Во сне и наяву (гет)

Стоило Гермионе коснуться его руки, как тут же захотелось, чтобы вся эта ситуация была нереальной. Во взгляде Драко отвращение смешивалось с болью.

— Мне тоже это не нравится, Малфой. Терпи, — сквозь зубы прошептала Грейнджер. Она бы солгала, если бы сказала, что всё это не разрушает ее.

В тот момент казалось, что гаптофобия, которая не давала Гермионе нормально существовать, ослабила тиски и позволила ей внимательно рассмотреть безобразное пятно на его предплечье, которое раньше было темной меткой. Вены под его бледной кожей казались черными. Руки Грейнджер начали дрожать, она поспешила их убрать, чтобы Драко не заметил приближающийся приступ.

— Тебе нужен колдомедик, я не смогу помочь, — Гермиона отвернулась от сидевшего в кресле Малфоя и зашагала в сторону раковины, чтобы помыть руки, в надежде, что это поможет унять усиливающуюся дрожь. Несколько мгновений тишину в комнате нарушала лишь бегущая из крана вода. Когда Грейнджер закрыла его, вытерла руки и развернулась лицом к Драко, по её спине пробежались мурашки. Малфой стоял к ней слишком близко. По привычке Гермиона потянулась за палочкой, всегда лежащей в заднем кармане ее джинс, но когда не обнаружила её там, вспомнила, кем она теперь являлась.

Величайшая ведьма столетия, лишившаяся магии.

Дышать стало трудно, взгляд забегал, останавливаясь и фокусируясь только на искалеченной руке Малфоя. Грейнджер подняла руки и, запустив пальцы в волосы, сжала их в кулаки. Зажмурив глаза, она произнесла:

— Я бесполезна, Драко.

Сердце заколотилось как сумасшедшее, когда Гермиона почувствовала его ладонь на щеке. Дыхание стало сбивчивым, она отбросила руку Малфоя от лица, понимая, что приступ вот-вот затопит сознание. Распахнув глаза, Грейнджер опустила руки к груди и как можно сильнее сжала толстовку, в надежде, что так не даст приступу полностью завладеть ею. Медленно опустившись на пол, нужно было найти, на чем сосредоточиться, и тогда она услышала:

— Смотри на меня, — Драко повторял это снова и снова, пока Гермиона не перевела на него взгляд. Он видел, что Грейнджер не понимает, где находится. Это происходило не впервые, каждый раз причиняя боль. Малфой снова заговорил:

— Вспомни, Грейнджер, я ведь тебе обещал: как бы сильно кошмары ни тянули на дно, я подам тебе руку и вытащу на поверхность, — он говорил, глядя ей в глаза, не моргая. — В печали и радости, ведь так?

Слова Драко проникали в сознание, заставляя вспоминать важное, что-то, что окутывало теплом, помогая забыть все плохое и прийти в себя.

* * *

Веки Гермионы задрожали, и когда она открыла глаза, первое, что увидела, — потолок спальни. Цвета кардинально отличались от тех, которые были в комнате из её сна. Чтобы полностью избавиться от остатков кошмара, засевших где-то на гранях сознания, Грейнджер подняла руку и накрыла ладонью маленький кулон, висящий на цепочке на шее. Он всегда с ней, словно был ее талисманом. Восстановив дыхание и сосредоточившись на реальности, Гермиона почувствовала внимательный взгляд, направленный на неё. Повернув голову, она увидела Драко, который смотрел немного встревоженно. Он не торопился прикасаться к Грейнджер боясь спровоцировать новый приступ фобии, с которой она не так давно научилась справляться. Их способность, как соулмейтов, входить в сны друг друга тоже сыграла в этом немалую роль. Они учились доверять не только наяву, но и во сне. Гермиона казалась уставшей, неприятные ощущения после сна сдавливали виски, но присутствие Малфоя дарило чувство уюта, и это помогло ей окончательно прийти в себя, она повернулась к парню всем телом и, легко улыбнувшись, сказала:

— Привет.

Чувство тревожности в его взгляде сменилось спокойствием. Он тихо рассмеялся.

— Привет, Грейнджер.

Драко протянул к ней руку, и Гермиона с облегчением отметила, что на бледной коже нет ни единого намека на то, что, как и сегодня, они видели в кошмарах. Грейнджер придвинулась ближе, и Малфой обнял её. Его объятия действовали даже лучше зелья сна без сновидений.