой Медведицы, имеющая, помимо каталожно-номенклатурного, и традиционное название: Танийа Северная.