Тайное пламя (гет)

В камине потрескивал огонь, бросая теплые отблески на дубовые панели стен. Гермиона стояла у книжного шкафа, кончиками пальцев касаясь корешков старых томов, но ее мысли были далеко от чтения.

— Ты слишком напряжена, — раздался знакомый голос за спиной.

Она не обернулась. Узнать этот голос не составляло труда — глубокий, слегка хриплый, наполненный чем-то таким, что заставляло ее сердце замирать.

— Гарри, — прошептала она.

Он подошел ближе, так, что она почувствовала тепло его тела.

— Я знаю, что не должен был приходить, — тихо сказал он, — но я больше не могу это терпеть.

Гермиона зажмурилась. Она тоже не могла.

Все началось несколько месяцев назад. Оба они были счастливы в браке — она с Роном, он с Джинни. Но счастье оказалось хрупким. Они все еще любили своих супругов, но что-то между ними с годами стало другим. Чувства изменились, быт затмил страсть, и в какой-то момент Гермиона поняла: когда Гарри рядом, ее сердце бьется быстрее, чем должно.

— Это неправильно, — сказала она, но не двинулась с места.

— Это неизбежно, — Гарри коснулся ее руки, переплетая пальцы с ее пальцами.

Она тяжело вздохнула, но не отстранилась. Он развернул ее к себе, его зеленые глаза были полны боли и желания.

— Я пытался, правда. Я пытался не думать о тебе, но...

Гермиона знала. Она чувствовала то же самое. Каждое прикосновение, каждый взгляд, каждый невинный жест, казалось, таил в себе больше, чем дружбу.

— Мы разрушим все, что у нас есть, — прошептала она.

— Или обретем что-то, что важнее, — ответил он, и его губы накрыли ее губы.

Гермиона застонала в поцелуе, сдаваясь тому, что давно уже стало неизбежностью. Ее руки потянулись к его волосам, притягивая ближе, словно боялась, что он исчезнет. Гарри прижал ее к себе, его поцелуи становились жадными, отчаянными.

— Я хочу тебя, — хрипло выдохнул он.

— Тогда возьми, — ответила она, и мир вокруг перестал существовать.

* * *

Когда спустя час они лежали на диване, уставшие и счастливые, Гермиона провела пальцами по его груди.

— И что теперь?

Гарри задумался.

— Я не знаю, — честно признался он. — Но я знаю одно: это было не ошибкой.

Она посмотрела в его глаза и поняла, что он прав. Это не было ошибкой. Это было тем, чего они ждали долгие годы.

Но что будет дальше?

Этого не знали ни он, ни она.

Гермиона лежала на груди Гарри, прислушиваясь к его размеренному дыханию. В голове царил хаос. Только что она пересекла черту, от которой нет возврата.

— Мы должны поговорить, — тихо сказала она.

Гарри погладил ее по спине.

— Я знаю.

Она приподнялась на локте, заглядывая в его лицо. В полумраке его зеленые глаза светились чем-то, что она не могла сразу определить.

— Что это для тебя значит?

Он улыбнулся — устало, грустно.

— А что это значит для тебя?

Гермиона закрыла глаза. Ей хотелось сказать, что это просто слабость, момент страсти, но она не могла лгать — ни себе, ни ему.

— Это больше, чем я думала, — призналась она.

Гарри кивнул.

— Тогда у нас есть два пути: мы делаем вид, что этого не было, и продолжаем жить, как раньше… или мы что-то меняем.

Гермиона отвернулась, обхватив себя руками.

— Я люблю Рона.

— А я люблю Джинни.

Они оба замолчали. Любовь… Да, она любила Рона. Но что-то в их отношениях угасло, чего-то не хватало. Гарри, наверное, чувствовал то же самое с Джинни.

— Мы не можем сказать им, — наконец выдохнула Гермиона.

— Не можем, — согласился Гарри.

Но в глубине души она знала: это не было разовой ошибкой. То, что только что случилось между ними, невозможно вычеркнуть. Оно изменило их. И теперь они стояли на краю пропасти, откуда не было пути назад.

— Мы не сможем остановиться, правда? — тихо спросила она.

Гарри обнял ее, притягивая к себе.

— Я даже не хочу пытаться.

Прошло две недели. Две мучительных недели, в течение которых Гермиона и Гарри пытались вести себя, как будто ничего не случилось. Они встречались на семейных ужинах, виделись в Министерстве, где оба работали, и даже разговаривали в присутствии Рона и Джинни — но каждый взгляд, каждое случайное прикосновение напоминали о той ночи.

Гермиона не могла забыть.

Она ловила себя на том, что думает о Гарри чаще, чем должна. Вспоминала, как он целовал ее, как шептал ее имя. Вспоминала дрожь в голосе, когда он сказал: "Я даже не хочу пытаться остановиться".

И она тоже не хотела.

В тот вечер Рон задержался на работе. Гермиона сидела в гостиной, грея руки о чашку чая, когда услышала стук в дверь.

Ее сердце замерло.

Она знала, кто это, еще до того, как открыла.

Гарри стоял на пороге, усталый, но все такой же — тот, кто знал ее лучше, чем кто-либо другой.

— Я не должен был приходить, — сказал он вместо приветствия.

Гермиона смотрела на него несколько долгих секунд, прежде чем тихо ответить:

— Но ты пришел.

Он кивнул.

— Потому что я не могу без тебя.

Она затаила дыхание.

Они оба понимали, что вступают на еще более опасную территорию. Одна ночь могла остаться ошибкой, которую можно спрятать в глубине памяти. Но второй раз? Второй раз означал, что это уже не случайность.

— Закрой дверь, — прошептала она.

Гарри сделал шаг вперед, а затем еще один, и вот его губы снова нашли ее губы.

Гермиона знала, что завтра утром ее будут мучить угрызения совести. Знала, что это неправильно. Но когда Гарри прижал ее к себе, когда его руки пробежались по ее спине, она поняла: пути назад больше нет.

Огонь, который они разожгли, уже невозможно было потушить.

Тайна не могла оставаться тайной вечно.

Все рухнуло в один миг.

Это был обычный вечер. Джинни накрывала на стол, Рон с Гарри оживленно обсуждали квиддич, а Гермиона, пытаясь скрыть тревогу, нарезала хлеб. Казалось, ничего не предвещало беды.

Но затем Джинни произнесла слова, от которых у Гермионы похолодела кровь.

— Ты думаешь, я не замечаю, да?

Она смотрела прямо на мужа.

Гарри замер.

— О чем ты?

Джинни усмехнулась — горько, устало.

— О вас с Гермионой.

Тишина в комнате стала почти осязаемой.

Гермиона медленно подняла взгляд и встретилась с глазами Рона. Они были полны непонимания… и подозрения.

— Что значит "о вас с Гермионой"? — спросил он, переводя взгляд с жены на лучшего друга.

Джинни сложила руки на груди.

— Ты правда думаешь, что я не замечаю, как вы смотрите друг на друга? Как вы внезапно стали избегать нас? Как ты уходишь вечерами и не говоришь, куда?

Гарри молчал.

— Джинни… — начал он, но его голос прозвучал слишком глухо, слишком виновато.

Рон медленно повернулся к Гермионе.

— Гермиона?

Она не смогла соврать.

— Прости, — прошептала она.

Рон не сразу понял. В его глазах мелькнуло сомнение, затем шок, затем… гнев.

— Прости?! — он резко встал, стул скрипнул по полу. — Ты спала с ним?!

Джинни побледнела, но оставалась холодной. Она уже знала. Но Рону… Рону только что вонзили нож в сердце.

— Какого черта?! — он сжал кулаки, лицо вспыхнуло яростью. — Сколько?! Как долго?!

Гермиона почувствовала, как по щекам катятся слезы.

— Это не было запланировано…

— НЕ БЫЛО ЗАПЛАНИРОВАНО?! — Рон сжал зубы, и его руки задрожали. — Это был мой лучший друг, Гермиона! Как ты могла?!

— Рон… — голос Гарри был полон вины, но это только разозлило его еще больше.

— НЕ ГОВОРИ СО МНОЙ!

Джинни молчала. Когда Гарри посмотрел на нее, она лишь покачала головой.

— Я всегда знала, что ты любишь ее больше, чем должен, — сказала она. — Но я надеялась, что ошибаюсь.

Ее голос не дрожал, но в глазах было столько боли, что Гарри почувствовал себя ничтожным.

— Джинни…

Она не дала ему договорить.

— Убирайся.

Гарри побледнел.

— Подожди…

— Убирайся. Сегодня же.

Она развернулась и ушла из комнаты.

Гермиона повернулась к Рону, но его уже не было — он хлопнул дверью и исчез.

Они остались вдвоем в тишине, полной разрушенных судеб.

На вокзале Кингс-Кросс было шумно и людно. Дети прощались с родителями, первокурсники нервничали перед тем, как пройти через барьер, а старшие ученики с легкостью направлялись к поезду, приветствуя друзей.

Гарри стоял рядом с Гермионой, держа за плечи своего сына — одиннадцатилетнего Эдварда Джеймса Поттера. Мальчик был напоминанием о выборе, который они сделали когда-то.

— Ты уверен, что справишься? — спросила Гермиона, поправляя ему мантию.

— Мама, мне не пять лет, — закатил глаза Эдвард.

Гарри усмехнулся, но взгляд его внезапно зацепился за знакомые рыжие волосы в толпе.

На несколько секунд он перестал дышать.

Рон.

Он стоял у платформы, обнимая за плечи молодую женщину с темными волосами. Рядом с ними стояла рыжеволосая девочка лет одиннадцати, похожая на него — их дочь.

Гермиона тоже заметила их.

— Она красивая, — тихо сказала она.

Гарри кивнул.

Рон засмеялся над чем-то, что сказала его жена. Он выглядел счастливым.

Сердце сжалось от чувства вины и чего-то еще — возможно, от осознания того, что жизнь продолжилась.

Рон поднял голову и встретился с его взглядом.

Прошло много лет с тех пор, как они в последний раз говорили друг с другом. С тех пор, как Рон ушел, оставив их с Гермионой строить новую жизнь.

И вот теперь они снова встретились — двое бывших лучших друзей, теперь ставших чужими.

Рон посмотрел на Гермиону, потом перевел взгляд на Эдварда.

Легкий кивок.

Гарри ответил таким же.

Прощение? Нет.

Признание, что жизнь идет дальше? Да.

Поезд дал гудок, дети начали садиться.

— Пора, — сказал Гарри, подталкивая Эдварда вперед.

Мальчик помахал им рукой и скрылся в вагоне.

Гермиона вздохнула и обняла Гарри за руку.

— Мы сделали правильный выбор? — прошептала она.

Гарри посмотрел на сына, который уже нашел себе место у окна, смеясь с новыми друзьями.

Он вспомнил ту ночь, когда они с Гермионой решили остаться вместе, несмотря ни на что.

— Я думаю, да, — ответил он.

Платформа начала пустеть.

Рон обернулся к своей семье.

И Гарри тоже обернулся к своей.