Ты разбудил льва | Уou woke the lion up (гет)

23 сентября 1997 года

Он едва вступил в лес, как его острое обоняние уже начало искать следы добычи. Однако внезапно его захлестнула волна абсолютного отчаяния и безысходности.

Эмоции были настолько сильны, что едва не сбили Джаспера с ног. Ему пришлось схватиться за ближайшее дерево, чтобы не упасть на землю. Моховая кора треснула под его мощной хваткой, оставляя на стволе идеально четкий отпечаток ладони — след, который природа сотрет лишь со временем.

Он слегка морщится, но, несмотря на это, испытывает облегчение, что не вырвал дерево с корнем. Этот лес был его излюбленным местом для охоты, и покидать его он не намерен.

Джаспер делает долгий, медленный вдох, позволяя мозгу обработать множество запахов, заполнивших воздух. Олени, лисы, барсуки... и человек.

Его тело мгновенно замирает, когда последний запах доходит до сознания. Он не решается вдохнуть снова, не позволяя этому аромату снова заполнить лёгкие. Ему не нужно дышать, чтобы выжить, его тело не требует кислорода, но каждое мгновение неподвижности — мучение. Джаспер был привычен к этому состоянию, которое теперь стало частью его существования. Его дни в армии Конфедерации казались туманными и далёкими в сравнении с ясностью ощущений его вампирской жизни.

Словно каждая клетка его тела трепетала от напряжения, готовая сорваться с места и ринуться на человека, чтобы утолить жажду, снять мучительное жжение в горле.

Но он сопротивляется. Он не позволит себе пасть так низко, не сейчас, когда он проделал такой долгий путь к самоконтролю. После последней встречи с Питером и Шарлоттой, которые рассказали ему о клане на Аляске, что питался исключительно животными, Джаспер понял — этот путь ему подходит.

Правда, он недооценил, насколько трудным окажется этот выбор.

Постепенно отступив в Европу, Джаспер медленно продвигался через страны, привыкал к новому образу жизни, учился контролировать себя. Прошло три года с тех пор, как он перешел на "вегетарианскую" диету, и сто семьдесят четыре дня с его последней ошибки.

Он не позволит себе снова вернуться к нулю.

Резко развернувшись, Джаспер направился в противоположную сторону, следуя за запахом барсука.

* * *

Справившись с третьим оленем, Джаспер ощущал неприятное чувство переизбытка, его желудок был доверху наполнен, но едва заметное жжение желания человеческой крови всё ещё теплилось в глубине его существа. Однако он наконец почувствовал себя достаточно уравновешенным, чтобы приблизиться к источнику той волны эмоций, что захлестнула его ранее.

Бесшумно ступая по шуршащим осенним листьям, Джаспер двигался сквозь густой подлесок. Казалось, сама природа расступалась перед ним — звери давно ушли, безошибочно распознав опасность, даже несмотря на то, что он специально смыл с себя свежие пятна крови в ближайшем ручье.

Сейчас его обоняние было второстепенным; он полагался на поток эмоций, который словно невидимая нить тянул его вперёд. Ощущение безысходности доминировало, но под его гнетущей тяжестью скрывались горечь, тоска и болезненная решимость. Эти мощные всплески чувств служили путеводной звездой, уверяя его в том, что он идёт в правильном направлении.

Лёгкий ветерок трепал разноцветные листья, унося их с ветвей деревьев в воздух — от тёплых золотисто-оранжевых оттенков до густо-бордовых, создавая иллюзию горящего осеннего леса. Джаспер невольно задумался: как англичане отмечают Ночь Всех Святых? Возможно, этот праздник будет интереснее, чем те, что он видел в Германии. Эти яркие осенние цвета напомнили ему родные места — Соединённые Штаты, где осенью воцарялась особая атмосфера предвкушения Хэллоуина.

Хэллоуин всегда приносил ему удовольствие. Бывали годы, когда Джаспер насыщался заранее, чтобы в ночь праздника спокойно прогуливаться среди людей, наслаждаясь их неведением. Люди восхищались его «костюмом», изумляясь насыщенному цвету его глаз. Они спрашивали, какие контактные линзы он использует, но Джаспер лишь загадочно улыбался, не раскрывая своих истинных тайн.

Да, Хэллоуин определённо был его любимым временем года, и он уже не за горами.

Остановившись, он опустился на корточки, разглядывая землю перед собой. Взгляд его упал на листья, разбросанные по краю небольшой рощи. Они были смещены — явно кто-то или что-то недавно прошло здесь, обнажив сухую землю, покрытую лишь тонким слоем влажной почвы. Дождь прошёл всего несколько часов назад, перед самой охотой.

Джаспер слегка поправил ремни рюкзака на плечах и наклонил голову, внимательно изучая следы. Листья были рассыпаны, но никакого чёткого направления движения не наблюдалось. Будто кто-то сделал шаг, затем резко остановился, развернулся и вернулся обратно. Однако дальнейших следов не было.

Он нахмурился, потёр глаза, чувствуя странное беспокойство. Его инстинкты подсказывали, что что-то здесь не так. Разум отказывался признавать, что перед ним лишь простая картина природы — невинные осенние листья. Возможно, птица сбила их с ветвей. Но нет, слишком странное движение, слишком чёткий узор.

И всё же его шестое чувство твёрдо уверяло: источник тех разрушительных эмоций был именно здесь, в этой небольшой роще, не дальше в лесу.

Его пальцы осторожно перебирали влажные листья, когда внезапно, словно из ниоткуда, он услышал звук сердцебиения. Прямо над ним.

Его голова молниеносно вскинулась вверх, и янтарные глаза, в которых ещё оставался слабый оттенок красного, встретились с ярко-зелёными. А прямо на него была направлена деревянная палочка, с которой светился лёгкий след магии.

* * *

Они некоторое время молча смотрели друг на друга. Девушка пристально изучала его, в то время как Джаспер успел разглядеть каждую деталь, порождающую негативные эмоции, едва она себя выдала. Разумеется, он закончил свои наблюдения гораздо раньше, чем она, но это вовсе не означало, что он был менее внимателен.

Её волосы — огненный водоворот кудрей, цветом напоминающий закатное небо. Глаза — зелёные, как летние луга, а кожа — тёплая, с лёгким персиковым оттенком и загаром. В воздухе витал слабый запах соли от слёз, что медленно стекали по её щекам, перемешанный с ароматом свежей крови, звенящим в ушах ритмом её сердца. Её черты были напряжены, а лицо отражало решимость. В руках она сжимала палочку из остролиста — очевидно, её главное оружие.

Вид этой палочки мгновенно вернул его в прошлое, к тем историям, которые Мария рассказывала ему, когда он уже перерос статус «новорождённого» вампира и обрёл зрелость. Она тихо шептала ему о ведьмах и волшебниках — существах, владеющих магией, которые, при должной подготовке, могли уничтожить даже самого ловкого вампира. Но если их застать врасплох, они становились беспомощными. Мария рассказывала о «заклинаниях» и ловушках, способных обезвредить любого из их рода.

Осознавая, что он всё ещё может двигаться, Джаспер понял: эта девушка не ожидала встретить его здесь, и явно не пришла охотиться на вампиров. Едва заметное движение её пальцев подтвердило это.

Однако его охватило замешательство. В воспоминаниях о тех историях Мария говорила о ведьмах и волшебниках так, словно они исчезли с лица земли. Она узнала об их существовании от своего создателя, а тот — от своего. Но с тех пор, как охота на ведьм прекратилась, не было никаких доказательств их реального присутствия. Мария никогда не считала их значимой угрозой.

Тем не менее, она передала эти знания Джасперу, и благодаря этому он сейчас мог определить, кто стоит перед ним.

Он оставался неподвижным, зная, что, если понадобится, сможет обмануть её. Но не спешил проверять её рефлексы, действуя на всякий случай. Ведь у него было слишком мало информации о волшебниках и их способностях.

— Ты… ты не Пожиратель Смерти, — произнесла она медленно, её взгляд задержался на его обнажённых предплечьях, где под короткими рукавами рубашки виднелась бледная кожа, покрытая следами укусов.

Джаспер заставил себя моргнуть, медленно и как можно более естественно. Она внимательно следила за этим движением, а её напряжённые плечи начали немного расслабляться.

Неправильно. Она не должна терять бдительность — это могло стоить ей жизни. Только потому, что его глаза не были алыми, это вовсе не значило, что он не представляет опасности. Он разрывал вампиров на части, и с ней справился бы гораздо быстрее, осушив до последней капли крови.

Джаспер нахмурился, отгоняя от себя мрачные мысли и сосредотачиваясь на ситуации.

— Признаюсь, я не совсем понимаю, кто такие «Пожиратели Смерти», мэм.

Его манеры ошеломили её. Общество менялось, постоянно пребывая в состоянии неустойчивости, и, похоже, одним из умирающих его элементов была галантность. Возможно, вскоре только у вампиров останется время соблюдать этикет, и тогда его можно будет официально считать вымершим.

— Ты… я… Верно, — она смущённо кашлянула, её лицо вспыхнуло, когда Джаспер улыбнулся ей, наблюдая снизу вверх.

Он понимал, что она чувствовала. Помнил, как впервые встретил Марию и был поражён её неестественной красотой. Он осознавал, что его улыбка вызывала в ней смущение. В сочетании с вежливостью это дезориентировало её.

— Ты вампир? — наконец спросила она.

На этот вопрос Джаспер действительно сделал паузу, медленно поднимаясь с приседа, осознав, насколько он выше её — почти на фут, если не больше.

— Да, мэм.

— Понятно, просто… твои глаза ввели меня в заблуждение.

Что бы ни беспокоило её, это явно было достаточно серьёзно, раз она так легко цеплялась за отвлекающие мысли. В Джаспере зародилось что-то вроде беспокойства — ощущение, которое было чуждо его натуре.

— Я перешёл на «вегетарианскую» диету три года назад. Питаюсь только животной кровью, — пояснил он, наблюдая, как она расслабляется ещё больше, хотя палочка всё ещё оставалась направленной на его грудь. — Уже почти двести дней не срывался и стараюсь улучшить этот результат.

Её губы тронула грустная улыбка. Она подняла руку, чтобы дёрнуть за тяжёлый медальон на шее.

— Ах, я Харриель Поттер, — представилась она, протянув свободную руку для рукопожатия, нервно покусывая нижнюю губу, стараясь не прокусить её до крови.

Её эмоции бурлили. Было очевидно, что она искала отвлечения. И как только она произнесла своё имя, Джаспер ощутил её облегчение, словно она ожидала, что он узнает её. Но её имя не вызывало у него никаких ассоциаций.

— Рад познакомиться. Джаспер Уитлок, мэм.

Он аккуратно прижал её руку к губам, стараясь не вдыхать, пока румянец на её лице не спадёт.

— Что привело вампира в этот лес?

— Обед, мэм. Могу заверить, я сыт животной кровью, — ответил Джаспер с лёгким южным акцентом. Только тогда она окончательно расслабилась, опуская палочку. Но перед этим она сделала плавный взмах, наконечник остролиста чертил круг в воздухе.

И всё сразу стало ясным.

Единственный нарушенный участок травы вдруг превратился в узкую тропинку, ведущую к маленькой палатке, стоящей посреди поляны.

Джаспер начал верить в магию.

— А вы? Что привело вас сюда, мэм?

Он ощущал её внутреннюю потребность в компании, слабую надежду, что он не уйдёт. Она не хотела оставаться одна, но, судя по всему, была одна. Где же её родители? Законы этой страны давно изменились, она была слишком молода, чтобы быть здесь в одиночестве.

— Я была в походе с друзьями. Но им это наскучило.

— Они бросили вас? Одну?

Ей было сложно подобрать правильные слова, чтобы объяснить, что произошло. Но Джасперу уже было не по себе, осознавая, что она здесь одна. Он знал, что в мире есть и другие вампиры, и ей просто повезло встретить его, а не кого-то менее сдержанного.

Её эмоции были настолько хаотичны и подавлены, что он вспомнил людей, готовых на самоубийство, на которых он когда-то охотился, прежде чем перешёл на убийц. Она была отчаянно одинока и добровольно впустила его, вампира, в своё убежище. Если это не абсурд, то что тогда?

— Мне очень не нравится, что вы здесь одна, мэм. Разве нет более безопасного места? — Он замолк, когда услышал её горький смех, а его собственное беспокойство только усилилось.

— Я в бегах, и это самое безопасное место, — ответила она. Что-то в его взгляде заставило её продолжить. — За мной охотится убийца.

Джаспер напрягся, его мышцы застыли в готовности.

— Просто назовите имя, мэм, — твёрдо произнёс он.

Её смех прозвучал абсурдно, словно она не верила, что он способен ей помочь.

— Вы давно не были в мире магии, мистер Уитлок. Садитесь, я расскажу вам одну историю.

* * *

24 сентября 1997 года

Охранять временный лагерь Харриель Лили Поттер, пока она спит, оказалось не таким уж сложным занятием. Тишина ночи, нарушаемая лишь слабым шорохом листьев и редким треском дров в костре, давала Джасперу время обдумать всё, что он узнал за последние двенадцать часов.

Возможно, это было бы глупо — чувствовать столь глубокую связь с девушкой, которую он едва знал, но нечто в мисс Поттер отзывалось в его сердце. В одном из аспектов её жизни он увидел отражение своего собственного опыта. Оба они жаждали сражаться, чтобы защитить тех, кого любили, и оба гордо взяли бы на себя эту ношу. Но у них обоих не было настоящего выбора — обстоятельства вынудили их стать воинами, либо принять бой, либо погибнуть.

Когда-то Джаспер добровольно вступил в армию Конфедерации, но позже клан Марии заставил его продолжать сражаться в войне, которую он не выбирал. Это была война за выживание, без права на отступление.

Харриель Поттер с рождения была поставлена перед выбором, который на самом деле никогда не принадлежал ей. Даже если бы она не захотела сразиться с тем, кто убил её родителей, её толкнули бы на этот путь. Люди вокруг ожидали, что она положит конец безумству того, кого когда-то «победила» ещё в младенчестве.

Джаспер чувствовал, как огромный груз ответственности давит на неё, и понимал, что ей приходится бороться практически в одиночку. Он не мог позволить себе уйти, не мог оставить её одну в этом беспомощном состоянии. Даже если бы он захотел, совесть не позволила бы ему. Оставить мисс Поттер одну — это был тот поступок, который он не смог бы простить себе, если бы хотел продолжить жить с этим знанием.

* * *

Когда мисс Поттер выходит из палатки, Джаспер тут же поднимается на ноги, приветствуя её лёгкой, почти незаметной улыбкой. Она вздрагивает от неожиданности, будто не ожидала, что он всё ещё здесь.

— Вы… действительно провели здесь всю ночь? — удивлённо спрашивает она, её голос полон недоверия, но в её глазах всё же отражается что-то тёплое и благодарное.

— Да, мэм, — спокойно отвечает Джаспер. — Мне было не по себе, зная, что вы здесь одна и уязвима.

— Я бы пригласила вас внутрь, если бы знала, что вы собираетесь остаться, мистер Уитлок.

Он отвечает мягкой, почти извиняющейся улыбкой, позволяя ей подойти ближе. Однако, даже если бы она предложила это раньше, он, скорее всего, вежливо бы отказался. Палатка, судя по размеру, была рассчитана на двоих, и если она вместила её и двух её друзей, то они, должно быть, были очень близкими.

Она останавливается прямо перед ним, и Джаспер внезапно осознаёт, как давно не стоял так близко к человеку, чьи глаза не пылали бы красным огнём вампирской жажды. Её глаза, напротив, ярко-зелёные, как изумрудные поля, без единого оттенка, чуждого этой чистой зелени. Джаспер вдруг ловит себя на мысли, что никогда прежде не видел такого необычного и завораживающего цвета.

— Вы... — начинает мисс Поттер, но внезапно замолкает, нахмурившись и отведя взгляд в сторону леса, будто уловив что-то за пределами их поляны. Но там никого не было — Джаспер бы сразу почувствовал приближение, услышал бы шаги, уловил запах или эмоции.

Нет, она отворачивается от смущения. Ей неловко задать вопрос, который вертится у неё на языке. Джаспер с лёгкой улыбкой отмечает про себя эту маленькую человеческую слабость. Если он собирается стать настоящим «вегетарианцем» среди вампиров, ему придётся научиться перенимать такие повадки, чтобы без труда сойти за человека.

— Что вы планируете делать дальше? — наконец спрашивает она, собравшись с мыслями. И хотя в её голосе слышится нерешительность, она всё же встречает его взгляд с осознанной уверенностью, и за это он отдаёт ей должное.

— Боюсь, я не могу оставить вас одну, мэм, — мягко произносит Джаспер. — В этих лесах, как я вижу, таится немало опасностей.

Он говорит правду, имея в виду, конечно, прежде всего самого себя. По её лёгкой улыбке он понимает, что она догадалась об этом.

— Ну что ж, я не против компании, — отвечает она, и её голос звучит теплее. — Но раз вы остались, то вам стоит зайти в палатку.

Джаспер, разумеется, не стал напоминать ей о том, что вампирам не нужно спать, но, вместо этого, просто кивнул в знак согласия. Он понимал, что это одно из тех предложений, от которых мисс Поттер не отступится, и был достаточно учтив, чтобы не спорить с дамой.

Когда он наконец входит в палатку, он быстро осознаёт, почему она настаивала на этом столь странном, на первый взгляд, предложении.

* * *

Магия, несомненно, удивительная вещь, — размышлял Джаспер, медленно направляясь к дивану, чтобы устроиться на нём.

Вокруг него расположились несколько мягких кресел, каждое — своего цвета: от нежно-розового до светло-зелёного, гармонируя с пёстрым ковром, на котором они стояли. Три ступеньки в конце огромной палатки вели к обеденному столу в центре, справа располагалась просторная спальня, а слева — уютная ванная комната. Весь интерьер палатки, с её уютными тканями, свисающими с разных поверхностей, и маленькими фотографиями в рамочках, откуда улыбались и махали незнакомцы, создавал ощущение тепла и уюта, явно не соответствующего тому, что можно было ожидать от временного жилища.

Шорох у входа привлёк внимание Джаспера, и он резко обернулся на пятках, так и не успев сесть.

В проёме стояла мисс Поттер, на её лице играла лёгкая улыбка, а волшебная палочка небрежно постукивала по ноге.

— Добро пожаловать в моё убежище, — проговорила она с суховатой интонацией, указав на палатку жестом, прежде чем уверенно зашагать в сторону импровизированной гостиной. Запах кошек был едва ощутим, затмеваемый её собственным лёгким ароматом, а также едва уловимым запахом, который, как предполагал Джаспер, принадлежал её спутникам — тем двоим, что покинули преследуемую девушку, оставив её в одиночестве.

Он терпеливо ждал, пока рыжеволосая устроится в кресле, прежде чем сел сам. Сняв с плеч рюкзак, Джаспер аккуратно поставил его рядом со своими ботинками.

Мисс Поттер, одетая в простые потертые джинсы и не менее изношенный красный свитер, выглядела как обычная подросток, отправившаяся в поход. Совершенно не так, как человек, представляющий опасность. Совсем не как та, за кем бы следовало охотиться, как за зверем.

Именно в этот момент Джаспер осознал, что его новый путь был правильным. Охота на людей ради пищи сделала бы его похожим на того демона, который преследует молодую женщину перед ним. Способность признать это говорила о том, насколько далеко он ушёл от прежнего себя.

— Почему вы остались? — спросила мисс Поттер, в голосе прозвучала неуловимая нотка любопытства.

Он понимал, что за этим вопросом скрывалось то, что она не решалась озвучить: зачем он остался на самом деле? Она не верила, что его причина заключается лишь в том, что он сказал ранее.

— Меня воспитали защищать женщин, мэм. А за вами охотится убийца. Если в чём-то я и хорош, так это в сражениях, — спокойно ответил он.

— Если вы останетесь со мной, они не будут колебаться и попытаются убить вас, — предупредила она, повторяя то, что ему уже было известно. И хотя часть его хотела вновь повторить свой ответ, что-то удерживало его от этого. В этой ситуации был скрытый оттенок иронии, но это точно не было тем, что он собирался озвучить сейчас, когда мисс Поттер так серьёзно относилась к происходящему.

Волшебники, хоть и медлительные, представляли для неё реальную угрозу, в отличие от него.

— Когда я был человеком, я пошёл в армию, чтобы изменить что-то в этом мире. С тех пор, как меня обратили, у меня отобрали эту возможность. Но если моё присутствие здесь сможет спасти чью-то жизнь, я буду польщён тем, что смогу помочь вам, пока не найдёте другие варианты, — сказал Джаспер, его голос звучал мягко, но уверенно.

— Что ж, у меня не так много друзей сейчас, так что любая помощь будет кстати, — отозвалась она, слегка потирая затылок с едва заметной улыбкой на губах. — Но, прошу вас, не оставайтесь рядом только из чувства долга, если найдёте что-то более важное.

Мисс Поттер ненадолго задумалась, отворачиваясь, прежде чем добавить:

— Спасибо, Уитлок.

— Всегда рад помочь, мэм, — ответил он с лёгким поклоном головы.

* * *

В палатке царила лёгкая неловкость. Мисс Поттер спокойно и методично готовила себе обед, открыв не слишком аппетитную консервную банку.

Джаспер позволял этому напряжению сохраняться, не прибегая к своему дару, чтобы смягчить его. Ему казалось, что эта напряжённость важна, что она должна существовать, хотя если бы она усилилась, он, возможно, вмешался бы, чтобы её немного разгладить.

— Так почему же вы в Англии, мистер американский вампир? — вдруг спросила мисс Поттер, усаживаясь и бросая ему какой-то пакет.

Джаспер, действуя с характерной для вампиров молниеносной скоростью, ловко поймал его на лету. Он заметил, как рыжеволосая охотница вздрогнула от его резкого движения. Её глаза с трудом уследили за этим, но сам факт, что она хоть что-то успела заметить, а не только конечный результат, поразил его.

Джаспер бросил взгляд на надпись на упаковке и приподнял бровь, переведя взгляд на девушку напротив. Она не спеша прихлёбывала суп из ложки, пар поднимался от чаши, стоящей на небольшом журнальном столике.

— Я заказала много шоколада накануне, — пояснила она, пожав плечами. — Оказалось, что выгоднее было купить комплект, чем несколько плиток, поэтому теперь у меня много таких вот штук, — она указала на пакет, который Джаспер держал в руке. — Думаю, тебе они понравятся больше, чем мне, Уитлок.

Он открыл упаковку и обнаружил несколько леденцов. На первый взгляд они могли сойти за обычные клубничные конфеты, но их аромат не оставлял сомнений — они содержали нечто большее. Как только один из леденцов коснулся его языка, знакомый привкус хищнической крови наполнил рот. Конечно, это было далеко от настоящей еды, но, чтобы ненадолго успокоить жжение в горле, они подходили идеально.

— Спасибо, мэм, — поблагодарил он.

Но эти леденцы утоляли не только его жажду. Мисс Поттер явно стало спокойнее в его присутствии, когда она увидела, что он тоже удовлетворяет свои потребности.

Теперь тишина казалась более дружелюбной. Её нарушал лишь мягкий звук, с которым рыжеволосая прихлёбывала суп, и лёгкий стук, когда Джаспер перекатывал леденец во рту, и тот слегка ударялся о его зубы. Яд, с которым его организм расправлялся с любой пищей моментально, справлялся с леденцом медленно, что говорило о том, что эти конфеты явно были сделаны с учётом вампирских особенностей.

— Я приехал в Европу в надежде, что новая среда поможет мне легче перейти на «вегетарианскую диету», — объяснил Джаспер.

Мисс Поттер тихо усмехнулась и положила ложку в пустую миску. Подперев подбородок одной рукой, она устроила локоть на колене, а свободная рука начала ритмично постукивать по её джинсам. Её взгляд был прямым, но лишённым тяжести — скорее, наполненным любопытством.

Джаспер задался вопросом, что она видит, когда смотрит на него. Он знал, что ему, как и многим вампирам, досталась классическая нечеловеческая красота. Но его больше волновало, замечает ли она шрамы — маленькие полумесяцы, которые покрывали его кожу, обвивая предплечья и шею густой сетью следов прошлого.

— Зачем пытаться перейти на вегетарианскую диету, если люди проще и приносят больше удовлетворения? — спросила она наконец, и в её глазах не было осуждения, только чистое желание понять его выбор.

— Некоторые вампиры, как вы, вероятно, знаете, мэм, получают дар после обращения. Я — эмпат, — ответил Джаспер. — Я чувствую эмоции всех вокруг и могу влиять на них. Когда я питаюсь людьми, я чувствую их страх, их отчаяние.

— Это стало слишком тяжёлым, — догадалась мисс Поттер, её лицо смягчилось, и Джаспер почувствовал её тихую грусть. Она нащупала массивный медальон на шее, её пальцы начали гладить змееобразный герб. Её взгляд помутнел, а под глазами залегли тёмные круги — следствие бессонных ночей.

Джасперу было ясно, что её сон давно потерял покой: постельное бельё было перекручено, сброшено к краям матраса. Инстинкты бывшего солдата, по-прежнему глубоко укоренённые в нём, заставляли его пальцы подёргиваться, так и хотелось навести порядок, аккуратно расправить всё.

— Я бы предпочла, чтобы ты узнал меня лучше, прежде чем решишь присоединиться ко мне, — произнесла она, отводя взгляд.

— Это разумно, мэм, — кивнул он.

— Что ж, первым делом нам нужно перенести палатку на новое место. Так что, полагаю, это будет твой первый урок магического путешествия, Уитлок, — добавила она с лёгкой улыбкой, приподнявшись с кресла.

* * *

Аппарация — опыт поистине малоприятный, несмотря на всю свою невероятную эффективность. Будучи вампиром, он, конечно, не испытывает боли, но ощущение давления, словно каждую клетку тела сжали, нисколько его не минует.

Тем не менее, Джаспер приземляется на ноги идеально, сохраняя внешнее спокойствие, и успевает поймать мисс Поттер за руку до того, как она падает. Его прикосновение лёгкое, почти невесомое, но этого достаточно, чтобы она вздрогнула — она явно не привыкла к физическому контакту. Как это недавно назвали? Ах да, посттравматическое стрессовое расстройство. Хотя, возможно, он забегает слишком далеко в своих догадках.

В любом случае, это как минимум обоснованная осторожность.

— Спасибо, — тихо произносит она, оглядывая безжизненные пустоши, куда их перенесла магия.

Джаспер молча кивает, убеждаясь, что она твёрдо стоит на земле, прежде чем осторожно отпустить её руку.

Пейзаж вокруг по-своему величественен, хотя солнце прячется за густыми облаками, обещая скорую грозу. Ветер мягко колышет высокую траву, как морские волны, разбивающиеся о редкие скалы. Овцы, лениво пасущиеся вдали, не решаются подойти ближе. Их беспокойное блеяние эхом разносится по пустынной равнине.

— Если хочешь начать создавать защитные заклинания, я могу поставить палатку, — предлагает Джаспер.

— Да, это было бы здорово, Уитлок, — отвечает она с усталой улыбкой.

Палатка встаёт за считанные секунды благодаря его вампирской скорости, оставляя Джасперу время спокойно наблюдать за тем, как мисс Поттер погружается в работу. С каждым взмахом палочки вокруг начинает раскрываться магия, ослепительно сияющая и превращающая пустоту в живое полотно чар. Энергия струится от кончика палочки и создаёт защитный купол, расширяясь на пятнадцать футов вокруг палатки. Магические нити переливаются множеством оттенков, но все они отдают мягким перламутровым светом, не слепящим, но теплым и обволакивающим.

Он так увлекается зрелищем, что не замечает, как пристально смотрит на неё, пока мисс Поттер не поднимает бровь, убирая палочку и небрежно собирая свои кудри в неаккуратный пучок.

— Последний шанс передумать, — предостерегает она. В её словах нет шутки — она серьёзно обеспокоена его решением остаться.

Как странно.

Он — монстр, созданный природой для того, чтобы высасывать жизнь из таких, как она. И всё же, несмотря на это, она хочет, чтобы он остался рядом.

Нет, она не будет открыто это показывать, но в глубине души надеется. Она нуждается в его присутствии, но слишком горда или напугана, чтобы открыто попросить его об этом.

Полная противоположность Марии.

Он не может отказаться.

— Вам придётся постараться больше, чтобы избавиться от меня, мэм, — спокойно произносит Джаспер.

И она улыбается.

Эта улыбка, столь простая и тёплая, заставляет его задуматься: когда в последний раз женщина так улыбалась ему? Может быть, никто за все годы его существования вампиром не дарил ему подобного взгляда. Шарлотта пытается, но до конца она всё ещё не может забыть, что Джаспер легко мог бы лишить её жизни. Всё это в прошлом, но факты остаются.

Мария... Она улыбалась часто, но это были улыбки собственницы, жесты, выражающие удовлетворение его полезностью или чувственное притяжение. Но никогда — просто от радости его присутствия.

Не так, как сейчас мисс Харриэль Поттер, которая смотрит на него не как на вампира или солдата, не как на ключ к её амбициям, а как на того, чья компания ей искренне необходима.

— Спасибо, Уитлок. А теперь давай, расскажи мне что-нибудь о себе. Я люблю знать о друзьях больше, чем просто их имена.

3 октября 1997 года

— Семёрка червей.

Джаспер поднял взгляд на Поттер, которая с игривой улыбкой, полной скрытого вызова, ждала, осмелится ли он назвать её лгуньей.

Прошло почти две недели с тех пор, как они встретились, две недели с тех пор, как Джаспер решил остаться рядом с Харриэль Поттер, чтобы защищать её, пока она снова не будет в безопасности. Но теперь, он оставался не только ради её защиты, но потому, что нашёл в ней друга.

— Лгунья, — медленно произнёс он, старательно проговаривая каждую букву. Но по тому, как её глаза озарились весёлым блеском, Джаспер понял, что ошибся.

И действительно, когда она перевернула карту и положила её на стопку, перед ними оказалась семёрка червей. Джаспер, принуждённо усмехнувшись, добавил стопку себе в руку.

— Полагаю, теперь моя очередь задавать вопрос?

— Спрашивай, дорогуша.

Их попытки узнать друг друга поначалу шли с трудом, пока Поттер не предложила сыграть в карты. Теперь, каждый раз, когда кто-то из них ошибался во время игры, другой получал возможность задать вопрос. С этого момента разговоры стали протекать куда легче.

— Боксёры или плавки? — внезапно спросила она, заставив Джаспера рассмеяться громким, удивлённым смехом.

— Шучу. Сколько тебе было, когда тебя обратили?

— Девятнадцать, мэм, — ответил он, голосом отдавая дань её игривому тону.

Поттер кивнула, и уголки её губ тронула лёгкая, едва заметная улыбка, прежде чем она положила на стол очередную карту — тройку бубен.

Джаспер выложил перед ней четыре четвёрки, которые у него были, подтверждая свою честность. Поттер молча приняла это, не возражая.

Её собственная рука лежала лицом вниз на столе, а пальцы были заняты очисткой апельсина, который она перекатывала из стороны в сторону вот уже минут десять. Запах цитрусовых немного раздражал Джаспера, но он представлял, что для неё этот аромат, вероятно, ассоциировался с чем-то приятным. Мякоть поддалась под давлением её коротких ногтей, и липкий сок растёкся по ладони, вызывая у Поттер легкое недовольство. Тем не менее, она всё равно подняла кусок ко рту, приоткрыв губы и касаясь дольки розовым кончиком языка. В их нынешней ситуации она не могла позволить себе роскошь что-либо выбрасывать.

Даже апельсины были чем-то вроде лакомства; Джаспер старался использовать свои навыки, чтобы добыть для неё немного еды в мире маглов, но его запасы были далеко не безграничны.

Поэтому Поттер научилась призывать животных к их лагерю, чтобы он мог охотиться. Хотя это убивало азарт преследования, это позволяло ей оставлять себе тушу после его трапезы, чтобы иметь мясо для пропитания.

— Восьмёрка пик, — заявила она.

— Не может быть, у меня все восьмёрки, — признался Джаспер, наблюдая, как Поттер закатила глаза, прежде чем сдвинуть стопку по столу к себе, едва не задев небольшую лужицу апельсинового сока.

Пока рыжеволосая девушка заново упорядочивала свои карты, Джаспер обдумывал свой следующий вопрос.

Он уже знал, что ей семнадцать, её день рождения — 31 июля, и множество других мелких деталей. Она любила трекловый пирог, её любимый цвет был зелёным — цветом глаз её матери, ей нравилось петь, хотя навыки танцев оставляли желать лучшего.

— Почему ты продолжаешь бороться с Тёмным Лордом? Почему просто не сбежишь? Эта страна, кажется, не сделала для тебя ничего хорошего, — спросил он наконец.

Лицо Поттер стало бесстрастным, словно мраморная маска. Она постукивала апельсиновой долькой по губам, обдумывая ответ.

У Джаспера было всё время мира, чтобы терпеливо ждать, пока её мысли придут в порядок и она найдёт нужные слова.

— Потому что я могла бы стать такой, как он, — наконец сказала она. — И если я не хочу быть такой, как он, то самый надёжный способ этого избежать — это противостоять ему.

Закончив свою мысль, Поттер отправила дольку апельсина в рот, тихо пережёвывая, пока Джаспер принимал её ответ. Затем он положил на стол новую карту, и игра продолжилась.

Так их цикл вопросов продолжался.

* * *

5 октября 1997 года

Они быстро понимают, что на имени врага наложено какое-то заклятие, потому что вскоре после того, как Поттер впервые произносит его вслух, их атакуют агенты противника.

Это становится первым случаем, когда Джаспер убивает прямо на глазах у своей новой спутницы. Все нападавшие, кроме одного, погибают от его рук. Конечно, они ничем не могут сравниться с новообращёнными, с которыми он сталкивался прежде. Эти враги оказываются совершенно неподготовленными к столь внезапному нападению; у них нет ни навыков, ни способностей, чтобы спастись от стремительного удара.

Это оказывается слишком легко, настолько, что Джасперу удаётся обуздать своё желание поддаться искушению. Поэтому, хотя все они умирают от сломанных шей, их упавшие тела не проливают ни капли крови.

Поскольку им нужно получить хоть какую-то информацию, одного врага он решает оставить в живых. Но предварительно Джаспер переламывает кости в руках этого волшебника, чтобы исключить возможность использования палочки.

Пленник оказывается худощавым человеком, его волосы спутаны и липнут ко лбу от высохшего пота. Испарина исчезает, уступая место отчаянному страху в его кроваво-красных, мутных глазах. Его взгляд мечется между Поттер и Джаспером, словно он пытается понять, к кому из них лучше взывать о пощаде.

Джаспер же одним точным, контролируемым ударом отправляет его в бессознательное состояние.

* * *

5 октября 1997 года

После двух часов и шестнадцати изнуряющих перемещений с помощью магической аппарации по всей стране, они обустроили новое укрытие на западном побережье Англии — идеальное место для проведения допроса, защищённое от возможных угроз.

Под глазами Поттер виднелись тёмные круги — следствие бессонных ночей, которые она проводила, вслушиваясь в шорох простыней и скрип пружин, доносящиеся из палатки. Из уважения к её личному пространству, Джаспер предпочитал оставаться снаружи, скоротав время за чтением при свете луны. Одно из преимуществ его вампирской сущности заключалось в том, что даже тусклый лунный свет не мешал ему с лёгкостью погружаться в страницы книг. Поттер, напротив, своим упрямым, но усталым взглядом ясно давала понять, что не собирается оставаться в стороне от происходящего.

Джаспер бесцеремонно бросил пленного в одно из грубых деревянных кресел, перенесённых из столовой зоны палатки. Взмах палочки Поттер, и мужчина был закован в магические оковы, которые могла разорвать только нечеловеческая сила.

Поттер окинула Джаспера вопросительным взглядом. Когда она наконец задала вопрос вслух, он с удивлением понял, что это было обращение не к пленнику, а к нему.

— Животная кровь делает тебя слабее?

Джаспер не успел ответить — должно быть, что-то выдало его мысли, потому что Поттер безмолвно кивнула и скрылась в ванной комнате.

Она вернулась через минуту, держа в руках серебряную флягу. Крышка была закрыта недостаточно плотно, чтобы полностью скрыть восхитительный аромат, исходящий из неё.

— Где ты это достала? — голос Джаспера прозвучал хрипло, и он осознал, что горло пересохло сильнее, чем он предполагал. Был ли он так голоден до атаки?

— Я храню свою кровь. Каждый день сдаю литр, затем принимаю зелье для восстановления. Это на случай, если окажемся в месте, где ты не сможешь охотиться, — она говорила спокойно, словно обсуждала что-то обыденное, а не предлагала собственную кровь. Её рыжие локоны мягко перекатились по плечам от едва заметного пожимания.

С первого же дня Поттер наложила заклинание, которое скрывало её запах, устраняя соблазн для Джаспера каждый раз, когда он делал вдох. Её сердцебиение было почти неуловимо, и только её внешний вид мог привлечь его внимание. До тех пор, пока он не смотрел на неё слишком пристально, она не воспринималась им как добыча.

Когда он осушил флягу до конца, не в силах удержаться, это не принесло с собой привычного кровавого триумфа. Это была добровольная жертва, тщательно продуманная с учётом их сложной ситуации. Сила, которую дала ему эта кровь, была ошеломляющей. Джаспер не чувствовал подобного с тех пор, как был новорождённым вампиром. Вкус её крови был утончённым, насыщенным, и каждая капля наполняла его удовлетворением. Когда он допил последние капли, ему стало ясно, что больше не нужно.

Их взгляды встретились. Поттер испустила удивлённый вздох и, покраснев, отвела взгляд в сторону. На мгновение её охватил страх, затем — смущение.

И наконец, лёгкое влечение.

Хотя она была человеком, Джаспер не мог отрицать, что находил её весьма привлекательной.

— Я не думала, что твои глаза так быстро станут красными, — тихо прошептала Поттер, отворачиваясь к пленнику.

— Это проблема, мэм?

Небольшая пауза, затем:

— Нет, Уитлок. Не совсем.

Их разговор мог бы продолжиться, но Джаспер не успел ничего ответить — их пленник, наконец, пришёл в себя.

Мужчина бросил взгляд сначала на Поттер, которая выглядела всё более измученной с каждым днём, затем на Джаспера. Его взгляд мгновенно остановился на красных глазах вампира, и он, видимо, решил, что у него больше шансов на милосердие с Поттер. Он наверняка помнил, как быстро Джаспер расправился с его товарищами.

— Пощады, прошу, — взмолился он.

Тонкая рука Поттер резко ударила его по лицу. Громкий хлопок эхом разнёсся по палатке. Джаспер перехватил её запястье, когда пленник вскрикнул от боли.

— Полегче, дорогуша. Нам нужна его челюсть, чтобы он мог говорить.

Мужчина всхлипнул, но Джаспер проигнорировал его, сконцентрировавшись на Поттер. Её глаза горели гневом, и раздражение, копившееся в ней каждый день, достигло предела.

Джаспер впервые решил применить свой дар, чтобы смягчить её бушующие эмоции.

Однако что-то было не так. Вместо того чтобы успокоить её, он почувствовал постороннее вмешательство — как будто кто-то или что-то усиливало её раздражение, превращая его в тёмную, злобную ярость.

Понимая, что это не обычное раздражение, Джаспер вырвал тяжёлый медальон с её шеи. Поттер не успела даже вскрикнуть, когда он подхватил её на руки и унёс в спальню, подальше от любопытных ушей пленника.

— Этот медальон воздействует на твои эмоции, — заявил Джаспер, наблюдая, как её лицо постепенно проясняется, а осанка выпрямляется.

— Это не может быть правдой… — начала Поттер, но замолчала, задумчиво хмуря брови.

Джаспер терпеливо ждал. Эмоциональные манипуляции были тонкими и сложными, и он знал, что ей потребуется время, чтобы осознать их влияние.

— Вампирский яд, — неожиданно выдохнула она, её лицо озарилось радостью. — Ремус говорил, что вампирский яд может уничтожить почти всё, верно?

Джаспер кивнул, и Поттер, сияя от радости, размахнула медальоном перед его лицом.

— Ты можешь уничтожить крестраж!

* * *

В мягком свете треснувшего медальона Джаспер замечает, как выражение Поттер постепенно преображается — в её взгляде теперь горит огонёк решимости и оптимизма. Она готова объединиться с ним, чтобы противостоять врагу.

Они узнают, что имя их противника окутано древним проклятием. Произнести его вслух — значит навлечь на себя его силы. Только те, кто решился открыто выступить против тёмного мага, осмеливаются использовать это имя. Джаспер с уважением отмечает тактический гений этого хода. Тем не менее, Поттер выбирает более безопасную стратегию и называет его «Риддл».

В глубине души Джаспер видит явную слабость в этом проклятии: он мог бы заставить Поттер произносить это имя снова и снова, давая ему возможность уничтожать каждого, кто явится на их зов. Это был бы эффективный, хотя и безжалостный способ сократить ряды врагов. Но он чувствует, что Поттер пока не готова к такой жестокости. Позже, когда война оставит на её душе более глубокие шрамы, он предложит этот план.

Тем временем Поттер проявляет свою рассудительность, заставляя пленника замолчать, как только они добывают из него всё, что могли. Заклинание, стирающее воспоминания, — опасная магия, но Поттер колеблется лишь на мгновение, прежде чем решительно применяет его.

Когда Джаспер, вернувшись после того, как сбросил опустошённого «Пожирателя смерти» в пятидесяти милях отсюда, вновь садится рядом с Поттер, они вдвоём смотрят на треснувший медальон, который был лишь одной из частичек тьмы, окружавшей их.

— Что ж, — наконец выдыхает Поттер, её глаза сверкают твёрдым решением. — Пора идти за следующим.

* * *

31 октября 1997

На фронте борьбы с крестражами успехов пока немного.

Джаспер до сих пор не совсем понимает, что они из себя представляют, зная лишь, что эти артефакты крайне важны для их врага и должны быть уничтожены. Он пытается рассуждать логически, размышляя о том, куда бы сам спрятал нечто столь ценное, но описания, которые даёт Поттер о «Риддле», не сильно помогают. Джаспер не был и никогда не станет безумцем, а потому не может понять, что творится в голове у того, кто давно переступил границы здравого смысла.

Наступил Хэллоуин, и они оба решили взять себе выходной, спрятавшись под маскировкой. Утром они надеялись подойти к проблеме свежим взглядом.

Поттер выбрала образ стереотипной ведьмы: остроконечная шляпа, развевающаяся мантия и небольшой котелок в руке. Единственное, что не совсем вписывалось в её костюм, — это её лицо, которое оставалось слишком красивым, чтобы сойти за «ведьмовское».

Джаспер, в свою очередь, облачился в костюм графа Дракулы, почти не изменившись, если не считать одежды. Единственное, что он сделал, — это уложил свои медовые кудри в строгую, зачёсанную назад причёску. Поттер рассмеялась, увидев его в таком виде, и это уже принесло им обоим некоторое облегчение. Хэллоуин навеял Джасперу тёплые воспоминания о доме, и, возможно, через несколько лет он наберётся смелости вернуться туда.

В отражении зеркала его глаза светятся, свидетельствуя о недавнем приёме человеческой крови. Поттер продолжала настаивать на том, чтобы жертвовать свою собственную кровь для него, чтобы убедиться, что он всегда в наилучшей форме.

Это… трогает его. Приятно осознавать, что есть кто-то, кто заботится о нём так бескорыстно.

Мария держала его рядом лишь ради его способности управлять новорождёнными вампирами, а Шарлотта мирилась с его присутствием только потому, что он был сильнейшим из их небольшой группы. Возможно, между ними действительно возникли искренние чувства, но это не совсем то, что Джаспер называет дружбой. Это скорее результат долгих лет, проведённых бок о бок.

— Готов? — спрашивает Поттер, поправляя остроконечную шляпу. Её приподнятая бровь едва заметна под тёмными полями. Её зелёные глаза бегло оценивают его костюм, прежде чем она тянется к нему окровавленными пальцами. Джаспер сразу замечает странный запах и оглядывается — на столешнице кухни стоит бутылка с пищевым красителем. Поттер начинает рисовать красную линию вокруг его рта, аккуратно следуя за изгибами его челюсти.

Джаспер остаётся неподвижен, понимая, что это самое близкое прикосновение, которое он испытал с момента расставания с Марией. Пальцы Поттер, хотя и грубее, чем у вампира, тёплые, когда касаются его кожи. Её лицо сосредоточено.

Она дважды щёлкает пальцами у его шеи, и капли красного красителя хаотично падают на его кожу.

— С кровью разобрались, — усмехается она, уголки её губ слегка приподняты.

Между ними всё ещё сохраняется интимная близость — Джасперу стоило бы лишь немного наклониться, чтобы обнять Поттер за плечи. Он видит, как вены проступают под её нежной кожей, особенно под тонкой плёнкой, покрывающей глаза. Её ресницы, ещё влажные после недавнего душа, слегка слиплись.

Когда его не отвлекает мысль о её крови, он замечает, как приятно она пахнет. Её запах тёплый и умиротворяющий. Это… приятно.

— Нам, наверное, пора, — тихо шепчет Поттер, словно не решаясь нарушить этот момент.

Она тоже смотрит на него, её эмоции становятся спокойными и уравновешенными, как стоячая вода. Он мог бы попытаться их прочитать, но сейчас ему не хочется прилагать усилия. Её дыхание горячо, даже через ткань его рубашки.

— Позволь мне, дорогуша, — произносит Джаспер.

Он достаёт из кармана носовой платок и, аккуратно взяв её за руки, начинает медленно стирать с её пальцев следы красителя.

Поттер молчит, её взгляд задумчив, хотя она нервно переступает с ноги на ногу.

— Ладно, пойдём, — тихо бормочет она, словно находясь в лёгком оцепенении.

Одна из её рук всё ещё держит его. Её кожа поразительно тёплая, и это странно для вампира, привыкшего к холоду.

Джаспер следует за ней.

* * *

9 ноября 1997 года

— Я хочу навестить своих родителей.

Джаспер, подняв взгляд от книги — сборника старых детских сказок для юных волшебников и ведьм, — непонимающе поднял бровь на это неожиданное признание. Поттер, казалось, ещё сильнее опустилась в кресло, словно старалась слиться с ним.

— Меня никогда не водили на их могилу, — тихо пояснила она, — и я не знаю, будет ли у меня другая возможность.

Как мог Джаспер отказать ей в этом? Он и сам знал, что подобные моменты могут больше не повториться, особенно в условиях войны.

Опустив взгляд на страницу, которую он только что закончил читать, Джаспер провёл пальцами по странному символу, нарисованному в полях. Он удивился — зачем Поттер испортила книгу таким необычным изображением? Этот знак был незнаком ему, и, хотя выглядел незначительным, таил в себе что-то важное.

* * *

Годрикова Впадина, вопреки мрачным ожиданиям, оказывается уютной деревушкой, живописной и почти сказочной. Харри Поттер объясняет Джасперу, что это место населено как магами, так и маглами, и под снегом оно, без сомнения, будет выглядеть словно сошедшее с рождественской открытки. Джаспер не сомневается в этом — его воображение уже рисует ему заснеженные домики, освещённые тёплым светом фонарей, укутанные пушистыми сугробами.

Поттер стоит рядом с ним, плотно надвинув на голову вязаную шапку, под которой скрылись её огненно-рыжие кудри. Зимний ветер окрасил её щеки в лёгкий румянец, придавая её лицу ещё больше очарования. Её зелёные глаза, сверкающие на фоне морозного воздуха, вновь и вновь притягивают его взгляд. Но сейчас их выражение устремлено вдаль, словно Поттер пытается осознать важность места, где покоятся её родители.

Эта мысль возвращает Джаспера к суровой реальности. Это не просто ещё одна прогулка, не очередная попытка Харри распутать загадки и тайны своего врага. Это важный, если не судьбоносный, момент для неё. Впервые у неё есть возможность навестить могилу родителей. И, возможно, в последний раз — если ей не удастся победить того, кто жаждет её гибели.

Джаспер машинально проводит рукой по своим слегка вьющимся волосам и делает шаг к ней ближе. Он мягко протягивает руку, предлагая поддержку. Поттер смотрит на него, слегка колеблясь. Её бледные руки, едва выглядывающие из-под рукавов пальто, замерли на миг, прежде чем её пальцы с неуверенностью обвили его локоть. Её прикосновение лёгкое, почти невесомое, но ощутимо тёплое.

Хоть воздух ещё не настолько холоден, чтобы иней заметно стлался перед ними, благодаря своему острому зрению Джаспер замечает, как выдыхаемое ею тепло превращается в маленькие облачка, едва заметные в морозном воздухе.

Поттер молчит, сдерживая слова, а её губы лишь едва заметно сжаты. В воздухе царит тишина, нарушаемая лишь ритмичным хрустом их ботинок по замёрзшей земле.

* * *

Найти кладбище оказалось проще простого, и Джаспер без труда распахнул тяжёлые, кованые ворота, ведущие в тихий мир покоя. Уютная церковь, возвышающаяся над захоронениями, гармонировала с живописностью деревни, словно сама Впадина была её продолжением. Джаспер задумался о том, что было создано первым: эта церковь или же великий волшебник, чьё имя носит это место.

Мысли о христианстве и его символах казались Джасперу нелепыми, учитывая существование магии, ведьм и волшебников, которых когда-то жестоко сжигали на кострах. Возможно, их присутствие здесь — ведьмы и вампира — можно посчитать кощунством, ведь они ступили на освящённую землю. Но вряд ли это может быть святотатством, ведь они пришли сюда ради двух магов, покоящихся под этими скромными плитами.

Поттер замерла у могилы родителей, и Джаспер ощутил, как её дрожь передаётся по её руке, крепче сжимающей его локоть. Он чувствовал напряжение, скрытое в её пальцах, её тревогу и боль, живую и колючую, как зимний ветер, сбивающийся вокруг них.

Его собственный взгляд, слегка красноватый от недавно выпитой крови, скользит по надгробию. Простая плита с надписью: Джеймс и Лили Поттер. Они покинули этот мир в один и тот же день — 31 октября 1981 года, оставив Харель единственной наследницей их памяти. На могильной плите выгравирована странная надпись: «Последний враг, который будет уничтожен, — это смерть». Джаспер мысленно отметил этот странный выбор слов, их многозначность, словно сама смерть была чем-то, с чем можно вести переговоры.

— Могу я побыть немного одна? — раздался тихий голос Поттер. Она не сводила глаз с надгробия, её дыхание было неровным.

— Конечно, дорогуша. Я останусь поблизости, — ответил Джаспер мягко, не решаясь нарушать её момент скорби. В его тоне звучала невысказанная забота: «чтобы ты могла расслабиться». Поттер кивнула в знак благодарности, её губы изогнулись в еле заметной улыбке.

Медленно высвобождая руку из её хватки, Джаспер на мгновение позволил себе коснуться её пальцев, ощутив шрамы на костяшках её пальцев — шрамы, за которыми скрывались целые истории. В этот момент в его груди вспыхнула тихая ярость, едва сдерживаемая.

— Я ненадолго, — её слова прозвучали как обещание. Они были успокаивающими, хотя Джаспер изо всех сил старался не воспринимать это слишком близко.

С Питером и Шарлоттой ему всегда казалось, что он вторгается в чужую жизнь, что его присутствие было чем-то навязанным, словно они терпели его из чувства долга. Но разве плохо желать спутника, который принадлежал бы ему? Поттер же, казалось, не возражала против его компании. Но одно дело — путешествовать вместе в трудные моменты, а совсем другое — отдать свою жизнь ради кого-то.

У Харель Поттер был свой мир. Джаспер был лишь его частью. Сейчас — значимой частью, центральной фигурой. Но кто знает, сколько это продлится?

Поттер — человек, маг, её жизнь неизбежно будет меняться. А он — вампир, застывший во времени, неизменный. И всё же, может быть, у него есть надежда, что Поттер сохранит его место в своей жизни, пусть даже на расстоянии, как друга, с которым можно поддерживать связь. Пусть она будет стареть, меняться, жить своей жизнью, но он знал, что она всегда будет открыта для дружбы.

— Привет, мам. Привет, пап, — раздался её тихий, дрожащий голос.

Джаспер старался не подслушивать, но в пустынной тишине этого зимнего дня и с его обострёнными чувствами это было невозможно. Он попытался сосредоточиться на звуках извне — на шорохе ветвей, на голубях, порхающих среди кустарников. Но когда она произнесла его имя, он не смог не прислушаться.

— Думаю, тебе понравился бы Уитлок, мам. Он хороший, даже для вампира. Знаю, папа бы, наверное, с трудом выдержал это, но… Он заботится обо мне, защищает меня. Не оставил одну, когда это было важно. Он настоящий джентльмен. Уверена, Бродяга там, на небесах, наверняка в ярости, — она рассмеялась, её смех был пропитан слезами, которые она изо всех сил сдерживала. — Но я справлюсь. А потом… Может быть, поеду путешествовать. Найду хорошего парня, не такого нахала, как твой, мам, — её смех прозвучал вновь, нежно и печально.

Почти шёпотом она добавила:

— Постараюсь вернуться, когда всё закончится.

Джаспер стоял неподалёку, сосредоточившись на другом надгробии, изо всех сил делая вид, что ничего не слышит. Но его внимание ненароком привлекло то, что он узнал на камне перед собой. Символ, который он видел всего час назад на страницах детской книги, снова возник перед ним.

* * *

11 ноября 1997 года

— «Гринготтс?»

Название банка звучит необычно, даже слегка причудливо. Но Джаспер точно знал, что если бы ему пришлось спрятать нечто ценное, он бы предпочёл место, прославившееся своей неприступностью. Гринготтс утверждает, что его невозможно ограбить — и тот факт, что попыток ограбления никогда не увенчивались успехом, делает это место идеальным для возможного местонахождения «Крестража».

Судя по едва сдерживаемому возбуждению Поттер, она, похоже, пришла к тому же выводу.

Наконец-то, после долгих месяцев изнурительных перемещений и трёх стычек с «Егерями», работающими на противника, они, кажется, сделали значительный шаг вперёд. За последние несколько недель Джаспер убил больше людей, чем за весь предыдущий год. Но тогда это было ради утоления жажды, а сейчас — ради борьбы. Война против угнетающей силы, которая, если не будет остановлена, поглотит бесчисленные жизни, давала ему цель и вызвала гордость за своё участие в сопротивлении.

Он был готов бороться за это. Даже если казалось, что против всего мира остались только он и Харриэль Поттер.

— Нам придётся тщательно подготовиться, — спокойно произносит Джаспер, наблюдая, как Поттер подскакивает с дивана и направляется к холодильнику.

Серебряная фляжка, уже почти ставшая его неотъемлемой частью, ловко летит в воздухе, и через мгновение Джаспер перехватывает её. Знакомый аромат волшебной крови касается его ноздрей, а вкус её напоминает амброзию. Джаспер едва сдерживает смутное беспокойство о том, что после всего этого будет трудно вернуться к привычной животной крови. Хотя, часть его сомневается, что конец этой войны вообще настанет.

Поттер, несмотря на время, проведённое вместе, так и не делилась своими планами на будущее. Сейчас, наблюдая за ней, Джаспер погружается в раздумья — не о её внешности, которую он давно запомнил до мельчайших деталей, а о её поведении.

Рядом с ним она чувствует себя комфортно, как будто её не смущает его вампирская природа. Поттер снова усаживается на диван, её спина опирается на подлокотник, а ноги полусогнуты, оказавшись всего в нескольких дюймах от его бедра. Не раздумывая долго, Джаспер бережно берёт её за лодыжки, укладывая ноги к себе на колени, и начинает медленно массировать её стопы. Кожа Поттер пахнет ванильным мылом после недавней ванны, и, хотя её тело сначала напряжено, постепенно оно расслабляется под его мягкими прикосновениями. Но на её лице всё равно мелькает тень замешательства.

— Уитлок? — Голос её полон сомнения, и Джаспер замирает, позволяя своим прохладным рукам просто лежать на её коленях, ожидая продолжения.

— Что ты собираешься делать после войны, дорогуша?

— Не знаю, — следует ответ, наполненный тревогой и неуверенностью, почти шёпотом.

Поттер отдёргивает ноги, двигаясь вперёд, и Джаспер понимает, что она ищет его поддержки. Он нерешительно обнимает её за спину, переплетая свои пальцы с её, когда она цепляется за него, словно пытается найти в нём ту силу, которой ей так не хватает.

— Я хочу уехать, перестать быть «Девочкой-Которая-Выжила». Просто быть Харри, — её голос звучит как исповедь, словно она делится сокровенным желанием, которое до этого было лишь невыразимой мыслью.

Джаспер вспоминает собственное бегство из Мексики, когда он понял, что на свете существует свобода. Он не оглядывался назад, несмотря на странное чувство, что что-то «не совсем правильно». Потому что в Мексике всё было абсолютно неправильно. Может, сейчас его жизнь не идеальна, но это шаг вперёд — верное направление, которого Поттер, вероятно, ищет.

— Возможно, это не самая лучшая жизнь, дорогуша, но я буду рад спутнице, если ты решишь отправиться в путешествие и искать себя, — произносит он тихо, его голос полон искреннего предложения.

Её глаза, полные надежды, поднимаются к его взгляду, и Джаспер видит в них искру уверенности. Она обнимает его за талию, прижимая голову к его плечу, словно черпает силу из его присутствия.

— Я бы хотела уехать, когда всё закончится, — шёпотом добавляет она.

Джаспер едва успевает прикусить язык, чтобы не сказать, что он тоже хочет её компании. Он не желает давить на уязвимую девушку, которая в этот момент доверилась ему.

— Спасибо, Уитлок.

Они позволяют себе ещё несколько минут тишины, чтобы вернуть себе равновесие, собраться с мыслями, а затем, накрывшись плащом-невидимкой Поттер, выходят на улицу, направляясь к банку, где, возможно, их ждёт следующая часть головоломки.

Примечания:

Вот парочка предложенных автором песен, которые можно ассоциировать с этой парой:

Jinx — DNCE

I Believe in You — Michael Bublé

Body Say — Demi Lovato

Got You on My Mind — NF

Lost in You — Three Days Grace

18 ноября 1997 года

Целую неделю они наблюдают за Гринготтсом, выслеживая каждого, кто входит и выходит через величественные мраморные двери. «Захватывающее ощущение», — думает Джаспер, сидя на крыше под мантией-невидимкой, следя за тем, как взгляды прохожих равнодушно проскальзывают мимо их укрытия, словно их вовсе не существует.

Ожидание — его стихия. Вампиру неведомы ни беспокойство, ни необходимость менять позу, ни порывы почесать нос или поправить одежду.

Джаспер сидит на черепице, безмолвный и неподвижный, как статуя. Он фиксирует каждый мельчайший момент, запоминая каждое лицо. Все, кто проходит под ними — враги или перепуганные горожане, делающие вид, что жизнь идет своим чередом, — не ускользают от его пристального взгляда.

Больше всего больно смотреть на последних. Джаспер чувствует их отчаяние, их сокрушение. Но эта боль лишь разжигает в нем гнев. Они явно недовольны своей жизнью, но ничего не предпринимают, не борются. Лишь надеются, что кто-то другой придет, спасет их и вернет всё на свои места.

Джаспер старается не задерживать взгляд на этих людей слишком долго — слишком велико искушение презирать их за пассивность. Однако он вынужден смотреть, вынужден выуживать каждую крупицу информации даже среди этих потерянных душ.

Пожирателей Смерти узнать проще. Их выдает высокомерная походка, полная убеждённости в своём превосходстве над остальными. Но и они не лишены страха.

Каждые несколько шагов они оборачиваются, проверяя, не угрожает ли им что-то. В их взглядах читается настороженность. Риддл, этот Темный Лорд, что охотится за жизнью его спутницы, по словам Хариэль Поттер — чистое безумие, едва удерживаемое в человеческой оболочке. Джаспер верит ей. Ей можно доверять — и в оценке врагов, и в умении балансировать на скользкой крыше, не сорвавшись вниз.

Он обвивает талию Хариэль руками — нежно, настолько, что её вздохи едва касаются его предплечий при каждом вдохе и выдохе.

Она сидит у него на коленях, тоже скрытая под мантией-невидимкой, внимательно следит за прохожими. В её глазах время от времени мелькает узнавание. Для неё это не просто люди. Некоторые из них — знакомые, возможно, друзья. Для Джаспера они лишь тени, но для неё — живые существа с историями, которые ей знакомы.

Под мантией витает едва уловимый теплый аромат её кожи. Он не чувствует запах крови — Хариэль наложила специальные чары, чтобы подавить его.

Даже в холодных объятиях Джаспера она не дрожит. Наоборот, время от времени, будто инстинктивно, прижимается ближе. Он вспоминает, как она едва не упала с крыши в первый день их наблюдений за банком. Без его помощи она давно бы сорвалась вниз и, возможно, попалась бы. Эта мысль согревает его — приятно осознавать, что он нужен.

— Беллатрикс, — вдруг тихо говорит Хариэль.

В её голосе смешались ненависть и возбуждение. Она подается вперёд, и Джаспер вынужден крепче обнять её, чтобы та не скатилась вниз и не рванула вслед за женщиной раньше времени.

По улице идёт фигура с диким, безумным взглядом и такими же растрёпанными волосами. В её походке нет ни капли осторожности или страха. Джаспер видел нечто подобное лишь у новообращённых вампиров, которым полностью чужд инстинкт самосохранения. Это настораживает.

Оперевшись головой на макушку Хариэль, Джаспер следит за тем, как люди в страхе расступаются перед Беллатрикс, стараясь не попасться ей на пути.

— Риддл отдал дневник Малфою, медальон был связан с братом Сириуса, — шепчет Хариэль, её слова звучат тихо, но для Джаспера они кристально ясны. — Беллатрикс — его самая верная соратница.

Этого достаточно.

Молниеносно и бесшумно, используя свои нечеловеческие способности, Джаспер поднимается на ноги, не выпуская Хариэль из объятий. Она вздрагивает от неожиданности, оказавшись в его руках, словно не весит ровным счетом ничего. Мантия-невидимка всё так же надёжно скрывает их от посторонних глаз.

Следить за Беллатрикс, у которой, казалось, есть невидимая зона личного пространства в несколько футов, не составляет никакого труда.

* * *

Однако перемещение по банку оказывается гораздо сложнее, чем они ожидали.

Пусть сердце Хариэль бьётся скрытно за наложенными чарами, пусть их запахи надёжно замаскированы, а мантия-невидимка делает их невидимыми, Джаспера не покидает ощущение, что гоблины всё равно каким-то образом чувствуют их присутствие.

Джаспер двигается медленно, почти скользя по полу. Его рыжеволосая спутница перестроилась так, что фактически устроилась у него на руках, обвив ногами его талию и сцепив руки на его плечах в максимально близком объятии. В этом есть своя логика: Джаспер прикрывает переднюю линию, удерживая Хариэль одной рукой, оставляя другую свободной для защиты. Она же охраняет его спину, держа палочку наготове, а её зелёные глаза не пропускают ни одной потенциальной угрозы. В условиях, когда их можно было бы выдать малейшее неловкое движение, такой метод оказался куда лучше, чем стоять спина к спине. Мантия-невидимка предназначена для одного человека, и её приходится натягивать как можно плотнее — ведь Джаспер явно не из тех, кого можно назвать низкорослым.

— Отведи меня к моему хранилищу, жалкое существо! — пронзительный, полный злобной гордыни голос Беллатрикс разносится по банку, заставляя вздрогнуть нескольких посетителей.

Джаспер бесшумно движется вперёд, его шаги так плавны, что даже заклинания не нужны, чтобы сделать их неслышимыми.

Следуя за колдуньей, он проходит в коридор, где холодный белый мрамор постепенно сменяется чёрным, суровым камнем. Вдалеке доносится шум водопада, его громовой рев эхом отражается от отвесных скал, намекая на то, как глубоко под землю уходит это здание.

Опустившись на заднее сиденье железной тележки, Джаспер мягко устраивает Хариэль у себя на коленях, убедившись, что ей удобно, прежде чем заправить края мантии под себя, чтобы она не мешала при движении.

Когда тележка начинает свой стремительный путь мимо бесконечных рядов хранилищ, Джаспер замечает одну важную деталь: заклинание «Падение Вора» не представляет угрозы для мантии Хариэль. И вскоре он делает для себя ещё одно открытие — некоторые волшебники считают совершенно разумным защищать свои богатства с помощью драконов.

Разумеется, Джасперу не нужно дополнительных напоминаний о том, чтобы держаться подальше от огнедышащих существ. Хотя он уверен, что его скорость позволила бы уклониться от потока огня, проверять это на практике ему абсолютно не хочется.

* * *

Беллатрикс, одна из самых преданных сторонников Риддла, словно нарочно облегчает им задачу.

Она кричит, визжит, требуя от гоблина уйти прочь от её хранилища, называя его недостойным даже смотреть на её несметные богатства — часть которых досталась ей от мужа, а другую она захватила у тех, кого хладнокровно убила.

Джаспер стоит рядом с Хариэль, её зелёные глаза блестят решимостью. Она прижата к его груди, его рука мягко обвивает её талию, готовая в любую секунду отдернуть её в сторону, если что-то пойдёт не так. Джаспер редко кого называет другом. Настолько редко, что всех их можно пересчитать на пальцах одной руки: Питер, Шарлотта и теперь — Хариэль.

Никого из них Джаспер не оставил бы сражаться в одиночку.

Но ради Хариэль он готов защищать особенно яростно. Она хрупка, гораздо более уязвима, чем члены его ковена. Хариэль Поттер — тёплая, заботливая, смертная, хрупкая, как и все люди.

И он не позволит смерти забрать её, пока она сама не будет к этому готова.

Иногда он ловит себя на мысли, что в её голове уже созревает идея обрести бессмертие, но Джаспер старается не зацикливаться на этом. Только если она сама попросит, повторяет он про себя. Только если она решится.

Скрежет железной двери хранилища раздаётся, как грозовое предупреждение. Не успевает пройти и доли секунды, как Джаспер сбрасывает с себя мантию-невидимку, обезоруживает врага и ломает её палочку. Хариэль мгновенно накладывает заклинание молчания, не давая Беллатрикс успеть закричать.

Её глаза вблизи выглядят по-настоящему безумными. Это не просто дикость, это первобытная ярость, напоминающая Джасперу новорождённых вампиров. Он невольно содрогается от этого сходства.

— Отпусти меня! — шипит она с ненавистью, её скрытые кинжалы оказываются бесполезны перед силой Джаспера. Они только звонко отскакивают от его рёбер, падая на пол.

— Почему мы должны? — холодно бросает он.

— Поттер! — выплёвывает она с такой яростью, что её слова режут воздух. Джаспер крепче прижимает её, не позволяя вырваться. Одно движение — и её шея сломается.

Хариэль, стоя напротив, скрещивает руки на груди, задумчиво постукивая палочкой по ключице.

— Что ты знаешь о золотой чаше, которую так оберегает твой Лорд?

Джаспер чувствует, как эмоции женщины резко меняются. Паника проходит через её тело, будто волна. Она явно знает, о чём говорит Хариэль. Её быстрый взгляд в сторону хранилища подтверждает всё.

— Чаша там, — заключает Джаспер, и Беллатрикс начинает вырываться ещё сильнее, выкрикивая угрозы и проклятия.

— Ты удержишь её? — спрашивает Хариэль.

Он кивает, наблюдая, как она исчезает в темноте хранилища. Через секунду тишину нарушает звон металла и раздаётся громкий грохот. Хариэль выбегает, преследуемая потоком золота. Джаспер мгновенно чувствует запах обожжённой плоти. Она ранена, но даже это не заставляет его ослабить хватку на пленнице, осознавая её смертельную опасность.

— Завела себе вампира, Поттер? — Беллатрикс язвительно ухмыляется, в её голосе слышится холодный яд. — Интересно, что сказал бы Сириус, узнав, что ты связалась с таким тёмным существом?

Её издевательский смех раздражает Джаспера, но он чувствует, как в Хариэль нарастает волна ярости, её гнев растёт, как надвигающийся шторм.

— Где твои друзья, дорогая? Они умерли? Бросили тебя? Может, это я их убила? Как я убила Сириуса Блэка! — Беллатрикс напевает с издевкой, её голос звенит нарочно фальшивыми нотами, и Хариэль, не сдержавшись, поддаётся на провокацию. Кончик её палочки угрожающе касается щеки женщины, которая всё ещё ухмыляется, дразня её.

— У тебя не хватило смелости применить Непростительное заклятие, когда оно было нужно, — Беллатрикс смеётся ещё громче. — И теперь твой крестный мёртв.

Хариэль бьёт её.

Её удар силён, точен, правый хук сказывается на долгом опыте. С хрустом ломается нос Беллатрикс, и кровь сразу хлещет из её ноздрей. Джаспер замолкает, перестаёт дышать, но его обострённые чувства фиксируют этот запах, разжигая внутренний голод.

— Мы не убьём её, — неожиданно спокойно произносит Хариэль, несмотря на яростные попытки Беллатрикс вырваться.

На мгновение Джаспер решает, что всё закончено. В голове у него уже зреет план спора с Хариэль — оставлять в живых такую опасную пленницу кажется ему большой ошибкой. Но слова спутницы его озадачивают.

— Для гоблинов она просто упадёт с уступа.

Беллатрикс замолкает, её ярость сменяется холодной тревогой, Джаспер же, взглянув на Хариэль, понимает, что она настроена серьёзно.

Не раздумывая, Джаспер бросает её через край.

Тихий ужас хруста и падения тела не доносится до человеческих ушей Хариэль, и за это Джаспер благодарен.

* * *

20 ноября 1997 года

Остановившись перед скамейкой в полумагическом городке, Джаспер опускается на крепкое деревянное сиденье, и Хариэль тотчас повторяет его движение, садясь так близко, что их бедра соприкасаются. Это мгновение близости кажется таким значительным, ведь с тех пор, как они покинули банк с золотым трофеем, оставаясь незамеченными, между ними не было такого тесного контакта.

Джаспер вспоминает, как они взбирались на отвесную скалу: Хариэль крепко держалась за его плечи, обвив ногами его талию, стараясь удержать плащ, который укрывал их обоих от любопытных глаз. С тех пор она держалась на расстоянии, а её эмоции были подобны буре — хаотичные и неясные, вызывающие у Джаспера невыносимую головную боль, каждый раз, когда он пытался их разгадать. Если бы он мог описать свои ощущения, это было бы сравнимо с созерцанием полотна Джексона Поллока — беспорядочные пятна и цветовые мазки, не поддающиеся логическому анализу.

Ему оставалось только ждать. И он ждал.

Он видел, как Хариэль пыталась разыскать таинственную «диадему», пробираясь через тайные закоулки своей страны. Джаспер всегда был рядом, молча следовал за ней, иногда посмеиваясь над её коричневым париком, который смешно изменял её привычный облик, в то время как он сам лишь слегка менял цвет волос.

До сих пор он не мог понять, что творится у неё в голове. Возможно, её мучает смерть Беллатрисы? Но это маловероятно — Хариэль уже приняла реальность войны, понимая, что сражение неизбежно приводит к жертвам. Вряд ли она станет оплакивать убийцу своего крёстного.

Однако её внутренний хаос по-прежнему остаётся для него загадкой.

Тонкие пальцы Хариэль, выглядывающие из-под шерстяных перчаток без пальцев, сжимаются в крепкие кулаки, и Джаспер с любопытством наблюдает за этим движением. Трение её брюк о его собственные вызывает лёгкую дрожь в его теле, но он не отстраняется, позволяя её бедру оставаться рядом с его.

— Уитлок? — наконец тихо произносит она.

Джаспер наклоняет голову вбок, ловя её взгляд. Хариэль беспокойно прикусывает губу, из её ноздрей вырываются крохотные облачка горячего воздуха.

— Да, дорогуша? — мягко откликается он, следя за тем, как её глаза скользят по его лицу.

— Если… если я получу ранение… — Она запинается, словно не в силах подобрать нужные слова. Джаспер не может вынести её страданий. Осторожно, но решительно, он берёт её руку в свою, медленно освобождая её пальцы из напряжённого кулака, переплетая их с собственными. Шерсть её перчаток груба на ощупь, но тёплая. Он аккуратно кладёт её ладонь на своё бедро, закрывая её своей рукой, словно оберегая.

— Не спеши, дорогуша, — тихо шепчет он, ощущая, как её пристальный взгляд прожигает его лицо. Она изучает его черты — от спутанных волос, испачканных сажей, до чёткой линии челюсти и слегка потрескавшихся губ, прежде чем её взгляд снова устремляется в сторону.

— Я должна выиграть эту войну, — наконец произносит она, её голос звучит с такой твёрдостью, словно она утверждает неоспоримую истину. — И я не могу умереть раньше времени. Если… если становление вампиром — это единственный способ продолжить борьбу… если я окажусь на грани смерти, ты превратишь меня?

Если бы Джасперу нужно было дышать, в этот момент его дыхание бы перехватило.

Хариэль сидит так близко, её шея чуть изогнута, подбородок приподнят в его сторону. Он чувствует, как её рука крепче сжимает его ладонь, её горло напрягается от нервного глотка.

— Если ты этого хочешь, мэм, — хрипло отзывается он, не сводя с неё глаз.

— Думаю, мне больше нравится «дорогуша», — мягко поправляет она, и её дыхание нежно касается его губ.

Её глаза — яркие, смелые, наполненные решимостью и чем-то ещё, что Джаспер не может разгадать. Это новый, неизведанный для него взгляд — с таким восхищением на него ещё никто не смотрел.

Он ловит себя на мысли, каково это — склониться чуть ближе, прикоснуться к её губам, чтобы их носы лишь слегка соприкоснулись, когда они найдут нужный угол. Молчаливо он побуждает Хариэль сделать этот шаг, надеясь, что его глаза отражают то же желание, что и её. Он хочет этого, но ему важно знать, что она тоже готова. Он не позволит себе давить на неё или торопить.

И вот она подаётся вперёд, и между ними остаётся всего лишь дюйм…

— Харри!

Звук чужого голоса разрушает этот хрупкий момент, словно порыв ветра срывает с ветки самый нежный цветок.

* * *

21 ноября 1997 года

Джаспер уже давно сформировал своё мнение о так называемых «друзьях» Хариэль. Мнение это было далеко не лучшим.

После их неожиданного возвращения в жизнь Хариэль, его впечатления стали ещё мрачнее.

Он был так близок — почти мог почувствовать тепло, исходящее от её губ, ощутить, как под нежной кожей пульсирует кровь. Видел тонкие, невидимые человеческому глазу волоски, украшающие её лицо, и сложный, словно мозаика, узор зелёных оттенков в глазах. Всё это было вырвано у него, когда Хариэль вздрогнула от внезапного крика своих друзей.

Эти друзья, которые всё ещё смотрят на Джаспера с подозрением.

Ночь подходит к концу, восточный горизонт уже начинает окрашиваться в предрассветные тона. Джаспер, несмотря на приглушённый свет палатки, остаётся снаружи, как и всегда. Хариэль, хоть и чувствует себя достаточно уверенно рядом с ним, чтобы пригласить его внутрь, на этот раз вынуждена делить свой покой с другой женщиной. А Джаспер, в отличие от неуклюжего рыжего, который уже храпит внутри, слишком хорошо знает приличия, чтобы навязываться в женское общество. Поэтому он вновь остаётся на страже снаружи, покорно занимая своё место в темноте ночи.

Гермиона Грейнджер и Рональд Уизли явно ощущают себя неуютно в его присутствии, и Джасперу сложно не испытывать лёгкого удовлетворения от этого факта. Особенно когда Хариэль без малейшего колебания встаёт на его защиту.

Лунный свет отражается от тусклой поверхности его серебряной фляги, в которой мерно плещется кровь Хариэль. Но даже этот звук не заглушает шепот, доносящийся из палатки.

— Ты почти поцеловала его, — сдавленно шипит Гермиона. Её голос звучит настолько тихо, что его могла бы услышать только Хариэль… и Джаспер.

— Почти, — еле слышно отвечает Хариэль, и Джаспер, замерев, перестаёт даже дышать. Его рука сжимает флягу, которая беззвучно застывает в воздухе. Хариэль знает, что он способен услышать каждое слово, если только палатка не защищена заклинанием. Это означает, что она хочет, чтобы он слышал.

Он не смеет двигаться, опасаясь, что малейший звук разрушит это хрупкое признание.

— Но почему? — шепотом вопрошает Гермиона. — Он ведь вампир, Харри.

— Он не только вампир, Гермиона. Он майор Уитлок, ветеран Техасской армии, который пережил мексиканские вампирские войны. Он спас меня от похитителей и помог добыть крестраж. У него странные старомодные манеры, не позволяющие оставаться в одном помещении с женщиной, которая спит. Он называет меня «дорогуша» и совершенно не заботится о том, что я Девочка-Которая-Выжила.

Эти слова — особенно последние — несут в себе что-то большее, чем кажется на первый взгляд. И Джаспер это чувствует. Он ощущает, как его нутро сжимается, как будто он внезапно оказался посреди цветочного сада, не видя ничего, кроме множества ароматов, заполняющих воздух.

Он больше не в силах оставаться рядом. Задерживаясь на таком расстоянии, чтобы слышать возможных врагов, он уходит подальше от палатки, давая себе время и пространство.

Когда Хариэль наконец выходит, день уже близок к полудню. Она выглядит отдохнувшей, несмотря на все долгие часы, потраченные на объяснения друзьям и обсуждение собственных чувств с Гермионой.

— Хогвартс! — взволнованно кричит она, подбегая к нему, её лицо светится тем же оживлением, что и при побеге из Гринготтса.

— Доброе утро тебе тоже, дорогуша, — с лёгким смехом отвечает Джаспер, замечая, как лёгкий румянец поднимается к её щекам. Он не обращает внимания на её друзей, вместо этого протягивая ей маленький пакетик с черникой, который принёс по пути обратно.

Ягоды перекатываются внутри упаковки, словно стараясь занять как можно больше места. Улыбка Хариэль — это нечто невероятное, яркое и живое, как утренний луч солнца, и она с радостью принимает чернику, одаривая его тёплой, искренней улыбкой. Черника — её любимые ягоды.

— Спасибо, Уитлок.

— Всегда рад, дорогуша.

Её улыбка становится ещё шире, сменяя вежливое выражение на неподдельное счастье. Джаспер не обращает внимания на приглушённое ворчание Рона, когда Хариэль, не раздумывая, открывает крышку и кидает горсть ягод себе в рот.

На мгновение их взгляды встречаются, и она вдруг берёт его за руку, таща за собой.

— Пошли, нам нужно обсудить план проникновения в Хогвартс.

Её рука пахнет черникой, и хотя этот запах ему непривычен, он готов смириться с ним, ведь теперь у него есть возможность держать Хариэль за руку.

* * *

24 ноября 1997 года

Они собрались в укромном уголке палатки, спасаясь от пронизывающего зимнего ветра, чтобы обсудить план проникновения в Хогвартс. Мерцающий свет лампы отбрасывает мягкие тени на их лица, создавая атмосферу напряжённого ожидания. Джаспер с интересом наблюдает за Гермионой, замечая, как она время от времени бросает внимательные взгляды в их сторону, особенно когда между ним и Хариэль возникает почти незримое, но ощутимое напряжение.

С каждым их движением мисс Грейнджер не отводит глаз, следя за каждым жестом, за каждым касанием. Хариэль сидит так близко к Джасперу, что их бёдра соприкасаются, создавая ощущение негласной связи, которая, кажется, говорит больше, чем они осмеливаются признать словами. Когда она передаёт ему его флягу, или он, в свою очередь, протягивает ей чашку горячего чая, их пальцы задерживаются друг на друге на мгновение дольше, чем нужно. Это маленькое прикосновение, лёгкое, но глубокое, словно затягивает невидимую нить между ними.

Джаспер не может точно сказать, как к этому относится Гермиона. Её взгляд, возможно, насторожен — быть может, её беспокоит близость между Хариэль и вампиром, представляющим потенциальную опасность. Но Хариэль уже успела заверить его, что её родители бы одобрили их союз хотя бы потому, что Джаспер делал всё возможное, чтобы защитить её.

Теперь они идут через лес, продвигаясь к Хогсмиду, их шаги почти неслышны на заснеженной тропе. Холодный воздух пронизывает до костей, но Джаспер не чувствует этого так остро, как остальные. Он замечает, как несколько полевых цветов, несмотря на зиму, упрямо пробиваются сквозь снег. Неожиданно для самого себя он срывает несколько из них, собирая в скромный букет. Пройдя мимо Гермионы и Рона, он подходит к Хариэль и протягивает ей цветы. Он не знает, что означают эти цветы в символике, но воспоминания о языке растений, которые он изучал в далёком прошлом, всё ещё мелькают в его памяти. Конечно, знание редких английских цветов было ему чуждо, но для него это было неважно — ему просто хотелось сделать ей приятное.

Щёки Хариэль, раскрасневшиеся от мороза, озаряются улыбкой, когда она принимает цветы с такой неподдельной радостью, словно это не простой полевой букет, а нечто гораздо более ценное. Её волосы, собранные в аккуратную косу, сейчас кажутся особенно живыми, когда она вплетает в них цветы, один за другим, создавая на голове живую корону.

Джаспер чувствует, как в его груди возникает нечто тёплое, почти забытое ощущение. Он не ожидал, что маленький букет, собранный наугад, сможет вызвать у него такие сильные эмоции.

— Спасибо, Уитлок. Стоит ли мне ожидать таких сюрпризов и дальше? — спрашивает Хариэль, её глаза весело блестят, а в голосе слышится легкая поддразнивающая нотка.

— Возможно, дорогуша. Кто знает, что будет дальше, — отвечает он с улыбкой, которая едва заметно касается его губ, но тепло разливается по всему телу.

Её присутствие не изменило весь его мир целиком. Она не стала центром его вселенной, как это иногда случается в рассказах о влюблённых. Его жизнь по-прежнему вращается вокруг того, кто он есть — вампир, вынужденный сражаться с жаждой крови и искать способы жить без убийств. Кормление от животных и кровь, которую Хариэль добровольно предлагает, — каждый из этих вариантов имеет свои сложности.

Его вампиризм остаётся его солнцем, неизменным источником света и тени.

Но Хариэль… она начинает превращаться в его луну. Она вращается вокруг его мира, как спутник, притягивающий к себе, изменяя приливы его эмоций, озаряя те тёмные уголки его сущности, которые солнце не в состоянии осветить. Её присутствие дарит ему надежду на что-то большее, на примирение с самим собой, на принятие того, кто он есть.

Он размышляет, осознаёт ли Хариэль, что теперь она стала его луной, сопровождающей его в этом путешествии. Может быть, однажды, когда Джаспер найдёт решение своей борьбы с вампиризмом, а Хариэль будет свободна от своей задачи — победить Тёмного Лорда, они вместе найдут новое солнце.

— Мы почти на месте, — неожиданно раздаётся голос Гермионы, которая появляется рядом. Её шаги тихи, но решительны. Хариэль, как будто подчиняясь инстинкту, тянется к Джасперу и, крепко сжав его руку, даёт понять, что она не отпустит его, что бы ни случилось.

* * *

Хогвартс представлял собой величественное зрелище, даже издали, с высот маленькой деревушки.

Они быстро оказались в ближайшем пабе, куда их проводил человек, которого мисс Грейнджер представила как друга. Джаспер всё ещё держал Хариэль рядом с собой, стараясь оградить её от незнакомцев. Он внимательно слушал каждое слово, каждый фрагмент объяснений. Хариэль говорила о диадеме, за которой они сюда пришли, осторожно высказывая свою догадку: возможно, змея, которую Волдеморт всегда держит при себе, — это последний крестраж. Она уже однажды ощущала нечто подобное, то странное чувство, которое позже оказалось знаком присутствия крестражей.

Вся эта ситуация вызывала у Джаспера глубокую тревогу. Он не до конца понимал, во что они ввязываются, но был уверен лишь в одном: Хариэль пойдёт вперёд, с ним или без него, неся на своих хрупких плечах тяжесть невообразимой ответственности.

Но он не собирался позволять ей нести эту ношу в одиночку.

* * *

Бесшумно скользя по коридорам, Джаспер втайне признаёт себе, что начинает понимать Хариэль — её рассказы, интонации, когда она говорила об этом месте. Дело не только в величии замка, хотя его древние стены действительно полны чарующего очарования.

Нет, здесь есть нечто большее. Что-то неуловимое, что притягивает человека обещанием уюта, безопасности и ощущения дома.

Что-то магическое.

— Двое за углом, — шепчет Джаспер, быстро перемещаясь ближе к Хариэль.

Мисс Грейнджер делает шаг вперёд, её палочка уже готова. Как только они завершают поворот, две струи алого света вырываются одновременно, и двое мужчин валятся на каменный пол, приняв неестественные позы. Джаспер быстро осознаёт: это эффект заклинания «оглушения».

— Малфой, — шипит Хариэль с нескрываемым отвращением, глядя на блондина.

Не задумываясь, она поднимает его палочку и бросает её Джасперу. Он ловко перехватывает тонкий кусок дерева пальцами.

Они запихивают бессознательные тела в старый шкаф, и мисс Грейнджер накладывает запирающее заклинание, чтобы те не смогли выбраться до завершения их миссии.

Когда покорёженная диадема с глухим стуком падает на холодный каменный пол, Джаспер отступает, невольно поморщившись от неприятного привкуса. Хотя человеческая пища ему всегда казалась отвратительной, вкус металла оказался не лучше.

Хариэль смотрит на разрушенный крестраж, и тёмные круги под её глазами становятся заметнее. Она почти у цели. Ещё один крестраж, и её долг наконец будет исполнен.

— Как нам добраться до змеи? Если, конечно, она действительно крестраж? — осторожно спрашивает Джаспер.

— Она никогда не покидает его, — тихо отвечает Хариэль, её взгляд становится сосредоточенным, лицо нахмуренным. Это выражение Джаспер видел у неё лишь однажды — когда он уничтожил проклятое ожерелье, контролировавшее её разум при их первой встрече.

— Значит, нам придётся заманить его сюда, — уверенно заключает Уизли. И хотя Джасперу не нравится эта идея, он вынужден признать, что в ней есть смысл.

Его коробит мысль о том, что им снова придётся рисковать жизнями детей, но с тактической точки зрения замок действительно — лучшее место для защиты.

В конце концов, Хогвартс построен для того, чтобы сдерживать врагов. Его создатели наверняка предусмотрели защитные чары, хотя Джаспер и не слишком разбирается в этих вопросах.

— Хорошо, — тихо произносит Хариэль, её пальцы легко касаются руки Джаспера, словно она пытается заземлиться, почувствовать что-то настоящее. — Пойдём захватывать замок.

25 ноября 1997 года

Хариэль замерла перед массивными дверями, из-под которых доносились приглушённые шепотки. Эти звуки, едва различимые, принадлежали детям, чьи голоса звучали сломлено и отчаянно. Мисс Грейнджер и Уизли стояли позади неё, нервно переглядываясь, но Джаспер не сводил взгляда с Хариэль.

Её маленькие кулачки были сжаты до боли, тонкие пальцы дрожали и вжимались в ладони, словно защищая хрупкую силу внутри. В какой-то момент её руки затряслись, но она быстро взяла себя в руки, подавив эмоции.

Солдат перед битвой — Джаспер прекрасно знал это состояние, потому что сам испытывал его столько раз, что утратил счёт. Оно было частью его самого, вписано в каждую линию его тела.

— Снейп — теперь директор, — шепнула Хариэль, её голос был полон едкой горечи. Имя, от которого внутри что-то холодело, имя врага. Перед мысленным взором Харри промелькнули знакомые черты: жирные волосы, крючковатый нос, вечное презрение в глазах. Другие детали — тонкие пальцы, окрашенные зельями, чёрные глаза, бледная кожа — всплыли неясным образом. Но что бы она ни вспомнила, обезвредить Снейпа будет для него проще, чем Хариэль успеет среагировать на его появление.

Это его задача, и он не собирался подводить. Однако мысль о том, что Хариэль пойдёт в логово врага, окружённая предателями, разъедала его изнутри.

Он знал: его приоритет — устранить Снейпа. Но Джаспер не обманывал себя — он будет повсюду, лишь бы Хариэль оставалась в безопасности. Её жизнь была важнее всего — друзей у него можно пересчитать по пальцам одной руки, и даже после этого останутся лишние.

Он сделает всё возможное, чтобы защитить её. И если для этого придётся снова вступить в войну — что ж, он пойдёт на это без колебаний.

Хариэль глубоко вздохнула, её кости хрустнули от напряжения, и она с силой распахнула двери.

Джаспер мгновенно оказался внутри, скользнув через едва приоткрытую щель. Он стремительно перемещался между столами, словно тень, ещё до того, как кто-либо успел понять, что происходит.

Его цель вздрогнула. Глаза Снейпа широко распахнулись в шоке, но на реакцию времени не осталось. Джаспер врезался в него, и они оба рухнули на пол.

Они кувыркаются, пока Джаспер не оказывается сверху, сжимая горло противника стальными пальцами. Снейп, как беспомощная марионетка, висел в его руках, ноги не касались пола, а лицо стремительно бледнело.

Этот человек, осмелившийся встать на пути Хариэль, мог быть и высок, но Джаспер был сильнее. Он удерживал его с лёгкостью, словно это была простая игрушка.

Комната наполнилась криками. Палочки были направлены на Джаспера, готовые к атаке. Паника витала в воздухе, накаляя обстановку до предела. А в центре всего этого хаоса стояла Хариэль, её огненные волосы развевались, зелёные глаза сверкали ярым пламенем. Она походила на львицу, готовую ринуться в бой, и Джаспер вспомнил горную львицу, на которую охотился до того, как покинул родные края. Та самка была яростна, охвачена жаждой крови, но не понимала, что сама уже стала добычей куда более грозного хищника.

Джаспер знал это чувство — ощущение, что он видит угрозы, которые Хариэль не замечает. Но это не паранойя, уверял он себя, это опыт солдата, в котором он нуждается, чтобы защитить её. Хотя иногда он думал: а что если повторять это себе снова и снова, и однажды в это можно будет поверить?

— Я убью Волдеморта, — произнесла Хариэль. В ответ на это имя поднялся новый шквал криков, как от страха, так и от ужаса перед её дерзостью. Но она продолжала, не обращая внимания на содрогнувшихся предателей, — Я убью его.

И всё. Она не раскрыла дальнейших планов, но этого и не требовалось. Не для Джаспера, который знал её слишком хорошо. Он понимал, чего она жаждет от жизни, и к чему стремится.

Хариэль не искала славы, не стремилась стать героем, на чьи плечи взваливаются все несчастья мира. Она хотела лишь одного — простую, нормальную жизнь. И Джаспер не винил её за это. Более того, он готов был сражаться за неё.

Если же где-то в глубине души у него была надежда, что она когда-нибудь позволит ему стать частью этой жизни, хотя бы на миг, — тогда, возможно, они обсудят это позже, когда война будет позади.

Человек в его руках вновь попытался вырваться. Без своей палочки — первое, что Джаспер отобрал у него, — Снейп был беспомощен. И, возможно, следом за палочкой отлетят и его конечности.

Снейп не осмеливался смотреть Джасперу в глаза. И на этот раз не потому, что их цвет вселял ужас, а потому, что в его взгляде было отражение преданности Хариэль. Это чувство окрашивало восприятие Джаспера и не оставляло сомнений в том, кто здесь хозяин ситуации.

* * *

Они укрылись в директорском кабинете: Хариэль, Джаспер, его пленник и заместительница директора. Хотя, возможно, теперь её следовало бы называть исполняющей обязанности? Джасперу были безразличны такие детали. Впереди назревала битва, и главное сейчас было собрать как можно больше информации. Титулы и должности мало его волновали.

Важнее было то, что потенциальная директриса оглушила Снейпа, позволив Джасперу без помех волочить его за собой. Впрочем, даже если бы Снейп не был обездвижен, это не помешало бы вампиру. Разве что тогда у пленника появился бы шанс навредить Хариэль, хотя и тогда не хватило бы сил освободиться от хватки Джаспера, столь неотвратимой, как стальная ловушка.

Следуя за двумя женщинами, Джаспер слушал спокойный голос Хариэль, которая вводила МакГонагалл в курс происходящего. Он замечал, что профессор нервничала, как и многие, кто оказался на переломной стороне в этой войне. Однако тот факт, что она позволила себе повернуться к нему спиной, внушал уважение. Быстрые, почти незаметные взгляды, которые она время от времени бросала на его отражение в старинных доспехах, стеклянных окнах и блестящих канделябрах, выдавали её беспокойство. И всё же, несмотря на это, Хариэль казалась абсолютно спокойной рядом с ним.

Отличные инстинкты, подумал Джаспер. Не то чтобы он когда-либо навредил тому, кому доверяет Хариэль.

МакГонагалл тем временем говорила, что члены Ордена Феникса были собраны врагами, которые находились в замке. Она уверяла, что как только эта угроза будет устранена, они начнут устанавливать защитные чары.

Джаспер молча наблюдал за картинами, украшавшими стены кабинета. Каждая из них с презрением смотрела на Снейпа, словно олицетворяя собой неумолимую справедливость. Ни один из изображённых на портретах волшебников не питал симпатий к их пленнику. В их глазах читалась безжалостная осуждающая сила.

Похоже, Снейп не только не обрёл здесь друзей, но и накопил множество врагов.

Режимы рушатся каждый день, и выживают лишь самые хитрые. Пожиратели смерти… Что ж, когда Хариэль и её союзники одержат победу — а Джаспер не сомневался, что это произойдёт рано или поздно, — никакого милосердия их врагам не будет. Они заслужили свою участь.

Кабинет директора поражал величием. По стенам висели портреты предыдущих директоров, и никто из них даже не пытался делать вид, что спит. Их внимание было приковано к тому, что происходило в комнате.

Джаспер бросил Снейпа на одно из массивных кресел и отпустил, как только МакГонагалл парализовала пленника заклинанием. Затем он медленно подошёл к окну, словно отдавая контроль над ситуацией женщинам. Джаспер понимал, что в допросе его участие не будет столь значимым — это было дело тех, кто знал, какие вопросы задавать.

Он позволил своим глазам блуждать за пределами окна, внимательно изучая окрестности. Каждый участок земли за пределами школы был словно разобран на детали и элементы в его сознании. Он изучал возможные пути отхода и обороны, слабые точки, которые необходимо защитить, и места, которые можно использовать как укреплённые позиции. Мост, который можно было уничтожить для того, чтобы преградить путь врагу.

Работы впереди было предостаточно.

* * *

— Не давай им ни секунды передышки, — произнесла Хариэль, её голос звучал тихо, но твёрдо.

Допрос завершился, и за дальними границами Хогвартса начали собираться силы врага. Джаспер стоял рядом с Хариэль, оба молча наблюдали за массивными дубовыми дверями у главного входа в замок.

Внутри все готовились к отражению нападения, действуя по планам, которые они разработали, но теперь с добавлением предложений Джаспера. Хариэль настояла на том, чтобы учесть его советы, объяснив, что Джаспер уже участвовал в войне и, чёрт возьми, знает, что делает. Несколько магов и ведьм поглядывали на него с явным недовольством, однако не могли игнорировать силу его знаний и опыта. Легенда о Хариэль и её лидерстве стала для них непреложной истиной, и когда она приказала следовать его указаниям, все подчинились, пусть и с некоторым ворчанием.

Эти недовольные шёпоты, хоть и были адресованы не ей, всё же не ускользнули от чуткого слуха Джаспера. Они явно забыли, кто находится рядом.

— Если ты считаешь это лучшим решением, дорогуша, — тихо произнёс он, его голос был полон скрытого тепла.

Он не стал напоминать ей, что, привлекая его в эту битву, она приговаривает многих врагов к неминуемой гибели. Но как бы то ни было, он не смог бы оставить её одну на поле боя. Даже если бы Хариэль попросила его уйти, Джаспер не послушался бы. Она была такой хрупкой, такой болезненно смертной, что каждая её секунда жизни была для него на вес золота.

Она знала, на что он способен. Видела это во время нападения ловцов несколько недель назад. Тогда Джаспер разорвал врагов с такой скоростью и жестокостью, что никто не смог устоять.

Сейчас он тихо поворачивал в руках запястье, чувствуя в воздухе тонкий аромат высохшей крови Хариэль. Хотя он совсем недавно утолил жажду, Джаспер знал, что сейчас нужно пополнить силы, чтобы не потерять контроль во время боя. Его самоконтроль будет проверен на прочность, каждый раз, когда запах свежей крови ударит в нос, каждое движение, каждый всполох магии станет для него испытанием. Но годы «вегетарианской» жизни сделали его достаточно выносливым, чтобы сдерживать свой голод.

Тем временем магические барьеры вокруг замка сотрясались и дрожали, как струны арфы, натянутые до предела, под ударами врага. Хариэль не видела этого, но Джасперу всё было предельно ясно. Вражеские ряды сгущались, словно тучи на горизонте перед бурей.

Их было больше, чем тех новообращённых, которых он когда-то убивал, но в сравнении с ними эти враги не казались ему такими уж опасными. Чтобы стать действительно грозными, им нужно было поймать его, а сделать это — задача практически невозможная. Маги просто не обладали достаточной скоростью, чтобы угнаться за ним.

Единственная угроза, которая вызывала у Джаспера осторожность, — это огонь, который волшебники могли вызвать по своему желанию, а также то самое заклятие мгновенной смерти, о котором Хариэль уже предупредила его. Он знал, как оно звучит и выглядит, знал, что оно движется по прямой линии, как и большинство других вспышек магии. Увернуться будет несложно. Главное — чтобы это проклятие не коснулось Хариэль.

— И убей змею, если сможешь, пожалуйста, — добавила она с тихой решимостью в голосе.

— Конечно, дорогуша, — мягко ответил Джаспер, и его глаза на мгновение встретились с её.

В следующий миг барьеры снова затряслись под ударами врагов, и Джаспер, не медля, взял Хариэль за руку, лёгким движением поднёс её к губам и поцеловал её тонкие пальцы.

И тогда всё началось.

* * *

Битва для Джаспера разворачивалась стремительно, как будто он вновь погружался в знакомую стихию, где каждый взмах его руки был гармоничным продолжением того, кем он всегда был. Сражения были его жизнью — его тело пело песню войны, мелодию которой он не забывал ни на миг.

Первая волна врагов не успевает даже осознать угрозу, как их шеи ломаются под его руками, тела осыпаются на землю, смятые, словно бумажные фигуры. Эти люди не были угрозой — просто расходный материал, пушечное мясо.

Однако вскоре враги начинают догадываться, что за смазанная тень, проносящаяся мимо, оставляет в своих следах опустошение и смерть. Они отступают, призывая огонь — вокруг них вспыхивают языки пламени, и пот струится по их лбам от напряжения. Это не просто мешает Джасперу — это раздражает его. Ему приходится действовать хитрее, проявлять изобретательность, чтобы продолжить убивать, хотя пламя и замедляет его смертоносный ритм.

Он легко определяет среди врагов тех, кто представляет настоящую опасность. Эти бойцы стоят дальше, выше и крепче остальных, уверенные в своих силах и одержимые целью. Они не сражаются ради крови или адреналина победы — их движет истинная вера. Но даже у них здравый смысл давно уступил место фанатизму.

Внезапно жуткий запах пронзает воздух, и внимание Джаспера тут же сосредотачивается на новой угрозе. Перед ним встаёт настоящее Дитя Луны — не миф, не история, как утверждал Кай из Вольтури, а вполне реальный враг, ускользнувший от массового уничтожения. Если все они такие, как этот, возможно, Вольтури были правы в своём стремлении выжечь их до последнего.

Этот бой был самым тяжёлым за многие десятилетия. Дитя Луны опьянённо собственными звериными инстинктами, которые делают его куда более опасным, чем обычный человек. Но даже так Джаспер превосходит его. Вне своей волчьей формы противник не может сравниться с ним — с Джаспером, разрывавшим новообращённых с лёгкостью, словно дитя рвёт обёртку с подарка. Этот Джаспер видел больше сражений, чем, возможно, все остальные бойцы, собравшиеся на этом поле.

Дитя Луны падает, поверженное под его беспощадными ударами, и Джаспер двигается дальше. Вокруг него кипит жизнь и смерть, переплетённые в один клубок. К счастью, враги проявили милосердие, облачившись в тёмную униформу — теперь Джасперу ясно, кого убивать.

И вдруг вся битва замирает. К ним приближается гигантский человек, шаги которого тяжёлые и гулкие, а на руках он несёт безвольное тело. В этот миг мир для Джаспера останавливается. От мужчины исходит невыразимое отчаяние, а рыжие волосы, свободно спадающие с неподвижного тела, кажутся Джасперу до боли знакомыми.

Страдание накатывает на него волной, разрывая душу. Эта боль почти сбивает его с ног, а в этот момент он пропускает удар огня в плечо. Он даже не осознаёт, как швыряет флягу — ту, что всегда хранилась в расширенном кармане его джинсов. Она проносится в воздухе и пронзает грудь врага с такой силой, что тот падает замертво.

Но Джасперу сейчас нет дела до этого. В его глазах лишь одно — безжизненная Харриэль. Он напрягает все свои чувства, и, к огромному облегчению, сквозь грохот и хаос он слышит её сердце. Оно всё ещё бьётся, хоть и нервно. Враг, видимо, уверен, что она мертва, что даёт ей идеальный шанс для удара.

Джаспер не собирается разрушать её план. И ему совсем не хочется вспоминать тот миг, когда он поверил, что потерял её навсегда, когда пропасть отчаяния поглотила его.

С этим он разберётся позже.

Наступает момент, когда враг начинает злорадствовать, уверенный в своей победе. Но в этот миг один из студентов, ранее молчавший, произносит пламенную речь, достаёт меч из шляпы и решительным движением отрубает голову змее.

Харриэль тут же приходит в движение, и битва разгорается с новой силой.

* * *

26 ноября 1997 года

Ранним утром после жестокой битвы Джаспер нашёл убежище в самой необычной комнате, с которой когда-либо сталкивался за свою долгую жизнь. Выручай-Комната — волшебное место, способное принимать любую форму в зависимости от нужд своего обитателя, — словно поняла его без слов и предоставила именно то, чего он так жаждал: покой и уединение.

Теперь она напоминала шатёр, где он провёл несколько недель, дожидаясь возвращения тех, кто когда-то предал Харриэль. Хотя здесь не было привычного запаха кошек, который обычно окружал его в те дни, атмосфера всё равно ощущалась удивительно близкой и родной. Удивительно, но среди бесконечных лет его «существования» это место, где он пробыл так недолго, казалось самым безопасным.

Джаспер уже успел смыть с себя кровь врагов под струями душа, наблюдая, как тёмная жидкость исчезает в водостоке, унося следы недавнего сражения в небытие. Он сменил пропитанные потом и кровью свитер и джинсы на простую футболку и домашние штаны серого и белого цветов. Теперь он сидел на мягком диване, ожидая, когда Харриэль выйдет из ванной.

Она была так поглощена заботой о выживших, организацией после битвы, и тем, что разглядывала маленький треснувший камень на кольце — странную вещицу, которую она каким-то образом заполучила перед самой битвой. Джаспер даже не знал, откуда оно появилось. В конце концов, ему пришлось буквально оттащить её, заставив немного отдохнуть.

Выручай-Комната стала идеальным местом для этого — скрытой от всех угроз и суеты, и, одновременно, наполненной знакомой для Харриэль обстановкой.

Но Джаспер чувствовал, что что-то изменилось. В ней происходило что-то, что его беспокоило. Её внутренние эмоции, как вулкан, бурлили под поверхностью, и иногда её взгляд терялся в пустоте, как будто она видела нечто, недоступное его глазам. Что-то важное произошло в последние двадцать четыре часа, что он пока не мог понять, но это не давало ему покоя.

Так же, как в его собственном сердце образовалась пугающая пустота — глубокая дыра, прорезанная остриём страха и отчаяния, когда он на мгновение подумал, что Харриэль мертва. Тот короткий миг, когда он снова услышал её слабое сердцебиение, принес ему облегчение, но всё это ощущение ускользнуло, оставив его вновь потерянным и пустым.

Единственное, что он понял наверняка, — это то, насколько важной стала для него Харриэль. Важнее, чем он мог себе представить.

Тишину нарушил звук выключенного душа, и спустя мгновение Харриэль появилась в комнате. Её обычно буйные рыжие локоны теперь были влажными и спутанными, свисая тяжёлыми прядями по плечам. На ней была та же пара пижам, что она носила в том самом шатре. Эта знакомая картина лишь подчёркивала, насколько бледной она стала, как темны тени под её яркими, но теперь утомлёнными глазами. Она выглядела хуже, чем когда-либо прежде — даже хуже, чем в момент, когда медальон начинал разъедать её разум.

Её попытка улыбки была тусклой, лишённой тепла. Казалось, она лишь натянула её через силу, как маску, чтобы доказать что-то самой себе.

Но для Джаспера она всё равно была прекрасной.

— Дорогая, — тихо произнёс он, с мягкой заботой следя за каждым её движением. Вместо того, чтобы сесть рядом, Харриэль медленно взяла его руку и осторожно отодвинула её в сторону, освобождая место.

И вскоре она уже была у него на коленях, свернувшись клубком, словно потерянный ребёнок, ищущий защиты. Её хрупкое тело прижалось к нему, ноги подтянуты к груди, а мокрая голова покоилась на его широком плече. Она была физически истощена и эмоционально выжжена.

Но, несмотря на всё это, она выбрала быть с ним. Не уединиться в одиночестве, не искать утешения у друзей, а создать свой маленький мир, где Джаспер — единственный, кто может её защитить и оградить от всего мира.

Он крепко обнял её, прижимая щёку к её горячему лбу и закрыв глаза. Вампиры не видят снов, но Джасперу они и не нужны. Это ощущение — Харриэль в его объятиях — было более утешительным и сладким, чем мог бы быть любой сон.

* * *

В какой-то момент Харриэль погружается в глубокий сон, и Выручай-Комната откликается на её нужды, создавая рядом уютный камин. Огонь весело трещит, наполняя пространство мягким светом и теплом, которого Джаспер, со своей ледяной природой, не мог бы ей обеспечить. Однако он делает всё, что в его силах: лежит рядом с Харриэль на просторном диване, нежно проводя пальцами по её волосам, разглаживая спутанные пряди, и держит её, когда во сне она вдруг начинает дрожать.

Это так невинно — просто лежать с ней в своих объятиях. И Джаспер осознаёт, что мог бы делать это каждый день до конца времён, до конца своего существования, и это бы наполнило его покойным удовлетворением.

Когда Харриэль пробуждается, в её глазах нет ни следа удивления или паники. Это кажется совершенно естественным для неё — проснуться именно в его объятиях. Тёмные ресницы мягко касаются бледных щёк, и зелёные глаза, словно изумруды, медленно показываются из-под полуприкрытых век. Её тёплое тело, до боли человеческое, чуть шевелится в его защитных руках. Его предплечья касаются оголённой кожи её спины, которая обнажилась, когда поношенная футболка задралась до талии, оставляя бедра под лёгкой тканью покрывал.

Но Джаспер не возражает.

Его пальцы с нежностью скользят вдоль её бока, чувствуя мягкую впадину между рёбрами и началом подъёма бёдер. В комнате царит тишина, нарушаемая лишь спокойным дыханием Харриэль и тихим потрескиванием камина.

Джаспер замер. Он не решается сделать что-то большее, понимая, что эта близость, этот момент могут стать его падением. Но Харриэль, такая уязвимая, позволила ему увидеть свою слабость, свою усталость, и он чувствует, как между ними возникает нечто важное.

Их носы мягко соприкасаются, когда она чуть вытягивает шею, и Джаспер ощущает её тёплое дыхание на своей коже. Этот тонкий контакт становится прелюдией к тому, что случится дальше.

Их губы встречаются, и это становится началом чего-то нового — чего-то, что ещё незнакомо Джасперу. Хрупкое доверие, неуверенно выстроенный мост между двумя столь разными существами. Он мог бы рухнуть в любой момент, как мороженое, тающее на солнце, но, возможно, выдержит испытание временем, как древний замок, который стоит на холме уже многие века.

Для Джаспера, который видел так много за свои годы, это новое ощущение, но оно несёт в себе нечто тёплое и правильное.

* * *

24 мая 1998 года

— Удивительно, как быстро могут пролететь шесть месяцев, — подумал Джаспер. — Удивительно, как многое может измениться за это время, и в то же время так мало.

Первое, что сразу бросается в глаза — это то, что теперь они больше не живут в палатке. Им больше не нужно ютиться в страхе, опасаясь преследования человека, который так долго был неотступной тенью Харри, отравляя каждый её шаг с самого детства. Того человека больше нет — он мёртв. И, наконец, спустя столько лет, рыжеволосая девушка может спокойно двигаться вперёд, зная, что за очередным тёмным углом её больше не подстерегает угроза.

Теперь они вместе живут на площади Гриммо.

Для Джаспера это странное ощущение — дом. Прошло слишком много времени с тех пор, как он мог назвать какое-то место настоящим домом. Но именно домом постепенно становится для него этот старый особняк, несмотря на все колкости и недовольства Кричера, домового эльфа, который выполняет роль их «помощника». Кричер явно не может определиться, что ему думать о Джаспере. Несмотря на то, что он был магглом в прошлом, теперь эльф с явным одобрением относится к его новой, «тёмной» сущности.

«Иронично,» — усмехнулся про себя Джаспер. — «Забавная ситуация.»

Сам Джаспер не до конца уверен, как ему воспринимать всё это. Но его определённо развлекает тот факт, что Кричер с явным презрением относится к Рону Уизли и Гермионе Грейнджер — самым близким друзьям Гарри. В этом отношении Джаспер и эльф оказались союзниками. Он никогда не забудет, что эти двое однажды бросили её, оставив в одиночестве.

«Возможно, это мелочно,» — подумал Джаспер, — «но я не смогу этого простить.»

И всё же, по странной иронии судьбы, часть его благодарна за то, что случилось тогда. Ведь если бы Рон и Гермиона не отвернулись от Гарри, возможно, она так и не обратила бы внимания на него, на Джаспера. А тогда у него не было бы всего того, что есть сейчас.

* * *

Джаспер сидел за кухонным столом, лениво покручивая во рту леденец с кровью, и с лёгкой улыбкой наблюдал за Харри, которая изящно двигалась у плиты. Сегодня Кричер был отправлен за покупками — поручение, которое Гарри дала ему, чтобы самой попробовать свои силы в готовке. Это стало их воскресной традицией.

На Гарри были надеты джинсовые шорты, ведь редкое для Англии солнце подарило возможность выйти в такой одежде. Но главным элементом её наряда была его зелёная рубашка, подчёркивающая глубину её глаз. Рубашка застёгнута лишь наполовину, а под ней виднелся простой белый топ.

Рукава, слишком длинные для её тонких запястий, были небрежно закатаны и заканчивались чуть выше локтей, придавая ей ещё больше очарования. Она выглядела просто восхитительно.

Как будто почувствовав его пристальный взгляд, Гарри повернула голову через плечо и приподняла бровь, вопросительно глядя на него.

— Отличная песня, дорогая, — произнёс Джаспер, скользнув по её образу улыбкой. И действительно, мелодия была приятной.

Джаспер, вероятно, никогда не встретит Сириуса Блэка, но его музыкальные предпочтения были, несомненно, безупречны. Комнату наполнял мягкий голос певицы из шестидесятых, а ритм мелодии заставлял Гарри легко покачивать бёдрами в такт.

На её загорелых руках виднелись следы от теста для печенья, одно пятнышко даже залегло на щеке. Джаспер невольно усмехнулся, скрыв свою ухмылку за леденцом — она выглядела невыразимо мило.

Шесть месяцев — всего несколько дней оставалось до их полугодовой годовщины, и с каждым новым днём она всё сильнее пленяла его сердце.

Еженедельные свидания, неожиданные подарки и милые жесты, безграничное доверие — всё это словно переплеталось в одно целое, создавая особую магию их отношений.

Джаспер прекрасно осознавал, насколько глубоко погрузился в это чувство. Может быть, даже слишком глубоко. Но он не хотел ничего иного, ведь рядом была она — Гарри.

Если удача будет на его стороне, она полюбит его так же сильно, как и он её, и они вместе будут наслаждаться этим бесконечным счастьем. Если же нет — то у него останутся эти моменты, это драгоценное время рядом с ней.

Мимолётная мысль о её смертности промелькнула на краю сознания, но Джаспер быстро отогнал её прочь. Сейчас не время для таких раздумий.

— Ты всё ещё собираешься в Косой переулок сегодня, Уитлок? — спросила Гарри, и её улыбка засветилась ещё ярче.

— Конечно, дорогуша. Я бы никогда бы не оставил тебя одну, — ответил он, и в его голосе звучала неподдельная преданность.

* * *

Косой переулок теперь кажется совершенно иным, чем тогда, когда Джаспер впервые ступил на его старинные камни. Он сидит на своём любимом месте — той самой крыше, с которой они с Гарри однажды вели наблюдение. Подперев голову рукой, он машет группе детей, заметивших его фигуру наверху. Возможно, его бы увидело больше людей, если бы солнце светило ярче.

Но, несмотря на тёплый воздух, предвещающий скорый приход лета, тонкая пелена облаков затмила солнечные лучи, скрыв Джаспера от их осуждающего света.

Свесив ноги с края крыши, он ловит обрывки разговоров. Дети возбуждённо шепчутся, обсуждая его. В их голосах звучит восторженное недоумение. Один из них шепчет, что человек на крыше — вампир, причём не просто вампир, а вампир Харриэль Поттер, и что они собираются пожениться, об этом даже писали в газетах.

— Это невозможно! — возражает другой ребёнок. — Харриэль — ведьма, а ведьмы не выходят замуж за вампиров, так сказал мой папа.

Третий, поддавшись волне выдумок, заявляет, что если Харриэль не захочет выйти замуж, то Джасперу нужно лишь немного подождать, и она обязательно согласится.

Джаспер невольно улыбается, усмехаясь этой наивной болтовне, и, опершись локтём о колено, погружается в собственные мысли. Интересно, думал ли он когда-то о подобном, будучи ещё человеком? Когда юным мальчишкой он вступал в армию, мечтая о славе и восхищении толп, и о том, как дамы будут падать в обморок от одного его взгляда. Теперь он с трудом может себе это представить. Прошло слишком много времени с тех пор, как Джаспер в последний раз мечтал. И эта память, далёкая и расплывчатая, словно потерялась в глубине веков. Но это его не волнует: новые воспоминания, которые он создаёт сейчас, куда ярче и ценнее.

Джаспер листает страницы старинной книги по истории магии — тома, запечатлевшего события, которые происходили ещё задолго до основания Хогвартса. Часть его хочет узнать, что таит в себе история магии Америки, в те времена, когда он ещё был человеком. Сколько тайн и знаний ещё скрыто в мире, о которых он не догадывался? События, давно канувшие в Лету, кажутся ему знакомыми, но каждый раз открывается что-то новое, какой-то иной взгляд, другое измерение, неведомое ему ранее.

Его мысли погружаются в книгу, и он почти пропускает это.

Внезапно возникает вспышка — эмоции, которые должны были насторожить его раньше, но Джаспер не сразу обратил на них внимание. Он ощущает их с запозданием, но уже слишком поздно.

Раздаётся оглушительный взрыв. Один из магазинов в Косом переулке разлетается на куски. Тот самый магазин, в котором была Гарри.

* * *

Джаспер яростно разбирает завалы, отбрасывая деревянные балки и осколки в стороны, совершенно не заботясь о том, куда они летят. В его душе бушует первобытная ярость, и в этот момент нет ничего важнее, чем достать Гарри из-под руин.

Виновник взрыва был уничтожен слишком быстро — Джаспер одним движением разорвал ему сонную артерию, даже не задумываясь о чём-то другом, кроме того, что этот мерзавец попытался убить Гарри. Он сожалеет только о том, что не сделал это медленнее, не дал ему почувствовать страдание за его преступление.

Сердце Джаспера разрывается, когда он находит Гарри. Она свернулась в клубок среди обломков, её тело тяжело ранено. Кровь медленно сочится из её ран, пропитывая камни и щепки вокруг. Её пульс слабый, едва заметное биение жизни, как хрупкое трепетание крыльев умирающей колибри.

Она — ведьма, и её тело гораздо выносливее, чем у обычного человека. Вероятно, это единственная причина, почему она всё ещё жива после столь чудовищной атаки. Но времени у них почти нет.

Джаспер, не теряя ни секунды, подхватывает её на руки. Он мчится прочь, прорываясь через разрушенные остатки магазина, и в его голове хаос. Мысли мечутся вихрем, но единственное, на чём он может сосредоточиться сейчас, — это необходимость спасти Гарри.

Единственное место, где она будет в безопасности.

Гриммо.

* * *

Через минуту Джаспер уже оказывается в безопасном месте — доме на площади Гриммо, — и аккуратно укладывает Гарри на кровать. Неистовство недавней гонки и накал эмоций начинают отступать, давая место леденящему осознанию: она умирает. Её дыхание становится всё более поверхностным, а пульс едва прощупывается. Каждая секунда — на вес золота.

Джаспер понимает, что его жизнь была далека от идеальной. Он не был хорошим человеком, хотя в последнее время всеми силами старался стать лучше. Альтруизм никогда не был его сильной стороной, и в прошлом он редко думал о ком-то кроме себя. Но сейчас, глядя на Гарри, умирающую у него на глазах, это всё теряет значение.

В отчаянной решимости спасти её он склоняется к ней ближе. Его клыки вспыхивают в инстинктивном порыве. Прокалывая нежную кожу на её шее, Джаспер делает единственный шаг, который, как он знает, может сохранить ей жизнь.

* * *

27 мая 1998 года

Гарри не корчится от боли. Её тело не вздрагивает, нет слёз, и на первый взгляд можно было бы подумать, что она никак не реагирует на то, что делает Джаспер. Но он чувствует. Солёный привкус пота на её коже и безмолвное отчаяние, пронизывающее её до глубины души. Она не просит помощи, не кричит, но Джаспер ощущает её немую мольбу — просто отпустить её, позволить уйти, вырваться из этой боли, сжигающей её изнутри, как тысячи жгучих солнц.

Они говорили об этом раньше. Гарри сама просила его, если когда-нибудь она будет смертельно ранена и шансы на спасение окажутся ничтожными, обратить её. Даже после окончания войны, в единственный раз, когда Джаспер поднял этот вопрос, Гарри надолго замолкла. А потом, тихо, почти шёпотом, сказала, что если это случится, она хотела бы, чтобы он спас её.

Сейчас Джаспер держит её холодеющую руку, большим пальцем нежно поглаживая её костяшки. Он размышляет, как кто-то вообще может решиться обратить того, кого любит, если не стоит перед лицом неизбежной смерти. Гарри мучается, и он знает, что это его вина. Из-за него ей приходится страдать, а он ничем не может ей помочь.

Это разрывает его. Возможно, ему сейчас даже хуже, чем кому-либо другому — он чувствует её боль, каждый укол, каждую вспышку пламени, пожирающую её изнутри. Эти мучения усиливают его чувство вины. Он шепчет извинения, проговаривает правду, которую Гарри никогда не вспомнит, когда этот миг закончится.

Он говорит о Питере и Шарлотте — о том, что они всегда были его самой близкой семьёй. И о том, как он мечтает о чём-то подобном. О том, как, возможно, нашёл это в Гарри. Признаётся в том, что влюбился слишком быстро, и что его эгоизм не позволяет ему отпустить её. Не в этот момент, не тогда, когда он способен спасти её.

Слова, горькие и тяжёлые, срываются с его губ. Он признаётся, что, если бы ему предстояло провести вечность с кем-то, он хотел бы, чтобы это была Гарри. Вампиры любят быстро и сильно, слишком сильно. Но он никогда не хотел бы навязывать ей свою привязанность. Именно поэтому говорит это сейчас, когда она не услышит и не запомнит его слов. Он рассказывает ей, как научился полагаться на неё, но не хочет, чтобы она почувствовала давление. Не хочет, чтобы она когда-либо почувствовала, что её свобода ограничена его любовью.

Потому что он ценит её слишком сильно, чтобы когда-либо связать её своим присутствием.

Гарри словно замерла, её сердце бьётся всё медленнее и, наконец, останавливается. Джаспер застывает в тишине, в ожидании, что вот-вот её глаза откроются. Но этого не происходит.

И вдруг — вопреки всему — её сердце делает одинокий удар. Затем ещё один. Её жизнь возвращается.

* * *

20 марта 2006 года

— Несколько лет назад я встретил одну молодую пару, — начинает Аро, лидер Вольтури, голос его мягок, но в каждом слове скользит неприкрытая власть. Его бледные, старческие руки, с морщинистой кожей, складываются одна на другую, и глаза, словно тёмные омуты, начинают следовать за историей, которую Белла пока не может разгадать.

— Они были весьма похожи на вас, — продолжает он с лёгкой, едва заметной улыбкой. — Вампир, страстно влюбившийся в человека. Такая романтичная история, особенно когда человек готов пожертвовать всем ради своего возлюбленного, покинув мир смертных ради вечности.

Белла чувствует, что в этих словах таится некая неразрешимая дилемма, нечто, что она пока не в силах осознать. Её сердце гулко бьётся в груди, но она старается не показать тревоги. Тем не менее, каждая мышца её тела напряжена под взглядом Аро — взглядом древнего вампира, что пронизывает Эдварда словно молчаливый приговор божественного суда.

— Один маленький укус, — продолжает Аро, — и яд разносится по её венам. Три дня мучительной, невообразимой боли. Её сердце замирает, но затем — невероятно и ужасно — оно снова начинает биться. До сих пор никто не понимает, почему так произошло, но её тело не только отвергло яд, оно отказалось измениться. Даже когда они пришли ко мне за ответами, даже когда я сам пытался обратить её, девушка оставалась упрямо человеческой. Великая потеря, ведь из неё мог бы получиться выдающийся вампир.

Он замолкает на мгновение, и Белла замирает, чувствуя, как тяжесть его слов давит на неё. Но затем Аро вновь устремляет свои пронизывающие глаза на Эдварда и добавляет:

— Вам повезло, Эдвард Каллен, что ваша вечность с возлюбленной ещё возможна.

Примечания:

https://ficbook.net/readfic/01929538-f7b3-7caa-9e10-719724759cf3 — продолжение истории.