Прости меня (гет)

«Я хочу родить этого ребенка дома, на Набу. Мы можем с тобой отправиться в Озерный край. Никто не узнает…»

Лорд Вейдер, разумеется, помнил это место. Здесь он впервые поцеловал ее. Здесь…

Здесь Падме была похоронена.

— Вскрыть гробницу! — распорядился он.

«Почему не сам? Силой? Страшно?»

Признайся в том, что тебе… нет, не страшно. Что тебе было бы совестно смотреть ей в глаза.

… какое счастье, что они закрыты.

Система фильтрации отлично справляется с запахом тлена, запахом тронутого гниением мертвого тела и противно-сладкой тонкой вонью цветов, склизкими комками утонувших в ее прекрасных, не испорченных смертью волосах. Лорд Вейдер медлит, прежде чем посмотреть на нее. И не узнает, когда все-таки смотрит.

«Это не она. Это не может быть она».

Это не ее ввалившиеся щеки. Разве ее кожа не была нежной, белой, фарфоровой? Сейчас она будто желто-смуглая, а под ресницами серо-багровые тени… Это не она. Это ложь! Ложь!

Двое ближайших слуг захрипели и забились в агонии, упав ему под ноги. Но приходится поверить.

«Ты знаешь, что она мертва. Ты помнишь, что убил ее. И перед тобой ее тело».

— Падме… Он привез ее в замок на Мустафаре, в свою резиденцию — какая ирония. Но это было сродни желанию причинить себе еще немного боли. Зачем?.. Чтобы извиниться перед ней?

Ее раздели, омыли ее тело, вычесали из волос сгнившие цветы… Вейдер с содроганием смотрел на темно-красные безобразные пятна на ее спине, плечах, бедрах. На впалый живот, четко очерченные ребра под восковой кожей. Саднило обожженное горло. Но он подошел к столу, на котором она лежала. Слуги, почтительно поклонившись, вышли, оставив его.

Сейчас она выглядела совсем иначе, рыхлой, плоской, увядшей, как и кожа на животе, ввалившемся животе — что случилось с их ребенком? Может, он жив? Черные механические пальцы спускались по коже, собирая складки, как на ткани. «Какой ты была красивой».

Когда он приказал погрузить ее в цистерну с бактой, его приказ встретили с недоумением — зачем? Бакта не замедлит тление, не вернет ее к жизни. Но никому не хотелось спорить с ним — и разделить с мертвой ее судьбу, и обнаженное тело Падме поместили в чистый, свежий раствор. Темные волосы взметнулись вверх — она будто летела, летела навстречу ему, в его объятия. С закрытыми глазами — как будто безоговорочно доверяя.

Он стоял у цистерны и не мог отвести глаз от ее лица — бакта все-таки изменила оттенок кожи, и щеки Падме, пусть и остались мертвенно-бледными, все же как будто стали чуть свежее, а ресницы немного дрожали. Губы заблестели и чуть приоткрылись. Если не смотреть на нее со спины, можно вообразить, что она вот-вот откроет глаза и скажет… Что скажет?..

«А ты хочешь слышать?»

Лорд Вейдер протянул руку, коснулся толстого стекла, бессильно сжал кулак. Раствор в цистерне колыхнулся, мягким облаком качнулись ее волосы, она будто кивнула ему, пошевелила рукой. Его сердце пропустило удар — хоть он и знал, что чуда не произошло. Она мертва… Мертва…

Он приходил каждый день, и хоть бакту меняли регулярно, она не могла повернуть процесс тления вспять. Но он не замечал, больше не замечал, как проваливаются внутрь черепа глаза, как сквозь истончившуюся кожу проступают кости, как свисают свалявшиеся волосы. Для него она становилась все прекраснее.

— Прости меня.

Она мертва, она не услышит. Но он все равно шептал в стекло:

— Я люблю тебя… Прости меня… Прости.