Найти свой голос (джен)

Балам Шичиро пришел посмотреть, как его друг детства проводит соревнования у своего класса. Тот, как и всегда, был недоволен всем на свете, что незамедлительно демонстрировал окружающим.

Соревнование по полёту должно было пройти под присмотром профессора, не требуя его личного участия. Вот самые шустрые дети взлетели в небо, за ними последовали и все остальные. Балам уже хотел подойти и поговорить с Каллего, как заметил замешкавшегося мелкого парня, что мялся у самого обрыва. Кажется, это тот демон, что уже успел выделиться дракой в первый день в школе, надменным характером и хладнокровием. Тогда чего он ждёт?

Вот и Каллего это надоело, и он просто спихнул парня вниз.

Балам с удивлением услышал шипение друга и, подойдя ближе, понял, что парень держится за его хвост, повиснув в воздухе.

— И что ты делаешь, мелкое недоразумение природы? — сквозь зубы процедил сторожевой пёс Бабилуса.

Но парень ничего ему не ответил, а, начав соскальзывать с хвоста профессора, ещё и вцепился в него зубами.

Рефлекторно Каллего сморщился, дёрнув хвостом и запуская парня в полёт к ближайшим камням, куда тот приземлился головой вниз, но даже не вскрикнул от боли, осев на землю.

— Я задал тебе вопрос! — разозлился Каллего, выдёргивая парня из его укрытия за камнями, куда тот сиганул. — Если ты мне не ответишь, я отведу тебя к директору!

— Разве Салливан не его дедушка? — заметил я.

На что фиолетововолосый демон замер, осознавая щекотливость такого поступка, и сморщился ещё больше.

— Тогда я придумаю другое наказание, — со злобной улыбкой заключил он. — О, придумал! Раз уж считаешь свои шутки выше распределения рангов, тогда ты получишь самый низкий автоматом! А теперь брысь отсюда!

Ирума поспешно убежал в открытый портал, даже не оглянувшись.

— Нахальный юнец, как и его дедушка, никакой дисциплины! — выплюнул Каллего с неприязнью.

На что я лишь побарабанил ногтем по железной маске на лице, задумавшись.

Следующим странным фактором, связанным с внуком Салливана, был случай, о котором рассказал его союзник. Призыв фамильяров — очень важное событие, которое должно происходить под присмотром сильного демона на случай, если фамильяр не пожелает подчиниться владельцу. Так и случилось в этот раз: у одной из учениц зверь призыва почему-то бросился не на неё, а помчался к Ируме. Самоуверенность мальчика, который даже не попытался защититься или убежать, ещё долго злила Каллего, которому пришлось вмешиваться.

В третий раз я заметил парня на своём уроке. Его союзники, Клара и Асмодей, шутили между собой, пытаясь привлечь внимание их лидера. Все попытки оказались тщетны, мальчик сидел с отсутствующим выражением лица, не реагируя на шутки и перепалку. Так же безэмоционально мальчик отреагировал и на свою победу в соревновании, где он отразил летящий в него мяч, пущенный Асмодеем.

А профессор Ориас видел, как парень писал свои вопросы в блокноте и показывал их Аззу, который озвучивал их профессору на уроке.

Сопоставив все эти наблюдения, Балам пришёл к выводу, что молчание Ирумы — не признак высокого статуса, а следствие глубокой психологической травмы, полученной в результате жестокого обращения в прошлом. Чтобы убедиться в этом, он решил продолжить расследование, чтобы узнать больше о прошлом ребёнка и помочь ему справиться с травмой.

Поэтому на своём уроке, заметив мальчика, крупный демон схватил его, утаскивая в учительскую для разговора, зная, что сейчас никого из преподавательского состава там нет. Ребёнок даже не пискнул, хоть и напрягся всем телом.

Забежав в учительскую, демон-птица поставил его возле своего стола, пододвигая к мальчику тарелку с печеньем.

— Ешь, а я пока нам чай сделаю.

Ребёнок послушно захрустел, медленно пятясь.

— Знаешь, мне со стороны показалось, что тебе нужна помощь в учёбе. У тебя ведь плохая успеваемость. Я сделал пару книжек, они просты для понимания, посмотри, — указал демон на край своего стола, где была стопка книг. Тот, взяв одну, начал листать.

— Скажи, Ирума, ты не взлетел со всеми на летном испытании потому, что кто-то из других детей тебя обижает или ты просто плохо летаешь? — поинтересовался профессор.

Не получив ответа, он обернулся, видя, как мальчик протягивает ему блокнот с надписью: «Я не могу летать».

— Ты повредил крыло?

«Можно сказать и так», — гласила следующая надпись.

— Позволишь, я посмотрю? — Балам развернулся к ребенку, полностью приседая, чтобы казаться менее страшным, и протягивая кружку с чаем.

Тот покачал головой и сжался весь, будто думая, что его заставят силой.

— Директор Салливан знает, что ты не можешь летать?

Ирума кивнул.

— И не предупредил никого? Мог бы написать освобождение на время. Может, тебе в медблок надо?

Жест отрицания стал ответом.

— Ты говорить можешь? Стесняешься или плохо произносишь слова? — начал подозревать худшее профессор.

Ирума снова покачал головой, продолжая осушать кружку.

Балам смотрел на него внимательно, но, не выдержав, схватил ребенка, отставляющего кружку в сторону, и притянул к себе, начиная ощупывать. Ирума забился в его хватке, но сил вырваться не было.

— Прости, малыш, мне очень жаль за то, что я сделаю.

Профессор задрал одежду ребенка и осмотрел спину.

В дверь без стука зашел профессор Каллего, с порога начиная возмущаться:

— Балам, почему ко мне вбежали двое моих учеников с криками, что ты похитил на опыты их друга?! Не то чтобы мне было жалко этих идиотов, но они чуть не разнесли класс, где я вел урок! — Каллего подошел ближе к крупному демону и заглянул за его плечо, замирая. — Что… это… такое?

— То, почему он не взлетел. Каллего, у него нет крыльев. Кто мог оставить этот шрам?

— Ну и чего ты молчишь, Ирума? Кто это сделал?

— Он не может говорить, Каллего.

— Не хочет и не может — разные вещи.

— Он немой, Каллего.

— Класс, у нас раненый птенец, который не может сказать об этом. Давай, я тогда угадаю: этот шрам оставил тебе директор Салливан?

Ребенок покачал головой, теребя в руках изорванный блокнот.

«Несчастный случай».

— Несчастный случай — это шрамированное в битве лицо, а у тебя ровный, явно сделанный специально, разрез на спине, — бросил Каллего, сильно морщась и рыча, чем пугал Ируму. Каллего всегда вызывал у него смешанные эмоции, от страха до какого-то бесшабашного веселья.

«Операция. Больная спина», — накарябал дрожащими пальцами мальчик, обмякая на коленях большого демона.

— Полагаю, до вырезания крыльев спина была в порядке. И не меняй ответы на ходу, это не сработает.

— Балам, он лжет?

— Не знаю, я же не слышу его голос.

— Так, мы сейчас же собираем комиссию из профессоров Бабилуса и призываем демона, отвечающего за правонарушения по отношению к несовершеннолетним птенцам. И идем в кабинет директора, теперь он не выкрутится, — зловеще пообещал сторожевой пес.

«У меня не было к…» — попытался написать Ирума, но Каллего выдернул блокнот из его рук и, вырвав, смял лист.

— Мне всё равно, какую ложь ты сейчас напишешь, чтобы защитить своего обожаемого дедушку. Мы выведем его на чистую воду.

— Балам, отнеси птенца к демону-директору, а я за профессорами.

— Каллего, смотри, у него и на голове два шрама, будто рога вырезали, — сказал Балам, утешающе гладя ребенка по голове.

А Каллего, наклонившись, завел прядь темных волос Ирумы за ухо и хмыкнул:

— Острия кончиков ушей тоже подрезаны. Скажешь, что любимый песик откусил? — саркастически предложил профессор. На что мальчик сжался, пряча взгляд.

— Каллего, отдай ему блокнот.

Демон вернул Ируме его собственность, разворачиваясь и уходя из обители другого демона.

«У меня никогда не было собаки, хоть я и очень хотел ее», — прочел Балам надпись в блокноте птенца, пока нес его в кабинет Салливана.

В кабинет директора Салливана стянулись все преподаватели, которые были свободны или смогли найти себе замену. Таковыми оказались: Ориас Освилл, Робин, Момоноки, Марбас, Бур Бушенко. Остальные не смогли прийти, так как вели занятия без возможности замены.

Ирума стоял перед ним, и атмосфера казалась напряженной. Вкратце всем уже была известна причина сбора в кабинете директора.

Салливан мягко попросил Ируму снять школьную форму, подмигнув тому. Ирума надеялся, что у дедушки всё под контролем и он не даст им съесть его, когда узнают, что он человек. Но, несмотря на это, Ирума колебался. Он знал, как непостоянна защита взрослых.

Он поднимает голову и смотрит на профессоров пустыми глазами. Затем медленно начинает снимать верх школьной формы, понимая, что его могли и не просить продемонстрировать причину их беспокойства, просто заставив силой. Он медленно поворачивается спиной к профессорам.

Балам уже всё видел, поэтому сканировал реакцию других демонов. Момоноки ожидаемо была в ужасе, закрыв рот руками, чтобы не закричать. Бур и Марбас рассматривали ученика с интересом. Один имел родовую способность исцеления, другой вел уроки пыток в Бабилусе. Поэтому оба прикидывали, как давно и какими инструментами можно было нанести увечья ребенку. Они переглянулись, и слово взял Бур Бушенко:

— Можно мы подойдем поближе и осмотрим повреждения? Может, сможем и подлечить.

Ребенок ничего не ответил, лишь покорно смотря на дедушку, надеясь, что в его присутствии слова взрослых сойдутся с делом. Они подошли, начав ощупывать шрамы, первыми замечая следы ожогов, порезов, переломов, заживших неправильно, но не особо заметных.

— Я бы поставил на шило. А тут ножницы. Это, скорее всего, пила, — тихо шепчет себе под нос Марбас.

— Какой кошмар, это же больно! — неподдельно отшатнулся Бушенко.

— А расскажи мне об этом, на спине, идущем по позвоночнику, — попросил на вид безобидный демон, которого Ирума не знал. Но продолжал молчать, только вздрагивая, когда демоны дотрагивались когтями до особо чувствительных мест.

Ирума достает из кармана небольшой, потрепанный блокнот и карандаш. Его рука дрожит, когда он пишет: «Не кричал… больно… Не говорил… опасно… вырезали опухоль… сказали, это совет врачей».

— Тебя водили к врачам?

«Нет».

Балам понимает, что Ирума не просто немой, он боится говорить. И даже сам верит в то, что пишет — ему действительно могли сказать такое, и ребенок бы поверил. А взрослый — нет.

— Почему ты никому не сказал? Звал на помощь? Кто именно это сделал? В каком возрасте? — закидал ребенка вопросами Каллего.

Замешкавшись, Ирума с трудом пишет короткие фразы: «Нельзя жаловаться… Нельзя плакать… Нельзя просить… Они не любили меня… Давно».

Картина ужасного детства, полного насилия и страха, начинает складываться перед глазами профессоров. Они переглянулись, понимая, что молчание Ирумы — не признак силы, а след глубокой травмы. И зло уставились на директора.

— Вы ведь понимаете, что от ответственности не уйти? — торжествующе прошипел Каллего, но запнулся, посмотрев в растерянные и злые глаза старого демона. «Он не знал?» — промелькнула мысль.

— Почему ты мне не сказал, Ирума? — мягко спросил Салливан.

«Ты и так приютил меня, не хотел быть помехой», — написал Ирума, переворачивая страницу блокнота. «Ты бы тогда тоже меня продал».

Салливан замер. Профессор Бур, не отошедший от мальчика, прочел надпись и хмуро уточнил:

— Что значит: «тоже продал»?

Марбас тоже взглянул в блокнот и, резко сменив тактику, обняв мальчика, на ухо прошептал:

— Салливан тебя купил? Он не родственник тебе? Это сделали твои родители?

Внезапные действия профессора и вопросы вызвали у Ирумы панику и нервозность, что стало заметно окружающим. Профессора встали так, чтобы видеть лицо мальчика и частично огородить его от старого демона на случай нападения. Вопросы Марбаса все слышали и не вмешивались, понимая, что уж мастер пыток точно знает, как вести себя с жертвами насилия.

Требования быстро ответить или ответить развернуто не было, и Ирума мог ответить, не задействуя блокнот, обдумав вопросы. Три кивка стали ответом.

— Значит, это сделал не Салливан? И когда же он КУПИЛ тебя? — не сдавался Каллего.

— Я ничего такого бы ни за что не сделал! И может, мы и не кровные родственники, но Ирума — мой дорогой внук! И считайте, что я его усыновил за день до поступления в Бабилус. Вот все документы.

— Но они поддельные, — бросил взгляд на листы Каллего.

— Да? С чего ты это взял?

— Подпись не та. И тут не та фамилия демона стоит. И вот тут росписи его прошлой семьи нет, — показал пальцем сторожевой пес.

— О! Каллего, почему ты не сказал, что разбираешься в документах? Я бы так не корпел с ними, а сразу тебе отдал, — порадовался директор.

На что у Каллего задергался глаз.

— Вы даже не скрываете свои преступные действия!

— Я не скрываю свою нелюбовь к документации каждого своего шага и своей любви к внуку, — отбрехался старый демон.

— Так, хватит! Мы забираем птенца и отдаем в отдел опеки! — не выдержал Каллего.

— И психологу, — добавила Момоноки, за всё это время не проронившая ни звука. Только слезы стекали по ее лицу.

Никто больше не обращал внимания на Ируму и двух демонов, обнявших его и о чем-то шепчущихся. Все с подозрением смотрели на директора, выясняя подробности.

— Мы в медблок, — бросил Бур, беря обмякшего ребенка на руки.

Ругань тут же стихла, и все посмотрели на них.

— Что с ним?

— Обморок. У него ПТСР. Вы своими криками его напугали.

— Скажите, директор Салливан, у Ирумы были циклы зла за всё то время, пока он у вас живет?

— Нет… возможно, не было, — попытался юлить старый демон.

— И как, по-вашему, он должен был учиться в школе, не имея возможности говорить и летать?

— Пока я директор, вы не отчислите ребенка из-за его особенностей!

— Отчислить? Я имел в виду индивидуальные занятия и особенности в обучении. К тому же, раз уж вы умолчали об этом, то что-то мне подсказывает, что и условия жизни у птенца не соответствуют норме.

— У него хорошая комната и много еды.

— Вот это мы и проверим. И если хоть что-то будет не так, то я не оставлю его у вас, директор. — Каллего развернулся, чтобы покинуть кабинет, уже обдумывая, что скажет демонам спецслужб.

— И почему я не удивлен, что птенец живет как последний калека?

— Как я понимаю, осмотр дома директора закончился плохо? — поинтересовался Ориас.

— Плохо? Да там ничего нет для него! Обычная кровать и мебель. Ни гнезда, ни укрытий, ни горы подушек.

— Допустим, какой он вид демона, мы не знаем.

— Но гнезда есть у всех.

— Я посмотрела медицинскую книжку мальчика, которую вчера ему выписал Бушенко. Он написал о предполагаемом наличии рогов, крыльев и хвоста у мальчика, а также заостренных ушек. Жаль, какие были рога — непонятно. Но подвиды птиц, котов или собак можно исключить, — встряла в разговор Момоноки.

— Ну, значит, сделаем все как надо. Гораздо важнее состояние птенца и то, где он вообще будет жить. Что сказала служба опеки? — Ориас начал смотреть что-то в демоноутбуке.

— Директор Салливан пошел в отказ на приказ указать родителей птенца. А других родственников у него нет. В приют отдавать калеку бесполезно. Остается либо директор, либо кто-то из нас. Профессора Бабилуса имеют разрешения на усыновление учеников в затруднительных ситуациях.

— А сам Ирума чего хочет?

— Остаться с дедушкой, — выплюнул сторожевой пес.

— Ну, значит, решено, — пожал плечами Ориас. — Кстати, а где Балам?

— С Ирумой. Кто-то должен быть постоянно с ним, так как вся эта начатая шумиха и куча незнакомых демонов не приведут к душевному покою.

— Значит, нам надо взяться за это лично. Обустройство гнезда оставьте на меня, — Ориас поправил свою шляпу, светло улыбаясь.

— О, а я тогда свожу его к психологу. У него, наверное, психологическая травма — что нет атрибутов всех демонов! — тут же включилась в распределение Момоноки, нежно поглядывая на Каллего, видя в этом хмуром демоне защитника слабых.

— Того факта, что он калека и не выживет в Преисподней, это не поменяет.

— Каллего, нехорошо так говорить. Я с Марбасом и парой наших знакомых посоветовался, и, возможно, получится вернуть парню утраченное. Нужно много маны и Цикл Зла. Тогда, возможно, все восстановится. Сейчас, как демон, он почти не ощущается, его истинная аура прорывается крайне редко, но при лечении это можно будет исправить, — сказал, зашедший в учительскую, Бур Бушенко.

— Но как же наказание родителям Ирумы? Почему директор их покрывает? — спросил профессор Дали у как всегда раздраженного фиолетововолосого демона.

— Отец Амели Азазель член Совета Тринадцати. Служит в Пограничном контроле. Так же взялся за расследование этого дела. Его теория — что родители Ирумы «вернувшиеся к истокам». Поэтому общение с ними директор и скрывает. Да и найти их будет действительно очень сложно.

— Ого! Запятнать репутацию действительно никто не захочет. — Дали был удивлен, как и все, услышавшие об этой закрытой кучке психов.

— Зато это многое объясняет. — Ориас взял на заметку почаще улыбаться в присутствии птенца, прекрасно осознавая преимущество своей безобидной внешности в данной ситуации.

— Тогда хватит рассиживаться и пошли работать! Вечно коллеги заменять наши занятия не будут.

Профессора Бабилуса медленно разошлись по распределенным ими же обязанностям.

…

— Вот, в качестве извинения. Квиты?

Ирума, зажмурившись, сидел в огромных руках беловолосого демона, боясь почувствовать, как его начинают есть заживо. А иначе для чего профессор Балам потянулся к своей маске? Но вот прошла секунда, другая, и ничего не произошло. Открыв глаза, Ирума увидел лицо демона, челюсть которого испещрена ужасающим шрамом.

— Я получил эту травму в детстве, по собственной неосторожности и беспечности. Острыми клыками в Преисподней никого не напугаешь, но мои зубы уж слишком большие. Так что, ты прощаешь меня за то, что я рассказал всем о твоих шрамах?

Ирума в шоке кивнул. Мысленно он ожидал укуса, удара или еще чего похуже. Но эти демоны проявили намного больше эмпатии, чем все встреченные им люди в родном мире. И хоть Ирума и не понимал, как его старые шрамы, полученные при выполнении опасных работ для зарабатывания денег, могли принять за пытки и лешение демонических конечностей, которых у Ирумы быть не могло по определению, но дедушка говорил, что если кто-то узнает правду, то его съедят. А ведь только здесь у него появились друзья и дедушка. Дедушка, который знает правду… Стоит ли рассказать и этому угрожающе огромному демону с доброй душой правду? Он колебался.

«Я человек», — всё же показал Ирума листок, поверженный добротой демона.

Прочитавший это профессор сначала в шоке упал на пол, не выпустив мальчика. Огромными глазами смотря на лист в блокноте. Как-то странно дернулся, беззащитно простонал и опустил голову.

— Я действительно веду урок о вымышленных существах. И я рад, что смог объяснить расу людей достаточно хорошо, чтобы ты сопоставил своё физическое состояние с ними. Но человеком тебя это не делает. — Жалость в голосе демона не оставляла мысли о недоразумении, но написать больше Ирума ничего не успел. В окно влетел Ориас Освилл с широкой улыбкой, приближаясь к мальчику.

— Я пришел, чтобы помочь с небольшой перестановкой в твоей комнате… О, не беспокойся, всё будет лучше прежнего, я прослежу. — И, махнув в сторону, Шичиро шепнул тому, что подарок тоже скоро принесут. Профессора кивнули друг другу, переключая внимание на пришедших демонов, которые несли кучу различных коробок.

— Вы не поверите, но по пути сюда меня успели покусать и пометить! — со смехом влетел в обитель старого демона и Робин. Зеленовласый молодой демон передал коробку Баламу с радостным визгом, догоняя ушедшего вперед Ориаса.

— Подожди! Я с тобой. Помогу!

Ирума растерянно смотрел на тявкнувшую коробку в руках демона-птицы. Балам неуверенно помялся с ноги на ногу и протянул ношу птенцу.

— Директор не знает, но вряд ли запретит. Считай подарком от нас всех, за то, что из-за нас тебе пришлось пережить.

«И от профессора Каллего?»

— Хм, нет, он тоже не знает, — покраснел демон, вспомнив, что умолчал об этом факте.

Ирума поставил коробку на пол, поднимая крышку и заглядывая внутрь. Из коробки высунулась морда щенка. Ирума застыл, не веря в увиденное, пока щенок, не дождавшись помощи, сам не опрокинул коробку и вперевалочку пошел к ребенку. Полностью черный щенок с белыми лапками и голубыми глазами плюхнулся на упитанный мохнатый зад рядом с мальчиком, начиная тявкать.

— Ты говорил, что всегда хотел щенка, вот Робин и нашел одного.

Ирума впервые за долгое время расплакался. Он и до этого ловил себя на мысли, что у дедушки ему хорошо. Намного лучше, чем среди людей. Ирума искренне хотел быть демоном. Может, он и не человек вовсе? А действительно птенец демона, случайно оказавшийся среди людей? И Салливан — его настоящий дедушка или друг его настоящих родителей? Ведь это было бы как в сказке, которую Ирума однажды мельком видел в отеле по телевизору, где его заставляли работать. Или как в одной фантастической книжке, которую читал вслух один из контробандистов, воспринимая мальчика лишь частью интерьера или мебели. А если допустить совсем уж крамольную мысль о потерянном принце? Хотя нет, это совсем уж невероятно и грустно. Ведь король демонов пропал уже давно и вряд ли жив. Быть сиротой не хотелось. Хотя разве не был ли он им при живых родителях? С их наигранными улыбками и вечными претензиями, что он мало старался, мало заработал, недостаточно расторопно им прислуживал или так и не выплатил им налог за его рождение или первые годы жизни, когда за ним приходилось ухаживать. Погрузившись в свои мысли, Ирума не заметил, как напуганный безмолвным плачем ребенка профессор Балам мнется возле него и зовет на помощь.

На его крик прибежали Робин и Ориас, как-то незаметно материализовался и Опера, уже набирающий номер Салливана.

— Ирума, что случилось? Тебе не нравится щенок? А я так и думал, что нужно было рыжего брать, он в два раза крупнее был! — корил себя зеленовласый демон, тоже чуть не плача.

— Сомневаюсь, что дело в этом, — более прагматично заметил демон в фиолетовом костюме, добавив: — Ирума, а тебе подарки кто-нибудь дарил?

Ирума на автомате покачал головой, но, опомнившись, указал на Оперу и руками изобразил Салливана.

— Значит, только с того времени, как ты живешь у директора, — заключил Ориас Освилл. — Ты поэтому расплакался?

Ирума замялся, обдумывая вопрос. Эмоции были сильные и сумбурные. Рассказывать же всё, о чем он подумал, не хотелось. Хоть поделиться своим восторгом по поводу щенка действительно хотелось. Но как — он не знал. И не накажут ли?

Неосознанно Ирума прикрыл рот, потом опустил руку на горло. Балам подал ему блокнот и карандаш, которые начал носить с собой для ребенка.

«Спасибо», — написал мальчик, рисуя собаку так, как на одном из своих уроков изобразил ее Балам.

— Так это он от радости! — выдохнул Робин. — Ну и напугал. В следующий раз можешь просто улыбнуться или обнять. Мы возражать не будем.

— Все, кроме Каллего, — усмехнулся Ориас.

Незаметно появившийся Опера так же незаметно отошел в сторонку, объясняя ситуацию демону в трубке, прикрыв рот рукой.

— И что здесь происходит? — В дверях показался недовольный Каллего в компании с красноволосым демоном в очках.

— Что ж, мы можем подвести первоначальные итоги, — Азазель держал в руках черную папку. — По итогам года обсудим результаты общественного, умственного и телесного здоровья Ирумы. Птенец освоился в своей группе, обзавелся большим количеством союзников и поднялся в рангах и успеваемости. Начал говорить и даже выбился в лидеры класса. Касаемо здоровья, прогнозы более чем хорошие. Многие видели появление крыльев и рогов у него, а также появившийся Цикл Зла. Полагаю, еще пару лет, и, кроме шрамов, никаких внешних свидетельств произошедшего не останется. Видимо, корень крыльев не был поврежден, о чем нам и говорил Бур Бушенко.

— Не совсем, я имел в виду другое, — попытался возразить демон, но его не услышали. — Вопросов к его опекуну также не стоит. У ребенка есть всё необходимое. К сожалению, найти демонов, вернувшихся к истокам, не получилось, но расследование не будет прекращено. А штраф за нарушение закона директором выплачен. Хоть вы и избежали наказания благодаря своему статусу. Поэтому я снимаю демонический надзор с птенца.

— Ура! — выкрикнул Робин, за что тут же получил затрещину от Каллего, бурчащего:

— Он спер распределяющую ранги сову! Открыл королевский класс! При Цикле Зла устроил полный бедлам и…

— Допустим, сову я ему принес. Ведь ты, Каллего, незаслуженно лишил его такой возможности, — услышали все недовольство Салливана. — На Цикл Зла сердиться вообще глупо, вы, когда узнали прошлое Ирумы, все в Цикл Зла впали. А на королевском классе ты сам прокололся. Да и все одноклассники были на его стороне, как и большинство профессоров. Такое надо поощрять.

На свою оправдательную речь Салливан услышал скрежет зубов сторожевого пса.

— Если у вас всё, то предлагаю расходиться, — напомнил о себе красноволосый демон, останавливая зарождающийся конфликт.

— Всё, Ирума, уходим. А то они уже расходятся, — сказал Аликред, заканчивая подслушивать и кратко пересказывая всё услышанное.

— Значит, они поверили, что я настоящий демон. Спасибо, Ал, если бы не ты!

— Ой, да ладно. Подумаешь, пару раз крылья подделал. Рога — вообще легкотня. Вот с хвостом потяжелее будет. Но с тренировками и с этим разберемся. А теперь беги к своим друзьям и строй из себя идеального демона. Если что — я всегда готов еще один Цикл Зла тебе организовать.

— Лучше не надо, — покраснел Ирума, вспоминая всё, что творил.

— Эмоции! Прекрасно. Тогда осталось последнее, после чего все уверятся, что ты сильный демон. — И, наклонившись, продолжил: — Убеди всех, что твоя цель — стать королем демонов!