Дым сигарет (джен)

19 июня 1996 год

Казалось бы, ничем не примечательный летний день. Погода за окном дома на Гриммо просто отменная: на небе ни единого облачка, в открытые окна дует свежий утренний ветер, солнце освещает недавно убранный задний двор, на деревьях поют птицы и в Лондоне наконец-то чувствуется тепло и жизнь. Вот только Сириус Блэк сегодня мрачнее тучи, хоть в глазах и проблескивают озорные огоньки, немного помутневшие спустя столько времени в Азкабане. Да и сам он не на шутку изменился за эти долгие 12 лет. Молодое лицо покрылось преждевременными морщинами, но блэковская небрежная красота никогда его не покинет: серые глаза, словно два омута глубиной со вселенную, длинные волосы цвета воронова крыла, безупречная осанка, хитрая ухмылка и низкий неторопливый тембр голоса.

— Эй, Лунатик, как насчет выйти на перекур? Да-да, я знаю, что мне нельзя покидать это проклятое место, так что обойдёмся крышей, оттуда, кстати неплохой вид на город. — предложил Блэк и протянул Люпину пачку Мальборо.

Римус улыбнулся старому другу и хотел было что-то сказать, как вдруг из коридора послышались вопли миссис Блэк. Они тут же бросились вниз, лишь бы прекратить наконец этот беспорядок, но оказалось, что это Кричер решил протереть портьеры, закрывавшие портрет. После небольшой перебранки с эльфом друзья кое-как смогли заглушить отборные ругательства матушки Сириуса. Они уже собрались продолжить прерванную беседу, как вдруг…

— Мальчишка Поттер в беде…- пробормотал домовик- ему грозит большая опасность… Хозяину надо отправляться в отдел тайн…- при этих словах эльф гадко ухмыльнулся.

— Что ты там бормочешь? С Гарри что-то случилось?

Но Кричер не ответил. Делал вид, будто не замечал хозяина.

Сириус начал закипать. Гнев бурлил в его жилах, не давая даже намека на спокойный разговор.

— Живо выкладывай, иначе так прокляну, что смерти искать станешь, — процедил Блэк, прожигая глазами эльфа.

— Господин сегодня не в духе… Поттеру грозит опасность, а ему хоть бы что… В отделе тайн сейчас такое творится… Не видать Господину больше мальчишки… — ухмылка никак не хотела сползать с лица домовика, но Сириусу было уже глубоко плевать на это, он находился в глубинах своего сознания, как бы в трансе вспоминал о смерти Поттеров и чувство вины за их погибель до сих пор непомерным грузом лежало у него на плечах. Если он сейчас потеряет еще и Гарри… Он ведь обещал…

Вдруг в коридор ворвался патронус и заговорил голосом Кингсли Бруствера, вызывая Римуса в Нору. Блэк почувствовал, как мимо него проносится Люпин, кидая на прощание «Не выходи из дома, помни тебя ищут. До скорого».

В ожидании новостей Сириус весь извёлся и даже было пошёл к портрету Финеаса Найджелуса с просьбой разузнать как же там дела у Гарри и в конце концов — у Римуса.

Уже больше часа от Люпина не было ни слуху, ни духу, а Кричер мельтешил перед глазами причитая что-то о его кузине Беллатрикс.

Сириус сел на стул, и навалившаяся на него усталость от переживаний помогла погрузиться в сон.

Разбудили его чьи-то шаги, направляющиеся в сторону комнаты, в которой сейчас находился Бродяга. Подумав, что это Римус вернулся с задания, Сириус открыл глаза, но вместо старого друга перед ним возникла физиономия Снейпа и выражение его лица не предвещало для Блэка ничего хорошего.

— Что, Блэк, снова отсиживаешься дома пока другие рискуют жизнью на задании? Хорошо же ты устроился, строишь тут из себя несчастного узника, рвущегося наружу, а на деле даже не вспоминаешь о своих «друзьях». Спит он тут, видите ли. Слышал, даже твой домашний вервольф ушёл спасать мальчишку Поттера от очередной опасности, которую тот сам себе и придумал лишь бы выделиться на фоне остальных. Сходство с отцом просто поразительное! Такой же наглый, высокомерный и зано…

— Захлопни пасть, Нюниус, пока тебя вверх тормашками отсюда через окно не выбросили, а то ты так и нарываешься на повтор той шутки у озера. Жаль Джеймса здесь нет, посмеялись бы вместе. — Сириус пытался язвить и задеть профессора зельеварения за живое точно так же, как и тот сейчас. Это он то, Сириус Блэк отсиживается дома?! Можно подумать, что у него есть выбор... Это даже звучит как отговорка, Блэк спокойно может выбраться отсюда, заклятьями на удерживание его здесь дом не располагает.

— Ну да, ваша компания недоумков только и может, что заниматься всякой ерундой и кичиться напускной смелостью! Ты ведь просто жалкий трус, Блэк. Даже за своего ненаглядного Поттера постоять не можешь. Вот и хваленая гриффиндорская доблесть! — Снейп расхохотался, развернулся и двинулся к входной двери дома.

Сириус застыл. А ведь и правда, если бы захотел, то он вполне смог бы отправиться на задание в облике Бродяги. Его никто не узнает, он ведь просто проверит как там Гарри и вернётся обратно. Как говорится — одна нога здесь, другая — там… В самом деле, хватит уже сидеть дома, нужно действовать! И он делает это не по прихоти Снейпа, конечно нет! Просто нужно убедиться, что всё в порядке…

Добравшись на Клювокрыле до Министерства и увидев, что охранника на месте нет, он что есть мочи рванул в зал пророчеств.

Пройдя чуть дальше, он наткнулся на комнату с аркой посередине и там увидел Гарри… Поттер стоял в центре зала вместе с Малфоем старшим- мужем его любезной сестрички. Вокруг них кольцом сжимались другие пожиратели смерти, державшие на прицеле друзей его крестника.

Сириус решил, что ситуация критическая и больше нет смысла держаться в облике собаки. Не успел он превратиться обратно, как из воздуха начали появляться члены Ордена Феникса. Блэк поспешил к ним на помощь. Римус кинул на него безумный взгляд, мол «Какого черта?!», но тут же отвернулся, замечая перед собой человека в маске.

Началось нешуточное сражение. О Мерлин, как же Сириус скучал по таким схваткам. Казалось, в последней подобной заварушке он был лет сто, а то и двести назад.

Каким-то неведомым Блэку образом, его занесло в самый эпицентр битвы. Тут он стоял плечом к плечу к Гарри и приметил, что его крестник потрясающе сражается. Он обезоружил нескольких последователей Волан-де-Морта, да и вообще очень хорошо ориентировался в пространстве для своего возраста. Всё-таки не зря они занимались защитой в свободное от учёбы время, это здорово поможет им в будущем. Уж это Сириус знал на все сто процентов. Сам испытал. Помнит, как не знал и половины из того, что требовалось для поступления в мракоборцы. Как его не хотели брать со словами: «Яблоко от яблоньки…», но Дамблдору всё-таки удалось убедить Грозного Глаза взять Блэка. Как же он был счастлив тот день. Они с Римусом так здорово отпраздновали это событие. Сириус точно помнил, что Джеймс в тот день был «очень занят» на свидании с Эванс.

— Вот так вот просто променял лучшего друга на какую-то девчонку. — с выражением великого мученика на лице издевался тогда Бродяга над другом.

Зато с ним всегда был Римус, их дружба была такой крепкой, что ни одной девчонке не сломать. Чтобы отмечать такое с Хвостом и речи не шло. Блэк всегда недолюбливал Петтигрю, считал его массовкой на фоне основной троицы. Да так оно и всегда было.

Сириуса выдернул из мыслей взрыв, прогремевший буквально в футе от волшебника. Обернувшись, он увидел яростно сражающихся Тонкс и Беллатрикс. Нимфадора резким взмахом палочки отбилась от противницы и та, не теряя надежды прикончить хоть кого-нибудь начала атаковать Сириуса. Адреналин кипел в его крови, лицо озаряла улыбка, казалось бы, они превосходят пожирателей числом, так что победа им гарантирована, но как бы не так. Заклинание Лестрэйндж попало ему в грудь, казалось, в самое сердце. Блэк пошатнулся и упал прямо в Арку…

Вдруг пред глазами всё поплыло и последнее, что он увидел был Римус Люпин, крепко удерживающий Гарри, который, казалось, рвётся к нему, но уже слишком поздно… Резкая режущая боль в голове, и он очнулся в каком-то неизвестном доселе месте. Тут то Сириус и понял, что умер.

4 часа спустя

Римус сидел в гостиной дома на площади Гриммо и проклинал сегодняшний день. Он лишился последнего мародёра… Конечно, оставался ещё Хвост, но этого предателя хотелось скорее убить, нежели разделить горечь утраты.

Чувство опустошённости наполняло всё его нутро, оставляя лишь крошечный уголок, предназначенный для ярости на Блэка. Он вроде бы не на китайском говорит. Что непонятного в фразе «останься дома»?!

В порыве чувств Люпин расколотил симпатичный до этого момента стул из красного дерева, а обломки запульнул далеко в холл. Оттуда послышался грохот и вопли пробуждённой матушки Сириуса. Разозлившись на самого себя Римус пошел убирать беспорядок. Оказалось, что упало несколько мантий, висящих возле входной двери, и злосчастная подставка для зонтов в виде ноги тролля, которую всё время роняла Тонкс. Интересно, какого ей сейчас?

Убрав подставку, он занялся верхней одеждой. Пока Римус вешал свой плащ обратно из него выпала пачка Мальборо. Тех самых, что дал ему Сириус за несколько часов до своей смерти. Взглянув на сигареты, Люпин понял, что не курил уже больше шести часов и его постепенно накрывало неприятное желание поскорее закурить хотя бы одну.

Римус отправился на крышу, дабы восполнить свою потребность, но обнаружил, что у него нет ключей. Тогда пришлось заглянуть в комнату Сириуса. А Люпину этого ой как не хотелось. Там живут воспоминания о прошлой жизни, наполненной надежами на какое-никакое будущее.

Римус судорожно глотнул воздух и распахнул дверь в комнату. Здесь всё было точь-в-точь по рассказам Бродяги. Да, конечно, изначально помещение было обставлено достаточно старомодно, чопорно и мрачно, что вписывалось в атмосферу квартиры, но Сириус определённо вдохнул сюда жизнь. Все стены вдоль и поперёк были обвешаны гобеленами Гриффиндора и различными плакатами. Вот тут, например изображён мотоцикл, что не мудрено, а тут… Римус аж покраснел — плакат с маггловскими девушками в купальниках. И даже не один, их тут около десятка… О, Мерлин, Люпину казалось, что приятель специально нарывался на наказания и упрёки от родителей. Он делал всё, чтобы отличаться, чтобы быть не таким, как они. И вот спустя двадцать долгих лет вновь вернулся в своё персональное чистилище.

Окинув взглядом комнату в поисках ключей, Римус приметил изображение на стене и его сердце дробно отбив чечетку камнем упало вниз. Это была фотография. Фотография Мародёров. Тут они были так молоды, так веселы и так… хм, счастливы? Римус, кажется, забыл, что это значит. В центре, как всегда, Джеймс с его взъерошенными волосами и чуть съехавшими набок очками и Сириус с его всё той же яркой улыбкой. По бокам стоит он и Питер. Да, лицо его уже тогда было испещрено шрамами, во всём внешнем виде читается усталость, но глаза… Его глаза горят огнём жизни. Римус вспомнил в какой именно день был сделан снимок и на глаза его навернулись слёзы. Кажется, в последний раз он плакал?.. Да он и сам не помнил когда. Соленые капли катились вниз, оставляя влажные следы на щеках. Пелена застилала глаза, не позволяя ему вновь взглянуть на фото. Может, оно и к лучшему? Нечего ворошить прошлое. Это было так давно, что начинало казаться каким-то полузабытым сном, где он наконец-то обрел покой.

Римус проморгался, пошарил в ящиках письменного стола, и не обнаружив там ключи решил воспользоваться одним старым забавным трюком, который так любил Сириус. Люпин оглядел комнату, подошел к кровати старого друга, поднял матрац и достал оттуда простую отмычку. Он криво усмехнулся. Сириус даже спустя столько лет остался всё тем же Сириусом. Ключей у него в комнате нет, зато отмычка — это пожалуйста.

Римус поднялся к двери, выходящей на крышу, и провернул отмычку в замке. Послышался скрежет ржавого металла и дверь любезно распахнулась. И вот он уже стоит, облокотившись о перегородку, смотря в даль и открывая совершенно новую пачку. Всё, как тогда… Классика, никакой химозы. После смерти Поттеров и ареста Блэка, Люпин курил только сигареты с добавками. Будь то виноград, вишня, да даже яблоко. Всё что угодно, лишь бы не классику. До этого дня он даже стоя рядом с Сириусом на балконе этого дома никогда не брал из его рук классические Мальборо. И вот, спустя 15 лет Люпин вновь собирается почувствовать этот дурманящий аромат. Сегодня можно. Сегодня он потерял всех, кого любил. Никого не осталось.

— Инсендио, — прошептал Римус, зажигая сигарету и поднося её к обветренным губам.

Запах никотина ударил в голову, пробуждая воспоминания. Нечего ворошить прошлое. Это он сказал? А впрочем, это не имеет ровно никакого значения.

Клубы сигаретного дыма заволакивали сознание словно туманом. Римус уже не контролировал собственный разум. Он всецело отдался воспоминаниям, медленно утопая в них, погружаясь в этот глубочайший омут с головой…

20 сентября 1969 год

Ещё в далёком детстве Римус чувствовал, что другие люди, а в особенности его родители переносят полнолуния гораздо хуже его самого. Его мать- Хоуп частенько стала закрываться в гостевой спальне на втором этаже и каждый раз оттуда доносились судорожные всхлипы. Римус отчаянно хотел помочь ей или как-то утешить, но не мог заставить себя даже коснуться ручки двери, ведь он знал — в её страданиях виноват лишь он сам. Вернее, не он, а монстр, живущий где-то на затворках сознания. Монстр, который не подавал признаков жизни до определенного момента, а потом наносил безжалостный удар, как бомба замедленного действия. Что бы ты не делал, как бы не старался, как бы не хотел избавиться от тёмной сущности внутри себя, тебе не удастся. Чудовище всё равно выйдет наружу. Оно будет агрессивным, беспощадным, голодным и чертовски опасным… Он был опасным. В какой-то период жизни Римус даже перестал играть с ребятами на улице, потому что боялся. Боялся обратиться прямо там, на детской площадке и укусить или ещё хуже, убить кого-нибудь. Ведь так вели себя все оборотни. Так говорил отец. Ему тоже было нелегко. Лайелл Люпин выпивал. Много выпивал. Он всегда делал это в трудные для него моменты, в их число безусловно входили ежемесячные терзания сына. Римус не знал, как действует алкоголь, но определённо чувствовал к нему неприязнь. Ему казалось это отвратительным. После большого количества выпивки люди теряли власть над своим разумом и часто даже не могли вспомнить, что делали. Маленькому Люпину это до жути напоминало его трансформацию. Как бы его родителям не было плохо, они старались этого не показывать, Римус отлично всё понимал. Он понимал, что никогда не поступит в Хогвартс, никогда не заведёт друзей, не сможет найти работу. Все будут знать кто он такой, ведь Люпину придётся зарегистрироваться в министерстве. Все будут знать кто он такой и не захотят иметь с ним дела, не захотят даже разговаривать с ним. Это тоже ему сказал отец. Римус считал это правдой. Его отец был опытным и умным волшебником. Римус ему доверял. Что плохого отец мог ему сделать? Иногда Римус ловил на себе его сожалеющий взгляд, но не понимал в чём дело. Когда отец замечал, что сын на него смотрит, то лицо старшего моментально сменяло выражение на заботу и понимание. От этого становилось только хуже. Он и сам знал, что обречен. Зачем напоминать ему об этом каждый чертов день?

13 марта 1971 год

Римус очнулся, скорчившись на полу сарая, укрытый теперь уже разорванным пледом. Каждое полнолуние отец запирал его здесь, чтобы юный Люпин не дай Мерлин не покалечил кого-нибудь в своем дьявольском обличии.

Запредельная боль пронзала каждую клеточку его тела, словно острые иглы, вонзающиеся в мышцы и суставы. Каждое движение вызывало ощущение, будто кости скрипят, как старые двери, не смазанной ржавчины. Лицо его горело адским огнем, будто растворяя оболочку концентрированной кислотой.

Он оглядел свои руки. Вроде бы все в порядке. Да даже, если и нет, то какая вообще разница? Он и так уже не слабо изувечен. Римус привстал и по телу разлилась новая, еще более разрушительная волна боли. Зону груди сводила судорога, а ноги и вовсе не желали слушаться хозяина.

Собрав все оставшиеся силы вместе Люпин всё-таки смог подняться, посмотреть в зеркало, висевшее на деревянной стене сарая и отшатнуться с выражением чистого ужаса и неверия на собственном лице. От левой брови к линии челюсти простирался глубокий порез с запекшейся кровью, пересекавший все лицо мальчика. Это уже начинало походить на пытку. Что скажут родители, когда увидят его в таком состоянии? Мать снова скроется в самой дальней комнате дома и выплачет все оставшиеся слезы? Хотя, наверное, ее организм уже не способен вырабатывать пролактин и никаких слез там и в помине нет. Отец так вообще отвернется от него. Римус знал, как пренебрежительно Лайелл относится к таким существам, как он. Да, безусловно, тот делал исключение для собственного сына, но прилагал для этого колоссальные усилия. Римус знал, что в душе отец ненавидел его. Презирал, хотел уничтожить, истребить, но точно не любил. Его невозможно было любить. Римус это прекрасно знал. В волшебном мире ему нет места, точно так же, как и в мире магглов.

За дверью послышались шаги. Идет женщина — это было понятно по мягкой походке и высокому голосу, напевающему незамысловатую мелодию.

Раздался скрип входной двери и в сарай зашла Хоуп, что просто лучилась радостью.

«Странно. И что это с ней? Вид такой, будто ее опубликовали на обложке «Ведьминого досуга», не иначе» — подумал Римус.

Обычно после полнолуния его мать выглядела невыспавшейся и истощенной, а сегодня прямо-таки источала тепло и надежду, с лица не сходила улыбка.

Только завидев его, Хоуп мрачно нахмурила брови. Такой редкой в эти дни улыбки будто и не было на ее красивом лице.

Мать быстрым шагом направилась к нему, поспешно суя что-то в большой карман кухонного передника.

— О Мерлин, Рем, как ты? Сильно болит? — спрашивала она, поглаживая лицо сына мягкими ладонями.

— Все в порядке, мам. Пойдем скорее в дом — хриплым, видимо от холода, голосом сказал мальчик, стараясь не выдавать ей своих подлинных чувств. Хотелось орать, плакать, метаться по комнате, колотить стулья и разбить к чертям это проклятое зеркало. Ну почему он такой? Ладно, сейчас это не важно. Нужно как можно быстрее добраться до теплой постели и отдаться объятиям Морфея. На некоторое время забыться, отстраниться от событий внешнего мира. Выпить зелье сна без сновидений и окунуться в такую привлекательную сейчас пустоту и небытие.

Они с матерью дошли до кухни, там она намазала его лицо и растерзанную грудь сначала заживляющей мазью, а после мазью от шрамов. На самом деле последняя не имела абсолютно никакого эффекта. Это было что-то вроде самовнушения для Хоуп. Мол, мы еще пытаемся что-то исправить. Да вот только ничего уже не исправишь!

Тут Римус заметил, что из дома не доносились возгласы отца, искавшего свою мантию министерского служащего. Значит, уже ушел на работу. Ушел и даже не удосужился зайти, проведать сына. Хотя, может Римус просто проснулся позже, чем надо. Да, именно так и было! Отец точно любит его, да, точно…

Люпин перевел взгляд на настенные часы. Половина шестого. Обычно отец уходит в семь пятьдесят, не раньше…

— Так, готово, Рем. Вроде бы все не так уж и плохо, — деланно бодрым голосом поведала ему мать. Ложь. Сразу понял он. Она всегда выдавливала улыбку и отводила взгляд, когда пыталась врать. Получалось откровенно ужасно.

Римус улыбнулся ей в ответ. Это фальшивое чувство семьи так его раздражало. Может, уже хватит притворяться?! Он обуза для них — порядочных членов волшебного сообщества. Оказался не в том месте, не в то время.

Мальчик не видел ничего странного в том, что Лайелл никогда не говорил ему при каких именно обстоятельствах он подцепил эту заразу. У матери, слышащей подобные вопросы, на глаза наворачивались слезы, на нее находила истерика, а после достаточно продолжительная апатия. Римус решил перестать спрашивать, нетрудно ведь и самому догадаться.

Оборотни ведь не контролируют себя во время полнолуний. Люпин даже испытывал жалость к Фенриру. Ведь он, наверное, не желал мальчику ничего плохого, просто волчьи инстинкты взяли верх над разумом. Римус боялся, что и он когда-нибудь сможет сотворить такое с кем-то. Он до конца жизни себе этого не простит. Правда, хорошо, что отец запирает его в сарае. Нечего таким как он ночью по лесам шастать.

Он уже было поднялся из за стола, собираясь покинуть кухню, но мать остановила его.

— Рем, сегодня придется обойтись без сна, — она загадочно улыбнулась ему и вытащила из кармана письмо.

Глаза Римуса загорелись при виде красной сургучной печати с гербом Хогвартса. Не может быть! Его пригласили учиться там! Люпин не верил своим глазам. Директору что было наплевать, что он оборотень? Тревожные мысли промелькнули в сознании мальчика, но он быстро отмахнулся от них, как от назойливой мухи. Счастье полностью захлестнуло его. Он будет учиться в школе! Не дома, как говорил ему отец, а в Хогвартсе. Может быть, ему даже удастся найти друзей… Нет, ну это уже перебор. За гранью возможного.

Римус нетерпеливо начал распечатывать конверт, при этом судорожно глотая ртом воздух. Руки у него тряслись, а ноги подкашивались.

В конверте оказалось два листа бумаги тепло-желтого оттенка. Слова на них были выведены зелеными чернилами. Первый лист содержал в себе приглашение в школу, которое Римус мысленно поклялся поставить в рамку и любоваться всю оставшуюся жизнь. А во втором был список всех товаров, которые будут нужны в будущем учебном году. Тут были котлы, учебники, пишущие принадлежности, домашнее животное, всякая прочая всячина и о, Великий Мерлин, волшебная палочка! Он начал мечтать о ней, кажется, еще до того, как научился ходить. Настоящая волшебная палочка! Кто бы мог подумать!

После еще нескольких восторженных восклицаний Римус отправился в душ, дабы смыть с себя последствия минувшей ночи. Струи холодной воды обволакивали его тело и пробуждали разум.

Тридцать минут спустя.

Душ помог Римусу освежиться после такой тяжелой и изнуряющей ночи. В какой-то момент он даже подумывал всерьез лечь спать, но свалившиеся на его голову новости просто не давали мальчику покоя.

Люпин вновь спустился на кухню к матери и с удивлением отметил, что она надела свое любимое платье оливкового цвета, которое до безумия ей подходило.

Римус не успел и рта раскрыть, как вдруг раздался стук входной двери. Хоуп подскочила со своего стула и дрожащими, видимо от волнения, руками отворила замок.

Мальчик оглядел, стоящего на пороге человека и понял, что где-то его уже видел. Это был старец с длинной серебристой бородой, точь-в-точь как у Санта Клауса, в причудливой мантии, расписанной цветами, остроконечной шляпе с таким же узором. На лице его играла улыбка, а за полумесяцами очков заговорщически сверкали ярко-голубые, насквозь пронизывающие глаза.

И тут Римуса осенило. Он видел его на карточке из шоколадной лягушки. Люпин не мог поверить своим глазам. Что Альбус Дамблдор забыл у него дома?

Дальше Римус помнил плохо. Он точно знал, что они беседовали с директором о его будущем обучении в школе, но разум будто заволокло пеленой. Нет, вовсе не такой, что была с утра после его трансформации. Это было нечто иное. Определенно приносящее дискомфорт, но не доводящее его до изнеможения. Ощущения такие, будто кто-то копается в твоей голове, не давая сосредоточиться.

Римус кое-как продолжал отвечать на вопросы Дамблдора, несмотря на всё неудобство. Он слишком сильно хотел попасть в эту школу и ему не помешает какая пустяковая причина, чтобы упустить эту возможность.

Наконец через два часа разговор завершился и последнее, что довелось увидеть Римусу был всполох зеленого пламени в камине, с помощью которого Альбус Дамблдор решил покинуть их дом.

Вроде как это гнетущее чувство в голове ушло, но Люпин до сих пор находился в легком ступоре. Он понимал, что в его жизни начинается новая глава и сегодня он перелистнул ее первую страницу.