Удивительные Приключения Алого Мага (джен)

Лондон, Англия.

Злополучное пятно на мантии Гилдерой Локхарт обнаружил за пять минут до выхода из дома.

После попытки свести пятно заклинанием его любимая мантия нежно-лилового цвета оказалась безнадежно испорченной. Пока Локхарт перерывал шкаф, гадая, чем ее лучше заменить, и вертелся перед зеркалом, он безнадежно опоздал на собеседование в министерстве.

Вакансия Обливиатора, на которую он нацелился, оказалась занята.

Это не стало для него трагедией; Гилдерой в любом случае не собирался долго задерживаться на этой должности. Вечно подтирать за теми, кто по глупости и неосторожности угрожает Статуту о Секретности? Благодарю покорно. Но ему был нужен стабильный доход, пока не начнут реализовываться его грандиозные планы. А место Обливиатора было единственной приличной вакансией на министерской доске объявлений. Не считать же за серьезную альтернативу бюро по связям с кентаврами. Или того хуже — борьбу с незаконным использованием маггловских изобретений.

Гилдерой представил, как сидит в крошечном кабинете, заваленном бумагами, и строчит многостраничный доклад на тему «оптимизация и стандартизация при оценке толщины стенок котлов». Его передернуло от омерзения.

Когда Локхарт вернулся домой, его ждал новый удар. Сова из издательства вернула рукопись «Путевых заметок Гилдероя Локхарта», разукрашенную красными чернилами. Особенно его возмутил издевательский совет набраться жизненного опыта и самому посещать места, о которых решил написать, вместо того, чтобы заниматься компиляцией из других авторов.

И, в довершение ко всему, ставка на исход матча «Холихедских Гарпий» против «Уимбурнских ос» оказалась проигрышной. Минус пятьдесят галлеонов.

Во всем виноват Людо Бэгмен; это же он твердил мне, что год для «Гарпий» неудачный, а их выигрыш у «Нетопырей» — чистая случайность. И вот таких болванов принимают на работу в министерство, а для меня у них места не нашлось! Куда катится мир?

Возможно, где-то в другом мире Локхарт успешно прошел собеседование. Работа Обливиатором дала бы ему обширную практику в использовании чар забвения. А в голове тем временем кристаллизовалась блестящая идея, как стать богатым и знаменитым, не рискуя при этом жизнью. Его ждали бы слава, богатство… и бесславный финал карьеры, когда он попытается обезвредить опасного свидетеля с помощью сломанной волшебной палочки.

Но здесь, как в хрестоматийной истории о сражении, которое оказалось проигранным из-за потерянного гвоздя, обычное чернильное пятно отправило историю по другому пути.

* * *

Локхарт никогда не руководствовался философией «отчаянные времена требуют отчаянных мер». Но замаячившая перед ним угроза оказаться на мели заставила писателя достать из тайника надежно спрятанный старинный фолиант.

Вначале он не поверил написанному в книге; это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но маггловский эксперт, к которому он обратился, удостоверил подлинность находки (за что немедленно получил гонорар — фирменный «Обливиэйт» от Локхарта).

Собрав остатки наличности, писатель отправился на Косую аллею, чтобы приобрести все необходимое для ритуала.

* * *

Гилдерой честно попытался устроиться в позе лотоса, как предписывалось в главе «начальная фаза ритуала», но после нескольких неудачных попыток плюнул и просто сел по-турецки.

На нем была мантия цвета слоновой кости и алая лента, обмотанная вокруг шеи наподобие шарфа. Материя пестрела шумерскими рунами, древнееврейскими письменами и математическими символами вперемешку с японскими и китайскими иероглифами. В руках он держал чашу, наполненную ярко-красной жидкостью. Фолиант указывал точное количество каждого ингредиента, но писатель отмерял дозы «на глазок».

Любой специалист по ритуальной магии объяснил бы Локхарту, насколько пренебрежение такими пустяками может повлиять на вероятность того, что ритуал закончится катастрофой. Но деньги, потерянные на ставке, вынужденное обновление гардероба и покупка ингредиентов сожрало все оставшиеся деньги «на текущие расходы». Заплатить еще и ритуалисту было просто-напросто нечем.

Поэтому Локхарт, у которого руки тряслись от предвкушения, решил, что и так сойдет.

Откашлявшись, он начал читать длинное заклинание на древнешумерском.

* * *

Бездна, мир Кринна.

Пятиглавая драконица подобралась совсем близко, и зловонные пасти угрожающе шипели. Надменная Такхизис вещала об участи, которая ждет дерзкого мага.

— Я буду разрывать тебя на части когтями и дробить кости. Но умереть тебе не удастся, о нет! Я буду удерживать тебя на самом краю, чтобы потом исцелить эту жалкую оболочку, и все начнется заново. В Бездне нет времени. Ты будешь умирать тысячу и тысячу раз, Рейстлин. В твоей жизни не останется ничего, кроме боли и ужаса. А когда я наконец-то сломаю тебя…

Рейстлин не слушал ее. Он лихорадочно плел заклятие.

И голос всесильной Темной Владычицы прервался от изумления, когда вершину безымянного холма прямо за спиной Рейстлина пересекла исполинская бездонная трещина.

Рейстлин не стал ждать, когда Такхизис опомнится.

Он сделал шаг назад, и за его спиной разверзлась пустота.

* * *

Вопль Такхизис был слышен, казалось, в каждом уголке бездны. Бесформенные уродливые создания в страхе спешили забиться поглубже в свои логова и укромные уголки, лишь бы гнев Владычицы не обрушился на них.

— Он опять сумел удивить тебя, любезная сестрица?

Перед беснующейся богиней стоял черноволосый и черноусый рыцарь-соламниец в латах Ордена Розы.

— Этого не должно было произойти! — в непроглядно-темных глазах Такхизис бушевала ярость. — Его путь был предопределен, и должен был окончиться здесь, у моих ног! Если только… — Темная Воительница с подозрением уставилась на брата. — Это твоих рук дело? Ты опять вмешался…?

— На это обвинение отвечу я! — Такхизис перевела взгляд на новое действующее лицо. Это был мужчина средних лет и совершенно заурядной внешности, одетый как книжник из палантасской библиотеки. — Нарушения правил не было. Паладайн ответил на молитву Посвященной Крисании в Замане, но это не противоречит договору.

— Но как мог Маджере исчезнуть из Бездны, не проходя через Врата?

— Незадолго до путешествия в прошлое Рейстлин заинтересовался исследованием других миров. Ты знаешь, о чем я, сестрица; старые эксперименты Магиуса, которые он не успел завершить из-за смерти. А Фистандантилус, к которому попала рукопись Магиуса, счел эти опыты слишком рискованными. Судя по тому, что я здесь видел, Рейстлину удалось продвинуться дальше, чем Магиусу.

Еще один вопль, полный бессильной злобы — и Такхизис исчезла.

Паладайн с Гилеаном переглянулись, после чего «книжник» передал «соламнийцу» мешочек стальных монет в знак выигранного спора.

— Я все равно считаю, что изменение прошлого с помощью кендера — слишком рискованный ход.

Паладайн мягко улыбнулся:

— И все же я решил рискнуть.

— Почему?

— Потому что я верил в Рейстлина Маджере, — просто ответил Паладайн. — Моя сестрица, как и ты, думала, что будет иметь дело с Фистандантилусом, но Рейстлин один раз уже переиграл старого паука в его собственной игре. Там, где Фистандантилус напропалую нарушал законы магии, Рейстлин писал свои собственные.

— Что же с ним теперь будет?

— Не знаю. Сомневаюсь, что даже Зивилину под силу ответить на этот вопрос. Но где бы он ни был, Рейстлину Маджере суждено изменить мир. В этом я уверен.

* * *

Междумирье.

Держаться.

Иначе — смерть. И даже хуже, чем смерть. Распад души.

Держаться.

Маг, кого когда-то звали Рейстлином, падал через безбрежную пустоту между мирами. Мимо него проносились странные, полупрозрачные сущности без лиц. Он видел, как загораются новые звезды и как планеты, отжившие свое, превращаются в куски застывшего камня.

Держаться.

Разрозненные образы возникали перед его мысленным взором.

…Четверо искателей приключений бредут среди заснеженных гор. Варвар с огромным боевым молотом, коротышка, похожий на кендера, гном в шлеме с отломанным рогом и странный эльф с темной кожей и снежно-белыми волосами….

…Страна, окруженная магическим туманом, и мрачный замок, в котором даже свет факелов не в состоянии рассеять тени. Хозяин замка, бледный темноволосый вельможа, стоит на балконе и пьет кровь из золотого кубка…

…Огромный флот с незнакомым гербом на парусах. Часть кораблей охвачена огнем, часть — уже пошла ко дну. Высоко в небе, вне пределов досягаемости моряков, парят алые драконы…

И еще многое, чего он не успел рассмотреть или запомнить.

Держаться.

Когда-то он смог удержать магическое поле Врат в Бездну одной силой воли.

Теперь ему снова предстояло держаться из последних сил. Держаться, и надеяться, что на его пути возникнет мир. Тогда у него появится мизерный шанс выжить.

* * *

Лондон, Англия.

Гилдерою Локхарту отчаянно хотелось пить, но как раз это неведомый автор книги строго-настрого запрещал.

В описании шумерского ритуала говорилось о подчинении обитателей тонких планов, и об огромной власти, которую получит маг, если ему это удастся.

Он произнес изначальные заклинания семь раз подряд, прежде чем писателю показалось, что ему удалось что-то нащупать. Вот оно!

Сверившись со свитком, Локхарт начал читать ту часть заклинания, которая должна выдернуть существо из Междумирья на Землю, где оно станет слабее. После чего оставалось только сковать его чарами.

И тут Локхарт запнулся на полуслове.

Он почувствовал, как в комнате сгущается сила, подобной которой он не встречал, и даже не догадывался, что такое возможно. Он, Гилдерой Локхарт был полнейшим ничтожеством, насекомым, перед лицом призрачного воплощения власти, прожигавшего его взглядом золотых глаз. Древнее заклинание было разорвано на куски шквалом неведомой темной магии.

Но это было еще не все. Шумерский ритуал требовал жертвоприношения помощника или ученика, а при его отсутствии забирал жизнь самого заклинателя. Об этом в свитке не было сказано ни слова; так шумерские мудрецы оберегали знания от воров и возомнивших о себе недоучек.

Локхарт не успел даже крикнуть, когда его душу выдернуло из тела.

Рейстлин Маджере поднял руку и внимательно ощупал то, что теперь было его лицом.

Из зеркала на него смотрел незнакомец. Ни седых волос, ни золотисто-желтой кожи, ни зрачков в форме песочных часов. Вместо этого — копна белокурых волос, как у достопамятной жрицы из племени Кве-Шу, и ярко-голубые глаза.

Овальное зеркало оказалось говорящим; стоило подойти к нему поближе, как оно начинало отпускать комплименты смотрящему. Рейстлин нахмурился; он не одобрял такого фривольного использования магии.

Отойдя от зеркала, маг заметил, что его тело тоже изменилось; ни следа от печати болезни и истощения, которой его наградило Испытание. Рейстлин сделал глубокий вдох и с наслаждением выдохнул; больше не было чувства, что его легкие затянуты паутиной.

Оставалось понять, куда меня занесла безумная пляска магических сил.

Рейстлин уже понял, что оказался очень далеко от Ансалонского континента, когда выглянул в окно. На ночном небосклоне сияла одна-единственная луна, а рисунок звезд был совершенно незнакомым.

* * *

Обследуя комнату, в которой он оказался, Рейстлин споткнулся об коврик и чуть не упал.

Другой рост, иные пропорции тела — ко всему этому еще предстоит привыкнуть.

Обстановка в доме поражала как обилием ярких красок, так и полнейшим отсутствием вкуса. Очевидно, что человек, которому принадлежало это место, был волшебником, но вряд ли могущественным. Тому, кто по-настоящему силен, нет необходимости окружать себя визуальными доказательства своего величия.

Отправив в мусорную корзину лохмотья, в которые буйство магических сил превратило его одежду, Рейстлин извлек из одежного шкафа первый попавшийся наряд. Это оказалась лиловая мантия с золотой вышивкой. Маг поморщился от такого сочетания цветов. Вдобавок, от наряда несло духами, как от палантасской куртизанки.

Но выбирать оказалось не из чего — другие мантии в шкафу были еще более вычурными.

* * *

Человека, в теле которого он оказался, звали Гилдероем Локхартом.

Об этом Рейстлин узнал, изучив письмо из издательства, которое Локхарт гневно скомкал и забросил в мусорную корзину. Точнее, пытался забросить, но промахнулся, и скомканный лист, отскочив, скромно притулился у ножки письменного стола.

К счастью для Рейстлина, значки оказались ему знакомыми; очевидно, так давали о себе знать осколки памяти прежнего владельца тела.

Знакомиться с возвращенной рукописью маг не торопился; судя по обилию пометок красными чернилами, рецензент считал, что рукопись годится только на растопку камина. Маджере нашел кое-что поинтереснее; книги «Пособие для трансфигурации для начинающих», «Теория магии» и «Темные силы: пособие по самозащите».

У Локхарта была сентиментальная привязанность к своим старым учебникам. Он не сдавал их в лавку подержанных вещей, даже когда его кошелек показывал дно. Теперь эта черта характера очень пригодилась Рейстлину; маг накинулся на учебники, как голодающий на мясо.

* * *

Рейстлин повертел в руках чуть изогнутый кусок вишневого дерева. Волшебная палочка Гилдероя Локхарта казалась слишком легкой и хрупкой по сравнению со знакомым, надежным весом Посоха Магиуса.

Ладно, выбирать не приходится. Вряд ли стоит ждать, что в дверь постучится архимаг, чтобы вручить мне новый посох.

Перелистнув страницу в учебнике Чар за первый курс, Рейстлин еще раз перечитал описание заклинания Света.

Вдруг в груди колыхнулся страх, поднявшийся откуда-то из темных глубин сознания. А остался ли я волшебником? Насланный Бездной кошмар, в котором Рейстлин, утратив магию, оказался беззащитным перед толпой фанатиков-линчевателей, вряд ли скоро изгладится из его памяти.

Отогнав сомнения прочь, Рейстлин громко и отчетливо произнес:

— ЛЮМОС!

И свет зажегся! Крохотный, почти сразу исчезнувший, но для Рейстлина это было как глоток воды в пустыне.

* * *

Чутье бывалого наемника помогло Рейстлину без всякой магии найти тайник, спрятанный за портретом хозяина дома. Именно там Локхарт хранил свои личные дневники.

Хотя многие термины по-прежнему оставались для него загадкой, например, «портключ» или «Обливиатор», у Рейстлина не ушло много времени, чтобы составить портрет автора дневников.

Гилдерой Локхарт жаждал славы и богатства, но не хотел прилагать к этому усилий и мечтал, чтобы ему все досталось на блюдечке. Как маги-крохоборы, которым не хватило духу пойти на смертельно опасное Испытание в вайретской Башне Высшего Волшебства. Хорошо у таких недоучек получалось только одно — пускать пыль в глаза обывателям с помощью дешевых трюков. Рейстлин, пожертвовавший ради магии всем, от души их презирал.

Конечно, среди отказавшихся от Испытания были и исключения. Маг-травник Лемюэль из Гавани. Или мастер Хоркин из отряда Безумного Барона, у которого новоиспеченный маг Красной Мантии многому научился, хотя изначально и смотрел на носителей коричневых мантий сверху вниз.

Но исключения только подтверждают правило.

* * *

— Люмос. Нокс. Люмос.

У него был мягкий и обволакивающий голос, совсем не похожий на свистящий шепот, которым Рейстлин вынужден был изъясняться раньше из-за больных легких.

— Нокс. Люмос. Нокс.

Заклинание «Люмос» вело себя… странно. Свет мог еле-еле загораться на кончике палочки, как болотный огонек, а мог озарить комнату вспышкой, достаточно сильной, чтобы ослепить всех вокруг.

— Люмос. Нокс. Люмос. Нокс...

Чтобы не переутомляться, Рейстлин каждые пять минут откладывал в сторону палочку и начинал делать упражнения для рук. Учебники по Чарам и Трансфигурации единогласно указывали на необходимость развития мелкой моторики кистей рук и пальцев, но Локхарт явно этим не увлекался. Его мягкие ладони, лишенные мозолей, выдавали, что с тяжелым трудом он незнаком.

— Нокс. Люмос. Нокс.

Чтобы разработать руки, Рейстлин занялся жонглированием. Разумеется, ему пока далеко было до былой ловкости, достойной ярмарочного трюкача, но он уже был способен удерживать в воздухе сразу пять мячиков. Рейстлин знал из дневников Локхарта, что такие мячи называются квоффлами, и используются в популярной у магов спортивной игре.

— Люмос. Нокс. Люмос.

* * *

«Пытаясь ответить, что именно дает волшебникам возможность использовать магию, исследователи оказались в тупике. Они не могли доказать существование магического ядра, но и опровергнуть эту гипотезу не смогли. Научные споры на эту тему не прекращаются до сих пор».

Рейстлин раздраженно отложил учебник Ваффлинга в сторону.

Было ясно, что ничего внятного по интересующим его вопросам в школьном учебнике не напишут, а серьезные научные труды в библиотеке Локхарта вряд ли найдутся.

Значит, пришла пора сделать первый шаг за порог дома. Тем более, что запасы провизии не получится растягивать до бесконечности.

* * *

Заклинание изменения цвета давалось ему с трудом; за три попытки он смог сделать мантию кирпично-красной, ядовито-желтой или грязно-синей.

Так не пойдет. Я скорее выйду на улицу голым, чем в этом цветастом кошмаре.

В конце концов, Рейстлин решил остановиться на ярко-красной мантии. С золотым шитьем этот цвет сочетался лучше, чем синий. Оценив свое отражение в зеркале, которое он так и не смог заставить замолчать, Рейстлин решил, что от добра добра не ищут, и на время прекратил свои магические экзерцисы.

Вот я и снова стал магом Алой Мантии.

* * *

Хаос, начинавшийся за порогом дома Локхарта, ошеломил мага.

По ровным дорогам, покрытым незнакомым Рейстлину материалом, с огромной скоростью сновали туда-сюда стальные кареты. Причем магии в этих странных повозках не чувствовалось. Зато отчетливо ощущался неприятный запах. Неприятный даже для Рейстлина, давно привыкшего к дурнопахнущим ингредиентам для заклинаний.

Рейстлин понял, что ему стоит отложить исследования, пока он не узнает больше об этих повозках.

То, что ему удалось узнать, было просто ошеломляющим. Если бы гномы-механики верили в загробную жизнь, они представляли бы ее именно так. Изобретения, которые здесь были в порядке вещей, заставили бы незадачливых изобретателей с горы Небеспокойсь рыдать от восторга, а самых честолюбивых — удавиться от зависти.

Но почему этими техническими чудесами пользовались обычные люди, а большинство магов их старательно избегало? С этим предстояло разобраться.

* * *

Рейстлин продолжил изучение дневников Локхарта.

Среди страниц, посвященных безудержному бахвальству и мечтам о том, как он, великий Гилдерой Локхарт, распорядится будущим богатством, оказались и настоящие жемчужные зерна информации. К примеру, Локхарт оказался не чужд политике (надеясь в отдаленной перспективе занять кресло министра магии). Ему удалось довольно точно определить расстановку сил на здешнем политическом небосклоне.

Рейстлин перелистывал страницы, и ему очень хотелось вымыть руки. Ему и в страшном сне не могло присниться, до чего могут докатиться его собратья-маги. Торжествующие посредственности, замкнувшиеся в своем маленьком мирке, как лягушки, уверенные, что их пруд — и есть Вселенная. Маги, ставшие чиновниками. Чиновниками!

А раз не удалось достичь высот в освоении магии, то нужно опустить всех до своего уровня. Поэтому министерство магии под благовидным предлогом издавало запреты все на новые и новые заклинания. Дошло до того, что целые разделы магической науки объявили «темными».

Но не всегда же было так плохо! С чего-то это должно было начаться!

* * *

Когда Рейстлин узнал причину, по которой здешние маги вынуждены были отделиться от не-магов, его это совсем не удивило. Как и следовало ожидать, во всем была виновата религия. У Короля-Жреца из Истара здесь нашлись единомышленники, фанатики, ополчившиеся против магов.

Маги Кринна пытались сражаться, но проиграли. Маги Земли предпочли отступить и спрятаться.

А дальше вступили в действие неумолимые законы развития. Сообщество, которое варится в собственном соку, отвергая все новое, рано или поздно начинает деградировать. Так было с эльфами Сильванести после ухода Кит-Канана. Так было с соламнийскими рыцарями после Катаклизма. Так произошло и с магами Земли после принятия Статута о Секретности.

Рейстлин не знал, была ли доктрина о чистоте крови порождением спеси и глупости магов, или кто-то подводил научное обоснование под эту галиматью. Но она оказалась для сообщества магов не менее разрушительной, чем Статут.

Оставалось непонятным лишь одно — почему настолько слабых, невежественных и отсталых магов до сих пор не уничтожили и не поработили магглы.

«Магглы». Какой короткий и всеобъемлющий термин.

Возможно, им просто позволяют существовать с иллюзией независимости, зная, что в случае чего всегда смогут прижать зарвавшихся чародеев к ногтю.

В голове сама собой возникла малоприятная ассоциация с Верховным Блопом Пфаджем Первым, королем овражных гномов Кзак Царота. Когда город захватили дракониды, они оставили его дурнопахнущему величеству иллюзию, что он по-прежнему правит. Почему бы и нет, если новые рабы и так делают все, что от них требуется?

* * *

Только добравшись до потрепанного свитка, на который он сначала не обратил внимания, Рейстлин начал понимать, что произошло, и как он оказался притянут к этому миру.

Гилдерой Локхарт замахнулся на ритуал, осуществить который у него не хватило бы ни сил, ни знаний. Что-то пошло не так; или в описание ритуала вкралась ошибка, или тщеславный волшебник где-то напутал при чтении заклинаний.

А потом Локхарт намеревался подчинить призванного своей воле.

Подчинить МЕНЯ. На губах Рейстлина заиграла жестокая улыбка. Все равно что хобгоблин, решивший подчинить своей воле дракона.

И когда попытка подчинения провалилось, высвобожденные магические силы обратились против самого заклинателя.

Цена вызова — смерть. В данном случае — смерть через потерю души.

И, можно сказать, что волшебник-недоучка еще легко отделался. Забрасывая свой невод вслепую, Локхарт мог призвать мстительного темного духа или демоническое существо наподобие тех, что во множестве обитало в Бездне. Тогда участь незадачливого волшебника была бы в тысячу крат хуже.

Тело Локхарта, лишенное души, непременно умерло бы, не зацепись за него Рейстлин в попытке прекратить бесконечное падение.

Если оболочка, которую я занял, уже опустела, значит, я не уподобился Фистандантилусу.

Понимание этого придало Рейстлину сил; он до сих пор отчетливо помнил, как чуть не лишился всего, пытаясь сойти с колеи, проторенной отвратительным старым пауком.

Второй раз я так просто не попадусь, торжественно пообещал себе маг.

Он был Властелином Прошлого и Настоящего, хозяином палантасской Башни Высшего Волшебства, величайшим магом Кринна. Теперь все это в прошлом; его титул здесь пустой звук, а магии придется учиться заново.

Но Рейстлина Маджере никогда не страшили трудности.

Как бы Рейстлину ни хотелось продолжить изучение магии, пришлось на время отложить учебники в сторону. Ему нужно было решить неотложный вопрос — как заработать денег.

Поступать на работу в министерство магии ему категорически не хотелось. Рейстлин не мог представить себя в роли писца или чиновника. А более интересные и престижные специальности требовали подтверждение квалификации, которого у него, разумеется, не было.

С теми школьными оценками, которые оставил мне в наследство Гилдерой Локхарт, о достойной работе можно и не мечтать.

Какое-то время Рейстлин даже подумывал о воссоздании «Потрясающих Чудес Алого Мага», помня, какой бешеной популярностью пользовалось его представление в Порт-Балифоре. Но в одном из дневников Локхарта упоминалось, что за всеми так называемыми магическими шоу следят: не используется ли там настоящая магия.

Значит, нужно придумать что-то еще.

* * *

— Благодарю вас, мистер Стюарт. Вы не представляете, как много это для меня значит, — в глазах пожилой женщины блестели слезы. — Этот сервиз был единственным, что у меня осталось от матери.

— Это наша работа, мэм, — вежливо улыбнулся Дэвид Стюарт.

Проводив последнюю на сегодня посетительницу, он защелкнул замок и перевернул табличку «Открыто» на «Закрыто».

Удивительно, как может измениться жизнь всего за несколько месяцев!

Кажется, только вчера Дэвид сделал предложение девушке, за которой ухаживал два года. Для него стало настоящим сюрпризом, что Маргарет, как и он — сквиб, в десятилетнем возрасте выброшенный из магического мира.

Их свадьба была скромной, но красивой. К сожалению, медовый месяц закончился раньше времени. Но разве мог кто-то предвидеть, что они одновременно лишатся работы? Ремонтная мастерская, куда устроился Дэвид, обанкротилась после пожара (владелец решил сэкономить на страховке, и поплатился). А Мэгги была уволена за хроническое игнорирование «тонких» намеков пожилого, но любвеобильного босса.

Чета Стюартов отчаянно искала работу, с трудом сводя концы с концами. А необходимость оплаты по кредитам и вовсе ввергала молодую супружескую пару в уныние.

Однажды вечером, после очередных неудачных собеседований, они устроились на скамейке в парке, перекусывая бутербродами и лениво болтали, о чем в голову взбредет. Дэвид упомянул, насколько просто было бы заработать в немагическом мире, будь им под силу хотя бы пара несложных заклинаний. Например, Репаро стало бы просто незаменимым для ремонтника или реставратора. И главное, можно было не опасаться обвинений в нарушении пресловутого Статута о Секретности. Если магглы не видят, как разбитые тарелки и погнутые канделябры обретают прежний вид, то ты ничего и не нарушил.

Молодожены, выбравшие для разговора уединенное место, испуганно замерли, услышав, как затрещали кусты. Выбравшийся на дорожку красавчик-блондин представился как Гилдерой Локхарт. Он сразу успокоил Стюартов, что не собирается докладывать в министерство, но посоветовал им на будущее избегать таких разговоров, потому что Статут о Секретности — это серьезно.

Они разговорились. Молодой волшебник сильно отличался от тех, с кем Дэвиду приходилось общаться до этого. Он не был снобом, помешанным на чистоте крови, не презирал подряд все маггловское, и не смотрел на них с Мэгги сверху вниз. И вообще, был во всех отношениях приятным собеседником. Они заметили, сколько прошло времени, только когда стало темнеть.

Уже у входа в парк, когда пришла пора прощаться, Гилдерой спросил его:

— Скажите, Дэвид... Ваша идея насчет ремонтной мастерской — это просто полет фантазии, или вы на самом деле планируете нечто подобное?

— Я бы с радостью, — вздохнул Стюарт. — Вот только где найти волшебника, который согласился бы там поработать?

Ответом была ослепительная улыбка Локхарта:

— Считайте, что вы его уже нашли.

Идея стала воплощаться в реальность, когда Гилдерой выкупил за бесценок здание обанкротившейся ремонтной мастерской. А потом, помахав палочкой, сэкономил им кучу времени и денег, которые пришлось бы потратить на ремонт. Дэвид охотно взял на себя оформление всех бумажек, необходимых для открытия мастерской «Терос и Ко». А Маргарет занялась привлечением посетителей.

Когда-то магический мир безжалостно выбросил нас на обочину. А теперь именно оттуда пришло спасение.

* * *

Вопреки опасениям Рейстлина, его новые обязанности были необременительны. Аппарировать в запертый подвал мастерской, использовать заклинание ремонта на заранее приготовленных Мэгги старых вещах, потом аппарировать домой. И никакой бумажной волокиты; Стюарты взяли ее на себя.

Сначала Рейстлин хотел назвать отремонтированную мастерскую «Флинт и Ко», в честь Флинта Огненного Горна, но его новый компаньон Дэвид просветил мага, чем прославились магбританские Флинты. Рейстлин сразу согласился, что такие ассоциации им точно не нужны. Поэтому мастерская получила название в честь Тероса Железодела, кузнеца из Утехи, выковавшего Копья Дракона. А новенькую вывеску украсило изображение кузнеца с серебряной рукой.

Он был благодарен миссис Стюарт, подсказавшей ему использовать ослабленную версию Репаро. Даже самый недалекий обыватель может что-то заподозрить, если отремонтированная вещь будет выглядеть, как только что купленная.

Я слишком привык использовать могущественные чары, и забыл поговорку, что «слишком хорошо — тоже нехорошо».

* * *

Мастерская стала приносить скромный, но стабильный доход. Голодная смерть ему больше не грозила, и маг решил заняться другой насущной проблемой.

Из всего имущества, что он оставил позади, когда покинул Кринн, больше всего Рейстлин жалел о потере Посоха Магиуса. Ему пришлось отдать посох Карамону, чтобы с его помощью замкнуть Врата в Бездну. Брат-близнец, связанный с ним кровными узами, оказался отличным проводником для магии Повелителя Прошлого и Настоящего.

Пора подумать о замене. Тем более, что старая палочка Гилдероя плохо меня слушается.

Осторожные расспросы позволили выяснить, что искусство изготовления посохов в Англии оказалось забытым; всех устраивали волшебные палочки. Не лучшим образом дело обстояло и в остальной Европе. А посохи, которыми иногда вооружались выпускники Дурмстранга, оказались грубыми неуклюжими поделками.

Если верить намекам в книге «Происхождение и развитие магических инструментов: от Древнего Рима до наших дней», секрет создания истинных посохов сохранили только дворфы. Но с этой расой, как и со всеми остальными, волшебники успели испортить отношения. Подступиться к ним будет непросто.

Посредниками в переговорах между дворфами и волшебниками обычно выступали гоблины. Но обращаться к гоблинам Рейстлину совершенно не хотелось. Слишком многих он перебил еще в бытность наемником.

Впрочем, в этом мире все не так, как должно быть. И гоблины не похожи на гоблинов, и тролли — на троллей. А уж существа, которых здесь называют эльфами… Я дорого бы дал, чтобы вернуться на Кринн и показать картинку с эльфом-домовиком надутым гордецам вроде Портиоса.

* * *

Поскольку вопрос с посохом надолго откладывался, Рейстлин решил для начала хотя бы обзавестись более подходящей палочкой.

Визит к Оливандеру исключался. Рейстлин уже знал, что палочка переставала подходить волшебнику только в исключительных случаях. Отвечать на вопросы проницательного старого мастера не входило в его планы. Джимми Кидделл, молодой коллега Оливандера, торговал ширпотребом; Рейстлин был готов экономить на многих вещах, но волшебная палочка к ним не относилась.

Ничего не поделаешь; придется потратить часть только что заработанных денег на международный портключ.

* * *

Палочка из тиса с волосом единорога ему не подошла. Как и две палочки из саксаула с сердечной жилой дракона. А вот следующая палочка выдала целый фейерверк разноцветных искр, стоило только к ней притронуться.

— Интересно… очень интересно… — пробормотал старый маг.

— Что именно вас заинтересовало, мастер Грегорович? — из вежливости поинтересовался Рейстлин.

Пригладив пегую бороду, старый мастер объяснил:

— Эту палочку я сделал очень давно. Редкое сочетание — дуб и перо громовой птицы. Палочка получилась на редкость могущественная, сильнее даже, чем шедевр*, который я предоставил, когда защищал звание мастера. Вот только никому не удавалось добиться у нее отклика — до сегодняшнего дня.

— Значит, нам обоим повезло, — сказал Рейстлин, убирая новую палочку в потайные ножны на запястье. — Мне, потому что досталась редкая палочка; вам — потому что вашему шедевру не придется собирать пыль в кладовке.

Грегорович склонил голову, признавая правоту посетителя.

— Так сколько с меня, мастер?

* * *

Дверь за Локхартом давно закрылась, а Грегорович по-прежнему сидел за рабочим столом, постукивая пальцами по опустевшей коробке из-под палочки.

Перо громовой птицы ему подарил Ньют Скамандер, еще в 27-м году. Его старая палочка сломалась, и магозоологу срочно понадобилась замена. Грегорович не стал спрашивать Ньюта, что случилось; закопченная физиономия мага и бурые пятна на его потрепанной мантии говорили сами за себя. У дуба, ветвь которого мастер использовал, тоже была непростая история. Дерево сильно пострадало во время легендарной дуэли Дамблдора с Гриндевальдом, но смогло выжить и зазеленеть, несмотря ни на что.

Судя по свойствам получившейся палочки, она подошла бы только человеку с несокрушимой волей и невероятными амбициями. Иногда Грегорович доставал ее из футляра, любовался своей работой и гадал, что за человек станет владельцем палочки. Боевой маг? Разрушитель проклятий? Политик?

Дубовой палочке пришлось ждать почти пятьдесят лет. А ее покупателем оказался молодой англичанин с внешностью, как с обложки журнала «Ведьмополитен».

Другого это могло смутить, но только не Грегоровича. Кто-кто, а он, мастер палочек с многолетним стажем, прекрасно знал, насколько обманчивой может оказаться внешность!

* * *

Рейстлин не знал, действительно ли у его палочки была такая занимательная история создания, или старый мастер просто набивал цену. Но расплатился он сразу и не торгуясь. Новая палочка превосходила старую, как мечи работы Тероса Железодела превосходили кое-как выкованные железки хобгоблинов.

Замена палочки сразу сказалась на темпах обучения. У Рейстлина наконец-то получилось призвать полноценного Патронуса; со старой палочкой у него получалось, в лучшем случае, облачко тумана. Мага немного удивил облик патронуса; лев с хвостом, как у гигантского скорпиона. Полистав бестиарий, он узнал, что эти существа называются мантикорами.

* * *

Рейстлин привез из-за границы не только волшебную палочку. Он воспользовался случаем, чтобы обзавестись эльфом-домовиком, смышленым малышом по имени Рокки.

Недешевое, но чрезвычайно полезное приобретение.

Внешне домовики немного смахивали на овражных гномов. Но эти существа оказались значительно умнее и исполнительнее. Не говоря уже о том, что они регулярно мылись.

Копнув поглубже, Рейстлин выяснил, что домовиков призвал из другого мира какой-то Темный Лорд, и когда он был побежден, они застряли на Земле. Из-за сравнительной слабости магических потоков эльфы начали слабеть и умирать. Тогда домовики пошли на отчаянный шаг, заключив Договор с волшебниками — служба в обмен на излишки магии.

Рокки брал на себя тысячу мелких дел, освобождая время и силы Рейстлина для более важных дел, чем готовка и уборка.

* * *

Чем больше Рейстлин свыкался с новым миром, тем отчетливее понимал, что он полон недостатков, способный отравить ему жизнь.

А самая главная проблема — нависшая над магическим миром угроза уничтожения со стороны магглов.

Он хорошо усвоил горькие уроки Проигранных Битв. Никогда не стоит недооценивать силу узколобого фанатизма.

Но как заставить других магов увидеть опасность, когда они столько времени убеждали себя в обратном?

Первое, что пришло бы ему в голову раньше, до путешествия в прошлое и до прорыва в Бездну — попробовать изменить все силой. Так просто и соблазнительно. Даже слишком просто. А об опасности простых решений Рейстлин знал все.

С чего-то подобного начинал свой кровавый путь Геллерт Гриндевальд. Будущего Темного Лорда возмущали цепи, в которые магов заковал Статут. Он мечтал о новом мире, в котором волшебникам больше не придется прятаться от магглов.

Кто может сказать, когда желание Гриндевальда освободить магов превратилось в стремление повелевать ими?

По вине все того же Гриндевальда этот путь для него закрыт. В политической программе Геллерта было рациональное зерно. Но методы, которыми действовал Темный Лорд, полностью дискредитировали его идеи.

Ответов у меня пока что нет. Но и делать вид, что все в порядке, я не могу.

* * *

ПРИМЕЧАНИЕ.

* Шедевр — здесь употребляется в значении «образцовое изделие, которое в средневековых цехах требовалось от ремесленника для доказательства его профессионального мастерства».

На свое первое большое путешествие за пределы Англии Рейстлин решился не от скуки, и не из желания посмотреть мир, а из-за болезненного осознания, что в учебе он достиг потолка.

Ему удалось успешно усвоить все, что предлагал ученикам Хогвартс. Если он хотел узнать больше, нужно было или поступить в академию аврората, или стать целителем, или найти признанного мастера, который согласится взять его в ученичество.

Но Рейстлина совсем не прельщала мысль на неопределенный срок оказаться в подчинении другого волшебника. Значит, искать знания нужно было в другом месте.

В магазинах на Косой аллее искать было бесполезно. Несомненно, министерство давно позаботилось, чтобы изъять из продажи книги, имеющие хоть какую-то ценность для мага-ученого. Частные коллекции были закрыты для посторонних. А Лютный переулок… Он не был наивным дурачком из тех, что надеялись найти в темных грязных лавчонках тома с запретными заклинаниями. Вряд ли в Лютном продавалось что-то действительно редкое и ценное. А вот шанс получить по голове и лишиться кошелька, если не хуже, был вполне реален.

Поэтому Рейстлину оставалось только снова воспользоваться международным портключом.

* * *

Кто-то из маггловcких мудрецов как-то сказал, «красота — это тяжкое проклятие».

Франческа Блишвик была готова с этим согласиться.

То, что у нее одиннадцать С.О.В., не имело для ее родителей никакого значения. Ее мечты о кольце Мастера Зельеварения так и остались несбыточными мечтами. Сразу после экзаменов чернокудрую красавицу с изумрудными глазами продали, как племенную кобылу, лорду Джулио Старнацци, который был на сорок пять лет старше.

Итальянец был страстным коллекционером, и красавице-жене относился, как к очередной статуэтке из своей коллекции. Это не значило, что он ее в чем-то обделял. У Франчески было все, что нужно супруге лорда. Недоставало только одного — близости и душевного тепла.

Горячая сицилийская кровь молодой женщины, унаследованная от бабки, не давала ей покоя и не позволяла смириться с навязанным браком. Но она была бессильна что-то изменить. Конечно, Франческа знала, как сварить множество составов, способных укоротить жизненный путь Джулио. Но глас рассудка подсказывал, что она окажется главной подозреваемой, если отравление будет обнаружено. И что мало получить свободу, нужно еще не упустить возможность ей насладиться.

Когда слуги во время утренней уборки нашли Джулио мертвым, с почерневшими белками глаз и телом, раздувшимся, как у утопленника, никто не был удивлен этим обстоятельством больше, чем Франческа.

Вызванные на место происшествия авроры быстро установили, что причиной смерти лорда стало его хобби. Он умудрился приобрести камею из коллекции Медичи, украденную из маггловского музея еще во времена Первой Мировой. Украшение оказалось с сюрпризом — если особым образом его сжать, выскакивала тоненькая золотая иголочка. А из-за того, что магической составляющей в яде не было, многочисленные детекторы темных проклятий и сканирующие заклинания самого Джулио ничего не обнаружили.

Франческа не имела никакого отношения к смерти мужа. Но слухи все равно пошли.

* * *

Незаслуженным пятном на репутации ее неприятности не ограничились. Оказалось, что лорд Старнацци, гоняясь за редким экземплярами, наделал долгов.

Конечно, если продать его коллекцию, можно хотя бы частично расплатиться с кредиторами. Но если хочешь получить приемлемую цену, торопиться с продажей нельзя. А деньги нужны уже сейчас.

Франческу ждали бессонные ночи; каждый раз, когда она закрывала глаза, ей снилось, что особняк продают с молотка, а ей самой приходится униженно вернуться в опостылевший родительский дом.

Какое-то время молодая вдова надеялась, что ей помогут способности к зельеварению. Но глас рассудка вдребезги разбил хрупкую надежду. У нее не было ни Мастерства, ни лицензии на продажу. А без них остается только варка нелегальных зелий, которая неизбежно приведет к ненужному вниманию аврората.

Попытки Франчески решить свалившиеся на нее финансовые проблемы не остались незамеченными. Она поняла это, получив письмо от лорда Антонио Забини.

Представители этого рода часто оказывались темой для пересудов в гостиных. Например, предыдущий лорд Забини, приходившийся Антонио двоюродным дядей, прославился тем, что сделал себе состояние на морской торговле. Злые языки утверждали, что он не брезговал контрабандой и даже пиратством. А его дед был профессиональным дуэлянтом, настолько успешным, что ему до конца дней запретили въезд во Францию.

Сам Антонио Забини пока не давал поводов для слухов, но Франческу этот факт совершенно не успокаивал.

* * *

— Не буду скрывать, — спокойно признался гость, — я знал, что ваш муж живет не по средствам. Я рассчитывал неплохо заработать, выкупив и перепродав его коллекцию, когда Джулио взяли бы за горло кредиторы. Но пользоваться вашим бедственным положением я не хочу и не буду.

Антонио Забини нельзя было назвать красавцем. Длинные волосы с проседью. Слишком резкие, угловатые черты лица. Аккуратная остроконечная бородка, тоже тронутая сединой. Франческа вспомнила, что мельком видела его на балу, устроенном старым лордом Манфреди.

— Это очень благородно с вашей стороны. Но если вы не собираетесь приобретать коллекцию, возможно, вы поможете мне найти человека, который предложит за нее настоящую цену?

Он с извиняющимся видом пожал плечами:

— Боюсь, что таких нет. Во всяком случае, в Италии. Даже если вы попробуете выставить коллекцию на аукцион и продать по частям, эти проныры уже сговорились, и вырывать добычу друг у друга из пасти не будут. Зачем, когда можно скупить все по дешевке?

Франческа позволила тщательно подавляемым чувствам прорваться:

— Если вы пришли сюда только затем, чтобы рассказать, насколько плохи мои дела, то могли бы и не утруждаться. Для меня это уже старые новости.

Забини ответил на ее вспышку гнева без малейшего раздражения:

— Я пришел сюда, чтобы предложить вам помощь в решении вашей проблемы. В обмен вы поможете мне решить мою.

Франческа ждала продолжения, хотя и догадывалась, каким оно может быть. Ее не ввели в заблуждение обтекаемые формулировки визитера.

Меня опять хотят купить. На этот раз — даже не прикрываясь фиговым листком замужества. Морриган и Геката, почему я не родилась дурнушкой?

Но вопрос Антонио застал ее врасплох:

— Синьора Франческа, что вы думаете о фиктивных браках?

* * *

Флоренция должна была стать последней остановкой в затянувшемся путешествии Рейстлина по Италии.

Город очень понравился криннскому магу. Бродить по узким средневековым улочкам старого города можно было часами. А охлаждающие и освежающие чары легко избавляли его от проблем с климатом.

Если Флоренция была красива, то флорентийский магический квартал — просто сказочно великолепен. В нем полностью сохранилась атмосфера старины, никаких маггловских новоделов из стекла и бетона. Древние защитные чары, хранившие квартал, отводили глаза вражеским солдатам, отклоняли в сторону авиабомбы. Защита устояла даже против бушующей стихии; когда вышедшая из берегов река Арно стала катастрофой для остальной Флоренции, ни один из домиков магического квартала не пострадал.

Но самое главное, что Флоренция оказалась золотым дном для волшебников, которых интересовали экзотические области магического искусства. Рейстлину не раз и не два приходилось наступать на горло желанию купить тот или иной фолиант; его кошелек опять оказался почти пуст.

Хорошо еще, что я не пожадничал и купил перед отъездом курс ускоренного изучения итальянского. Галлеоны, которые я потратил, уже с лихвой окупились. Стоит местным торговцам услышать родную речь из уст иностранца, и они становятся куда сговорчивее.

Рейстлин приобрел в туристическом центре обратный портключ в Англию, и был на полпути в гостиницу, когда острый слух бывшего наемника уловил фальшивую ноту, вкравшуюся в мелодию вечернего города.

* * *

Антонио Забини приоткрыл дверь ресторанчика, пропуская Франческу вперед.

Их третье свидание прошло просто замечательно. Официанты были предупредительны, услужливы и неболтливы, еда — превыше всяких похвал, а Антонио — сама галантность.

На мгновение молодой женщине даже захотелось поверить, что все это — настоящее. Что их отношения — не тщательно разыгранная комедия.

Она все еще помнила смятение и даже гнев, которые почувствовала, когда Забини объяснил ей свой план.

Старый лорд Паоло Освальди был до неприличия богат и столь же эксцентричен. И его многочисленные родственники вечно были как под дамокловым мечом. Попробуешь пойти наперекор его очередной прихоти — и окажешься вычеркнутым из завещания.

— Сумма там существенная даже по моим меркам, — без смущения сознался Антонио.

Последней блажью старика стало чрезмерно трепетное отношение к семейным ценностям. Боже упаси, если попавшийся ему на глаза племянник или внук окажется не женат или хотя бы не помолвлен! Антонио Забини, как убежденный холостяк, оказывался в особенно уязвимом положении.

Тогда-то у него и созрел план, как сыграть на сентиментальности старого лорда — притвориться, что влюблен в женщину, которая для него недоступна.

— Никто не будет ждать от меня открытого ухаживания за женщиной, которая в трауре. Достаточно обозначить свой интерес. Этого хватит и для старины Паоло, и для всех остальных.

— А что вы будете делать, когда мой траур закончится?

— У нас будет целый год, чтобы что-то придумать.

Франческа считала этот план полным безумием, и сама не знала, почему дала себя уговорить. Но она не могла не заметить, что с того самого судьбоносного вечера ее проблемы стали исчезать, как по мановению волшебной палочки.

Сначала кредиторы, кружившиеся вокруг дома, как гиены, разом поумерили свой пыл. Потом Антонио через третьи руки нашел покупателя для коллекции — бостонского аристократа, сколотившего состояние на дымолетном порошке, а на старости лет заделавшегося любителем искусств. Американец искал экспонаты для частного музея, и выкупил все, что собрал муж, за достойную цену.

Раздав все долги, Франческа могла со спокойной душой запереться в доме и начать готовиться к ЖАБАм. Антонио, в свое время выдержавший настоящую войну с родителями, чтобы иметь возможность всерьез заняться артефакторикой, не считал ее интерес к зельеварению блажью. Он даже подсказал, где и как ей сдать экзамены, не скомпрометировав себя.

Вернувшись из Женевы, Франческа с гордостью продемонстрировала Забини результаты. Десять Ж.А.Б., все — «Превосходно» или «Выше Ожидаемого». Историю Магии она сдавать даже не пыталась. Найдя и перелистав учебник за первый курс, и увидев, что гоблинским восстаниям посвящены полторы страницы, она поняла, что историю пришлось бы учить с нуля.

Так, шаг за шагом, Антонио Забини становился для нее незаменимым.

Разрываясь между библиотекой и котлами, Франческа даже не заметила, как закончился срок ее траура. Она догадалась посмотреть на календарь, только когда Забини связался с ней через камин и напомнил о сделке. Молодая вдова не стала проявлять черную неблагодарность, и без колебаний согласилась пойти на свидание, «чтобы поддержать легенду».

За первым свиданием последовало второе, а третье закончилось вспышками заклинаний из темноты.

* * *

Осторожно выглянув из-за угла, Рейстлин оценил ситуацию.

Нападавших было шестеро. Не слишком искусных и не обученных действовать в команде. Только поэтому волшебник и ведьма, на которых напали, еще держались.

Маджере не торопился бросаться им на помощь, как сделали бы Танис или Стурм. Эти люди были ему незнакомы; как понять, кто здесь прав, а кто виноват?

Одному из налетчиков не повезло; неизвестное Рейстлину заклинание пурпурного цвета продырявило его щит насквозь. Раздался громкий вопль боли, и бритоголовый упал. Увидев это, его товарищи усилили натиск.

Из-за поворота показался дородный волшебник в лиловой мантии, видимо, привлеченный разноцветными вспышками. Не успел он выхватить палочку, как в него угодило сразу три заклинания.

А вот это серьезно. Если они убивают даже случайных прохожих…

Женщина воспользовалась мгновенным отвлечением налетчиков. Она выпустила облако жгучих искр, окутавшее ближайшего к ней противника — бородача в темно-коричневом халате. Пока искры боролись со щитом, следом ударило серебристо-серое копье. Оно окончательно пробило защиту и поразило бородача насмерть.

Рейстлин, продолжавший наблюдать за ходом сражения из безопасного укрытия, обнаружил, что нападавших было не шесть, а семь. На одной из крыш за водосточной трубой притаился человек с арбалетом.

Теперь даже у циничного и начисто лишенного рыцарских качеств мага появился повод для вмешательства; наемных убийц Рейстлин презирал. Наведя палочку на арбалетчика, он произнес короткое заклятие.

Ночь взорвалась фейерверком крутящихся желтых, алых и синих искр. Полуослепленный убийца отшатнулся, чуть не упав с крыши, и машинально нажал на спусковой крючок арбалета.

Рейстлин услышал женский крик. Повернув голову, он понял, что убийца с арбалетом все же сделал свое черное дело. Растерянная и напуганная ведьма, кавалер которой упал навзничь со стрелой в плече, забыла о защите и лишилась палочки. Легкая добыча для уцелевших налетчиков.

Он вспомнил Крисанию в разбойничьем лагере, вспомнил самого себя в плену драконидов. И решительно отбросил в сторону все сомнения.

Маг в алой мантии вышел из-за угла, на ходу раскручивая внутри себя маховик магических сил; на конце его палочки заискрились сине-белые разряды, предтечи зарождающейся молнии.

Видел бы меня сейчас Стурм!

Заклинание молнии, выпущенное Рейстлином навскидку, было не слишком мощным; он опасался зацепить женщину. Но свое дело молния сделала — поджарила бандита, уже нацеливавшегося схватить женщину за волосы, и ошеломила всех остальных.

Сначала займусь арбалетчиком; он тут самый опасный, решил маг. И действительно, засевший на крыше убийца уже успел оправиться от неожиданной атаки, и теперь перезаряжал арбалет.

Рейстлин дважды крутанул палочкой против часовой стрелки, создавая воздушный хлыст. Вертикальный выпад палочкой — и кнут, свитый из воздуха, захлестнулся на горле арбалетчика. Тот, не растерявшись, выхватил кинжал и полоснул по магическому аркану, но острое лезвие лишь впустую скользнуло по светящейся веревке. Рейстлин резко опустил правую руку, потянув воздушный хлыст на себя, и безжалостно уронил стрелка с крыши, прямо под ноги его подельникам.

Осталось трое.

Увернувшись от двух выпущенных в его сторону лучей и приняв еще один на щит, Рейстлин тут же ответил собственным заклинанием.

* * *

— Не подходите! — голос Франчески дрожал.

— Возможно, так вам будет спокойнее? — незнакомец протянул ей волшебную палочку, и молодая женщина машинально ее схватила. Знакомое ощущение помогло ей немного прийти в себя.

Англичанин? Здесь, во Флоренции?

Он не делал резких движений, не повышал голоса, но Франческа не могла заставить себя успокоиться. Ее пугала пренебрежительная легкость, с которой маг в алой мантии разделался с бандой ночных убийц.

Тут с губ Антонио сорвался глухой стон, и Франческа, забыв обо всем, подбежала к нему. Она лихорадочно плела одно целительное заклинание за другим, но они словно соскальзывали с тела Антонио.

Незнакомец мягко отстранил ее:

— Нужно было сначала извлечь стрелу.

— Я пробовала! — Франческа была на грани истерики. — Не получается!

— А если без магии? — надев перчатки, он обломил наконечник стрелы и выдернул древко. После чего беззвучным заклинанием остановил кровотечение. Женщина почувствовала себя донельзя глупо.

А маг-англичанин, посветив Антонио в глаза, проверив его пульс, и проделав еще какие-то непонятные манипуляции, обернулся к Франческе и сообщил ей:

— У меня для вас плохие новости. На стреле был сильный яд. Это видно по тому, как он потеет, и по охлаждению конечностей. Дотащить его до целителя мы не успеем. Поэтому…

Прозвучало незнакомое ей заклинание, и потрясенная Франческа увидела, как раненный покрывается коркой изморози, и как вокруг него растет кокон из сверкающего льда.

— Что вы наделали? — вскрикнула она.

— Я спас ему жизнь, — в голосе мага слышалась усталость человека, которого вечно в чем-то подозревают, и притом несправедливо.

* * *

— Синьор Локхарт — не профессиональный целитель, но инстинкты у него отменные.

Луиджи Гуаццони, целитель-консультант из Генуи, приехал во Флоренцию отдохнуть и навестить родственников по материнской линии. К счастью для Франчески, у пожилого целителя была привычка прогуливаться перед сном, и он заметил запущенные в небо красные искры.

— Но ведь у вас должно быть противоядие…

— Его нет. И раздобыть его будет нелегко, если вообще возможно.

— Значит, вы тоже заключили бы Антонио в ледяной кокон?

— Как только понял бы, с чем мы столкнулись, — заверил ее Луиджи. — Другое дело, что во всей Италии нет ни одного целителя, способного создать кокон такой прочности. Но синьор Локхарт — очень могущественный маг. Он дал вашему жениху лишний день жизни, если не больше.

Раздались множественные хлопки аппарации. Авроры, как и следовало ожидать, появились, когда уже все закончилось.

Франческа облегченно вздохнула; она чуть-чуть не поправила целителя, считавшего Антонио ее женихом. И только появление авроров помешало ей сделать ошибку.

* * *

Седовласый аврор Камиллери, который снимал у нее показания, под большим секретом согласился рассказать, кто именно на них напал.

— Эти шестеро — мелкая сошка. Накуролесили у себя в Алжире, и сбежали сюда. Насколько мне известно, это было их первое крупное дело во Флоренции. А вот арбалетчик — птица совсем другого полета. Печально известный Гверески по прозвищу Череп. Говорят, начал убивать еще в школе. Должен сказать, синьора, что вам сказочно повезло. Гверески знаменит тем, что никогда не промахивается. Точнее, — поправился седой аврор, — не промахивался до сегодняшнего дня.

— Он и на этот раз не промахнулся, — сочла нужным указать молодая женщина.

— В плечо? С точки зрения Гверески это все равно что промах. Скажите спасибо англичанину, что отвлек его, иначе вашему жениху понадобились бы услуги гробовщика.

Франческа тихонько всхлипнула:

— Если бы я только успела поставить щит…

Пожилой аврор остановил ее приступ самобичевания:

— Я успел изучить стрелу, которую извлекли из тела синьора Забини. Наконечник был сделан из кровавой стали. Щит бы вас не спас.

* * *

— ГДЕ ОН?

Высокий мужчина, ворвавшийся в дом, не обращая внимания на дежуривших у двери авроров, был похож на сумасшедшего. Его волосы вздыбились, в глазах горел огонь, а пальцы рук сами собой сжимались и разжимались. С палочки Рейстлина готово было сорваться обездвиживающее заклинание, когда он заметил, что хозяйку дома ничуть не обеспокоило вторжение незнакомца.

— Витто! — воскликнула она. — Аврор Камиллери, все в порядке. Это Витторио де Сильо, старый друг Антонио.

Витторио был первым человеком из встреченных Рейстлином в новом мире, кто мог бы потягаться габаритами с Карамоном. Простое лицо человека, не привыкшего скрывать свои истинные чувства и переживания, и крепкие мышцы, которые подчеркивала простая шерстяная безрукавка, усиливали его сходство с близнецом мага.

— Я только что узнал. Как там Тони?

Брюнетка ответила, нервно комкая в руках перчатки:

— Плохо. Он отравлен, а, чтобы изготовить противоядие, нужен какой-то Цветок Жизни и Смерти. У меня «Превосходно» по Зельеварению, а я о таком даже не слышала.

Лицо де Сильо потемнело:

— Зато я слышал.

* * *

Только когда авроры покинули дом, Витторио согласился рассказать все, что знает о таинственном цветке. На вопрос по поводу своей осведомленности здоровяк лишь отмахнулся:

— Когда полжизни отдаешь флоту, успеваешь услышать тысячу морских легенд и десять тысяч портовых баек.

Цветок Жизни и Смерти был очень капризным. Хранить его долго оказалось невозможно. Месяц, максимум два — и он выдыхался, теряя магические свойства. Его пробовали выкопать и пересадить, но тщетно. Все вывезенные кусты увяли, так и не дождавшись поры цветения. Так что получить цветок можно было только в естественной среде. На острове Савини.

— Это один из тех островков, которые отсутствуют на маггловских картах, — продолжал рассказ Витторио. — До ужаса негостеприимное место. И нормальной бухты, чтобы пришвартоваться, там нет, и подводные течения очень опасны. Но хуже всего — местные обитатели.

Где-то в семнадцатом веке на острове Савини оказалась команда пиратского корабля. Шторм порвал им паруса, и они вынуждены были высадиться на первом попавшемся клочке земли. Неизвестно, почему туземцы не перебили пиратов, а пираты — туземцев. Но жестокость пиратов, помноженная на кровожадность местных жителей, дала поистине адскую смесь.

— Даже корабли, рискнувшие пройти мимо острова, часто пропадали без вести. Поэтому, чтобы поплыть туда на поиски цветка… На это способны только отчаянные смельчаки.

— И когда мы отправляемся?

Франческа и Витторио удивленно воззрились на Локхарта, о котором успели позабыть.

* * *

Когда комиссар аврората устроился в старом кресле, оно жалобно скрипнуло под его тяжестью.

— Что у нас есть на этого Локхарта?

— Ничего заслуживающего внимания. Раньше он ни за что не привлекался. Даже закон о колдовстве несовершеннолетних, — двойной фырк без слов выразил все, что подчиненные комиссара думали об этом измышлении островитян, — и тот умудрился не нарушить. В Италию попал портключом, совершенно легально.

Камиллери служил дольше все остальных, вместе взятых, но больших чинов так и не выслужил. Зато пользовался большим уважением у старших по званию, но не по опыту коллег.

— А во Флоренции он что делал?

— Тратил деньги.

Комиссар метнул в сторону старого аврора гневный взгляд:

— Мне не до шуток.

— А я серьезно. Локхарт ходил по книжным лавкам и магазинчикам, которые торгуют ингредиентами для зелий. Прикупил у нас кое-какие тома из тех, что у них в Англии изъяли из обращения, но до официального запрета не дошло.

— Значит, его появление на месте нападения — просто случайность? — с нажимом переспросил комиссар.

— Случайность. Притом весьма счастливая для нас. Не знаю, как вы, шеф, а я уже устал, что пресса полоскает нас из-за Гверески. «Как это получается, что весь аврорат Италии не может изловить одного стрелка?» — с отвращением процитировал седой аврор.

Комиссар готов был вцепиться в поредевшую шевелюру и начать рвать на себе волосы. Он думал о том, как будет объяснять жене, что опять не сможет сдержать данное ей обещание, и поездку в Париж придется в очередной раз перенести. Теперь, когда Гверески за решеткой, на них насядут, требуя найти заказчика убийства. А Череп ни за что не назовет его имя. И даже если они смогут выбить разрешение на использование Веритасерума, это не поможет. У такого опытного душегуба, как Гверески, наверняка обнаружится иммунитет к зелью истины.

* * *

— Синьор Локхарт, вы спасли жизнь мне и Антонио. Ему — даже дважды. И мне будет неудобно просить вас о чем-то еще…

Франческа чувствовала себя на редкость неловко в сложившейся ситуации. Гилдерой Локхарт, погрузив Антонио в стасис, дал ей время на поиски противоядия, а она едва не обвинила его в убийстве.

— Миссис Старнацци, я прибыл в Италию в поисках знаний. И меня не мог не заинтриговать рассказ о Цветке Жизни и Смерти. Давайте условимся так. Если мы найдем цветок, вы заберете, сколько вам будет нужно для создания противоядия, а остальное достанется мне.

В этом был определенный смысл. Во-первых, британский маг получал возможность исследовать свойства редкого растения, до которого вряд ли смог бы добраться самостоятельно. Во-вторых, даже если лично для Локхарта цветок окажется бесполезным, владельцы соответствующих лавок будут готовы отдать за него целое состояние.

— И это все? Больше тебе ничего не нужно? — довольно грубо уточнил Витторио.

Локхарт широко улыбнулся:

— Только то, что обладает ценностью для искателя знаний. Если мы вдруг наткнемся на золото, поделим его по справедливости между участниками экспедиции.

* * *

Пока Франческа дежурила рядом с магическим коконом, Витторио и Рейстлин занялись подготовкой к экспедиции.

Моряк счел нужным начать их знакомство с недвусмысленного предупреждения:

— Если ты взялся за это в надежде, что синьора Франческа тебя отблагодарит, лучше сразу возвращайся домой. Иначе… — он сделал жест, как будто сворачивает шею цыпленку. — Понял?

— Я, конечно, высокого мнения о своей внешности, но не настолько, — отозвался Рейстлин. Кем бы ни был этот Антонио Забини, ему очень повезло с другом. Или я его переоцениваю, и тут не дружба, а просто ревность? — Меня больше волнует, где искать корабль, капитан которого согласится участвовать в этом предприятии. Если у острова настолько зловещая репутация…

— Корабль я найду. Имя Витторио де Сильо еще кое-что значит, — он стукнул себя кулаком в грудь. — Пускай я сам не стоял на мостике уже два года, но в сухопутную крысу еще не превратился.

— А как насчет сорвиголов, которые бы рискнули высадиться на острове? Потому что вдвоем мы не справимся.

Вместо ответа Витторио лишь ухмыльнулся в усы.

* * *

На первый взгляд «Дикий гусь», открывшийся в 50-е годы недалеко от Порто Медичи, был обычным баром, таким же, как десятки других в Ливорно. Круглые столики, смазливые официантки в белых фартучках, мягкий перезвон гитары, доносящийся откуда-то из-под потолка, и шаблонный бармен в красной жилетке, протиравший такой же шаблонный стакан.

Необычным это заведение делали посетители. Одни выглядели, как персонажи из маггловских боевиков. На других ты бы не обратил внимания, даже если бы они прошли в двух шагах от тебя. Вокруг нескольких столов стояли чары приватности.

— И как мы найдем здесь тех, кто нам нужен? — поинтересовался Локхарт, с любопытством оглядываясь по сторонам.

— Говорить нужно с барменом. Он тут всех знает.

Витторио узнал о существовании «Дикого гуся», когда служил вторым помощником на «Амфитрите». Тогда в Палермо появилась дерзкая и хорошо вооруженная группировка ливанцев, решившая наложить лапу на морскую торговлю. Совет капитанов решил, что в споре с наглыми захватчиками не помешает обзавестись дополнительными аргументами, и капитан Кампиони, прихватив с собой обоих помощников, аппарировал в Ливорно. Наемники из «Дикого гуся» не подвели, и ливанским шакалам пришлось бежать с подпаленными хвостами.

Витторио произнес пароль, которому его обучил Кампиони перед выходом на пенсию. Реакция бармена была неожиданной:

— Я знаю, что лорд Забини не беден. Даже богат, если то, что говорили о старике Освальди, правда. Но кто заплатит парням, если он все-таки умрет?

Глаза моряка сузились:

— Для бармена из Ливорно ты слишком много знаешь о делах во Флоренции.

— Вовремя полученная информация — ключ к выживанию. И не надо испепелять меня глазами, синьор де Сильо. Если бы мы брали заказы на убийство, эту лавочку давно прикрыли бы.

— Заплачу я, — Витторио опустил на барную стойку тяжелый кулак. — Надеюсь, в моей платежеспособности никто не сомневается?

* * *

— Толпой на острове Савини ходить не стоит. Поэтому много людей вам не понадобится. Трое, самое большее — четверо.

Бармен отставил в сторону стакан, перебросил полотенце через плечо и окинул взглядом помещение в поисках возможных кандидатур.

— В-первых, Герхард Разрушитель, — бармен указал на высокого сухопарого мага лет сорока, в полувоенном мундире. Вместо палочки у него был внушительный посох, окованный стальными кольцами. — Так уж получилось, что ни одна из фамильных палочек ему не подошла. Поэтому Герхард фон Гален и ходит с этим недостойным выродком гордого семейства магических посохов. Если нужна грубая сила, и можно не опасаться попутного ущерба — это к нему.

Рейстлин оценил взглядом посох мага. Внешне он мог показаться грубоватым, но, судя по ауре, создававший его артефактор постарался на славу.

— Второй, кого я вам порекомендую — Пэкмен*. Настоящее имя — Паскуале Чампи, но в этом баре все предпочитают пользоваться прозвищами. Традиция, — пожал плечами бармен, указав на сидевшего в одиночестве блондинчика с круглым лицом невинного младенца. — Знаю, выглядит Паскуале не как закаленный наемник, а как мальчик из церковного хора. Но в этом баре мало кто рискнет преградить ему дорогу.

Рейстлин подумал, что такой же невинный взгляд он не раз видел у Тассельхоффа, когда в карман к кендеру «совершенно случайно» заваливались чьи-то вещи.

— В-третьих, Амазонка. Она же Ольга Георгиадис. По слухам, последняя представительница древнего рода. Но точно никто не знает, а врать не буду.

Наемница, о которой говорил бармен, сразу бросалась в глаза. И не только из-за высокого роста и необычайной красоты. На ней была кольчуга, поверх которой был накинут зеленый плащ, за поясом — ятаган в обтянутых кожей ножнах. Рядом на столе лежал простой, конический шлем.

— Необычное оружие, — пробормотал Витторио, глядя на нее во все глаза.

Похоже, что де Сильо заинтересовался отнюдь не ее клинком, смекнул Рейстлин. У него такие же телячьи глаза, как у Карамона, когда мой братец ухаживал за Тикой.

— Ольга — маг меча, — без нужды пояснил бармен. Судя по дернувшемуся уголку его рта, он подумал о том же, что и Рейстлин.

О существовании этого необычного ордена магов Рейстлин узнал, когда искал альтернативу волшебной палочке. Сведения о них были противоречивы. Одни источники утверждали, что маги меча ведут род из Византии. Якобы такие маги обязательно входили в личную охрану базилевсов. Другие историки считали, что маги меча появились в Восточной Европе во времена османского владычества. Турки строго следили за тем, чтобы у покоренных народов не было доступа к волшебным палочкам. Но где-то на Крите нашлись умельцы, способные обходиться без них.

Маги меча добивались впечатляющих результатов на поле боя, но были крайне ограничены в небоевых разделах волшебства. Поэтому Рейстлин не стал пытаться выяснить больше.

— Больше я, пожалуй, никого предложить не могу. Крюк только что закончил сложный контракт, и еще минимум неделю будет праздновать, что выжил. Стрельца вчера загребли за драку. Куноичи ни за какие деньги не станет работать вместе с Амазонкой… Ага! — воскликнул бармен. — На ловца и зверь бежит.

В бар вошел приземистый, крепкий мужчина в клетчатой кепке. У него был выдающийся нос с горбинкой и густые черные усы.

— Разрешите представить, Мариус Матловски, он же Мадьяр. Наполовину румын, наполовину венгр. Храбрость и ослиное упрямство в равных дозах. Он будет надежным попутчиком, если только проявить немного терпения и не высмеивать его байки, какими бы невероятными они не казались.

* * *

Процедура вербовки наемников в «Диком гусе» была отработана до мелочей. Были даже оборудованы защищенные от прослушивания комнаты, предназначенные исключительно для переговоров.

Сама вербовка прошла успешно. Никто из четверки не отказался подписать магический контракт, когда узнал о пункте назначения. Споры велись исключительно о размере гонорара. А моряк смог взять себя в руки, чтобы не выглядеть перед Амазонкой полным дураком.

После подписания контрактов Витторио отправился в портовый район, договариваться со знакомым капитаном, а Рейстлин вернулся во Флоренцию. Они договорились встретиться в «Диком гусе» на следующее утро.

Проглотив легкий ужин и запершись в гостиничном номере, Рейстлин попытался разобраться в том, почему он с такой легкостью согласился участвовать в авантюре с поисками противоядия. Конечно, волшебный цветок мог оказаться небезынтересным, но это был только предлог, состряпанный магом на скорую руку.

Неприятная правда заключалась в том, что Маджере сам не знал, почему вызвался им помочь. Просто что-то эхом отозвалось в его душе, когда он услышал рассказ де Сильо об острове Савини. Как когда-то, еще на Кринне — при упоминании о Кзак Цароте, или об Оке Дракона. И это очень злило мага, привыкшего доверять логике, а не смутным ощущениям.

Успокаивало Рейстлина только одно — уверенность, что на этот раз Фистандантилус точно ни при чем.

* * *

ПРИМЕЧАНИЯ.

* Пэкмен — обитающий в Японии редкий магический зверек. Самая большая их популяция обитает в лесу Аокигахара. Не стоит обманываться его небольшими размерами и мнимой безобидностью. Пасть Пэкмена полна острых зубов, а его прожорливость легендарна. Некоторые исследователи, особенно американцы, утверждают, что Пэкмены способны поглощать даже призраков (Уильям Ковальски, "Фантастические звери, которых лучше не искать").

— Как вы понимаете, я не могу раскрыть вам подробностей расследования. Но основная версия, которой мы придерживаемся — что причиной покушения на вас было наследство лорда Освальди.

Франческа не подозревала, что аврору Камиллери пришлось выдержать настоящую битву с комиссаром, прежде чем он все же смог убедить начальника в необходимости ее предупредить.

«Если неведомый злоумышленник попробует закончить дело, лучше будет, чтобы синьора не оказалась застигнута врасплох».

— Этого я и боялась, — вздохнула вдова. — Но почему именно сейчас?

— Так вы еще не знаете? Об этом было во вчерашней газете.

— Вчера мне было не до газет.

— Лорд Паоло Освальди скончался. Сердце, — объяснил аврор.

Кто мог предугадать, что ветхий, но еще бодрый старец, произнося застольную речь на крестинах троюродного правнука, вдруг схватится за грудь и осядет на пол? Когда подоспел его личный целитель, оставалось только закрыть старому лорду глаза.

Подумать только, и ведь все это случилось, когда мы с Антонио прогуливались по кварталу Данте...

* * *

— Послушайте мой совет, синьор Локхарт, — заговорщицким тоном говорил бармен. — Сердце Амазонки неприступно, как сейф в гоблинском банке. Попробуйте повлиять на своего друга и убедить, что у него нет никаких шансов.

— Назвать нас друзьями — это преувеличение, — ответил маг бармену. — Мы недостаточно давно друг друга знаем.

— Чего я не знаю? — переспросил Витторио. Для такого крупного человека он мог двигаться очень тихо.

— О, синьор де Сильо! А мы как раз о вас говорили! — не растерялся бармен.

Интересный человек. И если он обычный бармен, то я — жрец Паладайна.

Витторио сообщил им, что устная договоренность с капитаном «Каллиопы» уже достигнута, осталось только закупить припасы и уладить кое-какие формальности перед отплытием.

Судя по помятому лицу де Сильо, переговоры с капитаном сопровождались обильными возлияниями.

* * *

— Значит, версию о том, что им была нужна синьора Франческа, мы больше не рассматриваем?

— Нет. То, что ее хотели схватить, а не убить, — «эксцесс исполнителя», как любил выражаться мой предшественник. Эти горе-бандиты слишком недолго пробыли в Италии; они так и не поняли, кто такой Гверески, и что бы он с ними сделал за нарушение приказа.

Комиссар захлопнул пухлую папку с тесемками и с ненавистью отодвинул ее на край стола:

— Спор из-за наследства. Ненавижу такие дела. И сколько же всего наследников у Освальди?

— Не считая тех, кому досталась мелочёвка? Пятеро. Глухая старушка, которая за последние двадцать лет покидала дом, только чтобы погулять в саду. Чиновник из Сиенны, которого можно охарактеризовать тремя словами — исполнителен, честен и туповат. Примерный семьянин. Третий — это Антонио Забини. Амбициозен, с большими связями, и умеет закрывать глаза, если кто-то из его друзей провернет что-то не вполне легальное. Будь жертвой кто-то другой, я бы мог заподозрить его в организации покушения.

— Мотив?

— Он ухаживает за синьорой Франческой, вдовой лорда Старнацци, и ему могло понадобиться много денег, чтобы произвести впечатление на молодую женщину.

— Согласен. Но устраивать покушение на самого себя — это смехотворно. Поэтому сосредоточимся на оставшихся двоих.

— Сальваторе Освальди и Джанкарло Кароцци, ближайшие родственники покойного лорда. Оба могли организовать покушение. Единственный аргумент против — они достаточно обеспечены, чтобы не рисковать всем, пойдя на преступление.

— Вы плохо знаете толстосумов, Камиллери, — комиссар потер веки, пытаясь привести мысли в порядок. — Чем больше их состояние, тем сильнее они жаждут его увеличить. А уж если речь зашла о деньгах, которые они уже считают своими…

* * *

Пока они мотались по Ливорно, занимаясь экстренной закупкой всего, что может понадобиться в экспедиции, Витторио получил письмо от Франчески.

— Хорошие новости?

— Я бы так не сказал.

Последние известия из Флоренции оказались не слишком приятными. Арбалетчик пришел в себя, но наотрез отказался давать показания. А его адвокат сделал все возможное, чтобы аврорат не смог пустить в ход Веритасерум.

Когда же дело дошло до оглашения завещания, двое основных наследников проявили почти неприличную поспешность. При этом Сальваторе Освальди был крайне недоволен, что унаследовал не все. Даже собирался было оспорить завещание. Но семейный поверенный жестом фокусника извлек из пухлого портфеля и продемонстрировал предыдущий вариант завещания, написанный старым лордом полгода назад. Поставленный перед фактом, что все состояние Освальди может уплыть на благотворительность, Сальваторе быстро заткнулся.

— Когда завещание должно вступить в силу?

— Как всегда, через полгода.

— А если кто-то из наследников умрет, прежде чем завещание вступит в силу?

— Тогда его доля будет поделена между оставшимися наследниками.

— Можно подумать, что лорд Освальди тихо ненавидел всех своих наследников. Такое завещание — почти прямой призыв «перебейте друг друга».

— Вы — циник, Гилдерой.

— Нет, просто трезво смотрю на жизнь.

* * *

Преодолев барьер магглоотталкивающих чар, они оказались на пирсе.

«Каллиопа» явно знавала лучшие дни. Рейстлин не был моряком, но трудно было не заметить следы ожогов на деревянном стволе мачты, или мелкие вмятины на боку судна.

— Вот это — наш корабль? — в голосе Пэкмена была изрядная доля скептицизма.

— А ты чего хотел? — не мог не встрять Мадьяр. — Круизный лайнер? Девиц в бикини с опахалами, чтобы скрашивать тебе путешествие?

Вместо того, чтобы вспылить, Паскуале лишь улыбнулся:

— Напомни мне как-нибудь рассказать о том, как я провел месяц в трюме старой ржавой баржи, провонявшей рыбой. Меня смущает не отсутствие удобств, а совсем другое. Достаточно ли корабль маневренный, чтобы подойти к острову, если там настолько негостеприимная бухта?

— Вот на месте и узнаем, — флегматично заключил Герхард.

До переоборудования в грузовое судно «Каллиопа» могла принять на борт полсотни пассажиров. Теперь же отдельная каюта нашлась только для Ольги, остальным пришлось тесниться. Пэкмена подселили к Герхарду, к явному недовольству обоих. Соседом Рейстлина стал Мадьяр.

* * *

Ольга Георгиадис медленно и методично полировала клинок своего ятагана шелковой тряпочкой.

Чистка оружия — это как очищение твоей собственной души. Ольга не была христианкой и не верила, что молитвами и постом можно очистить совесть. Особенно тому, кто зарабатывает на жизнь, проливая кровь.

Продолжая ухаживать за клинком, Амазонка по очереди вызывала в памяти образы своих попутчиков, и то, что она успела о них узнать. Команда сильна ровно настолько, насколько сильно ее самое слабое звено.

С немцем ей уже приходилось работать пару раз. Первый — когда команда из семи наемников штурмовала осиротевший особняк, чтобы выгнать оттуда свивших там гнездышко сатанистов. Герхард спас их, накрыв волной огня огромную стаю демонических летучих мышей, призванных ритуалом. После этого оставалось только добить обессилевших культистов. Второе совместное задание было проще — истребление стаи гарпий, которые, сожрав в окрестностях Пьемонта всех коз и баранов, переключились на диету из одиноких туристов. Миссия оказалась не слишком опасной, но крайне неприятной. Выделения гарпий воняли еще отвратительнее, чем у скунса. А чары Головного пузыря в арсенале магов меча, к сожалению, отсутствовали. Повязка на лице, пропитанная зельем, спасла Ольгу от возможного отравления, но против вони оказалась бессильна.

Паскуале Чампи был ей известен только по слухам. Этот головорез с лицом херувимчика оставлял на своем пути хаос, поломанную мебель и соблазненных молодых дурочек. Но когда доходило до дела, Пэкмен не трусил и не крысятничал, что куда важнее.

А вот Мариус Матловски вполне мог стать проблемой из-за своего характера. С него станется по велению левой пятки сунуть нос именно в то место, куда ему категорически запретили заглядывать, или сражаться до последнего там, где нужно бежать. Чтобы держать в узде такого, как Мадьяр, нужен лидер с сильной волей. К счастью, Витторио де Сильо подходил на эту роль как нельзя лучше.

Имя Штормового Гиганта гремело в каждом порту Италии, и даже за ее пределами; такие способности к управлению погодой, как у него, встречались раз в двадцать лет. Витторио развил и отточил свой талант, посвятив лучшие годы морю. И только последние несколько лет он вынужден был провести на берегу, приводя в порядок пошатнувшиеся было в его отсутствие семейные дела. Бывалый моряк показал себя не лишенным практической хватки; за три года его состояние почти удвоилось.

Когда я узнала, что экспедицию возглавляет именно он, мне стало проще принять решение. Я сразу поверила, что все закончится благополучно.

Только один из участников экспедиции вызывал у нее вопросы; гречанка до сих пор не знала, кто такой Гилдерой Локхарт, и почему он отправился с ними. На профессионального наемника он не был похож. Возможно, любовник Франчески Старнацци? Ольга видела в газете колдографию покойного лорда и сильно сомневалась, что брак был заключен по любви.

Тогда зачем Локхарту рисковать жизнью, спасая ее будущего мужа?

* * *

— Будь я владельцем «Каллиопы», загнал бы ее в ремонтный док. Как минимум, чтобы поменять мачту.

Витторио, Рейстлин и наемники обедали вместе с капитаном и его помощниками, когда нетактичный блондин в застольном разговоре коснулся внешнего облика корабля.

— Много ты понимаешь! Моя красавица получила эти шрамы в бою с пиратами. Такие отметины нужно носить с гордостью! — заявил капитан, поглаживая рыжие усы.

— Когда я слышу эту фразу, то вспоминаю старую наемничью байку, — на губах Пэкмена играла двусмысленная улыбка. — Двое купцов как-то заявились в «Дикого гуся», чтобы нанять охрану. Один говорит другому: «Давай наймем того здоровяка в углу; посмотри, какие у него шрамы». А другой купец ему отвечает: «Я лучше найму того, кто оставил ему эти шрамы».

— И не стыдно тебе воровать шутки из маггловских фильмов? — неодобрительно спросил Герхард.

— Плагиат — высшая форма лести.

* * *

Договорившись с Мадьяром, что в ближайшие несколько часов его никто не будет беспокоить, Рейстлин Маджере заперся в каюте.

Сегодня он отложит в сторону книги, которые прихватил с собой из Флоренции. Почти все они были написаны стопроцентными теоретиками, а изучать «Сравнение классических и современных подходов к созданию защитных контуров» лучше в более спокойной обстановке.

Рейстлин решил на какое-то время перейти от теории к практике, сделав первые шаги к освоению анимагии.

Он не случайно выбрал именно анимагию; причиной его интереса стал лист пергамента, спрятанный за переплетом старинного фолианта, посвященного огамическим письменам. Маджере нашел его по чистой случайности, и его внимание привлекла оригинальная методика, с поиском внутреннего зверя через самопознание.

Хотя неизвестный автор пошагово описал весь процесс превращения, сразу становилось ясно, что добиться успеха, воспользовавшись его рецептами, будет намного сложнее, чем классическим методом, с использованием листа мандрагоры и самотрансфигурации. Кого-то это могло отпугнуть, но с точки зрения Рейстлина возможная награда тому, кто пройдет Путь Самопознания до конца, с лихвой окупит потраченное время и силы.

Маг устроился на коврике посреди тесной каюты, скрестив под собой ноги.

Глубокий вдох. Выдох.

Он всегда гордился своим самоконтролем. Но сейчас от него требовалось прямо противоположное. Отпустить вожжи и позволить магии свободно циркулировать по телу.

Глубокий вдох. Выдох.

Рейстлин закрыл глаза и отрешился от прочих чувств, пытаясь сосредоточиться на текущей вокруг энергии, почувствовать ее и стать с ней единым целым.

Глубокий вдох. Выдох. Очистить сознание.

Он не смог бы точно назвать момент, когда мир вокруг него моргнул и изменился. Краски стали чуть ярче, звуки и запахи усилились. А сознание, очищенное от посторонних мыслей, стал заполнять неведомо откуда взявшийся плотный туман.

Глубокий вдох. Выдох.

Маг очнулся только поздно вечером, когда обеспокоенный Мадьяр забарабанил в дверь. Транс сожрал у него уйму сил, но туман не пожелал рассеиваться. И лишь однажды ему показалось, что пелена тумана всколыхнулась, и показался бесформенный силуэт. Но Рейстлину так и не удалось его рассмотреть.

* * *

— Опять выиграл? — неодобрительно спросил Герхард.

— Да, я выиграл — целых шесть кнатов. Еще четыре вчера проиграл, — пожал плечами Паскуале. — Ты, кажется, чего-то не понял, мой тевтонский друг. Очевидно, моя покойная бабушка была права, и затянувшийся штиль отрицательно влияет на умственные способности. Да, я играю с матросами в карты. Но исключительно ради того, чтобы не терять форму. Конечно, я мог бы обчистить этих простофиль до нитки, но было бы верхом неблагоразумия злить людей, от расторопности которых может зависеть твоя жизнь. Ну а если жадность взяла верх над здравым смыслом, тогда не плачь, когда тебя отправят поплавать за борт, — покосившись на Рейстлина, расположившегося в трансфигурированном шезлонге с книгой в руках, блондин добавил: — А вот с нашим англичанином я бы, пожалуй, играть не сел. Чтобы так жонглировать, нужны очень ловкие руки.

— Ты так легко пасуешь перед трудностями? — насмешливо задал вопрос Мадьяр. Он решил воспользоваться вынужденной стоянкой «Каллиопы», чтобы наловить рыбы, но ничего не поймал, и теперь был в дурном настроении.

— Не все же могут быть бесстрашными победителями подземных драконов, — отозвался Пэкмен, явно на что-то намекая. Матловски побагровел.

— Вы можете хоть иногда не собачиться? — зевнула Ольга. Ее кольчугу сменил спортивный костюм, длинные волосы были собраны в пучок, а через шею перекинуто полотенце. — Я хочу посмотреть на нашего погодника в действии.

* * *

Витторио де Сильо стоял на мостике, наполняя паруса «Каллиопы» попутным ветром. Это не был стандартный Вентус; маг-погодник манипулировал воздушными потоками напрямую, без заклинаний, и делал это уже несколько часов подряд.

Продержится ли он до тех пор, пока мы не проскочим полосу штиля? Или его силы иссякнут раньше?

— Витторио — лучший погодник из всех, кого я знал. Без него на борту я бы и за тысячу галлеонов не сунулся в то проклятое место, — кажется, капитана совсем не смущало, что его место на мостике занял кто-то другой.

Прошло еще полтора часа, а магический ветер продолжал гнать корабль вперед. Если маг-моряк и устал, то ничем не показывал этого, продолжая стоять с воздетой палочкой и изображать из себя каменное изваяние. Рейстлин был, почти против воли, впечатлен.

Теперь становилось понятно, почему здоровяк пользовался таким уважением у других моряков. Умение утихомирить шторм, сковав магией бушующие волны, или поднять ветер, когда кругом мертвый штиль, бесценно для тех, чья жизнь связана с морем.

Будь на борту «Перешона» такой маг, нас точно не затянуло бы в Вечный Шторм...

— Земля! Земля! — возглас вперёдсмотрящего из вороньего гнезда стал полной неожиданностью для всех, даже для капитана.

Нет, это не может быть остров Савини, растерянно подумал Витторио. До него еще плыть и плыть.

Капитан внимательно рассмотрел в подзорную трубу маячившее на северо-востоке от корабля темное пятно, а потом с мрачной торжественностью заявил:

— Это Плавучий Остров!

Маг-погодник был настолько удивлен, что сам того не заметил, как опустил руку с палочкой. Паруса, лишенные ветра, тут же беспомощно обвисли.

Плавучий Остров окружало не меньше легенд, чем Летучего Голландца. Впервые Витторио услышал о нем в пятнадцать лет. Капитан «Амфитриты», употребив вечернюю порцию грога, рассказал, что остров создал некий маг-мизантроп, мечтавший о земле, где не будет магглов, а волшебники смогут жить, как им заблагорассудится. Чтобы осуществить свою мечту, он собирался поднять с морского дна огромную скалу, придать ей плавучесть, а потом со всех сторон окружить получившийся остров непроницаемой защитой.

Но в один из бесчисленных защитных ритуалов вкралась ошибка. Или же, наоборот, ритуалы сработали слишком хорошо. Магглы не могли найти Плавучий Остров, и даже увидеть его. Но и волшебники обнаружили, что не в силах к нему приблизиться. Что стало с безрассудным магом, никто не знал. Или он погиб во время ритуала, или же умер от голода и жажды, став пленником созданного им острова.

Плавучий Остров и по сей день продолжал дрейфовать по морским просторам. Его видели и в Тихом океане, и в Атлантическом, и даже в Северном Ледовитом. За столетия многие искатели приключений предпринимали попытки добраться до загадочного острова. К нему пытались подплыть; все корабли, которые отважились на это, пошли ко дну. Другие пробовали аппарацию; им приходилось бороться за жизнь в ледяной воде после жесточайшего расщепления. Какой-то магглорожденный даже попробовал пролететь над Плавучим Островом на планере. Останки смельчака так и не нашли, но наблюдатели утверждали, что молния, подбившая летательный аппарат, ударила из океана снизу вверх.

Реакции собравшихся на палубе наемников на заявление капитана были весьма схожи: удивление пополам с недоверием.

— Да ладно!

— Не может быть!

— Плавучий Остров? Сейчас вы скажете, что вендиго тоже существует!

Ольга и Гилдерой ничего не сказали, только обменялись молчаливыми взглядами, за что Витторио был им благодарен.

— Право руля! — приказал капитан, не желая тратить времени на бесполезные споры. И, повернувшись к погоднику, добавил: — Полный вперед!

Ветер с новой силой ударил в паруса, унося «Каллиопу» прочь от ожившей легенды.

* * *

Рейстлин Маджере видел, что многие матросы вздохнули с облегчением, когда волшебный остров скрылся из виду. И даже Пэкмен, это воплощение беззаботного цинизма, был выбит из колеи.

У Рейстлина появление Плавучего Острова не вызвало страха — ему было слишком интересно, какие области волшебной науки были применены при его создании. Своей масштабностью этот проект можно было сравнить разве что с летающей цитаделью. Но супероружие Драконьей армии было создано усилиями множества магов и темных жрецов. А Плавучий Остров сотворил один-единственный волшебник.

Какие еще тайны скрыты в этом новом мире? Удастся ли мне разгадать хотя бы часть?

* * *

Как же хорошо снова оказаться на палубе корабля!

Нельзя сказать, что для Витторио де Сильо не нашлось бы работы на суше. Магия погоды способна на многое, даже если ты далеко от океана. Когда сильнейший град уничтожил в провинции половину урожая винограда, Витторио сумел, выложившись по полной, отвести беду от своих владений. Да к тому же смог хорошо заработать на этом, когда по всей Тоскане вино подскочило в цене.

И все же он был рад вернуться в море, пусть даже повод для возвращения оказался настолько мрачным.

Если бы его кто-то спросил, зачем он отправился в рискованное путешествие на остров Савини, издавна пользовавшийся самой дурной славой, он бы ответил «Чтобы помочь другу». Но не это было истинной причиной отъезда. Витторио хотел доказать самому себе, что не потерял былую хватку.

* * *

— …Они стали выпускать красные искры в надежде на то, что какой-нибудь остолоп пристанет к берегу и окажется в западне.

— И что, этот трюк срабатывает? — полюбопытствовал Герхард.

— Раньше срабатывал. Слышали о «Хальционе»?

— Он, кажется, исчез по пути в Испанию?

Когда злополучное торговое судно подошло к берегу, увидев сигнал о помощи, туземцы взяли его на абордаж.

— Они обглодали «Хальцион», как стая голодных рыбешек. Даже маленькой дощечки на оставили на берегу. А как же иначе? Хорошая просмоленная древесина там на вес золота.

— И что, даже после этого на остров кто-то высаживался?

— В основном, кладоискатели. Дурачье, поверившее, что пираты-неудачники зарыли на острове сундук с золотом.

— Кто-то, наверное, неплохо нажился на картах с сокровищами.

Их болтовню прервал крик впередсмотрящего, снова увидевшего землю. И на этот раз перед ними оказался пункт назначения — остров Савини.

* * *

Когда «Каллиопа» приблизилась к острову, их взглядам предстал унылый пейзаж — сплошные закругленные холмы жёлто-бурого цвета, покрытые редколесьем. А венчала остров вершина в форме неправильной пирамиды, наполовину затянутая туманом.

— Не нравится мне этот остров, — нарушил затянувшееся молчание усатый наемник. — Мы еще даже не высадились, а он мне уже не нравится.

— Тебе просто не дают покоя рассказы о дикарях, — беззаботно ответил Пэкмен. — Что до меня, то я предпочту иметь дело с туземцами. Так называемые цивилизованные люди могут быть во сто крат хуже.

— Я напомню тебе этот разговор, когда мы вернемся, — пообещал венгр.

Паскуале театрально схватился за голову:

— Сколько ты в наемниках, Мадьяр, три недели? Нельзя говорить, что ты будешь делать после возвращения домой. Это плохая примета.

* * *

Сложив подзорную трубу, капитан сказал Витторио:

— Мы почти на месте. Дальше придется спустить паруса и идти малым ходом, подталкивая корабль магией.

— Есть малый ход! — ответил погодник.

Дождавшись, когда матросы закончат сворачивать паруса, де Сильо зашептал заклинание, а его палочка начала выплетать в воздухе сложный узор. Пассажиры увидели, как волны, вызванные магией, с шумом заплескались о борта «Каллиопы»; судно, подгоняемое ими, двинулось вперед, медленно набирая ход.

— Дальше идти не стоит, — предупредил капитан минут через пятнадцать.

Витторио оборвал заклинание, и корабль, который больше не подталкивали вперед магические силы, замер.

— Не самое лучшее место для высадки, и придется долго карабкаться вверх, зато здесь меньше шансов, что дикари застанут вас врасплох. Это все, что я могу для вас сделать.

— Почему просто не аппарировать на берег? — с любопытством спросил поднявшийся на мостик Локхарт.

— Дикари позарывали по всему побережью амулеты. На вид — обычные булыжники, но аппарацию они искажают исправно. Так что придется грести, — объяснил капитан, не подавая вид, что недоволен появлением пассажира на мостике. Смерив Локхарта взглядом, морской волк добавил: — Кстати говоря, синьор Локхарт, хороших дорог на острове Савини не сыщешь, только козьи тропки. Мне отправить Кекко поискать для вас другую одежду? Правда, не обещаю, что она придется вам впору…

— Не утруждайтесь, — ответил маг, и одним взмахом палочки трансфигурировал алую мантию в матросский бушлат и парусиновые штаны.

* * *

Отправиться вместе с Витторио на берег вызвались третий помощник, француз по имени Арно, и еще двое матросов.

Путешественники поспешно погрузились в шлюпки, чтобы им не помешал отлив, и деловито погребли в сторону побережья. В первой шлюпке разместились Мариус, Паскуале и Рейстлин, во второй — Витторио, Герхард и Ольга. Моряки с «Каллиопы» умело боролись с волнами, норовившими унести их обратно в открытое море, маг-погодник слегка подстраховывал матросов с помощью волшебства, а остальные старались не мешать.

Пока Рейстлин, Паскуале и Мариус, первыми выскочившие из лодки, держали прибрежные заросли под прицелом палочек, остальные вытаскивали шлюпки на берег.

— Оставлять их тут нельзя! — предупредил Арно, стараясь перекричать прибой. — Дикари точно заметят!

— А мы и не будем ничего оставлять, — Рейстлин прикоснулся палочкой к шлюпкам, уменьшив их до размера маггловской авторучки, и спрятал в карман.

* * *

— А вот сюда соваться не стоит, — остановил Рейстлин идущего перед ним Мадьяра.

— Почему?

Вместо ответа маг подобрал с обочины камень величиной с кулак, прицелился и с силой метнул. На глазах у всех обычный на вид участок тропы провалился; открылась зияющая пасть ямы.

— Глаз-алмаз, — восхищенно прищелкнул языком усач. — Гилдерой, ты точно в Магическом легионе не служил? Вот помню, наш инструктор однажды…

Не дав Мадьяру закончить очередную армейскую байку, Пэкмен заглянул в яму.

— Что у нас тут…?

На дне торчали заостренные колья, которые были смазаны какой-то дурно пахнущей субстанцией.

— Вот же дрянь! — поморщился Мадьяр, тоже успевший сунуть нос в яму. — Ишь чего удумали, стервецы! Чтобы, значит, даже если колья нас не прикончат, получить заражение крови, — добавил он с видом знатока. — Как будто нам нужно лишнее напоминание, что за сволота развелась на острове Савини!

— И правда, как на таком маленьком островке могло поместиться такое количество сукиных сынов? — полушепотом задал вопрос Паскуале.

— Просто их давно не прореживали, — процедил сквозь зубы Герхард, погладив посох.

* * *

Спрятавшихся дикарей выдала выпорхнувшая из кустов птица.

— Тревога! — Рейстлин двумя быстрыми взмахами палочки отбил брошенные в них копья.

Пустив в ход оружие, аборигены выдали себя, и со стороны путников тут же последовал ответ. Одного дикаря проткнула ятаганом Амазонка, другой словил Каменную пулю от Пэкмена.

— Недурственно, — показал зубы Герхард.

— Ну и уроды! — высказался за всех Мариус, рассмотрев убитых.

Туземцы и впрямь производили жутковатое впечатление. У одного были красные воспаленные веки без ресниц, а половину физиономии закрывал лишай, у другого отсутствовали передние зубы, а все тело пятнали следы старых ожогов.

— Следим за кустами! — приказал Витторио. — В этих Мерлином проклятых зарослях можно гиппогрифа спрятать!

* * *

Мадьяр трансфигурировал камень в бульдога и отправил четвероногого разведчика вперед, на поиски новых ловушек.

— Хорошая мысль, но я бы попросил синьора Локхарта тоже посматривать по сторонам, — высказалась Ольга. — У него, кажется, нюх на такие вещи.

Маг кивнул в знак согласия.

Не рассказывать же им, что сталкивался с подобными ловушками, когда служил у Безумного Барона. Только тогда я сам чуть не провалился в такую же яму. И если бы, не тот полукендер, как там его звали…

— Эй! — вскинулся Паскуале. — Ловушками и я могу заняться!

Амазонка примирительно улыбнулась:

— Когда доберемся вон до тех белых скал, нам понадобится разведчик. Вот тут-то у тебя и появится возможность проявить себя с лучшей стороны.

Меры предосторожности оказались не лишними. Еще дважды по пути им встречались засады аборигенов. Первый раз их обнаружил бульдог Мадьяра; вторую засаду засек Рейстлин, увидев магическим зрением амулеты сокрытия.

Они помогли бы спрятаться, будь мы все магглами, но для любого обладателя магического зрения поделки местных колдунов — все равно что красные флажки.

Они замерли, услышав заунывное пение множества флейт, которое эхом разнеслось среди холмов.

— Трижды проклятые колдовские флейты! — воскликнул Арно. — У дикарей они вместо набата! Теперь они знают, что мы здесь!

— Я, кажется, забыл упомянуть, что аборигены не прочь разнообразить меню из козлятины и рыбы свежей человечинкой? И что флейты они тоже делают из человеческих костей? Хотя… — глубокомысленно почесал подбородок Паскуале, — кости нашего Мадьяра, скорее всего, пойдут на барабанные палочки.

— Пэкмен, твой юмор висельника здесь неуместен, — неодобрительно сказал маг-погодник.

— Раз мы обнаружены, времени обшаривать весь остров в поисках цветка у нас нет, — с непонятной интонацией обронила Ольга. — Предлагаю захватить в плен одного из туземцев и как следует расспросить.

— А если он не захочет говорить? Или окажется, что мы говорим на разных языках?

— Вы, главное, возьмите его живьем. А язык развязать можно и с помощью магии.

* * *

Возможность захватить пленного представилась им очень скоро — когда на них наскочило еще трое туземцев.

— У меня на счету трое, — сообщил Мадьяр.

— Четвертый, — прокомментировал Герхард, пытаясь оттереть сапоги от крови сорванным пучком травы.

Еще одного туземца взяли живьем. Дикарь извивался, как угорь, но выбраться из зачарованных пут не смог.

Витторио и Мариус попытались объясниться с ним по-итальянски, по-испански, перепробовали еще несколько языков, но пленник или не понимал ни слова, или очень хорошо притворялся.

— Среди нас есть владеющие легилеменцией?

— Только не я, — открестился Герхард, — мне под силу только взорвать ему голову.

Амазонка, Пэкмен и Мадьяр тоже покачали головами. А вот Локхарт, неожиданно для всех, вызвался поболтать с пленным.

* * *

Рейстлин Маджере и до перерождения был способен залезть в голову к другому человеку. Например, чтобы просмотреть воспоминания брата и узнать, что тот видел в альтернативном будущем.

Легилеменция была более тонким искусством, и способов применения у нее было заметно больше. Рейстлин оценил ее возможности по достоинству, когда лондонские гангстеры решили немного потрясти «Терос и Ко». Рейстлин тогда смог как следует попрактиковаться во внедрении ложных воспоминаний. У местных воротил началась переделка территории со стрельбой и поножовщиной, парочка из них даже угодила за решетку, а чета Стюартов так ни о чем и не узнала.

— Легилеменс! — связанный дикарь задергался в путах, словно надеялся увернуться от заклинания. Но ментальные щупальца Рейстлина уже проникли внутрь его разума.

Задира Огг был туп, жаден, прожорлив, надменен, трусоват и ленив. В его жизни было только две радости — лакать дрянное пойло, которое Краб гнал из перебродивших фруктов, и лакомиться жертвенной плотью.

Ну вылитый хобгоблин Тоэд, только ростом повыше.

Оборвав заклинание, Рейстлин сообщил:

— Он не знает, где берут Цветы Жизни и Смерти. И никто из рядовых воинов не знает, так что брать «языков» бесполезно. Это знание — прерогатива вождей и колдунов.

— И много у них колдунов? — деловито спросил Герхард.

— Один старый и опытный, и пятеро его учеников. Их можно опознать по краске на лице. Чем сложнее узоры, тем выше их ранг.

— Уже кое-что, — одобрил Пэкмен. — Жаль, это не приближает нас к Цветам.

— Я узнал кое-что еще. В деревне есть пленник. Итальянец. Он сопровождал колдуна, когда тот собирал цветы для ритуала. И может знать, где они. Если мы поторопимся, то сможем еще застать его в живых. Иначе его принесут в жертву, потом зажарят и съедят.

— Да пусть даже он ни черта не знает! Я даже злейшего врага не оставлю в лапах этих уродцев! — потряс кулаком Мариус.

— Как же хорошо, что не ты здесь отдаешь приказы! — съехидничал Паскуале.

* * *

Пэкмен, отправившийся к Белым скалам на разведку, скоро вернулся. Рукав его куртки был порван, а на щеке алела свежая царапина.

— Ты их нашел?

— Нашел — едва ушел, — сплюнул Пэкмен. — Эти скалы все изрыты пещерами, и уроды наловчились использовать их как бойницы.

— Обойдем?

— Слишком далеко.

— Тогда что же делать? Вы все слышали флейты. Если на нас налетит целая армия туземцев…

Герхард протолкнулся вперед, чтобы лучше все видеть. Оценив обстановку, он попросил:

— Кто-нибудь, прикройте меня. Мне нужно время, чтобы подготовить заклинание, — подбородок немца был воинственно выставлен вперед.

— Я этим займусь, — предложил Рейстлин. Ему было любопытно, что собирается предпринять Герхард.

— Вастаре монтем кадентем!

Когда заклинание врезалось в основание центральной скалы, ничего не произошло.

— Что-то пошло не так? — невинно спросил Пэкмен. — Тогда я пойду и…

— Подожди! — велел Рейстлин. — Смотри!

Там, куда он указал, по поверхности камня медленно разбежались трещины, похожие на паутину. Центральная скала стала оседать, проваливаясь внутрь себя; воцарилась какофония из грохота падающих валунов и воплей заживо погребенных дикарей.

— Теперь я вижу, почему его прозвали Разрушителем, — в голосе Паскуале в кои-то веки не было насмешки, только уважение.

Деревня дикарей была окружена покосившейся изгородью, в которой зияли прорехи.

— Мне взглянуть, что там и как? — предложил Паскуале. — Уже начинает темнеть, так что самое время.

— Будет лучше, если я сначала запущу в небо Око Ветра, — решил Витторио. — Еще один сюрприз от местных, и мы точно кого-нибудь недосчитаемся.

Прикрыв глаза рукой и сосредоточившись, погодник нараспев произнес сложное заклинание. Путешественники увидели, как над деревней медленно формируется конструкт в форме гигантской полупрозрачной линзы.

Водя волшебной палочкой по листу бумаги, как пером, морской маг вслепую набросал грубую карту деревни, с расположением всех домов и постами охраны. После этого Витторио вынужден был развеять Око Ветра; слишком много сил уходило на поддержание заклинания.

— Знаете, что у них стоит в центре деревни?

— Какой-нибудь уродливый идол?

— Не просто идол! Они поклоняются Бафомету*.

Немец фыркнул:

— Самое подходящее божество для этих выродков.

— Вот была бы загадка для историков — каким ветром на остров Савини занесло этот культ?

— Меня больше интересует ответ на другую загадку — где они держат пленников.

* * *

Рейстлин терпеливо ждал, когда Амазонка снимет часовых.

Он видел, как Ольга молчаливой тенью вынырнула из зарослей, все время держась вне поля зрения часового. Ухватив дикаря за грязные патлы, она запрокинула ему голову и чиркнула ножом по горлу.

Маг много раз видел этот прием в исполнении Карамона или Таниса, но никогда сам не пробовал подобраться к гоблину или дракониду, из опасения, что предательский кашель его выдаст.

— Это был последний, — доложила Амазонка.

— Дезиллюминационные чары, быстро!

Маскирующая магия окутала маленький отряд, давая путешественникам возможность прокрасться внутрь.

Старые покосившиеся дома тянулись в два ряда вдоль единственной улицы. В качестве строительного материала были использованы обломки судов. Со всех сторон воняло; за чистотой, похоже, никто не следил.

Жалкое зрелище, с презрением подумал Рейстлин. Ему приходилось видеть беженцев, которые ютились в кое-как сколоченных времянках и даже в шалашах. Но даже дойдя до полной нищеты, они не позволяли себе до такой степени запустить свои жилища. Вырождение от близкородственных связей во всей красе.

* * *

Джузеппе был дико, до безумия, счастлив.

Когда он только-только попал на остров Савини, в Яме кроме него сидело шестеро. И каждые шесть дней одного из них уводили колдуны, чтобы принести в жертву. Но Карло и Умберто покончили с собой, а Чезаре ранил камнем охранника, за что и был убит. После этого за Джузеппе следили с особой тщательностью; они лишились сразу трех жертвенных баранов, и не хотели потерять оставшегося. Даже наберись он мужества свести счеты с жизнью, ему бы не дали.

Узник не поверил своим ушам, когда услышал нормальную речь вместо дикарской тарабарщины. Но когда к нему в Яму сбросили веревку, он вцепился в нее обеими руками и пополз вверх.

А когда две пары сильных рук подхватили его под мышки и выволокли из Ямы, Джузеппе захлестнули эмоции. Он был готов расплакаться, пуститься в пляс или бухнуться на колени и целовать руки своим спасителям. Он был в таком смятении, что не сразу понял, о чем его спрашивают.

— Цветок Жизни и Смерти? — переспросил он. — Это вы про их священный цветок? Да, разумеется, я помню, где его собирали. Всего час пути, если знать нужные тропы.

— Сможешь нас туда провести? — деловито осведомилась женщина-воительница.

Ради ваших глаз — хоть на край света. Так сказал бы Джузеппе всего месяц назад. Но пребывание в яме начисто отбило у него способность говорить комплименты.

* * *

Джузеппе много болтал; было видно, насколько этот человек успел соскучиться по простому человеческому общению.

— Только дайте мне выбраться с острова! — Его правая половина лица представляла собой сплошной кровоподтек, но говорил он отчетливо. — Я не только покажу вам проклятый цветок. Я еще расскажу такое, что Кароцци бросят за решетку, и ключ выбросят!

— Джанкарло Кароцци? — недоуменно спросил Витторио. — Он-то здесь при чём?

— А вы как думаете, по чьей милости я оказался в этом гиблом месте? — сплюнул Джузеппе. — Я, конечно, знал, что у него рыльце в пушку, но думал, он только казенные деньги прикарманивает. Дело понятное; на госслужбе по-другому состояние не разбогатеешь. А когда старик Освальди так вовремя скончался, тут-то у меня паззл в голове и сложился.

Маг-погодник снова прервал его:

— Погоди, ты хочешь сказать смерть старого лорда — тоже его дело?

— А чьих же еще? — ответил вопросом на вопрос Джузеппе. — Старикан пригрозил вычеркнуть его из завещания, и Кароцци решил, что промедление смерти подобно. А меня отправил к этим выродкам на съедение, потому что понял, что я его раскусил.

* * *

Джузеппе тремя глотками осушил флакон со стимулирующим зельем.

— Поможет тебе продержаться до корабля, — пояснил Мадьяр. — Давать что-то сильнее я не рискну; тебе нужно хоть чуть-чуть отъесться.

— Спасибо. Могу я попросить еще кое-что?

— Попробуй.

— Дайте мне оружие. Хотя бы перочинный ножик.

Пэкмен с сомнением посмотрел на бывшего пленника. Когда-то Джузеппе был плотно сложен, но сейчас от него остались кожа да кости.

— Извини, конечно, но ты сейчас не в том состоянии, чтобы воевать.

— Я пытался сбежать в первый же день, как попал сюда, — его голос дрогнул. — Говорят, что Круциатус — это ужасно. Но у местных есть заклинания и похуже. Я видел... — он нервно сглотнул, все его тело задрожало. — Видел такое… Дайте мне оружие! — взмолился Джузеппе. — Живым я им не дамся!

Арно без лишних слов задрал левую штанину. На лодыжке был рукояткой вниз закреплен короткий кинжал в потайных ножнах. Третий помощник без слов протянул его бывшему пленнику.

* * *

Идол Бафомета производил сильное впечатление; это была куда более искусная работа, чем все, произведенное руками аборигенов. Пасть козлоголового истукана была щедро вымазана в крови, как и его рога.

Жрецов или колдунов в устроенном под открытым небом святилище не было. Только молодой дикарь, преклонивший колени перед идолом. Видимо, младший жрец или служка.

Рейстлин замедлил шаг; ему начинало казаться, что идол перед ними был не просто мертвым камнем. Маг кожей чувствовал, что Бафомет смотрит на них, и в каменных глазах сверкает кровожадная радость.

Мига промедления оказалось достаточно. Служка вскочил на ноги, и изо всех сил завопил что-то неразборчивое, указывая на них. Мадьяр заткнул крикуна огненной стрелой, но было уже слишком поздно.

Оглядев спутников, Рейстлин заметил, что дезиллюминационные чары больше не действуют.

Возможно, соседство с идолом каким-то образом ослабило заклинание.

Из домов выскакивали заспанные дикари. Они еще не поняли, что произошло, но вскоре даже вечерний сумрак не станет защитой.

— Бегом! Прорубаемся к выходу! Работаем парами, прикрываем друг друга!

* * *

Метко брошенная дубинка угодила Амазонке в затылок.

Ольга упала; Рейстлин тут же метнул в толпу дикарей паутинное заклинание, чтобы дать наемнице немного времени. Бить на поражение он пока не стал, чтобы не задеть Амазонку.

— Протего Скутум! — отчеканил Герхард. И вовремя; в появившийся перед ним щит врезались четыре стрелы и два дротика.

Откатившись в сторону, воительница едва успела встать на одно колено, чтобы отразить свирепый удар какой-то уродливой ведьмы с вывороченными ноздрями и множеством бородавок на лице. Карга орудовала молотком для отбивания мяса. Когда дикарка замахнулась еще раз, Ольга подставила под удар острие ятагана. Карга, не успевшая отдернуть руку, лишилась нескольких пальцев и выронила молоток.

Рейстлин, забежавший за угол одной из хижин и уже не опасавшийся задеть Ольгу, занялся стрелками. Он прибег к трансфигурации, отправив стаю остроклювых птиц, которые метко и крайне болезненно клевались. Пока дикари пытались отогнать наколдованных птиц, Амазонка использовала прием из арсенала магов меча; лезвие ятагана окуталось голубым пламенем. Она зарубила не успевшую убежать каргу, и тут же напала с фланга на тройку дикарей, схватившихся с Пэкменом и Мадьяром.

* * *

Мадьяр подволакивал ногу. Ольга потеряла шлем, на щеке алела свежая ссадина. Витторио чудом избежал пропоротого бока; пострадала только его куртка. Арно массировал отбитое плечо, а волосы Локхарта напоминали растрепанный стог сена. Только Герхард оставался безупречно выглядящим и невозмутимым. Хоть сейчас на парад.

Им все же удалось сбежать из деревни. Локхарт наколдовал плотную туманную завесу, а Пэкмен добавил парочку иллюзий, чтобы появлялись и исчезали, изображая беглецов, тем самым сбивая аборигенов с толку.

Локхарт неплохо справляется с тяготами путешествия. И маг он не из последних. А я еще не хотел его брать!

Когда они остановились сделать передышку, до них донесся звук отдаленного взрыва.

— Пэкмен, что это было? — подозрительно спросил Витторио.

Блондинчик был сама невинность:

— Да так, оставил под прикрытием тумана кое-какие сюрпризы для туземцев. Они не очень-то наблюдательны; я был уверен, что их обнаружат раньше.

— Этого я и боялся. А ты не подумал, пустая голова, что только что оповестил всех туземцев на острове, где мы?

* * *

Долгий бег без остановки по бездорожью сказался на всех, даже на закаленных наемниках.

Мадьяр, не останавливаясь, открутил пробку фляжки и сделал большой глоток. Его отчетливо передернуло, волосы вздыбились, как наэлектризованные. Но эффект увидели все. Мадьяр, только что едва волочивший ноги, был бодр, как конь перед скачками.

— Это что за зелье? Не узнаю запах.

— Фамильный секрет, — самодовольно ответил усатый, завинчивая крышку. — К тетушке со всей округи за ним приходили. Один знахарь предлагал за рецепт золотой самородок с человеческую голову, да только она не взяла.

* * *

Через двадцать минут их догнали. И это уже был не крошечный отряд из трех-четырех туземцев.

— Укрываемся за камнями и бьем оттуда. Ольга, Арно, удерживайте проход! Герхард, бей магией, только когда их соберется пять-шесть, на одиночные цели себя не растрачивай!

Третий помощник рубанул вырвавшегося вперед кривляку и тот опрокинулся под ноги своим товарищам. Ольга стояла, как скала, прикрывая Герхарда. Ее меч снова вспыхнул.

Немец, укрываясь за спиной Амазонки, смог подготовить заклинание. Огненная волна из посоха накрыла вопящих туземцев… и погасла, когда старик с раскрашенным лицом взмахнул лакированной дубинкой и что-то выкрикнул.

А вот и местные колдуны!

Локхарт немедленно переключился на старого колдуна, обрушив на него настоящий дождь из Силовых пик и заставив тратить все силы на защиту. Паскуале и Мариус, переглянувшись, смели первый ряд аборигенов комбинацией из Косы Ветра и Незримого Молота.

Джузеппе успел лишиться кинжала; подарок Арно застрял между ребер туземца, которого пленник пырнул. Его тут же попытался прикончить дикарь с заостренной палкой, выполнявшей роль дротика. Круглолицый наемник, заметив это, опрокинул нападавшего подсечкой. Тут же подскочил к упавшему, сверкнул кинжал, и туземец обмяк.

Арно перехватил клинок поудобнее, выбирая себе следующего противника… и замер, как птица, загипнотизированная змеей; ему в лицо смотрел старинный кремневый пистолет.

* * *

— Паскуале, Ольга, займитесь ранеными. Локхарт, ты на страже, пока я тебя не сменю.

Они отбили атаку, убив двенадцать туземцев из девятнадцати, а остальных обратив в бегство. Но никто не чувствовал себя победителем.

— Четырнадцать лет, — вполголоса сказал де Сильо, опустившись на камень рядом с убитым Арно. — Четырнадцать лет он в море. Дослужился от простого матроса до третьего помощника. Пережил и шторма, и морских разбойников, и даже нападение реморы. А погиб от маггловской игрушки, которая по всем законам природы должна была давно сгнить, — он стал выбивать трубку о тыльную сторону ладони, не замечая, что она пустая. — Небеса смеются над нами.

Рейстлин прикосновением палочки превратил убитого в деревянную куклу размером с ладонь, и отдал ее Витторио:

— У нас будет шанс похоронить его, когда вернемся. А сейчас нужно двигаться дальше, пока колдун не вернулся, прихватив с собой целую армию.

Витторио склонил голову в молчаливой благодарности.

Мадьяр с мстительным удовольствием сбрасывал тела мертвых туземцев с обрыва.

— А где их колдун? — запоздало спросил Герхард. — Я точно помню, что в него попал.

— Исчез, когда понял, что им не взять верх.

— Аппарировал?

— Скорее, использовал какую-то грубую разновидность портключа.

Венгр недовольно цыкнул зубом:

— Верно говорил наш походный целитель, что дикарских колдунов не стоит недооценивать. Дубинка, украшенная акульими зубами, убьет так же верно, как меч из гоблинской стали.

* * *

Это случилось слишком быстро; никто не успел отреагировать. Никто, кроме Джузеппе.

Один из туземцев, казавшихся мертвым, вдруг оказался живым и пытался, несмотря на ранения, заколоть Герхарда в спину. Экс-пленник, подхватив камень с обочины, набросился на тяжело раненого туземца и начал остервенело бить его камнем по голове, пока не расколол ему череп. И даже после этого он продолжал молотить труп, пока Мадьяр его не оттащил.

— Хватит! Мертвее он уже не станет, — низкорослый венгр был крепче, чем выглядел; он без труда удерживал человека на голову выше себя.

— Ты не понимаешь! — в голосе Джузеппе истерическая ненависть смешалась с жалостью к себе. — Ты не видел, что творят эти… эти…

— Выродки? Дегенераты? Ошибки господа Бога? Продолжай, не стесняйся. А когда исчерпаешь запас бранных слов, я подкину тебе парочку таких, что ты и не слышал. Был у нас в магическом легионе один егерь, настоящий профессор по части матерщины. Еще и пил, как верблюд. Зато по части выслеживания двуногой добычи равных ему не было, — Мадьяр скупо улыбнулся. — Я почему про него вспомнил-то? Сколько бы тот егерь не залил за воротник, он всегда мог взять себя в руки, если предстояло настоящее дело. Именно об этом я и хочу тебя попросить. Возьми себя в руки. Иначе ты и сам не дойдешь до корабля, и других за собой утянешь.

* * *

На вершине одинокой скалы, ставшей последним препятствием на пути к Цветам Жизни и Смерти, караулил еще один туземец.

Дождавшись, когда тот повернется в противоположную сторону, Пэкмен зацепился за выступ скалы и ловко, как обезьяна, полез наверх. Вниз осыпалось несколько мелких камешков, но шума схватки напрягшиеся путники так и не услышали. А потом на вершине скалы показался Пэкмен и просигналил, что часового он снял, так что путникам можно идти дальше.

— Накурился каких-то листьев и сам не заметил, как я подобрался к нему со спины, — отрапортовал Паскуале, когда догнал отряд. — И кто посылает таких раздолбаев в дозор?

* * *

ПРИМЕЧАНИЯ.

* Бафомет — демон с козлиной головой, которому поклонялись практикующие оккультизм. Рыцарский орден тамплиеров, помимо прочего, обвиняли в поклонении Бафомету.

Они поднялись по извилистой тропке и вышли к небольшому искусственному водоему, берега которого поросли необычного вида колючим кустарником. На голых черных ветках распустились крупные цветы серебристого оттенка, похожие по форме на снежинки.

— Это они? — спросила Ольга.

— Да, — Витторио благоговейно замер, пожирая кусты взглядом. — Цветы Жизни и Смерти. Точно такие, как их описывали.

— Сейчас я ими займусь.

Рейстлин использовал чары Головного пузыря, надел защитные перчатки и начал аккуратно срезать цветы, складывая их в специальную сумку герболога, которую он купил во Флоренции. Благодаря чарам, наложенным на сумку, собранные ингредиенты оставались свежими почти вдвое дольше обычного. Колючек маг старательно избегал.

— Руки прочь! — повысил голос Рейстлин, заметив, что Паскуале слишком близко подошел к цветам. — Его не случайно так назвали! Даже пыльца у этого цветка опасна!

Пэкмен с преувеличенным ужасом отшатнулся, и даже спрятался за спину Мадьяра.

Убедившись, что он срезал все, кроме нераспустившихся бутонов, Рейстлин отступил от небезопасных кустов, развеял защитные чары вокруг головы и сказал своим спутникам:

— Теперь нам предстоит самое сложное — добраться до корабля.

— Если туземцы нам позволят. Мы их здорово разозлили.

И тут, как по волшебству, до них донеслись угрожающие крики туземцев.

Накликал!

* * *

— Экспульсо!

— Ласеро!

— Редукто!

Первые трое дикарей с копьями и щитами, пытавшиеся преградить им путь, пали под ударами заклинаний Витторио, Паскуале и Рейстлина.

На Амазонку напали сразу двое. Гречанка сделала вид, что хочет подобрать горсть песка, чтобы швырнуть в лицо первому противнику. Вместо этого она молниеносно развернулась, перехватила ятаган левой рукой и заколола дикаря, подкрадывавшегося к ней сзади.

Трое туземных колдунов воздели дубинки, заменявшие им волшебные палочки, и обрушили на путешественников сгустки опалового пламени. Витторио тут же взвил навстречу незнакомым заклинаниям ледяной щит. От удара щит покрылся сетью трещин, но выдержал.

Они лишились еще одного матроса; дикарь в красном платке напрыгнул на него сверху и размозжил голову дубиной. В следующее мгновение водяной серп, запущенный Пэкменом, снес троглодиту полчерепа, но моряка было уже не спасти.

Герхард фон Гален ударом посоха, усиленным магией, переломал своему противнику ребра и сбросил его с тропы вниз, на камни.

Мне все чаще приходилось использовать посох в качестве дубинки, а не магического инструмента, подумал немец. Нужно с этим что-то делать.

На Ольгу кинулся обладатель парных трезлезвийных кинжалов, на вид столь же зловещих, сколь и нелепых. Она пригнулась, пропуская неумелый выпад над головой, а сама рубанула кинжальщика по ногам.

Рейстлин воспользовался тем, что четверо туземцев сбились в кучу в узком проходе; на них обрушились крутящиеся струи раскаленного песка.

Амазонка схватилась еще с одним островитянином. Удар пламенеющего ятагана пришелся ему по руке, чуть не отрубив кисть, и дикарь выронил заточенный вертел, который использовал вместо меча. Паскуале, возникший, как чертик из коробочки, тут же вогнал кинжал ему в спину.

— Ты не единственная в нашей дружине героев, кто знает, с какой стороны браться за клинок, — подмигнул ей Пэкмен.

— Не отвлекайся! — предупредила Ольга. — Всю шушеру мы уже вырубили; сейчас пойдут бойцы посерьезнее.

* * *

А вот и вождь…

Человек-гора, шествовавший им навстречу, просто не мог быть никем иным. У него были массивные надбровные дуги, сделавшие бы честь любому первобытному человеку, мохнатые брови, похожие на толстых гусениц, и неопрятная борода. На шее висела тяжелая золотая цепь, толстые мясистые пальцы были унизаны кольцами, а могучий торс задрапирован складками потрепанной мантии. Когда-то она была малинового цвета, но длительное отсутствие стирки сказалось на ней не лучшим образом.

— Пора выпотрошить этого кабана! — кончики усов Мадьяра задорно топорщились.

Ярко-оранжевый луч сорвался с палочки усача, но, не долетев до вождя, рассыпался безобидными искрами.

— Что за… — успел выговорить Мариус, прежде чем тяжелый кулак отправил его в нокдаун.

Пэкмен, убедившись, что его собственное костоломное заклинание тоже не подействовало, запрыгнул гиганту на спину и начал полосовать ножом, куда мог дотянуться, пока огромная пятерня не сгребла его за шкирку и не отбросила в сторону, как котенка. Ольга тут же взмахом клинка создала шесть иллюзорных двойников. Они окружили вождя со всех сторон, давая двум проколовшимся волшебникам возможность прийти в себя.

Мариус выплюнул выбитый зуб:

— Где этот неандерталец выучился таким трюкам?

— Сходи, спроси его сам, — просипел Пэкмен, ощупывая ребра.

— Ага, этот ответит. Потом догонит и еще раз ответит.

* * *

Рейстлин, успешно замотав в паутину двоих воинов и переломав пальцы колдуну в желтом жилете на голое тело, решил взглянуть, как справляются остальные путешественники. Ему сразу бросились в глаза семь «Амазонок», которые молча кружились вокруг вождя, стараясь вывести его из равновесия обманными выпадами.

Он настолько медлительный? Или…

— Акцио! — наскоро сформированное заклинание Рейстлина спасло гречанку, в последний момент выдернув из-под двойного удара вождя. Каким-то образом туземный воин смог безошибочно определить, какая из «Ольг» настоящая.

— Я вас об этом не просила, мистер Локхарт! — высказалась Амазонка, яростно выдравшись из его объятий.

Легкая улыбка коснулась его губ. Маг вспомнил, как Танис когда-то кинулся спасать девушку, отбивавшуюся от банды хобгоблинов. Благодарности он не дождался. Наоборот, Китиара была раздосадована, что полуэльф испортил ей все развлечение.

* * *

Герхард фон Гален направил в сторону вождя посох и сосредоточился, готовя сложное заклинание.

Вождь глумливо оскалил зубы, готовый еще раз доказать свою неуязвимость. Но Герхард метил не в него.

Почва под ногами у вождя с невероятной скоростью покрылась трещинами, стала расползаться и размякать, пока окончательно не ушла у него из-под ног. Великан нелепо взмахнул руками и стремительно покатился вниз по склону холма, тщетно пытаясь уцепиться за стебли засохшей травы.

— Быстрее за мной! — опомнился Джузеппе. — Я знаю короткую дорогу к берегу!

* * *

Сорок пять минут бега с препятствиями — и они выбежали на узкую прибрежную полосу. Витторио трижды выпустил в воздух фиолетовые искры и дважды — зеленые. Об этом они заранее условились с капитаном, на случай, если не удастся вернуться на прежнее место.

Но как бы не спешила «Каллиопа», у нее не было шансов опередить туземное войско. Вождь, которого падение только разозлило, прихватил с собой всех боеспособных воинов и оставшихся колдунов. А горстка путешественников оказалась на открытой местности, где невозможно ни сбежать, ни спрятаться.

— Они хорошо подготовились, — сумрачно сказал Витторио, готовя испытанный воздушный щит. — Даже луки с огненными стрелами не забыли.

Над наконечниками стрел явно поработали местные колдуны; судя по жуткой смерти матроса, которому одна из стрел угодила между лопаток, там было нечто большее, чем обычный огонь. Не хотелось даже думать, что случится, если одна из таких стрел упадет на палубу «Каллиопы».

— Значит, мы в ловушке? — без нужды уточнил Локхарт.

— Да. Корабль не сможет подойти к берегу, пока они продолжают обстрел.

— Хорошо.

— ХОРОШО? — Витторио диковато покосился на англичанина.

— Это значит, что мне можно не сдерживаться.

* * *

Пэкмен врезался в толпу аборигенов; его кинжалы кололи и резали, как в последний раз. Гречанка дралась рядом с ним, ее пламенеющий ятаган собирал кровавый урожай. Заклинание, брошенное в их сторону одноухим колдуном, она отразила лезвием меча. Отбитое заклинание досталось самому колдуну, и у него тут же потекла темная кровь из носа и ушей.

Мадьяр сосредоточился на лучниках, выбивая их по одному. Рейстлин помог ему, веером выпустив сразу семь магических стрел.

Могло даже показаться, что они способны одержать верх, несмотря на явное неравенство сил, но тут на поле боя появился туземный король. Он видел, что огненные стрелы его подчиненных бесполезны, пока воздушный щит держится, поэтому сразу избрал своей целью мага-погодника.

Мадьяр пытался его остановить, но могучий дикарь отшвырнул венгра в сторону, как тряпичную куклу.

* * *

Зная, что на вождя не действует магия, Витторио убрал палочку в кобуру схватился с ним в рукопашную. К счастью, поставленный им щит мог продержаться долго, даже если не концентрироваться каждое мгновение на том, чтобы его поддерживать.

Де Сильо не был профессиональным боксером. Искусство боя, преподанное боцманом с «Амфитриты», он отшлифовывал в потасовках на темных улицах или в тавернах, где не прозвучит гонг, и судья не остановит бой. И теперь инстинкты уличного бойца, вбитые ему в подкорку, сработали быстрее разума. Моряк ударил первым, его правый хук попал сопернику в ухо, но туземец даже не пошатнулся. Ответный удар левой только скользнул по волосам Витторио.

Они молотили друг друга изо всех сил. Итальянец поражался чудовищной силе соперника, волосатые кулаки которого были как два молота. Но и Витторио был не лыком шит, и от большинства ударов просто уворачивался.

Драка продолжалась. Один глаз вождя заплыл; Витторио приходилось беречь левую руку, которую он чуть не сломал, попавшись на финт громилы-туземца. Его спас только сильный удар головой в челюсть. Пока великан пытался проморгаться, Витторио смог разорвать дистанцию, после чего снова атаковал.

Они оба забыли, что вокруг них кипит бой, и маг-погодник даже почувствовал что-то вроде разочарования, когда мимо его плеча пролетел кинжал и воткнулся вождю в грудь, прямо напротив сердца.

Дикарь скосил глаза на торчащее из груди короткое лезвие, ухмыльнулся и протянул руку, чтобы его извлечь.

— ФУЛЬМИНИКТУС!

Бело-синий разряд молнии ударил туда, где уже торчал кинжал Локхарта.

* * *

Такой простой способ обойти его защиту, а я о нём даже не подумал, эта мысль пульсировала в голове Витторио, когда он смотрел на обугленную тушу, в которую разряд молнии превратил дикарского королька.

Островитяне, не ждавшие, что их богоподобный вождь может умереть, разразились горестными воплями. И только пять или шесть воинов поопытнее ринулись вперед, чтобы отомстить за него. Но на их пути встала Амазонка.

Волна магии, которую гречанка концентрировала в рукояти ятагана, разбежалась по всему телу, придавая ей силу и скорость. Она тут же контратаковала. Дикари по сравнению с ней казались неуклюжими и медлительными, а ее клинок пел, снося головы и перерубая конечности. Меньше чем за минуту все было окончено.

Боевой дух оставшихся туземцев был окончательно сломлен, и они обратились в беспорядочное бегство.

Внезапно одна из почерневших обожженных рук мертвого великана, лежавшего у ног Витторио, сжалась в кулак. Видимо, первобытная сила вождя была настолько чудовищной, что даже мощнейшего разряда молнии оказалось недостаточно, чтобы покончить с ним. Моряк этого не видел; он поспешил на помощь Амазонке, устало ссутулившейся после того, как техника ускорения прекратила действие.

Обугленный полутруп стал приподниматься… только чтобы окончательно обмякнуть, когда ему в затылок вонзился кинжал Пэкмена.

— Умер — так лежи себе смирно, инфернал недоделанный! — высказался неугомонный блондин.

* * *

Достав из кармана шлюпки, Рейстлин увеличил их, предоставляя другим возможность спустить их на воду.

Мадьяр, усердно толкавший одну из шлюпок, внезапно потер нос, зажмурился и оглушительно чихнул. Потом еще раз. Потом еще.

— Что случилось? У тебя что, аллергия? — лицо венгра на глазах у всех покрывалось багровыми пятнами.

— Кажется… я вдохнул немного пыльцы… чхи! Колдун этот…, в желтой жилетке… чхи! Мешочек… в меня бросил, сволочь такая… чхи! Думал... кхе… что он промазал… кхе-кхе… — Мариус закашлялся. — А оно вот как вышло…

— Безоар… — осторожно предложила Ольга.

Рейстлин тут же достал из сумки безоар, и сунул его Мадьяру под язык.

— Боюсь только, что он не поможет, — предупредил маг. — Нужно противоядие, которого у нас нет, и которое невозможно сварить за пять минут, даже если бы тут чудом материализовались котел и шкаф с ингредиентами.

Витторио насупился. Этот цветок должен был даровать жизнь Антонио. Но пока что он несет всем вокруг только смерть.

* * *

Две шлюпки приближались к «Каллиопе». Мадьяр, казалось, становился слабее с каждым гребком весел. А Витторио не рисковал призвать волны, чтобы ускорить их ход, чтобы не перевернуть шлюпки.

Когда они поднялись на борт, Мариус уже не дышал. Герхард закрыл ему глаза.

Капитан почернел лицом, не увидев среди вернувшихся своих матросов. И лишь заверение Витторио, что их тела не бросили на поругание дикарям, отчасти вернуло ему душевное равновесие.

Когда тело мертвого наемника по обычаю зашивали в парусину, Пэкмен заметил, что через разорванную рубашку Мадьяра видна татуировка на левом плече. Пламенеющий меч, скрещенный с волшебной палочкой, на фоне щита в сине-белую клетку.

— Это... то, о чем я думаю? — с необычной для него нерешительностью спросил Паскуале.

— Да. Такую татуировку наносят каждому, кто вступает в Магический легион. Будь Матиас уволен с позором, как ты намекал, она бы почернела, — назидательно сказал ему Герхард.

* * *

В подзорную трубу Герхарда было хорошо видно, как к месту бойни стали слетаться падальщики.

— Они так и бросят своих на растерзание?

— Вы же видели, что это за дрянной народец, — ответил маг, уже успевший трансфигурировать матросский костюм обратно в мантию. — Слишком много близкородственных браков; безумие у них в крови, в буквальном смысле этого слова.

— Ну теперь-то их стало поменьше.

Они говорили о туземцах, хотя их мысли были совсем не об этом, а о теле, зашитом в парусину. О человеке, который совсем недавно шутил, смеялся и сражался вместе с ними.

— Потеряли четверых, чтобы спасти одного, — подумал вслух фон Гален.

— Да, иногда в жизни бывает и так.

Они снова помолчали, глядя на то, как исчезает за кормой зловещий остров Савини.

— А вы умеете удивлять, Локхарт, — Рейстлин поднял бровь на такое заявление. — Когда мы только-только встретились в «Диком гусе», я не знал, зачем де Сильо потащил вас с собой. Без обид, но на закаленного бойца вы не похожи. Еще одно подтверждение поговорки, что первое впечатление всегда обманчиво, — криво улыбнулся немец. — Вы, конечно, любите покрасоваться во время боя. Зато не боитесь крови, не теряетесь, если жизнь преподносит сюрпризы, и умеете импровизировать. А остальное — дело поправимое.

Рейстлин не знал, но германский наемник только что произнес самый большой в своей жизни комплимент.

— Не думали о вступлении в наше сообщество?

Усталая сова приземлилась на подоконник. Франческа тут же бросилась снимать у нее с лапки привязанный кусок пергамента. Нетерпеливо сломав восковую печать, молодая вдова развернула письмо и стала его читать.

— Хвала небесам! — от облегчения у нее подкосились ноги, и она уцепилась за штору, чтобы не упасть. — Они смогли набрать Цветов Жизни и Смерти, и теперь плывут обратно.

Луиджи Гуаццони, взявший отпуск в клинике, чтобы лично пронаблюдать за сложным пациентом, вежливо кашлянул:

— До сих пор я помалкивал, потому что не знал, чем кончится эта авантюра. Но сейчас я просто обязан предупредить вас. Даже если противоядие сработает, есть риск, что синьор Забини останется калекой.

Францеска резко обернулась к нему:

— Почему? Разве заклинание стасиса не должно было остановить распространение яда?

— Стасис помог, но слишком много времени прошло после ранения. Когда в кровь попадает такой сильный яд, счет идет на секунды.

Франческа не сдавалась:

— Есть ли возможность усилить эффект противоядия?

Луиджи не замедлил с ответом:

— Антидот будет сильнее, если его сварит человек, хорошо знающий синьора Забини и искренне желающий ему выздоровление.

— Я могу это сделать, — тихонько сказала Франческа. И повторила уже погромче: — Я справлюсь. У меня «Превосходно» по зельеварению.

Старый целитель внимательно взглянул ей в глаза и кивнул самому себе, в чем-то убедившись.

— Если вы твердо решили, то давайте спустимся в вашу лабораторию и тщательно все проверим! Поверьте опытному человеку — нет ничего хуже, чем готовиться к варке сложного зелья и в последний момент обнаружить, что у тебя закончились, к примеру, глазные стебельки злобоглаза. У меня в бытность подмастерьем был именно такой случай, — доверительно поделился с ней целитель. — Так я оббегал все лавки, до которых мог дотянуться аппарацией, и, представьте себе, ни в одной не нашлось истолченного панциря огнекраба. Я этот урок хорошо запомнил, и с тех пор запасаюсь необходимыми ингредиентами заранее.

* * *

Ольга Георгиадис стояла на корме, держа пламенеющий клинок на вытянутых руках перед собой. Локхарт, стоявший рядом с ней, медленно водил над ятаганом палочкой, как лозоходец.

— Достаточно, — сказал он, и Амазонка, усилием воли заставив пламя исчезнуть, опустила оружие.

— Я был прав; тот, кто создавал этот прием, не успел или просто не сумел его доработать.

— И вы хотите сказать, что уже его расшифровали? — недоверчиво спросила Ольга. — Так быстро?

— Насколько я смог понять, похожими приемами пользуются восточные маги, чтобы насыщать тела магией, а потом крушить кулаками скалы, взбегать по отвесным стенам и отбивать летящие стрелы. Но то, что я уловил сходство, вовсе не значит, что мне удастся воспроизвести эти приемы. Путь физического адепта — не для меня.

Нечасто встретишь волшебника, который готов признать, что он на что-то не способен, подумала гречанка. Обычно они могут все… пока не начинают что-то делать.

* * *

Витторио проводил много времени на мостике, наполняя паруса ветром, чтобы поскорее вернуться в Ливорно, а оттуда — во Флоренцию. Поэтому ему на глаза постоянно попадались Ольга и Гилдерой Локхарт. Зрелище, заставлявшее морского мага скрежетать зубами.

Нужно было отдать англичанину должное — в уме ему не откажешь. Ну кто еще смог бы так изящно пройти по тонкому льду, не провалившись? С одной стороны, Локхарт польстил гречанке, продемонстрировав интерес к ее магии. И в то же время он сумел избежать подозрений, что планирует выведать ее секреты.

А еще он несколько раз спасал ей жизнь, напомнил себе моряк. А вот мне такого случая так и не представилось.

Витторио с горечью осознавал, что проиграл войну молодому сопернику еще до ее начала. И даже если бы он отыскал возможность открыться Ольге, ему нечего было ей предложить.

Он — де Сильо. От него ждут, что он обзаведется наследником. Увы, но эту обязанность нельзя откладывать до бесконечности. А если он приведет в дом в качестве супруги магглорожденную, да еще и наемницу, никто ее не примет.

Оставалось только молча завидовать Локхарту, который мог, подобно мотыльку, перепархивать из одной страны в другую, и его явно не заботили такие вещи, как ответственность перед родом.

Но поговорить с ним я обязан. Хотя бы чтобы узнать, насколько у него серьезные намерения.

Случай для откровенного разговора с Локхартом представился уже на следующий день, когда тот после ужина задержался в кают-компании, листая заметки какого-то землеописателя из капитанской библиотечки. Витторио невольно замешкался, не зная, с чего начать. Точно прочитав его мысли, маг в алой мантии поднял взгляд от книги, выразительно повел бровью и односложно спросил:

— Ну?

Его реакция застала моряка врасплох, и все заготовленные слова улетучились.

— Я правильно понял, что вы собирались повторить свою флорентийскую речь, потребовав от меня держаться подальше от госпожи Георгиадис?

Витторио с усилием взял себя в руки. Неужели его так легко было раскусить?

— Невозможно было не заметить испепеляющие взгляды, которые вы метали в меня с мостика, — в глазах Локхарта плясали искры насмешки. — Но я могу вас успокоить, де Сильо. Мы с Ольгой беседовали исключительно о магии. Не верите мне — можете спросить ее.

Маг-погодник побагровел, сообразив, чем может закончиться такая беседа.

Ольга — не наивная девочка из пансиона, ничего еще в жизни не видевшая, а закаленная в боях наемница. Вздумай я защищать ее, и она же первой поднимет меня на смех.

* * *

Рейстлин убедился, что Витторио ретировался, поплотнее прикрыл дверь в кают-компанию, и только тогда позволил себе расхохотаться.

Ну кто бы мог подумать? Я — и вдруг стал объектом ревности!

Он солгал бы, заявив, что греческая красавица оставила его полностью равнодушным. Тем более теперь, когда у него больше не было проклятого зрения, и он мог любоваться женской красотой, сколько душе угодно. Не было у него и каких-то предубеждений против Ольги из-за ее ремесла. Это было бы верхом лицемерия, особенно учитывая то, что они с Карамоном какое-то время сами состояли в наемниках.

Раньше, на Кринне, он встречался с двумя типами женщин, зарабатывавших на жизнь мечом. Одни в стремлении во всем перещеголять мужчин превращались в мужеподобных бабищ, неспособных вызвать интерес даже у самого невзыскательного кавалера. Знавал Рейстлин и наемниц, что ударялись в другую крайность. Они чрезмерно подчеркивали свои прелести глубокими вырезами и обтягивающими штанами, даже не задумываясь, насколько вульгарно при этом выглядят.

Ольга, к счастью, не принадлежала ни к тем, ни к другим. Она не стала бы чересчур откровенно одеваться в ущерб защите, но и не махнула рукой на собственную внешность. Ее волосы и ногти были в идеальном порядке, а одежда, которую она носила под доспехами — простой, но элегантной. Не пытаясь подражать аристократическим манерам, Амазонка излучала спокойное достоинство, какое и не снилось иным чистокровным леди.

Но Витторио все же ошибался, проецируя на него свои собственные чувства. Интерес Рейстлина к Ольге был чисто исследовательским.

И даже если бы он разделял чувства Витторио к прекрасной воительнице, маг был уверен, что Ольга прохладно примет ухаживания от любого из них.

Такие, как она, слишком высоко ценят свою репутацию, чтобы испортить ее вульгарной интрижкой.

* * *

По вечерам трое уцелевших наемников всегда собирались в каюте Герхарда, чтобы поиграть в карты и потолковать о делах, о которых их нанимателю знать было совершенно не обязательно. Не говорили они только об одном — о будущем. Древняя примета строго-настрого запрещала наемникам обсуждать, чем они займутся потом, если отряд еще не вернулся из похода и с ними не расплатились.

Были, конечно, наемники-материалисты, смеявшиеся над «прадедовскими суевериями». Но такие весельчаки частенько становились жертвами нападений из засады или нелепых несчастных случаев, причем именно тогда, когда, казалось бы, все уже закончилось.

И с Мадьяром так получилось. Пережил и стрелы, и копья, и заклинания, только чтобы пасть жертвой мешочка с цветочной пыльцой. Вот и не хочешь верить в эти приметы, а поверишь.

В тот вечер настроение у всех было не из лучших. Играли они молча, без бородатых анекдотов и подтрунивания над проигравшими. Пэкмен даже не стал поддевать Амазонку по поводу того, сколько времени она проводит с Локхартом.

Немецкий маг, проиграв очередную партию, зло бросил карты на стол и вздохнул:

— Жаль, что пиратского золота мы на острове так и не нашли.

— Я бы так не сказал, — и Пэкмен с видом фокусника вытащил из невзрачного мешочка на поясе… золотую цепь.

— Это же… — Ольга сразу вспомнила, где видела это украшение раньше.

— Ага! — весело подмигнул Чампи. — Качку-троглодиту эта безделушка все равно больше не понадобится.

— В этом весь Пэкмен, — хохотнул фон Гален. — Будь у тебя больше времени, ты бы и кольца у него с пальцев поснимал!

— Погодите веселиться, — остановила их Ольга. — Стащить цепь ты успел, а как насчет проверки на заклятия?

Паскуале звучно хлопнул себя ладонью по лбу.

— Забыл! Не похоже на меня, обычно я осторожнее.

— Так. Медленно положи цепь на стол. Вот так, подальше от себя. Теперь сиди и никуда не уходи, а я сбегаю за Гилдероем. Если там была какая-то зараза, и она перескочила на тебя, ты ее уже не определишь.

— Я тоже не смогу, — с сожалением добавил фон Гален. — Специализация не та; мне это украшение расплавить куда проще.

— Герхард, а ты присмотри за ним, пока меня нет, — и Амазонка выскочила за дверь. Наемники молча переглянулись; оспаривать ее право командовать ни тот, ни другой не стал.

Локхарт зря времени не терял. Стоило ему зайти в каюту, как он пустил в ход сразу несколько видов сканирующих чар. Внимательно изучив их результаты, маг сообщил:

— Сперва хорошая новость. Проклятий нет ни на Пэкмене, ни на цепи. Есть чары защиты от огня. Кольца, которыми вождь обвешался, вероятно, тоже были защитными.

— Неудивительно, что он оказался таким живучим, — ввернул успокоившийся Чампи.

— Ты хочешь узнать о цепи, которая тебе досталась, или нет?

— Молчу, молчу, — ловкач картинно зажал рот руками.

— Плохая новость заключается в том, что на цепь вдобавок наложены чары притягательности. Вот почему ты схватил ее, не задумавшись. И вот почему, чем дольше она остается у тебя, тем сильнее у остальных будет желание самим завладеть цепью. Даже если придется отобрать ее силой.

— Миленько. И что мне прикажешь делать? Бросить ее за борт?

Локхарт снисходительно объяснил:

— Достаточно спрятать в шкатулку из магически нейтрального материала. А когда придем в Ливорно — расплавь свой трофей. Будет непросто из-за защиты от огня, но цепь не стоит проблем, которые у тебя из-за нее появятся.

* * *

— Эта «Воздушная Поступь» — весьма эффектный прием. Даже странно, что ты не пустила его в ход раньше.

Ольга настолько привыкла к долгим беседам с Локхартом, что уже сама не помнила, когда они успели перейти на «ты».

— Для поединков она годится, но в затяжном бою её не применишь — слишком большая затрата сил. И тело потом болит, как будто тебя палками избивали.

Мохиндер Сингх, ее наставник в магии меча, был бы недоволен, что она слишком откровенна с магом, которого знает совсем недавно. Но Локхарт не только задавал ей вопросы, он охотно отвечал на ее собственные. У англичанина был настоящий талант объяснять сложные концепции простыми словами; Ольга могла без преувеличения сказать, что узнала от него о классических видах магии больше, чем за последние десять лет.

А сегодня он вдобавок пришел с идеей, как она могла бы модернизировать один из продемонстрированных на острове приемов.

— Ты не пробовала вместо того, чтобы распределять магию по всей плоскости клинка, сфокусировать ее на острие?

— С моим оружием это было бы непрактично. Но если я когда-нибудь решу его сменить... — наемница замолчала; она явно прикидывала что-то в уме.

Локхарт протянул ей свой кинжал рукоятью вперед:

— Попробуй сначала с ним.

* * *

Ольга взвесила кинжал в руке, проверяя балансировку. Оставшись удовлетворенной предложенным оружием, она встала в боевую стойку и, закрыв глаза, стала настраиваться на энергетические потоки в теле.

Из-за того, что она привыкла к ятагану, достигнуть нужного уровня сосредоточенности удалось далеко не сразу. Магия не хотела подчиняться, стремясь растечься тонкой пленкой по всей поверхности клинка. Но наконец Ольге удалось сконцентрировать ее на острие кинжала. Она открыла глаза.

— Теперь бей! Со всей силы!

Кинжал, устремившись вперед, насквозь пробил пластинчатый доспех наколдованного Локхартом манекена-рыцаря.

— Браво! — маг от души зааплодировал. — А теперь тебе лучше отдохнуть. Ты слишком потратилась, и я не хочу, чтобы ты свалилась с магическим истощением.

Благодарно улыбнувшись англичанину и вернув ему неповрежденный кинжал, Амазонка направилась в каюту. Напоследок она бросила еще один взгляд на манекен, восхитившись тем, насколько тщательно были воссозданы детали доспеха. О лице «рыцаря» Локхарт тоже не забыл, снабдив его вполне реалистичными чертами лица и длинными ухоженными усами.

Заперевшись в каюте, наемница устроилась на койке, сняв с себя только обувь. Ей было о чем подумать.

Легко сказать — сменить оружие! А если вокруг этого оружия построена вся ее жизнь?

Ее прадед Димитриос выследил тех, кто вырезал его семью, и убил турков их собственным оружием. А ятаган их командира забрал себе как напоминание о том, как нужно поступать с врагами. С тех пор трофейное оружие в руках Георгиадисов еще не раз пробовало на вкус вражескую кровь. После Димитриоса ятаганом владел ее дед Аристидис, потом — его младший брат Ставрос. Но мир менялся, и времена рукопашных схваток отошли в прошлое.

Когда Ольга росла, легендарное оружие, висевшее на стене, постоянно притягивало ее взгляды. И когда встал выбор между Дельфийской академией магии и ученичеством у странствующего мага меча, сделать выбор было легко. Тем более, что Дельфийская академия делала упор на развитие способностей к Прорицанию, которые у Ольги полностью отсутствовали.

Раньше она считала, что, сражаясь оружием прадеда, продолжает семейную традицию, прервавшуюся во времена отца. И упрямо пропускала мимо ушей любые намеки, что ятаган не вполне ей подходит. Но глупо отрицать то, что она видела собственными глазами.

Будь тот рыцарь из плоти и крови, а не из дерева, он уже был бы мертв.

Возможно, Гилдерой прав; семейные традиций нужно уважать, но их соблюдение не должно противоречить здравому смыслу. Ятагану пора снова занять почетное место на стене, а ей — обзавестись более подходящим для нее клинком.

* * *

Когда впередсмотрящий доложил, что вдалеке показался берег, Витторио перестал ходить по палубе взад-вперед, как тигр по клетке, и подозвал всех пассажиров к себе. Он сообщил:

— Мы достаточно близко к берегу, чтобы воспользоваться портключом. Поэтому срочно собирайте вещи, и я вас перенесу.

Когда все были готовы, Витторио материализовал старомодный спасательный круг красно-белого цвета.

— Теперь все возьмитесь за него. Готовы? — получив утвердительные ответы, он громко произнес: — Портус!

Знакомое чувство рывка, мир вокруг них завертелся и исчез. Когда все вокруг снова обрело четкость, путешественники приземлились возле старинного особняка.

— Я думал, мы перенесемся в Ливорно, — озадаченно сказал фон Гален, озираясь вокруг. — Это ведь Флоренция?

Спасательный круг в руках Витторио исчез:

— Прошу прощения. Мой друг умирает, и я очень боялся опоздать. Но я мог создать только один портключ — забыл продлить лицензию на их создание. Обещаю, как только мы дадим ему противоядие, я перенесу вас в Ливорно и расплачусь сполна.

— Я отлично понимаю причину спешки. Но зачем тащить сюда нас всех? Хватило бы одного синьора Локхарта, у которого Цветок, — указал Чампи. — А мы потихоньку доплыли бы до Ливорно на «Каллиопе».

Многолетний опыт общения с простодушным братом-близнецом очень пригодился магу в алой мантии; он смог удержаться от смеха, хотя уголки губ у него неудержимо поползли вверх. У Карамона было в точности такое же выражение лица, когда до него доходило, не без помощи Таниса с Флинтом, какую глупость он в очередной раз совершил.

— За потерянное время я готов доплатить, — пообещал моряк, нервно покосившись в сторону особняка.

— Вот это деловой разговор! — потер руки Пэкмен.

* * *

Трое мужчин и одна женщина стояли возле истончившегося кокона. Франческа держала в руках пузырек с жидкостью медово-золотистого оттенка.

Молодая вдова плохо справлялась с волнением, и противоядие чуть не оказалось испорченным; Локхарт, внимательно следивший за процессом варки, успел вовремя ее подправить. Потом она чуть не уронила пузырек с противоядием, нечаянно смахнув его рукавом. Их спасла предусмотрительность старого целителя; все пузырьки были зачарованы на прочность.

Прикоснувшись кончиками пальцев к ледяному кокону, Франческа почувствовала, что он слегка вибрирует; верный признак, что заклинание вот-вот перестанет действовать.

— Готовы? Раз... два... три!

Взмах палочки Рейстлина рассеял остатки кокона. Женщина тут же дрожащими руками откупорила пузырек и поднесла его к губам Антонио. Витторио запрокинул больному голову, а Франческа, с трудом разжав окоченевшие губы, насильно вылила противоядие ему в рот.

Действие антидота было почти мгновенным. Лицо Антонио тут же порозовело, дыхание перестало быть прерывистым. Гуаццони замахал палочкой, творя сложные диагностические чары, и наконец официальным тоном объявил, что опасность миновала.

Витторио с шумом выдохнул накопившееся напряжение. Он до последнего боялся, что противоядие не сработает, и путешествие было напрасным.

Хотя вдова Старнацци была готова предоставить Рейстлину комнату в особняке, маг предпочел откланяться, сославшись на неоконченные дела. Он прекрасно видел, какими взглядами обмениваются Франческа и ее чудом спасенный поклонник, и не желал быть третьим лишним.

На прощание она выудила из него обещание обязательно написать, как только он закончит с делами и вернется в Англию.

Не знаю, зачем ей это нужно, но почему бы и нет?

Витторио тоже покинул особняк; моряк свято верил, что долги нужно оплачивать сразу и полностью.

По чистой случайности оказалось, что наемники дожидались расчета в той же гостинице, в которой ранее остановился Рейстлин. Узнав, что противоядие сработало, и получив оплату в форме гринготтских чеков на предъявителя, все трое дружно и искренне поздравили Витторио с успешным окончанием экспедиции. После чего Герхард и Паскуале воспользовались портключом, чтобы вернуться в Ливорно. Амазонка попрощалась с ними, сказав, что решила ненадолго задержаться во Флоренции. Объяснять свое решение гречанка никому не собиралась, но никто и не стал проявлять излишнего любопытства.

* * *

Когда целитель Гуаццони кивнул в знак того, что осмотр закончен, Витторио с легкостью поднял друга с кушетки и усадил в кресло.

— Ну, синьор Луиджи, что скажете? — спросил моряк, стараясь не выдавать, как напряжен. — Надеюсь, новости у вас хорошие?

Целитель ответил тем же тоном:

— Как всегда бывает в таких случаях, новости две. Хорошая новость — что опасность миновала, и токсин удалось вывести из организма. А плохая — остался риск, что в нижних конечностях может начаться тремор. Если вы хотите избежать осложнений в будущем, вам придется еще полгода пить зелья.

— Значит, опять на остров Савини? — разом посмурнел Витторио.

— К счастью для вас, синьор Забини, на этом этапе Цветы Жизни и Смерти не понадобятся, — обнадежил его пожилой целитель. — Ингредиенты для профилактических зелий можно достать без риска для жизни. Были бы только деньги.

— Деньги будут. — надтреснутым голосом пообещал Антонио. — Не спорь, Витто. Ты и так прилично потратился ради меня.

Франческа прервала начинающийся спор между друзьями:

— Меня больше интересует другое. Профилактические зелья тоже могут подействовать лучше в зависимости от того, кто их варит?

Антонио моргнул; вопрос стал для него неожиданностью. Витторио виновато почесал затылок:

— Совсем забыл тебе рассказать…

* * *

На следующее утро в особняк Старнацци явился аврор Камиллери, чтобы сообщить Франческе и Антонио, который заметно шел на поправку, последние новости.

— Джанкарло Кароцци оказался крепким орешком. Линию защиты он уже продумал, и поймать его на противоречии в показаниях никак не удавалось. Но стоило Кароцци услышать имя Джузеппе и предложение устроить с ним очную ставку, как он понял, что его песенка спета, и попытался удрать. Нам еще предстоит разобраться, где он раздобыл аврорскую модель портключа; их создание строго регулируется.

— Так он сбежал? — Франческа испуганно приложила руку к груди.

Камиллери лукаво улыбнулся, от его глаз разошлись лучики морщинок:

— К счастью, я предполагал нечто подобное, и попросил вашего нового знакомого, Локхарта, о помощи. Я рассудил просто — раз его ледяной кокон продержался так долго, то и поставленный им барьер будет сильнее обычного. И не прогадал. Когда Кароцци активизировал портключ, его расщепило. И он шлепнулся прямо под ноги моим аврорам, только без правой руки и левой ноги.

* * *

В первые дни после возвращения во Флоренцию Рейстлин был очень занят.

Он помог аврорам поймать Джанкарло Кароцци, наследника лорда Освальди, из-за жадности которого и заварилась эта каша. Итальянский аврорат, в отличие от британского, еще со времен Муссолини очень серьезно относился к организованной преступности, а особенно к работорговле. Так что Рейстлин мог быть уверен, что Кароцци не окажется через пару месяцев на свободе, потому что «был под действием Империуса».

А еще у флорентийского аврората появится небольшой должок передо мной.

Он посетил вместе с Витторио морское кладбище, где похоронили погибших на острове Савини матросов. Тело Мадьяра забрали четверо его коллег из «Дикого гуся»; опытный наемник давно сделал все необходимые распоряжения на случай своей смерти.

Когда с формальностями было покончено, Рейстлин заперся в номере, взял в руки зачарованное перо и продолжил записи, начатые еще на корабле. Он работал, пока не перенес в записные книжки все мало-мальски важное, что ему удалось узнать во время путешествия. Маг начал с последовательности значков на камне, искажавшем аппарацию, и закончил теоретическими предположениями о ритуальном назначении боевой раскраски на лицах колдунов-островитян.

Когда вернусь в Англию, нужно поискать книги о похожих традициях у других племен. Возможность предугадать, что из себя в магическом плане представляет противник, просто по узорам на его лице, на острове Савини оказалась бы нелишней...

Когда Рейстлин спустился на первый этаж, чтобы заказать себе ужин, портье сообщил ему, что его хотела видеть какая-то молодая женщина. Не дождавшись его, она ушла, оставив записку.

Сначала маг решил, что это была Франческа Старнацци, и что с лордом Забини опять что-то случилось. Но записка оказалась от Ольги.

* * *

— Нам не на кого злиться, кроме самих себя, — нехотя признал комиссар. — Зная, каким ядом пользовался Гверески, мы должны были предположить, что он или заказчик убийства связаны с островом Савини.

Экзотическое растение не случайно прозвали Цветком Жизни и Смерти; из его лепестков можно было изготовить десятки ядов, некоторые из которых весьма трудно определить, особенно если не знать, что искать.

Туземцы расставались с редким цветком крайне неохотно. Но у Кароцци нашлось, чем их купить. Он предложил обменивать цветы на живой товар. В первую очередь — на молодых рабынь, потому что женщин на острове Савини всегда недоставало.

Вырождение сказало свое веское слово, и рабыни часто умирали в родах или производили на свет мертворожденных младенцев, но все же численность туземцев перестала сокращаться. Иначе они сами перемерли бы через несколько поколений.

— Хвала Небесам, что у Кароцци хватило фантазии только на то, чтобы приторговывать ядами из-под полы. Только представьте себе — плантация опиумного мака, куда не сунется ни один аврор. Рай для наркоторговца, — высказался Камильери. — И вполне вписывается в его модус операнди. Если Кароцци мог поставлять туземцам жертвы для ритуалов и рабынь, чтобы использовать в качестве племенных кобыл, то почему бы заодно не поставлять рабов для плантации?

— Смотри только, чтобы твои игры разума не вышли за пределы этого кабинета, — предупредил комиссар. — Кое-кому из наших старых знакомых может понравиться идея устроить на острове Савини плантацию.

— Не думаю, что в ближайшие годы нам что-то грозит. После побоища, которое устроили на острове де Сильо и его наемники, туземцы скорее убьют любого, кто высадится на берег, чем станут с ним договариваться.

* * *

— Гилдерой, я надеюсь, ты не все цветы извел на противоядие?

— Нет, конечно. А откуда столь внезапный интерес? Мне казалось, зельеварение — не твой конек, — Рейстлин догадывался, зачем Ольга завела этот разговор, но ему было интересно, будет она бродить вокруг да около, или перейдет сразу к делу.

— Ты ведь понимаешь, что больше трех цветков за раз выставлять на продажу не нужно? Так меньше шансов сбить цену, — Рейстлин кивнул; он сам думал о том же. — А то, что с продажей у тебя могут возникнуть сложности, тоже понимаешь? Гил, ты здесь человек новый, ни громкого имени, ни связей. Такого грех не обжулить, — она извиняюще пожала плечами. — А вот портить отношения со мной они не рискнут. Это будет означать испорченные отношения со всеми моими коллегами.

Ее слова не были преувеличением. Герхард, стремясь завербовать Рейстлина, кое-что рассказал ему о том, что скрывалось за ярким фасадом бара «Дикий гусь». То, что на первый взгляд могло показаться сборищем головорезов, предлагавших свои мечи кому попало, оказалось серьезной организацией со штабом в Швейцарии и отделениями по всей Европе.

— Ты намекаешь на посреднические услуги? — уточнил маг, хотя понятно было и так. — И сколько же ты хочешь за свою помощь?

— Я готова устроить все за процент с продаж. Чем дороже уйдут цветы, тем больше я получаю.

— Таким образом тебе самой будет выгодно, чтобы за них заплатили максимально возможную сумму.

— В точку! — рассмеялась Амазонка.

* * *

Антонио Забини сидел на веранде, наслаждаясь вечерней прохладой.

Он уже мог ходить, но только с палкой, и Франческа присматривала за тем, чтобы он не перетрудился.

— О чем ты хотел поговорить, Тони? — спросила молодая женщина, взмахом палочки возобновив вокруг него согревающие чары. — Это не могло подождать до утра?

— Франка, я должен тебе кое в чём признаться, — начал Антонио, нервно сжав круглый набалдашник трости. — Когда я в первый раз обратился к тебе, я сделал это под ложным предлогом.

— Я догадывалась, — с полуулыбкой ответила она.

— Твой брак… После такого очень легко разучиться доверять мужчинам, и ожидать от них самого худшего. Я надеялся, что тебе проще будет мне довериться, если ты будешь считать, что у мои интересы исключительно деловые. Не лучший план, я знаю.

— Отвратительный план, — без малейшего гнева согласилась Франческа.

— Ты старалась это скрыть при нашей первой встрече... но ты была в полном отчаянии. Я боялся, что ты попытаешься поправить дела… — он замялся.

— И сделаю какую-нибудь глупость? — уточнила волшебница.

Он замялся:

— Я бы не стал так формулировать…

— Но по сути всё верно. И ты прав. Мне действительно лезло в голову... всякое, — ее голос приобрел отстраненные нотки.

* * *

Они перемещались по всей Италии; Ольга, не способная к аппарации, беззастенчиво пользовалась Рейстлином в качестве средства передвижения.

Хозяева лавок хорошо ее знали, но все равно каждый раз торговались до хрипоты. Рейстлину оставалось с веселым удивлением любоваться спектаклем с заламыванием рук и стенаниями, от которого явно получали удовольствие и покупатель, и продавец.

— У тебя, похоже, большой опыт, — маг догадывался, что на Цветы Жизни и Смерти окажется большой спрос, но сумма, которую удалось выручить в Милане, приятно удивила даже его.

— А как же иначе? — Ольга пересчитала свою долю и смахнула золотые в безразмерный кошель. — Продажа трофеев для нас, ловцов удачи — дополнительный источник дохода. Часто бывает так, что за трофеи мы получаем даже больше, чем нам причитается по контракту.

— Но не в этот раз?

— Увы. Когда приходится быстро бегать, ты не можешь себе позволить нагнуться за трофеем, чтобы не получить стрелу в зад. Только Пэкмену досталось чуть больше, чем остальным. И то ты сам видел, какие проблемы чуть не начались из-за этого ожерелья.

* * *

— У меня было много времени для размышлений, когда я сидела возле магического кокона и молилась о благополучном возвращении Витторио, — изумрудные глаза Франчески потемнели. — Я могла понять, зачем прикладывать усилия, чтобы я избежала банкротства. Если бы имущество моего покойного мужа ушло с молотка, ты лишился бы возможности приобрести всю его коллекцию; ее наверняка распродали бы по частям. Но если бы ты руководствовался чисто меркантильными интересами, зачем подталкивать меня к сдаче экзаменов? Наоборот, куда удобнее, если у меня не будет никаких источников дохода. Тогда я оказалась бы в полной зависимости от тебя.

— Франка, я — не Джулио Старнацци. Я не хотел тебя покупать. И никогда не стал бы просить тебя ложиться со мной в постель; сама мысль об этом для меня отвратительна. Вот и ляпнул про фиктивный брак, хотя всё, чего мне хотелось — выиграть время, чтобы получить шанс доказать искренность своих чувств, — он опустил голову, чтобы не смотреть в эти гипнотизирующие глаза.

Смех Франчески был теплым, звонким и искренним. Она взяла Антонио за подбородок и приподняла его лицо:

— Дурачок, тебе это удалось!

Молодая женщина, склонившись над ним, притянула его к себе, и их губы слились в долгом поцелуе.

— К черту дядюшку! — воскликнул Антонио, отдышавшись. — Не умер бы я без этого наследства!

— Ты чуть не умер ИЗ-ЗА него, — на щеках Франчески горел густой румянец, глаза сияли. — Так что не говори глупостей, и прими то, что тебе причитается.

— Франка… — он попытался было что-то возразить, но она заткнула ему рот еще одним поцелуем.

* * *

Это была последняя книжная лавка перед отбытием в Англию. Рейстлин заглянул туда лишь для очистки совести, и только потому, что лавку ему порекомендовала Ольга.

— О, синьор Локхарт! — поприветствовал его владелец лавки.

Когда маг поинтересовался, откуда тому известно его имя, книготорговец охотно объяснил:

— Есть у нас в Ливорно один молодой проныра, Джованни Кастелли. Ему бы в писатели податься, а не растрачивать свои таланты в газете. Так вот, этот Джованни пронюхал об экспедиции «Каллиопы», и накатал целую одиссею о ваших приключениях.

Рейстлин ровным голосом спросил, не найдется ли у владельца лавки газет со статьей этого юного дарования.

— Конечно! — просиял тот. — Вот все пять выпусков. Как будто знал, что понадобятся лишние. Синьор Локхарт, — лавочник наклонился вперед и понизил голос до шепота, — я готов отдать их вам совершенно бесплатно, если согласитесь поставить автограф на моих копиях газеты.

Маг счел сделку справедливой и поставил четкую аккуратную подпись на всех пяти разворотах. Каждый раз он прибегал к чарам, делавшим его автограф бесполезным для магических контрактов.

* * *

Рейстлин сидел за столиком в уличном кафе и внимательно изучал то, что вышло из-под бойкого пера итальянца.

В его рассказе были схватки и погони, окровавленные клинки и вспышки боевых заклинаний, находчивость наемников и коварство туземцев. Витторио де Сильо, могучий, как дуб, и бесконечно преданный своему другу. Ольга, бесстрашная, смертоносная и прекрасная, с молниями, затаившимися в глазах. Прямолинейный Герхард, хитроумный Паскуале, упрямый Мариус. И загадочный британский маг, без которого экспедиция закончилась бы неудачей.

И от кого же этот Кастелли мог узнать столь живописные подробности? Если его фамилия действительно Кастелли, и это не псевдоним.

Рейстлин задал себе вопрос, уже будучи наполовину уверенным в ответе. Журналист писал о том, что мог знать только один из участников экспедиции. Витторио явно было не до общения с прессой; он спустил бы с лестницы любого, кто рискнул попросить об интервью. Герхард после возвращения в Ливорно сразу отбыл Кёльн. Амазонка путешествовала вместе с ним. Оставался…

— Кого я вижу! Гилдерой Локхарт, давно не виделись! — с противоположной стороны улицы ему помахал Паскуале Чампи.

Легок на помине.

Не спрашивая разрешения, Пэкмен плюхнулся на плетеное кресло напротив него.

— А я-то думал, что наш британский лев уже в Лондоне!

— Интересное сочетание слов — «британский лев». Точь-в-точь как в одной весьма популярной статье, — в голосе Рейстлина промелькнуло обвинение. — Ты случайно не знаком с неким Джованни Кастелли?

Паскуале выдавил из себя смешок, покосившись на лежащую перед Рейстлином газету:

— Ах, эта статья? Кастелли — настоящий талант, не правда ли? — и тут же сделал контрвыпад: — Вот уж не думал, Гилдерой, что у тебя и вправду что-то было с нашей ледяной девой. Когда ты успел? — В глазах Чампи плясали чертенята.

— Не хочешь задать тот же вопрос мне? — при звуках этого голоса ловкач попытался вскочить, но Амазонка, успевшая незаметно подойти к нему со спины, с силой надавила Паскуале на плечи, заставляя вновь опуститься в кресло. — А теперь поговорим об этом несостоявшемся романисте, Кастелли, — Похоже, Ольга пришла к тем же выводам, что и я. — Когда у меня за спиной сплетничают о моей личной жизни, я терплю. Но когда сплетни попадают в газету, и теперь половина Италии будет уверена, что так все и было… Такого я терпеть не намерена. Поэтому лучше не усложняй себе жизнь, Чампи. Мне нужны ответы, и я их получу. Так или иначе.

* * *

— За наше успешное сотрудничество!

— Прекрасный тост!

Ольга была в отличном настроении. Паскуале раскололся довольно быстро, не пришлось даже перекрывать ему поток воздуха удушающим приемом. Оказалось, что «Джованни Кастелли» — его псевдоним. Чампи устроился в газету, когда старейшины в «Диком гусе» решали вопрос о его кандидатуре. Но даже став наемником, он не прекращал писать, хотя платили ему сущие гроши.

Вот почему они не стали требовать от него поделиться гонораром, или вынудить написать опровержение. Джинн уже вырвался из бутылки, и даже если сами герои истории будут твердить, что все было не так, публика решит, что они отнекиваются из скромности. Вместо этого Гилдерой заставил Паскуале подписать магический контракт, гарантирующий, что новых историй о них не будет. По одному экземпляру контракта досталось ей и Локхарту, третий был отправлен совиной почтой фон Галену в Германию, а еще один — Франческе Старнацци.

Пусть сама передаст его Витторио, а заодно присмотрит, чтобы этот великан не аппарировал в Ливорно и не свернул Пэкмену шею.

— Куда ты теперь, Гил? В Англию?

— Да. Я и без того здесь задержался. А у меня там с полдюжины неоконченных исследований. Не говоря уже о Цветке Жизни и Смерти.

Ольга отрицательно покачала головой:

— Ты не похож на человека, способного запереться в неприступной башне и сидеть там годами, в окружении реторт с зельями и магических кристаллов. Вот увидишь, дорога приключений еще позовет тебя.

Локхарт не стал ни соглашаться, ни отрицать ее слова. Вместо этого он подозвал жестом официанта и сыпанул на стол горсть монет, с лихвой оплатив счет.

Когда он достал из кармана мантии портключ в виде миниатюрного волчка, готовясь к возвращению в Лондон, Амазонка остановила его, положив руку ему на предплечье.

— Может быть, однажды дорога приключений занесет меня в Англию, — шепнула она. — Тогда придет твоя очередь исполнять роль гида.

А затем Ольга, поддавшись импульсу, поцеловала золотоволосого мага в губы.

Ошеломленный чародей сделал шаг назад, машинально сжав волчок, который держал в руке... и исчез, прежде чем успел вымолвить хотя бы слово.

* * *

Рейстлин Маджере не мог пожаловаться на то, как закончилось его первое приключение в новом мире.

Пусть он не нашел сундуков с золотом и драгоценностями, ему досталось нечто во сто крат более ценное. Цветок Жизни и Смерти таил в себе столько сюрпризов, что хорошему исследователю хватит на годы.

Впрочем, и в денежном плане его поездка в Италию оказалась прибыльной. Помимо доходов от продажи трех цветков, маг получил награду, назначенную за поимку Гверески. Правда, часть этих денег Рейстлин тут же потратил — некоторые книги и магические ингредиенты, что свободно продавались местных лавках, в Британии было не достать ни за какие деньги.

Но главное, что он вынес из путешествия — ответ на вопрос, который давно его мучил. Что нужно сделать, чтобы мой голос был услышан магами этого мира?

Ответ все это время лежал на поверхности; понадобилась статья «Кастелли», чтобы это понять. Ему нужно стать символом, как Лорана Золотой Полководец.

Рейстлин прекрасно знал, что на самом деле подружка Таниса Полуэльфа не сделала и сотой доли того, что ей приписывали. Хуже того, она поставила под удар всю армию, поддавшись на уловку Китиары и позволив себя похитить. Но все равно болваны, купившиеся на пропаганду Гунтара ут Вистана, продолжали ее восхвалять.

Вместо того, чтобы впустую возмущаться их слепотой и недальновидностью, почему бы не воспользоваться этими изъянами человеческого рода самому?

Рейстлину Маджере всегда было трудно привлекать к себе людей. Особенно после Испытания, когда он обзавелся золотой кожей и зрачками в форме песочных часов. Куда бы он ни шел, его сопровождали подозрительность и страх. Но раз уж теперь у него тело златокудрого красавчика Локхарта, грех этим не воспользоваться.

Тем более, что, судя по истерии, устроенной вокруг так называемого Мальчика-Который-Выжил, местные маги весьма легковерны.

А значит, Ольга была права. Как бы ему не хотелось посвятить все свободное время учебе и тренировкам, придется и дальше ввязываться в авантюры.

Но пока меня не позвала пресловутая дорога приключений — можно наконец-то заняться Цветком Жизни и Смерти. Начнем с пыльцы…

Камнеруб не питал никаких иллюзий по поводу своего назначения.

Стать поверенным рода — такая должность может показаться пределом мечтаний для представителя клана Камня, давно утратившего былую власть и влияние. Вот только он еще в гимнасии наизусть вызубрил все мало-мальски значимые семьи Магической Британии, и Локхартов среди них точно не было.

Да и фальшивое сочувствие, с которым его поздравил Ледобой, когда сдавал дела, сразу дало Камнерубу понять, что новая должность — далеко не синекура.

Подробное изучение доставшихся от предшественника бумаги только подтвердило первоначальные догадки гоблина. Род Локхартов переживал не лучшие времена. Временами им улыбалась удача, но чаще приходилось балансировать на грани черты бедности, не опускаясь, впрочем, до уровня нищебродов вроде Гонтов и Уизли.

За последние два поколения финансовое положение Локхартов стало особенно удручающим. Если отец нынешнего главы рода еще знал, как пишется слово «бережливость», то его мать, овдовев, стала жить не по средствам. И не забери ее драконья оспа, Камнеруб рисковал остаться без работы.

Их сын, впрочем, тоже не внушал оптимизма, за несколько лет успев снять со счета все, что не успела потратить мать, оставив только номинальную сумму, чтобы сейф нельзя было закрыть.

Весточка из флорентийского отделения Гринготтса о кругленькой сумме, поступившей на счет его клиента, стала для Камнеруба очень приятным сюрпризом. Пусть даже это награда за поимку убийцы, и вряд ли Локхарту так повезет два раза подряд.

Но потом сам Локхарт положил на свой счет сразу девятьсот галлеонов. А еще через месяц ему перечислили гонорар за статью в «Вестнике зельевара» о свойствах пыльцы какого-то экзотического цветка. Камнеруб приободрился; кажется, его клиент взялся за ум и начал зарабатывать деньги, вместо того, чтобы их тратить.

Поэтому, когда к нему пришло письмо Гилдероя Локхарта с просьбой о личной встрече, гоблин не стал тянуть время.

* * *

В воздухе стоял отчетливый запах гари.

Рейстлин Маджере стоял перед наполовину обуглившимся манекеном, пристально изучая полученные повреждения.

Сегодня Рейстлин собирался посвятить весь день практическим экспериментам. Маг твердо решил воссоздать заклинание, которому когда-то его научил старый выживший из ума маг Фисбен, и которое потом долго и успешно ему служило. Как ни странно, ни в одной из магических книг, которые он успел изучить, попав на Землю, не описывалось такое эффектное и одновременно эффективное заклинание, как Огненный Шар.

Он извел целую стопку пергамента на расчеты, но пока что сложное заклинание ему не давалось.

Маг собирался перейти к следующему манекену, когда мягкий переливчатый звон возвестил о прибытии почты.

Пробежав взглядом корреспонденцию, он остановился на конверте со штампом гоблинского банка. Прочитав письмо от поверенного рода, Рейстлин с сожалением понял, что продолжать опыты сегодня уже не получится. Он вызвал домовика:

— Рокки! Приберись тут. И приготовь мантию с зачарованной подкладкой. Я собираюсь в Гринготтс.

* * *

Гилдерой Локхарт явился вовремя, и это было хорошим знаком. Камнеруб еще в бытность свою кассиром наслушался историй о чистокровных, которые намеренно опаздывали на встречи со своими поверенными, чтобы тем самым в непрямой форме выразить «грязным подземным выродкам» свое презрение.

— …Что касается расширения сети мастерских «Терос и Ко», не вижу с этим никаких проблем. Если вас волнует сохранение тайны, об этом позаботится магический контракт.

— А как же сквибы?

— Даже сквиб может подписать контракт, если воспользуется Кровавым пером, — со знанием дела сообщил гоблин.

Локхарт, не знавший таких тонкостей, искренне поблагодарил гоблина.

— Что касается вашего второго вопроса, тут у меня новости не столь радужные.

Вернувшись из поездки в Италию, Гилдерой Локхарт побывал в Геральдической Палате при Визенгамоте и узнал от них, что Локхарты отпочковались от рода Локли, ныне вымершего. По официальной версии Палаты, причиной раскола были политические разногласия во время Войны Алой и Белой Розы. Молодого волшебника интересовало, можно ли предъявить права на что-то из имущества мертвого рода.

На первый взгляд, вопрос закономерный и даже предсказуемый. Вот только последний из Локли пал смертью храбрых еще во времена Наполеоновских войн, а запрос по поводу потенциального наследства почему-то был подан только сейчас. Возможно, предки Локхарта знали что-то, о чем забыли сообщить нынешнему поколению?

Получив письмо Локхарта с просьбой разобраться в этой запутанной истории, Камнеруб связался с гоблином, занимавшимся так называемыми «спящими» родами. Тот был очень старым и забывчивым, так что ответ поверенный Локхартов получил только сегодня.

— Лорд Брайан Локли не стал полностью исключать ваших предков из линии наследования. Но он поставил очень жесткие условия, которые должен соблюсти Локхарт, чтобы доказать, что он достоин.

— В чем они заключались?

— Нужно убить существо ХХХХХ класса опасности, — известил его Камнеруб. — Убить собственноручно, без посторонней помощи. Если оно предварительно будет ранено или ослаблено, победу не засчитают.

* * *

Чудовище, проломившееся сквозь стену, оскалило пасть, полную острых белых зубов, и зарычало; в его желтых глазах горела первобытная злоба. Началась паника; кто-то судорожно пытался завести машину, кто-то пытался спрятаться, кто-то бежал, сломя голову, расталкивая прохожих.

— Дэвид! — с упреком воскликнула Маргарет. — Вечно ты смотришь всякие ужасы!

— Ну извини, дорогая. Динозавров я люблю с детства, — ответил Дэвид. Но телевизор все же переключил.

Телевизор Стюарты купили совсем недавно, до этого приходилось пользоваться реликтом чуть ли не 60-х годов. Теперь они копили на подержанную малолитражку для Дэвида. Хотя Маргарет предпочла бы сначала поменять квартирку в рабочем районе, которую сто лет не ремонтировали, на более просторные апартаменты.

И все эти планы на будущее стали возможны благодаря случайной встрече с удивительным человеком, который мимоходом решил их главную проблему. Необычным волшебником, не смотревшим на сквибов сверху вниз.

Надеюсь, что с ним ничего не случится. Миру нужны такие люди, как Гилдерой Локхарт.

* * *

Встреча прошла успешнее, чем он опасался. Рейстлин видел, что его бизнес-план произвел на гоблина хорошее впечатление. По всей вероятности, он привык иметь дело с волшебниками, у которых начисто отсутствует деловая хватка.

Рейстлин не мог назвать себя прирожденным коммерсантом. Но, когда растешь в таких условиях, как они с братом, приходится быстро научиться считать деньги. Именно ему приходилось следить, чтобы Карамон не прогулял кровью заработанные стальные монеты в трактире и не растратил их на подарки своим подружкам.

— Хорошо, мистер Локхарт, наши юристы займутся составлением контракта… — голос гоблина прервался, когда за дверью послышался приглушенный грохот, магический светильник на потолке мигнул, а пол пещеры содрогнулся.

— Что случилось? — спросил Рейстлин.

— Скорее всего, ничего хорошего. А то, что не сработал сигнал тревоги — это совсем плохо, — на глазах у Рейстлина гоблин содрал с себя костюм и стал спешно облачаться в кольчугу. Застегнул пояс с длинным ножом, который вполне мог сойти за короткий меч. Наконец, достал арбалет, который был закреплен под столешницей письменного стола, разрядил его и забросил за спину, перекинув ремень через плечо.

Умно. Арбалет смотрел прямо на меня, а мое кресло прикручено к полу, так что его невозможно сдвинуть. Одно неосторожное движение — и получишь стрелу в живот.

— За мной, — бросил Камнеруб, с помощью зеркальца на палке убедившись, что за дверью их никто не ждет.

По спиральной лестнице они поднялись на этаж выше и пошли дальше по техническому тоннелю, в котором Рейстлин мог передвигаться, только согнувшись в три погибели.

— Этого я и боялся, — скрипнув зубами, сказал гоблин, остановившись перед выходом из тоннеля. Перевернутая вагонетка, из-под которой торчали чьи-то ноги, недвусмысленно говорила о том, что опасения Камнеруба были не напрасны.

Повернувшись к магу, гоблин официальным тоном произнес:

— Я, поверенный Камнеруб, авторизую использование магии Гилдероем Локхартом. Цель — самооборона и защита персонала Гринготтса.

* * *

Несмотря на все меры предосторожности, их чуть не застали врасплох, когда Рейстлин левитацией приподнимал вагонетку, чтобы вытащить придавленного гоблина.

Темную фигуру, бросившуюся на них, остановило и отбросило в сторону защитное заклинание, заранее приготовленное Рейстлином. Камнеруб тут же подскочил к убийце, уже успевшему подняться на ноги, несмотря на удар об стену, и вонзил ему нож в шею.

— Теперь я знаю, кто к нам пожаловал, — гоблин был мрачнее тучи. — Смотрите сами, мистер Локхарт, — он аккуратно откинул капюшон с головы мертвеца.

Убитый был невысокого роста, даже гоблину он едва ли достал бы до плеча. Его кожа была болезненно-серого цвета. На узком лице выделялись огромные глаза с угольно-черными вертикальными зрачками; рот был полон острых, как иголки, зубов.

— Ночные эльфы, — с отвращением сказал Камнеруб. — Хуже новости и не придумать.

* * *

К счастью, гоблин-вагонетчик был еще жив. Он даже пришел в себя, когда Локхарт подлатал его магией. Но ничего внятного сказать не мог; когда прогремел взрыв, он ударился головой и отключился.

Вооружив раненого кривой саблей и кинжалом, отобранными у убитого эльфа, и велев ему забаррикадироваться в ближайшем складском помещении, Камнеруб и Локхарт двинулись дальше.

Врагов долго искать не пришлось — вскоре они набрели на троих гоблинов-охранников, с трудом отбивавшихся от вдвое большего числа ночных эльфов.

* * *

Скороход, Крючник и Стенолом были друзьями с детства. Вместе на спор прятались в пустых вагонетках, и изо всех сил держались, чтобы не выпасть на повороте, когда ничего не подозревающие вагонетчики включали автоматический возврат. Вместе кидались камнями в гигантских жаб, а потом выделывали невероятные кульбиты, избегая длинных липких языков. Когда учились в гимнасии, вместе сбегали с уроков английского (зато в палестре выкладывались до седьмого пота).

И никто из взрослых не удивился, когда все трое решили поступать в Академию Обороны Гринготтса.

Стенолом был единственным из неразлучной троицы, кто мог бы пройти в панцирники, но решил вместе с друзьями учиться на Стража Границы. И ни разу не пожалел об этом. Панцирники редко вступают в бой, если только не начнется настоящая война. А вот Стражи Границы нужны постоянно: то вокруг сторожевого поста начинают кружить бродячие монстры, так что даже баллисты не помогают, то в заброшенных тоннелях заведется какая-нибудь зубасто-когтистая дрянь.

Сталкивалась воинственная троица и с ночными эльфами. Но чтобы обнаружить глазастых кровопийц на безопасной территории, где уже двести лет не было войны — от такого может опешить даже бывалый гоблин.

Замешательство прошло быстро, сменившись злостью на давних врагов, которые посмели испортить им долгожданный отпуск.

— Твари! — Скороход, подскочив, нанес ближайшему эльфу удар ногой в голову. Парные боевые крюки, за мастерство владения которыми Крючник получил новое имя*, зловеще сверкнули, и тут же окрасились кровью. А Стенолом без всяких изысков приложил «своего» эльфа мешком, в котором лежали доспехи.

Они едва-едва успели добить раненых противников, когда набежал еще десяток эльфов. Скверный расклад, даже если бы они успели надеть доспехи. Но отступать троим Стражам Границы было некуда, и они решили дорого продать свои жизни.

Крючник парировал сразу два меча. Стенолом продолжал гвоздить эльфов тяжелым мешком. Скороход сумел свалить еще одного эльфа «лепреконской вертушкой», расплатившись за это хромотой.

Они продержались бы недолго, и знали это. Вот почему арбалетная стрела, вылетевшая откуда-то из технического тоннеля и воткнувшаяся в голень одному из ночных эльфов, показалась им ответом на невысказанные молитвы. А залп ледяных шипов, скосивший сразу троих эльфов, Стражи Границы и вовсе сочли за чудо.

* * *

— Вулнера Санентур! — нараспев произнес Локхарт, водя палочкой вдоль глубокой раны на ноге Скорохода. — Вулнера Санентур! — Эффект не заставил себя ждать — рана стала затягиваться на глазах. — Вулнера Санентур! — повторил маг в третий раз. Осмотрев закрывшуюся рану, он удовлетворенно кивнул: — Сойдет. Но при первой возможности покажитесь целителю.

Скороход и Стенолом горячо поблагодарили волшебника. Крючника больше заботило другое:

— Как они могли так далеко пробраться на территорию Гринготтса? Мимо всех сторожевых постов? И почему молчит сирена?

Ответ напрашивался только один. Но никто из гоблинов не желал его озвучивать.

Предательство.

— Даже если Большеглазым удалось купить кого-то из нас…, — Камнеруб властным движением ладони остановил возмущенные вопли, готовые вырваться у троих молодых гоблинов, — зачем нападать именно сейчас? Неужели нельзя было подождать, пока наши панцирники отправятся в Норвегию, воевать с пещерными троллями? — продолжал он размышлять вслух. — Для всего должна быть причина.

Скороход, Крючник и Стенолом растерянно переглянулись. Потом дружно уставились на Камнеруба. В их глазах горела надежда, что у него найдутся ответы.

— Возможно, какое-то важное событие, которое они надеялись использовать? Гоблинский национальный праздник? Чей-то день рождения? — навскидку предположил маг в алой мантии.

Стенолом ахнул:

— Помните курьера, которого мы встретили по дороге домой? Он говорил, что на этой неделе должно было состояться открытие нового моста, недалеко от западной границы.

Крючник понял его с полуслова:

— Ты думаешь…? ДИРЕКТОР?

— Можешь не сомневаться, — мрачно заключил Скороход.

ПРИМЕЧАНИЯ.

*При рождении гоблину дается так называемое «детское» имя, которое в течение жизни может поменяться много раз. «Сильное» имя, повод для гордости, нужно заслужить, и это всегда оказывается непросто.

Чтобы было понятнее, как это работает, приведу пример из литературы. Натти Бампо, герой Фенимора Купера, в разные периоды жизни носил такие прозвища, как Правдивый Язык (за неумение лгать), Голубь (за быстроту), Зверобой (отличный охотник, ни разу не проливший человеческой крови), Соколиный Глаз (за меткость) и т.д. (прим. автора).

Стенолом шел первым; в пластинчатых доспехах вместо кольчуги, привычной для Стражей Границы, вооруженный боевым молотом и щитом, он представлял собой грозную силу. За ним следовал Локхарт, которого с флангов прикрывали Камнеруб с арбалетом и Скороход с двумя метательными топорами. Крючник был замыкающим.

Они решили, что важнее всего сейчас будет оповестить остальных гоблинов об опасности. А для этого нужно было включить сигнал тревоги.

Камнеруб был в очередной раз приятно удивлен здравомыслию своего клиента. Будь на месте Локхарта типичный чистокровный маг, вроде тех, с которыми мне приходилось иметь дело раньше, он настоял бы на том, чтобы идти первым, и что его магия способна защитить от любой опасности. Или вообще сбежал, не желая сражаться рядом с гоблинами.

Обойдя еще одну перевернутую вагонетку, Скороход остановился и, подняв руку, подал предупреждающий сигнал «Стоп». Через насколько секунд остальные тоже услышали где-то впереди громкие щелчки.

— Ну конечно! — проворчал Крючник. — Ночные эльфы пошли в набег; конечно, они не забыли прихватить своих цепных песиков!

* * *

Тяжелый молот Стенолома поднимался и опускался, проламывая хитиновые панцири акромантулов, после чего он отступал, позволяя Скороходу с Крючником добить подранков.

Рейстлин и Камнеруб в ближний бой не вступали, устроившись на каменном выступе стены и выцеливая пауков с безопасной для себя дистанции. Заклинание Каменных пуль, выученное Рейстлином после возвращения из Италии, отлично себя проявило. Магические снаряды выбивали паукам буркалы и ломали конечности; нескольких зацепило рикошетом. Зато, в отличие от взрывных заклинаний, не было риска пробить стену или обрушить свод.

Когда четверо гоблинов и волшебник добрались, наконец, до искомой двери, Рейстлин увидел, что вместо замка в нее встроен механизм со множеством зубчатых колес, которые медленно проворачивались по часовой стрелке.

— Придется подождать несколько минут, пока они не встанут в нужное положение; только тогда дверь можно будет снова открыть, — вздохнул Стенолом. — Выбивать такую дверь силой будет дольше. А если взламывать магией, ее окончательно заклинит.

* * *

— Я знаю, ваши историки рассказывают совсем другое, мешая истину с ложью. Эльфы действительно пришли из другого мира, но Темный Лорд их не призывал; его эксперимент просто открыл им путь. И он же стал их первой жертвой.

Пока они дожидались перед закрытой дверью в Зал Тревоги, Рейстлин решил узнать чуть больше о противнике, с которым они столкнулись. Скороход охотно выложил ему гоблинскую версию истории, выставлявшую магов не в лучшем свете.

Дикие эльфы охотно перебрались в мир, где светило еще не одряхлело и не стало угасать, а магические потоки были куда богаче. Столкновение с человеческой цивилизацией было неизбежно, как и война, развязанная за место под солнцем.

Благодаря ускоренному развитию человеческой магии в условиях войны и закоснелости эльфов, мешавшей им приспособиться к меняющемуся миру, пришельцы были обречены на поражение. Тех, кого удалось захватить в плен, самые могучие волшебники сковали гейсами, заставив служить себе. Именно «одомашненные эльфы», как их стали звать в насмешку, превратились через много поколений в домовиков.

Эта история сильно отличалось от знакомой Рейстлину версии, в которой волшебники выглядели, как герои-спасители, без которых эльфы бы вымерли от магического голода. На самом деле, если верить гоблинским хроникам, зависимость от человеческой магии была им привита уже позже, на случай, если эльфам удастся как-то обойти гейсы.

Не дождавшись от мага взрыва возмущения, Скороход продолжил:

— Но были и те, кто уцелел и смог скрыться. Эльфы и раньше не отличались миролюбием, а после проигранной войны и известий о судьбе плененных сородичей они были готовы пойти на все, чтобы расквитаться.

Неизвестно, какие силы откликнулись на их ритуалы, но дикие эльфы тоже изменились. Эти существа больше не могли выносить солнечный свет, к тому же у них появилась непреодолимая жажда крови и плоти.

С тех пор ночные эльфы гнездились под землей, и частенько угрожали Гринготтсу набегами. От их неутолимой ненависти страдали не только гоблины — эльфы нападали на гномьи поселения, тревожили своими набегами пакваджи, вырезали взломщиков проклятий целыми отрядами.

Финал мрачной истории Скорохода совпал с громким щелчком. Зубчатые колеса перестали вращаться, и Стенолом, надавив на дверь, заставил ее открыться.

— Как с ними лучше сражаться? — напоследок спросил маг.

— Подобно всем ночным тварям, они боятся света и огня. Режущие и пробивные заклинания тоже неплохо на них действуют. Только не надо жалеть сил — тела у них твердые, как дерево.

* * *

В Зал Тревоги они вошли одновременно. Как и следовало ожидать, вся смена гоблинов, отвечавших за работу сирены, оказалась перебита.

— Их убило не эльфийское оружие, — Крючник потемнел от злости.

— Они даже не успели испугаться, — с горечью добавил Стенолом.

Камнеруб не тратил времени на сентименты. Он переводил вверх и вниз бронзовые рычаги, запуская механизм, созданный гоблинскими искусниками еще при Кромвеле.

Во всех коридорах лондонского филиала Гринготтса душераздирающе завыла сирена.

* * *

— Тризуб, я тебе что приказывал? — на богато одетого гоблина было страшно смотреть. Его кожа приобрела неописуемый оттенок, руки тряслись, а глаза так выпучились, что, казалось, вот-вот вылезут из орбит.

— Нейтрализовать всех, кто в Зале Тревоги, расставить там акромантулов и никого туда не подпускать, — отрапортовал Тризуб, сутулый гоблин с начисто выбритой макушкой.

— А о том, что сирену надо было вывести из строя, ты забыл? Или такая простая мысль вообще не закралась в твою чугунную голову? — гоблин-щеголь рванул ворот парадного камзола; на пол посыпались оторванные пуговицы. — Удавлю! Удавлю своими руками!

Тризуб не пошевелился; угрозы давно вошли для него в привычку.

— Молись, чтобы твои друзья хотя бы у моста не облажались. Иначе я тебе не завидую! Отправишься в Радужные пещеры, и будешь там ядокристаллы добывать, пока не сдохнешь!

* * *

Церемония торжественного открытия нового моста почти завершилась. Оставалось только вручить Директору золотой свиток с Рунами Открытия, когда резкие щелчки, донесшиеся с западной стороны моста, заставили всех потянуться к оружию. На церемонию пожаловали незваные гости — акромантулы.

Пока гоблины-панцирники под руководством Быкоглава наскоро выстраивали оборону, личная охрана Директора попыталась эвакуировать его в безопасное место. Он немедленно возразил, что именно такого хода от них и ждут. Атака гигантских пауков может быть отвлекающим маневром, а настоящая засада ждет их на обратном пути.

С тех пор были отбиты уже две волны атак со стороны акромантулов. Ночные эльфы так и не показались, что лишь добавило веса директорской догадке. Тем более, что подкрепление, за которым послали взвод Стражей Границы, задерживалось непростительно долго, и были опасения, что оно вообще не появится.

* * *

Включив сигнал тревоги, Рейстлин и четверо гоблинов отправились на выручку Директору британского филиала Гринготтса.

Очень скоро гоблинов стало уже не четверо; по дороге к ним присоединялись охранники, рабочие, и даже один мистик. Саламандр был настолько стар, что ходить мог, только опираясь на палку, а его уши обросли седой шерстью. Но держался он бодрячком, а зачарованные подошвы башмаков позволяли ему не отставать от остальных.

Ночных эльфов и акромантулов им по дороге не встретилось. Вместо этого они обнаружили, что тоннель, ведущий в сторону злополучного моста, был недавно завален.

— Дорогу! Дайте дорогу! — далеко еще не старческим голосом крикнул мистик. Когда гоблины послушно расступились, Саламандр сложил руки перед грудью и сделал глубокий вдох. Потом его пальцы замелькали в воздухе, сплетаясь в сложные узоры, и под аккомпанемент горлового пения тяжелые камни стали сдвигаться в стороны, освобождая проход.

* * *

Акромантулы продолжали наседать. Тяжелые бронебойные стрелы пробивали их насквозь, иногда двух или трех сразу, но пауков было значительно больше, чем защитников баррикады.

— Проклятые восьминогие уродцы! Лезут и лезут, и конца им нет! — в сердцах высказался кто-то из арбалетчиков. Его оружие вышло из строя из-за обрыва тетивы, а запасной у него, естественно, не было. Пришлось браться за меч.

Когда подогнали самоходную баллисту, которую четверо мистиков совместными усилиями залевитировали на баррикаду, стало чуть полегче. Копья целенаправленно выбивали самых больших акромантулов, после чего на этих участках организованное наступление превращалось в хаос.

Панцирники действовали, как живой механизм, перемалывая наступавшее на них восьминогое воинство. Но акромантулов было слишком много даже для лучших воинов Гринготтса.

— Защищайте Директора!

Директор британского Гринготтса с трудом удерживал внутри кипящую ярость. Он закончил Академию Обороны с отличием, и честно отслужил три срока в Стражах Границы. Позже, заняв высокий пост, он немало сделал, чтобы обезопасить рубежи Гринготтса. Появление ночных эльфов у них в тылу Директор воспринимал, как личное оскорбление.

* * *

Подоспел взвод* огнеметчиков. Видно было, что переодевались они на скорую руку, один даже не успел застегнуть огнеупорный шлем из обработанной шкуры саламандры.

Тугие струи жидкого огня ударили по акромантулам, разом захлестнув первые шеренги. Горючая смесь пришлась паукам не по вкусу. После повторного применения огнеметов, зажаривших разом полсотни восьминогих пехотинцев, они наконец-то стали отступать.

Быкоглав, панцирь которого был заляпан пятнами паучьей крови, не спешил трубить о победе. Он скомандовал:

— Раненых — в тыл! Остальным — проверить оружие. Арбалетчики, вас это в первую очередь касается. Панцирникам — приготовиться! Сейчас пойдут сами Большеглазые!

* * *

Гоблинское ополчение вышло к мосту, ставшему полем битвы, исключительно удачно. Из-за того, что они шли по аварийным тоннелям, которые временно укрепил старый мистик, ночные эльфы их пока не обнаружили.

Рейстлин, который наконец-то смог выпрямиться во весь рост, оценил взглядом ночных эльфов, которые наступали на гоблинские баррикады, прикрытые со всех сторон акромантулами.

Я знаю отличное заклинание как раз на такой случай!

— Волате Аскендере Максима! — он почувствовал, как магическая энергия пробежала по его телу, и позволил себе легкую улыбку, зная, что сейчас произойдет.

Ночные эльфы были совершенно не готовы к тому, что их восьминогое прикрытие взлетит в воздух, а потом рухнет на них же. А вот Быкоглав, несмотря на удивление, среагировал мгновенно. Защелкали арбалеты, безжалостно выбивая тех, кто остался без прикрытия. Тактика эльфов сработала против них; из-за туш акромантулов у них было недостаточно пространства для маневров, и стальные жала раз за разом находили себе цели. Ночные эльфы пытались отстреливаться, но большая часть их стрел разбилась об стену щитов, вовремя поднятых панцирниками.

Впоследствии гоблинские хронисты, описывая Битву на Мосту, назовут ее ключевой момент «Паучьим Дождем».

* * *

— Тризуб! Тризуб! Ты где, морда серая?

Богато одетый гоблин уже достиг последнего градуса бешенства. Жертвами его ярости уже стали зеркало и дорогое панно с охотничьей сценой.

— Тризуб, ты мне что обещал? Что Директор обязательно попадет в ловушку, и твои друзья прикончат его. А что получилось? Обделались хуже, чем сторожевой дракон, сожравший миконида!

План, состряпанный Тризубом, после небольшой переделки казался практически безупречным. Пока акромантулы связывают гоблинов битвой, ночные эльфы устраивают засады на всех возможных путях эвакуации Директора, и убивают его. Дальше гоблины, верные лично ему, добивают остатки засады. Потом — торжественные похороны Директора, под крики «Отомстим» и «Смерть Большеглазым». Под карательную экспедицию можно собрать армию со всех филиалов. А кто ее возглавит? Конечно, тот, кто отомстил за смерть Директора и не дал ночникам надругаться над его телом. Заодно под шумок будут уничтожены все улики, которые указывают на то, что ночным эльфам кто-то помогал. А после войны, когда он вернется в ореоле славы, можно и о директорском кресле подумать.

А что получилось вместо этого? Один провал за другим. Болван Тризуб не додумался вывести из строя сирену. Директор, вместо того, чтобы позволить увести себя в безопасное место, как сделал бы на его месте любой здравомыслящий гоблин, решил остаться и сражаться до последнего. Акромантулам не удалось проломиться сквозь наспех сооруженные баррикады. А когда Большеглазые, убедившись в тупости своих восьминогих слуг, пошли в бой сами, им смешал карты неизвестно откуда взявшийся маг.

Как прикажете убеждать всех, что волшебники — главный враг Гринготтса, и нужно объявить им войну, когда один из них только что спас жизни множеству гоблинов, включая Директора?

— ТРИЗУБ, чтоб тебя...!

* * *

Рейстлин достал платок, вымоченный резко пахнущим зельем, и поднес к носу. Горящие трупы акромантулов распространяли вокруг отвратительный смрад, против которого, казалось, плохо помогали даже чары головного пузыря.

Гоблинское ополчение сыграло свою роль, когда часть ночных эльфов, убегая, попыталась прорваться мимо них. В такой ситуации отсутствие командира могло бы сыграть роковую роль. Ополченцев спас Саламандр; старый мистик, который был ветераном многих битв, сумел сбить из разношерстой толпы гоблинов вполне боеспособное подразделение, и отразить атаку. Потом в спину ночным эльфам ударили панцирники, довершив разгром.

Рейстлину досталась роль огневой поддержки, потому что с дальнобойным оружием у ополченцев было слабовато; арбалетов — раз, два и обчелся. Эту роль он принял без споров и возражений. Я уже сумел показать себя с лучшей стороны. Не будем дразнить гоблинское самолюбие; дадим и другим отличиться. Поэтому он спокойно стоял, закидывая акромантулов заклинаниями из своего многочисленного арсенала, попутно отслеживая их реакцию. Почему-то молнии паукам особенно не нравились.

Терпение мага было вознаграждено; когда все ночные эльфы погибли или сбежали, Рейстлин, Саламандр, неразлучная троица, Камнеруб и еще несколько гоблинов были приглашены предстать перед Директором.

ПРИМЕЧАНИЯ.

* У гоблинов, разумеется, нет таких воинских формирований, как «взвод», «рота», «батальон» и «дивизия». Для удобства читателей используются наименования воинских подразделений, близких по численности (Прим. автора).

Директор произвел на Рейстлина хорошее впечатление. Приятно видеть лидера нации, который понимает, что здесь не место и не время для формальностей.

Он не стал отмахиваться от рассказа Крючника о гоблинах, перебитых в Зале Тревоги. А в ответ на предупреждение о возможных засадах ночных эльфов лишь переглянулся со своим военачальником Быкоглавом и свирепо улыбнулся:

— Засада остается засадой только до тех пор, пока о ней никто не знает.

Разосланные по тоннелям гоблинские отряды возвращались один за другим. Каждый докладывал о вскрытых засадах и об эльфах, которые были перебиты или сбежали.

Доселе молчавший Саламандр задумчиво провел пятерней по останкам шевелюры:

— Что ж, мистер Локхарт, пока ваши прогнозы сбываются. Попробуете угадать, что нас ждет дальше? — судя по всему, старый мистик обладал немалым весом в гоблинском обществе; даже Директор, увидев его, отвесил короткий, но уважительный поклон.

Маг, который уже думал об этом, не замедлил с ответом:

— Тот, кто за этим стоит, уже должен был понять, что попытка вас устранить провалилась. Тут напрашиваются два варианта. Или он исчезнет, зная, что искать его будут все гоблины мира. Возможно даже, укроется у ночных эльфов, хоть это и кажется маловероятным.

Щека Директора дернулась:

— После того, как я узнал о гоблинах, помогающих Большеглазым убивать своих соплеменников? Меня бы даже это не удивило.

— Второй вариант — еще хуже. Мы имеем дело с тем, кто поставил на карту все — честь, репутацию, положение в обществе и даже жизнь. Теперь, когда провалилась попытка добиться своего хитростью и предательством, он может попробовать добиться своего грубой силой.

* * *

Кирстен МакКенна закончила школу Шемрок с высшими баллами по Чарам, Рунам и Зельеварению; по остальным предметам у нее было «Выше Ожидаемого». Этого результата хватило, чтобы пройти собеседование в Гринготтсе и заключить контракт. Но ни одной из сорока с лишним команд разрушителей проклятий ее услуги не потребовались. И вряд ли дело было в предубеждении против ирландцев; просто конкуренция за места в командах была еще ожесточеннее, чем в профессиональном квиддиче. Вот и пришлось Кирстен два года подряд заниматься рутинной работой под руководством Скуловерта, старого одноногого гоблина, помогая обезвреживать и классифицировать чужие трофеи. Конечно, она многому научилась за эти два года, но мечтала-то она совсем о другом!

Ирландская ведьма не раз думала вслух, что ухватилась бы за любой шанс отделаться от скуки и рутины. Ей следовало бы помнить слова прабабки Шинейд; старуха вечно твердила, что нужно с осторожностью высказывать свои желания, особенно там, где могут подслушать духи.

Сегодня у нее был шанс убедиться в правоте старой карги. Полулегендарные ночные эльфы ворвались в зал, где она работала над проклятой табакеркой, убили старого гоблина, а ее обезоружили и скрутили. Что было вдвойне унизительно для гордой ирландки, ее застали врасплох, и она не успела выпустить ни одного заклинания. А вот Скуловерт не оплошал; прежде чем его нашпиговали стрелами, он успел проломить голову одному незваному гостю кузнечными клещами, а в другого нокаутировал боковым ударом справа, заодно сломав эльфу челюсть.

Кирстен извивалась, как змея, пытаясь избавиться от веревок, но они были затянуты умело, и справиться с ними без посторонней помощи не представлялось возможным. Ночным эльфам быстро надоели ее потуги. Один из них подошел к ней, и скомандовал что-то на лающем языке, чем-то похожем на немецкий. Убедившись, что его не поняли, эльф врезал ей под дых. Кирстен задохнулась от боли, беспомощно хватая ртом воздух.

Убедившись, что больше трепыхаться она не будет, эльфы подхватили связанную взломщицу проклятий и понесли ее в неизвестность.

* * *

Ее затащили в какую-то комнату, пропахшую тлением, и бесцеремонно бросили в угол. Кирстен приложилась головой об стену, и отключилась.

Ее разбудили громкие голоса.

— …так ты понимаешь приказы, Тризуб?

— Ничего ты не понимаешь, Хвостокол. А раз не понимаешь, то лучше молчи!

Разговаривали на повышенных тонах два незнакомых гоблина; ночные эльфы, пока она была без сознания, исчезли.

— Чего это я не понимаю? Все яснее ясного — тебе приказали избавиться от всех свидетелей, а ты вместо этого решил подзаработать. Знаешь, что Огнеклык с тобой сделает, когда узнает?

Ирландка почувствовала, что у нее на лбу выступают капли холодного пота. Детские страшилки о тайных гоблинских шахтах, где работали несостоятельные должники, или просто рабы, вдруг показались ей до ужаса реальными.

— Ровным счетом ничего, — с пренебрежением ответил Тризуб. — Я даже могу сказать, почему. С одним условием — это останется между нами. — И когда другой гоблин заинтригованно подался вперед, ловко всадил ему в грудь потайной нож. — Потому, что ты ничего ему не расскажешь, легковерный болван!

Когда он успел достать нож? Я ничего не заметила.

Хвостокол кулем осел на пол, зажимая смертельную рану. В его тускнеющих глазах были непонимание и обида.

— Никуда не уходи, девчуля, — улыбка Тризуба была чересчур широкой, и от этого казалась неестественной. — Я только убью кое-кого, и сразу вернусь, — Кирстен, сделав еще одну бесплодную попытку освободиться от пут, испепелила его взглядом. — Не стоит сверкать на меня глазами; в Черном Котле обожают обламывать таких строптивиц.

Черный Котел! Это было во сто раз хуже, чем шахты.

Отсмеявшись, Тризуб ушел, заперев дверь, и оставив напуганную Кирстен в компании мертвеца.

* * *

Гилдерой Локхарт выдал легкий магический импульс и, прикрыв глаза, стал ждать отклика из коридора.

— Слабая ловушка-сигналка, спрятана за выступающий камень на высоте фута от пола, — сообщил он Толстобровику, одному из мистиков, прикомандированных Саламандром в его распоряжение. Молодой гоблин торжественно кивнул и отправился разминировать сигналку.

Конечно, они и сами могли заниматься поиском ловушек. Но у мистиков на это уходило на порядок больше времени. А время, если учитывать обстоятельства, было в дефиците. Кроме того, Саламандр не мог не предполагать, что гоблины-предатели могли подсказать своим союзникам, как обманывать сканирующие заклинания мистиков.

Дойдя до заблокированной сигналки, маг остановился и послал еще один импульс. Получив ответ, Локхарт нахмурился и сделал предупреждающий жест рукой:

— Впереди закрытая комната. Внутри комнаты — три живых сигнатуры и один мертвец. Два отпечатка ауры соответствуют ночным эльфам, еще одна принадлежит человеку.

* * *

Обшаривать трупы мне еще не приходилось.

Попытки на ощупь найти на теле гоблина хоть что-то, похожее на оружие, не сразу, но увенчались успехом. В потайных ножнах на лодыжке обнаружился кинжал, похожий по форме на шип ската.

Перепиливать веревки, когда руки связаны за спиной, было непросто, и пару раз Кирстен обрезалась. В конце концов упорство было вознаграждено — веревка лопнула, и ее руки стали свободны. Запястья молодой ведьмы сильно болели, но она старалась не обращать на это внимания, торопливо перепиливая путы на ногах.

Они в любой момент могут вернуться!

Открыть дверь, ковыряя в замочной скважине кинжалом, не получилось — гоблинские замки делались на совесть. Тогда Кирстен решилась на отчаянный шаг — перетащив труп Хвостокола в тот угол, где раньше лежала сама, она не без труда надела на него свою куртку, а с помощью остатков веревки кое-как изобразила, что он связан.

Она не надеялась, что ее неуклюжий обман останется нераскрытым. Но ей нужно было выиграть хотя бы пару секунд, чтобы они не сразу сообразили, что пленница свободна.

А потом… Стиснув зубы, Кирстен запретила себе надеяться на «потом». Если дошло до того, что по Гринготтсу свободно разгуливают ночные эльфы, на побег можно не рассчитывать. Лучшее и единственное, что она может сделать — это дорого продать свою жизнь.

* * *

Тризуб не вернулся. Видимо, у него нашлись дела поважнее, чем судьба одной будущей рабыни. Вместо него в комнату вошли двое ночных эльфов. Кажется, те же самые, что притащили ее сюда.

Эльфы видят в темноте лучше, чем гоблины. Их не обмануть трупом в чужой куртке!

Издав беззвучный крик отчаяния, Кирстен, притаившаяся за дверью, ударила ближайшего к себе эльфа кинжалом в спину. Лезвие из гоблинской стали пробило кожаную броню, как обычную ткань, и вонзилось Большеглазому в поясницу.

— H’moine! — прорычал второй эльф, выхватив саблю.

Ирландка отступала, держа перед собой кинжал, пока не уперлась в стену. Злые черные глаза эльфа внимательно следили за ней; когда Кирстен в отчаянии попыталась сделать выпад в его сторону, он плоской стороной сабли ударил ей по запястью, выбив оружие.

Неужели это все?..

* * *

Парализующее заклинание Рейстлина, более эффективное, чем обычный Петрификус, застигло эльфийского воина в момент замаха. Маг видел, как мускулы Большеглазого напряглись в тщетной попытке преодолеть наведенный паралич, и для верности добавил заклинание Стальных Пут. Потом подошел и вытащил саблю из несопротивляющейся руки. И только убедившись в том, что эльф не сможет освободиться, Рейстлин решил посмотреть на несостоявшуюся жертву.

Двадцатипятилетняя женщина была одета в кожаный рабочий комбинезон. У нее были пышные каштаново-рыжие волосы, доходившие до середины спины, и яркие зеленые глаза. Лицо было усыпано веснушками, которые, впрочем, ее совершенно не портили. Женщина смотрела на него с испугом и подозрением.

Кажется, она не поняла, что ей больше ничего не угрожает.

* * *

— Значит, он все-таки показал свое истинное лицо, — задумчиво сказал Директор, выслушав рассказ взломщицы проклятий.

Выслушав объяснения Саламандра, Рейстлин наконец-то понял, чем вызвана попытка переворота. Отец Огнеклыка, который был Директором, пытался изменить законы Гринготтса, чтобы передать власть своему сыну. Но не преуспел, после чего был с позором низложен. И теперь Огнеклык, лишившийся возможности возглавить британский филиал Гринготтса, решил устранить конкурента. Правда, было неясно, как он надеялся после этого занять кресло Директора; Совет Директоров начал бы расследование, а предательство такого масштаба скрыть невозможно.

— У вас будет шанс задать Огнеклыку все нужные вопросы, когда мы его схватим, — прорычал Быкоглав. Его глубоко посаженные глаза сверкнули пламенем, а рука в окровавленной латной перчатке сжалась в кулак.

* * *

Невысокий и невзрачный гоблин по имени Кротолов был исполнителем деликатных поручений при отце Огнеклыка. Когда чересчур властолюбивый Директор оказался лишен власти и заточен, Кротолов ушел на дно. Несколько лет ему пришлось прятаться в Черном Котле, этом мерзком сборище самых отъявленных негодяев магического мира. Он выжил, но окончательно лишился иллюзий, а заодно утратил и остатки порядочности. Это сделало его незаменимым, когда Огнеклык начал собственное восхождение к власти.

К сожалению для Кротолова, сын бывшего Директора оказался слишком нетерпелив и неразборчив в подборе помощников. Того же Тризуба, например, нельзя было на три полета стрелы подпускать к чему-то серьезному. Можно было биться об заклад, что его алчность возьмет верх над благоразумием и осторожностью. Поэтому Кротолов позаботился, чтобы в окружении Тризуба был проверенный человек.

Он достал из поясного кармашка десяток плоских металлических дисков, и стал перебирать их в поисках нужного. Ничего. Хвостокол до сих пор не вышел на связь. Что могло случиться? Ведь я ему четко приказал — докладывать каждые три часа. А если из-за дурости Тризуба наши планы окажутся под угрозой срыва — тут же связаться со мной, даже ценой раскрытия.

Кротолов громко выругался по-тролльски, когда на всех остальных коммуникационных дисках стали появляться экстренные сообщения.

Постучав два раза, он вошел в покои Огнеклыка. Тот сидел над картой тоннелей Гринготтса, что-то на ней помечая.

— Директор знает, — без предисловий сообщил Кротолов. — И уже идет сюда.

* * *

— Как? — прокаркал Огнеклык, смяв в руке оловянный кубок. — Как это могло случиться? Я все предусмотрел!

Кротолов дернул уголком губ:

— Надо полагать, без Тризуба не обошлось. Среди твоих новых подручных он был самым слабым звеном.

— Наушничаешь, Крот? — произнес злой голос у него за спиной. Кротолов медленно повернулся, недовольный, что его застали врасплох. Когда это случилось в последний раз, мне чуть не перерезали глотку.

Тризуб пришел не один; с ним было два эльфа-лучника и один эльф-маг. Судя по символу перечеркнутой окружности на мантии — чернокнижник. Вот как он меня одурачил; маскирующая магия Тени. Луки были натянуты, а стрелы были недвусмысленно направлены в сторону Огнеклыка и Кротолова.

— Что это значит, Тризуб? Ты решил меня предать?

— Тебе ли говорить о предательстве? — парировал Тризуб. — Каждому новому Директору полагаются заместители. И ты своих уже выбрал. Все до одного — из клана Клыка. А как же я? Кинешь мне обглоданную кость, как старому обеззубевшему ящеру, и отправишь патрулировать Затопленные Тоннели?

Кротолову хотелось побиться головой об стену. Это было вполне в духе Огнеклыка — составлять грандиозные планы, и проколоться на такой вот мелочи. Видимо, Тризуб заметил его реакцию, потому что бросил своей свите:

— Глаз с него не спускать! Пошевелится — стреляйте! И осторожнее с ним. Крот — мастак на всякие хитрости!

— Меня он не обманет, — пообещал чернокнижник, ощерив зубы-иглы.

* * *

Кротолов отвлек их внимание всего на пару секунд, но для Огнеклыка этого оказалось достаточно. Выхватив из полуоткрытого ящика стола Жезл Молний, он прицелился и произнес кодовые слова, высвобождающие мощь, скрытую в эбонитовом жезле:

— Vas Ort Grav!

Кротолов бросился на пол, и поэтому вырвавшиеся молнии его не задели. А вот Тризубу и его спутникам-эльфам досталось сполна; вырвавшаяся мощь стихии оставила после себя только обугленные трупы.

Огнеклык перевел взгляд на жезл, и скривился, как от кислятины. Кончик жезла чуть обуглился — верный признак того, что магический предмет пришел в негодность. Попробуешь использовать его еще раз — и он с равным успехом может взорваться в руках, или ударить молнией тебя самого.

Я берег его для Директора и его железнолобых защитников. Жаль, что пришлось потратить последний заряд жезла на это ничтожество.

Кротолов, уже успевший встать, безмятежно отряхивался.

— Ты, кажется, не очень-то удивлен его поступком, — выплюнул Огнеклык, бросив разряженный жезл обратно в ящик.

В ответ на обвиняющий тон Кротолов спокойно сказал:

— Я был уверен, что он тебя предаст. Не знал только, когда.

Огнеклык шумно задышал, изо всех сил стараясь держать себя в руках. «Он тебя обязательно предаст. Не знаю только, когда и почему». Именно такими словами его предупредил Кротолов, когда вернулся из Черного Котла и узнал, что Огнеклык, не советуясь с ним, принял присягу Тризуба.

— Поговорим об этом, когда все закончится. А пока… Собирай наших, — скомандовал Огнеклык. — И будем драться!

У них еще есть шанс одержать верх. Директорских панцирников мало; вдобавок, они должны быть измотаны сражением с ночными эльфами.

А если дела пойдут совсем плохо... остается еще сюрприз, спрятанный в шелковом мешочке на груди.

Когда Кирстен поняла, что ее хотят оставить в тылу, с ранеными гоблинами, она категорически отказалась.

— Я хочу пойти с вами! — заявила ирландка. А чтобы ее слова не сочли за каприз, торопливо добавила: — Наверняка впереди будет еще много ловушек. Я могу помочь с их разминированием. Это все-таки моя специальность.

— И много вы сможете разминировать без палочки, мисс МакКенна? — снисходительным тоном спросил ее престарелый мистик.

Раскрасневшееся лицо ведьмы перекосилось от досады. Проклятье! Я совсем забыла про отобранную палочку!

Не зная, как выйти из дурацкого положения, в которое она сама себя загнала, Кирстен сконфуженно переводила взгляд с одного гоблина на другого, опасаясь увидеть на их лицах насмешку или злорадство. Видимо, поняв ее затруднения, синеглазый блондин, имени которого она до сих пор не знала, решил прийти ей на помощь:

— Акцио волшебная палочка!

Сразу несколько трупов ночных эльфов шевельнулось. В сторону мага в алой мантии полетело сразу несколько палочек; он без труда поймал их на лету.

— Я думала, что ночные эльфы волшебными палочками не пользуются... — озадаченно протянула Кирстен.

— А волшебники, которые работают на Гринготтс — пользуются.

Опять я ляпнула, не подумав! Сама же слышала, как Тризуб приказал перебить всех свидетелей.

Только шестая палочка, очутившись в руках ирландской ведьмы, дала отклик.

* * *

Войско Директора, успевшее изрядно увеличиться, шло вперед, практически не встречая сопротивления. Ночные эльфы или сбежали, или отступили на позиции, более пригодные для обороны. По мнению Быкоглава, второй вариант был куда вероятнее.

Рейстлин Маджере по-прежнему не пускал в ход по-настоящему мощные заклинания — берег силы для решающей битвы. Вместо этого он продолжал сканировать пространство в поисках ловушек и засад. Камнеруб и неразлучная троица Стражей Границы его прикрывали.

Рыжая ведьма по имени Кирстен присоединилась к группе молодых мистиков, вместе с ними расчищая путь от ловушек. Маг ждал, что она попытается командовать, ссылаясь на свой опыт разрушительницы проклятий, но пока что она беспрекословно выполняла все его распоряжения.

Радуйся тишине и спокойствию, пока можешь, язвительно сказал Рейстлин сам себе. Судя по взглядам, которые она на тебя бросала, взломщица проклятий не прочь устроить тебе допрос. И обязательно устроит, когда все закончится.

* * *

Они проходили мимо очередного технического тоннеля, когда Саламандр жестом приказал всем остановиться. Полуприкрыв глаза, он приложил руку к стене; пальцы старика беззвучно пробарабанили по каменной кладке. Кирстен поежилась, чувствуя, как легкая дрожь пробежала по её телу.

— Ага, тут крысы! — Саламандр приподнялся на цыпочки и шлепнул пятерней по стене рядом со сводом тоннеля; ирландка кожей ощутила магический импульс, разошедшийся во все стороны. Свод мелко завибрировал, а потом обрушился, замуровывая тоннель. Кирстен показалось, что до нее донеслись сдавленные крики, тут же оборвавшиеся. Да нет, мне это померещилось.

— Теперь точно не полезут, — сказал гоблин, довольно потирая руки.

— Ночные эльфы?

— Они самые. В тыл нам хотели зайти, стервецы!

Маг в алой мантии, который шел следом за ними, задал вопрос:

— Это единственный технический тоннель, которым они могут воспользоваться?

Саламандр почесал пальцем щеку:

— Хороший вопрос, мистер Локхарт. Да, есть еще парочка кротовьих нор, которые нужно заткнуть. Сейчас я этим займусь.

* * *

Огнеклык видел, что удача сегодня от него отвернулась.

Заманить авангард директорской армии в Зал Каменного Льда и обрушить на них град гигантских сталактитов не удалось — этому помешали бдительные Стражи Границы. Обходной маневр, на который Кротолов возлагал большие надежды, был сорван из-за старика Саламандра; мистик-ветеран намертво заблокировал все аварийные тоннели, по которым к Директору можно было подобраться с тыла. Из-за этого два войска вышли к котловине высохшего подземного озера почти одновременно; времени, чтобы выстроить полноценную линию обороны, просто не оставалось. А панцирники Быкоглава были измотаны и потрепаны куда меньше, чем он рассчитывал.

И теперь Огнеклык с закипавшим в душе гневом наблюдал, как его поредевшее воинство обменивается стрелами с теми, кто остался верным Директору. Я надеялся на то, что благодаря Большеглазым у меня будет преимущество хотя бы в стрелках! Но директорские прихвостни додумались притащить с собой самоходные баллисты, и тем самым мгновенно сведя преимущество на нет.

Если он не хотел проиграть, оставалось последнее средство.

ТЫ в этом виноват, мысленно обратился он к Директору. Все эти смерти будут на твоей совести!

* * *

Все произошло почти мгновенно.

В горячке боя никто из гоблинов Директора не обратил внимания, как что-то черное и круглое, размером чуть больше камня для пращи, вылетело из первых рядов противостоящего им войска. И только маг в алой мантии заподозрил неладное. Обычному человеку или гоблину летящий по параболе метательный снаряд мог показаться невзрачным, но для обладателя магического зрения он сверкал, как черный алмаз.

Наспех сформированное заклинание Воздушного кулака оказалось недостаточно сильным, чтобы отправить черную сферу обратно мятежникам. Маджере удалось только остановить опасный снаряд, и тот, на мгновение замерев в наивысшей точке подъема, рухнул на дно котловины и разбился о камни.

Рейстлин, кожей почувствовав распространявшуюся от разбившейся сферы волну недоброй силы, выкрикнул предупреждение для мистиков. К счастью, никто не стал переспрашивать и требовать пояснений; мистики тут же выстроились в подобие стрелы, наконечником которой был Саламандр, и речитативом затянули заклинание.

Но мистики опоздали; пепельно-серая дымка, сочившаяся из разбитого черного камня, заклубилась, меняя форму и очертания, пока перед пораженными гоблинами не предстал полупрозрачный шестилапый зверь размером со слона, с пучками щупалец вместо ушей и фасеточными глазами, как у насекомого. Рейстлин моментально поднял ментальные щиты, чтобы справиться с волнами страха, исходившими от монстра.

Быкоглав дал отмашку, и на монстра обрушился целый рой стрел. Но они прошли насквозь, не оставив даже следов. То же случилось с копьем от баллисты.

— Теневой Зверь! — побледнел Саламандр. — Будь девять раз проклят тот, кто посмел его призвать!

Щупальца Теневого Зверя выстрелили вперед, и, сгребя сразу нескольких гоблинских воинов, поволокли к раскрытой пасти. Маг в алой мантии рубанул по щупальцам заклинанием Ветряного Меча, но они не поддались. А Зверь, даже не отреагировав на магическую атаку, подбросил одного из плененных гоблинов в воздух и перекусил его пополам.

— Чем его можно убить? — в синих глазах мага загорелось пламя, не обещавшее призванному зверю ничего хорошего.

— Его нельзя убить, только изгнать! — крикнул в ответ Саламандр. Его пальцы безостановочно двигались, плетя в воздухе невидимые узоры.

— Так займись этим! — возопила Кирстен, когда Теневой Зверь, словно издеваясь над ними, поймал и сожрал еще одного гоблина.

— А я что, по-вашему делаю — дирижирую оркестром? — сварливо ответил старый гоблин. — Для подготовки ритуала нужно время…

Время, давать которое нам никто не собирается, мысленно закончил его фразу Рейстлин, когда обстрел со стороны мятежников возобновился.

* * *

Огнеклык не верил своим глазам.

ПОЧЕМУ? Почему все опять пошло не так?

В войнах прошлого, когда еще не приняли Статут о Секретности, Теневой Зверь был оружием последнего шанса. Когда его выпускали из заточения, он тут же набрасывался на тех, кто рядом, и начинал их пожирать. В Хрониках Гринготтса упоминались особо могущественные Звери, чьей жертвой становились целые армии (например, Девятый Испанский легион, об исчезновении которого до сих пор ломали копья маггловские историки). Но в силе Теневого Зверя таилась и его слабость — получив достаточно «пищи», он становился сонным и медлительным, и в этот момент появлялась возможность спеленать его и заключить в Сферу-Тюрьму.

Военный инженер Греймарк, дворф-полукровка, которого Кротолов прихватил с собой при возвращении из Черного Котла, тщательно рассчитал траекторию полета Сферы, чтобы она приземлилась посреди армии Директора, и привел в действие катапульту. Но из-за некстати вмешавшегося мага Теневой Зверь материализовался на дне котловины, ровно посередине между двумя армиями. И очень скоро монстр продемонстрировал, что умнее осла из маггловской притчи, оказавшегося между двумя кормушками.

Пучок щупалец без предупреждения выстрелил в ту сторону, где стояли солдаты Огнеклыка, и, сцапав сразу нескольких ночных эльфов, отправил их в пасть. Полупрозрачные челюсти чудовища задвигались, перемалывая двуногую пищу. Когда щупальца снова потянулись в сторону Большеглазых, один из чернокнижников, размахивая атамэ, выставил перед собой магический щит бордово-черного цвета. Щупальца отдернулись от него, словно обжегшись. Но торжество чернокнижника оказалось преждевременным. Сразу несколько щупалец сплелись, образовав огромный хлыст. Страшный удар сверху вниз — и импровизированный хлыст с легкостью продавил созданную наспех защиту. А неудачливый чернокнижник, не успев вовремя удрать, был схвачен за ногу и отправлен в пасть монстра.

Теневому Зверю, по-видимому, было все равно, кого жрать. Но за чернокнижниками его щупальца почему-то охотились с особенной яростью.

* * *

Когда белесые глаза Теневого Зверя, которому надоело гоняться за чернокнижниками, нацелились на Саламандра, Рейстлин решил отвлечь его от старого мистика, вызвав огонь на себя.

— ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!

Серебристая мантикора обрушилась на голову Зверя и принялась полосовать его сабельными когтями. Забыв о добыче, монстр принялся отчаянно хлестать щупальцами, пытаясь достать наглого обидчика. Но мантикора, подчинявшаяся мысленным командам Рейстлина, успешно уворачивалась, и даже вывела из строя парочку щупалец, перекусив их внушительными клыками.

— Экспекто Патронум! — волкодав Кирстен, несколькими скачками преодолев пустоту, отделявшую края котловины от Зверя, присоединился к мантикоре Рейстлина. Ее Патронус был недостаточно силен, чтобы причинить призванному монстру сколь угодно существенный вред. Но мог отвлекать и вызывать раздражение, как назойливая муха, зудящая над ухом вола.

— Спасибо! — одними губами шепнул Рейстлин, не отрывая взгляд от мантикоры, только что обезвредившей еще одно щупальце ударом шипастого хвоста.

* * *

— Мы готовы! Локхарт, МакКенна, отзовите Патронусов! — старый гоблин практически светился от переполнявшей его тело магической энергии.

Мантикора и волкодав послушно вернулись, заняв место рядом с призвавшими их волшебником и ведьмой.

Не дожидаясь, пока Теневой Зверь снова выпустит зловещие щупальца, мистики разом подались вперед. Саламандр яростно рубанул воздух перед собой ребром ладони:

— ХАТ!

Голова монстра мотнулась, как у боксера, получившего мощный хук в челюсть. До этого Теневой Зверь казался практически неуязвимым для магии, но старый мистик смог найти брешь в его неуязвимости.

Остальные гоблины-мистики тут же поддержали Саламандра. Они одновременно выбросили вперед раскрытые ладони, словно толкали невидимое ядро:

— ТАУ!

И снова голову монстра отбросило назад, а головные щупальца бессильно обвисли.

А Саламандр, пользуясь тем, что Теневой Зверь на время выведен из строя, плел вокруг него невиданную по сложности сеть. Рейстлин, окончательно переключившийся на второе зрение, мог лишь впечатленно покачать головой, оценив искусство старого гоблина.

Будь эта сеть материальной, она удержала бы даже дракона.

* * *

Саламандр лихорадочно плел чары, ощущая, как утекает время, опушенное им самому себе.

— ТАУ! — младшие мистики действовали согласно плану, нанося Теневому Зверю парализующие удары каждый раз, когда он подавал признаки жизни. Но молодежь быстро выдыхалась, а их удары с каждым разом становились слабее.

Я не успеваю!

Когда сотканная им сеть стала стягиваться, Зверь почувствовал неладное. Стряхнув с себя наведенный столбняк, он вцепился передними лапами в стену котловины и пополз вверх. Саламандр напрягся, изо всех сил пытаясь сбить монстра с ног, связав вместе его лапы. Но Зверь уже наполовину выбрался, и теперь нависал над ними грозной громадой. Распахнулась жуткая пасть; ловчие щупальца напряглись, готовые хватать и тащить. А младшие мистики слишком ослабели, чтобы столкнуть его вниз.

Саламандр не боялся смерти; старику была ненавистна мысль о том, что его поражение станет поражением для всего Гринготтса.

— ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!

Сияющая мантикора, изящно обойдя магические путы Саламандра, запрыгнула на голову Теневого Зверя. Скорпионий хвост ударил его в глаз. Зверь отпрянул… и, потеряв равновесие, стал падать.

* * *

Больше всего на свете Огнеклык хотел выхватить меч и рубануть кого-нибудь. Лучше всего — Тризуба, убедившего его в свое время, какой блестящей идеей будет обзавестись Теневым Зверем.

Жаль, что этот предатель уже мертв, и не может видеть, к чему привела его «гениальная» идея!

Чернокнижники, на которых он рассчитывал, проявили несовместимую с жизнью глупость. Вместо того, чтобы объединиться в Кольцо, они пытались атаковать Зверя вразнобой, и бесславно сгинули в его пасти. Теперь на его стороне не осталось ни одного мага, способного загнать Зверя обратно в Сферу-Тюрьму. Надежда была только на Саламандра и его учеников.

А значит, ему в любом случае крышка. Если эта ходячая окаменелость проиграет, они все станут жертвой Зверя. Если Саламандр сможет одолеть Зверя — он, Огнеклык, все равно проиграет.

Те, кого мне удалось собрать вокруг себя, пошли за мной не только в надежде на новые порядки и богатую добычу. Эти подонки ценят личную силу, а главное — удачу. И если я, их предводитель, пустил в ход оружие, с которым оказался не в состоянии справиться…

Тем временем Теневого Зверя, который силился перевернуться и подняться на ноги, все туже стягивали колдовские путы. Несколько пассов от Саламандра — и Зверя, сильно уменьшившегося в размерах, потащило в сторону двух половинок Сферы-Тюрьмы, которая за время битвы успела восстановиться. Он сопротивлялся из последних сил, но путы становились все прочнее, а он сам — все слабее.

ЩЕЛК! — и Сфера поглотила Зверя, уменьшившегося до размеров суслика.

Вымотанный Саламандр стал оседать, но его тут же подхватили под руки его ученики.

Внезапно Сфера-Тюрьма затрепыхалась, словно Зверь из последних сил пытался вырваться, и все, даже Огнеклык, затаили дыхание. Неужели все было зря?

Обошлось. Артефакт, созданный специально для удержания призывных монстров, не подвел, и трепыхания Зверя быстро затихли.