Одно целое (джен)

Это — остров Олух.

Небольшой остров-архипелаг, затерянный где-то в северных морях. Как можно легко догадаться, климат в этом крайне милом местечке так себе: то снег, то град, то еще какая природная напасть. Одним словом — явно не курорт. Но жители Олуха, коренные викинги, живут здесь уже в каком поколении и не жалуются. И правильно, чего жаловаться — и не такое видали.

Главной особенностью Олуха и главной же проблемой всенародного масштаба является то, что на остров то и дело заявляются вредители. Скажете, то же мне проблема, их ведь можно вытравить, но нет. Этих вытравить будет непросто. Обычно вредители — это насекомые или там грызуны, но викингов беспокоят не они, а нечто более крупное, опасное и даже смертоносное.

Драконы.

Да, именно драконы. Эти огненные твари раз за разом налетают на остров, хватают скот и прочую легкодоступную добычу, разрушают дома, пугают и убивают людей и улетают неведомо куда. И подобное продолжается уже более трехсот лет. Многие поколения викингов пытались избавиться от драконов, устраивали на них охоту, искали гнездо, из которого они прилетают, но… Как видите, проблема по-прежнему не решена. Драконы всё так же разоряют деревню, люди всё так же пытаются от них избавиться раз и навсегда.

Но однажды на Олухе случилось нечто такое, что перевернуло жизнь местных жителей с ног на голову. Итак, начнем наше повествование. А началось все с того, что на главной арене острова проводили испытание под названием «Убей дракона или умри»…

Вот и настал этот день. День финального испытания. День, когда он должен убить дракона на глазах у всей деревни. Что ж, прекрасно.

Иккинг Хэддок, тот самый герой, которому и предстоит выполнить это задание, с тоской посмотрел на арену. Вот почему он? Почему именно он? Ну не сможет он убить дракона — вот только как сказать об этом народу? Они же не поймут. А то и хуже — посчитают предателем. Ведь до Иккинга еще ни один викинг не отказывался от такого почётного, как считалось, испытания.

И ведь дело даже не в том, что он боится. Нет, точнее боится, конечно (вы вообще драконов видели?), но это было далеко не главной причиной. Дело в том, что Иккинг просто-напросто не сможет это сделать. А не сможет, потому что за последний месяц узнал о драконах гораздо больше, чем до этого за все пятнадцать лет жизни. Потому что именно дракон стал ему другом, заменил семью.

Это, конечно, звучит очень странно, но — правда. Месяц назад Хэддоку во время очередного налета удалось сбить самого загадочного и опасного дракона — ночную фурию. Поначалу предполагалось, что он, как и подобает будущему воину и вообще сыну вождя, убьет его и принесет в доказательство своего подвига сердце дракона. Но в тот момент, когда кинжал был занесен над обездвиженной рептилией, и Иккинг уже был готов нанести удар, что-то пошло не так. Он посмотрел дракону в глаза. В ярко-зеленые, прямо как его собственные, глаза. И не смог прикончить того, в чьих глазах увидел самого себя. Это казалось уже не подвигом, а… просто подлым убийством. Дракон был связан, напуган и совершенно беззащитен. Мальчик не мог заставить себя сделать то, что должен был, и освободил фурию. И ничуть не пожалел об этом, даже несмотря на то, что зверь тут же на него напал. Но не убил — будто бы чувствовал благодарность за спасение.

Время шло. Иккинг ежедневно ходил в лес, где находился Беззубик (так он назвал дракона), приносил ему еду, сделал хвостовой элерон взамен отбитого. Постепенно они сдружились, и фурия даже позволил на себе летать, едва была готова полная амуниция для этого. Это было нарушением всех существующих у викингов законов — но стоило того, поверьте! Чувство свободы, свежий ветер в лицо и шикарный вид с высоты полета дракона — всё это захватывало. Иккинг бы теперь ни на что это не променял.

Но долго так скрываться не удалось. В какой-то момент одна из новобранцев, будущих воинов, Астрид выследила Хэддока, когда тот, как обычно, пошел к Беззубику. Хорошо еще, что удалось всё уладить и объяснить Хофферсон, что не стоит рассказывать об увиденном взрослым. Немалую роль в переговорах сыграл, к слову сказать, и сам дракон. Астрид впоследствии признала, что эти существа и полеты на оных — потрясающие.

Но это было в прошлом. Сейчас предстояла задача куда пострашнее и посложнее, чем приручить дракона. Нужно было объяснить соотечественникам, что драконов не стоит убивать, ведь нападают они на Олух не со зла, а по приказу своей Королевы. И что нужно как-то уладить эту ситуацию, попробовать заключить с драконами мир. Да, это будет непросто…

— Иккинг? — Астрид неслышно подошла сзади, явно понимая, что творится в душе и мыслях мальчика. — Ты уверен в том, что все получится?

Тот лишь грустно покачал головой. Не уверен. Но другого выхода не было. Если не остановить бесконечную войну между людьми и драконами сейчас, то в будущем можно ждать куда более страшных последствий. Нужно было рискнуть — будь что будет. Пути назад всё равно нет.

— Если что-то сорвётся, то… — заговорил Иккинг, поворачиваясь и смотря девочке в глаза. — Нельзя, чтобы они нашли Беззубика. Пожалуйста, если что — позаботься о нём.

— Хорошо, — кивок в ответ. — Но и ты пообещай, что ничего не сорвётся, — в голосе Астрид звучало беспокойство.

Хэддок ничего не успел ответить — его позвали на арену. Что ж, ладно, пора идти.

* * *

Пообещай, что ничего не сорвётся…

Невозможно такое пообещать. Никто ведь не знает, получится ли, удастся ли… Ведь на деле всё куда серьезнее, чем на словах — это не просто выйти перед всеми и сказать, что драконы не опасны. Словам верить сложно. Драконы три сотни лет нападали на них, разрушали деревню, таскали скот и прочие припасы, убивали людей. Нет. Просто слов тут недостаточно. Нужно показать соотечественникам это, доказать собственными действиями то, что с этими «разрушителями, проклятыми рептилиями» можно подружиться.

Вроде всё так просто — так почему так страшно?

Шаг за шагом — Иккинг вышел на середину огромной арены, взял с подставки щит и кинжал, осмотрелся по сторонам. Столько народу… Ну, так неудивительно: все хотят видеть, как он справится с заданием, хотят видеть незабываемое зрелище. Хэддок невесело хмыкнул. Да, это точно, зрелище получится действительно незабываемым. Только бы, дай Боги, все получилось так, как надо. Пожалуйста.

— Я готов, — всё, пути назад нет. Сигнал был подан, решетка клетки поднята, и из той вырвался дракон. Ужасное чудовище. Что ж, отлично.

И, под внимательными взглядами всех жителей Олуха, ожидающих кровавого боя, Иккинг сделал то, что никто не ожидал. Отбросил оружие и протянул дракону руку, успокаивая того негромкими фразами. Что он творит?! Какой нормальный викинг станет разговаривать с чудовищем? А произнесенные им слова: «Я не такой, как они», вогнали собравшихся в ещё больший ступор, чем действия. Неужели один из них стал предателем, связавшимся с их исконными врагами?..

Увы, дождаться развязки этого странного поступка народу было не суждено (хотя некоторые явно были заинтересованы в действиях этого «ненормального») — со стороны места, где сидел вождь, послышалось громогласное: «Остановите бой!», вслед за которым раздался не менее оглушительный звук удара о металлическую решетку. Это было роковой ошибкой. И без того неконтролируемый дракон, которого Иккинг почти сумел успокоить, взбесился и воспламенился, принимаясь гонять мальчика по арене. План сорвался, пусть Хэддок о нём в данный момент и не думал — сейчас хотя бы в живых умудриться остаться. А со злобным огненным чудовищем за спиной это ой как непросто.

Неизвестно, удалось бы неудачливому укротителю уцелеть, если бы помощь пришла оттуда, откуда её вообще не ждали. Загнанный в угол без возможности выбраться Иккинг краем сознания услышал крики из толпы: «Ночная фурия, ложись!», а буквально в следующую секунду нечто чёрное и молниеносное промелькнуло между ним и чудовищем. Так, секундочку, это же… Беззубик!

Что он здесь делает? Он же не может летать самостоятельно, да и вообще, он должен быть в том овраге в лесу. Неужели… каким-то образом услышал крики с арены (с такого-то расстояния!) и примчался на выручку?! Плохо дело, ой как плохо… Если фурию срочно отсюда не убрать, то он может пострадать вместе с самим Иккингом. Невозможно ведь не заметить, что дракон защищает именно его — это надо быть либо слепым, либо полнейшим идиотом.

— Беззубик, улетай отсюда! — мальчик рванул к другу, уже успевшего загнать своего противника обратно в клетку. Проблемы только умножаются. В какой-то момент где-то внутри, в душе, заскреблась совесть за то, что он не только сам подставляется под народный гнев, но и единственного друга губит. Нет, нельзя это допустить никоим образом, иначе… Ох, даже думать не хочется об этом «иначе»! — Ну же, улетай, здесь опасно!

Бесполезно. Дракон остался на месте, злобно рыча на надвигающихся викингов, всех поголовно вооруженных, и закрывая собой всадника. Мол, не бойся, я тебя спасу. Но ведь Иккингу не надо этого — нужно, чтобы Беззубик немедленно улетел (точнее, убежал) отсюда, или будет катастрофически поздно.

— Нет, стойте! — увы, это «поздно» уже настало. При виде легендарной и загадочной ночной фурии у викингов включились инстинкты охотников, и они пошли на него в атаку. И то, что дракон отбивался изо всех сил, мало помогало, нападающих было в разы больше. А Хэддока быстро отбросили в сторону, держали за руки и не давали подойти к месту боя, так что пришлось с ужасом наблюдать за тем, как Беззубика скрутили веревками, заткнули пасть, чтобы исключить возможность пульнуться плазмой, и придавили к земле.

«Что же я наделал?!» — молнией пронеслось в голове у Иккинга, что старался вырваться из железной хватки держащего его викинга.

— Прошу вас, не надо! — то ли сил от осознания всей неутешительной ситуации прибавилось, то ли викинга оглушило громким криком мальчишки, но тот вывернулся из крепких рук. Но добежать до друга не успел. В руках у Стоика-вождя ярко сверкнул на солнце меч, а в следующий миг голова фурии была отделена от конвульсивно дернувшегося тела и покатилась по земле. Прямиком навстречу всаднику.

Тот застыл статуей имени себя же, не в силах поверить увиденному. Глаза явно обманывают своего владельца. Нет, не может быть так, чтобы его друг и брат, единственный, настоящий, заменивший и семью, и вообще всю деревню, погиб. На глазах у Иккинга, которого защищал несколько минут назад. Нет…

— Что ты наделал?.. — голос предательски сорвался, не в силах произнести ещё хоть слово, а в зелёных глазах появились слёзы. Было невозможно поверить в происходящее. Как же теперь жить без того, с кем жизнь и душа (да, именно так) Иккинга были связаны крепчайшими узами. Казалось, что… хотя почему «казалось»? Здесь и сейчас погиб не один, а двое. Дракон и его наездник. Без друга жизни нет и быть не может.

— Что я наделал?! — взгляд медленно переместился в сторону Стоика. Уже не отца. Убийцы. — Это ты что наделал?! Ты связался с этими проклятыми тварями! Они разрушали Олух, убивали нас… а ты!..

Вождь продолжал бушевать и ругаться, но Иккинг не слушал и не слышал его. Смысл? И так понятно, о чем идет речь: он предатель. Его убьют или изгонят навсегда. Что ж, ничего нового, это было вполне ожидаемо.

Почему-то во время этой громкой и гневной тирады слезы внезапно пропали, а в расколотой на части душе поселилось, вдобавок к горечи утраты от смерти Беззубика, какое-то… безразличие, что ли, к происходящему. А ещё — ненависть. Огромная ненависть, возникшая глубоко внутри и постепенно заполняющая его всего.

Они, эти люди, убивали его всю жизнь. Насмешками, издёвками, оскорблениями и полным равнодушием к маленькому ребенку, который рос без внимания со стороны взрослых и без хотя бы маленькой капельки душевного тепла и заботы. Они всегда говорили, что из «ходячей рыбьей кости» ничего путного не выйдет. Что он не викинг, «сын вождя не может быть таким дохляком и рохлей». Они не верили в него, считали неудачником. Отлично, любимые соотечественники, большое вам за это спасибо.

Хэддок мрачно усмехнулся, глядя Стоику в глаза. Я понял тебя, папочка. Не волнуйся, больше я не доставлю вам хлопот.

— Ты предал свою семью и будешь изгнан… — на этом моменте Иккинг поднялся с пропитанной драконьей кровью земли и поднял руку, перебивая разбушевавшегося родителя. В толпе послышался изумленный ропот, но мальчик не обратил на это внимание.

— Семью, значит? — это уже не тот Иккинг «рыбья кость», которого олуховцы знали пятнадцать лет. У того Иккинга и в помине не было такого взгляда: полного ненависти и буквально вымораживающего до костей. И голоса, полного неприкрытого презрения к своим же соотечественникам, тоже не было. Люди застыли на местах — этот новый Иккинг пугал пострашнее дракона. — Семью? А где была эта самая семья, когда меня фенрировых пятнадцать лет унижали и убивали морально? — теперь в голосе отчетливо слышалась горькая насмешка пополам с отвращением. — Где была эта семья, когда я рос в абсолютном одиночестве, и никто даже не подумал поинтересоваться, как мне вообще живется? Где была эта семья, папочка, — он выделил это слово особенно четко, — скажи мне? Ты, лично ты, хоть раз это спросил? Ты никогда, никогда не обращал на меня внимания, на своего родного сына! Никогда не слушал меня! Да тебе просто плевать на то, что я есть! И о какой, к Хель, семье ты говоришь сейчас?!

Говорил Иккинг хоть и с чистейшей ненавистью в голосе, но негромко и даже, можно сказать, спокойно. И слышали его абсолютно все, так как на арене стояла непривычная для подобного места тишина. Ох, было бы гораздо лучше, если бы он кричал, злился, проявлял хоть какие-то мало-мальские эмоции, но нет. Ровный чёткий голос, ледяной и прямой, направленный точно в глаза Стоика, взгляд — это действительно пугало. Это было настолько нетипично для того мальчишки, который жил вместе с ними столько лет и которого многие жители даже не замечали. Если бы викинги знали основы психологии, то поняли бы, что спокойствие в данной ситуации — это очень и очень плохой знак. Но они не знали… и все равно выглядели напуганными. Что же будет?

Ошарашенный не меньше подданных вождь круглыми глазами смотрел на Иккинга. Он и представить не мог, что тот может вести себя так… странно пугающе. Немного отойдя от первого шока, мужчина думал было что-то ответить, но Иккинг не дал ему такой возможности, снова заговорив.

— Верно. Ни о какой. Ибо ты только что, — быстрый кивок в сторону мертвого дракона, — убил мою настоящую семью. Да, этот, как ты выразился, монстр заменил мне и тебя, и всех их, — народ вокруг недоуменно переглянулся меж собой, начиная подозревать, что младший Хэддок просто-напросто лишился рассудка. Он ведь всегда странным был… — Удивительно, да? Дракон заменил мне семью, стал настоящим другом, подарил мне то, чего я был лишен с рождения — тепло и поддержку. А ты — его убил!

Одно быстрое движение — и в руке у Иккинга сверкнуло тонкое лезвие кинжала, того самого, которым в своё время он не смог убить дракона. Ничего, сейчас всё исправится. Если уж этому небольшому оружию суждено пролить чью-то кровь, то самое время. Разговоры окончены, время вышло.

— Знаешь, что я скажу тебе? Я тебя ненавижу, — прямо чуть ли не прорычал мальчик, сужая глаза, как зверь. — Ты убийца и некудышний отец. Хотя о чем это я… Ты мне никто, ясно? Я отрекаюсь от рода и больше не хочу ничего слышать о тебе, как и видеть тебя!

И, прежде чем Стоик успел осознать сказанное и хоть как-то отреагировать, Иккинг отвернулся от него, посмотрел на обезглавленную фурию и, прошептав что-то вроде: «Я иду к тебе, брат», ловко и как можно глубже перерезал сам себе горло острейшим лезвием. Кровь густым фонтанчиком хлынула из насквозь перерезанных сонных артерий, мгновенно заливая одежду, а тело мальчика стало падать на дракона.

— Иккинг! — опомнившись, вождь бросился к сыну, успев того поймать на лету, и сразу же понял, что поздно что-либо делать. Иккинг был мёртв — такую рану нельзя было залечить, даже будь время на это. Рана была действительно страшной: кровь всё еще текла фонтанчиком, хоть и меньшим, чем до этого, горло повреждено почти до середины. Смерть наступила мгновенно.

Помертвевшие, ныне тускло-зелёные, глаза были широко раскрыты и смотрели в небо, вытекшая кровь покрывала погибшего более, чем полностью, а на губах навек застыла горькая усмешка. Жуткое зрелище, верно? Люди, помаленьку отходя от шока, стали подходить было ближе к мертвым, но Стоик молчаливым жестом велел всем идти по домам. Те неохотно, но подчинились, опасаясь попасть под горячую руку своего предводителя. А сам он так и остался сидеть на окровавленной земле, держа на руках тело Иккинга — до мужчины понемногу начало доходить всё то, что тот говорил.

Где была эта семья, когда меня унижали и морально убивали?!

Однако… Было страшно и стыдно признавать даже самому себе, но — это было правдой. Стоик всегда считал, что его сын растет вполне счастливо и нормально, как и все дети Олуха. Считал, что он вполне способен разобраться с проблемами, если таковые находились, самостоятельно. Но… Оказывается, это было не так. И вот что мешало хоть разок обратить внимание на это? Старший Хэддок был вождём, а эта должность отнимала кучу времени и сил, была слишком ответственной, чтобы отвлекаться на мелочи.

Иккинг рос в одиночестве. У него не было друзей. Он не мог жить так, как жили другие дети. Почему, почему это стало понятным только сейчас, когда стало слишком поздно? Аргх… Вождь едва поборол желание побиться головой о камень. Он совершил слишком много ошибок в прошлом касаемо его сына — и сейчас расплатился за них сполна. Расплатился жизнью единственного, кто был у него, кого он должен был оберегать и любить.

Ты никогда не слушал меня!

Да, это тоже одна из крупнейших ошибок во взаимоотношениях Хэддоков. Не слушал. А нужно было. Иккинг, сейчас Стоик это осознал очень чётко, давно пытался что-то ему сообщить, явно что-то важное. Но нет, ему же надо было отмахнуться, не слушать, сослаться на занятость… Да и сейчас тоже. Нужно было выслушать сына насчет этого дракона. Иккинг сказал, что подружился с ним. Да, звучит абсурдно, нереально, но всё же. Если бы его выслушали, решили, что делать дальше, то, может быть, всё сложилось иначе, повернулось в лучшую сторону. Но увы.

Ненавижу тебя!

Мало было и без того расшатанных отношений в семье, так еще и это… Он всё разрушил своими поспешными действиями, своими руками фактически убил родного сына. Чудесно, Фенрир его задери! Иккинг мёртв — и умер с ненавистью в сердце к отцу своему и народу своему, от которых добровольно отрекся перед смертью. Теперь даже невозможно извиниться, покаяться в совершенном. Мертвым извинения не нужны, уже не нужны.

Казалось, будто бы гора упала на сломленного духом вождя острова Олух. Упала и окончательно раздавила. Слезы хлынули из глаз, давным-давно невидимая совесть проснулась и больно начала кусаться где-то внутри в душе. К Хель стойкость настоящего викинга, гордость лидера, должного подавать пример людям — нет этого ничего больше. Есть только безутешный отец, потерявший своего ребенка в такую страшную минуту и осознавший всё то, что должен был заметить уже давно.

— Прости меня, Иккинг… — крепко прижимая к себе окровавленный труп, шептал Стоик. — Прости за всё.

* * *

На следующий день со стороны деревушки по направлению к лесу — ведь именно там по-настоящему и жили погибшие друзья — двигалась похоронная процессия. Участвовали в ней абсолютно все жители Олуха, включая даже малышей — настолько их впечатлила вчерашняя сцена на арене. Забылось даже то, что Иккинга многие не замечали при жизни, а кто-то над ним и вовсе издевался, а Беззубика вообще считали, как и его сородичей, врагом. Проводить в последний путь погибших они были обязаны.

Устроить место погребения, вопреки всем традициям викингов, решили вдалеке от деревни, под сводами старого леса, так как Стоик категорически воспротивился сожжению тел на драккаре. «Пусть они и после смерти будут рядом в том виде, в каком умерли», — сказал вождь, и никто не стал спорить. Себе дороже.

В глубокую яму бережно опустили сначала дракона и его отрубленную голову, не снимая с него седла и прочей амуниции, а рядом положили Иккинга и вложили ему в руки окровавленный кинжал, над головой — шлем, как требовал обычай. Да, Хэддок не успел вступить в ряды викингов-воинов, пройти положенные испытания, но это ничего сейчас не значило.

Перед тем, как могила была закопана, по рядам викингов сначала негромко, но постепенно набирая обороты, пролетели слова традиционной похоронной песни. Люди пели, и у многих на лицах блестели следы слез, ведь как бы то ни было, а смерть — это всегда очень невеселое событие.

— Прощай, Иккинг Хэддок Третий, — стоя на коленях перед могилой и смотря вниз, проговорил Стоик. — И ты, ночная фурия, тоже. Не знаю, как мой сын сумел с тобой подружиться, но — береги его и в посмертии, — на этих словах голос дрогнул, и вождь, встав, дал знак закапывать яму. — Простите меня.

С закопкой справились быстро, установили сверху средней величины камень в высеченным на нем знаком семьи Хэддоков — и народ начал расходиться, лишь сам вождь остался, как и вчера, в полном одиночестве. Хотя нет, не в полном.

— Ты знала? — обратился мужчина к стоящей неподалеку Хофферсон. Та тоже не спешила уходить и была как-то нетипично задумчива. Будто бы тоже лишилась чего-то важного — что, впрочем, было не так далеко от правды.

— Знала, — отозвалась после недолгого молчания Астрид, поворачиваясь к собеседнику. В глазах девочки Стоик заметил тот же лёд, что и вчера в глазах Иккинга. — Да, я знала. Иккинг пытался вам всё рассказать, но вы же его не слушали! Вы виноваты в том, что случилось. И я, как и он, не прощу этого, — Хофферсон развернулась и быстрым шагом исчезла в лесу, оставив Стоика снова мучиться с совестью и размышлять, что же он еще упустил. А то, что он что-то упустил, было понятно.

Как вы думаете, каково это — находиться в могиле глубоко под землей? Наверняка, в голову сразу приходит что-то вроде «темно, холодно, страшно» — и это действительно так. Хорошо ещё, что в могиле лежат только мёртвые, которым неведом страх. Мёртвым вообще ничего неведомо, они ничего не чувствуют.

Давайте же посмотрим, что происходит с ними после того, как могилу закопали и оставили умерших в вечном покое. Ведь наверняка все хоть раз задумывались об этом, всем интересно узнать тайны уже ушедших в небытие.

Вот лежат в широкой и достаточно глубокой яме два тела. Дракон и человек, бывшие совсем недавно, при жизни, лучшими друзьями. Вроде бы ничего необычного — но это пока. Нужно набраться терпения и внимательно наблюдать. Если приглядеться получше, то можно заметить, что тела, которые, по логике вещей не должны двигаться, ибо принадлежат мёртвым, миллиметр за миллиметром, очень медленно, начинают приближаться друг к другу. Процесс, как можно догадаться, займет не один день, но рано или поздно настанет тот момент, когда они будут максимально близко расположены, буквально соприкасаясь. Что, думаете, это всё? Нет, вы ошибаетесь. Дальше будет еще кое-что, более интересное и даже, можно сказать, пугающее. Тела начали «сливаться» воедино, воссоединяться, превращаться в одно целое. Да, слабонервным лучше подобное зрелище не представлять — но оно было именно так. Что же получится по итогу сего действа, спрашиваете? А вот что…

* * *

Прошло полгода после тех печальных событий на острове Олух, с момента похорон. К тому месту, где была расположена человеческо-драконья могила, мало кто ходил — никто не хотел тревожить покой ушедших и вспоминать прошлое. И это даже хорошо — никто не видел (и не слышал за дальностью расстояния от деревни), что случилось однажды ночью, и не пострадал случайно при этом.

А случилось вот что: внезапно из места захоронения послышались странные звуки, будто бы кто-то пытался оттуда вылезти. Да не просто вылезти, а с о-очень большим упорством. Но так как земли сверху было навалено чересчур много, это никак не удавалось. Кажется, неведомое существо из мира подземного это тоже поняло — и организовало небольшой взрыв изнутри могилы, сопровождаемый вспышкой странного светло-фиолетового света. Комья земли так и полетели во все стороны, и на свет лунный из образовавшейся ямы начало выбираться очень странное создание: оно с виду напоминало человека, но за спиной у него возвышались распахнутые кожистые крылья, напоминающие драконьи, а по земле волочился длинный хвост, разметающий по сторонам остатки земли.

Полудракон, пошатываясь, кое-как вылез на ровное пространство земли — движения у него были как будто в замедленной съемке, а расфокусированный взгляд, покрытый туманной дымкой, говорил о том, что его обладатель пребывает в состоянии непонимания той ситуации, в которой оказался.

«Что происходит?» — стоя в полнейшей темноте без возможности хотя бы банально пошевелиться, Иккинг пытался осознать, где он, кто он и что вообще случилось. Мысли хаотично метались в голове, не давая сосредоточиться, а последним воспоминанием был кинжал в руке, резкий замах, всепоглощающая боль и темнота. Такая же, как и сейчас. Это что, и есть Вальхалла? Да нет, вроде не похоже — в Вальхалле должно быть светло и спокойно, а тут темно и как-то даже страшно… Будто бы душа раскололась на части и тщетно ищет недостающую половинку.

Но мало-помалу темнота начала рассеиваться, и Карасик ощутил, что незримые тиски, сдавившие всё тело, исчезли. Он нерешительно сделал пару шагов вперед. Нужно разобраться, что это за место, и как отсюда выбраться. Хотя, что бы это ни было, вряд ли будет хуже — он ведь уже мёртв.

«Иккинг!»

Мальчик аж подскочил на месте, услышав где-то впереди чей-то зовущий его по имени голос. Можно было поклясться, что ранее, при жизни, он такого голоса ни разу не слышал — а память у Иккинга была хорошая, — но, тем не менее, в нем отчетливо слышались какие-то слишком знакомые, слишком родные сердцу, нотки. Кто же это? Нужно выяснить. И Иккинг двинулся вперед, навстречу неизвестному.

Зов повторился еще несколько раз, причем с разных сторон — как будто зовущий его метался в темноте, как сам Карасик недавно, тоже что-то (а точнее, кого-то) ища. И чем ближе Иккинг приближался к незнакомцу — а голос определенно принадлежал мальчишке, судя по всему, его примерному ровеснику, — тем сильнее чувствовал, что знает его, но никак не мог понять, откуда. Но и до боли знакомые интонации, и то и дело проскальзывающее в словах легкое шипение не давали покоя — разгадка была совсем рядом, но никак не удавалось её поймать.

Мало-помалу расстояние сокращалось, чужой голос становился всё ближе и всё чётче. С каждым новым шагом Иккинг ловил себя на мысли, что, кто бы там, во тьме, ни был — он не враг, а совсем наоборот. Недаром же ему казалось, что он вот-вот найдет то, чего ему так остро не хватало. Душа так и тянулась вперед, к неизвестному, скрытому плотной пеленой.

И вот, наконец, буквально в десятке, не больше, шагов, впереди показался чей-то размытый силуэт. Не человеческий, это было понятно и так. Драконий. Иккинг замер на месте, не решаясь идти дальше — неужели он и правда нашел потерянного тогда, на арене, друга?

— Беззубик?.. — вырвалось у Карасика непроизвольно, и спустя секунду его тут же сбили с ног тяжелой, довольно рычащей, драконьей тушкой. Это и правда был Беззубик.

«Нашел!» — послышался со стороны фурии все тот же голос, в котором теперь звучала чистейшее счастье. Так, секундочку, что?! Но ведь драконы не могут разговаривать! Ошарашенный Иккинг, с трудом выбравшись из-под друга (что, надо сказать, выходило не очень), уставился на него круглыми глазами.

— Это… ты говоришь? — вопрос, конечно, звучал очень глупо, но это было единственное, что можно спросить в данной ситуации. Беззубик, услышав вопрос, резко перестал скакать вокруг всадника и замер с такими же, как и у друга, шокированными глазищами.

«Ты меня понимаешь?» — и некоторое время вокруг стояла полнейшая тишина, они оба осмысливали всё, что только что узнали друг о друге, и пытались понять, как такое вообще возможно. Понять никак не удавалось — да оно даже в голове не укладывалось! Но в итоге Иккинг решил, что на то, что отныне он понимает дракона, повлияла их смерть — ведь недаром же загробная жизнь полна тайн и сюрпризов. Наверное, это даже нормально…

— Понимаю, — наконец, ответил викинг, смотря на Беззубика и легко улыбаясь. Ведь раз уж ситуация повернулась так интересно, у него есть отличный шанс узнать о друге побольше — и, что самое главное, от него самого непосредственно, а не из какой-то сторонней (и неполной, что уж там) Книги Драконов. — Прекрасно понимаю, — улыбка стала шире, и всадник крепко обнял своего дракона. Снова вместе, даже в посмертии — это ли не счастье? — Я так рад, что ты со мной, брат.

«Я тоже очень рад этому, Иккинг», — радостно проурчал (тоже решив ничему не удивляться) фурия у него над головой, ласково облизав викинга и обхватывая его крыльями. Оберегать и защищать, всегда и везде, как твердят инстинкты — это ли не искренние проявления настоящей и бескорыстной дружбы?

Сколько они так стояли, наслаждаясь моментом долгожданной встречи и забыв обо всем, никто впоследствии сказать не смог бы. Но вот только пришлось оторваться друг от друга — ибо проигнорировать изменения в пространстве, происходящие буквально на глазах, было невозможно. Бывшая ранее в буквальном смысле непроглядой тьма сменилась сумерками, которые то и дело пронзали возникшие из ниоткуда яркие лучи лунного света. Появились и звуки: тихий шелест листвы на деревьях, перекликивания ночных птиц, далёкий шум морских волн, разбивающихся о прибрежные скалы, и множество других. В нос резко ударили и запахи живущего полной жизнью леса, что ошеломляло. Раньше Иккинг и подумать не мог, что может чувствовать всё настолько чутко и точно.

Мальчик отстранился от Беззубика, заглянул ему в глаза — мол, ты тоже чувствуешь? Но ответа и не понадобилось, ибо взгляд дракона был слишком уж выразительным. Иккинг даже готов был поклясться, что сейчас он видит все происходящее глазами дракона — настолько все чувства были обострены, что это даже несколько пугало. Ни один человек ведь не может так…

Он на миг закрыл глаза, ушёл в себя, чтобы избавиться от ощущения нахождения в чужом сознании — а когда открыл, то крайне неожиданно обнаружил вместо уже ставшего привычным пустого пространства, расположенного невесть где, вполне себе реальный и знакомый с самого детства лес. Карасик недоуменно моргнул, осмотрелся — Беззубика нигде в обозримой близости не было.

— Беззубик?! — нет, это не могло быть просто видением или наваждением, ведь дракон буквально только что был рядом, вполне материальный. Не мог же он просто взять и исчезнуть, бросив Иккинга одного!

«Я здесь, не паникуй», — раздался прямиком в голове и вправду запаниковавшего викинга знакомый голос. Всего одна простая фраза — но этого оказалось достаточно, чтобы понять, что дракон никуда не пропал. Незримая, но очень крепкая, нить будто бы связала их, Иккинг чувствовал фурию, даже не видя его. — «Как я понимаю, нас с тобой теперь вообще нельзя разделить», — добавил дракон с какой-то усмешкой в словах.

— Что ты имеешь в виду? — озадачился Карасик, пытаясь понять, почему вдруг его, мёртвого, вдруг выбросило в мир живых. Что за насмешка Судьбы?

«А ты попробуй прислушаться к своему состоянию», — посоветовал Беззубик таким тоном, будто уже все давно понял и теперь лишь потешается над всадником. Хотя кто его, крылатое загадочное создание, разберёт?

Иккинг решил прислушаться к совету — мало ли, вдруг с ним что-то не так, кто знает, как такие совершенно непонятные перемещения отразятся на нём? Вроде бы все в порядке… так, стоп! В районе лопаток и копчика явственно чувствовалось что-то конкретно постороннее для людского организма. И это «что-то» навевало какие-то подозрительные ассоциации с некими существами, один из которых сейчас «сидит» у него в голове. Неужели это…?

Неуверенно протянув себе за спину руку, Иккинг с огромным удивлением (если не сказать — шоком) обнаружил, что догадка оказалась верна. Даже не видя, чисто на ощупь, он мог с уверенностью сказать, что у него на спине каким-то мистическим образом выросли крылья с хвостом. Он что, превращается в дракона? Тогда это объясняет очень чуткий слух, поистине звериное обоняние и превосходное зрение.

«Мы с тобой теперь одно целое, дорогой мой всадник», — насмешливо заметил дракон, выбивая этими словами Наездника из колеи окончательно. И пока Иккинг пытался осознать, что и как, добавил: — «И да — мы, судя по всему, живы. Снова».

Живы. Снова. Вместе. Боги подарили им такой прекрасный шанс начать все заново, прожить новую жизнь так, как они захотят. Просто невозможно в это поверить — до того фантастично и невероятно звучало. Но поверить пришлось — ведь не могло же все происходящее быть сном! Слишком уж реалистично все было для сна или видения.

— Это здорово… — наконец-то отмер Карасик, осматривая получившуюся смесь себя и Беззубика. Результаты, надо сказать, крайне радовали. Лучшего подарка и придумать было нельзя. Неизвестно, правда, кого стоило бы поблагодарить за такой подарок — но огромнейшее спасибо ему!

Осматриваясь, Всадник вдруг заметил неподалеку от разоренной могилы камень с высеченным на оном гербом. Дом Хэддоков, серьезно? Иккингу теперь ясно вспомнились те слова, сказанные его отцом. Да, те самые, про предательство. И с чего же ради, спрашивается, на могиле предателя установили гербовой знак его бывшей семьи? Нет, Иккинга одолело вовсе не любопытство — скорее новая порция злости на Стоика. Перед глазами поплыло, в где-то внутри закипел огонь, который так и хотелось выплеснуть на тех, кто их с Беззубиком убил…

Секунда — и ночной лес озарила яркая вспышка, попавшая точнехонько в ни в чем не повинный камешек, а мгновение спустя раздался взрыв, отразившийся эхом в ушах. Как только дым от взрыва рассеялся ветром, Иккинг увидел, что камня больше нет — от него осталась лишь небольшая кучка обломков.

«Эй, спокойнее, не стоит крушить тут все подряд», — заворчал Беззубик укоризненно, вновь появляясь рядом и недовольно толкая Наездника носом в спину. Тот аж покачнулся от неожиданности. Иккинг уже успел понять, что все способности, бывшие у дракона до момента смерти, сохранились в полном объёме — и они могут ими преспокойно пользоваться. Например, для того, чтобы улететь отсюда — ведь они всё ещё на Олухе находятся, ненавистном ныне всей душой острове.

— Полетели отсюда, а, — рассматривая со стороны, будто бы за прозрачной стенкой находящийся, результат соединения их тел, попросил Карасик. — Только сначала надо забрать кое-откуда новый элерон для хвоста — с этим-то, — кивок на валявшийся неподалёку старый протез, — мы далеко не улетим.

И, не дожидаясь вопросов со стороны дракона, он мысленно вернулся в тело и, стараясь не шуметь, направился в сторону мирно спящей деревни. Там, рядышком с кузницей, Иккинг давно устроил личный тайный уголок, где можно было спрятать некоторые изобретения, которые явно бы не одобрили старшие. Туда же был незадолго до того судьбоносного испытания был убран автоматический хвостовой элерон для Беззубика — ибо Иккинг понимал, что постоянно летать с фурией он не сможет, а лишить друга неба и не дать ему, так скажем, свободу было бы слишком жестоко и бесчеловечно.

Так, крадучись, мысленно переговариваясь и обсуждая план дальнейших действий, друзья достигли места назначения. Было, на счастье, тихо, даже часовых на случай непредвиденного нападения драконов они не встретили. И то хорошо, лишние проблемы им ни к чему.

Тайник тоже был не тронут, и Карасик быстро отыскал в куче другого хлама аккуратно завернутый в ткань механизм, накрепко, чтобы случайно не слетел, закрепил его на хвост. Отлично, можно теперь отправляться.

«Ну что же, в путь?» — Беззубик, как контролирующий (они это выяснили ещё на пути к деревне) всю драконью часть их тела, занял место Иккинга и расправил крылья, поднимаясь в воздух. Элерон встал как влитой, прямо от настоящего не отличить, и работал так же исправно — по крайней мере, хоть с этим проблем не будет.

Остров Олух, место, где прошла вся жизнь Иккинга Хэддока (ныне Иккинга Карасика) и где она же оборвалась, с каждым взмахом могучих драконьих крыльев становился все меньше и меньше, удалялся все дальше и дальше, пока окончательно не исчез из поля зрения за скалами и облаками. Нет, юный викинг не чувствовал ни грусти, ни сожаления, что покинул родной край — у них с Беззубиком началась новая жизнь, а значит стоит забыть о старой. Но он все еще чувствовал жгущую нутро какую-то детскую обиду оттого, что все так сложилось, и почти погасшую ненависть к своим же соотечественникам. И это не давало покоя.

* * *

Медленно разгоралась заря, звёздная ночь начала сдавать позиции, уступая место яркому солнечному утру. Просыпалась природа, зазвучали звонкие голоса утренних пташек, выползли из укромных нор звери. Наступал новый день, а уставшие за время долгого перелета с Олуха на самый дальний от него остров друзья устроились на привал в темной, но довольно-таки уютной пещерке, украшенной под потолком сталактитами. Полудракон натаскал в уголок травы, быстро устроив себе спальное место, перекусил наловленной еще по пути сюда рыбой и улегся, свернувшись, аки представитель семейства кошачьих, в клубочек. Нужно было хоть немножко поспать, ведь дел теперь было довольно много: отыскать себе подходящее место для постоянного жилья и обустроить его так, чтобы было комфортно и дракону, и человеку.

— Слушай, Беззубик… — привычно (ибо они и раньше иногда так спали) устроившись в теплом кольце драконьих крыльев, начал Иккинг своеобразный допрос. До него дошло, что то имя, что дал фурии он — наверняка не его настоящее. Неизвестно ведь, как называют драконы своих детенышей. — А как тебя на самом деле зовут? Какое имя тебе дали твои родители?

Вопросов, если говорить совсем уж честно, у Карасика было много, очень много — они так и рвались с языка. Но спешить не стоит, у них впереди еще полно времени, чтобы обо всем подробно расспросить друга. Но первым делом стоит выяснить настоящее имя… Задрав голову вверх, мальчик вопросительно уставился на дракона, ожидая ответа. Но такой реакции он явно не мог предугадать: Беззубик издал звук, подозрительно похожий на смех — и что только его насмешило так?

«Это хороший вопрос, ты знаешь», — успокоившись, таки отозвался фурия. — «И очень забавный… Давай-ка я тебе лучше покажу, так будет гораздо нагляднее, чем на словах».

Не успел Иккинг поинтересоваться, что значит «покажу», как почувствовал, что его будто бы затягивает в сознание друга. Сначала ничего не было видно, одна темнота, как тогда, при воскрешении, но через несколько мгновений она рассеялась, и…

Огромная пещера, заливаемая откуда-то сверху, через дыру в потолке, серебристым лунным светом. Молодая самка ночной фурии бережно перекладывала в гнездо, сделанное из сухой травы и листьев, одно за другим темные, почти черные, с сероватыми пятнышками на них яйца. Вот-вот должны были вылупиться малыши, и фурия слегка волновалась — все же, это была её первая кладка, мало ли что пойдет не так.

Но вот час пробил, и первый нетерпеливый дракончик выбрался из-под скорлупок взорвавшегося яйца. За ним скопом последовали и остальные, и вскоре четверо маленьких черненьких малышей сгрудились в кучку около мамы, что тут же принялась их аккуратненько вылизывать и подталкивать к ним заранее принесенную к гнезду еду.

«Ты будешь Капелькой», — проурчала драконша одной из малышек — у неё на мордочке был узор из серых пятнышек, формой напоминающий каплю воды. — «А ты — Толстопузиком», — второй дракончик уродился и правда чересчур пухленьким, имя ему явно соответствовало. Третье чадо фурия назвала Пятнашкой за обилие беленьких отметок на ее черной чешуе. А вот четвертого…

«Беззубик…» — у последнего малыша и взаправду отсутствовали зубки, что было странно. Дело в том, что у новорожденных ночных фурий острые клыки появлялись сразу, и лишь позднее дракончики учились их убирать и вновь выставлять по мере необходимости. Но у этого малыша зубы отсутствовали по непонятной причине. Но, внимательнее осмотрев его, мама убедилась, что всё в порядке — зубки у детеныша есть, просто они были спрятаны в деснах, и позднее Беззубик научится их вытягивать, когда это понадобится.

— Так ты… Беззубик, — Иккинг невольно, едва его выкинуло прочь из чужого сознания, процитировал свои же слова, которые произнес при первом знакомстве с драконом. — И правда — забавно вышло, я и не думал, что дам тебе твоё же имя, — викинг весело засмеялся, когда осознал всю абсурдность ситуации.

«Но зато тебе перепривыкать к какому-то другому имени не придется», — поддержал веселье друга фурия, опрокидывая его наземь и укрывая, как одеялом, крылом. Карасик намёк понял и устроился поудобнее, обнимая по старой привычке дракона — так было теплее и гораздо уютнее, чем одному. Вскоре они оба мирно заснули — ведь для новой жизни понадобится много сил и энергии. Да здравствует свобода!

Примечание к части

Для тех, кто запутался: та темнота — это так называемый астрал, там находятся их души (да, материальные, ибо хочу так). И Иккинг, и Беззубик могут по очереди вселяться в тело, но контролируют его оба, каждый свою часть. Контролировать его можно и из астрала, но это гораздо сложнее, чем находясь в теле. Когда ребята находятся в астрале, то видят своё тело со стороны, за эдакой прозрачной стенкой, как будто по ТV.

Примечание к части

1. Валка и Освальд — в данном фике родные брат и сестра, Дагур и Иккинг, соответственно, кузены.

2. Тонвергстон — фамилия семьи Дагура. Канон не дал, сама додумала, ибо негоже без фамилии.

— Что?! Что вы сделали?!

Дагур Остервенелый в данный момент времени целиком и полностью оправдывал данное ему прозвище. А конкретнее — зверел на глазах. Берсерк он и есть берсерк. И наплевать ему с высокой горы на собравшихся вокруг людей, двух вождей, один из которых — его родной отец, и собственный статус наследника. Абсолютно наплевать. Ибо… то, что сделали эти пустоголовые кретины с Олуха, вывело Дагура из себя настолько, что он был готов убить всех, кто был к этому причастен. Собственными же руками. Медленно и мучительно, в лучших традициях своего народа. Да уж, не таких новостей ожидали гости, прибыв к берегам дружественного острова, совсем не таких.

— Дагур, успокойся, — Освальд, вождь берсерков, попытался утихомирить буйного сына, да куда там. Тот лишь совершенно по-звериному зарычал и скинул руку отца со своего плеча, явно не собираясь успокаиваться в ближайшее время, пока не выяснит все детали произошедшего и не разберется с виновными.

Иккинг… Они убили его. Причём не столько физически, что ещё можно было бы понять, но морально. Дагур давно, ещё с самого их детства, замечал, что к его братику окружающие относятся слишком предвзято. Да, он отличался от своих сверстников, был другим, особенным — но это ли повод обращаться с ни в чем не повинным ребёнком настолько жестоко?!

Нет!

Порой Тонвергстону казалось, что люди, те самые, что живут рядом с ним, на островах его родного архипелага, бывают более жестоки, чем самые грозные звери. В любой стае животные заботятся друг о друге и никогда, ни при каких обстоятельствах, не бросят на произвол судьбы своего сородича, даже если он слаб, или болен, или каким-то другим образом отличается от остальных членов стаи. А ведь это просто животные — неужели они разумнее людей? Берсерк хмыкнул — видимо всё же да. Люди готовы издеваться над более слабыми, так что стоит им убить их? Абсолютно ничего.

Рыжеволосый воин ещё раз осмотрел гневным взглядом собравшихся на пристани — те выглядели притихшими и какими-то понурыми после дагуровых проклятий на народ Олуха. Что, стыдно за содеянное? Да неужели? Он скользнул взглядом дальше, туда, где стояли вожди обоих племен. Отец смотрел на сына сурово, но с грустью в глазах — тоже ведь любил Иккинга и скорбил по такой внезапной утрате. А вот Стоик… Берсерк даже глазам не поверил — тот отвел взгляд, как будто не мог прямо смотреть в глаза племянника. Значит ему и правда не по себе, совесть-то не сидит тихо-мирно, а вполне себе грызет. Ну-ну. И поделом.

— Не видать вам покоя за то, что вы сделали, — негромко, но по-прежнему злобно, проговорил Дагур, смотря на вождя Олуха. — Заплатите вы за это сполна собственными муками. Ненавижу.

И, прежде чем кто-то что-то успел ответить, Тонвергстон оттолкнул стоящего в опасной к нему близости викинга и быстрым шагом двинулся сквозь толпу в деревню.

* * *

— Держи, — в руку шестилетнего Хэддока удобно лёг свежевыструганный небольшой, как раз по руке ребёнку, деревянный меч. Тот несколько недоуменно посмотрел сначала на оружие, потом — на стоящего рядом брата. Мол, зачем он мне?

— Будем учиться фехтовать, — хмыкнул Дагур. В зелёных глазенках Иккинга отразилось ещё большее недоумение. Кажется, он уже не раз говорил маленькому берсерку о том, что не хочет учиться сражаться. Да, викингу по рождению не уметь махать оружием — стыд и позор, а уж к тому же если этот викинг ещё и сын вождя и будущий правитель — вдвойне стыд и позор. Но на общественное мнение Иккингу было начхать. Несмотря на свой возраст, он был убежденным пацифистом и не хотел иметь ничего общего с воином.

Но Дагур, разумеется, позицию брата не разделял и считал, что тому жизненно необходимо научиться хотя бы азам и основным приёмам боя, а там — сам втянется, ну наверняка же. Ведь как может кому-то не нравиться бой, когда воодушевленно наблюдаешь за смертоносным танцем клинка? Когда всё тело напряжённо, готово в любой момент среагировать на угрозу и отразить встречный удар? Бой — это танец, танец со смертью, и он завораживает с первых же секунд — Тонвергстон не понимал, как можно равнодушно относиться к этому. Верно говорят, что чужая душа — потёмки.

— Вставай, — последовал приказ берсерка, и Хэддок, привыкший во всем доверять брату, хоть и с неохотой, но все же подчинился. Дагур удовлетворенно кивнул ему и начал излагать (подробно и неспешно, что было для деятельного и нетерпеливого мальчишки в непривычку) азы. Иккинг слушал и старался всё запомнить — да, это определённо будет непросто…

Но, как только дошло до практики, дело удивительным образом пошло как по маслу. То есть на первой тренировке, конечно же, Иккинг путался в движениях и быстро оказался обезоружен, но быстро соориентировался и вскоре принялся даже атаковать. Со стороны, наверное, это смотрелось очень нелепо, но талант у ребёнка определённо был. А остальное — дело практики.

Лишь несколько минут спустя Дагур понял, что тупо стоит на одном месте и пустым взглядом смотрит на небольшой пятачок, окружённый с двух сторон заброшенными домами, на окраине деревни, с пару десятков шагов в длину и немного больше в ширину. Тот самый, где он в детстве учил брата сражаться. Тот самый, где они укрывались от взрослых, где было их «тайное логово». Сколько же лет прошло… Он снова здесь, на том самом месте, но теперь один — Иккинга-то больше нет.

Чем дальше парень шёл, тем больше воспоминаний вставало перед глазами. Всё в этой деревне напоминало о погибшем брате. Куда ни глянь — везде случалось что-то, связанное с Иккингом, с их совместным счастливым детством. Просто невозможно!

На глаза, не спрашивая разрешения у сурового воина, навернулись горькие слёзы. Тонвергстон зло смахнул их тыльной стороной ладони — к Фенриру всё! Этот остров, этих людей, что не уберегли его брата, эти воспоминания — всё к Фенриру, надоело! Хотелось выть от безысходности, от осознания того, что единственный человек, с которым Дагуру было уютно, который мог находиться рядом, не вызывал раздражения и всегда мог поддержать, ушёл из этого мира и никогда не вернётся. Аргх!

Друзей у наследника берсерков не было. Вообще. По какой-то неведомой всем причине никто не мог пробыть рядом с ним более пяти минут и вынести довольно тяжёлый и постоянно меняющийся (даже для берсерка!) характер и вечную раздражительность на людей. Неудивительно, что ещё в детстве Дагура прозвали Остервенелым — он мог легко сорваться на собеседника по самому пустячному поводу, а то и вовсе завязать драку. Вот и не завёл он себе друзей. Никто не хотел попасть под раздачу.

А вот Иккинг мог. Мог вынести непрекращающиеся жалобы на окружающих, легко успокоить, поговорить ни о чем и обо всем. Был у младшего Хэддока такой талант — примирять старшего брата с действительностью. И этот талант работал, на его-то почве дети и сошлись, даже несмотря на трёхлетнюю разницу в возрасте.

Именно за это Дагур любил и очень ценил братишку даже сильнее, чем родителей, и в ответ за его доброту по отношению к себе защищал от нападок других ребят. Взрослые порой подмечали, что Дагур и Иккинг хоть и очень разные, но у них тем не менее слишком много общего.

Но все это было в прошлом. Ныне всё изменилось, Тонвергстон теперь один — нужно как-то с этим жить дальше, не сдаваться же. Берсерк не может сдаться — так говорят у них в народе. Сдаться судьбе — значит смерть, позор и недостойно настоящего воина.

Дагур настолько задумался, что не заметил, как едва не врезался в какую-то девчонку, нагруженную кучей свитков, книг и прочим бумажным мусором, которая быстрым шагом шла ему навстречу. Что-то в этой девчонке показалось знакомым, но вспомнить имя он так и не смог. А пока берсерк задумчиво вспоминал, кого же ему эта блондинка напоминает, та ловко уклонилась от столкновения и, проворчав что-то недовольное себе под нос, унеслась дальше. Дагур проводил её взглядом и хотел уже идти дальше, как его внимание привлекла небольшая книжица в чёрном переплёте, наверное, выпавшая из стопки девчонки и теперь валявшаяся на земле.

— Так, и что же тут такое? — книжица перекочевала в руки Тонвергстона — что-то подсказывало ему, что за этим тонким кожаным переплётом скрывается нечто важное. И — верно. На верхнем уголке первого листа книги обнаружилось чьё-то имя, правда чернила были стерты временем так, что понадобилось пара минут, чтобы их разобрать.

Дагур даже не поверил своим глазам — эта неказистая книжонка принадлежала Иккингу — слишком уж знакомым почерком были исписаны пожелтевшие от времени листочки! Причем это были не просто какие-то там записи, а его личный дневник. Хм… Да, разумеется, читать подобное неприлично и всё такое, но, может быть, Дагур сумеет найти в этом дневнике что-то, что поможет ему понять, какие именно события предшествовали смерти его брата. Решившись, берсерк углубился в чтение.

Поначалу в дневнике шли самые что ни на есть обыденные пересказы событий не менее обыденных дней: что случилось в поселении, были ли какие-то важные события для народа, что говорил вождь и прочая подобная ерунда. Такие записи Дагур даже не читал, а просто пробегал глазами: ничего ведь интересного. Так-так… О, стоп! Пролистав чуть более половины книжицы, Тонвергстон наткнулся на слово «дракон». Вот, это уже ближе к тому, что он искал.

Пару страничек спустя он чуть не упал от изумления: ибо подобное явно не укладывалось в рамки нормального и привычного образа Иккинга. Он что, серьезно сумел не только оставить дракона (причем не какого-то там, а саму ночную фурию!) в живых, но и приручил его?! Приручил. Дракона. Пресвятые Боги, и это сделал тот, кого все на Олухе считали ничтожеством и ни на что не способным?!

Ошарашенный Дагур помогал головой — нет, определенно нет, представить подобное развитие событий он не мог при всей своей неплохой фантазии. Уф, вот это да, вот это Иккинг дает. Зато теперь понятно, что стало причиной такого нерадостного исхода — наверняка, соплеменники почитали Хэддока предателем за то, что он сумел подружиться с исконным врагом любого викинга.

В следующие несколько минут рыжий воин сумел узнать, как именно можно приручить дракона, чем его кормить, как задобрить и даже как на нем летать. Прочитав про последнее и внимательно изучив аккуратно зарисованные всё в том же блокноте чертежи лётной драконьей амуниции, он почувствовал невероятную гордость за брата. Всё же тот совершил не только неповторимый для любого другого подвиг, но и проделал колоссальную работу, изучив все плюсы и минусы драконьей породы и всё это записав для себя. Хотя… нет, не только для себя. Та девочка-блондинка нашла же этот дневник и куда-то его несла, значит, и она могла знать всё это. Интересно…

— Нужно найти её, — пробормотал берсерк задумчиво, засунул книгу за отворот пояса и направился на поиски. Если Астрид (по пути он всё же вспомнил, как её зовут) знает секрет Иккинга, то стоит с ней поговорить и, возможно, даже объединиться. Незнамо почему, но в голову Дагура пришла одна мыслишка: а что если, воспользовавшись заметками Хэддока, попробовать повторить его подвиг? Ручной дракон — это же крайне полезная зверушка, да и в бою, если вдруг что, незаменима будет!

* * *

Как выяснилось, сия замечательная идея пришла в голову не только Дагуру — всё же жителей Олуха сильно потрясло произошедшее с сыном их вождя. Если даже взрослые, не замечавшие детей в принципе, если только то или иное чадо позарез не нужно, обсуждали недавние события с грустью в голосе, то уж ровесники погибшего тем более.

Проходя в поисках Астрид мимо одного из домов, берсерк услышал знакомые голоса, доносившиеся из-за неплотно прикрытой двери. Ага, вот они где. Ну что ж, пора кое-что обговорить. Но прежде чем открыть дверь, он решил прислушаться повнимательнее — да так и замер, не дотянувшись до дверной ручки.

— Драконья школа?! — говоривший был явно в шоке. Ну, еще бы: услышать такое… крайне безумное предложение. — Ты сама-то понимаешь, что предлагаешь?

Далее разгорелся спор. Астрид, судя по всему и предложившая организовать данное мероприятие, пыталась доказать собравшимся ребятам, что можно (и нужно, что уж там!) попытаться. Если не ради себя, то ради Иккинга. Он-то смог — значит, и они смогут! Да, звучало это вполне убедительно, девочка явно знала, на что следует давить.

Какое-то время спустя ребята разбились на две неравные команды: сама Астрид и один из мальчишек стояли за приручение драконов и организацию если не школы, то хотя бы небольшой команды всадников. Остальные не соглашались, сомневаясь, что из этого получится что-то путное. Да и как вообще можно идти против закона? Это же драконы всё же, их исконные враги!

Сообразив, что вот-вот начнется масштабный скандал, который может всё испортить, Дагур распахнул дверь, вошел в комнату под удивленными взглядами мгновенно замолчавших ребят и, положив дневник Иккинга на груду сваленных на столе заметок, сказал только одну фразу:

— Ради светлой памяти моего брата — я с тобой, блондиночка. Когда начинаем?

* * *

Даже спустя прошедшее с того знаменательного дня время Тонвергстон до сих пор толком не понимал, как им, ненормальным, по словам Сморкалы, сторонникам движения «залезть дракону в пасть» удалось убедить своих оппонентов рискнуть и попробовать повторить деяние Хэддока. А вот если уж не выйдет — то другой разговор.

Как выяснилось на практике — вышло. Причем даже легче, чем они думали.

Хофферсон, прихватив с собой тетрадку с заметками по укрощению огнедыщащих ящерок, в этот же день вытащила всю их компанию на Остров Драконов. Как она по дороге объяснила, она самолично видела, какой именно трюк проделал Иккинг, а значит, будет пытаться его повторить первой. Ну что же… остальные были совершенно не против, пропустив Астрид вперед и устроившись наблюдать за происходящим в относительно безопасном месте.

А посмотреть, как оказалось, было на что…

— Тише. Спокойнее. Ты ведь хорошая девочка, верно? — выбрав себе в качестве цели самого спокойного на вид змеевика, Астрид стала аккуратно и медленно к нему приближаться. — Красивая, хорошая и добрая девочка. И ты не станешь атаковать, правда ведь? Смотри, я принесла тебе вкусную рыбку. Хочешь кушать?

Затаившиеся ребята аж дышать перестали: метод укрощения злобных змеевиков, описанный в дневнике, работал! Дракон (а если точнее — дракониха) действительно притихла и с любопытством взглянула на стоявшего перед ней человека. Девочка, поняв, что всё идет по плану, продолжила осыпать змеевика комплиментами, при этом внимательно наблюдая за острыми шипами на её хвосте. Если судить по информации в Книге Драконов и записях Хэддока, то нужно было зайти за этот самый хвост, но так, чтобы не разозлить его обладателя. Что Астрид, попутно скормив змеевику пару рыбешек, успешно и проделала. А после протянула руку, и дракониха, к большому шоку недоверчивых наблюдателей, ткнулась в её ладонь носом. Вот это да!

Успех Астрид пошатнул недоверчивость сомневающейся части команды. А последующее через несколько дней приручение громмеля Рыбьеногом смело все оставшиеся опасения и раздумья. Теперь каждому из заговорщиков захотелось тоже попробовать приручить себе дракона — и это так же было не менее успешно (разумеется, были и небольшие осечки, но а у кого их не бывает?) выполнено. Но, к сожалению, не всеми…

* * *

«Для того, чтобы приручить дракона, важно соблюдать несколько условий. Первое и самое главное — это доверие. Человек должен доверять дракону, как и дракон — человеку. Если не сделать этого, то ничего не получится, ведь только взаимное доверие своей жизни непохожему на тебя существу сможет создать нерушимые узы между драконом и Всадником…»

И то верно — но это непросто. Дагур видел, как другие ребята перебарывают в себе всё то, чему каждого викинга учили с самого детства: ненависть к драконам, желание убить, страх перед ними… Поверить исконному врагу — не самое лёгкое дело. Но если нужно, то он сможет и сделает это!

«Мне кажется, что у нас с Беззубиком слишком много общего. Как будто бы мы близнецы, но заключенные в разных телах и разделенные еще до рождения. Я не смог убить его — как и он меня. Я вижу в его глазах, такого же цвета, как и у меня, самого себя — что очень странно. Могу предположить, что неслучайно было наше знакомство. Мы — как две части одного целого. И ещё могу предположить… хотя нет, я уверен: если душа человека будто бы прямо тянется к тому или иному дракону, то значит — это его дракон. Как у нас с Беззубиком. Ведь именно с ним мне так легко, как за всю жизнь не было. Он для меня всё, он заменил мне всех людей Олуха, заменил мою семью и стал моим лучшим другом».

Так вот почему у Тонвергстона не получается найди себе подходящего дракона — на всех близлежащих островах, что были исследованы командой, не нашлось ни одного представителя летающих ящериц, к которому бы он потянулся душой. Хм…

Берсерк стал мысленно перебирать всех драконов, которые жили в окрестностях Олуха, то и дело заглядывая в Книгу Драконов, лежавшую рядом. Не может же быть так, что ни один не мог бы стать ему другом на века, как утверждал Иккинг. Так, тайфумеранг. Нет, эта зверюга слишком крупная, на таком не выберешься в разведку, да и спрятать его будет проблематично. Так же проблема и с древорубом, так что тоже отпадает. Разнокрыл неплохой вариант, но он слишком опасен, и его крайне сложно поймать. Кипятильник без воды долго не сможет — не вариант. Шёпот смерти крайне редок и так же очень опасен, да и к подземному дракону не было совершенно никакого расположения. Громобой… Ой!

— Точно! — берсерк аж подскочил на месте, понимая, что на правильном пути. Они совсем забыли про этого представителя класса водных драконов. Он точно должен подойти. Громкий. Ловкий. Сильный. Гордый. Предпочитает одиночество, нежели компанию своих сородичей. Просто идеальный вариант для Дагура. Они крайне схожи, а это, согласно заметкам Иккинга, крайне важно для обретения друга-дракона.

— Громобой, значит? — рыжий воин довольно улыбнулся, доставая карту ареалов обитания драконов. — Отлично. Итак, в путь!

* * *

Шаг. Шаг. Еще шаг. Ступать стоило осторожно, все же взрывная звуковая волна — это не шутки. А помочь в случае чего было некому. Дагур в своей любимой манере, разумеется, никому ничего не рассказал: ни куда он направился, ни зачем, ни вернется ли он вообще из этой безрассудной вылазки. Да, она была безрассудной и опасной — но ему ж не привыкать! Да и, к тому же, это было необходимо, ибо берсерк чувствовал — это его дракон. Попытаться определенно стоило.

Так. Что там было сказано о громобоях в Книге Драконов? Практически ничего, ибо данный вид был крайне скрытным и редким на близлежащих островах. Но кое-что можно было понять: если помочь дракону в чем-то серьезном или спасти его от гибели, то вполне можно было с ним подружиться. Правда, шанс того, что данный громобой, к которому и направлялся Дагур, окажется в смертельной опасности был хоть и невелик…

…но реален. Тонвергстону несказанно повезло. Когда он добрался до обособленной пещеры, где и должен был обитать дракон, то обнаружил следы свежей драконьей крови. Опа. Такой шанс, давшийся прямо в руки, явно нельзя было упускать. Надеясь, что громобой дома, Дагур осторожно заглянул в пещеру — и тут же едва не был оглушен ревом. Кажется, хозяину пещеры было очень больно. Интересно, кто это его так?..

— Ну же, тише. Я хочу помочь, — предусмотрительно заранее приготовив рыбу, чтобы задобрить раненого дракона, и лечебную мазь, чтобы обработать его раны, берсерк попытался подобраться еще ближе к потенциальному другу. Очень и очень медленно. Очень и очень осторожно. Дракон рычал, злобно смотрел на человека, забравшись подальше, к стене пещеры, но пока не атаковал. Берег силы для нападения? Или любимая еда в руках парня и его успокаивающие слова действительно подействовали? Как бы там ни было, а контакт налажен — теперь, главное, не напортачить и всё не испортить.

Сама крупная из припасенных рыбешек приземлилась прямо у морды громобоя. Тот посмотрел сначала на неожиданное угощение, потом на человека, предусмотрительно остановившегося метрах в десяти, на относительно безопасном расстоянии, потом снова на рыбу. Еще через мгновение рыбешка исчезла в его пасти. Отлично. Дагур кинул следующую, перемещаясь вперед ещё на метр. Дракон снова съел, из его глаз начала пропадать подозрительность и злоба. Пока всё шло по плану.

— Хороший мальчик, — Тонвергстон подобрался вплотную к раненому и теперь сытому дракону. Так, теперь стоит, наконец, окончательно закрепить их будущую дружбу методом Иккинга.

«Лишь бы с целой рукой остаться», — хмыкнул про себя берсерк и, произнеся мысленно молитву богам, протянул руку к морде дракона. Эти несколько секунд, что прошли до того момента, как громобой ткнулся носом в подставленную ладонь, показались вечностью — но всё обошлось. Дракон, один из самых недоверчивых, гордых и опасных из всех живущих на архипелаге, доверился ему. Фух! Теперь-то можно со спокойной душой заняться ранами нового друга…

* * *

— Смотрите сюда! — экстренно собранный отряд новоявленных драконьих всадников дружно склонился над притащенными Тонвергстоном и помогавшим ему Ингерманом чертежами их нового дома. На последнем совете ребята коллективно хорошенько подумали и решили, что оставаться на Олухе теперь, после того, как они приручили драконов, нельзя. Ибо если они и не повторят судьбу младшего Хэддока (а такое вполне могло быть), то изгнать с острова и объявить предателями их могли — если не вождь племени, то родители вполне. Поэтому было решено не испытывать судьбу и самостоятельно переселиться на другой остров — подальше от проблем. Да и показывать соплеменникам своих друзей-драконов совершенно не хотелось: в конце концов убийственные тренировки на арене прекращены не были (и ребятам волей-неволей приходилось их посещать), да и война с драконами все еще официально продолжалась.

План нового поселения после коротких споров и внесения кое-каких правок в схемы все одобрили. Что ж, одно дело сделано, можно было приступать, непосредственно, к самому строительству. Благо хоть на детей временно не обращали внимания, чем те успешно и пользовались. Взрослые строили свои планы — о подписании очередного мирного договора между племенами, о привлечении к их союзу других влиятельных племён, о всеобщем сборе воинов, о том, как найти, наконец, это треклятое драконье гнездо и завершить эту затянувшуюся войну, от которой все люди (и драконы, можно было поспорить) уже устали. В общем, дел было много — так что младшее поколение осталось без надзора. И строило свои, не менее грандиозные, планы.

Например, Астрид, бывавшая ранее в «логове ада» вместе с Иккингом, рассказала об этом остальным. Те тут же загорелись идеей побывать там и выяснить, как можно помочь соплеменникам пролить как можно меньше крови. Но вылазку в гнездо пришлось отложить на целых долгих три с половиной месяца. Сначала всадники подыскивали и приручали себе драконов, потом учились на них летать, а потом им на голову свалился план построения собственного поселения — а это уж точно откладывать было нельзя, ибо взрослые могли вспомнить про них и припрячь к какой-нибудь работе. Так что всё свободное время юные викинги и берсерк проводили на своем острове и занимались строительством. Благодаря драконам дело шло быстро и гладко. Если никто или ничто не испортит планы, то уже через месяц-полтора от силы можно будет переселяться.

— А как мы объясним наше отсутствие вождю и родителям? — повисший в воздухе вопрос от Рыбьенога заставил всех прерваться на середине своих дел и задуматься. И правда — как? Исчезать просто так безвозвратно было нельзя: сразу же поднимется переполох, начнутся поиски — и затея Наездников может плохо кончиться. Стоило подумать над объяснением взрослым.

— Так и скажем — мол, мы уже выросли и решили освободить родной остров от пятерых лишних ртов, — предложил Торстон самое простое решение проблемы под одобрительные кивки сестры.

— Ты думаешь, нас возьмут и вот так запросто отпустят? — в голосе Сморкалы слышалось сомнение. Близнецы перестали дурачиться — представили реакцию родителей. Нет. Не отпустят. Определенно. Особенно Дагура — он всё-таки единственный наследник племени…

Племена Лохматых Хулиганов и берсерков хоть и выглядели полными разгильдяями, но за своих жителей были готовы драться до победного: в деревне и в мирное-то время каждая свободная пара рук была на вес золота, а уже в условия кровавой войны — тем более. И если вдруг кто-то внезапно пропадает без вести, на поиски собирается вся деревня, а порой даже и союзники острова. В последний раз, когда подобное случилось, поисковые отряды обшарили не только весь Олух вдоль и поперек, но и все острова архипелага и даже рискнули выбраться за его пределы. К слову, пропавший викинг особым почетом и статусом в родной деревне не обладал — но его поиски были необычайно масштабны. Так что… объясняться всё же придется. Не волновать же родных без повода.

В раздумьях над нужными словами команда всадников провела все оставшееся время до окончания строительства. Это продолжалось и тогда, когда выбранный (на удивление дружно) лидер команды Хофферсон постановила отправляться в долгожданную экспедицию к гнезду королевы драконов. Сия весть внесла оживление — ребята последние месяцы страдали от скуки. Ведь трудное сооружение нового поселения веселым точно никто бы не назвал.

Всадники быстро собрались, взяли с собой оружие на всякий случай, оседлали драконов — те уже успели привыкнуть к страшному заостренному металлу и не рычали злобно каждый раз, когда его видели, — и взлетели вслед за Астрид, указывающей путь при помощи Громгильды.

Лететь пришлось долго, но, наконец, драконы уловили зов Королевы и развернулись в другую сторону от первоначального маршрута. Ребята опустили поводья, полагаясь на друзей — Астрид заранее пересказала им слова Иккинга, что этот странный зов лишает драконов воли, так что пытаться сейчас управлять ими будет бесполезно. Что ж, ладно. Раз так надо…

— О Тор… — вырвалось у ребят, когда они увидели гнездо, о котором с детства наслышались столько страшного и ужасного. Столько разнообразных драконов — причем у всех в когтях и зубах добыча! — они никогда не видели. Даже не по себе как-то стало, особенно, если учесть, что назад повернуть-то теперь нельзя — только лететь вперед, к неизвестному.

И они летели. Вот ловко пролетели вместе с другими сквозь вход в логово, вот оказались в громадной, освещенной вулканическим пламенем, пещере. Приземлились за широким уступом, скрываясь от глаз невидимой пока что королевы. Осмотрелись.

— Смотрите! — самым тихим шепотом, на который оказалась способна, позвала друзей Хофферсон и указала на огромную трещину в полу, над которой носились подданные злобной тиранши. Ребята внутренне и внешне вздрогнули, а кто-то едва сдержал вопль от страха: из трещины медленно поднялась голова — поистине огромная, безобразная и вселяющая первородный ужас. Это была красная смерть собственной кошмарной персоной. Ребята расширенными от ужаса глазами смотрели на неё и понимали, что победить такого монстра — практически нереально. Рыбьеног, дрожа и накрепко вцепившись в свою Сардельку, лихорадочно изучал Королеву и пытался вычислить её слабости. По всему выходило, что таковых у гиганта нет — и это было ужасно!

Красная смерть широко раскрыла пасть, и напуганные драконы стали послушно скидывать добычу в глотку Королевы. Ребята и их драконы сидели, не шевелясь и практически не дыша, наблюдая за зверским уничтожением еды. Они будто бы были заворожены этим зрелищем, напрочь позабыв о том, что королева может их заметить и с лёгкостью проглотить.

Наконец, гигантская дракониха насытилась и захлопнула пасть, едва, как и в прошлый раз, не проглотил напоследок громмеля. Тут-то дети очухались и поняли, что пора сматываться подобру-поздорову, — красная смерть принялась выбираться из своего логова целиком. Её размеры просто поражали: казалось, что из расщелины вылезала целая живая гора.

— Ребята, пора убираться, пока она нас не заметила, — скомандовала Хофферсон и привычно похлопала своего змеевика по шее, давая сигнал к взлету. Один за другим всадники поспешно, уклоняясь от падающих камней и лавируя между другими улетающими прочь драконами, выбрались из пещеры, отлетели немного подальше — и тут шесть драконов, как по команде, замерли в воздухе, развернувшись в сторону логова Королевы. Как только ребята не старались уговорить их поскорее вернуться домой — бесполезно. Их просто игнорировали.

— Кошмар… — озвучил общее мнение Йоргенсон, с опаской посматривающий на разрушающийся изнутри вулкан. — И что с ними такое?

— Не знаю. Но, кажется, они хотят, чтобы мы остались. Может… — Забияка не успела закончить свою мысль, так как послышался ужасный, бьющий по ушам, взрыв. Старый вулкан не выдержал такого давления изнутри и взорвался. Потоки лавы резво потекли вниз, затопляя каменную долину вокруг. А парой мгновений спустя раздался не менее оглушающий рев — красная смерть вырвалась на свободу. Викинги и берсерк как можно сильнее зажали уши, а их драконы, наконец, шарахнулись в сторону, спасаясь от распахнутых громадных крыльев королевы. Та, к счастью детей и их всеобщему шоку, не обратила на всадников совершенно никакого внимания, а лишь снова взревела и, тяжело поднявшись в воздух (и как с такими размерами она вообще может летать?!), удалилась в неизвестном направлении.

— Что это было? — первым пришёл в себя Дагур. Берсерк помотал головой, посмотрел в ту сторону, куда улетела Королева, осмотрел ошарашенным взглядом остальных. И тут же поймал пять не менее ошарашенных взглядов. Никто явно такого не ожидал.

Некоторое время стояла полнейшая тишина, каждый из наездников старался самостоятельно сообразить, что случилось, и почему драконья королева покинула своё гнездо.

— Я никогда не слышал о таком… — все, как один, перевели взгляды на Ингермана. Тот считался лучшим знатоком драконов на всем Олухе, если не на всем архипелаге. И если уж Рыбьеног говорит, что такое для него в новинку, то… что-то очень странное происходит.

— Король или королева драконов никогда не покидает своего гнезда, — продолжил парень неуверенно. — Если только не нужно перенести гнездо в другое место из-за какой-либо опасности, но… — молчаливый кивок на большую стаю драконов, вившихся вокруг разоренного логова. — Они не улетели за ней. Значит, тут что-то другое.

— Ты знаешь что?

Молчание. Короткое раздумье. Кивок.

— Кажется, да. Такой дракон, как эта королева, может покинуть свое логово по ещё одной причине — она уже стара и отправилась умирать в какое-то другое место. Наверное, — Ингерман неловко улыбнулся.

Такая новость поразила всадников не меньше, чем разрушительное отбытие неведомо куда красной смерти. Если Рыбьеног прав — а ребята очень надеялись на то, что он прав, — то… Да это же может решить все их проблемы! В прошлый раз Иккинг и Астрид выяснили, что именно эта гигантская тиранша заставляет драконов нападать на людские поселения. И если догадка Рыбьенога верна, то война может прекратиться сама собой!

Обратно команда возвращалась в довольно радостном настроении. Логово разрушено, королева улетела далеко и, возможно, навсегда, а их острова оставят, после трёхсотлетней кровавой войны, наконец, в покое. О большем невозможно было и мечтать

«Мама, что происходит?»

«Что случилось?»

«Это опасно?»

«Что нам делать?»

Четверо маленьких фурят, сбившиеся в плотную кучку в самом-самом дальнем углу пещеры, где обитала их семья, встревоженно смотрели на свою маму. А та рычала, закрывая своим телом малышей, и смотрела на выход.

Опасность. Ловушка. Враги.

Люди.

Люди нашли их дом. Их извечное убежище, далёкий остров, принадлежащий лишь ночным фуриям. Никогда раньше не ступала на землю этого острова нога человека. Но… не теперь.

«Сидите здесь и ни в коем случае не выходите», — велела фурия своим малышам. — «Что бы ни случилось — не высовывайтесь. И не бойтесь, все хорошо».

Да что же тут хорошего, если беда пришла, откуда её не ждали?

Снаружи пещеры грохотало что-то железное, слышались людские крики, рев раненых драконов. Было видно тёмные силуэты на фоне сиреневых вспышек плазменных залпов. Чувствовался сильный запах пролитой крови. Фурии оборонялись, как могли, но людей было куда больше — и они побеждали. Убивали. Некоторых сбитых драконов сковывали в железо и увозили на корабли.

Кошмар.

Около входа в пещеру показалась человеческая фигура. Высокая, закутанная в плащ, обвешанная железом — и опасная. Очень опасная. Человек шел с явным намерением убить живущих здесь драконов. Но вот удастся ли ему это?

Фурия угрожающе зарычала на врага. Нет уж, своих малышей она в обиду не даст, пусть даже не надеется. Не на ту напал.

Она рванулась к человеку, намереваясь сбить его с ног и прокусить шею. Расстояние между ними всё сокращалось, еще чуть-чуть — и всё, враг будет мёртвым. На удивление, тот стоял на месте совершенно спокойно, словно бы не боялся разъяренную самку. Лишь криво усмехнулся и поднял руку, едва фурия приблизилась к нему.

Одно резкое движение человеческой руки — и самка падает наземь около его ног. Малыши, наблюдающие из безопасного места, дружно взвыли. Из шеи их мамы, в том месте, где располагались артерии, торчал небольшой дротик с неким фиолетовым наполнителем. По всей видимости, именно эта странная жидкость и парализовала фурию, ибо она лишь слабо трепыхалась и больше не пыталась напасть на человека.

— Глупые создания, — тот же осмотрел поверженную дракониху и лишь фыркнул — мол, силы много, а вот ума явно недостаёт. Человек махнул рукой куда-то за пределы пещеры, появились ещё двое. Несколько негромких фраз, и фурию, крепко связав, куда-то утащили на глазах у шокированных и напуганных малышей. Они ведь совсем одни остались…

«Мама!» — Толстопузик, не выдержав гнетущего молчания остальных, от безысходности выбрался из их убежища и рванул за людьми, к поверженной матери. На крики брата и сестёр он не отреагировал. Не послушал, не повернул назад — и практически сразу его сбили. Какой-то расторопный охотник, заметив отчаянно летящего к повозкам дракончика, достал оружие и… До чуткого слуха затаившейся троицы донёсся предсмертный вопль братика и запах свежей крови. И это напугало фурят ещё больше. Нет, здесь им оставаться нельзя. Здесь слишком опасно. Нужно было убираться подальше от родного дома, как бы страшно не было оставлять и его, и пленных сородичей. Тем более, чем они могли им помочь, такие маленькие и неопытные дракончики?

По команде Беззубика малыши осторожно выбрались из укрытия, и, стараясь двигаться как можно незаметнее и тише, добрались до края острова. Перелетели, незаметные в темноте, на небольшую группу скал в паре десятков метров. Затаились и перевели взгляды на родной дом. И только сейчас в полной мере оценили весь ужас происходящего.

Весь остров заполонили люди, вооруженные с головы до ног. Ярко пылали костры и факелы. К побережью стаскивали все новые и новые клетки с плененными драконами. Слышались редкие звуки боя, яростно рычание еще живых фурий, отрывистые приказы людей. Чувствовался запах крови — её было очень много, настолько, что весь немаленький остров был ею пропитан насквозь.

Жуткое зрелище для трех осиротевших малышей, правда?

«И что нам теперь делать?» — немой вопрос повис в воздухе. А что им делать? Пытаться как-то выжить самостоятельно, ничего другого не остаётся. К сожалению.

«Летим отсюда», — Беззубик первым поднялся в воздух, привлекая внимание сестёр, за которых теперь был в ответе. — «Нам нужно найти новый дом».

Трое чудом выживших малышей ночной фурии удалялись от разоренного дома все дальше и дальше. Последнее, что они услышали, был слишком знакомый рык, перешедший в стон, их матери.

— Беззубик!

Дракон сонно зарычал, ещё находясь во власти кошмаров-воспоминаний. Забил хвостом. Опасность. Люди. Враги. Нельзя сдаваться.

— Беззубик, проснись! — снова знакомый и такой родной голос. — Это просто сон, ну же, проснись!

«Иккинг?» — кошмар, наконец, отступил, не самые радостные воспоминания уступили место реальности. Это всё в прошлом. А он сейчас не на родном острове, захваченном людьми, а в уютной пещере рядом со своим другом. Беззубик открыл глаза — Всадник стоял рядом, обеспокоенно рассматривая дракона.

— Снова, да? — и ответ не нужен. У них не только одно тело на двоих, но и сознание. Иккинг давно понял, что его друга преследуют воспоминания о прошлом, наполненные кровью, насилием и безрадостностью. И даже видел часть из них. Это далось викингу трудно — всё же не каждый день узнаешь, насколько плохо жилось его названому брату.

Фурия не стал скрывать абсолютно ничего. Он рассказывал, с яркими примерами и картинками из своей памяти, о своей жизни, вплоть от рождения и до того момента, когда они с Карасиком встретились впервые.

После того, как трое дракончиков покинули разоренный дотла дом, их ждало много приключений. Ведь не так уж просто найти пристанище хотя бы на ночь, не говоря уж о постоянном новом доме. Они пытались прибиться к встречающимся на пути стаям других драконов, но терпели неудачу. Никто не хотел принимать маленьких чужаков, тем более такого редкого и скрытого вида. Такой же результат подстерегал фурят и в нескольких драконьих гнездах — пользы от них пока что не было, так зачем брать лишние рты?

Так, летая по свету и понемногу приучаясь к самостоятельной жизни, малыши нашли себе временное пристанище. Это был небольшой островок, окружённый скалами, с густой растительностью и множеством укромных мест. И на нем никто не жил, помимо небольшой группки ночных жутей. Но хозяева острова не стали выгонять гостей, и троица поселилась в этом месте.

На гостеприимном и тихом зелёном островке фурята прожили довольно долгое время — почти десять лет. Выросли, окрепли, научились всему, что полагается знать порядочным драконам, и просто наслаждались жизнью. Но идиллия не вечна, как можно было догадаться…

Люди.

Снова.

Они называли себя охотниками на драконов. Их было много. Они бывали во многих местах, ловили и истребляли целые виды… и они, в конце концов, добрались и до нового дома семейства Фурий.

Именно тогда случилась новая потеря: Пятнашка в кровавой битве с захватчиками была серьёзно ранена и, едва молодые драконы добрались до безопасного места, умерла от большой кровопотери. Теперь их осталось только двое, но фурии больше не были беспомощными малышами. Их сестра была отомщена, а те, кто был причастен к её гибели — погиб.

Но, как бы то ни было, оставаться на острове было нельзя — если это место нашли Охотники, то они, что совершенно логично, устроят здесь базу, а, значит, существовала опасность попасть в плен или погибнуть. С небольшим отрядом ещё можно справиться, но если людей будет целая армада… Нет, так рисковать нельзя. И Беззубик с Капелькой снова отправились в путь.

«Именно так мы попали в гнездо королевы», — рассказывал Беззубик. — «Это случилось всего года три назад. На этот раз нас приняли безоговорочно. Но я бы не сказал, что нам повезло…»

Фурия поведал, что жестокая красная смерть не только подчиняла себе тех драконов, кто оказался в её владениях, но и в самом прямом смысле отравляла им жизнь. Всех, кто хоть как-то не устраивал её величество или смел бунтовать против такой откровенной тирании, королева лишала жизни. Причём она могла не просто глотать провинившихся живьём, но и при помощи своего гипноза свести с ума, или поджарить на глазах у остальных, или переломать все кости одним ударом хвоста… Способов было много, один ужаснее другого. Ничего удивительного в том, что драконы её ненавидели. К сожалению, сбросить с себя почти безграничное влияние удавалось единицам — да и тех настигал гнев тиранши.

Иккинг все это слушал и приходил в самый настоящий ужас — что только не пришлось пережить его другу и его сестрёнке. К слову про неё…

— А где Капелька теперь? — такой простой вопрос заставил Беззубика помрачнеть на глазах. Иккинг занервничал — что, неужели случилась третья трагедия в жизни его друга?

«Она погибла. Буквально за месяц до того, как ты меня сбил», — Карасик заглянул в грустные глаза дракона, пробормотал торопливые извинения и обнял того за шею. — «Её тоже сбили люди. Я был далеко, нас отправили в разные стороны, и не успел… не смог…»

— Прости, — тихо проговорил Иккинг. Как же все это грустно — остаться одному, при этом видя гибель всех своих родных. И страшно. Зато теперь понятна, мягко говоря, нелюбовь Беззубика к роду человеческому. Друзья никогда не затрагивали эту тему, Иккинг просто боялся спрашивать, но теперь-то всё понятно. Грустно и ужасно.

* * *

Первое время друзья жили в заброшенной пещере в отдалении от других драконов и людей. И если ко вторым сам Иккинг отныне не хотел даже близко приближаться, то первые просто-напросто не принимали странное, по их меркам, существо и могли напасть, защищаясь. Но постоянно так, разумеется, продолжаться не могло, ибо в данном месте было невозможно обустроиться по-человечески и с комфортом для их обеих сущностей.

Одним погожим ранним утром полудракон выбрался из их временного пристанища и отправился в путь. Это была идея Карасика, который, наслушавшись рассказов друга, моментально составил план дальнейших действий и сказал, что знает место, где они бы могли осесть надолго. Но для начала следовало запастись кое-какими вещами: запасной одеждой (хоть и наполовину дракон, но не ходить же нагишом), письменными принадлежностями и бумагой для зарисовки чертежей будущего дома и нового хвостового элерона, кузнечными и строительными инструментами для создания оных и прочей мелочевкой. Если уж обустраиваться, так нормально и как надо, разум-то наполовину человеческий и безо всей этой, как ехидно выразился фурия, «людской шушеры» жизни не представляет.

Ну что ж, сказано — сделано. Для этого пришлось облететь все места, где жили люди, отыскать малозаселенные или заброшенные поселения и тайно брать всё необходимое. Времени на поиски «шушеры», конечно, ушло немало, но зато всё было собрано по списку — и не вещицы лишнего!

«Ну что, теперь-то ты мне скажешь, куда именно мы летим?» — подхватив тюки с добычей и взмахнув крыльями, поднимаясь в тёмное небо, спросил Беззубик у друга. Своим планом тот до последнего не делился — вот дракон и извелся от любопытства, гадая, куда их в этот раз занесёт. А зная Иккинга, можно было предположить, что их место будущего обитания будет крайне необычным.

— Скажу. На остров ночных фурий, — с улыбкой отозвался тот, любуясь изумленной мордой дракона. Тот аж в полёте дрогнул от изумления. Да уж, все, даже самые странные, прогнозы и близко не приблизились к правде. Ну Иккинг даёт!

* * *

Остров ночных фурий был очень далеко — почти неделя лёту от последнего из обжитых людьми островов. Полёт был долгим, полудракон сильно устал и, едва приземлившись, рухнул на песок около воды и моментально уснул. Сил на осмотр острова и возможных опасностей не было совершенно.

А вот утром Иккинга и Беззубика ждало не самое радостное зрелище: их новый дом был завален костями как людей, так и драконов…

— Какой ужас… — тихо проговорил Карасик, осматриваясь по сторонам и аккуратно пробираясь между останками мёртвых прежних жителей острова и их завоевателей. Зрелище и правда удручало: их было много, очень много. И чем ближе друзья подходили к пещере, той самой, где родился Беззубик, тем останков становилось всё больше.

«Это здесь», — дракон кивком указал на полускрытый густой растительностью вход в родной дом. И тут же замер, настороженно к чему-то принюхиваясь. Иккинг с испугом посмотрел на друга, но тот заметил вовсе не возможную опасность или врагов, а ещё один драконий скелет. — «Мама…»

Иккинг так и не понял, каким таким волшебным образом его друг опознал останки своей матери спустя столько лет — ведь запах же не мог сохраниться так долго! Но благополучно решил промолчать и не задавать лишних вопросов. Прощание с погибшими, а уж тем более родными — святое как для людей, так и для драконов, и мешать этому действу не стоит.

* * *

Следующие несколько дней были отведены под не менее важное действо: все останки, находящиеся на острове, необходимо было захоронить. А перед этим — либо вырыть большую и глубокую яму, либо построить большой драккар и отправить его подоженным в море. Поразмыслив, друзья решили, что вырыть две отдельные ямы будет куда проще, чем строить деревянное судно при наличии минимума инструментов и отсутствии подходящего материала для постройки оного.

Сказано — сделано. И вскоре на дальнем конце острова, где грунт был помягче, а места подремучее, были выкопаны две могилы, куда и были перетащены кости усопших, а ямы потом зарыты с особой тщательностью.

— Что ж, одно дело сделано, — вернувшись обратно к пещере, сказал викинг и посмотрел на фурию. Тот с самого их прилёта в родной дом был подозрительно тих и казался грустным. — Всё хорошо?

Разумеется, Иккинг понимал состояние друга. Ведь как ещё можно отреагировать на такую картину, которую они застали? Да даже если бы всех этих навевающих тоску и неприятные воспоминания костей не было… довольно невесело для Беззубика возвращаться туда, где он осиротел и где потерял дом. Да, Иккинг понимал. И сильно переживал за названого брата.

«Да. Всё хорошо», — наконец, отозвался дракон. — «Просто то, что здесь было… это достаточно больно вспоминать снова. Я скучаю по родителям, по брату и по сёстрам, понимаешь?»

— Конечно, — Карасик тоскливо вздохнул и обнял дракона за шею. — Конечно, понимаю. И волнуюсь за тебя. Но это все в прошлом, дружище. А прошлое полагается отпускать, тогда и жить будет куда проще.

Конечно, сказать легко, но вот сделать… Разве просто забыть прошлое? То, что происходило непосредственно с тобой? То, что до сих пор не даёт покоя и иногда приходит во снах? Нет, далеко не просто. Но бороться с прошлым нужно, иначе дальнейшая жизнь превратится в один сплошной кошмар.

И Иккингу приходилось тяжело. Как бы он не утверждал, что не хочет даже вспоминать о своей прошлой, в прямом смысле, жизни, эти самые воспоминания о ней порой вылезали из неоткуда в сознании. Ведь как бы то ни было, а были в прошлом и приятные моменты, связанные, в частности, с кузеном и лесом, ставшим ему вторым домом. В такие минуты викингу становилось плохо: он тоже, как и Беззубик, скучал по брату. Но, к сожалению, более им свидеться никак не удастся…

— Это всё в прошлом, Беззубик, это всё в прошлом, — вслух повторил Иккинг, успокаивая как дракона, так и самого себя. У них началась новая жизнь. Нужно забыть обо всем, что было, придти в себя и сосредоточиться на новых задачах. Например, на обустройстве постоянного места жительства.

«Да, ты прав. Всё в прошлом», — фурия кивнул и ткнул Всадника головой в плечо, выражая благодарность за поддержку и понимание. — «Спасибо…»

* * *

Так начались трудовые будни неразлучной парочки. Первым делом следовало найти, собственно, место, где они будут строить новый дом. Та самая пещера по обоюдному согласию забраковалась — для житья человека она просто не подходила, а для дракона в ней было слишком много плохих воспоминаний. Поэтому началось обследование острова в поисках подходящего места.

После почти целого дня облета и долгих споров и обсуждений в конце концов выбор пал на довольно уютную небольшую лужайку, окруженную (и, таким образом, скрытую) со всех сторон густой растительностью. Разумеется, скрываться как таковое им было не от кого, ведь остров ночных фурий был и так достаточно удалён от других, населённых потенциальными врагами, но Карасик упорно настаивал именно на этом месте, так что Беззубик просто сдался перед напористостью друга. Рассудил, видимо, что ему виднее.

Затем Иккинг вытащил из притащенных с собой запасов бумагу и чернила и с головой ушёл в разработку чертежей, то и дело советуясь с фурией и краем уха ловя его комментарии по поводу плана дома. На это дело ушло ещё несколько дней, но зато тот дом, что получится по итогу работы, будет крайне удобен для обоих их сущностей. А это крайне важно.

В строении предусматривалось: один этаж, вмещающий в себя спальню-кухню и мастерскую для Иккинга («Тебя пора звать не по имени, а «Ручки не знают покоя и отдыха»», — веселился дракон, когда викинг заявил, что она ему необходима, как воздух). Стен предполагалось три, окна и дверь отсутствовали как таковые. Плоская крыша, дополнительно сверху покрытая плотными огромными листьями какого-то диковинного дерева, росшего в округе, чтобы ни дождь, ни град в дом не попадали. Внутри небольшой очаг для готовки, деревянная лежанка да простенькие столик со стулом. Всё самое необходимое, в общем.

Беззубик план осмотрел, одобрительно проворчал — и снова закипела работа…

— Ну, как тебе? — поправив настил на крыше и приземлившись, поинтересовался Карасик, осматривая только что законченный дом. Вышло даже лучше, чем планировалось, плюсом добавились небольшие детали: появилась четвёртая стена, в которой ровно посередине зиял проход внутрь, да некоторое пространство вокруг было очищено от растений.

«Неплохо», — отозвался дракон, тоже обводя взглядом новое жилище. — «Вполне неплохо вышло. Жить можно», — он перевёл взгляд на друга. — «Хотя кажется мне, что перестраивать его мы будем не раз, учитывая, что ты у нас тот ещё экспериментатор…»

Иккинг тихо засмеялся в ответ. Да, что правда, то правда. По поводу пресловутой мастерской Беззубик подкалывал его с тех самых пор, когда узнал, что она вообще будет. Ну, а что? Такова уж натура у его всадника — без дела сидеть не может никак. Да и, к тому же, это необходимо — как минимум действующий хвостовой элерон придется подкорректировать, и запасной неплохо было бы сделать на всякий случай. Так что зря смеётся, мастерская — вещь жизненно необходимая. Проблема только в том, как бы её обставить…

— Ладно тебе. Вот свалимся где-нибудь в полете — будешь знать, — отмахнулся от насмешек Карасик. — Полетели лучше на охоту, есть уже хочется.

И полудракон взмыл в воздух, устремляясь в сторону бескрайнего моря. Жизнь определённо налаживается, в этом нет сомнений. Дом есть, врагов нет, в их распоряжении целый, никем не занятый остров — ну что может быть лучше?

Холодный ветер заставлял, даже несмотря на тёплый меховой плащ с капюшоном, зябко ежиться и нетерпеливо ерзать в седле. Солнце село ещё с час назад, но они с Торнадо все ещё летели и летели, ведь на горизонте всё никак не виднелось хоть какого-нибудь, хотя бы захудалого островка, на котором можно было бы сделать привал. И это удручало. Очень хотелось, наконец, сойти на твёрдую землю и размяться — многочасовое сидение на одном месте свело всё тело.

Дагур вздохнул и снова принялся высматривать при звёздном свете внизу, в бушующем море-океане, пригодное место для посадки. Такового, увы, пока что не наблюдалось.

А ведь сначала идея — инициатором которой (а вы как думали?) выступал все тот же Тонвергстон — с исследованием при помощи крылатых друзей других населённых людьми островов всем понравилась. Интересно же, как люди по соседству живут!

Но прежде чем оная гениальная идея была реализована, пришлось решить ещё одну, крайне важную, проблему. А конкретно…

* * *

— О чем вы только думали?! — ну конечно, ну разумеется. Этого и следовало ожидать. Взрослые, разумеется, не особо оценили такой подвиг со стороны команды наездников. Хотя данная реакция была ещё вполне себе адекватной — по крайней мере их сразу на месте не убили. А ведь могли — а как ещё реагировать на приземлившихся посреди главной площади Олуха шестёрку разномастных драконов с детьми на спинах? Логично, что похватать оружие… и впасть в шоковое состояние от принесенных новостей.

Новости и вправду были. Абсолютно невероятные, хоть стой, хоть падай. И не верилось в слова, вразнобой, взбудораженно и радостно рассказываемые ребятами.

— Да честно! Мы ведь сами это видели!

— Да! Она взаправду улетела далеко-далеко!

— И не вернётся, мы уверены!

— Люди, нападений больше не будет, королевы ведь нет!

— Верно, война окончена!

Ну вот вы бы поверили в подобное, если учесть трёхсотлетнюю вражду между двумя исконными врагами? Ну конечно же… нет. Вот и викинги с берсерками не поверили. А вожди племён, о чем-то коротко переговорив меж собой, жестом повелели ребятам идти за ними. Пришлось подчиниться.

Вот там-то, в Большом Зале, и началось. Стоик с Освальдом наперебой ругались на детей: о чем те только думали, приручая диких созданий? о чем думали, когда решили сунуться в то злополучное гнездо? почему все это время молчали? п о ч е м у?! Неужели нельзя было посоветоваться со взрослыми? А если бы что-то случилось? А если бы кто-то пострадал или того хуже — погиб? Как можно было быть такими безрассудными вообще?

Наездники на все эти вопросы-обвинения лишь отпускали головы и молчали, даже импульсивный Дагур не решался спорить. Они понимали, что вожди в своём праве, ругая их. Но ведь всё хорошо закончилось, все живы, никто не пострадал. Именно эти аргументы в свою защиту ребята и предоставили.

— К тому же, отец, дядя, мы уверены, что отныне наступят мирные времена, — добавил в конце Дагур. И тут же почувствовал себя неуютно под ледяными взорами обоих мужчин. Нет, не верят. Оно, в принципе, и понятно, почему, но…

…но прошло некоторое время — всё было спокойно. Прошёл месяц — и всё по прежнему было спокойно, никаких нападений. А потом Освальд выловил сына и приказал отвести его и Стоика с небольшим отрядом к тому месту, где располагалось драконье логово. Мол, если уж такие дела, нужно лично убедиться, что мир всё же наступил.

Тонвергстон, мысленно ликуя, приказ выполнил — пара драккаров, ведомые громобоем, прошли через Проклятый Пролив и оказались около гнезда. Там было совершенно тихо — ни одного дракона в обозримой близости, как бы воины не старались их обнаружить. Зато вид разрушенной пещеры и застывшие лавовые потоки убедили собравшихся около гнезда воинов в том, что никаких драконов с их проклятой королевой здесь уже давно нет. Ну, и то неплохо. Осталось подождать, пока оставшиеся сомневающиеся и абсолютно недоверчивые люди поверят в окончательное и бесповоротное завершение трёхсотлетней войны.

И ждать пришлось не так уж и долго — прошёл всего лишь ещё месяц спокойной жизни на двух островах. И ни одного нападения. И ни одного дракона (за исключением шестёрки прирученных детьми) рядом. Да, отдельные особи пролетали мимо Олуха, но даже не думали не то, что нападать, а просто приближаться к людям. Всё это, наконец-то, убедило даже самых ярых скептиков, что всё действительно кончилось. Нет больше войны. Нет больше разрушенных поселений, крови, смертей и других неприятных вещей. Во имя Одина и всего сонма богов, всё окончилось!

* * *

Окончилось одно — началось другое. Едва жизнь на островах вошла в привычную колею, неугомонные всадники под предводительством Дагура первым делом дружно переселились (предварительно поговорив с родителями и пообещав заглядывать в гости, разумеется) в новое, лично построенное, поселение, названной Драконьим Краем, вместе со своими крылатыми друзьями — чтобы не нервировать соотечественников зубасто-чешуйчатым видом последних. Непроизвольные рефлексы-то ещё никто не отменял.

И вот с этого-то момента и начались трудовые хлопоты — аки составление дальнейших планов. За что первым делом браться? Сразу все бросать и лететь покорять новые, неизведанные земли за пределами родного архипелага? Строить драконью школу, как с самого начала предлагала Астрид, и тренировать там новых всадников? Собрать драконью армию и захватить в собственное владение огромную территорию (после этого предложения на близнецов стали косо посматривать)? Или просто пока расслабиться, отдохнуть и элементарно наслаждаться жизнью?

Путем громких обсуждений и последующего голосования команда постановила начать выполнение планов с последнего пункта: предыдущие два месяца выдались довольно нервными, так что отдохнуть действительно бы не помешало. А уж потом можно собираться и отправляться на экскурсию в неизведанные заокраины. Кто знает, что их там ждёт?

* * *

М-да. Что бы не предполагали ребята, отправляясь в далёкий путь, все их ожидания разбились вдребезги о суровую реальность. Ну кто бы мог подумать, что где-то там, за пределами знакомого, родного и относительно мирного архипелага может твориться сколько всего увлекательного?

Взять хотя бы драконов. Наездники и до этого путешествия видели и знали немало видов крылатых рептилий: от маленьких, но, тем не менее, опасных жутких жутей до гигантской и злобной красной смерти. И считали, что знают о драконах всё. Но, как выяснилось в ходе изучения новых земель — это было далеко не так.

Ведь видов драконов существует огромное множество. Они разнообразны по размеру, расцветке чешуи, повадкам, особенностям, степени опасности и многим другим признакам. Есть достаточно спокойные и неторопливые особи, как, например, буйволорд — практически исчезнувший вид. Есть драконы, больше похожие на змей — очень ядовитые и очень опасные скользкокрылы. Есть и такие, которые уже давно считаются вымершими — к примеру, драмиллион. Все это и узнали наездники, активно путешествуя по дальним и самым дальним островам. Довольно полезный опыт, надо сказать — ведь знаний лишних никогда не бывает, тем более для тех, кто с драконами дружит и стремится изучить их как можно подробнее.

Впрочем, ребята узнали не только об огромном количестве новых видов огнедыщащих рептилий. И это стало для них шоковым открытием.

Охотники на драконов.

Существуют охотники на драконов.

И не просто существуют, так ещё и активно действуют.

«И это явно нельзя оставлять просто так!» — независимо друг от друга и не совещаясь, решили наездники… и не менее активно включились в войну против армии охотников братьев Гримборн.

* * *

Война шла своим чередом уже второй год с переменным успехом. Ни команда юных всадников, ни профессиональная армия охотников сдаваться не собирались. Но, во всяком случае, какие-никакие положительные результаты уже были: многих захваченных в стальной плен драконов удалось спасти, как и несколько ослабить позиции врагов. И то неплохо. Если выиграна битва, то есть хорошие шансы завершить и войну победой — так считали ребята.

Война, конечно, войной, а исследования новых территорий ещё никто не отменял. Так драконьи наездники обнаружили и приобрели новых друзей и союзников: жителей острова Крыла, которые не менее активно противостояли братьям Гримборн и их людям.

Но Защитники Крыла были не единственными союзниками юных Всадников. Обнаружил ещё один заселённый людьми островок Дагур — и это открытие принесло не только новых друзей команде, но и разбудило в берсерке давно укрытые в памяти воспоминания из совсем раннего детства…

— Скорее! Дагур, не отставай! — миловидная хрупкая молодая женщина с растрепанными светлыми волосами поймала четырехлетнего сына за плечо свободной от удержания полугодовалой Хедер рукой, увлекая его к готовому вот-вот отплыть драккару. — Нельзя медлить!

Быстро-быстро перебирая ногами и стараясь не отставать от матери, малыш обернулся, по мере возможностей детского разума оценивая происходящее. Вокруг царила ажиотаж: люди спешно собирали самые ценные и нужные вещи, еду, хватали детей и быстро уходили к драккарам. Без паники, без особо сильного страха, но все равно чувствовалась некая обеспокоенность происходящим. Дагур не до конца понимал, что случилось, но эта обеспокоенность передалась и ему.

Как он знал из рассказов родителей, их народ поселился на этом острове очень-очень давно. Берсерки всегда подходили к выбору места жительства с особой тщательностью и обустраивали его долго, веками, и старательно. И именно поэтому их остров был, можно сказать, идеальным домом и народной гордостью. Почему же теперь племя разом снимается с места и уплывает?

Мысли о причинах такого поведения резко прервал громкий хлопок и появившийся на горизонте столб дыма. Все, включая тех, кто уже был на кораблях, так же резко обернулась в ту сторону, а потом засуетились пуще прежнего.

— Поторопитесь! — раздался в толпе голос вождя, и Освальд подхватил замешкавшегося Рыжика на руки. — Отплываем через две минуты!

Маленький Тонвергстон хотел было спросить, куда они отплывают и зачем, но ему не дал это сделать очередной хлопок, перешедший во взрыв. На склоне ближайшей к поселению горы показались небольшие огненные струйки — вулкан пробудился окончательно.

Да, это был именно вулкан. Древний, давным-давно уснувший огненный демон мира огромных гор, который, по всем подсчётам их предков, не должен был просыпаться… но что-то пошло не так. То ли нечто извне поспособствовало его пробуждению, то ли те берсерки, что обнаружили и исследовали этот остров, чего-то не учли в своих исследованиях и подсчётах, то ли они просто не знали, что это — заснувший вулкан, но факт остаётся фактом — оставаться здесь было нельзя.

Хорошо ещё, что данная природная катастрофа была выявлена заранее — по колебаниям земли под ногами. Почувствовав, что что-то не так, Освальд приказал на всякий случай быть всем наготове и внимательно наблюдать за обстановкой вокруг. Именно это и спасло целое племя — слабые выбросы дыма и пепла заметили практически сразу глазастые дети и тут же сообщили об этом вождю. Тот моментально организовал быстрый совет, где так же быстро проанализировали все произошедшее и пришли к выводу: нужно срочно эвакуироваться куда подальше от родного острова — или сгореть заживо всем народом в раскаленной лаве.

Ровно через две минуты все берсерки были на бортах. Освальд с Дагуром на руках вошёл на корабль последним, дал сигнал — и множество драккаров отплыло от берегов родного и любимого острова. Жалко, конечно, покидать родной дом, но ничего не поделаешь. Жить-то всем хочется.

— Держим курс на Олух, — отдал команду вождь, спуская сына на деревяный настил. Стоило подумать, что делать дальше, куда плыть и где обустраивать новый дом. Разумеется, союзники-родственники с Олуха дадут им приют — но ведь не навсегда, стоит это понимать. Так что дальнейшие планы придётся выстраивать крайне тщательно.

* * *

На второй день плавания погода приподнесла едва спасенным от одной напасти ещё один неприятный сюрприз. Спокойные морские воды нежданно пошли рябью, налетел пронзительный холодный ветер. Явно приближался шторм. И он не заставил себя ждать.

Даже для повидавших многое и не самое хорошее берсерков поразил вид волн, принесённых этим штормом. Некоторые в высоту доходили до размеров в пять-шесть человеческих ростов. И это незабываемое зрелище никого не радовало.

Стоящие у рулевого весла и сидевшие за простыми вёслами люди едва справлялись с управлением. Было почти ничего не видно из-за сплошной стены ливня и огромных волн. Берсерки хватались за всё, что только можно: борта драккаров, верёвки и друг друга — лишь бы удержаться и не свалиться в бушующие воды.

Освальд, крепко прижимая к себе сына и срывая голос, то и дело проводил перекличку по другим кораблям и старался высмотреть находящихся на соседнем плавучем средстве любимую супругу с дочерью, а так же, по возможности, пересчитать народ по головам. Он ведь ответственен за них, нельзя допустить, чтобы хоть один человек погиб в этом кошмарном шторме.

Казалось, прошло множество мучительных часов, пока, наконец, буря не успокоилась, и из-за сплошной стены заполонивших небо туч снова не выглянуло солнце. Промокшие до нитки, усталые, но счастливые — выжили ведь в таком аду! — берсерки смогли, в конце концов, облегчённо выдохнуть и спокойно продолжить путь. Но… не все. Оба Тонвергстона, старший и младший, разом повернув головы в ту сторону, где должен был быть драккар с Ингрид и Хедер, замерли в ужасе: того драккара не было! Его одного не хватало в почти стройном ряду кораблей. О Один…

…и вот теперь, спустя более чем пятнадцать лет, он смотрит на ту, которую считал давно погибшей, и не верит своим глазам. Как? Как это могло случиться?!

— Мама?!

Ингрид слабо улыбается в ответ на шокированный взгляд и этот немой вопрос в зелёных глазах. Делает шаг навстречу. Протягивает руку.

— Рыжик…

Дагур непроизвольно дёргается назад, услышав это простое слово. Его собственное детское прозвище. Никто, кроме родителей и Иккинга, никогда не звал его так, да и вообще не знал об этом.

А это значит, что… что все происходящее — правда. Ему не мерещится. И он не спит. Это правда. Его мама жива и стоит сейчас перед ним.

— Но… Как? Как вы… ты… выжила? Как оказалась здесь? И почему не вернулась?! — шоковое состояние начало уступать место куче вопросов. Дагура просто-напросто прорвало. И это неудивительно — вопросов действительно скопилось немало, и все они требовали ответа. — Ты жила здесь все эти годы? Ты про нас забыла? И где Хедер? Она тоже здесь? И…

Поток невнятных, но весьма эмоциональных, вопросов резко иссяк, когда Ингрид до боли знакомым с детства жестом прервала сына и попросила того следовать за ней, пообещав всё объяснить в доме.

Рассказ женщины был долгим, но интересным. Оказалось, их драккар волнами унесло в совершенно другую сторону от остальных, да так далеко, что вернуться обратно не представлялось возможным, даже когда закончилась буря. Определить место, куда их занесло, тоже не удалось — ни одного острова на горизонте не виднелось, лишь морские просторы. Пришлось людям плыть наугад в слепой надежде, что удастся выбраться к знакомым местам или хотя бы набрести на какой-нибудь населённый остров, где можно будет попросить помощи.

Так оно и случилось. После двух дней плавания вдалеке показалась суша. Берсерки возрадовались было… но рано. Этот незнакомый остров, как выяснилось почти сразу, населяли странные воинственные женщины с серебристыми крыльями за спиной, что повели себя в отношении группы мужчин-разведчиков весьма недружелюбно. Попытки договориться ни к чему не привели, пришлось вступать с ними в бой.

Но вот только берсерки не знали, что у жительниц острова имеются очень опасные друзья — невероятно агрессивные драконы-шипорезы. Так что разведотряд и подоспевшие ему на помощь оставшиеся воины обоих полов были, несмотря на все свои старания, обречены.

В общем, так уж вышло, что из всех горе-путешественников в живых остались лишь двое — Ингрид и маленькая Хедер. И их-то Крылатые Девы — так представились местные воительницы — пожалели, посоветовались и решили приютить у себя на острове.

— С тех самых пор мы живём здесь, на окраине острова, — закончила рассказ женщина. — Мы с Хедди тоже думали, что вы погибли в том ужасном шторме. Да даже если и нет, мы не знали, где вас искать… — она виновато вздохнула.

Дагур не знал, что ответить. Слишком уж невероятной казалась история матери. Новый, удалённый от всех остальных, остров, Крылатые Девы, выхаживающие малышей шипорезов и летающие с их помощью, агрессивно настроенное поведение и тех, и других на каждого случайно попадающего сюда мужчину — все это просто не укладывалось в голове. Слишком много новой информации. Мир словно перевернулся.

Пока Тонвергстон думал обо всем услышанном, его мама успела накрыть на стол и присела рядом с вновь обретенным сыном.

— Рыжик? Всё хорошо?

Ответить берсерк не успел: за дверью послышалась возня, та распахнулась, и на пороге возникла высокая девушка с длинной чёрной косой и ярко-зелёными глазами — чисто фамильной чертой внешности в их роду. За её спиной мелькнул длинный серебристый хвост дракона — кажется, девушка оказалась всадницей.

В полной тишине ребята удивлённо-шокировано уставилась друг на друга и удивительно хором выдали следующее:

— Мам, это кто?!

— Здравствуй, сестрёнка…

* * *

Вот таким образом за одну-единственную вылазку команде всадников выпало аж два плюса: во-первых, они обрели новых союзников; во-вторых, приобрели нового члена команды. Хедер согласилась присоединиться к брату и его сотоварищам сразу, а её прекрасная шипорез по имени Секвея стала отличной боевой единицей против охотников.

Так, в затяжной войне против Вигго и его людей, освобождении драконов и разнообразных приключениях пролетело ещё три года. В конце концов всадникам и их друзьям удалось победить Гримборнов, разбить охотников наголову. На архипелаге, наконец, воцарился мир, драконам более ничего не угрожало — значит, миссия команды была выполнена. Отличная работа.

Да и давным-давно разлученная семья была ныне снова вместе. Ингрид перелетела жить на остров берсерков к вящей радости как Дагура, так и Освальда, а Хедер обосновалась на Драконьем Краю вместе с друзьями.

Но сюрпризы на этом не закончились. Едва победители вернулись домой, как на Олух поздней ночью внезапно для всех вернулась… Валка, супруга Стоика, двадцать лет назад которую унёс в неизвестном направлении шторморез и которую уже давно считали мёртвой. Невозможно описать, что испытали члены её семьи, когда узрели её живой, невредимой и в драконьем седле…

Как итог — объединённая семья Хэддоков и Тонвергстонов счастливо жила отныне в почти что полном составе. Почти в полном. Не хватало лишь одного человека, и не было в этой большой семье никого, кто бы не вспоминал о нем.

Вот и сейчас, летя над, казалось, бесконечным океаном, Дагур думал о брате. Что бы сказал Иккинг, если бы был сейчас жив и видел, что, благодаря ему и его исследованиям, случилось? О, Иккинг непременно был бы рад такому исходу событий, обязательно бы ввязался в давишнюю войну против охотников и с интересом взялся бы за изучение новых видов драконов, прежде неизвестных людям. Может даже открыл или сделал бы что-то, абсолютно не вписывающееся в привычную картину мира. Но… что толку думать об этом, если такому не бывать уже никогда?..

Уже ближе к утру внизу, наконец-то, показался какой-то кусок суши, и Торнадо, забыв об усталости и почуяв скорый отдых с вкусным завтраком, рванул туда с неслыханной быстротой — берсерк едва удержался в седле. Уф, ну неужели? Он уже начал думать, что никаких островов дальше не будет, и придётся лететь в обратном направлении к дому. Хорошо, что это не так.

Вскоре крылато-рыжий дуэт с удобством расположился на уютной поляне и с огромным аппетитом уплетал ранний завтрак в виде сырой рыбы напополам с сушеным мясом и местными фруктами. Отличная награда за такой долгий полет, между прочим.

…- Ну что, как насчёт осмотреть это место? — после того, как друзья вдоволь наелись и даже успели немного отдохнуть, предложил Рыжик и перевёл взгляд на дракона. Громобой не возражал: его всадник выделялся среди других людей редким упорством, и если уж он что-то задумывал, то отговаривать было бесполезным делом. Да и интересно было, в самом деле.

Поначалу осмотр не дал ничего особенного. Ну, обычный остров, не особо большой, везде деревья, часть из которых плодоносит фруктами (оных Дагур набрал по пути себе, на будущее). Немного птиц, тоже ничем не примечательных, такие и у них водились. Из животных заметили лишь небольших, в основном подземных, крупных здесь не водилось. В глубине лесных трущоб — пещеры, но тоже незаселенные. Драконов друзья вообще не нашли.

Не обнаружив ничего интересного, Тонвергстон собирался уже было улетать, как вдруг Торнадо замер, принюхался и зарычал. Никак заметил кого? Дагур тоже замер, охватив руками рукояти любимых кинжалов. Кто же здесь водится, неуловимый такой?

Было тихо, даже ветер больше не шелестел листьями в вышине. Торнадо тихо рычал, смотря то в одну, то в другую сторону. Дагур повторял за ним, готорый к нападению в любую секунду. Но видно никого не было, что несколько нервировало.

За спиной хруснула ветка. Берсерк резко обернулся и успел заметить мелькнувший среди листвы чей-то чёрный, длинный хвост. С одной металлической половинкой на конце. И это мало того, что сбило с толку, так ещё и нехило так ошарашило. Сразу вспомнилась старая тетрадка в чёрном переплёте, принадлежащая его брату, в которой был чертёж почти такого же приспособления.

— Не может быть… — Дагур потёр рукой глаза — чёрный хвост с искусственным элероном снова мелькнул в его поле зрения. Да нет, быть того не может. Это… просто совпадение, верно ведь? — Эй! Покажись! Мы не причиним тебе вреда!

Странное существо в кустах отозвалась тихим рычанием, но показалось. И тут-то Дагур едва не упал навзничь — на него смотрел Иккинг. Живой, но… снабженный крыльями, хвостом и прочими драконьими элементами. И смотрел он совершенно по-звериному, явно не доверяя незваному гостю.

— Нет, этого не может быть… — как попугай повторил ошарашенный Дагур, не сводя с мистического полудракона круглых глаз. — Не может быть. Иккинг?!

Полудракон, услышав это, озадаченно моргнул, буквально на пару секунд зависая, после чего снова зарычал и рванул прочь, обратно в густые лесные заросли.

— Нет, стой! — берсерк, мало что понимая, но желая искренне во всем разобраться, побежал за ним — да куда там. Лишь кончик хвоста махнул, и нет больше никого в поле зрения. — Подожди! Вернись!

Разумеется, в ответ лишь тишина и непролазные заросли древнего леса. Огорченный и одновременно злой на самого себя Тонвергстон облазил весь лес, где смог, но найти странного полудракона так и не смог. Во имя Хель, упустил и с концами!

Но… кто это был? Неужели действительно его любимый брат вернулся из мира мертвых? Дагур ни за что бы в это не поверил, скорее решил бы, что спит, но… реакция этого существа на вырвавшееся имя его поразила. Казалось, что он, полудракон, узнал его и это имя тоже. Казалось, что он эти пару секунд был не менее ошарашен. И это быстрое отступление… он спрятался, убежал от того, кого знал в прошлой жизни? Он не хотел, чтобы кто-то был рядом? Хотел быть один? Ох, как же это сложно… Но если это действительно Иккинг, воскресший таким странным образом, то стоит его найти и поговорить, всё выяснить и вернуть его в семью. И Дагур это сделает. Только в одиночку — сложно.

И Тонвергстон влетел в седло, собираясь вернуться на Олух и все рассказать родным. Уж коллективно-то они сумеют решить, как быть со всей этой ситуацией.

Примечание к части

Вы только посмотрите, какую прелесть мне нарисовали!

Люстрашка к последней сцене главы — https://vk.com/wall-77244231_3506 — от моего солнышка Big Paw :3

— Дядя!

Крепчайшая деревянная дверь, обитая железом, что выдерживала даже натиски разъяренных драконов, едва не слетела с петель. На пороге дома обнаружился Дагур, но в каком виде! Растрепанный больше обычного (хотя куда уж больше-то), тяжело дышащий, будто бежал на своих двоих от самого острова берсерков, с горящими, в прямом смысле бешенными глазами парень на полном ходу полетел к сидящему за столом Стоику и затараторил, даже не отдышавшись толком:

— Дядя! Там… там… Ты не поверишь, там..!

— Дагур, спокойнее, — вождь Олуха несколько обеспокоенно уставился на взбудораженного племянника — таким его ещё не видели, — наворачивающего круги по дому. — Где «там»? Что случилось? Нападение?

— Иккинг! Я его видел! — внезапно выдал берсерк, отчего Стоик аж поперхнулся, едва не упав со стула. Что?!

Этого имени на Олухе не произносили уже пять лет. Обладатель этого имени давно захоронен в лесу — и в памяти. И тут… Возникло очень серьёзное подозрение, что Дагур немного (или не немного) спятил от переживаний о погибшем брате. Где он мог его видеть?

Нет, и самому Стоику порой являлся образ сына во снах. Он ни на секунду не забывал о том, что случилось пять лет назад. И в этих жутких снах он снова и снова переживал всё произошедшее тогда, на арене. И страдал, безумно страдал от осознания вины перед Иккингом. Это, конечно, было ужасно, но не до такой же степени, чтобы видеть ушедших в небытие не во снах, а в реальности.

Кажется, Дагур понял, какие мысли бродят в голове родича, поэтому не стал ждать каких-либо предположений в своей ненормальности.

— Да нет же! Я действительно его видел! — и прежде, чем Стоик успел хоть что-то сказать, начал взахлёб вываливать события прошедших двух недель. О том, что он путешествовал, изучая новые места и земли. О том, как они с Торнадо заблудились. О том, как летели и летели над бескрайним морем, пока не наткнулись на отдалённый ото всех одинокий и заброшенный остров. О том, что он оказался совсем не заброшенным. И о своей случайной встрече с невиданным прежде в живой природе существом с внешностью его погибшего брата.

— Это был он. Иккинг. Я уверен. Клянусь, чем хочешь, но это был он! Я не знаю, как так случилось, но… Иккинг жив и живёт там, на том далёком острове!

Ошарашенный от принесенных, абсолютно невероятных вестей, Хэддок даже ответить на эту тираду ничего не мог. Новость о том, что его сын вернулся из мира мёртвых никак не укладывалась в голове. Это невозможно, просто невозможно.

Но… если допустить, что это — правда, то… Неужели у него есть реальный, не призрачный, шанс всё исправить? Наконец-то искренне извиниться перед сыном? Успокоить непрерывно давящую и причиняющую невыносимые мучения днём и ночью совесть? Избавиться раз и навсегда от ночных кошмаров?

Перед глазами снова возникла призрачная фигура невысокого мальчишки с пронзительно-зелёными глазами — единственным цветным элементом во всем образе. Мальчишка холодно посмотрел на Хэддока, криво усмехнулся и проговорил лишь одну фразу: «Это твоя вина. Ты мне никто. Ненавижу тебя».

Стоик тряхнул головой, прогоняя видение с глаз долой, и почувствовал, что по щекам вниз текут влажные струйки. Слёзы. И муки. Опять. Он заслужил это.

— Дядя? — раздался тихий голос справа. Резко присмиревший Дагур смотрел на родича обеспокоенно — он давно понял, что его изначальная ненависть к невольному убийце Иккинга неправильна и необоснована. — Ты полетишь со мной?

— Да, — короткий, но решительный ответ. Долой слёзы, бессонные ночи и покусывания совести. Если прямо в руки даётся такой прекрасный шанс исправить давние ошибки и изменить свою жизнь, то его ни в коем случае нельзя упускать. Вождь одним движением утёр соленую влагу с лица и повернулся к Дагуру. — Летим немедленно.

* * *

Бежать. Бежать, не останавливаться. Обратно в дом, укрытие, безопасное место. Как можно дальше, чтобы укрыться, спрятаться, никого не встречать больше.

«Иккинг!»

Страшно. Очень страшно. Его нашли. Обнаружили даже здесь, так далеко от любого из поселений людей. Отныне здесь небезопасно. Надо бежать, бежать, бежать…

«Да стой ты!»

Ловко лавировать между густо растущими деревьями, избегая столкновения. Позади раздавались крики того, кто незванно пришёл на их остров. Он ищет их. Но он не должен найти. Бежать, спрятаться, как можно быстрее и тщательнее. Нельзя, чтобы их нашли.

«Остановись! Что случилось?!»

Но он остановился, лишь влетев на полном ходу в самое безопасное место на всем острове — укрытую со всех сторон от глаз посторонних маленькую пещерку на самом дальнем конце острова. Если не знать, что она здесь имеется, в жизни не догадаться.

И лишь только сейчас Иккинг позволил себе выдохнуть и упасть прямо наземь, приходя в себя от такого серьёзного потрясения. Перед глазами безостановочно мелькали вперемешку фрагменты из прошлой жизни и этой нежданной встречи.

Стоп. Надо успокоиться. Раз-два, вдох-выдох. Успокоиться, придти в себя и подумать.

Страх и ощущение опасности понемногу отступали, уступая место привычной рассудительности. В голове прояснилось, мысли перестали хаотично скакать с одного на другое. Спокойствие, только спокойствие.

«Что случилось?»

Иккинг открыл глаза, сразу же натыкаясь на недоуменную и озадаченную морду Беззубика.

«Мы так неслись, будто бы конец света наступил. Чего ты так испугался?» — дракон прилёг рядом с другом, отмечая его неестественную бледность и всё ещё дрожащие руки.

Карасик глубоко вздохнул, помотал головой и выдал на одном дыхании:

— Дагур. Мой брат. Здесь. Что он здесь делает? Как нашёл нас? — голос на последних словах сорвался, а в глазах снова мелькнул страх. — Как?!

А беспокоиться было отчего. Иккинг и Беззубик пять лет прожили вдали ото всех. Пять счастливых спокойных лет. В одиночестве. И тут, разрушая привычное спокойствие и размеренную жизнь, является тот, кто прекрасно знал Иккинга в его прошлой жизни. И не просто является, а ещё и узнаёт, судя по вырвавшемуся имени. А теперь наверняка примется искать и не остановится, пока не найдёт.

А уж если он вернётся домой и расскажет всем, кого нашёл, то…

— А он вернётся. И расскажет. Я знаю его — если уж Дагуру чего в голову втемяшилось, то никакими силами не переубедить, — говорил Иккинг, пытаясь не впасть в окончательную истерику. Спокойной и мирной жизни явно пришёл конец. Страшно даже представить, что будет дальше: наверняка после рассказа Дагура к ним ринутся всем Олухом. И покоя не будет.

«Так, погоди!» — прервал эти весьма печальные мысли Беззубик. — «Твои соотечественники… ладно-ладно, бывшие, не смотри так. Так вот, они нас с тобой того, убили, верно ведь? А ты самолично перед этим отрёкся от рода, так? А теперь подумай: на кой людям Олуха лететь в такую даль лишь для того, чтобы вновь увидеть того, кого они сами же в могилу свели? Возможно я заблуждаюсь, но логики в этом нет».

Логики в этом действительно не было. Карасик вынужден был признать правоту фурии. Но опасения насчёт кузена все ещё оставались. Он-то точно вернётся, уж Иккинг-то знал брата очень хорошо.

«Ну и что?» — кажется Беззубик абсолютно не волновался по этому поводу. — «Пусть вернётся. Насколько я понимаю, этот твой брат тебе никакого зла не причинил?» — он вопросительно посмотрел на всадника, тот замотал головой. — «Ну и вот. Не беспокойся ты так. Если не хочешь с ним общаться, так мы спрячемся. А захочешь — так проблем нет. С одним человеком можно договориться, чтобы не выдавал нас».

Аргументация у дракона была весьма убедительной. А ведь действительно, причин паниковать нет. Не факт, что незванные гости снова заявятся к ним домой. Не факт, что их сумеют отыскать. В крайнем случае есть вариант спрятаться в одном из укромных мест, в самом крайнем — улетят куда-то в другое место. Да, конечно, бросать уже обжитый и родной остров не хотелось, но… Ох, да наверняка до этого не дойдёт, так что можно не думать о плохом.

— Да, ты прав, — паника и страх окончательно ушли. Не надо беспокоиться раньше времени. И накручивать себя не надо. Всё будет хорошо.

Но, несмотря на эти слова, Иккинг не мог перестать думать о брате. Он вернётся. Определённо. Вопрос только — когда?

С того же дня каждую ночь Карасику стал сниться Дагур. И их совместное детство. Как они познакомились, как вместе играли, тренировались, учились. Как ходили в лес, на рыбалку, охоту. Как ночами пробирались в тайное логово и сидели там до утра, разговаривая обо всём на свете, смотря на звезды и вслух мечтая о будущем. И все сны до единого были наполнены детским, безграничным счастьем, отчего на душе становилось паршиво. Всё же он скучал по нему. Очень скучал.

Иногда Иккинг ловил себя на мысли, что поступил глупо, увидев тогда брата. Надо было не убегать, а наоборот. Но нет, он, как глупый ребёнок, просто позорно убежал, поддавшись инстинктивному страху. Оно, конечно, было объяснимо — за пять лет относительного одиночества (у него есть Беззубик, да, но ведь он не человек) любой одичает. Но всё равно… было до боли обидно, что так получилось.

Такое депрессивное состояние продолжалось около трех недель, пока в один чудесный солнечный день незванных гостей снова не принесло на их остров.

* * *

Десятидневное путешествие в седле дракона — это то ещё испытание. Особенно если пассажир не привык к такому способу перемещения, да и «транспорт» был достаточно своенравным. Змеевика, на котором, собственно, и летел Стоик, пришлось приручать в экстренном порядке и очень быстро, потому что Торнадо двоих пассажиров на такое дальнее расстояние бы не довёз. И это нисколечко не улучшало настроения.

И если бы не причина, что сдернула вождя Олуха в этот поистине захватывающий полет, не была такой серьёзной, он бы в жизни не сдвинулся с места. Но иначе поступить было нельзя. Ведь если Дагур прав, и Иккинг каким-то образом вернулся к жизни, то его просто необходимо найти и покаяться перед ним.

Правда для достижения этой цели сначала нужно было прибыть в место назначения, и вот с этим возникали определённые проблемы. Очень уж далеко располагался тот остров. Уже через день после отлета с Олуха хотелось ругаться на все на свете: на змеевика, что то и дело пытался свернуть с маршрута, на неудобное с непривычки седло, на море под ними, на дальний полет… Если бы не природное викингское упрямство и, возможно, живой Иккинг на том конце пути, то Хэддок бы давно повернул назад. А так приходилось засунуть куда подальше собственные возмущения и терпеть.

Дни полёта тянулись неимоверно долго. Но, наконец, на горизонте показался долгожданный одинокий остров, и берсерк не замедлил об этом радостно сообщить.

— К сожалению, я не знаю, где именно он сейчас находится, — признался Дагур, когда драконы приземлились, а их наездники слезли с сёдел и прошлись несколько кругов, разминая затёкшие конечности. — Надо искать. Идём.

Благо, то место, где Дагур в прошлый раз встретил Иккинга, отыскалось быстро. Оттуда и решено было начать поиски самого полудракона.

А сам искомый полудракон и не подозревал о том, что его в эту самую секунду тщательно разыскивают. Из-за очередного сна, наполненного воспоминаниями не только о кузене, но и об отце, Иккинг чувствовал себя совершенно разбитым. Да и настроение было таким себе, несмотря на чудесную погоду, в которую только жизнью и наслаждаться.

Фурия, оценив состояние друга, предложил тому неспешную пешую прогулку по острову. Солнышко светит, воздух свежий, ветерок лёгкий — авось и настроение в процессе улучшится.

Карасик согласился — делать все равно было нечего, а развеяться никогда не помешает. К тому же ему ещё со вчерашнего вечера упорно казалось, что именно сегодня должно что-то случиться. Так что сидеть дома и загибаться от тоски и скуки смысла не было.

Поначалу все было хорошо. Они выбрались из густого леса, окружающего их дом, и направились, переговариваясь, по острову, намереваясь обойти его кругом. Правда, не успели друзья пройти и половины пути, как случилось то самое «что-то», мерещившееся Иккингу — совсем рядом раздался посторонний человеческий голос. Полудракон остановился посреди тропы, максимально задействовав все органы чувств. Опасность или нет?

Голос снова послышался, с той же стороны, что и в первый раз, но куда ближе. Кажется, человек ругался и… кого-то искал.

— Твою ж..! — после этого выдав ещё несколько ругательных слов, Иккинг закрыл лицо руками. — Вот так знал. Это же Дагур!

Бежать и прятаться было бессмысленно. Во-первых, это было глупо, во-вторых, не успели бы — берсерк был совсем рядом. Среди деревьев показалась рыжая растрепанная макушка, и вот Тонвергстон уже выбрался на ту же тропу, где находился полудракон.

Холст. Масло. Немая сцена. Братья замерли на своих местах, уставившись друг на друга. Первым отмер Дагур.

— Только не убегай, умоляю.

Это было первым, что он выдал, демонстрируя пустые ладони — показывал, что не собирается вредить. Карасик в ответ сощурился, не двигаясь с места. Понятно, что в этот раз он не сможет легко и просто оторваться от упрямого берсерка, спрятаться и переждать беду в безопасном месте. Дагур едва слышно выдохнул и сделал медленный шаг навстречу.

— Это я. Дагур. Ты ведь помнишь меня?

Осторожные движения, успокаивающий голос, вытянутая вперёд рука — Тонвергстон будто бы дракона приручал по методике его, Иккинга. Эта ассоциация была настолько неожиданной, что вызвала непроизвольно улыбку. Забавно смотрится со стороны, что ни говори.

— Иккинг? Это правда ты?

Ага, так он не верит в реальность происходящего. Да уж, никто бы не поверил. Иккинг кивнул, не говоря пока ни слова. Берсерк же просиял и подошёл почти вплотную, как вдруг из леса внезапно раздался ещё один голос:

— Дагур? Ты нашёл его?

О, Боги. А вот этот голос, как и его обладателя ни видеть, ни слышать не хотелось. Он вызывал совершенно другие эмоции, и не сказать, что положительные.

Иккинг резко отпрянул, ушки на голове прижалась сами собой, а из горла вырвалось злобное рычание, едва на злополучную тропу выбрался тот, кого меньше всего хотелось видеть в своём доме. Стоик Обширный, вождь Олуха и его бывший отец-убийца.

Перед глазами моментально встала картина пятилетней давности, уже почти затёртая в памяти, но вызывавшая все те же эмоции, что и тогда.

Обезглавленное тело Беззубика, конвульсивно дернувшись в последний раз, чернело посреди арены. Иккинг вырывается из захвата державшего его воина и бежит к дракону. Глаза его обманывают, ведь не может его лучший друг, только что защищавший его, покинуть этот мир так…

Рычание нарастает, уже ничем не сдерживаемое.

«Где ты был все эти годы, что меня унижали? Где ты был, когда меня, твоего сына, морально убивали? Ты никогда не обращал на меня внимания! Ты мне не отец!»

Раздражение от появления Стоика медленно, но верно переходит в чистейшую ярость. Кажется, Беззубик пытался остановить его, что-то говоря, но Иккинг этого не слышал.

«Я тебя ненавижу! Ты мне никто! Я отрекаюсь от рода и от тебя!»

Внутри вместе с яростью нарастает жар. Перед глазами, смещая картинку-воспоминание, возникает пелена, сквозь которую виден один-единственный силуэт. И на него-то это рвущееся изнутри пламя и направлено.

«Иккинг, стой! Успокойся!» — но он лишь отмахивается, невольно подчиняя себе и драконью половину тела. Все посторонние мысли полностью исчезают, остаётся лишь одна — убить того, кто испортил им жизнь.

— Дядя, осторожнее! — слышится краем сознания перед тем, как сильный заряд плазмы устремляется в сторону Стоика. На миг всех оглушает взрыв, а когда дым рассеивается, то Иккинг видит, что удар не попал в цель — Дагур буквально за секунду до атаки успел оттащить Стоика в сторону.

«Прекрати!» — Карасика выкидывает из тела обратно в астрал, где ему немедленно прилетает мощный подзатыльник хвостом фурии. Это несколько отрезвляет и заставляет начать слушать. — «Ты ненормальный! Зачем сразу атаковать? Выслушал бы хоть сначала!»

— У меня нет желания выслушивать нашего убийцу, — огрызнулся викинг, за что схлопотал ещё один подзатыльник. Беззубик недовольно фыркнул.

«Этот человек хотел тебе что-то сказать. Что-то важное и… Не спорь! Выслушай его — или хотя бы своего брата», — дракон указал крылом на Дагура.

— Ладно… — не менее недовольно фыркнул Икк, уклонился от очередного удара хвоста и вернулся в тело.

— Что вам здесь нужно? — проговорить эту коротенькую фразу удалось с трудом: сказывается пять долгих лет молчания физического тела. Обычно они с Беззубиком общались мысленно либо же в астрале, что было почти тем же. Полудракон настороженно изучал гостей, смотря то на одного, то на другого, а те не решались подходить более. Эта внезапная агрессия явно их испугала.

— Иккинг… — взгляд переместился на осторожно — ещё более осторожно, чем в первый раз — подходившего Дагура. — Прошу тебя, послушай. Мы хотим поговорить…

— Ты — говори, — Карасик немного расслабился, позволяя брату подойти к себе. Но когда то же самое намеревался сделать Стоик, тихо рыкнул, показывая острые клыки — не смей, мол, приближаться ко мне! После чего кивнул Тонвергстону чуток в сторону. — А он — нет. Идём.

Шли молча, оставив явно ошарашенного от такого «тёплого» приёма Хэддока позади. Далеко позади. Иккинг остановился лишь тогда, когда густой лес скрыл их от посторонних глаз. Развернулся, вопросительно-требовательно уставился на брата. Мол, чего пришли и чего хотите от меня?

— Иккинг, послушай, — поспешно начал объясняться Дагур, понимая, что терпения у кузена не очень много. — Мы… точнее, дядя прибыл сюда, чтобы извиниться перед тобой.

Опа-на. Неожиданный поворот событий. Извиниться?! В каком это смысле «извиниться»?

И берсерк, видя изумленное — да куда там, самым натуральным образом шокированное! — выражение лица брата, принялся быстро, несколько путано, излагать причины такого поступка. И про то, что творилось на Олухе после его смерти, тоже рассказал. Особенно Дагур напирал на то, что Стоик очень-очень расскаивается в содеянном, не по-человечески мучается и прямо-таки жаждет покаяться перед воскресшим сыном. Честно-честно!

С каждым услышанным словом глаза у Иккинга (и у слушавшего за компанию это всё фурии) округлялись всё больше и больше. Раскаивается? Мучается? Хочет покаяться, извиниться? Совесть, значит, заела? О родительских обязанностях вспомнил? То есть ему нужно было так трагически погибнуть, чтобы его отец вспомнил, наконец, кто он и кого потерял? Замечательно просто.

— Теперь ты понимаешь? Очень тебя прошу, поговори с… — Тонвергстон осекся, наткнувшись на скептический взгляд брата. Видно того если и впечатлил рассказ, то ненадолго.

— Я очень рад, что у моего «отца», — яда в этой фразе было столько, что хватило бы и на сотню скользкокрылов, — наконец-то, встали мозги на место. Нет! — не дав Дагуру возразить, Иккинг подскочил с места, давая понять, что уговаривать бесполезно. — Я не желаю с ним разговаривать. И прощение он от меня не получит. Раньше надо было думать!

* * *

— Ну что? — терпеливо ожидающий возвращения племянника Хэддок поднялся с земли и с надеждой посмотрел на Дагура. Увы, порадовать вождя хорошими вестями было не суждено. Тонвергстон лишь грустно покачал головой.

— Он сказал, что не желает тебя видеть, дядя. И прощения не даст. И чтобы ты немедленно улетал домой, никогда сюда не возвращаясь. Прости…

На Хэддока словно Иггдрасиль свалился, настолько ужасающими были вести. Такого отчаяния, такой боли он не испытывал, даже держа мёртвого сына на руках. Это что же, все мучения, все угрызения совести, все слёзы и кошмары многих лет были напрасными?! Ну нет уж!

— Нет! — берсерк, ловко перехватив его, преградил путь решительно настроенному викингу. — Пожалуйста, поверь мне. Иккинг не хочет тебя видеть. Улетай, пока не стало хуже. Ты же видел, что он на тебя реагирует агрессивно…

Этот аргумент несколько поколебал решительный настрой, но не настолько, чтобы отказаться от цели найти сына и поговорить с ним. Дагур, видя это, покрепче вцепился в Стоика, продолжая тараторить:

— Улетай. Пожалуйста. Я… я поговорю с ним, — Хэддок покосился на племянника с удивлением: в смысле, а ты что, остаёшься? Берсерк правильно расшифровал этот взгляд и закивал: — Д-да, я… побуду здесь ещё какое-то время. И я обещаю, я постараюсь переубедить брата. Прошу поверь мне. Улетай, дядя, не искушай судьбу. Кто знает, на что Иккинг ещё теперь способен?

Резонно. Очень не хочется оставлять всё, как есть, но делать нечего. Дагур прав.

Через несколько минут вождь Олуха верхом на громобое («Торнадо знает дорогу, он тебя и отвезёт!») с тяжёлым сердцем и неуспокоенной совестью отправился в обратный путь. Дагур проводил его взглядом, тяжко вздохнул и пошёл обратно по тропе, искать брата. Надо решать возникшую проблему, ибо так жить дальше нельзя. Одни только Боги знают, к чему может привести вражда в семье.

— А у тебя… уютно, надо заметить.

Дом за пять лет и правда подвергся изменениям. Конечно, не на столько, чтобы быть пригодным для жизни людей, но друзей в теле полудракона всё вполне устраивало. А вот впервые попавший сюда Дагур осматривался с интересом. И правда уютно. Отлично от привычных ему домов, но, тем не менее, комфортно. Неужели Иккинг его в одиночку построил? +

Он повернулся было к кузену, чтобы спросить, но наткнулся лишь на застывший взгляд янтарных глаз. Иккинг явно ушёл в себя — и надолго.

Иккинг и правда ушёл в себя. Точнее, из тела переместился в астрал… и думал. Что делать дальше? События последнего месяца выбили его из колеи, вернули первоначальную панику. Что делать?

Да, он скучал по Дагуру. Да, он безумно был рад его видеть. Да, он даже был готов его принять на этом острове, если бы тот согласился. Но… Но что насчёт остальных? Карасик не забыл ни про встречу со Стоиком, ни про покинутый давным давно Олух. Вряд ли отец просто так сдастся. Да и Дагур… он убеждал, буквально умолял его простить и дать второй шанс. Его семья не отступится, об этом и мечтать не стоит.

Но и сам Иккинг не отступится. Воспоминания пятилетней давности были по-прежнему свежи и приносили вполне ощутимую боль. Нет, просто так взять и простить их с Беззубиком убийцу нельзя. Пусть и не мечтает!

И это возвращало размышления обратно к тому самому вопросу: что делать?

Иккинг настолько задумался, что не замечал ни встревоженного взгляда брата, что пытался достучаться до его откровенно зависшего сознания, чуть ли не тряся, ни тычков под бок от фурии. Что делать? Что же ему делать со всем этим?!

Очнулся Карасик лишь тогда, когда около входной двери в домик показался посторонний для этого уединенного острова дракон. Рефлексы сработали моментально — ушки прижалась, из горла вырвался утробный рык, а вся поза полудракона выражала готовность к бою.

«Эй!» — послышался в голове язвительный голос Беззубика. — Да ты, друг мой, действительно скоро с ума сойдешь с такими переживаниями. Успокойся, это дракон твоего брата.»

Что?!

Эта простая фраза подействовала не хуже ведра ледяной воды, вылитого за шиворот. Как это, стоп, подождите, что?!

Иккинг ошарашенно уставился сначала на змеевика, тихо-мирно бродящего за порогом, потом на не менее ошарашенного и немного напуганного брата. Дагур и дракон. Дракон и Дагур. Дагур верхом на драконе. Не убивающий, а летающий. Что-то тут явно не сходилось…

«А ты что, только заметил?» — смех друга в голове заставил мозг думать и вспоминать быстрее.

Так. То есть, они прилетели сюда на драконах? Это звучало весьма бредово, но… логично. Такое огромное расстояние от Олуха до острова ночных фурий на привычных для викингах драккарах быстро не преодолеть. А с момента первой встречи с Дагуром до сегодняшнего дня прошло всего недели три. Нет, на драккарах за это время до сюда не добраться, это факт. А значит…

— Вы приручили драконов?!

Круглые глаза, приоткрытый рот, полнейшее изумление на лице — таким Иккинга Тонвергстон не видел с самого их раннего детства. Он лишь коротко кивнул, не понимая, что брата так шокировало.

А шокироваться было от чего. Как?! Как, во имя всех богов, они сумели сделать это? Невозможно ведь!

«Почему невозможно? Вспомни, ты ведь когда-то сам проделал подобное», — влез Беззубик в хаос мыслей друга, отчасти приводя их в порядок. — Так почему?..»

— Помолчи, Би! — отмахнулся викинг и уставился на брата, как маньяк на жертву, не обращая внимания на его недоумение от последней фразы. — Потом объясню! Как?! Как вам это удалось?!

Да, душа исследователя прежде всего тянется к знаниям. А Иккинг был исследователем по натуре. Неудивительно, что его заинтересовало такое из ряда вон выходящее событие. Нужны подробности. Очень много подробностей.

— Расскажи мне всё, Дагур. Я хочу знать!

* * *

Был уже вечер, когда обмен историями завершился. Дагур рассказал всё, что только интересовало Иккинга, начиная от того момента, когда он нашел дневник в чёрном переплёте. Берсерк решил пока не упоминать про Стоика и всё, что с ним связано, — неожиданно агрессивная реакция брата на дядю пока не забылась.

Сам же Карасик сидел, внимал рассказу и мысленно сокрушался: «Дневник, ну конечно же! Как я мог его забыть? Забрал бы, история бы пошла совершенно по-другому!»

Забери он тогда, улетая, эту маленькую книжицу, всё могло бы быть иначе. Его бывшие соотечественники не смогли бы приручить драконов. Не влезли бы в войну. Не нашли бы, в конце концов, его новый дом.

Хотя, может, оно и к лучшему. Пока викинг не определился, как относиться к данной истории.

А вот известия о смерти королевы и окончании войны привели обоих друзей в восторг, да такой, что радостный вой Беззубика услышал даже Тонвергстон. Пришлось быстро успокаивать подскочившего на месте брата.

После того, как Дагур закончил рассказ, начал говорить Иккинг. Объяснил, как так получилось, что они вернулись к жизни. Рассказал про Беззубика у него в голове. Про путешествие — и ровно до того момента, когда братья впервые встретились.

Тонвергстон слушал внимательно, отмечая для себя те моменты, которые раньше казались нелогичными. Особенно его заинтересовал момент возрождения друзей.

— Так вот почему на том месте был погром… — тихо протянул берсерк, когда услышал про вспышку гнева брата, направленный на могильный камень. На вопросительный взгляд лишь вздохнул и пояснил: — Когда я узнал, что ты… вы мертвы, я выяснил, где и как вас захоронили, и почти сразу направился к могиле. И нашёл полнейший погром. Сначала я думал, что… может быть, драконы так забрали своего сородича. А это, оказывается, ты был.

«А я говорил, что это плохая идея — оставлять разрытую могилу», — упрекнул всадника фурия, припомнив тот самый спор. Иккинг в ответ тоже вздохнул. Тогда эмоции владели им больше, чем разум. Идея и правда была глупой. Но что уж теперь.

И сейчас братья сидели в тишине, осмысливая услышанное друг от друга. Информации было много, и не всю можно было осознать сразу. Требовалось время. И немало.

* * *

Десять дней спустя. Олух.

Хэддок нервно, зарывшись обеими руками в волосы, бродил из угла в угол, не в силах найти себе место. В его голове вились те же вопросы, что и у Иккинга недавно. Что делать? Как быть? Где искать выход из сложившейся ситуации? И главное — что он не так сделал?

Вождю викингов всегда казалось, что заслужить прощение проще простого. Достаточно лишь искренне покаяться, действительно искренне, от всей души — и всё, муки совести окончатся в тот же миг. Но на деле всё оказалось куда сложнее… Мало того, что его вернувшийся из мёртвых сын не захотел его слушать, так он ещё и попытался его убить! Нет, Стоик отчасти даже понимал такое поведение Иккинга, всё же это он виноват в случившемся, но…

Это «но» теперь не давало покоя. Но почему он не захотел просто поговорить? Дать объясниться? Неужели настолько злится до сих пор?

Стоик думал об этом весь долгий обратный путь. Впустую. Никакого, даже самого скверного решения, в голову так и не пришло. Оставалось лишь — снова! — терзаться муками и чуть ли не убивать самого себя.

А ведь он всего лишь хотел вернуть всё на свои места. Вернуть сына в семью. Исправить то, что настворил пять лет назад. Успокоить свою совесть.

Погодите-ка…

А не в этом ли проблема?

Стоик хотел исправить случившееся и получить прощение лишь для того, чтобы избавиться от мук. Лишь бы больше не страдать от укусов совести. Он, пытаясь добиться своего, совершенно не подумал о сыне. Не подумал о его чувствах, его страданиях, его жизни. Не потому ли ничего не вышло?

Желание собственноручно убить себя (или хотя бы от души побиться головой о ближайшую стену) было настолько сильным, что мужчина едва сдержал этот порыв. Надо успокоиться. Вдох-выдох. Да, он эгоистичный дурак, да, надо было осознать это раньше, но это не повод срываться и делать глупости. Спокойнее, ничего ещё не потеряно. Ещё всё можно исправить. И чем быстрее начать действовать, тем лучше.

Жалко только, что он сейчас один, и даже посоветоваться не с кем. Стоик вернулся домой меньше суток назад, но за это время абсолютно ни с кем не перемолвился ни словечком. Не с кем было. Вэл гостит у брата, наездники разлетелись то на патрули, то по делам. На острове не осталось никого, кому можно было бы доверить подобное. Но, с другой стороны, нет никого, кто мог бы его остановить…

Вождь резко поднялся с места, не давая себе передумать. Не стоит медлить. Каждая лишняя секунда бездействия буквально убивала всю уверенность.

— Торнадо! — дремавший за домом дракон поднял голову, зевнул и поплелся в сторону временного хозяина. Тот немедленно вскочил в опостылевшее седло и заставил громобоя подняться в воздух. — Лети обратно и быстрее!

* * *

— Так… ты не передумал?

Вопрос разрезал тишину, воцарившуюся в домике, как нож масло. Карасик задумчиво моргнул и перевёл взгляд на присевшего рядом брата. Наклонил голову набок, словно раздумывая.

— Нет. И, пожалуйста, перестань это спрашивать. Ты же знаешь, что я отвечу.

И то верно. Этот негромкий вопрос повторялся каждый день (иногда даже по нескольку раз) в течение всего времени, что Дагур жил на острове ночных фурий.

Берсерк лишь вздохнул — да, он напрасно спрашивает. Иккинг ни за что не согласится вернуться домой. А на все упоминания данной темы только тихо рычал, давая понять своё отношение к ней. Лишь однажды он проявил слабый интерес — когда Дагур упомянул, что мать Иккинга жива-здорова и сейчас находится на Олухе. Но одной только Валки было недостаточно, чтобы заставить упрямого и до сих пор ничего не простившего викинга передумать.

Но и Тонвергстон был упрям — к тому же он собирался сдержать обещание, данное дяде. Вот и повторял один и тот же вопрос раз за разом, слепо надеясь на удачу.

Удача должна была позволить себя поймать. Рано или поздно.

— Ну… — парень замолк, подбирая слова для очередной глупой попытки. Давай же, рыжик, думай. Должен быть способ уговорить кузена на одну коротенькую встречу. Всего одну. Больше и не потребуется. — Ну пожалуйста. Очень тебя прошу. От тебя же ничего сложного не требуется, нужно просто выслушать. Он ведь ради тебя…

Дагур резко осёкся и непроизвольно отшатнулся. За прошедшие три недели Иккинг стал спокойнее относиться к этим разговорам, в основном игнорируя любые слова, но… Но сейчас в его глазах сверкнуло гневное пламя. Прямо как тогда, при встрече с отцом.

— Ради меня? — голос тоже изменился, наполнившись злобным рычанием напополам с презрительным шипением. — Ради меня? Да что ты говоришь? Ты правда считаешь, что это всё ради меня?

Тонвергстон, не особо понимая, что такого он сказал, кивнул. А что, разве нет? Он помнил вид растерянного дяди, незамутненную надежду в его глазах, когда он узнал о находке племянника, его решительность весь полет. Стоик правда очень хотел искреннее извиниться перед сыном. Неужели Иккинг этого не понял?

Словно читая мысли кузена, Карасик встряхнул головой и снова заговорил:

— Нет. Это ты не понимаешь, — каждое слово будто бы чеканилось и билось набатом в голове. — Не ради меня. Он делает это только ради себя, неужели ты не видишь? — Иккинг сорвался на крик, не сдержавшись. — Он думает только о себе! Ты говорил, что он мучился все эти годы и хочет извиниться? — драконьи глаза в упор уставились на Дагура, и тому сразу стало не по себе. — А думал ли он, какого жилось мне? Или страдать позволено лишь одному из нас?

Иккинг замолчал, глубоко вздыхая и стараясь немного успокоиться. Получалось плохо — тщательно схороненные в глубинах памяти яркие картинки выбрались на поверхность. Снова.

— Он это делает лишь для того, чтобы ему жилось хорошо, — тихо закончил викинг. На брата он больше не смотрел. Ему хотелось бросить всё и улететь как можно дальше. — Не ради меня, а ради своего эгоизма. Я ему не нужен.

Взмах длинного хвоста, хлопок двери — и вот в доме, где были двое, остался один Дагур. В состоянии, близком к шоковому. С такой стороны действия дяди он не рассматривал. Может быть, Иккинг прав?

* * *

Море бурно шумело под ногами. Ветер ласково трепал отросшие волосы, кроны деревьев за спиной и траву. Где-то вдалеке шумели морские птицы. Но застывшему в сидячем положении на краю обрыва полудракону не было до всего этого дела. Его мысли занимали более мрачные думы.

Иккинг нервно мерил шагами всё доступное ему пространство астрала, фактически нарезая круги вокруг друга. Тот обеспокоенно следил за ним в оба глаза — прекрасно знал, что за таким поведением наездника может последовать или истерика, или срыв.

— Я не понимаю, — наконец, произнёс викинг, обхватив руками голову. — Почему? Почему все вокруг считают, что я должен это сделать? Даже ты!

Он обернулся к фурии с немым укором в глазах. И правда, Беззубик эти три недели всеми правда и неправдами уговаривал друга прислушаться к полезном совету и попытаться если не помириться с отцом, то хотя бы просто выслушать его. Да куда там! Иккинг не желал ничего слушать. Нет — и точка!

«Потому что это правильное решение», — мягко отозвался Би.

Его всадник только фыркнул и отвернулся с самым недовольным видом. Правильное? Нет, это самое неправильное решение, которое он может принять.

— Нет. Я не хочу и не буду это делать. Он нас убил, помнишь?! А разговаривать с убийцей у меня нет никакого желания!

Дракон хотел было ещё что-то сказать, но Карасик лишь отмахнулся. Ему откровенно осточертела эта тема.

— Я… я просто хочу покоя, Би, — тихо и устало проговорил он. — Я устал. Последний месяц выдался весьма трудным, эти все ваши уговоры… Пожалуйста, не начинай снова! — он предупреждающе поднял руку, зная, что друг не оставит своих попыток переубедить его. — Давай просто полетаем и развеемся.

Фурия, вздохнув, согласно кивнул, и полудракон взмыл в воздух, рассекая его мощными крыльями.

Но, кажется, неудача всё же победила покой. Не успели друзья начать обычный круговой полёт вокруг острова, как заметили вдалеке чей-то силуэт. К ним кто-то летел. Иккинг напрягся, предчувствия неладное. О, великие асы, пусть это будет не тот, кого здесь видеть не рады!

Увы, боги, кажется, тоже решили отвернуться от бедного викинга. Ибо к острову приближался именно тот самый человек верхом на Громобое.

Неудача решила достигнуть максимальной точки — хуже уже точно быть не может.

«Иккинг, спокойнее, не надо делать того, что было в прошлый раз», — Беззубик замер, паря в воздухе. Разгарающиеся эмоции друга он чувствовал как никто иной. — «Спокойнее».

Легко сказать — трудно сделать. Обычного «вдох-выдох» тут явно будет маловато. Глаза полудракона злобно сузились, взирая на незванного гостя.

— Зачем ты вернулся?

Короткая фраза дополнилась тихим рыком, но нападать он действительно не спешил. То ли ментальные просьбы Би сработали, то ли приступ ярости закончился в прошлую встречу — непонятно. Но это даже к лучшему.

— Иккинг, прошу, я…

— Зачем. Ты. Вернулся?!

Стоик так и осекся. Взгляд, голос и поза сына явственно говорили о том, что тот очень не рад его визиту. Но дело надо довести до конца — чего бы это не стоило.

— Я хочу поговорить. Выслушай меня! Я могу всё объяснить!

— Объяснить? — Икк склонил голову набок, изучающе уставившись на собеседника. — Мне не нужны твои…

«Да выслушай ты его уже!»

— Иккинг, выслушай его, ну пожалуйста!

Сдвоенный крик от брата и друга, со стороны последнего дополненный нехилым ментальным ударом, эхом отразился в ушах. Карасик посмотрел сначала на возникшего внизу, прямо около обрыва, Дагура, потом, вернувшись на миг в астрал, на Би, недовольно рычащего и явно мечтающего огреть упрямого всадника хвостом ещё разок и физически, вздохнул. Снова перевёл взгляд на замершего Стоика. Ох, да что ж это такое? Неужели выбора просто не осталось? Не пожалеть бы потом о своём решении.

«Я тебя точно покусаю, если ты продолжишь упрямиться!» — предупреждающе заявил фурия в голове. — «Действуй уже!»

— Хорошо… — нехотя пришлось согласиться. Выбора не было. Нельзя и дальше бегать от этого фернирового разговора. Парень кивнул вниз, показывая, что готов, и первым спикировал на твёрдую землю. — Я выслушаю тебя.

Вести незванного гостя в дом Иккингу не хотелось (ещё чего, выдать врагу свое главное укрытие? не дождётесь!), так что «разговор по душам» пришлось вести в том же месте, где они приземлились.

Поначалу царила полная тишина. Карасик мрачно буравил взглядом отца. Дагур не решался более встревать, ибо уже тоже получил свою порцию недовольства от кузена. Стоик же молча уткнулся взглядом в землю, явно чувствуя себя не в своей тарелке и не зная, с чего начать. Так бы и дальше продолжалось, пока Беззубик не разрядил обстановку. Дракон тихо заворчал (это ворчание моментально издалось изо рта Иккинга), тем самым напоминая, что кое-кто хотел поговорить. На это странное с точки зрения любого человека явление Стоик несколько перепуганно отшатнулся и таки начал:

— Иккинг, я очень тебя прошу, прости меня! — в глазах вождя чуть ли не слезы стояли, а голос немного дрожал. — Я понимаю, что ты чувствуешь. Я знаю, что виноват во всем случившемся только я. И… да, я был идиотом.

Стоик продолжал говорить, многократно извиняться и каяться во всех смертных грехах. Братья молча слушали. Но если Дагур наблюдал за развивающейся сценой относительно спокойно, разве что несколько встревоженно, то вот Иккинг… Первоначально недовольный взгляд полудракона сменился на скептический, а потом в его глазах и вовсе промелькнуло удивление. Что?.. Наверное, слух подводит его, не может быть, чтобы Стоик сказал такое.

— Да-да, я был идиотом, я признаю это, — поспешно продолжил Хэддок, боясь, что Иккинг передумает и вот-вот уйдёт. — Идиотом, эгоистом, думающим только о себе, некудышным отцом. Богов ради, прости! Я… каюсь, я виноват и что очень хочу всё исправить. Прошу, позволь мне всё исправить! Я не понимал этого раньше, но ты мне нужен. Нам нужен!

Он поднял голову, все это время держа её опущенной, посмотрел на удивленного сына. Тот явно не ожидал такого поворота событий. Но, надо признать, Иккинг быстро справился со своими эмоциями, заталкивая их подальше и возвращая себе прежний ледяной вид.

— Нужен? Нам? Похвально, что ты только сейчас это понял, — с лёгкой насмешкой произнёс Карасик. — Может быть, вам я и нужен, но вот вы мне — нет.

— Но… — дальнейшие слова Стоика были прерваны взмахом руки. Иккинг словно бы ставил точку в разговоре. Окончательную и бесповоротную.

— Ты сказал — я услышал. Теперь ты послушай меня. Моего прощения ты не получишь. Никогда. Ты сделал то, что невозможно простить. Твои слова я принял к сведению, но это ничего не меняет. Я не желаю иметь ничего общего с таким человеком как ты, — с каждым сказанные словом лицо вождя Олуха становилось всё бледнее, а во взгляде копились отчаяние и боль. — Улетай. Возвращайся на свой остров, оставь меня в покое и никогда больше не прилетай сюда. Разговор окончен.

Взмах мощных чёрных крыльев рассек воздух. Оставшиеся на обрыве долго провожали взглядами уменьшающуюся точку, пока та не скрылась из виду.

— Прости, дядя… — Тонвергстон, расстроенный не меньше, обернулся к Стоику. — Боюсь, больше ничего мы не сможем сделать. Ты же видишь: Иккинга не переубедить. Полетели домой.

Хэддок лишь кивнул, понимая, что племянник прав. Сделать больше ничего нельзя. Остаётся только смириться.

Тишина и покой снова опустились на остров ночных фурий. Дагур и Стоик улетели. Иккинг, наблюдавший за этим со стороны, только и мог, что выдохнуть. Наконец-то.

После вынужденного разговора с отцом стало легче. Ненамного, но всё же. По крайней мере Икк был уверен — больше Стоик сюда не вернётся. Незачем ему возвращаться. Да и мрачные мысли словно испарились, нормализовался сон, не тревожили воспоминания. И это было просто прекрасно.

Так прошёл месяц. А потом на остров прибыли новые гости…

— Эй, Иккинг! — полудракон резко развернулся на знакомый голос и увидел Дагура, за спиной которого кучковались шокированные викинги в количестве шести штук и столько же разномастных драконов. Так, отлично… — Прости, но они меня вынудили прилететь сюда. Очень уж хотели тебя увидеть. Ну, теперь-то верите? — это было сказано уже всадникам. Те дружно и ошарашенно закивали.

Так произошла эпохальная встреча старых друзей. Ну, как друзей… Если Астрид и Рыбьенога Карасик был рад видеть, то вот на Сморкалу и близнецов посмотрел косо. Припомнились их шуточки и издёвки из их совместного детства. Но, по крайней мере, рычать и выгонять их он не стал. Так же Дагур представил незнакомую девушку («Это Хедер, наша сестра. Прошу любить и не обижать!»), и вся компания, понемногу отошедшая от шока, отправилась в дом — поговорить в уютной обстановке.

На самом деле Иккинг был даже рад компании. Если один только Дагур умудрялся вносить в жизнь хаос и веселье, то целая толпа знакомых и вовсе оживила его. Шуточки, смех, долгие разговоры, воспоминания (старательно избегая темы семьи Хэддоков, конечно же) о прошлом — всё это было чудесно. Иккинг снова почувствовал себя человеком. Даже удивительно, но долгое время относительного одиночества (Би не в счёт, он не человек) превратило его в одичалое существо. Стало понятно и его поведение последнее время — он просто отвык от общества. И только с появлением Тонвергстона жизнь снова заиграла красками.

Через пару дней всадники засобирались обратно, ибо дела и обязанности никто не отменял. Но каждый из них клятвенно пообещал навещать друга. Астрид даже попыталась взять с Карасика ответную клятву, но тот наотрез отказался покидать свой дом.

— Ты не хочешь увидеться с мамой? — на этот вопрос у викинга ответа не нашлось. Так друзья и распрощались, ничего не добившись.

Да, Иккинг знал, что его мать жива и сейчас находится на Олухе. Да, он хотел бы с ней встретиться. Но… возвращаться в свой бывший дом? Это слишком. Только не это. Может быть, как-нибудь потом, в будущем, но точно не сейчас.

Только вот недооценил Иккинг истинно викингское упрямство и материнское чутье. Валка нашла его сама. Взяла и прилетела одной тёмной ночью. Отыскала домик, где мирно спал её сын. Осторожно дотронулась до его волос — и тут же отшатнулась. Рефлексы — они такие. Спросонья Икк едва не атаковал нежданную гостью, но вовремя опомнился.

— Кто ты? Что тебе нужно?

— Тише, ребёнок, — улыбнулась Вэл, рассматривая сына. — Не узнаёшь разве?

Карасик присмотрелся. Узнал. Ахнул и сел обратно на кровать.

«Твоя семья определённо умеет удивлять», — сонно пробормотал Беззубик, рассматривая женщину перед ними. — «Зато теперь понятно, в кого ты такой уродился».

— Да… — это было единственное, что сумел выдать парень. То ли он отвечал на вопрос Валки, то ли соглашался с другом — непонятно. — Мама?!

Они и правда невероятно похожи. Сложно не узнать. Недаром все кругом говорили, что Иккинг копия матери. Те же глаза, те же черты лица, волосы, да и характер идентичен, как выяснилось.

И любовь к драконам.

Слушая историю Вэл, и Иккинг, и Беззубик могли только пораженно моргать и синхронно выдавать несвязные звуки. Великий король? Громадное гнездо драконов? Размеренная, сытая, безопасная жизнь? Гарантия того, что ни один случайно залетевший дракон не останется без защиты и помощи? В голове просто не укладывается!

«И мы за столько лет странствий ни разу не слышали об этом?! Ужас!» — сокрушался фурия, когда узнал о таком шикарном месте. — «Даже слухи нас не достигли! Как?! Как нас угораздило попасть в гнездо проклятой красной смерти, а не к великому королю?!»

— Мам, а это гнездо давно существует? — уточнил Иккинг. Валка задумалась. Она жила там двадцать лет. И когда Грозокрыл принес её туда, гнездо уже было сформировано. Значит, предположительно, оно существует намного дольше. Может, даже сотню лет.

«Сотню?!» — дракон нервно взмахнул хвостом. — «Я не понимаю, почему мы до сих пор о нем ничего не слышали? Иккинг, мы должны туда слетать!»

Иккинг и не возражал. Ему и самому было интересно. Поэтому к вечеру следующего дня друзья, ведомые шторморезом, отправились в путь.

Путешествие в гнездо оставило неизгладимое впечатление. И правда — шикарное место. Про короля и говорить не стоит. Драконов таких размеров ни Икк, ни Би ещё не видели. С опаской глядя на смутьяна, полудракон поклонился — и почувствовал ледяное дыхание на своём теле.

— Ты ему понравился, — констатировала Валка. — Не бойся, он добрый, не обидит тебя.

— Это радует… — честно признался Иккинг.

В гнезде было весело. Здесь было много драконов, некоторые виды которых друзья видели впервые. Здесь было уютно. Здесь Иккинг почувствовал себя, как дома. Но хорошего понемножку — вскоре настало время возвращаться на остров.

— Я буду навещать тебя, обещаю, — прощаясь, он обнял мать. — И ты прилетай тоже. Мой дом — твой дом.

А вот и родной остров. Нисколько не изменившийся за время их отсутствия. Полудракон опустился на песок, улыбаясь. Жизнь налаживается. Связи с нужными ему людьми восстановлены. Есть, чем заняться. Скучно уже не будет.

«Ты не жалеешь, что решил не возвращаться жить к людям?» — после недолгого молчания спросил фурия.

Иккинг только головой покачал.

— Нисколько. Мне и здесь хорошо. С тобой, как раньше. И я знаю, что мы больше не одни. Так что… всё отлично, Би.