Точка невозвращения (гет)

Окошечко под дверью тихо скрипнуло. Гермиона равнодушно посмотрела на поднос: хлеб и вода, как обычно. Значит, время еще не пришло. Есть можно без опаски, никто ее не отравит, это было бы слишком просто. Нет, ее смерть будет яркой, все должны увидеть, что последний план Дамблдора потерпел крах.

Смешно. Да, да, именно смешно!

Ведь ни Волдеморт, ни Гарри, ни Снейп, ни даже сама Гермиона не знают, в чем этот план состоит. Знают только, что он есть и что ей в нем отведена какая-то значительная роль. Старий мистификатор! Даже в могиле он не дает покоя ни врагам, ни друзьям. Правда, в то, что она годится для этой роли, не верит уже никто, даже она сама. Но это не имеет значения, ведь кто такая Гермиона – всего лишь пешка в игре Волдеморта и Дамблдора. И Темному Лорду важно не разобраться с какой-то девчонкой, а продемонстрировать всем, что он во всем переиграл своего врага.

Девушка устало закрыла глаза. Сколько она уже здесь? Упивающиеся Смертью хорошо постарались, чувство времени она утратила уже в первый день. Вот только одного они не предусмотрели – Гермиона утратила также и чувства страха, надежды, печали. Да какие эмоции у нее вообще остались?

Скука и усталость. Забавно, но, сидя в темном холодном подземелье, более того, в плену у самого Волдеморта, она чувствует только скуку и усталость. Их не смогли разогнать даже немногочисленные вызовы на пытки. Скучно, когда тебя пытают, даже ни о чем не спрашивая. Скучно быть просто приманкой.

Гермиона усмехнулась. Приманка. Вот она кто – приманка. Лорд уже давно решил, что самостоятельной ценности она не представляет, зато вполне подходит для того, чтобы приманить более важную добычу. И в план Дамблдора он тоже больше не верит...

Она безразлично отщипнула кусочек хлеба и начала жевать. Вкуса не было. В том, что отключаешь разум от тела, есть и свои минусы – например то, что становится еще скучнее. Но переключаться туда-обратно нельзя, уйдет слишком много сил. И так уже временами боль прорывается сквозь установленную защиту и затуманивает рассудок. А этого нельзя допускать. Надо дождаться... Чего? Гермиона и сама не знала – чего. Спасения, казни, просто вызова к Волдеморту? Знала только, что кульминация еще впереди.

Девушка улыбнулась и положила в рот еще один кусочек хлеба. Кульминация! Тот момент, ради которого она жила, ради которого умирала, ради которого сидела в этом подземелье. То, к чему ее готовил Дамблдор. И не важно, что она уже перестала верить в успех. Выиграют они или проиграют, не имеет для нее никакого значения, главное – она выполнит свою миссию и сможет либо спокойно умереть, либо начать новую жизнь. Третью, нет, четвертую по счету... не важно. Это будет ее жизнь, никто больше не сможет ей указывать.

Наконец хоть какие-то эмоции пробились сквозь пелену скуки. Злорадное удовлетворение – вот что. Все-таки ей удастся сделать пакость Волдеморту. Он думает, что все просчитал и Гермиона годится быть только приманкой. Ну уж нет. Вот сюрприз ему будет. Ей уже удалось один раз его обмануть – он не смог пробиться в ее разум и удовольствовался подсунутыми ложными воспоминаниями. Похоже, его слава легелимента сильно преувеличена. Что же, реклама – большое дело.

Хотя эти воспоминания не совсем ложные. Просто они принадлежат только Гермионе Грейнджер. А ведь это лишь одна из трех ее жизней.

Девушка пошевелилась. Надо переменить позу. Если она ничего не чувствует, это еще не значит, что не надо беречь тело, тем более, ему и так сильно досталось. Она легла на бок, подперла щеку рукой и снова задумалась.

Три жизни... А ведь ей не так уж много лет. Когда она успела?

Она не выбирала свою первую жизнь, просто родилась, как все. Вторую жизнь выбрали за нее, ничего не спрашивая и не объясняя. А третью?

Третью жизнь она выбрала сама...

А ведь именно третья жизнь и является самой важной. Именно она привела ее сюда и теперь должна завершиться кульминацией, которую Гермиона ждет без страха или надежды.

Можно ли было обойтись без этой третьей жизни?

Когда она началась? Какой шаг стал первым в цепочке событий, неумолимо приведших в эту темницу?

Где она, точка невозвращения?

У Гермионы Грейнджер была тайна. Маленькая и не очень значительная, но все-таки тайна. Причем появилась она совершенно случайно – просто одиннадцатилетняя Гермиона не рассказала сразу друзьям о себе некоторые вещи, а потом было уже как-то неудобно. Со временем она привыкла к тому, что эту тему лучше просто обходить стороной.

Дело в том, что когда Гермионе было девять лет, она попала в аварию и потеряла память. Врачи говорили, что это обычный шок и что память потихоньку восстановится, надо только побольше рассказывать девочке о прошлом. Родители и рассказывали, а еще показывали видеозаписи и фотографии. Теперь Гермиона знала свое детство до мельчайших подробностей... хотя иногда ей казалось, что она просто выучила все это заново по рассказам родителей, а убедила себя, что вспомнила. Тем более что авария и все, что было с ней связано, вскоре отошли на второй план.

Гермионе пришло письмо из Хогвартса! С тех пор ее жизнь наполнилась таким количеством событий, что не осталось времени жалеть о потере каких-то там ненужных детских воспоминаний.

Так и получилось, что мысль о том, что память неплохо бы и восстановить, посетила девушку только в шестом классе. Началось все, как обычно, совершенно случайно.

Шестой год обучения не стал, как многие надеялись, передышкой после кошмарного пятого, а принес с собой новые проблемы. Каждому – свои. Гермиону они тоже не обошли стороной, причем настолько, что она продолжала размышлять о них даже на уроках.

Во-первых, Снейпа назначили преподавателем ЗОТС. У Гермионы и так из всех оценок за СОВУ единственная В была именно по этому предмету, и это при том, что учил ее терпеливый и дружелюбно настроеный Гарри. А теперь вот – Снейп, который ни за что не упустит случая сбить спесь с Мисс-я-знаю-все. Девушка из кожи вон лезла, чтобы не ударить на его уроках в грязь лицом.

Во-вторых – Рон. Он закрутил роман с Лавандой! И это после того, как Гермиона все-таки отшила самого Виктора Крама. Вот гад. Она просто с ума сходила от обиды, ревности и уязвленного самолюбия. Потом, по прошествии почти двух лет, ей, конечно, было смешно об этом вспоминать. Всем нам кажутся смешными наши детские влюбленности. Но тогда-то все было серьезно, и Рон, внезапно переставший быть ее собственностью, сильно расшатал ей нервы.

В-третьих – Гарри. Вечная проблема для самого себя, своих врагов и своих друзей. Гарри почти не обращал на Гермиону внимания, он делил свое время между кабинетом Дамблдора, странным учебником Принца-Полукровки и полем для квиддиша. Девушка не могла его винить, на него и так чересчур много свалилось... и всегда сваливалось. Но она вдруг обнаружила, что осталась совершенно одна.

Плохо быть одной. За пять лет Гермиона слишком привыкла иметь друзей, и нынешнее одиночество буквально убивало ее.

– Мисс Грейнджер, – девушка испуганно сообразила, что умудрилась погрузиться в свои невеселые размышления прямо на уроке ЗОТС. Она не слышала, что говорил преподаватель! Первый раз в жизни... а тут еще и не просто преподаватель, а Снейп... О, Мерлин... – Может быть, вы все-таки соизволите объяснить, чем дух отличается от призрака. Или Вы, как и мистер Поттер, считаете, что духи просто ярче светятся?

Гермиона медленно поднялась, отчаянно пытаясь что-нибудь припомнить.

– Призраки – это души, добровольно оставшиеся в нашем мире, а духи – вырванные из потустороннего мира насильно. Они действительно светятся ярче и выглядят несколько истлевшими, если это можно так назвать...

– Садитесь, мисс Грейнджер, я ожидал от вас большего. Подобный ответ годится только для первоклассника, а никак не для ученицы шестого класса. Духи, в отличие от призраков, несут в себе Зло, так как их можно вызвать только с помощью Черной Магии. Но, несмотря на всю опасность, связанную с вызовом духов, время от времени находятся достаточно глупые и самоуверенные особы, которые проводят чрезвычайно сложный и кровавый ритуал для того, чтобы призвать их в наш мир. Причина в том, что духи, также в отличие от призраков, очень много знают и являются по-настоящему грозным оружием в руках того, кому удастся их контролировать. Правда, отправить их назад гораздо сложнее, чем вызвать, поскольку они стремятся задержаться и для этого могут вселяться в людей. Духи питаются человеческими эмоциями, в этом они сродни дементорам. Соответственно, самый действенный способ борьбы с ними – Эспекто Патронум. Однако так можно отогнать духов, но не изгнать их обратно в их мир. К следующему занятию всем написать реферат о способах изгнания духов. Кто найдет меньше трех – может работу даже не сдавать.

С занятий Гермиона вернулась в еще более плохом настроении, чем раньше. Обидно было даже не то, что Снейп так пренебрежительно отозвался о ее знаниях, а то, что он был еще и прав. Она действительно знала о духах очень мало. А Гермиона ненавидела находить в своих знаниях такие пробелы... Да еще и Рон куда-то смылся вместе со своей Лавандой...

– Мисс Грейнджер! – окликнула ее кудрявая третьеклассница.

– Да?

– Профессор МакГонагалл просила вас зайти к ней сразу после уроков.

Гермиона поблагодарила девочку и повернула в сторону комнат декана Гриффиндора. Такой вызов ее ничуть не удивил, мало ли какие поручения могут быть для старосты.

Профессор МакГонагалл встретила ее как всегда приветливо, но деловито, и сразу перешла к делу.

– Мисс Грейнджер, у директора есть для вас поручение. Но вы должны держать его в тайне. – Гермиона открыла было рот, но преподавательница Превращений опередила ее вопрос. – Да, да, в тайне. Даже от мистера Поттера и мистера Уизли. Гарри и так перегружен проблемами, ему не стоит отвлекаться на то, что не имеет к нему непосредственного отношения. А мистер Уизли, разумеется, не сумеет скрыть от друга такую информацию. На вашу же ответственность я очень рассчитываю, и директор тоже.

– Да, профессор, – обреченно сказала Гермиона. Ей такая постановка вопроса не очень нравилась... но, в конце концов, мальчишки сами виноваты, что оставили ее одну.

– Отлично. Дело в том, что за сутки до каждого полнолуния в Хогвартс будет приезжать профессор Люпин.

– За Ликантропным зельем?

– Совершенно верно. Но время от времени он еще будет проводить здесь кое-какие секретные опыты, так вот, ему нужен помощник. Я понимаю, что вы и так чрезвычайно заняты...

– Я с радостью буду помогать профессору Люпину, – искренне улыбнулась девушка.

Профессор МакГонагалл кивнула.

– Замечательно, мисс Грейнджер. Тогда жду вас завтра в шесть часов.

– Я становлюсь какой-то бестолковой, профессор, – Гермиона сделала маленький глоток чая, обожглась и закашлялась.

– Скорее рассеянной, – мягко ответил Люпин, вынул из кармана платок и протянул девушке.

Опыты на сегодня были закончены, и Ремус с Гермионой мирно разговаривали под треск дров в камине и доносящиеся из коридора завывания Пивза. Ежемесячное вечернее чаепитие, сопровождаемое интеллектуальной доверительной беседой, которая обычно доставляла удовольствие обоим, уже вошло в традицию.

– Спасибо, – она начала вытирать лицо, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие, но через минуту все-таки сдалась и, уже не пытаясь удержать хлынувшие слезы, сбивчиво заговорила: – Я... я не понимаю, что со мной происходит, профессор. Я не могу ни на чем сосредоточиться, я... я стала хуже учиться, правда… Мне ставят П только по привычке, я сама видела, как профессор Биннс подписал мою контрольную, даже не читая. Но скоро все заметят, и... – Она закрыла лицо ладонями и жалобно добавила: – А ЗОТС я вообще вытягиваю только благодаря вам.

Ремус терпеливо ждал, когда Гермиона выговорится. К этому все шло уже давно, девушка несколько месяцев провела в полустрессовом состоянии, так что срыв рано или поздно должен был произойти. Честно говоря, Люпин ждал его гораздо раньше, но у Гермионы оказалась прямо-таки железная выдержка. Он до сих пор жалел, что не вызвал ее на откровенность сразу после Рождества. Но Дамблдор строго-настрого запретил провоцировать девушку, мол, чем позже случится истерика, тем лучше. Чем это лучше, Ремус так и не понял, а директор, как обычно, ничего не объяснил, ограничившись туманными фразами о том, что в жизни все не так просто и что молчать и терпеть иногда гораздо лучше, чем рассказывать и рыдать. Кому он это говорил? Люпин всю жизнь только и делал, что молчал и терпел, он-то знал, что это гораздо тяжелее, чем говорить и плакать. Но прямого приказа Дамблдора он ослушаться не решился, да и слишком уж привык к тому, что тот всегда оказывается прав.

Тем временем поток слов у Гермионы иссяк, теперь она просто тихо всхлипывала в платок.

Ремус наполнил стакан водой, плеснул туда ложечку Успокаивающего зелья и протянул девушке.

– Гермиона...

Та подняла заплаканные глаза, шмыгнула носом и взяла стакан трясущейся рукой. Отпив немного, она прошептала:

– А, вальерьянка, – и попробовала улыбнуться. Вышло плохо, но Люпин как истинный гриффиндорец по достоинству оценил эту попытку.

Он погладил Гермиону по голове и подал новый платок. Девушка вцепилась в его руку, словно в спасательный круг, и Ремусу пришлось сесть рядом. Он понимал, что бедняжке не хватает нормального человеческого тепла, ведь ее дружба с Гарри и Роном дала трещину. Люпин не знал причин, но видел, как тяжело приходится Гермионе. Он пытался было спросить Дамблдора, но тот только отмалчивался. Вот теперь девочка и рыдает на плече у оборотня, поскольку он единственный, кто готов ей это плечо предоставить.

– Не помешал? – Люпин и Гермиона одновременно обернулись. – Извини, Ремус, – ядовито продолжал Снейп, ставя на стол чашу с дымящимся зельем, – я не знал, что надо стучаться.

– Все в порядке, Северус, – торопливо ответил Люпин, – у мисс Герйнджер просто...

– Истерика? С чего бы это? – Снейп презрительно скривил губы. – До экзаменов еще долго. Хотя с тем уровнем подготовки, который она демонстрирует в последнее время...

– Вы... бессердечный человек! – неожиданно крикнула Гермиона. – Вы тоже считаете, что я ходячий учебник? И что меня ничего, кроме экзаменов, не волнует? Я для вас не человек, а просто подходящая мишень для сарказма!

Мастер Зелий отреагировал неожиданно спокойно. Словно перед ним была не нахальная ученица-гриффиндорка, а один из тех, кого он считал равным себе… ну или почти равным. Он молча смотрел на девушку, пока та не сникла и не отвела взгляд.

– Вас кто-то обидел, мисс Грейнджер, – слова прозвучали не как вопрос, а как уверенное утверждение, – а вы решили сорвать злость на мне. Разве это честно?

– Вы тоже так делаете... – прошептала Гермиона, которую странное поведение Снейпа одновременно и смутило, и немного успокоило.

– А с каких пор я стал образцом для гордых гриффиндорцев? – усмехнулся Мастер Зелий. – К тому же, у нас, слизеринцев, другие правила. Вам они не подходят.

– Почему? – совершенно серьезно спросила девушка.

– Потому что вас завтра будет мучить совесть, – так же серьезно ответил Снейп и, посмотрев на изумленного Люпина, уже обычным тоном добавил: – Зелье надо выпить в ближайшие полтора часа. А мисс Грейнджер я бы посоветовал идти к себе, у седьмого класса завтра контрольная по ЗОТС.

– Северус прав, Гермиона, – мягко сказал Ремус, – допей успокоительное и постарайся поскорее уснуть, это лучшее лекарство при расстроенных нервах.

– А я бы посоветовал мисс Грейнджер подготовиться к завтрашней контрольной. Скидки на истерику я делать не буду, – Снейп отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Девушка кивнула и, опустив глаза, тихо вышла из кабинета.

Когда при Гермионе говорили, что История Магии – очень скучный предмет, она всегда отвечала: «Не бывает скучных предметов, бывает нежелание учиться».

При этом она не то чтобы лгала (Гермиона Грейнджер никогда не унижалась до лжи), но немного лукавила. В глубине души она считала преподавание этого предмета в Хогвартсе настолько плохо поставленным, что его и правда можно было назвать ужасно скучным. На каникулах после пятого класса ей удалось побывать в Бобатоне, на специальном летнем семинаре для старшеклассников, собирающихся посвятить себя педагогике. Этот международный проект, который курировали Дамблдор и мадам Максим, предполагал ознакомление молодежи с системами преподавания в различных странах. В Бобатон по такому случаю съехался весь цвет французской профессуры и продемонстрировал, как можно и нужно вести занятия. Профессор Дамблдор устроил Гермионе эту поездку несмотря на то, что она еще не определилась с будущей профессией. Но директор справедливо предположил, что для лучшей ученицы не может быть более замечательного поощрения.

Как там велась История Магии! Девушка до сих пор вспоминала восторг, охватывавший ее, когда профессор Сакр, понижая голос почти до шепота, повествовала о храбрости галлов, магия которых устояла даже против военной мощи всей Римской империи и заставила самого Цезаря признать свое бессилие и отступить. Легкими взмахами волшебной палочки статная седовласая дама создавала перед очарованными учениками картины битв и пиров, модели древних городов и портреты великих людей, демонстрировала восхищенным девушкам шедевры ювелирного искусства, а юношам – великолепную чеканку на римских мечах. С ее уроков не хотелось уходить…

А что в Хогвартсе? Иногда Гермионе даже казалось, что Дамблдор по каким-то одному ему известным причинам специально не дает ученикам слишком заинтересоваться Историей Магии. А поскольку совсем исключить ее из школьной программы нельзя, то он постарался пригласить такого преподавателя, который в принципе не может привить интерес к предмету.

Впрочем, свои догадки Гермиона старалась держать при себе. Поделись она с кем-нибудь, ее наверняка подняли бы на смех. Разве может директор Хогвартса, великий Альбус Дамблдор, сознательно мешать детям учиться? Дурацкий вопрос. Но он так прочно засел в мозгу девушки, что чем дальше, тем больше ей хотелось кому-нибудь его задать.

Вот только кому? Не Рону же. Этот болван никого, кроме своей дурочки Лаванды, не видит. Нашел, наконец, себе подругу по разуму и радуется, идиот. Гарри поглощен своей великой целью, подозревает всех… кого в предательстве, кого в нелояльности, кого просто так, на всякий случай. Один Ремус ее понимает, но невооруженным взглядом видно, как фанатично он предан Дамблдору и может оскорбиться от одного только предположения, что на его солнце есть пятна.

Девушка тихо вздохнула, неприязненно посмотрела на чистый лист пергамента, убрала руку, потянувшуюся было к перу, и огляделась. Все, как обычно, дремали, нисколько не прислушиваясь к бормотанию профессора Биннза. И как шестиклассники собираются в этом году экзамен по Истории Магии сдавать? Обычно весь Гриффиндор учил по ее конспектам…

– Гермиона! – прошипел Гарри, дергая девушку за рукав. – Ты к ЗОТС готовилась?

– Она же только послезавтра.

Гарри как-то странно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Гермиона немного подождала, вдруг он захочет продолжить расспросы, но так и не дождалась и снова уставилась на девственно чистый пергамент. ЗОТС… вот сам пусть и готовится. Послезавтра Снейп объявит оценки за контрольную, и она – Гермиона Грейнджер, лучшая ученица школы – станет посмешищем в глазах всего Хогвартса. Ну и пусть.

Нудная лекция наконец закончилась, и шестиклассники радостно разбежались кто в Большой Зал, кто по своим гостиным. Гермиона нехотя поплелась в спальню, чувствуя себя чужой на этом празднике жизни. И как можно так радоваться всего-навсего окончанию урока? Может, тут все – идиоты?

Она начала бродить из угла в угол, не зная, чем себя занять. В голову не приходило ничего, кроме учебы, но девушка упорно держалась, не желая брать в руки книгу. Хватит! Теперь она будет как все – учить только прямо перед занятием, получать нормальные средние оценки и жить в свое удовольствие. Надо только понять, в чем же это удовольствие заключается…

Часа через два Гермиона сдалась. Может, со временем ей и удастся найти другие интересы, но сейчас, похоже, еще рано. Нормальным человеком придется становиться постепенно. Она со вздохом вытащила из стола учебник по ЗОТС, села на краешек кровати, открыла заданную к следующему уроку главу «Способы уничтожения и защиты человеческой памяти» и с наслаждением погрузилась в чтение.

Через двадцать минут девушка отложила книгу и невидящим взглядом уставилась в окно. Впрочем, человеку, на которого снизошло озарение, обычное зрение только мешает. А на Гермиону это озарение буквально свалилось, да так, что совсем оглушило.

«…На самом деле человеческая память настолько стойкий и сложный механизм, что полностью уничтожить ее можно, только уничтожив самого носителя этой памяти. Хотя и тут есть оговорка – известны случаи, когда сведения удавалось получить и у умершего – духа, портрета или призрака… В результате появилась так называемая теория «Память души», утверждающая, что, поскольку память может пережить своего физического носителя, она не является величиной материальной и хранится не в теле, а в некой духовной составляющей человека. Эта теория получила тем большее распространение, что она наиболее аргументированно объяснила, как у людей могут возникать воспоминания о неких их прошлых жизнях… Один из основоположников теории Памяти души Джозеф Бальзамон утверждал, что ему удалось найти способ полного восстановления всех слоев памяти, независимо от того, была ли она разрушена, стерта, заблокирована или просто отодвинута в удаленные уголки сознания. По его словам, этот же способ годился и для проникновения в воспоминания души о прожитых ранее жизнях… Некоторым его последователям действительно удавалось, следуя методике Бальзамона, восстанавливать стертую или заблокированную память, но никаких подтверждений, что она восстанавливает воспоминания о прошлых жизнях, найдено не было…»

– А мне и не нужны воспоминания о прошлых жизнях, – вслух сказала Гермиона, – Джозеф Бальзамон, значит…

Она открыла огромный сундук, который внутри был еще в три раза больше, чем казался снаружи, покопалась там и почти с самого дна извлекла купленный когда-то по случаю в антикварной лавке фолиант, озаглавленный «Память души. Джузеппе Бальзамо».

– Вот любят у нас переделывать имена на английский манер, – девушка неодобрительно покачала головой, – а посмотрела бы я, какой вой поднялся бы в прессе, выйди где-нибудь во Франции книга «Анри V. Гийом Шекспир», – она фыркнула, – или в Италии «Гордость и предубеждение. Джованна Остини».

Она начала листать книгу, с трудом продираясь сквозь выспренный староанглийский. Теоретическая часть, похоже, особого интереса не заслуживала, всю ее автор учебника по ЗОТС изложил на одной странице. Бальзамо, следуя традициям большинства ученых, девять десятых всего фолианта посвятил объяснениям, почему именно его теория является самой верной, самой точной и самой правильной, а также обвинениям в адрес оппонентов. Практическая же часть, включающая в себя тексты заклинаний, рецепты зелий и их магическую базу, легко уместилась в маленьком приложении в конце книги.

На первый взгляд, способ выглядел настолько легким, что Гермиона даже усомнилась в его действенности. Если бы все было так просто, психическое отделение св. Мунго опустело бы как минимум наполовину. Но, прочитав повнимательнее и отметя все, что ей показалось недостоверным, устаревшим или попросту преувеличенным, она осталась с тремя довольно сложными заклинаниями и одним совершенно незнакомым зельем.

С первой частью Гермиона справилась быстро. К вербальным формам магии у нее был врожденный талант – она единственная на всей параллели сразу же правильно произносила любое самое сложное заклинание.

С зельем было сложнее. Девушка трижды перечитала рецепт, каждый раз все больше расстраиваясь. Мало того, что это варево было действительно только в течение часа после приготовления, оно еще и состояло из каких-то дурацких ингредиентов. В теории-то все выглядело совершенно логично, каждая составляющая была на своем месте и взаимодействовала именно с тем, чем надо. Но на практике…

«Где, скажите на милость, в Англии можно найти лепестки альпийского эдельвейса? – раздраженно думала Гермиона, копаясь в справочнике по Травологии. – Интересно, чем их можно заменить? Профессор Снейп говорил, что есть только один незаменяемый ингредиент – кровь единорога. Значит, можно подобрать вместо эдельвейса какой-нибудь другой цветок. – Она сердито закрыла бесполезный справочник. – Надо позаимствовать у Гарри учебник по зельям, может, Принц-Полукровка и мне поможет... Ну, кровь девственницы достать не проблема, хоть это хорошо.… А вот волос никогда не курившего мальчика старше шестнадцати лет… Интересно, «мальчик» – это просто определение пола, или под этим тоже что-то подразумевается… А главное, Гарри и Рон как назло этим летом попробовали сигареты, миссис Уизли потом так ругалась, что ее наверняка даже в Америке слышно было... Может, Невилл сгодится? Как бы его только спросить поделикатнее…»

К ужину план был полностью готов, и Гермиона приступила к его практическому осуществлению. Есть ей не хотелось, впрочем, как и всегда, когда она была увлечена какой-то идеей. Поэтому она едва перекусила, чтобы не привлекать внимания своим отсутствием на ужине, и быстро вернулась в Гриффиндорскую башню. Долго шарить по комнате мальчиков ей не пришлось, учебник по зельям был там, где она и рассчитывала. Гермиона предусмотрительно не стала спрашивать у Гарри разрешения, сказав себе, что он, конечно, согласился бы, но задал бы слишком много вопросов, а ему вредно лишний раз волноваться, ну и так далее… Все равно ему книга до завтра не понадобится.

Невилл в ответ на осторожные расспросы смущенно признался, что курить еще ни разу не пробовал. Гермиона уверила его, что он правильно делает, посоветовала не идти на поводу у дураков и не изменять своим принципам, помогла снять с волос невесть откуда взявшегося паука и радостно ушла в свою комнату.

Остальные приготовления заняли не так уж много времени. Учебник Принца-Полукровки не подкачал, оказалось, что эдельвейс прекрасно заменяется самым обычным розмарином. Привычный туалет для девочек на втором этаже по-прежнему прекрасно годился для варки незаконных зелий, правда, теперь Гермиона еще и подстраховалась – наложила на кабинку заклинание. Простенькое такое… но никто в здравом уме не станет открывать дверь, ручка которой измазана всякой гадостью…

Спроси кто-нибудь Гермиону, что на нее сейчас нашло – жила же столько лет без детских воспоминаний, и ничего, она не знала бы, что ответить. Но с другой стороны – почему бы и не сейчас? Надо же когда-нибудь восстановить потерянную память, а если еще можно провести одновременно хороший эксперимент, то вообще замечательно. Так что Гермиона Грейнджер легла спать в прекрасном настроении, нисколько не подозревая, что с завтрашнего дня у нее начнется другая жизнь. Совсем другая жизнь…

Ремус, как обычно, засиделся допоздна. Он всегда был трудоголиком, поэтому давно уже перестал обращать внимание, что за окном – день или ночь. Да и укоризненное тиканье часов тоже игнорировал. Возможность поработать в Хогвартской лаборатории выпадала не каждый день даже в те счастливые времена, когда он занимал должность преподавателя ЗОТС, а уж теперь профессор Снейп уступал ему лабораторию только на три дня в месяц, да и то лишь после долгих уговоров Дамблдора.

Неудивительно, что Люпин старался выжать из этих трех дней максимум возможного. После обеда ему обычно помогала Гермиона… Он улыбнулся. Умнейшая девочка, даже Снейп с этим согласен, хоть и ворчит на ее «всезнайство» и «самоуверенность». Такая ассистентка – предел мечтаний любого ученого. Правда, именно сегодня… он посмотрел на часы и поправил себя – уже вчера, она была невероятно рассеяна. Не то чтобы девочка что-то роняла, не отвечала на вопросы, путала заклинания или ингредиенты, нет, кому-нибудь постороннему она показалась бы отличной и расторопной помощницей. Но для хорошо знающего ее человека молчаливая и не задающая вопросов Гермиона выглядела более чем странно. Она словно на автомате выполняла все указания, но мысленно явно была где-то в другом месте, занятая настолько важной проблемой, что для других дел у нее просто не оставалось интереса. Хотел бы он знать, что задумала эта невероятная девочка, чей ум мог сравниться только с ее же авантюризмом. У нее самой он спрашивать не рискнул – Гермиона была не склонна откровенничать даже с ближайшими друзьями и в лучшем случае просто ушла бы от ответа, а то и могла просто замкнуться – тогда прощай их искренняя дружба…

Ремус вздохнул. Лишь бы это был просто не совсем законный в стенах Хогвартса научный эксперимент, а не какая-нибудь вылазка с Гарри и Роном за хоркруксом… Он поднял голову и тревожно огляделся, чувствуя внезапно повисшее в воздухе странное напряжение. Что-то происходит… Что-то серьезное и опасное…

Запертая на несколько сложных заклинаний дверь неожиданно отворилась. На пороге, словно ответ на его мысли, стояла Гермиона. И в каком виде… оборотень просто остолбенел. Бледная, лохматая, в залитой каким-то странным мерцающим зельем мантии. Но не это так ужаснуло Люпина. По-настоящему его испугал ее взгляд – неожиданно светлый, словно глаза девушки были не карие, а голубые или серые. Она сделала еще два шага вперед, пошатнулась и перевела бессмысленный взгляд на застывшего мужчину.

– Ремус…

Ее голос вывел Люпина из оцепенения. Бросив быстрое заклинание на проверку присутствия черномагических сил, он вскочил из-за стола и подхватил оседающую на пол девушку.

– Гермиона, что с тобой? – Заклятье растаяло в воздухе, не уловив даже малейшей запрещенной магии. Ремуса немного отпустило – значит, несчастная гриффиндорка пострадала от чего-то, с чем он наверняка сможет справиться.

– Гермиона?!! – взвизгнула та и неожиданно истерично захохотала.

Люпин, не выпуская девушку, левитировал стакан и флакон с сильным успокоительным, в надежде, что истерика явилась следствием какого-то потрясения, а не вызвана магическими причинами.

– Выпей, пожалуйста, – как можно мягче сказал он.

Гермиона попыталась было оттолкнуть стакан, но Ремус сжал ее подбородок и почти насильно влил в рот успокоительное. После чего поднял девушку с пола и усадил в кресло.

Та не сопротивлялась, но и смеяться не перестала. Люпин с беспокойством ждал действия лекарства, боясь отойти хоть на шаг. Но, к его огромному облегчению, хохот постепенно перешел в хихиканье, а потом и вообще во всхлипы. Взгляд снова стал осмысленным, исчезла и странная бледная пелена, покрывавшая глаза.

– Ремус? – как-то странно пробормотала девушка. – Надо же, а ты все тот же… Скажи, ты знал, да? Вы все знали?! – голос снова сорвался на визг.

– Да что знал? – Люпин обхватил ее голову ладонями. – Гермиона…

Она оттолкнула его и совершенно спокойным, холодным голосом сказала:

– Я не Гермиона.

– А кто же ты? – оборотень старался говорить не менее спокойно, а про себя лихорадочно соображал, что теперь делать. Темные силы тут были явно ни при чем, а в женских выкрутасах и истериках он специалистом никогда не являлся. Наиболее надежным выглядел вариант потихоньку погрузить девушку в сон или забытье, а потом вызвать Дамблдора и мадам Помфри.

– Кажется, Клер, – неуверенно ответила Гермиона и задумчиво добавила: – Меееерлин, какая же я теперь старая…

Ремусу начало казаться, что он потихоньку сходит с ума.

– Как Гризельда Марчбэнкс? – спросил он, только чтобы не молчать.

– Нет! – ужаснулась девушка. – Мне теперь… ммм… семнадцать плюс восемь… нет, шестнадцать минус восемь и плюс семнадцать…

Люпин потихоньку достал палочку. Он вспомнил, где уже видел такие белые глаза и слышал подобную путаницу в простейших вычислениях. Девочку надо успокоить любым способом и чем скорее, тем лучше, иначе она выкинет что-нибудь опасное. Очень опасное.

– Успокойся, семнадцать плюс восемь – всего двадцать пять, это совсем немного. Тонкс и то старше. – Он осторожно высвободил правую руку и переложил в нее палочку. Главное теперь – наложить чары прежде, чем Гермиона сообразит, что происходит.

– Двадцать пять… двадцать пять, – бормотала девушка, – значит теперь профессор Снейп старше меня не на двадцать лет, а на двенадцать…

– При чем здесь профессор Снейп? – искренне удивился Люпин, которому все никак не удавалось незаметно направить палочку под нужным углом. Использовать беспалочковую магию он не решался – слишком сложный случай. И так придется заклинание произносить мысленно, чтобы застать врасплох.

– Он мне сказал, что раз старше меня на двадцать лет, значит в двадцать раз умнее, – с обидой в голосе пожаловалась Гермиона, – а когда я ответила, что математически это неверно, снял с Гриффиндора десять баллов за спор с преподавателем.

Ремус понял, что надо торопиться – когда начинают вспоминать обиды, это означает, что дело идет к кризису. Он взмахнул палочкой и мысленно произнес сильное успокаивающее заклинание...

Северус Снейп патрулировал коридоры Хогвартса, и настроение у него было не самое лучшее. В последнее время дел у слизеринского декана сильно прибавилось. Планы Дамблдора всегда были гениальными, но уж очень трудоемкими, и подготовка к ним отнимала массу времени. А ведь уроки, опыты, совещания, дежурства по школе тоже никуда не делись, да еще и за Драко надо было присматривать, чтобы сынок Нарциссы не наделал глупостей. Правда, директор, надо отдать ему должное, предлагал освободить Мастера Зелий от ночных патрулирований, но он отказался. Никаких поблажек! Какое он будет иметь право требовать выполнения всех заданий от учеников, если себе позволит послабления.

Вечер выдался спокойный – школьники, уже изучившие график дежурств, старались не нарушать правила в те ночи, когда по коридорам Хогвартса черной тенью бродил декан Слизерина. Так что Северус мог просто идти по привычному маршруту и думать о чем-то своем, что он, в общем-то, и делал. Нет, разумеется, он нисколько не пренебрегал своими обязанностями и проверял каждую дверь – классы, кабинеты, лаборатории должны быть абсолютно пусты, заперты и запечатаны заклинаниями. Но делал он это машинально и без особого интереса, поскольку занимали его гораздо более важные вещи.

Очередной план Дамблдора… Причин сомневаться в успехе вроде бы не было – за последние несколько лет задумываемые директором хитрые комбинации ни разу не дали сбой. Но почему-то Снейпу казалось, что в этот раз что-то не так… словно ему не все сообщили и впереди ждет очень и очень неприятный сюрприз.

Он на секунду задержался у развилки, но решил все-таки проверить сначала восточную часть подземелий. В западной части наверняка еще сидит этот оборотень, трудоголик несчастный. Северусу очень не хотелось уступать ему свою лабораторию, но разве с Дамблдором поспоришь… в результате так и пришлось съесть лимонную дольку и согласиться, что три дня в месяц – это совсем немного. Хорошо хоть в компетентности Люпина сомневаться не приходится, ясно, что тот ничего не разобьет и не сломает, ингредиенты не перепутает...

Пройдя почти до конца восточных коридоров, Северус остановился. Что-то происходит… Воздух только что не трещал от напряжения, казалось, вот-вот запахнет озоном, как перед сильной грозой. Он прислушался к своим ощущениям и покачал головой. Нет, что-то уже произошло. Какая-то странная сила проснулась неподалеку и… двигается в сторону западных подземелий. Он явственно чувствовал, как она приближается, но никак не мог уловить ее природу. Это не Темные силы – на сгусток зла нисколько не похоже, да и Метка, всегда реагировавшая на применение черной магии, вела себя относительно спокойно.

Профессор Снейп повернулся и помчался назад. Что бы это ни было, оно двигалось как раз в сторону лаборатории. И почему он сразу не пошел проверить Люпина? Проклятая снисходительность! Это все Дамблдор ему мозги замутил! А теперь придется минут пятнадцать добираться, в лаборатории даже камина нет… Не успел он добежать до развилки, как раздался взрыв. Не обычный – разрушительный и громкий, а магический – огромной силы всплеск негативной магии. Мощность была такова, что Северуса буквально сбило с ног и ударило об угол так, что он на несколько секунд потерял сознание.

Что же такое происходит? Мастер Зелий, пошатываясь, поднялся, но ноги едва держали, и ему пришлось опереться о стену. Негатив был явно направлен именно на людей – сила прошла через несколько слоев каменной кладки, не причинив им никакого вреда, и ударила в человека, находящегося на довольно большом расстоянии и не имеющего никакого отношения к происходящему. Лишь бы никто больше не пострадал… Второй взрыв был гораздо слабее… хотя нет, не слабее, просто на этот раз сила была направлена не против людей – с потолка посыпалась вековая пыль, а вот сам Снейп почти ничего не ощутил. Он прислушался – сгусток энергии начал удаляться, по-видимому, поднимаясь по лестнице. И ведь даже Дамблдора нет на месте! Да что же такое творится! Директор умудрился уехать именно тогда, когда в школе опять случилось что-то из ряда вон выходящее. Северус восстановил координацию и снова двинулся в сторону злосчастной лаборатории. Он, конечно, понимал, что на самом деле Дамблдора винить не в чем, это не директор уехал в период кризиса, а кризис наступил именно тогда, когда его не оказалось на месте. Но от этого было не легче.

Вид лаборатории подтвердил худшие опасения Мастера Зелий. Дверь была не просто выбита, а разнесена в щепки неведомой злой силой, словно кто-то в припадке слепой ярости крошил все вокруг. Из проема лился слабый свет, но ни движения, ни звуков не было заметно.

Северус вытащил палочку, осторожно заглянул в комнату и даже растерялся от изумления. Лаборатория оказалась в полном порядке. Если бы не разбитая дверь, можно было бы подумать, что взрыв произошел вовсе не здесь. Все хрупкие пробирки стояли на местах, ни одна свеча не погасла, даже пергаменты не разлетелись.

От дальней стены раздался тихий стон. Снейп шагнул вперед и за креслом увидел лежащего на полу Люпина. Быстрое сканирование комнаты простым заклинанием подтвердило, что больше ни одной живой души поблизости нет. Мастер Зелий опустился на колени около стонущего оборотня, надеясь только, что тот вовремя принял антиликантропное зелье и не превратится в волка прямо во время осмотра. Новейшая модификация этого сложного лекарства давала оборотням возможность даже не терять человеческий облик в полнолуние, единственное, что требовалось, – не попадать в лунный свет. Впрочем, в подземелье такой опасности не было, ближайшее окно находилось тремя этажами выше.

– Северус… – прошептал Люпин, с трудом сфокусировав взгляд на склонившемся над ним лице. – Где она?

Час от часу не легче. Еще и «она». Степень стихийной энергии у женщин в тринадцать раз выше, чем у мужчин, а уж у девушек в период полового созревания – во все тридцать. Лишь бы не какая-нибудь старшеклассница.

– Кто она?

– Гермиона Грейнджер.

Снейп тихо застонал. Только этого не хватало. Лучшая ученица Хогвартса, такие знания и возраст самый что ни на есть опасный…

– Что с ней? Шизофрения?

Ремус покачал головой.

– Нет. Сначала я тоже так подумал – белые глаза, путаница в простейшем счете, воспоминания о старых обидах, между прочем, она на тебя обижается…

– Типичные признаки приступа магической шизофрении, – нетерпеливо оборвал его Мастер Зелий.

– Северус, – Люпин приподнялся и схватил Снейпа за рукав, – поверь мне, это не шизофрения. Тут что-то другое… Она… она как вампир, только не кровь вытягивает и даже не энергию… Да ты сам посмотри – такое происшествие, а мы оба спокойны, словно речь идет об академических вопросах. Ты на несделанное домашнее задание и то раздражаешься больше.

Снейп задумался. Оборотень был совершенно прав. Странное спокойствие, с которым он воспринял взрыв, поражало его самого. Причем это было не равнодушие, а именно спокойствие… Он проанализировал свои ощущения – ни злости, ни раздражения, ни страха не было, словно весь негатив куда-то ушел.

– Ремус, – он посмотрел оборотню в глаза, – что ты сделал? Она ведь не просто так разбушевалась.

– Я же думал, что это шизофрения, – Люпин попытался подняться, – хотел ее успокоить. Произнес заклинание и… все. Больше ничего не помню, очнулся уже на полу. Северус, что это было? Ты слышал о подобных случаях?

– Кажется, да… – медленно ответил Снейп. – Была одна французская школьница, Клер де Тавернье…

– Как ты сказал?! – перебив его, воскликнул Ремус.

– Не ори, – недовольно скривился Снейп, – Клер де Тавернье, шестиклассница из Бобатона. Ее вместе с отцом, Роже де Тавернье, убили восемь лет назад…