Толерастия и где она обитает (джен)

Хогвартс больше не был прежним.

Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер и Рон Уизли стояли на вершине мраморной лестницы, взирая на нововведения, которые, словно глина которую только что потужно даванули, расползались по школе.

— Ты видишь это? — прошептал Рон, указывая на табличку у входа в Большой зал.

«Здесь каждый волшебник — особенный!

Приветствуются все:

— метаморфмаги,

— флюидныевертосексуалы,

— полукровки,

— чистокровки,

— грязные чистокровки,

— маглорождённые,

— оборотни (по средам и полнолуниям — отдельная рассадка),

— привидения,

— домовые эльфы (но только если они сами этого хотят, а не потому что их заставляют)

— сигмабои»

— Боже правый, — вздохнула Гермиона, но не с обычным своим негодованием, а с каким-то странным выражением лица, будто ей кто нассал в кружку с утренним чаем.

— Это ещё не всё, — мрачно сказал Гарри. — Вчера Филч вывесил новые правила. Теперь нельзя называть лестницы «лестницами» — только «вертикальными коридорами с альтернативным способом передвижения». А если ты случайно назовёшь гоблина «гоблином», а не «магическим существом с особой внешностью», тебя отправят на семинар по осознанности. А если попасть второй раз, то оправят в специальный воспитательный лагерь, как в одной из серий "Южного парка".

Рон фыркнул.

— А что, если я назову Драко Малфоя «солевым торчем»?

— Тогда тебя отправят на принудительные объятия с ним, — ответил Гарри. — Новый указ Макгонагалл.

Рон побледнел.

— Ладно, я лучше буду молчать.

Тем временем по коридору прошествовал сам Драко, облачённый в мантию с нашивкой «Инклюзивный префект». Увидев троицу, он сладко улыбнулся.

— О, если это не мои любимые… гм… я имею в виду, дорогие… друзья? Коллеги? Сопартийцы? Партнеры? — Он замялся, будто подбирая самое безопасное слово.

— Закрой рот, Малфой, — буркнул Рон, но тут же осекся, вспомнив про «принудительные объятия».

— О-о-о, Уизли! — Драко поднял палец. — Это звучит как средне-темповая микроагрессия. Ты хочешь семинар или сразу объятия?

Рон зашипел, как разъярённый кот, но Гермиона резко вставила:

— Драко, ты же сам ещё вчера называл Невилла «сопливым бочонком».

Драко закатил глаза.

— Это было до просветления, Грейнджер. Теперь я осознал, что сопли — тоже важная часть жизни...

Гарри с трудом сдерживал смех.

— Ладно, Малфой, а почему ты вообще за всё это?

Драко вздохнул.

— Потому что мой отец теперь советник министерства по инклюзивным инициативам. Если я не буду «соответствовать», он лишит меня наследства...

— Ага, значит, всё ещё боишься папочки, — усмехнулся Рон.

— Это не страх, Уизли, это… осознанный выбор в пользу здоровых отношений.

Гермиона скрестила руки.

— Всё это, конечно, прекрасно, но я так хочу пиццы, а еще вы не замечали, что школа превращается в какой то цирк?

— Цирк? — переспросил Драко, возмущённо. — Это прогресс, Грейнджер. И если ты против, то…

— То что?

— То ты… расистка.

Гермиона открыла рот, и выдала.

— То есть ты считаешь меня расисткой, может ты еще скажешь, что я макаронник раз хочу пиццу ?

— Всё, — сказал Гарри, хватая друзей за руки. — Нам срочно нужно собраться и придумать, как вернуть Хогвартс в нормальное состояние.

— Ага, — прошептал Рон, — пока нас не заставили петь гимн толерантности в обнимку с Малфоем или кем похуже.

Троица удалилась в сторону гостиной Гриффиндора, оставив Драко с его «инклюзивной» улыбкой.

Но они даже не подозревали, что самое страшное было ещё впереди…

Гостиная Гриффиндора, некогда место уютных посиделок у камина и обмена похабными шутками про преподавателей. На стене висел плакат:

«Гриффиндор — это не просто дом, это состояние души!

(Но если вы чувствуете себя некомфортно, можете перейти в Пуффендуй — там теперь все беженцы от токсичной маскулинности)»

— Что за бред… — прошептал Рон, уставившись на новый интерьер.

— Тссс! — шикнула Гермиона, указывая на угол, где под гипнозом какого-то розового кристалла сидел Найджел Воблтон, второкурсник, и медитировал, повторяя: «Я осознаю свою магическую привилегию…»

— Ладно, — Гарри уселся в кресло, которое теперь периодически меняло обивку с красной на синюю, видимо, чтобы никого не обидеть. — Итак, как мы вернём Хогвартсу здравый смысл?

— Я предлагаю саботаж, — сказал Рон, доставая из кармана пакет с «Берти Боттс всеми вкусами», среди которых теперь были и «тофу-со вкусом тофу» и «эко-веганский фалафель». — Например, можно подложить Драко зелье правдивости, чтобы он на семинаре по инклюзивности признался, что всё это — полная хрень.

— Рон, мы не можем травить людей! — возмутилась Гермиона, хотя в её глазах мелькнул огонёк.

— Почему? Он же не человек, он — Малфой... это совершенно другое.

Гарри задумался.

— Ладно, может, начнём с малого. Например, устроим диверсию на следующем «Часе осознания магического разнообразия»?

— О, это сегодня после ужина! — вспомнила Гермиона. — Ведёт его, кстати, профессор Трелони.

— Что?! — Рон чуть не подавился «веганским фалафелем». — Та, которая последние 20 лет твердила, что все, кто не ясновидящие — «духовно бедные»?

— Да, но теперь она переквалифицировалась, — вздохнула Гермиона. — Теперь она говорит, что «все виды гадания равны, но астрология — всё же чуть равнее».

В этот момент в гостиную ввалился Симус Финниган с диким взглядом.

— Ребята… вы не поверите… у нас теперь… туалеты для всех гендеров!

— И что? — пожал плечами Рон. — Ну, зайдёшь, сделаешь дела…

— Ты не понимаешь! — Симус схватил его за плечи. — Там зеркала на потолке!

— …Зачем?

— Чтобы, цитирую, «каждый мог увидеть себя с нового ракурса и осознать многогранность своей идентичности»!

Гарри потер виски.

— Ладно, план такой: идём на этот «Час осознания», ведём себя прилично, а потом…

— Врываемся с криком "Всем сосать лежать, это ограбление?" — предложил Рон.

— Нет. Мы действуем тоньше.

Трелони, облачённая в одеяние, напоминающее помесь гадалки и соцработника, возлежала на подушках (стулья отменили — они «навязывают иерархию»).

— Дорогие студенты… сегодня мы… осознаём…

— Осознаём что? — крикнул кто-то с задних рядов.

— Всё! — мистически прошептала Трелони. — Например… осознайте, как вы дышите…

— Я и так осознаю, — буркнул Рон. — Особенно после твоих лекций, когда хочется задохнуться.

Гарри ткнул его локтем.

Трелони продолжила:

— А теперь… представьте, что вы — гиппогриф…

— О боже… — застонал Дин Томас.

— Вы горды… свободны… но общество навязывает вам ярлыки!

— Может, оно просто навязывает нам эту хрень? — громко прошептал Симус.

Тут Гарри решил, что пора. Он поднял руку.

— Профессор, а как же право гиппогрифа на неприкосновенность личного пространства?

— О! — Трелони засияла. — Прекрасный вопрос, Гарри!

— Просто… вот мы все тут сидим, осознаём, но… а если гиппогриф не хочет, чтобы его осознавали? Может, он просто хочет, чтобы его оставили в покое и не лезли в душу с вопросами про идентичность?

Зал замер.

Трелони заморгала.

— Э… это… глубоко…

— Или вот, — подхватила Гермиона, — если я скажу, что не хочу делить туалет с призраком, который подглядывает через стену, это делает меня фантомофобкой?

— Ух ты! — восторженно прошептал Захария Смит.

Трелони начала потеть, потеть как потная сука.

— Коллеги… я чувствую… сопротивление… но это нормально…

— А если я нормально чувствую, что всё это — бред? — спросил Рон.

Тут дверь распахнулась, и в зал вкатился Дамблдор.

Точнее, портрет Дамблдора, который теперь висел в коридоре и иногда вмешивался в учебный процесс.

— Дорогие студенты… — сказал портрет. — Я только что осознал… что мой левый ус идентифицирует себя как..

— ВСЁ, Я УХОЖУ, — заявил Рон, вставая.

Но прежде чем он сделал шаг, пол под ним раздвинулся (новые «осознанные полы», подстраивающиеся под настроение учеников), и он провалился по пояс.

— ЧТО ЗА…

— О! — воскликнула Трелони. — Это метафора! Ты застрял в рамках бинарного мышления!

— НЕТ, Я ЗАСТРЯЛ В ДЕРЕВЯННОМ ПОЛУ!

Гарри и Гермиона переглянулись.

— Ладно, — прошептал Гарри. — Следующий шаг — подрыв системы изнутри.

— Как?

— Мы идём к Пивсу.

— О да… — зловеще улыбнулся Рон, вылезая из дыры в полу как когда то вылез из... — Старый добрый Пивс… он точно не инклюзивный…

Пивс, как известно, никогда не следовал никаким правилам — ни старым, ни новым. Он был хаосом в чистом виде, и именно поэтому его присутствие в Хогвартсе терпели даже самые ярые поборники порядка.

— Пивс, — начал Гарри, осторожно озираясь по сторонам (в коридорах теперь висели «камеры эмоционального контроля», фиксирующие «микроагрессии»). — Нам нужна твоя помощь.

Пивс завис в воздухе вниз головой, широко ухмыляясь.

— О-о-о, если это не мистер Поттер! Что случилось? Ты наконец осознал, что твои очки — это символ угнетения людей с плохим зрением?

— Нет, — фыркнул Рон. — Мы осознали, что вся эта инклюзивная хрень достала.

— А-а-а! — Пивс радостно кувыркнулся в воздухе. — Значит, вы хотите устроить бардак?

— Мы хотим вернуть Хогвартсу здравый смысл, — поправила Гермиона.

— То есть бардак, — заключил Пивс. — Отлично! Я как раз придумал новую штуку…

Он достал из неоткуда (призраки не обязаны объяснять логику своих действий) мешок с надписью «Политически некорректные шутки — только для мужчин честной судьбы!».

— Что это? — насторожился Гарри.

— Конфеты, которые превращают того, кто их съест, в стереотип! — радостно объявил Пивс. — Например, если съест чистокровка — станет надменным снобом, если маглорождённый — начнёт путать волшебные палочки с вилками, а сову с глобусом, после чего натягивать сову на...

— А если съест Гермиона? — поинтересовался Рон.

— Начнёт читать лекции о правах домовых эльфов во сне.

— …Мне уже страшно, — пробормотала Гермиона.

— Отлично! — воскликнул Гарри. — Нам нужно подсунуть их тем, кто больше всех кричит о толерантности.

— То есть… Драко? — предположил Рон.

— Нет, он уже и так стереотип, — отмахнулся Пивс. — Давайте лучше профессору Трелони!

Через час.

Трелони сидела в своей "френдли зоне предсказаний" (ковёр с надписью «Все пророчества бьются на равных, но мои ровнее») и медитировала над хрустальным шаром.

Пивс, невидимый, проскользнул под стол и подменил её чашку чая на «Особый травяной настой для ясновидения» (с конфетой внутри).

Трелони сделала глоток.

И…

— ОМАГАД! — её голос внезапно стал напоминать голос цыганки-гадалки из дешёвого фильма. — Я ВИЖУ… ВИЖУ… ВАС ВСЕХ! ВЫ… ВЫ… БЕЛЫЕ ГЕТЕРОСЕКСУАЛЬНЫЕ УГНЕТАТЕЛИ!

Зал астрономии, где как раз проходил «кружок осознания», замер.

— Профессор… вы в порядке? — осторожно спросила Лаванда Браун.

— НЕТ! — Трелони вскочила, размахивая руками. — Я ВИЖУ… ВАШИ АУРЫ… ОНИ ТОКСИЧНЫ! ВЫ ВСЕ ВИНОВАТЫ В МОИХ НЕСБЫВШИХСЯ ПРОРОЧЕСТВАХ!

— О боже, — прошептал Рон. — Она превратилась в карикатуру на саму себя.

— ВЫ! — Трелони указала на Драко. — ВАША АУРА ПАХНЕТ ДЕНЬГАМИ И ПРИВИЛЕГИЯМИ!

— Э… спасибо? — растерялся Малфой.

— А ВЫ! — теперь её палец был направлен на Гермиону. — ВЫ… КНИЖНЫЙ ТЕРРОРИСТ!

— Что?!

— ВЫ УГНЕТАЕТЕ ТЕХ, КТО НЕ ЛЮБИТ ЧИТАТЬ!

Гермиона открыла рот, но тут Трелони упала в обморок прямо на «ковёр равных пророчеств».

В комнате воцарилась тишина.

— Ну… — медленно сказал Дин Томас. — Это было… осознанно.

Тем временем Пивс уже нёсся по коридорам, радостно разбрасывая конфеты.

— Бесплатные леденцы от Пивса! Кому?!

— Мне! — неосторожно вызвался Захария Смит.

Через пять минут он бегал по замку, крича: «Я — типичный хаффлпафф! Люблю землю, мир и… О, СЛИЗНИ!»

— Отлично, — злорадно ухмыльнулся Гарри. — Теперь все увидят, насколько идиотскими выглядят стереотипы.

— Но что, если это усилит предрассудки? — забеспокоилась Гермиона.

— Не думаю, — пожал плечами Рон. — Вот, смотри.

Они увидели, как Филч, съевший конфету, начал преследовать собственный веник, крича: «Я тебя ненавижу, но не могу без тебя!»

— …Ладно, возможно, ты прав, — вздохнула Гермиона.

Но их праздник длился недолго.

Из-за угла появилась Макгонагалл — с холодным взглядом и новым указом в руках.

— Поттер. Уизли. Грейнджер. — Её голос звучал, как лезвие. — Вы знаете что-то об этом… хаосе?

— Мы? — невинно переспросил Гарри. — Нет, профессор. Мы просто… осознаём последствия.

Макгонагалл сузила глаза.

— Интересно. Потому что единственные, кого конфеты не затронули — это вы трое.

— …Ой.