Точка невозврата (гет)

Конечно же, времени не хватало. Стоило телепортироваться прямо на парковку перед балетной студией, а не тащиться, превозмогая головокружение и судороги через весь квартал, но Пятый перестраховался. Лайла была единственной, кто мог определить его присутствие по колебаниям пространства, неизбежному последствию телепортации, а он не мог позволить себе рисковать. Учитывая, как прошла их предыдущая встреча, она могла просто скопировать его силу и сбежать, не дожидаясь, пока он с ней заговорит. А этого допустить было никак нельзя. Лишь при одной мысли о провале Пятого прошибал холодный пот, хотя, возможно, это был всего лишь один из побочных эффектов от парализующей дряни, которую ему вкололи его покойные похитители.

Он укрылся за фургоном недалеко от входа и затаился, не сводя глаз со стеклянной двери. Внутренний таймер отсчитывал секунды. Только бы она не задержалась внутри, блуждать по незнакомому зданию в её поисках было некогда. Он уже начал нервничать, когда Лайла наконец показалась на крыльце, рассеяно роясь в сумке.

Сколько они не виделись? В её времяисчислении месяца три, в его — больше года. Пятый на миг замер, заворожённый тем, как апрельский ветер треплет бахрому её шейного платка. Весна в этом году будет короткой. Теперь он знал это наверняка и не мог позволить себе роскошь тратить бесценные мгновения, пытаясь собраться с духом перед тем, как снова увидит в её глазах брезгливую жалость. Он помнил этот взгляд, хотя все остальные события того дня были как в тумане. Он тогда здорово нажрался и, наверное, был похож на опустившегося бродягу. Да и сейчас вряд ли выглядел лучше. Он нервно подтянул манжеты рубашки, закрывая запястья. Пора было действовать. Он выдохнул, стараясь унять бешеный стук сердца, и шагнул вперёд. Лайла вскинула голову, в её глазах мелькнула растерянность, но уже через секунду от неё не осталось и следа.

— Зачем ты пришёл, Пятый? — она сложила руки на груди, привалившись к машине. — Давно мне нервы не мотал?

В голосе звучали раздражение и усталость, но быстрый, почти незаметный взгляд выдал её — она по привычке проверяла, не ранен ли он.

— Ты снова пьян или?..

— Или, — отозвался он. В горле пересохло, сердце билось слишком быстро. — Мне нужно кое-что тебе показать. Это важно.

Она вздохнула и провела рукой по волосам.

— Послушай, — сказала Лайла, глядя куда-то мимо него, — мы это уже проходили. В столовой ЦРУ поменяли начинку в пирожках, или в баре перекрасили стену, и у тебя разыгралась паранойя.

— Пожалуйста, Лайла. — Пятый стиснул зубы, не давая голосу сорваться. — Я клянусь, это последний раз. Я оставлю тебя в покое.

Она вздохнула и бросила взгляд на часы.

— Через полчаса у Грэйси заканчивается занятие.

— Это быстро, — соврал он и протянул ей руку. Он пытался выглядеть уверенно, но пальцы предательски дрожали.

Она не торопилась. В её взгляде всё ещё читалась настороженность, но в глубине глаз промелькнуло что-то едва уловимое — неуверенность или, может быть, интерес.

— Последний раз, — повторил он, держа руку протянутой. — Клянусь.

— Если ты хоть что-нибудь выкинешь…

— Я не в лучшем виде, — сказал он, и это была чистая правда. — Если что, просто свернёшь мне шею.

Лайла покачала головой, а потом медленно потянулась к его руке.

* * *

Прыжок дался нелегко. Если бы не Лайла, он бы повалился лицом вниз на платформу. Успел. Хорошо.

— Эй, ты в порядке? — спросила Лайла.

Он не ответил, хватал ртом воздух. Даже не пришлось притворяться, чтобы потянуть время. Он был выжат досуха, так что она больше не могла скопировать его силу. Оставалось дотянуть ещё минут пять, чтобы она не успела добежать до выхода, пока не началось. Из носа струйкой потекла кровь.

— Я сейчас, — задыхаясь, проговорил он. — Одну секунду.

Он ухватился за неё, чтобы не соскользнуть на пол, и попытался сфокусировать взгляд.

— Ты не пьян, ты себя довёл, — сказала Лайла. В её голосе прорезался упрёк.

И в этот момент где-то наверху грянул взрыв. Рвануло так оглушительно, что, казалось, задребезжали все рельсы. За первым взрывом последовал глухой грохот.

Лайла на мгновение застыла, глядя на него расширенными глазами, а потом рванула к выходу. Пятый повис у неё на рукаве.

— Куда ты? Там уже всё, — прохрипел он.

— Там же Грэйси! — Она отчаянно пыталась вырваться, но он вцепился в неё из последних сил.

— Там уже всё, — глухо повторил он.

Лайла ударила его по лицу наотмашь. Пятый не удержался на ногах, но не выпустил её рукав, и она повалилась на пол вместе с ним. Он больше не пытался её уговорить, только уворачивался от ударов и старался не разжать пальцы. Но силы были неравны: вскоре он уже катался по полу, задыхаясь от боли, а Лайла мчалась навстречу смерти.

И всё же им повезло ещё раз.

На платформу выходило два коридора: короткое ответвление сворачивало к выходу, а длинное петляло и упиралось в запертую дверь кладовки. По счастью, Лайла выбрала не тот коридор.

Когда Пятый, задыхаясь и обливаясь холодным потом, добрался до лестницы, верхние ступени уже покрывала лава. Она шипела, пузырилась и грозила выплеснуться под ноги. Он инстинктивно отпрянул — и чуть не врезался в Лайлу, которая только что выбежала из-за угла и оказалась прямо за его спиной.

— Что ты стоишь как чурбан?! — заорала она. — Сделай же что-нибудь!

— Я сделал всё, что мог, — прохрипел он, приваливаясь к стене.

Глаза Лайлы прожигали его насквозь.

— Я тебя ненавижу, — выплюнула она.

— Я знаю.

Какое-то время они заворожённо наблюдали, как шипит и пузырится раскалённый водопад, как с новой силой накатывает и стекает по ступеням, но почему-то не смеет пересечь невидимую черту в середине лестницы.

Они не раз видели станции с застывшими чёрными подтёками на верхних ступенях, ведущих к безжизненному пространству наверху — покрытому чёрной коркой и усеянному обгорелыми трупами. Теперь они наблюдали эту разновидность апокалипсиса в процессе.

— Ну что, доволен? Ты этого хотел? — зло бросила Лайла.

Она была в ярости. Он лишь раз видел её такой — когда она обвиняла его в смерти родителей. Теперь фактически ситуация повторялась. Он облажался и не смог их спасти. Всё равно что снова убил.

— Я ничего не хотел, — сказал Пятый. Его мутило, и ноги подгибались.

— Ты знал! Ты заманил меня сюда! — Она схватила его за ворот рубашки и встряхнула. Пятый повис у неё в руках тряпичной куклой.

— Что мне было делать? Ты не хотела мне верить.

Она резко выпустила его, и он, потеряв равновесие, повалился на грязную плитку. В ушах звенело, перед глазами плясали чёрные пятна. Он усилием воли заставил себя сконцентрироваться на ближайшем предмете.

Им оказался её ботинок — чёрный, армейский, с рифлёной подошвой.

Он был уверен, что она его сейчас пнёт со всей силы, и свернулся на полу, подтянув колени к груди и прикрывая лицо локтем. Собственно, он знал, что заслужил. Так глупо попасться, когда от него зависело спасение стольких жизней, было преступлением и, хуже того, верхом идиотизма. Но удара не последовало.

— Ты поэтому пытался меня убедить, что это не тот таймлайн? — тусклым голосом спросила она откуда-то с высоты.

— Это действительно не тот таймлайн, — просипел он. — В нашем все живы и готовятся справлять Рождество.

— Псих ненормальный, — выкрикнула Лайла, и последнее, что он услышал перед тем, как отключиться, — её удаляющиеся шаги.

* * *

Лайла лихорадочно мерила шагами пустой коридор. Ей требовалось куда-то выплеснуть кипящие внутри чувства, она сейчас была ничем не лучше огненной стихии на поверхности. В ней клокотали горе и гнев, грозили выплеснуться наружу и затопить всё то, чем побрезговала лава. Хотелось кричать, но горло сдавило, и наружу рвались лишь рваные всхлипы.

Всё, что несколько минут назад составляло её жизнь, было сметено, и перед глазами замаячила знакомая дверь бункера, где складировалось всё, с чем невозможно было продолжать жить. Когда-то это была совсем маленькая дверца, не больше почтового ящика. Она появилась, когда пятилетней Лайле в рамках тренировки было предписано задушить хомячка. Она не помнила самого действия, только как полдня плакала и как потом ей в качестве награды выдали ведёрко мороженого.

По мере того как Лайла взрослела, бункер рос вместе с ней. Это было универсальное пространство, куда складировалось всё, о чём не следовало вспоминать. Особенно неприятные трупы, оказавшиеся там после заданий комиссии, её приёмная мать, знакомые жертвы кугл-блитца: Стенли, её берлинские друзья-музыканты, и даже та смешная собака из фойе отеля Обсидиан. Лайла не отличалась методичностью, поэтому там же вповалку были разбросаны все её любовные разочарования и неудачи, а также попавшее туда в последние месяцы чувство неудовлетворённости и раздражения, которые угрожали счастью её детей, а потому не имели права оставаться на поверхности.

Теперь же ей предстояло новое глобальное расширение, чтобы вместить ещё один апокалипсис, тот, что, в отличие от предыдущего, задел её по-настоящему.

Лайла не сразу заметила, что по лицу катятся слёзы. Она машинально полезла в карман за салфеткой, и в руку легли ключи от машины. С минуту Лайла их тупо разглядывала. У неё больше не было ни машины, ни тех, кого она могла бы в ней возить. Ехать тоже было совершенно некуда и незачем. Всё. Приехали. Внутри, на месте раздражающих, но вполне терпимых повседневных забот, образовалась бездонная серая пустота. Словно в кинотеатре внезапно вырубили электричество. И вместо привычного, пусть не самого увлекательного, но всё же уютного фильма, перед ней оказался серый прямоугольник экрана и тускло горящая надпись, указывающая на аварийный выход.

Лайла со злостью швырнула ключи об стену и, только когда они звякнули о грязную плитку, обратила внимание на то, что весь коридор исписан формулами. Они тянулись по обеим сторонам, от самого входа, и заканчивались тупиком с серой запертой дверью, на которой красовалась подчёркнутая красным дата — сегодняшнее число, сбоку красовалась приписка, единственная надпись на человеческом языке среди цифр и символов: "Максимальная вероятность". Пятый знал, знал все заранее, просчитал с помощью своих дурацких формул. И не посчитал нужным ничего сделать.

* * *

Утрамбовать в бункер целый апокалипсис было непросто. Лайла шла на автомате, не глядя по сторонам, и остановилась, лишь когда путь ей преградил надувной матрас с небрежно брошенным поверх армейским одеялом. Она снова зашла в тупик. Здесь, в самой глубине станции, располагался лагерь Пятого: блиндажи из картонных коробок с припасами, походная горелка, бутыли с водой.

— Подготовился, гад, — неприязненно подумала Лайла. — На это у него времени хватило.

Раздражение держало её на плаву. Легче было злиться на Пятого, чем осознавать ужас произошедшего.

Лайла судорожно вздохнула и вовремя остановила себя, чтобы не представлять в деталях, как лава поглощает её близких. Тренировки времён Комиссии не прошли даром, поэтому перед её мысленным взором раскалённая волна захлёстывала не Грэйси, а размытые образы визжащих девочек в розовых балетных пачках с блёстками. Она следила за тем, чтобы в воображении лава накрывала её дом, но не маму с тётей, которые на кухне варили дал, и не близнецов, которые, как всегда, дрались из-за пульта к паровозику на игрушечной железной дороге. Она отказывалась представлять, как волна проникает в щели машины и поглощает Диего, мчащегося домой, нарушая все возможные правила. В горящем потоке исчезали лишь абстрактные крыши автомобилей.

Такой контроль требовал концентрации, и она снова потеряла связь с непосредственным окружением, бессмысленно бродя среди нагромождений из консервных банок.

Когда ей наконец удалось избавиться от навязчивых видений, перед глазами покачивались на сквозняке плечики с костюмами, рубашками и разноцветными куртками. Склад с продуктами плавно перетекал в гардеробную или даже гримёрку.

— Если я здесь увижу манекен, меня стошнит, — пробормотала Лайла.

Но никаких человекообразных объектов в зоне видимости не наблюдалось. Самого Пятого тоже нигде не было. Должно быть, обиделся и где-то в уголке зализывал раны, или банально не хотел попадаться ей под горячую руку.

— И правильно делает, — вслух сказала Лайла.

Тишина станции, нарушаемая только статическим электрическим потрескиванием и отдалённым гулом поезда, действовала ей на нервы.

Вещи рядком висели на рейке, перекинутой поверх двух башен из ящиков с супами быстрого приготовления, и совершенно не вязались с привычками и вкусами Пятого, который мог годами носить одинаковые костюмы. Поодаль, в углу, картину завершала вертикальная вешалка, унизанная париками и разнообразными шапками. К колонне было прислонено ростовое зеркало. Похоже, за то время, что они не виделись, Пятый обзавёлся новыми причудами. Или же, что всё же было более вероятно, увлёкся шпионскими играми.

Что-то блеснуло алыми искрами, и это было настолько нелепо, что она в недоумении раздвинула вешалки, чтобы посмотреть поближе. Находка заставила её зайтись в приступе истерического смеха.

Среди неприметных рубашек и рабочих спецовок обнаружилось открытое коктейльное платье того же алого оттенка, что её собственное, то самое, что она когда-то, ещё в позапрошлой жизни, надевала на встречу хранителей.

— Я хочу это увидеть, — пробормотала Лайла, нащупывая в непрозрачном пакете, надетом на ту же вешалку, туфли на шпильках.

Это стало последней каплей. Слишком много потрясений для одного дня. Надо было срочно что-то с этим делать, и ей пришло в голову, что у Пятого наверняка есть запас алкоголя, и теперь самое время избавить его от излишков.

Конкретная цель придала ей сил, и Лайла углубилась в лабиринт.

* * *

За следующей невысокой перегородкой из ящиков располагался "кабинет" Пятого, обустроенный вокруг скамейки, которая, по всей видимости, заменяла ему рабочий стол. Вокруг, на полу, громоздились разновысотные стопки книг: в основном справочники и энциклопедии с библиотечными штампами. Дальний угол скамейки занимали печатная машинка и аккуратный пухлый конверт. Всё остальное пространство было погребено под ворохом исписанных листов бумаги.

Лайла склонилась над ними и сразу же увидела своё имя.

Дорогая Лайла… Лайла, какого чёрта… Лайла, ты должна мне поверить… Лайла, только законченный дебил может не понять… Лайла, пожалуйста… Лайла, я знаю, что у тебя есть все основания мне не доверять… Лайла, любимая, единственная моя… Лайла, у нас мало времени… Лайла, неужели ты не чувствуешь… Лайла, ты ведь не дура… Лайла, я клянусь, что не лгу… Лайла, это последний шанс…

Из-под скамейки выглядывал уголок диванной подушки. Лайла вытащила её на свет, устало плюхнулась сверху и, забыв, зачем пришла, погрузилась в чтение.

Это были письма, вернее, черновики одного и того же письма. Пятый убеждал её одуматься и посмотреть вокруг, уговаривал серьёзно отнестись к его доказательствам, умолял и ругался последними словами. А ещё он мельком упоминал о своём аресте.

Оказывается, где-то через месяц после их возвращения, возможно, через день или два после того, как он заявился к ней пьяный и несчастный, ему предъявили обвинения в работе на Хранителей. Был замешан его непосредственный начальник, и Пятый попал под подозрение как сообщник.

"Кстати, вот ещё одно доказательство, Лайла. Методы, которые они используют, чтобы добиться от подозреваемого сотрудничества со следствием, в нашем таймлайне давно запрещены".

Она перелопатила кучу записок, пока наконец картина не начала складываться.

Он позволил себя арестовать, полагая, что расследование подтвердит его невиновность, но дело приняло неожиданный оборот. Оказалось, что замешаны гораздо более высокие чины, и на него повесили всех собак. Поэтому, когда его начали прессовать, чтобы он подписал признание в растрате крупной суммы и сливе информации, связанной с национальной безопасностью, он сбежал и спрятался в метро.

Теперь становилось понятно, зачем ему столько разнообразных костюмов. Он выходил на поверхность, оставаясь незамеченным.

Письма были как таймлайны с бесконечными вариациями на тему. Те, что были написаны аккуратно и разборчиво, по большей части оставались сухими и бесстрастными, хоть и с долей чёрного юмора. Чем более неразборчивым становился почерк, чем больше было вымаранных строк, тем явственнее звучали нотки отчаяния и сквозила такая тоска и нежность, что ей становилось не по себе. На полях одного из листков, исчёрканного нечитаемыми каракулями, Лайла нашла свой многократно обведённый профиль.

Её раздражение прошло, сменившись каким-то тоскливым, тянущим чувством, которому она затруднялась дать определение. Стала бы она читать его письмо, приди оно вовремя, или сразу выбросила бы в мусор, чтобы не бередить прошлого и не активировать самый опасный экспонат, закопанный и зацементированный в самом дальнем углу её метафорического бункера?

В эти последние месяцы все её силы были направлены на то, чтобы снова втянуться в нормальную жизнь — как бы эта норма ей ни претила, — чтобы справиться с собственной неадекватностью, мешающей ей быть хорошей женой, матерью, дочерью, делать то, что, казалось бы, с лёгкостью давалось другим.

Пятый был один в своей битве, а она была слишком занята и измотана бытом и собственными переживаниями, чтобы хотя бы выслушать его.

Лайла тяжело вздохнула и вытянула ноги под скамейку, откуда со звоном выкатилась пустая бутылка.

— Ладно, уговорил, — вздохнула Лайла. — Посмотрим твой трактат.

Если письма были сумбурными и отрывочными, то доказательства представляли собой совершенно противоположную картину: разлинованные листы, таблицы из двух столбцов, в них разложенный на пункты печатный текст. Всё чётко, ровно, аккуратно.

Сравнения таймлайнов педантично разделены по темам — исторические события, географические отличия, культурные феномены, личные наблюдения. Пункты расположены от важных к незначительным. В конце — аннотация с источниками.

Из того, что Лайла запомнила, мельком просмотрев всю пачку, — отсутствие на картах острова Пасхи, Олимпиада 2000 года в Улан-Баторе и аллергия на арахис у Клауса. Это было очень скрупулёзное исследование, которое по форме неуловимо напоминало досье из архивов Комиссии, из-за чего по необъяснимой причине вызывало доверие.

Кроме того, больше не существовало той жизни, которой могли бы угрожать все эти дурацкие открытия. Напротив, эта россыпь макулатуры говорила о том, что ничего не потеряно, что, как бы ни ужасна была судьба, постигшая этот таймлайн, её семья не пострадала, и она ещё увидит и детей, и маму, и всех-всех-всех.

Поэтому Лайла решила, что верит.

Слишком многое совпадало, слишком стройно складывалась картина, чтобы оставлять место для сомнений. Теперь, когда всё встало на свои места, ей пришлось признать: она злилась на Пятого зря. Он этого не заслуживал. Пусть её гнев был закономерным, но совершенно несправедливым. А раз так, по крайней мере, стоило извиниться за нанесённый ему физический урон.

* * *

Пятый не откликался, и Лайла ускорила шаг. Что, если она его слишком сильно приложила? Она была в бешенстве, а он даже не защищался, лишь до последнего пытался её удержать, не позволить ей погибнуть. Вот ведь дерьмо! Лайла перешла на бег.

Он лежал, свернувшись на грязном полу в той же позе, в которой она оставила его, и не подавал признаков жизни. Лайла опустилась на колени и затормошила его. Не открывая глаз, он просипел что-то невнятное, и у неё отлегло от сердца. Не кома, не обморок. Просто, как всегда, переоценил свои силы, израсходовал последние ресурсы — и вырубился.

Только сейчас она заметила, что кожа у него на запястьях стёрта в кровь, словно он выворачивался из наручников, а на левой краснеет воспалённый след от иглы. Ещё один кусочек пазла встал на своё место. Должно быть, уже после того, как он вывел свою формулу, его поймали. И, судя по состоянию, удерживали долго. Возможно, именно поэтому он не успел отправить ей письмо и пропустил все сроки.

И всё же, каким-то образом, в последний момент ему удалось вырваться — достаточно, чтобы на свою голову успеть спасти из горящего дома то, что посчитал самым ценным.

* * *

Дотащить его до лагеря, чтобы не оставлять на холодном полу, не представлялось возможным. Поэтому Лайла приволокла матрас с одеялом, а также всю его добычу из ограбленной аптеки, предусмотрительно сложенную в сумку на колёсах. Пятый не проснулся, ни пока она укладывала его на матрас, ни пока оттирала его лицо от засохшей крови, ни пока проверяла, не сломаны ли рёбра.

Прошло не менее нескольких часов, прежде чем он завозился и приоткрыл глаза. С недоумением оглядел бинты на запястьях, разбросанные на одеяле старые номера National Geographic. Кроме Лайлы, вряд ли бы кто заметил, как чуть приподнялись уголки его губ.

— Ты больше не злишься? — хрипло спросил он.

— С чего ты взял? — фыркнула Лайла.

— Я всё ещё жив.

— Я прочла твои бумажки, — призналась она.

Не могла же она в самом деле сказать, что была слепа и слишком погружена в самообман, в собственные дурацкие проблемы, чтобы услышать его раньше. Как и не могла сказать, что слишком боялась разрушить свою выстраданную "нормальную" жизнь, чтобы допустить хотя бы мысль, что он был прав. Лайла опустила глаза.

— Я же говорил, что у меня есть доказательства, — сказал Пятый. В его голосе не было самодовольства, только усталость.

— Это ни при чём, — отмахнулась она. — Меня впечатлили стихи на итальянском.

Лицо Пятого порозовело. Он сделал вид, что рассматривает обложку журнала с двухвостым леопардом.

— Я был пьян, — сказал он.

— Верю, — вздохнула Лайла. — Теперь я снова тебе верю.

— Мне жаль, что я больше никого не успел спасти.

— Ты сделал всё, что мог.

Пятый судорожно вздохнул, глаза у него подозрительно заблестели.

— Эй, ты ведь не станешь плакать, — в панике пробормотала она. — Я и так чувствую себя последней сволочью.

Пятый мотнул головой и попытался спрятаться за нависшей чёлкой.

Уже не думая, что делает, Лайла придвинулась ближе и осторожно обняла его, стараясь не причинить боль. Он молча уткнулся ей в плечо. Его дыхание становилось ровнее, и сама она почувствовала странное облегчение, словно проснулась после долгого, тяжёлого сна, вернулась в пространство, где одного её существования было совершенно достаточно.

Она не думала о нём все эти месяцы, заставляла себя не думать. Потому что знала: стоит вспомнить — и удержаться в своей роли станет уже невозможно. Но теперь, когда между ними больше не было расстояния, всё снова встало на свои места.

— Я скучала, — выдохнула Лайла. — Боже, как я скучала по тебе.

Всё выглядело вполне обыденно, если не считать дирижаблей, время от времени проплывающих в вышине. С этим таймлайном всё было ясно — даже не пришлось доставать составленный Пятым чек-лист. Но, вопреки ожиданиям, Лайла не чувствовала разочарования. Напротив, её накрыло облегчением, как будто с плеч свалилась тяжесть.

Если бы совпали все пункты, она бы всё равно во всём сомневалась, искала бы подвох, ждала неприятных сюрпризов. А так — никаких вопросов. Это чужой таймлайн, значит, и ставки ниже. И ошибиться здесь не так страшно.

Кроме того, было приятно наконец выбраться на поверхность из осточертевшего метро. День выдался холодный, но ясный. Горизонт дрожал от лёгкой дымки, как бывает перед переменой погоды. Ветер то набирал силу, бросаясь на пустую дорогу, то вдруг стихал. Они свернули с хайвея и выехали на пригородное шоссе.

Пятый был мрачен и молчалив.

— Ты как? — Лайла покосилась на него.

Он, не отрывая глаз от дороги, сжал руль чуть сильнее, чем нужно.

— Нормально, — глухо произнёс он.

— Правда? — недоверчиво спросила Лайла. — Слушай, если тебе всё ещё нехорошо, давай подождём. Вовсе не обязательно всё делать за один раз на последнем издыхании.

Пятый усмехнулся, но без тени веселья.

— Я в порядке. — Он передёрнул плечами, словно от холода. — Просто… тошно. Наш план омерзительнее некуда.

Лайла приподняла брови.

— Вообще-то ты предлагал убить их обоих. Ты на полном серьёзе считаешь, что смерть лучше?

Он нахмурился, чуть сильнее надавил на педаль газа, но тут же себя одёрнул.

— Не лучше, но как-то… естественнее.

На несколько секунд в салоне повисло молчание, нарушаемое лишь ровным шумом двигателя. Затем Пятый бросил на неё короткий, но напряжённый взгляд.

— Пообещай мне, что никогда не сделаешь этого со мной. Даже если тебе покажется, что так будет лучше.

Лайла закатила глаза.

— Ну вот, у нас новый повод для паранойи.

— Просто пообещай. Даже если ты считаешь всё ошибкой, даже если я напьюсь и буду вести себя как придурок. Просто врежь мне. Я знаю, ты можешь.

— Не нагнетай. Ничего я не считаю.

Она протянула руку и мягко сжала его плечо, но тут же отдёрнула пальцы, словно опомнившись.

— Пять-один, — невозмутимо объявил Пятый, не отвлекаясь от дороги.

Лайла застонала.

— Ты серьёзно? Ты ведёшь счёт?

Правила были простыми: никаких случайных прикосновений, чтобы снова всё не запутать. То, что произошло в доме с клубникой, должно было там и остаться. Это решение далось непросто, но другого выхода не было — если они хотели по возвращении домой оставаться в жизни друг друга, то должны были научиться держать дистанцию. Однако даже из этого Пятый умудрился устроить соревнование. Игру, в которой она проигрывала с разгромным счётом.

— Значит, ты меня специально провоцируешь? — сузила глаза Лайла. — Я только не могу понять, это для того, чтобы я тебя трогала или чтобы набрать побольше очков?

Губы Пятого тронула улыбка.

— Почему одно должно исключать другое? — хмыкнул он.

Она покачала головой.

— Какой ты, оказывается, коварный.

— Спасибо.

Лайла фыркнула, но тут же поймала перемену в его выражении лица. Он больше не улыбался.

— Шутки в сторону. — тихо сказал Пятый. — Я вижу по Эллисон, как трудно остановиться, когда войдёшь во вкус.

Лайла внимательно посмотрела на него, затем, словно сдаваясь, выдохнула.

—Ладно. Обещаю. Если только ты не превратишься в гигантский огненный гриб и не начнёшь захватывать мир.

— Я постараюсь. — отозвался он.

* * *

Дальше ехали молча. За окнами машины проплывали рощицы, поросшие пожухлой травой, редкие фермы и рекламные щиты. Её взгляд блуждал по полузнакомым ориентирам: она нечасто ездила по этой дороге и, будь этот таймлайн кандидатом в настоящие, вряд ли сумела бы определить различия. Мир вокруг выглядел реальнее некуда и при этом совершенно точно был чужим. От этого осознания становилось не по себе, поэтому Лайла старалась не думать, а просто наслаждаться плавным движением машины, мелькающими пейзажами и предвкушением миссии.

С момента, как её жизнь в очередной раз перевернулась, прошло не более нескольких дней — по крайней мере, судя по посветлевшему фингалу Пятого. Всё это время она безвылазно проторчала на отрезанной от внешнего мира станции, маясь от бездействия, пока Пятый спал, восстанавливая силы. Нельзя сказать, что этот перерыв был полностью бесполезен: Лайла успела почти окончательно смириться с произошедшим, научилась пользоваться походной кофеваркой, а главное — сделала открытие, благодаря которому стал возможен их теперешний план.

* * *

Как-то, бродя по их убежищу, она наткнулась на запертую дверь в том исписанном формулами длинном коридоре. Она ни на что особо не рассчитывала, взламывая её, просто хотелось чем-то занять руки. Обычно за такими дверьми скрывались пыльные каморки, в лучшем случае набитые хламом, вроде перегоревших лампочек и оплавленного кабеля, но на этот раз Лайла выиграла джекпот.

Это был наблюдательный пункт, напичканный разнообразной аппаратурой и экранами видеонаблюдения во всю стену. Лайла, привыкшая работать со свитчбордом в Комиссии, довольно быстро разобралась с управлением.

Одна камера показывала интерьер заброшенного торгового центра, другая — вид с улицы. Нажав на клавишу включения, она меньше всего ожидала увидеть полную и ужасающую хронику местного апокалипсиса. А именно, как Бен и Дженнифер покрываются вздувающимися волдырями, чтобы вскоре запузыриться и слиться в омерзительную, склизкую массу. Мгновение — и эта масса расползлась вширь и ввысь, принимая новые, уродливые формы.

Лайла в ужасе замерла, но тут же заставила себя продолжить просмотр. Пульсирующий многорукий гриб, который только что был двумя счастливыми влюблёнными, ещё не успел разрастись, когда в кадре появился Реджинальд.

Лайла резко остановила трансляцию и бросилась будить Пятого.

По его словам, апокалипсис был как-то связан с исчезновением Бена и Дженнифер в Рождество, а в его собственном похищении был замешан Реджинальд. Никто другой не смог бы создать препарат, который лишил его возможности телепортироваться. Больше он ничего узнать не успел.

Пятый притащился на киносеанс хмурый и взъерошенный, сжимая в руке кружку с остатками холодного кофе, однако стоило ему увидеть место действия, как с него моментально слетел сон. Его похищение не попало на камеру только потому, что его скрывала рекламная тумба.

Тем временем на экране с интерьером люди в защитных костюмах добрых полчаса заключали извивающийся огненный гриб в вакуумную капсулу. Наконец, когда им это удалось, Реджинальд отдал команду всем покинуть помещение, запечатал дверь и тоже удалился.

Дальше смотрели на перемотке, прокручивая часы и дни. Гриб не уменьшался, но и не рос. Единственное, что менялось, — это охрана снаружи здания.

В день икс — последний день, записанный на плёнку, внутрь пробралась Абигаль. Вид у неё был решительный. Она явно знала, куда идти и что делать. Лайла с Пятым почти одновременно подались вперёд, когда она разбила капсулу, полоснув по ней кристальным лезвием, лишь для того, чтобы стать первой жертвой светящегося монстра.

Пятый выругался сквозь зубы и, запустив руку в волосы, прижал пальцы к виску.

— Какого чёрта эта сука их выпустила? — зло пробормотал он, хриплым после сна голосом. — Зачем ей это?

Лайла откинулась назад и устало прикрыла глаза.

— Не знаю, — вздохнула она. — Это похоже на месть. Может, она пять раз просила Реджи вынести мусор, а он забил.

Перед глазами снова замаячили образы того, как именно расплескавшаяся лава поглощает дом с её близкими. Пусть альтернативными, но всё же её.

Лайла заставила себя снова посмотреть на экран, где к крыше торгового центра, из которой размахивая младенческими ручками выпирала бурлящая огненная масса, летела бомба. Дальше была только статика, и финальным аккордом — чёрный экран.

* * *

Они добрались до места загодя, поэтому могли себе позволить небольшую передышку. Пока Лайла с удовольствием разминала затёкшие ноги, Пятый сосредоточенно осматривал ровные ряды мраморных и гранитных надгробий. Затем вынул из кармана бинокль. Теперь он был полностью сосредоточен на миссии, и Лайла в очередной раз отметила, как легко он переключался, отсекая всё, не имевшее отношения к делу. Ему всегда было легче телепортироваться в знакомое место, и теперь он, по всей видимости, составлял ментальную карту.

Лайла приблизилась к каменному пуделю на небольшом постаменте и провела пальцами по его холодному, гладкому носу.

— Грэйси хотела собаку, — сказала она, задумчиво глядя на статую.

Пятый, не отрывая взгляда от окрестностей, ответил рассеянно:

— Ну вот, найдём наш таймлайн — заведёшь ей собаку.

Лайла фыркнула, отдёрнула руку и сунула её в карман.

— Если мне ещё и за собакой придётся ухаживать, я просто повешусь. Я и так за всех отвечаю. Мама ждёт, что я научусь вести хозяйство, Грэйси — что куплю ей собаку, близнецы хотят рыбок, а Диего… — она вздохнула. — Капибару.

Пятый приподнял брови и наконец посмотрел на неё.

— Серьёзно?

Лайла ухмыльнулась.

— Нет.

Он покачал головой и вернулся к осмотру кладбища. Лайла постояла немного, потом пробормотала:

— Лучше б он хотел капибару…

На самом деле Диего хотел, чтобы она наконец ночевала в спальне, а не на диване. И каждый день Лайла обещала себе, что вот завтра она обязательно так и сделает.

— А ты чего хотела? — вдруг спросил Пятый.

Лайла задумчиво прищурилась, словно всматривалась во что-то вдалеке.

— Не знаю… Чтобы им было хорошо. И чтобы все от меня отстали.

Пятый хмыкнул, смахнув ногой небольшой камешек с тропинки.

— Знакомо. Когда я застрял в апокалипсисе, то клялся, что сделаю всё для счастья своей семьи, чего бы это ни стоило. Сколько лет только этим и жил. Но когда наконец вернулся и мне пришлось с ними со всеми каждый день иметь дело, единственное, чего мне хотелось, — это чтобы меня оставили в покое.

Лайла взглянула на него с кривой улыбкой.

— Похоже, приспособленность к нормальной жизни у нас обоих оставляет желать лучшего.

* * *

Они выбрали укромное место за живой изгородью, неподалёку от свежевырытой могилы, откуда доносился приглушённый стук. Оставалось только ждать.

Лайла настроилась на Клауса, сначала просто чтобы убедиться, что под землёй именно он, — и тут же до неё донеслись голоса. В отдалении несколько призраков громко препирались, выясняя, кто виноват в чьей смерти. Если в этом таймлайне события развивались по тому же сценарию, что и в предыдущем, это и были те самые бандиты, которые не поделили клад.

Пока Лайла прислушивалась к их перебранке, её внимание привлекла фигура на соседней могильной плите. Полупрозрачная женщина в окружении туманных силуэтов собак и кошек — чистая Белоснежка. Для полного сходства не хватало, только чтобы ей на ладонь уселся призрачный попугай.

Женщина обернулась, словно почувствовав её взгляд, но тут же снова отвернулась, презрительно поджав губы. Лайла узнала её — Абигаль. Элегантная, как и при жизни: безупречно уложенные локоны, струящийся шёлковый пеньюар. И лишь крошечная дырочка от пули ровно посередине лба нарушала её идеальный облик.

Очевидно, Пятый решил перестраховаться. Лайла покачала головой. И когда он только успел? Во время осмотра заброшенного торгового центра она потеряла его из виду буквально на пять минут, а в итоге одним призраком стало больше и одной угрозой миру меньше.

К счастью, потусторонние явления не могли перемещаться между таймлайнами. Иначе сейчас бы их с Пятым окружала небольшая враждебно настроенная толпа, и это не считая крыс и других зверушек, ставших их добычей во время скитаний. Лайла невольно посочувствовала Клаусу. Жизнь у него была несладкой, и это не считая погребения заживо. Впрочем, к нему уже спешила помощь. Вдали на дорожке лаял полупрозрачный пёс, а за ним следовали Эллисон и Клер. Пора было претворять план в действие.

— Начинаем, — бросил Пятый, прежде чем исчезнуть во вспышке голубого света, чтобы через минуту вернуться с дезориентированной Дженнифер.

* * *

Всё прошло как нельзя лучше. Тренировочное предотвращение апокалипсиса в чужом таймлайне завершилось полным успехом.

Эллисон была слишком занята спасением Клауса из собачьей могилы, чтобы заметить, как всего в нескольких метрах, скрытая живой изгородью, Лайла скопировала её силу, чтобы внушить Дженнифер, что связь с Беном была не более чем кратковременным, ничего не значащим эпизодом.

Теперь Дженнифер считала, что Бен лишь воспользовался её уязвимостью, и потому испытывала к нему глубокое отвращение. Более того, она была уверена, что нашла идеальную работу — на круизном лайнере, отправляющемся в кругосветное путешествие. Пятый без труда устроил её туда по своим каналам — в этом таймлайне все его рабочие связи оставались неизменными, даже кредитка исправно работала.

Бену досталось похожее внушение, но с иным акцентом: теперь он был убеждён, что Дженнифер — дешёвая шлюха, на которую он запал только из-за того, что недавно вышел из тюрьмы и просто не был разборчив. Теперь его волновала лишь одна проблема — как избежать наказания за нарушение условий досрочного освобождения.

Этот мир был спасён.

* * *

Что-то было не так, хотя определить, что именно, никак не удавалось. На первый взгляд станция оставалась прежней, но стоило им ступить на платформу, как пространство будто откликнулось. Свет сделался теплее — он больше не резал глаза, а рассеивался мягким сиянием, отчего глянцевая белая плитка вокруг уже не вызывала ассоциаций с чем-то больничным и казённым. Лайла настороженно провела ладонью по стене, пытаясь уловить разницу, но не ощутила ничего, кроме гладкой прохлады.

И когда зазвучал голос автоинформатора, он уже не казался механическим и бесстрастным. Лайла вздрогнула — не от страха, а от неожиданного ощущения, будто он обращается лично к ней. В груди отчего-то разлилось тепло, и будто даже дышать стало легче. Странно. Она вдруг поймала себя на мысли, что понимает смысл сказанного. Пятый тоже вдруг замер рядом, с подозрением оглядывая платформу.

Лайла широко ему улыбнулась:

— Я не зря тебя уломала прокатиться на дирижабле. Кажется, я надышалась гелием… или что там у них. Если вдруг начну нести чушь, имей в виду.

Он даже не улыбнулся в ответ. Его лицо оставалось напряжённым, взгляд рассеянно скользил по платформе.

— Это невозможно, — наконец сказал он, но голос его звучал чуть медленнее обычного, словно мысли текли не в ту сторону. — Весь газ находится в герметичной оболочке. В салоне обычный воздух.

Лайла нахмурилась.

— Ты тоже это почувствовал? — она чуть наклонилась к нему, понизив голос. — В смысле, понял?

Пятый замер.

— Нас благодарят… — сказал он, с трудом подбирая слова. — и приветствуют?

Лайла сглотнула. Её взгляд упал на название станции. И нет, странные значки не стали понятнее, но каким-то новым чувством она улавливала суть написанного.

Она толкнула Пятого локтем, жестом указывая на надпись. Тот заморгал, нахмурился ещё сильнее.

— Странно, — пробормотал он. —Это что-то среднее между похвалой… и надеждой?

Это была странная концепция, и произнесённые вслух слова, казалось бы, не имели смысла, но, ещё раз взглянув на надпись, Лайла не могла не согласиться. Так и есть.

— Что всё это значит? — спросила она, хотя в глубине души уже знала ответ.

— Пойдём, глянем на карту, — сказал Пятый.

Карта, как всегда, опоясывала широкую колонну, напротив которой, к счастью, стояла скамейка. К счастью — потому что, едва Лайла взглянула на переплетающиеся линии таймлайнов, мир вокруг будто накренился. Головокружение накатило волной — слишком много смыслов, слишком много информации разом.

Она опустилась на сидение, не отрывая взгляда от переплетающихся линий. Пятый примостился рядом, так близко, что их плечи и колени чуть соприкоснулись, но всё это оставалось на периферии сознания. Всё внимание поглощала карта. Она завораживала, затягивала. Лайла внезапно осознала, что это не просто схема метрополитена, это структура вселенной. И они тоже часть этого огромного живого узора. От этой мысли перехватывало дыхание, но при этом было удивительно легко и радостно, как в детстве.

— Мне больше не нужно делать расчёты, — тихо сказал Пятый. — Я просто… знаю, когда каждому таймлайну грозит опасность.

Теперь всё становилось на свои места. Они столько лет блуждали в этом лабиринте, не понимая главного: карта отражала лишь малую часть существующего. Вселенная разрасталась, разветвлялась, множилась. Таймлайны дробились, словно живые организмы, бесконечно создавая вариации самих себя. Они не были статичны. Они не были предопределены. Всё менялось ежесекундно.

— Я могу вернуться куда угодно… и никуда, — почти прошептала Лайла.

Пятый молча обнял её за плечи. Их уговор больше не имел значения.

Они ещё долго сидели в каком-то трансе, пытаясь осознать новые смыслы и вместить в себя внезапно открывшиеся знания.

— Охренеть, — пробормотала наконец Лайла и устало провела рукой по лицу. — У меня триллионы детей. По всей вселенной.

— И триллионы мужей, которые меня потенциально ненавидят, — без выражения добавил Пятый.

— Бывших мужей, — поспешно уточнила Лайла. Она поймала своё отражение в стекле — в глазах застыла тень старой боли, но вместе с ней появилось и что-то новое, лёгкое, освобождающее. Странно, ведь совсем недавно она всё ещё пыталась убедить себя, что, если очень постараться, всё можно вернуть, исправить, склеить. Теперь эта мысль казалась абсурдной.

Пятый чуть заметно улыбнулся, наблюдая за её выражением лица.

— Давай пока не будем делать резких движений, — сказал он. — Нужно время, чтобы всё это осмыслить.

— Ты прав, — тихо ответила Лайла.

Поезд возник внезапно, его движение сопровождалось лёгкой вибрацией платформы. Звук приближающегося состава почти заглушил её слова.

Не сговариваясь, они одновременно поднялись. Двери скользнули в стороны, приглашая их внутрь.

* * *

Вагон напоминал уютный лаунж лучших отелей мира — просторный, залитый мягким светом, он не имел ничего общего со стандартным интерьером городской подземки. Полы из светлого дерева гармонично сочетались с округлыми формами кресел и диванов кремовых и жемчужных оттенков. В воздухе витал тонкий аромат свежесваренного кофе, а в углу, рядом с мини-баром, мерцал небольшой камин с эффектом живого огня.

Автоматический голос произнёс свою неразборчивую реплику, но теперь смысл был ясен, хоть переложить его в слова оказалось не так-то просто.

— Приглашение, священная защита… и миссия? — Лайла нахмурилась, подбирая подходящие слова.

— Это слишком буквально, — покачал головой Пятый. — Они приветствуют ангелов-хранителей.

* * *

Пятый, как всегда, ждал её за углом в машине. Надувной Санта-Клаус, покачивавшийся под порывами ветра на лужайке перед чужим тёмным домом, был привычной деталью любого таймлайна. А вот гирлянда из жёлтых трусов, украшавшая гараж, встречалась только здесь. Должно быть, в этом мире чилийская новогодняя традиция мутировала и распространилась на север.

Это было уже седьмое Рождество за последний месяц. И второе, которое Лайла решила провести в кругу семьи. Она всё реже изъявляла такое желание и всё легче переживала эти встречи. А вот ему по-прежнему было неспокойно, словно в первый раз. Возможно, потому, что улица в эти часы казалась вымершей, а кружащиеся в свете редких фонарей снежинки напоминали о пепле его первого апокалипсиса. В эти минуты он снова был один на свете, и ничто не могло этого изменить, даже звуки приглушённой возни, доносившиеся из багажника.

Лайла задерживалась, и сердце у него было не на месте. Сколько раз уже, а он всё никак не мог привыкнуть. Всё представлял, как она остаётся там. Или выбегает на минутку, чтобы попрощаться, молча протягивает письмо и исчезает. И он ничего не сможет сделать, чтобы её удержать. Пятый знал, что она оставляет письма Диего и детям в каждом таймлайне, который они посещали.

Наконец дверца щёлкнула, и в салон ворвался тёплый аромат пряностей. Лайла плюхнулась на сиденье, откинулась на спинку и шумно выдохнула. Пятый тут же завёл мотор.

— Ну и холодрыга, — весело сообщила она, потирая руки. — Я чуть не околела, пока шла.

Пятый вывернул регулятор температуры на максимум и мельком глянул в ее сторону. Лайла улыбалась. Это был прогресс. В первый раз она час рыдала у него на плече, а теперь, должно быть, привыкла.

— Ты сегодня долго, — сказал он, стараясь, чтобы его слова не прозвучали упрёком.

— Опять накрутил себя?

— Ничего не могу с собой поделать. Не обращай внимания.

— Просто представь, что если бы я там осталась, то с утра мне бы пришлось мыть противень. А ты же знаешь, как я это ненавижу.

Пятый фыркнул.

— Спасибо, теперь я спокоен.

— Бен опять устроил концерт, пока Эллисон его не заткнула. Разбудил младших, пришлось их снова укладывать, читать сказку. Бедный ублюдок.

Пятый кивнул, не отрывая взгляда от дороги. В этом таймлайне всё сложилось немного иначе: Дженнифер вчера убили в перестрелке.

— Зря ты не пошёл со мной.

Он глубоко вздохнул. Лайла не первый раз заводила этот разговор, но он не мог ответить ей ничего нового. Ему не стоило ни с кем видеться. Притворяться он не любил, а правда никого бы не обрадовала. Так было лучше для всех.

— Разве ты не скучаешь по семье?

— Мне достаточно знать, что они в порядке.

— Все о тебе спрашивали.

Он пожал плечами.

— Ну не дуйся, я не позволила Диего себя целовать. Сказала, что у меня насморк начинается, и даже не обнималась ни с кем.

Пятый чуть расслабил пальцы на руле. Внутреннее напряжение, копившееся за время ожидания, постепенно отпускало. Он мог философски относиться к гибнущим мирам, но не к тому, что к Лайле может прикасаться кто-то, кроме него.

— Чёртов собственник, — нежно произнесла она. — Ты должен больше мне доверять. Знаешь, доверие — залог здоровых отношений.

— По сравнению с Беном и Дженнифер наши отношения просто идеальны.

— А у тебя, я смотрю, высокие стандарты, — хмыкнула Лайла.

В багажнике что-то стукнуло, и Лайла вопросительно посмотрела на Пятого.

— Я знаю этот взгляд. Что у тебя там?

— Скоро увидишь, — он чуть ухмыльнулся.

— Ты полон сюрпризов.

Вскоре они свернули с трассы и углубились в закоулок между ржавым забором, огораживавшим пустырь, и лесополосой. Здесь не было фонарей, только луна блёкло отсвечивала в лужах талого снега. Пятый заглушил мотор.

Они вышли из машины, и Лайла открыла багажник. Пятый посветил туда фонариком. В глубине, между канистрами с жидкостью для мытья стёкол, моргала и таращилась связанная Абигаль. Лайла не сразу поняла, что с ней не так. Голова и шея были её, но остальное тело будто бы принадлежало грузному мужчине.

— Чёрт, — пробормотала Лайла.

За всё время им ни разу не удавалось взять её живой.

— Хочешь задать ей несколько вопросов? — спросил Пятый.

— Только один, — сказала Лайла. — Зачем?

— Я не обязана перед вами отчитываться, — поджала губы Абигаль.

Пятый переложил фонарик в правую руку и словно невзначай достал из кармана пистолет.

— Ты можешь попробовать нас переманить на свою сторону, — с улыбкой предложила Лайла. — Возможно, мы просто чего-то не понимаем. Насколько я помню, у сторонников Очищения интересная теория, только вот они считают вас с Реджи врагами. Вряд ли вам найдётся тёплое местечко в их прекрасном новом мире.

— Реджи совершил чудовищную ошибку, воскресив меня, — процедила Абигаль. — Смерть была расплатой за то, что я принесла в мир эту мерзость — мериголд.

— Вообще-то существуют гораздо менее масштабные способы самоубиться и насолить Реджи, ты в курсе?

— Я не ожидала, что вы поймёте. Вы — аномалии, противоестественные порождения мерзости. Сама ваша суть извращает основы мироздания.

— И ты решила, что гибель миллиардов всё исправит? — поинтересовался Пятый.

— Все эти метастазы таймлайнов должны быть выжжены. Только тогда может наступить истинная гармония.

— Истинная гармония? — переспросила Лайла. — И как ты себе это представляешь?

— Наверное, это когда все пляшут на зелёной лужайке, взявшись за руки? — хмыкнул Пятый, склоняясь над багажником.

Даже с его рефлексами он не успел отпрянуть, когда из груди Абигаль вырвалось шипастое щупальце и метнулось в его сторону. Лайла среагировала первой.

Вспышка лазера — и за миг до того, как остриё коснулось его, гротескное тело Абигаль с отвратительным треском лопнуло по всей длине, как переспелый плод, и распалось на две ровные половины. Из них хлынула густая зелёная слизь, а потом посыпался песок. В воздухе повис запах гнили.

Лайла поморщилась.

— Фу, — пробормотала она. — Это кто ещё тут аномалия?

Пятый машинально провёл ладонью по горлу, куда миг назад было нацелено инопланетное щупальце. Лайла шагнула ближе, с тревогой всматриваясь в его лицо.

— Ты как?

— Жив, — пробормотал он. — Спасибо, милая.

Она молча обняла его, крепко прижимая к себе, будто убеждалась, что он всё ещё здесь. Пронизывающий ветер с пустыря трепал её волосы, и Пятый уткнулся в них носом. Она была здесь. С ним. Прикрывала его. И ему больше ничего не было нужно.

— Продуктивный день, — наконец сказал он, делая шаг назад, но не отпуская её. — Думаю, нам пора домой.

— Хорошо бы немного подчистить, — Лайла неохотно разомкнула объятия. — А то понаразводят новых конспирологий.

Они отошли на безопасное расстояние, и Пятый сжал её пальцы в своих, ощущая тепло её ладони.

— Целься в бензобак, — сказал он.

Пустырь озарило пламя. Если бы в такой поздний час рядом оказался случайный прохожий, вряд ли бы он заметил, как на фоне горящего автомобиля мигнула голубая вспышка, и два тёмных силуэта растворились в ночи.