Украденный танец (гет)

Дыхание с шумом рвалось из груди, опаляло горло. Барабанный бой собственного сердца отдавался в ушах... Что и говорить — привыкшая степенно вышагивать, будто опасаясь уронить достоинство поспешностью, сенатор от звездного сектора Бормеа Мон Мотма давно позабыла, каково это — куда-то торопиться. Туфли на невысоком каблучке звонко цокали по мраморным плитам пола, галерея казалась бесконечной. Путь впереди был освещен косыми столбами алого закатного света, падающего сквозь узкие, но высокие окна. Вечерний Корусант прощался с усталым, старым светилом. В любое другое время Мон могла бы и полюбоваться меланхолично тягучим закатом, однако сейчас у нее были дела поважнее.

Остановившись перед дверью в престижные апартаменты, она перевела дыхание, успокаиваясь. Да, ей все еще было важно то, какой ее увидят, — привычка медийной персоны, въевшаяся в плоть и кровь. И только после того, как Мон Мотма убедилась в том, что выглядит достойно, она не без внутреннего содрогания надавила на клавишу стенной консоли. Потянулись тошнотворные секунды ожидания, в течение которых Мон успела задать себе сотни вопросов от "С чего она взяла, что он у себя?" до "А вдруг он не захочет помочь?".

Створка отъехала в сторону, и на пороге удивленно застыл хозяин элитной квартиры. Довольно высокий, стройный... Непривычно было видеть его без белого мундира и длинного плаща — вот так, в домашних темных брюках и черной рубашке с закатанными рукавами, обнажавшими сильные запястья, исчерченные старыми шрамами. Встретив взгляд ледяных голубых глаз, Мон улыбнулась нервной, быстрой улыбкой.

— Здравствуй, Орсон.

— Вот уж кого не ожидал.

В низком, прокуренном баритоне явственно слышались стальные нотки. Мон понимала. Она и сама не выносила вот таких внезапных визитов. Какое-то мгновение он промедлил... и посторонился, приглашая внутрь.

Мон, стараясь гордо держать спину, вплыла в идеально обставленную гостиную, едва позволив себе бросить пару любопытных взглядов по сторонам. Максимально обезличенная комната, пусть и безупречно стильная. Видимо, Орсон Кренник, вице-адмирал имперского бюро безопасности, был слишком осторожен, чтобы позволить случайному гостю составить хоть какое-то впечатление о своих вкусах и предпочтениях.

— Итак? — Он остановился перед ней, скрестив руки на груди. — Чем обязан, госпожа сенатор?

Мон до боли сжала кулаки, борясь с внутренней дрожью. В конце концов, она думала, что готова к этому разговору.

— Орсон, я здесь не как сенатор или политик. Мне крайне необходима помощь в одном деликатном деле, и так случилось, что именно ты можешь обладать всеми полномочиями для решения проблемы.

— Заинтриговала. — Он по-прежнему не двигался, ожидая пояснений.

Так тщательно сдерживаемая тревога мешала Мон мыслить ясно. Она подняла взгляд на его бесстрастное лицо и выпалила скороговоркой:

— Лейда пропала! Моя дочь исчезла, Орсон!

Он выдохнул короткое ругательство, крепко взял ее за плечи и силой усадил на диван.

— Когда? Сколько времени прошло? Ей или тебе угрожали?

— Утром она собрала рюкзак в школу. Все как обычно, я смотрела запись с домашнего терминала. — Мон прикусила прыгающую нижнюю губу, пытаясь удержать жалкие всхлипы. — Хотела забрать ее пораньше, но мне сообщили... — Она сглотнула, запинаясь, — сказали, что Лейда не посещала занятия в этот день!

Дрожаще выдохнув, она с надеждой и мольбой уставилась в его лицо: брови нахмурены, губы сжаты в тонкую линию. Голос, утративший учтивость и хотя бы подобие мягкости, резанул больно, словно удар наотмашь:

— Так почему ты здесь, а не в офисе секторальной Претории?

Отчаяние вспыхнуло с новой силой, и Мон, вскочив, выдохнула:

— А как ты себе это представляешь, Орсон?! Я — сенатор, а не простая горожанка, потерявшая ребенка! Сенатор звездного сектора! Да спустя пару минут все СМИ будут в курсе моей проблемы!

Она метнулась к широкому панорамному окну, застыла, напряженно вглядываясь в подкрадывающуюся завесу фиолетовых сумерек, будто могла отсюда, с высоты небоскреба, увидеть фигурку своей дочери — маленькую, одинокую и потерянную на улицах Вечного города. Ломая тонкие пальцы, Мон обернулась на Орсона, который продолжал сохранять спокойствие, словно единственный гранитный утес посреди бушующего океана.

— А что Перрин, твой муж? Где он?

— Перрин... где-то, — презрительно процедила Мон.

Она ненавидела себя за то, что не может контролировать приступы паники, то и дело захлестывающие разум, ненавидела всю эту ситуацию и то, что ей пришлось обратиться к этому человеку.

— Мне нужны записи с твоего домашнего терминала, — после секундного молчания не спросил, а потребовал Орсон. Мон возмущенно задохнулась:

— Что? Ты не веришь моим словам? Там не на что смотреть, обычная рутина. Или ты надеешься уличить меня в чем-то?

— Мне нет нужды вынюхивать твои секреты, Мон, тем более, что наша связь — один из них. — По его губам скользнула жестокая, злая усмешка. — Просто я могу заметить то, что пропустила ты.

Мон Мотма застыла в нерешительности. Доверять доступ к домашнему терминалу было гораздо более интимным, чем даже спать с Кренником десяток раз за год. Да, ее угораздило вляпаться в адюльтер с имперским офицером. Ей, радевшей за смену правящего режима и лично курирующей робкие ростки Сопротивления! Ей безумно, до боли было хорошо в объятиях Орсона. Это было бы смешно, не будь так страшно.

Судорожно вздохнув, она твердо произнесла давно выученный наизусть код. В конце концов, жизнь и благополучие Лейды того стоили. Орсон сделал какой-то знак домашнему дроиду, а сам прошел в кабинет, где располагалась большая голографическая платформа с расширенным функционалом. Пожалуй, слишком дорогое удовольствие даже для самой Мотмы. Безошибочно введя код доступа на интерактивной вирт-панели, Орсон углубился в изучение последних записей. Вот Лейда спокойно, совершенно буднично собирает рюкзак, перебрасываясь репликами с дроидом. Закинула сумку на плечо и в дверях оглянулась, посмотрев прямо в камеру.

— Нет, Мон, — медленно произнес Орсон. — Ее не похитили злодеи, и она не исчезла по дороге в школу. Поздравляю, твоя дочь просто-напросто сбежала из дома.

Мон почувствовала, как пол под ее ногами покачнулся. Перед глазами поплыло — синее сияние голограммы ввинчивалось прямо в мозг, лихорадочно пытающийся обработать эту информацию. Догадки, подозрения, услышанные обрывки фраз... Мон казалось, что мысли парализовало, оставив ей куцый набор функций, так что она смогла произнесли лишь жалкое, сиплое:

— Как?..

— Понимаю, это трудно принять. — Орсон кивнул кому-то за плечом Мотмы, и она испуганно шарахнулась в сторону, но позади стоял всего лишь дроид, учтиво протягивающий ей бокал с чем-то алкогольным. Она даже не почувствовала вкуса напитка. Зубы стучали о край тяжелого хрустального бокала. Как она могла? Как могла так поступить с ней?

Орсон, тем временем, еще раз прокрутил запись сборов Лейды.

— Она хорошо подготовилась: пара сублимированных пайков, комплект одежды. Этот контейнер — что там?

Мон с трудом сфокусировала взгляд. То, что она в смятении приняла за учебники, оказалось шкатулкой дочери, в которой та держала подаренные драгоценности. Ответила сухо, безэмоционально, и Орсон согласно кивнул.

— Вчера по терминалу не прошли две транзакции. Она пыталась снять средства с личного счета?

— Я поставила запрет после того, как мы... поссорились.

Орсон отвернулся от голограммы. В голубоватом свете, освещавшем кабинет, его глаза казались ледяными кристаллами. Зло прищурившись, он сказал:

— Что ж, кажется, я начинаю понимать, почему ты решила обратиться именно ко мне, а не в Преторию. Мать года.

— Вот только давай без оскорблений! — огрызнулась Мон.

— Давай начнем сначала и теперь уже откровенно.

— Орсон, мы теряем время! — взмолилась Мон, пытаясь избежать каких-либо признаний. — Ты же можешь приказать своим штурмовикам отыскать Лейду!

Однако любовник лишь сухо хмыкнул:

— Прежде чем отдавать своим людям приказы, я должен быть твердо уверен в том, что это будут за приказы. Так что выкладывай, Мон. Что еще ты от меня скрыла? О, и не беспокойся, судя по ее поведению, твоя дочь имеет план и цель, поэтому не будет ввязываться в неприятности.

Мон Мотма закрыла глаза и сделала глубокий вдох, после медленно выдохнув, успокаивая и упорядочивая мысли. Это было труднее обычного, но все же получилось. Достав из складок строгого бежевого платья с высоким воротом сложенный вчетверо лист флимсипласта, она протянула его Орсону.

Тот заскользил взглядом по ровным строчкам, и брови его поползли вверх в предельном изумлении. Отложив листок и помолчав, он переспросил:

— Ты выдаешь свою тринадцатилетнюю дочь замуж?

Мон нервно всплеснула руками, едва не расплескав виски.

— Это традиции нашей родины. Лейда знала об этом и была готова.

— Или только полагала так? Что может понимать тринадцатилетняя соплячка?

— Я была на три года старше, когда вышла замуж за Перрина!

— То-то ты так счастлива в браке, — безжалостно фыркнул Орсон. — Даво Скалдун... Промышленник-олигарх с Чандриллы с довольно темной биографией, но приличным счетом в банке. Мон, что за крифф?

— Я не обязана отчитываться перед тобой, — отчеканила она, уязвленная его тоном. — Лейда — моя дочь, она чтит традиции и сама выразила желание выйти замуж.

— Видимо, потом передумала, — осклабившись, предположил Орсон. — С подростками, знаешь ли, такое бывает.

Мон сдалась, опуская взгляд. Она и сама это понимала, но финансирование Сопротивления требовало все новых и новых вливаний: корабли, оборудование, агентурная сеть... Ее фонд довольно быстро истощился, а проблемы только прибывали. Свадьба дочери помогла бы насытить Альянс деньгами хотя бы на первое время.

Орсон, все это время деликатно молчавший, вдруг тихо, вкрадчиво произнес:

— Прежде чем мы приступим к поиску беглянки, поговорим об оплате.

Мон вскинула на него потрясенный взгляд, сжав хрустальный бокал в побелевших пальцах. Ну вот они и подошли к главному.

— Что же тебе нужно, Орсон?

— Делегация Двух тысяч.

— Что? — неверяще переспросила она, а внутри уже смерзалась целая глыба льда, заставляя сердце трепыхаться от ужаса.

— Ты спросила, что мне нужно для того, чтобы вернуть Лейду. Будем честны — денег у тебя нет, иначе ты не торговала бы дочерью так откровенно, а розыскные мероприятия — отнюдь не дешевое удовольствие даже для меня. Следовательно, все, что ты можешь мне предложить, — информация. Итак. Ты входила в Делегацию Двух тысяч, верно?

— Это было давно, еще во времена Войны Клонов.

Мон пыталась держать себя в руках, но ее ощутимо потряхивало. Орсон внимательно смотрел в ее лицо, с которого сошли все краски. Ледяные глаза обжигали холодом. А она успела позабыть, каким жестоким он может быть!

Он подкинул на ладони винтажную серебряную зажигалку.

— Многие из Делегации тогда засветились в антиправительственной деятельности. Были и те, кто отозвал подписи под манифестом, но остальные до сих пор могут представлять опасность.

— Это было давно, — упрямо повторила Мон.

— Но ты должна помнить. Назови мне имена тех, кого ты подозреваешь в причастности к терактам, устраиваемым так называемым Сопротивлением, и мы начнем поиск Лейды сию же секунду.

— Ты шутишь? — со слабой надеждой спросила она, уже зная ответ. Нет, крифф побери, он и не думал шутить.

Орсон пристально смотрел ей в глаза, и непослушными губами Мон выдавила:

— Что такого я могу знать, чего не знает разведка Империи?

Он просто молча ждал.

— Орсон, — жалобно произнесла она, — я не знаю, как мои слова отразятся на моей семье. Не обвинят ли меня в связях...

— О, не беспокойся, — улыбнулся он, — мы же говорим о подозрениях, не так ли? И поторопись, Мон. С каждой минутой Лейда все дальше.

Мон Мотма молчала, чувствуя, как все внутри нее сжимается в тугой узел из боли и вины. Заломило виски, стало трудно дышать. Имена? О, она знала их. Половина из Делегации являлись идейными вдохновителями Альянса повстанцев. Они вместе начинали этот тернистый путь, и теперь она должна решить, кого из них предать и не ударит ли это по Сопротивлению. Чудовищный, страшный выбор! Но была одна лазейка... Самых сепаратистски настроенных членов Делегации в первые годы Нового Порядка арестовали псы КОМПОНП, некоторые погибли в коротких стычках с имперцами... Мон подняла взгляд на Орсона и сказала:

— Ивор Дрейк.

Орсон со щелчком откинул крышку зажигалки. В темноте сверкнули искры, тут же погаснув, — крышка с лязгом захлопнулась, не дав огоньку разгореться.

— Арестован.

— Тендау Бендон?

Щелчок.

— Арестован.

— Тандра Доумея?

Щелчок.

— Арестован.

Орсон щелкал своей проклятой зажигалкой, и с каждым новым именем Мон чувствовала нарастающую головную боль.

— Ши Садашасса!

— Арестована.

— Мина Тиллс?

— Арестована.

— Фанг Зар!

— Казнен.

— Ни Алавар!

— Мертв. Ну же, Мон, я все еще жду.

И тогда она крикнула, выдавая недавнего союзника, предавшего ее и Альянс, нанесшего ей страшную рану:

— Гарм Бел Иблис!

Щелк. Огонек разгорелся, осветив лицо Орсона трепещущим язычком пламени. Он задумчиво прикурил, уже совершенно бесшумно прикрыв огонек.

— Интересно.

Мон обмякла в кресле. Ее била нервная дрожь.

— Это же... только подозрения, да?

— Разумеется, — успокаивающе, мягко произнес он.

Когда он так говорил, внутри Мон рождалось предательское тепло. И сейчас ее тело отреагировало привычным образом. Все хорошо. Орсон только кажется жестоким. Он не причинит ей вреда.

Пока Орсон колдовал над терминалом, она думала о том, что Гарм Бел Иблис не сдастся имперцам живым. Он скорее подорвет себя вместе с базой, так что тайна ее предательства так и останется тайной. Почему-то легче не становилось. Из тяжелых раздумий ее вывел вопрос Орсона:

— У Лейды есть друзья или хорошие знакомые здесь, на Корусанте?

Виртуальный мануал под его пальцами мерцал в темноте кабинета призрачным светом. Мотма поджала губы, отрицательно качнув головой.

— Нет, Лейде с трудом даются новые знакомства. Она слишком серьезна, замкнута для своих лет.

— Кто бы мог подумать, — съязвил он. — Тогда есть мысли, куда бы она могла податься?

— Мы жили в Ханне. Да, там у дочери были приятели.

— Прекрасно.

Орсон что-то торопливо вбивал на мануале, перед ним появлялись многочисленные вирт-окна, транслирующие короткие видео. В основном это были улицы Корусанта.

— Орсон, что ты делаешь?

— Получил доступ к административной системе наблюдения. Нужно определиться с направлением поиска. К сожалению, камеры есть не на всем пути следования Лейды, иначе вопросов было бы меньше. Вот, нашел.

Мон, сощурившись, всмотрелась в очередной открывшийся видеофайл.

— Это она!

— Северо-восток от Небесного туннеля Хеорем, — определил Орсон. — Сектор девяносто восемь, уровень сорок пять. Она спустилась пониже.

Мон, вновь забеспокоившись, нервно всплеснула руками.

— Зачем она спустилась на средние уровни? Это же очень опас...

— Ты не оставила ей выбора. — Орсон сделал глубокую затяжку, докурив сигарету до фильтра и отправив окурок в переполненную пепельницу. — Тем, что заблокировала ее счета. Теперь Лейде, чтобы осуществить план побега, нужны другие источники средств. Например, ломбарды. И да, она совершенно верно выбрала средние уровни — там нет такого жесткого контроля безопасности, как здесь, в районе Пятиста Республик. Ей не зададут неудобных вопросов.

Вирт-окна менялись с ошеломляющей скоростью. Мон не понимала, каким образом Орсон успевает следить за всеми этими источниками информации. Вдруг он выделил одно из окон, оно увеличилось и стало четким. На записи Лейда выходила из одного из помещений с неоново-горящей вывеской, сообщающей, что заведение предоставляет услуги ломбарда и обменного пункта для всех ходовых валют Галактики.

— Четыре часа назад.

Орсон откинулся в кресле, барабаня кончиками пальцев по пульсирующему в такт мануалу.

— Что? — не выдержала этой томительной паузы Мон.

Вместо ответа Орсон очистил рабочую поверхность голоприемника от лишних окон и поднял объемную карту городского сектора с тревожно-алой точкой, указывающей последнее местонахождение Лейды.

— В зоне досягаемости для нее целых три космопорта, — задумчиво произнес Орсон. — Но один из них ограниченного сервиса, закрыт для гражданских, осуществляет прием грузовых и промышленных судов, так что вряд ли наша девочка попытается проникнуть туда. Центральный пассажирский космопорт Восточный — тоже отпадает. Она явно не хочет слежки и регистрироваться там, где информация о купленном билете тут же попадает в городскую сеть, точно не будет. Я, конечно, сделал запрос, сейчас он обрабатывается, но уверен, что твоя дочь выберет третий вариант.

Орсон вывел над платформой схему небольшого космопорта, пояснив:

— Здесь принимаются суда, занимающиеся малогабаритными грузами и частным извозом. Фрахтовики. За относительно умеренную плату можно нанять корабль и пилота до любой точки Галактики. Да, это стоит дороже, чем обычный пассажирский рейс, зато анонимно. Ты не знаешь, на какую примерно сумму может рассчитывать Лейда?

Мотма, задумавшись на секунду, назвала цифру. Орсон заметно повеселел.

— Этого не хватит, но она может сторговаться с пилотом за аванс и доплатить по прибытии в Ханну с помощью друзей. Вот только мало кто решится повезти сопливую девчонку хоть куда-нибудь на таких условиях. Так что сидит твоя дочь в ближайшей к порту кантине и грустит над стаканом эля.

Оставив Мон в скудно освещенном кабинете, Орсон вышел на открытую площадку через стеклянную, ранее не замеченную женщиной дверь. Было видно, как он что-то говорит в коммуникатор, видимо, раздавая ориентировку на Лейду своему отряду. Через пару минут он вернулся, сказав:

— Матиз и его ребята обойдут все кантины и бары близ порта, поэтому осталось сделать только одну вещь.

Над массивным металлическим браслетом, что Орсон носил на запястье левой руки, возникла голограмма администратора порта.

— Саэн Вэйд?

— Так точно, адмирал, сэр!

— Офицер Вэйд, необходимо закрыть космопорт "Сандау-37" до полуночи. Код красный, режим девять дробь-семнадцать эск.

— Ваш личный номер?

Орсон продиктовал ряд цифр, и помрачневший администратор опустил взгляд, видимо, с чем-то сверяясь, после чего ожидавшая возмущенного отказа Мон Мотма с удивлением увидела, как офицер с вытянувшимся от откровенного страха лицом сообщил:

— Космопорт будет закрыт на карантин до полуночи, сэр!

Орсон кивнул и оборвал связь.

— Что произошло, крифф побери? — не сдержавшись, спросила Мон.

— Мы — Имперское бюро безопасности, — глухо ответил Орсон. — Наши слова — правило, наши решения — приказ, наши действия — закон. И ты знала об этом, когда обращалась за помощью. Надеюсь, теперь ты понимаешь, госпожа сенатор, какие силы брошены сейчас на поиски одной-единственной девочки. Теперь же нам надо всего лишь дождаться, пока Матиз...

— Нет! — Мон отрицательно качнула головой, добавила умоляюще: — Орсон, пожалуйста! Я просто не могу ждать! Там мой ребенок, в компании неотесанных мужланов... Что, если ее обманут, затащат на борт корабля и... возьмут недостающую плату другим способом?!

— Раньше надо было думать.

Орсон фыркнул, но она уже видела: он принял ее доводы как существенные. Наконец, после минутной паузы, он сказал с лукавым, злым огоньком в глазах:

— Хорошо, но эта услуга — за отдельную плату.

— Орсон! — гневно вспыхнула Мон. — У тебя сердце механическое, что ли? По утрам заводишь?

Он только улыбнулся. Провокационно, как умел только он, и Мон сдалась.

— И чего ты хочешь на этот раз?

— Пожалуй, танца будет достаточно.

И не успела Мон облегченно вздохнуть, как он тут же коварно добавил:

— На Дне Империи, публично.

Мон отчетливо скрипнула зубами, поражаясь тому, как умело Орсон мог вывести ее из равновесия в любое удобное ему время. Он прекрасно знал, что именно значит для нее танец, да еще и с политическим соперником. Мон Мотма славилась своей неприступностью, отказывая всем желающим вести ее под руку.

— Но я пойму, если это слишком для тебя, — пожал плечами он. — В гостиной есть удобный диван. Мы просто подождем результатов от команды Матиза.

— Хорошо, я согласна! — прожигая его взглядом, рявкнула она. — Доволен?!

— Уже в предвкушении, — мурлыкнул Орсон, отдавая команду кару с наручного браслета. Вскоре машина остановилась у края открытой площадки — глянцево-блестящий корпус хищно вытянут, напоминая опасную рыбу, что охотится на беспечных собратьев в мутном озере столицы. Затемненные поляризационными фильтрами окна позволяли пассажирам оставаться невидимыми для любопытных взглядов вездесущих голокамер журналистов, охочих до сенсаций.

* * *

Кар плавно скользил по оживленным воздушным трассам, минуя Небесный туннель Хеорем, Эспланаду Глитанни и Судебную аркологию, забирая восточнее, к нужному порту. Орсон молчал, сосредоточившись на управлении, Мотма тоже не стремилась развивать беседу. Ей и без того было над чем подумать — главным образом над тем, существует ли до сих пор ее сенаторская неприкосновенность и достаточно ли одних подозрений человека, что сидит рядом, для того, чтобы ее арестовали, как Бел Иблиса и тех, других, кто в свое время недооценил намерений канцлера Палпатина.

Время от времени клипса на мочке уха Орсона издавала короткий мелодичный сигнал: Матиз выходил на связь после каждой осмотренной кантины, оповещая о результатах. Пока отрицательных. На развернутой на приборной панели кара виртуальной карте сектора возникали все новые алые точки. Их становилось больше, и сердце Мон Мотмы начинало заходиться в отчаянии. Неужели они опоздали и Лейда успела ускользнуть на нанятом корабле до закрытия порта на карантин?

— Орсон... — не выдержав мрачного молчания, прошептала она, удивившись тому, как жалко звучит ее голос.

— Все будет в порядке, — твердо отрезал он, спускаясь на ярус ниже, к темным улицам среднего города.

Вдруг голограмма карты исчезла, и вместо нее над приемной платформой появилась фигура незнакомого военного. Орсон, едва взглянув на него, процедил сквозь зубы:

— Не сейчас, Шэйт! Я занят.

— Это срочно. — Невысокий лысоватый офицер упрямо наклонил голову. — Неужели ты думаешь, что я стал бы беспокоить тебя по пустякам?

Орсон, тяжело вздохнув, посадил кар на плоскую крышу одного из домов и, жестом извинившись перед Мон Мотмой, сказал:

— Переходи на пятый.

Человек кивнул и исчез. Орсон дважды сжал клипсу, активируя узкий защищенный канал связи, и перед его глазами развернулась полоска виртуальных очков.

Мон Мотма сидела, не двигаясь, чтобы не сбить фокусировку записывающего устройства, встроенного в агатовый браслет на ее запястье. Ракурс, конечно, не слишком удобный, но в него попадало отражение Орсона и схемы и графики, что мелькали в визоре очков. До сих пор Мон Мотма имела крайне расплывчатое представление о том, чем конкретно занимается любовник, а тут представился такой удобный случай это выяснить! Аналитики из отдела генерала Дравена способны извлечь и расшифровать все данные из этого видео.

Взгляд Орсона метался по строчкам каких-то формул, он отвечал коротко, и это были какие-то непонятные Мон цифры и обозначения. Возможно, шифры и коды. Лишь один раз Орсон упомянул системы Орд Мантелл и Орд Пардрон, но с чем это было связано?

В расширенных зрачках Кренника отражались какие-то чертежи, он деловито раздавал указания, пару раз поправив невидимого собеседника. Наконец связь прервалась, исчезли виртуальные очки. Орсон с глухим стоном спрятал лицо в ладонях и пару мгновений сидел так, не двигаясь. Мон, воспользовавшись случаем, незаметным жестом остановила запись.

— Что-то случилось?

Глубоко вздохнув, он обернулся к ней и сказал совершенно спокойно:

— У тебя есть ровно минута, чтобы самостоятельно снять с себя записывающее устройство и отдать мне. Иначе это сделаю я, а это будет неприятно нам обоим.

Мон поджала губы, собираясь поспорить, но встретилась с ним взглядом и передумала. Во все еще расширенных зрачках Орсона клубилась Тьма. Пугающая и жестокая. И почему-то Мон ему сразу поверила. Она не без внутреннего протеста сняла браслет, содержащий, возможно, важнейшие для Альянса сведения, и вложила в требовательно протянутую ладонь.

— Как узнал?

— Работающая рядом аппаратура искажает тонкую настройку дальней связи. Появляются характерные помехи и шумы. Ты могла и не знать, но это — часть моей работы. Неудобно вышло, да, Мон? Шпионить за человеком, помогающим найти дочь...

Она с независимым видом пожала плечами.

— Ты мог и не знать, но часть МОЕЙ работы — выявлять лживых чиновников и тыкать их мордой в их же дерьмо. Так что без обид, Кренник.

— Без обид, — согласно кивнул он, заводя двигатель.

Кар плавно поднялся в воздух, возвращаясь в поток транспорта. Слабый сигнал от клипсы нарушил напряженное молчание. Орсон, выслушав доклад, кивнул:

— Отлично. Прежде чем вывести ее, припугните хорошенько.

Мон вихрем развернулась к нему, впилась горящим взглядом.

— Лейда?

— Нашлась. С ней все в порядке. — Орсон резко переложил штурвал влево, сворачивая с основной магистрали на одну из ветвей, ведущих к порту.

— Припугнуть? — Теперь, когда угроза жизни и благополучию Лейды исчезла, Мон могла, наконец, мыслить более или менее ясно.

Орсон бросил в ее сторону быстрый взгляд.

— Поскольку отец не занимается ее воспитанием, это сделает чужой страшный дядя в черной броне.

— Да как ты смеешь?..

— Так же, как ты смеешь торговать девочкой, предлагая ее всякому, кто больше заплатит. Знаешь, как это называется на Внешнем кольце? Рабство.

— Ты ничего не понимаешь в традициях аристократов, Кренник!

— О, так это "другое"?

От его тона Мон передернуло, но на этот раз возразить ей было нечего. Несколько минут они провели в мрачной тишине, нарушить которую пришлось именно ей. Глядя на руки, сжатые в кулаки на коленях, она признала:

— Я благодарна тебе, Орсон.

— Ну, мы все же не чужие люди, верно? — с ехидным смешком отозвался он.

Да. Мон тоже усмехнулась. Их многолетняя тайная связь неожиданно оказалась крепкой, такой... настоящей. Даже странно.

Кар погрузился в темноту тесной улочки, освещенной лишь парой неоновых вывесок. Под одной из них стояли двое — хрупкая девочка и рослый детина в доспехах штурмового корпуса.

Орсон остановился рядом с Матизом, наблюдая, как взволнованная Мотма то бранит, то целует зареванную дочь. Снявший шлем Матиз поинтересовался:

— Ну и что это было, шеф?

Орсон поделился с другом сигаретой, и два рдеющих уголька осветили их лица.

— Можешь считать это небольшое приключение моими долгосрочными инвестициями. И кстати, скажи парням, что с меня квартальная премия.

Матиз кивнул, задумчиво глядя на трогательное воссоединение семьи.

— Не пойдешь по статье о превышении служебных полномочий?

— После тех сведений, что мне удалось достать, Лио должен не только закрыть глаза на шалость с карантином, но и приплатить за помощь. В конце концов, это его работа, и я бы не ставил на эффективную службу кореллианского сектора. Такой матерый вонскр, как Бел Иблис, просто так не дастся в руки.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. — Матиз выбросил окурок и, напялив осточертевший шлем, козырнул начальнику, после канув в чернильную темноту подворотни.

Спустя пару минут взревел двигатель гравицикла так любимой Матизом военной модели "Аратек", и узкий темный силуэт рванул ввысь, к расчерченным световыми линиями воздушным улицам столицы. Орсон тоже щелчком пальцев отправил окурок в ближайшую лужу и вернулся за штурвал кара, ожидая, когда закончится чересчур пылкая, но, увы, запоздалая воспитательная речь Мон Мотмы.

Сквозь поляризационные фильтры лобового стекла он с тихой, болезненной нежностью рассматривал лицо женщины: ее мягкие черты, гордую красоту... Сейчас можно не бояться выдать себя пристальным взглядом. Он всегда будет для нее лишь невидимкой, тенью. Неудобной, постыдной связью. А что до подозрений... Что ж. Иногда догадки и подозрения можно оставить при себе. И то, что явилось приговором для Гарма Бел Иблиса, никогда не станет таковым для Мон Мотмы. До тех пор, пока он не решит иначе.

Мон Мотма вошла в командный центр Альянса сопротивления, окунувшись в деловой шум работающей аппаратуры, гул голосов и шелест бумаг. Генерал Дэвитс Дравен, отвлекшись от беседы с помощниками, приветственно кивнул ей, поспешив навстречу. В последнее время Мотме все реже удавалось посетить базу на Явине IV — с каждым новым императорским указом полномочия сенаторов от звездных систем таяли, словно кубики льда в стакане с кореллианским джиби. Следовательно, возрастал уровень недовольства и напряженности в кругах политической элиты. Поэтому Мон видела агентов ИСБ в здании Сената чаще, чем собственных единомышленников, и это пугало.

Дравен широким, хозяйским жестом обвел просторный зал, словно призывая Мотму полюбоваться проделанной работой: люди уже почти заканчивали установку всей необходимой аппаратуры, превратив затхлое, сырое помещение заброшенного храма во вполне приличный командный центр Сопротивления.

— Проблем не было? — озабоченно поинтересовалась она.

Перемещение такого количества техники и установка генераторов силового поля могли привлечь ненужное внимание.

— Все прошло согласно плану, — заверил ее генерал. — Действовали в несколько этапов, при помощи союзников и наведенного ими шороха удалось избежать любопытства имперцев.

— Хорошо, — удовлетворенно выдохнула Мон, опускаясь в кресло, установленное перед круглым столом, оборудованным аналитическими терминалами. — Что докладывает разведка?

Дэвитс пустился в пояснения, иллюстрируя свои слова голограммами: система Явин находится в стороне от основных торговых и транспортных путей, необитаема, что делает ее отличным укрытием для оппозиционеров. Очень кстати пришлось и то, что большинство укрытий, используемых под ангары космических истребителей и прочего транспорта, — оставшиеся от вымершей цивилизации массасси комплексы пирамид-храмов, скрытых в густых джунглях.

— Растительность создает естественный фон, рассеивающий поисковые импульсы дроидов-ищеек. Это место — лучшее из возможных.

Мон кивнула и глухо, устало спросила:

— Есть что-то по той информации, что я предоставила недавно?

— Мы провели достаточно кропотливую работу, но, к сожалению, эти шифры не являются тем, что используют обычно имперцы в своих докладах. Это что-то более сложное.

— Значит, важное?

Дравен только кивнул.

— В системы Орд Мантелл и Орд Пардрон были посланы разведчики и агенты, однако все, что им удалось выяснить, так это то, что мимо этих планет действительно проходили пути с караванами грузовых кораблей. Местные утверждают, что спустя всего сутки после вашего разговора с Кренником перевозки резко прекратились. Имперцы параноидально осторожны, тут же сменили маршруты.

Мон досадливо поджала губы.

— Удалось узнать, что именно за грузы перевозились теми путями?

— Есть сведения с Лотала и Джеды. Там идет активная разработка залежей полезных ископаемых. Работают быстро, выбирают шахты до последней крошки руды.

— Что это, Дэвитс?

— Кваданий, дуний, доловит... и кайберы.

— Зачем Империи сырье в таких огромных количествах? Для чего оно используется?

Дравен заложил руки за спину и прошелся за спиной сидевшей Мотмы, сказав медленно, будто взвешивая каждое слово:

— Кваданиевая сталь используется как защитное бронированное покрытие для звездных разрушителей класса "Император", а доловит и дуний очень важны для защиты реактора гиперматерии. Все это лишний раз подтверждает сведения о том, что верфи Билбринджи, Фондор и Куат получили заказ на постройку еще одного флота для Императора. Сейчас эти системы гудят, как потревоженные ульи, — наши попытки внедриться на верфи провалились, уровень безопасности подняли до небес!

— Думаешь, они готовятся к чему-то?

— Не хочется признавать, но, кажется, Бел Иблис был прав.

Мон невольно вздрогнула при упоминании имени кореллианца. Она все еще чувствовала гадкое, липкое чувство вины перед бывшим союзником.

— Империя всегда готова, — тихо и спокойно произнес незаметно подошедший старик.

Его белая борода была аккуратно расчесана волосок к волоску, и эта щепетильность касалась не только внешнего облика — Ян Додонна тщательно планировал все крупные операции Альянса в последние несколько лет. Он же настоял на срочном переносе базы с Дантуина сюда, на Явин. Мон до сих пор помнила жаркие споры с бывшим имперским генералом и, в конце концов, его триумф. Да, пара агентов попали в лапы к ИСБ, да, случались провалы и похуже, но... Только в последнее время имперцы всерьез начали охоту за повстанцами, и ей пришлось уступить Додонне в вопросе смены дислокации базы.

— Вы что-то знаете, генерал? — с надеждой спросила Мон, но старик только нахмурился.

— Я знаю их повадки. Этого уже достаточно, чтобы подозревать худшее, будь то усиление флотов или... нечто более страшное.

— Раньше они не особенно стремились скрывать свои пути снабжения, — пожал плечами Дравен.

Он не стеснялся демонстрировать настороженность в отношении тактика-имперца, который хоть и зарекомендовал себя на службе Альянсу с весьма выгодной стороны, но не являлся непререкаемым авторитетом. Однако Ян Додонна не стал вступать в спор с разведчиком. Оглянувшись на установку прозрачных панелей аналитического компьютера, он только хмыкнул в белоснежные усы.

— Разве крайт-дракон будет беспокоиться из-за пары вомп в своем логове? Но только не тогда, когда этих песчаных крыс целая стая. Вы слишком усердствовали в нападении на их караваны и добились только смены маршрутов и более высокого уровня контроля безопасности. Их шифры становятся сложнее, они меняются чаще. Мы просто не можем отследить всех изменений, на которые способна эта военная машина. Не успеваем за ними. А это уже тревожно.

Уязвленный Дравен сжал челюсти, и Мотма поспешила вмешаться:

— Нам необходимо понять, с чем связаны настолько масштабные военные заказы.

Додонна наклонился вперед, ненамеренно оттеснив плечом генерала Дравена от терминала.

— Даже по самым поверхностным расчетам добыча дуния и доловита идет слишком активными темпами. По нашим сведениям, под разработку месторождений отдали даже заповедные планеты, а ведь Империя охраняла их годами.

Дравен вновь ввязался в спор со старым тактиком, но их голоса звучали для Мотмы словно сквозь толстое покрывало. Она теряет контроль. Зачем Императору столько новых кораблей? С их помощью все равно невозможно эффективно бороться с маленькими, маневренными летучими отрядами повстанцев. Но что, если... Что, если Палпатин готовится к угрозе куда более значительной?

Вокруг царила все та же рабочая суета: подключали силовые кабели к аналитическим блокам, появлялись все новые тактические экраны... Но Мон не покидало тягостное предчувствие, что и это убежище им вскоре придется покинуть. Что ее борьба бессмысленна, а все эти люди, доверившие ей свои жизни, просто совершили ошибку.

Мон Мотма закрыла глаза и глубоко вздохнула, успокаиваясь. Момент слабости миновал. Она запустила этот механизм, и он не должен останавливаться, даже если сама Мон погибнет.

Мягкая вибрация наручного хронометра отвлекла ее от трудных размышлений. Она поднялась, и яростные спорщики за ее спиной тут же почтительно замолкли. Тепло улыбнувшись соратникам, Мон произнесла с уверенностью, которую на самом деле не чувствовала:

— Что бы ни значили эти события, мы должны помнить: только от нас зависят свобода и демократия в галактике. И ради этого мы сражаемся.

Возвращаясь на Корусант, в это логово врага, Мон не могла отделаться от мысли, что беззастенчиво лжет всем своим людям. Ей, всю жизнь посвятившей политике, было давно уже ясно: все лозунги — только слова. На самом деле она сражается не за демократию, а против Императора и его противоестественной власти. Мон Мотма утомленно прикрыла голубые глаза, лениво размышляя о предстоящем Дне Империи и о том, что ей вновь придется натянуть опостылевшую маску безупречного сенатора, благочестивой супруги и прочих "благо". И играть эту роль неустанно, позабыв, каково это — быть настоящей. Самой собой.

* * *

Все сектора Корусанта в этот день гудели от волнения. Улицы пестрели агитационными плакатами, яркими полотнищами флагов, в воздухе кружились разноцветные конфетти... От самых гор Манараи до нижних уровней люди ликовали и пили за здоровье Императора. Ощущение праздника поддерживала и необыкновенно ясная погода для этого сезона: расчеты орбитальных зеркал превзошли самих себя, и трехкилометровая громада Императорского дворца сияла под усиленными и перенаправленными солнечными лучами, словно гигантский кристалл. На всех площадях Посольского сектора, Законодательного района, Бульвара Ускру и даже промышленных ярусов округа Дачо были установлены огромные экраны, на которых в режиме реального времени транслировался торжественный парад на дворцовой площади. Событие это было поистине пафосным, Мон даже трудно было представить, сколько кредов пошло на организацию настолько масштабной акции.

Аккуратные и ровные коробки войск шли по гладкой мостовой, печатая шаг. Штурмовой корпус, представленный сразу несколькими видами пехоты от "снежных" штурмовиков до лесных рейнджеров-разведчиков. Инженерный корпус, Имперский космический флот, морской флот, научный корпус, исследовательский, медицинский. Военная претория, разведчики и отдельной когортой — служащие Имперского бюро безопасности.

Над всем этим незабываемым шоу парили антигравитационные платформы, на которых элита-корусанти могла с комфортом любоваться парадом, потягивая шампанское в высоких бокалах, и лениво помахивать флажками в те моменты, когда мимо пролетала одна из множества голокамер. Их было так много, что они напоминали рой назойливой мошкары. Именно так казалось Мон Мотме, стоявшей у самых перил одной из таких платформ, закрепленных за звездным сектором Бормеа.

Белоснежное платье, белоснежный плащ, давивший на плечи. Золотые цепочки душили, впиваясь в горло. Длинные, до локтей, перчатки — иллюзия защиты. Массивный пояс с бронзовой пряжкой, на которой выгравированы девиз ее семьи и символ, представляющий сектор Бормеа. Ее доспехи на сегодня. Все вокруг без устали отвешивали комплименты ее безупречному стилю, однако сама Мон Мотма была поглощена зрелищем, раскинувшимся далеко внизу. Там все еще стройными рядами проходили войска, и, звезды милосердные, как же много их было! Вслед за солдатами потянулась наземная техника: танковые войска были представлены парой шагоходов типа АТ-АТ — двадцатиметровые монстры, величественно переставляющие опорные стойки, — порождение верфей Куата; за ними спешили их более мелкие собратья — трехметровые противопехотные танки серии АТ-РТ, маневренные, практически неуязвимые... И это Мон знала не понаслышке, эти детища Ротаны с устрашающей эффективностью уничтожали небольшие перевалочные пункты повстанцев, устроенные, казалось бы, в безопасных лесах.

Парад боевой наземной техники продолжил прославленный в боях Войны клонов танк ТХ-130Т, антигравитационные боевые колесницы и, конечно же, гусеничный танк "Центурия", до сих пор остающийся актуальным на сотнях планет Внешнего кольца.

Над всем этим великолепием имперской военной машины проплыли, басовито гудя ионными двигателями, ударные крейсера типа "Венатор", еще выше в туманной дымке можно было различить бликующую на солнце обшивку звездных разрушителей класса "Император I" — они были слишком массивны для того, чтобы лететь так же низко, как "Венаторы", но отсюда, с земли, Мон прекрасно видела, как эти величественные крейсеры выстраиваются в боевой порядок. Эту же картину транслировали все экраны на планете с обязательным лозунгом "Мир и Порядок".

Мир и порядок. Везде, где появлялась Империя, вскоре наступал этот чудовищный диктаторский режим, так красиво названный "порядком". Мон Мотма с трудом удержала на лице улыбку, посмотрев прямо в объектив камеры, на секунду зависшей перед ее лицом. Ликующие крики толпы, приветствующие все новую технику, защищающую их сытое благополучие путем угнетения остальных, отдавались где-то в груди Мон болезненным спазмом.

Перед лицом этой подавляющей военной мощи она с горечью подумала, что это не Империя занимается насаждением своей тирании, а она всего лишь заигралась в свое сопротивление. И разве возможно оно в принципе? Что, если их маленький отчаянный Альянс спасает только чудо и то, что Империя терпеливо сносит укусы пары вомп-песчанок, не принимая их всерьез? Ведь что она и ее союзники могут реально противопоставить Империи?

Мон чувствовала почти физическую боль от всего этого: в висках бился пульс, к горлу то и дело подкатывала тошнота, и она уже пару раз раздраженно отмахнулась от назойливого Перрина, подсовывающего ей очередной бокал с чем-то пузырящимся. Все, что ей оставалось, — играть свою роль в дьявольской пьесе, срежиссированной Императором. И на сей раз ее место было на самом донышке отчаяния.

Когда парад и связанные с ним торжества немного поутихли, вся знать Корусанта переместилась в банкетные залы — лучшие пентхаусы столицы, — чтобы продолжить праздник. Мон Мотма не смогла устоять перед просьбой Бейла Органы и приняла его приглашение на вечер к восторгу мужа и дочери. Сама она хотела лишь отдохнуть и подумать в тишине, но великолепный особняк, паривший в небесах столицы на антигравитационных платформах, напоминал разворошенный муравейник. Слишком пестрый, многоголосый, вспыхивающий яркими неоновыми цветами и взрывами пьяного смеха.

Гремела музыка, под которую танцевали нарядно одетые пары. И много, слишком много военных мундиров. Вдруг сквозь толпу восхищенных поклонников ее политического таланта протолкалась Винми и, схватив Мон за запястье, сильно, почти до боли сжала. Это вывело Мон Мотму из почти полуобморочного состояния, и она, извинившись, покинула тесный кружок мужчин, чтобы последовать за подругой.

Та, остановившись за колонной, с тревогой заглянула в лицо Мон.

— Клянусь Бездной, ты даже не представляешь, что случилось!

— Знаешь, я порядком устала от сюрпризов, так что, может быть, в другой день? — едва ли не умоляюще спросила Мон, однако Винми настойчиво протянула ей в руки неведомо откуда взявшийся датапад.

— Прочитай!

Мон Мотма послушно опустила взгляд на экран датапада, и в следующую секунду у нее перехватило дыхание.

— Так они сделали это?.. Взрыв в Зале имперского реестра и Институте сохранения имперской истории?! Нанесли удар прямо в сердце ИСБ!

Винми тревожно оглянулась, прошипела:

— Читай дальше!

Взгляд Мон заскользил по мелким строчкам на экране. Брови ее нахмурились, она просто не могла поверить в то, что только что прочитала.

— Но этого просто не может быть!

— В связи с участившимися террористическими атаками был издан указ о благотворительных фондах. — Винми вцепилась в запястья Мон, словно пол вдруг превратился в нечто зыбучее, затягивающее их обеих в какую-то жуткую воронку. — Наш фонд! Мы потеряли последние ресурсы!

Покачнувшись, Мон Мотма закрыла глаза. Это конец. Она больше никак не сможет помочь сопротивлению. Если бы Лютэн Раэль подождал хотя бы месяц...

— Приветствую, дамы.

Мон вздрогнула, услышав этот вкрадчивый и до боли знакомый голос. Вихрем обернулась, успев вернуть датапад побледневшей Винми.

— Кренник, — ядовито улыбнулась она, мысленно мечтая, чтобы пол разверзся и он сгинул в пропасти этажей. — Почему вы здесь? Разве у служащих Имперского бюро безопасности нет дел поважнее, чем отравлять воздух на светском мероприятии?

— О, дорогая, — он склонился к ее руке, чтобы ритуально запечатлеть невесомый поцелуй над белоснежной перчаткой, — так вы уже знаете об этом... досадном происшествии на акрологии КОМПНОР?

— Похоже, вы преуменьшаете значение этого "происшествия", — процедила Мотма, пристально глядя ему в глаза.

Кренник сощурился, но все же усмехнулся.

— Действительно, мои извинения, сенатор. Объявление войны — так будет лучше?

Мон сглотнула горькую слюну, почувствовав мгновенно вернувшуюся дурноту. Орсон, между тем, продолжал держать ее запястье в своей руке — черное на белом, — и только теперь она смогла уловить едва заметный запах, исходивший от его волос и кителя: гарь, копоть, кровь.

— Вы были там? — решив не отвечать на провокацию, спросила она.

— Увы, не всем так повезло, как мне. Однако, госпожа сенатор, ничто не помешает мне напомнить вам о небольшом долге за одну столь же незначительную услугу.

— Вы издеваетесь? — с надеждой спросила Мон, выискивая в его лице хоть каплю сострадания к погибшим коллегам. — Как об этом можно говорить в такой день?! После всего, что произошло?..

— Вы же любите красивые жесты, — тихо произнес он, — обожаете быть в центре внимания. Я даю вам шанс не только расплатиться по долгам, но и своим примером доказать, что жизнь важнее смерти. Пока мы живем, все еще можно исправить.

По мнению Мон Мотмы, трудно было найти менее подходящий для танца момент, но в зале вновь звучала музыка — знаменитый старореспубликанский вальс, — и она глубоко вздохнула, закрыв глаза. Это просто еще одно испытание сегодняшнего дня. Нужно просто пережить его.

Приняв приглашение Орсона, она плавно вошла в круг танцующих и почувствовала, как ее талию обвивает сильная рука, принуждая сделать первый, самый важный шаг. Под пальцами его плечо — нагретый металл фальш-погона. Он черный, словно покрыт пеплом и копотью. Ритм вальса, казалось, бился в ее крови, словно пульс. Мон не сводила взгляда с лица Орсона, подчиняясь ему, позволяя вести в танце. Все, что угодно, лишь бы не видеть удивленных и озадаченных лиц знати, среди которых было немало ее союзников. Они знали о том, как Мон не любила танцевать, а увидеть ее в танце с имперцем — все равно что во всеуслышанье крикнуть о том, что ей больше нельзя доверять.

— Ну же, где ваша знаменитая таинственная улыбка, госпожа сенатор?

— Неужели вам не достаточно того, что вы ограбили меня сегодня?

— Я, конечно, злодей и негодяй, но у женщин не ворую. Обычно они сами мне отдаются, — мерзко улыбнулся он, заставив Мотму возмущенно задохнуться.

— Благотворительные фонды, Кренник! Только не говорите, что не слышали о грабительском указе правительства относительно фондов!

— Ах, да. — Кренник резко развернулся, следуя фигурам танца, и их белоснежные плащи синхронно взметнулись, словно крылья огромной птицы. — В связи с напряженным положением, касающимся постоянных атак на мирные гражданские объекты, правительство взяло на себя инициативу по благоразумному распределению средств, собранных благотворителями. Если вы не согласны с тем, что из ваших фондов будут закрыты потребности пострадавших от взрывов террористов разумных существ и их семей, думаю, вам следует сообщить об этом на ближайшей сессии Сената.

Крыть Мотме было нечем, и она лишь процедила сквозь зубы:

— Контрольный выстрел вас бы не испортил.

— Может, тоже уйти в политику? Там руки мыть не надо, — парировал он.

— Только тебя и не хватало в цирке, — выдохнула она, добавив с нескрываемой злобой: — Жалкий ремесленник!

— Во имя Бездны, дорогая, сегодня ты превзошла саму себя!

— Наслаждайся. — Мон с достоинством вздернула подбородок, дождавшись, пока он не склонит голову перед ней, как того велели традиции после окончания танца.

— Моя снежная королева, — прошептал он так, чтобы услышала только она. — Будь осторожна, твой лед начинает таять и трескаться, когда ты проявляешь свою истинную сущность.

— Что ты можешь знать обо мне, — фыркнув, бросила она.

— О, ты удивишься!

Он коротко рассмеялся, но все же отпустил, и Мон, немного сбитая с толку этой угрозой, поспешила найти Винми. Коротко поговорив с подругой и соратницей, Мон попросила ее подготовить к вылету личную яхту сенатора, уточнив, что не берет в эту поездку никого.

— Мне просто нужно отдохнуть, — добавила она, видя растерянность на лице Винми. — Небольшая прогулка в одиночестве поможет восстановить силы и самообладание.

Та только согласно кивнула. Они были знакомы с самого детства, и Винми понимала, что Мон как никогда близка к срыву. Обычное ледяное спокойствие сенатора действительно трещало по швам — это был очень, просто очень трудный день.

* * *

Ионные двигатели яхты издавали монотонный, успокаивающий гул. Здесь было тихо, одиноко и до странности уютно. Возможно, она просто устала от людей, их бестолковой суетливости и теперь, наконец-то, смогла расслабиться настолько, что позволила себе соскользнуть в чуткий сон. Мон грезила о том времени, когда она будет свободна от необходимости притворяться, когда страх уйдет из ее жизни... Впрочем, отдохнуть ей удалось всего пару часов — привычный шум досветовых двигателей сменился более басовитым урчанием, а в солнечном сплетении Мон ощутила дискомфорт. Так, словно... Гиперпрыжок!

Она рывком села на кровати, откидывая мягкий плед. Позабыв об усталости и стряхнув сонливость, Мон отдала компьютеру яхты приказ о разблокировке ставней на иллюминаторах каюты, чтобы подтвердить догадку. Ее встревоженное лицо омыло холодное голубое свечение подпространственного коридора. Что происходит, во имя Звезд? Она помнила, что дала Винми четкие указания насчет маршрута и это действительно была всего лишь прогулка вокруг четырех лун Корусанта. И никаких прыжков в гипер!

Растерянная и недоумевающая, Мон вышла из каюты и направилась к небольшой рубке яхты. Как она и хотела — на борту, кроме нее и пилота, не было никого, однако теперь это одиночество из умиротворяющего превратилось в нечто опасное, очень ярко заставившее ее почувствовать собственную уязвимость.

Она почти что ожидала, что дверь в рубку окажется запертой, но металлическая створка отъехала в сторону, и Мон с опаской ступила в небольшое помещение, погруженное в полумрак, разбавляемый лишь свечением разноцветных светлячков-датчиков на контрольной панели управления. Запнувшись о пустое кресло навигатора и схватившись за его высокую спинку, Мон Мотма неуверенно замерла, вглядываясь в темную фигуру на соседнем ложементе пилота. Сердце взволнованно колотилось где-то в горле до тех пор, пока она не услышала насмешливое:

— Добро пожаловать на борт, госпожа сенатор. Вас приветствуют Корусантские космолинии. Приятного полета и отдыха.

Едва слышно охнув, Мон тут же собрала весь свой страх и гнев в атакующее острие, возмущенно выпалив:

— Какого криффа, Кренник! Что ты здесь делаешь?

Он наконец повернулся к ней, одновременно стягивая с головы шлем пилота, мешавший до этого разглядеть его лицо. Тонкие губы тронула короткая, озорная улыбка.

— Видишь ли, во время нашего последнего разговора ты показалась мне слишком напряженной, и я решил немножечко украсть тебя у всех. Ты явно нуждаешься в хорошем отдыхе.

— О, конечно, — саркастически усмехнулась она в ответ, выразительно закатив глаза. — Теперь я точно могу расслабиться!

— Не переживай, на этот раз ты попала в правильные руки. — Он нахально подмигнул и указал широким жестом на пустующее кресло навигатора.

Не имея другого выбора, Мон согласно плюхнулась в него, не переставая, впрочем, ворчать:

— Если бы я хотела внезапного разрушения своей карьеры — несомненно. И ты даже не представляешь, насколько не вовремя со своими безумными авантюрами! Мне всего лишь были нужны тишина и сон. Все, кроме тебя и дурацких приключений!

— Это потому что ты никогда и не умела развлекаться, скучная и послушная Мон. Поэтому я везу нас в такое место, где можно выпустить пар даже самым известным персонам без вреда для их публичного имиджа.

— С твоей личностью могут ассоциироваться лишь самые мрачные и жуткие притоны.

— Не будь такой грубой, — с укором заметил он. — Разумеется, я знаю много мест с сомнительной репутацией, но для тебя — только самое лучшее. Предупреждаю твои возражения — это весьма закрытый клуб на условиях полной анонимности клиентов. Впрочем, твоей сенаторской карьере может нанести урон только публичная речь в защиту мятежников.

Она лишь кисло улыбнулась. Несмотря на всю абсурдность и дикую странность ситуации, Мон действительно успокоили его слова. Зашипела пневматика: створки, скрывающие от экипажа яхты гипнотизирующую воронку гиперпространственного перехода, плавно разъехались в стороны, позволяя увидеть выход корабля в обычное пространство. И... это была совершенно незнакомая ей система. Навигационный компьютер присвоил ей всего лишь шестизначный номер вместо названия.

Кренник, судя по его довольному лицу, открыто наслаждался ее замешательством.

— Даже не пытайся угадать.

Она только фыркнула. Может, это было неправильным и даже безумным, но, доверив управление яхтой Креннику, Мон словно освободилась от части груза, что лежал на ее плечах долгие-долгие годы. Ответственность. Она настолько привыкла все контролировать, что это стало частью ее сущности. И сейчас, когда контроль принадлежал не ей, а первые страх и неуверенность схлынули, она чувствовала облегчение. Оказывается, это до смешного приятное чувство!

Лениво, сквозь прикрытые ресницы она наблюдала за тем, как Орсон аккуратно управляет яхтой, задавая ей одному ему ведомый курс. Вот дальняя звездочка приблизилась и превратилась в космическую станцию совершенно незнакомого Мон типа. Многоярусное сооружение сияло праздничными огнями, у причалов можно было видеть яхты гостей, и Мон убедилась в том, что Орсон не солгал. Это были очень дорогие корабли. Роскошные набуанские "Херувимы", множество моделей верфей "Баудо", созданных на заказ под требования владельца, однако в основе своей сохраняющих гладкие обводы и плавные изгибы. Мон заметила даже пару престижных винтажных "Сапсанов".

— Действительно, — была вынуждена признать она, — ты знаешь толк в извращениях. Этот бордель выглядит весьма респектабельно. Вот только есть в твоем плане маленькая загвоздка, Кренник. Меня знает в лицо вся Галактика.

— Неужели ты думала, что я упущу из виду этот ничтожный факт?

Орсон получил от диспетчера станции направление на слот посадочной площадки и перевел корабль в режим автопилота. Жестом фокусника извлек из ниши под пультом черный кейс и вручил его Мон. Она по привычке насторожилась:

— Что там?

— Твоя новая униформа, — со смешком ответил он. — И, будь добра, не затягивай с примеркой.

Смерив его надменно-ледяным взглядом, Мон, тем не менее, безропотно вернулась в каюту, чтобы обнаружить то, что скрывал загадочный кейс.

Пожалуй, это было самое откровенное платье из тех, что довелось примерить Мон за всю ее жизнь. Не стоило и говорить, что с размером Орсон попал в десятку — платье сидело, словно вторая кожа. Оно было черным, с серебристыми вставками по открытому декольте. Талию подчеркивал серебряный же пояс, а от середины бедра начинался весьма провокационный разрез. И да, спины у платья не было. Впору возмутиться, однако Мон нашла забавным фасон платья и его отчаянную смелость. И, конечно, немалую долю сыграло ее желание доказать Орсону, что она сможет сохранять свое знаменитое достоинство даже в этой рабочей одежде шлюх с Внешнего кольца.

Покинув каюту преображенной столь радикальным способом, Мон только сухо хмыкнула, оценив костюм партнера: тоже черный с серебром, шнуровка по рукавам и вороту напоминала традиционные элементы в одежде ее родины.

— Мы смотримся слишком вызывающе, — скептически вынесла она свой вердикт, на что Орсон лишь рассмеялся:

— Нет, Мон. Ты слишком долго была приличной и скромной девочкой, чтобы знать, во что одеваются те, кто не сдерживает себя мнимыми условностями.

— Совсем как ты?

— Скажем так: иногда мне становится невыносимо душно в тесном кителе с воротником-стойкой. Уверен, тебе тоже не раз хотелось выбраться из склепа сенаторских балахонов.

Мон промолчала, ведь он был прав и знал это. И сейчас, в возмутительно фривольном платье, она внезапно чувствовала себя свободной как никогда.

Орсон зашел ей за спину, его ловкие пальцы освободили медно-рыжие волосы Мон от скрытых заколок, позволявших ее прическе выглядеть безупречной. Теряя привычную строгость, Мон чувствовала странное возбуждение. Его дыхание коснулось ее шеи, когда, сноровисто собрав ее волосы в небрежный пучок, он заколол их серебряным гребнем.

— Даже жаль, что такая красота является миру столь редко...

Мон бросила взгляд на зеркальную панель и не узнала себя. Небрежная прическа вовсе не выглядела неряшливой, напротив, она смотрелась так, словно над ней битый час трудился целый штат стилистов. Платье выгодно подчеркивало ее фигуру, и внезапно Мон поняла, что ей всего сорок семь, что она еще красива и весьма сексуальна. Будто в ней проснулась та самая пресловутая женственность, что уснула летаргическим сном после замужества.

— Ты что-то говорил об анонимности?

Орсон продемонстрировал ей крошечный приборчик, с помощью незаметной клипсы поместил его на мочку уха Мон, и она почувствовала короткий электрический импульс. Ее лицо исчезло, вместо него на Мон из зеркала смотрела глухая черно-белая маска с прорезями для глаз.

— Голокамуфляж, — пояснил Орсон, надевая собственную маску, и если у Мон была черной правая половина, то у него — левая.

Она коснулась своего подбородка. В зеркале было видно, как пальцы прошли сквозь маску, а та даже не подернулась рябью.

— Снова твои разработки?

— Не только мои.

Поскольку Мон не могла видеть выражение его лица, она так и не смогла понять, шутит он или серьезен. Впрочем, было поздно что-то анализировать. Похоже, лихой рейдерский захват Креннику вполне удался, и она успела проникнуться положением украденной драконом принцессы, позволяя наряжать себя и играть, будто живой игрушкой. Но она слишком устала постоянно контролировать свою жизнь. Немного побыть его марионеткой даже забавно.

Пожалуй, Орсон был прав: Мон Мотма и впрямь слишком давно не была в местах, подобных этому элитному клубу. Их встретили так, будто они являлись правителями планет где-нибудь на Внешнем кольце. Почет, уважение, льстивые улыбки персонала. Мон опасалась, что их маскарад будет воспринят как нечто нелепое, однако каждый из гостей носил подобную маску. Разных цветов, фасонов, оставляющую открытой нижнюю или верхнюю часть лица, и все еще оставаясь в рамках анонимности.

Орсон провел ее через несколько палуб станции: сабакк, дежарик, казино... Ее не заинтересовал ни один из этих залов, и тогда они остановились на одном из ярусов, свободных от игр. Здесь была роскошная сцена, на которой томно извивалась вокруг микрофонной стойки скудно одетая певица-тви'лека, голографические образы вокруг нее сменяли друг друга в соответствии с тематикой песни. Мон даже остановилась, залюбовавшись, и заметивший это Орсон тут же предложил занять один из пустующих столиков.

После первого бокала чего-то невероятно крепкого Мон все еще чувствовала некоторую зажатость и смущение, но вот Орсон угостил ее сигаретой с чем-то приторно-сладким, совсем не похожим на привычную табачную горечь, и в теле неожиданно появилась легкость, а в голове наконец образовалась блаженная пустота: никаких мыслей о том, что она провалила свою роль порядочной жены, хорошей матери и даже верной союзницы для соратников. Ничего.

Она просто отказалась чувствовать вину за все это. Впервые освободилась от гнета ожиданий окружающих. Здесь, совсем рядом с ней, был Орсон, который никогда и не ждал от нее стоических подвигов. Его синие глаза сверкали в прорезях голографической маски, словно драгоценные камни. Если бы Мон уже не была пьяна, она непременно заметила бы, каким изучающим, слишком уж внимательным был его взгляд, но она уже весело смеялась над шутками богатого толстопуза за соседним столиком, щебетала с его спутницами и не чувствовала никакого стеснения. Орсон обнимал ее за талию, прикуривая для нее очередную тонкую сигарету, на этот раз с резким и горьким травяным вкусом, но Мон даже не успела возмутиться — он увлек ее поцелуем, глубоким и жадным. Кожу лица покалывало искорками статики от соприкоснувшихся масок, на губах Орсона почему-то вновь ощущался тот сладковатый вкус, от которого кружило голову, и Мон позабыла о неприятно-горькой сигарете с черным фильтром, полностью погрузившись в ощущение блаженной легкости бытия.

Все казалось ей забавным и слишком ярким. Она дышала полной грудью, смеялась, когда было смешно, и вновь принимала пьянящие наркотиком поцелуи спутника. В какой-то момент в зале стало темно, а единственным освещением остались голографические языки пламени по краю сцены. Солистка-тви'лека, облаченная в непристойный, возбуждающий наряд, глубоким грудным голосом затянула волнующую песню о несчастной, невзаимной любви, ранящей сердце и душу, а Мон Мотма узнала этот мотив — компарелла! Танец, считающийся непристойным во всей Галактике. Слишком откровенный, позволяющий мужчине быть хозяином положения, а женщине — ощутить себя его пленницей. И, несмотря ни на что, компареллу танцевали во всех заведениях от кореллианских кантин до корусантских клубов. На песчаном Татуине, в душных залах тропической Родии, на холодных площадках Валлта — всюду звучал знакомый ритмичный мотив, а на множестве языков — песня о запретной страсти.

Заметив ее интерес и оживление, Орсон встал, потянув Мон за собой к самой площадке. Она еще отстраненно понимала, что не должна этого делать, но тело уже полностью подчинялось тому, кто так сладко целовал и уверенно вел ее в танце. Мон чувствовала его власть и вожделение. Такое же, что сжигало и ее разум, замутненный спайсом, изголодавшийся по ласке и вниманию. И было нечто неуловимо знакомое в том, как они двигались вместе. Так слаженно, будто всегда только и делали, что танцевали компареллу.

Мон прикрыла глаза, наслаждаясь жаром, объявшим все ее существо. Канули в забвение одинокие холодные ночи. Только эти сильные руки, поддерживающие, ласкающие... Всего один раз за всю жизнь Мон Мотма танцевала этот танец. Это было в канун ее шестнадцатилетия. И свадьбы с Перрином. В тот день, измученная сомнения и страхами, она сбежала с репетиции собственной свадебной церемонии, чтобы напиться пьяной в какой-то кантине и танцевать с красивым парнем под все тот же мотив.

Мон даже не видела другие пары, танцующие рядом. Она чувствовала себя так странно легко, будто вернулась в собственное прошлое, получила еще один шанс ощутить юношескую легкость и бесшабашность. Это дурманило сильнее спиртного, кружило голову, и не только от спайса... В крови Мон словно возникали пузырьки шампанского и взрывались эйфорией прямо в мозгу. Жаркое дыхание Орсона опалило ее висок. Он прижал ее к себе, обнимая так, будто имел на это право. Будто Мон и впрямь принадлежала ему, и в эти мгновения, пока звучала музыка и пульс заполошно бился с нею в унисон, она была на это согласна.

То, что случилось после, вспоминалось отдельными отрывками и фрагментами, яркими вспышками в горячечном бреду. И Мон стонала, упиваясь его ласками, распаленная, жадная до прикосновений. Спайс обострил все ее чувства, Мон воспринимала все слишком, болезненно ярким, и в этом тоже было нечто особенное. Орсон играл с ее телом, искусно подводил к самому краю острого, до боли, наслаждения, и Мон, совершенно разбитая, проигравшая в этой битве, могла лишь счастливо вскрикивать, полностью отдаваясь ему через боль и удовольствие, безжалостно хлеставшие ее тело. Сколько длилось это наваждение? Она не могла сказать. Тело трепетало, стонало от сладкой муки, а Орсон не сводил с ее лица взгляда — пылающего, дикого. Его зрачки в аквамариновой глубине радужки казались пульсирующими гравитационными колодцами, и Мон проваливалась в них, содрогаясь от очередного оргазма.

Обессиленная, она лежала на смятых простынях, с ленивой негой следя за тем, как Орсон возвращается в постель с двумя бокалами виски и пачкой сигарет. Ее до сих пор потряхивало, и в голове смешались два танца — прошлый и настоящий. Приняв бокал и сделав первый глоток обжигающе холодного виски, Мон смотрела, как Орсон напротив делает то же самое, и вдруг... Она замерла, удивленная и смущенная одновременно.

— Орсон... Так это был ты?! Тогда, почти тридцать лет назад! Ты — тот парень, что танцевал со мной компареллу!

— Думал, ты никогда не вспомнишь, — с издевательским смешком ответил он, салютуя ей бокалом.

Мон, потрясенная до глубины души, воскликнула:

— Да как, по-твоему, я смогла бы?! Нам было по шестнадцать, я была пьяной и мало что понимала в тот вечер.

— Ну, а я тебя узнал сразу, — пожал плечами он. — По сути, ты почти и не изменилась: все такая же красивая, одинокая и несчастная.

— Будто ты охренеть как счастлив! — не удержавшись, парировала она, задетая его словами.

Орсон задумался, качнул бокалом, вслушиваясь в звон столкнувшихся кубиков льда. Потом, усмехнувшись, сказал:

— А знаешь, ты права. Когда твой партнер вот уже несколько лет мечтает увидеть твое имя в некрологе... Вряд ли это можно назвать удачно сложившейся личной жизнью.

Мон передернула плечами. Пожалуй, вынести безразличие Перрина было проще, чем неприкрытую ненависть. Прежде чем она взвесила свои слова (все еще мешал проклятый спайс!), Мон протянула:

— И как ты до сих пор не сошел с ума?

— О, боюсь, я уже давно и безнадежно спятил.

Их бокалы хрустально зазвенели, столкнувшись в неутешительном салюте, и Мон удержала слова сочувствия. В конце концов, они оба заслужили то, что имели. Но одно не давало ей покоя, и, с немалой долей возмущения, Мон спросила:

— Но какого криффа, Орсон? Как мы вообще смогли встретиться в том месте и в то время?

— Все до смешного просто. — В голубых глазах Орсона мерцало лукавство. — Мы оба сбежали. Ты — с подготовки к свадьбе, а я — со скучных лекций по архитектурным особенностям Чандриллы. Знаешь, нас, студентов Академии, частенько возили с Брентаала по планетам сектора. В основном по музеям. А что может быть скучнее?

— Возможно, тебе и не следовало их пропускать, — поддела Мон, но Орсон только фыркнул:

— Я никогда не был порядочным и послушным, как ты. Так вышло, что мы снова сбежали, Мон. И, боюсь, этот раз станет для нас последним.

Что-то в его голосе заставило Мон Мотму насторожиться. Что-то глубокое, словно отчаяние или тоска по чему-то несбывшемуся.

— Что ты имеешь в виду?

Да, она задала этот бесполезный вопрос, ведь в душе уже и сама знала на него ответ. Остановившимся взглядом он смотрел на свои руки, будто надеялся найти в ладонях карту с выходом из лабиринта. Через силу сказал:

— Война уже идет, Мон. Гражданская война. И я уже не смогу избежать последствий некоторых решений.

Мон глубоко вздохнула, словно перед прыжком в ледяную воду, и осторожно спросила:

— Что, если... Если вдруг окажется, что мы — по разные стороны баррикад. Станешь ли ты моим союзником, Орсон?

Он медленно поднял на нее взгляд. Мука и отчаяние светились в голубых глазах. Медленно отрицательно покачал головой.

— Могу лишь обещать, что сделаю все от меня зависящее, чтобы ты не страдала.

Мон понятливо кивнула, принимая эту правду. Потому что он действительно не лгал, и это освобождало их обоих в этой пытке неопределенностью. Испытывая огромное облегчение от обоюдных признаний, Мон обессиленно рухнула на простыни и, горько улыбнувшись, произнесла:

— Как хорошо, что не придется выбирать, правда?

Он согласно кивнул и лег рядом. Мон чувствовала уютное тепло его тела, сильные объятия, а в мозгу билось тревожное: только бы успеть. Успеть увидеть, как Восстание набирает мощь и представляет реальную опасность для Империи. Успеть закончить все дела до того, как за ней и ее близкими придут офицеры ИСБ. Успеть увидеть Орсона в последний раз и надеяться, что он сдержит свое обещание, потому что сама Мон Мотма никогда не сможет гарантировать ему легкую смерть.

Она не заметила, как вновь погрузилась в наркотический дурман, а очнулась уже на борту своей яхты. За иллюминатором успокаивающе светились луны Корусанта.

ЭПИЛОГ

Рампа шаттла опустилась, и Мон Мотма, щурясь от яркого света, бьющего прямо в лицо, сошла на серый пермакрит посадочной площадки на Скарифе. Бывшая имперская база Цитадель, а ныне просто туристический объект был готов к приему высоких гостей из столицы: по обе стороны от рампы выстроились пилоты, инженеры и обслуживающий персонал. Скорее для красивой картинки в СМИ, чем из действительного уважения к гостям. Но приличия прежде всего, и Мон Мотма радушно улыбнулась комитету по встрече. Ее заверили, что крайне рады этому визиту, согласованному еще год назад. Ведь сейчас, спустя десять лет после пресловутой "победы" над Империей, крайне важно напомнить всем жителям Галактики, ценой каких усилий и жертв далась эта самая победа.

Мемориал в память о погибших воинах Новой Республики находился не так уж далеко от приземистых строений базы. К нему вела стройная аллея пальм, высаженных уже после ужасных событий, разыгравшихся в этом тихом, курортном уголке планеты. Пафосный обелиск, на гладком мраморе которого были увековечены имена героев, возвышался над гостями, бросая на Мон тень. Она стояла, не вслушиваясь в торжественные речи, отрепетированные и заученные ее же заместителями. Мон сама их писала и помнила наизусть. Что-то из сказанного было правдой, но большая часть — беззастенчивой ложью и лестью. Ведь не случилось чистой, правильной победы, о которой они все так мечтали и ради которой погибали вновь и вновь. Обезглавленная Империя подыхала в мучениях, и эти судороги выражались в новых конклавах военачальников, союзах и альянсах уже против победителей. Снова гремели на улицах городов взрывы, теракты уносили жизни... Будто ничего не изменилось, просто плюс превратился в минус. Впрочем, уже никто не станет проверять, как все было на самом деле.

После унылой, затянутой церемонии, когда все обязанности были выполнены, а почести справлены, гостей из столицы пригласили на банкет в честь памятной даты, но Мон отказалась, сославшись на то, что хочет побыть в одиночестве. На откровенно удивленные взгляды пришлось пояснить, что многих из "героев" она знала лично и ей нужно время, чтобы почтить их память без назойливо кружившихся вокруг камер.

Причуду канцлера Новой Республики, конечно же, удовлетворили. От почетного сопровождения Мон тоже отказалась: кого ей опасаться здесь, на райском островке посреди мелкого тропического океана, десятилетие спустя после сражений? И ее наконец-то оставили в покое.

Под ногами шуршал белый каленый песок — Мон сошла с туристической дорожки, ведущей к мемориалу, и неспешно двинулась к побережью. Было немного неудобно, и она, поколебавшись, все же сняла мягкие мокасины. Стопы ощутили нежную прохладу мелкого морского песка. Она помнила по голофильмам, что изначально рельеф острова был иным и здесь росла высокая трава, но экологическая катастрофа изменила все. Башня Цитадели, к которой она шла, находилась раньше в центре острова, а теперь обугленным, искареженным остовом высилась на самом берегу подступившего океана.

Чувствуя, как между пальцами ног просачивается влажный песок, Мон думала над тем, как она устала. Смертельно устала от той власти, что внезапно обрушилась на нее со смертью Императора. Со временем она даже начала понимать Палпатина, который крайне редко показывался на публике, предпочитая оставаться в спокойном уединении собственных покоев. Подобная роскошь Мон Мотме точно не снилась. Она с ужасом приняла тот факт, что ненавидит наглых надоедливых репортеров, заседания Сената, на которых ей приходилось доказывать свою точку зрения еще яростнее, чем прежде... Устала от косых, злобных взглядов обычных горожан. Они открыто осуждали и обвиняли ее, ведь раньше они жили в так любимом ими Мире и Порядке, где было все понятно и просто, а она, Мон Мотма, выбила из-под их ног опору, и теперь все они — да вся Галактика! — беспомощно барахтались в болоте разрушенной, но так и не перестроенной системы.

Неуверенность. Вот то слово, которое ярко отражало весь этот долгий, мучительный десятилетний период. Нельзя быть уверенным ни в чем. За своей борьбой Мон, как оказалось, слабо представляла себе будущее. Ей виделось спокойное благополучие Старой Республики, однако реальность разочаровывала. Империя рухнула, но восстановления старых республиканских порядков никто не захотел. Анархию еще как-то сдерживали вчерашние соратники, но и они все чаще творили произвол на местах и в соответствии с собственным видением порядка.

Они не были к этому готовы. Мон Мотма не была готова. И теперь она малодушно мечтала сбежать от той ежедневной горы проблем, что ей приходилось тащить на своих плечах под злорадными взглядами тех, кого Империя вполне устраивала. И, по жуткой иронии судьбы, уже не было на этом свете никого, кто мог бы снова украсть ее у всех проблем. Лихо, легко, в ярком всполохе белого плаща...

На Скариф ей удалось выбраться с трудом. Ее не хотели отпускать ни союзники, ни враги. Всем была удобна ее клетка, а Мон хотела лишь одного — сбежать. Да, она так и не научилась жить так, чтобы не сожалеть каждый гребаный день из этого проклятого десятилетия. А ей на самом деле так мало было нужно — просто побыть в одиночестве. Просто вдохнуть воздух полной грудью. Постыдная правда жгла изнутри — на самом деле ей было плевать на героев. Плевать на их подвиги. Она здесь для того, чтобы вспомнить о Нем. О том, каким он был: невыносимым, грубым, язвительным... Ласковым, понимающим, остроумным.

Мон шла по береговой линии, и ее стоп вкрадчиво касались теплые воды прибоя. Планета справилась, зарастила раны. Вот бы Мон умела так же! Даже отсюда над пальмами была видна верхушка монумента, и впервые Мон ощутила горькую зависть к тем, кто оказался похоронен в той братской могиле. Счастливые. Их семьям есть куда вернуться, чтобы почтить память павших близких. У Мон Мотмы не осталось ничего на память об Орсоне. Ничего, что можно было бы похоронить. Только прах и пепел.

Она видела запись. Нечеткую, с одного из истребителей. Белая фигура на верхней платформе башни Цитадели. И зеленый столб огня, обрушившийся на нее секундой позже. Он погиб стоя, как и полагается офицеру, и Мон была рада, что он не мучился.

Ладонь легла на серые металлические плиты башни. Цитадель упрямо стояла, пусть и искалеченная выстрелом суперлазера, бросала вызов небесам, щерясь металлическими осколками. И Мон решила, что это — достаточно величественный памятник, хранивший в своих недрах эхо его шагов, звук его голоса. И это было лучше, чем ничего.

Мон стояла, все еще прижимая ладонь к нагретому за день металлическому боку башни. Хотелось плакать, реветь, словно обманутой девчонке, но глаза оставались сухими. Мон уже давно не плакала. Целых десять лет. Совсем скоро она оставит свою ношу тем, кто был злее и моложе. Возможно, это будет Лея Органа. Или Борск Фей'Лиа. Уже неважно. Эти двое яростно сражались друг с другом за право быть первым в гонке за властью. И было одно, что Мон действительно хотела бы им сказать. Иногда так больно и горько быть той, кто успел первой.