В одной лодке (гет)

Би припарковалась рядом с «Киркой», вклинившись между двумя покрытыми десятилетней пылью драндулетами, которые не двигались ещё с тех времён, когда она была в младших классах. Несмотря на то, что места для парковки вокруг было полно, Би всегда вставляла машину именно здесь, будто маскируя её от кого-то, кто может сказать: «ага, у этой пигалицы есть автомобиль, да она неплохо живёт, а сама ходит угрюмая как старая вдова, выбражает что-то, ну и позорище». То, что «автомобиль», по сути, был самоходным складом утильсырья мало кого волновало, в городе почти все машины были точно такими же. На новый автомобиль ни у кого не было денег, а старые, купленные ещё в зажиточные годы, когда работала шахта и стекольный завод, постепенно гнили и отправлялись на свалку. Либо их просто бросали на обочине, как эти древние «бьюики», между которыми оставляла машину Би. Или не «бьюики», а «олдсмобили». Или какие там ещё бывают старые марки машин, девушка в них не разбиралась, а красивые шильдики давно отковыряли какие-то подростки, возможно даже Мэй с Греггом.

Она не сразу выключила двигатель. Радио в машине шипело, ловя лишь отголоски станций с другого конца штата, но она его всё равно не слушала. Пальцы барабанили по рулю, а мысли никак не покидало сегодняшнее утро.

Проснулась она за полчаса до назначенного времени от звуков, после которых утробное дребезжание старого будильника было ангельским пением. Старуха с верхнего этажа, как обычно, стучала по трубам бойлера, пытаясь заставить мистера Сантелло убавить звук телевизора. А отец, конечно же, опять забыл, что они теперь живут не в отдельном особняке, а в обшарпанной квартирке многоэтажного дома, и значит здесь нельзя делать многие вещи к которым он привык. Одной из этих вещей были утренние новости почти на предельной громкости, за что семью Сантелло ненавидели примерно все в этом доме.

Завернувшись в одеяло, она вышла на кухню и убавила звук телевизора, бросив взгляд на отца, который даже не смотрел злополучный ящик, вместо этого одной рукой ковыряясь в тарелке с яичницей, а другой удерживая в развернутом состоянии местную газету, непонятно как существующую до сих пор, после закрытия всех предприятий в городе.

У Би, конечно, появилась мысль в очередной раз напомнить отцу чтобы он вёл себя не так по-свински, хотя бы по отношению к соседям, но, снова увидев его унылое осунувшееся лицо, решила, что это бесполезно. Она вздохнула и пошла в ванную прямо так, в одеяле.

Приготовление завтрака было одной из немногих домашних обязанностей отца, хотя, даже её пришлось выбивать непрерывной грызнёй два дня подряд. До тех пор, пока Би не удалось донести до отца тот факт, что он всё равно просыпается гораздо раньше, и если дочь не будет тратить время на готовку, то гораздо больше успеет сделать в «Кирке».

Сам завтрак, на этот раз, состоял из блюда, которое можно было бы принять за яичницу, приготовленную тем, кто не видел куриных яиц ни разу в жизни. Желтки были раздавлены и в них плавали мелкие осколки скорлупы, снизу яичница напрочь сгорела, а сверху дрожал сырой белок. Положить бекон или даже посыпать перцем отец, конечно, не догадался. Он забрал свою порцию, оставив на сковороде ножом настолько глубокую царапину, что та блестела металлом.

Би, в очередной раз, не стала озвучивать своё мнение по этому поводу. Из-за неприятного пробуждения побаливала голова, да и сам отец за всё утро так и не обратил на неё никакого внимания, что и печалило, и радовало одновременно. Пожалуй, радовало всё же чуток сильнее. Она взяла из холодильника бутылку кетчупа, единственного и самого верного спасителя её завтраков, и принялась за еду, раздумывая над тем, что сегодня надо бы съездить к «Кирке» на машине, чтобы та слишком уж не застаивалась. Как и многие из тех, кто не разбирался в автомобилях, Би была уверена, что машине нельзя долго стоять без движения.

— Па, чего ты там в этой газете вычитал? — бросила Би, закрывая бутылку кетчупа и поднимая кружку кофе. Отец, казалось, забыл обо всём вокруг, всматриваясь в газетную страницу будто в какой-то шифр.

— Старик Джонсон лодку продаёт.

— Лодку? — проговорила она, подняв бровь, — На кой лад здесь кому-то нужна лодка? И откуда она у Джонсона?

— Раньше лодки у многих были, — ответил отец, и Би даже показалось что его лицо немного посветлело, — когда водохранилище ещё не пересохло и с него спускали воду в паводки. Когда ещё были наводнения. Сейчас-то, как вся промышленность встала, плотина стала никому не нужна, и воду спустили, одна маленькая лужа осталась. А раньше там здорово было. Раньше здесь вообще было здорово.

— Никогда не видела в городе лодок. — протянула девушка, — Хотя видела один раз, во время прошлого наводнения Хартли плавал. И где только их прячут. Я бы прокаталась на лодке.

— Не забивай себе голову, — проговорил отец, — водохранилище спустили, а больше здесь плавать негде. Да и некогда тебе кататься, работать надо.

Би пропустила грубость отца мимо ушей, она уже неплохо научилась это делать, хоть иногда он злил её настолько сильно что не сорваться просто не получалось. В такие моменты они начинали ругаться так громко, что все соседние квартиры затихали и с интересом прислушивались. Наверное, это регулярное развлечение было единственным фактором, удерживавшим соседей от коллективной жалобы на излишнюю громкость телевизора.

— Я была у старика много раз, у него дома не трубы, а решето. Вроде и хочется ему сказать «мистер Джонсон, ехали бы вы к родне в Форт Люсьен», а, с другой стороны, он нам четверть выручки за прошедший квартал обеспечил… — сказала Би, складывая тарелки в кухонную раковину, — Но никаких лодок я у него не видела, всё равно не понимаю, где он её прячет.

— Там же где и моя стоит, в сараях у мебельной фабрики, на шоссе к Брайт Харбор. Был один хороший паренёк, выбил нам местечко прямо у забора, как раз под носом у охранников. Мы там сарайчиков понастроили и спокойно всё хранилось, шпана городская туда не совалась, тогда ещё порядок был. Это сейчас всё кругом развалили…

— Па, посуду помыть не забудь. — сказала Би, почти пропустив мимо ушей обычное отцовское ворчание, как вдруг она замерла и округлила глаза: — В каком смысле «моя»? Ты о чём?

— У тебя совсем мозги спеклись от безделья? — сказал отец, так и не отрываясь от чтения газеты, — О лодке, мы о лодке говорили.

— О лодке мистера Джонсона!

— Да кому нужен этот старый хрыч с его ржавым тазиком…

— Мне нужен! — Би на секунду задохнулась от возмущения, — Точнее, мне нужны ответы какого чёрта ты молчал обо всём этом?!

— Не было повода, вот и молчал, — он, наконец, посмотрел на неё, и тут же отвернулся обратно. Он вообще очень редко смотрел на дочь. Как рассудила сама Би, она слишком напоминала ему покойную миссис Сантелло. — если неймётся, съезди да посмотри. Ключ от сарая в «Кирке», в сейфе, брелок из блесны.

— Так вот от чего этот ключ! — воскликнула Би, — Я же спрашивала у тебя два раза о нём, и оба раза ты сказал, что не знаешь!

Отец не ответил, а по его устало-безразличному лицу было невозможно определить раскаивается ли он вообще в подобной своей нерадивости, или нет. Скорее всего он даже не задумывался об этом, в очередной раз погрузившись в себя и стараясь не думать о каких-то старых временах. Наверное, поэтому и про лодку не говорил, может с ней связаны какие-то хорошие воспоминания.

— Я в «Кирку»… — буркнула Би, шнуруя ботинки, — вернусь поздно. Может быть, ужин приготовишь?

— Некогда мне, сегодня Смелтерс играют.

— Ну они ведь не целый день… — начала, было, девушка, но не закончила фразы. Она еще раз посмотрела на отгородившегося газетой отца и сказала: — Ты бы хоть в «Миллерс» сходил, там фаны Смелтерс собираются, посмотрел бы игру в компании.

Он снова не ответил, но она и не настаивала.

«Лодка» — подумала она. Би не знала, что именно в этих словах её зацепило. Не лодка как что-то плавучее, а сам факт, что когда-то у них было нечто, предназначенное не для работы, не для выживания, а просто… Для развлечений. Отцовская лодка. Кто бы мог подумать. Конечно, машина тоже вещь заметная, но она всегда была, прежде всего, инструментом. А лодка…

Би заглушила двигатель. Шипение радио замолкло, и вместе с этим наступила какая-то неловкая тишина, будто машина ждала чтобы хозяйка поскорее свалила из салона и оставила её, наконец, одну. Девушка вздохнула, толкнула дверцу и вышла, поправляя подол своего балахона. Сбоку уже начал расходиться шов, который она множество раз пыталась заштопать, и каждый раз шов подводил. В отличие от всякой слесарной работы, шитьё Би никогда не давалось.

В который раз пришла мысль о том, что ей очень повезло тогда забрать из «Ю-Революшн» за бесценок остатки партии этих козырных чёрных балахонов, которые уже давно сняли с продажи, потому что готическая субкультура вышла из моды. За прошедшие годы они поизносились, и дома в шкафу их оставалось ещё два. Би часто с тревогой задумывалась что она будет носить, когда они закончатся. Наверное, придётся одеться во что-то утилитарное и рабочее, и совершенно слиться со своей участью быть навсегда прикованной к «Старой кирке» и отцу.

На двери магазина болталась унылая табличка «Да… Мы открыты». Когда-то, еще подростком, Би сама её сделала, вложив в текст этакий скрытый бунтарский подтекст, по типу «все вокруг закрываются, а мы одни держимся на плаву, так-то». Сейчас надпись казалась ей эпитафией, но что-то менять уже не было ни времени, ни моральных сил.

Если табличка болталась на месте, значит Дэнни, как всегда, уже был за прилавком. Одно небо знает, как он постоянно оказывается в магазине раньше неё. Как будто у него не было никаких хобби, никаких отношений, никаких интересов в свободное от работы время. Даже Би проводила досуг хоть как-то, и всё это даже с её точки зрения выглядело подозрительно и странно. Однажды она даже пришла в «Кирку» глубокой ночью, решив проверить не ночует ли Дэнни прямо в магазине. Оказалось, что нет, не ночует.

Дверь открылась с привычным треньканием мерзкого колокольчика, звучащего особенно раздражающе в это утро. Колокольчик следовало бы давно снять и выбросить, но отец был категорически против. Как будто в нынешние времена кому-то придёт в голову тайно пробираться в дверь и воровать паклю или сантехнические хомуты. К тому же «Кирка» была настолько мала, что в неё в любом случае нельзя было проникнуть незамеченным, да и Дэнни, опять же…

Би зажала в зубах муляж сигареты и шагнула внутрь, впустив немного промозглого воздуха с улицы. Магазин встретил её тишиной, запахом солидола и сырой резины, а ещё той особой неподвижностью, что всегда витала тут до обеда.

За стойкой, конечно же, стоял Дэнни, в своей неизменной замшевой куртке с отложным воротником.

Он не делал ничего подозрительного, не читал комикс, не жевал жвачку, даже не притворялся занятым, он просто стоял, как часть прилавка. Руки опущены, взгляд направлен в никуда, лицо непроницаемо. В такие моменты Би всегда ловила себя на том, что не может понять: он задумался о чём-то серьёзном или просто полностью отключился от реальности. Дэнни был как старый водопроводный кран: что ни делай, из него всё равно сочится. Чаще всего тоска.

— Доброе утро, — сказала она сухо.

Он чуть повёл бровями. Почти кивнул, почти улыбнулся, но не сделал ни того, ни другого.

— Утро, босс. — пробормотал он в ответ.

— Где Билл?

— Уехал по срочному вызову, босс. До завтра, наверное, не вернётся.

Она бросила на него косой взгляд и хотела в очередной раз попросить не называть её начальницей, потому что начальником был мистер Сантелло, а Би подобные титулы только лишний раз раздражали и напоминали об обязанностях. А об обязанностях ей напоминать не следовало, она и сама их прекрасно помнила. Впрочем, по её взгляду, Дэн и сам понял, что сплоховал. Девушка молча прошла мимо, обогнув стойку и проверяя взглядом витрину: всё на месте, трубные ключи висят ровным рядком, в отделе с крепежом нет бардака. Хоть где-то порядок.

Она наклонилась к коробке с трубными фитингами и машинально стала их пересчитывать. Точнее, делала вид что пересчитывает, мысли её были даже близко не об этом.

Отец сказал странную вещь. Про лодку, их лодку. За городом, на старой мебельной фабрике. В лодке не было никакого смысла, ведь плавать на ней в окрестностях Поссум Спрингс действительно было негде, и наводнений больше не будет. Но… Можно попытаться её продать. Появятся лишние деньги, их можно будет потратить на что-нибудь с пользой, например привести в порядок квартиру, не видевшую ремонта с момента превращения из библиотеки в жилые апартаменты. Мысль зацепилась как заноза и казалась всё более привлекательной.

Фабрика давно закрыта, теперь это просто еще один поворот в никуда на обочине шоссе. Там, наверняка, почти никто не бывает, только редкие подростки пробираются, искать приключений или фотографировать мусор. Охрана появляется раз в сутки, если появляется вообще.

Она не была там никогда, ни на фабрике, ни даже рядом, хотя много раз проезжала мимо заветного поворота с выцветшим и покрытым граффити указателем. Би не знала, что вообще там найдёт, лодка могла давно сгнить, быть разворована, разбита. Да, скорее всего так и будет. Но, почему-то, ей хотелось это проверить. Вырваться из этого магазина, из колеса рутины, хоть ненадолго. Заняться каким-то делом, которое не связано с трубами, гайками, печами и безнадёжно стареющими жителями этого умирающего городка.

Би в досаде стиснула зубы. Вместе с мыслью о том, что она точно хочет туда поехать, в голову пришла и другая, понимание, что одной ехать страшно и неразумно. Не в смысле «боюсь темноты», а в смысле «если что-то случится, то никто не найдёт». Ни связи, ни камер, ни свидетелей. Только кирпичи, битое стекло и промозглый ветер.

Значит нужно было позвать кого-то с собой.

Конечно, была Мэй. Скорее всего, она прямо сейчас слоняется где-то в городе и надоедает всем встречным, либо просто пытается вернуть былые деньки, суя нос в старые укромные местечки. Но, от мысли о том, чтобы позвать с собой подругу, у Би с новой силой заболела голова. Потому что девушка знала, что та воспримет это как приключение. Если не их с Греггом любимые «преступления», то как нечто легкомысленное и детское. Начнёт болтать, задавать вопросы, лезть не в своё дело, и в итоге превратит всё в цирк шапито. К тому же, в том самом случае, «в случае чего», от неё тоже было бы мало толку. Много действий, но без особенного результата.

Би взглянула сквозь стеллаж. Дэнни всё так же стоял у стойки, опершись на неё локтями. Она не видела его лица, но и так было понятно какое на нём выражение. Как всегда безэмоциональное и задумчивое. Он был не лучшим вариантом, но он был. И, может, именно его безразличие и будет самым полезным. Он не будет учинять вокруг разрушения, не станет рассказывать потом всем подряд. Он просто… Поедет. И, если надо, понесёт что-то тяжёлое, или поможет с заклинившей дверью.

Она на секунду замерла, задумавшись о том стоит ли ехать в глушь с малознакомым субъектом, вдруг всё, чего она опасается, придёт именно от него. Вдруг он какой-то шизик, или вообще маньяк, тихий днём, и творящий всякие нехорошие дела по ночам. Именно поэтому он появляется на работе так рано! Именно поэтому устроился работать в «Кирку», где есть доступ к инструментам и негашеной извести!

Би слабо улыбнулась под нос. Не, это вряд ли.

Она выдохнула и пошла к стойке, уверенно глядя прямо перед собой, она уже решила всё окончательно.

— Какие у тебя планы на вечер? — спросила Би, и тут же пожалела об этом, потому что необдуманно сформулированный вопрос звучал очень уж двусмысленно.

Дэнни повернулся к ней и его безразличные, как у дохлой рыбы, глаза на пару секунд обрели осмысленное выражение.

— Если мне заплатят, то никаких, — ответил он, пожав плечами.

— Хорошо. — Би мысленно выдохнула, не услышав в ответ сальных намёков. — После смены нужно съездить за город, проверить кое-какое имущество. Заплатить я тебе не смогу, но могу потом пару раз подменить на работе.

Он снова посмотрел на неё, на этот раз с каким-то другим выражением, затем медленно кивнул.

— Ладно. Если нужно просто помочь, то я помогу, не надо ничем платить. Всё равно заняться мне действительно больше нечем.

— Нужно будет съездить к мебельной фабрике, на полпути к Брайт Харбор, там…

— Лодку проверить? — спросил Дэнни, слегка приподняв брови.

Би прищурилась.

— Да. У нас лодочный сарай где-то там, старая история. — она наклонила голову, — А ты откуда знаешь?

— У нас там тоже лодка хранится, еще со старых времён. — он повёл плечами, — Был какой-то момент, когда было модно лодки покупать, деньги у всех водились лишние. Теперь отец иногда ездит туда на велосипеде, смотрит всё ли в порядке. Ты сказала «проверить имущество», вот я и подумал. Вообще место там глухое, всякие деревенщины ездят в лес пострелять, да молодежь выпивает. Ты молодец что не поехала в одиночку.

Она молча и неуверенно кивнула, не зная, как реагировать. Это была самая длинная фраза какую она слышала от Дэнни за всё время. При этом на его лице возникла тень какого-то понимания, будто бы в уголках глаз. Она отвернулась и занялась кассой, потому что чувство как её видит насквозь этот субъект почему-то казалось особенно неуютным.

Воздух под вечер стал холоднее, и Поссум-Спрингс будто выдохся окончательно: улицы пустели, шорох листьев становился каким-то зловещим, итак, тёмные витрины темнели ещё сильнее. Даже неон на вывеске «Миллерс» подрагивал вяло, как будто уже устал от непрерывного восхваления в этом заведении довольно паршиво игравших Смелтерс. Впрочем, если в городе не останется фанатов Смелтерс, в самом баре надобность тоже отпадёт, почти никто из местных туда больше не ходит. «Старая Кирка» закрылась без церемоний, за весь день было всего два покупателя и одна заявка по телефону на выездной ремонт. Би проверила замок на двери, кивнула Дэнни, и они разошлись в разные стороны, правда, ненадолго.

Минут через двадцать он вернулся с бумажным пакетом из Снэк Фэлкон. У пакета был жирный отпечаток на боку, а у Дэнни зажатая в зубах соломинка из дешевой газировки, которую он выпил по дороге. Вторая банка торчала из кармана куртки.

— Мы явно пропустим ужин, — сказал он, протягивая ей пакет. — Я взял на двоих. Не знаю кто их готовит, но, надеюсь, не Грегг. Когда я зашел он вытаскивал фломастеры из ноздрей, а потом положил их обратно на витрину.

— Нет, это не он, его даже к микроволновке не подпустили бы, — буркнула Би и взяла пакет с сэндвичами. Машинально, даже не спросив сколько это стоит и сколько она должна Дэнни за них. Как будто они с Дэнни были старыми закадычными друзьями, хотя до этого они толком и не общались. Запах был довольно аппетитный, даже почти уютный.

Она уже закончила заправлять машину, старая канистра, хранившаяся за задней дверью магазина, почти опустела. Нужно было съездить на заправку, но Би никак не могла заставить себя это сделать, наверное, потому что тогда она узнала бы нынешние цены на бензин, и жизнь стала бы ещё паршивее. Она дёрнула шланг из горловины, завинтила пробку и аккуратно закрыла крышечку, которая из-за сломанного замка всё время норовила открыться сама собой на ходу, если с ней обращались без должной почтительности. Затем девушка заглянула в багажник, удостоверившись что там всё еще валяются покрытый застарелым отработанным маслом трос и старые брезентовые рукавицы. Запасного колеса у неё не было, потому что в прошлом году она на выезде неудачно заехала в яму и погнула диск одного из колёс, который пришлось выбросить. На новое денег пока не находилось, а еще начинали заканчиваться аргументы для офицера Молли, которая каким-то образом узнала о недостающем колесе и мягко, но настойчиво, напоминала о том, что ездить без запаски не следует.

Дэнни обошёл машину несколько раз, с таким видом будто разглядывает музейный экспонат. Он вернулся к Би, как раз заканчивавшей протирать лобовое стекло, и тихо проговорил, будто, сам себе:

— Знаешь, у тебя фаркопа нет.

Би бросила на него раздраженный взгляд через плечо:

— Знаю.

— Тык мы не сможем дёрнуть лодку в случае чего.

— Мы едем не забирать, а смотреть.

— Но, если всё будет в норме, разве не было бы удобно сразу её забрать?

Девушка поставила ногу на колесо и затянула шнурки на ботинке, затем кивнула в сторону пассажирской двери:

— Тогда ты останешься сторожить лодку, а я поеду на свалку искать что-нибудь что подойдёт к моему драндулету. Давай, садись, время идёт.

Он хмыкнул и сел, пижонски удерживаясь рукой за край крыши. Машина покачнулась, а кресло тут же поехало на полозьях назад. Дэнни зашарил рукой под сиденьем в поисках нужного рычага, но Би остановила его, сказав, что механизм сломан, поэтому придется потерпеть. При этом желательно не отодвигаться назад, потому что при какой-нибудь аварии кресло сработает как катапульта. Дэн хмыкнул ещё раз.

Машина завелась не с первого раза. На третьей попытке двигатель закашлялся, но, наконец, начал ровно работать. Би выжала сцепление и взглянула в зеркало, скорее по привычке, чем по нужде. Никакого дорожного трафика в Поссум-Спрингс не было, разве что днём, и то только в центре. Не говоря больше ни слова, она зажгла фары и развернулась. Впереди был час с лишним езды до нужного места.

Наверное, дороги были единственной вещью в Дип Холлоу, которая никак не страдала от постепенного увядания жизни в этой местности. Когда-то их построили на славу, но за свою жизнь они не видели и десятой доли той нагрузки, на которую были рассчитаны. Даже старый седан Би шёл по такой дороге плавно, не валко, и поездка даже немного убаюкивала, особенно после длинного рабочего дня, даром что по большей части состоявшего из безделья.

В салоне немного пахло бензином, успевшими остыть дешевыми сэндвичами и чем-то металлическим, может быть, от старых инструментов, что лежали под сиденьями.

Дэнни сидел, уставившись в правое окно и почти не двигаясь. Такое чувство будто он снова превратился в «магазинного Дэнни», тихого и почти прозрачного. Отвечал, если спрашивали, но сам разговор не начинал. Хотя сегодня перед выездом принёс еду, о чём-то подшутил, сделал замечание про фаркоп, потом ещё что-то пробормотал. Необычно.

— Забавно, — сказала Би вслух, — Ты сегодня прямо болтаешь. Даже не верится.

Дэнни медленно повернул голову от окна и посмотрел на неё, не то, чтобы прямо, скорее в её сторону, взгляд был расфокусирован, будто он всё ещё где-то в другом месте.

— А ты думала, я какой? — спросил он спокойно. Голос был без наигранности, ровный и чуть глуховатый. Ни капли иронии, ни капли легкости, которая обычно сопровождает такой вопрос.

— Тихий, замкнутый. Криповый, может быть, — пожала она плечами, не отрывая взгляда от дороги. — Обычно ты молчишь и смотришь вникуда, и это наводит на всякие странные мысли.

Он слегка кивнул и вдруг на его лице появилась улыбка. Несколько секунд думал, будто взвешивал слова, прежде чем ответить:

— А может вся эта история с лодкой просто предлог чтобы выманить меня в укромное место, и прикончить? Я видел, как ты проверяла свои жуткие инструменты в багажнике, самое то, чтобы расстаться с работником, не выплачивая ему выходного пособия.

— Если бы я хотела тебя прикончить, я бы отправила тебя в подвал к миссис Стерлинг, у неё там бойлер высокого давления с хитрым клапаном. Достаточно повернуть его не туда и всё сразу взлетит на воздух. И никто бы не узнал в какую сторону я тебе сказала его повернуть.

— А как же миссис Стерлинг?

— Она старенькая, её не жалко. — Би посмотрела на Дэнни и поджала губы в извиняющемся жесте, — Шучу, конечно же жалко. Она ценный постоянный клиент.

— Зато после такого инцидента к нам бы валом повалили новые клиенты, всем бы срочно понадобилось проверить своё отопление. Кругом одни преимущества.

— Хорошо, что мы оба понимаем специфику нашего бизнеса. — Она покосилась на Дэнни, — Я бы повысила тебя до директора по стратегии развития, или чего-то подобного. Но назначениями занимается мистер Сантелло, поэтому ничего не поделать.

Он снова замолчал ненадолго, на этот раз хотя бы глядя прямо, и иногда даже поворачивая голову в сторону Би.

— Я просто не разговариваю с теми, кто мне не нравится, или если нет какой-то особой нужны. — вдруг сказал он. — Я не упырь какой, и не крип. Просто так характер сложился.

В его тоне не было какого-то яда или издёвки. Он говорил, как тот, кто не видит смысла юлить или извиняться за свою природу. Би чуть прищурилась, скосив на него взгляд, от такой прямоты становилось даже немного не по себе. Почти взрослый ответ. Да что там, это именно взрослый ответ.

Би сидела за рулём, напряжённо вглядываясь в дорогу. Она больше ни о чём не спрашивала и не говорила, ехала молча, будто сосредоточилась только на вождении. Но внутри это короткое объяснение странно её задело. Она почувствовала, как в ней борются два желания: спросить и промолчать. Спросить, в какой из двух категорий попадает она, из тех, с кем хочется, или с кем нужно. Но слова застряли где-то в горле, так и не добравшись наружу.

Девушка лишь чуть сильнее сжала руль и сделала вид, что полностью сосредоточена на дороге.

— Ты, наверное, с Мэй так же шутишь, когда куда-нибудь выбираетесь, — сказал вдруг Дэнни. Голос был спокойный, даже чуть задумчивый.

Би вздрогнула не от слов, а от неожиданности. Она уже привыкла к его молчаливому присутствию.

— Иногда, — ответила она после небольшой паузы. — Когда у меня есть настроение.

— Ага… — сказал он и снова замолчал, но, на этот раз, ненадолго. — Слушай… Я тогда, в городе сказал ей, что она бездельница. Наверное, это было грубо.

— По её словам ты сказал, что она снова пытается быть подростком.

— Ну это одно и то же. Одно дело, когда ты подросток, тогда с тебя никакого спроса. А другое дело… Вот такое.

Он не смотрел на неё, говорил вполголоса, будто не требовал прощения, а просто хотел выговориться. Би молчала, но чувствовала, как в груди что-то отзывается. Она хорошо знала это раздражение. У неё тоже были такие мысли, особенно в тех случаях, когда Мэй появлялась как снег на голову, с новыми дурацкими идеями, с желанием сбежать от всего, включая ответственность.

— С ней сложно, — наконец сказала Би. Голос прозвучал тише, чем она хотела. — Иногда я завидую тому, как она так просто всё отпускает. А иногда терпеть не могу, как она живёт, будто ей ничего не надо.

— И всё равно вы подруги.

— Теперь уже не так как раньше… — она вздохнула. — Наверное, она просто не умеет по-другому. И я тоже. Судя по всему, она здесь надолго, и нам придётся как-то заново притереться.

Несколько секунд они снова молчали. Мотор автомобиля ровно гудел, свет фар выхватывал из темноты придорожные столбики и давно брошенные полевые изгороди. По обочинам тянулись деревья тёмными кронами выделяясь на фоне слабо синеющего последними лучами солнца неба. Ничего другого различить уже было нельзя, здесь уже не было дорожного освещения. Огонёк на муляже сигареты немного мешал сосредоточиться в такой обстановке, поэтому Би убрала его на специальную полочку у руля.

— Это хорошо, что ты вот так называешь меня криповым, и прочее. — вдруг сказал Дэнни, глядя в окно со своей стороны. — На самом деле не думал, что удастся поболтать с тобой о всяком.

— До Мэй тебе по криповости ещё очень далеко, парень. Так что не думай, что можешь меня чем-то удивить.

— Да, слыхал о той истории, страшное дело. — он взглянул на неё, — Кстати о страхах, я ведь до этого немного тебя боялся.

Би чуть повернула голову.

— Серьёзно?

— Угу. Сначала, когда только устроился. Ты ходишь такая… Вся в чёрном, серьёзная, вечно усталая, никогда не улыбаешься, всё всегда знаешь, всегда в курсе, кому что и как. Сигарета, касса, строгий взгляд. Руководитель целой «Старой Кирки», единственной сносной слесарной конторы в городе.

Он усмехнулся.

— А я… Ну, я просто местный Дэнни. Сменил кучу подработок, ничего толком не умею. Даже шуруповёрт сначала не знал, как работает. Резюме похоже на ходячего мертвеца, вроде бы двигается, но всё без толку. У тебя всё чётко, у меня как попало. Вот и казалось, что лучше не лезть. Молча делать, что следует, и не отсвечивать.

Би сначала ничего не говорила. Она почувствовала какое-то подобие гордости от осознания того, что её воспринимают как серьёзную личность. Но, в то же время, к ней приходило понимание что подобный образ отталкивает всех подряд, даже тех, с кем она и сама была бы не прочь общаться.

— Хм, — наконец произнесла она, чуть тише обычного. — «Кирка» не такое уж и большое предприятие. А насчёт тебя, ты не представляешь насколько сильно похож на Мэй. Только она занимается ерундой, потому что хочет вернуться в прошлое, а ты занимаешься ерундой, потому что не знаешь, как быть взрослым, пытаешься мимикрировать под взрослого работая, где придётся. Если у тебя есть время и любящие родители, ты можешь всегда чему-нибудь научиться. Курсы, колледж, стажировки, варианты всегда есть.

— Да я и не против был бы, — ответил Дэнни, почесывая висок. — Просто я, наверное, слишком медленно соображаю. Не то чтобы совсем тупой, но знаю, что не вывожу. Пока пойму, что сказать, уже тема сменилась. И ещё… — он замолчал, потом выдохнул. — Другие рядом со мной неловко себя чувствуют. Думают, я упырь, как ты и говорила. В школе девушкам это даже нравилось, типа, такой таинственный весь, но для взрослого внешняя таинственность далеко не всегда хороший признак. Я давно уже жду, когда кто-нибудь вызовет полицию, случайно увидев меня рядом с какой-нибудь детской площадкой. В общем, я много над этим думал, и вряд ли бы я удержался в колледже надолго. К тому же у меня банально нет на него денег, я и так живу с родителями.

Би не стала спорить. Она много раз задумывалась о том, что, скорее всего, когда-нибудь ей придётся говорить на ту же серьёзную тему с Мэй, но с подругой она вряд ли смогла бы остаться такой же хладнокровной и рассудительной. Би боялась, что начнёт злиться, выходить из себя, и, наверняка, наговорит много лишнего. Возможно даже слишком много.

— Ты, вроде, говорил, что не любишь болтать. — сказала она после долгой паузы.

— А еще говорил, что бывают исключения, — пожал плечами Дэнни. — Иногда хочется сказать что-нибудь. Когда рядом кто-то, с кем это не кажется лишним. И вообще, я рад, что ты не смеёшься. Не подкалываешь.

Би бросила на него короткий взгляд, но ничего не сказала.

— Ну, типа, — продолжил он, немного усмехнувшись, но без веселья, — мы тут сидим, болтаем, как два персонажа из дешёвого фильма. Сеанс жалости к себе, вечерний показ. Кто-то другой давно бы язвил, или перевёл всё в шутку, или сделал вид, что ничего не слышал такого. А ты…

Он пожал плечами.

— Ты просто слушаешь. Это нечасто бывает.

— Хочешь, я могу пошутить, — сухо сказала Би.

— Не надо. Я и так на грани того, чтобы начать читать стихи про осенние листья на Мэпл-стрит. Хотя, эта работа, кажется, уже занята Селмерс.

Она фыркнула. Не громко, просто звук воздуха через нос, почти незаметный. Но Дэнни его услышал, и в ответ чуть улыбнулся.

— Вот, видишь, — сказал он. — Уже легче.

Би опустила взгляд на дорогу, стараясь не улыбнуться в ответ. Ей действительно хотелось улыбнуться, но она не могла себе этого позволить. Потому что всё еще старалась поддерживать имидж, даже не для других, прежде всего для самой себя. Для самой себя она давно решила, что как только сбросит свою чёрную маску, то это будет означать конец. Будет означать что она смирилась с судьбой и готова погружаться в житейскую трясину. Но всё равно ей стало немного теплее.

Теплее, чем она ожидала.

— Прости, — призналась девушка, повинуясь какой-то подсознательной защитной реакции, — но я тоже всё еще считаю тебя странным. Может не каким-то упырём, но всё же я тебя не совсем понимаю. Только без обид.

— Я вообще не уверен, что способен обидеться на кого-то. Потому что обида пожирает много сил, её можно взращивать если есть силы. А у меня… У меня их в обрез.

Би сжала руль сильнее, чем нужно, эти слова прозвучали слишком знакомо. Она краем глаза посмотрела на него. Он не выглядел подавленным или усталым, просто чересчур обычным, смирившимся.

— Я иногда думаю, — добавил он, — что в этом городе все научились делать вид, что у них есть силы.

Где-то вдали, еще до яркого пятна света фар, засветились частично закрашенные граффити светоотражающие буквы на указателе. Сразу за знаком фары выхватили поворот на второстепенную дорогу и тёмную стену леса за ней.

— Мы почти приехали, — сказала Би.

Машина скрипнула на кочке и медленно свернула с асфальта на просёлочную дорогу. Фары постепенно извлекали из темноты узкий коридор: две колеи, поросшие высокой травой, с боков плотно обступаемые кустами и молодыми деревьями. Дорога казалась такой, будто сама природа всеми силами пытается забрать её обратно, но трава посередине была равномерно замята, значит кто-то всё-таки проезжает здесь время от времени. Впрочем, это было неудивительно, старая фабрика всё еще охранялась, хоть и почти только формально.

— Мило, — пробормотал Дэнни. — Идеальное место, чтобы нас кто-нибудь прикончил.

Девушка переключила фары на дальний свет и крепче сжала руль подавшись вперёд, подняв подбородок и силясь лучше разглядеть дорогу. Главное было не наехать на что-нибудь или не съехать с дороги в кювет.

Вдали, в плотном пучке света фар, мелькнули силуэты старых построек: глухой короб цеха, какой-то склад с высоким подъемным пандусом, огромная осыпавшаяся куча полусгнивших деревянных паллет, двухэтажное конторское здание с тёмными окнами и немного кособокая шеренга одинаковых сараев с широкими двустворчатыми дверями. Судя по всему, как раз в них и хранились уцелевшие лодки некоторых обитателей Поссум-Спрингс. Признак былого достатка, граничащего с роскошью. Признак, превратившийся в призрак.

Машина, наконец, остановилась, упёршись светом фар в ворота впереди. Те были ржавыми и перекошенными. Кто-то довольно давно, видимо, когда еще были надежды на возобновление работы фабрики, густо покрыл ворота колючей проволокой. Видимо, в бесплодных попытках остановить рейды вандалов и мародёров. Створки стягивали толстая цепь и огромный висячий замок.

— Вот и приехали, — сказал Дэнни, не спеша расстёгивая ремень. Он вышел из машины, захлопнул дверь и подошёл ближе к воротам. Послышался лёгкий металлический скрежет: он дёрнул цепь, проверяя, не отвалится ли сама. Не отвалилась.

Би в это время доставала из багажника фонарь. Свет полосой прорезал темноту, выхватив пятно травы, высокие деревья по краям дороги, полусгнившие доски и покосившуюся табличку, на которой едва читалось: «Эндвуд Фёрнитур. Осн. 1903».

— Тебя не смущает, — произнесла она, нарочно направив луч фонаря прямо в лицо Дэнни, — что в таких местах обычно начинаются фильмы, где всё идёт не так?

Дэнни усмехнулся, закрыв глаза рукой:

— Нет. У меня и так всё идёт не так. Это, можно сказать, просто вторник. К тому же, я уже высказал опасения насчет твоих возможных планов, и готов к этому. Я даже не буду сопротивляться, конечно, если у тебя есть револьвер или что-то подобное. Не хотелось бы медленно помереть от ударов какой-нибудь палки с торчащим гвоздём.

Би не ответила, фонарь в её руках слегка дрожал. Несмотря на яркий свет фар, зажжённые лампы в салоне, и мерно урчащий двигатель, обстановка всё равно была крайне неприятной, действительно походя на какой-нибудь незамысловатый ужастик. Она в который раз за вечер мысленно обругала себя за нетерпеливость, ведь можно было наведаться сюда днём в какой-нибудь выходной, лодка ждала столько лет, подождёт и еще пару дней. Но в выходные здесь могли быть какие-нибудь неприятные личности.

Она вернулась к водительской двери, наклонилась и выключила зажигание, сразу же погасив и фары. На округу тут же огромным тяжелым покрывалом упала почти звенящая тишина, лишь где-то под капотом седана что-то тихо потрескивало, остывая. Повинуясь нахлынувшей атмосфере, Би прикрыла дверь аккуратно, без привычного хлопка. Закрыла машину на ключ, посветила фонарём на Дэнни, который подошел к горячему капоту и грел на нём озябшие руки.

— Решила сначала сходить на разведку? — спросил он, нервно оглядываясь.

— Да. Видишь, — она указала светом фонаря, — ворота заросли травой, судя по всему, их никто не открывает, все бросают машины здесь же, на дороге. Либо есть какой-то обходной путь. Сначала мы сходим и проверим, узнаем стоит ли вообще расчищать всё это.

Они подошли к воротам. Цепь всё ещё висела на замке, покрытая ржавчиной и паутиной.

— Если что, ключ от замка у меня есть, — добавила она, похлопав по карману. — не думай о болторезах, отмычках или чём-то подобном.

— Как скажешь, босс, — Дэнни кивнул, стараясь говорить спокойно, но голос его выдал лёгкое напряжение.

Би двинулась первой, обходя ворота сбоку, где трава была примята настолько что образовалась тропинка. Фонарь в её руке высвечивал куски вздутого корнями деревьев асфальта, осколки стекла, облупленную старомодную обшивку склада из рубероида, прихваченного прибитыми деревянными брусками.

— Учти, — проговорил Дэнни, — я не очень быстро бегаю. Так что предупреждай заранее, если решишь бросить меня, я тогда не буду даже пытаться, а то помру уставшим.

— Учту, — коротко ответила Би, не оборачиваясь.

Она шла чуть впереди, держа фонарь обеими руками, как огнестрельное оружие. Луч резал темноту словно рапира: он доставал очень далеко, но был слишком узок, толком не освещая объекты целиком. Свет скользил по облупленным стенам корпусов, выхватывая детали: ржавая водосточная труба, надпись «Партия №__» на покосившемся ящике, след от чьей-то ладони на грязном стекле.

Дэнни шагал позади, стараясь не наступать на сухие ветки и скопления битого стекла, но всё равно каждый их шаг будто разносился эхом.

— Знаешь, — сказал он негромко, — было бы классно, если бы у нас сейчас заиграла тревожная музыка. Чтобы знать заранее, когда начнётся жуть.

— Уже началась, — почти шепотом ответила девушка. Она замерла на мгновение, луч фонаря завис на втором этаже одного из зданий, цепляясь за разбитое окно. За ним, в глубине, был только мрак. Но, казалось, будто там кто-то стоит. Или только что стоял. Или мог бы стоять.

Она перевела свет дальше, по треснувшей бетонной стене, по прогнившей лестнице, по дверному проёму, в котором не хватало двери. За ним зияла чёрная пустота. Где-то справа скрипнула жестянка. Ветер прошелестел по кустам, заставив листву задрожать, словно в лесу кто-то переговаривался.

— Чёрт, — тихо выдохнул Дэнни. — Тут правда как-то неуютно. Я думал, будет просто развалина, но это… Как будто кто-то смотрит.

Би молча перевела луч на соседний корпус. Его крыша провалилась, внутри темнел беспорядок из досок, ломтей штукатурки и древней офисной мебели из клеёных опилок, которая раскисла и раздулась от влаги.

— Мы тут совсем одни, — сказала она, наконец, и сама услышала, как странно это прозвучало.

— Ну, почти, — снова попытался пошутить Дэнни, но голос звучал глухо. — Здесь наверняка живёт целая колония крыс, минимум пара сов, и, может быть, где-то рядом шастают волки. Но, насколько я знаю, они предпочитают более открытые пространства. Хотя…

— Ты не помогаешь, — зашипела на него Би. Она не хотела брать Мэй, потому что та начала бы искать приключений и шутить, а Дэнни сейчас делал то же самое. Разве что, он вряд ли возьмет палку и начнет бить оставшиеся целыми окна. Да и, если подумать, шуточки его были вполне сносными. Она размяла шею: — Пошли дальше, быстрее дойдём, быстрее свалим отсюда.

Они прошли под высоким навесом, под которым когда-то в фургоны загружали готовую продукцию, чтобы её не промочило дождём. Луч фонаря выхватил старые ящики, расплывшиеся остатки огромных рулонов упаковочной бумаги, чей-то сломанный велосипед, уже современный, видимо оставили какие-то подростки. Снова высветилась покосившаяся куча стянутых проржавевшими жестяными полосами паллет, видимо на излёте своей деятельности фабрика занималась их изготовлением, пытаясь хоть как-то заработать и удержаться. Не вышло, как и у всех остальных предприятий в Дип Холлоу.

Где-то сзади что-то шевельнулось в траве. Би резко обернулась, свет фонаря метнулся туда-сюда, но, конечно, там никого не было.

— Точно, как в фильме, — нервно прошептал Дэнни. — Только у нас нет влюблённой парочки, которая всех переживёт. Есть только красавица-героиня и парень, который умрёт первым. А ведь он даже сэндвич ещё не съел.

Би снова тихо фыркнула, но пальцы сжали фонарь ещё крепче.

Они уже почти подошли к первому лодочному сараю, когда Би вдруг остановилась и опустила луч фонаря вниз. Асфальт под ногами оказался усеян странным мусором: блестящими золотистыми и красными пятнами, прячущимися в мху и траве.

Гильзы. Сотни, если не тысячи. Мелкие латунные от винтовок, крупные пластиковые от дробовиков. Некоторые потускневшие, как будто лежат давно, другие почти блестят, свежие. Здесь кто-то всерьёз развлекался.

— Ого, — Дэнни подошёл ближе, глядя под ноги. — Это не просто кто-то в воздух пострелял на Харфест.

Би провела лучом дальше, по ближайшим стенам, и сразу стало понятно, куда стреляли: выбитые дыры в кирпиче, разнесённый деревянный ящик, крупные куски стекла и пластика, остатки нескольких старых пузатых телевизоров.

— Стреляли по всему подряд, — сказала она. — Как на аттракционе.

— Кто-то сюда явно не просто разок зашёл побахать. — добавил Дэнни, понюхав свежую пластиковую гильзу, всё еще покрытую изнутри вонючей пороховой гарью, и тут же понизил голос. — Тут прям… Тусовка своя, постоянно бывают. А мой отец сюда ездил один. Как вернусь домой, надо будет поговорить с ним на эту тему.

Они медленно двинулись дальше, осторожно обходя скопления гильз, как будто те могли снова выстрелить при касании. Воздух здесь казался каким-то плотным, густым. Би чувствовала, как по затылку бегают мурашки.

— Ты думаешь, они могут вернуться? — тихо спросила она, и впервые за вечер её голос сквозил страхом и неуверенностью. Дэнни это заметил.

— Нет, точно не сейчас. — он смотрел по сторонам, уже не шутя. — Здесь нигде нет сгоревших углей, стрелки приезжают днём. К тому же ночью их стрельбу было бы слышно гораздо дальше, хоть и не в Брайт Харбор, но тут рядом есть и другое жильё.

Би кивнула, будто принимая такую версию. Они молча прошли ещё немного, обходя старую бочку с рваными пулевыми пробоинами.

— Просто хобби у кого-то, — тихо, но твёрдо сказал Дэнни, явно пытаясь успокоить девушку. — Кто-то с оружием и свободным временем. Далеко не факт, что у них в мыслях что-то плохое, есть и те, кто просто любит пострелять по бутылкам.

— Или подготовиться к какому-то стрёмному делу, — тихо сказала Би.

Они двинулись дальше. Возле ближайшего лодочного сарая гильзы кончились, но ощущение того, что они без спроса вошли на чужую территорию, не проходило.

Сарайчики стояли ровной шеренгой у самого края фабричной территории, чуть в стороне от основных построек. Их было девять. Все одинаковые: широкие, длинные, со стенами и крышами обитыми ржавыми листами железа. На большинстве из них сверху уже прорастал мох и даже небольшие кусты, но с некоторых мох был недавно счищен, значит владельцы всё еще приезжали сюда. Несмотря на какой-никакой уход, строения выглядели так, будто развалятся, если только на них слишком пристально посмотреть.

Два сарая ближе к середине были открыты настежь, отчего вся шеренга походила на улыбку с выбитыми зубами. Внутри них царили пустота и мусор: доски, бывшие когда-то стеллажами, гнилые тряпки, чёрные пластиковые обрывки, старые пивные банки. Би заглянула в каждый из них, долго шаря лучом света по пахнущим сыростью гнилым внутренностям, силясь увидеть что-нибудь знакомое, и одновременно боясь этого.

— Нет, вряд ли это наши… — неуверенно произнесла она, — Отцу бы кто-нибудь рассказал.

— Тогда у нас ещё семь вариантов, — пожал плечами Дэнни, — как в русской рулетке.

Остальные сараи были крепко заперты, на каждом висел свой замок, от старого кованого до современных и блестящих в свете фонаря.

Би достала связку с ключами, слабо звякнувшую брелком из старой алюминиевой блесны, и тут же пожалела о том, что не проверила какой из них подходит для замка на воротах. Теперь придётся в каждый замок тыкать два ключа подряд. Она подошла к ближайшему запертому сараю, вставила первый ключ. Не подошёл. Следующий тоже.

Дэнни стоял рядом, слегка покачиваясь на пятках, иногда оглядываясь назад, в темноту. Он пытался выглядеть праздным, но его настороженность была почти осязаемой.

Следующий сарай также оказался не тем. На следующем висел замок совсем другой системы. Замок на четвёртом сильно проржавел, и Би снова почувствовала всплеск беспокойства, потому что старый ржавый замок вполне мог висеть именно на их сарае, ведь отец не проверял его очень давно. Но нет, несмотря на ржавчину, замок был в рабочем состоянии, и ключи к нему не подходили. Ключи не подошли и на пятом замке, и на шестом.

— Всегда так бывает, — сказала она, постаравшись придать голосу немного лёгкости, — когда ищешь что-то, а оно находится только в самом конце. И потом думаешь: «лучше бы начала именно с того конца, быстрее бы управилась».

Дэнни хмыкнул и пошёл в конец сарайной улочки. Замок на последнем сарае был новеньким, накрытым сверху от дождя обрезанной пластиковой бутылкой, даже не успевшей помутнеть от времени. Это явно был не тот вариант. Он перешел к предпоследнему сараю, и, пока Би скрежетала ключами у соседнего, взял в руки замок чтобы поднять его скважиной кверху и посмотреть, что там используется за ключ. Замок раскрылся прямо у него в руках, он не был заперт, лишь прижат так чтобы выглядеть запертым.

— Тоже не то, — вздохнула девушка рядом, — давай следующий.

— Эм… — он виновато посмотрел на неё, указывая на замок, — не самые хорошие новости.

Би подошла, нахмурившись. Взглянула на замок, потом на дверь. Вынула связку и почти машинально вставила ключ. Замок тут же щёлкнул.

— Подходит, — выдохнула она. — Значит, это он.

Двери сарая даже не заскрипели, а тяжело застонали, когда Би и Дэнни потянули каждую из них на себя. Они поддались с трудом, не из-за ржавчины, а потому что осели и перекосились, и теперь волочились по земле. Когда створки наконец распахнулись, их встретил спёртый, пыльный воздух.

Внутри было неожиданно чисто. Ни сломанных просевших балок, ни заплесневелых стен, ни дыр в крыше. Сарай достойно выдержал испытание временем, он всеми силами сражался с внешним миром, охраняя своё содержимое. Пол был покрыт слоем пыли и опавших иголок с деревьев, залетевших через щели в дверях. Вдоль стен стояли стеллажи со всяким гаражным барахлом вроде старых канистр или кособоких пожелтевших коробок с ненужными железками, в глубине, у дальней стены, сиротливо торчал покрытый паутиной древний велосипед, чуть ближе на ящике лежал большой старый пылесос похожий на космическую ракету с хоботом. У Би кольнуло под сердцем, она помнила этот пылесос в их доме, когда она была ещё совсем маленькой.

А в центре сарая, на специальном прицепе, покоилась моторная лодка. Довольно большая, с гладким алюминиевым корпусом, хоть и покрытым запёкшейся пылью. Раньше она была дорогой и добротной, заводская краска на днище даже не была толком поцарапана, видимо лодка бывала в воде совсем нечасто. А теперь… Теперь от неё осталась только скорлупа. Все сиденья, крепления, штурвал, ветровое стекло, не говоря уже о моторе, всё было откручено, выломано, выдрано с корнем, исчезло.

Она положила руку на борт, и тот, сухой и холодный, дрожал под её пальцами от еле уловимой вибрации. Может, от ветра, а может просто оттого, что всё внутри у неё вдруг тоже заходило мелкой дрожью.

— Вот и всё, — сказала она после паузы. Без эмоций, почти шёпотом. Потом, ещё тише: — Конечно.

Всё вдруг подкосилось и немного поплыло перед глазами. Не оттого, что с лодкой произошло, нет. Она с самого начала и не думала, что та окажется в хорошем состоянии. Но она всё равно шла сюда как будто за чем-то большим, за подтверждением, что есть ещё что-то, что можно спасти. Хоть что-то из прошлого, что не рассыпалось. А теперь стояла здесь, перед пустой железякой, такой же выскобленной изнутри, как и она сама.

Дэнни молча стоял рядом. Он взял фонарь, который Би оставила на бортике лодки, и с интересом рассматривал остатки гордого судна. Его уже не тянуло шутить, он сразу понял, насколько это открытие было ошеломительно-подавляющим для Би, поэтому просто ждал того, что она будет делать дальше.

— Почему всё всегда вот так? — глухо бросила девушка, не отводя взгляда от лодки. — Даже если заранее ничего не ждёшь, всё равно всё становится хуже, чем предполагалось.

Она опустилась на край ящика, пальцы вцепились в старое дерево, как будто Би теряла равновесие.

— Ничего. Ни-че-го. — Она провела рукой по поверхности лодки, — Мне даже злиться уже надоело.

— Шестнадцатифутовая «Алюмакрафт Куин Мэри» шестидесятого года. — вдруг сказал Дэнни, облокачиваясь о борт, — наверняка раньше была красавицей.

Би ядовито посмотрела на него.

— Ты не говорил, что разбираешься в лодках, — сказала она.

— Я и не разбираюсь, тут шильдик есть. Сам я на лодках никогда не катался, даже не видел их так близко ни разу. Откуда в Поссум-Спрингс лодки?

— Ты, видимо, здесь не с рождения живёшь?

— Нет, переехал в старших классах.

— Понятно. Раньше часто бывали наводнения, когда с плотины сбрасывали лишнюю воду… — выдохнула Би. — Но, обычно, сразу прибывала национальная гвардия с катерами, и собственные лодки никому были не нужны. Кейси Хартли был единственным из нас кто на ней плавал.

— Это тот который пропал?

— Ага.

Некоторое время они просто сидели, не глядя друг на друга, не двигаясь, не нарушая тишину. Просторный, холодный сарай словно притих вместе с ними, укутывая звуки пылью и пустотой. Где-то вдалеке снова заскрипело, хлестнул по крыше порыв ветра, но всё это казалось неважным. Даже мысли о том, что где-то рядом могут шастать деревенщины с ружьями уже не казались такими острыми и волнующими.

Би опустила голову, подбородок упёрся в грудь. Мысли плавали где-то глубоко, бессвязные, как в тумане. Всё, что она видела перед собой, это пустая лодка. Пустая, как те дни, что она волокла за собой от «Кирки» до дома, и обратно. Как сборища их музыкальной группы, где ей нашлось место только потому, что Кейси куда-то пропал. Пустая, как всё, во что она пыталась вцепиться в этом городе. Как отец, который с каждым годом становился тенью на диване. Как мечты, которые не умирали, просто переставали дышать и исчезали.

Наконец, она выпрямилась. Посидела ещё секунду, а потом коротко вздохнула и резко встала.

— Всё это просто мусор, — сказала она. Голос прозвучал глухо, без эмоций, как приговор. — Пора уезжать.

Она направилась к выходу, даже не захватив фонарь. Снаружи уже взошла луна, и стало не настолько темно как поздним вечером. Теперь все здания фабрики отчетливо просматривались вокруг, и уже не казались местом из дешевых ужастиков. Просто куча гниющего дерева и кирпичей.

На улице её встретил свежий лесной воздух и звуки проснувшихся ночных сверчков. Она сделала пару шагов в сторону от открытого сарая и остановилась. Пальцы дрожали, но не от холода. Она сунула руки в карманы, будто искала что-то, чего там не было. Потом ещё раз, уже с заметным раздражением. Сигарет не было, и быть не могло, она выбросила последние ещё неделю назад, и с тех пор держалась, разгрызая зубами несчастный муляж с маленьким огоньком на конце. Всё внутри кричало: «Одна. Только одну, в последний раз, на этот раз уж точно».

Она зажмурилась, сжала челюсти, а затем резко выдохнула.

Откуда-то из сарая послышалась возня, что-то громко упало, внутри заметался след фонаря, а затем, в облаке пыли, показался Дэнни, волочивший наружу какую-то небольшую металлическую конструкцию, покрытую многолетней дорожной грязью.

— Это что такое? — устало спросила Би.

— Как что? Это фаркоп от твоей машины. — ответил он с некоторым торжеством, — Видимо, мистер Сантелло оставил его здесь чтобы возить лодку в случае надобности. Мы можем прикрутить его на место и вывезти лодку. Если согласишься, я подскажу тебе одну интересную интересность, которая тебя точно обрадует.

Даже в едва уловимом свете луны его лицо настолько светилось энтузиазмом, что Би даже передумала ворчать за то, что он тащит какой-то грязный мусор, за то, что задерживает их, за то, что ведёт себя почти так как вела бы Мэй.

— Я подумаю. — выдохнула она, в ожидании упирая руки в бока, — Но интересность вперёд.

— Колёса на лодочном прицепе такие же как на твоей машине. Они почти новые, покрышки без износа. А у тебя как раз нет запаски.

Девушка закрыла глаза и тяжело вздохнула, проклиная себя за такую безалаберность. Действительно, на этой ржавой телеге ведь есть колёса, это же прицеп, в конце концов. Она посмотрела на Дэнни несколько виновато, будто признавая его находчивость.

— Хорошо, тут ты прав, с тем чтобы бросить всё я погорячилась. На самом деле я даже не додумалась посмотреть вниз, лодка заняла всё внимание. — Би поджала губы, — Удивительно что колёса сохранились и их не взяли воры.

— Может им было лень возиться с домкратами и искать подходящие кирпичи в тесноте сарая…

— А может они хотели вернуться сюда попозже и взять то, что осталось. В любом случае, — она ткнула пальцем за спину, в сторону машины, — я не знаю сможешь ли ты прикрутить фаркоп, все места для соединений наверняка проржавели. Это первое. И второе… Зачем ты хочешь вывезти эту рухлядь?

Би кивнула в сторону сарая, где еле виднелся облезлый остов алюминиевой лодки:

— Это не лодка, это остатки кораблекрушения. В ней нет ничего ценного, даже если бы она была в сборе, её было бы очень трудно продать, а один корпус кому нужен? К тому же я заметила там дыры, кто-то с корнем выдирал то ли лавки, то ли что.

Дэнни вытер руки о штанины джинсов, оставив на ткани тёмные разводы, и ответил, как обычно, немного подумав:

— Никто не говорит, что это для продажи. Может, мы отвезём её куда-то, где она будет нужнее. Например, на ту старую парковку к западу от города, рядом с Фуд Данки. Всё равно там пусто, только асфальт, битые бутылки и трава.

Би уставилась на него, прищурившись.

— Чтобы что?

— Чтобы хоть кто-то мог её использовать. Дети, например. Полазить, пофантазировать. Сделать вид, что это пиратский корабль или космолёт. Мы ведь оба никогда раньше не прикасались к настоящим лодкам, а нынешней мелочи тем более это недоступно. — Он пожал плечами. — Лучше, чем оставить лодку гнить тут в тишине.

Она замолчала, глядя на него. Хотела отмахнуться, съязвить, мол, что за наивная чушь. Но вместо этого почувствовала, как эта мысль зацепила её изнутри. Что-то в этих словах, или детская простота, или отчаянная попытка дать смысл никому не нужной вещи, что-то было ей пугающе близко.

— Вроде как, когда старые корабли топят на мелководье чтобы в них могли поселиться рыбы, или поплавать дайверы, — пробормотала она.

— Типа того. — Дэнни чуть улыбнулся. — Мне эта идея нравится. Если уж такая штука не нужна взрослым, пусть будет приключением для детей. А если и им не приглянётся… Мы, хотя бы, попытались придать её смерти смысл.

Би отвернулась и долго смотрела в темноту, туда, где кроны деревьев колыхались на ветру. Что-то стянуло ей горло, снова хотелось сказать, что это бессмысленно, тупые детские игры в символизм. Но она вспомнила, как стояла у этой лодки, сжав кулаки, и как сильно ей не хотелось, чтобы всё кончилось просто так, скучно и буднично.

— У меня под водительским сиденьем есть набор инструментов, — наконец произнесла она. — Если ты хочешь попробовать прикрутить этот фаркоп… У тебя будет шанс. Но я под машину не полезу.

Они вернулись к въездным воротам фабрики, заросшим травой. Би по пути немного волновалась: до самого конца, где-то в глубине, плавала мысль о том, что она не найдёт машину на месте, или с машиной что-нибудь случится. Однако, кроме них действительно не нашлось безумцев готовых шастать ночью в этой глухомани.

Фаркоп был старый, фаркоп был ржавый, но его состояние не шло ни в какое сравнение с состоянием самой машины. Дэнни лежал в мокрой густой траве на спине, под задним бампером машины, ругаясь себе под нос и отплёвываясь от хлопьев грязи, падавших ему на лицо. Изредка он бросал подозрительные взгляды на домкрат, основанием упиравшийся в толстую доску, а верхушкой в почти насквозь ржавый порог седана. Би сидела на корточках рядом, освещая фонариком днище. Один болт никак не хотел заходить куда следует, металл лонжерона давно начал сыпаться.

— Один так и не закручивается, — наконец вылез Дэнни, вытирая руки тряпкой и тяжело дыша. — Но оставшиеся три, вроде, держат. Думаю, на один рейс хватит, если не по кочкам.

— В Поссум-Спрингс даже нормальных кочек уже не найти толком, — без особого выражения сказала Би, заглядывая под машину и бегло осматривая его работу.

Трава у ворот была мокрой и холодной от ночной влаги. Пока Дэнни обрывал и распихивал в стороны особенно высокие пучки травы, которые могли помешать воротам, Би нашла нужный ключ, сняла замок и откинула тяжёлую цепь. Петли скрипнули, как будто жаловались на внезапное пробуждение, и ворота разошлись, оставляя после себя запах мокрой зелени.

— Мы тут как воры в ночи, — пробормотала Би, — если нас кто-нибудь заметит, потом придётся долго доказывать, что мы за своим пришли.

— Вообще, воры тоже считают, что за своим приходят. — он поймал недоумевающий взгляд девушки и поджал губы, будто оправдываясь, — Есть у них такая философия.

Заведённая машина мгновенно разогнала всю давящую атмосферу в округе, но, одновременно с этим, сузила радиус обзора до нескольких метров вокруг себя. Успевшие привыкнуть к полутьме глаза снова отказались распознавать что-либо за пределами пятен яркого света фар, ночь вокруг снова становилась давящей и неуютной, достаточно было отойти от машины всего на пару шагов.

На машине они вернулись к шеренге сараев, Би аккуратно развернулась, подъехав к раскрытым воротам нужного строения задним ходом, поставила машину на ручник, но мотор не заглушила. Прицеп с лодкой прятался в тёмном сарае как животное в норе. Задние габаритные огни слегка освещали его, но их слабый свет придавал сараю ещё больше таинственности и какой-то подсознательной опасности.

Дэнни вышел первым, сложил ладони на бока и некоторое время стоял, бросая взгляды то на машину, то на прицеп, будто в последний момент решая стоит ли вообще браться за это дело. Потом, всё же решившись, он, с кряхтением, принялся вытаскивать прицеп из сарая. Когда-то у прицепа было маленькое переднее колесо, но воры и его открутили, оставив только металлическую стойку. Колёса скрипели, стойка скрежетала сначала по бетонному полу сарая, затем по асфальту перед ним. Будто прицеп действительно был каким-то живым существом, упиравшимся, когда его силой волокут из норы. Би держалась сбоку, освещая фонариком нужные места, пока прицеп не оказался ровно за машиной.

— Всё-таки, удержится на трёх болтах? — спросила она, наклоняясь к заднему бамперу.

— Должно… — с натугой выдохнул Дэнни, приподнимая прицепное устройство и накидывая его на шар фаркопа. Затем он дёрнул за рычаг запорного механизма, зафиксировав его, отошел чуть в сторону и с усилием ткнул ботинком по колесу. Чисто символически, как делают многие после того, как повозятся с автомобилем. Лодка чуть качнулась, как будто с недовольством что её всё-таки куда-то потащат и не дадут мирно сгнить в этой могиле.

— Всё? — спросила Би.

— Вообще, не стоит, конечно, так ездить. — он почесал щеку, будто виновато, — Прицеп ещё всяким разным должен крепиться, ещё проводку нужно с машиной соединить чтобы сзади лампочки горели. Но ничего кроме самой железяки здесь нет, поэтому поедем и будем надеяться, что на шоссе в это время ночи никто нас обгонять не станет. — он немного подумал и кивнул, взглянув на Би. — Всё. Вперёд, капитан.

Они медленно поехали обратно к въезду на фабрику. Когда миновали ворота, Би вышла из машины и заперла их за собой, с трудом накидывая тяжёлую цепь обратно на створки. Повернув ключ, она на миг задержалась, глядя сквозь решётку на фабрику, густо темнеющую на фоне звездного неба. Ветер лениво шелестел листьями, шуршали, легко пружиня, потревоженные витки колючей проволоки.

— А мы ведь сарай-то не закрыли, — громко сказал Дэнни, высунувшись из приоткрытой двери. Его громкий голос вывел Би из задумчивого транса.

— Пускай идёт к дьяволу, — коротко ответила она, возвращаясь за руль, — Не стану снова закрывать его. Если кому чего пригодится из тамошнего хлама, то пусть берут, если нет, то пусть гниёт. Нет смысла держать мёртвое под замком. Отцу скажу, что всё украли.

Фары полоснули по дороге, и машина медленно тронулась вперёд, увозя за собой дырявую, распотрошённую лодку, которая, всё-таки, ещё могла по-своему послужить.

Колёса поскребли по краю асфальта, когда Би осторожно вырулила с просёлка обратно на шоссе. Прицеп за спиной дёрнулся, как упрямое животное на верёвке, и машина заметно вильнула в сторону. Би выругалась сквозь зубы и крепче вцепилась в руль, сбавляя скорость.

— Как будто буксируем дохлого кита по льду, — заметил Дэнни, покосившись в зеркало. — Всё нормально?

— Машина держит дорогу хуже, чем я ожидала, — отозвалась Би. — Подвеска и без того была на грани, а тут ещё этот алюминиевый саркофаг позади.

Она медленно втянула воздух и чуть ослабила хватку на руле, сбросив скорость ещё сильнее.

— Если будем так ехать, доберёмся до стоянки только за полночь, — сказал Дэнни.

— Лучше так, чем попасть в кювет на большой скорости, — отрывисто ответила Би, — тогда эта лодка сорвётся с прицепа и по инерции пришибёт нас. Будет отличный финальный аккорд для её короткой карьеры вне сарая.

Дэнни потянулся к магнитоле и ткнул пальцем в кнопку питания.

— Ты никогда не включаешь радио? — спросил он, когда та не среагировала.

— Оно всегда включено, — отмахнулась Би. — Просто сейчас не работает, оно работает тогда, когда ему хочется. Сама я такое чинить не умею, а платить за новое нет резона. Там всё равно ничего хорошего, только «Гарбо и Маллой» с их идиотскими сценками.

— А я думал, ты фанатка старой школы, — усмехнулся он. — Там же юмор в духе старых времён, прям классика, шутник и резонёр. Типа как мы с тобой сейчас.

— Там юмор в духе лоботомии, — мрачно бросила Би. — Один болтает чушь, другой поддакивает. А потом они меняются ролями. Даже странно, как до сих пор это смотрят и слушают.

— Ну, может, многим просто хочется слышать привычные голоса, — пожал плечами Дэнни. — Даже не вникая толком о чём они говорят…

Некоторое время они ехали в молчании. Би уже настолько привыкла к «болтливому Дэнни», что длительная тишина уже показалась ей чем-то неправильным и неестественным в его компании, как будто она сделала или сказала что-то не так, и Дэнни мысленно перевёл её из разряда «тех с кем хочется общаться» в «тех с кем общаешься только по необходимости». От этой мысли в животе у неё неприятно сжалось. Она даже уловила в себе знакомое, почти детское стремление загладить вину, не зная, в чём провинилась.

Ей это не понравилось. Не понравилось осознание того, что она так остро на это реагирует. Не понравилась внезапная догадка: ей действительно важно, чтобы он продолжал с ней говорить. Вовсе не потому, что ехать молча скучно, она привыкла к поездкам в одиночестве. Но потому что Дэнни как-то странно, мягко, заполнял пустоту. Не шумом, не болтовнёй, а именно вниманием. Он говорил по делу, он шутил незатейливо, но и не назойливо, он вообще не был навязчивым. Но при этом он был.

А ещё ей показалось что он был добрым. Би редко признавала это в окружающих, может, даже, нарочно не признавала, кто ж разберёт. Слишком часто доброта оказывалась напускной вежливостью, или ритуальным притворством, или попыткой получить какую-то выгоду. Но Дэнни, похоже, не требовал ничего. Конечно, он пытался ей понравиться, было сложно этого не заметить, но делал он это настолько ненавязчиво что это тоже можно было отнести к чему-то удивительно хорошему. Он как будто говорил: «если ты хочешь, то я рядом. Если не хочешь, то мне не обидно».

И сейчас это молчание ощущалось как потеря чего-то ценного. Она чуть сильнее нажала на педаль газа, словно хотела побыстрее приехать на место, чтобы появился повод поговорить о чём-то ещё. Чтобы вырваться не только из уныния однообразной ночной дороги, но и из трясины тревожных мыслей.

«Проклятье», — подумала Би, — «что вообще происходит? С каких это пор мне важно, молчит кто-то или нет?»

Но, отрицать было бесполезно. Она поймала себя на том, что просто хочет, чтобы он снова заговорил. Хоть что-нибудь, хоть про дорожный знак, хоть про звёзды, хоть бы даже снова про «Гарбо и Маллоя».

В город въехали ближе к часу ночи. На улицах не было уже никого, вывески были выключены, только через одного светились тихо жужжащие фонари, отбрасывающие тусклые белые и жёлтые пятна света на асфальт, замусоренный листьями. Би ещё сильнее сбавила скорость, машина с прицепом и без того шла неровно, а теперь ещё казалось, будто каждый хлопнувший под колесом шатающийся люк и каждая небольшая ямка звучат громче обычного в этой ночной тишине, и могут привлечь ненужное внимание к их необычному грузу.

Они миновали центральную улицу, давно закрытые магазины, знакомые вывески, на которых всё ещё виднелись выцветшие объявления о распродажах, словно владельцы надеялись, что однажды откроются снова или удержатся на плаву. Миновали и «Старую кирку», глядящую на них тёмными провалами витрин. Би машинально бросила взгляд на дверь: замок был на месте.

Дэнни молчал, отвернувшись к своему стеклу и наблюдая за тем, как мимо проплывают знакомые городские места. Би, украдкой, бросала на него взгляды, не зная, хочет ли он что-то сказать, или просто устал. Она тоже очень устала, но где-то в горле словно поселился маленький огонёк, распространяющий по телу странное тепло предвкушения чего-то, чего она и сама не знала. Город же будто не замечал их, он спал, выдохшийся за день бесплодных попыток притворяться что всё осталось по-прежнему и в будущем наверняка всё будет хорошо.

Тёмный простор ночной автостоянки, поначалу, немного обескураживал. Би знала как на неё проехать, но никогда не ездила туда сама, просто потому что, когда здесь ещё что-то работало она была слишком маленькой и ездила с матерью и отцом. Гигантское асфальтовое поле когда-то выстроили для того, чтобы здесь могли разместиться автомобили работников стекольной фабрики, посетителей «Фуд Данки», и еще нескольких больших и маленьких здешних магазинов и сервисов. Но в Поссум-Спрингс пришло запустение, все магазины закрылись, закрылась даже относительно новая стекольная фабрика. На парковке остались только ряды выгоревшей разметки на потрескавшемся замусоренном асфальте, выключенные фонарные столбы с побитыми вандалами лампами, да старая, заросшая травой брошенная машина, непонятно каким образом сохранившаяся до сих пор в относительной целости.

Би медленно въехала на асфальтовое поле, раздраженно покачав головой, когда под колёса попала какая-то металлическая труба. Лодка на прицепе, подпрыгнув на той же трубе, издала металлический звук словно большой погребальный гонг, как будто почувствовала, что её путь в этом мире подходит к концу.

Они остановились на самом краю парковки, ближе всего к городу, а значит к тем, кому будет интересно полазить по лодке, и при этом подальше от заброшенного здания «Фуд Данки», возле которого постоянно тёрлись всякие мутные личности, от бродяг до откровенной шпаны.

Би заглушила мотор и убрала руки с руля, положив кисти на колени, будто потягиваясь. Несколько секунд в салоне было настолько тихо, что слышно было, как Дэнни выдохнул.

Они вышли из машины словно в другой мир. В лицо тут же ударил порывистый, колючий ветер, куда более холодный чем в лесу. Би обернулась через плечо: город был где-то там, едва светящийся вдалеке, за кронами редких деревьев. Отсветы фонарей, редкие лампы в окнах спящих многоэтажек, всё это казалось далёким и нереальным.

Широкая автостоянка раскинулась безмолвным и пустым пространством, в котором звук шагов сразу и без остатка уносил ветер. Некогда здесь, наверное, стояли десятки, если не сотни машин со всего округа, чьё-то рабочее утро начиналось с этой парковки. Теперь здесь было только запустение, и эта лодка казалась странным гостем, прибывшим с опозданием на много лет.

Би обошла прицеп, напоследок рассматривая корпус лодки. Застарелая пыль осталась на нём несколькими островками, остальное унёс ветер во время езды по шоссе. Внутри пыли тоже стало поменьше, теперь в свете луны можно было хорошо рассмотреть, что в корпусе действительно было много дыр с рваными краями, там, где раньше стояли какие-то механизмы которые вырвали из алюминия прямо с корнем. Чтобы снова использовать эту лодку по назначению её придётся долго и муторно ремонтировать, этим никто уже не будет заниматься.

Дэнни, между тем, молча открыл багажник, достал домкрат и баллонный ключ. Он неловко повернулся и уронил ключ, металл со звоном ударился об асфальт, и этот звук прозвучал особенно громко в тишине, как будто какая-то охранная сигнализация. Би вздрогнула от неожиданности, но промолчала. Она смотрела, как он опускается на колени, подбирая место для домкрата. Его движения были неуверенными, но упрямыми, он явно не менял колёса регулярно, возможно до этого не менял их вообще никогда, но понимал, что должен закончить, раз уж начал.

— Помочь? — всё же спросила девушка, но Дэнни покачал головой:

— Не, тут вдвоём нечего делать. Иди в машину, не мёрзни, у меня всё в порядке.

Она не послушалась.

Пока он поднимал одну сторону прицепа, Би отошла, зябко скрестила руки и стала вглядываться в темноту. Ветер гулял по автостоянке: шевелил подол её балахона, легонько качал осветительные столбы, ворочал обёртку от гамбургера, застрявшую в траве у бетонного бордюра. Где-то вдали, сильно дальше противоположного края стоянки, в чернильной мгле промелькнул огонёк. Может, проехала машина, а может там бродил кто-то с фонарём. В любом случае это происходило слишком далеко чтобы беспокоиться.

Дэнни, поджав губы от натуги, вывернул последнюю гайку и снял колесо. Он аккуратно положил его в багажник, затем повторил то же самое со второй стороной прицепа. Всё происходящее было похоже на церемонию подготовки к погребению.

Когда домкрат был убран, задняя часть прицепа ровно легла на асфальт голыми ступицами. Дэнни с натугой сдёрнул прицеп с шара фаркопа, сложил переднюю стойку и аккуратно, даже, пожалуй, с некоторой почтительностью, уложил прицеп целиком на асфальт. Лодка теперь выглядела совсем как музейный экспонат: она замерла, подняв слегка нос в сторону звёзд, как будто и правда собиралась в последний путь, только не по воде, а куда-то в другое место, вне времени и реальности. Может быть, хотела стать созвездием и плавать по звёздному морю рядом с мировой рыбой Мунди.

— Вот и всё, — произнёс наконец Дэнни, снова вытирая руки о джинсы, которые после сегодняшних событий уже не могла спасти никакая стирка. — Теперь он останется здесь надолго, вполне возможно, что и нас переживёт.

— Да… — только и выдавила из себя Би.

Дэнни подошел к лодке, взялся за борт обеими руками и с усилием покачал её туда-сюда. Конечно, она поддалась, но далеко не так сильно чтобы случайно перевернуться и придавить кого-нибудь. Даже когда кто-нибудь отсоединит крепления, удерживающие лодку на прицепе, она всё равно останется слишком тяжелой чтобы представлять опасность.

Они оставались рядом с лодкой дольше, чем это имело смысл. Ни Би, ни Дэнни не двигались, как будто ждали чего-то: может, последнего знака, может, разрешения уйти. Би еще глубже засунула слегка озябшие кисти под мышки. Хотелось курить, хотелось от души пнуть что-то ногой. Хотелось, чтобы в этой ночи случилось хоть что-нибудь, ещё, чтобы сегодняшний день не катился к своему завершению настолько быстро и неумолимо. Дэнни рядом молчал, просто засунув руки в карманы. Он не сутулился, но всё равно выглядел уставшим и немного потерянным. У него был тот вид, который появляется у тех, кто участвует в какой-то важной церемонии, но не знает её протокола.

В машину они сели, захлопнув за собой двери почти одновременно. Внутри сразу стало тихо и тепло, только слегка поскрипывали пружины в продавленных сиденьях. Би чувствовала, что тишина снова становится холодной и отчуждённой, как она неумолимо нарастает между ними. Молчание окончательно превратилось в тягостное, усталое ожидание конца трудного дня. Она повернула голову, чуть-чуть, почти незаметно, чтобы взглянуть на Дэнни.

Он сидел, опершись локтем о дверь, и смотрел в сторону. Даже не в окно, просто в никуда. Би снова ощутила тот щемящий укол. Как будто она сделала что-то не так, или сказала, или не сказала.

Она стиснула зубы.

Нет, так нельзя. Нужно разорвать это ощущение, избавиться от него, пусть глупостью, пусть чепухой, но хоть чем-нибудь. И тогда, словно по наитию, она вспомнила:

— У нас же ещё были сэндвичи, — пробормотала она и полезла рукой в бардачок, вытаскивая мятый холодный пакет со всё еще жирным боком. — Хочешь? Правда, разогреть негде.

Девушка не смотрела на него прямо, просто протянула еду, будто маленький ребёнок пытается преодолеть стеснение и неумело извиниться, загладить вину каким-то подарком типа большого жука или любимой игрушки. Но это оказалось правильным жестом: в ответ раздался тихий шорох ткани, Дэнни полез рукой в нагрудный карман куртки. Он достал банку газировки, поднял её чуть вверх, посмотрел на Би и кивнул.

— Ужин чемпионов, — сказал он устало, но с добрым оттенком в голосе, — только у меня трубочки нет, поэтому если брезгуешь, то выпей сначала ты сколько захочешь.

Они ели медленно, как будто растягивая последний совместный момент этой странной ночи. Сэндвичи для «Снэк Фэлкона» готовил какой-то мутный поставщик, даже свежие партии всегда настораживали мятой пластиковой упаковкой и подтеками соуса сбоку. Хлеб отсырел, почти прозрачный ломтик сыра не давал никакого вкуса, салат превратился в маленькую зелёную тряпочку. Но именно в этом и заключался какой-то шарм: ветер, пустая парковка, тусклый свет города вдали, и эти несчастные сэндвичи со сладкой газировкой в яркой банке.

— Ты их что, взял в зоне уценёнки? — Би скривилась, ковыряя пальцем ломтик курицы, который подозрительно сильно высох с одной стороны.

— Специально выбирал те, что выглядят как моя жизнь. — Дэнни пожал плечами. — Чуток просроченные, но, всё ещё, вроде как, пригодны.

— Идеально. — она приподняла банку газировки и чокнулась с ветровым стеклом. — За ужин в асфальтовой пустоши с видом на металлолом.

— За изощрённое, но атмосферное, гастрономическое унижение. — Дэнни взял у неё банку и чокнулся с пластиковой упаковкой сэндвича.

Они не смеялись, Дэн только слабо улыбнулся, а Би слегка фыркнула, как будто показывая, что происходящее превратилось в какой-то нелепый фарс. Когда сэндвичи закончились, и банка газировки издала финальный хруст слегка сминаемого алюминия, снова воцарилась тишина. Она опустилась на салон машины как тёплое одеяло.

Би смотрела в зеркало, на темнеющую парковку позади, и неподвижную лодку, оставленную теперь навсегда. И чувствовала, как в груди снова нарастает это глухое, знакомое чувство. Всё подходило к концу, без драмы и громких слов. Просто усталый выдох в конце тяжелого дня, и всё. Она снова подумывала заговорить. Сказать что угодно: хоть про лодку, хоть про курение, хоть про дела в магазине. Но ни одна мысль не звучала достаточно веско.

И тут Дэнни заговорил сам.

— Я, наверное, останусь тут пока. — Он смотрел вперёд, будто говорил с самой парковкой.

Би повернулась к нему, медленно, с напряжением.

— Ты хочешь, чтобы я уехала без тебя?

— Здесь до города недалеко, я могу и пешком вернуться. Завтра всё равно работает Билл, так что успею выспаться.

— Дэн. — Голос Би стал чуть тише, но тверже. — Почему ты на самом деле хочешь остаться?

Он вздохнул, сцепив пальцы на коленях.

— Просто… У меня ещё осталось кое-какое дело.

— Дело? — Би склонила голову. — Мы только что тайно водрузили гнилую лодку посреди асфальтового погоста. Какие ещё тут могут быть дела?

— Всё равно, — сказал он, стараясь вернуть лёгкость в голос. — Просто хочется тут немного посидеть.

— Ага. Обычное дело. — Би скрестила руки на груди. — Всего-то решил остаться за городом, в одиночестве, наедине с созвездиями и алюминиевым скелетом лодки. Думаешь, что я тебя просто так здесь брошу?

Дэнни покосился на неё с лёгким смущением.

— Ну, здесь же не опасно. Да, уныло и пустынно, но точно не опасно. И ты точно очень устала.

— Слушай. — Она наклонилась вперёд, уперевшись локтями в руль. — Если ты хочешь побыть один, то так и скажи прямо. Я пойму. Если не хочешь говорить, почему, окей, твоё право. Но если ты думаешь, что я уеду просто потому, что тебе неловко признаться, что тебе хреново…

— Вот же ты въедливая, — отмахнулся Дэнни, на его лице всё еще отражалась какая-то внутренняя борьба. Затем он поднял брови и глубоко вздохнул, видимо решив, что просто так от Би отвязаться не получится.

— Там, в сарае твоём, воры от лодки не всё унесли. Я там старые вёсла нашел, видимо их мистер Сантелло держал как запасные, или ещё чего…

— В… Вёсла? — переспросила Би, не совсем понимая о чём речь.

— Ага… — он снова взглянул на неё, — я их в лодку положил, там они лежат. Странно что ты не заметила.

— И что тебе от этих вёсел? Хочешь их тайком домой унести?

— Нет, зачем они мне… Я их хотел, ну, использовать по назначению. Уключины на лодке целы, значит вёсла можно закрепить.

Би осталась сидеть с открытым ртом, не в силах сформулировать ещё какой-нибудь вопрос, который мог бы пролить свет на истинные намерения этого чудака. Сам Дэнни прекратил какие-либо попытки объясниться, вместо этого он решительно дёрнул ручку открытия двери и вышел из машины, впустив немного прохладного ночного воздуха.

Дэнни аккуратно залез на прицеп и ступил внутрь лодки, без спешки, будто совершал ритуал. Алюминиевое дно глухо застонало под его весом. Ни сидений, ни скамеек внутри не было, только пустой немного пыльный корпус, покрытый едва заметной сетью царапин. Он сел прямо на голый металл, почти посередине, поёжился, будто ветер забрался за шиворот. Затем он потянулся к носовой части, где лежали два старых весла. Щербатые, покрытые непонятными застарелыми пятнами, с облупившейся краской, они напоминали реликвии из другого времени, как будто они застали ещё морские парусники, и никак не подходили современной моторной лодке.

Дэнни осторожно достал их, словно из страха сломать, и неловко вставил в уключины, кое как затянув крепёжные барашки. Затем он взялся за рукояти, выпрямился и начал медленно грести. Вёсла описывали широкие дуги в воздухе, почти бесшумно, лишь с лёгким скрипом металлических уключин. Дэнни грёб так, будто вокруг действительно была вода, сосредоточенно, не спеша, с некоей умиротворённостью.

Би в машине обернулась, поставив локоть на спинку сиденья, и уставилась наружу сквозь заднее стекло. Она смотрела на Дэнни молча, затаив дыхание, будто наблюдая какой-то важный ритуал. В ночной тьме, освещённой лишь скупыми отблесками луны и созвездий, Дэнни казался почти нереальным, как картинка из сна, как кто-то, по своим причинам, вдруг решил отправиться в плавание посреди пустоты. Вёсла двигались ровно и упрямо, пытались толкнуть лодку, пусть даже под ней был не водоём, а асфальт, потрескавшийся и заросший травой.

Девушка и не думала потешаться над происходящим. В этом странном представлении не было ничего смешного, только что-то тихое и печальное, почти трогательное. Она чувствовала, что этот момент важен, даже если пока не понимала почему. Подумав пару секунд, она всё же решила узнать обо всём подробнее.

— Никогда не сидел в лодках и не плавал на них, — слегка повысив голос сказал Дэнни, заметив, как Би остановилась сбоку от прицепа и смотрит на происходящее как на пантомиму, — вот и решил, что можно попробовать хоть так. Ну, типа, впечатления получить хоть какие-то.

Он продолжал грести ещё полминуты, прежде чем заметил, что Би так и не сдвинулась с места, она всё еще молчала, глядя на происходящее. Вёсла застыли в воздухе, Дэнни замер, повернул голову, и их взгляды встретились.

— Я… Эм… — Он на секунду отвёл глаза, будто его застали за чем-то неприличным. — Это, наверное, тупо. Поэтому я и хотел, чтобы ты уехала, чтобы не видела, как я играю с лодкой как дошкольник.

Он отпустил вёсла, их лопасти поднялись по сторонам над бортами лодки как руки в немом жесте.

— Ты не в ту сторону гребёшь. — ровно проговорила Би, всё еще не двигаясь. Тебе надо лицом назад сидеть, а не как ты сидишь сейчас. Сейчас ты бы плыл в обратную сторону.

Дэнни растерянно повертел головой, до него начало доходить насколько же смешно и жалко он сейчас выглядел. Не только по-дурацки изображал греблю, но и даже это он умудрился сделать неправильно. Чуть поёрзав, он начал выбираться из лодки, словно хотел как можно скорее сбросить с себя ощущение неловкого стыда от такой ситуации. Би направилась к нему быстрым шагом. Без слов, не глядя в его сторону, она забралась в лодку и уселась на самый нос, поудобнее устраиваясь и скрестив ноги.

— Эм… — начал он, не зная, что сказать, растерянный и настороженный.

Она, наконец, подняла взгляд, сунула в зубы муляж сигареты, который прихватила из машины, и со всей серьёзностью ответила:

— А ты чего вёсла сушишь? Давай греби, раз взялся. Будет у нас лёгкая развлекательная прогулка по асфальтовому морю. Я тоже ещё никогда в лодке не каталась, тем более с парнем.

Мир вокруг будто затаился. Дэнни моргнул, перевёл дыхание и снова начал усаживаться, на этот раз правильно, спиной вперёд.

— Эй, там, на вёслах, — бросила девушка, — садись как сидел до этого, не на твою спину же пялиться мне. А на корму я перебираться не буду, там слишком грязно.

— Но ведь так же неправильно, — возразил он.

— У нас тут абсолютно всё неправильно, если ты не заметил. От ещё одной неправильности хуже не будет.

Он снова уселся на дно лодки и взял весла. Начал двигать ими, как будто действительно толкал их сквозь воду, даром что не вперёд, а назад. Щербатые вёсла неуклюже скрипели в уключинах, описывая широкие дуги в воздухе. С каждым движением казалось, будто лодка и впрямь медленно продвигается куда-то по потрескавшемуся асфальту, превращённому ночной темнотой и воображением в гладь безмолвного озера. Вокруг не было ни крупного мусора, ни высоких зарослей, только просторный, пустой клочок стоянки и глухой шелест ветра.

Би устроилась на носу, скрестив ноги по-турецки. Она слегка покачивалась будто в такт движению лодки, глядя в сторону будто действительно любовалась водным простором. Иногда она бросала на Дэнни короткие, задумчивые взгляды, будто всё ещё не могла решить то ли шутить над происходящим, то ли восхищаться тем, как он серьёзно подходит к такому странному занятию. Он выглядел сосредоточенным, почти торжественным, и от этого всё происходящее становилось одновременно и глупым, и трогательным.

— Интересно, — сказала Би, после долгой паузы, в которой слышен был только скрип весёл, — о чём вообще разговаривают парочки, когда плывут в лодке? Ну, когда всё по-настоящему. Вода, туман, утки, закат…

Дэн не сразу ответил. Его плечи чуть напряглись, будто он не ожидал вопроса.

— Наверное, говорят, как всё красиво, — предположил он. — Или типа: «Круто, что мы вместе». И всё в таком духе.

— Может быть, — неопределённо кивнула Би, посмотрев в сторону. — А может, — добавила она уже тише, — они просто сидят и молчат. Потому что уже и так всё сказано. Просто хорошо быть рядом.

— Те, у кого уже всё сказано, на лодках не катаются, — возразил Дэнни, — они сидят дома на диване и возятся с внуками. — он ещё немного помолчал, будто собираясь с духом: — Странно от тебя слышать подобные вопросы.

— Ты упомянул что раньше был довольно популярен у девушек, вот я и подумала, что уж ты-то наверняка всё знаешь про такие вещи по собственному опыту.

— Так это в школе… Но вообще да, было дело. — Дэнни, вдруг, таинственно улыбнулся сам себе, вспоминая старые светлые деньки, — Но никаких лодок, конечно. Только лес, костёр, кто-нибудь дурноголосый с гитарой, и много дешёвого пива. Такая вот романтика.

— И что произошло?

— Школа закончилась, все сразу разъехались, либо просто куда-то потерялись. Последняя знакомая уехала в колледж совсем недавно. Возвращаться не собирается.

— Недавно, значит… — выдохнула Би и повернулась к борту, облокотившись на него локтями.

Дэнни снова помолчал, опустив глаза и будто переводя дух.

— А у тебя… — нерешительно начал он, всё ещё внимательно глядя на дно лодки перед собой, будто там лежала какая-то шпаргалка, — как вообще было с… Ну, ты поняла.

Би сначала не ответила. Она чуть подалась вперёд, провела пальцами по борту лодки. Металл был холодным и гладким, наверное, когда лодка была новой, он был даже отполирован. Раньше полированный алюминий был в моде. Наконец она заговорила, спокойно, но с ноткой усталости в голосе:

— Да как-то… Никак, особенно. Класса до седьмого я вечно таскалась с Мэй. Мы тогда были, этаким дуэтом. Постоянно где-то шатались, чуть-чуть проказничали. Знаешь, такая детская контркультура с алтарями мёртвым птицам и увлекательными заброшками.

Она усмехнулась, всё еще глядя на теряющийся в ночи простор асфальтового моря.

— Потом, в старших классах, всё пошло иначе. Я плотно взялась за учёбу, поставила перед собой цель вырваться отсюда. Поступить в колледж, в нормальный, с кампусом, студенческими вечеринками, вступлением в сестринство с греческими буквами, или как-то так. Чтобы жизнь началась, как в молодёжном кино. Я носилась с учебниками, зубрила, писала эссе, строила графики…

Она замолчала на секунду, словно проверяя, стоит ли говорить дальше. Затем всё-таки продолжила:

— В одиннадцатом классе был… Момент. Я поехала в математический лагерь. Звучит жалко, да? Типа лето, лес, палатки, и кучка ботаников решает линейные уравнения. Но там был один парень, постарше, из другого штата. Он увлекался криптографией и считал, что математика — это почти религия.

Би усмехнулась, но без веселья.

— С ним что-то было. Ну, «что-то» в смысле… — она неопределённо махнула рукой, — Быстро и грязно. Без особой связи, без романтики. Просто, как будто, я решила проверить, умею ли я вообще нравиться. Не то чтобы жалею, но и не то, чтобы вспоминать приятно. Сам лагерь, с ботаниками и уравнениями, честно говоря, оставил больше воспоминаний.

Она затихла, глядя в сторону. Лодка стояла недвижимо, уключины молчали, будто стеснялись нарушить её воспоминания. Где-то недалеко в ночи что-то зашуршало, скорее всего, какое-то животное. Вроде как, на эту стоянку иногда заходили олени.

— Так что, — Би пожала плечами, — особо рассказывать нечего. Вся эта тема всегда была где-то за пределами моей основной жизни.

— А сейчас? — спросил Дэнни, глядя на неё исподлобья.

— Сейчас я замужем за «Киркой»… — она встретилась с ним взглядом, — А ты чего грести перестал? Не видишь нас течением сносит в камыши?

Чертыхнувшись, Дэнни снова наклонился вперед, потянул на себя вёсла, отклонился назад, и снова вперёд. Медитативный ритуал продолжался, уключины скрипели, Би молчала. Прохладный ветер с усилием прокрадывался под одежду. Девушка убрала руки с холодного борта, снова скрестив их на груди и засунув кисти под мышки, но холод всё равно начинал доканывать.

— Ты дрожишь, — сказал Дэнни, не прекращая грести, — Хочешь мою куртку?

— Не нужно. — отозвалась Би. Она выдохнула, уставившись в ночное небо, потом вдруг поднялась на колени, оглянувшись вокруг, будто напоследок: — Есть идея получше. Давай ляжем на дно лодки. Послушаем как ветер листья гоняет. Если смотреть в небо и не думать о том, что под нами прицеп, а вокруг мёртвая стоянка, можно будет представить, что мы действительно на воде. И что это не шорох мусора и сухой травы, а волны.

Дэнни бросил на неё озадаченный взгляд, но не стал спорить. Он поставил вёсла вдоль бортов лодки и, не вставая в полный рост, перебрался ближе к носу. Он аккуратно улёгся на спину, вытянув ноги и сцепив руки на животе. Би, не раздумывая, улеглась рядом. Лодка была достаточно широкой чтобы между ними оставалось заметное пространство, а металл днища был холодным, но не настолько чтобы доставлять неудобств. Благодаря высоким бортам ветер совсем не ощущался, и лежать было вполне уютно.

Они лежали рядом, вглядываясь в густо покрытое звёздами небо. Где-то там можно было рассмотреть уйму Созвездий, но Би в них никогда не разбиралась, а Дэнни, даже если что-то знал, не счёл нужным об этом болтать. Порывы ветра то усиливались, то отступали, немного покачивая лодку, словно волны. Где-то рядом прошелестела стайка сухих листьев, словно это был плеск воды.

— Ну, — тихо сказал Дэнни, закидывая руки за голову, — ощущаешь что-нибудь?

Би полежала неподвижно несколько секунд, будто сортируя информацию в голове по полочкам, затем с досадой поджала губы:

— Не-а, — без особого разочарования ответила она, — похоже будто мы пара муравьёв в дырявом тазу, забытом поселенцами в прериях.

— Очень странные ассоциации, — усмехнулся он, а затем хитро покосился на Би, — но всё равно проделано блестяще.

— Что именно проделано? — не поняла девушка.

— Всё вот это. Все последовательные шаги, которые привели нас сюда.

Би молча следила за маленькой светящейся точкой спутника, скользящей меж звёзд. Потом вздохнула:

— Это был продуманный коварный план. Сперва притащить тебя на заброшенную фабрику, чтобы, в случае чего, отдать на съедение монстру или на поругание реднекам, а самой успеть сбежать. Потом заставить сделать всю тяжелую работу с лодкой, потом прикинуться, что замёрзла…

— И теперь мы в укромном месте посреди ничего, — добавил он. — Где нас никто не видит. Классика жанра.

— Всё как-то само. — пожала она плечами. — Ты, кстати, без спросу вёсла притащил. Если бы не они, мы бы уже давно разъехались по домам.

— Я взял их безо всяких задних мыслей.

Би лежала на спине, сцепив пальцы и уставившись в одну точку звёздного неба. Она думала, что если не двигаться и не дышать слишком глубоко, то этот момент можно будет как-то стабилизировать. Словно заставить его зависнуть в воздухе, как огромный мыльный пузырь. Стоило бы только чуть пошевелиться и всё взорвётся неловкостью.

Но пузырь всё равно начинал опасно дрожать.

Она чувствовала, как от тепла рядом её кожа реагирует чуть острее чем хотелось бы. Чувствовала, как неуютно на плоском металле, как напряжённая осанка выдаёт каждую эмоцию: страх, надежду, неуверенность. И рядом, всего в одном футе, лежал Дэнни. Тихий, неподвижный, но явно такой же настороженный.

Наконец, Би не выдержала.

Медленно, без резких движений, она приподнялась на локте и посмотрела на него. Лицо Дэнни освещалось тусклым светом звёзд, и она заметила, как он чуть напрягся от её движения, но не стал ничего делать. Он просто ждал.

— Я сейчас подвинусь ближе, — проговорила она негромко. Голос прозвучал чуть глуше, чем хотелось бы.

Дэнни слегка повернул голову, не перебивая.

— Потому что холодно, — добавила Би. — Не потому, что это намёк на какое-то…

Она выдохнула и продолжила, стараясь не дать бурлящей внутренней неловкости сбить её с мысли:

— Я говорю это не потому, что ты сделал что-то не так. Просто, я не хочу, чтобы ты что-то себе вообразил. Ни на что этакое не надейся. Этого точно не будет. Я серьёзно.

Он не ответил, но смотрел на неё внимательно, спокойно.

— И, если ты сейчас чувствуешь какое-то разочарование или что-то ещё, — продолжила она, — просто дай знак. Мы сядем в машину, и я подвезу тебя к дому. Всё нормально. Я не обижусь и никогда об этом не заговорю.

На его лице не дрогнул ни один мускул. Потом, не отводя взгляда, он медленно протянул к ней руку, ладонью вверх, и слегка шевельнул пальцами, как бы приглашая.

Би замерла на миг, словно проверяя в себе, что это действительно её решение. Затем, чуть опустив взгляд, подползла ближе и легла на бок, аккуратно устроившись так, чтобы её голова оказалась у него на плече. Он опустил руку на её плечо, заключая её в половинку объятия.

Они снова замолчали. Но теперь в этой тишине не было напряжения.

Би закрыла глаза, и впервые за долгий-долгий день почувствовала, что где-то внутри всё притихло. Она чувствовала, как в ней, наконец, рассеивается то напряжение, что сжигало изнутри. Будто тревожный колокол, который с самого утра гудел у неё в голове, вдруг стих. Вместо ощущения, что всё вокруг вот-вот посыплется, что неизбежно произойдёт какая-то катастрофа, впервые за долгое время пришёл покой. Она даже чуть сильнее прижалась к Дэнни, просто потому что могла, потому что сейчас это не пугало.

— Можно я спрошу? — негромко сказал он.

Голос был другой, не дурашливый, не робкий. Серьёзный, будто он долго обдумывал вопрос и решился.

Би не ответила сразу, но Дэнни продолжил:

— Ты сказала, что ничего не будет. Я это понял. Но могу я узнать причину?

Она вздохнула, нервно погрызла муляж сигареты. Внутри снова пошла волна чего-то знакомого и болезненного.

— Причина простая, — Она сделала паузу, будто пытаясь подобрать слова, которые не будут звучать как оправдание. — И до жути банальная. Это не из-за тебя. Хотя, в каком-то смысле, из-за тебя.

Он не шевелился, просто слушал.

— Мы видимся почти каждый день. Мы вплетены в эту чёртову "Старую кирку". Я прикована к ней. Сама себя к ней приковала, собственными руками и собственным решением.

Снова тишина. Она сжала пальцы на груди, не зная куда их деть.

— Мистер Сантелло, — продолжила она. — Мой отец… Он, конечно, ничего не скажет прямо, но подумает. Ему не понравится, он начнёт делать выводы. Начнёт переживать. Он может решить, что я трачу время не на дело, а на шашни с тобой. Что я слишком увлеклась и не думаю о будущем "Кирки". А «Кирка» — это сейчас всё, что у нас осталось. Вся его жизнь, и, получается, моя тоже.

Она выдохнула на озябшие руки.

— Я держусь изо всех сил. Не думаю о себе, не думаю о колледже или будущем. Работаю каждый день, живу одним днём, чтобы это проклятое место не загнулось. Чтобы отец не потерял ещё и его. Может быть, в моём положении какие-то короткие однодневные интрижки и были бы выходом, может они бы от чего-то помогли, может мне было бы не так тяжело. Но для меня такое неприемлемо, я всегда стараюсь делать вещи основательно. — Она пожала плечами, — Ну, кроме игры в группе на ударных, конечно.

Дэнни молчал довольно долго. Она уже начала думать, что он уснул, или просто снова замкнулся. Но потом он медленно, почти неуловимо, сжал пальцами её плечо. Он снова всё понял.

Би чуть повозилась, устраиваясь удобнее. Одна рука осталась прижатой к себе, а вторую она медленно, словно пытаясь обнять, протянула под полу расстёгнутой замшевой куртки Дэнни. Пальцы почти сразу согрелись, она скользнула ладонью ещё вперёд, пряча её от ветра целиком. Ногти слегка царапнули по ткани его футболки, и он будто чуть вздрогнул, но не шевельнулся.

Но вдруг пальцы наткнулись на что-то инородное, торчащее из внутреннего кармана куртки.

Пластик. Хрустящий, тонкий, и вместе с тем плотный. Маленькая плоская упаковка. И ещё знакомая наощупь кайма, эти острые треугольные зубчики, как будто специально сделанные так, чтобы легко найти в темноте и разорвать одним движением.

Мысль пронеслась в голове раньше, чем она успела остановить её.

Би резко убрала руку, вдох вышел коротким и судорожным. Она чуть отпрянула, снова приподнялась на локте, заглядывая в лицо Дэнни. Он замер, его глаза смотрели прямо вверх, будто он всеми силами притворялся камнем. Даже ветер стих, не решаясь потревожить сцену.

— Ах ты... — медленно проговорила Би. — Хитрый паразит.

Дэнни не двигался. Она склонилась чуть ближе, прищурившись.

— Так ты с самого начала на что-то рассчитывал, да?

В её голосе не было ярости, только ирония и чуть-чуть обиды.

Дэнни, наконец, понял, что она не собирается устраивать истерик или глупых сцен. Он повернул голову, чтобы посмотреть ей в глаза, и заговорил с той ясной прямотой, которая, порой, у него всплывала.

— Слушай, — сказал он ровно, — когда привлекательная, одинокая девушка предлагает одинокому парню прокатиться вечерком за город…

Он сделал лёгкую паузу, будто собирался закончить шуткой, но передумал и продолжил всё так же серьёзно:

— …то парень, не будь он полным идиотом, просто обязан зайти в аптеку и купить то, что полагается. Даже если он ни на что не надеется. Даже если уверен, что ничего не будет. Это не о каких-то вероятностях, это закон.

Он тоже чуть приподнялся на локте, не отрывая взгляда от Би, и добавил со спокойной уверенностью:

— Так что да. Я зашёл в "Фэлкон", купил сэндвичи, а потом заглянул в аптеку. Потому что, ну… Так надо. И за это я точно не собираюсь оправдываться. — его голос чуть смягчился, — И вообще, если бы у нас было соревнование “кто ведёт себя более взросло”, я бы сейчас вырвался вперёд.

— Нет никакого соревнования, — буркнула Би, устраиваясь обратно рядом с Дэнни, — я немного боюсь, вот и всё. Да, представь себе, я тоже, иногда, чего-то боюсь. Могу без проблем ходить ночью на кладбище проведать маму, но сейчас вот сразу потерялась.

— Потерялась в смысле... — Дэнни чуть повернулся к ней, — В ситуации?

Она выдохнула и кивнула.

— В себе. В том, чего я хочу, или не хочу, или боюсь хотеть, — она говорила быстро, как будто боялась передумать. — И тут ты, — сказала она уже тише. — Со своими идиотскими идеями, фаркопами, греблей по асфальту… С тобой рядом почему-то не страшно. Но это и пугает сильнее всего.

— Би, я ничего от тебя не требую. Я просто здесь, вот и всё.

— А если я попрошу тебя быть рядом ещё какое-то время… Без всяких последствий, без всяких "должно"… Ты сможешь?

— Сколько скажешь, — просто ответил он. — Хоть до утра, хоть до следующей осени. Потому что я чемпион по взрослости.

Би закрыла глаза.

— Нет тут никакого соревнования, — снова буркнула она. — Просто лежи спокойно, ладно?

Девушка снова несмело обвила его одной рукой, аккуратно, как будто боялась, что в каком-нибудь кармане окажется что-то ещё. Её пальцы нащупали край куртки, и она сжала замшу в кулаке, немного потянув на себя, словно якорь. Дэнни чуть повернул голову, но не сказал ничего, просто остался лежать спокойно, давая ей устроиться как удобно.

— Если я когда-нибудь и уеду, — тихо сказала Би, не поднимая головы, — то уже ничего не будет так, как я хотела. Я уже не восемнадцатилетняя мечтательница. Не получится никаких шумных вечеринок в общежитии, поедания холодной пиццы в два ночи, влюблённости в какого-нибудь молоденького препода... Всё это уже мимо. Я буду старше остальных. Слишком серьёзной, слишком уставшей. Белой вороной.

Она вздохнула и замолчала, но Дэнни вдруг усмехнулся.

— Ну, значит, придётся мне забирать тебя оттуда с размахом.

Он заговорил быстро и со знанием дела, будто рассказывая сюжет любимого старого фильма:

— Куплю себе "Камаро". Какой-нибудь совсем ушатанный, чтобы краска облезла, но мотор будет урчать как зверь. Всё будет отрегулировано до миллиметра. Научу его рычать, как нужно, чтоб было слышно за квартал. На двери обязательно будет полустёртый гоночный номер, или флаг Конфедерации, там как пойдёт.

Би вскинула брови, но не перебивала.

— Буду кататься на нём с повязкой на лбу и в джинсовой безрукавке с опасными нашивками. Огромная татуировка на плече обязательно, ещё сигарета за ухом. Хотя я не курю, и точно не начну, но сигарета необходима. Буду стильно сидеть на капоте, ждать тебя перед кампусом, глаза щурить так, будто повидал всякого в жизни. Студентики будут бояться подойти, ещё бы, я же подозрительный тип, криповый, молчаливый, старомодный. Но всё равно будут краем глаза поглядывать и завидовать тебе.

— Чему завидовать? — не сдержавшись, хмыкнула Би.

— Тому, что у самой строгой, умной, серьёзной девчонки в колледже, у которой вечно всё под контролем, есть вот такой вот тип. Они будут думать: “Вот это да. И как они только встретились? Ну почему не я?” А потом будут от зависти шептаться: “он наверняка её лупит, когда напьётся”, но это, конечно, будет неправда.

Она уткнулась лбом в его куртку.

— Таких парней обычно любят старшеклассницы, — снисходительно проговорила она, — ты всё ещё судишь по своему старому опыту.

— Вот уж неправда. Таких парней любят все взрослые девчонки, я тебе это гарантирую. — Он вдруг тяжело и прерывисто вздохнул, — А потом ты выпустишься с отличием, тебе станет со мной скучно, и ты найдёшь какого-нибудь доктора наук или дантиста, богатого и начитанного. Вы будете пить вино по вечерам, ходить на выставки, устраивать званые ужины. А я уеду обратно в Поссум-Спрингс, если от него к тому времени ещё останется хоть что-нибудь.

— Ты только что выиграл. — тихо проговорила девушка, сильнее сжав в кулаке край его куртки.

— В чём? В конкурсе на самого взрослого?

— В конкурсе на самого большого зануду в этой лодке.

Дэнни ничего не ответил, лишь снова повернул голову к небу и постарался успокоить взволнованное дыхание.

— Ты одно так и не продумал, — продолжила девушка, — ты-то сам откуда там возьмёшься.

— Как откуда? — он покосился на неё, как на того, кто всерьёз спрашивает почему солнце светит. — Если ты уедешь, то я поеду с тобой.

Би посмотрела на него в упор, долгим внимательным взглядом. Она будто бы искала шутку или подвох, но не нашла.

— А работа? Город, который ты, якобы, никогда не покинешь?

— Всё это никуда не денется. И всё это не настолько важно. — Он пожал плечами. — К тому же у меня не резюме, а ходячий мертвец, я ведь говорил. С таким можно куда угодно, в любой город, всё будет одно.

— Ты говорил, что не подходишь для колледжа.

— Ну, я и не в колледж поеду. Я поеду на парковку возле твоего кампуса. Поставлю свой "Камаро", включу радио и буду ждать. А как понадобятся деньги, буду доставлять посылки, или устроюсь в местный магазин. Или, чёрт возьми, стану официантом в забегаловке за углом, удвою прибыль владельцу, домохозяйки за сорок будут в очереди строиться. Главное знать, что ты где-то рядом.

Би отвернулась и снова уставилась в ночное небо.

— Это звучит безумно и безответственно. Даже по твоим меркам, — сказала она, и в её голосе уже не было вызова, только усталость и смирение.

Где-то вдалеке ветер срывал листья с деревьев и гонял их по асфальту, как морскую пену по берегу. Она слушала этот звук и пыталась отвлечься, но ничего не получалось. Би снова посмотрела в небо. Несколько минут назад ветер принёс откуда-то клочья тёмных облаков, которые почти полностью скрыли звёзды. Почему-то именно это ощущение, вид неба без звёзд, вдруг защемило нервы сильнее всего.

— Банальность скажу, но мне бы хотелось, чтобы эта ночь не заканчивалась, — вдруг сказала девушка, неожиданно, даже для самой себя. — Как будто если мы здесь, в этой дурацкой лодке, в темноте, то можно просто существовать, а не принимать решения. Как Мэй добровольно вернулась из большого мира в скорлупу Поссум-Спрингс, так же и…

Она замолчала. Дэнни лежал рядом, тоже молча, без движения.

— Но я знаю, что должна всё остановить, — продолжила она уже тише. — Потому что начинаю слишком много мечтать, слишком по-настоящему. А это опасно.

— Почему? — спросил он спокойно.

Би прикрыла глаза.

— Потому что я всё это уже проживала. Мечты, которые казались выполнимыми. Заранее продуманный план на жизнь, которому не суждено было сбыться. Я обещала себе, что больше так не сделаю. Не позволю себе поверить в то, чего не будет. Моя жизнь и так похожа на погоню за чем-то ускользающим, вот только я сама остаюсь на месте.

Она вдруг протянула руку и нежно погладила его по щеке.

— Даже если это приятно, даже если ты рядом, всё равно это неправда. Утром всё снова станет обычным. “Кирка”, Поссум-Спрингс, мистер Сантелло, бардак на складе, пыль в подсобке.

— А я? — тихо спросил Дэнни.

— И ты. — Би отодвинулась от него и села, опираясь одной рукой о дно лодки, — Ты тоже станешь обычным. Тем странным парнем, который стоит за прилавком с глазами дохлой рыбы, а вечером уходит в никуда. И я снова стану девчонкой, которая делает вид, что всё под контролем, и ей никто не нужен.

Би посидела так еще минуту, машинально разгрызая муляж сигареты и глядя в темноту парковки невидящими глазами. Затем кивнула самой себе, взглянула на всё ещё лежащего Дэнни и сказала: — Пора просыпаться.

Они выбрались из лодки, не сказав ни слова. Би ступила на асфальт, расправила плечи и попыталась хоть как-то отряхнуться от пыли. Дэнни выбрался за ней, хлопнул себя по коленям, отряхивая штаны, и посмотрел на лодку, которая снова стала просто старым бесполезным корытом, одиноко торчащим посреди заброшенной парковки.

Потом они пошли к машине. Би первой открыла водительскую дверь, села, вернула сигарету на специальную полочку. Двигатель завёлся сразу, в салоне всё еще слабо пахло сэндвичами и бензином.

Всю дорогу они не обменялись ни словом. Дорога к дому Дэнни не заняла много времени, и ночной город пролетал мимо них чёрными силуэтами деревьев, жёлтыми пятнами уличных фонарей, пустыми перекрёстками, на которых, казалось, будто никто и никогда уже не появится.

Когда машина остановилась у подъезда, Би осталась за рулём, всё еще глядя вперёд, словно водитель трамвая. Дэнни, не торопясь, расстегнул ремень, посмотрел на неё в профиль, но она так и не повернулась к нему. Он взялся за дверную ручку, приоткрыл дверь, потом всё-таки задержался на секунду.

— Увидимся в “Кирке”, — тихо сказал он.

Она чуть заметно кивнула, и это было всё.

Дверь закрылась, он направился к дому, не оглядываясь, и вскоре скрылся за входной дверью. Би сидела в машине неподвижно ещё какое-то время, будто не могла заставить себя поехать дальше. Потом включила передачу и, не меняя выражения лица, повела машину в сторону дома.

Отец, как она и ожидала, уже спал. Скорее всего лёг сразу как закончилась игра Смелтерс. Конечно, скорее всего, они проиграли. В доме было темно и тихо, пахло полуфабрикатными макаронами с сыром, которыми ужинал отец, слабо и неровно гудел древний холодильник на кухне. Она, стараясь не шуметь, прошла в свою комнату, прикрыла за собой дверь и включила ночник.

Стянув балахон, увидела, что его подол и рукава покрыты въевшейся серо-бурой пылью. Самодельный шов разошёлся окончательно, на плече появилась новая прореха на самом видном месте, если она попробует её зашить, то этот кошмар будет заметен каждому встречному. Леггинсы тоже были испачканы, особенно на коленях и по бокам, что было неудивительно после всей этой возни в грязной лодке. Судя по всему, балахон привести в порядок уже не удастся, значит их осталось всего два. Би бросила одежду в корзину и осталась в белье. В квартире не было жарко, но кожа горела от долгого нахождения на холодном ветру, и она даже немного забеспокоилась не было ли это первыми признаками простудной лихорадки. В любом случае сейчас ничего понять было ещё нельзя.

Она натянула ночную футболку и легла на кровать, не укрываясь, чувствуя, как мятая и не стираная уже пару недель простыня приятно холодит кожу. Глаза смотрели в потолок, но видели совсем другое: пустынное шоссе в свете фар, темноту над заброшенной фабрикой, провалы разбитых окон и выбитых дверей, бездонную даль парковки и вид Созвездий в ещё более бездонном небе. Она слышала мягкий голос рядом, ощущала запах пыльного металла, тепло плеча, на которое облокотилась, чтобы не мёрзнуть. Всё это ещё витало где-то рядом, пульсировало в висках.

Би не могла ни о чём думать связно, всё было слишком тихо, слишком зыбко, и казалось, стоит только моргнуть, и всё исчезнет, растает без следа. И она моргала, стараясь избавиться от болезненных воспоминаний, надолго закрывала глаза чтобы заснуть и излечиться от всего этого хотя бы забытьем. Но глаза открывались снова сами собой, ночь продолжалась, и девушка просто лежала, чувствуя, как в ней слишком медленно остывает эта странная, опасная близость, которую она, по глупости, себе позволила.

Она уснула только под утро, когда её начало уже откровенно знобить, от усталости, от напряжения, от холодного ветра, которым просквозило за ночь. Би встала, зажгла свет и машинально пошла в ванную. Там открыла шкафчик с лекарствами, высыпала в ладонь две большие таблетки от простуды, запила их водой и вернулась в постель. Простыня была уже тёплой, почти горячей. Она закуталась, как могла, и почти сразу уснула, просто потому что организм, наконец, сдался, заглох, как перегретый мотор.

Проснулась она через пару часов, от беспощадного звонка будильника. Воздух в комнате был затхлый и душный, она забыла приоткрыть окно на ночь.

Би вышла из своей комнаты, медленно волоча ноги в стоптанных тапочках, ещё не до конца проснувшаяся, с тяжестью в теле и мутной головой. Её мучали остатки жара, который то ли отступал, то ли начинал действительно перерастать в болезнь. На ней была старая, растянутая футболка, в которую она переоделась перед сном, и мягкие вязаные носки, которые она надела после того, как выпила лекарство. Мама всегда говорила, что нужно держать ноги в тепле. Коридор был полутёмным, но за углом, из кухни, уже лился рассеянный свет. Удивительно, но телевизор молчал.

Отец сидел за кухонным столом, в очках и с нахмуренным лбом. Перед ним лежал целый хаос из бумаг: квитанции, блокноты, чеки, счета. Кофе в кружке давно остыл, а он всё листал и подсчитывал, водя карандашом по строкам. Он был в рабочей рубашке с закатанными рукавами, такой собранный и сосредоточенный, каким Би видела его нечасто после смерти жены.

— Утро, — хрипло сказала она, подходя к плите.

Отец кивнул, не отрываясь от бумаги.

— Угу.

На сковороде, накрытой крышкой, ещё оставались вчерашние макароны с сыром. Би сняла крышку, понюхала, решила, что вроде бы съедобно, и достала ложку. Переложив себе в тарелку пару ложек холодной, уже слипшейся массы, она села напротив отца, чуть поёживаясь от прохлады кухни.

— Дела плохи, — вдруг произнёс мистер Сантелло. Голос у него был спокойный, но в нём звучал тон усталого судьи, зачитывающего приговор, — совсем туго стало. Налоги, ремонт подвала, счета за материалы… Не вывозим.

Би молчала, ковыряясь в макаронах. Она знала, что всё идёт не блестяще, но то, как он это сказал, звучало как диагноз.

— Я прикидывал с раннего утра, — продолжал он, — Без сокращений персонала никак не выйдет. Решил, что попрощаемся с Дэнни, он самый молодой и неопытный, у него ещё всё впереди.

Девушка остановила ложку, не донеся до рта. Несколько секунд она просто сидела, опустив взгляд, будто внутри пыталась сверить то, что услышала, с тем, что чувствовала. Слова прозвучали сухо, без злобы, без какого-то торжества, как результат холодного расчета и необходимости.

— Понятно, — ответила она тихо. — Тогда надо сообщить ему сегодня. Чтобы завтра он не пришёл бестолку. И чтобы отдал ключи.

Отец кивнул, чуть повернув к ней лицо, но взгляд у него остался прикован к бумажной кипе.

— Уже сделал, позвонил с утра. Он не ответил, зато трубку взяла его мать, сказала он дрыхнет ещё. Я ей всё объяснил, она передаст. Ключи потом бросят в почтовый ящик.

Би несколько раз подряд моргнула. Просто моргнула, как от ветра. Она даже не поняла, что именно в этом ответе кольнуло её настолько остро. Не сам скоропостижный факт, не сухой тон отца, а то, как легко всё оказалось решено, мимо неё, без неё. Жизнь снова ускользала от неё далеко вперёд, а она сама оставалась на месте.

Как будто Дэнни и правда не был ничем кроме пунктика в графике смен магазина. Не было никакого смысла спорить и возражать. Для отца Дэнни был просто ещё одним работником, маленьким винтиком в непрерывно крутящемся механизме “Кирки”. А для самой Би, когда её с Дэнни уже не связывали рабочие отношения, их вообще больше ничего не связывало. “Старая кирка” была её жизнью, и Дэнни пропал из неё мгновенно и тихо, как цифра ноль пропадает с экрана выключенного калькулятора. Более того, он наверняка подумает, что именно Би устроила его увольнение, чтобы не отвлекаться на него, чтобы принудительно убрать из своего круга общения. Вчера они сблизились, а сегодня его увольняют, таких совпадений не бывает.

— Понятно, — снова сказала она.

Отец шумно подвинул стул, поправил очки и вернулся к цифрам, полностью погрузившись в свою бухгалтерию. Он не обратил внимание на то, как Би встала, убрала за собой тарелку, включила воду в раковине, чтобы просто послушать, как она журчит, заполняя тишину. За окном бормотал ветер, где-то внизу, на улице, хлопнула дверца машины.

Когда она пошла переодеваться на работу, внутри было глухо, как в той старой лодке. Теперь она точно знала: с Дэнни её больше ничего не связывает.

* * *

Би стояла за кассой “Кирки”, от скуки перебирая пальцами стопку квитанций. За витриной лениво проплывали редкие автомобили, мелькали сгорбленные силуэты прохожих. В магазине витала вязкая атмосфера скуки и запустения. Приглушенное почти до шёпота радио транслировало радиоверсию шоу “Горбо и Маллоя”, в трубах отопления шелестел какой-то тихий звук, будто кто-то высыпал туда пакет с рисом. Би еще давно хотела отследить эту напасть, но после череды недавних событий связанных с Мэй, поехавшими головой культистами и какой-то потусторонней чертовщиной, такие проблемы уже стали казаться совсем неважными и незначительными. Теперь придётся долго привыкать к обычной каждодневной рутине, в которой даже работа казалась декорацией, чем-то, что происходит само по себе, без особого смысла.

В голове всё ещё крутились обрывки недавнего разговора с Мэй. Это было вчера вечером, когда та ввалилась в “Кирку” будто на проходной двор, как всегда бесцеремонно. Би еле успела перекрыть ей вход за стойку, потому что сразу заметила, как хищно блеснули глаза Мэй, когда та увидела на задней витрине новый мощный болторез с длинными удобными ручками. Пожав плечами и тут же забыв об интересной вещице, Мэй просто встала посреди магазина и начала от скуки качаться на пятках туда-сюда. По ней совершенно нельзя было определить, что буквально несколько дней назад в неё стреляли, она участвовала в драке с какими-то фанатиками и даже была чуть ли не при смерти.

Мэй вульгарно почесала живот под футболкой и без спросу схватила со стойки банку газировки, которую Би хранила для того, чтобы отметить конец рабочего дня.

— Ну так вот, видела, кстати, этого паренька, как его… Дэнни, — начала Мэй, не глядя на Би, и ковыряя ногтем этикетку на банке. — Он теперь в центре ошивается. Знаешь, где этот, “Тако Бак” открылся? Так вот Дэнни стоял там, прямо на тротуаре, где все ходят, с рекламным щитом спереди. — Она раскинула руки в стороны, будто показывая что-то огромное и широкое, — Реально! Щит был больше него самого. Там что-то про “мексиканский ураган вкуса” написано, и про то, что работников набирают. Поверить не могу, что они реально заставляют кого-то это носить, и что находятся те, кто это добровольно носит.

Би с трудом удержала лицо нейтральным. Она сделала вид, что роется в конторской книге, но пальцы её двигались бездумно.

— Он что, теперь работает там? — спросила она с деланным безразличием.

— Видимо, да, — пожала плечами Мэй. — Я вчера мимо “Тако Бака” бежала, а он торчит у входа, облачённый в этот щит, со своими рыбьими глазами. Не знаю, мне кажется, он вообще ни с кем не разговаривает толком. Вроде на вид он ничего такой, пыталась у него выяснить чё как, как живётся нынче, а он отвечает будто по бумажке и отворачивается. Говорит, что он теперь “тако-мастер”, а что это такое даже не объяснил. Натянуто посмеялся под нос и всё. Ну его, ответственный работник нашёлся…

— Может, устал, — пробормотала Би, всё еще не зная куда деть руки. Она взяла щётку для пола и начала подметать, хотя пол и так был идеально чистым.

— Или тупо не в духе, — продолжила Мэй. — Но он, получается, вообще всегда не в духе. В прошлые разы тоже особо не шел на контакт. Может, конечно, сторонится по старым делам, но его поколение меня “Убийцей” не называет, он же постарше нас с тобой лет на пять. Уже старикан. Он вообще какой-то странный, не поймёшь, то ли правда тормоз, то ли прикидывается. У него лицо всё время как у того, кто потерял инструкцию от жизни.

Би тогда чуть фыркнула для приличия, но, будто, от чужого имени, а сама всё ещё чувствовала, как где-то глубоко внутри начинает колоть неприятным тревожным холодом. Ей вдруг стало мучительно обидно, что Мэй говорит о Дэнни так легко, так беспечно обзывает его за глаза. Будто это просто случайный знакомый, нелепый персонаж на заднем плане. Для Мэй он и был таким, непонятным пареньком с улицы.

Теперь, снова стоя за вечерним прилавком, Би молча смотрела, как закатный луч медленно ползёт по полу, задевая ножки стеллажей. От воспоминаний и ненужных мыслей к сердцу снова подбиралось что-то нехорошее, мутная, серая тоска. С той ночи в лодке прошло уже две недели, она не видела Дэнни ни разу с тех пор, но, всё равно, как наяву, представила его в этой нелепой рекламной конструкции, стоящим на замусоренной листьями улице. В его любимой мягкой замшевой куртке, поверх которой нацеплен деревянный щит. И как он отворачивается от назойливой Мэй, которая так и не смогла попасть в его короткий список “тех с кем хочется общаться”.

“Назойливая Мэй” стояла снаружи "Кирки", прислонившись плечом к прохладному кирпичу, и, украдкой, через витрину, следила за подругой. По тротуару сновали сухие листья, поздняя осень вступала в свои права. Было сыро, промозгло, в воздухе пахло мокрым бетоном и старой листвой. Но Мэй, как обычно, не обращала внимания ни на холод, ни на ветер. На ней была старая футболка с выцветшим принтом и привычные короткие джинсы, ей и так было нормально. Руки засунуты в карманы, взгляд устремлён в окно. Там, внутри, за кассой, стояла Би. Ровная, собранная, заметно угрюмая, как всегда. Как всегда, с разгрызенным наполовину муляжом сигареты. Будто бы ничего не происходит и ничего не изменилось. Но Мэй уже не верила в это спокойствие.

Сначала она просто болтала ни о чём, как обычно. Бросила фразу о том, что недавно видела Дэнни. Она знала его имя, потому что когда-то Дэн был популярен у девчонок в школе, всем нравилось считать, что у него есть какие-то реально тёмные дела за душой. Типа он сражается по ночам с вампирами, или тайно руководит бандой. Он стоял на центральной улице, с нелепым рекламным щитом, неуклюжий и странный, как всегда, после выпуска из школы. Мэй даже попыталась с ним заговорить, но он отвечал односложно, натянуто, а потом вовсе махнул рукой и отвернулся. По её мнению, в этом не было ничего нового, Дэнни всегда был немного не от мира сего.

Но вот Би, о да, сэр. Би среагировала. Мэй никогда не отличалась чуткостью в общении, и даже с близкими друзьями частенько перегибала палку или оказывалась в тупике неловких разговоров. Но, за прошедшие после возвращения в город недели, она кое-чему научилась, и знала, как это работает: эта пара секунд тишины, когда губы чуть приоткрылись, а глаза смотрели куда-то насквозь. Словно Би вдруг перестала быть в "Кирке", и провалилась куда-то в свои мысли, в свои воспоминания. Это была не просто временная задумчивость, это было что-то другое.

И теперь, Мэй стояла здесь, обтирая холодные кирпичи плечом, и думала.

Сначала у неё мелькнула мысль закрутить из этого целую историю, разведать, собрать кусочки, разложить всё по полочкам, как в старом добром детективе. Обязательно разболтать Греггу с Ангусом, возможно Лори, возможно даже Джерму. Старая Мэй сделала бы именно так.

Девушка оттолкнулась от стены, бросила последний взгляд на витрину, за которой стояла Би, теперь уже с кем-то разговаривая по телефону, снова будто ни в чём не бывало. Потом развернулась и пошла по тротуару, напевая себе под нос что-то из Витчдаггеров. Ветер швырнул в лицо пучок мокрой листвы, но она только хмыкнула и снова сунула руки в карманы.

Следующий день оказался серым, но не дождливым. Не настолько плохим, чтобы жаловаться, и не настолько хорошим, чтобы наслаждаться. Отрезок улицы у «Тако Бака» вонял пряными нотками мяса, горелого подсолнечного масла и дешёвого острого соуса. Такой запах, который въедается в одежду и остаётся с тобой до самого вечера. С открытием этой забегаловки, жители окрестных домов вступили в тёмную полосу своего существования, чего не скажешь о самой Мэй, обожавшей тако до дрожи.

Дэнни стоял у тротуара, сопротивляясь тяжести большого рекламного щита, который висел на его шее как ярмо. Щит теперь изображал что-то вроде «МАСТЕР ТАКО РЕКОМЕНДУЕТ СОЧНЫЙ УДАР ВКУСА» с криво нарисованным кулаком сжимающим буррито и проламывающим что-то. У Дэнни было обычное постное лицо, взгляд стеклянный. Он смотрел в никуда, как будто его душа покинула тело чтобы слетать припудрить носик.

Мэй села на ступеньки у входа в «Тако Бак», обняв колени и покачиваясь вперёд-назад. Она появилась там, как будто из воздуха, тихо, неприметно, как какой-то бесплотный дух. Несколько минут она просто смотрела на спину Дэнни, пытаясь понять стоит ли оно того.

Потом, будто случайно, бросила:

— А ты правда «мастер тако»? Типа, у тебя есть лицензия или диплом, или вы просто так называете любого, кто на вашей дрянной работёнке смог дотянуть до первой пятницы?

Дэнни обернулся к ней, немного испугавшись внезапности, но ничего не ответил, лишь медленно моргнул и снова уставился неподвижным взглядом в сторону дороги, как солдат почётного караула.

— Знаешь, — продолжила Мэй, — Честно-честно? Щит клёвый. Нарисовано стильно, сам рисовал? Может, потом, дашь примерить? Или нарисовать следующий слоган, я умею, у меня целый блокнот с рисунками.

Дэнни всё ещё молчал.

— Или ты немой теперь? Новая философия? «Я теперь часть инфраструктуры Поссум-Спрингс, я вообще не разговариваю, я рекламная конструкция». Ну окей.

Она замолчала на пару минут. Дэнни медленно отвёл взгляд ещё в сторону, как будто хотел показать, что его тут нет. И тут Мэй, всё так же спокойно, будто продолжая размышление вслух, сказала:

— Беатрис Сантелло.

Имя прозвучало как выстрел на пустой улице.

Дэнни дёрнулся. Едва заметно, но всё же. Пальцы на краю щита судорожно сжались, как будто он собирался либо сбросить его, либо спрятаться за ним.

Он не сказал ни слова, но всё его тело выдало его с потрохами. Щит перестал быть частью образа и стал щитом в прямом смысле. Он не посмотрел на Мэй, но не сумел сделать вид что не услышал. Мэй ясно видела это: как скулы сжались, как от напряжения едва заметно заходили желваки. Это не была усталость, и не было раздражение от назойливой болтовни. Это была реакция, настоящая, глубокая.

Она чуть склонила голову.

— Ага. — сказала Мэй негромко.

Девушка встала, стряхнула пыль с джинсов и подошла ближе. Осенний ветер задувал под футболку, Мэй несколько раз подпрыгнула на месте и встряхнулась как перед кулачным поединком.

— Не парься. Я не стукачка, — сказала она. — Просто хочу понять, что между вами. Потому что Би моя лучшая подруга, моя сестра. А с тобой, упырь, что-то не так, и она из-за этого страдает.

Мэй прищурилась:

— А может, всё как раз очень даже так, и страдает она как раз поэтому.

Она медленно подошла ближе, заставляя его сделать полшага назад, пока не оказалась почти вплотную. Несмотря на то, что она была ниже почти на голову, её взгляд смотрел вверх с таким напором, будто именно она возвышалась над ним. Глаза у Мэй были огромными, без какого-либо прищура, и Дэнни даже мог бы назвать их очень красивыми, если бы они принадлежали кому-то другому, не Мэй, и, если бы в них не витало что-то тревожно-зловещее, как только что пережитый ночной кошмар.

— Послушай, — сказала она тихо, почти шёпотом, но ровно так, чтобы он слышал каждое слово. — Я видела всю подноготную этого городка. Я слышала его старых призраков. Я разговаривала с обоими Богами. Так что давай и мы с тобой договоримся: если ты сейчас будешь мне врать, то просто не делай этого. Я узнаю и накажу тебя.

Он нерешительно приподнял брови, не понимая, всерьёз она или нет.

— Я теперь, вроде как, дух-хранитель этого города, — продолжила она, не мигая. — Назначила себя сама. Работа без зарплаты, но с полномочиями. И ты теперь под моим надзором, чувак, потому что ты связан с Беатрис Сантелло. Я хочу разобраться в этой связи. Если окажется что она должна быть прервана, то я помогу её прервать. Если нет, тогда посмотрю, что можно сделать, раз уж вы сами не можете с этим справиться.

Лицо Дэнни, сначала объятое нерешительностью перед такой странной исповедью, стало серьёзным. Мэй повернула голову и посмотрела на него искоса, будто примериваясь, будто пытаясь разглядеть в нём что-то новое периферическим зрением.

— Вы с Би встречались?

— Нет, — коротко сказал Дэнни.

— Но что-то между вами было?

— Было.

— И что? Типа, ты ухаживал за ней?

Он не ответил.

— Ладно, — не отступала Мэй. — Вы спали вместе?

— Нет.

— Хотели?

Дэнни быстро моргнул.

— Не твоё дело.

— Ну, может, и не моё. Но я всё равно спрошу. Потому что Би ходит, как будто у неё внутри всё наперекосяк, будто живёт по-инерции. А ты стоишь тут и строишь из себя того, кого приковали к этому щиту цепями в качестве наказания.

Он испуганно задержал взгляд на Мэй, когда та рассказала о том, как сейчас себя чувствует Би. О чём он понятия не имел. Затем отвернулся, глядя куда-то вдоль улицы.

— Она сказала, что очень бы хотела, чтобы у нас что-то получилось, но ничего не выйдет.

— Причина?

— Ты сама знаешь, если ты действительно её близкая подруга.

— А ты что ей сказал?

— Я поверил и принял. Наверное. Сначала.

Мэй прищурилась. Что-то наклёвывается.

— Сначала? А потом?

— А потом мистер Сантелло меня уволил, на следующее же утро. Это явно было не просто так. Потом я сменил за две недели три работы. Потом я стою у «Тако Бака» и притворяюсь, что люблю тако.

— Ты не любишь тако?! — воскликнула Мэй неожиданно громко, и даже всплеснула руками, — Ну ты и правда крип. Все любят тако!

— Не ори так об этом, а то меня уволят. Не все любят тако, моя бывшая тоже не любила тако, и это, походу, единственное что нас связывало.

— Ты говорил в прошлый раз. И даже посмеялся немного, но я уже тогда заметила, что что-то не так.

Дэнни ничего не сказал, а его лицо нисколько не изменилось, ни тени улыбки или раздражения.

— Всё-таки, не врёшь, — сказала Мэй, тише, почти проникновенно. Она слегка наклонилась вперёд, будто от этого её слова могли стать весомей. — Би. Ты скучаешь по ней?

Он долго ничего не говорил. Скривился, закрыл глаза, на мгновение почти ссутулился под тяжестью невидимого груза. Щит на плечах повело порывом ветра, и он рефлекторно придержал его, не открывая глаз.

— Скучаю, — наконец сказал он, и голос прозвучал глухо. — Очень.

Мэй молчала. Она могла вставить колкость, могла попытаться разрядить обстановку шуткой, но не стала.

— Мы были рядом всего одну ночь, один вечер. С ней, в этой чёртовой лодке. Это был полный бред, я не знаю, почему так вышло, просто что-то щёлкнуло. Как будто я всю жизнь что-то искал, а потом оказалось, что вот оно. Как будто всю жизнь стоял, и тут сел. Как будто только с ней я настоящий.

Он усмехнулся и покачал головой:

— Я наговорил ей тогда кучу подростковой чепухи. Что поеду за ней, что буду встречать у колледжа, работать кем придётся… Звучало как в дешёвом фильме. И это всё было глупо, она это прекрасно поняла, и я понимал. Но глупость не означает невозможность. Для меня это было не шуткой, я всё это видел ясно как день, представлял. Хотел.

«Лодка!» — пронеслось в голове у Мэй, а Дэнни прикусил губу, отведя взгляд куда-то в сторону, на выцветшие вывески магазинов, на провисшие провода. Голос стал тише.

— Я знал, что всё это почти невозможно. Что она сильнее меня, умнее. Что у неё совсем другие цели, совсем другой мир в голове. Я смотрел на неё, и видел, что она даже отдыхать не умеет. Даже мечтает через силу. Она вся как пружина, сжатая до предела, её жизнь, как будто, построена так, чтобы не было слабых мест. Ни одного слабого места, ни одной трещины в металле. Потому что если она появится, то всё сломается. А я, я ведь и есть такая трещина. Я делаю хуже, даже если просто стою рядом. Поэтому она от меня и избавилась.

Мэй больше не говорила ни слова, просто потому что узнала всё что хотела, да и сам Дэнни не горел желанием рассказывать что-то ещё. Увидев, как Мэй уходит, он насупился как мёрзнущий воробей и замер на месте, мрачный и задумчивый. Она просто развернулась на каблуках и медленно пошла, засунув руки в карманы джинсов и уставившись перед собой. Мэй думала.

«Вот и вы, два бензиновых пятна в одной луже. Би и Дэнни. Такие взрослые, такие закрытые, такие трагичные. Корчите из себя невесть что, а ведь всё просто, вам нужно всего лишь ещё раз увидеться. Просто поговорить.»

Девушка слегка нахмурилась. А может, это она упрощает? Ей ли судить? Она же сама не так давно облажалась во время разговора с Би у неё дома. Их первая серьёзная беседа была катастрофой: сначала Мэй ляпнула тупых очевидностей, потом Би вылила на неё за это вербальный таз с помоями. И, всё же, за эти две недели, многое изменилось. Мэй почувствовала это почти телесно, она стала немного другой. Поссум-Спрингс больше не казался ей просто дырой, она поняла, что этот умирающий город не просто фон, здесь у неё было прошлое, здесь началось и закончилось будущее. Здесь были тайны, интересы, друзья. Здесь была Би. Скорее всего, здесь её скоро не будет, как не будет Грегга с Ангусом, но сейчас-то она здесь.

«И да, я изменилась. Я слышала голос чего-то, что больше меня, и я пережила это. Я знаю, что теперь могу по-настоящему помочь. Только не так, как раньше, не по-дурацки, не лезть в душу, как бульдозер. Или, всё-таки, залезть? Иногда кое-что можно снести только бульдозером.»

Она обернулась на Дэнни. Он всё так же торчал на обочине как декорация. Мэй чуть кивнула самой себе и пошла обратно, прямо к нему.

* * *

Мэй стояла в пыльном полумраке склада, запрокинув голову к гигантской утке Малларду, замершей полулёжа среди груды старого парадного реквизита. Свет из грязных окон ложился пятнами на морду утки, облупившуюся, но всё ещё величественную, и немного ехидную. Мэй молчала долго, будто стараясь подобрать правильные слова.

— Ты ведь знаешь, старина Маллард, — проговорила она, наконец, понижая голос, будто боясь потревожить его сон. — Ты был моим любимцем, даже после того, как покалечил того парня и тебя похоронили здесь.

Она шагнула ближе, коснулась обшивки, натянутой на фигуру.

— Наши маленькие хвостатые детки выросли и нашли себе местечки в городе. Иногда встречаю их, но они не здороваются, даже делают вид что не замечают меня, — она отмахнулась рукой, — ты и сам знаешь, как это бывает. Дети растут.

Мэй посмотрела на сваленные вокруг коробки с флажками, завалы картонных цветов, трухлявые гирлянды из папиросной бумаги, похожие на толстых змей. Она подняла взгляд снова на утку. Его глаза были пусты, стеклянны. И, всё же, внимательно наблюдали за ней.

— Мне надо потревожить твою гробницу, ещё раз. Прости. Это не для меня, это для Би. Я тебе рассказывала о ней. Ты ведь не против, правда? Ещё одна ночь, и потом ты снова уснёшь. До следующего парада, или до конца света.

Она снова коснулась обшивки Малларда, кивнула чуть себе и фигуре, будто получила разрешение, и пошла на другой конец склада, под лестницу.

Там, еще много дней назад, она случайно обнаружила неплохую, хоть и подозрительно-жуткую комнату. Судя по всему, эта комната предназначалась для того, чтобы поселить бродягу Брюса, жившего раньше у церкви. Пастор Кейт хотела, чтобы он задержался в городе, осел в одном месте, но у неё ничего не вышло, Брюс пропал из города, а комната осталась, брошенная и ненужная. На следующий день её заперли на замок, но, какой замок мог стоять на пути у духа-хранителя Поссум-Спрингс… Мэй, немного стыдясь, только сняла со стены иконы, и спрятала в тумбочку, а ещё включила в розетку холодильник, и тот даже заработал. Постельное бельё на койке было новым, и, на пару мгновений, девушке даже захотелось самой вздремнуть здесь, но время было неподходящим. Да и место тоже, месту предназначалось другое применение.

Большая задвижка на единственной двери ведущей наружу, на лестницу, работала безукоризненно. Мэй проверила её дважды, убедилась, что изнутри можно будет легко и быстро запереться. Она украла эту задвижку с какого-то старого сарая на окраине, под вечер, когда никого не было. Потратила почти целый день, чтобы прикрутить её сюда, всё-таки руками она умела больше разрушать, чем чинить. Но возможность запереться на складе была необходима, крошечный план требовал надёжных мелочей. Теперь всё было готово.

Мэй вытерла ладони об одежду, бросила взгляд на Малларда, наблюдавшего за ней всё это время.

— Тебе понравится. Они смешные, когда пытаются корчить из себя невесть что, а потом сами же на это злятся, — прошептала она, не ожидая ответа.

Внезапно, снизу послышались шаги. Скрипнули перила лестницы, кто-то поднимался. Мэй затаила дыхание, прислушалась, а потом быстро метнулась к стене, где тянулась водопроводная труба, покрытая отходящей хлопьями масляной краской. Старый газовый ключ она взяла в том же сарае. Этот ключ, судя по всему, валялся там ещё со времён, когда работала угольная шахта, он был огромный, тяжеленный, с выбитыми инициалами на боку. Она сжала рукояти, с силой навалилась на фитинг, что-то хрустнуло, и через секунду по полу начала капать вода. Медленно, потом чуть быстрее, оставляя пятна на пыльных досках.

Несколько раз вдохнув, Мэй собрала всю свою знаменитую акробатическую сноровку, подошла к окну, подпрыгнула и ухватилась за подоконник. Затем подтянулась и выскользнула наружу. Декоративный карниз, опоясывающий здание Телезофт, был узким, покрытым мхом и голубиными какашками, но она уже чувствовала себя в подобных местах как дома. Девушка устроилась поудобнее, прижалась спиной к стене, колени к груди, и заглянула через плечо в окно. Сквозь пыльное стекло был виден почти весь склад, спуск к комнатке под лестницу, но не сама комнатка. А ещё был хорошо заметен газовый ключ, который она, конечно же, забыла прямо у сломанной трубы.

Внизу дверь быстро открылась, и на склад заглянула Би. Мэй сама тайком оставила в «Кирке» заявку на ремонт, указав нужное время и место. Внутренне она искренне порадовалась тому, что не накосячила хотя бы в этом. А ведь могла ошибиться датой на пару дней. Или месяцев.

В руках у девушки был старый ящик с инструментами, обтёртый, с облупившейся наклейкой на крышке, которую наклеил ещё мистер Сантелло, когда ещё занимался тем же самым в городе. Дверь хлопнула за её спиной, и звук эхом прокатился по большому, изолированному помещению.

Би шла медленно, как будто каждое движение давалось ей с усилием. Плечи опущены, тени под глазами резче обычного, взгляд, блуждающий и уставший. Не просто от работы, а от всего, что за последнее время скопилось внутри и никуда не делось. Она чуть ссутулилась, остановилась в центре склада и выдохнула. Мэй не могла поверить своим глазам, на публике Би выглядела гораздо лучше, но всё это, очевидно, было просто маской. Маскарадом для того, чтобы никто не увидел, как она сдала и не начал о ней беспокоиться. Но от взгляда духа-хранителя Поссум-Спрингс не укроется ничего.

Взгляд Би вдруг зацепился за нечто массивное у стены. Маллард.

Огромная фигура утки возвышалась над ящиками и коробками. Би нахмурилась, чуть наклонилась вперёд, как будто пытаясь получше рассмотреть обитателя этого места. Она знала Малларда, как и все в Поссум-Спрингс, ещё заставшие весенние парады. Но сейчас он выглядел почти жутко, как памятник чему-то давно ушедшему. Как огромный саркофаг в древней гробнице.

Девушка посмотрела на него ещё пару секунд, а потом просто отвернулась. В отличие от Мэй, её никогда не волновали приступы мучительной ностальгии.

Звук капающей воды привлёк её внимание. Она подошла ближе, и у стены, в потёках, заметила брошенный ключ. Ключ был тяжёлый, добротный, таким и по черепу съездить не стыдно. Она повертела его в руке, глянула на инициалы, повертела пальцами шероховатую стопорную гайку, определив, что та всё ещё безукоризненно выполняет свою работу. И Мэй увидела, как в этом мелькнуло что-то живое, в ловких движениях пальцев, в коротком, одобрительном кивке головы. Как будто депрессия отступила на мгновение, уступив место прежней Би, той, что знала, как обращаться с такими штуками, не стеснялась ценить их функциональность, хоть и тайно ненавидела их.

Но потом это исчезло, Би снова погрузилась в себя. Достала из ящика кусок вспененного туристического коврика, опустилась на него коленями, раскрыла отделения с инструментами и начала чинить трубу. Движения были точными, но будто механическими. При ней даже не было муляжа сигареты, и без его слабого огонька Би выглядела ещё более потерянной и не нужной самой себе, как заброшенный маяк без фонаря. Она просто делала, что нужно, как будто чем больше работы тем меньше места для мыслей. Для воспоминаний.

Притаившаяся снаружи на карнизе Мэй всё это видела. Видела, насколько Би сгорбилась, как у неё устало поникли плечи. Это была не просто усталость от непрерывных смен в «Кирке», прошедших напряжённых недель и сломанной кем-то трубы. Это было что-то, что копилось давно, и имя этому подлому раздражителю Мэй знала.

Внизу тихо открылась дверь, и в проёме появился Дэнни. Он вошёл неуверенно, как будто в комнату с большим знаком «запрещено». Едва переступив порог, он замер, не двигаясь дальше. Остался стоять в дверях, словно ждал команды или разрешения, чего угодно.

Мэй чётко и подробно рассказала ему куда идти, когда и во сколько, рассказала, что на двери будет задвижка, что под лестницей будет укромная уютная комната. Что от него требуется объясниться с Би, наверняка всё узнать, заранее продумать все вопросы и ответы. Из гробницы Малларда они должны выйти без груза на душе, должны выйти готовыми продолжать жить дальше: вместе или порознь, как договорятся.

Просевшая дверная петля щёлкнула с глухим, неуютным звуком. Дэнни пытался так же тихо закрыть дверь, но у него не вышло. Би вздрогнула от шума, резко обернулась, инстинктивно перехватив тяжёлый ключ, как оружие. Но, увидев, кто там стоит, опустила его.

Затаив дыхание, Мэй смотрела через мутное стекло. Би медленно поднялась, не говоря ни слова. Она не бросилась к Дэнни, не начала плакать или злиться. Она просто смотрела на него как на солдата, вернувшегося с войны, которая закончилась десяток лет назад. И теперь не знала, верить ли тому, что видит.

Дэнни не шелохнулся. Стоял, опустив взгляд, плечи его были чуть приподняты, как будто в извиняющемся жесте. Несколько секунд пролетели в полной тишине. Мэй ощущала, как воздух внутри застыл, натянутый и жёсткий.

Потом Би, словно преодолевая невидимую преграду, медленно выпрямилась и шагнула вперёд. Она шла нетвёрдо, но уверенно, будто внутри приняла решение раньше, чем это осознала. Подойдя почти вплотную к Дэнни, она вдруг обняла его крепко, надёжно, без лишних слов и пафоса, будто этот жест был единственным, что им обоим сейчас оставалось. Она уткнулась лбом ему в плечо, вцепилась пальцами в спину так, будто он мог снова исчезнуть, и она больше никогда его не увидит.

Он не отреагировал сразу. Постоял, будто не понимая, как в такой ситуации вообще нужно поступать. А потом осторожно поднял руки и заключил её в ответные объятия.

Мэй на карнизе не дышала. Она знала, что это тот момент, к которому всё шло.

На этом её полномочия заканчивались, дальше, как получится.

«Ну же, кто-нибудь скажет что-то? Или вы оба ждёте подсказок из зала?» — мысленно подначила Мэй, чуть наклонив голову. Но никто ничего не говорил. Некоторое время они не двигались, просто дышали в унисон, будто возвращались к какой-то внутренней тишине, от которой давно отвыкли.

Потом Би медленно отстранилась, но не далеко, настолько, чтобы можно было увидеть лицо Дэнни. Он тоже посмотрел на неё, прямо и немного растерянно, как будто не ожидал, что всё может быть так просто.

И тогда, как будто по команде, они наклонились друг к другу и поцеловались. Это был не страстный, не киношный поцелуй. Он был обыденный, тихий, почти домашний. Такой, который не требует репетиций и не боится быть несовершенным. Он был тем, что остаётся, когда всё остальное уже пройдено.

Мэй медленно выдохнула, губы её сами собой растянулись в улыбке.

«Вот вы и оформились, голубки. Надеюсь, хоть теперь не будете накручивать себя».

Девушка не почувствовала какой-то особенной гордости за удавшееся дело, просто смотрела, как двое бедолаг, наконец, нашли друг друга посреди старого склада и карнавального реквизита. Просто смотрела и думала: «Может, мне тоже кого-нибудь так обнять, а вдруг сработает».

За мутным стеклом, в пыльной тишине склада, те двое продолжали стоять посреди пустого пространства, под незримой тенью гигантской утки. Они не двигались резко, не говорили громко. Просто стояли, обнявшись, покачиваясь в каком-то своём, почти гипнотическом ритме, как будто тихая музыка доносилась только до них двоих.

Иногда губы Дэнни двигались, и он чуть улыбался, будто сам себе не верил. Иногда Би отвечала, и на её лице мелькала настоящая тёплая улыбка. Мэй заметила это с таким же трепетом, с каким археологи замечают древнюю надпись в пещере. Не угрюмая гримаса, не короткая саркастическая ухмылка, а именно она: редкая, беззащитная, неуловимая.

Мэй почти поперхнулась собственными мыслями.

— Что?.. — пробормотала она шёпотом прямо вслух, — Это… Би? Улыбается?

Она даже театрально зажмурилась несколько раз, и снова взглянула вниз, чтобы снова увидеть то, что видела. Потому что в предыдущей версии реальности, Би скорее бы заулыбалась хорошо отрегулированной бензопиле, чем кому-то.

— Ну ни фига себе, — выдохнула она, и всё её приподнятое настроение вдруг куда-то быстро улетучилось, — Мне бы теперь в себя прийти.

Девушка откинулась спиной к стене и почувствовала нарастающее странное тепло под рёбрами. Кто-то бы назвал это удовлетворением и радостью за кого-то, выбросом окситоцина, если бы рассуждал зануда. Но Мэй чувствовала, что сейчас происходит что-то действительно важное, что-то, что изменит и её будущую жизнь тоже. Все их с Би планы о совместном путешествии на машине вдруг стали какими-то мелкими и не важными, даже почти назойливыми. Такими же назойливыми, какой была сама Мэй, когда пыталась узнать у Грегга можно ли переехать в Брайт Харбор вместе с ними. Конечно, Грегг с Ангусом отказали, у них своя жизнь, отдельная от Мэй, и уже почти отдельная от Поссум-Спрингс. А вот Мэй отделиться от этого города уже не могла.

Мэй вдруг совершенно отчётливо увидела, что Би с Дэнни тоже уезжают, они обязательно уедут, это решённый вопрос. Если не в этом году, так в следующем. Или через пару лет. Получится ли у них что-нибудь, это дело отдельное. Ангус говорил, что часто задумывается о том, что Грегг тянет его вниз. Дэнни говорил, что Би вряд ли станет долго терпеть его тупость и неустроенность в жизни.

Но они всё равно уедут. Лори скоро закончит школу и уедет в колледж. Сэлмерс снова выйдет замуж и уедет. Джерм, скорее всего, останется, но у него огромная семья и будет много домашних дел. Компашка Коула считает её чокнутой и никогда больше не будет воспринимать всерьёз. Для местных подростков она городская сумасшедшая из пожелтевших газетных заголовков.

А она останется.

Будет шляться по городу, по тем же загаженным голубями крышам, мимо тех же вывесок, под теми же фонарями, с теми же мыслями. Растворится в Поссум-Спрингс, как чайная ложка сахара в луже. Без остатка. Без следа.

И в этот момент в её голове появилась мысль. Мысль была скользкой и ядовитой, но в ней было тепло. Нечестное, поддельное, эгоистичное тепло.

«Что, если они скоро поссорятся? А если Ангус всё-таки бросит Грегга? Если Би устанет от ограниченности Дэнни и вернётся? Если кто-то из них снова окажется здесь? Всё снова будет по-старому.»

И, в тот же миг, она ощутила отвращение к себе такой силы, что еле сдержалась, чтобы не застонать. Почувствовала, как лицо горит от такого стыда, будто её уличили в чём-то объективно омерзительном, и не кто-то посторонний, она сама. Мэй разозлилась на себя с такой яростью, что, казалось, пальцы сжались в кулаки сами собой. Нет, не будет она ждать подобного, не станет сидеть тут, как старая кошка на крыльце, и ждать, пока кто-то вернётся. Это не любовь, это не дружба. Это гниль.

— Да… Пошла ты, — выдохнула она сама себе. — Просто… Пошла ты.

Мэй снова взглянула на склад. Просто чтобы проверить, всё ли нормально. Вроде бы, без всякой причины.

Сначала всё выглядело по-прежнему. Би и Дэнни стояли почти там же, среди коробок с запчастями от Малларда, расставленных по гробнице словно канопы. Они всё еще болтали, обнявшись. Качались, как два подростка на школьном медляке, только медляк уже закончился, а они всё не отпускали друг друга. Почти трогательно.

Но, потом что-то изменилось. Движения стали чуть резче, они снова начали целоваться, но как-то поспешно. Не так, как до этого. Уже без этой неловкости и почти пуританской сдержанности. Словно что-то в них обоих решилось за эти минуты, и теперь они просто шли вперёд.

Мэй прищурилась, всё поняла, нахмурилась и начала сквозь зубы ворчать от раздражения:

— Дэнни, ну я же говорила… Ну господи, я же тебе говорила, задвижку надо было закрыть. Специально задвижку поставила, вдруг кто ввалится с лестницы. Или я, или ещё кто. Би, ну ты-то могла догадаться. Ну что ж вы…

Пара, между тем, начала двигаться к Малларду. Огромному, пыльному, как будто оскорблённому происходящим символу местного парадного величия. Бумажные гирлянды перед ним оказались удобной, если не сказать вызывающе роскошной, подстилкой. Дэнни потянул балахон Би вверх за край подола, Би столкнула с Дэнни замшевую куртку.

— Я же рассказала про ту комнату, — продолжала Мэй, теперь уже почти с отчаянием. — Под лестницей. Там дверь, специально приоткрыла. Свет не выключала! Всё продумала, всё красиво, тихо, приватно, уютно. А вы… Вы тут, перед бедной уткой, среди картона и фанеры, серьёзно?!

Мэй осталась сидеть, не двигаясь. Потому что, внезапно, оторваться от этого спектакля оказалось… Сложно. Не из вуайеризма, а, скорее, из ощущения, что она смотрит на что-то, что её не касается, но в то же время касается до глубины костей. Как будто её тоже раздевают, не буквально, а до самой сущности.

Они целовались всё глубже, руки двигались быстрее, ткань исчезла. Мэй почувствовала, как в животе что-то сжалось. Неловко, смешно, и, да, немного завидно.

Она хотела закатить глаза, хотела презрительно фыркнуть как подросток. Но сидела и смотрела. До той самой грани, когда всё происходящее перестало напоминать кино, которое показывают по ТВ после полуночи, и стало… Ну… Из того самого отдела в видеопрокате.

В этот момент что-то внутри Мэй щёлкнуло.

Она резко отвернулась, почти со злостью, как будто этим могла стереть увиденное. Почувствовала, как краснеют уши, как жар лезет в затылок.

— Всё, — сказала она себе. — Хватит. Не моё дело. Не мой вечер. Не моя жизнь.

Девушка осторожно поднялась с бетонного карниза, чувствуя, как затекли ноги. Колени чуть дрожали, пальцы рук были онемевшими, она даже не сразу поняла, что всё это время сжимала кулаки.

Шаг за шагом, она пошла вдоль края, медленно, выставляя ноги далеко вперёд и вытягивая носок. Потом, на месте соединения двух зданий, аккуратно и легко спрыгнула на следующую крышу, двускатную, более покатую. Она пошла вдоль самого конька, расставив руки в стороны, как канатоходец, которого никто не видел и не аплодировал. Равновесие держалось как-то само собой, у неё всегда хорошо получались такие вещи. Где-то внутри всё пустело и стучало.

Ветер бил в лицо, дёргал за футболку, пронзал насквозь. Мэй щурилась, вздрагивала, но не останавливалась.

— Надо бы… Где-то достать куртку, — проговорила она вслух, неуверенно усмехнувшись. Голос тут же унесло ветром.

Небо над Поссум-Спрингс было тусклым, не тёмным ещё, но уже выцветшим. Облака неслись быстро, погода стремительно портилась. Но здесь, на крыше, всё было тише, спокойней. Даже почти торжественно.

Мэй шла и думала, без гнева, без зависти, почти без боли. Просто с какой-то тянущей пустотой внутри, тяжёлой, как свинец.

Пусть у всех всё будет хорошо, — шептала она про себя. — У Би, у Дэнни, у Ангуса, у Грегга… Пусть получится. Пусть уедут, пусть спасутся. Пусть вытащат себя из этого вязкого болота. Я не против. Я даже за.

Я дух-хранитель Поссум-Спрингс. Я часть этого чердака, этих проводов, этих выщербленных труб. Кто-то должен остаться, чтобы помнить, чтобы гулять по крышам, чтобы ночью смотреть в окна и думать, что мир всё ещё держится.

Где-то совсем рядом глухо хлопнуло чердачное окно, но Мэй не обернулась. Порыв ветра в очередной настойчивой попытке собрал с крыш и водостоков весь мусор какой смог: бумажки, старые истлевшие листья, пыль. Собрал всё это в большое противное облако, бросил его прямо на Мэй, но её там уже не было. Вот она идёт по крыше, расставив руки в стороны, картинно вытягивая носочек вперёд при каждом шаге, а вот её уже нет.

Она растворилась в воздухе, как дух.