Знакомство с Гриндевальдом (джен)

Портал сработал вовремя. Переместившийся человек мягко, как кошка, приземлился на небольшой холмик, отряхнул свою мантию от пыли и уверенным быстрым шагом направился к спешащей ему навстречу фигуре.

Преодолев около двадцати метров, он встал перед запыхавшейся и явно нервничавшей женщиной лет сорока с голубыми глазами и волосами до лопаток, мелированными в чёрно-белые цвета.

— Нарцисса, — он насколько мог поклонился, а потом схватился за спину. — Прости, ниже уже не могу. Радикулит замучил.

— Полно, Левтарий, не нужно. — ответила она с лёгкой улыбкой, склонившись в ответ. — Добрался без проблем?

— Насколько возможно для моих лет. Какие у тебя вести? Что с мужем? Как... сын?

— Это беседа для дома, — Нарцисса протянула ему руку. — Держись.

* * *

Когда Драко пришёл на зов своей матери, он увидел, что, помимо неё, в гостиной находился ещё один человек: старый, лет, верно, одних с Дамблдором. Сходство усиливали белые усы и борода. Длинные седые волосы рассыпались по плечам. Льдисто-серые глаза на морщинистом лице устало глядели на наследника Малфой-мэнора со смесью строгости и надежды.

— Сынок, ты, наверное, уже и не помнишь дядю Левтария? — произнесла она. — В последний раз он приезжал сюда из Франции, когда тебе было три года.

Мать была права: никакого дяди Драко не помнил. Он некоторое время смотрел на гостя.

— И зачем он приехал сейчас? — спросил он, даже не думая пожать протянутую руку.

— Как был тупым грубияном, так им и остался, — протянул старик. — Ваша авантюра с поддержкой Тёмного Лорда привела к разорению семьи. Я прибыл, чтобы выправить ваше положение.

Юноша прикусил изнутри щёку, давясь невысказанной колкостью.

Возрождение в прошлом году Тёмного Лорда стало для Драко большой радостью, ведь это означало, что скоро все грязнокровки и полукровки узнают своё место. Вот только все надежды и ожидания рассыпались в прах. Месяц назад в Отделе тайн произошло невероятное — Дамблдор одолел Тёмного Лорда, многие Пожиратели смерти были отправлены в Азкабан. В их числе находился старший Малфой. Без него дела семьи и правда пришли в упадок: многочисленные штрафы и компенсации подорвали их финансовое состояние, а то немногое, что осталось, растащили вчерашние друзья — Крэббы, Гойлы, Паркинсоны и Нотты.

Но Драко верил, что придёт тот день, когда Малфои вернутся к прежней силе и отомстят всем: и предателям, и Дамблдору, и Поттеру с его дружками.

— Простите, дядя, — выдавил Драко. Извиняться было крайне непривычно.

— Прощаю на первый раз, — ответил Левтарий. — Пора взрослеть, Драко. А пока я готовлюсь к трудам, расскажи мне, как ты живёшь и учишься.

Драко подчинился. С трудом вспомнив уроки отца, хвастал успехами он мало, хотя и крайне желал этого. Повествование продолжалось и за обедом, и когда Нарцисса принесла документы. Драко было прервался, но старик подал знак продолжать. Спустя какое-то время слизеринец замолчал, ожидая от родственника похвалы, но тот молча продолжал читать и чиркать что-то по пергаменту. Наконец, завершив дела, он поднялся со своего места, потёр виски, подошёл к племяннику и ударил его по щеке.

* * *

У Левтария Малфоя были железная воля и выдержка, выработанные годами. Но даже их не хватило на этот раз: племянник оказался тупее полена. И, будто этого мало, обладал очень большим самомнением, был эгоистом и вдобавок свихнулся на чистоте крови.

К счастью, пока он говорил, старый маг был занят важными делами и не мог отреагировать эмоциональнее. Хотя руки чесались всыпать ему с десяток розг, но было сомнительно, что это поможет: уже давно Драко был совершенно оторван от мира, жил в своей реальности. Кто из родителей был в этом виноват, Левтарий не знал и не желал знать.

— Драко, — сказал он как можно строже, — я устал считать, сколько раз за весь свой рассказ ты произнёс «грязнокровка», «предатель крови» и подобные им оскорбления, но не услышал ни единого доброго слова в чей-либо адрес. Неужели ты даже к родителям не испытываешь добрых чувств? Что за отношение к людям?

— Ты что, дядя, — не понял юноша. — Считаешь грязнокровок людьми?

Не сдержавшись, Левтарий снова дал ему пощёчину.

— Запомни, Драко, — сказал он. — Нет статуса крови, есть волшебство. Так нам говорил Геллерт Гриндевальд.

— Что? — на лице Драко отразилось неподдельное удивление. — Как Гриндевальд, величайший маг до Тёмного Лорда, мог говорить такое? Ты, наверное, что-то путаешь!

Дядя посмотрел на него, как на идиота.

— Племянник, ты прогуливал уроки истории магии, или вам ещё не рассказывали о тех событиях? Геллерт Гриндевальд тоже был Тёмным Лордом. Он не ставил ни на кого меток, люди шли за ним сами; он не пытал соратников, у него не было твоей необъяснимой ненависти к нечистокровным. Но от этого его боялись не меньше, а может, и больше. От его дел пылала вся Европа, и я был с ним плечом к плечу. Я видел Геллерта так же хорошо, как вижу тебя, я слышал его голос, и каждое слово его ловили все мы, а нас были не десятки, как Пожирателей смерти, а тысячи.

— Но как он мог любить грязнокровок? Они же хуже нас!

— Разве? Твои знакомые — Поттер, Грейнджер и иже с ними — показывают обратное. Геллерт понимал это и...

Дядя стал рассказывать ему о Гриндевальде, позабыв о первоначальном предмете разговора. Он говорил, вспоминая свою молодость, и Драко поневоле видел Гриндевальда глазами Левтария Малфоя: могучим и мудрым, строгим и саркастичным, честным и циничным тёмным чародеем, сметающим врагов со своего пути. Человеком, по одному слову которого рушились скалы, кипели моря, затихали бури, взметались огни. Тем, перед лицом которого люди и животные падали ниц.

* * *

Проходили дни. Драко, находясь под впечатлением от первого рассказа, каждый день подходил к родственнику и заводил с ним беседу. Его не интересовали ни дела семьи, ни какие-то там навыки, что старался привить племяннику Левтарий. Его интересовал только Геллерт Гриндевальд. Произнеся несколько ничего не значащих фраз, юноша спрашивал о нём и слушал истории дяди о его молодости.

Если подумать, то и на самого мага ему было плевать, ведь тот явно был сумасшедшим: заточить себя в собственной тюрьме в знак раскаяния — разве так поступит настоящий великий волшебник? Куда больше Малфоя манила его мощь. Сила, которой тот сокрушал толпы врагов, наводил ужас на целые страны.

Он не видел, как колдовал тёмный маг, но рассказы Левтария были столь живы и красочны, что Драко без труда рисовал эти сцены в своей голове, а по ночам видел во снах.

Ему снился Геллерт. Великий и могущественный. Он шептал Драко, что помог бы отомстить врагам за все до единой обиды, если Малфой его освободит. Он сулил ему величие. И однажды, проснувшись среди ночи, Драко решился.

Он тихо встал, торопливо собрал всё необходимое в небольшой чемодан и отправился в путь. Его не страшили трудности далёкой дороги. Его ждала месть. Он представлял, как освободит Гриндевальда и убедит его обрушить свою мощь на врагов Малфоев.

* * *

Левтарий всегда чутко слышал звуки и гордился этим своим качеством. А ещё он гордился тем, что всегда слушал свою интуицию. Пусть она временами и твердила ему, как казалось сначала, полную чушь, но никогда его не обманывала. Благодаря этим своим качествам он в своё время избежал многих ловушек.

А сейчас его интуиция буквально кричала: с племянником что-то происходит. Старый Малфой дураком — в отличие от Люциуса, Нарциссы и их сынка — никогда не был и заметил, что Драко любой разговор со своим дядей сводит к Гриндевальду и устроенной им полвека тому назад войне. Сложить одно и другое было просто: ветроголовый мальчишка нашёл себе нового кумира, а учитывая его болезненное стремление обрести мощь и отомстить врагам и обидчикам, реальным и мнимым, он, скорее всего, попытается освободить ушедшего в добровольное изгнание Гриндевальда.

Затея была глупая, но Драко Малфой не блистал особым умом и вполне мог бы решиться на подобное. Он жил здесь и сейчас, не желая учиться — учиться на ошибках прошлого и смотреть в будущее. Он хотел жить в комфорте, не прилагая к тому усилий. Он думал исключительно о себе.

А потому, когда заскрипевшие ступеньки на лестнице разбудили его, Левтарий не медлил: он вскочил с кровати и, заклинанием облачив себя в мантию, вышел из комнаты, догнал племянника и схватил его за плечо.

— Геллерт упрям, — сказал он. — Если в его голову что-то взбредало, это было трудно вытащить. Но ты ведь мне не поверишь? Поэтому я позволю тебе лично в этом убедиться.

Вздрогнувший от неожиданности Драко с недоумением и испугом посмотрел на родственника.

— Ты не станешь меня останавливать? — спросил он тихим шёпотом.

Левтарий внимательно посмотрел в его глаза, пробормотал что-то на французском языке и потащил паренька за собой.

— А от этого будет толк? — спросил мужчина с явным раздражением. — Только послушав твой рассказ о школьных буднях, я понял, что ты упрям, как тролль. Слов о характере Гриндевальда тебе будет недостаточно, лучше тебе встретиться с ним самому и сделать выводы. Идём, времени у нас мало: мне ещё нужно выспаться и разобраться с непомерными тратами вашего семейства. Зачем вам столько геля для волос? Даже моя дочь им пользуется реже.

Драко хотел ответить, что он, как истинный чистокровный, должен блистать, но что-то в голосе Левтария его остановило.

Отойдя на несколько десятков метров от ворот поместья, дядя схватил юношу за руку и трансгрессировал с ним в неизвестном Драко направлении.

* * *

Он не запомнил всего пути. Они трансгрессировали в какое-то странное место, где Драко скрутило, потом заходили в несколько зданий, огибали несколько улочек, пока дядя не откопал в одном из мусорных баков какую-то бутылку и не превратил её в портключ, который и перенёс их в окрестности Нурменгарда.

Обстоятельств проникновения в тюрьму и путешествия по ней Драко также не помнил: от перегрузок при серии трансгрессий и пользования портключом он потерял сознание, придя в себя с помощью дяди уже в здании.

Тот шёл твёрдо и уверенно, словно уже бывал здесь, и волочил за собой страдающего от тошноты и головокружения племянника, поминая недобрым словом его родителей, изнеживших сына.

Наконец они остановились у одной из камер. Старший отворил дверь неизвестным Драко невербальным заклинанием и вошёл внутрь. Его юный спутник последовал за ним.

Гриндевальд оказался не таким, как в воображении юного мага: высокий худой старик с длинными волосами, сливавшимися в темноте с усами, спадавшими, казалось, до самого его пояса, смотрел на них глазами разного цвета и постоянно облизывал тонкие губы. И тем не менее, он точно соответствовал описанию своего бывшего соратника.

— Здравствуй, Левтарий, рад тебя видеть, — произнёс он надменным, но ещё приятным голосом. — Я, кажется, просил тебя четыре года назад не нарушать моего уединения, и ты обещал, что исполнишь мою просьбу. Но вот ты здесь. Вдобавок притащил с собой какую-то помесь блохи и моли.

— Это мой племянник, Драко, — ответил дядя, на мгновение опустив глаза в пол. — Он вознамерился освободить тебя, мон ами ⁽¹⁾, из этих стен.

— Я сижу здесь пятьдесят один год, юноша, — маг даже не повернул в сторону младшего Малфоя головы. — Зачем мне выходить отсюда?

— Чтобы взять реванш и осуществить свои идеи! — ответил слизеринец.

— Пытался уже их осуществить. И полвека сижу здесь.

— Но разве вы не хотите отомстить своим врагам?

— А для чего? Мне они не мешают. У них своя жизнь, у меня своя. Да и что толку им мстить?

— Но... Но...

— Это что, все твои аргументы? Я думал, ты будешь давить на моё самолюбие, сравнивая с тем выскочкой, от имени которого вы дрожите. Я бы ответил, что проиграть сумасшедшему не боюсь. Ещё ты мог сказать, что я давно не видел окружающего мира, а я бы парировал тем, что в заключении и состоит моё искупление. Ты мог напомнить о моей семье — и получил бы в ответ кучу писем от двоюродной тётки. Это ещё самые простые варианты, а ты мог блефовать, лгать, льстить, лебезить, устраивать провокации, угрожать, попытаться подкупить меня, на худой конец. Эх, измельчала британская ветвь вашего рода. То ли дело ваши родичи из Франции: взять хотя бы Левтария. Я до сих пор помню, как он умыкнул секретные архивы французского Министерства магии. Он убедил охранников, что их жёны изменяют им с их коллегами, и спровоцировал массовую дуэль. Это при том, что ни у кого из стражей не было жены. И ты, позоря своего родственника, не использовал ни один из этих приёмов. Зачем мне уходить из Нурменгарда?

Драко готов был зарыдать:

— Я думал, вы поможете мне отомстить моим врагам, — пропищал он. — Этим предателям Крэббам, Гойлам, и самое главное, — этому мерзкому ничтожеству, Гарри Поттеру.

— Чем же он так тебе не угодил, юноша? Украл запонки? Поимел твою сестру?

— Нет у меня сестры! А если бы и была, то Поттера бы не заинтересовала: их интересуют только грязнокровки. Поттера — эта заучка Грейнджер, а его папашу — Эванс.

Гриндевальд дёрнулся и впервые взглянул на мальчика.

— Поттер, говоришь?

1) мой друг

Вернуться к тексту