Домик друзей (джен)

— Ониичан⁽¹⁾ у себя! — перепачканная мордашка Каори радостно просияла при виде Фуруи. Девочка соскочила со ступеньки, выронив мороженое. — Ой!

— Ну что ж ты так, Ори-чан, — Фуруя вытащил платок и вытер сладкие разводы со щёк. — Аккуратнее надо.

— Это второе, — беспечно махнула рукой младшая сестра Секи. — Мне его ониичан отдал. Сказал, что не хочет.

Фуруя неверяще покачал головой. Чтобы Секи отказался от мороженого... Хотя это же Каори. Из всей семьи только она по-настоящему и любила своего старшего брата. Остальные относились к нему как к неизбежному злу.

Помимо сестры, у Секи было ещё два брата. Один закончил универ и работал нотариусом. Или адвокатом? Фуруя слабо разбирался во всей этой юридической херне. А вот мамаша Секи всегда имела склонность к наносной шелухе, вроде репутации и престижа. Так что второй сын вполне ее радовал. Как и третий: тот выучился на кондитера и устроился в какое-то пафосное кафе. Парни как-то заходили туда и обплевались. Порции были размером с мизинец, а стоили запредельно. Нет, Фуруя мог себе позволить жрать в этом кафе пару раз в неделю, но весь прикол был в том, что жрать там просто было нечего. Да и не особо вкусно. Но мать Секи всегда гордо задирала нос, когда упоминала, что один из её сыновей занимает не последнее место среди прочих пафосных идиотов-поваров. Про старшего сына она говорить не любила, гордиться им в семье было не принято. Мнение отца Секи Фуруя не знал, тот вечно пропадал на работе, но почему-то ему казалось, что вряд ли оно идет вразрез с общепринятым в семье.

— Ониичан принёс вчера новую птичку, — Каори наклонилась прямо к уху Фуруи. — У неё крылышки болят. Так ониичан сказал. Я ей сегодня зернышки покупала. И мороженое нам. Ониичан своё мне отдал. Сказал, что не хочет. Я спросила, чем ещё помочь, а ониичан сказал, что не знает. А ещё сказал, что птичку к врачу понесем через два дня. Птичка красивая, — Каори улыбнулась. — Она даже Чии-чан понравилась. Она её охраняет, чтобы Йоши-чан её не съела. Хотя Йоши-чан умная. Она ту птичку, что ониичан месяц назад принёс, тоже не съела.

— Как ты думаешь, твой брат не рассердится, если я попрошу показать мне птичку? — Фуруя почесал затылок.

— Ты его друг. Он тебе всегда рад! — Каори улыбнулась и подтолкнула Фурую к ступенькам. Он проскользнул в дом и рванул на второй этаж. Встречаться с родителями Секи особого желания не было.

По сравнению с халупой отца дом, где жил Секи, смело можно было назвать дворцом. Только Фуруя ни за что бы не хотел тут жить. Жалко, что Секи приходится. Впрочем, быть бездомным — точно не вариант. По крайней мере, с нотациями к Секи уже не лезут даже его придурочные братья. А после того, как в гостях вместе с Фуруей побывал Мураяма, Секи оставили в покое окончательно. Хотя Мураяма только и делал, что мило улыбался за обедом и рассказывал, какой Секи молодец в Школе и какой из него прекрасный друг. Фуруя тогда чуть не подавился раменом, пытаясь не заржать. Папаша Секи промолчал весь обед. И даже гребаное пирожное из того самого кафе мамаша так и не смогла доесть.

Комната Секи была самой дальней, но и самой большой на втором этаже. И стоило только Фуруе войти, как его оглушило птичье чириканье. По сравнению с прошлым разом клеток точно стало больше. Одна из них стояла на окне, накрытая платком. Секи сидел в кресле в обнимку с серой кошкой. Вторая кошка сидела на спинке кресла и вылизывалась. Фуруя огляделся: Чии-чан, одноглазая собачонка, подобранная Секи года полтора назад, радостно вертелась рядом с ногами и вид имела самый довольный.

— Привет! — Фуруя подхватил Чии на руки и еле увернулся от традиционного облизывания. — Тебя в Школе сегодня не было. Не заболел?

— Нет, — Секи улыбнулся.— Я почти дошёл, но увидел, как птица взлететь не может. Поймал, отнес к врачу: тот сказал, птице крыло сломали.

— Мне Ори-чан рассказала, — Фуруя погладил Чии и снова огляделся: в гамаке, растянутом в большой клетке, стоящей на столе, сидела ярко-рыжая упитанная морская свинка — её с перебитыми лапами принесла Ори-чан с год назад, размазывая по лицу слезы; птиц, чирикающих сейчас во весь голос и довольных жизнью, а еще недавно больных и голодных, тащили Секи даже очники, зная, что он сделает все, чтобы их выходить; Йоши-чан когда-то сам Секи нашёл на улице зимой ещё котенком, с которым потом полгода бегал по ветеринарам. Аой-чан — трёхцветный комочек, у которого прощупывались все ребра и было только три лапки и обрубленный хвост, — принёс сын соседа Фуруи. Нашёл где-то на помойке почти на последнем издыхании. А сейчас Аой-чан, пушистая-пре-пушистая кошка, могла дать фору любой собаке даже на своих трёх лапах. А сколько разных потеряшек и брошенок Секи умудрился пристроить. Почти у каждого из парней Мураямы или их родственников кто-то да жил. Фуруя в своё время забрал себе одноногую неопознанную птицу, оказавшуюся потом скворцом, которую тут же в свою комнату уволок отец. Теперь они были не разлей вода, даже бейсбол смотрели вместе, и было непонятно порой, кто из них болеет громче. Оглохнуть точно было парой пустяков, поэтому смотреть игры Фуруя валил к Мураяме. Правда, там приходилось делить диван с наглым мелким белым котом с ярко-розовым бантом на шее — кот, явно считал, что все вокруг принадлежит ему. Его Мураяме тоже всучил Секи. Впрочем, белобрысая мелочь понравилась Мураяме без вопросов. И теперь Джунпей-кун считал себя царем мира. И разве только Фуруе и разрешал себя гладить, не забывая кусаться время от времени, чтобы показывать, кто в доме хозяин.

— Фуруя, а что делать, если не знаешь, как нужно поступить?

— Ты о чём? — Чии завертелась на руках, и Фуруя со вздохом опустил её на пол.

— Я привык доверять определённым людям, — Секи гладил Йоши-чан. — А вдруг оказалось, что одному человеку я зря доверял.

— Давай рассказывай, — Фуруя нахмурился.

— Я знаю, кто сломал крыло той птице, — Секи кивнул в сторону закрытой платком клетки на подоконнике. — Правда, я все равно пришёл поздно. Он бросил птицу и удрал, как только увидел меня. Не успел сломать ей второе крыло именно поэтому. А вечером этот парень кидал камни в щенка. И снова сбежал, когда увидел нас с Хикару. Хикару щенка своей сестре отвезет. Она в деревне живёт, ему там хорошо будет.

— И кто это такой сильный, что вместо людей с щенками и птицами воюет? — Фуруя зло усмехнулся.

— Он из Школы.

— Это я понял. Иначе бы ты сразу обо всем рассказал.

— Это Киясу, новенький. Пришёл пару месяцев назад. Я не думал, что в Школе найдется кто-то, кто будет издеваться над животными. Это же...

— Таким уродам у нас не место, — Фуруя прикидывал, на что разрешит пойти Мураяма. По всему выходило, что тот сам уебет с ноги первым. Издевательство над теми, кто не может себя защитить — неважно птица, щенок или человек, — для Мураямы было как красная тряпка для быка. Кто бы что ни говорил про Школу, в ней были свои правила, одно из которых: выбирать для битвы равных, а не утверждаться, кидаясь в щенка камнями. — Собери завтра парней, которым ты действительно доверяешь. Покажем этому мудаку, что бывает с теми, кто перестает быть человеком.

1) Ониичан — старший брат.

Вернуться к тексту