Атомная мистерия (джен)

Москва, октябрь 1942 года, сверхсекретный бункер НКВД «Объект-42»

Тяжёлая стальная дверь с гидравлическим шипением закрылась за последним участником совещания. Воздух в помещении был спёртым, пропитанным запахом машинного масла, дешёвого табака «Казбек» и чего-то ещё — едва уловимого, металлического, словно кто-то недавно чистил здесь оружие.

Лаврентий Берия стоял у массивного дубового стола, заваленного картами, досье и странными артефактами, которые больше походили на музейные экспонаты, чем на оружие. Его пальцы медленно перебирали чётки из тёмного дерева — привычка, о которой знали лишь самые близкие.

— «Садитесь, товарищи. То, что вы услышите сегодня, не должно покидать эти стены», — его голос был спокоен, но в нём чувствовалась сталь.

Собрание начинается

За столом заняли места:

Игорь Курчатов — 35 лет, борода уже тронута сединой, несмотря на молодость. Его пальцы нервно постукивали по папке с грифом «Совершенно секретно. Особой важности». В папке — расчёты, которые могли перевернуть мир.

Елена Замятина — 28 лет, агент НКВД, но не обычный. Её досье содержало странные пометки: «Консультант по аномальным явлениям». На шее — серебряный крест с выгравированными славянскими рунами, хотя подобное и не приветствовалось в СССР, Замятина была на хорошем счету.

Алексей Фролов — 40 лет, капитан СМЕРШ. Шрам от немецкого штыка пересекал левую щёку. Он только что вернулся из-под Сталинграда, где его группа ликвидировала «особый отряд СС», чьи тела после смерти не разлагались.

Лидия Карпова — 30 лет, лучший криптограф НКВД. Её расшифровки перехватов из Берлина и Вашингтона уже несколько раз меняли ход войны.

Михаил Лазарев — 25 лет, вундеркинд-ядерщик. Самый молодой в комнате, но его работы по расщеплению урана цитировали даже западные учёные.

Доклад Берии

Берия включил проектор. На стене появились кадры:

Американский завод в Ок-Ридже — тысячи рабочих, секретные объекты.

Немецкий подземный комплекс «Ризе» в Польше — эсэсовцы с охраной, странные цилиндрические аппараты на платформах.

Фотография человека в лаборатории — его лицо было скрыто противогазом, но в руках он держал что-то, напоминающее чёрный кристалл.

— «Разведданные подтверждают: и немцы, и американцы близки к созданию нового оружия. Оружия, которое может стереть с лица земли целые города», — Берия сделал паузу. — «Но есть одна деталь».

Он положил на стол новый снимок.

На нём была шахта в Тюрингии, а перед входом — тени. Не просто тени от людей. Они были слишком чёткими, слишком… геометрически правильными.

— «Это не фотомонтаж», — сказал Берия. — «Наши агенты сообщают: немцы нашли что-то. Что-то древнее».

Реакция команды

Курчатов нахмурился:

— «Если они объединят ядерные технологии с тем, что нашли… это будет не просто бомба».

Замятина взяла фото, её пальцы дрогнули:

— «Это не их технология. Это что-то… иное».

Фролов мрачно усмехнулся:

— «Я видел таких «теней» под Сталинградом. Они шли сквозь огонь. Пули их не брали».

Карпова быстро пролистала свои записи:

— «В перехватах СС есть термин — «Чёрное Солнце». Они считают, что это источник энергии».

Лазарев внезапно побледнел:

— «Если это правда… то у нас нет времени».

План операции

Берия разложил карту Европы:

— «Операция «Громовержец» начинается сегодня. Цель — немецкие исследования. Уран, чертежи, учёные. И… то, что они нашли».

— Курчатов и Лазарев — готовят теоретическую базу.

— Фролов и Замятина — вылетают в Германию через нейтральную Швецию.

— Карпова — взламывает все перехваты Манхэттенского проекта.

Внезапно свет в бункере погас.

На три секунды.

Когда он загорелся вновь, на столе лежал чёрный кристалл — точно такой же, как на фото из немецкой лаборатории.

Замятина медленно потянулась к нему…

— «Не трогай!» — резко крикнул Фролов, но было поздно.

Её пальцы коснулись поверхности.

Кристалл вспыхнул кровавым светом.

На стене проявилось изображение — человек в мундире СС (доктор Каммлер) стоял перед огромными воротами с выгравированными символами.

Он повернулся и посмотрел прямо на них.

— «Они знают», — прошептала Замятина.

Германия, Тюрингия, ноябрь 1942 года

Последний доклад агента «Ворон»

Радиоперехват НКВД, 03:17 ночи:

«…они называют это «Ледяное Сердце». Не люди… Повторяю, это не люди. Они ходят, но не дышат. Пули не…» — резкий шум, крик, затем — долгая тишина.

Через час сигнал повторился — но теперь это был лишь нечеловеческий вой, словно в микрофон кричало что-то, у чего не было голосовых связок.

Глухой стук колёс товарного вагона заглушал шёпот Фролова и Замятиной. Они выдавали себя за французских рабочих — таких в Третьем Рейхе хватало. Но под одеждой у них было оружие: у него — пистолет-пулемёт ППД с серебряными пулями, у неё — керамический нож с выгравированными рунами и флакон святой воды (на всякий случай).

— «Шахта «Вольфсшлюхт» в двух километрах», — прошептал проводник, венгр из Сопротивления. — «Но туда даже эсэсовцы боятся ходить ночью».

Когда поезд остановился, они выскользнули в темноту.

Лес был неестественно тихим. Ни птиц, ни ветра. Только хруст снега под сапогами.

Внезапно Замятина схватила Фролова за руку:

— «Ты слышал?»

Тот нахмурился.

Потом услышал и он — шаги. Медленные. Тяжёлые.

Но вокруг никого не было.

Заброшенный вход в шахту охраняли два эсэсовца. Их глаза в свете фонарей отливали синим.

— «Не стреляй», — прошипела Замятина. — «Они уже мертвы».

Она достала оберег и прошептала заклинание.

Охранники замерли, потом развернулись и ушли в темноту.

— «Надолго?»

— «Минут на десять».

Туннель вёл вниз. Стены были покрыты странными символами — не руны, не иероглифы, а что-то более древнее.

Фролов провёл пальцем по резьбе:

— «Это… похоже на схему атома».

— «Или чего-то хуже», — ответила Замятина, всматриваясь в глубину шахты.

Там что-то шевелилось.

Они вышли в огромный зал.

В центре — каменный алтарь, окружённый трупами в форме Вермахта. Но самое жуткое — они были привязаны, словно живые.

На стенах — металлические цилиндры с трубками, ведущими к алтарю. Внутри них пульсировала чёрная жидкость.

— «Боже…», — прошептал Фролов.

Замятина подошла к столу с документами.

**«Протокол №731. Введение «Экстракта Чёрного Солнца» в ткани подопытного вызывает:

Остановку сердца.

Активацию базовых моторных функций.

Агрессию к теплокровным…»**

Внезапно один из «трупов» открыл глаза.

Они горели синим.

Первым атаковал Фролов — очередь из ППД разорвала грудь существа, но оно не упало.

— «Голову!» — крикнула Замятина, бросая ему керамический нож.

Фролов бросил его в голову существа — тело рухнуло, но рот ещё шевелился.

А потом зашевелились все остальные.

Десять пар синих глаз загорелись в темноте.

— «Беги!»

Они рванули к выходу, но дверь захлопнулась.

На пороге стоял доктор Каммлер.

— «Ах, русские гости…», — улыбнулся он. — «Вы как раз вовремя для финального эксперимента».

За его спиной что-то огромное поднялось с алтаря…

Лицо ужаса

Это было человекоподобное существо ростом под три метра.

Его кожа была прозрачной, словно лёд, а внутри — чёрные сосуды, пульсирующие в такт кристаллу в руке Каммлера.

— «Ледяной Солдат. Наше будущее», — прошептал доктор.

Замятина вылила святую воду на пол — существо зашипело, но не отступило.

— «Фролов… стреляй в кристалл!»

Он выхватил последний серебряный патрон…

Выстрел.

Взрыв синего света.

Когда Фролов пришёл в себя, Каммлер и чудовище исчезли.

Но на алтаре остался металлический диск — точно такой же, как в московском бункере.

Замятина подняла его:

— «Мы должны вернуться. Они уже знают, как соединить это с бомбой…»

Германия-Польша, граница, декабрь 1942 года

Грузовик с опознавательными знаками «Красного Креста» мчался по заснеженному лесу. Фролов сидел за рулём, его пальцы впивались в баранку так, что костяшки побелели. Замятина на заднем сиденье стирала кровь с лица и перевязывала рану на плече — там, где коготь «Ледяного Солдата» пробил кожу.

— «Ты уверена, что он не заразил тебя?» — бросил он через плечо.

— «Не тем, от чего умирают», — она достала металлический диск, украденный из лаборатории.

Диск пульсировал в её руках, словно живой.

Внезапно радио в грузовике включилось само.

Из динамиков полился хриплый шёпот на немецком:

«…вы не уйдёте… они уже идут…»

Фролов вырубил радио — но через секунду двигатель заглох.

Тишина.

Потом — удар по крыше.

Что-то было наверху.

Охота в лесу

Первым выстрелил Фролов — его пули пробили металл, и чёрная жидкость капнула с потолка.

— «Выходи!»

Они вывалились из грузовика как раз в тот момент, когда тень спрыгнула с крыши.

Это был не человек.

Не зомби.

Это было нечто с слишком длинными руками, пустыми глазницами и ртом, полным игл.

— «Что за черт…»

Замятина швырнула в него флягу со святой водой — существо взвыло, его кожа закипела, но оно не остановилось.

— «Беги!»

Они рванули в лес.

За спиной — щелчки когтей по снегу и ледяной корке.

Лес закончился обрывом.

Внизу — замёрзшая река.

В двадцати метрах — железнодорожный мост.

— «Туда!»

Они побежали по шпалам.

Существо за ними — оно двигалось слишком быстро, слишком неестественно.

Фролов обернулся и выпустил всю обойму — существо споткнулось, но поднялось.

— «Диск!» — крикнула Замятина. — «Оно идёт за ним!»

Она прицепила гранату к металлической балванке напоминавший диск за которым охотилось нечто.

Существо ринулось за ним.

Взрыв.

Лёд треснул.

Чудовище исчезло в пучине.

— «Ты… ты сумасшедшая…»

— «Сейчас не время», — она указала на огни вдали. — «Поезд. На Берлин».

Они запрыгнули в последний вагон — товарный, полный ящиков с маркировкой «Аненербе».

Замятина открыла один — черепа.

Не человеческие.

Слишком вытянутые.

Слишком… инопланетные.

— «Они нашли это давно…»

Внезапно поезд дёрнулся.

Дверь вагона распахнулась.

На пороге стоял доктор Каммлер.

— «Вы украли то, что принадлежит Рейху», — он поднял пистолет Люгер. — «Отдайте диск».

Фролов бросился вперёд — выстрел, боль, кровь на полу.

Замятина достала нож с рунами — но Каммлер уже целился в неё.

Внезапно поезд резко затормозил.

Каммлер упал.

Фролов пнул его — доктор вылетел в дверь.

Его последние слова:

«Вы не понимаете… они уже здесь…»

Через три дня они пересекли границу СССР.

В Москве их ждал Берия.

— «Диск», — протянула Замятина.

Он взял его — и кристалл в его кабинете вспыхнул красным.

— «Курчатов будет рад», — улыбнулся Берия. — «Теперь мы выясним, с чем имеем дело».

США, Нью-Йорк, январь 1945 года

Грузовой пароход «Святой Олаф» медленно пришвартовался в нью-йоркском порту, его трюмы наполненные бельгийскими беженцами. Среди них выделялись двое — Лидия Карпова, притворявшаяся француженкой Мари Дюбуа, и Михаил Лазарев, игравший роль её мужа Пьера, инженера-химика. Их документы были безупречны, истории — продуманы до мелочей.

— «Запомни, ты боишься громких звуков после бомбёжки в Брюсселе», — шепнула Карпова, поправляя шляпку с вуалью. — «А я страдаю от мигреней. Это объяснит, почему мы избегаем шумных мест».

Лазарев кивнул, незаметно ощупывая в кармане миниатюрный фотоаппарат и флакон с цианидом — стандартный набор советского разведчика.

Их встретил агент «Гром» — поляк Янек, работавший грузчиком и связанный с резидентурой НКВД.

— «Опоздали на два дня», — бросил он, ведя их через лабиринт ящиков. — «ФБР уже обыскало три корабля. Ищут шпионов. Будьте осторожны».

Карпова заметила, как по периметру доков расставлены люди в штатском — слишком внимательные, слишком профессиональные.

— «Нас ждут?»

— «Всех ждут», — мрачно ответил Янек.

Квартира в Гринвич-Виллидж оказалась крошечной, но безопасной — по крайней мере, так казалось.

— «Первое задание — установить контакт с агентом «Омега»», — сказала Карпова, разворачивая карту Нью-Йорка. — «Он работает в Колумбийском университете, имеет доступ к расчётам по урановому обогащению».

Лазарев включил радио — из динамиков полилась джазовая музыка.

— «Как будем выходить на связь?»

— «Через книжный магазин на 5-й авеню. Пароль: «Ищете новое издание Данте?» Ответ: «Только если это «Божественная комедия» 1938 года»».

Внезапно Карпова замерла.

— «Ты слышал?»

За дверью раздались шаги. Не один человек. Несколько.

— «Не наши», — прошептал Лазарев, резко выдергивая пистолет из-под подушки.

Дверь распахнулась.

На пороге стояли три человека в серых костюмах.

— «ФБР. Ваши документы», — сказал старший, холодно улыбаясь.

Карпова заметила две детали:

Один из агентов держал руку слишком близко к кобуре.

Второй уже смотрел прямо на тайник с оружием.

— «Конечно, вот наши паспорта», — улыбнулась она, протягивая документы.

Агент медленно листал страницы, потом резко поднял глаза:

— «Мари Дюбуа умерла в Брюсселе в 1943-м».

Тишина.

Лазарев двинулся первым — его выстрел пробил плечо ближайшего агента.

— «Окно!»

Они выпрыгнули на пожарную лестницу.

Погоня по Нью-Йорку

Бег по крышам Гринвич-Виллиджа оказался адреналиновым кошмаром.

— «Вниз!» — крикнула Карпова, спрыгивая на грузовик с щебнем.

Лазарев последовал за ней — агенты ФБР уже спускались по лестнице, крича в рации.

— «Метро!»

Они нырнули в подземку, сели на первый поезд до Бруклина.

— «Кто-то нас сдал», — тяжело дыша, сказал Лазарев.

— «Или мы допустили ошибку», — ответила Карпова, стирая кровь с рассечённой ладони.

Встреча с агентом «Омега»

В Бруклине их ждал агент «Омега» — учёный из Манхэттенского проекта, доктор Эрик Шульц.

— «У вас было два дня. Теперь у вас есть два часа», — сказал он, вручая микрофильм. — «Расчёты по урану-235, данные по имплозивной схеме».

Лазарев быстро просмотрел записи.

— «Здесь нет главного. Где чертежи бомбы?»

— «Их нет даже у Оппенгеймера. Всё хранится в Лос-Аламосе — в сейфе под сталью в метр толщиной».

Внезапно Шульц побледнел.

— «Меня раскрыли. Они идут за мной», — прошептал он.

— «Кто?»

— «Не знаю. Но они…»

Выстрел на улице.

Окно разбилось.

Шульц рухнул на пол — пуля во лбу.

— «Бежим!»

Карпова схватила микрофильм и выбросила пистолет — теперь они были чисты.

Через три дня они пересекли границу в Канаде.

Через неделю — были в Москве.

Берия слушал их доклад молча.

— «Микрофильма хватит», — наконец сказал он. — «Курчатов уже начал работу».

Фролов, бледный и осунувшийся, спросил:

— «А кто убил Шульца?»

— «Американцы. Или свои же. Неважно», — ответил Берия. — «Главное — мы на шаг ближе».

Карпова посмотрела в окно.

Где-то там, за океаном, американцы собирали свою бомбу.

А в СССР только начинали.

Но теперь у них был шанс.

СССР, 1946-1949 годы

Курчатов стоял перед огромной схемой РДС-1, на которой десятки стрелок указывали на главную проблему — имплозивный заряд.

— «Американцы использовали полые сферы из плутония, сжимаемые взрывной линзой», — сказал он, указывая на фотографию, добытую разведкой. — «Но у нас нет точных данных по составу взрывчатки. Ошибка в 1% — и цепная реакция не запустится».

Лазарев, уже не мальчишка, а ведущий инженер, подошёл к доске:

— «Мы можем использовать комбинацию гексогена и тротила. Но нужно рассчитать ударную волну».

В углу лаборатории Замятина изучала отчёт Карповой о Манхэттенском проекте:

— «У них были проблемы с нейтронным инициатором. Мы можем сделать лучше».

Берия вошёл без стука:

— «Сроки горят. Американцы уже провели два испытания. Третье — и они решат, что могут диктовать миру условия».

Курчатов вздохнул:

— «Нам нужен Сахаров».

Андрей Сахаров, 25 лет, только что защитивший диссертацию, был вызван в Арзамас-16.

— «Вы будете работать над термоядерным синтезом», — сказал ему Курчатов. — «Но сначала поможете с урановой бомбой».

Сахаров взял в руки чертежи — и через час предложил изменить форму заряда:

— «Если сделать сферу не идеальной, а слегка вытянутой, сжатие будет равномернее».

Лазарев провёл расчёты — теория подтвердилась.

Карпова перехватила радиопередатчик:

— «Кто-то передаёт данные на Запад. Прямо из нашего комплекса».

Фролов, теперь начальник охраны, установил слежку.

Подозреваемые:

Инженер Петров — недавно получил доступ к чертежам.

Уборщица Мария — её племянник служил в американском посольстве.

Молодой физик Волков — слишком часто ходил в лес «на прогулки».

Развязка наступила ночью.

Волков попытался вынести плёнку с данными, но Фролов перехватил его у забора:

— «Работаешь на MI6? Или на Оппенгеймера лично?»

Англичанин выстрелил первым — пуля попала в ногу Фролова. Ответный выстрел был точным, иностранный агент был повержен.

29 августа 1949 года. Семипалатинский полигон.

РДС-1 подняли на 30-метровую вышку.

— «Погода хорошая. Ветер в сторону пустыни», — доложил метеоролог.

Берия лично наблюдал за детонацией.

Обратный отсчёт:

— 10… — Лазарев перекрестился.

— 5… — Сахаров закрыл глаза.

— 3… 2… 1…

Ослепительная вспышка.

Гриб поднялся на 10 километров.

Курчатов обнял Сахарова:

— «50 килотонн. Мы сделали это».

На банкете Берия отвел Курчатова в сторону:

— «Американцы уже работают над водородной бомбой. В 1000 раз мощнее».

— «У нас есть Сахаров. У него… необычные идеи», — ответил физик.

В углу зала молодой гений что-то чертил на салфетке — схему совершенно нового устройства.

Следующая цель была уже ясна.

СССР, 1950-1953 годы

Арзамас-16, октябрь 1950 года.

Андрей Сахаров стоял перед гигантской грифельной доской, испещренной уравнениями. Его «слойка» — альтернатива американской схеме Теллера-Улама — выглядела на бумаге безумием: чередующиеся слои дейтерия и урана-238, сжатые атомным взрывом.

— «Теоретически энергия синтеза должна достичь 100 килотонн», — пробормотал он, стирая ладонью часть расчетов.

Курчатов, стоявший рядом, тяжело вздохнул:

— «Практически у нас нет данных по поведению плазмы при таких температурах».

В дверь постучали. Вошел Фролов — теперь уже подполковник, но его кожа странно отливала синевой, а глаза были слишком яркими, будто светились изнутри.

— «Сахаров, с вами хочет поговорить Берия».

Через три дня Сахарова отправили на закрытый объект под Омском — для проверки новых детекторов радиации.

Ночь. Барак на краю полигона.

Он проснулся от резкого гула — стекла в окнах вибрировали, хотя ветра не было.

Потом свет погас.

Из темноты выплыли три фигуры:

Высокие.

Тонкие.

Лица — гладкие, без ртов, с огромными черными глазами.

«Похитители» — прошептал Сахаров

Один прикоснулся к его лбу — и мир распался на части.

Сознание вернулось в цилиндрической комнате со стенами из металла, который менял цвет.

— «Вы пытаетесь создать звезду на Земле», — прозвучал голос прямо в голове. — «Это опасно».

Перед ним парило существо — его пальцы (если это были пальцы) перебирали что-то, напоминающее советские чертежи.

— «Кто вы?» — попытался крикнуть Сахаров, но мышцы рта не слушались его.

— «Мы наблюдаем. Ваша раса близка к порогу».

На стене вспыхнули изображения:

Грибовидные облака над городами.

Разломы в пустом пространстве.

Существо протянуло руку — в ней был куб с пульсирующими узорами.

— «Это ключ. И предупреждение».

Сахаров не помнил, как схватил его.

Потом — вспышка.

Возвращение

Его нашли в 5 км от лагеря, голого, но без следов обморожения. В руке — странный металлический куб с вращающимися символами.

— «Где вы были?!» — орал Берия.

— «Они… показали мне...», — прошептал Сахаров.

Курчатов забрал куб — символы совпадали с его расчетами по термоядерной реакции.

— «Это… инструкция», — ахнул он.

12 августа 1953 года. Полигон на Новой Земле.

РДС-6с — 400 килотонн — в 10 раз мощнее Хиросимы.

Когда гриб поднялся, Сахаров увидел на секунду — очертания чего-то огромного в облаке.

Берия отвернулся:

— «Теперь мы знаем, с чем имеем дело».

Курчатов посмотрел на куб — символы изменились.

На них теперь было новое число: «1961».