Мелочи (гет)

Клиент за двенадцатым столиком — любимец бармена Луиса Альберто. Будучи уроженцем Антиокии, но работая в баре Боготы, он, за неимением лучших возможностей, в конце концов превратил это ремесло в дело своей жизни. Ему нравится изучать людей, занимающих столики, которые он обслуживает. По тому, как его подзывают, а также по беспорядку, который, уходя, оставляют посетители, Луис Альберто научился отличать настоящих кабальеро от напыщенных голодранцев в костюмах и галстуках, с важным видом болтающих по мобильному телефону. Последние, когда дело доходит до расчёта и чаевых, мгновенно превращаются в подростков, в кошельке которых бренчат лишь деньги на карманные расходы, скупо выдаваемые родителями.

Потому-то ему и нравится клиент за двенадцатым столиком.

Он видит, как тот появляется в дверях, на сей раз в одиночестве. Кивает работникам, словно землевладелец, прогуливающийся по кофейным плантациям, уверенный в себе и своей власти. За стойкой бара Луис Альберто, до блеска натирая бокалы, усмехается, заметив реакцию женщин: точь-в-точь костяшки домино, выстроенные в ряд и падающие одна за другой. Неважно, пришли они в паре с мужчиной или нет, все как одна вытягивают шеи, чтобы более или менее скрытно посмотреть на вновь вошедшего.

Широкоплечий, ростом где-то метр восемьдесят, в тёмном костюме без единой морщинки, с «Ролексом» на левой руке и по-детски лукавым выражением лица, которое напоминает Луису собственного внука: дьявольски озорного, но неотразимого для всех.

Луис Альберто выходит из-за стойки и останавливается рядом с клиентом, который уже занял своё место и барабанит пальцами по столу в такт мелодии «Round Midnight» Телониуса Монка. Уроженец Антиокии, осевший в Боготе, до переезда в большой город почти не разбирался в музыкальных жанрах, но, более десяти лет проработав в «Chez Edy», лучшем джаз-баре столицы, в итоге стал почти специалистом.

— Доктор⁽¹⁾ Мендоса, добрый вечер и добро пожаловать, — приветствует он.

Бизнесмен поворачивается к нему, и беззаботная улыбка свидетельствует о том, что нынешним вечером наследник «Экомоды» в превосходном настроении.

— Луис! — здоровается он и, привстав, пожимает тому руку и дружески похлопывает по плечу. Столь близкое, неформальное и непринуждённое приветствие любого заставило бы забыть, что он имеет дело с одним из самых важных людей в колумбийской экономике. Но Луис Альберто — профессионал, и он не переходит границ.

— Рад, что вы вернулись, доктор, — отвечает бармен, пока его клиент снова садится. Тот расстёгивает пиджак и громко вздыхает. Его манеры и жесты настолько элегантны, что кажутся выверенными.

— У меня не было ни минуты на себя с тех пор, как я вступил в должность президента, — жалуется он, покачав головой и закатывая глаза.

— Желаете изучить меню, пока ожидаете вашу спутницу?

— Нет, —отвечает доктор Мендоса. Лицо его озаряется улыбкой с озорными ямочками, которые, как знает Луис Альберто, сводят женщин с ума. — Сегодня я условно-досрочно свободен. Марсела в Штатах.

Луис Альберто никак не комментирует это заявление. Профессиональный бармен знает, что он должен прислушиваться к своим клиентам, но не высказывать собственного мнения, если только об этом не просят прямо. Однако его жена пристрастилась к светской хронике и передачам о знаменитостях, и от неё он узнал, что Армандо Мендоса публично обручился с Марселой Валенсиа. Красавицей, отлично образованной, одинакового с женихом социального положения и столь же высокого происхождения.

— Нет, эти люди женятся лишь затем, чтобы продолжить род такими же красивыми и богатыми отпрысками, как они сами, попомни мои слова! — сказала его жена, внимательно изучая журнальную статью.

—Карту напитков, доктор?

—Лучше принеси мне двойной виски со льдом, — отвечает он, и официант замечает, как доктор Мендоса передвигает столовые приборы и подставки для салфеток, располагая их идеально ровно. Определённо, Луис Альберто умеет распознать невротиков.

— «Джонни Уокер» или «Талискер»? — предлагает он, помня о предпочтениях клиента.

— Знаешь, что? — в свою очередь спрашивает бизнесмен, потирая подбородок. — Лучший друг критикует меня за то, что я предсказуем и не люблю пробовать новое. Что мои вкусы неизменны.

Он заканчивает эту фразу загадочным тоном, его внимание приковано к противоположному углу бара. Там, за столиком, женщина с длинными тёмными волосами и призывным взглядом вступает с ним безмолвный диалог, где вместо слов лишь взгляды, завуалированные улыбки и трепетание ресниц. Луис Альберто понимает, что пора удалиться.

— Как насчет «Лагавулина», сеньор? Вкус дымный, со сладкими нотками.

— Да, — говорит он, и бармен не уверен, что его предложение услышано. Интерес клиента уже сосредоточен на другом адресате. — Неси, что бы это ни было, — отвечает он, отпуская его.

Уходя, Луис Альберто слышит звонок мобильного телефона. Доктор Мендоса спешит ответить.

— Привет, любовь моя! — голос его звучит натянуто, опасливо и чуть виновато. Таким тоном обычно разговаривают мужчины, ведущие двойную жизнь.

Бар окутан звуками саксофона Джона Колтрейна, ритмы композиции «In a sentimental mood» приглашают гостей забыться среди музыки, алкоголя и соблазнов, которыми полон вечер.

* * *

На частоте 91.9 университета Хавериана⁽²⁾ по будням в девять вечера звучал джаз. Она полюбила эту радиопередачу, начав там учиться. Ночная тишина, когда она зарывалась в книги по теории вероятности или экономике Колумбии в сопровождении неповторимого ритма джаза, его фразировки и мятежного звучания, всегда помогала ей чувствовать себя чуть свободнее. Отец, который воинственно приказывал ложиться спать в десять, отодвинул это время до полуночи, когда она поступила в аспирантуру. Слушать джаз во время учебы, в тишине ночи, было одним из маленьких удовольствий, которыми Беатрис Пинсон Солано наслаждалась в одиночестве. Как и прочими немногими радостями в жизни.

Зазвонил телефон, и Беатрис подпрыгнула на месте. Преодолев испуг, подняла трубку.

— Приёмная президента, — машинально ответила она. — Мама?

Беатрис улыбнулась, услышав голос матери, но быстро поняла, что та звонила в офис только в двух случаях: если что-то случилось или чтобы спросить, почему дочь пропустила комендантский час, установленный отцом. Она посмотрела на часы и оторопела, увидев время: десять вечера.

— Ох, мама, я опоздала!

С другой стороны до неё донёсся сердитый крик отца:

— Юлия! Скажи-ка мне, где эта сеньорита!

— Ну где ей ещё быть, Гермес? — Услышала она ответ матери. — На работе!

— Мама, скажи папе, чтобы он не волновался, я вернусь на такси, ладно? Мне ещё нужно кое-что закончить.

— Но девочка моя, разве можно в такое время работать в офисе, ведь сегодня пятница! Папа взял фильм напрокат, чтобы мы вместе его посмотрели. «Цепь любви» или что-то в этом роде.

— «Цепочка услуг», Юлия! Услуг! — Издали поправил отец, как всегда раздражённый.

Беатрис закатила глаза, подавив усталый вздох.

— Мама, мне нужно подготовить документацию к понедельнику. Начинайте без меня, а я посмотрю утром во время завтрака, ладно? И пожалуйста, успокой папу, скажи ему, что я скоро буду дома.

Юлия терпеливо вздохнула, и Беатрис ясно представила страдальческое лицо матери, вынужденной в очередной раз оправдываться перед отцом. Мама попрощалась, громко поцеловав ее и благословив с другого конца провода.

Беатрис повесила трубку как раз вовремя, чтобы услышать последние аккорды песни. Ведущий объявил:

— Это была композиция «Straight into the sunrise» в исполнении аргентинского саксофониста Леандро Гато Барбьери. — Беатрис сделала мысленную пометку: выделить часть следующей зарплаты, чтобы, наконец, побаловать себя, и купить оригинальный винил этого исполнителя. Отец ревностно относился к своим вещам, но она знала, что, немного поворчав, он в конце концов позволит ей пользоваться проигрывателем. Ей уже надоело слушать любимые альбомы на пиратских дисках, в ужасном качестве. — Сегодня вечером он представит свой новый альбом «El momento» в «Chez Edy», и все билеты уже распроданы.

— Это рядом с Национальным музеем, — сказала она монитору. Курсор мерцал около сводной таблицы, над которой она корпела. Беатрис отпила кофе и вовремя пресекла фантазии о том, чтобы побывать на джазовом концерте, в элегантном платье и под руку с неким кавалером. «Максимум в сопровождении папы!» — иронически подумала она, выпустив смешок, который, как всегда отмечал Николас, напоминал утиное кряканье.

По радио звучал голос Этты Джеймс, певшей «At last», заполняя каждый уголок полутёмной каморки, служившей ей кабинетом. В тот момент Беатрис предпочла бы не знать английского.

Наконец-то появилась моя любовь,

Мои одинокие дни закончились,

И жизнь похожа на песню.

Бетти нажимала на клавиши сильнее, чем обычно.

* * *

Армандо постукивал по столу костяшками пальцев. Он был в хорошем настроении, когда уходил из офиса, но оно бесследно испарилось, едва он ответил на этот звонок.

— Да, Марсела. Я обещал, что поеду прямо домой, но изменил планы, это что, преступление? — говорил он, прилагая все усилия, чтобы не повышать голос. Хотя в этот момент их разделяло две с половиной тысячи километров, Армандо чувствовал удушающее присутствие Марселы, контролирующей его, как будто она была рядом, в соседнем кресле.

— Ну и где ты сейчас?

Качество междугородней связи было не самым лучшим, однако он сразу уловил её вызывающий тон и живо представил Марселу со скрещёнными руками, поджатыми губами и приподнятой бровью, требующей ответа. В любом случае, Армандо знал, что весомых аргументов, способных её успокоить, просто не существовало. За исключением одного варианта: если бы он весь вечер просидел дома. «Очень разумно», как она говорила.

— В «Chez Edy», — сообщил он.

— Что это за место? Ты никогда меня туда не водил.

Армандо закатил глаза.

— Марсела, это джаз-бар, — ответил он, не преминув её уязвить. — И если мы ни разу туда не ходили, то это потому, что ты всегда отказывалась.

Обнаружить, что Марсела считала джаз «занудной музыкой», стало ещё одним разочарованием в отношениях. Конечно, им не обязательно было разделять одни и те же вкусы, но, по крайней мере, она могла постараться принять его предпочтения и время от времени сопровождать его.

— А, так теперь я виновата, что сначала ты сообщаешь мне о планах на вечер, а потом меняешь их, даже не предупредив!

— Да почему я должен тебя предупреждать?! — крикнул он в трубку, и люди вокруг обернулись, чтобы посмотреть на него. Армандо закрыл лицо, приложив руку ко лбу.

— Потому что ты мне интересен, потому что я забочусь о тебе! — в тон ему выпалила она.

— Марсела, это не похоже на заботу. Скорее, на слежку, достойную спецслужб.

Ответом ему был резкий, ироничный, пронзительный смех.

— Хочешь, чтобы я тебе подыграла? Ладно! — завелась она, и Армандо обречённо покачал головой. Он пожалел, что не спланировал свои действия: лучше было бы дождаться звонка невесты дома и только потом уходить. — Ты утверждаешь, что сидишь в джаз-баре, так почему же я не слышу музыки? Ты точно находишься там, где говоришь?

Армандо откинулся на спинку стула и провёл рукой по лицу. В этот момент появился его спаситель Луис с виски. Он оставил его на столе и понимающе улыбнулся. Половина бара знала, что он ругается со своей ревнивой девушкой.

— Шоу ещё не началось, — объяснил он, сдаваясь.

— Да ну? И какая группа выступает? — допытывалась Марсела.

Армандо озадаченно огляделся. Он понятия не имел, кто будет играть, просто решил заглянуть на огонёк. Двенадцатый столик давно уже был забронирован им по пятницам. Но, рассказав об этом, он только даст Марселе новый повод для недоверия.

«Это какой-то абсурд», — подумал он. Он (пока) не сделал ничего плохого, и всё же Марсела держала его под прицелом, ожидая, что он сознается в преступлении, которого (пока) не совершал. Его любимый официант, который, казалось, успел услышать их спор, протянул ему листок, и Армандо машинально взял его. Он прочитал написанное вслух почти дословно.

— Леандро Гато Барбьери, король латиноамериканского фри-джаза, — ответил он, разглядывая с обеих сторон буклет с чёрно-белыми фотографиями аргентинского саксофониста. На телефонной линии воцарилась гробовая тишина, и Армандо заговорщически подмигнул официанту. Он знал, что выиграл этот раунд, и позволил себе сделать глоток виски. Луис был прав: вкус дымный, но со сладкими нотками, кажется, изюма. Этот напиток всегда бодрил его, помогая чувствовать себя победителем. Он улыбнулся. Итак, Марселита?

— Я позвоню тебе домой через несколько часов, — ответила она и повесила трубку.

Армандо захлопнул сотовый и вскинул кулаки, молча празднуя победу. Официант удалился, пряча улыбку, а та женщина, которую он мельком увидел в углу, со смуглой кожей и длинными тёмными волосами, поднялась со своего места и направилась в его сторону.

Технический персонал заканчивал последние приготовления на сцене.

* * *

Господь свидетель, не он это начал. Армандо только улыбнулся в ответ на улыбку, и она, покачивая бёдрами и захватив свой бокал вина, пересела за его крошечный столик.

Она была публицистом, пошла на концерт за компанию с подругой, но в последнюю минуту та не смогла приехать, и она осталась одна. Она не имела ни малейшего представления о джазе, не интересовалась им, но Армандо простил её, потому что она была сногсшибательна, и его мало интересовало, о чём она говорила. Он даже забыл, как её зовут, но эта деталь тоже не имела значения. Армандо обычно не запоминал имени, не переспав с женщиной раза три-четыре.

Напитки подавались один за другим; столики были уставлены стаканами и бокалами разных форм и размеров. К тому времени, когда погас свет и под восторженные аплодисменты появился аргентинский артист, Армандо уже самозабвенно целовался с незнакомкой, лаская рукой её обнажённое бедро.

Саксофонист вышел на сцену в своей культовой шляпе, чёрных очках и шарфе. Прежде чем начать выступление, он вздохнул и присвистнул, словно испытывая облегчение.

— Я уж думал, нам придется добираться вплавь; ну и ливень там!

Публика рассмеялась в ответ, и Армандо, к изумлению женщины, резко прервал поцелуй.

«Где я припарковался?» — напряжённо думал он, ощупывая карманы пиджака в поисках ключей от машины. Сезон дождей в Боготе мог начаться неожиданно, и Армандо часто опасался приехать на какую-нибудь встречу, а потом увидеть свою любимую Toyota Celica плывущей по затопленной улице. Он вспомнил, что оставил машину на парковке бара, и вздохнул с облегчением.

Без дальнейших вступлений саксофонист начал играть. Армандо почти не знал композиций этого музыканта, но, едва услышав первые аккорды, влюбился в мелодию. Женщина рядом начинала мешать.

Концерт продолжался, Армандо восторженно аплодировал, и когда он уже забыл, что не один, губы этой женщины приблизились к его уху и прошептали:

— Может, попросишь счёт, и мы куда-нибудь поедем?

Армандо вымученно улыбнулся, сожалея, что клюнул на неё. Ему хотелось побыть одному и наслаждаться шоу до самого конца. Он был готов дождаться, пока артист выйдет, и попросить его подписать винил, который, как он заметил, продавался на стойке бара. И тут его кольнуло осознание.

«Где мой бумажник?» — билась тревожная мысль. Он снова ощупал внутренние карманы пиджака, потом карманы брюк, задние карманы, пока его не осенило: он ведь отдал бумажник Беатрис, чтобы она могла взять оттуда немного денег на такси.

— Но, доктор, в этом нет необходимости.

— Беатрис! — нетерпеливо рявкнул он, намеренно не используя уменьшительное от её имени и не прекращая просматривать составленную ею аналитическую схему затрат. — Раз ты собираешься остаться на работе допоздна, то едешь домой на такси. Не то дон Гермес будет мне потом выговаривать.

Она стыдливо вынула одну купюру и уронила бумажник на стол, будто он обжигал. Затем вошёл Марио, отвлекая его своей очередной выходкой, и Армандо, он был уверен, оставил бумажник на том же месте, куда его положила Беатрис.

— Куда ты? — окликнула женщина, когда он без предупреждения встал. Армандо пробрался через зал и, дойдя до бара, достал свой сотовый, набирая номер приёмной. В такой час на звонок мог ответить только Уилсон. Оставалось надеяться, что фонарный столб, работающий у них охранником, ещё не спит.

* * *

— Ох, доктор, думаю, встречать рассвет мы будем вместе.

Беатрис посмотрела на швейцара так, будто у того вдруг открылся третий глаз.

— Нет-нет! Не поймите меня превратно, доктор! — пояснил Уилсон, качая головой и поправляя красный берет. — Я имел в виду, что в такой дождь такси перегружены. Знаете, я женат, и вы не в моем вкусе, то есть, вы очень хороший человек, но…

— Не напрягайся, Уилсон, — оборвала она его, подавив, однако, улыбку. Этот человек ростом под два метра, такой медлительный и наивный, мог быть очень забавным, когда начинал неуклюже расшаркиваться. Её начальник всегда искал способ поставить швейцара в неловкое положение, и она была уверена, что он делал это просто забавы ради. Беатрис даже пришла к выводу, что доктору Мендосе нравится подшучивать над Уилсоном в её присутствии, чтобы добиться от неё улыбки. Но потом она одёргивала себя, что это всего лишь плод воображения и что лучше оставить фантазии на время сна.

Беатрис посмотрела на плотную завесу проливного дождя, хлещущего по стеклянным дверям «Экомоды», затем на свои часы. Она нервно скривила рот. До полуночи оставалось всего полчаса; отец убьёт ее.

Зазвонил телефон, заставив ассистентку и охранника подпрыгнуть и переглянуться: кто это мог быть в такой час?

— Не беспокойся, Уилсон, я отвечу, — решила Бетти и подошла к стойке регистрации, за которой днём работала Аура Мария. Она подняла телефонную трубку и по привычке произнесла «Приемная президента!»

* * *

После нескольких гудков Армандо с облегчением вздохнул, услышав, что кто-то поднимает трубку. Он собирался устроить Уилсону выволочку, просто ради удовольствия послушать, как тот неуклюже и нервно оправдывается. Но в отсутствие Беатрис шутка теряла всякий смысл.

— Приёмная президента! — ответили на другом конце провода.

— Беатрис! — Обрадованно выдохнул Армандо, узнав голос той, кто всегда вытаскивала его из любых передряг, маленьких и больших. И нахмурился, взглянув на часы. — Бетти! — сердито прикрикнул он.

Беатрис втянула голову в плечи, как будто босс был прямо там, в приёмной «Экомоды».

— Добрый вечер, доктор.

— Что ты там делаешь, Бетти! Уже почти полночь!

Беатрис запутала пальцы в спиральном проводе телефона и оглянулась на Уилсона. Свободной рукой она указала на трубку и сообщила охраннику, беззвучно шевеля губами:

— Это дон Армандо.

Уилсон испуганно хлопнул себя по лбу. Увидев паническое выражение его лица, Беатрис пришлось подавить смешок.

— Бетти, послушай, ты разве не говорила мне, что задержишься максимум на час или два?

— Да, доктор, просто возникла проблема с данными, которые прислал один из поставщиков, «Disatex». Файл был повреждён, но мне удалось его восстановить.

Армандо закрыл рукой аудиовход мобильного. Гато Барбьери закончил великолепное выступление, и публика взорвалась аплодисментами.

— Значит, всё готово? — спросил он, когда шум немного утих.

— Да, доктор, вам не о чем беспокоиться, — ответила она, и Армандо различил гордость в голосе своей ассистентки. Он улыбнулся. Его Бетти, всегда такая компетентная и решительная.

— Бетти, сделай мне одолжение, ладно? — На другом конце провода Беатрис кивнула, как будто босс мог её видеть. — Кажется, сегодня днём ты взяла деньги из моего бумажника, а потом оставила его на столе?

— Да, дон Армандо, — подтвердила она и нервно скривила губы, начиная догадываться о причине звонка.

— Я никак не могу найти бумажник, проверь, пожалуйста, не забыл ли я его в офисе.

— Сию минуту, доктор! Уилсон, пожалуйста.

Охранник сократил дистанцию всего двумя шагами своих длинных ног.

— Что прикажете, доктор?

— Уилсон, будь добр, сходи в офис дона Армандо и поищи на столе бумажник, только бегом!

Из-за шума и суеты, царивших в баре, Беатрис не услышала, что Армандо смеётся. Несмотря на то, что его помощница, придя в компанию, была всеобщим посмешищем, всего за несколько месяцев ситуация изменилась: теперь служащие «Экомоды» выполняли её приказы, как если бы они исходили от него самого. Этот факт не только не беспокоил его, но и вызывал гордость: Беатрис Аврора Пинсон Солано, ассистент президента, была его творением. И только он знал о том потенциале, который таило в себе это хрупкое тело ростом всего метр шестьдесят пять и весом менее шестидесяти килограммов. Он прикинул эти параметры после нескольких спонтанных объятий, возникших между ними.

— Бетти, я снова попрошу тебя спасти мне жизнь.

Беатрис улыбнулась, почувствовав воодушевление. Хоть она и не была его невестой или одной из многочисленных любовниц, Беатрис знала, что дон Армандо полагался на неё, как ни на одну другую женщину. И для единственной дочери семьи Пинсон Солано этого было достаточно. Она могла бы жить так вечно, будучи незаменимой в жизни единственного в мире мужчины, который ей дорог. После отца, разумеется.

— Конечно, доктор, вы всегда можете на меня рассчитывать! — ответила она со своим обычным энтузиазмом.

— Когда Уилсон найдет бумажник, я прошу тебя привезти его мне. Возьмешь такси, слышишь? Готова записывать адрес?

— Да, доктор, — ответила она, взяв ручку и блокнот, который Аура Мария всегда аккуратно оставляла на столе. — Готова.

Армандо развернулся, опершись спиной на барную стойку. Вдалеке красотка, которую он оставил сидеть за столиком в одиночестве, выжидающе смотрела на него, скрестив точёные ноги.

— Седьмой проспект, — начал он диктовать, забыв, как сильно надоела ему эта женщина, и не отрывая взгляда от соблазнительного разреза на её платье. — 28-я улица.

— А, это «Chez Edy».

Армандо моргнул и в замешательстве оглянулся на сцену.

— Бетти, ты знаешь это место?

— Конечно, дон Армандо, хотя я о нём только слышала, — пояснила она. — Это один из лучших джаз-баров в Боготе. Разве сегодня не выступает аргентинский саксофонист Леандро Барбьери?

Армандо несколько секунд молчал.

— Да, так и есть.

— Теперь понятно, откуда музыкальный фон, — ответила она и вернулась к главной теме разговора. — Извините, доктор, это моя вина, надо было отдать бумажник вам в руки.

— Нет, Бетти, ты не виновата, — возразил он, всё ещё обдумывая комментарий своей ассистентки. Немногие люди его поколения любили джаз, и он никогда бы не подумал, что его помощница окажется одной из них. Честно говоря, Марио был прав: он мало что знал о жизни, вкусах и увлечениях Беатрис, кроме её профессиональных качеств и чрезмерно опекающего отца. Он практически не знал своей правой руки, того человека, которому доверял абсолютно во всём. Ему захотелось спросить. — Как ты узнала о сегодняшнем концерте?

Беатрис ждала, что вот-вот откроются двери лифта и появится Уилсон с бумажником в руке. Она чувствовала вину из-за ситуации, в которой оказался её начальник, чувствовала свою ответственность за это. Если бы не беспокойство, Беатрис могла бы порадоваться тому, что босс впервые проявил к ней интерес, выходящий за рамки её познаний в области финансов и экономики.

— О, об этом упомянули сегодня вечером в джазовой радиопередаче университета Хавериана, — легко ответила она, думая, что лучше всего было бы сходить за бумажником самой.

«Ох, Уилсон, где тебя носит? Дон Армандо нас убьёт», — подумала она, кусая губы и поправляя тяжёлые очки на переносице.

Армандо удивлённо поднял брови. Этот джазовый цикл был одним из его любимых не только потому, что транслировался в то время, когда он мог с комфортом слушать его, сидя в гостиной с бокалом виски, но и по той причине, что у них часто бывали интересные интервью с представителями этого жанра. И даже несколько живых джем-сейшнов.

— Доктор, Уилсон не спускается, я, пожалуй, дойду до кабинета.

— Нет, Бетти, подожди.

Тон, которым он её остановил, показался Беатрис странным. Он не говорил с той строгостью, с которой всегда приказывал другим, что им следует делать.

— Как скажете, дон Армандо, — ответила она, перестав смотреть на лифт и снова сосредоточив внимание на телефоне.

— Тебе нравится джаз? — услышала она, не спеша, однако, ответить, полагая, что ослышалась. Подобные ситуации возникали только в её фантазиях. Да, это, должно быть, очередная иллюзия, но почему же всё казалось таким реальным? Аплодисменты на другом конце провода, дождь, барабанящий по стёклам «Экомоды», даже едва различимый звук дыхания её босса. — Беатрис, я задал тебе вопрос.

Бетти встрепенулась и оглядела тёмную, тихую приёмную. Однажды она уже грезила о чём-то подобном: они вдвоём в его машине болтали о фортепианном концерте Кита Джарретта в Торонто. Она испуганно ответила, боясь, что это прекрасное мгновение могло в любой момент оборваться.

— Да, доктор, нравится. Очень нравится, — ответила она и добавила, пока этот волшебный, хрупкий момент не угас: — А Леандро Барбьери — не только талантливый саксофонист, но и великий композитор. «Последнее танго в Париже» без его музыки было бы совсем другим, доктор.

У Беатрис был не самый чувственный голос в мире, скорее, он был хрипловатым и даже смешным, но энтузиазм, пропитавший каждое её слово, заражал Армандо тем оптимизмом, той детской непосредственностью, которые присутствовали во всём, что она делала и говорила.

Луис Альберто подошел к барной стойке, чтобы оставить там несколько пустых бокалов, и не мог не заметить странной улыбки, появившейся на лице клиента из-за двенадцатого столика. Прижимая к уху мобильный телефон, он, казалось, перенёсся в другой мир. Официант взглянул на столик, где тот оставил потрясающую брюнетку, лицо которой сейчас искажала злость от того, что её игнорировали. Но его любимого клиента, который был привязан к загадочному голосу на другом конце телефонной линии, похоже, это не волновало. Луис Альберто продолжил свою работу.

— Маэстро! — крикнул кто-то из зала с акцентом, не похожим на колумбийский. — Вы не можете уйти, не сыграв «Последнее танго в Париже»!

Все зрители поддержали это аплодисментами и свистом, и Армандо вышел из того странного транса, в котором находился несколько секунд.

— Бетти, ты меня слышишь? — спросил он, ощущая незнакомое чувство, зародившееся внутри.

— Да, доктор, отлично слышу.

— Тогда слушай.

Армандо устроился на одном из барных стульев и поднял руку, направляя мобильник в сторону сцены. Не отпуская трубку, Беатрис обошла стойку приёмной и села в кресло, которое днём занимала Аура Мария. Качество связи было не идеальным, но, услышав первые аккорды саксофона, она почти мгновенно узнала композицию.

— «Последнее танго в Париже», — прошептала она в трубку и закрыла глаза, отдаваясь чувственной ритмичности саксофона и непреодолимому влечению, которое она ощутила, когда, будучи подростком, без ведома родителей посмотрела фильм о взрослом мужчине и молодой девушке, и о том, что происходило между ними в пустой квартире. Только тогда Беатрис смогла понять, что имел в виду отец, без конца повторяя: «Дьявол хитёр».

* * *

Уилсон решил спуститься по лестнице; его ноги были быстрее лифта. Он обыскал весь офис, пока не наткнулся на бумажник президента, лежащий под столом.

— Нашёл! — крикнул он, подходя, и доктор Беатрис подпрыгнула, едва не свалившись с кресла.

— Боже мой, Уилсон, ты чуть до смерти меня не напугал! — ответила она, прижав ладонь к груди, и снова заговорила по телефону. — Доктор, ваш бумажник здесь. Как только приедет такси, я привезу его вам, хорошо?

Уилсон наблюдал, как помощница президента повесила трубку и вышла из-за стойки регистрации. Он вручил ей бумажник, и она убрала его в свою сумочку. Его удивило то, что она не поднимала взгляда.

— Доктор, вы хорошо себя чувствуете? У вас лицо покраснело.

— Что? Нет, нет, — сбивчиво пробормотала она и пригладила волосы, по-прежнему глядя в пол. Снаружи раздался сигнал автомобиля, и Беатрис поспешила выйти. Она споткнулась о коврик у входа, но продолжила путь.

Уилсон видел, как она пробежала сквозь непрекращающийся ливень и села в такси. Швейцар помахал ей рукой на прощание.

— До понедельника, доктор! Хороших выходных!

* * *

Луис Альберто лавировал между столами в самый загруженный момент вечера: когда шоу заканчивалось, люди либо делали новые заказы, либо просили счет, и у всех не было особого терпения ждать ни того, ни другого. Неожиданно к нему подошел клиент из-за двенадцатого столика, что показалось ему крайне странным.

— Извините, доктор Мендоса, вы меня звали?

— Нет, не волнуйся, — ответил он, потирая рукой затылок и неловко оглядываясь по сторонам. — Послушай, Луис, можно попросить тебя об одолжении?

— Конечно, доктор.

— Видишь ли, я забыл в офисе бумажник с деньгами, кредитками, правами и всем остальным. Моя ассистентка сейчас его привезет. Но сначала мне нужно кое-что купить…

Луис Альберто старался не проявлять нетерпения. Он посмотрел на двенадцатый столик, за которым скучала красотка, и сделал вывод.

— Вы хотите купить альбом Барбьери?

Его клиент поаплодировал, как будто он попал точно в цель.

— Именно!

— Доктор Мендоса, не волнуйтесь, подойдите к стойке регистрации и попросите записать на ваш счет. Оплатите потом всё вместе — и альбом, и заказы. Вы постоянный клиент.

Официант собрался было продолжить свой путь, но бизнесмен снова остановил его.

— И можно попросить ещё об одном одолжении?

* * *

Беатрис сжала кулаки, изо всех сил желая обладать взрывным и смелым характером, какой был у Сандры. Если бы её подруга оказалась в такой ситуации, она бы наверняка уже вытрясла из таксиста душу, заставив высадить её у самых дверей.

— Но сеньор, осталось проехать всего несколько метров, вы же видите, какой там ливень?

Таксист посмотрел на неё в зеркало заднего вида и покачал головой.

— Послушайте, сеньорита, вам придется меня извинить, но я не собираюсь торчать на этой улице, когда кругом потоп, — ответил он с напевным выговором, который, как знала Беатрис, был присущ уроженцам Сантандера.

— Но там не так уж много воды! Максимум мне до лодыжек!

— Может, для вас это пустяки, но если хоть капля попадет внутрь, то двигателю конец, понимаете? Прогуляйтесь немного, это вон там.

Ворча себе под нос, она сунула руку в кошелёк, вытащила самые старые, самые мятые банкноты, какие у неё были, и бросила их на сиденье. Она вышла из машины, рывком захлопнув дверцу, чтобы таксист знал о её гневе, но физическая сила была настолько ничтожна, что едва ли он что-то заметил.

Таксист помахал ей из полуоткрытого окна.

— Благослови вас Бог, и спасибо! — попрощался он, заводя машину.

Беатрис вцепилась в сумочку, прижав её к груди, и пошла по улице туда, где находился бар. Вместо капель дождя на неё словно опрокинули вёдра воды. Пройдя всего несколько метров, она насквозь вымокла, а ноги её загребали воду, потоком несущуюся по улице.

Она вверила себя Деве Кармен⁽³⁾ и шла вперед, не обращая внимания, что начинает дрожать.

* * *

Севшим от холода голосом Беатрис ещё раз повторила свой аргумент невозмутимому мужчине, охранявшему вход в бар. Изнутри доносился шум смеха, разговоров и звуки музыки.

— Сэр, я ассистентка доктора Мендосы, Беатрис Пинсон, — настаивала она, ища служебное удостоверение, но нигде не могла его найти. Вероятно, оно уже плыло где-нибудь по улице. — Он ждёт меня, чтобы я передала ему бумажник.

Охранник смерил её презрительным взглядом. Она знала, что выглядит не лучшим образом: промокшая до нитки, а мокрый шерстяной жилет, связанный мамой, весил как минимум на три килограмма больше. Почти добравшись до бара, она споткнулась посреди затопленной улицы. Результат? Тёмное пятно на её расклешенной юбке цвета хаки; Беатрис предпочла не задумываться о его происхождении.

— Вы не можете войти без билета, — лаконично повторил он.

— Но хотя бы передайте ему, что я здесь! — в ярости настаивала она, хотя для охранника, привыкшего иметь дело с пьяницами и дебоширами, эта уродливая пигалица ростом ему по пояс не представляла никакой угрозы.

Разочарование, которое она испытывала, было не простым дежавю: история повторялась, только на этот раз вместо того, чтобы мчаться на мотоцикле с Фредди, отчего её волосы наэлектризовались, и спорить с привратником загородного клуба, она, капая водой, стояла перед мужчиной на полметра выше её. Но ведь в тот раз удалось же ей найти решение?

«Я прорвусь!» — подумала она. Определила слепые зоны здоровяка, поправила ремешок сумки и, притворившись, что уходит, внезапно развернулась и побежала, проскочив под рукой охранника. Ей хватило нескольких секунд, чтобы достигнуть стойки бара, и столько же потребовалось великану, чтобы протянуть руку и поднять её за талию. У Беатрис не оставалось иного выхода, кроме как прибегнуть к самому мощному инструменту — голосу.

— Дон Армандо! Дон Армандо! — завопила она, размахивая руками и ногами, которые в цепкой хватке охранника напоминали рыбу, извивающуюся в пасти медведя.

— До чего же упёртая! Хватит вопить!

— Что происходит?

Седой мужчина, одетый в форму официанта, с суровой гримасой, напомнившей ей собственного отца, укоризненно смотрел на поднявшуюся суету.

— Луис, эта женщина настаивает на том, чтобы войти без билета.

— Сеньор, — ухватившись за единственную возможность, которая ей представилась, Беатрис поспешила заговорить. Охранник по-прежнему держал её за талию, на полметра приподняв над землей. — Меня зовут Беатрис Пинсон, и…

— А, вы ассистентка доктора Мендосы, — ответил он, и лицо Беатрис просветлело. — Не могли бы вы поставить сеньориту обратно? — приказал он охраннику, и тот немедленно подчинился. Ноги Беатрис снова коснулись пола.

— Благодарю вас! Да, я приехала, чтобы передать ему бумажник, — ответила она, испытывая облегчение от того, что на неё наконец-то обратили внимание.

Официант попросил её немного подождать и затерялся в суете бара. Беатрис наконец выдохнула, и охранник бросил на неё последний подозрительный взгляд, прежде чем вернуться на свой пост. Она проводила его насмешливой гримасой, высунув язык и сморщив нос.

— Бетти?

Беатрис обернулась, услышав своё имя. Наконец-то! К ней шёл Армандо Мендоса, высокий, красивый и мужественный. Она отодвинула мокрую прядь волос, прилипшую к её очкам и губам, и поприветствовала своего босса.

— Как дела, доктор? — улыбаясь, поздоровалась она и порылась в сумочке. К счастью, бумажник был единственной вещью, не вымокшей под дождём. Она протянула его начальнику обеими руками. — Вот, дон Армандо.

Он взял бумажник, едва не открыв рот от изумления: казалось, будто его помощница решила искупаться прямо в одежде и туфлях. Если обычно она выглядела как растрёпанная метла, то теперь скорее походила на мокрую утку. К лицу прилипли пряди волос, одежда вздулась и обвисла, как будто пыталась устало стечь по телу наподобие оплавленных часов Дали.

Президент «Экомоды» вовремя сжал губы, чтобы не захохотать. Он поднёс руку ко рту и, едва сдерживая смех, спросил:

— Бетти, что с тобой стряслось?

Она пожала плечами, для полноты картины разразившись крякающим смехом:

— Богота, доктор!

* * *

Беатрис ждала в уголке, пытаясь остаться незамеченной, но это было почти невозможно, учитывая, что мужчины и женщины, выходящие из бара (и вернувшиеся, увидев ливень), были одеты в соответствии с эксклюзивным дресс-кодом. Многие проходили мимо, глядя на неё с любопытством, другие — с отвращением, и каждый неодобрительный взгляд заставлял Беатрис нервно жевать губу и прятать лицо, приглаживая волосы и поправляя очки. Она знала, что в этом изысканном баре её присутствие было совершенно неуместно, но начальник велел его подождать.

Она видела, как он расплатился за всё кредиткой и аккуратно убрал чек в бумажник. Беатрис знала, зачем: когда донья Марсела вернется из Палм-Бич и вновь обрушит на жениха шквал обвинений и подозрений, у её босса будут надёжные доказательства, чтобы выстроить защиту (куда он ходил и в какое время).

«Бедный дон Армандо», — мысленно пожалела его Бетти. Она, как никто другой, понимала своего босса: дома её ждал отец, который бдительно следил за ней и требовал объяснения абсолютно любых отклонений от обычного графика.

У стойки регистрации появился официант, который ей помог, и вручил её боссу чёрный конверт, а доктор Мендоса отблагодарил его улыбкой, похлопыванием по плечу и, конечно же, двумя крупными купюрами. После нескольких совместных деловых обедов Беатрис поняла, что на чаевые он не скупится.

Начальник подошёл к ней, взглянув на часы на запястье.

— Полночь, — сказал он, постукивая по циферблату. — Как раз вовремя, Марч, — пробормотал он, и Беатрис интуитивно почувствовала, что это были мысли вслух.

— Армандо?

Президент и ассистентка обернулись одновременно. Почти неземная красота брюнетки с гладкими, блестящими волосами заставила Беатрис машинально отступить за спину босса. Хоть она и привыкла видеть богинь, то и дело появляющихся в «Экомоде», то, как она сейчас выглядела, делало её полной противоположностью этой женщине. Более того, Беатрис знала, что, когда дело касалось любовниц её работодателя, ей лучше держаться в стороне и не высовываться.

— Я думала, ты упорхнул, — продолжала та, подходя всё ближе, призывно улыбаясь и покачивая бёдрами.

Армандо быстро оглянулся на Беатрис, спрятавшуюся за его спиной, и сделал то, что в таких ситуациях у него получалось лучше всего: сложил руки на груди, улыбнулся и притворился.

— Тебе придётся простить меня, Каролина, — начал он, и лицо незнакомки мгновенно скисло, как и её голос.

— Меня зовут Андреа.

Армандо услышал позади себя приглушенное хихиканье Беатрис и поджал губы, стараясь тоже не засмеяться.

— Да, Андреа. Было очень приятно с тобой познакомиться, но, видишь ли, с моей помощницей случилась неприятность, так что…

Сзади к нему обратился охрипший канареечный голос его ассистентки.

— Доктор, я вас оставлю, — пробормотала она, начиная отступать, но Армандо потянулся назад и поймал её за предплечье.

— В общем, мне пора. Но это был великолепный вечер, надеюсь, как-нибудь повторим, правда? — быстро закруглился он и, зная, что это было худшее из прощаний, легко и быстро вышел из холла бара, таща Беатрис за руку.

* * *

Только двухколёсные автомобилисты, то есть боготские Фредди, осмеливались проехать через поток, в который превратилась улица. Некоторые водители, для кого-то очень смелые, но, по мнению Армандо, очень глупые, ехали медленно, поднимая при этом небольшие волны. Увидев всё это, Армандо понял, почему Бетти так выглядела: ей пришлось перейти всю затопленную улицу, чтобы отдать ему бумажник.

«Учитывая её неуклюжесть… Должно быть, она не раз споткнулась», — догадывался он про себя, оглядывая тротуар. Чтобы попасть на парковку, им нужно было всего лишь дойти до угла.

— Но доктор, я могла бы взять такси.

— О чём ты, Бетти? Ты разве видишь здесь хоть одно такси?

— Дело в том, доктор, — настаивала она, и Армандо закатил глаза, не переставая анализировать обстановку: возможные пути и точка, до которой можно добраться пешком, а не вплавь. — Что я просто привезла вам бумажник и не должна была прерывать ваше свидание с сеньоритой.

— Беатрис, каким бы я был начальником, если бы бросил тебя одну в такой дождь? — возразил он, заметив, что тротуар и улица имеют уклон к центру, а значит, вода не покрывает узкую полоску по краю. Там можно было пройти, прижимаясь к стенам домов, ставя одну ногу перед другой, не ступая в поток. — Бетти, ты спасла меня дважды за вечер.

— Не понимаю, доктор.

— Ну, смотри. Ты не только вернула мне бумажник, но и спасла от искушения, — объяснил он. Армандо прыгнул и оказался на узкой полосе сухого тротуара. Он чуть не потерял равновесие, но ухватился за оконную решётку, потом повернулся и протянул руку своей помощнице. — Ты мой маленький ангел-хранитель, Бетти.

«Или лучше сказать, летучая мышь-хранитель?» — мысленно пошутил он, но тут же вспомнил, как неделю назад горничная случайно заперла в квартире летучую мышь. Честно говоря, этот уродливый маленький зверёк с круглыми глазами и ушами даже показался ему милым.

Однако его ассистентка смотрела на него так, будто он говорил по-арамейски.

— Бетти, скорее! — поторопил он, взмахнув рукой. — Если мы не вернёмся к часу ночи, тебя убьёт дон Гермес, а меня вздёрнет Марсела. «Экомода» без меня не обойдётся, а без тебя тем более, так что прыгай!

— Да, доктор!

Она протянула руку, и Армандо крепко сжал её своей. Физическая ловкость никогда не была её сильной стороной, но она прыгнула и, крепко держась за руку босса, оказалась там же, где стоял он. Ноги у неё были меньше, поэтому она без проблем вошла в пролив.

— Хорошо, иди за мной, Беатрис, — сказал он, на что она лишь молча кивнула.

Бетти попыталась нормализовать ситуацию, изо всех сил втолковывая себе, что идти, держась за руку своего босса, было случайностью, что это всего лишь рука, что эта чужая кожа, которая касалась её кожи, этот интимный контакт был таким же, как прикосновение к любому другому человеку. Ну, всё равно что взять за руку маму, отца, одну из подруг подруг или Николаса.

«Это только кожа, Бетти. Всего лишь кожа», — повторяла она про себя, но, хотя её ноги медленно, осторожно следовали по пути, проложенному Армандо, сердце колотилось в груди, в горле. Его рука была мягкой, тёплой и такой большой, что полностью обхватила её руку. Она знала, что уши у неё пылают, как, вероятно, и всё лицо, нервничала, и именно поэтому начала дрожать.

Армандо на мгновение остановился и обернулся.

— Бетти, ты дрожишь, тебе холодно?

— Д-да, я имею в виду, нет, — заикнулась она. — Ерунда, доктор.

— Мы включим в машине обогреватель, — подбодрил он её.

Беатрис млела и томилась, словно кусочек початка, плавающий в ахиако⁽⁴⁾, который готовила её мать, поэтому, как заворожённая, она не заметила выступающую плитку, которой избежал её босс, и споткнулась, врезавшись в его спину. Армандо оступился, и одна его нога целиком погрузилась в воду, мигом промочившую кожаный лофер, импортный носок и чувство собственного достоинства.

Начальник посмотрел на неё так, словно хотел тут же утопить.

— Ох, простите, доктор! — умоляла она, порываясь наклониться, чтобы ему помочь, но босс только крепче сжал её руку и пригвоздил взглядом, говоря зловещим шепотом.

— Нет! Не двигайся с места! Стой, где стоишь! — приказал он, стараясь выглядеть спокойным, что, по мнению Беатрис, делало его ещё более устрашающим. — Выполняй только три действия, ясно? — Беатрис робко кивнула, и Армандо пересчитал их свободной рукой. — Дыши, шагай и смотри, куда ставишь ноги, женщина!

— Мне очень жаль, дон Армандо.

Армандо вернулся на тропинку и время от времени оглядывался назад: Беатрис старательно смотрела под ноги, всецело сосредоточившись на ходьбе. Дождь лил непрерывно, но ветра не было, и балконы домов служили укрытием. Обувь, наполненная водой, вызывала дискомфорт и неприятно чавкала, когда он делал шаг, что действовало ему на нервы. В наступившей тишине Армандо почувствовал себя виноватым: ему не хотелось срываться на Бетти. После того, как сам дон Гермес назвал его деспотом, он старался вести себя с ней спокойнее.

«Но, Бетти, ты сводишь меня с ума!»

— Беатрис, ты часто падаешь, правда? Разве родители не проверяли тебя в детстве, не водили к врачу?

— Да, дон Армандо.

— И какой же был диагноз? — спросил он и услышал её смех.

— Чистая неуклюжесть.

Армандо улыбнулся и остановился. Они почти дошли до конца улицы, но посреди тротуара оказалась большая выбоина, превратившаяся сейчас в лагуну. Он, со своими длинными ногами, без проблем мог её перешагнуть, но не Бетти. Армандо отпустил её руку и, опираясь о стену, постарался сгруппироваться.

— Не волнуйся, Беатрис, — сказал он, возобновляя предыдущий разговор. — Некоторые, вроде тебя или моего отца, рождены, чтобы думать и творить, а остальные… — продолжал он, перекидывая одну ногу через выбоину, на миг потеряв равновесие, но тут же восстанавливая его. — …остальные должны позаботиться о тропах, которыми вы идёте. Ну-ка, дай мне руку, Бетти.

От этих слов рука Беатрис сжалась в кулак. Эти выводы, такие простые и искренние, слетели с его губ совершенно естественно и непринуждённо. Он и не подозревал, что они попали прямо в сердце Бетти, которой всю жизнь не хватало добрых слов и комплиментов. Беатрис хотелось признаться, что они были для неё всем: как тогда, когда он сказал, что её очки — самый важный предмет в «Экомоде».

Но Армандо увидел, как она застыла, и подумал, что она боится ещё раз оступиться. Он смягчил лицо и одарил её сочувственной улыбкой.

— Бетти, ты не упадёшь, давай же, — сказал он, обхватив её одной рукой за талию и притянув к себе. Прошло всего две секунды, за которые Армандо оттолкнулся, перенося её на другую сторону, а Беатрис, застывшая, как накрахмаленный мешок, слишком хорошо осознавала, что живот начальника был прижат к её.

Ноги Беатрис коснулись тротуара, и её босс прыгнул, тоже оказавшись на сухом участке.

— Теперь идём, — сказал он, устремляясь вперед. Беатрис потребовалось несколько секунд, чтобы отреагировать, но она заставила себя шагать. Её разум и сердце были заняты тем, что произошло на этой затопленной улице.

* * *

— Доктор, «Disatex» — отличный вариант, если учитывать соотношение цена-качество, но мы рискуем заключить контракт с компанией, имеющей историю задержек производства.

Беатрис чувствовала, что если говорить о бюджетах, расходах и «Экомоде», то ситуация снова под контролем. Они оба ждали на стоянке, пока служащий подгонит машину.

— Бетти, а что, если мы закупим материалы исключительно для праздничной коллекции? Хьюго ещё не закончил ее разработку, только представил предварительные эскизы, что даёт нам время покрыть любые задержки, которые у них могут возникнуть.

Беатрис улыбнулась, с восхищением глядя на босса: несмотря на свои учёные степени и аспирантуру, всем, что узнала о мире моды и текстильной промышленности в целом, она была обязана ему.

Появилась черная «Тойота», и парковщик вручил ключ её владельцу. Армандо быстро сел в машину и открыл пассажирскую дверь изнутри, но Беатрис уставилась на кресло, не решаясь сесть.

— Что теперь, Бетти?

— Доктор, у вас нет пакета или чего-нибудь в этом роде, чтобы прикрыть сиденье? Я же его испорчу.

Армандо закатил глаза и снова вышел из машины. Он подошел к багажнику, и Беатрис увидела, как он роется в каких-то вещах, пока не выудил пакет среднего размера.

— Дай-ка мне жилет, Бетти, — приказал он, и она тут же сняла его. Принимая вещь, рука её босса опустилась вниз. — Беатрис, да он весит больше, чем ты! — Заметил он, смеясь. Ох, как же Беатрис любила эти ямочки на его щеках!

— Мама связала его для меня, — тихо произнесла она, чтобы заполнить паузу, наблюдая, как он выжимает жилет, сгоняя лишнюю воду. Он положил его в пакет и протянул ей, и Беатрис поблагодарила его. Открывая дверь машины, она почувствовала руки босса на своих плечах, и её сердце мигом подскочило к горлу.

— Накинь это, — сказал он, поправляя пиджак на её спине. — Вернёшь в понедельник.

«Дон Армандо», — мысленно вздохнула Бетти. Она села, и он завел машину. Беатрис устроилась на мягком сиденье, завернувшись в пиджак своего босса, пахнущий его духами и им самим. Хранящий тепло его тела. Её взгляд притягивали его руки на руле: ей нравилось, как легко и элегантно он всегда вёл автомобиль. Она была измотана и клевала носом, борясь с искушением уснуть.

Заметив, как она встряхивает головой, Армандо сдержал смешок. Включил, как и обещал, обогрев и стереосистему в режиме проигрывания компакт-дисков. По дороге в бар Армандо слушал Нину Симон «Лучшие хиты», и воспроизведение возобновилось с того места, на котором остановилось. Понимая, что его помощница вот-вот заснёт, он убавил громкость.

Хотела бы я знать, каково это -

Чувствовать себя свободной.

Хотела бы я разорвать

Все цепи, сковывающие меня.

— Вы слышали концертную версию этой песни в Монтрё, доктор? — тихо спросила Бетти, и Армандо, взглянув на неё, увидел, что она говорит почти сквозь сон. Огни светофоров отражались на мокром асфальте. Дождь прекратился.

— Нет, Бетти, не уверен.

Она пробормотала вялое «Хм», и Армандо предположил, что она пытается не заснуть.

— Вам следует, доктор, — посоветовала она, почти смежив веки. — Она прославилась тем, что хотела узнать, каково это — быть свободной…

Армандо сосредоточился на дороге, однако внимательно прислушивался к тому, что говорила его любимая сотрудница.

— Но на том концерте, вдали от родины, Нина Симон изменила концовку.

— И что она пела?

Голос «жрицы соула» вибрировал между ними. Беатрис дословно процитировала то, что запомнила из той версии:

— «Я узнала, каково это — быть ни к чему не прикованной. Я уже знаю, каково это — быть свободной», — сказала она почти шёпотом, почти во сне.

Армандо тихо рассмеялся, покачав головой. Беатрис порой казалась неисчерпаемым кладезем информации.

— Бетти, есть ли что-то, чего ты не знаешь? Как твоему начальнику, мне больше нечему тебя учить.

На светофоре загорелся красный, и машина остановилась. Армандо повернул голову и теперь посмотрел на Бетти. Пиджак был настолько велик его помощнице, что она, казалось, спряталась в нём.

— Нет-нет, — ответила она, едва шевеля губами. — Вы можете многому меня научить, доктор, — заключила Беатрис, и, наконец, крепко уснула. Безмятежно, не видя смущения на лице своего босса.

Гудок вернул его к реальности: светофор уже загорелся зелёным. Он тронулся с места и прибавил скорость, пытаясь стряхнуть охватившее его оцепенение.

«Вы можете многому меня научить, доктор», — пульсировало в мыслях Армандо.

«О, не будь идиотом, приятель!» — ругал он себя, крепко сжимая руль. Оставшуюся часть пути он воздерживался поворачивать голову в сторону пассажирского сиденья.

* * *

Беатрис тяжело открыла глаза и увидела лицо отца, почти прижавшееся к стеклу.

— Папа! — воскликнула она, моментально проснувшись и выпрямившись.

Голос её босса звучал виновато.

— Твои родители вышли до того, как я успел тебя разбудить, Бетти, — объяснил он, и Беатрис поспешила выбраться из машины, уронив пакет на сиденье. Отец ждал её в ночном халате, подбоченившись и с лицом темнее грозовой тучи, что бывало довольно редко. Мама без конца качала головой, стоя позади него.

— Что это такое! Где тебя носило? А? — вопрошал отец, размахивая руками. — Только посмотри на себя! Вся грязная и мокрая!

— Гермес, не кричи так на девочку, ты разбудишь соседей, — увещевала его жена, подходя к дочери и заботливо укутывая её пледом.

— Дон Гермес, это моя вина, — вмешался Армандо. — Я забыл бумажник на работе, и ваша дочь оказала мне услугу, привезла его мне.

Армандо не стал выходить из машины, где чувствовал себя в безопасности. Этот мужчина, уже достигший преклонного возраста, пугал его больше, чем ему хотелось признавать.

Отец помощницы смерил его убийственным взглядом, потом вернулся в дом, топая ногами и громко ворча.

— Вы двое, домой! — приказал он и стал ждать у дверей. Юлия поспешила подняться по лестнице, а Беатрис подошла к окну автомобиля, чтобы попрощаться.

— Спасибо, что подвезли меня, доктор, и извините моего отца.

Её начальник отмахнулся от извинений и вручил ей чёрный конверт, который Беатрис взяла лишь по инерции.

— Увидимся в понедельник, Бетти, — ответил он, глядя на дорогу, а не на неё, и тронулся с места. Его «Тойота» исчезла в соседнем квартале.

— Бетти! Живо в дом!

* * *

После ванны, ужина и короткого разговора с родителями о событиях прошедшего дня Беатрис переоделась в пижаму, готовясь ко сну. Её мать вошла в комнату, чтобы забрать мокрую груду из чулок, одежды и обуви, лежащую на полу.

— А что случилось с жилетом, дочка?

Беатрис охнула, взявшись за голову.

— Кажется, я забыла его в машине дона Армандо.

Юлия улыбнулась дочери и оставила при себе то, о чём подумала в тот момент. Она поцеловала её в лоб и, собираясь уйти, нащупала в узле одежды что-то странное. Поискав, она вытащила большой конверт и вручила его Бетти, которая равнодушно взяла его.

— Что там, дорогая? — с любопытством спросила мать. Беатрис без особого интереса посмотрела на конверт и пожала плечами.

— Мне его дал дон Армандо. Рабочие документы, думаю.

На лице матери отразилось неодобрение, но она попрощалась и закрыла дверь. Беатрис села на кровать, отхлебнув имбирного чая с мёдом, который мама приготовила для профилактики простуды. Достала то, что было внутри конверта. И поперхнулась.

На кровати лежал винил в эклектичной, яркой обложке, на которой были напечатаны слова «Gato Barbieri. El momento», а написанное от руки гласило:

«Бетти с любовью!

Гато Барбьери».

---

1) В Колумбии доктор — уважительное обращение к любому человеку с высшим образованием (не обязательно медицинским).

Вернуться к тексту

2) Частный университет в Колумбии, основанный в 17 веке. Один из старейших и самых престижных в стране.

Вернуться к тексту

3) Покровительница моряков, рыбаков, флота в испаноязычных странах. Учитывая обстановку, в которой оказалась Бетти, такое покровительство вовсе не лишне:)

Вернуться к тексту

4) Ахиа́ко — суп, популярный в Колумбии. Его обычно готовят из курицы, двух-трех сортов картофеля, кусочков кукурузы и травы гуаскас.

Вернуться к тексту