Тайны мыса "Челюскин" (джен)

Дневник Ольги Сомовой, метеоролога экспедиции "Челюскин".

Запись 1: 18 ноября 1933 года Когда мы покидали Мурманск, никто из нас не мог представить, что ледяная пустыня Арктики приготовила для нас. Я всегда верила в силу науки и точность приборов. Но теперь, глядя на странные показания барометра, я начинала сомневаться: это ошибка техники или предвестник чего-то более зловещего?

Ветер бил в металлические стены нашего судна, словно пытался пробраться внутрь и заморозить всё живое. Я стояла в узкой каюте, освещённой тусклой лампой, и пыталась разобраться в цифрах, которые не давали мне покоя последние двое суток. Давление падало слишком быстро, словно мы двигались в зону шторма, хотя небо оставалось ясным, а море — спокойным. Я поправила очки и снова проверила расчёты. Ошибки быть не могло.

Запись 2: 22 ноября 1933 года Сегодня ночью я услышала шаги за дверью. Они остановились, но никто так и не постучал. Романов несёт вахту, и я решила не придавать этому значения. Но странное беспокойство не оставляет меня.

Я взяла блокнот и вышла на палубу. Холод ударил в лицо, и дыхание сразу превратилось в густой пар. Ночь была тихой, только редкие потрескивания льда нарушали безмолвие. На мгновение мне показалось, что вдалеке, за линией горизонта, мелькнул огонёк. Я моргнула, но больше ничего не увидела.

"Просто усталость", — сказала я себе, возвращаясь внутрь. Но в глубине души понимала: с самого начала этого рейса что-то было не так.

Запись 3: 29 ноября 1933 года Первые тревожные знаки появились ещё на второй неделе пути. Наши приборы фиксировали аномалии — странные магнитные колебания, которые никто не мог объяснить. В радиорубке Климов пожаловался, что связь с базой стала прерывистой.

— Ты не замечала ничего странного? — спросил меня Климов сегодня вечером.

Я пожала плечами.

— Кроме того, что аппаратура ведёт себя как сумасшедшая? Постоянно. Ты же знаешь, что в этих широтах бывают помехи.

Он кивнул, но в его глазах промелькнула тень беспокойства.

— Только вот... ночью я услышал что-то. Голос, Ольга. Будто кто-то звал меня снаружи.

Я попыталась отшутиться, но страх уже закрался в моё сознание.

Запись 4: 3 декабря 1933 года Лёд. Мы застряли. Судно стоит мёртво. Капитан Воронов сохраняет спокойствие, но я вижу, что его тревожит ситуация не меньше нашего.

Вчера ночью я снова вышла на палубу. Лёд простирался до самого горизонта — мёртвый, неподвижный. Но внезапно мне показалось, что далеко впереди что-то движется. Тень. Силуэт человека. Я замерла, вглядываясь в темноту, пока холод не пронзил до костей.

"Невозможно. Здесь нет никого, кроме нас."

Запись 5: 8 декабря 1933 года Люди начинают нервничать. Романов подошёл ко мне сегодня. Он не из тех, кто болтает по пустякам.

— Я видел их, — прошептал он. — Ночью. Они ходят по льду.

— Кто "они"? — спросила я.

— Те, кто были здесь до нас. И они хотят, чтобы мы ушли.

Я не знаю, шутит он или говорит серьёзно, но в его глазах нет ни капли юмора.

Запись 6: 12 декабря 1933 года Климов пропал. Его не нашли ни в каюте, ни на палубе. Только радиоприёмник продолжает потрескивать, ловя странные, искажённые голоса.

Мы искали его повсюду. Ничего. Лишь на краю льда я нашла следы босых ног, которые уходили в пустоту. Они не вели обратно. Когда я сообщила об этом капитану, он лишь сжал губы и приказал никому не говорить.

Запись 7: 17 декабря 1933 года Сегодня ночью я не спала. Не могла. В какой-то момент я задремала, и мне приснился сон. Я стояла на льду, и впереди, среди тьмы, виднелся силуэт. Он протянул ко мне руку и прошептал:

— Не оставляй нас...

Когда я проснулась, на столе лежал клочок бумаги. На нём было только одно слово — "Вспомни".

Я не писала этого.

Запись 8 (последняя): 22 декабря 1933 года Теперь я знаю одно: есть вещи, которые наука не может объяснить. И, может быть, некоторые тайны Арктики лучше оставить нераскрытыми.

Сегодня на палубе я снова видела следы. Они не принадлежат никому из нас. И каждую ночь становится холоднее, даже внутри корабля. Что-то ждёт нас во льдах — и оно не хочет, чтобы мы вернулись.