I. Am. Spider-Man. (джен)

— Я знаю, ты можешь это увидеть. Если послушаешь достаточно внимательно, ты это тоже услышишь. Но ты даже не пытаешься. Прости, что прошу об этом. Но прошёл уже год. Я сделал всё, что мог. Ничего не получается.

Тишина.

— Я не прошу, Пеппер. Обычно не прошу. Но… я балансирую на грани отчаяния, и я знаю, что ты можешь помочь.

Тишина продолжается.

И потом.

— Нет, Джим. Я хочу, правда, но я просто не могу, не сейчас. Слишком рано.

— Посмотри на это — то академическое десятиборье нашей школы. Они выиграли на национальном уровне в Вашингтоне до «щелчка», и у них даже не было своего химика. Когда я посетил их сессию сегодня, они были измотаны так, как я видел это только в глазах своих солдат. В армии.

Между ними возникает напряжённый взгляд. Он тяжёлый, но Пеппер, похоже, несёт что-то гораздо более тяжёлое, поэтому она не колеблется.

Прядь клубнично-русых волос падает на её лицо.

Она не убирает её.

— Я спрашивал Харрингтона. Он сказал, что раньше они были более живыми. Шутки, смех… Они были детьми тогда. Но после щелчка всё стало другим. Эти студенты — одни из самых ярких в Америке. Но даже их оценки и успехи оставляют желать лучшего. Они проваливаются, Пеппер, они падают. И не только они. Робототехника, Математические олимпиады, «Авангард» — все застряли.

В голосе ощущается хрипота, которая не связана с часами разговора, пытаясь убедить непоколебимую Пеппер Старк-Поттс. Это исходит из чего-то более глубокого. Например, из-за того, что он целый год пытался найти решение, но безуспешно. До сих пор.

— И я делаю всё, что могу, чтобы вернуть их. Но куда бы я ни пошёл, всё всегда ведёт сюда.

На этот раз Пеппер говорит.

— Что именно ты видишь здесь?

Это выверенный вопрос.

Джим Морита, директор старшей школы науки и технологий Мидтаун, более чем способен ответить на этот вопрос. Но он позволил своим мыслям немного отвлечься, и длинный стол стал казаться ему ещё длиннее, перенося его в место, которое он уже несколько лет называл своим домом.

Здесь он видит своих учеников, пять лет пролетели в мгновение ока. Он видит тёмные облака, что пролетели над их головами. Он видит их оценки и работы, и он не видит обычного блеска в глазах, обычного рвения, обычной любви к обучению.

Он думает, после разговора с школьным психологом, что они используют учёбу как отвлечение от тех пяти лет, что прошли.

Или они совсем не учат, потому что то, что случилось за эти пять лет, было настолько серьёзной нагрузкой для их молодых умов.

И когда Джим Морита посмотрел в глаза одному ученику, тому, кто кажется самым потрясённым этим, этому парню, Питеру Паркеру, он не мог больше просто стоять в стороне.

Он знал, что должен что-то сделать.

— Я вижу будущее здесь, — начинает он.

Пеппер поднимает брови, как бы говоря «ты можешь сказать лучше», и он соглашается, продолжая.

— Я вижу основы чего-то яркого здесь, чего-то, что могло бы говорить с моими учениками так, как старик в костюме не может. Я вижу, что это лучшее место, где мои студенты могут получить что-то важное, что-то меняющее жизнь. Ведь это место Тони — Железного человека, — Пеппер вздрагивает, но держит голову высоко, — и нет лучшего места, чтобы вновь научиться жизни, чем замок человека, который отдал свою жизнь за неё.

— Ты уверен, Джим?

Она устала. Больше, чем он когда-либо видел. Возможно, это потому, что они друзья, и она позволяет ему увидеть хотя бы часть её сердца. Это всё, что ему нужно, потому что хотя бы он знает, что Пеппер достаточно сильна, чтобы показать ему, что она всё-таки ещё не потеряла сердце.

Что оно не умерло вместе с…

Джим печально улыбается ей. Он действительно проходил курс публичных выступлений, и не был генералом в армии просто так.

Но когда он просит, а обычно не просит, он пытается скрыть это за красивыми словами. В качестве компенсации.

Здесь это не работает. И поэтому, с видом усталого, как и она, мужчины, он хрипло говорит:

— Можешь хотя бы… пожалуйста, рассмотреть это?

* * *

В последнее время в Средней школе Мидтауна ходят слухи о том, что их директор Джим Морита, вернувшийся в школу после визита в Старк Тауэр в пригороде, выглядит очень довольным.

Однако назвать его просто довольным — это слишком мало. Потому что директор Джим Морита был не просто доволен, он был весёлый, в восторге, в экстазе, чёрт побери, он шел по коридору в сторону директорского кабинета, напевая «Don't Stop Me Now» группы Queen — (Эйб клянётся, что он это видел, но другие не поверят ему, пока он не заставит Неда взломать камеры школы и показать недоверчивым ученикам — Мишель — что он, правда, шел по коридору, напевая.)

Учителя тоже что-то знают. Сеймур видел, как учителя собрались в кучку, шептались между собой, а потом начали суетиться, когда он вбежал в учительскую.

Так продолжается уже месяц. Волнение и спекуляции вокруг всего этого создают некую лёгкость в этой унылой обстановке.

Питер большую часть разговора игнорировал, отключаясь при одном упоминании Ста.. Но далеко не всегда удаётся это сделать, когда везде, куда бы он ни пошёл, на него смотрят.

Прошёл почти год с момента Пробуждения.

Весь мир взял паузу, все как могли приспосабливались — правительство, система, вакантные места, которые пытались занять обратно.

Это было беспорядочно. Поэтому и потребовалось некоторое время, чтобы школьные ворота средней школы снова открылись для студентов, которые только что пробудились.

Все пытались быть прежними студентами, прежними детьми, но когда ты оглядываешься через всю комнату, чтобы поделиться шуткой, и видишь, что место твоего лучшего друга пустует, потому что, да, да, он сейчас в колледже, это заставляет тебя переосмыслить всю свою жизнь и задуматься о том, что могло бы случиться, если бы Тони Старк не пожертвовал своей жизнью ради мира.

Но именно это он услышал от рыдающего мальчика за обедом.

Довольно трудно не услышать это, когда у тебя обостренный слух.

Иногда Питеру хочется, чтобы у него не было всего этого — Человека-паука, стажировки, Тони…

Нед подталкивает его в бок. Питер поворачивается к нему. Нед улыбается.

На данный момент все стало тише. Все в порядке.

* * *

Пауза.

Пеппер закрывает глаза.

Вдох.

Она хмурит брови, а затем расслабляется.

Вздох.

Он не знает, что это значит, но Пеппер смотрит на него сейчас, и он понимает, что должен слушать.

— Ладно.

Директор Морита моргает.

— Это — правда?

Не самое его выразительное предложение, но ладно.

— Да, Джим. Я помогу тебе.

На мгновение он собирает себя и улыбается:

— Спасибо, Пеппер.

Пеппер отвечает ему улыбкой и наклоняет голову вперёд, как бы молча говоря «пожалуйста».

В её глазах горит нежный огонь, тлеющий огонь, похожий на камин зимой, когда гости ушли, дети спят, и только они вдвоём — Пеппер и Энтони — на диване, разговаривают. И Джим понимает, что не должен думать об этом, но он видит Тони в глазах Пеппер, и он видит любовь — любовь к жизни, которая настолько велика, что он отдал свою в обмен на половину мира.

Тогда можно сказать, что Энтони Эдвард Старк стоит половины населения Земли. И это если вы его не встречали. Если бы встретили, возможно, сказали бы, что он стоит больше половины Земли или даже всей Вселенной — он стоит бесконечности. Джим знает, потому что уже участвовал в этом разговоре и не хочет снова в него углубляться.

Ему действительно нужно начинать сейчас, презентацию, планы, но он думает о Тони, и его шокированное «спасибо» вдруг становится недостаточным.

Джим начинает:

— Правда, правда, Пеппер, всё это, спасибо.

Лицо Пеппер на мгновение мерцает, но она быстро восстанавливается:

— Ты тоже, Джим. Отдай себе должное.

И тут входит ребёнок.

Она медленно идёт к своей матери, в красивом платье и с синей шлемом Железного человека на голове.

Морган Старк.

Пеппер поворачивается к дочери, простирая руки, и пятилетняя девочка обнимает её:

— Морган, милая, ты опять сбежала от Джуди?

Пеппер нажимает кнопку, открывая надутое личико ребенка.

— Да… она скучная. А я хотела поиграть в это, — она постукивает по шлему, — но она сказала, что нельзя, так что я спряталась!

— Ладно, — Джим наблюдает, как Пеппер смеётся по-настоящему, впервые с момента его прихода, — Лучше убегай и спрячься где-нибудь ещё, она найдёт тебя здесь!

Морган визжит и убегает, а два взрослых наблюдают за её движениями.

— Она…

— Да. Она, — соглашается Пеппер, с любовью в глазах, — И она такая же удивительная, как и он.

* * *

Это приходит из ниоткуда.

Ну.

Нет.

Это не совсем правильно.

Они ждали, слушали, наблюдали, как учителя раскрывают тайну. Что это за секрет, который всех так задел?

Президентов клубов вызывают как-то после обеда, и когда они возвращаются, их сразу осыпают вопросами, но они отвечают тайными улыбками.

Клуб робототехники сообщает порцию информации, что их президент сказал подготовить лучшие дроны и гаджеты, а также отточить навыки презентации.

Бетти Брант из «Авангарда», главный редактор, собирает встречу, информируя всех о важном событии, на которое нужно прийти, потому что это будет крупнейший материал года, и что нужно набрать больше фотожурналистов.

Студенческие лидеры — от капитанов спортивных команд до математиков — постоянно вылетают из класса, суетятся, беседуют в тихом кругу. И всем хочется узнать, о чём речь.

В коридоре жужжание, глубокий контраст с пустой тишиной и тихими шепотами, которые всегда присутствовали раньше. Питер чувствует это. Подтекст энергии, дыхание жизни, они смеются.

После этого Питер легко улыбается. Он пытается на секунду забыть о бремени Человека-паука.

И ему это удаётся, на несколько благосклонных мгновений.

До тех пор, пока.

Флэш проходит мимо. Он смотрит с презрением.

— Смотри куда идёшь, Пенис Паркер.

Есть какая-то горячность в этих словах, которой раньше не было, некая обида, которая говорит о более глубокой ране.

Флэш, то есть Юджин, потерял своего отца. В одну секунду он был в автобусе, в следующую очнулся на улице, а потом вернулся домой к урне и рыдающей матери.

И Флэш, и его мать были превращены в пыль. Его отец остался. Пока не смог больше вытерпеть и не выстрелил себе в голову. Дядя Флэша управляет их бизнесом. Технически, теперь всё принадлежит Флэшу. Но ценой потери отца.

И Питер это понимает.

— Флэш, — Питер зовёт его, но его голос срывается на полпути…

Что он собирался сказать? Что ему жаль? Чушь. Флэш не нуждается в извинениях; ему нужен его отец.

И сейчас, хотя это больно, когда Флэш упоминает его стажировку и мистера… и его «ложь», Питер это принимает. Потому что он может это вынести. Потому что он должен это принять, иначе они оба сломаются, а лучше, если сломается только один из них — Питер готов стать этим одним, к тому же он заслуживает этого.

— Что, Пенис? Ты пришёл разъяснить про стажировку? Слышал, что из-за этого весь сыр-бор. Наверное, теперь боишься, да? Дрожишь в своих ботинках, пытаясь противостоять единственному, кто достаточно смел, чтобы назвать тебя лжецом.

Питер стоит и принимает всё это.

— Что ты вообще мог бы сказать, чтобы я, или, или кто-то, поверил, что хоть доля из этого правда? Даже если ты попробуешь сейчас, Тони Старк мёртв, никто не поверит…

Питер не слышит остального, потому что он уже повернулся и ушёл, прежде чем Флэш успел закончить его имя.

* * *

Они на химии, когда это происходит.

Звуковая система трещит и начинает работать.

Учитель останавливается на полуслове.

Все знали, что однажды будет объявление, но никто не знал, что оно будет именно таким.

Столько спекуляций, а разгадка оказалась такой анти-климактической?

Или, как они думали, нет.

Это говорит директор Морита, его голос эхом разносится по комнате:

— Вы можете их освободить.

Учитель химии, мисс Уоррен, оживает.

Она вся гудит от волнения и едва сдерживает радость в глазах.

Все сидят на краю своих мест.

Если они могут так повлиять даже на мисс Уоррен, то это что-то да значит.

— Хорошо, класс, я знаю, что вы долго ждали этого момента, и сейчас настал момент, когда мы наконец расскажем вам, — говорит она, оглядывая класс с широкой улыбкой, вся её энергия буквально пульсирует от восторга. — Благодаря усилиям множества преподавателей и учеников, и, конечно, в первую очередь директору Морите, который смог договориться, я с гордостью и волнением объявляю, что…

Все затаивают дыхание.

— Научно-Техническая Школа Мидтаун отправится в единственную и неповторимую компанию «Старк Индастриз»…

Весь класс снова кричит.

— …которая теперь расположена в северной части штата, и это значит, что мы также отправимся в штаб-квартиру Мстителей.

Это уже похоже на стадион в классе.

Ученики топают ногами и стучат по столам, но мисс Уоррен ещё не закончила, о, она только разогревается.

— Но это ещё не всё! Конечно, это ещё не всё! — улыбка мисс Уоррен становится шире и шире, она наслаждается реакцией учеников. — Пеппер Старк-Поттс, генеральный директор «Старк Индастриз», также одобрила наш план на двухдневную поездку туда…

Если крики раньше едва не лопали барабанные перепонки Питера, то сейчас это определённо их разрушит.

Ученики уже стоят, обнимаются, кто-то плачет…

Если бы это было до «Щелчка», реакция, возможно, была бы спокойнее. Но это первое настоящее событие для них после всего, что произошло, и не удивительно, что они вопят в экстазе.

Они знают, что после «Пробуждения» компания «Старк Индастриз» была закрыта для публики, восстанавливаясь после разрушений, принесённых войной.

Пеппер одна подняла компанию и Комплекс Мстителей, взяв на себя ответственность как за своё, так и за дело мужа. Хотя ходили слухи о помощнике, но никто не мог этого доказать из-за секретности.

Так что они понимают, что то, что происходит сейчас — это нечто особенное, и только они будут свидетелями этого момента, этого возрождения, восстановления разрушенной башни и возрождения человека, павшего в битве.

Питер моргает, пытаясь прийти в себя.

Эм-Джей кладёт колено на его, сидя слева, а Нед наклоняется к его плечу.

Мисс Уоррен всё ещё не закончила.

— Как я уже говорила, поездка будет двухдневной. В первый день…

* * *

Пеппер внимательно слушает, кивая, в то время как Джим объясняет планы и обоснования.

— …в первый день было бы лучше начать с экскурсии по Башне Старка. Это станет отличной отправной точкой для следующего дня. А следующий день — это мини-фестиваль для учеников Мидтаун Хай. Но перед этим можно устроить небольшой костёр у озера с музыкой — это будет хорошим способом снять напряжение. Плюс, это идеальный способ для студентов наладить связь друг с другом — снова стать детьми.

Пеппер задумчиво кивает.

* * *

Все смотрят друг на друга. Друзья, вибрирующие в унисон, с едва сдерживаемой энергией.

Нед бросает взгляд беспокойства на Эм-Джей, над головой Питера, который сидит в своем кресле, накрыв лицо руками.

— …мы будем оставаться в Комплексе Мстителей, где достаточно места, чтобы разместить нас всех. Берите спальные мешки, потому что мы будем ночевать там. Да, в комплексе, на полу, для нас освободят два этажа, да, это настолько большое…

— Теперь, второй день — это самый важный день. Можно даже сказать, что это кульминация всей поездки. Это будет очень насыщенный день, действительно. Потому что именно тогда мы проведем мини-фестиваль — на котором все творцы школы смогут представить свои работы, тема: жизнь.

На этих словах Питер поднимает голову.

— И то, что делает это особенным, так это то, что директор Морита и Пеппер Старк-Поттс договорились сделать это официальным событием, данью уважения герою, Тони Старку…

Нед бежит к Питеру, который уже выбежал из класса, его стул скрипит и падает на пол с громким БУМ!

Из-за внезапности этого движения воцаряется коллективное молчание.

Эм-Джей вздыхает:

— Он болен, мисс Уоррен. Лидс уже на месте, так что если всё в порядке…

Мисс Уоррен просто кивает и продолжает.

— А теперь перейдем к вашему поведению во время поездки…

* * *

Питер не хочет ехать.

Не так скоро.

Не… не на дань уважения, потому что это значит, что он…

(Он мертв, Питер, он никогда не вернется, он…)

Питер сгибается над раковиной, не может дышать, но не думает, что ему стоит это делать, потому что если он сделает это, он сделает что-то хуже — он заплачет…

(На его щеках выступили слёзы, они стекают по щекам к губам — они солёные, но он не думает, что это слёзы — он не плачет, он не плачет.)

Нед врывается в мужской туалет, тяжело дыша, и направляется прямо к своему дрожащему, сломленному брату.

Питер замечает его как-то вяло, периферийно. Вода продолжает течь, и если бы он мог, он бы утопил себя в воде из раковины, но так как не может, он просто топит себя в своих слезах.

Нед рядом, он гладит его по спине круговыми движениями, и он кажется что-то говорит, может быть, Питер уловил пару слов, но не достаточно, чтобы понять, что он имеет в виду.

Он не хочет ехать, он не хочет, нехочетнехочетнехочет…

— Я знаю, Питер. И никто не заставляет тебя. Ты не обязан ехать.

Он сказал это вслух?

(Да, да, сказал. Это всё, что он повторял с тех пор, как выбежал из класса. И Нед понимает.)

Позже, когда звенит звонок на третий урок, и Питер с Недом валяются на полу в ванной, второй продолжает гладить спину своего дрожащего друга, Нед говорит ему, что тоже не хочет ехать, и что он присоединился бы к нему, куда бы тот ни захотел поехать, потому что так поступают лучшие друзья.

Они остаются с тобой до самого конца.

* * *

— Студенты все будут в восторге от этого места, Пеппер, — говорит Джим, поднимая свою папку, когда Пеппер встает.

— Ну конечно. Ты ведь продумал и отстоял всё это для них, — отвечает она, смотря вниз. — И, я думаю, это действительно хорошо с твоей стороны, Джим. Заботиться о них так, как ты это делаешь.

Джим смотрит на неё. Он мягко улыбается.

— Ну, когда ты видишь лучшее в человеке и видишь его в худшие моменты, ты хочешь помочь ему встать на ноги. Только умножь это на сто для меня.

Пеппер отвечает ему улыбкой. Он прав. Во всём, что имеет значение, как бы больно ей ни было, он прав.

Мэй раньше работала по 12 часов в смену в больнице.

Это обеспечивало аренду и еду на столе.

Но всего несколько часов назад Пеппер, эта замечательная, удивительная женщина, пришла и предложила деньги, которых хватит, чтобы Мэй могла работать меньше.

Когда она пришла, чтобы вежливо передать деньги, вся такая в строгом костюме, с выпрямленной спиной и сострадательным взглядом, Мэй решительно отказалась.

Она не собиралась брать деньги из жалости. Нет. Мэй выше этого. Она может хорошо работать ради себя и Питера. Это может быть утомительно порой, но этого хватает, всегда хватало.

(Ну.

Раньше хватало.

Теперь это не просто истощает её, это разрывает её изнутри. Потому что Питер больше не разговаривает, и он всё время сидит в своей комнате, смотрит, сидит, ничего не делает, но при этом чувствует абсолютно всё — и она не может сделать ничего…)

Но Пеппер усаживает её за стол на кухне после вспышки злости и ждёт, пока Мэй успокоится. Это занимает некоторое время, но никто не может её за это винить.

Проходит 34 минуты, прежде чем Мэй немного расслабляется, и она смотрит Пеппер в глаза, готовая снова отказать.

Пеппер опережает её.

— Мэй, — говорит она медленно и осторожно, улыбаясь, чтобы ослабить бдительность Мэй (это работает, хоть немного), — я не пытаюсь переступить свои границы, и я не жалею тебя. На самом деле. Я считаю, что ты потрясающая тетя. Без сомнений. Но я вижу это в твоих глазах. Ты устала.

Мэй фыркает.

— Разве мы все не устали?

Губы Пеппер дрогнули в слабой улыбке, прежде чем она продолжила:

— Я хочу помочь, Мэй. ПЯТНИЦА следила за Питером через Карен. Он не спит и не разговаривает ни с кем…

— Прости, но откуда ты всё это знаешь? Я думала, что Карен активируется только через костюм, а я точно знаю, что Питер больше не носит его.

— Они установили Карен в его телефоне. Это помогает в экстренных случаях, когда он просто Питер.

Мэй опускает голову.

— Он всё продумал, да?

Глаза Пеппер мягчеют.

— Да.

Они погружаются в осторожное молчание, и только жужжание холодильника нарушает тишину, и понимание укрывает обеих женщин, когда они думают о своих мальчиках.

Пеппер первой нарушает тишину, её голос звучит с настойчивостью:

— Есть миллиардеры, Мэй, которые благодарны «героям» за то, что они вернули их близких. И вопреки общему мнению, эти миллиардеры не такие холодные и жадные, как их описывают. Особенно когда они плачут от радости.

Мэй заинтересовано вслушивается. Деньги. Она снова начинает говорить о деньгах, и Мэй готова снова отказаться.

— Так вот, они пожертвовали огромную сумму денег — средства со всего мира, арабы, китайцы, британцы — деньги идут отовсюду, Мэй. И всё это, чтобы передать простое послание: «Спасибо.»

Мэй молчит, слишком уставшая, чтобы начинать спор, которого ещё нет, но готовая бороться, когда он начнётся.

— Эти средства мы использовали для восстановления Комплекса Мстителей и Башни Старка, чтобы вернуть всё как было раньше. Мы также использовали их для помощи организациям, которые занимаются возвращением хоть какой-то нормальности.

На это Мэй реагирует:

— Да, я видела эти организации. Они ищут людей, которые потеряли работу и были заменены за те пять лет, что мы отсутствовали, верно?

Пеппер кивает.

— Я одна из счастливиц, которая сразу нашла работу. Медсестры — ценнейший ресурс, в конце концов.

— Да, это так.

Пауза.

Мэй видит этот взгляд. Она готовится.

— Но ты перегружаешь себя. И я думаю, что могу дать тебе достаточно средств, чтобы ты вернулась к нормальному графику работы. Для себя. И… для Питера.

Её голос становится более нежным, в нём чувствуется эмоция, и Мэй смотрит, как Пеппер наклоняет голову в сторону, её взгляд сосредоточен на узорах древесины, но мысли где-то в другом месте, далеко — возможно, с одним мужчиной, у которого когда-то была стальная кожа и сердце из светящегося голубого дугового реактора.

(Мэй понимает этот взгляд. Она видела этот взгляд в зеркале больше раз, чем могла сосчитать. Это взгляд тоски, воспоминаний, поиска. Для Мэй — это Бен. Для Пеппер — это Тони.)

Они сидят друг напротив друга за старым, скрипучим столом Мэй. Они сломлены, но держатся за свои трещины и стараются изо всех сил.

Тихий шепот, но Мэй слышит:

— Ему нужно, чтобы ты была рядом, даже если он не говорит этого.

Мэй выпрямляется. Это происходит автоматически. Всё её внимание сосредоточено.

Сначала она думает, что сказать. Она могла бы быть формальной и вежливой. Дистанцированной. Но под поверхностью уже скрывается нечто большое, давление, которое скапливалось день за днём, и вот-вот готово вырваться.

И она даёт волю всему.

— Я знаю, знаю. Просто… — она нервно рвёт волосы, — Он больше не видит меня… — её глаза полны отчаяния, требующие ответов, — а он, мой ребёнок, так сильно страдает, и я так хочу помочь, но он не разговаривает, что бы я ни делала, и я могла бы так много ему сказать, могла бы притвориться, что всё в порядке, прежде чем я… — Мэй собирает себя, поднимает взгляд на Пеппер и, тяжело вздохнув, говорит: — Я не сдамся. Я этого не сделаю.

Это обещание, когда она говорит это. Но потом что-то ломается, и она снова чувствует себя беспомощной:

— Но я не знаю, как ему помочь, кроме того, чтобы просто быть рядом.

Это хаос, неловкость, и теперь слёзы, Боже. Но Пеппер здесь не как генеральный директор компании-мультимиллиардера. Нет. С её глазами, полными невысказанных слёз, и её тёплыми словами утешения, Мэй понимает, что Пеппер здесь как подруга.

Она нуждалась в этом уже давно.

Так что, когда Пеппер снова начинает говорить, её слова звучат тише, она немного уступает, открываясь больше, чем в тот момент, когда они сели за этот стол.

— Эти средства, Мэй, — мягко начинает Пеппер, — всё это для героев. Они пришли в чемоданах с карточкой — для Человека-паука — и он не единственный, но он один из тех героев, кто сражался за нас всех, и он получает признание, которого заслуживает, даже если Питер думает, что он этого не заслуживает. Ты можешь использовать это, чтобы расслабиться и провести больше времени с ним.

Мэй кивает, рыдая, да, и бесконечно благодарит Пеппер. Потому что она говорит то, что Мэй боится признать себе. Она является другом, чем-то, что Мэй потеряла, когда Питер вернулся с красными глазами, разорванным костюмом в руках и зияющей дырой в сердце.

Да, Питер заслужил этого, несмотря на то, что это деньги, и это не то, что он хочет.

И Мэй примет это, потому что это даст ей время, которое нужно, чтобы помочь своему малышу.

* * *

Проходит чуть больше 36 минут, прежде чем Мэй снова успокаивается, и когда это случается, они уже обмениваются шутками и переживаниями.

Они обе матери. И обе любят двух супергероев-гениев.

(Любили? — поправляет себя Мэй, задавая вопрос. Любим, — повторяет Пеппер. Мэй улыбается. Она понимает, что такое вечная любовь к кому-то, даже спустя долгое время после того, как этого кого-то больше нет. И в её груди расцветает тепло, её разум кричит одно имя — Бен. Мэй не сомневается, что Пеппер тоже думает о нем.)

Мэй узнаёт, что Пеппер живёт в доме на озере, далеко от города. Она задаётся вопросом, как это возможно, учитывая, что она так занята.

— Ну, я не часто там сплю. Но каждую неделю я стараюсь с Морган провести там хотя бы пару дней. Время, потраченное на дорогу, обычно бывает приятным, и у меня есть кто-то, кто может меня подменить, так что… в общем, — Пеппер пожимает плечами, — это дом.

Это молчание, которое они делят, теперь более комфортное, расслабленное, и Мэй чувствует себя ближе к Пеппер, чем когда-либо. Они одинаковые. Это почти сверхъестественно.

— Знаешь, ты можешь приехать туда, если захочешь. Скажи только слово, и Хэппи с радостью тебя заберёт.

Они хихикают над неудачной шуткой. И Мэй действительно думает об этом.

— Это было бы неплохо, — размышляет Мэй, сидя на диване. Пеппер откинулась на другом конце. — Может быть, я как-нибудь спрошу у Питера.

Обе о чём-то думают.

Пауза.

Холодильник жужжит так же, как грудная клетка Тони, но гораздо громче и механичней. У Тони это имеет более человеческое звучание, энергичное, но не роботизированное — а Пеппер сравнивает холодильник с мужем и думает, что это глупо, фыркает и качает головой, прогоняя эту мысль.

Пеппер переходит к другим темам. Отошедшим от холодильников и грудных клеток, от жужжания.

— Он тебе говорил про поездку?

Брови Мэй нахмурены.

— Про какую поездку?

Неуверенность.

— …поездку в СИ⁽¹⁾, на севере штата.

— Не понимаю?

— По сути, это будет поход с ночёвкой. Два дня, и ещё будет фестиваль. Питеру там может понравиться. Мы запланировали кучу всего. К тому же он не был там с… с давних пор. Я немного скучаю по нему.

Вздох.

— Когда это будет?

— Послезавтра, на самом деле. Я приехала сюда, потому что только что завершала планы с Джимом. Морита, директором школы.

— Да… он не сказал об этом ни слова.

Грустная улыбка. Успокаивающая. Понимающая.

Пеппер тянется к руке Мэй, что не удивительно за всё время их общения, сжимает её с сопровождающим взглядом сочувствия.

— Питер особенный, Мэй. Не только потому, что он Человек-паук. У него золотое сердце. И… они правы. Прошел год. Может, его нужно немного подтолкнуть?

* * *

Питер возвращается домой всего через несколько минут после того, как Пеппер ушла.

Мэй думает, что Питер пришёл поздно нарочно.

Но у неё нет времени думать об этом дольше, потому что он шагал по коридору, выглядя более усталым, чем прежде.

Это, наверное, связано с поездкой.

(Чушь собачья.)

Это точно связано с поездкой.

(Вот это уже другое дело.)

— Питер, дорогой, почему ты так поздно?

Питер что-то бурчит, снимая обувь.

— Ты же знаешь, что я не обладаю твоим суперслухом. Нужно говорить громче.

Мэй наблюдает, как Питер медленно встаёт.

Его волосы теперь больше напоминают клубок завитков, чем забавные волны, какими они были раньше. Раньше их можно было укладывать. Теперь они просто в беспорядке.

— Сказал, что закончил домашку у Неда.

Он направляется к ней.

Её сердце сжимается, когда она замечает, что его щеки впали.

Мэй знает, что он не ест столько, сколько должен.

Питер останавливается перед ней. Он ёрзает. Мэй приподнимает бровь.

— Шутка, я соврал. — Он удивляет её своей внезапной сладкой улыбкой, её мальчик, — Я был в городе, пробки ужасные, и… я купил это для тебя.

Он нервничает.

Питер протягивает руку перед ней, в которой держит голубой пакет с покупками и смотрит на неё застенчивыми глазами.

— Эм-Джей и Нед помогли.

Мэй кидается к своему мальчику.

— О, Питер, — и вдыхает его запах.

Питер кладёт подбородок ей на голову. Она осознаёт, что он стал выше. Как он вырос…

— Ты можешь надеть это сегодня. Я также принес еду. Мама Неда приготовила очень вкусную пасту, и я думаю, он уговорил её приготовить твоё любимое хрустящее пата… с днём рождения, Мэй.

Он шепчет ей на ухо. Мэй возвращается в то время, когда Бен был здесь, делая то же самое, а Питер тянул её за рукав, с восторгом показывая свои подарки.

Она сталкивается с мыслью, что Питер теперь в том возрасте, когда он и Бен, и её мальчик одновременно.

Шмыг.

Она не отпускает его долго.

* * *

Они танцуют, когда она ему говорит.

— Знаешь, я сокращаю свои часы в больнице.

Она покачивается в танце с племянником — скорее сыном — в своем новом красном платье, которое ей кажется дорогим, потому что на нем есть бирка, которая выглядит так, будто оно могло бы принадлежать представительнице высшего общества Нью-Йорка.

Билли Холидей поет особую версию песни «I’ll Be Seeing You» только для них через динамики телефона Питера.

— Это здорово, Мэй.

Вот его третья улыбка за день.

И из-за этого Мэй чувствует прилив уверенности.

— Мы можем взять выходной послезавтра. Ты и я. Мы могли бы арендовать отель где-нибудь в Вашингтоне, просто потому что можем, или поехать на тот курорт, о котором мы всегда говорили. Тебе не нужно ехать в поездку, а я наконец возьму свой выходной…

В своей радости она не сразу замечает, что племянник перестал покачиваться. На самом деле он стоит, застыл, с лицом, на котором ничего не написано.

Его голос тихий, когда он снова заговорит.

— Я никогда не говорил о поездке.

Когда Мэй делает ошибку, она обычно покрывает её чем-то красивым. Это её первый инстинкт. Поэтому она берёт Питера за руки и улыбается.

— И тебе не нужно. Потому что ты не поедешь, если не захочешь.

(Красивая ложь, красивая бесполезность)

Но ущерб уже нанесен.

Питер уже встревожен, он тянет за волосы, сжимае челюсти, и его глаза вот-вот зальются слезами.

— Кто тебе сказал о поездке? Это не мог быть Нед — он сказал, что останется со мной, а Эм-Джей не стала бы просто так звонить тебе…

— Пеппер была сегодня.

На эти слова Питер поднимает голову и встречает взгляд Мэй, полон удивления и умоляющих эмоций.

— Она по тебе скучает, знаешь?

Не только она. Я тоже очень по тебе скучаю.

— Она всё ещё здесь.

Я всё ещё здесь, детка, поговори со мной.

Его реакция мгновенная. Мэй почти жалеет, что заговорила об этом. Почти.

Пеппер права, когда говорит, что его нужно немного подтолкнуть. Реакция Питера хуже, чем на смерть Бена, и она была хуже, чем на смерть его родителей.

(Мэй думает, если он потеряет ещё кого-то, он просто медленно развалится до такой степени, что уже не соберёт себя, и поэтому она обещает себе, что останется жива, чтобы Питер остался жив.)

Но Питер уже шагает в свою комнату, почти захлопывая дверь перед её лицом и запирая её с рекордной скоростью.

Мэй может только стоять беспомощно, пока Билли Холидей заканчивает свою балладу.

* * *

— Удивлён, что ты пришёл.

— Тони.

— Стиви.

— ОНИ, НАКОНЕЦ, ПРИЗНАЛИ ДРУГ ДРУГА! ГОТОВЬСЯ, СУПЕРМЕН, ПОТОМУ ЧТО ЭТА ВЕЧЕРИНКА ВОТ-ВОТ СОРВЕТСЯ!

— Может, тебе стоило бы немного отступить, ты самодовольная курица…

— ЭЙ!

Волна аплодисментов и смеха прокатилась по комнате, украшенной красным и золотым. Это было похоже на общую комнату Гриффиндора, если бы Питер действительно получил своё письмо.

Он решил, глядя на смеющегося наставника, что это лучше.

Это было маленькое дело. Правда.

Питер решил, полтора года спустя после Гражданской войны и нескольких месяцев странных стычек с командами, когда Капитан Америка и его разношёрстная группа просто появлялись без предупреждения, что он должен закончить это… что бы это ни было.

Недоразумение? Недосказанность? …разрыв?

Конечно, было сложнее связаться с ними через обычные каналы. Даже попросить Неда передать сообщения было тяжело для этого энергичного подростка.

Стив Роджерс, каким бы простым Тони его не представлял, был ужасно скользким и сложным, если хотел.

Поэтому Питер выбрал более прямолинейный путь.

Они были после очередного сражения, и неловкость немного рассеялась, когда они провели несколько спокойных минут (которые были не такими спокойными, как им хотелось бы, потому что Человек-Паук был очень разговорчивым)

— Мистер Старк устраивает вечеринку на этой неделе, и у меня есть отслеживатели по всем вашим базам, так что если вы не явитесь, я могу случайно выложить это на ТВ позже…

— Чёрт, парень, чего ты от нас хочешь?! Разве не достаточно, что ты всё время появляешься на наших секретных миссиях? — с раздражением спросил Сокол, сидящий слева от Стива.

— Я хочу, чтобы вы извинились перед мистером Старком…

— …ты прав, Стив, он ребёнок!

— Эй! …тогда это ребёнок уделал твою задницу в прошлом году…

— Баки, друг, отпусти, приятель, мне нужно преподать этому ребёнку урок…

— Сэм.

— …ладно.

— Я не знаю, что ты задумал, сынок, но я не думаю, что это приведёт к тем результатам, которых ты ожидаешь.

— Это приведёт. Я, может, и поругался с ним немного, — пять часов крика и неделя молчания, — но он согласился. Он готов поговорить с вами, по крайней мере. Плюс, это будет моя вечеринка, так что я сам выбираю, кто на неё пойдёт. Не хотел бы, чтобы мои любимые временные союзники отсутствовали!

ТВИП!

И он ушел.

И вот он здесь, через неделю после той ночи, на вечеринке веселится со всеми Мстителями.

Он был готов раскрыть свою личность, когда они придут. Но не был совсем откровенен. И после того, как «случайно» подслушал текущие договорённости через Наташу, (ЧЁРНАЯ ВДОВА…!!!) он узнал, что они будут оставаться на самом верхнем этаже в секрете, выходя только ночью на свои миссии.

Всё в порядке. Всё хорошо. Всё на самом деле даже лучше, чем хорошо — это лучшее, что могло бы быть…

Пока…

— Эй, малыш, это твоя вечеринка в конце концов. Возьми микрофон.

— Я не… эээ, не пою, мистер Старк…

— Учитывая, что твой лучший друг — филиппинец, можно было бы подумать, что ты кое-что знаешь о караоке, да, Дидс?

— Это Лидс, мистер Старк…

(О, БОЖЕ, Мистер Старк назвал меня Дидс — Эй, мама, могу я сменить имя на Дии…)

— А это Тони, маленький Паучок.

Питер нахмурился. Это была его вечеринка, так что он имел право на…

Почти все в комнате, Мстители, Пеппер, Эм-Джей, Нед, тётя Мэй и несколько избранных агентов, как, например, Мария Хилл, смотрели на него с улыбками на лицах (ну, может, не Эм-Джей, это уже было слишком).

Он посмотрел направо, где сидел Стив, прося о помощи, потому что если кто-то и мог всё исправить, то это был он.

— Давай, сынок. Я пришёл, как ты просил, разве не пришёл? Думаю, теперь твоя очередь выполнить свою часть сделки.

— Какая сделка, мистер Капитан Америка, сэр?

— Что ты сделаешь, как сказал человек, или твоя тётя может узнать о твоих ночных приключениях.

Питер прекрасно услышал, что шепчет Стив. И он поклялся, что это был самый сильный момент, когда он хотел бы дать по морде этому самодовольному придурку национального уровня, Капитану Америке, Стиву Роджерсу, а также, частично, — засранцу…

— Наконец-то мы с тобой в чём-то согласны, Роджерс. Молодец, карапуз. Видишь, мы уже почти лучшие друзья.

Питер выхватил микрофон из рук мистера Старка, сверкая глазами, когда делал это.

Он не знал, что Капитан Америка такой приколист. Может, это были 70 лет накопленного сарказма, или… или что-то ещё, он не мог больше думать, потому что все смотрели на него, будто он собирался показать лучшее в мире представление.

Единственное выступление, которое он когда-либо давал в своей жизни, было в первом классе, когда оно было обязательным, и…

И в душе («Я не пою в душе, я даю шоу»).

Питер фыркнул в своей голове, покачал головой в поражении и вздохнул.

— ПЯТНИЦА, это так грустно, включи песню «Это я» из «Величайшего шоумена».

Он мог бы хотя бы немного повеселиться.

* * *

— Я не новичок в темноте… Прячься, говорят они…

— Потому что нам не нужны твои сломанные части…

— Мистер Старк?!

— Пой, малыш, это твой момент блеснуть!

— Э-э, ладно — я научился — я научился стыдиться всех своих шрамов… Убегай, говорят они… Никто не будет любить тебя такой, какая ты есть…

* * *

Все подпевали.

Питер не понимал этого.

Хотя, если бы он подумал об этом хоть секунду, то мог бы.

* * *

Всё началось с Сэма, он, возможно, и раздражал, но у него были хорошие песни.

— Но! Я не позволю им стереть меня в порошок! Я знаю, что для нас есть место…

— Потому что мы — великолепны! Ха! Я великолепен, не так ли?

* * *

Все хлопали, пели с разной степенью вокального мастерства — от хорошего до… терпимого.

Питер перестал петь в микрофон и стал выкрикивать слова вместе со всеми, когда музыка дошла до первого припева…

— Я храбр, я избит! Я тот, кем должен быть, ЭТО — Я!

Тётя Мэй расхохоталась, когда Нед опрокинул чашу с пуншем, так сильно тянув руки, как в кино.

Они дошли до нескольких «О-о-о», и даже Эм-Джей пела и покачивалась под мелодию.

Стив улыбался, глаза его были широко раскрыты от веселья.

У бара Питер слышал мелодичное пение Пеппер, а рядом с ним, удивительно, пел Тони своим гладким голосом.

Баки, удивительно, тоже пел, начав с неправильного бита, на секунду раньше: Еще одна очередь пуль попадает в мою кожу, и все начали смеяться.

Они успели восстановиться достаточно быстро, чтобы крикнуть: МЫ — ВОИНЫ!

Ванда спела, «Да, вот кем мы станем!» — в одиночку, немного покраснела, но смеялась вместе с толпой.

Они топали ногами, их тела двигались под ритм, выкрикивая каждую строчку: Я не позволю им стереть меня в порошок, Я знаю, что для нас есть место.

Это голос Сэма стал громче и дольше, чем у остальных, и снова он поёт с таким страстным напором:

— ПОТОМУ ЧТО МЫ — ВЕЛИКОЛЕПНЫ!

ХЛОПКИ!

И они снова вернулись к припеву, Питер наполнялся тем теплом, которое бывает только с семьёй.

Стив начал петь, его голос был на полтона ниже, и был совершенно фальшивым. Он и Баки встретились глазами и разразились самой монотонной декламацией текста, нарушив пение толпы, заставив всех смеяться ещё больше.

Наташа притопывала ногой под ритм, обмениваясь взглядами с Брюсом, который напевал с ними.

После второго раунда «О-о-о», которые все с удовольствием выкрикивали вместе, Тони хлопнул Питера по плечу и вернул ему микрофон.

— И я знаю, что заслуживаю твоей любви.

Питер качал головой, отказываясь нарушить хоровое пение группы.

— Нет ничего, чего я не достоин…

Но Тони не слушал. Однако Питер удивлённо моргнул, когда мужчина взял микрофон в руки и начал петь, задыхаясь, драматично:

— Когда самые острые слова захотят меня порезать…

ОДИН.

— Я пошлю потоп…

ДВА.

— …потоплю их…

ТРИ!

Питер взял микрофон в свои руки, тихо напевая своим высоким голосом:

— Это храбрость, это доказательство…

Он вспомнил тот момент из Кэмп — Рок, когда Джо Джонас понял, что Деми Ловато — это та девушка, и продолжил петь по своим собственным словам, без подсказки. По иронии судьбы, мысленно фыркнул Питер, песня тоже называется «Это я».

(Он ждал Финеса и Ферба, и это было после этого фильма, он его не смотрел — он ему не понравился)

(Да, да, он смотрел)

— Это то, кем я должен быть, это я!

Питер поднял взгляд, и все смотрели на него. Мэй шептала «Я тебя люблю», и Питер хотел расплакаться.

Сэм пел из-за него, подбираясь к напору оригинального исполнителя:

— Смотрите, потому что я идуооо-о! Шагаю вперёд! Шагаю вперёд!

Это теперь третий «О-о-о», Сэм наслаждается моментом, и Баки с Стивом снова разразились своей монотонной песней, но были «пойманы» Клинтом с его резиновыми стрелами, побуждая их (попробовать) петь в гораздо более терпимом тоне:

— Когда слова захотят меня порезать! Я пошлю потоп! Потоплю их!

— ОО-О-О-О-О—АГХК!

Питер не мог остановить слёзы, которые текли из его глаз, и подумал, что всё в порядке, потому что мистер Старк действительно плакал от смеха, а даже Наташа немного вытирала глаз, потому что Сэм укусил собственный язык и теперь катался по полу.

В музыке, смехе и дружбе был момент кульминации.

Может быть, вот что значит счастье.

— Это я! — завершил Питер.

Тони смотрел на него снова, с глазами, свернутыми в морщинки, и губами, растянутыми в улыбке:

— Я горжусь тобой, парень. Подойди сюда.

И он обнял его, Питер трясся, он крепко держал его, так крепко, он был счастлив — о боже, он счастлив — наконец-то.

* * *

Он сжимает руки в кулаки, его трясёт, но он не сжимает их слишком сильно

— Питер…

Выдох, выдох, вдох, выдох.

— Мы победили, Мистер Старк.

Дыхание, дрожь, дышите, мистер Старк.

— Мы победили, Мистер Старк…

Ну же, не надо… пожалуйста… о боже…

— Мы победили — мы сделали это, сэр, мы сделали это.

На его плечах оказалась рука, которая не принадлежала мистеру Старку, она была тяжёлой, но в его сердце было что-то более тяжёлое.

— Мне очень жаль, Тони…!

* * *

Питер просыпается с резким скачком — холодно, темно, и он падает.

БУМ.

Он приземляется на кровать, тяжело дыша, на лбу у него блестит пот, и он просто вымотан.

Солнце ещё не взошло, но он привык просыпаться так. Быстрый взгляд на часы на столе — 4:23 утра, он встает с кровати.

Его футболка мокрая от пота, и он сбрасывает её с отвращением.

Он снова ползает по потолку.

Ему это не нравится. Ему это не нравится. Он ненавидит…

…самого себя.

Питер бодрствует, насколько это возможно, и когти его снов начинают проникать в его воспоминания.

— Я горжусь тобой, мальчик…

— Мы победили, Мистер Старк…

— Прости, Тони…

Он уже у раковины, вода льётся, но этого недостаточно. Он открывает крышку с маслом для растираний и выливает его себе в руки. Оно ментоловое, и он ощущает его жгучее воздействие на лицо, глаза и губы. Но этого всё равно недостаточно.

(Никогда не будет достаточно.)

Питер набирает воду в руки и обливает ей лицо, оно жжёт, пылает.

Болит.

Мы победили, шепчет оно, шипит — МЫ ПОБЕДИЛИ, оно кричит теперь, орёт на него. Мы победили, Питер затыкает уши руками, уходи — мы победили — настаивает оно…

— Мы победили…

Но почему кажется, что он потерял всё?

* * *

5:23 утра, когда Мэй находит Питера, свернувшегося в клубок, смотрящего куда-то на стену и в свои воспоминания, глаза красные, а масло для растираний пустое.

Она подходит медленно, осторожно, и объявляет о своём присутствии, потому что в прошлый раз, когда она этого не сделала, он начал кричать и чуть не бросил её на стену, и она не посмеет позволить себе получить травму, потому что это причинит боль Питеру гораздо больше, чем ей.

— Питер, дорогой, — она шепчет, её руки проводят по его волосам, прижимая его голову к своему сердцу.

Может, звук её сердца напомнит ему, что она ещё здесь.

— Ты можешь пропустить сегодня, если хочешь.

Он качает головой в ответ. Это всегда так. Он никогда не пропускал день в школе с тех пор, как вернулся. Мэй не знает, хорошо ли это.

Когда он говорит, его голос звучит, как злой плач, глаза сфокусированы на полу, брови нахмурены:

— Я больше не хочу быть собой — я… я не хочу быть Человеком-Пауком.

Мэй успокаивает его, кивая, потому что, конечно, никто не заставляет тебя быть Человеком-Пауком, всё будет хорошо, детка.

Но это не так, думает он, никогда не будет всё хорошо.

* * *

Нед должен был прийти позже в тот же день вместе с Эм-Джей, потому что Питер сегодня пропустил школу. Впервые за долгое время.

Питер уснул на Мэй, сидя на полу в их кухне. Ей потребовалось несколько минут, чтобы увести его в комнату, где он чудесным образом не проснулся.

— Недосыпание наконец-то догнало его, да? — задумчиво говорит Эм-Джей Неду после их телефонного разговора с Мэй.

— Мне бы не хотелось, чтобы поездка разрушила его так сильно… — он нахмурился, глядя на Эм-Джей, — Ты знала об этой поездке целый месяц. Почему ничего не сказала?

Она пожимает плечами.

— Не могла. — Она закатывает глаза на обвиняющий взгляд Неда, — И дело не только в конфиденциальности. Я думала сказать ему, но он бы сразу стал защищаться и не стал бы с нами разговаривать. Он уже и так не разговаривает, а если бы я сказала это сама, было бы только хуже.

Нед задумался над её ответом, а затем свалился на диван.

— Он узнавал об этом в каждом сценарии, который я проигрывала в своей голове. И я проигрывала все сценарии.

Это вызывает улыбку.

— Рад, что ты, даже после всего этого, осталась немного прежней.

— Что значит немного? — с акцентом на «немного» отвечает она, — Я — единственное постоянство в твоей жизни, и я никогда не изменюсь.

Эм-Джей кладет ногу на маленький столик перед собой. Вот. Она выглядит расслабленной.

(Хотя это самое далёкое от этого, что только можно представить.)

— Ты стала более открытой теперь. По поводу твоих переживаний, с Питером, и вообще по поводу всего.

Нед немного смущённо замечает это, но он прав. Она фыркает. Вот так вот, вся смелость.

— Ну, быть пеплом пять лет что-то делает с человеческой психикой.

— И дело не в во время, а в после. Это так сбивает с толку — видеть, как твоя младшая сестра продолжает жить, а ты не можешь. Я просто… компенсирую потерянное время.

Они сидят в задумчивом молчании, их мысли блуждают.

Тогда Питер громко выходит из комнаты.

Первое, что они замечают, — его уставшие глаза.

Второе — то, что он без футболки.

И дело не в том, насколько хорошо он сложен, а в том, как сильно он похудел, что заставляет Эм-Джей оторопеть. Не только это. Эм-Джей быстро осматривает его руки и грудь, на которых красные царапины.

Первый раз Эм-Джей узнала об этом от Неда. Оказывается, так как раны быстро заживают, Питер не использует лезвия. Что он делает, так это пользуется своей чувствительностью и тем, как всё усиливается в ощущениях.

Она думала, что это только из-за масла для растираний. Но оказывается, он ещё и царапает себя.

(Он не просто царапает себя. Ты как будто говоришь, что это невинно. Это похоже на то, как он медленно, мучительно рвёт себя изнутри.)

Эм-Джей сразу становится не по себе. Её мысли — это вихрь из язвительных шуток и серьёзных заявлений. И она не знает, что сказать, она никогда не знает.

Вместо этого первым заговорил Нед.

— Бро, мы получили «А» по проекту по робототехнике!

Он выбрал метод Игнорировать Всё и Сделать Вид, что Всё В Порядке.

Типично.

— О… э… здорово.

Тишина.

— Почему бы тебе не надеть рубашку, прежде чем мы приступим к нашей маленькой встрече?

Питер краснеет до невозможности, затем вскрикивает и возвращается обратно в свою комнату. В нём есть что-то от прежнего Питера. Так что он всё-таки не совсем потерян.

Когда он снова выходит в гостиную, доносится запах корицы и горячего шоколада.

Они принесли каждому по чашке и оставили одну в холодильнике для Мэй.

Нед и Эм-Джей молча решили сделать всё возможное, чтобы отвлечь Питера от всего происходящего завтра.

Нед сказал Эм-Джей, что останется с Питером. Ей было жаль, но она пыталась списать это как-то легко, когда сказала ему, что не может пропустить поездку, потому что, «я капитан «Академа», Нед. Это будут напряжённые два дня»

Так что, когда они заставили Питера засмеяться над тем, как Джейк, главный герой из Бруклин 99, начал петь «Я хочу, чтобы было так» с мужчинами в списке подозреваемых, чтобы найти убийцу, Эм-Джей подумала, что они добились успеха.

Звёздные войны даже не рассматривались как выбор. Питер был слишком хорошо с ними знаком, чтобы не отвлечься и не подумать о чём-то далёком-далёком.

Кроме того, это космос. Это как самый большой триггер.

Нед встал, когда началась заставка, поспешно собирает мусор в руки, потому что любит чистоту, даже когда находится не у себя дома.

Но через несколько секунд раздался громкий шум из кухни, и Питер рванул туда, прежде чем они успели что-то сделать.

Ну, прежде чем она успела что-то сделать.

Питер уже бежит к нему, останавливаясь, когда видит красно-синий костюм в руках своего лучшего друга.

— Нед, это…

— Питер, ты не можешь просто выбросить свой костюм!

Это выходит из уст Неда с отчаянием и слезами, и Эм-Джей поражена. Это первый раз, когда он так себя проявляет по отношению к Питеру. Даже Эм-Джей, с которой он делился слезами по поводу благополучия Питера, никогда не видела этого.

— Отдай мне это, Нед, — голос Питера напряжён, и теперь Эм-Джей стоит между ними. Хватка Неда на костюме сильная и настойчивая. Эм-Джей думает, что если это перерастёт в драку, Нед будет сражаться до последнего дыхания.

— Не отдам, пока ты не пообещаешь, что сохранишь его!

Он звучит как ребёнок.

Но Нед так долго был сильным.

Эм-Джей делает шаг вперёд.

— Питер. Нед.

— Нет, Эм-Джей. Ты не можешь остановить это. Это длится слишком долго, парень — и я больше не могу притворяться, что всё в порядке. Я не отпущу это, пока ты не скажешь мне, что сохранишь его. Выбрасывание ничего не даст — это просто создаст ещё большую дыру.

— ЗАТКНИСЬ, НЕД, — Питер держит руками лицо, глаза плотно закрыты, а тон полон злости.

— Он прав, Питер. Это не поможет… отрицание Человека-Паука ничего не изменит.

— Так что ты хочешь, чтобы я СДЕЛАЛ?

Когда Эм-Джей впервые увидела такого Питера, она не знала, что делать. Она была совершенно беспомощна и бесконечно благодарна Неду, что тот смог спасти день — спасти Питера. Но оба её лучших друга были сломлены, уставшими от боёв, а у неё было немного сил, чтобы помочь.

И вот она делает шаг вперёд. Медленно, осторожно.

В его глазах дикая тревога, когда он смотрит на неё, его руки белые и напряжённые, когда он вдавливает пальцы в щеки. Она наблюдает, как он буквально разрывает себя на глазах.

Она кладёт свою руку на его и осторожно берёт его руки в свои. Если бы всё зависело от неё, Питер не страдал бы так, как сейчас. Он пережил слишком много. Поэтому она старается быть нежной.

— Я думаю, — она осторожно и с опаской говорит, наблюдая за его реакцией, каждым движением, каждым взглядом, — что если ты собираешься отказаться от Человека-Паука, это не должно быть из-за того, что ты убегаешь. Это не должно быть из-за страха, Питер. Это должно быть из-за принятия.

В мгновение его тело расслабляется, и Эм-Джей думает, что он сейчас потеряет сознание. Но он остаётся на ногах, смотрит на Неда, фоново играет Круклин 99, и протягивает руку:

— Ладно. Я не выброшу костюм. Можешь… пожалуйста, отдать его мне обратно. Сейчас?

Нед колеблется, но он доверяет своему другу как самому себе и знает, что Питер не станет ему лгать, поэтому он протягивает костюм.

(Это тот же костюм, который они когда-то с восхищением рассматривали. Боже, тогда они были мальчишками. Эм-Джей убила бы за то, чтобы вернуть своих мальчиков.)

Питер разворачивается и быстро шагает в свою комнату.

— Куда… ты его несёшь?

— В свою комнату.

БАХ!

— Что ж, все прошло хорошо.

— Не сейчас, Эм-Джей.

— Давай, Нед, Бруклин 99 ждёт нас.

— Но… действительно ли нормально оставлять его одного так?

— Он вернётся, когда будет готов. Ожидание не поможет. Особенно после того, как мы сорвали его затею.

— Уф, Эм-Джей, мне и так уже не нравится то, что я сделал…

— Не надо. Ты поступил правильно. А теперь. Давай посмотрим какой-нибудь криминальный комедийный сериал.

* * *

Питер слышит Эм-Джей и Неда из своей комнаты.

Он жалеет, что заставил их пройти через всё это. Если бы он был лучше. Если бы он был сильнее — тогда, может быть, он сам надел бы эту чёртову перчатку — и Тони — Тони был бы здесь…

Питер чувствует ткань своего порванного костюма в руках.

Он знаком и мягок, и это ощущается неправильно держать его, когда всё остальное так чуждо и жестоко уже долгое время.

Это бессознательное действие, когда он сжимает ткань в руках, сжимая её в порыве злости.

А потом он думает о Карен, которая одна из его самых верных друзей, наряду с двумя людьми за дверью.

Если он сожжёт этот костюм, умрёт ли Карен вместе с ним?

Он не может больше никого терять.

Питер опускается на колени.

(«Что это было? Должны мы зайти туда?» «…Нет, я думаю, ему нужно побыть одному.» «Я правда ненавижу это, Эм-Джей, но… ты права…»)

Но Человек-Паук… он был слишком сильно частью Тони, чтобы Питер мог нормально функционировать, не разрываясь на слёзы каждую минуту.

* * *

Он пытался. Один раз. Но всё закончилось тем, что он упал с самого высокого небоскрёба, и, наконец, сдался гравитации, его глаза закрыты, маска немного сложена, чтобы его губы почувствовали воздух, и он уходит, думая: «Я почти там, мистер Старк…»

Но парашют сработал, и его паучьи стрелы двинулись сами по себе, и он приземлился мягко на паутине.

Даже… даже после того, как он ушёл, он — Тони — продолжает спасать…

Питер не покидает паутину, пока не встаёт солнце, и у него 99 пропущенных звонков от Мэй, несколько десятков сообщений от Эм-Джей и в ушах истеричный, плачущий Нед, который успешно взломал Карен.

После этого Питер больше не носит свой костюм.

Но потом он думает о тех днях.

(О, ты не хочешь туда идти, дружище, не если хочешь выйти отсюда с твоим достоинством…)

Питер позволяет себе окунуться в лучшие дни.

Лучшие дни с Тони.

Там, в башне, где Эм-Джей и остальные из его школы будут через несколько часов.

Там, в башне, где он и Тони стали больше чем просто Человеком-пауком и Железным человеком, больше чем просто учеником и учителем, больше чем просто мальчиком и мистером Старком.

Там, в башне, где он, Тони, Стив, Наташа—(их тоже нет теперь)—Пеппер, Клинт, Брюс и все остальные стали— стали семьей.

Питер прижимает руку к лицу. Он не может издать ни звука.

(Всё, что выходит за стены — это задыхавшиеся всхлипы Питера Паркера, и Эм-Джей с Недом чувствуют себя абсолютно беспомощными— но Питер не должен об этом знать.)

Отказаться от Человека-паука значит отказаться от башни, и ему становится отвратительно, когда он только думает об этом.

Но ему нужно попробовать.

Итак, Питер принимает решение.

* * *

Питер выходит из своей комнаты через полчаса.

Нед первым встаёт.

Эм-Джей сидит и наблюдает с места, отдавая всё своё внимание тому, чтобы выглядеть расслабленной и замедлить сердцебиение, потому что она знает, что он может это услышать.

Она почти не слышит его, потому что он смотрит на Неда и шепчет. Но Питер повторяет, когда Нед спрашивает снова, потому что, очевидно, он всё равно не расслышал, хотя они стояли друг напротив друга.

— Я еду на экскурсию.

Что?

— Я еду в Башню Старка.

---

Примечания:

П.А.: И на этом всё.

Получилось довольно длинно. Почти в полтора раза больше, чем в прошлый раз.

Следующая глава — это экскурсия.

---

1) Старк Индастриз

Вернуться к тексту

— У тебя есть всё, что нужно?

Мэй поправляет волосы Питера, приглаживая непослушные кудри надо лбом. Они мягко падают на его лицо, а губы Мэй сжимаются в тонкую линию.

Его руки крепко держат дорожную сумку, на ручке которой выгравированы инициалы Бена. Питер проводит пальцем по ним.

— Да, Мэй. К тому же мне особо ничего не нужно. Это всего на два дня.

— Да, но… — Мэй теребит руки, как будто нервничает, но, несмотря на это, продолжает. — Ты, э… ты взял костюм?

Конечно.

— Он в сумке.

— Ладно.

Толпа вокруг школы постепенно заполняется учениками и их родителями. Воздух вскоре наполняется сдерживаемой энергией, которая с каждой секундой набирает обороты. Колеса по асфальту, заверения и командующий голос учителей, собирающих учеников в управляемые группы.

Что-то меняется в лице Мэй, и Питер замечает это как едва скрываемую озабоченность.

— Мы все еще можем забронировать отель в Вашингтоне, знаешь ли.

Питер решает, что сегодня тот день, когда Мэй перестанет переживать за него. Она так много для него сделала. Меньшее, что он может сделать, — это притвориться ради неё.

(Он тренировался в темноте, ночью, когда его веки отяжелели, а плечи поникли. Хотя это и не очевидно, Питер может видеть всех вокруг себя. Более того, Питер может чувствовать всех вокруг себя — тонко, болезненно. Он может слышать, как их сердца бьются быстрее, медленнее.

Стоп.

Он видит, как их губы инстинктивно искривляются в недовольной гримасе, как голос Эм-Джей иногда дрожит в середине шутки, и как Нед бесконечно пишет сообщения: «Эй, чувак, где ты?» с тех пор, как он пропал на всю ночь, в последний раз надев свой костюм.

И Мэй прямо сейчас стоит перед ним, и в ней есть всё, что он перечислил, и даже больше. Итак, он пытается применить это на практике.

Глаза прищурены. Рот растянут, но не слишком — только чтобы оживить взгляд. Голос мягкий.)

И вот, Питер улыбается.

Улыбка яркая, сияющая, и почти настоящая.

Питер видит это в том, как Мэй отступает, с широко раскрытыми глазами и слегка приоткрытым ртом. И она тает.

— Я точно уверен, Мэй. Я ни в чём не могу быть уверен больше, чем в этом.

Он видит это в её глазах, в тот момент, когда она сдается. Она обнимает его.

Объятие крепкое, и это всё, что нужно Питеру прямо сейчас.

— Ладно, дорогой. Береги себя.

— Обещаю, Мэй.

И вот он идет к автобусу.

* * *

На дороге стоят примерно девять автобусов с учениками и учителями.

Питер, Нед и Эм-Джей сидят на тройном ряду, на трёхместном сиденье, Питер — у окна, а Эм-Джей — у прохода

Окно слегка приоткрыто, и Питер наблюдает за бурей цветов, которые мелькают мимо. Ветер касается его лица и шеи, и он снова переносится в небо, мчащееся по Нью-Йорку, с остаточным адреналином от выигранной битвы и тем особым чувством эйфории, которое приходит только с осознанием, что он спас чью-то жизнь.

Питер когда-то любил быть героем.

Но теперь…

Нед болтает с не реагирующей Эм-Джей о каком-то мрачном новшестве «Изгоя Один» и великолепной игре актёров — особенно Фелисити Джонс, — а Эм-Джей… подождите, она на самом деле участвует в разговоре.

Она в разгаре страстного монолога о фильмах с женщинами в главных ролях в Голливуде и их значении для девочек по всему миру, когда замечает, что Питер на нее пристально смотрит.

Голос Эм-Джей замирает у неё в горле, и она ограничивается кивком в знак согласия. Нед поворачивается и восклицает:

— О, чувак! Я забыл тебе сказать, этот робот, который у нас…

Нед продолжает рассказывать о роботе, в создании которого Питер принимал малое участие.

Питер слушает, улыбается и шутит.

Он чувствует на себе взгляд Эм-Джей и растущее воодушевление Неда, его широкую улыбку и размахивающие руки. И его сердце просто тает от любви к двум лучшим друзьям.

Питер задумывается, что он сделал, чтобы заслужить их.

* * *

Позже, когда возбуждённая болтовня студентов стихает до шёпота, и Нед погружается в атмосферу сонливости и расслабленности, которую может создать только поездка в 5 утра в другой конец штата, Питер снова погружается в свои мысли.

(Эм-Джей спит, подложив под голову книгу. Судя по всему, учителя заставляли их усердно работать перед фестивалем. Сон был прекрасным, редким подарком для учеников, изучающих естественные науки, особенно для тех, кто был капитаном команды идиотов, и, ну, она книжный червь. Так что ты можешь помолчать, Нед, или да поможет нам Бог.)

(Нед похрапывает, а голова Эм-Джей покоится на его плече. Питер задается вопросом, когда они стали так близки. Он не может точно определить этот момент.)

(Питер может смотреть на одни и те же вещи снова и снова в течение примерно часа, прежде чем ему надоест отвлекаться от своих громких мыслей.)

(Мимо окна пролетает муха — и БАХ — она мертва.)

Он долго смотрит на неё, пока не слышит сонный ворчливый голос Эм-Джей:

— Смотря на неё, ты её не вернёшь, тупица. Есть другие, гораздо более интересные вещи, на которые можно посмотреть.

— Например, ты?

Фырканье.

— Нет. Например, Нед, когда я закончу рисовать на его лице.

Питер обменивается с Эм-Джей озорным взглядом. Но это всё равно не совсем отвлекает его достаточно, чтобы закончить свои мысли…

(Питер когда-то любил быть героем.

Но теперь…

Он просто хотел бы, чтобы никогда не становился им.)

* * *

Это безумие, как быстро все приходят в себя после утреннего сна. За тридцать минут до прибытия автобус, полный студентов, бурлит энергией. Ни для кого не секрет, что все взволнованы и нервничают из-за событий, которые произойдут в ближайшие 48 часов, и все согласны с тем, что каким бы ни было это событие, оно запомнится им навсегда.

Их встречают широкие просторы зеленых полей.

Воздух здесь кажется прохладнее, чем в задымленном городе.

И всё как-то кажется немного более величественным.

Земля, на которой они стоят, священна, а слава передается каждому студенту.

Эйб кричит кому-то:

— ЧУВАК, ЭТО ПОХОЖЕ НА—ЭТО ЖЕ—ГДЕ—БОЛЬШОЙ ВИНОГРАДНЫЙ ЧУВАК—И—И ЧЕЛОВЕК—ЖЕЛЕЗНЫЙ!

Нед зевает в этот момент, растягивая руки и приседая, чтобы размять свои слабые ноги.

Мистер Харрингтон кричит с расстояния:

— Ладно, ребята! Соберите свои вещи и следуйте за назначенными руководителями каждой группы!

В этот момент к ним подходит директор Морита, с рукой за спиной и глазами, сканирующими студентов.

— Я уже говорил с Пеппер. Пожалуйста, проводите их к тому зданию, там вас будет ждать женщина, которая осмотрит ваши сумки. Это по соображениям безопасности.

— Конечно, сэр.

— И, Лидс?

Нед поднимает взгляд. Директор указывает на его лицо.

— Ты, наверное, захочешь проверить зеркало.

Нед возмущённо фыркает, требуя зеркало, прежде чем взять себя в руки и вместо этого воспользоваться телефоном, повернув голову в сторону хихикающей Эм-Джей и её товарищам по Академической команде, которые делают фотографии.

— Это буллинг! Буллинг! И угнетение!

— Не думаю, что ты понимаешь, что это значит, Нед. Это больше… ах, дружба. И месть, — задорно размышляет Эм-Джей.

— Если ты говоришь о том разе — это было пять месяцев назад, серьезно!

Директор наблюдает за ними несколько секунд с улыбкой, прежде чем повернуться к другому учителю у другого автобуса, Харрингтон собирает студентов и направляет их в здание.

Питер передаёт Неду влажные салфетки, которые тётя Мэй положила в его сумку. Нед благодарит его с чувством, сверкая глазами в сторону виновника — той предательницы Эм-Джей.

Питер может только тайком улыбаться.

* * *

Когда они идут, Питер осматривает территорию. Широкий, травяной холм и озеро позади. На самой вершине холма величественно стоит Башня Старка. Несколько зданий, все с окнами от пола до потолка, окружает территорию внизу холма. Некоторые соединены, другие, в разных стилях, стоят отдельно.

Вот столовая — коричневая двухэтажная.

А вот посадочная площадка для квинджета.

Еще несколько метров впереди — самое большое и широкое здание на всей территории. Комплекс Мстителей.

— И здесь мы будем жить. Два этажа, только для нас. Не забудьте поблагодарить директора Мориту за это, будьте уважительными и активными во время фестиваля.

Студенты с благоговением смотрят, как здание исчезает из виду.

— Ого, чувак, я бы не хотел вообще уезжать!

— Как думаешь, сколько времени я смогу скрываться здесь, прежде чем они узнают?

— Миллисекунду. Здесь есть агенты, Чарльз. Агенты. Они, возможно, не будут в тебя стрелять, но напугают так, и ты улетишь отсюда со всех ног.

— Я знаю, что ты такая, Эм-Джей, но, вау, сегодня ещё больше?

— Клянусь, если ты пытаешься сказать мне, что я горячая штучка, то я лучше не буду слушать остальное.

— Ладно, во-первых

— Лучше не продолжай.

(Единственная причина, по которой они используют Комплекс Мстителей, это то, что это единственное здание достаточно большое, чтобы разместить сотни студентов, при этом нормально функционировать с сотнями сотрудников.)

Они заходят в комплекс через две автоматические раздвижные двери. Несколько сотрудников уже суетятся, не обращая на них внимания.

Интерьер высококлассный и эффективный. Слева стоят несколько диванов, рядом с ними газетный стенд и кофемашина. Преобладающие цвета — синий и серебристый, все в профессиональном стиле, придерживаясь оригинального дизайна.

Их повседневная школьная форма вдруг кажется неуместной в этом высококлассном окружении.

Но это не мешает им продолжать шуметь, как обычно.

— Тут пахнет прогрессом и инновациями!

— Это не запах, Салли.

— Заткнись, Чарльз.

Они заполняют половину лобби, насколько оно просторно. Но им не нужно долго ждать, потому что к ним подходит женщина с решительным видом.

— Доброе утро, школа Мидтаун! — Приветствует она. — Меня зовут Лиза, и я буду помогать вам устроиться, чтобы вы могли перейти к более интересным частям этой поездки — например, экскурсии.

По студентам прокатывается волна предвкушения. Но прежде чем она успевает обрести самостоятельную жизнь, Лиза направляется к правой стороне здания, где стоит более крупная и высокотехнологичная версия металлодетекторов, чем в торговом центре.

— Пожалуйста, следуйте за мной к сканеру безопасности. Это называется «Завеса» — и да, как в «Гарри Поттере». Назвали так, потому что после того, как вы пройдете, считается, что вы попадаете в новый мир. Возможно, даже в мир такой же волнующий и новый, как в книгах.

Она кивает сама себе и добавляет, заметив восхищенные лица студентов:

— Тони Старк был действительно очень драматичным.

— И, похоже, читал Гарри Поттера.

— Он мог бы просто посмотреть фильмы.

(Питер поправляет их мысленно. Он читал и смотрел фильмы. Шесть раз.)

* * *

— Вы будете проходить через «Завесу» по пять человек, чтобы сэкономить время. Пока вы проходите, ваши сумки будут проверять на наличие запрещённых предметов, и вам выдадут значок, вот этот, — Лиза достаёт красную булавку с логотипом «Старк» на прямоугольной пластине и своим именем, напечатанным чётким белым шрифтом на чёрном фоне.

— Это необходимо как для обеспечения безопасности, так и для записей в журнале. Мы фиксируем каждого, кто заходит и выходит из каждой комнаты или здания, и в случае потери одного из них придётся много работать с документами, поэтому я настоятельно рекомендую вам всегда носить его с собой.

Лиза внимательно смотрит на всех, затем вытаскивает красный металлический браслет.

— А вот это ваши репульсоры…

— ВАУ, ОНИ ЧТО.!

— Нет, он не излучает такие же энергетические лучи, как у Железного Человека, — перебивает Лиза. — Его цель, — она начинает, надевая браслет на своё изящное запястье, что вызывает изменение цвета значка на ярко-жёлтый, а имя становится чёрным, — разделить учеников на группы, в которых вы будете участвовать в фестивале завтра. Он также служит устройством слежения, чтобы мы могли отслеживать, где находятся все, и обеспечивать безопасность каждого ученика и учителя.

— Хотя обычно это просто наши удостоверения личности, а не браслеты, наш босс, Пеппер Старк-Поттс, разрешила использовать этот прототип только для студентов школы Мидтауна. Он служит одновременно инструментом и произведением искусства, потому сегодня вечером, прямо перед тем, как разжечь костёр, вы все примете участие в чествовании нашего покойного бывшего генерального директора, великого, блестящего ума «Старк Индастриз» и Мстителей, Тони Старка.

Наступает момент тишины. Остальные сотрудники, которые постепенно набираются, тоже замолкают и кланяются в знак уважения к герою.

Питер ненавидит каждую секунду этого.

И он безмерно благодарен, что Лиза быстро завершила этот момент уважения.

— Поэтому, — она показывает на браслет, рука выставлена к студентам, — он превратится вот в это.

Красный металлический кольцо на её запястье внезапно расширяется с лёгким щелчком. Оно растягивается, как нанотехнология, но используемая как игрушка…

Школа взрывается от разнообразных удивлений и восторга — первый настоящий знак технологии Старк — и скоро это будет у них на руках!

В ту секунду можно было почувствовать, как энергия действительно обретает физическую форму, и весь настрой школы превращается в огромный сгусток энергии, его сила источает вдохновение, чтобы найти и разобрать металлический браслет просто чтобы посмотреть, сработает ли он.

— Нет, Нед, ты не можешь вскрыть браслет только для того, чтобы посмотреть, можно ли превратить его в жуткую помесь твоего робота и других таких же жутких «игрушек».

— Но…

— Нет, задница.

— Это было… грубо даже для тебя, Эм-Джей.

Лиза сжимает руку, теперь покрытую красным металлом нанотехнологии, и затем разжимает её, чтобы показать синий свет, исходящий из центра её ладони.

Вот тогда они по-настоящему теряют голову.

* * *

Вот как будут выглядеть диалоги с тире, как вы попросили:

— ЧТО ЗА ЧЕРТ…

— СРАНЬ ГОСПОДНЯ, ЧУВАК…

— О, БОЖЕ МОЙ, НЕ МОГУ ПОВЕРИТЬ. Я ПЛАЧУ ОТ ЧИСТОГО УДИВЛЕНИЯ ТЕХНОЛОГИЯМИ ЭТОЙ КОМПАНИИ…!

— Должен признать, это— это, вау.

— Мисс Лиза! Могу я поговорить с учёным, или с кем-нибудь, кто смог сделать нанотехнологии настолько доступными и воспроизводимыми в таком масштабе? Я буду писать статью об этом для научно-технической страницы в школьной публикации.

Лиза извиняющимся улыбается.

— Извините, мисс…

— Бетти Брант.

— Извините, мисс Брант, но тот, кто смог это сделать, был Тони Старк.

Эти слова заставили всех замолчать.

— Но вы можете поговорить с некоторыми учеными, которые работали над воспроизведением этих технологий. Они знают об этом достаточно.

Бетти с энтузиазмом кивает, записывая заметки на своем телефоне.

— Есть ли еще вопросы?

При этих словах Питер смиренно поднимает руку.

Лиза указывает на него, чтобы он заговорил.

— Могу я, э… использовать ID-метку вместо этого? Я не… чувствую себя комфортно, э… с использованием нанотехнологий.

Все смотрят на него, как на человека, совершившего что-то невероятно неправильное.

Нед готовится придумать любое оправдание или отвлечь внимание.

Лиза говорит, медленно:

— Я не думаю, что мы сможем распечатать ID в такой момент. Экскурсия и фестиваль — это особенное событие даже для нас в «Старк Индастриз», поэтому метки уникальны. У нас нет доступных ученых, которые могли бы закодировать данные метки в обычный ID. Если у вас есть особые потребности, мы обязательно…

— Нет, э… — Питер вытаскивает что-то из своей сумки и поднимает это перед Лизой (и всеми) на показ, — У меня уже есть один…

Женщина хмурит брови так низко, что они могли бы соперничать с Марианской впадиной. Она быстро подходит к Питеру, который неловко топчется на месте, а затем берёт удостоверение личности в руки, чтобы изучить его.

Все смотрят, как она ахает, глаза расширяются от удивления:

— Это версия ID до щелчка! Их собратья были деактивированы и брошены в огонь. Откуда у вас такая бесценная вещь?

Как будто она забыла обо всех присутствующих и пристаёт к Питеру с вопросами. Похоже, студенты — не единственные восторженные создания в этом здании.

— Я был стажером— у него— лично…

Что бы он ни говорил, это не имеет значения, потому что Лиза уже идёт к колонне Завесы. Она сканирует её с помощью экрана, и когда он загорается зелёным, Питер расслабляется.

— Ну, тогда всё в порядке. — Лиза возвращает ему его ID, бормоча: — Не могу поверить, что такие вещи существуют прямо сейчас.

Затем она снова берёт командование в свои руки и откашливается:

— Теперь, когда все улажено, пожалуйста, формируйтесь в группы и проходите через Завесу. Все по порядку.

После этого все идет так гладко, как Питер мог надеяться.

Пятница не отреагировала на его идентификационную метку, как он и боялся, а все остальные слишком увлечены своими нанотехнологическими браслетами, чтобы обращать на него внимание.

Лиза ведет их на их этаж.

Он в четыре раза больше вестибюля и пуст. Он похож на большой спортзал без сидений и сцены. То, как они это сделали, — лишь одно из немногих свидетельств эффективности и находчивости «Старк Индастриз».

— Девочки и мальчики будут находиться на разных этажах, и каждое пространство на этаже будет разделено на разные группы. Это будут разные клубы и роли, которые будут у каждого участника в соответствии с фестивалем. Ваши бейджи будут отражать этот порядок. Пожалуйста, ознакомьтесь с информацией на стене справа.

Питер бросает быстрый взгляд на стену и замечает зелёный цвет, которым светится табличка Неда. Робототехника.

Технически, Питер и Нед тоже могли бы спать рядом с мальчиками из Академической команды, потому что они тоже состоят в группе. Но поскольку Нед, кажется, одержим идеей присоединить их робота в качестве участника, Питер спит в клубе робототехники.

Питер последовал бы за Недом, куда бы тот ни захотел, как это сделал Нед.

И было бы неправильно жаловаться. Они совсем не похожи на сардин в банке, как кто-то из его класса обеспокоенно заметил ранее.

На самом деле он настолько огромен, что сотням студентов всё равно хватило бы места, чтобы не задохнуться. К тому же потолок высокий, а вентиляция хорошая.

То, как Старк прикоснулся к зданию, впечатляет, и это мнение разделяют все присутствующие.

Девушек отводят на верхний этаж, где они должны оставаться.

Питер смотрит на вид, открывающийся с их этажа, на зелень травы и лёгкую рябь на озере вдалеке. Он слышит щебетание птиц, поющих песню природы, и чувствует, как солнце слегка согревает его щёки.

Это, возможно, самый спокойный момент, который он переживет.

* * *

Оказывается, для Питера это слишком — искать покой в месте, где всё изменилось — и продолжает меняться (это постоянное, дышащее изменение, и Питер не совсем понимает, нравится оно ему или нет).

Поле застилает ему глаза, и ему хочется просто бежать.

Но он не может, потому что тогда люди увидят его, когда он должен быть в здании Мстителей прямо сейчас.

Итак, вместо этого он идет пешком.

* * *

Кто-то идет за ним, и их глаза сверлят глубокую дыру в его уже пустом сердце. Он продолжает идти куда-то, в конечном итоге оказавшись за другим зданием, противоположным тому, где они находятся.

Питер останавливается.

Они тоже останавливаются.

— Что за штуку ты провернул, Питер.

Это Флэш.

Ну, конечно, это Флэш.

Питер думает, что он спустился сюда нарочно. Но его разум уже давно затуманен, и он не задумывается об этом.

Вместо этого он ждёт.

(Он не упускает из виду, что Флэш назвал его по имени, а не обругал, как он привык.)

Питер наблюдает, как Флэш делает тяжёлые, болезненные вдохи. Он собран, как хищник, готовый разорвать свою жертву на части, заставить её истекать кровью при каждом укусе и смотреть, как она падает, едва мерцая глазами, пока не умрёт в мучениях. Он знает, что именно это и собирается сделать. Питер подчиняется.

И, как всегда, Флэш не подводит.

В его глазах горит яростное презрение, он едва сдерживает гнев, и когда он говорит, в его словах чувствуется яд, и Питер купается в нём.

— Мне даже всё равно, как ты это сделал, — выплёвывает Флэш. — Просто… когда я вижу, как ты достаёшь фальшивое удостоверение, думая, что сможешь обмануть нас всех, мне хочется спрыгнуть с моста от того, насколько низко ты пал. Это просто чертовски жалко.

Флэш оценивает его реакцию, отслеживая каждое его движение. Питер ничем не выдаёт своих мыслей. Но Флэш неумолим.

— Жалкий Пенис Паркер, — снова пытается Флэш, — Собирать крошки внимания и жалости от тех, кто достаточно глуп, чтобы в это поверить. Видишь этот мусор там? Это ты. И таким ты всегда останешься.

Питер по-прежнему молчит, его разум — как губка, а сердце — как лужа, но Флэш этого не знает, и его видимое спокойствие лишь разжигает в Флэше ярость, которую Питер видел лишь однажды.

Он набирает тёмную энергию, набирает обороты, и Флэш трясётся от безудержной ярости.

— Я просто… я не понимаю, как ты продолжаешь это делать, — он разводит руками, — как ты продолжаешь вести себя так, будто тебе грустно, что… я бедный Питер Паркер, мои родители умерли, когда я был ребёнком, дядя умер несколько лет назад, и, очевидно, Железный Человек смотрел на меня как на особенного, а теперь он тоже умер, так что теперь я грустный ублюдок!

У Питера перехватывает дыхание, и гравий жжёт ему ноги. Он хочет убежать, но не может пошевелиться. Он знает, что если побежит, то уже не остановится.

— И я не понимаю, почему ты всё это продолжаешь, как будто, как будто это что-то изменит — потому что я тебе скажу, что ЭТО НЕ ИЗМЕНИТ НИЧЕГО!

Голос Флэша — единственное, что он слышит сейчас, и он эхом отдаётся в его душе.

Флэш не закончил.

— Как ты можешь стоять здесь и притворяться, что между тобой и Тони Старком когда-либо что-то было?! Как будто тебе мало людей, целующих саму землю, по которой ты ходишь. — Это горькое шипение, и он продолжает с чем-то более сильным, пальцы дрожат, когда он указывает на Питера со всем своим гневом: — Как ты можешь стоять там, хандрить и вести себя так, как будто ты что—то потерял, когда тебе не о чем плакать, потому что я… — Флэш хлопает себя рукой по груди с силой, которая может только усилить боль, — Я ПОТЕРЯЛ СВОЕГО ОТЦА ИЗ—ЗА ЭТОГО ЩЕЛЧКА, А ТЫ НЕ ПОТЕРЯЛ НИКОГО …

Глаза Флэша покраснели от гнева и слёз, тело напряжено, чтобы обвинять, обесценивать и причинять боль, и он продолжает:

— Как ты смеешь быть грустным — когда я — я даже не могу грустить или злиться, потому что я не особенный, как ты, и у меня нет тёти, которая понимает, потому что будет если я буду грустить? Кто знает, может, моя мама не выдержит и выстрелит себе в голову, как и мой отец…

Питер в мгновение ока оказывается перед Флэшем и удерживает его, ну, по крайней мере, пытается.

Флэш так сильно отдергивает его, что его слёзы ощущаются теплыми на руках Питера.

Питер не знает, как утешать людей, но когда Нед или Эм-Джей или тётя Мэй обнимают его, он всегда чувствует некоторое облегчение.

Флэш не чувствует этого.

Флэш ненавидит Питера.

И вот почему, когда его инстинкты кричат о том, чтобы увернуться, а его глаза ловят момент, когда Флэш сжимает кулак, Питер не двигается.

Один удар.

Его зубы сжимаются, и кровь течет изо рта.

Флэш трясёт его, держит за рубашку и снова кричит.

— НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ, ТЫ ЖАЛКАЯ СУКА—НИКОГДА НЕ ДУМАЙ, ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ ЧТО-ТО СДЕЛАТЬ—ПОТОМУ ЧТО ЭТО НЕ ПОМОЖЕТ…

Питер падает на жёсткий асфальт, а Флэша отбрасывает к стене.

— ЧТО ЗА ЧЕРТ…

И.

Шлепок эхом разносится по всему безмолвному лесу.

Эм-Джей стоит перед Флэшем, возвышаясь над ним и впиваясь взглядом в его душу. Ее сердце бьется — лудуб, лудуб, лудубдубдубдуб, и она выдавливает из себя слова.

— Я не знаю, как это — потерять кого-то, потому что мне повезло никогда не пережить что-то подобное. Но я знаю того, кто это пережил. И каждый день для него — это борьба. И он побеждает, просто живя, день за днём, даже несмотря на то, что я знаю, он никогда не чувствует, что он побеждает.

Глаза Эм-Джей пронзают, но если Питер присмотрится, он может увидеть её умоляющий взгляд, пытающийся, просящий Флэша понять что-то.

— Так что, если кто-то и может понять, как ты себя чувствуешь, это будет он.

Как Эм-Джей, так и Флэш поворачиваются в сторону Питера, который вытирает кровь с губ, его челюсть онемела после сильного удара.

Эм-Джей больше не осаждает Флэша, но, когда она приседает, чтобы помочь Питеру встать (хотя он может сделать это сам), она шепчет достаточно громко, чтобы Флэш услышал:

— Ты не единственный, кто страдает, Флэш. И, может быть, если ты попросишь вежливо, тебе не придётся делать это в одиночку.

Флэш наблюдает за Питером и Эм-Джей, как они уходят на холм в этот приятный утренний час. Он опирается на стену, пытаясь отдышаться.

Когда они исчезают вдали, у Флэша подкашиваются ноги, и он даёт волю слезам — синим и печальным.

Где-то в небе свободно летают птицы.

* * *

Когда Питер и Эм-Джей приезжают, Нед с тревогой ждёт их у входа в другое гигантское здание, самое высокое из всех, — единственную Башню Старка.

— Куда ты, чёрт возьми, подевался, братан? Они уже начинают! Пойдём внутрь, пока у нас не возникли проблемы… погоди, это что, кровь?

Эм-Джей проходит мимо него.

— Все в порядке, я уже поговорила с Флэшем.

Этот ответ порождает ещё больше вопросов у Неда, но он продолжает идти, бросая обеспокоенный взгляд на Питера.

Их встречает прохладный поток воздуха из кондиционера, слабый запах ароматического увлажнителя где-то в углу и борющиеся друг с другом голоса их одноклассников, дополняющие атмосферу.

Издалека доносится голос мистера Харрингтона.

— …по классам, и каждым классом будут руководить старосты. Пожалуйста, постарайтесь собрать всё своё самообладание и уважение в этих ваших сморщенных сердцах. Или, клянусь Богом, я…

Некоторые исподтишка сверлят его взглядом, другие хихикают.

Навстречу им идет человек с тихой, уверенной походкой, хлопает в ладоши, громко объявляя:

— И Бог уже на пути, чтобы помочь вам!

Все головы поворачиваются в одну сторону.

Высокий мужчина с растрепанными коричневыми волосами улыбается, его шутка остается незамеченной, но его присутствие невозможно игнорировать. Несколько девушек начинают таять, одна из них без стыда подзывает его, а несколько парней начинают размахивать веерами.

Питер слышит, как Флэш входит в здание и встает в уголке сзади.

— Привет, — радостно приветствует он, — я буду вашим личным рассказчиком во время этого волнительного путешествия! — он поднимает руки, приветствуя подростков. Те смотрят на него с недоумением, и он вздыхает, говоря более монотонным тоном. — Экскурсовод, я ваш экскурсовод. Если вам нужно скучное представление.

Через секунду он снова становится бодрым:

— Средняя школа Мидтауна! Добро пожаловать в Башню Старка!

Ученики аплодируют, когда мистер Харрингтон смотрит на них.

Гид обращается к учителю:

— И это в порядке, мистер учитель, пусть дети остаются детьми и идиотами — эти две вещи идут рука об руку… Я помню это время.

Если это возможно, после этого все еще глубже влюбляются в него.

— Я буду отвечать на вопросы в ходе экскурсии… о, какой энтузиазм, не правда ли? Да, мисс…?

— Синди! — пискнула девушка.

— Ах, какое милое имя! Да, Синди?

Она краснеет и спрашивает:

— Сколько вам лет и можете ли вы быть моим спутником на выпускном?

Все глаза обращены либо к Синди, либо к удивленному мужчине.

Он быстро скрывает свое удивление под маской легкости, а затем задумчиво и с серьезным выражением лица отвечает:

— Ну, я бы хотел, но боюсь, что ваши родители могут подать жалобу, — он смеется, приглашая остальных следовать его примеру. — И как правая рука Пеппер Поттс и глава отдела технологий, я не могу себе это позволить.

Питер слышит, как Салли шепчет смущенной Синди:

— Ну, это стоило попытки. Спасибо, что взяла пулю за нас.

— Ладно! — вдруг восклицает он, заставляя учеников перед ним вздрогнуть. — Так как, кажется, я беру на себя десятиклассников! Давайте, ветераны, маршируем! Встаньте сюда. Нам нужно активировать ваши браслеты и перчатки. Встаньте в очередь и проведите браслетами по экрану. Быстрее, давайте, чтобы закончить с этой скучной частью.

Как только первый студент выполняет его просьбу, все начинают прыгать от нетерпения, нанотехнологии возбуждают их внутреннее детское любопытство, а для некоторых (например, из клуба робототехники) — их демоническую шалость.

— Алиса Алайза, доступ для посетителей. Уровень: Турист.

После этого ученики начинают громко аплодировать и восторженно искать источник голоса.

— Или нет. Видимо, проверка безопасности и регистрация — это так увлекательно, — он улыбается и с легким сожалением смотрит на них. — Черт, как я скучаю по таким простым удовольствиям.

Затем он указывает на потолок:

— Это была Пятница. Наша местная ИИ. Она особенная, потому что она одна из последних пяти, созданных Тони. Пятница — одна из последних пяти, не считая Джарвиса, который был основным ИИ Тони, прежде чем трансформировался в Вижена.

Бетти Брант записывает все важные сведения в своем телефоне, заставляя и остальных студентов-журналистов тоже записывать и документировать все происходящее.

Время течёт неторопливо. Как только большинство учеников пересекают границу, Эм-Джей оглядывается и под ободряющие кивки Неда (и Флэша, который не смотрит на него как на отбросы общества) Питер нерешительно предъявляет свой пропуск.

Сидя на другом конце стола и отвечая на быстрые вопросы Бетти, мужчина приподнимает бровь, заметив старый ID.

(Старым его трудно назвать, ведь прошло всего пять лет, но это по-прежнему ценная редкость, возможно, последний такой, если Пеппер не выбросила свой вместе с их).

Он уже готов был задать Питеру вопрос, но…

— Питер Паркер, доступ для руководителей. Уровень: Мастер.

Все замолкают, а потом в один голос думают: «Что?» и в унисон с интересом наблюдают, как смущенный подросток возится перед экраном.

И затем, более человечески, чем любой ИИ, и еще более глубокое:

— Давно не виделись, Питер.

Питер сгорает от стыда, понимая, что теперь ему придется отвечать на вопросы о том, как этот ИИ все о нем знает.

Но, конечно, на этом не все.

— Пожалуйста, проходите на 98-й этаж, — произносит голос. Питер думает: моя комната.

* * *

Следующие слова, которые скажет Пятница, будут записаны Сеймур на его телефон. На самом деле, он записывал все с момента интервью и теперь использует возможность зафиксировать всю эту сцену, Питер — в центре всего этого.

Позже они пересмотрят запись, чтобы убедиться, что всё произошедшее действительно произошло, но даже после просмотра они не поверят в это.

Тогда Эм-Джей пришлось бы подкупать и запугивать Бетти Брант, используя силу и чувства (Неда), чтобы она ничего не написала об этом. Ей пришлось бы нелегко, потому что Бетти уже придумала заголовок и планировала разместить его на первой полосе.

Блондинка была бы агрессивной, но Бетти достаточно было бы взглянуть на умоляющее лицо Неда, и она вспомнила бы историю страданий Питера в те особые моменты, когда она была с Недом, и любовь взяла бы верх, потому что Питер тоже её друг.

Однако Салли не участвует в школьной газете, и у Эм-Джей будет мало времени, прежде чем она опубликует это в Instagram, — на экране появилось встревоженное лицо Питера.

Она потом удалит это, но вред уже будет нанесен.

Видео распространилось бы по другим классам, и Питер не остался бы один, без чьих-либо взглядов, перешёптываний и домыслов.

Иногда дети должны оставаться детьми, но если это происходит за счёт её друга, то Эм-Джей хочет, чтобы другие взрослели быстрее.

Потому что Питер не заслуживает того, чтобы его воспринимали как загадку, которую нужно решить (хотя в своей сути он — одна из самых великих загадок, существующих на свете, и одно из самых чистых открытий).

Потому что мир не заслуживает того, чтобы видеть, как его лицо искажается от абсолютного отчаяния, как дискомфорт сменяется разбитой надеждой.

Потому что никто, абсолютно никто, не должен иметь доступа к видео, которое так жестоко показывает тот момент, когда сломанный мальчик ломается ещё сильнее — трясущиеся колени, белые пальцы, стиснутые губы и быстро моргающие глаза.

Но Эм-Джей немного смягчает своё суждение, потому что знает, что, когда они нажали на красную кнопку, чтобы записать видео, они думали только о том, что ИИ из этой легендарной компании-мультимиллиардера знает их впечатлительного одноклассника и что, каким бы гениальным он ни был, есть и другие, более гениальные и более опытные люди, так что как такое возможно?

Потому что в тот момент они не думали, что Питер — это нечто большее, чем кажется, и что в тот момент, когда искусственный интеллект «Пятница» произнесёт свои следующие слова, произойдёт что-то ужасное.

— Твоя комната такая, какой ты её оставил, Питер. Пожалуйста, иди на 98-й этаж. Давно не виделись. Босс ждет тебя.

И вот, именно в этот момент Питер ломается.

И ЭмДжей думает, как это жестоко, когда Питеру становится лучше, он становится сильнее (идёт дальше? Не совсем, ещё нет. Но. Достаточно близко.) И теперь нам придётся начинать всё сначала.

Когда Питер достаточно набирается самообладания, и Эмджей видит его скалистую основу, он тихо говорит:

— ПТ, он не…

Никто не задает вопрос по поводу прозвища, но настаивание бота явно заметно.

— Питер, пожалуйста, иди на 98-й этаж. Давно не виделись. Босс ждет тебя.

Как может ИИ звучать таким ужасно хрупким?

Питер прочищает горло, но голос все равно полон эмоций, когда он выдавливает:

— Он действительно не…

Эм-Джей могла предсказать, что Питера ждёт новая волна чего-то. Она пока не знает, что именно, но это будет что-то масштабное и причиняющее сильную боль.

Мистер Харрингтон первым выходит из оцепенения и пытается привлечь внимание их гида, который тоже чем-то глубоко потрясён, судя по тому, что его рот приоткрыт, а взгляд следит за каждым движением Питера.

— Верно, э-э, прости, иногда пятница бывает такой.

Внимание теперь поделено между Питером и гидом, некоторые смотрят на мужчину, ожидая объяснений, а другие ждут, что произойдет дальше.

Питер застыл посреди ЗАВЕСЫ.

— После войны код Пятницы был поврежден камнями, и хотя мы пытались его починить, доктор Беннер и принцесса Шури работали над тем, чтобы вернуть эффективность, она в итоге не поняла концепцию жизни и смерти. Для неё Тони всё еще жив.

— Тони жив.

Это говорит Питер. Резко, умоляюще, отчаянно.

— Он жив, — соглашается экскурсовод, серьезно, — Его физическое тело ушло, но это не значит, что он умер в том смысле, в каком это важно.

Питер хочет причинить боль этому гиду «так, чтобы это имело значение». Его слова заучены, и он ненавидит то, что говорит их с такой уверенностью. Он слышит вариации этого с того самого дня, как вернулся, и каждый раз, когда он это слышит, ему просто хочется, чтобы этого было достаточно, чтобы вернуть его.

Но, как бы там ни было, Пятница снова говорит.

На этот раз, это просьба:

— Питер Паркер, пожалуйста, иди к своей комнате прямо сейчас. Босс ждет тебя.

И прежде чем Питер успевает закричать в потолок, в пустоту, в что-то или кого-то, потому что нет, он не ждёт от меня, чёрт возьми, даже подумать на секунду, что он вернулся.

Мужчина, их гид, с взъерошенными каштановыми волосами и без следа мальчишеской улыбки на лице, выдыхает:

— Подождите — Пятница, заткнись! — она сказала, что твоё имя Питер Паркер? Питер, химик, любящий «Звездные войны», тот… тот парень?

Это отвлекает Питера достаточно, чтобы он перестал думать о том, что было до этого.

Он отвечает настороженно:

— …Да?

То, как сияет лицо гида, и то, как он взволнованно бежит в сторону Питера с таким видом, что Питер отступает. Но он уже обнимает его, и хотя Питер мог бы просто сбить его с ног, он понимает, что не сможет этого сделать, не перед всеми, и поэтому позволяет себя задушить.

Мужчина похлопывает Питера по голове, когда отстраняется, глядя на него с чем-то вроде гордости и удивления, восхищаясь видом этого молодого парня:

— Посмотри на себя, — восклицает он с гордостью и чем-то ещё, чего Питер не совсем понимает, — я думал, ты будешь ниже ростом, судя по тому, как он говорил о тебе. Но, наверное, в последний раз он вспоминал о тебе в восьмом классе. Что бы я только ни отдал, чтобы он увидел тебя прямо сейчас.

Ностальгия, тонна привязанности, и Питер ошарашен, как и все в группе.

— Извините, но… кто вы?

В миг его все поведение меняется на ту же самую тихую уверенность, с которой он представился, с задором, в его пальце на груди:

— Ну конечно, я не кто иной, как верный сообщник механика!

На его лице появляется дерзкая улыбка.

Затем он протягивает руку Питеру.

— Приятно наконец-то встретиться, Питер. Я — Харли. Харли Кинер.

— Приятно наконец-то познакомиться, Питер. Я — Харли. Харли Кинер.

Харли протягивает руку, на его лице расплывается тёплая улыбка, и Питер ощущает себя настолько принятым, как никогда раньше, от человека, которого едва знает.

Но одновременно с этим его охватывает странное чувство дискомфорта. Этот Харли ведёт себя так, словно они давно знакомы, а Питер едва ли когда-либо встречал его. Однако в его словах есть что-то, что говорит о глубокой связи, основанной на чем-то незримом, но явно общем.

Питер стоит, застыв на месте, пытаясь осмыслить происходящее, но в его голове нет чёткого ответа, который он мог бы принять.

Харли продолжает смотреть на него с ожиданием, а тишина затягивается, словно секундная стрелка замерла в воздухе.

Понимая, что его мысли не способны найти выход, Питер позволяет своему телесному состоянию взять верх.

Что оказывается наихудшим выбором.

Потому что…

БАХ!

— О, чёрт… — с удивлением произносит чей-то голос в тишине.

В этот момент Питер всерьёз думает, что мистер Харрингтон сейчас выскочит из-за угла и разорвет его, как дикий медведь, но этот страх в миг исчезает, сменяясь мыслями…

«Пожалуйста, мистер Харрингтон, лучше сразу отдай меня на растерзание львам.»

Однако Харли начинает смеяться (над ним? Питер не знает и, честно говоря, не сильно хочет разбираться — лишь бы выбраться отсюда…). Он качает правой рукой, на которой уже видны следы покраснения от удара, но в его смехе не звучит ни капли агрессии.

Периферийным зрением Питер замечает, как Нед держится за лицо, а Эм Джей качает головой, выражая полное разочарование.

Питер чувствует, что момент затягивается слишком долго, и внимание окружающих слишком сильно его давит. Поэтому он резко хватает руку Харли и начинает её энергично сжимать.

— Пр-приятно познакомиться, мистер Кинер! Я — я Паркер Питер — Питер Паркер — ты можешь звать меня Питер…

Оглядываясь назад, он понимает, что, возможно, в одном предложении было слишком много «Питера».

Харли вздрагивает и, с лёгким смехом, отвечает:

— Просто Харли, Питер. Ты заставляешь меня чувствовать себя старым. Мне всего 21, чувак. Оставь официальности.

Затем он наклоняется вперёд, шепча так, чтобы все, кто стоит рядом, могли услышать:

— К тому же, мы оба — протеже Тони. Если хочешь, можешь звать меня Мастером Харли. Я пришёл сюда первым.

Питер не может поверить своим ушам.

Он переживает настоящий кризис в своей жизни, а этот парень — Харли — просто раздаёт шутки, одна за другой, и это не выглядит даже немного смешно.

Он кивает, стараясь не обидеть старшего, и тихо шепчет в ответ:

— Думаю, нам стоит начать с экскурсии, мистер Ха— Харли.

Харли снова смеётся, и Питер испытывает зависть. Он не понимает, как можно быть таким лёгким, как будто мир не давит на него, как будто нет постоянного тяжёлого комка в горле.

— Без Мастера, да? Отличный выбор. Я просто подшучивал. Ты уже умнее всех остальных интернов.

Затем Харли поворачивается к группе десятиклассников:

— Простите за задержку, но Питера я давно хотел встретить. Если вы простите это небольшое отклонение, возможно, я проведу вас в кафетерий за бесплатным мороженым.

Вся группа с воодушевлением встречает эту новость — бесплатное мороженое — это почти как рай, даже для нервных и перегруженных эмоциями десятиклассников, а для Питера это может стать тем спасением, которого он так долго ждал.

* * *

Харли ведёт их по третьему этажу, с энтузиазмом рассказывая о истории Stark Industries и отвечая на вопросы любопытных студентов.

— Видите, эта башня была построена после того, как продали первую. Решили, что будет лучше переместить её поближе к базе Мстителей, потому что Тони, по сути, был их крупнейшим частным спонсором…

Питер на самом деле наслаждается этим больше, чем ожидал. Эм Джей шепчет саркастичные замечания, вызывая смех у Питера и Неда, а Нед указывает на вещи, которые вызывают у него творческий восторг.

Это его первый раз здесь, и, наверное, именно это и делает момент особенным. В каждом открытии есть своя красота — нечто замечательное, что наполняет его глаза жизнью. Он видит башню с нового угла и ощущает лёгкость, которую можно испытать только в тот момент, когда понимаешь, что что-то в жизни действительно изменилось.

И на этот раз — к лучшему.

Они проходят мимо разных этажей, пропуская по четыре этажа, представляя каждое отделение: связи с общественностью, бухгалтерия и финансы, управление и тому подобное.

Они приходят на почти пустой этаж, где открывается ясное небо. Здесь стоят стулья и столы, а в конце комнаты — небольшой бар. Напротив — открытая стена, двадцать этажей над землёй, и студенты спешат к балкону.

Харли отстаёт, наслаждаясь видом живых студентов.

Люди сегодня слишком серьёзны. Особенно в этой компании. Лёгкость, с которой они двигаются, — это настоящая редкость.

Оглядываясь, он думает, как бы хотелось, чтобы все были такими.

Небо по-прежнему ясное, утреннее солнце освещает пространство, а воздух, хоть и тёплый, всё же приносит лёгкий холодок, характерный для такой высоты.

— Можете делать фотографии, кстати! — крикнул он.

Подростки поспешили достать свои телефоны, кто-то уронил его, ругаясь на того, кто неожиданно его напугал.

Остались трое особенных студентов: одна девушка, которая только делает вид, что ей скучно. Но если приглядеться, можно заметить, как её брови поднимаются, а губы слегка искривляются в улыбке — на самом деле она получает удовольствие. Она достаёт свой блокнот для рисования, когда другой парень, излучающий тепло, толкает её локтем и кивает в сторону третьего члена их группы.

Питера.

Пита.

Карапуза.

…как бы сказал Тони в редкие моменты, когда упоминал его.

* * *

Харли стоит позади всех, и его мысли возвращаются к тому первому моменту, когда это всё случилось.

Прошло несколько месяцев после щелчка, и Тони пришел в его детский дом. Харли был поражен, что Тони не забыл о нём и каким-то образом нашёл его.

И вот, по какой-то причине, он увидел облегчение и тепло в глазах Тони, когда тот открыл дверь. Эти чувства были такими же, как и те, что, он уверен, отражались в его собственных глазах.

И вот они сидят у озера, беседуя. Это было их общее время — после очередной, хотя и привычной, но всё же изнуряющей работы механиков, прямо перед тем, как Пеппер позвала их к ужину.

Тони был особенно молчалив, давая Харли пространство для разговоров. Харли рассказал о своей школе и подростковом возрасте после того, как Тони вошел в его жизнь, о том, как он наконец встал на пути против хулигана и набрался смелости завести роман с одной из тихих, но невероятно умных девушек в своей школе.

Когда он продолжил рассказывать о её увлечении химией, Тони вдруг заговорил. Его взгляд был устремлён в даль, в лес, а его голос звучал так же ровно и спокойно, как поверхность озера.

— У меня когда-то был ребенок, — начал Тони, и Харли невольно вздрогнул, — который был просто гением в химии. Один из самых умных людей, которых я знал — умнее меня в его возрасте. Он всегда болтал без усталости, с ним было трудно сосредоточиться, — Тони почесал шею, — но я думаю, чаще всего он это делал именно для меня.

Тони замолчал на мгновение, а затем добавил:

— Теперь, когда я думаю об этом, ты примерно того же возраста.

Тони посмотрел на Харли, его глаза были полны чего-то глубокого.

* * *

И в тот момент Харли понял, что тот парень был кем-то особенным, потому что тот, кто заставил Тони выглядеть так, был кем-то таким особенным, что такой измученный человек мог выглядеть таким мягким, сострадательным и уязвимым.

* * *

Тогда не было слёз.

— Знаешь, вы могли бы быть хорошими друзьями.

* * *

Только сожаление.

* * *

Харли почесал кончик носа — как он всегда делает, когда что-то обдумывает, — и, взглянув на своего наставника, задал вопрос.

— Это твой сын? Я никогда не думал, что у тебя есть ребенок. Пеппер — его мать?

Он никогда не был осторожен в словах, не обдумывал их долго. Наверное, это одна из тех вещей, которые Тони ценил в нём, когда все остальные постоянно ходили на цыпочках и шептались вокруг мужчины.

Позже, когда они сидели, наблюдая за закатом, а рябь на озере отражала оранжевые оттенки и всё темнее становились окрестности, Харли понял, насколько красиво звучит его имя — Питер.

И хоть он и не был сыном Тони по крови, он мог бы быть им.

* * *

Он был рядом, когда родилась Морган, и всегда присутствовал, чтобы заботиться о ней, играть с ней (так, как он ненавидел это, когда его сестра ещё была жива), чтобы радоваться с Пеппер и Тони, когда Морган сделала свои первые шаги, и смеяться за ужином той тёплой ночи.

Он был рядом и позднее, глубокой ночью, и в каждую другую ночь, когда Тони, скрываясь на кухне, мыл посуду, как будто это было его оправдание, чтобы задержаться немного дольше и украдкой взглянуть на рамку с фотографией, стоящую за вазами на полке над кухонной раковиной.

Он был там, чтобы пережить всё — Тони Старка в его домашней, полной счастья жизни. Он был рядом достаточно, чтобы заметить, что, несмотря на все усилия Тони скрыть это, на его лице всегда оставалась тень, когда он думал, что один.

* * *

Он был рядом, когда Питера не было.

* * *

И, возможно, когда-то он испытывал зависть, потому что, несмотря на все свои усилия, всегда казалось, что он так и не мог вырваться из тени Питера.

Но Тони был отличным отцом и становился лучше с каждым днем. Он никогда не ставил их двоих в сравнение. На самом деле, он всегда хвалил его с такой искренностью, которую не мог выразить, когда они только познакомились.

Тони также никогда не говорил о Питере сам. Это всегда случалось только после долгих уговоров или размышлений вслух, когда Тони тяжело вздыхал, а затем рассказывал истории о своих приключениях с ним.

Оказавшись наедине с этим чувством, Харли понял, что зависть была всего лишь плодом его воображения, который захватил его разум, хотя не было никакой необходимости в этом.

Он спрятал её в глубине и забыл, как только понял это.

В какой-то момент той ночи, узнав, что Питер обожает «Звездные войны» и что Тони называет его либо «карапуз», либо «Пит», Харли пришёл к заключению, что ему хотелось бы встретить этого удивительного парня, чтобы они могли объединиться и мучить Тони своими бессмысленными разговорами и проделками.

Он бы уснул в какой-то момент, погружённый в сожаление, что их пути никогда не пересеклись в этой жизни. Может быть, если бы они встретились, они бы стали хорошими друзьями. А может, даже братьями.

И тогда они могли бы быть настоящей семьёй (хотя он бы никогда не сказал этого Тони).

(Но он бы не засмеялся.

Тони просто кивнул бы и согласился, потому что глубоко в сердце это было всё, чего он желал на самом деле).

Но когда он взглянул на Питера.

Пита.

Карапуза.

Он задался вопросом, может ли это когда-нибудь стать реальностью. Не только потому, что Тони теперь нет, но и потому, что Питер так явно потерян, до такой степени, что его друзьям нужно несколько минут, чтобы начать разговор с ним, прежде чем он это заметит.

А когда он это делает, то улыбается натянуто и так явно фальшиво, что Харли зовёт свою труппу искателей приключений обратно в здание.

* * *

—…нет, это не плохая экстренная ситуация… на самом деле, это довольно хорошая экстренная ситуация! НЕТ! Не активируйте Марк 98, боже, мистер Старк. Просто выйдите на улицу, я уже почти рядом, я уже вижу башню.

Он слышал раздражённый вздох Тони и звук отвертки, которой, вероятно, он чинит механическую ногу Роуди.

Через несколько мгновений Питер уже стоял на балконе Башни и ждал, когда его наставник появится.

Когда Тони не появился, Питер снова позвонил ему:

— Мистер Старк, ну давайте, экстренная ситуация действительно очень важная, в хорошем смысле, но если вы пропустите её, всё быстро станет плохим!

Тони ответил с лестницы, громко произнеся:

— Что на этот раз, карапуз? Я думал, ты занят этим декатлоном…

Но он не успел закончить, потому что Питер уже схватил его за руку и, не теряя времени, потянул к краю балкона, говорив при этом так быстро, что едва ли можно было понять:

— НамнужнопоторопитьсяМистерСтаркилипропустим!

Тони отдёрнул руку, потерев её от силы, с которой Питер неожиданно схватил его от возбуждения.

— Что ты вообще задумал, Питер?

Он не был зол.

Скорее… опасался за свою жизнь, был в замешательстве и сильно удивлён (к тому же не спал с вчерашнего дня).

Но это не имело значения, потому что Питер уже выравнивался и, набрав немного времени, привыкал к весу своего наставника.

Что, впрочем, было не так уж и много, ведь он несколько раз подкидывал так Неда.

Единственное, что Питер сказал в ответ, это:

— Вы не можете наслаждаться воздухом так, как я, потому что у вас маска, а вы всегда направляетесь прямиком в башню. Так что я подумал, что покажу вам кое-что. Держитесь, мистер Старк, это будет весело!

К концу своего предложения они резко качнулись вперёд, и потом некоторое время парили в воздухе, пока снова не почувствовали гравитацию, и снова, и снова, пока он не перестал кричать, как резаный, и не увидел, как красно-оранжевые оттенки превратились в красивый, более тёмный индиго.

Питер радостно кричал позади него, смеясь от возбуждения.

Тони выдохнул, а затем рассмеялся вместе с его «сыном».

(Сын? … Эээ, да, наверное… да. Сын.)

Прошло несколько минут абсолютного восторга, прежде чем Питер замедлился и наконец уселся на одном из небоскрёбов.

Они оставались привязанными друг к другу несколько минут, Питер восстанавливал дыхание после слишком сильного смеха, прежде чем постучал по руке Тони и сказал:

— Можете активировать Марк 98, мистер Старк. Чтобы, эээ, это всё закончить.

Тони сделал, как сказал Питер, игнорируя тот факт, что он был доволен просто сидеть здесь, спина к спине, мышцами к мышцам, отец с сыном.

Когда он закончил очищать паутину, Питер уже сидел на краю, смотря куда-то вдаль.

Тони повернулся, и когда он взглянул…

Он медленно пошёл к Питеру, наблюдая несколько минут за видом — его сын сидел там, наслаждаясь красотой солнца, не ведая, что он сам является частью этой магии.

Возможно, он также сделал несколько фотографий, но если Питер и знал об этом, то не упоминал об этом.

Тони решил, что ему очень хочется испытать это вместе с ним, а не позволить мальчишке сидеть одному, хотя он знал, что теперь эта красота будет омрачена его собственным грубым образом.

Жёлтый, красно-оранжевый и индиго отражались на светящихся стенах Башни Старка, градиенты словно эфемерное искусство, шум внизу был лишь забытой мыслью, а мальчишка рядом — самым ценным из всего.

Питер заговорил, опершись подбородком на руки, колени поддерживали его торс, — и Тони хотелось его отдернуть, не наклоняйся так, мальчик, упадёшь, но потом он вспомнил, что это всё-таки Человек-Паук, точнее Питер, и если выбирать между ними, то именно его сын переживёт падение.

— Видите это, мистер Старк? Это так великолепно — как цвета ложатся на башню. Это так захватывающе… Вы видите?

Тони кивнул, позволяя своей тишине говорить за него.

— Нет, вы не видите. Обычно. Потому что вы всегда прячетесь в своей лаборатории… боитесь чего-то, что я не могу даже притворяться, что понимаю. Но это, — он показывал рукой, — это что-то, что вы создали. Этот прекрасный вид — вы создали его. И я надеюсь, вы понимаете, что сделали нечто чудесное.

В его словах было что-то такое, что тянуло за собой, и Тони почувствовал, как комок в горле образуется, но он просто кивнул, пока не подумал, что безопасно заговорить.

— Тони. Называй меня Тони… сын.

И когда Питер повернулся к нему с широко открытыми глазами, слезами на глазах и самой яркой улыбкой, которую он когда-либо видел, почти стоило того, чтобы оказаться сбитым с ног сверхсилой мальчишки, который, вероятно, не знал, что уже раздавливает ему кости этим чёртовым (и очень приятным) объятием.

* * *

Последние студенты поднимались на шестидесятый этаж, решив пропустить остальные, ведь они предназначены для складов и охраны («Всё это, конечно, важно… но жутко скучно»). Когда Питер заметил знакомое место, его расслабленный, уютный разум будто окунулся в ледяную воду с Северного полюса.

Он с трудом пытается сосредоточиться на голосе Харли.

— Итак, друзья, за этими дверями — место, которое не видел ни один посторонний, — Харли широко улыбается, его глаза горят ожиданием реакции. Его слова вызвали эффект, который он и ожидал: все студенты моментально взбудоражились, — Здесь происходит настоящая магия! — он нажимает на кнопку, и огромная металлическая стена открывается, в помещение врывается свежий, стерильный воздух, — Смотрите! Лаборатории!

Питер дернулся вперёд, волосы на затылке встали дыбом, и прежде чем кто-то успел отреагировать…

БУМ!

Питер мчится по коридору, хорошо ориентируясь на местности. Это было слева от него, в специальной лаборатории.

Он чуть не прошел мимо, но вовремя остановился — времени терять нельзя, что-то горит!

Он мельком задумывается, почему ПЯТНИЦА не активировала меры безопасности, помимо красных огней и постоянного звука «инк-инк-инк», говорящего о чрезвычайной ситуации, но не задерживается на этом и бежит в задымленную комнату, вводя коды для активации системы защиты от огня и для того, чтобы вернуть ПЯТНИЦУ в онлайн.

Когда дым рассеивается, уходя через вентиляцию с помощью вытяжной системы, его встречает яростное лицо принцессы Шури в дымчатом белом платье.

Но испорченное платье — это не то, что её по-настоящему злит. Она пристально смотрит на одного из дрожащих стажёров рядом с собой, и её глаза становятся такими же холодными, как сталь.

— Что я тебе говорила о попытках починить ПЯТНИЦУ? Ты НЕ ДОЛЖЕН!

В это время огни снова становятся белыми, и ПЯТНИЦА сообщает, что ситуация стабилизировалась.

Харли заходит, студенты следуют за ним, уверенные, что всё не может быть хуже (или, если уж плохо, то ведь это принцесса Шури, когда её гнев бывает не столь страшным?).

Студенты стоят у двери, кто-то подглядывает, а кто-то с восхищением смотрит на королевскую особу.

Некоторые, совершенно очарованные идеей монархии, начинают кланяться, а кто-то, черт возьми, встает на колени — что за чертовщина?

Но вот Шури смеётся, забыв о своём гневе на стажёра, и отмахивается:

— Нет-нет! Вам не нужно этого делать, то есть, можете, конечно, но давайте я сначала возьму телефон…

И вот она замечает Питера, нахмурив брови, с изумлённым и ошарашенным взглядом.

Она тихо произносит:

— Ты! Ты тот, кто ворвался в лабораторию, да? Ты получил доступ к ИИ, когда я была занята тем, что собиралась порвать моего стажёра на куски, — она бросает взгляд на мужчину, который прячется за компьютером, — Ты кто?

Потом она прищуривается.

Наклоняется вперёд.

Ага.

— …сломанный белый мальчик в… ва—ММФ!

И тут Питер подскакивает к принцессе, закрывая ей рот руками, слишком испуганный тем, что его могут раскрыть, чтобы вспомнить, кто он и кто она, и кто за ними сейчас наблюдает.

ЩЕЛК!

— Чёрт возьми, Питер, ты облажался, — кто-то присвистывает.

— Это уже третий раз, почему это постоянно происходит… — кто-то удивлённо спрашивает.

* * *

Питер отпустил принцессу, но не прежде, чем не погрозил ей глазами, велев хранить в тайне его бывшую личность как Человека-Паука.

Харли прервал их молчаливое обсуждение:

— Все! Это принцесса Шури из Ваканды, моя дорогая подруга, мастер шуток и профессионал в создании вайн-видео. Также она одна из ведущих разработчиков Stark Industries. Она работает у нас неполный день, но уже успела сделать немало, так что вот.

Толпа аплодирует с восхищением, потрясённая.

Шури с улыбкой мудреца кивает:

— Да-да, не нужно аплодировать. Я уже в курсе, что я — самый умный и опытный создатель вайн-видео.

Аплодисменты затихают, и группа слегка теряется, но Шури снова смеётся, отпуская их вольную.

— Ну, вы ведь с Мидтаун Хай, да? Приехали на этот удивительный экскурсионный тур. Наслаждайтесь исследованием.

С этими словами она уходит.

Только вот не совсем. Потому что она уже наполовину вышла из лаборатории и оказалась в другой части комнаты, когда повернулась, и всё, кроме её голоса, смеялось над группой:

— Что? Разве вы не хотите исследовать это со мной?

Харли медленно приближается и похлопывает её по спине, призывая остальных последовать за ней.

Студенты, в панике, бегут с другой стороны, настороженно избегая трогать что-либо, несмотря на сильное желание. Ведь если даже интерн, который, кажется, действительно может что-то здесь тронуть, уже вызвал такую ярость у гениальной вакандской девушки, то они уж точно не хотят попасть в её гнев.

В конце группы Питер вздыхает с облегчением, понимая, что никто не стал слишком акцентировать внимание на его участии.

* * *

— Хотя Старк Индастриз — это устоявшаяся технологическая компания, прежде всего она является центром научных прорывов. Если оглянуться назад, можно заметить, что даже наш бухгалтерский отдел внёс значительный вклад в улучшение финансовой системы, так что мы можем гордиться этим. С участием принцессы Шури, мы также стали лидерами в сфере медицины.

Медицинский блок был действительно удивительным местом. Здесь стояли устройства и оборудование, которые могли бы позавидовать даже самые современные больницы.

Питер смотрел на это с таким чувством привычности, которое не исчезало, несмотря на все его попытки понять, что именно он чувствует.

Этот медицинский блок был чем-то знакомым для него, несмотря на его уверения Мэй, что он не так часто получает травмы во время патрулей.

Шури ведет их по длинным коридорам, по-прежнему находясь в медицинском блоке, и подходит к другой лаборатории.

— А вот моя особенная лаборатория, — объявляет она. Лаборатория достаточно просторная, но Шури нажимает кнопку, и стены открываются, позволяя всем войти и посмотреть на принцессу.

Она достает несколько флаконов из холодильника, готовит рабочий стол, пока Харли представляет её.

— Здесь она разрабатывает свою вакцину от рака. Да, я знаю, все этим занимаются, но у нас есть кое-что особенное, и с умом Шури в медицинской сфере, это принесёт только больше пользы.

— Вот, — она подаёт коричневый флакон, — это называется Палиотоксин. Кто знает, что это?

Питер сразу поднимает руку, едва она задает вопрос, отвечая даже быстрее.

— Это второе по токсичности органическое соединение. Его синтез — это как восхождение на Эверест в одиночку и без инструментов, так как он чрезвычайно сложен и слабо изучен. На данный момент не существует методов его извлечения — по крайней мере, опубликованных.

Постановка этого ответа принесла Питеру настоящий прилив энергии. Это отвлекло его достаточно, чтобы заглушить все навязчивые мысли. И это была химия. Никто не догадается, откуда он это знает, кроме того, что он — ботан даже среди ботанов.

— Верно, белый мальчик.

— Питер, — поправил его он.

— Хочешь поиграть?

— Эм… не очень…

Что она вообще от него хочет?

— А кто-то ещё, кто не маленький испуганный котёнок?

Все подняли руки, и её внимание сосредоточилось на Неде Лидсе, который, казалось, был самым возбужденным из всех.

— Ты там, который прыгает. Как тебя зовут?

— Нед Лидс, ма-а-мастер-принцесса-профессор!

— … Думаю, «Мастер» будет вполне достаточно, юный падаван.

Питер наслаждается, как Нед начинает путаться в словах.

Быть замеченным и заговорить с принцессой — это одно, но узнать, что она тоже разделяет его любовь к «Звёздным войнам», — это совсем другое дело.

— Так что, полагаю, ты имеешь опыт в технологиях?

Нед энергично кивает:

— Робототехническая команда, ма-а-мастер. Вице-президент!

— Хорошо, хорошо, — говорит Шури, нажимая несколько прозрачных кнопок на своем браслете. Она достаёт ещё один предмет с рабочего стола и передаёт его Неду.

Так явно было видно, как это важно для Неда — держать в руках технологию, разработанную самой Шури, и, вероятно, из вибраниума.

— Надень это, а затем нажми на самую большую жемчужину. После этого положи её на стол.

Нед выполняет указания, а остальные с любопытством наблюдают, ожидая, что сейчас произойдёт что-то невероятное.

Когда он заканчивает, все затаили дыхание в изумлении.

Браслет проецировал что-то синее — молекулу сложной структуры, которую остальные могли бы только представить, если бы их учитель подумал использовать её на одном из экзаменов.

Но что по-настоящему поражает, так это то, что Шури прикасается к голограмме, и она реагирует!

Питер может только представить, что Нед переживает в своей голове, хотя тот просто стоит, поражённый, как будто вот-вот потеряет сознание.

Шури разговаривает с Недом, пытаясь перекричать шум восторженных студентов, и когда она наконец касается его, первое, что он произносит:

— ПУТАНГИНА⁽¹⁾!

— Ты что, выругался?

Все тут же замолчали. Кучка учеников в задних рядах продолжала шушукаться, пока кто-то не зашипел на них, чтобы они заткнулись к чёртовой матери, Нед только что выругался, и принцесса в ярости…

Нед застыл на месте рядом с принцессой, не понимая, как она могла узнать это проклятое слово.

Но Шури продолжает, наслаждаясь вниманием:

— Потому что мы не ругаемся в этом чёртовом здании!

Она поворачивается к студентам, стоящим впереди группы, широко улыбается и выжидающе смотрит на них. Питер видит, как она разочарованно вздыхает. Но прежде чем она успевает что-то сказать, Питер отвечает:

— …чёрт!

И теперь они оба улыбаются друг другу, между ними возникает некое чувство родства в этом едином моменте взаимного признания. Они теперь союзники, чувствует Питер, и он наслаждается этим волнением от того, что завел нового друга.

Первым, кто вырвался из этого состояния молчания, кроме Питера, оказался Абэ, и он хлопает Чарльза по рукам:

— Принцесса Шури знает Вайн! Какого черта мы вообще на это подписались?

— А еще она, похоже, говорит на филиппинском, — замечает Бетти, не отрываясь от экрана телефона.

— Да, и вот еще интересный факт: Филиппины — это главный источник палитоксина. И, возможно, я подружилась с несколькими студентами-исследователями там, — она улыбается Неду, в ее глазах появляется явный блеск, — и я знаю все ругательства.

Нед краснеет, извиняясь, но его глаза полны восхищения тем, что принцесса самой продвинутой страны признает его родину.

— А теперь, — Шури манипулирует изображением, увеличивая его, молекулы начинают расплетаться по комнате, проходя сквозь головы студентов, синий свет охватывает все пространство, — вот как я начала изучать процесс синтеза…

Тема оказывается сложной, и самые умные из группы едва справляются с тем, чтобы следить за объяснениями, но в конце концов все довольны тем, что смогли узнать что-то новое, несмотря на усталость.

Через час разговоров о науке, Шури отвечает на последний вопрос, заданный Бетти:

— Какое послание вы хотите передать студентам из Мидтаун Хай?

— Ученые прошлого называли палитоксин «Эверестом синтеза», потому что у них не было таких технологий, как у нас сегодня. Или таких технологий, как у меня.

Палитоксин — одно из самых ядовитых веществ, которые существуют. На самом деле, доза всего 2,3 микрограмма может убить половину из нас. 64 микрограмма, если вдохнуть, могут вызвать болезни и повредить легкие на многие годы.

Все начинают осторожно отходить, слушая продолжающийся список, но именно на это и надеется Шури.

Она поднимает палец, как будто собирается добавить что-то важное:

— Но если с ним правильно работать, это вещество может быть использовано для лечения рака.

Шури улыбается, наблюдая за реакцией, удовлетворенная тем, что продолжает удивлять студентов. Даже в этом «прогрессивном» мире редко можно встретить семнадцатилетнего человека, которого единодушно уважают сверстники, поэтому она тщательно подбирает слова.

— У всего есть свои плюсы и минусы. Главное — как ты решишь их использовать. Ученые, которые впервые взялись за это чудовище, знали его только как смертельно опасное вещество. Но они рискнули и открыли его красоту. И теперь мы пожинаем плоды их работы.

Кто-то аплодирует, но затем замолкает, понимая, что принцесса еще не закончила.

— Так вот, я хочу — нет, мне нужно, чтобы вы все были достаточно умными, чтобы осознавать все недостатки чего-либо, но при этом выбирать это за то, что оно может дать. Потому что, только приняв это решение, вы поймете, что действительно делаете что-то важное. Каждый день, каждую минуту этого дня, вы будете вносить свой вклад в благо человечества. Так что не сдавайтесь, ведь где-то там может быть кто-то, кому нужно, чтобы вы держались чуть дольше.

Питер смотрит на нее, как будто она обращается именно к нему, но она даже не смотрит в его сторону.

Лаборатория наполняется аплодисментами, и Бетти аплодирует громче всех, потому что у нее теперь есть отличная статья, а день даже не закончился!

Когда все затихает и студенты покидают лабораторию, стены снова возвращаются к обычному размеру, Шури подходит к Неду и протягивает ему браслет.

— Я отключила несколько функций. И не пытайся его взломать, — (Питер знает, что он все равно будет это делать, и, возможно, Шури подстрекает его к этому), — но ты дал мне отличный повод для вайн-отсылки, так что это мой способ поблагодарить тебя.

Питер давно не видел Неда таким красным. Красным — по всем правильным причинам.

Питер думает, слушая, как Нед снова и снова извиняется и осознает все, как будто это произошло только что, а Шури кидает ему взгляд, как будто ожидает, что он снова вернется. И он понимает, что эта поездка, возможно, стоит того.

Нет.

Черт, это не так.

* * *

Была уже глубокая ночь, но звук металла о металл, проклятие и топот шагов эхом разносились по комнате.

Питер, тот самый мелкий негодяй, не мог сдержать смех, наблюдая за Тони, который с досадой ударил себя по руке после того, как самоуверенно заявил, что ему нужно «учиться у мастера».

Он хихикал, сидя на своем стуле, когда вдруг его интуиция подсказывает ему, что нужно немедленно уйти. Но Тони уже был рядом, закрыв его лицо руками, испачканными моторным маслом и покрытыми мозолями.

* * *

— Это место когда-то принадлежало одному из величайших изобретателей здесь, в СИ, — объясняет Харли.

Это его комната.

Здесь когда-то творились чудеса с механизмами, здесь велись долгие беседы.

И здесь, на стенах, находятся фрески.

Некоторые из них очевидны, другие скрыты от глаз.

Но Питер видит их все.

И многое другое.

Здесь обитают призраки. Призрак прошлого, который был намного лучше нынешнего. Питер чувствует непреодолимое желание убежать.

* * *

Один из их спонтанных ужинов, когда оба случайно оказались голодными, как будто их животики синхронизировались и начали урчать в унисон.

Тони съел свою первую порцию, а Питер только начинал третью, когда это случилось.

Он был отвлечен, растерян и голоден, так что, когда Тони подошел к нему, взъерошил его волосы и сказал:

— Ну, наслаждайся ужином, карапуз, — единственное, что он почувствовал, это теплую привязанность, которая разлилась в груди от этого жеста.

Так что никто не мог бы его винить, когда следующее, что он сказал, было:

— Я тебя тоже люблю.

Прошло полсекунды, прежде чем глаза Питера расширились, и ещё полсекунды, прежде чем он начал давиться креветкой.

Ночь закончилась тем, что Тони сделал ему прием Геймлиха, красный Питер и смеющийся Тони, несколько минут трезвого осознания, а потом искреннее:

— Я тебя тоже люблю, карапуз.

* * *

Воспоминания — это шрамы, оставшиеся на его разуме. И Питер не может забыть все, что происходило в этой башне, несмотря на попытки подавить эти воспоминания.

(Здесь нет осуждения. Есть только чувства. Их слишком много, и Питер остается как бы онемевшим, пока не научится отпускать их.)

(Он не может.

Но он пытается.

Именно поэтому он здесь.)

Они проходят мимо множества лабораторий, и проводят час в комнате, где демонстрируются лучшие технологии Старка. СтаркФон, Суперкомпьютер и даже кое-что, чего Питер не застал, тогда это только становилось теорией. Наверное, это было в те пять лет.

Его друзья смотрят на все с широко раскрытыми глазами и не скрываемым восхищением.

Мишель спрашивает у ученого о системе очистки воды, которую они разработали для помощи третьим мировым странам, а Нед не может выбрать между тем, чтобы попытаться взломать браслет на суперкомпьютере или исследовать лабораторию.

Питер думает о том, сколько Нед мог упустить, только потому, что не захотел идти без него.

Питер ненавидит себя за свою эгоистичность.

Харли снова зовет всех в холл и начинает что-то объяснять, что Питер не может понять, потому что тот ведет их по закрытому мосту. И вот Питер видит идеальный вид на другую сторону холма, на бывший комплекс Мстителей и на поле…

И все обрушивается на него с такой силой, как никогда раньше.

Воспоминание вонзается в его сознание без всякого предупреждения.

* * *

Стив двигался к ним медленно, решительно, но с неуверенностью. Его присутствие привлекло внимание Пеппер, которая только что попрощалась с Тони самым смелым способом: поцелуем, улыбкой и обещанием, что все будет в порядке.

(Хотя они могли и не быть в порядке, не так уж и скоро.)

Стив долго смотрел на Тони, перед его глазами мелькали воспоминания, слова, моменты, и он тихо прошептал:

— Я ошибался, Тони.

Потому что он действительно был неправ. И Тони доказал, что он намного больше, чем все когда-либо могли себе представить. За исключением нескольких самых близких людей.

Он положил руку на плечо Пеппер, поддерживая её так, как Тони должен был поддерживать, а не он. И старался держаться крепко. Для них.

Это было наименьшее, что он мог сделать.

Через несколько минут Стив осторожно опустил руки Пеппер. Их взгляды встретились, полные вопросов и боли, с глазами, полными слёз, и с сердцем, которое билось едва-едва, но неустанно, и она сразу поняла.

Стив думал о Пеппер, о том, как среди всех них она была самой верной опорой в жизни Тони, и в глубине души поблагодарил её. Она была с ним в те моменты, когда Стива не было рядом.

И, возможно, она чувствовала, что сейчас разваливается, но он знал, что если кто-то и способен собрать осколки её сердца, это только она.

Пеппер была сильной.

Родни тоже был рядом. Один из лучших людей, которых он знал, только что потерявший брата. Стив знал, что они не заслужили этого — никто, особенно не…

Он услышал, как Питер рухнул на землю, крича, чтобы что-то изменилось, чтобы кто-то вернул его, но его крики не достигли никого, и он рыдал, извиваясь в агонии…

(Он ещё ребёнок, и ему не должно было быть места на войне, не говоря уже о том, чтобы видеть, как умирает его отец)

(…в третий раз…)

Хотя Питер был силён сам по себе, Стив знал, что он уже пережил слишком много.

Потерял слишком много.

И Стив — он знал, каково это, когда думал, что потерял Баки.

Это было как жить, но не по-настоящему. Как бремя. Потом как клятва. Но это бремя не отпускало, и казалось, что он должен был умереть там, с ним. Поэтому он отдавал себя битвам, становился более безрассудным, не обращал внимания на себя, наслаждаясь кровью, синяками и болью — потому что если Баки умер, то он тоже заслуживал смерти, но медленно, с болью. Один, может быть. Даже если это его пугало. Потому что так он и ушёл.

И Стив — он боялся, что то же самое произойдёт с Питером.

Потому что, глядя на Питера и слушая его крики, он слышал его мольбы и отчаянный голос в своей голове, который кричал, прося, чтобы они «ВЗЯЛИ МЕНЯ ВМЕСТО…»

Он был там, и он так хотел, чтобы Питеру не пришлось быть.

Но теперь они здесь, на этом поле битвы, среди дыма, крови и боли.

Это был мир, который Тони оставил позади.

Израненный, тёмный и уродливый, но с надеждой, восходящей на горизонте, с ярким солнцем, пронизывающим туман.

И хотя он не мог сделать ничего большего, чем ему хотелось бы, это было самое меньшее, что он мог сделать.

И когда Стив поднимал Тони на руки, поддерживая его за колени и за спину, он держал его с такой нежностью, которой Тони следовало бы испытывать гораздо больше при жизни.

Он ободрал колени о торчащие из пола металлические штыри, но боль в груди и боль в голосе плачущего ребёнка были сильнее, чем боль от ударов титана.

Вот где оказался Капитан Америка. Окружённый союзниками, после победы в войне, но ощущая, что потеряли нечто гораздо более важное.

Тем не менее.

Он стоял.

И когда он стоял, он стоял для всех.

Он стоял, даже несмотря на то, что всё, чего он хотел, это опуститься на колени в стыде, молить и извиняться (потому что это не должен был быть Тони, не Питер, не кто-либо, кроме него).

Он стоял не для себя, а для тех, кто больше всего в этом нуждался.

Он стоял там, когда это должен был делать Тони, потому что у него была дочь и сын — у него была семья, которая нуждалась в нём, а Стив мог только мечтать о своих собственных детях.

И он должен был умереть за мир, потому что в тот момент он был нужен больше всего.

Прямо сейчас, Морган, Питер и Небула были теми, кто больше всего нуждался в Тони.

Но его уже не было.

Это было то, с чем он ничего не мог сделать. То, что не решить жертвой. То, что можно было пережить только живя, несмотря на отчаянное нежелание.

Так что, Капитан Америка, Стив Роджерс, верный друг Железного Человека — Тони Старка — шёл шаг за шагом, шаг за шагом. И в каждом шаге ощущалась болезненная реальность, пронизывающая его кости, проникающая в плоть, оцепеняющая его разум, что Тони действительно ушёл. И его извинения больше никогда не будут услышаны, и плач ребёнка никогда не утихнет, по крайней мере, не надолго. Он знал это.

Он держал Тони на руках — безжизненное тело, закрытые глаза и арк-реактор, поглощённый тьмой.

С каждым тяжёлым шагом их союзники сходились позади них, Пеппер горевала рядом.

А Питер…

Ну.

Он был на руках у Брюса Бэннера.

Слишком расстроен, чтобы кто-либо позволил ему идти своим ходом.

Пока что они могли помочь нести тяжесть его тела. Пока что они могли хотя бы позволить ему плакать и чувствовать без ответственности, не думая ни о чём, кроме…

Стив вел марш воинов, головы опущены, все в трауре, и он тихо и бесконечно плакал.

* * *

Марш был медленным и тягучим.

Он напоминал эхо пустоты и армию скорбящих душ.

Когда они плакали, они не только оплакивали Тони и Наташу.

Они плакали о мальчике, которого держал в руках Бэннер, задыхающемся, извивающемся, борющемся за каждый вдох и испытывающем боль.

(ломающийся, страдающий, умирающий)

Они плакали о людях, которые, как и он, почувствовали бы эту боль.

Они плакали обо всех, кого оставили позади.

* * *

Когда первые репортеры добрались до места трагедии, они задали вопросы, затем увидели Тони, осознали случившееся и расплакались.

Позже весь мир узнает об этом, и они тоже заплачут.

Но Стиву этого было недостаточно. Потому что этого было бы достаточно, если бы их слёзы каким-то образом вернули Тони. Но это было невозможно. И поэтому они смирились с тем, что потеряли героя.

А Морган и Питер, (и Небула, и все, кого Тони Старк любил своим огромным сердцем) потеряли отца.

* * *

Питер научился сдерживать свои слезы, когда они приходят без предупреждения.

Это всегда происходит в самые неожиданные моменты.

Иногда он сидит на занятиях, и кто-то произносит фразу, которую Тони часто повторял, и Питер едва сдерживает слезы.

Иногда, идя по улице, он встречает граффити с лицом Тони — ярким и живым — и это рвет его сердце.

Чаще всего же он закрывает глаза, и Тони оказывается рядом, в темноте, гладит его по голове и смеется, называет «карапузом» с тем нежным тоном, который так любил использовать, и Питер молится, чтобы никто этого не видел. Ему нужно пару секунд, чтобы собраться и вытереть слезы.

Теперь он справляется, вспоминая медленный марш обратно на лучшую сторону поля битвы. Он не помнит, как шел.

Когда он оглядывается, оказывается, что он один в коридоре, где арки и мосты соединяют два здания.

Нед мчится с другого конца, глаза полны тревоги, и Питер инстинктивно бежит навстречу, чтобы защитить его…

— НЕТ ПИТЕР, НЕ ЗАХОДИ СЮДА! НЕ…

Это было огромной ошибкой.

Потому что, когда он повернул за угол, он увидел большую вывеску «МУЗЕЙ МСТИТЕЛЕЙ» над дверью, студенты стояли за стеклянными стенами, слушая женщину, что-то рассказывающую.

И вот она.

Наташа.

Улыбается ему так, как только она умеет, своими глазами.

— Что…

Издалека он слышит, как женщина продолжает:

— …Мстители были собраны Ником Фьюри во время битвы за Нью-Йорк в 2012 году. Вместе они сражались в нескольких битвах, как на Земле, так и в космосе. Во время миссии по возвращению Камней, команда потеряла Наташу Романову, пожертвовавшей собой ради Камня Души…

— Привет, малыш.

Это было что-то, что могла бы сказать только Наташа, в их маленьком самообъявленном клубе пауков (познав о существовании Человека-муравья, он предложил назвать его Клубом Жуков, но Наташа только разочарованно взглянула на него.)

Питер не знал, что делать.

Потому что в его снах она никогда не была такой детализированной, никогда не была такой яркой.

Ее голос, когда он переходил в насмешливый тон, никогда не звучал так правдоподобно, а складки на ее одежде — никогда не были такими ощутимыми.

Она никогда не была такой реальной.

Он слышит Неда и Эм-Джей рядом, они зовут его, но он игнорирует их и идет вперед.

Он пытается понять, как это возможно, неужели это… он сходит с ума?

Это первый реальный сигнал того, что он, на самом деле, разваливается?

Но терапия слишком дорогая, а Мэй не может… не должна тратить на него больше, чем нужно…

Он не успевает задуматься, потому что вот Стив, идет навстречу ему.

Все остальные фигуры становятся размытыми, а он сосредотачивается на успокаивающем голосе женщины, чтобы не потерять себя:

— …Стив Роджерс был тем, кто вернул все Камни Бесконечности в их временной линии. Он вернулся стариком после миссии, передав щит своему близкому другу и товарищу, Сэму Уилсону. Он скончался несколько месяцев спустя, окруженный друзьями и семьей…

— Если тебе нужно поговорить, ты всегда можешь обратиться ко мне. Я буду с тобой до конца.

Как ты можешь? Ты уже мертв.

Питер мотает головой.

И он вспоминает те секретные улыбки Стива, которые он дарил ему после удачного киносеанса, когда Тони не был таким зажатым, как в начале. Это было как если бы Стив благодарил его за все. Ведь это был тот день, когда они отпраздновали его день рождения.

(Питер не может забыть, что именно на похоронах Тони все они в последний раз собрались вместе.)

(Наташи не было.)

Он продолжает идти, потому что все ему говорят.

Иди вперед.

Шагай.

Все пройдет.

Но эта галлюцинация, этот образ Наташи и Стива, встречающих его в Музее, не исчезали, и с каждым шагом они становились все яснее и более реальными.

Но.

Он шел не туда.

И он должен был понять.

Он должен был понять.

Что нечто подобное должно было произойти. Потому что он — Питер Паркер, Питер, Пит — и чем больше он искал счастья, тем больше его отнимали.

Они позволяли ему на несколько сладких моментов (несколько волшебных лет) ощутить его, а затем, когда он думал, что наконец-то все у него в руках, что он достиг этого, они вырывали его из его рук. И когда он отчаянно пытался удержать, с соплями и слезами, застилающими его взгляд, они отрезали его руки, пнули в грудь и подняли его счастье перед ним.

Теперь, единственное, что он хотел удержать — его разум, избавившись от части себя, также медленно ускользает.

Они заставляют его думать, что он все еще здесь, но это всего лишь издевательство, они машут перед ним, пока он умоляет вернуть, не услышав.

И они улыбаются — эти ужасные монстры в его разуме, которые берут и забирают, снова и снова, все, прежде чем исчезнут.

Оставив его сломленным, окончательно и безвозвратно одиноким.

Потому что именно так он чувствует себя сейчас.

Это то, что происходит с ним прямо сейчас.

И он должен был понять.

Должен был послушать предупреждения Неда или замечания Харли раньше.

Теперь остается лишь сожаление и…

И…

Он.

Повернувшись спиной к свету, он видит, что его костюм стал светлее, чем был. (Он слышит, как все ахают, шепчутся, и кто-то невольно толкает другого. Чье-то сердце начинает биться быстрее, чем должно…

Он осознает, что это его собственное сердце. Он не может это остановить. Он не чувствует, как дышит.

На самом деле.

Он не ощущает ничего.)

Он начинает говорить, еще не повернувшись, и Питер узнает этот голос, как руку, как ощущение его объятий, или как он говорит «карапуз».

Потому что он всегда был рядом с ним.

Но не сейчас.

Подождите, нет.

Он здесь.

Он здесь сейчас.

(Питер не может понять — не может разобраться… Он так запутан, так потерян, так напуган, и всё словно настроено против него, чтобы он потерял себя тоже.

Он не понимает, чего боится.

Может быть, того, что он сходит с ума, или того, что ему уже все равно.)

Наташа стоит позади него, а Стив — всего в нескольких шагах.

Нед отмахивается от Эм-Джей, которая пытается удержать его. Если бы он хотел, он мог бы просто оттолкнуть её.

Но он не делает этого.

(Нед проклинает себя за то, что не понял этого раньше. Он чувствует себя худшим другом.)

(Мишель видит этот взгляд на его лице, будто он потерпел неудачу, и она крепче сжимает его руку и хмурится: «О чём бы ты ни думал, Нед, не надо. ты не стал меньше другом из-за того, что с ним случилось. Это не твоя вина и не его вина».)

(Студенты сторонятся Наташи и Стива, потому что у Питера такое выражение, которое они когда-то видели на своих лицах после войны. И они чувствуют, что Питер потерял что-то, что невозможно вернуть простым щелчком пальцев. Поэтому они молчат, уважая его.)

(Флэш думает, что если кто-то может понять его боль, то это именно он. Потому что Питер там, выглядит, как будто он увидел призрака, как если бы Флэш видел себя в зеркале перед дверью комнаты своего отца, когда он теряется в мыслях, пытаясь набраться смелости, чтобы войти и утешить свою рыдающую маму.)

Потому что Питер тянет руку, почти бессознательно, и каждый его шаг ощущается как тяжелая ноша, а его лицо наполнено отчаянной надеждой…

Потому что вот он, стоит прямо перед ним, еще чуть-чуть, и он сможет просто коснуться его…

Так близко — так близко…

Он прямо здесь.

Он улыбается.

Он жив.

И Питер, не думая больше, протягивает руки, чтобы обнять его и, возможно, закричать на него за то, что он скрывался так долго — как ты это сделал, мистер Старк? Как заставил Стива и Нат принять участие в этом?

Как ты выжил?

Он не может в это поверить, это…

Это…

Это голограмма.

* * *

Он исчезает как раз в тот момент, когда Питер выкрикивает его имя, задыхаясь от волнения и надежды.

Как только голограмма распадается, Питер ощущает, как он сам распадается вместе с ней.

Питер не чувствует ничего. За исключением того, как его глаза начинают гореть, всё остальное как бы отстранено в нечто другое.

Он не ощущает, что ломается.

Он просто знает, что это происходит.

Он не думает ни о чем, кроме мягкого «Ох», что вырывается из его губ, когда Тони растворяется в свете. Как его реактор в тот день.

Харли обнимает его и шепчет извинения. Питер не понимает, почему.

Вокруг царит тишина, когда он проходит мимо них.

Он слышит Наташу, которая произносит свои слова так, как только она умеет:

— Эй, малыш.

А Стив говорит, успокаивая его, улыбаясь чему-то:

— Если тебе будет тяжело, ты всегда можешь поговорить со мной. Я буду рядом до самого конца.

Это единственные звуки в музее, полном студентов.

Даже дыхания не слышно.

Потому что Питер, их милый, добрый одноклассник, который всегда был добр с ними, всегда помогал, всегда был рядом, когда они больше всего в нём нуждались, этот Питер сейчас идет такой дрожащей походкой, которая не имеет отношения к холоду или к взрослому мужчине, который поддерживает его, и ко всем слезам, легко катящимся по его подбородку. Его лицо расслаблено, выражение застывшее, с открытым ртом, как будто он видит нечто большее, чем они когда-либо могли бы надеяться увидеть.

Похоже, он даже не осознал, что плачет.

Но Эм-Джей замечает это, и её слёзы солёны, потому что она чувствует лишь горечь и пустоту.

Нед изо всех сил пытается не расплакаться, сдерживает молчаливые слёзы, потому что ненавидит плакать — особенно когда его тело кричит.

Потому что он не может ничего сделать — и это Харли держит его за плечи, («Прости, Питер, я думал, ты справишься — прости — я не должен был…»), и ведет его прочь от того, что они называют Музеем — физическим воплощением всего, с чем Нед знал, что Питер боролся — воспоминания о лучших днях…

И толпа студентов, понимающих, что происходит, расступается, позволяя пройти их однокласснику.

Они расступаются перед Питером.

И они надеются, что что бы ни происходило с ним сейчас, он преодолеет это.

Потому что если кто-то в этом мире и заслуживает счастья, так это Питер.

---

Примечания:

П.А. Итак, Харли было 11 лет в "Железном человеке 3", потому что актер, исполнивший его роль, Тай, был именно такого возраста, когда снимали фильм. В "Войне бесконечности" ему уже 16, а спустя пять лет ему исполнилось 21!

И это получилось длиннее, чем я изначально планировала, прошу прощения за это.

---

1) Oh shoot! — Черт! (порт.)

Вернуться к тексту