Нежданное путешествие князя Владимира в места очень отдалённые (джен)

Это утро выдалось для Владимира, наверное, самым трудным за всю его жизнь. Началось всё с того, что Антип на очередную жалобу на скуку от князя предложил ему съездить на смотр дружины. Ну, подумал князь и согласился.

Всё было чётко спланировано, время назначено, всё в дорогу готово, да вот что-то не по плану пошло. Где-то на полпути крестьянин, который должен был доставить Владимира в нужное место, внезапно остановился и потребовал с него денег.

— Какие деньги?! — возмутился князь. — Запамятовал, что ли, кого везешь, холоп необразованный?

— Нет денег — нет дороги, — пристально посмотрев на собеседника, коротко отрезал мужчина. — Лучше слезай по-хорошему или по-плохому помогу.

После ещё пяти минут препираний терпение у крестьянина лопнуло, и он исполнил свою угрозу.

Растерянный и смущённый, Владимир гордо зашагал по лесной тропинке. Чтобы он, князь, да ещё и умолял этого необразованного простолюдина довезти его до нужного места на своей драной телеге! Как бы не так! Да он сам может дойти! И без чьей-то помощи!

Поначалу всё шло вроде бы неплохо, но уже где-то через десять минут Владимир стал ощущать некую тревогу, а ещё боль в ногах и голод.

— Вроде бы недалеко от Киева отъехали… Сколько ж мне ещё идти? — спросил сам себя он, вглядываясь в лесной пейзаж перед собой и пытаясь определить, куда идти дальше. — Всё равно рано или поздно меня хватятся и пойдут меня искать, — продолжил размышлять он, вновь продолжая путь.

Дорога становилась всё хуже и хуже, в какой-то момент она закончилась и впереди показались густые заросли.

— Вот вернусь… я… в Киев… — снова забормотал князь. — Прикажу построить здесь дорогу, а то деревьев густых… порос… А-а-а-а-а!!!

Когда из-под ног резко ушла земля, Владимир слишком поздно сообразил, что нужно было хоть за что-то схватиться. Проскользив на пятой точке метров этак пятьсот по горному склону, он оказался на поляне, сплошь покрытой васильками.

Перекрестившись, князь поднялся на ноги и продолжил путь как ни в чем не бывало.

— Есть охота… — горько вздохнул он, вспоминая, что в Киеве сейчас обед.

Но вот чудеса! Стоило только Владимиру подумать о доме, как перед ним возникла какая-то хижина, расположившаяся на поляне, густо заросшей кустарниками. Домик выглядел заброшенным, но судя по дыму, тонкой струйкой тянущемуся к небу, был ещё вполне обитаем. Правда в доме хозяина не оказалось, поэтому князь решил, что не произойдёт ничего страшного, если он подождёт его возвращения здесь.

Усталость от столь непривычно длительной прогулки вскоре дала о себе знать, и через некоторое время князь уснул, так и не дождавшись возвращения хозяина.

* * *

«Хибалка совсем распоясалась!» — подумал Добрыня, обнаружив в лесу изрядные разрушения.

Местные были довольно осторожными. А как ещё, если живёшь рядом с лесом, в котором нечисть обитает! Большую часть деревни занимали крестьяне и их семьи. Крестьяне редко посещали лес, обычно тогда, когда начинала плодоносить земляника или грибы показывали из земли свои ароматные головки. Сейчас было слишком рано для ягод и уж тем более для грибов. А полянка была вытоптана так, будто по ней чудо-юдо какое плясало.

Добрыня присел на корточки и всмотрелся в следы. Человеческие, небольшие и глубокие — этот человек явно редко гулял по лесу. На местных было не похоже — обувь слишком вычурная, не такая, как лапти обычных крестьян. Да и следов подношений нигде не видно — а любой порядочный крестьянин знает, что без подношений в лес ни ногой!

«Как пить дать хибалка», — подумал Добрыня недовольно.

Хибалкой звали местных кикимор. Существа те были своеобразные и неприятные. Они могли запутать человека и заставить его сбиться с пути, завести в топь и даже напасть под покровом сумрачных чащоб.

Хибалки не пугали Добрыню. Он всегда чётко выполнял написанные предписания: приносил в лес подношения, молился перед дорогой и никогда не смотрел назад, если чувствовал рядом хибалку. Но зато они часто пугали как местный люд, так и тех, кто был тут, так сказать, приезжим.

Добрыня последовал по следу, бесшумно ступая в лесной подросли. Крепко сжимая копьё, он внимательно поглядывая по сторонам — не промелькнёт ли где рядом зелёная коса? Однако всё было тихо. По крайней мере, пока Добрыня не вышел к знакомому заброшенному домику.

«Дым у Хибалки — к беде», — подумал богатырь. Ведь всем было известно, что кикиморы предпочитали человеческое мясо, сжаренное в огне.

Крепче сжав копьё, Добрыня прокрался сквозь кустарник и пинком распахнул дверь, тотчас встав в боевую стойку. Хибалки не то чтобы боялись оружия — но Добрыня предусмотрительно освятил его у местного попа.

Впрочем, некому было бояться: кикиморы нигде не было видно. Зато на старой кушетке кто-то раскатисто похрапывал, и Добрыня подошёл ближе. Опёршись о копьё, он задумчиво посмотрел на спящего. Взгляд тотчас зацепился за богатые шелка и мех, из которых состояла одежда незнакомца.

«Купец али боярин какой», — предположил Добрыня.

Вроде мужчина был цел, только измотан — под глазами пролегли тени, а на ногах появились мозоли. Значит, он долго шёл через лес, устал и решил прикорнуть в лесной хижине. Не знал про кикимор? Да даже если нет — безумный поступок: то могли быть разбойники. Похоже, не купец — те часто путешествуют и знают о разбойниках достаточно, чтобы держаться подальше от всяких подозрительных хижин.

Боярин?

Добрыня смутно помнил чиновничество. Он был родом из богатой дворянской семьи, но после вынужденного брака они с Настасьей уехали как можно дальше от родных мест — строить собственную жизнь без лишних советов. С тех пор в городах Добрыня не был. Ближайший город — Муром — едва ли тянул на звание великого, бояре там не водились. Говорили, будто в Киеве их навалом… Да только в Киеве Добрыня был ещё малоразумным отроком и мало что помнил.

Значит, боярин. Решив так, Добрыня пошевелился (всё это время он стоял неподвижно, как гора).

— Вставай, боярин! — гаркнул он, поддев спящего древком копья. — Хибалка сожрёт.

— Еще пять минут, Антип… — промямлил сквозь сон Владимир, переворачиваясь на другой бок и укутываясь сильнее в плащ. — Я уже не сплю… Я тебе слышу…

Добрыня вздохнул. Подхватил боярина за щиколотку и сдёрнул с лежанки.

Князь ойкнул, неожиданно оказавшись на полу. Продрав глаза, он непонимающе посмотрел на нарушителя его спокойствия. Нарушителем этим оказался высокий сильный мужчина с русыми волосами и пронзительными голубыми глазами.

Моргнув, Владимир поинтересовался:

— Добрый день. Вы здешний хозяин?

— Смерть — твой здешний хозяин. — Краем уха Добрыня услыхал странное шевеление в кустах за раскрытой дверью. — Потом побалакаем. Идём.

Либо ещё не прошедшая сонливость, либо привычка доверять «большим» ребятам заставила князя подчиниться, хотя этого делать он обычно не любил.

— Ладно, — доверчиво согласился Владимир, поднимаясь на ноги.

Добрыня молча вышел из хижины и осмотрелся. В кустах явно кто-то шелестел, но вряд ли это была хибалка — та бы уже давно напала. Хотя не исключено было, что она просто изумилась богатырской наглости.

Убедившись, что боярин идёт за ним, Добрыня направился сквозь лес, держа копьё наготове.

Князь шёл следом, осматривая местность вокруг себя и напевая незатейливый мотивчик. Почему-то рядом с этим высоким мужчиной ему было спокойно.

— Куда мы идём? — наконец поинтересовался он, останавливаясь около яблони и пытаясь дотянуться до яблока.

— В деревню, — односложно ответил Добрыня, тщательно прислушиваясь. Вроде бы за ними никто не шёл — видно, хибалка решила не испытывать судьбу.

Боярин выглядел куда более расслабленным, чем было необходимо. Точно не местный. Да ещё и к дичке лезет, не зная, что она настолько кислая, что ей даже тараканов морят. Впрочем, может, ему понравится.

Очередной шорох отвлёк Добрыню от мыслей и заставил сосредоточиться на реальности.

— Нет, в деревню мне не надо! — пропыхтел князь, подпрыгивая и пытаясь дотянуться до ветки. — Мне в Киев нужно.

— Ки-и-иев? — протянул Добрыня и беззлобно усмехнулся. — Ну… Если уж хочешь… Туда тебе, — он махнул рукой куда-то на северо-восток. — К Равноденствию, может, и дойдёшь, если на разбойников не наткнёшься.

— Когда?! — воскликнул князь. — Почему так долго-то? — добавил он более тихо.

От мысли о том, что ему снова придётся блуждать здесь одному, да ещё и повстречать, не дай бог, конечно, разбойников становилось не по себе.

— А в какую деревню ты идёшь? — как бы между прочим поинтересовался Владимир, наклоняясь и поднимая с земли упавшее яблоко. — Может, составлю тебе компанию…

— В Василёвку иду, здесь выбор деревень не богатый, — ответил Добрыня и облегчённо вздохнул: чувство преследования исчезло. На самом деле Василёвка была не деревней, а этаким пограничным селом, в котором в основном жили гарнизонщики и их семьи. Но вряд ли городской боярин об этом знал.

— А, в Василёвку! — типа будто знал, где и что это, проговорил князь.

«Что это ещё за Василёвка такая? Как вернусь, надо будет как-нибудь наведаться и посмотреть.»

— Фу! Кислятина! — откусив кусочек яблока, князь тут же выплюнул его. — Гадость! — с этими словами он выкинул его подальше в кусты, за которыми раздались приглушенное «Ай!».

— Кто там?! — воскликнул Владимир, в долю секунды отказываясь за спиной Добрыни.

Добрыня нахмурился и направился было к кустам, когда те резко всколыхнулись, и из их недр выполз человек. Был он устрашающей наружности — косматый, бородатый и какой-то чёрный, смуглый. В длинной тканевой одежде и с заткнутым за пояс кривым ятаганом. Он выхватил этот ятаган и взмахнул им в воздухе, издав гортанный звук.

Добрыня застыл. Владимир не стал долго думать и ждать и поспешно ретировался за ближайшее дерево. Коим оказалась тоненькая молодая березка. Закрыв уши руками и зажмурив глаза, князь постарался абстрагироваться от предстоящего кровопролития. Он слышал не раз о разбойниках от своих братьев по крови, так скажем, владыческой. Но надеялся, что всё-таки сумеет избежать встреч с ними.

В воздухе повисло напряжение перед битвой…

— Слыш, Ташит, я что-то не понял, — нахмурился Добрыня, когда молчание стало давить на уши. — Граница разве здесь установлена?

— Ай, май дарагой, развэ щас узнаэшь? — запричитал Ташит. — Эта граныца, ах эта граныца! Нехорошая граныца, нэ видная. Ташит шол, шол… Топ-топ — и за граныца оказался! Ташит не панымает, как так вышло!

— Бекету сообщали, что границу пора обновлять, — ещё сильнее посмурнел Добрыня. — Он что, забыл?

— Нэт-нэт, Добрынюшка! — поспешно уточнил Ташит. — Как не помнит, помнит. Просто сэйчас нэт врэмэни савсэм, панымаэшь?

— Это не даёт вам права ходить сквозь границу. Я понятно объясняю?

— Канэшно, Добрынюшка, — Ташит закивал, как китайский болванчик.

— Ну вот и славно.

Ташит залыбился так, что чуть было не сломал челюсть, и ретировался так быстро, будто под землю провалился.

— Вот и поговорили, — пробормотал Добрыня и оглянулся через плечо. — Эй, боярин, ты чего там спрятался? Идём, до заката в деревню дойти надо.

— А я и не прятался… — пробормотал князь, осторожно выползая из-за дерева и осматриваясь по сторонам. Убедившись, что его здоровью больше ничего не угрожает, он поинтересовался: — А кто это был?

— Да так, татарин один. Вечно через границу переползает, а потом оправдывается тем, что не видел столба, — рассеянно ответил Добрыня, принявшись пробираться через высокий кустарник.

Князь отправился следом, недовольно пыхтя от того, что плащ постоянно зацеплялся за кусты.

— Надо будет… границу лучше… загородить! — заметил он. — Вот вернусь в Киев… и займусь этим! Да что это та… кое! — возмущённо прошипел он, в очередной раз запутавшись за ветку. С силой выдернув плащ из плена дерева, Владимир не рассчитал сил и рухнул на землю.

Потерев ушибленное запястье, князь хотел было уже подняться, как заметил перед собой куст с чёрными маленькими ягодами.

«О, еда!» — мысленно воскликнул он, чувствуя как голодный желудок снова даёт о себе знать. Набрав ягод в карман, он поспешно поднялся и поспешил за новым знакомым.

— Киеву нет дела до того, как выглядят русские границы, — покачал головой Добрыня, привычно уклоняясь от гибких кустарниковых веток. — Вряд ли ты что-то изменишь.

— Ничего подобного! — возмутился князь. — Я целыми сутками рабочего кабинета не покидаю! Всё за государством слежу, чтобы всем хорошо жилось!

Достав из кармана ягоды, Владимир обтер их платком и закинул пару штук в рот.

Они тоже оказались кислыми и противными на вкус. Вздохнув, мужчина выкинул остаток на землю и ускорил шаг, чтобы догнать нового знакомого.

— Да и граница у нас хорошо охраняется! Дружина и богатыри. А те, говорят, никого не пускают, любого супостата видят за версту.

— Дружина дальше Чернигова носа не суёт, — возразил Добрыня, немного позабавленный таким отпором. Вот точно, офисный работник! Иначе давно бы знал, как оно на самом деле бывает. — А богатыри… Вот сколько их на Руси?

— Четверо, — немного неуверенно, но тем не менее с вызовом ответил князь. На самом деле сам Владимир их не видел, но о них слышал, поэтому не мог быть в чём-то уверен. С одним из них, кстати, он должен был сегодня встретиться. Ильёй Муромцем вроде… Или не Муромцем…

— Ну вот видишь! Четыре богатыря не могли бы полноценно защищать границы, даже если бы посвящали этому делу всё своё время. А этого никогда не будет, потому что богатыри тоже люди. Да и не все из них, если честно, любят киевскую знать.

Князь задумался. А этот мужчина логичные вот вещи вроде говорит.

— А ты сам-то кто будешь? — решил сменить он тему.

— Я Добрыня, Никитов сын, — рассеянно ответил Добрыня, отодвигая ветки ивы. Они оказались на ровном бережке, позади которого вяло текла шумная речушка. — Ну вот, почти дошли. — Добрыня махнул рукой в сторону потрёпанных деревянных домиков, возле которых паслись коровы и куры. — Вот Василёвка.

Князь выглянул на полянку и удивлённо округлил глаза, так как там летали какие-то чудные существа, а именно пони с крыльями. Они весело резвились и брызгались в воде, при этом издавая громкие звуки.

— Ты тоже их видишь?! — воскликнул князь. — Какие хорошенькие! А разве бывают пони… С крыльями-то? — поинтересовался он с лёгким сомнением, не отрывая взгляда от существ.

Добрыня задумчиво посмотрел по сторонам.

— Да нет, — заметил он, — не вижу. Не бывает крылатых пони. — Он более осмысленно посмотрел на боярина; в голову закрались подозрения… — Ты что в лесу съел? — поинтересовался он.

— Да какие-то ягоды… И яблоко… И ещё какой-то фрукт… А что? — бросил встречный вопрос князь, протирая глаза, чтобы убедиться, что всё происходящее реально. — Ой! — внезапно простонал он. — Кажется, я умираю! — с этими словами собиратель земли русской рухнул на землю. Вокруг него ещё долго летали какие-то бабочки и пони, пока внезапно мир резко не потух.

— Да не, ну это уже ни в какие рамки!

— Да не собутыльник это мой, Настасьюшка! Я ж не пью…

— Всё вы не пьёте! А как только жена в дом — так за здравие! А ну говори, ирод, правду!

— Так я ж уже… Обхожу, значит, границу, а там энтот… Боярин!

— Ага как же, делать боярину нечего, кроме как в лесу шататься!

— …

— Так, а ну-ка дыхни!

— Настасьюшка, да что ты… Ладно, ладно, не заводись. Ну как?

— Хм… Ладно, проехали. Чем он траванулся?

— Ягоды кикимор отведал.

— Ах, вот как… Сейчас я приду.

* * *

— Доброе утро, князь-батюшка!

— А? Антип? — Князь резко распахнул глаза и сел на кровати, растерянно глядя на приближенного советника. — Антипушка, как же я рад тебя видеть! — воскликнул он, кидаясь в чужие объятия. Неужели тот добрый человек Добрыня все-таки сумел доставить его в Киев? Если да, Владимир был готов лично вручить ему орден!

Советник был немало удивлён такой реакцией на свою персону, но не стал заморачиваться. В конце концов, это не самое странное, что делал князь.

— Я тоже вас, князь-батюшка! — сказал только он, невольно улыбнувшись. — Так только вас просит какой-то торговец.

— Торговец? Ну ладно, пусть заходит. Я сейчас подойду.

До сих пор до конца не веря, что всё обошлось и он снова дома, в родном Киеве, князь поспешно умылся, переоделся и направился в тронный зал. Открыв дверь, он прошёл внутрь помещения и сразу замер на пороге. Ведь впереди, в темноте комнаты, стоял чей-то тёмный силуэт.

Он стоял неподвижно, как вдруг резко повернулся и…

* * *

Князь проснулся.

— А я говорила тебе — не верь всяким заморским торговцам! Вот что это, по-твоему? Шафран? Нет, это укроп!

Добрыня лишь вздохнул, меланхолично поедая кашу.

— Богатырь богатырём, а в наивности дитя перегонит, — продолжала бурчать Настасья — круглолицая и толстокосая жена Добрыни. Она стояла возле стола и помешивала что-то в пухлой глиняной миске. — И что это за гадость? — сморщилась она, достав из сетчатой сумки какую-то пожухлую траву. — Я спрашиваю, что это?!

— М-мята? — кажется, Добрыня сам не был уверен в своём ответе.

— Вот так, по-твоему, выглядит мята?!

— Настасьюшка, ну я же не повар…

Князь осторожно привстал на локтях и осмотрелся. Он находился в незнакомом ему помещении. Которое, судя по всему, принадлежало какому-то небогатому человеку. За столом в дальней части комнаты князь заметил фигуру того самого Добрыни из леса, а недалеко от него — симпатичную статную женщину с длинной толстой косой.

«Наверное, жена», — догадался он, услышав перебранку.

Настасья тем временем, не заметив пробуждения не очень жданого гостя, продолжала производить осмотр сумки. Она понюхала пожухлую траву и поморщилась.

— Так это же петрушка! И не вздыхай так облегчённо! Хорошо, конечно, что вместо мяты какой-нибудь чистотел не всунули, но плохо, что ты такой невнимательный. А если я попрошу тебя кролика принести, ты на охоту за единорогом укатишь?!

Добрыня вздохнул.

— Ну что же ты, в самом деле? Зверьё — это не трава, кролика с единорогом не попутаешь.

— Да не уверена… Постой, а это что?

Взгляд Добрыни, ищущий пути отступления, остановился на Владимире. Мужчина моргнул.

— Настасьюшка! Ну что ты всё про траву, гость наш очнулся, — заметил он и не прогадал: Настасья тотчас отбросила ревизию сумки и обратила внимание на Владимира.

— Сейчас приду, — пообещала она напоследок и ушла куда-то в сени.

Владимир проводил её встревоженным взглядом. М-да, недаром ему говорили, что стоит только жениться, и хорошая жизнь сразу закончится.

«Никогда бы не подумал, что таким человеком может управлять такая хрупкая женщина!» — пораженно подумал князь, невольно сочувствуя мужчине.

— Как чувствуешь себя? После бирючины-то? — поинтересовался Добрыня.

— Да, не знаю… Вроде жив, — растерянно ответил князь, ощупав себя, будто проверяя, так ли это или нет.

— Жив, жив! У меня и мёртвый оживает! — Настасья быстро вошла в комнату, неся кувшин с какой-то мутной желтоватой жидкостью. От души плеснула в кружку воистину богатырских размеров и пододвинула к Владимиру. — Пей давай, болезный! А ты, — рявкнула она, обернувшись к мужу, — печку затопи. Котлеты стряпать буду.

Добрыня поспешно встал — слушать ворчание жены он больше не желал.

Князь неуверенно посмотрел на кружку.

«Что… это?» — спросил сам себя он, понимая, что не сумеет сделать и глотка этой странной жижи.

— Нет, не надо. Спасибо, — вежливо отказался он.

— Пей, я сказала! — рявкнула Настасья, кидая на стол свиную ногу и разрубая её кухонным топором. — Тоже мне, нос воротит, князь выискался!

«Лучше не спорь с ней», — одними губами произнёс Добрыня, на миг оторвавшись от печки.

— Я и есть князь… — пробормотал Владимир, тем не менее не решаясь спорить с такой опасной женщиной и выпивая противный напиток, при этом сделав настолько жалобный вид, что даже у самого чёрствого сухаря растопилось бы сердце.

В Киеве с ним так не обращались, поэтому происходящее казалось чем-то диким и противоестественным.

Отставив стакан подальше от себя, Владимир брезгливо передернулся. Интересно, что ему дали?

— Берёзовый сок. И мёртвого излечит, — казалось, Настасья прочитала его мысли.

— Ну, это вряд ли, — пробормотал Добрыня себе под нос.

Настасья кинула на него долгий изучающий взгляд, и богатырь поспешно зашелестел трутом, растапливая печь.

Князь тоже не был уверен, что этот самый берёзовый сок ему поможет, так как в Киеве его обычно лечили всякими отварами заморскими, а тут вдруг возьмёт и от обычного полегчает. Однако спустя пару минут он действительно почувствовал себя гораздо лучше, что позволило ему внимательнее рассмотреть место, в котором он находился.

Да, как князь и предполагал, он находился в крестьянском доме — на это намекало всё внутреннее убранство. А именно: небогатая, немногочисленная мебель, дешёвый материал стен и полов. Но, на удивление Владимира, этот дизайн не казался ему таким ужасным, а даже наоборот — уютненьким.

Рассмотрев помещение, князь обратил внимание на его хозяев.

Настасья была совсем не похожа на тех женщин, которых ему доводилось видеть в Киеве. Те были тонкими и тихими натурами, полностью отдающими себя искусству и образованию. Их за работой никогда не увидишь. Даже племянница его, Забавушка, за всю свою жизнь не испекла ни одного блинчика, а оно и правильно — не княжье это дело, на кухне возиться!

Добрыня показался приятным и надежным мужчиной, настоящим богатырём. Интересно, ему ли он служит?

«Эх, жаль, не знаю я, кто у меня на службе состоит», — с досадой подумал князь, только сейчас осознавая, что с трудом может назвать даже имена приближенных к нему бояр. От этого понимания сделалось как-то грустно. Может люди правы и он действительно плохой правитель? Именно это и захотел узнать Владимир у этих чудесных людей.

— Спасибо, добрые люди, за помощь вашу, — поблагодарил он, поглядывая на нож в руках Настасьи. — Хотел бы я поинтересоваться у вас, что вы думаете о князе вашем Киевском?

Настасья вытерла кровяные руки о передник и достала сковороду.

— А что о нём думать-то? — заметила она. — Князь как князь. В своём Киеве сидит, носа наружу не сунет. На людей обычных он плевал, да это и не удивительно. Всем им, посадникам, лишь битвы да пиры подавай!

— Ну не скажи, Настасьюшка, — решился встрять Добрыня, — видал я князя. Добрый он был малый!

— То-то и оно, что малый. Сколько ему тогда было? Шестнадцать? Время меняет людей. — Настасья кинула взгляд на мужа. — Ну, почти всех.

Добрыня вздохнул. Князя и правда видел он давно — на каком-то празднике лет двадцать назад. Молодой княжич тогда пришёл на парад вместе со своим пожилым князем-отцом. Ох и отжигал он! Впрочем, Добрыне тогда некогда было веселиться — в Киев он приехал поступать на службу. Поступить тогда он поступил, да только род его был в опале у пожилого князя — вот и выслали его на Дальнюю Заставу, подальше от столицы. Уже потом удалось ему отстоять свою честь богатырскую и уехать с молодой женой в Василёвку.

— Была бы возможность, ужо ж я бы князю многое высказала! — продолжала Настасья, привычно раскладывая котлеты на сковороду. — Цены на продукты такие, что только охота да поля спасают! Да и за границами некому следить — всю дружину в Чернигове откармливают, пока муж мой тут все силы на басурман тратит!

— Дорогая…

— И даже не думай мне вякнуть, что не устаёшь! Бывало за водой пойдёшь — да на полпути и задремлешь!

Князь с тоской наблюдал за супружеской перепалкой. Горестно ему стало как-то на душе. А ведь он так хотел быть похожим на своего отца, который толпами водил за собой людей, был всегда для всех желанным гостем и любимцем!..

И задумал тогда Владимир притвориться, не рассказывать правду о себе, чтобы поглядеть, как живут люди в его государстве и что думают о нём.

— Ох, пойду немного свежим воздухом подышу, — произнёс он наконец, поднимаясь и выходя на крыльцо.

На улице было уже достаточно темно, хотя там, на горизонте, до сих пор подсвечивала яркая полоска света. Запах в деревне значительно отличался от киевского. Он был более чистым, без тяжёлого остатка дорожной пыли, но, тем не менее, далеко не таким приятным — этакая смесь скошенной травы и домашнего скота. Да и комарья было видимо-невидимо. Первые минуты князь просидел спокойно, другие в своих тяжких думах, правда потом крылатые кровопийцы буквально тучей налетели на него, заставляя начать судорожно отмахиваться от них руками.

— Вот супостаты кусачие! — выругался тихо князь, как вдруг услышал чей-то тихий смех.

Вздрогнув, он с беспокойством глянул в сторону звука и заметил в калитке высокую фигуру, облаченную во всё чёрное.

— Здравия желаю, князь киевский! — поздоровалось первым это странное существо. — Как вас так занесло в такую глубинку?

— Э-э…

— Не волнуйтесь, я всё знаю уже, это просто так… вопрос, так скажем, риторический. — Существо оскалилось в широкой улыбке, обнажив жёлтые крупные зубы, при виде которых князь едва сумел удержаться от презрительного кривляния. — Но это не беда. Я здесь, чтобы отвести вас домой.

— Правда?! — доверчиво воскликнул Владимир, соскакивая на ноги. — Я готов идти!

— О, это очень хорошо! — Существо сделало шаг вперёд, но тут же вернулось в обратное положение, так как в соседнем дворе громко загавкала собака. — Я ещё с вами встречусь! И помогу вам. Ждите меня! — с этими словами незнакомец будто бы испарился в темноте.

— Стой! — успел только крикнуть Владимир, подбегая к калитке и выглядывая за двор. Там уже никого не было.

— С кем говоришь, дяденька? — из-за кустов, опоясывающих дорогу за калиткой, показалась белокурая девчушка. Короткие гладкие волосы были спрятаны под тканевый платок, а в руках была крынка с тёплым молоком, от которого даже немного шёл пар.

Убедившись, что незнакомец находился сейчас в слишком расстроенных чувствах, чтобы отвечать, она обошла его и направилась к дому, из которого уже выходил растрёпанный и красный от печного тепла Добрыня.

— Тятенька, — улыбнулась девочка, и хмурый Добрыня тоже просветлел.

— Марусенька, — улыбнулся он в ответ. — Как поживаешь?

— Да вот, коров подоила, сейчас буду сыворотку на сыр делать. Как там тугаре?

— Как обычно: через границу лазают, деревья валят.

— А… — Маруся красиво покраснела и как бы невзначай поинтересовалась: — А Чанчака видел?

Добрыня слегка поморщился, словно не знал что лучше — видеть или не видеть этого молодого тугарина:

— Не пришлось.

— Я-я-ясно, — протянула Маруся, почти скрывшая в себе досаду. — Ладно, пойду сывороткой займусь. А энтот… кто? — поинтересовалась она, понизив голос.

— Да, боярин какой-то. Из Киева.

— А-а-а… А он Чанчака видел?

— Не знаю. Спрошу.

— Ладно, удачи, тятенька, — Маруся чмокнула его в щёку и побежала домой к матери.

Владимир же убедился, что незнакомца больше нет и в растерянных чувствах снова вернулся назад, к дому.

— Чегой-то ты такой расстроенный, барин? — поинтересовался Добрыня, наблюдая за бредущим к дому Владимиром.

— Да так, — махнул рукой князь, тяжело вздыхая. — Устал просто с дороги.

— В таком случае, тебе надо вздремнуть, — посоветовал Добрыня.

Где-то в ближайших деревьях глухо крикнула какая-то птица, и богатырь замолчал, вглядевшись в постепенно темнеющий лесной массив.

— Да, спать. Во сне сила, — добавил, наконец, он.

Князь проследил за взглядом Добрыни и невольно вздрогнул.

— Да, да. Конечно, — поспешно согласился он, уходя вслед за мужчиной в дом.

В доме витал аппетитный мясной запах. Настасья мыла сковороду, а Маруся нарезала ржаной хлеб в кувшин с молоком. Добрыня тщательно запер дверь, запустил руку в расположенный на столе у входа кувшин и присыпал порог солью.

— Зачем это? — непонимающе спросил князь, понаблюдав за действиями богатыря. В воздухе витал приятный аппетитный запах, отчего Владимиру сильно захотелось есть. Ужин в Киеве давно как прошёл, поэтому желудок периодически давал о себе знать.

Чтобы отвлечься от мыслей о еде, Владимир обратил внимание на Добрыню.

— Чтобы нечисть в дом не вошла, — пробормотал Добрыня.

— Разве вы так в Киеве не делаете? — удивилась Маруся, отвлекшись от молока.

— Да там нечисти, наверное, нет, — попытался сгладить неловкий вопрос Добрыня.

Настасья ухмыльнулась — кажется, у неё поднялось настроение.

— Ага, она в Думе сидит, — заметила она.

Князь приподнял брови, явно не поняв иронии, и снова со смятеньем посмотрел на соль.

Добрыня отправился мыть руки, а женщины стали быстро и умело сервировать стол. Появились котлеты, ещё издающие скворчащий звук; зелень; свежий тёплый хлеб из ржаной муки; яблоки и разлитый по кружкам хлебный квас. Настасья косо глянула на Владимира, но всё приготовила и на его долю — не оставишь же гостя, хоть и незваного, голодным!

Вкусно отужинав, все легли спать. Владимиру постелили сена на лавочку у печки, и он тут же завалился спать, утомленный дневными происшествиями. Ему снился какой-то странный сон, но проснувшись на утро, князь не мог вспомнить, что именно.

Маруси дома уже не было, как не было и Добрыни. Настасья же вовсю хлопотала на кухне.

— Принеси воды из колодца, — попросила она, заметив проснувшегося Владимира, и кивнула в сторону ведра, стоящего у двери. — Животину напоить надо.

Князь повиновался, а что ему ещё оставалось-то делать? Выйдя на улицу, он отыскал колодец, при этом ещё умудрившись залезть где-то в грязь и испачкаться, и принялся набирать воду.

— Куда меня занесло? — пробормотал Владимир, усердно налегая на рычаг. — Вчера был князем, а сегодня какой-то крестьянин!

Когда ведро поднялось до положенного уровня, князь принялся вытаскивать его наружу.

И тут случилось то, чего давно можно было ожидать…

Одно неуверенное движение, и нога неловко подогнулась, откинув его вперёд. Князь сорвался и с громким вскриком упал вниз, в воду.

* * *

— Мам, у нас в колодце, кажется, водяной завёлся, — заметила Маруся, проходя в дом с полными руками ромашек.

Настасья замерла на мгновение, перестав готовить, а после мгновенно вылетела наружу.

— Ещё чуть чуть!.. Капельку осталось! — сквозь зубы проговорил князь, подтягиваясь изо всех сил и пытаясь удержаться мокрыми пальцами за скользкое бревно. Судорожно выдохнув, он посмотрел наверх. Ему оставалось ещё пять брёвен и всё! Свобода! Да вот только ему что-то помешало. Рука соскользнула и… Бултых! Он снова оказался в воде.

Забираться снова сил больше не было, поэтому князь лишь обречённо вздохнул и покрепче вцепился в ведро.

— Эй! Ты там ещё жив? — крикнула Настасья, свесившись с колодца. — Держись за ведро, сейчас вытяну!

«Ну что за люди эти киевцы! Даже воды набрать не могут», — думала она с лёгким раздражением.

«Ура! Меня сейчас спасут!» — радостно подумал князь, крепче хватаясь за ведро и поднимая голову вверх. Сидеть в сыром колодце было занятиеи не из приятных, поэтому он хотел выбраться отсюда поскорее.

— Настасьюшка, ну что же ты! — Добрыня, вернувшийся с поля, куда уходил с первым рассветом, заметил жену возле колодца и бросился на выручку. Настасья могла и сама набрать ведро-другое, но, во-первых, для женщины не стоило так напрягаться, а во-вторых, не стоило давать повода для ворчания.

«Уж ты ж, тяжёлый какой!» — подумал Добрыня, когда Настасья великодушно позволила ему проявить свои мужские достоинства.

Князь терпеливо дождался, пока его вытащат. Когда его протаскивали где-то посередине, он внезапно узрел перед собой большую мохнатую многоножку, которая так угрожающе свернулась в кольцо, что казалось, будто она сейчас просто напрыгнет на него и укусит, словно змея.

Как говорится, у страха не только глаза становятся больше, но и всё остальное. Это князь киевский продемонстрировал на собственном опыте, самолично выпрыгивая из колодца и каким-то чудесным образом отказываясь на руках у Добрыни.

Добрыня вздрогнул, когда нечто выскочил из колодца, обдав его прохладой и влажными каплями воды. Инстинктивно он чуть было не зашвырнул нечто обратно в колодец. Лишь спустя несколько мгновений до него дошло, что это был спасённый им накануне боярин.

— Ну тебя только за неприятностями посылать! — покачала головой Настасья.

Владимир лишь виновато шмыгнул носом, отфыркиваясь и отплевываясь от воды.

— Пожалуй, тебе стоит посидеть на солнце и обсохнуть, — смилостивилась Настасья и махнула куда-то в непонятном направлении.

Добрыня пристально глянул на него.

— Только за калитку не выходи, — добавил он.

— Хорошо, — пробубнил себе под нос князь, протопав мимо супругов.

* * *

Солнышко так приятно согревало влажную после незапланированного душа кожу, что князь позволил себе прикрыть глаза и немного подремать на солнцепёке. В Киеве он редко бывал на улице, поэтому не был привычен к такому долгому пребыванию на свежем воздухе. Но, если честно, князь не сказал бы, что ему это не нравится.

— Эй, мужик, прохлаждаешься? — из-за забора выглянул чей-то длинный нос.

— Это вы мне? — поинтересовался князь, приподнимаясь на локте.

— А кому ж ещё, мужик? — За длинным носом высунулось не менее длинное тело. Плюгавенький мужчина пожевал жидкий ус и прищурился. — Ты, вижу, не местный?

— Нет, я из Киева, — ответил Владимир, окончательно садясь. — А что?

Человек, заговоривший с ним, князю сразу не понравился. Может быть просто внешне, может ещё чем-то.

— Ничё се! Из самого Киева! Мужики, прикиньте! — воскликнул мужик удивлённо, и над забором тотчас высунулось ещё несколько любопытных лиц.

— Ёкарный князь! — удивлённо высказался кто-то, и по мужскому строю прошлась волна перешёптываний.

Владимир непонимающе заморгал.

— Эм… А почему ёкарный-то? — поинтересовался он.

— Ну так… Дети могут быть, — пожал плечами длинный. — А у вас что, так не говорят?

— Нет… — растерянно ответил князь, чувствуя смущение от происходящего. М-да… Много нового он узнает в этой Василёвке...

— М дэ… Ну теперь знать будешь.

— Жердь, чего тебе надо? — послышался от дома глухой голос Добрыни. Почти сразу же появился и он — голубые глаза были прищурены, а поза выдавала напряжённость.

— О, богатырь, вернулся с обхода уже? — обрадовался Жердь. — Товарища своего представишь?

— Нечего тут представлять, — заметил Добрыня и незаметно подтолкнул князя к дому.

Владимир решил не испытывать судьбу и поспешно последовал за Добрыней.

— Чего это он хотел узнать? — поинтересовался он, спустя какое-то время, с лёгким беспокойством поглядывая назад. — У вас принято так?

Да, такого точно во дворце не было. По крайней мере, с ним.

— Принято, но не ко всем следует относиться с дружелюбием, — заметил Добрыня. — Жердь — язычник, а их действия в лесу внушают опасения. Кто знает, чего захотят их боги…

— А, язычник... — понимающие согласился князь, припоминая, сколько проблем было с принятием другой религии. — Много они проблем доставили. Помню, даже забастовку устраивали. Я уже подумывал, что зря всё это затеяли, да вон нет — всё обошлось. Да и люди теперь счастливы.

— Ну, смотря где, — не согласился Добрыня. — Не знаю, как там в Киеве, а на окраинах, бывает, до сих пор людей в жертву приносят.

— В жертву?! — воскликнул Владимир. — И часто так?

— Раз в несколько лет, — припомнил Добрыня. — Обычно это нездешним грозит, особенно тугарам, если пленят их. Но бывало, и приезжим русским попадало. Да не боись, барин, до равноденствия далеко, успеешь в Киев вернуться!

«Боже, что же делать?» — запаниковал князь, чьё воображение рисовало картины одна хуже другой.

— Хорошо бы. Нельзя мне долго задерживаться здесь. Меня в Киеве ждут, — вздохнул он.

— Завтра выйдем, — пообещал Добрыня. — Сегодня Настасьюшке помогу, чтобы она не мучилась потом, а завтра с петухами выйдем. Пока что дома чем-нибудь займись, от греха подальше.

Новость о том, что он скоро окажется дома, нескончаемо обрадовала князя, да так, что он был готов сделать любую работу, что предлагала ему Настасья. Женщина попросила его перебрать какие-то семена, а сама тем временем куда-то ушла.

Время за перебиранием тянулось медленно, отчего князь скоро почувствовал сонливость и стал клевать носом. Именно в тот момент, когда он почти отправился в царство снов, его разбудил тихий голос рядом.

— Просыпайтесь, княже, у меня для вас послание!

Вздрогнув, Владимир приоткрыл глаза и рассеянно прошёлся взглядом по комнате. Через окно смотрел на него тот самый чёрный человек из вчерашнего вечера.

— А, это ты, — обрадовался князь. — Ну что там, придумал, как мне в Киев вернуться?

— Придумать то придумал… Да вот только возвращаться туда нельзя покамест.

— Почему это?!

Монстр вздохнул, будто не хотел этого всего говорить, но всё-таки продолжил:

— Измена, князь-батюшка. Предали вас ваши люди. В Киеве опасно сейчас.

— Как так?! — не поверил своим ушам Владимир. — Врёшь ты всё!

— Ни в коем случае, князь! — замахал своими длинными скрюченными пальцами чёрный человек. — Весь народ уже об этом говорит.

— И что же мне делать? — поинтересовался князь.

— Пока здесь отсидитесь. Здесь пока самое безопасное место.

— Хорошо, — печально согласился Владимир, буквально на секунду отводя взгляд. — А как зовут-то тебя? — решил поинтересоваться он, но незнакомец буквально растворился в воздухе. — Тьфу ты! Чертовщина какая-то! — пробурчал князь, невольно ежась от неприятного чувства.

— Барин, ты с кем говоришь-то… опять? — у подошедшего Добрыни был достаточно подозрительный вид.

Время близилось к ночи, за окном стремительно темнело. Добрыня обходил дом перед тем, как лечь спать. Лучше сделать это сейчас самому, чем средь ночи это будет делать злая сонная Настасья.

То, что Владимир говорил незнамо с кем, Добрыню напрягало, и очень.

— Да так, сам с собой, — князь натянуто улыбнулся.

«Хм… И почему это соврал я? Не хотел же… Странно…» — пронеслась в голове навязчивая мысль.

— Мне так работается лучше, — добавил Владимир, указывая взглядом на мешок. — Так… Это сюда… А вот это сюда…

Взгляд Добрыни чуть смягчился.

— Иди спать, барин, — произнёс он и зевнул. — Во сне сила, а утро ночи мудренее.

— Да! Сон — это хорошо, — зевнул князь, потягиваясь. — Спокойной ночи.

Подойдя к своему месту ночлега, он лёг спать.

* * *

На утро князь намеренно долго делал вид, что спит. Не хотелось ему ослушиваться слов того странного человека, но и отказывать Добрыне тоже. А то подумает ещё, что он, князь, в край обнаглел, чтобы проситься остаться жить в него.

Настасья привычно отправилась за водой, чтобы разбудить мужа. После обходов Добрыня так отвык от уюта родного дома, что имел привычку заворачиваться в одеяло, как медведь в подстилку, и спать крепче, чем обыкновенно за Заставе.

Настасья набрала ковшик воды в сенях и направилась в спальню. Странно, гость ещё спал. Настасья немного постояла над ним, рассматривая более внимательно, чем могла себе позволить в обычное время, после чего вздохнула и продолжила свой путь.

Князь перевернулся с одного бока на другой раз сто, наверное. Он уже, если честно, устал лежать, как в его голове созрел план.

— Апчхи! — громко чихнул Владимир, укутываясь одеялом едва ли не с головой и дрожа. — Кхе-кхе…

— Ты чего это, захворал, болезный? — тотчас среагировала Настасья, выходя в комнату. Следом за ней тащился мокрый и сонный Добрыня.

— Не знаю… — слабым голосом простонал князь. — Апчхи!.. То в ушах свистит… То в голове гудит… Кхе-кхе… Наверное, смерть моя приходит…

— Я те покажу смерть! Сплюнь и постучи, слыханное ли дело — в дом беду кликать! — рассердилась Настасья. Всунула стоящий на столе кувшин хлопающему глазами Добрыне и рявкнула: — Мёда принеси из кладовки. И воду на картошку поставь!

Добрыня молча и послушно направился выполнять указание. Настасья же подошла к Владимиру и положила руку ему на лоб.

— Странно, — пробормотала она, — лоб вроде не горячий…

«Точно… Про лоб-то я и запамятовал…» — мысленно пожурил себя Владимир, но быстро взял себя в руки.

— Ах… — простонал он, прикрывая глаза. — Внутри будто всё огнём горит… И сердце что-то колет…

— Хм… — Настасья отлучилась и принесла Владимиру прохладной воды с каким-то травяным запахом. — А ну-ка выпей, барин.

— Что это? — князь, до этого изображавший смертельно больную жертву, приоткрыл один глаз и настороженно посмотрел на кружку. То, что ему давали прошлый раз, было отнюдь не приятным.

— Средство. От сердца. — Настасья дождалась, пока Владимир, морщась, выпьет обыкновенную полынную воду (между прочим, прекрасное лекарство, только от диареи!), после чего небрежно добавила: — Прекрасное средство, только пить его здоровым людям противопоказано. Смерть наступит.

— Смерть?! — Владимир подорвался так быстро, как, наверное, никогда в жизни так не делал. — Я… Я не хочу умирать! — воскликнул он. — Господи, я слишком молод, чтобы умереть так! И как скоро это произойдёт?! Это больно?!

Настасья сложила руки на груди.

— Ничего не произойдёт, — холодно процедила она. — Эта проверка была, на вшивость. А теперь иди яйца у кур собери, дармоед симулирующий! — она швырнула в князя плетёной корзиной и вышла, с грохотом захлопнув дверь в сени.

Быстрее самого быстрого скакуна князь оказался на улице.

«Зато, вроде бы, меня никуда не выгоняют...» — попытался успокоить себя он, тревожно поглядывая в сторону дома, где что-то громко кричала Настасья.

Только вот хорошее дело — иди яйца собери. А как их собирать-то?

Пройдя к курятнику, он заглянул внутрь.

— Ну… это не должно быть сложно. Так ведь? — спросил князь сам себя.

Сглотнув, он прошёл внутрь...

* * *

— А-а-а-а-а!!! На помощь!!! Убивают!!! — Князь с невероятной скоростью носился по двору, пытаясь убежать от разъяренных кур и одного, но очень злобного, петуха.

Те, как назло, не отставали. Сначала Владимир хотел было забежать в дом, но там не всё получилось… Поэтому ему ничего не оставалось сделать, как перемахнуть через забор и бежать куда глаза глядят. Петух всё не отставал, а когда отстал, князь было уже чёрт знает где от дома Добрыни.

— Ох… — только и сумел выдавить из себя Владимир, заваливаясь на траву, чтобы восстановить сбившееся дыхание.

* * *

— Видел? Мало того, что твой гость сбежал, так ещё и петуха прихватил! — возмущалась Настасья, загоняя встревоженных кур обратно в курятник.

Добрыня внимательно рассматривал забор.

— Кажется, он не сбежал, — пробормотал он. — Довёл его наш Петька…

— Что ты там бормочешь?

— Сейчас приду, — пообещал Добрыня и направился на поиски бедового боярина. Тот наверняка убежал далеко — зная Петьку, Добрыня был уверен, что тот будет преследовать недоброжелателя до конца.

«Интересно, чем он Настасье не угодил, что она его за яйцами послала?» — подумал Добрыня, но так ничего и не придумал.

Вскоре петух был найден. Он сидел на ветке дерева и агрессивно чистил перья хвоста. Добрыня поймал его, зажал подмышкой и направился в сторону ближайшего двора.

— Эй, Тимофей! — крикнул он, заметив крестьянина, рубящего дрова. — Ты тут мужика не видел? Такого… не нашенского?

— Туда побёг, Добрынь, — Тимофей махнул рукой в сторону берёзовый рощи. — Петух твой его совсем умаял.

— Спасибо, — кивнул Добрыня и направился дальше.

* * *

— Занесло меня… Эх, занесло меня… — проговорил Владимир, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. — Так… А куда идти-то? — подумал он, разглядывая местность и даже не представляя, куда ему теперь бежать. — Эм… На помощь… Кто-нибудь?..

Но никто не отзывался, лишь ветер шумел в кронах берёз. Прислонившись спиной к одной из них, князь с лёгкой паникой вглядывался вперёд в попытках определить хоть что-то знакомое.

— Вот ты где! — Добрыня отодвинул кустарники и нашёл потеряшку. Боярин стоял спиной к одной из берёз и оглядывался по сторонам. Петух тихо курлыкнул подмышкой. Добрыня успокаиваю погладил его по голове и вышел на поляну.

Князь подскочил на месте, испуганный внезапным появлением. Увидев петуха, он шарахнулся в сторону.

— Э! Не подноси его ко мне! — воскликнул Владимир, отходя на приличное расстояние.

— Да не бойся, барин, я ж его держу, — усмехнулся Добрыня. Петух обиженно насупился, взлохматив перья.

Добрыня огляделся. Обычно в березняке вовсю кипела жизнь: молодые юноши и девушки прятались по кустам, любуясь друг другом, в ветвях пели птицы, а в траве копошились мелкие грызуны. Однако сегодня было тихо, несмотря на хорошую погоду. Добрыне это не очень нравилось.

— Идём. Нам нужно подготовиться к уходу, — заметил он.

— Э-эх… Послушай, Добрынь, — начал князь. Опустив глаза, он тяжело вздохнул и зашаркал носком обуви об землю. — Я… Ну в общем… это…

Добрыня поднял бровь, не понимая, чего это боярин вдруг замямлил. Раньше же вроде ничего не смущало.

— Ну? — поторопил он Владимира.

— Я… Так получилось… Не могу в Киев пока возвращаться, — грустно выдавил из себя князь, не поднимая глаз.

— Почему это? — удивился Добрыня. Странные перемены в настроении князя немного настораживали.

— Потому… От того… Узнал я, что предали меня. Бояре проклятые! Вот ничего доверить им нельзя! Князь за порог — они сразу как вороны на власть, — пожаловался Владимир, с досадой топнув ногой.

Внезапно в кустах кто-то зашевелился, зашаркал, заскрежетал, отчего князь буквально через секунду оказался за спиной Добрыни. Но спустя мгновение на полянку выскочил зайчонок.

— Тьфу ты! Испугал! Пошёл вон отсюда! — раздражённо воскликнул Владимир, махая руками и прогоняя испугавшее его животное. Да, к этому сложно привыкнуть.

— А как ты узнал, что тебя предали? — удивился Добрыня. Он, вроде, не замечал никого постороннего в деревне. Но откуда Владимир… Стоп. — Ты — князь? — ещё больше удивился Добрыня, не веря своим глазам.

— Я — князь, — утвердил Владимир, понимая, что скрывать свою личность больше нет смысла. — И сейчас нахожусь в чрезвычайно опасном положении! Мне весть донесли, свои люди, что предателей вокруг много. Вон, даже обманом из Киева выгнали. Прошу о помощи я тебя, друг мой дорогой, боюсь, Отечество в опасности! А я, когда всё закончится, о тебе не забуду и, конечно же, достойно отблагодарю.

К чести сказать, удивлённым Добрыня пробыл недолго. Ну князь… И что? Видали и похуже.

— Конечно, княже, — произнёс он. — Помогу, чем смогу.

«Интересно всё же, от кого он узнал о предательстве? Голубь, что ли, прилетал?»

— Ох, Добрынюшка, спасибо тебе! — с князя будто камень с души свалился. Он подошёл к мужчине и крепко обнял его, доверчиво и с любовью заглядывая ему в глаза. — Только, думаю, говорить пока всем, что я князь не стоит, — отслонившись, добавил Владимир. — А то знаешь, разговоры сразу пойдут. А, как известно, где один человек знает — то значит это уже известно всей деревне. А где деревня знает — значит и Киев.

— Ну да, без этого можно обойтись, — согласился Добрыня. —А то народ у нас нервный, ещё и убить на радостях может. Ну что же, княже, раз у вас такие трудности, предлагаю сегодня у нас отдохнуть, а завтра к товарищу моему хорошему смотаться. Он в Киеве часто бывает, узнает авось, как там и чего.

Владимир кивнул, соглашаясь с условиями Добрыни. После разговора со своим спасителем на душе у него заметно полегчало. Будто бы камень с души упал.

— А жена твоя, Настасья, против не будет? — осторожно уточнил князь.

— Нет. Это она у меня соскучилась просто — очень уж долго я на границе был, — усмехнулся Добрыня. — А так она у меня мирная.

Князь попытался представить, какой эта женщина может быть в гневе, но не смог, испугавшись одной только мысли.

— Ладно, идём домой, — Добрыня поправил недовольно клекотнувшего петуха и напряжённо осмотрелся. — Тихо тут.

Владимир прислушался. Да, тихо. Но ничего странного в этом он не заметил. Решив, что спорить с Добрыней не стоит, он кивнул в знак согласия и послушно побрел следом.

Настасья ничего не сказала, увидев возвращающихся. Лишь забрала петуха и ушла в сторону сараев.

Маруся весело глядела на них с порога.

— Петька у нас петух опасный. Надо было из курятника выгнать и ход закрыть, — заметила она с ноткой сочувствия.

— Фу-ух… Сложно всё так у вас, — заметил князь, тяжело вздыхая.

— Жизнь — вообще тяжёлая штука, — философски заметила Маруся. — А у вас в столице по-другому?

— Да, — мечтательно протянул князь, вспоминая свою прежнюю жизнь в Киеве. Поесть — принесут, уборку — за тебя сделают. Только знай себе сиди и указы подписывай. — Там всё проще как-то.

Вздохнув, он отвёл глаза и замолчал. Ему хотелось скорее вернуться домой. Но от мысли, что это, возможно, ещё в скором будущем не произойдёт, становилось грустно.

В Киеве происходила настоящая неразбериха. Новость о том, что князь исчез, вопреки желаниям бояр, разлетелась по всему городу. И теперь ещё и просто люди подключились к поиску правителя.

По приказу Вече было издан указ отослать гонцов в отдалённые поселения княжества Киевского.

Но никто даже и не подозревал, что этим вечером князь сам придёт к ним…

Антип был очень верным советником. Он сильно привязался к своему правителю и всегда хотел служить ему. И даже сейчас, когда Владимира не было во дворце, боярин по привычке зажигал свечи в помещении. И вдруг дверь открылась и в комнату ввалился князь собственной персоной.

Антип от такого поворота чуть дар речи не потерял, впадая в ступор, но когда сильно истощённый и смертельно уставший князь попросил его помощи, он тут же отмер и подскочил, протягивая руку и помогая подняться.

— Князь батюшка, где же вы пропадали? Мы так переживали за вас! — поинтересовался Антип, когда Владимир был отведен в комнату, уложен в постель и накормлен.

— На меня напали! — пожаловался Владимир. — И держали в плену. Я с трудом вырвался. Но самое страшное то, что я видел в лесу! — голос князя перешёл на судорожный шёпот, и он натянул одеяло едва ли не до подбородка. — Антип! Я видел настоящего дьявола! Он перевоплотился в моего двойника и пообещал, что ещё придёт сюда… за мной! — после этих слов князь испуганно выдохнул и спрятался под одеяло с головой, дрожа от страха.

Антип непонимающе, сочувствующе смотрел на своего правителя, подумывая над тем, что стоит вызвать лекаря.

* * *

— Что?! — вскричала Настасья, и Добрыня предусмотрительно спрятался за большим блюдом с яблоками — руки Настасья были опасно близко к стопке тарелок, а богатырь не понаслышке знал, какая тяжёлая рука у его жены.

* * *

Они и познакомились то из-за этих тяжёлых рук. Добрыня, по обыкновению, объезжал окраины Руси на верной Белюшке. Стояла жаркая погода, и страшно хотелось пить. С одного из холмов Добрыня заметил колодец и с воодушевлением принялся двигаться в его направлении. Но дойти ему не дали.

— А ну стоять!

Добрыня по инерции остановился, придержав Белюшку за уздцы. А потом нахмурился.

«Кто это мной командовать вздумал?» — всё ещё хмурый, он обернулся.

Красивая девушка в этот момент спешилась с гнедого жеребца и остановилась в нескольких шагах от него, сложив руки на груди. Её длинные пустые волосы обвевал ветер, а прекрасные васильковые глаза глядели с вызовом.

— Простите? — Добрыня удивился. Женщины, которых он встречал до этого, отличались более кротким нравом. Даже матушка, как вспомнить, лишний раз взгляда от пола не поднимала, когда рядом с мужчинами стояла.

— Прощаю, — фыркнула девушка, не дав ему и договорить. — Вали отсюда, служивый, а то задницу хворостиной надеру!

В обычное время Добрыня не стал бы связываться и уехал. Но рек поблизости не было, а Белюшка хотела пить. Да и он тоже, если честно.

Да и вообще, с чего это он должен какую-то женщину слушаться?!

— А ты строптивая девка, я погляжу, — произнёс он мрачно, надеясь её напугать. Чёрта с два!

— А ты, я вижу, упрямый ослище, богатырь, — ухмыльнулась девушка. — Не стыдно потом будет, когда тебя баба победит?

— Я с бабами не дерусь.

— Струсил? Уходи по-хорошему.

Добрыня отпустил уздцы и, твёрдо глядя на девушку, похлопал Белюшку по крупу. Понятливая пони тотчас направилась в сторону колодца. Странно, но девушка никак на это не отреагировала. А вот когда он сделал было шаг, девушка грозно выкрикнула:

— Не смей, ирод!

— Слушай, я не хочу драться, — примирительно произнёс Добрыня, надеясь утихомирить грозную валькирию. — Давай договоримся…

Продолжить он не успел. Девушка внезапно рванула вперёд. Добрыня отшатнулся, попытался поймать её, когда её кулаки ударили его по груди. Но девушка легко скользнула в сторону — и в следующий мир что-то ударило его по затылку, да так больно, что мир на какой-то миг поблек. Добрыня упал на колени, инстинктивно откинулся на бок и схватил девушку за косу, дёрнул резко, но не сильно, чтобы не причинить ей много боли, — и девушка, издавая звуки агрессии, упала ему на грудь. Тотчас отдёрнулась, как попавшая в силки птичка, и нанесла резкий быстрый удар по глазам. Добрыня зашипел от боли, инстинктивно разжал руку, в которой ещё сжимал косу. Девушка времени зря не теряла и вновь ударила его, но уже по солнечному сплетению, выбивая из молодого богатырского тела весь дух.

— Сказала же, что проиграешь, богатырь, — прохрипела она сбитым дыханием и победительски придавила коленом его мужское достоинство.

Добрыня зашипел и обмяк, признавая её победу. Девушка тотчас откинула косу за плечи, чтобы не давать ему соблазнов.

— Отец говорил, слово всегда держать надо, — заметила она. — Давай сюда свои руки.

Так Добрыня попал в плен. К бабе! Да ещё и побеждён ей оказался!

— Ну что, богатырь, скучаешь? — Настасья вышла к нему, сжимая в руке пару гибких ивовых прутьев, сорванных прямо здесь, в роще.

— Удивляюсь течению жизни, — пробормотал Добрыня. Связанные толстым кожаным ремнём руки стало покалывать, а прутья в руках русской валькирии выглядели грозно, но девушка казалась более-менее успокоившейся, так что Добрыня решил поддержать диалог.

— Почему? — в голосе девушки прорезалось великодушное любопытство.

Добрыня пожал плечами, насколько позволяли ему связанные руки.

— Я ведь всего лишь хотел напиться, — уточнил он.

* * *

Так они и познакомились. Добрыня улыбнулся воспоминаниям.

Его жена всегда была грозной воительницей и знала, что хочет от жизни. Покорный Добрыня, наверное, пришёлся ей по нраву. Она сдержала слово и тщательно выпорола его ивовыми прутьями, после чего отвела домой (как оказалось, жила она неподалёку) и представила отцу.

После того, что он уже увидел, Добрыня нисколько не удивился, узнав, что отец его валькирии был никто иной как Микула Селянович, в простонародье прозванный Филиппом. А его пленительницу звали Настасья Филипповна. Была она девушкой непростой, с характером, и родители искали ей в противовес парня спокойного и кроткого.

Добрыня слишком поздно понял их намёки, а когда понял, было поздно. Настасья оказалась не такой ужасной, какой казалась вначале. И вскоре они поженились.

Много лет спустя Добрыня узнал, что защищала Настасья вовсе не колодец тогда, а собственные сбережения, закопанные возле этого колодца.

* * *

— Какой праздник? — непонимающе уточнил Добрыня, когда пришёл с поля.

Стол был празднично украшен и оставлен совсем не обыкновенной едой. Казалось, Настасья решила приготовить всё, что он любил. Обильная пища и не менее обильное питьё было разнообразным… и возбуждало не только аппетит, но и вопросы.

Настасья не ответила на вопрос, лишь улыбнулась загадочно. Взяла его за руку и повела к столу, словно дорогого гостя. Это так не было похоже на неё-обычную, что Добрыня растерялся.

— Что произошло, Настасьюшка? — произнёс он, усевшись за стол. Настасья тотчас налила ему в тарелку плова и пододвинула ближе. — Ты будто сама не своя. Что-то случилось? Кто-то обидел?

Настасья вздохнула и вдруг склонила голову.

— Да, — произнесла она, — я обидела.

Добрыня непонимающе хлопнул глазами.

— Кого?

— Тебя же, дурачок ты мой! — воскликнула в сердцах Настасья.

И принялась извиняться за те удары, ту порку, которую устроила ему тогда, в молодости. Думала она, что он за сбережениями её приехал, а оказалось, что всё не так. Очень ей было стыдно, потому прощения она тогда не попросила, а это…

— Стоп, стоп! — прервал её Добрыня. — Настасьюшка… Неужели ты всё ещё о том переживаешь? — тихо поинтересовался он, прижимая её к груди, к самому сердцу.

Настасья уткнулась в него доверчиво, словно котёнок, и тяжело вздохнула.

— Не по воле своей ты на мне женился, — прошептала она. — Не понимала я этого тогда. А теперь…

— Полно, Настасьюшка, — произнёс Добрыня мягко, поглаживая её по волосам. — Что было, то было. Может быть я, дурак, ещё много лет покоя не знал, если бы тебя не встретил. Всё хорошо.

А потом они ели и пили, вспоминали молодость, и Настасья вновь повеселела, заблестели васильковые глаза… В ту ночь под её сердцем зародилась ещё одно, Богом данное, и любовь ещё крепче вошла в их маленький дом…

* * *

— Ты что, уснул?

Добрыня вздрогнул и вернулся в реальность. Настасья гневно смотрела на него, стоя у лохани с водой.

— Почему ты не можешь просто остаться дома? Не твоё это дело — купцов всяких до Киева провожать! И без тебя справятся!

Добрыня вздохнул.

— Он не купец, Настасьюшка.

— Ах да, точно. Боярин. И что?!

— Настасьюшка. — Добрыня вздохнул и встал, подойдя к жене. — Ты только не волнуйся.

— Что? Почему? — его слова произвели совсем противоположный эффект. — Ты чего натворил опять, ирод?!

— Дело в том…

— Опять в карты играл? Или дракона у скоморохов выкрал? Учти, второй раз я им мозги запудрить не смогу!

— Нет! Ничего такого я не делал. — Добрыня вздохнул. — Дело в том, что он, — он махнул в сторону спящего в соседней комнате Владимира, — князь.

— Князь?! — Настасья фыркнула. — Ага, а я — Шамаханская царица!

— Да я ж серьёзно. — Добрыня пристально смотрел ей в глаза, и вскоре на лице Настасьи проступило сначала недоверие, а потом изумление.

— Что же князь в Василёвке забыл?

— Предали его. Позарез ему помощь нужна. Понимаешь? — Добрыня сжал её плечи.

Настасья расслабилась и понуро кивнула.

— Будь осторожен, — тихо сказала она, и Добрыня завлёк её в извиняющийся долгий поцелуй.

На улице медленно поступали звёзды. Добрыня вздохнул и отложил бересту, потирая глаза. Настасья ушла спать, а он решил сесть и написать письмо товарищу — чтобы завтра их приход не был полной неожиданностью.

Голубь хмуро глянул на него, когда Добрыня залез в голубятню и аккуратно подхватил его. Но послушно взял письмо и взлетел в аспидное небо.

Добрыня ещё немного постоял на крыльце, вздыхая ночной воздух, после чего отправился спать.

* * *

Эта ночь прошла для Владимира тяжело. Он постоянно ворочался с бока на бок, да и какие-то мысли вечно в голову лезли. Наверное, поэтому наутро он чувствовал себя совершенно разбитым и не выспавшимся. Одно лишь радовало — ему теперь больше не нужно было беспокоиться, что его выгонят. Добрыня и его семья оказались чудесными людьми.

— Тятя, голубь прилетел! — крикнула Маруся с кухни, и Добрыня направился туда.

Настасья неохотно завтракала, а Маруся уже подкармливала вернувшуюся птицу хлебными крошками. Добрыня взял протянутую ею бересту и углубился с чтение.

Князь сидел на своей лежанке и наблюдал за домочадцами, подмечая многие детали. Всё-таки быт простых крестьян существенно отличался от привычного уклада жизни киевлян. Хотя, Владимир не мог бы сказать, что ему это не нравится.

«Но дома все равно лучше», — подумал он, тихо вздыхая. — «Как бы я сейчас хотел очутиться в своём любимом дворце… Там, наверное, сейчас завтрак…»

— Ну, что пишут? — поинтересовалась Настасья, когда Добрыня дочитал и посветлел ликом.

— Он не против встретиться, — улыбнулся Добрыня и чмокнул жену в щёку. Голубые глаза переместились на Владимира. — Идите за стол, княже, — произнёс он, — дорога предстоит не из лёгких.

Князь вздохнул и поднялся с лежанки. Пройдя к столу, он сел и притянул к себе тарелку. На еду тяжело было смотреть, так как она существенно отличалась от того, что ему обычно давали дома.

Вот вроде манная каша… Но что-то не то. Вот эти комочки… И жидкая какая-то…

Но делать нечего, придётся есть. Не оставаться же голодным!

Добрыня же направился в конюшню и принялся подготавливать Белюшку к походу. Маруся проскочила за ним следом.

— Уже уезжаешь? — спросила она грустно.

Добрыня ласково обнял её.

— Ну что же ты, Марусенька, — тихо произнёс он. — Я быстро, ты даже соскучиться не успеешь. А потом до весны дома буду.

Настасья в доме, тем временем, хмуро наблюдала за трапезничающем князем.

— Только попробуй мужа моего погубить, — произнесла она тоном, от которого в доме ощутимо похолодало. — Ни на что не посмотрю, княже — найду и убью.

Князь даже есть перестал. После слов Настасьи у него кусок в горле встал. Попив воды из стакана, он тяжело сглотнул пищу и немного нервно улыбнулся.

— Ну что вы… Я не собираюсь рисковать его жизнью. Даю вам слово князя.

Настасья лишь усмехнулась — не верила она ни в какие княжеские слова.

После диалога с Настасьей есть перехотелось совершенно. Сделав ещё глоток воды, Владимир отодвинул чашку в сторону и стал ждать Добрыню.

* * *

— Не забывай шарф надевать! — бурчала Настасья, когда провожала на крыльце мужа и этого… князя. — Ветер сильный, замёрзнешь.

Белюшка нетерпеливо постукивала копытом о землю. Добрыня уже в сотый раз терпеливо повторил жене, что обязательно последует её совету. Голубь, сидящий в клетке, что была зажата подмышкой, недовольно клекотал.

Князь поблагодарил Настасью, но так и не решился подходить к ней близко, потому что она смотрела на него так уничтожительно, что если бы её взгляд умел убивать, Владимир давно бы превратился в горстку пепла.

— Возвращайся домой, когда сможешь, — прошептала Настасья напоследок, сжав голову мужа и прижавшись лбом к его лбу.

— Хорошо, — тихо проурчал Добрыня и прикрыл глаза, когда тёплая её рука провела по его щеке.

— А у тебя пожелания будут? — по губам Настасьи скользнула едва заметная тень улыбки.

— Ага, — Добрыня тоже усмехнулся и игриво посмотрел на неё. — Если я не вернусь, выходи за любого, но не за Лошкова. Лошков он тот ещё.

— Нашёл, о чём беспокоиться, — Настасья не выдержала и прыснула. — За Афанасия выйду, так и быть.

— За лесника, что ли?

— Ага, — игриво прошептала Настасья.

— Оно правильно, — усмехнулся Добрыня. — Лось он, лоси крепкие. А братцы мои названные за его крепостью проследят и, ежели что, по паре рогов подарят.

— Да что братцы твои, я и сама женщина хоть куда!

— Это точно… Лучше тогда за Игнатия выходи. Его хотя бы не с первого удара завалишь!

— Эй, голубки воркующие! — весело воскликнула Маруся с крыльца. — Чай, солнце уже высоко!

Смущённые взрослые резко отлипли друг от друга, вспомнив, что вообще-то не одни. Курлыкнул потревоженный голубь, Белюшка всхрапнула. Маруся хмыкнула и посмотрела на отца:

— Так что, тятенька, ставку на месяц делать али на неделю?

Добрыня шутливо погрозил ей.

— Ой, не дай Господь я вернусь, а ты тут все деньги проиграла! И с Чанчаком своим осторожней, в подоле не принеси!

— Я дождусь тебя, тятенька, — кротко уточнила Маруся и прыснула.

Настасья погрозила ей пальцем и подтолкнула Добрыню в спину:

— Всё, иди, ирод весёлый! А то не вытерплю, оглушу и в светлице запру!

Добрыня в последний раз чмокнул жену, помахал дочери — и к Белюшке направился: пора было двигаться.

Князь все это время смущённо наблюдал за женатой парочкой. М-да, у них, в смысле, у правителей, тоже были свои странности в отношении брака. Например, молодую девушку могли отдать замуж за какого-нибудь разодетого богатого деда лишь только потому, что у него будет достаточно денег, чтобы содержать её в довольстве и сытости.

«А ведь время-то идёт… — со вздохом признал он. — Забавушка моя растёт… Надо бы над женихами подумывать.»

— Чего задумался, княже? — поинтересовался Добрыня, когда они выехали на лесную тропинку и отправились через зелёные поросли под звуки птиц и треск дятла. Сам Добрыня сидел на верной Белюшке, а князю выделил марусину кобылу — жеребец Настасьи никого, кроме неё, не слушался.

— Да о том же, — абстрактно ответил князь, разглядывая наплетенные на конской гриве маленькие косички с вплетенными в них ленточками. — Думаю, кто предать меня мог. Ведь для меня они все были как родные! Ничего для них не жалел… А как князь за порог — они сразу. Эх.

— Людям свойственно прятать от других свою гнилую душу, — пробормотал Добрыня, опуская поводья и позволяя пони самой идти вперёд по ровной тропинке. — А чего тебя вообще на окраину Руси потянуло, княже?

— А, осмотр был запланирован, — поделился князь. — Решил лично всё проверить и, как видит бог, не зря!

«Ну, на самом деле виновником был Антип и это вообще его идея… Ну да ладно.»

— Ты лучше о себе расскажи. Служишь где-то али как?

— Известное дело — тебе и служу, — усмехнулся Добрыня. — Приказом покойного князя киевского, отца вашего, на Дальнюю Заставу распределён. Работа не пыльная, знай границы обходи да дань собирай, коли грамота с Киева прибудет.

Князь от удивления даже чуть с лошади не упал. Вот так! Век живи — век узнавай. Одновременно с удивлением Владимир почувствовал некое смущение от того, что не знает своих служащих.

«Вот вернусь, сразу же займусь этим!» — пообещал он сам себе, смущённо улыбаясь Добрыне.

— Полезная работа, — произнёс он уже вслух. — Пожалуй, нужно тебя к ордену пре… — не успел князь договорить, как его лошадь резко встала на дыбы и, громко заржав, рванула вперёд.

Владимир не мог сказать, что был плохим наездником. С детства его, как и всех детей знатного рода, учили езде на лошади. И получалось у него неплохо. Но вот в данный момент он никак не мог взять верх над ситуацией и остановить словно сошедшую с ума кобылу. Та с небывалый скоростью неслась куда-то в дебри, совершенно не разбирая дороги.

Чтобы не убиться об случайно выскочившую словно из ниоткуда ветку, Владимиру пришлось пригнуться и прижаться вплотную к шее и спине лошади. С этого положения всё стало еще хуже, так как он совершенно не видел дороги.

Добрыня растерялся, когда Забава внезапно поднялась на дыбы. Она всегда была более живой кобылой, чем его Белюшка, но при этом спокойной и даже немного флегматичной. Она была самой спокойной дочерью Белюшки, и именно поэтому Добрыня оставил её своей дочери. Маруся не любила ездить верхом, но Добрыня считал этот навык полезным для будущей жизни. «Особенно, если она с тугариным этим всё же сойдётся», — всякий раз добавлял он про себя мрачно.

И вот теперь Забаву словно оводы покусали. От тихой лошадки не осталось и следа. И в прямом смысле тоже — только треск сучьев за истошные вопли соек усеяли её путь.

Естественно, Добрыня бросился вдогонку. А как же иначе? Негоже князя наедине со зверем взбешенным оставлять. Пусть это даже простая кобыла.

— Давай, Белюшка, догоняй непутёвую! — шептал он, и пони, подбадриваемая седоком, неслась сквозь чащу. Ветки так и норовили попасть по лицу, и Добрыня надеялся, что у князя хватит интуиции прижаться к лошадиной шее.

— Добрыня! — тихо просипел Владимир, не уверенный, что богатырь услышит его.

Чтобы просто удержаться на спине лошади, ему требовалась просто недюжинная сила. Так лошадка ещё и принялась брыкаться и подпрыгивать в воздухе. Она будто бы хотела всеми силами сбросить с себя седока. Поэтому совсем не удивительно, что на одном из таких скачков, Владимир вдруг не удержался и упал на землю, больно ударившись затылком об землю. Его нога застряла в стременах, поэтому кобыла, которая даже не остановилась, ещё протащила его несколько метров, перед тем, как князь сумел выдернуть ногу.

После такой поездочки все тело Владимира просто адски болело и ныло. Перевернувшись со спины на живот, князь со стоном уронил голову на землю.

— Всё… Теперь я окончательно умру! — простонал он.

Добрыня успел выскочить на прореху среди чащи, чтобы увидеть, как Забава, скинув седока (князь застонал, значит, был жив и более-менее невредим), резко развернулась — копыта вспахали землю, а хвост описал идеальную дугу, — и поскакала прямо на упавшего. Добрыня направил Белюшку наперерез.

«Ба, да дело нечисто!» — понял вдруг богатырь. Глаза Забавы налились кровью, из ноздрей вырывался пар, а тень… Тень от кобылки была вовсе не кобылкой!

Добрыня почувствовал, как внутри всё сжалось. Был он воином храбрым и неустрашимым, заставлял дрожать супостатов недобрых — но при этом крещёным он был человеком, и боялся того же, что и все православные. Дьявол нечасто посещал здешние места, и оттого встретить его в собственном животном было ещё страшнее.

Думать было некогда. Мгновенно Добрыня стянул с шеи верёвочку, на которой крестик покоился, поддел пальцем узел, длину верёвки фиксирующий, и распустил её. Забава неслась на них упрямо, не собираясь отступать; при этом не интересовали её ни мать, ни хозяин — неслась она на князя, собираясь потоптать его своими копытами. Белюшка фыркнула грозно, встала на дыбы и ударила дочь в бок. Забава на мгновение отвлеклась, обернулась, чтобы посмотреть, кто это её от жертвы отвлекает, — и в этот момент Добрыня накинул на неё освящённую верёвочку с крестиком серебряным. Громко заржала Забава, тряхнула гривой, ударила копытом — и словно нечистый дух из неё вышел. Подогнула она колени и на землю устало улеглась. Добрыня спешился, подошёл ближе и погладил её по шелковистой гриве, молитву тихо шепча.

Князь, который во время всего этого странного действа закрыл голову руками и тихо молился наконец-то оторвался от земли и с тревогой посмотрел на лежащую на земле лошадь.

— Что это было? Дьявол в неё вселился что ли? — через какое-то время тихо поинтересовался он, не решаясь двинуться, чтобы не дай бог снова не спровоцировать сошедшего с ума зверя.

Добрыня хмуро молчал. Хорошим бы, однако, богатырём он был, если бы защищаемого им князя убили!

— Всё намного серьёзней, чем казалось, — пробормотал он себе под нос, после чего встал. Более-менее пришедшая в себя кобыла тоже поднялась на ноги.

Белюшка переступила с ноги на ногу, вопросительно дёрнула ухом. Забытый голубь беспокойно метался в зафиксированной на седле клетке.

— Придётся нам немного с пути свернуть, — заметил, наконец, Добрыня. Достал флягу, отпил глоток и протянул князю.

— Тебе виднее, — согласился Владимир, благодарно принимая флягу и делая пару крупных глотков. Его ещё до сих пор ощутимо потрясывало, а дыхание было сбитым и неровным.

Встревоженный взгляд князя не отрывался от буйной кобылы.

«Я больше на неё не сяду!» — пообещал он сам себе, потихоньку сдвигаясь ближе к Добрыне.

— Больше Забаву не седлай, — заметил Добрыня. Споил Забаве оставшуюся часть фляги. Потом снял крестик и снова надел на себя. — Садись на Белюшку, она в воде священной омыта при рождении. Бесам не подвластна. Надо до ночи в ближайший посёлок дойти, иначе худо будет.

— Л-ладно, — снова согласился Владимир, обходя Забаву по дуге и забираясь на спину лошади Добрыни.

«Больно уж и хотелось её седлать…»

Шли мужчины долго, на улице уже даже порядком стемнело. Князь начинал клевать носом, но старался держаться в седле ровно, лишь изредка прикладываясь грудью на шею крепкой лошадки.

— Когда мы уже придём? — наконец вопросил он, чуть ускоряя лошадь и продолжая путь вровень с Добрыней. — Долго ещё?

Добрыня не ответил, продолжая молча смотреть перед собой.

«Уснул, что ли?» — уныло подумал Владимир, чувствуя усталость и раздражение от происходящего. Наверное, за всю свою жизнь он столько не ходил. Тело болело от удара о землю, глаза слипались, да и есть уже хотелось.

Прикрыв глаза, Владимир принялся просто ждать чего-нибудь. Он не знал, чего, но что-то ведь рано или поздно должно произойти, верно?

И это что-то не заставило себя долго ждать — внезапно Белюшка остановилась. Распахнув глаза, князь удивлённо посмотрел вперёд. Там, в самом конце дороги, стоял какой-то старик.

* * *

Добрыня молча шёл вперёд, ведя Белюшку за уздцы. Забава плелась рядом, нагруженная клеткой с голубем — Никитич собирался поменять его на Заставе.

Внезапно Белюшка остановилась и звонко цокнула задними копытами. Добрыня остановился тоже, немного вынырнув из сонного оцепенения, и сощурился, вглядываясь вперёд. Чего испугалась Белюшка?

Впереди, в самом конце дороги, стояла невысокая фигура, похожая на человека. Добрыня сощурился ещё сильнее и понял, что это был старик.

«Вроде бы ещё не время нечисти», — подумал он, но разговор первым начинать не спешил. Мало ли.

— Доброго здравия, путники, — скрипящим, чуть дрожащим от старости голосом начал старик. — Рад приветствовать вас в нашей скромной деревушке. Вы здесь проездом или как?

— Эм… Проездом, — ответил князь, не раздумывая. — У вас можно остановится на ночь, да немного перекусить?

— Конечно, — улыбнулся старик. — У бабы Аськи можете остановиться, у неё во дворе и лошадок можно пристроить, и самим отдохнуть и набраться сил.

— Отлично, — тут же просветлел Владимир, который зверски устал и проголодался и не хотел тратить драгоценное время на лишние разговоры.

— Пройдёмте тогда за мной, дорогие гости! — проговорил мужчина и зашагал вперёд по дороге.

— Ну? Пойдём? Чего мы ждём? — поинтересовался Владимир у Добрыни.

— Идём, — вздохнул Добрыня. Что-то настойчиво зудело на задворках разума, но Никитич не понимал, что именно не так. Когда старик развернулся, он внимательно посмотрел ему под ноги, но тень была на месте. А для упырей всяких не время было.

Старик провел путников практически через всю деревню. Это была деревня как деревня: старые, покосившиеся, домишки да сарайки. В общем, ничего необычного. Только вот ни одной души нигде не было, что Владимира тогда не удивило, так как он был слишком уставшим и измученным.

— Вот и пришли, — через какое-то время подал голос старик, сворачивая к небольшому, относительно новому, чем все остальные, домику. — Аська, встречай гостей!

После того, как старик постучал костяшками пальцев по стеклу дома, на порог вышла немолодая женщина в наспех накинутом поверх ночного платья платке. Увидев незнакомцев, она сперва нахмурилась, но тут же поспешила широко улыбнуться.

— Рада видеть вас, путники, в нашей деревушке. Проходите в дом, вы, верно, устали с дороги. Лошадок сейчас сынишка мой в стойло поставит. Афонька, давай, помоги гостям дорогим!

Из дома выскочил молодой парнишка с растрепанными светлыми волосами и поспешил выполнять указ матери.

— Пройдёмте за мной, гости дорогие!

Усадив гостей за стол, женщина спешно сервировала его, ловко снуя по комнате туда-сюда.

Князь, разморенный от тепла (к вечеру уже начинало холодать), с трудом держал глаза открытыми. Сейчас его совершенно не интересовало окружающее пространство.

— Приятного аппетита! — пожелала женщина, закончив заставлять стол всевозможными закусками. — Когда перекусите, можете располагаться на ночлег, — она указала рукой в направлении наваленных горой покрывал. — Сейчас я всё расстелю. Если я понадоблюсь, я буду в соседней комнате.

Сделав всё необходимое, женщина пожелала гостям спокойной ночи и ушла. Князь в это время лениво дожёвывал кусок хлеба. Он очень устал и хотел спать. Этакое такое состояние, когда даже есть хочется не так сильно, как спать.

Зевнув, Владимир встал из-за стола и прилёг на постеленное ему ложе.

Добрыня покачивался на скрипящем стуле. Хотелось спать, но сон не шёл. Что-то богатырю во всём этом не нравилось, но вот что… Он не знал. Люди как люди, деревня как деревня…

Странно всё это.

— Ты ложись, княже, а я кое-куда наведаюсь, — наконец произнёс он.

Убедившись, что князь прилёг на ложе, расстеленное им хозяйкой дома, Добрыня направился ко входу. Но что-то вдруг его остановило. Добрыня остановился и вспомнил домашние вечера, и его обходы перед уходом ко сну. Да, это был не его дом, но привычкам он всё же противиться не стал.

— Во имя отца, и сына, и святого духа. Аминь! — прошептал он и посыпал солью, которую всегда носил с собой в специальном освящённом мешочке, порог и подоконники. Если что, он завтра за собой приберёт.

Закончив с делом, Добрыня вышел на улицу. Стояла тихая лунная ночь. Сверчки не стрекотали, соловьи не пели, светлячки не сияли. Даже собак нигде не было слышно. Такая тишина настораживала Добрыню, поэтому он ещё раз прочитал молитву и направился на поиски церкви. Обычно их строили в самом центре поселения.

* * *

Князь сонными глазами пронаблюдал за богатырём, а когда тот ушёл, закрыл глаза и задремал. Его разбудил громкий стук со стороны двери. Вздрогнув, князь распахнул глаза и посмотрел на источник шума.

Дверь в комнату была настежь открыта, и в проёме стояла высокая длиннорукая тень. Она скребла руками воздух и тихо шипела.

«Господи, помилуй! Может, я просто сплю?!» — яростно продирая глаза, подумал Владимир. От происходящего становилось страшно и почему-то холодно. Изо рта судорожным облачком выходил пар, какой бывает во время долгого пребывания на холодном воздухе.

Неожиданно фигура дёрнулась, выскочила в другую комнату и спустя какое-то время очутилась в окне. Она царапала его своими когтями, яростно и дико рыча.

Владимир молча наблюдал за происходящим. Казалось, он просто окаменел от ужаса. Вжавшись в стену спиной, он натянул одеяло практически до подбородка и мелко дрожал.

Существо всё металось и металось от окна к двери и обратно, то шипя, то буквально воя, как дикий зверь.

Князь продолжал наблюдать за ним, боясь отвести взгляд и беспрестанно шепча молитвы.

* * *

Добрыне казалось, что он обошёл уже всю деревню, а церкви всё не было видно. И это было странно. Деревушка не была большой, а церкви всегда стоят посреди — это же не басурманская деревня какая-нибудь!

Вконец растерявшись, он остановился на очередном перепутье.

«Никак чары внимание рассеивают», — подумал он мрачно.

И тут глянь: Чу! Человек! Старик, каких вид не видывал, сидел на пороге древнего покоцанного домишки и смотрел вокруг с печальной задумчивостью. Добрыня направился к нему — чем снова на поиски направляться, отчего бы совета мудрого не спросить?

— Ночи доброй, дедушка, — вежливо произнёс он, и тут луна лениво выползла из-за облаков, как кусок надкушенного пряника. Косые лунные лучи осветили того, с кем Добрыня слово держал, и боязно стало Добрыне, когда он увидел пустой взгляд, да рану ужасную, да одежду изорванную.

«Никак случилось чего», — подумал он.

Мужчина не ответил, лишь поднял голову и пустым, абсолютно бездумным взглядом стал смотреть на подошедшего. Через какое-то время он медленно кивнул в знак приветствия.

— Что произошло, дедушка? — тихо произнёс Добрыня, неосознанно делая шаг назад. Происходящее нравилось ему всё меньше с каждым мгновением.

Мужчина надолго задумался, после чего встал и мимолетным жестом попросил Добрыню идти следом. Он вышел через ограду и отправился прямо по улице, никуда не сворачивая.

«Так, спокойно. Может, он просто не может говорить. Настасья рассказывала, что дядю её Бог наказал, отнял голос. Всякое может быть», — подумал Добрыня, следуя за стариком. Несмотря на мысли, походка его стала более мягкой, а движения — настороженными.

Мужчина шёл в одном темпе, не прибавляя и не убавляя шага, складывалось даже такое впечатление, что он не шёл, а парил над землёй. Его силуэт при свете луны отливал голубоватым свечением и складывалось такое впечатление, будто он был прозрачным.

Мужчина шёл долго, изредка сворачивая. Наконец, он резко повернул куда-то в сторону леса и направился сквозь непроходимые дебри. Причём даже это делал мужчина мягко и плавно. Остановился он на огромной поляне, в центре которой стояла старая, покосившаяся, а местами даже обрушившаяся церквушка. Подойдя ближе, мужчина указал на неё пальцем.

— Спасибо… дедушка, — произнёс Добрыня немного неуверенно.

Церковь была маленькой и очень неухоженной. Складывалось ощущение, что её давным-давно забросили. Но как можно жить среди леса и ни разу не обратиться к Богу?

Добрыня переступил границу церкви, и ему стало парадоксально лучше. Хоть и заброшенная, церковь всё ещё была святым местом. Добрыня на миг коснулся груди, крестика, спрятанного под одеждой, и медленно двинулся вперёд.

Мужчина молча проследил за Добрыней и исчез, будто бы его там никогда и не было.

Добрыня бродил по церкви, с любопытством разглядывая некогда богатое убранство. Сейчас большая часть позолоты слетела, меховые накидки на скамьях сгнили, а стены покрылись плесенью. Но когда-то здесь было действительно уютно.

«Как жаль. Видимо, здесь помощи ждать не от кого», — подумал Добрыня с сожалением.

В районе служебных помещений он нашёл небольшой пруд. Набрал воды в найденное неподалёку ведёрко и принялся читать молитвы. К счастью, луна за облака не заходила, а значит, воду освятить было реально своими силами.

— Добрый вечер, — раздался голос за спиной Добрыни. — Рад видеть вас в нашей святой обители. Вижу, вы пришли сюда за источником божьей благодати. Могу ли я вам помочь?

Добрыня замер, потом осторожно обернулся. Монах, стоявший за ним, выглядел лишь чуть лучше старика, что привёл его сюда, но он точно был живым христианином.

— Здравствуй, святой отец, — произнёс Добрыня, убрав наполненную флягу в одежды. — С вашего позволения, я не отказался бы от Божьей помощи.

— Тогда пройдёмте за мной, — попросил мужчина, направляясь в соседнюю комнату, которая, к слову, выглядела более обжитой, чем всё остальное. К тому же там располагалась чаша с зажжённым в ней огнём.

Монах остановился около неё, зажёг свечу и подошёл к иконе. Поставив свечку в нужное место на столе, он встал на колени и принялся молиться. После нескольких минут мужчина встал, подошёл к Добрыня, перекрестил его и окропил святой водой, прочитав Отче наш.

— Какая же нужда привела вас в нашу деревню? — поинтересовался священник после совершения ритуала.

Добрыня рассказал обо всех злоключениях, постигших их на пути к этой деревне. Сейчас, когда ему не приходилось быть настороже, до него стали доходить вещи, которые его нагруженный разум ранее не воспринимал.

— Отец, как давно ваша деревня заброшена? — осторожно поинтересовался он.

— Почти двадцать лет, сынок, — со вздохом проговорил мужчина. — Почти двадцать лет назад это была большая и дружная деревня. Люди трудились от зари до зари, молились богу, отдыхали только по праздникам. Были очень правильными и честными, как случилось несчастье, сынок. Пришёл в нашу деревню поганый человек, сманил всех на тёмную сторону. И началась настоящая война! Люди как с ума сошли, сыны и отцы убивали друг друга за одну монету. Они отреклись от церкви, перешли на сторону дьявола. Я уверен, что именно он пришёл в ту ночь и уничтожил наше селение. Именно он сбивает вас с пути. Чтобы немного помочь вам, сын мой, в пути непростом дарю я вам божественное благословение и библию священную, пусть помогает.

С этими словами мужчина передал Добрыне книгу и, прочитав Отче наш, перекрестил его.

* * *

Существо резко метнулось от двери и затихло. Владимир продолжал напряжённо гипнотизировать дверь. Внутри у него все сжималось от чувства, что сейчас произойдёт что-то неожиданно ужасное.

* * *

Добрыня резко открыл дверь, думая о чём-то своём. «Повезло ещё, что всё эти люди не снесли Божественный приют», — думал он. Его очень впечатлил рассказ старого монаха. Однако, зло может быть очень коварным, что и доказал неведомый демон, что повредил умы местной черни. Жаль, что православные повелись на это, но ничего не поделаешь. Правда, в мёртвой деревне им с князем делать больше нечего.

* * *

Когда что-то большое и быстрое резко влетело в комнату и устремились к нему, Владимир аж вскрикнул от ужаса и, словно сбрендивший, стал орать молитву. При этом за мгновение оказавшись под одеялом и забившись в угол.

Добрыня остановился и перевёл на него недоуменный взгляд.

— Ты чего, княже? — уточнил он. — Попутал меня с кем?

— Добрыня?! — осипшим голосом уточнил князь, выбираясь из плена одеяла и неверяще вглядываясь в силуэт товарища. — Добрынюшка! Как же я рад тебя видеть! — широко улыбнувшись, он в одну секунду оказался рядом с Добрыней и крепко обнял его.

Добрыня улыбнулся и неуверенно похлопал его по спине.

— Полно, полно, княже, — мягко произнёс он. — Пора выдвигаться. Вот, хлебни-ка для спокойствия, — он протянул ему флягу со святой водой.

Владимир с жадностью приник к ней и сделал несколько крупных жадных глотков. От увиденного ночью у него пересохло всё горло. Попив, он отдал флягу Добрыне и, вытерев тыльной стороной ладони губы, с опаской поглядел в сторону двери.

— Такой ужасный сон снился мне, Добрынюшка… — поделился он, невольно сглатывая от неприятных воспоминаний.

— Что за сон, княже? — поинтересовался Добрыня, выходя из комнаты.

Лошади расположились в одном из сараев. Белюшка стояла, склонив голову, и невозмутимо пожёвывала сено. Забава же встала на дыбы и заржала, когда Добрыня открыл скрипящую дверь.

— Ну что же ты, Забава? — мягко произнёс Добрыня, ловя её за уздечку.

Лошадь захрипела, но, кажется, узнала голос хозяина и успокоилась.

Владимир ненадолго замолчал, когда увидел Забаву, но потом продолжил:

— Будто сам черт в этот дом приходил, — от ужасных воспоминаний князь передернулся. — Интересно… Куда делась хозяйка и её сын?

Только сейчас Владимир заметил, что дом и, в общем, сам двор выглядят иначе, чем ночью. Был он каким-то… заброшенным, что ли? Трава давно не кошена, дом покосился и местами осыпался, а внутри нет ни одной нормальной вещи — всё старое и в пятнах пыли.

— Их нет уже здесь. Давным-давно нет, — рассеяно пробормотал себе под нос Добрыня.

Он вывел лошадей из сарая. Забава чуть успокоилась, выполняя привычную работу, и невозмутимо шла возле хозяина. Белюшка дошла до калитки и остановилась.

Добрыня накормил голубя найденными в кармане семечками и протянул князю хлебную горбушку, натёртую чесноком.

— Перекуси, княже, и будем выходить.

Князь со вздохом посмотрел на хлеб, но отказываться не решился. Пока он жевал, до него постепенно стал доходить смысл сказанных Добрыней слов.

— В смысле… Давным-давно? — проговорил князь. — А кого мы тогда вчера видели? Ой! Чур меня, чур! — он поспешно перекрестился. — Знаешь, друг мой, Добрыня, давай покинем это место поскорее…

— Это точно, не по себе от всех этих мертвецов, — согласно кивнул Добрыня. — Да и товарищ мой боевой ждёт, не нужно заставлять его волноваться.

«А то он, упаси Боже, тут всё по камешку разберёт!»

* * *

Князь Киевский был сам не свой. Ходил по дворцу, словно тень, боязливо заглядывая за каждый угол. Никого к себе не принимал и от бояр своих бегал. Даже Забаву Путятишну не признал, закрываясь от неё в своём кабинете. Да и законы стал странные издавать, такие, что никто в здравом уме не издаст. Землю направо и налево раздаёт, да причём не своим, а каким-то левым чужеземным государствам.

Да и сам по себе Владимир на самого себя не был похож. Осунулся весь, бледным стал да пугливым — дрожит теперь от любого, даже едва слышного, шороха. Ни с кем не говорит, только молчит и плачет, если с ним заговорить. Ночью дверь в спальню запирает, даже охрану разжаловал, потому что не доверяет.

В общем, странности какие-то творятся.

* * *

Антип взял стакан и аккуратно постучал по нему серебряной ложечкой, голоса тотчас стихли, а все посмотрели на него.

— Итак, господа, собрание Тайной Думы объявляю открытым! — торжественно изрёк Антип.

Обычно Тайная Дума не собиралась уже много лет, но в этот раз всё изменилось. Князь сильно изменился во время обыденной поездки на смотр дружины, и это напрягало особо приближённых к нему бояр. Как всегда, Антип первым заметил изменения в князе и забил тревогу.

Остальные бояре тоже подтвердили, что поведение князя не вписывалось ни в какие рамки.

— Так что же нам делать? — наконец возопил казначей.

Антип вздохнул и расстелил на столе какие-то бумаги, сметя ненужные на пол.

— Вот что я предлагаю, — произнёс он тихо, и остальные склонились ближе…

Когда злополучная деревня оказалась далеко, Владимир почувствовал небывалое облегчение. Пока он вместе с Добрыней проходил по этим заброшенным улицам, его не покидало чувство, будто кто-то наблюдал за ними. Это ощущение пугало его до дрожи в коленках, однако стоило мужчинам только переступить границу деревушки, как всё прекратилось.

— А далеко ещё, до друга твоего? — чтобы скрасить тревожную паузу, решил начать диалог Владимир.

Добрыня шёл рядом с Белюшкой, ведя Забаву под уздцы. Ветерок приятно трепал волосы, да и в груди перестало сдавливать неприятным ощущением. В общем, улучшение было налицо.

— Да нет, недалеко, — пояснил он. — к вечеру будем.

«Да я лучше ещё одну ночь не посплю, но ни в какие деревни дьявольские больше ногой не ступлю!» — добавил он про себя.

— Это хорошо, — улыбнулся князь, который порядком устал от долгой дороги. — Надеюсь больше никакая напасть нам на пути не приключится!

Но неприятность все же случилась. Стоило мужчинам пройти ещё пару метров, как на их пути возник ветхий мост.

— Надеюсь, мы не по нему идти будем? — осторожно уточнил князь, с тревогой смотря на ветхую конструкцию. Настолько ветхую, что складывалось впечатление, что если на мост просто легонько дунуть, он развалится в щепки.

Добрыня нахмурился. Никто в рассказах никогда не упоминал этот мост, будто его здесь раньше никогда и не было. Да и откуда ему здесь взяться, если люди давно уже тут не живут? Деревянные мосты двадцать лет без ремонта не простоят.

— Нет, конечно, — пробормотал Добрыня. — По такому идти — себя не уважать. Идём, найдём обходной путь.

Владимир проводил мост взволнованным взглядом и поскорее поспешил за Добрыней. Мужчины прошли ещё несколько миль, но так и не нашли никакого другого способа перебраться через обрыв.

Князь начинал потихоньку нервничать, покусывая в напряжении губу и тревожно поглядывая в сторону злополучной преграды.

— Нам все-таки придётся идти? — поинтересовался он, когда он и Добрыня вновь остановились у моста.

— Нет, — твёрдо сказал Добрыня. — По мосту мы не пойдём. Он же такой дряхлый, что сломается сразу же! Зачем нам рисковать, чтобы потом упасть с моста в реку? Лучше уж сразу ноги промочить.

Он привязал Забаву к седлу Белюшки, чтобы порывистая кобылка не сбежала, после чего подошёл к мосту и посмотрел на реку.

Река была быстрая, бурлящая, мощным потоком неслась она куда-то вдаль, с шумом стукаясь о камни. Увидев её, Владимир сглотнул образовавшийся в горле ком и неуверенно посмотрел на Добрыню.

— Да, по такой не проплывёшь, — пробормотал себе под нос Добрыня. С каждой новой минутой он убеждался, что всё происходящее — какая-то изощрённая ловушка.

Он подошёл к Белюшке и вытащил из клетки голубя. После чего сел на траву возле лошадей и принялся скрести что-то на кривом листке бересты.

Князь наблюдал за действиями Добрыни.

— Что будем делать? — неуверенно поинтересовался он.

— Сейчас, княже, птичку отошлю, — пробормотал Добрыня. Был этот голубь не простой, заговорённый — его Никитич специально в воде святой купал, да в церковь с собой на праздники носил. Если их действительно какая сила злая караулит, ей этого голубя не остановить.

Он свернул бересту и привязал к голубиной лапке, после чего отпустил понятливую птицу и встал.

— Возвращаемся к полю, что мы днём пересекли, — заметил он.

Князь кивнул. Происходящее ему нравилось всё меньше и меньше. Он очень устал, а от мысли о том, что им снова нужно будет куда-то идти, начинали болеть ноги.

— Ох, — только вздохнул он, медленно идя за Добрыней.

— Сядь на Белюшку, княже, — предложил Добрыня, — в ногах правды нет.

— Ладно, — тут же согласился князь, забираясь на лошадь и облегчённо выдыхая. Да, его бы явно не хватило до поля.

В Киеве ему не было нужды далеко ходить, поэтому тело не было приспособлено к таким дальним переходам.

— Что-то ты за формой не следишь, княже, — хмыкнул Добрыня, когда взял обеих лошадей за уздцы и продолжил путь. — Спортивным надо быть, поджарым. Тогда никакие монстры не страшны.

— А, не до этого, Добрынюшка… — отмахнулся князь. — Государственные, понимаешь, дела. То нужно рассмотреть, то подписать, там договориться... И никакой личной жизни! Некогда…

— Так ли уж никакой, княже? — простовато удивился Добрыня. — Ужо ж для здорового духа минутку можно выделить. А то ж будет, как с учеником моим, Елисеем, — от пяти приседаний падает.

Владимир вздохнул, не хотелось ему признаваться, что заниматься спортом попросту лень. Да и не княжеское это дело, пробежками да отжиманиями заниматься!

Наконец, показалось поле. Добрыня остановил коней возле большого холма и принялся подготавливаться к ожиданию.

Последнюю горбушку хлеба он поделил пополам — ожидалось, что они уже будут на месте, но раз уж так вышло, приходится надеяться, что дружище не задержится. Впрочем, на этот счёт Добрыня был спокоен — такого никакая нечисть не возьмёт.

«Главное, не заснуть, а то заикание князю гарантированно», — подумал он, вычертив специальный защитный круг вокруг импровизированного лагеря.

Князь с интересом наблюдал за действиями богатыря. Тот делал много странных, но одновременно интересных вещей.

— А зачем это? — наконец не выдержал, вопросил Владимир.

— Затем, княже, чтобы нас то самое, что вас ночью утащить хотело, не атаковало снова, — пояснил Добрыня. — Когда товарищ мой явится, уже никакая нечисть не страшна будет, а пока бережёного Бог бережёт.

Князь вспомнил того монстра и невольно поежился. Помолчав какое-то время, продолжил:

— Я вот одного в толк не возьму. Зачем я ему, этому… Вообще сдался?

— Ну, это не ко мне вопрос, княже, — покачал головой Добрыня. — Как-то стараюсь я держаться подальше от нечисти всякой. Может, подсидеть тебя кто вздумал да с ведьмой какой связался.

— Может, — не стал отрицать князь, садясь на траву и подгибая под себя ноги. — Как думаешь, долго нам здесь сидеть? А то как-то уж… Боязно… Ну… Не то чтобы совсем… Просто неуютно как-то… — Владимир с тревогой вглядывался в постепенно темнеющее пространство. — Открытое место… — он сглотнул и неловко обнял себя руками.

С наступлением сумерек страх стал постепенно усиливаться, нагоняемый то ли шумом травы на поле во время ночного ветерка, то ли происходящими ранее событиями. Где-то вдалеке треснула ветка, заставив Владимира вздрогнуть всем телом и судорожно обернуться через плечо. В траве ожидаемо никого не оказалось.

Добрыня разжёг костёр — и погреться можно, ночи всё равно прохладные, и нежить огонь святой отпугивает. Один минус всё же был — мерное потрескивание горящих сучьев действовал усыпляюще, и Добрыня приходилось прилагать усилия, чтобы не задремать. Ведь каждый знал, что ежели богатырь задремлет, сон подкрадётся незаметно, а в случае с Добрыней это было бы нежеланным действом.

Князь уже заклевал носом, укутавшись в собственный плащ. Добрыня глядел на него с изрядной долей зависти. Не спать вторую ночь было занятием мало вдохновляющим.

«Эх, ну когда же…» — он вздохнул.

И тут, словно по заказу, вдалеке раздался топот. Две кикиморки, притаившиеся в траве возле самой черты, разом повернули головы и прищурились. Но тут путник вновь затянул свою, богатырскую, песню — и кикиморки сначала поскучнели, а потом, широко открыв глаза в немом узнавании, пулей метнулись прочь. От приближающегося несло таким православным богатырским духом, что дрожала нечисть в страхе, да поглубже в норы пряталась.

Звали богатыря Алёшей, по отцу — Попович. Был он детиной рослой, широкой в плечах да святой силой одарен — купал его отец родной сызмальства в прорубях крещёных да водице святой. Оттого вырос Алёша всем нехристям на страх — сильным, добрым и православным парнем. Не было нечисти, что даже близко к нему подбиралась — кроме, пожалуй, Тугарина Змея поганого, да и то потому, что был Тугарин вида человеческого.

— За лесами, за горами горы да леса, а за теми за горами… — голосил он во всю свою крепкую богатырскую глотку, и разбегались в стороны не только нежить, но и простые разбуженные зверьки. Лишь голубь, бедолага, качался на его плече, вцепившись когтями в кольчугу, и недовольно клекотал.

Громкий ор вывел Владимира из дремоты и заставил едва ли не подскочить на месте. За пару секунд оказавшись около Добрыни, он с опаской посмотрел а сторону звука и поинтересовался:

— Кто это там?! — прячась за широкое плечо богатыря.

Алёша тут заметил путников, и лицо его расплылось в улыбке.

— Добрынюшка, братец! — звонко воскликнул он и коня своего остановил. — Нашёл таки!

— Алёшка! — Добрыня бесстрашно перешёл через чёрту — сейчас им ничего не грозило.

Хотя, в этом он погорячился — стальные объятия младшего из трёх богатырей хорошенько размяли его кости.

— Братец пограничный, как же я рад тебя видеть! — Попович от души похлопал его по плечу. Взгляд его молодой и озорной переместился чуть в сторону — и лицо Алёши вытянулось в величайшем удивлении.

— Тю, уж не князь ли это позади тебя? — удивился он.

— Он самый.

— А я то думаю всё, чего это с утра вороны раскаркались! Вот оно, диво то какое, — Алёша почесал затылок и махнул рукой. — Лады, пущай и он едет, хоть и не по нраву он мне, — он снова хлопнул Добрыню, перестав обращать на князя внимание. — Этак тебя угораздило? Ниче, до Ростова тут недалече, всё расскажешь по пути!

«И это тот, кого мы ждали?! Столько времени и именно его!» — внутренне поражался Владимир. Он был абсолютно не рад подобной встрече. Дело было именно в том, что отношения с богатырем ростовским Алёшей Поповичем у него сразу не заладились. И несмотря на то, что после их первой встречи прошло уже много времени, осадок у обоих всё равно остался.

Насупившись, Владимир отошёл ближе к лошадям. Что поделать, придётся молчать, иначе кто ему в этом лесу-то поможет?

Алёша быстро забыл всяческую неловкость и болтал за троих, а то и за четверых. Добрыня сидел на Белюшке, уткнувшись носом ей в гриву, и клевал носом, рассеянно угукая в ответ на реплики братца. Алёша вскоре понял, что сейчас Добрыня не рассказчик, и замолчал на какое-то время.

Лес вздохнул с ощутимым облегчением.

— Ты это… князь, чего забыл так далеко… от Киева-то? — наконец оттаял Алёша, когда стало скучно просто ехать вперёд, придерживая Белюшку с её почти спящим хозяином.

Князь, который и сам практически спал, резко встрепенулся и снова сел прямо. Зевнув, он попытался сконцентрироваться на вопросе:

— А. Это долгая история, Алешенька. Отправился я, значит, на осмотр, а бояре решили бунт устроить. Встретил я Добрыню, и он помог мне. А потом сказал, что только ты можешь мне помочь.

— Вот оно как… — пробормотал Алёша. Задумчиво пожевал губу и хмыкнул. — Да, Киев уже не тот. Вон оно, уже князя из палат его вытуривают!

— Ох, не знаю, что с людьми такое творится, — поддержал разговор князь. — Вот всё для них делаешь! Сил не жалеешь! А они… Бунты да забастовки! Вот чего спрашивается, их не устраивало-то?

— Видимо, что-то да не устраивало, — судя по лицу, Алёша даже хотел сказать, что именно, но ему было лень. — Добрыня говорил, вас нечисть какая-то борзая пасёт. Чего ей надо?

— Да вот не знаю, Алешенька, — пожал плечами Владимир.

«А чего знаешь, княже?» — ирония засветилась в голубых глазах, но Алёша тактично промолчал.

Вскоре дорога вывела их к горе, у основания которой расположился Ростов. Был он тихим и сонным, лишь одно окошко тускло сияло впереди.

Когда Владимир увидел очертания деревни, ему стало немного полегче на душе, а то от пейзажей ночного леса уже ощутимо так воротило. Хотелось наконец прилечь куда-нибудь и проспать часа хотя бы этак два.

Заметив, что Алёша слегка ускорился, князь последовал его примеру, как вдруг почувствовал болючий укус в шею. Тихонько зашипев, он машинально схватился за место укуса. Это оказался комар.

«Вот кровосос!» — зло подумалось Владимиру. Его уже много раз кусали за этот «поход», но этот раз был каким-то уж особенно неприятным.

Потерев место укуса, князь как ни в чем не бывало продолжил свой путь.

* * *

Как только двери в покои были надёжно запреты, Владимир тут же принял свой истинный облик. Всё шло по его плану, да вот только последняя выходка князя и его спутника тревожили черную душонку.

— Они думают, что смогут обезвредить меня таким жалким способом?! Как бы не так! Раз так хотели в церковь, то живыми до неё вы точно не дойдете!

Подойдя к столу, Владимир (и Владимир ли?) открыл один из шкафчиков и достал склянку с какими-то маленькими чёрными бусинами. Набрав горсть, он сдул их с ладони со словами:

— Сначала богатырь — потом князюшка!

И тотчас эти бусины превратились в самых настоящих комаров и полетели выполнять приказ господина.

* * *

На богатыря им воздействовать почему-то не удалось. Может это всё какая то тайная богатырская сила?! Поэтому гнус тут же переключился на другой объект, окутывая князя плотной чёрной шапкой. Тот отмахивался от них, махал руками, прикрывался плащом, да только все бес толку! Кусачие создания были весьма напористыми, и на его старания им было плевать.

— А вот и дом родной! — Алёша разглядывал украшенный домишко с такой любовью, будто не был дома года три, не меньше.

Добрыня тихо всхрапнул и окончательно свалился бы с пони, если бы не сильная ручища товарища. Алёша осторожно прислонил его к шее Белюшки, придавая устойчивости, и поискал глазами третьего участника группы.

— Тю! Ох уж ростовские кровопийцы, пошли вон! — зашипел он и одним взмахом ручищи создал такой поток ветра, что несчастных комаров унесло куда-то к калитке.

Князя тоже бы унесло, если бы Алёша не схватил его за плечо.

— Ну да, здесь у нас не Киев, чай, — заметил Алёша и направился к дому.

Владимир спешился с коня и зевнул. Отчего то спать ему хотелось просто зверски. Продрав глаза, он ещё раз зевнул и с трудом сконцентрировал свой взгляд на Алеше. Сделав над собой усилие, князь наконец-то оторвался от лошади и даже сделал пару шатких шагов, перед тем как рухнуть на землю и уснуть.

Алёша вздохнул и возвёл глаза к небу. Впрочем, ещё быстрее он вспомнил, что на улице, вообще-то, три часа ночи, и немного оттаял.

— Эх, княже, какой тяжёлый. Добрынька — и тот полегче будет, — пропыхтел он, взваливая князя на плечи и таща к дому.

Ничего, зато утром будет с кем поговорить, пока Любава спит.

Было уже десять часов утра, а Владимир не хотел просыпаться. Он спал чересчур спокойно, даже ни разу не сдвинувшись за ночь. Снились ему странные сны о том, как родился он в крестьянской семье, как работал в поле от зари до зари, была у него семья, которая ждала его каждый день с работы. Был этот сон таким реалистичным, что Владимир не хотел прерывать его, желая остаться там навсегда.

* * *

— Да-а, нечисто дело, — протянул Добрыня, позёвывая в кружку и почесывая локоть.

Как бы любим не был Никитичу братец названный, родину его Добрыня не любил — слишком уж много гнуса тут было. От их укусов чесалось тело и портился дух. Добрыня даже, чего греха таить, согрешил бы на порчу, да только не брали они его — заговорён он был.

Любава поменяла платок на голове князя и незаметно промокнула краем платья глаза.

— Бедненький…

— Так. — Алёша резко опустил кружку на стол. — Довольно с меня этих вздохов и сожалений! Любава, зажигай ладан! Отца буду звать.

* * *

Князь резко сел. Не понимая, что находится не во сне, он пробормотал:

— Мне идти пора…

В голове всё настойчивее билась мысль, что ему необходимо куда-то уйти. Только куда и зачем, не понятно.

* * *

Если отец Алёши и был недоволен приходом сына, то тщательно это маскировал. Он вошёл в дом с видом человека, который уже ничему не удивлялся. Однако, кинув взгляд на князя, он немного поменялся в лице.

— Да, сам князь киевский в беде сейчас, — произнёс Алёша и шепнул едва слышно на ухо отцовское: — Поможем — престиж Ростову подымем. Целого князя спасти — это не на паперти грехи отмаливать.

Поп задумчиво покрутил бороду и одобрительно хлопнул Алёшу по плечу:

— Молодец, сын, мыслишь, как истинный муж ростовский! — Он посмотрел на Любаву. — Дочь Божья, зажги свечи — будем молиться за здравие княжеское, — после чего посмотрел на Добрыню. — Крещёный, богатырь? Вижу, что крещёный. Подь сюды, образ держать будешь.

* * *

Как-то внезапно душно Владимиру стало. Упав обратно на свою лежанку, он принялся оттягивать будто душивший его ворот рубашки и тяжело дышать. По его лицу градом катился пот, он не мог улежать на месте, постоянно то ложась, то садясь.

Заметив икону, князь внезапно дёрнулся, вжимаясь в стену и немного безумно глядя на сей предмет.

— Убери это! — прошипел он. — Не подходите ко мне!

— Держи его, — прошипел поп, и Алёша сильней придавил князя к постели, не давая ему сорвать происходящее.

Добрыня чувствовал себя неуютно. Он не понимал, как демон вселился в князя и чувствовал вину за то, что не уберёг. Алёша и Любава же выглядели так, будто изгнание духов для них — нечто из разряда повседневности, вроде мытья полов или готовки. Поп тщательно читал молитвы, недобро поглядывая на него, и Добрыня поспешил избавиться от лишних мыслей, сосредоточившись на происходящем.

— Во имя Отца, и Сына, и Святого духа, Аминь! — поп побрызгал на лицо князя святой водой, дочитывая молитву.

Во время сего процесса князя буквально выкручивало на лежанке. Он пытался выдернуть руки из болезненной хватки Алёши, дрожал и негромко постанывал, будто бы даже от боли. При конце ещё и начал вырваться, дёргаясь с просто нечеловеческой силой, да умолять перестать это делать со слезами на глазах.

Зато стоило попу брызнуть на него святой водой, всё сразу прекратилось — князь просто отключился.

— И… Так и должно быть? — произнёс Добрыня неуверенно, когда тишина стала давить на уши.

Поп опустил ковш со святой водой и выдохнул.

— Вроде да. Да придёт Божье спокойствие в его израненный мятущийся дух! — он перекрестил князя. — Любава, дочь Божья, неси свечи поближе. Ладан должен гореть до тех пор, пока он не проснётся.

* * *

Владимир очнулся только на следующее утро. Сев на лежанке, он зевнул и осоловевшими после долгого сна глазами потеряно осмотрелся по сторонам. Не припомнив такого места, князь снова аккуратно опустился на спину.

— Что же я так запамятовал… — пробормотал он, потирая виски. Голос был каким-то хриплым, а на руках алели синяки. Да что же вчера такое произошло?!

В помещении неприятно пахло ладаном, отчего князь не смог сдержать чиха.

«Надо найти Добрыню и всё у него расспросить», — решил он, вновь садясь.

— Ой, княже, вы лучше лежите! — в комнату тотчас вбежала Любава. — Лежите, лежите, я вам водички принесу! — она схватила подсвечник с ладаном и переставила на окошко.

Владимир удивлённо проводил её взглядом.

— Эм… А ты кем будешь? — поинтересовался он спустя какое-то время. — И где я нахожусь? Где Добрыня, богатырь мой верный?!

— Добрынюшка с Алёшенькой на зорьке уехали. Скоро уж вернутся, — сказала Любава, входя в комнату с кувшином воды. Налила воду в деревянную кружку, стоящую на столе, и протянула князю. — Андрей Петрович, поп наш, Алешкин папа, сказал, что тебе, коли проснёшься, в мяте и мелиссе лежать надобно. Вот они в поле-то и уехали.

Владимир растерянно посмотрел на кружку, после чего осторожно взял её и осушил за пару глубоких глотка. Пить хотелось просто зверски. Вытерев рот тыльной стороной ладони, он вновь прилёг на лежак. Услышав про Добрыню, он немного успокоился.

— Спасибо тебе, девица. От жажды князя спасла. Так ты, что ли, жена этого… Алешки ростовского?

Спросив, князь тут же замолчал. Стоп. Ростовского.

— Так я что же… В Ростове сейчас?

«М да… Далеко меня занесло...»

— Так точно, княже, жена, — подтвердила Любава. — В Ростов вчерась рано ночью прибыли, да вот вы только больны были. Алёша говорит, от лукавого это всё…

Во дворе раздалось радостное ржание коней.

— О, а вот и они, — кажется, Любава испытала облегчение. Хлопнула входная дверь, и она направилась встречать мужа и его брата названного.

— Любавонька! — послышался голос Алёши с соседней комнаты. — Гляди, столько хватит?

— Так вы что это, Алёшенька, поле всё скосили?

— Почему всё? Как отец и велел — четвертину!

— Десятину.

— Что?

— Десятину велел.

— О… Ну… Ну на запас будет. Мята — это продукт, полезный, пригодится.

Когда князь услышал знакомые голоса, ему стало гораздо легче. От радости он вскочил на ноги, но тут же осторожно опустился обратно, почувствовав слабость и боль в мышцах.

Решив больше не рисковать, Владимир с нетерпением стал ждать богатырей.

— О, княже, очнулся? — Добрыня вошёл в комнату с охапкой сильнопахущих растений.

Алёша вошёл следом, теряя по пути стебельки мяты. В комнате воздух резко посвежел, ибо ладан больше не смог соперничать с успокаивающим сбором.

Князь кивнул, неуверенно улыбаясь. С Алёшей они не виделись больше после первой встречи, которая, к слову, прошла совсем не так гладко, как хотелось бы, поэтому Владимир не был уверен, как нужно на всё реагировать. Он здесь один, без своей свиты и дружины, так что нужно держать лишний раз язык за зубами.

— Как себя чувствуешь, князь? — поинтересовался Алёша меж делом, втыкая мяту во все доступные места. Фраза эта звучала смазано, так как несколько стебельков Попович держал во рту.

— Ну… живой пока, — так же неуверенно отозвался Владимир, скосив взгляд в сторону Алёши. От мяты натурально так разило, правда, этот запах вскоре перестал быть для князя невыносимым и стал приносить успокоение.

«Вернусь… Надо будет в Киеве такую посадить… И в комнате моей тоже...»

— Это хорошо, — достаточно дружелюбно улыбнулся Алёша и хлопнул растерянного Добрыню по плечу. — Отец сказал, сегодня отдохнёт, а завтра перед выходом в церковь загляните.

Успокаивающий запах мяты вкупе с приятной расслабленностью со всём теле подействовал для Владимира усыпляюще, заставив его подремать ещё какое-то время. День прошёл быстро, тем более для князя, по вышесказанной причине. Выспавшись, Владимир был готов отправляться в путь хоть сейчас, но было уже слишком поздно. Пришлось ждать до утра.

Утром князь соскочил чуть свет и, чтобы не сидеть просто так, вышел на крыльцо. Воздух был таким свежим, таким чистым, что Владимир просто надышаться им не мог.

«Эх, сегодня предстоит тяжёлый день…» — подумал он.

Добрыня уже стоял возле сарая под раскидистой яблоней и тщательно расчёсывал запутанную гриву Белюшки. Забавы нигде не было видно.

Белюшка немного нервничала, чувствуя подавленное настроение хозяина. Она прядала ушами и тихонько двигала губами, будто сено пережёвывала. Добрыня никак не реагировал, продолжая рассеяно пропускать пряди гривы сквозь пальцы и размышляя над странностями последних дней.

«Кто мог настолько желать смерти князю?» — размышлял он всё более нервно, и Белюшка, не выдержав, громко заржала. Ей удалось воззвать к чувствам хозяина — по крайней мере, он вздрогнул и принял более осмысленный вид.

— Княже, — он склонил голову в приветствии, увидев Владимира. Не зная, что ещё добавить, поинтересовался вежливо: — Как спалось?

— На всю жизнь, наверное, выспался, Добрынюшка, — хмыкнул князь, подходя ближе и проведя ладонью по мордочке лошади в знак приветствия. — Ты чего задумчивый такой?

— Да вот думаю, что за чертовщина творится, — честно признался Добрыня.

Белюшка приветственно боднула носом руку князя и ободряюще дохнула теплотой в лицо хозяина. Добрыня едва заметно улыбнулся.

— Если повезёт, то дня через два в Киеве будем, — заметил он.

— Это-то хорошо… — вздохнул Владимир, в последний раз проведя ладонью по гриве лошадки и отходя от неё. — Но вот придём мы… И что? Что дальше-то делать будем? — вопрос вышел какой-то риторический.

Князь и сам это почувствовал. Ещё раз тихо вздохнув, он присел на скамейку около дома и, грустно глядя перед собой, стал задумчиво рассматривать свои сапоги.

— Как что? Вернём тебе трон, княже. Найдём предателей и будем суд над ними вершить. Видишь, дел много. — Добрыня вздохнул и отложил конский гребень. — А времени мало. Пора в путь.

По пути они, как и обещали, заехали в церковь. Отец Алёши долго, больше часа, шептал над ними какие-то молитвы, после чего протянул князю деревянный крестик. «Из осины, с ним никакая нечисть не страшна, сын мой,» — пояснил он.

После они долго и однообразно скакали по полям. Князь, как и раньше, восседал на Белюшке (Забаву Добрыня оставил у Алёши, чтобы забрать на обратном пути). Сам же Добрыня воспользовался верблюдом, которого арендовал в ростовском кабаке. Вася уже был тщательно напоен и накормлен, поэтому неутомимо нёсся вперёд, и никакие горы не мешали такому опытному наезднику, как Добрыне.

Однако на полпути он всё же решил свернуть. Во-первых, вечерело, и надо было найти более безопасное место для ночлега. А во-вторых, город Муром образовался сбоку совершенно неожиданно, и Добрыня вспомнил ещё об одном братце названном, который как раз таки и жил в Муроме.

— К Илье Иванычу заедем по пути. Он богатырь великий, подсобит нам, с Киевом-то, — сказал Добрыня, когда они остановились на холме, с которого открывался великолепный вид на залитые закатом поля и разбросанные посреди них домики.

Когда Добрыня заговорил, Владимир чуть вздрогнул и вышел-таки из того сонливого состояния, в котором пребывал уже долгое время. Поясница нестерпимо ныла от долгого неудобного сидения, руки сводило судорогой от удержания поводьев, а спать с каждой минутой хотелось всё больше и больше, поэтому князь сам был бы рад где-нибудь остановится и передохнуть.

* * *

Муромца ещё не было — с утра до ночи пропадал он на полях, работая за семерых. Тридцать три года лежал он, болезный, на печи, матушку напрягая. И хоть не корила она его — да и за что, против небесной воли не попрёшь! — Илье было совестно и дальше сидеть на шее родного человечка, что годы на него потратила бескорыстно. Поэтому он старался работать так много, как только возможно, чтобы родительнице помощь была.

Издалека увидел он, как к дому его какие-то всадники прибыли. Неспокойно на сердечке стало. Вскочил Илья на верного Бурушку и к дому бросился.

— Кто приехал, матушка? — поинтересовался он, когда сухонькая старушка выскочила из дверей.

Она виновато улыбнулась и бросилась в кладовку. А Илья, нахмурившись, грозно вошёл в дом, намереваясь узнать, кто это встревожил его обычно спокойную родительницу.

— Добрыня! — он мгновенно заулыбался, когда названный братец направился в его сторону, приветливо улыбаясь кончиками губ. Они познакомились давно — достаточно, чтобы знать друг друга хорошо и радоваться новым встречам. Посмеиваясь, богатыри дружески обнялись, и Илья мимоходом вспомнил, как в их первую встречу дезориентированный Добрыня чуть было не раздавил его, сбив с ног.

Владимир, сидевший в это время за столом и меланхолично попивавший из кружки, предоставленной ему хозяйкой дома, молоко, тут же встрепенулся, теперь уже до конца осознав, к кому они приехали. А уж не с этим Ильёй он должен был встретиться на осмотре? Ему же говорили, что там какой-то богатырь на службу поступить хочет… Вот так совпадение!

— Похудел, — ухмыльнулся Муромец.

— Бороду отрастил, — вернул ему ухмылку Добрыня.

— Не без этого, братец, не без этого…

Илья провёл ладонями по предплечьям Добрыни, словно сравнивая его-сейчашнего с ним-прошлым, после чего соизволил, наконец, обратить внимание на ещё одного гостя.

— Князь?! — брови Муромца тотчас взлетели до волос. — Надо же, какая… встреча. Решили заместо обхода всю Русь изучить, так сказать?

Владимир может быть и оскорбился, что такую яркую персону, как он, заметили в самый последний момент, но был слишком уставшим, чтобы дуться.

— А, — махнул рукой князь, — если бы. — Взгляд его опять стал каким-то грустным. — Выгнали меня из собственного города! — дрожащим голосом пожаловался Владимир. — Обманом из Киева выманили, деспоты!

— Как это — выгнали? У кого ж рука поднялась, на князя-то? — брови Муромца поднялись в удивлении.

Добрыня положил руку ему на плечо.

— Там на самом деле довольно путанная история, — пояснил он.

Владимир шмыгнул носом. Ему было до сих пор грустно осознавать, что его предали самые близкие, так скажем, люди. От одной только мысли об этом в груди у него всё сдавливало, а в горле появлялся ком, который заставлял предательские слёзы наворачиваться па глазах.

— Не грусти, княже, — мягко произнёс Илья. Добрыня продолжил долгожданный обед, а Муромец есть не стал, лишь выпил кваса. Он указал на окно, за которым звонко щебетали птицы. — Слышишь? Щебечут. Добрая примета. Всё уладится легче, чем предполагается.

Князь хотел было поинтересоваться, причём здесь вообще птицы и откуда богатырь узнал о такой примете, но решил не зацикливаться и просто проронил пару слов в знак согласия.

После Добрыня рассказал всю историю, и Илья, конечно же, согласился помочь им дойти до Киева. Тем более, тут недалече было.

(А ещё он боялся, что взбудораженная матушка снова примется за свою роль свахи).

В общем, переночевали у Муромца, а потом сразу в город поехали.

Владимир старался не нервничать, но получалось у него неважно. Такого прежде с ним не случалось, поэтому он не знал, как нужно вести себя в подобной ситуации.

«Надеюсь, не разграбили казну и Киев эти бандиты проклятые! — думал князь, послушно следуя за богатырями. — А-то я их знаю! Чуть волю дашь, сразу воспользуются!»

* * *

Антип несся вперёд упрямо и неотвратно, как носорог. Всю его видимость занимали огромные стопки бумаг — документов скопилось целая тьма.

«Да-а, невовремя ты, княже, заболел…» — подумал боярин и рассеяно завернул за угол. И тотчас вляпался во что-то, точнее, в кого-то: стопа бумаг содрогнулась от удара и рассыпалась по полу, а Антип чуть не упал.

* * *

Когда что-то большое внезапно вылетело из-за угла, Владимир запоздало подумал, что ему нужно было отойти или ещё чего-нибудь сделать, чтобы избежать удара и не упасть на… пятую точку, в общем.

Айкнув от мимолетной боли, Владимир тут же подскочил на ноги и спрятался за Добрыню. Узнав в обидчике Антипа, он вышел вперёд и, уперев руки в бока, недовольно поглядел на советника.

— А! Вот он где — предатель! Что? Решили скорее все документы переписать, пока князь ваш пропал?! — Владимир потряс листком бумаги, который поднял с пола. — А ведь даже искать не пробовали, деспоты!

Глаза Антипа расширились, когда он увидел, кого сбил. Он тотчас пал ниц, просто по привычке, и заголосил:

— Да что ты, батюшка наш милостивый! Как это можно, документы подделывать?! Покамест ты, солнцеликий, захворал, убрать документы мы решили, чтобы никакая нечисть не стащила. А что ж ты, батюшка, с кровати стал? Тубе лучше стало?

— С какой такой кровати?! Ты что это… Бредишь, Антип?! — воскликнул Владимир, совершенно сбитый с толку. Вокруг творилось какая-то чертовщина, отчего ему стало думаться, что он потихоньку сходит с ума. — Меня несколько дней не было! Почай ещё денёк и неделя будет, как на смотр дружины я уезжал!

— Да как же так, княже?! — Антип от удивления даже привстал. — Не доехали, до дружины-то! Мы с ног сбились, весь Киев обыскали… с дюжину правонарушений обнаружили… а туточа ты вернулся — смурый, словно случилось что. И законы странные принимать начал… всяких ведьм с колдунами привечать… Ну, мы тута и скумекали, что дело нечисто. Дюже много странностей происходить стало. Ну, мы тогось… в рубаху тебя… да на койку.

— Так, стой! Совсем ничего не понимаю! — рассеяно моргнув, Владимир неуверенно глянул в сторону богатырей, прося поддержки. — Не верю тебе, Антип! Как я могу в двух местах одновременно быть?

Антип не менее растерянно — и верно, как собака, — смотрел на него, машинально собирая ближайшие листы в стопку.

Илья нахмурился. Добрыня почесал лоб и решительно сдвинул шлем на лоб.

— Стоит пойти и посмотреть, правда ли тот, другой, в спальне, — наконец произнёс он. — Может, это и есть тот бес.

Антип открыв рот, услышав предположение, и быстро перекрестился, уронив собранную часть листов обратно на пол.

Владимир почувствовал, как по спине пробежал холодок. Ему не хотелось встречаться со своим двойником, но делать было нечего — придётся идти!

Антип, проникнувшись важностью момента, довёл их до спальни князя. Теперь и ему стало боязно. Кого же они, верные бояре князя, к койке приковали?

Владимир немного помялся на пороге, после чего осторожно приоткрыл дверь да так и застыл, шокированный происходящим. На кровати собственной персоной сидел никто иной, как он сам, запелёнатый, как мумия, какой-то простыней и ещё и широкими ремнями к кровати привязанный. Вокруг столпились бояре со скорбными лицами и свечками в руках. Комната была буквально завалена иконами, крестами и свечами. В воздухе повис тяжёлый запах ладана, да слышалось тихое бормотание священника, стоящего около кровати больного и нашептывающего молитвы.

Заметив князя, все тут же синхронно ахнули и тревожно зашептались.

Владимир прошёл в комнату, не отрывая взгляда от самого себя, глотнул водички, интенсивно проморгался, даже ущипнул себя — двойник всё никак не пропадал. Тогда сделал князь парк шагов шатких и бухнулся в обморок.

К счастью, Илья не растерялся и тотчас подхватил его, не давая приложиться головой к холодному каменному полу.

Бояре переглянулись, а потом с ещё большим недоумением стали разглядывать внезапно раздвоившегося князя. Священник сбился с молитвы и деятельно закрестился.

Антип вынырнул из толпы. Отпив из своей любимой фляги, он принялся приводить настоящего князя в чувство, стараясь сделать это в лучшем свете. А то сердится на них батюшка народный… Как бы потом не отхватить за всё хорошее.

Очнулся Владимир и тотчас как вскричит едва ли не на весь дворец:

— ДЬЯВОЛ!!!!!

Лжекнязь дёрнулся, недовольно зашипел и принялся с ещё большим остервенением выбираться на свободу.

Илья тотчас рванул вперёд и положил ему на грудь свою палицу, в семи святых водах крещенских освящённую. Из-под такой ни один бес не выберется.

Бояре вдруг осознали, КОГО поймали, спеленали да на кровать уложили. Заголосили на разные лады и в стороны, как горох сухой, рассыпалась. Лишь пять самых верных во главе с Антипом остались, да окружили настоящего князя для пущей безопасности, связками ладана вооружившись.

Владимир испуганно наблюдал за происходящим, что казалось просто бредом сумасшедшего. В то время его двойник шипел и дёргался, пытаясь освободиться.

— Эх, Илюшка, Илюшка, — обратился он внезапно к богатырю. — Пожалеешь ты ещё о своём решении. Не твоё это.

— Вот уж не думаю, — спокойно произнёс Муромец, сложив руки на груди. Знал он, что нечисть всегда старается запугать, на больное надавить. Что она, Богом проклятая, могла ему сделать?

— Вы все ещё сами придёте ко мне, тогда поговорим! — шепнула сущность на прощание и исчезла в клубах чёрного дыма.

Владимир, всё это время обнимавший Антипа и прятавший лицо в его плече, наконец-то отлип от советника и сипло поинтересовался:

— И… Куда это он… подевался?

— Э… Улетел, — промямлил Антип.

Добрыня и Илья многозначительно переглянулись. В голубых глазах Никитича сияла тревога, синие глаза Муромца светились разумной мудростью.

— Кажется, всё закончилось, — произнёс он, и священник, до этого тупо глядевший на эту сцену, благополучно упал в обморок.

Владимир облегчённо вздохнул, но внутренний мандраж так и не прошёл. Подойдя к богатырям, он каждого поочерёдно обнял и пообещал к ордену представить.

— Антипушка, вели ордены предоставить богатырям храбрым! Великое дело сделали — князя от участи страшной спасли.

Когда советник отправился исполнять приказ, князь вновь обратился к богатырям:

— Просите у меня всего, что душе пожелается!

Добрыня и Илья вновь переглянулись, чувствуя себя немного смущёнными. Они ж не из-за наград отправились с князем в Киев, а только лишь потому, что помочь государю хотели. Но и отказать было как-то неправильно… Князь, всё-таки.

В общем, Добрыня, подумав, шубу попросил. Женскую. Настасья вечно бурчала, что не в чем ей по холоду ходить, перед другими бабами хвастаться. А Муромец коня решил выкупить, Бурушку. Так то он казённым считался, и Илья опасался, что когда-то со службы его турнут, из-за характера то, а друга верного заставят оставить.

Не хотел князь коня такого дивного отдавать, тяжело достался он ему от брата по крови в подарок, но делать нечего, придётся отдавать.

Муромец обрадовался, услышав согласие — был у князя такой вид, будто его ножами резали, но всё же слово не воробей: пообещал — изволь выполнять.

Бояре тем временем экстренно комнату очистили и смылись подобру-поздорову, лишь Антип остался, скромно у двери примостившись.

Простил князь Антипа — верного советника своего. Из комнаты перебрался в другую, на ночь соль на подоконниках и у дверей сыпет. И не тревожит больше его никакая гадина!

Ну… Почти.

* * *

— Антип, ты здесь? — поинтересовался тревожно княже, испуганно глядя в темноту. — Побудешь со мной?

— Здесь, князюшка, — тотчас сонно отозвался Антип, который уж придремать на стуле успел. Он зевнул, протёр глаза и вместе со стулом пододвинулся ближе. — Конечно побуду, куда ж я денусь?

— Это хорошо. — одобрительно произнёс Владимир, опускаясь обратно на подушки, и добавил тёплое: — Спасибо.

Дела в государстве скоро наладились, богатыри получили свои награды и стали все жить долго и счастливо!