Пётр Первый и Последний (джен)

Санкт-Петербург, 1711 год. Ночной ветер стучал в массивные дубовые ворота дворца, словно пытался прорваться внутрь. В приёмной за массивным столом сидел Пётр Алексеевич, пристально вглядываясь в листок пергамента.

На нём, крупным размашистым почерком, было написано: "Ваши реформы подтачивает человек, которому вы доверяете. Будьте осторожны."

— Без подписи, — тихо произнёс царь, сминая письмо. — Либо трус, либо слишком умен.

В комнате царила напряжённая тишина. За окнами слышался далёкий гул города, но он казался призрачным фоном для происходящего.

В дверь постучали. Вошёл Александр Данилович Меншиков. Он остановился у двери, склонив голову.

— Ваше величество?

— Как ты думаешь, кто это мог написать? — Пётр поднял на него взгляд, испытывающе.

Меншиков задумался. Он не сразу ответил, что было ему не свойственно.

— Интриганы есть всегда, государь. Но если это правда… — Меншиков запнулся. — Это может означать одно: враг рядом.

Пётр молча сжал пергамент. В свете свечи его глаза блестели напряжением.

— Уже завтра встретимся с Толстым. Я хочу знать, кто за этим стоит.

* * *

На следующее утро граф Пётр Андреевич Толстой, известный своей проницательностью, вглядывался в письмо, словно в него был вплетён скрытый смысл.

— Бумага иностранная. Голландская, — наконец произнёс он. — Почерк? Чересчур уверенный для простого доносчика.

— И что ты видишь? — спросил Пётр.

Толстой молча достал тонкий стеклянный флакон, капнул на края пергамента и чуть прищурился. Через несколько мгновений по полям проступили едва различимые символы.

— Это шифр, — тихо сказал он. — Такой используют послы.

Пётр молчал. Он смотрел на Меншикова, изучая его реакцию. Тот стоял неподвижно, но напряжение читалось в каждом его движении.

— Думаешь, это кто-то из наших? — царь наконец нарушил тишину.

Толстой медлил.

— Возможно, — ответил он. — И, возможно, ближе, чем мы думаем.

За окном медленно рассеивался утренний туман. В эту минуту Пётр чувствовал, что приближается к разгадке. Но что, если разгадка окажется опаснее, чем он предполагал?

* * *

На следующий день, когда дворец ещё спал, у ворот задержали курьера. В его вещах нашли второй лист — почти идентичный первому. Только на нём было написано другое:

"Он знает."

Пётр медленно встал, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Он взглянул на Меншикова. Тот тоже прочитал записку.

— Что будем делать, государь? — голос его звучал спокойно, но взгляд выдавал напряжение.

— Устраиваем проверку, — сказал Пётр. — Всех, кто имел доступ к бумагам. Без исключений.

Толстой кивнул, но в его глазах появилось сомнение.

— Ваше величество, если это кто-то из приближённых…

— Если это так, — перебил Пётр, — он ответит по всей строгости.

Меншиков молчал, но его рука сжалась в кулак.

* * *

Поздним вечером в малой приёмной дворца царило полное безмолвие. Толстой медленно поднял голову от документов, изучая имена подозреваемых. Список был коротким. Слишком коротким.

Внезапно дверь приёмной приоткрылась. В проёме появился слуга.

— Граф, у нас проблемы. Человек, которого вы велели допросить… Он мёртв.

Толстой резко встал, перевёл взгляд на тёмное окно. Его губы шевельнулись, но он ничего не сказал.

За кулисами дворца начиналась игра, в которой ставки были слишком высоки.

* * *

Пётр смотрел в ночное небо, чувствуя, как впервые за долгое время его окружает неуверенность. Он всегда знал, что править — значит сражаться. Но сейчас он сражался не с внешним врагом. Враг жил в его дворце, носил его доверие, знал его слабости.

И, похоже, опередил его.

Где-то в глубине дворца, за толстыми стенами, горела одинокая свеча. Кто-то склонился над пергаментом, готовя очередное послание. Чернила стекали с кончика пера, и рука вывела последнее предупреждение:

"Время на исходе. Он уже рядом."

Письмо было запечатано и передано тёмной фигурой, исчезнувшей в лабиринтах коридоров. Завтра утром оно окажется на столе царя. И тогда игра начнётся по-настоящему.