Франшиза Кузи Лакомкина (джен)

Целую вечность расстилалась в чудной, ангельской местности просторная поляна. И нет за ней ни лесов, ни болот, ни городов: весь мир на ней. Вот только нет на поляне ни цветов, ни насекомых. Посредь божественно-голубого света стояло себе спокойно колоссальное дерево — прародитель всех кукурузных человечков.

Было видно по нему, что век оно развивалось, не колыхнулось. Корни ушли далеко в землю за километры, а ветви для нижних казались устремлёнными в бесконечную высь. Крепкое было дерево, несгибаемое — а потому что святое.

Ничего не угрожало покою дерева. Много-много веков оно поддерживает баланс райского места, находящегося в другом измерении и недоступного людям: Кузландию. На дереве этом зреет животворящая кукуруза, и, когда приходит время, валится на пол. Тогда-то у неё на глазах отрастают глаза и рот, руки и ноги — всё необходимое кузячьему человечку.

Раса кузячьих обосновало Кузландию, ещё пока по земле ходили динозавры. Вернее, на земле-то были динозавры, а на кузячьей земле ходили совсем другие существа, состоящие, как все жители Кузландии, из сладких ингредиентов, которые ещё не были обузданы для создания священной еды — кукурузных палочек. Да-да, именно кузячий род открыл житницу всех Кузландских народов, которая наполняет силой, а по легенде и благословляет на жизнь местных жителей.

Вот на наших глазах на ветке священного древа кукурузина зажглась ярким жёлто-белым цветом, окутавшим её снаружи и внутри. Время пришло. Она сначала едва видимо колышется, а затем и со всех сто трясётся, чтобы покинуть ветку, питающую её, и вырваться в мир, из которого он никогда больше сюда не вернётся.

Но, похоже, этому не суждено пройти так легко. Земля трясётся пуще прежнего. Шум с каждым мигом растёт, сотрясая воздух, и кукуруза раскачивалась неестественно быстро. Небо, некогда веками мирное и голубое, в выборочном месте начала приобретать нездоровый чёрно-фиолетовый оттенок, образуя в пространстве дыру…

— МЫ СДЕЛАЛИ ЭТО! — во всю орал жадный, фанатичный голос. Его обладатель трясся от неспособности осознания собственного триумфа. — Мы… Сделали это… Я вижу его!

Божественный свет хлынул через дыру на пол тёмной людской лаборатории. Прямо сейчас некто, кто хочет назвать себя открывателем кузячьего царства, установил между своей комнатой и неприступным миром одного-единственного великого дерева чудовищный разрыв, который он именует порталом.

Из дыры в сторону маленького мирка вылетел мелкий вертолёт. Вернее, по человеческим меркам он был огроменным, однако в сравнении с деревом учёный Василий подивился тому, насколько мощный изготовленный им воздушный транспорт оказался ничтожен.

Он начал тревожно шипеть в рацию.

— Никита Иванович, я… Вы живы?

Ответил глухой, слегка коварный, но решительно настроенный голос.

— Так держать, Василий. Нашими общими усилиями удалось то, на что никто не был способен. Я подумаю насчёт твоего повышения.

Последние слова он сказал с одной стороны благодаря своего товарища, а с другой — насмехаясь над его ненужностью, когда в его руках, кажется, свернуть горы. Еле дыша от своего счастья и смотря вниз, он заметил её. Та самая кукуруза.

— Вы видите кукурузу, Никита Ива…

— Нет надобности напоминать мне о моей изначальной цели! — хрипло протараторил Никита. — Дальше я сам.

Облизываясь, он руками, полными жадного желания, набрал на дисплее своего вертолёта нужную программу. Очевидно, он был не так прост, этот вертолёт, как и всякое, что изобретают эти двое.

— Но… Товарищ Никита…

— Зови меня своим хозяином, щенок, не то я передумаю насчёт того, чтобы разделить между нами дары кузячества!

— К-коллега. Э-э, хозяин. По-моему, наблюдаемое мной уменьшение связано вовсе не с масштабами священного древа. Мы открыли дверь в другое измерение! Вас могло расщепить!

— Не говори ерунды, Василий, — самодовольно отвечал Никита, которому удалось за счёт программы активировать руку-манипулятора, встроенную в чудо-машину, в которой он сидел, — деньги, которые мы получим, когда нам откроется секрет немыслимых кукурузных человечков, будут настоящие.

Он начал снижаться. Манипулятор постепенно распрямлялся, пока Никита параллельно проверял его действие, сгибая и разгибая его «пальцы».

— Никита, как вы? Вы ещё…

— ПОМОЛЧИ! — уже испуганно шикнул Иваныч. — Мы его теряем!

На кукурузине начали открываться глаза, а жёлто-зеленоватый свет словно глина затвердевал в области рук.

— Нет! Ты будешь… Моим… Столько, чёрт возьми, лет ради тебя! Ради того, чтобы…

Связь разорвалась.

Лишь шипение, означающее о её конце мог слышать учёный, чудом оставшийся в лаборатории.

— Н-никита Иванович?

Ничего. Так же, как и ответа на беззвучный зов Василию — до конца оставшемуся верному коллеге.

«Он и впрямь расщепился, — решил он. — Он уменьшался до тех пор, пока не пропал!»

Но только он подумал об этом, дыра пропала. Просто исчезла без шума и вида: она не начинала сужаться и не схлапывалась на его глазах.

Василий, подорвавшись и претерпев боль от своего артрита, суетно забегал по почти тёмной комнате, которую резко перестало освещать что-то, кроме свечей. Он бил по стенам, непонимающе кричал имя своего коллеги, но увы, с этих пор он таинственно исчез.

* * *

Человечек расы кузячьих открыл свои глаза.

Магия, что движет каждым из них, сразу прокладывает им путь до редкостного и одновременно опасного места — временного искажения пространства и времени, которое появляется по необузданным законам этой мистической местности, когда рождается новый кузячий человек.

Новорождённый дошёл до места, где должен был открыться новый проход к Кузландии. Видимо, нонсенс, произошедший каких-то несколько минут назад, повлиял на эти таинственные механизмы, спровоцировав сбой. Межпространственная дыра была в разы больше, чем любой такой обычный портал. Могло ли это значить, что задержка, которая требуется, чтобы залатать пространство и время после таких порталов, будет настолько же долгой?

Человечек осмотрелся. Он тщательно рассмотрел свои руки с четырьмя пальцами, плоские ступни, похожие на ячейку кукурузного початка. Но что самое удивительное — на нём, в отличие от всех остальных (чего он ещё не осознал), были шорты в белую и синюю полоску.

На дереве появилась вторая ветвь, лишённая кукурузы. Это значит, кто-то тоже упал. Чутьё человечка подсказывало: этот кто-то уже созрел.

Он со всех сил бежал, чтобы найти его. Старательно перелезая через выпирающие дыхательные корни древа, он подпрыгнул, чтобы упасть на тёплую зелёную травку… И постоять на корне, лицезрея впечатляющую бесконечную долину, за которой не было ничего. Реки, блистая от яркого света, завораживали текущей водой. Как жаль, что там не было цветов, ведь при таком раскладе человечек бы просто впал в эйфорию от красоты.

Но по центру было то, что западной стороне — к местному солнцу — бежало… Бежал тот, кто и привлёк наибольшее внимание.

Человечек второй не уступал первому в беге. Услыхав шаги в его сторону, он побежал по неизвестному направлению, более напуганный этой местностью, в которой, кажется, был заперт.

Но глаза их встретились, и как бы интуитивно они догадались, что не представляют друг другу опасности. На втором человечке откуда-то уже были туфли и юбка в горошек. Они поняли, что дальше им следовать только вместе.

Человечек в шортах протянул руку. Улыбнувшись, его подруга ответила рукопожатием.

И тогда свет стал ещё более ослепительным, ещё более навязчивым, ещё более манящим. Понемногу стихая, он начал являть собой зеркало, которое показывало человечкам Кузландию — домишки, фабрики, заводы, прыгающие орешки в шоколаде и мармеладные червячки…

Пара синхронно ступила в портал. В их ушах зазвенел ветер, голова тряслась, тело как будто деформировалось, в глазах были неясные видения и вспышки, словом, они переходили из одной реальности в другую…

И, открыв глаза в новом, оживлённом мире, каждый из них сразу из ниоткуда знал одно. Они — Кузя и Кузитта — принадлежат роду Лакомкиных.

— Я целый день в работе

И вам скажу, друзья,

Что обожаю палочки из кукурузы я.

В них сила и здоровье!

Просто вкуснота!

— Сладкая, хрустящая, отличная еда! — допели хором Пётр и Мария Лакомкины.

— Да, папа, твои палочки просто чудесны, — с удовольствием сказал Петя, облизывая пальцы от сахарной пудры.

— Не мои, а наши, сынок, — выделил Кузя.

Петя и Маша не помнили своего пребывания на священной земле ровно потому, что никогда там не бывали. Они были детьми именно Кузи и Кузитты — первыми, кто рождён от истовой любви кукурузных существ. Кузя и Кузитта же не помнили этих мгновений уж как тридцать три года, так как на тот момент они были всё равно, что новорождёнными, но свято верили в существование древа и тайну своего происхождения. Они знали её как минимум потому, что, когда Кузландия едва узнала о смутном времени, которое наступило с прорывом измерений, они нашли в паре кузячьих, что с самого начала были в одежде, своих покровителей, что были избранны защищать бессмертную землю. В самой главной и единственной библиотеке Кузландии хранилась масса архивов по её истории: чего только стоила одна война мармеладных червячков с орешками. А с ними и великий голод, эпидемии вирусов, принесённых с проклятого людского мира…

— Не переживай, папочка, — заважничала Маша. — Пете, видимо, нужно повторять по сто раз!

— Научись сначала выговаривать букву «р», умница ты наша.

— Какая разница! — она повернулась к папе. — Такой важный день, когда ты расскажешь нам… Расскажешь нам…

Она не могла сказать это. Им было всего по пять лет и потому благоговейность этой тема давила на них по-особенному.

— Почему мы особенные, — докончил Петя, гордясь своей смелости.

Пока Маша слегка съёжилась, Кузя усмехнулся, ожидая такого начала разговора, и, наконец, приступил.

— Это самое важное знание, которое вы должны будете передавать из поколения в поколение…

— Ой! — засуетилась в соседней комнате Кузитта. — Пропустить такой момент! Бегу-бегу!

Кузя не сильно волновался об этом, будучи уверенным в своих силах, чего не скажешь о Кузитте. С другой же стороны, её обычную уверенность в себе Лакомкин выдерживал не всегда.

Кузитта торжественно присела на стул, ожидая рассказа мужа, будто сама была маленьким ребёнком: с огнём в глазах и огромным предвкушением.

— Так вот, — приступал Кузя. — Мы — кузячьи. Наши предки когда-то нашли эту землю, превратив её в нашу дорогую Кузляндию. И хотя в нашем небольшом мире не всегда царил мир, наш народ ещё никогда не начинал войны.

Петя и Маша удовлетворённо кивнули. Они знали об уважаемости кузячьих почти с самого рождения, но больше всего их интересовало другое.

— Мы — семья Лакомкиных. Наша фамилия говорит сама за себя: наше предназначение состоит в том, чтобы делать кукурузные палочки. Но народов много, скажете вы, и будете правы. До того, как в Кузляндии появился первый Лакомкин, все питались тем, что укрепляло их — совершенно однообразной пищей, и потому они сильно-сильно отличались друг от друга. Мармеладные червячки кушали мармелад, который производили искусственно, самостоятельно, тогда как сами стали живыми и разумными только после того, как напитались силой нашего древа. После же наш предок, Кузимир Лакомкин, предложил съесть своему верному другу, червячку, свою первую кукурузную палочку, — он подержал её в руках. — Червячок лишь посмеялся, согласившись, прада, на этот эксперимент на свой страх и риск, но после этого червячок не отравился. Более того, он тут же заметил, как его тело наполняется энергией, а он сам — счастьем, которое позволило ему прыгать весь оставшийся день.

Дети разинули рты от этого рассказа. Конечно, они так же знали и о том, что их палочки покупают жители самых разных империй, но на то они и дети, чтобы проявлять искреннее удивление от всего, что хоть немного из зацепляет. Словом, с этих слов им уже было почти ясно, что их семья уникальна.

— Наши палочки отправляются во все уголки Кузляндии, потому что они наполняют всех её жителей всеми витаминами и заменяет им еду, которая была до тех пор, когда Кузимир не открыл семейный бизнес Лакомкиных, столь малодоступной. Вот тут, — он отмерил рукой всю мастерскую, которая была наполнена самыми разнообразными машинами, — я создаю каждый день огромное количество палочек в упаковках…

— Которые рисую я, — мечтательно сообщила Кузитта, размахивая по воздуху кисточкой. — И дело это, надо сказать, не простое.

— Получается, — не верил Петя, — мы сохраняем жизнь всей Кузляндии?

— Именно, Петя. Это дело, которое мы, наша семья, должна…

— Но если это бизнес, то почему мы не получаем деньги? — от нетерпения не побоялся спросить Лакомкин-младший. Маша толкнула его.

— Хороший вопрос, — подмигнул Кузя и показал на сына пальцем. — Но зачем они нам нужны? Жители Кузландии, зная, что мы храним их сытость с восемнадцатого века, итак пропускают нас куда угодно и готовы уступить что угодно. Это наша вторая задача — эм… Не перебарщивать с этим.

— А как вы выдерживаете? — еле слышным голосом спросила Маша. — Нас в Кузландии сто тысяч мильонов… Сотни… Миллиардов…

Она принялась считать на пальцах. Пока она не видела, Пётр промышлял тем же.

— Это и есть самое главное из всего. Кузимир обнаружил у нашей семьи дар. Мне не составляет усилий наполнить палочки тем, чем они наполнены — достаточно лишь моей руки, чтобы приготовленное содержало в себе удивительную благословенную энергию. Хотя, конечно, повторять одно и то же вручную это не сказать, что самое простое занятие… Из-за этого наш род хранят.

— От кого? Разве у нас есть враги? — недоверчиво покосилась на Кузю Маша.

— А то! Такие способности, как у нас, себе забрать каждый захочет! — ухмыльнулся Петя.

Сказанное дальше и вовсе намертво приклеило Петю с Машей к стулу. — Защитой нашего рода служит само священное древо. Внутри него содержится центр с энергиями, которых набрались мы, Лакомкины. Когда мы с Кузиттой сделали первую кукурузную палочку… — он не смог говорить из-за того, что, видимо, сильно расчувствовался. Кузитта улыбнулась, чтобы дать понять детям о штатности (и нередкости) обстановки. — О да. Тогда все в Кузландии поверили, что мы — истинные Лакомкины!

— Ты повторил это второй раз за абзац, — сказала Кузитта.

— Давай ты не будешь сбивать читателей, которые должны думать, что я очень сильно горжусь нашим родом, и этого чувства у меня даже больше, чем у тебя.

— Эй! — возмутилась Кузитта. — Вообще-то, я тоже Лакомкина и я тоже могу делать палочки. Моего вдохновения хватает, чтобы оформлять упаковки и рекламировать их…

— Можно подумать, что читатель настолько туп, что не поймёт, что не нужно рекламировать обязательный рацион населения, — буркнул Кузя, усмехнувшись и ожидая удара поваренной книгой.

— Не говори таких слов при детях, — каменно произнесла Кузитта.

— Пап… — напомнила Маша.

— Ах, да. Словом, это то, что пришло к нам свыше, то есть наш дар, и именно потому мы не должны брать за него денег.

— И это значит…

— Что, несмотря на то, что вы не росли некогда на священном древе, вы получили через кровь всё умение. И сегодня вы — полноправные участники великого дела.

Петя и Маша переглянулись, оба одновременно начав осматривать свои руки. Они тут же ринулись к мастерской, в которой всё было усыпано сахарной пудрой.

Мастерская была и впрямь причудливой. Справа взгляд наследников Лакомкиных привлекала самая большая машина: в неё была встроена труба, в которую, как тут же захотел объяснить Кузя, засыпалась кукуруза, а дальше она шла в круглую синюю железяку, похожую на печь. Петя быстро сообразил о её предназначении.

— Стой! — подбежал Кузя, чтобы загородить собой трубу, в которую готовы были разом ввалиться десятки початков из ведра. — Нужно отбирать каждую. Бросать по одной.

Он достал из ведра один початок и бросил в воронку, но она так и застряла в трубе.

— А дальше?

Кузя молча подошёл к машине, чтобы набрать на ней определённый код. На каком-то измерительном приборе заиграли стрелки, а из машины начал выходить белый дым.

— Они жарятся? — спросила Маша.

— Не совсем так, — сказал Кузя. — Смотри.

Через некоторое время на конвейере появилась гора кукурузных зёрен, которые были явно увеличены в размере. Если из таких собрать новую кукурузу, то она была бы больше как минимум вдвое. Видимо, в этой машине кукурузу дробят на маленькие семена, а дым нужен, чтобы их… увеличить?

— Они наполнены воздухом, — объясняла Кузитта, сгребая их в мешочек, пока Кузя отправился в конец мастерской. — поэтому такие большие.

— Теперь надо превратить это в палочку! — Кузя радовался каждой новой изготовленной упаковке палочек, как первой. — Идём, идём!

Кузя отошёл к левому краю. Играя с ключом в руках, он, наконец, нашёл в себе силы просто вставить его в чёрную тумбу, которая, открывшись, показала серебристую железную решётку, в которую, как на гриле, был опущен сосуд с бурлящей жидкостью, которая гарантированно не была простым маслом.

— Крахмальная эмульсия, — прошептал Кузя с глубоким уважением, уперев руки в боки. — Что может быть лучше? Великолепное вещество, которое делает из простых зёрнышек хрустящее чудо. И воздух, которым они наполнены, сохраняется. Правда, после этого их обязательно нужно будет поджарить, ведь они будут прозрачно-белыми, вот увидите.

Он высыпал из захваченного мешочка все зёрна, и жидкость, плескаясь от них, приобретала в своём дином полёте все цвета радуги. Люди едва бы доверились употреблять в пищу или хоть как-то использовать такое в кулинарии. Петя захотел опустить туда палец.

— Э-э, ты можешь это сделать, если захочешь съесть себя на обед. Твой палец покажется тебе славным, и совсем больно не будет, — говорил Кузя с сохраняющейся улыбке на лице, пока Маша смеялась, а Петя испуганно одёрнул палец и лизал его таким, какой он есть.

Ещё время — немногим больше, чем при работе синей машины. Непонятная тумба-гриль без названия слегка затряслась, а затем белые искры посыпались вверх.

— Это они! — торжественно объявил Кузя, ловя их на ходу.

— О Боже! — испугалась Маша. — Что, если они попадут на пол?

— Он усыпан сахарной пудрой, — заметил папа Лакомкин. — Ничего с палочками не будет. Хотя, если мы хотим не поскальзываться всякий раз, когда заходим сюда, у нас в самом углу есть швабра.

Кузя встал прямо с охапкой пойманных палок. Он передал часть детям, которые помогли так же открыть ему дверь в другую комнату. Она была свободнее, хотя и меньше по площади: по центру стоял один-единственный гриль для барбекю, а по углам валялись один на другом грузные мешки, особенно усыпанные белым порошком. Содержимого этих мешков хватало на года, в этом никто не сомневался. Очевидно, именно тут хранилась сахарная пудра.

— Последний этап, мои дорогие, — говорил Лакомкин, подключая гриль и в броске расположив все палочки на поверхности. Тут же он достал длинную лопатку с плоским основанием, которым подбрасывал палочки, жаря с двух сторон. — Просто замечательная лопатка. Я могу находиться абсолютно в любой части мастерской, не отрываясь от подбрасывания.

Он отбежал через открытую дверь обратно к синей машине, выпрямил лопатку вперёд, словно это была волшебная палочка, и нажал на кнопку. Молниеносно она удлинилась до той степени, что упиралась в гриль.

— Но много жира вредно, — сказала Маша. — А палочки надо есть каждый день. На чём мы жарим их?

— Вовсе не на масле, — ответил Кузя. — Пережитки людских традиций. Это просто огонь, дети, но он особый, как и всё здесь.

Он объяснил, сколько времени требуется, чтобы перевернуть палочки и довести их до того состояния, в котором они видели их каждый день. Маша заметила дым, который буквально заполнил обе комнаты мастерской — дым от синей машины и гриля. Кузя указал на мелкое окошко, которое, когда Кузя его открыл, понемногу уноисло дым, а так же открывало чудесные виды. Более того, Кузя пояснил, что через него уже в упаковке сбрасываются партии палочек, чтобы на грязовике везти их в пункт назначения. Настал последний этап.

— Ваше любимое, — долгожданно произнёс Кузя, раскрывая мешок, из которого словно полился свет. — Сахарная пудра.

В «свету» пудра заиграла, как пыль. Глаза Маши с Петей блестели, говоря сами за себя: «пусть эта вкуснейшая пыль осядет на нас».

— Туда же можно засунуть палец… — вслух размечтался Пётр.

— Если не палец, то палочку. Этим делом обычно занимается… — он сделал паузу, желая создать интригу, как будто она была величайшей, когда до сегодняшнего дня тут работали Кузя и Кузитта. — Вы.

— Они съедят всю сахарную пудру, — из соседней комнаты кричала Кузитта со спокойной интонацией, как будто она либо хотела вызвать смех детей, либо напомнить мужу очевидное. Получилось и то и то.

— Одной пудрой сыт не будешь, — заверил Кузя. — Если попробовать съесть…

Только он обернулся, как увидел, что Петя давно сидит на полу с болезненным видом, стараясь переварить то, что наскоро засунул в рот, а рука Маши не выдерживала той горстки, которую она пыталась заглотить, чтобы сравнять счёт.

— Я всё… Равно… Выиграла, — выдавила она.

— Не спорю, — ответил Пётр и распластался на полу, как звезда.

Ха. А Кузя её недооценивал.

Словом, она была настолько питательной, что много её не съешь при всём желании. И потому ещё одна прелесть палочек состоит в том, что кукуруза, благословлённая мастерами Лакомкинами, всегда нейтрализовала такое её действие, позволяя съесть столько, сколько хочется. Кузячьи состояли на кукурузы на 30%, если не считать воды и тех полезностей, что у них было в крови.

Кузя испуганно шугнул их. — С ума сош… Эм… То есть, вам следует встать. И поживее. Сегодня у нас планируется великое дело. Нас пригласил сам король мармеладной империи.

— А чего же ты сразу… — Ик! — Не сказал?..

* * *

Всё это Кузя подводил к тому, что дети должны были остаться дома с Кузиттой, чтобы попробовать самим изготавливать палочки, ведь Кузя-то точно помнил, что они с Кузиттой обладали этим умением примерно в их возрасте в совершенстве. Когда маша с Петей прознали, что их не отправят полюбоваться на мармеладных червячков, они, мягко говоря, выпали в осадок. Мармеладная империя была наиболее дружна с Кузячьей, и с их стороны почти всегда поступало наибольшее количество заказов. Но самое главное — любимая передача Пети с Машей по телевизору была именно про них — мармеладных червячков!

Червячки в царствии мармелада были, как питомцы. По правде, они считались таковыми во всей Кузландии, ведь никто больше не заводил их в принципе. А дети Лакомкины очень мечтали о питомце. По телепередачам обычно показывали поведение червячков с самой милой стороны: Кузитта всегда предупреждала, что среди них есть и очень злые червяки. Кузя и сам осознавал ужасность своих планов. Весь оставшийся день дети будут с большой неохотой заниматься тем, что просто обязано им понравиться с первых дней, лелея мечты о походе в мармеладное царство! А по Кузячьему календарю именно сегодня был тот день, когда их нужно было посвятить. И нет, это делается вовсе не в какой-нибудь круглый день рождения кузячьего человечка. Обычно это зависит от стадий Сырной луны. Именно на ней добываются редчайшие ингредиенты для волшебной смеси счастья палочек Лакомкиных. Хотя луна, всё же, исходя из строения и содержимого её недр была кузьего происхождения, в Кузландии принято называть её сырной потому, что она была оранжевой, чем напоминала строение сырных шариков, чем они извечно гордились.

Ничего не поделаешь. Кузя посчитал, что для общего блага будет, если его детям этот день запомнится с лучшей стороны. Итак, всей семьёй был организован поход в Мармеладную Империю.

Она соседствовала с Кузьей и, что особенно искушало Петю с Машей, граничила прямо с мастерской. Они сразу заметили, что изумительный мармеладный замок, который специально задекорировали так, чтобы, казалось, привыкшие к «вкусным» видам соседи не захотели его съесть, виден прямо из окошка второй комнаты. Империю ограждали всё те же червяки с оскаленными сахарными зубами и оружием неизвестного происхождения. Кузитта проследила, чтобы не дай Бог ни у кого не появилось мысли погладить их.

Дивные сады, фонтаны и воистину аристократический вид — вот, что видно с порога. Пожалуй, кузячьи были такими частыми гостями у мармеладных, что не заметили ещё одного… Красной дорожки.

Кузитта вздрогнула, заставив заметить её и остальным. От скромности стараясь пройтись по ней как можно быстрее, Лакомкины быстро покивали всем, кто строгим, удивлённым, испуганным или обнадёживающим видом сопровождал их — мармеладные мишки, ящерки, прыгающие и витающие в воздухе, как рой мух, цукаты и просто глазеющие палочки. Наконец, они дошли до замка. Им не пришлось стучаться, так как дежурный на самом верху червячок сразу сообщил о приходе гостей и велел раскрыть дверь.

По центру стоял король Мармеладной Империи — белая палочка пастилы Агар-агар. Ничего не говоря, он повёл всех на самый высокий пятнадцатый этаж.

Петя и Маша выдохлись, начав задуматься о том, как могла быть прекрасна домашняя работа. Откашлявшись, Агар-агар начал:

— Извиняюсь за столь невежественное угрюмое приветствие, Лакомкин.

— Не стоит.

— Мы всегда рады принять вас и просто так, разделяя с вами радости, однако на сей раз, да не примите за лицемерие ожидание наших взволнованных жителей…

Ещё одна мармеладная ящерица — видно, слуга, заскользила по полу, чтобы принести королю тарелку. Дети едва находили в себе силы, чтобы не засмеяться. В тарелке было нечто, накрытое железной крышкой. Агар-агар собрал часть массы своего палочкообразного тела в верхней части, чтобы полученной «рукой» раскрыть её.

В первый же миг, когда существо, сидящее на тарелке — арбузный червячок — увидело свет, оно просочилось через щель и начало орать на весь замок:

— ТРЕВОГА! ЧЕЛОВЕ-ЕК! ЧЕЛОВЕК В КУЗЛАНДИИ! НАМ НАСТАНЕТ КОНЕ-Е-ЕЦ!..

Его снова закрыли.

— Именно потому мы потащили вас аж на пятнадцатый этаж. Конфиденциальность. Увы, я уверен, что если до нашего неугомонного населения дойдёт эта весть…

— Человек? — наконец не вытерпел сам Кузя. — На нашей земле? Опять? Вы говорите о прорыве меж измерениями на священной земле?

Зрачки Кузитты сузились и она сглотнула. Детям, которые не столь много знали о священной земле (но и не намного меньше родителей), эта информация о теме, окутанной тайной, показалась минимум очень интересной.

— Никто не знает, — выдохнул Агар-агар. — Благо, лучшие архитекторы Империи Орешков изготовили звуконепроницаемый купол для этого червяка. Он не унимается уже несколько часов.

— Может, он просто бредит? — предположила Кузитта.

— Может и так. Но в любом случае, если иноземец с проклятой людской земли пришёл за нами, то…

Он не закончил. Может, из-за детей, а может и потому, что это было очевидно. Впрочем, он прошептал Кузе на ухо: «то мы все знаем, зачем». Всё из-за секрета животворящих палочек.

Комната погрузилось в молчание на несколько минут. Можно было поспорить: это потому, что Кузя изобразил задумчивое лицо. Президентом Кузьей Империи был Кузякин Початков, но светом в окошке для всей Кузландии, всё же, оставались Лакомкины.

— Можно я поговорю с червячком? — спросил Кузя.

— Если сможете.

Кузя зачем-то осмотрелся. Затем ещё пару секунд и он выдал:

— Мы заберём его домой.

* * *

Несли они его прямо в тарелке с крышкой. На удивление, она даже не тряслась — видать, орешки — те ещё мастера.

Радостное удивление Пети с Машей нельзя было вообразить. Они прыгали всю короткую дорогу до дома, радуясь тому, что у них теперь будет питомец хотя бы на время.

На всякий случай, Кузя решил «опознать объект» вдали от мастерской, избрав дом, в котором, правда, ценных вещей было не меньше. Он аккуратно приоткрыл крышку.

— А-А-А-А-А!!!

Арбузный червячок с яростным воплем вцепился ему в лицо. Кузитта уже оценивала ситуацию, в моменте думая, чем можно будет его поймать, Петя замахнулся первым попавшимся… Пультом, но червячок успокоился в тот же миг.

— Ты… Кукурузный человечек?

— Именно, — ответил Кузя, откашливаясь.

— Ты ведёшь борьбу с человеками.

— С людьми. И нет, мы никогда не вели никакой борьбы, мы всего-навсего…

— Обладаете секретным оружием!

— Нет.

— Тактиками?

— Мы не собираемся воевать с людьми! Наша земля никогда не оставляла в живых ни одного из…

И тут он затих. Ну конечно. Арбузный червячок наверняка был пойман человеком. Он обозлён и напуган, поэтому ожидает, что народ прародителей, узнав о вторжении, примут какие-то… Какие-то меры.

Ему стало стыдно. Он никогда и не задумывался о том, что стал не простым наследником Лакомкиных. Его рождение на Священной Земле выпало как раз на тот день, когда… Это случилось. Неужели, здесь какая-то связь?..

— Слушаю.

Червячок вздохнул. — Я был обычным верным жителем Мармеладной Империи. Клянусь, о ваше Лакомничество, вернейшим жителем! То, что я позавчера проиграл в карты орешку Лёхе часть своего… То есть государственного мармелада — это моя единственная оплошность, уверяю вас, он сам напросился!

— Просто продолжай.

— Д-да. И то, что я одно время воровал палочки у…

— Когда ты был схвачен человеком?

— Сегодня утром, ваше Лакомничество. Я просто спал в своей норке, как меня затащили в мешок и дальше я увидел то, чего никому не пожелаешь. Чёрные стены… Ободранные такие… Повсюду б-бумага, и сам он… Не подарок… В клетке держит слепого ворона, который постоянно приговаривает, как хочет меня слопать, и вообще…

— Что он тебе говорил?

— Он заставлял меня сказать ему всё. Всё, что мне известно о великой библиотеке. Но я, ваше Лаком…

— Называй меня просто «Кузя». Это — Кузитта. Вот Петя и Маша.

— Да-да. Но я книжек не читаю. Безграмотный арбузный червячок… Предавался избиению… Уг-грозам…

Лакомкины дали ему время, чтобы выразиться. Люди с их разумом и изобретениями могут угрожать самым страшным.

— Угрозам разрезать меня пополам! А потом ещё пополам и ещё… И так, пока моего тела не останется вовсе. А в конце, если мои детки не захотят отвечать ему, он их слопает.

Все ахнули. Дети Лакомкины очень много знали о размножении червяков.

— А как ты сбежал? — подозрительно спросила Кузитта.

— Лучшая защита — нападение, — с гордостью заявил арбузный червячок. — Теперь у него в доме погром, который он будет разгребать неделями.

Четверо с червячком присели на диван. У червячка от пересказа истории не прекращал подёргиваться глаз.

— Мы сохраним это в тайне, — успокоил Кузя. — Постараемся.

Подул сильный ветер. Кузитта ненавидела сквозняки. Она тут же отправилась за тем, чтобы закрыть окно, но вернулась с выпуском газет в руках.

«Кузландская правда. Выпуск шестьсот сорок шестой».

Горячее на сегодня:

ШУМИХА У МАРМЕЛАДНЫХ: СТАЛИ МИШЕНЬЮ КУЗЯЧЬИХ?

СОБЫТИЕ ТРИДЦАТИЛЕТНЕЙ ДАВНОСТИ НЕ ОСТАЛОСЬ БЕССЛЕДНЫМ. ЧЕЛОВЕК В КУЗЛАНДИИ: ПРАВДА ИЛИ МИФ?

«КУКУРУЗНЫЕ ПАЛОЧКИ ЛАКОМКИНЫХ — ПРИМАНКА ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА!». БЛАГОСЛОВЕНИЕ ИЛИ ПРОКЛЯТИЕ, ЧТО УНИЧТОЖИТ МИР?