Ты с львиным рыком | you with the lion's roar (гет)

— Это не изменило меня.

28 мая в Англии выдался дождливым днём — идеально подходящим для таких мыслей. Серые тучи плотно стелились по небу, окончательно развеивая надежды на лето, витавшие в воздухе ещё всю прошлую неделю.

Джаспер сидел перед камином, подставив босые ноги к огню, который жёг его стопы. Лицо его утонуло в изгибе шеи Харри, которая уютно устроилась у него на коленях, поджав под себя ноги и прижавшись щекой к его лицу. Потревоженные холодом капли пота отступили, когда Джаспер приготовил для неё горячую ванну — стало очевидно, что Харри всё ещё оставалась болезненно человеческой. Каждый её удар сердца звучал в его ушах, словно гулкий барабан, напоминающий о его собственной недостаточности.

Он никогда прежде не обращал других вампиров — эту роль всегда выполняла Мария. Джаспер отказывался обрекать кого-либо на ту же судьбу, что выпала ему самому. Но что-то пошло не так? Нет, он точно не мог совершить ошибку. Он никогда не слышал о неудачных превращениях — яд либо превращает, либо убивает. Однако история Харри не вписывалась ни в одно из этих правил.

Её кожа оставалась тёплой, её кровь благоухала так же, как и раньше. Харри была всё той же, какой была до укуса. Это не могло быть связано с её магией — даже в волшебном мире были вампиры, и Харри бы не просила Джаспера об обращении, если бы не верила, что это сработает. И всё же, она была напугана не меньше его.

Вечность — это не то, что Джаспер когда-либо воспринимал как данность. Но теперь…

— Это не сработало, — произнёс он, чувствуя, как внутри всё холодеет.

Рыжие локоны Харри касались его щёк, её горячее тело давило на его грудь, живое и хрупкое. Раньше она всегда казалась ему такой нежной в его руках, но теперь её тонкое, как бумага, тело было чем-то, что легко могло разорваться, если он совершит хотя бы одно неосторожное движение.

У него болело сердце — или то, что от него осталось, — и Джаспер был уверен, что если бы мог плакать, то сейчас слёзы потекли бы ручьём. Яд пересушил его горло, и язык казался тяжёлым. Он с трудом удерживал себя, чтобы не замереть, не подчеркнуть, насколько он отличался от неё, насколько они теперь были разными. Это казалось неисправимым.

Харри вздрогнула, и Джаспер уловил в воздухе запах соли. Ему потребовалась секунда, чтобы осознать — Харри плакала.

— О, дорогуша… Нет, не плачь.

Он мягко отстранился от её шеи и прижал её лицо к своей ключице, притягивая её к себе ещё крепче, обвивая руками её талию. Он хотел быть для неё мягким и тёплым, быть тем, в чём она нуждалась в этот момент. Если бы яд сработал, если бы Харри стала вампиром, её слёзы не имели бы значения.

Но она оставалась человеком — до болезненности живой, а прикосновения Джаспера были холодными и чуждыми. Несмотря на это, Харри всё равно прижалась к нему ещё сильнее, её пальцы крепко сжимали его рубашку, словно она цеплялась за него.

— Бесконечность… — шептала Харри, её слова глухо звучали, уткнувшись в его плечо. — Она пугала меня.

Джаспер медленно водил рукой по её спине, и его сердце замерло в груди от внезапной паники. Неужели он заставил её? Неужели Харри не хотела этой вечности? Но ведь она продолжала крепко держать его, не отпускала, как будто он был для неё единственным светом в жизни.

— Это пугало меня, — повторила Харри, и его рубашка промокла от её слёз, — но ещё больше меня пугает мысль, что я не смогу остаться с тобой.

Он нежно погладил её по затылку, затем, слегка отстранив её лицо, коснулся её щеки.

— О, милая, я приму всё, что ты мне дашь. Если это будут всего лишь твои человеческие годы, я буду дорожить ими больше всего на свете.

Он говорил правду. И хотя сама мысль о том, что их время ограничено, причиняла ему невыносимую боль, он всё равно хотел быть с Харри, провести с ней столько времени, сколько ей было отпущено. Он готов был принять любую судьбу, лишь бы она была рядом.

Джаспер прижал ладони к её щекам, нежно вытирая слёзы большими пальцами. Он наклонился и поцеловал её в лоб, а затем их взгляды встретились, и их носы соприкоснулись.

— Я не уверена, что смогу быть счастлива, если проживу всего лишь человеческую жизнь, — прошептала Харри, её дыхание касалось его губ. — Не уверена, что смогу оставить тебя одного…

Её слова разрывали его на части, но в то же время они согревали его мёртвую душу. Харри всерьёз думала о том, чтобы разделить с ним вечность, и этот факт был одновременно утешительным и болезненным. Однако мысль, мелькнувшая в его сознании, дала ему маленькую надежду.

— Мы можем обратиться к Вольтури, — произнёс Джаспер, едва заметная искорка надежды зажглась в его глазах. — Они живут уже тысячелетия. Если кто-то и сможет нам помочь, то это они.

Харри замерла, её глаза покраснели от слёз, но в них промелькнула надежда, а уголки её губ дрогнули, складываясь в неуверенную улыбку.

— Это звучит как план, Уитлок.

* * *

29 мая 1998 года

Они не теряют ни минуты.

Кричеру потребовался целый день, чтобы раздобыть международный портключ в Италию. Он убедил Министерство магии, что его хозяйке необходимы время и покой после недавнего нападения, хотя уверял, что в остальном она чувствует себя прекрасно. На первой полосе утренней «Ежедневной Пророки» красуется крупное фото Харри — её лицо отражает стойкость и решимость, несмотря на пережитое.

Министерские чиновники всё ещё выражают сомнения, стоит ли Харри находиться в окружении, которое она выбрала. Особенно их беспокоит, почему она держит рядом с собой вампира, который не смог предотвратить нападение на неё.

— Такого больше не повторится, — холодно пообещал Джаспер. — Я разорву их на куски, прежде чем они смогут снова приблизиться.

Раньше он думал, что у него всегда будет запасной план: он мог бы обратить Харри и таким образом спасти её. Яд, возможно, излечил бы её раны и спас жизнь, но причинённая ей боль была для него неприемлема. Не теперь, когда он мог предотвратить её страдания в будущем, защищая её любой ценой.

Даже зная, что на порог Гриммо 12 могут ступить лишь друзья, Джаспер настороженно вскинул голову, когда услышал звонок в дверь.

Он остановился, держа в руках рубашку, которую только что складывал. Рядом, возле своего чемодана, стояла Харри. Она призналась, что раньше никогда не была в отпуске, тем более за границей, поэтому они собирались сделать всё по высшему разряду: и работу, и отдых. Харри выпрямилась, держа в руке палочку, и взмахом вызвала перед собой размытое изображение двух — нет, трёх — человек.

— Это Ремус и Тонкс, — с улыбкой сказала она, мгновенно забыв про сборы.

Джаспер быстро закончил складывать рубашку, застегнул чемодан и пошёл за Харри, которая направлялась к двери. Её волосы были собраны в небрежный хвост, и пряди слегка покачивались, когда она шла по коридору.

Остановившись на пороге, Харри глубоко вдохнула знакомый аромат и, взмахнув палочкой, замаскировала запах вампира. Джаспер благодарно кивнул — это был молчаливый знак признательности. Люпин, как оборотень, хоть и обладал уравновешенным характером, всё равно чувствовал запах Джаспера как угрозу. Этот запах мог вызывать отторжение, особенно когда рядом был его маленький сын.

— Харри! Какое счастье, что мы успели тебя застать, — радостно воскликнула Нимфадора Тонкс-Люпин. — Мы уж думали, ты уже улетела!

Тонкс, без сомнения, бросилась бы обнять Харри, если бы её руки не были заняты младенцем. Вместо этого она с улыбкой протягивает крошечного Тедди Харри, и та с радостью принимает своего крестника на руки.

Тедди Люпин моргает, внимательно разглядывая Харри своими тёмными глазами, которые начинают приобретать зелёный оттенок, когда их взгляды встречаются.

Джаспер, несмотря на то что видел ребёнка всего пару раз, вдруг осознаёт, что испытывает к нему неожиданную привязанность. Даже запах оборотня, который обычно вызывал у него неприятные ощущения, кажется менее раздражающим рядом с этим мальчиком. Он ощущает странное тепло, глядя на малыша.

Осторожно шевельнув пальцами перед лицом Тедди, Джаспер с удивлением замечает лёгкую улыбку на своих губах, когда крошечные пальчики цепляются за один из его пальцев.

— Мы хотели передать вам кое-какие документы, — поясняет Ремус, устало улыбаясь. Оба супруга выглядят уставшими, что неудивительно — с появлением ребёнка сон стал роскошью.

— Документы? — с интересом переспросила Харри, не отрывая взгляда от малыша, которого качала на руках.

— Да, теперь вы официально его крёстные родители, — ответил Ремус.

Джаспер удивлённо поднял брови.

— Оба? — уточнил он, бросив взгляд на Люпинов, которые одарили его тёплыми улыбками.

Ремус перевёл взгляд на Харри, которая качала Тедди с такой нежностью, словно он был её собственным ребёнком.

— Из опыта могу сказать, что Поттеры умеют любить быстро и привязываться надолго, — с лёгкой усмешкой добавил Ремус. — Поэтому проще было сразу назначить тебя крёстным, чем потом разбираться с формальностями, когда вы с Харри решите узаконить ваши отношения.

Эти слова многое значили.

Джасперу понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать весь смысл сказанного. Для обычного человека этот момент мог бы показаться почти ошеломляющим. Однако всё уже было решено, и ему пришлось смириться с тем, что Люпин смотрел на него с понимающей, почти проницательной улыбкой, словно уже знал, как всё сложится.

Взгляд оборотня был настолько прозорлив, что Джаспер почувствовал лёгкий дискомфорт. Он вспомнил, как когда-то Ремус тоже считал, что счастье для него недостижимо, что покой будет навсегда недоступен. Их судьбы оказались во многом похожи, и хотя Джаспер был старше, это осознание заставляло его чувствовать себя моложе и, что важнее, уязвимым.

— Спасибо, — тихо произнёс Джаспер, бросив взгляд на Харри и стараясь игнорировать Люпина, который, казалось, видел его насквозь, как будто читал его мысли.

* * *

30 мая 1998 года

Магия — поистине удивительная вещь.

Джаспер стоит под ярким дневным солнцем, подняв лицо к небу. Тёплые лучи касаются его щёк, наполняя их приятным теплом, и ему не нужно беспокоиться о том, что его кожа начнёт искриться. Хотя крем от солнца всё же размазан под его глазами, слегка впитавшись, что ясно намекает местным итальянцам — перед ними турист.

Рядом с ним покачивается на каблуках Харри, огромная соломенная шляпа едва удерживается на её копне рыжевато-каштановых волос. Она широко улыбается, наслаждаясь моментом.

Магия Харри скрывает вампирские особенности Джаспера от взглядов прохожих маглов, не давая им заметить характерный блеск его кожи. Другие вампиры и волшебники могли бы распознать его истинный облик, но им это уже и так было известно.

Джаспер чувствует лёгкий запах кожаных ремешков своих сандалий и пряный аромат духов Харри. Её рука мягко ложится в его ладонь, их пальцы переплетаются, и он нежно проводит большим пальцем по её костяшкам, согревая их прикосновением.

Он слегка наклоняет голову к Харри, жестом пальцев подзывая её ближе. Она отвечает ему сияющей улыбкой и, не раздумывая, подходит к нему. Он тут же нежно целует её в губы, наслаждаясь её теплом.

— Понятия не имею, где именно находятся Вольтури в Вольтерре, дорогая, — тихо признаётся он, оказываясь всего в нескольких сантиметрах от её лица. Мысль украсть ещё один, более долгий поцелуй сверлит его сознание.

Харри тихонько хмыкает, но, к его огорчению, отстраняется. Джаспер только начинает успокаиваться, как она достаёт из сумки два лакомства: шоколадное мороженое для себя и кровавые леденцы для него.

Приняв её подарок с лёгкой улыбкой, Джаспер снимает обёртку с конфеты и кладёт её в рот. Насыщенный вкус крови джерви мгновенно разливается по его рецепторам — он узнал этот вкус совсем недавно. Харри тем временем с удовольствием ест своё мороженое, одной рукой жонглируя палочкой, а другой разворачивая карту Вольтерры. Она что-то бормочет себе под нос на латыни, при этом леденец всё ещё зажат между её губ. Тонкий поток бледно-розовой энергии исходит из кончика её палочки, закручивается в воздухе и плавно оседает на определённой улице на карте.

— Вот и вход, — шёпотом говорит Харри, постукивая палочкой по нужному месту на карте.

Джаспер внимательно рассматривает карту, быстро запоминая улицы и просчитывая кратчайший путь к цели.

— Что ж, дорогуша, — произносит он с улыбкой, — пора отправляться.

Харри поднимает взгляд, её губы озаряет едва уловимая улыбка. Она сжимает его руку, и Джаспер замечает маленькие детали, которые делают её такой живой и человечной: не до конца втертый солнцезащитный крем, крошечные комочки туши на ресницах, тонкий шоколадный след, оставшийся на губах после мороженого.

Она такая мучительно земная. И всё же, вопреки его прежним опасениям, это не приносит боли.

Мысль о будущем без неё пугает его до глубины души, но как он может не ценить каждую мелочь, каждую деталь, которая делает Харри такой уникальной? Сейчас она всё ещё человек, но скрывает это за своей магией. Для кого-то другого это могло бы стать сложностью, препятствием, но для Джаспера это уже не имеет значения. Он слишком глубоко погрузился в свои чувства, и сопротивляться было бы бессмысленно — даже если бы он вдруг захотел это сделать.

— Ну что, Уитлок, готов? — с лукавой улыбкой спрашивает Харри, заметив, что Джаспер вдруг застыл, хотя именно он только что подталкивал её к действию.

Он отвечает ей своей самой обворожительной улыбкой, медленно вынимает палочку от мороженого изо рта и нежно целует её в висок.

— Я пойду за тобой куда угодно, дорогуша.

И, клянусь, он говорит это абсолютно серьёзно.

30 мая 1998 года

Вольтури живут в катакомбах.

Хотя этот факт не слишком удивляет Джаспера, его поражает другое — группу людей, магглов, ведут в глубины этого зловещего места.

Рядом с ним Харри замирает, явно осознавая, что происходит на самом деле. Она понимает, что этих людей не просто так ведут в «туристическую достопримечательность». Её лицо остаётся бесстрастным, но Джаспер видит за этим спокойствием бурю мыслей. Он уже предупреждал её, говорил о мощи и влиянии Вольтури, о том, что вступить с ними в открытое противостояние без подготовки — безрассудство. Что эти вампирские властители не станут медлить и сразу уничтожат Джаспера, если решат, что он представляет угрозу. А это для Харри неприемлемо, ведь тогда некому будет её защитить.

Мысль о том, чтобы питаться людьми, всё ещё вызывает у Джаспера отвращение, но мысль о том, что Харри может оказаться в опасности, тревожит его гораздо сильнее.

— Пожалуйста, дорогуша, — шепчет он, и невысказанное «не делай глупостей» повисает в воздухе между ними.

Харри медленно кивает, с трудом сглатывая, прикусывая нижнюю губу, но не до крови. Она знает, что это было бы слишком рискованно в таком месте.

— Вампир, — раздаётся тихий голос. Они оба поворачиваются на этот зов и видят фигуру в длинном, полностью скрывающем её, плаще. Красные глаза внимательно изучают Джаспера, словно оценивают его, но на обычных людей, кажется, его блестящая кожа не производит никакого впечатления.

— У меня есть вопрос о вампирском яде, на который, я надеюсь, Вольтури смогут ответить, — говорит Джаспер медленно, осознавая, что если бы этот вампир не был так спокоен, атака уже могла бы произойти.

Взгляд гвардейца скользит по фигуре Харри, замирая на одном очень заметном шраме. Рядом с её ключицей, на левой стороне шеи, отчётливо виден след от попытки Джаспера обратить её. Вампирский яд — единственное, что оставляет шрамы на вампирах, и поэтому неудивительно, что его след на человеке так явно выделяется.

Гвардеец наклоняет голову, подходя ближе, и его красные глаза не отрываются от шрама.

— Ты всё ещё дышишь, — шепчет он, приближаясь вплотную, — ты всё ещё человек.

Джаспер напрягается и делает шаг вперёд, его плечи застывают в напряжении. Тот факт, что кто-то столь опасный оказался так близко к Харри, возмущает его. Это совершенно недопустимо.

— Мы пришли к твоим хозяевам, — быстро говорит Джаспер, вставая между гвардейцем и Харри.

Харри, крепко держащая палочку в кармане. Харри, чьи зелёные глаза сверкают, как холодное зимнее небо. Харри, чей запах меняется, становясь одновременно знакомым и пугающим. В этом аромате есть что-то, что заставляет Джаспера ощущать первобытный страх, словно молния пробегает по его спине.

Он понимает, что не единственный, кто это чувствует — гвардеец также отступает. Вампиры не замирают от неожиданности. Для них неподвижность — обычное состояние. Когда они сталкиваются с чем-то неожиданным, они либо нападают, либо отступают.

То, что запах Харри заставил члена гвардии Вольтури отступить, многое говорит о том, какой силой она внезапно начала источать.

Харри даже не осознаёт, что происходит. Её внимание по-прежнему сосредоточено на потенциальной угрозе. Вокруг её плеч сверкает что-то неуловимое, и Джасперу требуется момент, чтобы понять — это магия. Возможно, последствия неудавшейся трансформации?

— Ты хочешь встретиться с моими хозяевами? — медленно спрашивает гвардеец, его английский безупречен, хоть и с заметным акцентом.

— Да, пожалуйста, — отвечает Харри, делая шаг вперёд и сплетая свои пальцы с рукой Джаспера. Красные глаза на мгновение останавливаются на их руках, прежде чем вампир делает шаг назад.

— Следуйте за мной.

* * *

Он не нервничает, Джаспер успокаивает себя, пока их ведут всё глубже в катакомбы. Всё вокруг кажется тщательно спланированным и идеально сохранённым, каждая каменная стена выглядит безупречно ухоженной. Он улавливает момент, когда начинается кормление, слышит, как магглы превращаются в пустые оболочки, лишённые жизни и крови. Но Харри этого не слышит, и это, пожалуй, к лучшему.

Разомкнув их сцепленные руки, Джаспер притягивает её ближе к себе. Его ладонь скользит в задний карман её шорт, а рубашка — его рубашка, которую она снова выбрала из своего гардероба — чуть касается его запястья. Передняя часть рубашки расстёгнута, обнажая чёрный браслет. Она выглядит ослепительно, хотя её наряд явно неуместен для встречи с вампирской знатью. Но Джасперу это не важно — он обожает, когда она носит его вещи. Харри знает, что ему это нравится, потому и присвоила столько его рубашек, чтобы потом невзначай надевать их вновь. Джаспер бы без раздумий отдал ей любую из своих рубашек, даже не задумываясь о причине. Воспитание джентльмена объясняет лишь половину этого желания.

— Подождите здесь, — говорит стражник, останавливаясь у массивного входа.

Запах крови доносится из-за двери, и Джаспер вполне готов последовать этой инструкции, по крайней мере на какое-то время.

Стражник разворачивается, собираясь уйти, но Харри, как всегда, не может удержаться.

— Подождите, а как вас зовут? — спрашивает она.

Стражник останавливается и медленно поворачивается к ней. Сняв капюшон, он наклоняет голову и улыбается.

— Меня зовут Деметрий, — произносит он. Не высказанное вслух повисает в воздухе: магия скрывает Харри от восприятия как жертвы, несмотря на её запах, и вампир не понимает, почему это так.

— Я Харриэль Поттер, а это Джаспер Уитлок. Приятно познакомиться, Деметри, — отвечает она.

— Посмотрим, — усмехается Деметрий. Его губы трогает тень улыбки.

Он исчезает за дверью, оставляя их вдвоём. В комнате остаётся только ошеломлённая секретарша с ледяными голубыми глазами, которые быстро переключаются с Джаспера на Харри. Она явно недоумевает, зачем они здесь, и, возможно, её ещё больше озадачивает тот факт, что Харри всё ещё человек. Как это возможно — быть в самом сердце Вольтури и при этом оставаться в живых?

Но Джаспера это не беспокоит. Его мысли сосредоточены на Харри.

Харри, которая сильнее прижимается к нему, одной рукой опираясь на его грудь, другой продолжая крепко держать палочку. Её ладонь горячая, даже сквозь ткань его рубашки, пальцы чуть ощутимо касаются его напряжённых мышц.

— У нас есть портключи на случай, если что-то пойдёт не так, — тихо напоминает она.

Джасперу не нужно, чтобы она повторяла это — он и так прекрасно знает. Они протестировали портключи на его собственной скорости, и он уверен, что те сработают прежде, чем Вольтури успеют нанести удар. Но что его действительно беспокоит — это то, что Вольтури не остановятся на этом. Они будут преследовать их, если захотят.

— Х-хозяева готовы вас принять, — заикается секретарша, глядя на них с явным непониманием, в её глазах вспыхивает ревность. Джаспер чувствует её — бурлящую, обжигающую — и инстинктивно притягивает Харри ещё ближе. Кажется, секретарша очарована самой идеей быть возлюбленной вампира или даже превратиться в одну из них. Какое поверхностное желание.

* * *

— И яд не подействовал? — Аро из Вольтури наклоняется вперёд в своём кресле, его древние пальцы сжимают подлокотники, словно он пытается удержать своё нетерпение под контролем.

Рядом с ним даже обычно безразличный Марк показывает заинтересованность, а Кай не делает попыток скрыть своё любопытство.

Джаспер опустился на колени, как и положено в присутствии вампирской знати, но Харри ограничилась лишь быстрым реверансом. Её отказ от более глубокого поклона легко понять — это слишком напоминает ей о прошлом и о её мёртвом враге. Джаспер вполне способен понять её нежелание демонстрировать такую покорность.

Конечно, теперь Аро прекрасно осведомлён об этом. Он практически требовал руку Джаспера сразу после приветствий, чтобы получить доступ к его воспоминаниям. Теперь Вольтури знают о существовании магов, но то, что по-настоящему тревожит Джаспера, — это то, что Аро теперь знает о Харри столько же, сколько и он сам.

Винно-красные глаза вампира не отрываются от Харри, и Джаспер ощущает эмоции, исходящие от Аро.

Любопытство, жадный интерес, скрытая алчность.

Не нужно быть провидцем, чтобы понять, о чём он думает. Аро явно очарован перспективой превращения Харри в вампира. Вампир-маг в рядах Вольтури был бы неоценимой находкой. А если она присоединится, Джаспер будет вовлечён в эту игру вместе с ней.

Джаспер не слеп и не наивен, он ясно понимает свои чувства.

Шести месяцев было более чем достаточно, чтобы он понял, насколько сильно привязан к ней. Мисс Харриэль Поттер — это всё, что ему нужно в жизни, и он не примет ничего другого.

— Мы попытаемся обратить тебя, — говорит Аро, внимательно изучая Харри, его голос становится более мягким, а сам он склоняется чуть вперёд в своём троноподобном кресле, — если ты всё ещё этого хочешь.

Это вовсе не вопрос, и Джаспер напрягается. Рука Харри, переплетённая с его, нежно сжимает его пальцы, передавая спокойствие, прежде чем она отпускает его и делает шаг вперёд.

— Прошу вас, — тихо отвечает она.

* * *

3 июня 1998 года

Это снова не сработало.

Там, где Джаспер потерпел поражение, Вольтури также не смогли достичь успеха.

Харри приняла яд, и три долгих дня её тело корчилось от невыносимой боли. Ни звука не сорвалось с её губ, но её самообладание ограничивалось лишь этим. Харри прошла через самые страшные мучения, известные волшебному миру, пережив проклятие Круциатус. Джаспер одновременно испытывал гордость и печаль, видя, как она стойко выдерживает адскую боль, не издав ни звука.

Как и в прошлый раз, её сердце остановилось. Но затем, вновь как прежде, оно начало биться снова.

Когда это случилось, Джаспер наконец получил подтверждение тому, в чём раньше лишь сомневался.

Хотя лицо Аро оставалось невозмутимым, древний вампир не смог скрыть ни своего удивления, ни растущего гнева, которые словно электрический разряд наполнили воздух, отчего у Джаспера начало жечь горло. Аро действительно мечтал видеть Харри в роли вампира, ещё одного члена своей могущественной Гвардии.

Но Вольтури не осмелятся похищать магов — слишком велик риск разжечь войну, которая неизбежно вспыхнет, если одна сторона решит охотиться на другую. Джаспер лишь надеется, что ни один маг не будет достаточно безрассуден, чтобы сам искать встречи с Вольтури.

— Значит, вы уезжаете, — задумчиво произнёс Деметрий, шагая рядом с ними, наслаждаясь тёплым солнечным светом.

Они с Джаспером наполовину разделили пакет кровавых леденцов, в то время как Харри с явным удовольствием поедала настоящее итальянское мороженое.

— Да, так и есть, — подтвердил Джаспер.

— Полагаю, ты будешь единственным человеком, который когда-либо покидал эти залы живым, — продолжил Деметрий, слегка улыбаясь.

Всем было ясно: у Аро не было выбора, кроме как отпустить их. Иначе магический мир начнёт поиски своей спасительницы.

Рука Харри, покоящаяся в заднем кармане штанов Джаспера, игриво сжала его, и он перевёл взгляд на обладательницу этих озорных пальцев.

Харри лишь усмехнулась в ответ, весело поднимая брови и облизывая своё мороженое. Очевидно, что вторая неудавшаяся попытка обращения вовсе не испортила её настроения, созданного итальянским солнцем.

— Что ж, Деметрий, ты был отличной компанией, но, думаю, нам пора, — задумчиво произнесла Харри, протягивая свою свободную руку стражнику Вольтури.

Улыбнувшись, Деметрий галантно коснулся её костяшек губами, после чего накинул капюшон, скрывая свою кожу от ярких солнечных лучей.

— Приятно было хоть на несколько мгновений погреться под солнцем. Желаю вам удачи в поисках решения, Харриэль, Джаспер, — с лёгким поклоном сказал вампир.

Он шагнул назад, выходя из-под действия отвлекающих чар Харри.

И вот, с вихрем портключа, они снова оказываются в Англии.

* * *

14 декабря 2000 года

— Ты точно уверена, дорогая?

Если бы Джаспер когда-то мог назвать событие, которое он меньше всего ожидал увидеть в своей жизни с того момента, как впервые осознал, что значит жжение в его горле, это было бы именно это.

Священник стоит перед ними, приветствуя гостей, а Джаспер нервно поправляет галстук, который кажется ему слишком тугим. Он и подумать не мог, что снова окажется на свадьбе, после того как его превратили в это нечестивое существо. Никогда не представлял себе — и уж тем более не надеялся — что будет стоять перед алтарем как вампир, готовящийся к браку с ведьмой.

Интересно, что бы сказал священник, если бы узнал всю правду? Наверное, это было бы множество уровней греха, и даже не учитывая вопрос о добрачной близости.

Но что для Джаспера ещё одно богохульное деяние?

— Прошу тебя, — шепчет Харри рядом с ним. И хоть её лицо прикрыто тонкой вуалью из прозрачного шелка, её сияющие глаза невозможно не заметить. — Как будто я позволю этому провалу с ядом испортить мою жизнь. Я люблю тебя, и независимо от того, бессмертен ты или нет, я счастлива, что на моем пальце будет кольцо.

Джаспер прожил достаточно долгую жизнь и уже давно убедился, что христианство, как и все другие религии, — лишь плод мечтаний.

И всё же, есть крохотная часть его души, которая надеется, что он всё-таки увидит свою мать и отца, если когда-нибудь встретит своего бога. Даже если он помнит их лишь как тёплое ощущение в смутных воспоминаниях, даже если они бы только с отвращением посмотрели на его неестественную сущность, прежде чем отправить его в адские глубины. Но Джаспер не собирается умирать — не пока Харри всё ещё жива.

Он чувствует радостные слёзы и гордость родителей Уизли, ощущает боль и любовь Ремуса Люпина, но все эти чувства меркнут перед Харри. От неё исходит чистое счастье, редкое волнение, которое большинство сочло бы за нервы, и огромная любовь. Она буквально сияет белоснежной фигурой, и вся эта любовь направлена только к нему.

Они больше не просто планеты — они оба покорили свои солнца и превратились в сверхновые звёзды, вращающиеся вокруг общего центра одной галактики. Они движутся в совершенной гармонии, сверкающая пара, которая работает как единое целое.

Трудно смириться с мыслью о том, что однажды они могут угаснуть. Что, возможно, пламя Харри будет задушено, пока не погаснет совсем, и что с её уходом Джаспер тоже исчезнет, станет лишь призраком былого. Танцор, застывший без партнёра, солдат, потерявший смысл.

Но жить здесь, сейчас, стоя рядом на этом алтаре и сияя под зимним солнцем — это того стоит, несмотря на неизбежную боль, которая ждёт впереди.

— Можете поцеловать невесту.

12 января 2004 года

На бёдрах Харри постепенно появляются синяки, становящиеся всё заметнее с каждой минутой ночи. Следы его рук, обладающие оттенком темного фиолетового, резко выделяются на нежной персиковой коже. Пот на её груди уже высох, оставив лёгкое мерцание на поверхности.

Эхо их близости всё ещё ощущается между их телами; Джаспер даже не думал сдвинуться с места, с тех пор как Харри уснула в его объятиях.

Он всё ещё может слышать её сбившееся дыхание, её горячие мольбы и просьбы не останавливаться, продолжать. Её тело было таким обжигающе тёплым вокруг него, сжимало его крепко, угрожая разорвать последние нити его самоконтроля. Как она тяжело дышала, как стонала, как её ногти вонзались в его плечи. Её хватка была сильной, но без угрозы применить вампирскую силу, чтобы разорвать его.

Рядом с Харри он чувствует себя в полной безопасности. И будет чувствовать всегда. А ещё лучше он чувствует себя, когда обнимает её, удерживая в своих сильных, защитных руках, когда её тело так естественно ложится в его, как будто создано для этого.

Их ноги переплелись, длинные конечности спутались с тяжёлыми одеялами, которые Джасперу не нужны, но которые согревают Харри, уютно устроившуюся рядом. Её дыхание — тихое, размеренное — выходит из ноздрей лёгкими пульсациями, и Джаспер синхронизирует своё дыхание с тем, как её грудь плавно поднимается и опускается. Одна её рука покоится на его груди, загорелая кожа так ярко контрастирует с его мраморно-бледной, создавая поразительное зрелище.

Джаспер не спит, не видит снов, но лежать вот так, с Харри, спящей в его объятиях — это абсолютное совершенство. И ничто никогда этого не изменит.

* * *

Несколько фотографий с мягким шорохом опускаются на стол, прямо перед наполовину пустой тарелкой Харри. Их приглушённый звук эхом разносится по тихой кухне.

— Я понимаю, ведьмы стареют медленно, но это уже чересчур. Ты совсем не изменилась. Совсем.

Миссис Гермиона Грейнджер-Уизли скрестила руки на груди, слегка поджав губы. Несмотря на то, что Джаспер всё ещё не мог до конца простить её за то, что она оставила Харри так много лет назад, он научился принимать её присутствие. Возможно, это произошло потому, что большую часть своего времени она теперь посвящала изучению иммунитета Харри к вампирскому яду.

Джаспер вновь прокручивает её слова в голове, бросая быстрый взгляд на фотографии, которые она им принесла. Внимание его задерживается на одном снимке пятилетней давности: на нём Харри и Гермиона сидят в спа-салоне, где им делают маникюр, а несколько мастеров тщетно пытаются укротить непокорные кудри Гермионы. Лицо её стало тоньше и взрослее, с едва заметными мимическими морщинами вокруг глаз — их, разумеется, мог разглядеть лишь Джаспер с его острым вампирским зрением. Но вот лицо Харри …

Оно не изменилось.

Золотистые глаза Джаспера снова задерживаются на Харри, словно он пытается убедиться, что это не обман зрения. Но её лицо действительно не изменилось ни на день с того момента, как они познакомились. Замерев в том же возрасте, она осталась неподвластной времени, в то время как мир вокруг неё продолжал стареть.

Конечно, Джаспер мог бы этого не заметить. Каждый прожитый с Харри день — это счастье, дар, но он не отсчитывает дни, проведённые вместе. Он не хочет думать о том, сколько ему отмерено времени рядом с этой удивительной женщиной, которую теперь называет своей женой. Но… она не стареет. Это нельзя было не заметить.

Джаспер не осмеливается надеяться. Не после всех тех разочарований и ложных надежд, что они пережили за последние пять лет. Ведь Харри всё ещё дышит, не жаждет крови, её тело остаётся столь же человеческим, как и раньше. Но она не стареет. Это должно что-то значить, не так ли?

— Я не изменилась? — повторяет Харри, немного недоверчиво, склонив голову набок и вглядываясь в лицо Гермионы, словно пытается уловить тень лукавства в её словах. Но там лишь честность. Джаспер чувствует её искренность, ведь эмоции Гермионы прозрачны для него. Она не стала бы играть на таких вещах. Но что всё это значит?

— Я… я взяла у тебя прядь волос для магического теста на возраст, — признаётся Гермиона, роясь в своей сумке и извлекая аккуратно сложенный лист пергамента, — и вот, что получилось. — Она передаёт им лист, нервно покусывая губу и избегая их взглядов.

Джаспер мгновенно устремляет внимание на пергамент, где изложены ошеломляющие факты. Согласно этому документу, три дня назад возраст Харри составлял семнадцать лет. Тот же возраст, что и в день окончательной победы над Волдемортом. В точности до дня.

Джаспер перечитывает текст снова и снова, тщетно пытаясь осмыслить увиденное. Что же произошло в тот день, чтобы вызвать такой эффект? Это не может быть связано с тем, что Харри выжила после смертельного заклятия, иначе заклинание учло бы её возраст с момента первого удара, нанесённого ей ещё младенцем. Всё это не укладывается в голове.

— Я изучала последствия смертельного заклятия, — продолжает Гермиона, садясь за стол и принимая кружку чая, плавно подлетевшую к её руке, — но не думаю, что дело в этом. И если учесть дату, это никак не связано с вампирским ядом, ведь до того момента, как ты им была заражена, оставалось ещё полгода.

Повисла тишина. Джаспер замечает, что Харри не произнесла ни слова. Её пальцы сжимаются на пергаменте, дрожа от напряжения. Её охватывает страх. Шок с тонкой, почти неуловимой искоркой надежды, которую она боится даже осознать.

— Я… я нашла в книге, оставленной мне профессором Дамблдором, упоминание о легенде Даров Смерти… Сначала я не придавала этому значения, но в каждой сказке есть доля правды… — Гермиона замолкает, не зная, как дальше продолжить.

Джаспер, почувствовав её смятение, протягивает руку к ладони Харри, его губы растягиваются в самой искренней улыбке за долгие месяцы.

— Спасибо, Гермиона. Мы разберёмся с этим.

— Я просто хочу, чтобы Харри была счастлива, — тихо отвечает Гермиона.

Джаспер знает, что никогда не забудет того, как Гермиона покинула Харри в её самые трудные времена, но, возможно, он сможет научиться прощать.

* * *

26 января 2004 года

Их исследование — настоящее безумие.

Кричер исполняет каждую их просьбу, выполняя любые поручения с рвением, чтобы найти всё, что они требуют. У них есть семь разных версий сказки о «Трёх братьях», и это только на английском языке. Есть экземпляры на древнеанглийском, латыни и гэльском, который ни один из них не знает, и им пришлось обращаться за помощью к Гермионе. С тех пор их поиски устремились в прошлое, изучая восхождение Гриндевальда, его использование символа Даров Смерти, и они постепенно приходят к пугающему выводу: возможно, тёмный лорд когда-то владел Бузинной палочкой.

Всё это время Харри становилась всё более решительной, хотя на её лице иногда мелькал едва заметный намёк на сомнение, когда её взгляд останавливался на кольце на её пальце. В последнее время она часто проводила пальцем по его поверхности, и Джаспер припомнил, что на кольце выгравирован тот самый символ, который они исследуют. Возможно, это кольцо некогда принадлежало тому, кто тоже верил в эту древнюю легенду, размышлял он.

Но, так или иначе, все их нынешние зацепки ведут к Альбусу Дамблдору. К сожалению, Дамблдору, который уже давно ушёл из этого мира.

Вот как Джаспер оказался в Хогвартсе впервые за последние пять лет. Харри уже бывала здесь, завершая свой седьмой год обучения на заочной основе и даже преподавая курс по защите от тёмных искусств.

Пока они шли по знакомым коридорам, ученики провожали их взглядами, украдкой разглядывая Харри и его самого. Воздух был наполнен бурлящим любопытством, всплесками вожделения и зависти — всеми теми неуправляемыми подростковыми эмоциями. Но едва заметный укол тоски, который Джаспер ощутил, когда прижал Харри к себе, был удивительно сладким.

Теперь они стоят перед портретом Дамблдора — холстом, на котором красками запечатлены ответы на все их вопросы. Джаспер узнаёт, как передаётся право на Бузинную палочку, как Драко Малфой завоевал её у Дамблдора ещё до того, как Джаспер стал частью жизни Харри. Он вспоминает, как Харри оглушила Малфоя во время битвы в Хогвартсе, и математический расчёт становится очевидным.

С этого момента всё начинает складываться: палочка, камень — тот самый, что покоится на пальце его жены — и мантия. Мантия, которая передавалась в семье Поттеров из поколения в поколение, мантия, которая объясняет, почему так близко к месту упокоения её родителей находилась могильная плита с выгравированным символом Даров Смерти.

— Харри, моя дорогая девочка, неужели ты не можешь пересмотреть предложение Северуса? — с мольбой произносит Дамблдор, его голос полон сострадания.

— Нет, — резко отвечает Харри, хмуря брови и скрещивая руки на груди. Она отводит взгляд, словно не желая больше слышать этих слов. — Я не буду поручаться за него. Он делал всё это не ради добра, а ради моей матери. Если бы на месте моей семьи оказались Невилл и его родители, Снейп бы оставил их. Он помогал только ради мамы, он не был бескорыстным, и я не позволю ему думать, что прощаю его за то, что он делал мою жизнь невыносимой, только из-за того, кем был мой отец.

Харри говорит с абсолютной уверенностью, и Джаспер полностью поддерживает её. Он слышал множество рассказов о Северусе Снейпе, и даже если бы не учитывал мнение Харри, он всё равно не симпатизировал бы этому человеку.

— Харри…

— Нет, директор. Есть что-нибудь ещё, что вы можете мне сказать? — Харри не меняет своего тона, оставаясь твёрдой в своих словах.

Наступает тяжёлая пауза, прежде чем фигура на портрете наконец вздыхает с заметной усталостью и качает головой.

— Только то, что я желаю вам обоим счастья, — произносит Дамблдор, его взгляд полон сожаления и старческой мудрости.

* * *

2 марта 2004 года

Эдвард «Тедди» Люпин бесстрашно встречается взглядом с Джаспером, огненно-золотые глаза сверкают против бронзовых. Они долго, не отрываясь, смотрят друг на друга, пока пятилетний мальчик, наконец, не расплывается в широкой улыбке.

— Дядя Джаспер!

И уже в следующее мгновение Тедди оказывается в крепких объятиях Джаспера, его маленькие руки обвивают плечи вампира.

— Привет, малыш. Давно не виделись.

Последний месяц Джаспер и Харри провели в бесконечных поездках, встречаясь с представителями различных магических существ, пытаясь выяснить хоть что-то о природе Харри. Гоблины оказались бесполезны, ведьмы отказывались говорить, но шарахались от Харри сильнее, чем от Джаспера. Это напоминало ту давнюю встречу с Деметрием, с которым они до сих пор поддерживают связь.

Они не стали делиться своей догадкой, избегая даже намека на возможное бессмертие Харри или хотя бы её неспособность стареть. Джаспер не хочет, чтобы эта информация дошла до Аро, который наверняка попытается заполучить Джаспера, чтобы завладеть и Харри.

— Слишком долго, — настаивает Тедди, пальчики которого вцепились в кудрявые светлые волосы Джаспера, когда тот усаживает мальчика себе на плечи, осторожно придерживая его за худенькие лодыжки. Как самый высокий взрослый, которого знает Тедди (если не считать Хагрида с его огромными плечами), Джаспер всегда оказывается тем, на чьих плечах его крестник ездит верхом, с восторгом взирая на мир, на который ему обычно приходится смотреть снизу вверх.

— Да, слишком долго, Вермишелька.

— Я не вермишелька!

— Неужели? А мне кажется, что мышцы на этих руках как-то не видны, — шутит Джаспер, покачивая ножки Тедди. Мальчик с синими прядями заливается смехом и тянется к серебристым лампам, свисающим с потолка, завораживаясь узором из переплетающихся металлических листьев.

— Вот стану сильным — тогда посмотрим!

Пройдя на кухню, Джаспер направляется к столу, за которым сидят остальные. Кивнув Ремусу, он садится сам и снимает Тедди с плеч. Мальчик тут же меняет цвет волос на ярко-красный и забирается на колени к Харри. Его дорогая жена нежно обнимает его.

Джаспер переводит взгляд на Ремуса и Тонкс, хотя его острый слух уже уловил, зачем они, вероятно, пришли. Это было тщательно скрыто за сияющей улыбкой Тонкс, но Джаспер уже слышит слабое, но отчётливое сердцебиение.

— Поздравляю, — выдыхает он, а Харри моментально поднимает взгляд.

— Вы ждёте ещё одного ребёнка? — восторженно спрашивает она, её глаза наполняются теплом, а на бледных губах расплывается улыбка.

Внезапно Джаспер ощущает нахлынувшую волну эмоций, в которых смешиваются радость и лёгкая грусть. Ему требуется мгновение, чтобы понять, что это не только чувства Харри, но и его собственные.

Глядя на Тедди, который уютно устроился у Харри на коленях, с его рыжими локонами и бронзовыми глазами, почти совпадающими с его собственными, Джаспер чувствует, как в его душе зарождается непреодолимое желание.

Если бы он не был вампиром, могли бы у них с Харри уже быть дети? Если бы они были обычной парой, не сталкивающейся с биологическими препятствиями, была бы у них сейчас своя маленькая семья?

Раньше он никогда об этом не задумывался, но теперь, глядя на эту женщину, слушая разговоры о новорождённых — настоящих младенцах, а не вампирах, — и беременностях, Джаспер вдруг осознаёт, что хочет от жизни чего-то большего.

Понимает, что — нет, в его жизни ничто не отсутствует, но есть нечто, чего он мог бы желать помимо того, что уже имеет. Возможно, это жадность, но это желание существует, оно бьётся где-то в его груди.

Не позволяя себе думать об этом дальше, Джаспер откидывается на спинку стула и прислушивается к разговору Харри и Тонкс, обсуждающих возможные имена и пол ребёнка, хотя для этого ещё слишком рано.

* * *

Поздним вечером, когда они лежат рядом в постели, Харри прижалась к его плечу, а её горячая ладонь покоится на его груди. В их спокойной тишине вдруг всплывает недавняя тема.

— Ты хочешь детей, Уитлок?

— Ты ведь тоже Уитлок, милая, — шепчет Джаспер, слабо улыбаясь краем губ, хотя на душе у него совсем не радостно. Внутри разливается холод, осознавая, что есть ожидание, которое он не сможет оправдать.

— Я знаю, поэтому и спрашиваю — хочешь ли ты, чтобы маленькие Уитлоки бегали вокруг?

Харри не отступает, её глаза блестят в полумраке насыщенным изумрудным светом. Пальцами Джаспер медленно перебирает её рыжие пряди, задумчиво скользя по ним взад и вперёд, размышляя, стоит ли раскрыться.

Но он поклялся в любви и преданности Харри в день их свадьбы. Он не станет ей лгать.

— Я не думал об этом раньше, — тихо признаётся он. — Но я бы с удовольствием завёл с тобой детей.

— Тогда давай это сделаем, — её лицо светится от счастья, её улыбка полна радости и предвкушения. Так сильно напоминает ему о её человечности, которой он сам давно лишён.

Он не может дать ей это. Он вампир, а вампиры не способны иметь детей. И когда он начинает объяснять это, Харри, как всегда, прерывает его жестом руки. Но в её словах звучит нечто такое, что зажигает внутри Джаспера новую надежду.

— Уитлок, проблема не в мужчинах-вампирах. Заморожены во времени только женщины, они не могут иметь детей. Полувампир действительно убил бы маггловскую мать, но с ведьмами — всё иначе. Есть несколько случаев, когда ведьмы рожали детей-полувампиров. Их магия, и магия ребёнка, подавляют вампирскую сущность до тех пор, пока тот не достигнет магического возраста. Это большая редкость, но такое уже случалось.

Его разум вихрем проносится по новым знаниям, а его эмоции переплетаются с чувствами Харри. Теперь ему становится понятна её настойчивость в приёме зелья-контрацептива, и Джаспер вдруг понимает, как мало он знает о своём существе. Сколько ещё заблуждений у него в голове? Сколько ещё тайн он не разгадал? Но самое главное:

— Мы можем иметь детей, — шепчет он с трепетом. В голове уже возникают образы маленьких рыжеволосых малышей с его человеческими глазами, какими бы они ни были до того, как он стал вампиром. Их дети обязательно будут кудрявыми — с такими генами у обоих иначе и быть не может.

— Ты правда хочешь детей? — мягко спрашивает Харри, и видно, что она всячески поддерживает эту мысль, ей лишь нужно, чтобы он окончательно подтвердил своё желание.

Может быть, им следует всё серьёзно обдумать. Возможно, нужно заранее всё спланировать, обсудить, подготовиться.

Но в этот момент, когда они оба осознают, что Харри больше не стареет, когда возникает робкая надежда, что она стала чем-то большим, чем человек — чем-то большим, чем вампир, учитывая её необычную реакцию на яд, — всё кажется настолько правильным.

— Я хочу ребёнка с тобой, милая, — тихо говорит Джаспер.

11 июня 2006 года

Кровь Беллы — та самая кровь, которая пахнет для Эдварда невыразимо сладко, которая каждый раз искушает его семью, стоит ей пораниться хотя бы бумажным листом — стынет в её жилах от того осознания, к которому она приходит. Осознания, к которому уже давно пришли все Каллены.

Чудо, что им удалось разгадать, что происходит. Только благодаря Деметрию они сумели разобраться. Деметрий, который оказался спутником Элис. Маленькая вампирша уже многие годы видела в своих видениях его облик и знала, что именно человек приведёт её к нему.

Белла только желала бы, чтобы их встреча произошла не из-за смертельной опасности для Эдварда. Пусть бы это случилось при менее ужасающих обстоятельствах.

Она по-прежнему относится к Деметрию с опаской, её осторожность не исчезла. Возможно, он и согласился остаться с Калленами, работая на Вольтури лишь тогда, когда у них не остаётся другого выхода, кроме как воспользоваться его уникальными талантами, но это не значит, что Белла забывает его прошлое. Этот вампир теперь самый старший среди Калленов, однако он совсем недавно перешёл на «животную диету».

Его глаза по-прежнему красные, хотя их цвет не сверкает тем ярко-рубиновым блеском, что был у всех членов Вольтури. Вместо этого его взгляд горит тусклым алым, который ещё далёк от завораживающего золотого оттенка, что сияет в глазах остальной семьи Калленов.

За последние месяцы Белла увидела по-настоящему пугающую сторону вампиров, и, возможно, ей действительно стоило бы пересмотреть свои намерения стать одной из них.

Но она не может.

Это именно то, чего она хочет в этой жизни. Если бы только Эдвард мог это понять, всё было бы намного проще.

Будь она вампиром, она смогла бы внести свой вклад в борьбу с этой угрозой, а не зависеть от Калленов и Волков для защиты. Её это ранит, жжёт изнутри, что она не может ничего предпринять. До такой степени, что Белла хочет закричать от беспомощности.

Но сейчас ей остаётся только сидеть в стороне и слушать, как Каллены уговаривают Деметрия сотрудничать с Волками.

Её мысли снова возвращаются к Джейку, и она размышляет, как он воспринимает всё это. Почему он до сих пор не устал от всех проблем, которые она приносит? Её притяжение опасностей — это то, что она, видимо, не в силах контролировать.

Хотя, если учесть, что именно эта магнетическая сила притянула к ней Эдварда, Белла не может сказать, что когда-либо хотела бы избавиться от неё.

— Мы станем сильнее, если будем работать вместе, — спокойно произносит Карлайл, хотя Белла чувствует, что для Деметрия всё ещё непросто осознать необходимость защищать не только Беллу, но и остальной город.

Он понимает желание защитить Беллу, хотя бы из-за её связи с Эдвардом и дружбы с Элис. Отношения Деметрия с Элис всё ещё на начальной стадии, но Белла видит, что бывший член Вольтури старается. Он явно очарован маленькой вампиршей. Деметрий живёт уже многие столетия, и Беллу не должно удивлять, что за это время он утратил понимание ценности человеческой жизни, особенно учитывая, что до недавнего времени он буквально питался их кровью.

— Я постараюсь, — наконец говорит он.

Невысказанное «ради Элис» остаётся в воздухе, но все присутствующие прекрасно понимают его подтекст.

* * *

12 июня 2006 года

Сидя в стороне, наблюдая за тем, как Карлайл объясняет Волкам угрозу, исходящую от новообращённых вампиров, Белла крепче прижимает ноги к груди, упираясь подбородком в колени, которые теперь находятся так близко, что их можно было бы поцеловать. Она чувствует себя беспомощной — её хрупкое человеческое тело бесполезно в этой ситуации.

Почему Эдвард не принял предложение Аро? Белла не может даже представить себе, что у неё никогда не будет шанса стать вампиром, что её укусят, но она останется человеком. Каково это — знать, что однажды ей придётся оставить любовь всей своей жизни?

Белла просто не может поверить, что Эдвард когда-нибудь уйдёт... снова.

Для вампира, любящего смертного, осознание, что однажды их пути разойдутся, должно быть настоящей пыткой. Почему же Эдвард так упорно настаивает на том, чтобы она оставалась человеком?

Сжав зубы, Белла нервно закручивает прядь каштановых волос за ухо, наблюдая за Карлайлом, который показывает, где у вампиров самые слабые места, используя Эммета в качестве наглядного примера. Могучий вампир широко улыбается, и Белла с трудом соединяет в голове образ этого дружелюбного гиганта с тем, кто когда-то набросился на неё на её собственном дне рождения. Кажется, с тех пор прошла целая вечность, и за это время произошло так много событий.

— Всё в порядке, Белла?

Повернув голову к Элис, Белла натянуто улыбается, скрывая тревожные мысли. Хорошо, что Эдвард не может читать её мысли, иначе он бы переживал ещё чаще.

— Жаль, что я не могу помочь, — тихо говорит она, нервно покусывая нижнюю губу, а Элис с понимающим кивком смотрит на неё.

— Если бы я была вампиром...

— Тогда мы бы занимались тем, чтобы сдерживать твои инстинкты и предотвращать любую возможную опасность для этого города. С тобой было бы куда больше хлопот, если бы ты действовала против нас.

Белла мысленно возражает: этого бы не случилось, если бы её обратили раньше.

Элис этого не замечает. Её взгляд сосредоточен на Деметрии, который демонстрирует технику захвата новообращённого. Даже Белла, которая так мало видела насилия в своей жизни, понимает, насколько легко этот, казалось бы, мирный вампир мог бы обезглавить Эммета.

— Не волнуйся, мы все... Внимание!

Эдвард уже стоит, заслоняя Беллу от чего-то, приближающегося с востока. Элис, должно быть, увидела это в своём видении. Что-то неизбежное.

Неужели новообращённые начали своё нападение?

Элис бы заметила их заранее, если бы это было так, ведь она специально искала их с помощью своего дара. Так что же...

На краю поляны появляется фигура, столь неподвижная и совершенная, что сразу становится ясно — это вампир.

Волки зарычали, один из них — Пол? Эмбри? — готовится к прыжку.

Но Деметрий уже оказался перед ними, в его взгляде не было агрессии.

— Джаспер Уитлок.

О, он знает этого вампира.

Белла вглядывается, и напряжение внутри неё понемногу ослабевает — глаза незнакомца пылают тёплым золотом, а светло-медовые локоны мягко обрамляют его красивое лицо.

— Деметрий. Не ожидал встретить тебя за пределами Вольтерры. Прости, что не предупредил заранее, но счёл, что этот вопрос лучше обсудить лично.

Его голос окрашен южным акцентом, и Белла вновь удивляется, насколько нечестно красивы вампиры. Не только внешне. Она никак не может привыкнуть к тому, как каждый новый встреченный ею вампир поражает её по-своему.

— Джаспер и его жена — получатели моих писем, — объясняет Деметрий.

Значит, это его друг.

Рядом с Беллой Элис оживляется, проявляя неподдельный интерес. Белла прекрасно знает, что Элис однажды задавалась вопросом, кому пишет Деметрий. Но по тому, как он уклончиво ответил тогда, было понятно, что этот вампир дорог ему как друг, нуждающийся в защите. Хотя почему такому могущественному существу может понадобиться защита, Белла не представляет.

— Я не вовремя? Если хотите, могу вернуться позже.

— Эта земля охраняется оборотнями, — произносит Эдвард, переводя для Сэма, — тебе здесь не рады.

— Ты имеешь в виду вервольфов. Настоящие Дети Луны не могут контролировать свои превращения.

Наступает напряжённая пауза. Все взоры устремлены на Джаспера Уитлока, который внимательно, с явным интересом, наблюдает за волками своими золотистыми глазами.

— Джаспер, у нас здесь серьёзная проблема, — негромко произносит Деметрий, решительно продолжая разговор, несмотря на то, что слова этого незнакомого вампира только что бросили стаю в состояние растерянности.

Белла тоже несколько озадачена. Так что, оборотни — вовсе не настоящие оборотни? Значит, где-то существуют существа, которые ведут себя так, как их описывают в древних легендах?

— Здесь армия новообращённых... — говорит Деметрий.

При этих словах Джаспер явно вздрагивает, на его лице появляется выражение отвращения.

— За пределами Мексики? — переспросил он с лёгким оттенком недоумения в голосе.

— Ты участвовал в Южных вампирских войнах, — тихо произносит Эдвард, его голос звучит так, словно он только что раскрыл какую-то тайну. Эти слова тут же захватывают внимание Беллы. Вампирские войны?

Волки выглядят так же удивлёнными, как и она, но выражения лиц Карлайла и Деметрия достаточно серьёзны, чтобы понять: такие войны действительно были.

— Не мог бы ты поделиться с нами своим опытом борьбы с новообращёнными? Я мало что знаю о твоём прошлом, но раз ты сумел так долго выжить в тех условиях...

— Это оттуда у тебя шрамы? — мягко спрашивает Элис, её голос полон сочувствия.

В ответ Джаспер сжимает челюсти, его глаза на мгновение темнеют.

— Ты этого не видишь, — едва слышно шепчет Эдвард Белле, — но его тело покрыто шрамами, один поверх другого. Он прошёл через большее количество сражений, чем я могу себе представить.

Эдвард нервничает.

Белла никогда не видела его таким, даже когда они сталкивались с Джеймсом и Викторией. Эдвард всегда уверенно читал чужие мысли, но сейчас перед ним вампир с настоящим боевым опытом, участник войн, шрамы которого говорят о стольких битвах, что даже Эммет начинает проявлять осторожность...

Белла беспокойно прикусывает губу, пока Джаспер встречает её взгляд.

— Не беспокойтесь, мэм. Я совсем не склонен причинять вред людям, — говорит он с уважительной теплотой в голосе.

— Конечно. Как поживает Хариэль? — неожиданно меняет тему Деметри.

Белла хмурится, пытаясь понять, что к чему. Лишь удивлённый, едва слышный вздох Эдварда, которого он не успел скрыть, даёт ей понять, что в этих словах есть что-то важное, о чём она не знает.

— С ней всё в порядке, спасибо. Мы уже полтора года живём без серьёзных угроз для её жизни, — отвечает Джаспер.

Белла думала, что его глаза уже кажутся тёплыми, но теперь, когда он говорит о Хариэль, она осознаёт, что всё, что она видела до этого момента, было лишь тенью того настоящего тепла, которое вспыхивает в его взгляде. Очевидно, что Джаспер влюблён, и это наполняет её сердце нежностью. Как это трогательно — видеть такую любовь.

Как замечательно. Но что же может угрожать жизни вампира?

* * *

Квилеты-волки явно недовольны, но Карлайл всё же предлагает Джасперу Уитлоку остаться у них на время его пребывания.

Белла хорошо знает о таланте Деметрия находить людей, и, похоже, его друг тоже это понимает — именно поэтому он и разыскал вампира. В обмен на убежище Джаспер согласился поделиться своими знаниями о новообращённых вампирах и опытом их уничтожения.

Теперь, когда Джаспер подошёл ближе — настолько, насколько это позволил Эдвард, — Белла, наконец, замечает сеть шрамов, покрывающую его кожу. Эти следы едва различимы, но при свете фар автомобиля становятся видимы, и их неожиданно много.

— Боюсь, я путешествую не один. Распространяется ли ваше гостеприимство на моих спутников, сэр? — Джаспер слегка наклоняет голову в сторону Карлайла, и Белла понимает: Джаспер не останется, если его спутники не будут приняты.

— Они опасны? — с лёгким беспокойством спрашивает Карлайл.

— Только для самой себя, — с усмешкой отвечает Деметрий, на что Джаспер мрачно хмурится.

— К сожалению, это так, — спокойно подтверждает Джаспер.

— Тогда да, конечно, твои спутники тоже могут остаться, Джаспер, — мягко, но решительно отвечает Карлайл.

* * *

Джаспер Уитлок покидает комнату, чтобы встретить свою компанию, а Эсме с явным энтузиазмом занимается подготовкой гостевой комнаты.

Белла наблюдает, как группа вампиров готовится к встрече гостей, и понимает, что не знает, как к этому относиться. Деметрий, судя по всему, считает этих людей своими друзьями — он тихо шепчется с Элис, от него исходит спокойное, умиротворяющее ощущение.

Розали же, напротив, явно настроена против новых гостей, даже если их визит недолговечен. Она только начала привыкать к присутствию Деметрия, и то лишь потому, что он пара Элис.

Обстановка накаляется, как перед бурей, и Белла совершенно не уверена, кто окажется в эпицентре этого надвигающегося шторма.

— Сердцебиение? — внезапно спрашивает Элис. Все вампиры в комнате мгновенно замирают, словно один, чуть склонив головы в сторону, прислушиваясь.

Белла даже не пытается услышать то, что уловили вампиры. Её человеческий слух явно не на том уровне, чтобы конкурировать с остальными.

— Ах, Джаспер. Мы не знали, что твоя компания... не вампир, — спокойно замечает Карлайл, выходя в коридор. За ним следует Джаспер Уитлок.

Но сейчас Джаспер совсем не тот, каким был прежде. Его плечи напряжены, хотя его движения остаются плавными. Это напоминает Белле хищного льва, готового сразиться за свою территорию. Фигура, идущая за ним, объясняет его напряжённое состояние.

Следом за высоким блондином идёт гораздо меньшая по росту рыжеволосая женщина. Она красива, но эта красота чисто человеческая: её щеки румяны — такого оттенка у вампиров не бывает. И Белла внезапно понимает, кто эти двое.

Это та самая пара, о которой рассказывал Аро: женщина, чьё тело отвергло вампирский яд, та, кого невозможно обратить.

Её желудок неприятно сжимается.

— Скажи мне, что это не бессмертный ребёнок, — возмущённо рычит Розали, и Белла, вырвавшись из собственных размышлений, переводит взгляд на младенца, которого держит рыжеволосая женщина.

Малыш красив, даже более, чем его мать, но его красота ещё не достигла той нечеловеческой черты, что присуща Джасперу Уитлоку. Однако одно сразу становится ясно: это их ребёнок. Его медовые кудри и ярко-зелёные глаза словно отражают черты родителей.

— Это не так, и Вольтури в курсе его существования, мэм, — жёстко отвечает Джаспер, становясь перед ребёнком — и своей женой? — словно защитник, преграждающий путь остальным.

Деметрий выходит вперёд, чтобы обратиться к троице, и на его лице появляется лёгкая улыбка, подтверждающая догадку Беллы:

— Хариель Поттер, ты осталась такой же человеческой, как в тот день, когда яд не смог изменить тебя.

Рыжеволосая женщина — Хариель Поттер — тепло улыбается, обходит Джаспера и, передав ребёнка ему на руки, подходит к Деметрию.

— Деметрий. Рада видеть тебя вне логова.

Она протягивает ему руку, и бывший член Вольтури с лёгкостью целует тыльную сторону её ладони.

— А кто твой спутник? — спрашивает Деметри, его красные глаза устремляются на маленького мальчика, который с любопытством рассматривает всех вокруг своими ярко-зелёными глазами.

— Я Джеймс! — весело лепечет мальчик, его пухлые щёчки поднимаются в широкой улыбке, и Белла чувствует, как её сердце нежно сжимается от умиления.

* * *

Он чувствовал себя совершенно не в своей тарелке, сидя здесь и соблюдая правила приличия, встречаясь с другими. Ему было не по себе от того, что в случае угрозы он не сможет сразу защитить свою маленькую семью — потребовалось бы какое-то время, чтобы убрать Харри и Джеймса с коленей. Но у него был портключ, как и у всех троих, и они исчезли бы в ту же секунду, как только возникла бы реальная опасность.

Но это вовсе не означало, что Джаспер не был напряжен.

Харри , уютно устроившись между его ног, вытянула ноги на мягком диване. Она, играя пальцами перед глазами Джеймса, с нежностью и обожанием смотрела на сына, который отвечал ей радостным лепетом.

Прошло уже семнадцать месяцев, семнадцать месяцев и двадцать два дня, но маленький Джеймс Сириус всё еще оставался их чудом. Джаспер ни на мгновение не сожалел о случившемся. Сын оказался совсем не таким, как он себе представлял, а гораздо лучше.

Достаточно было только взглянуть на его густые светлые кудри, которые на солнце отливали легким клубничным оттенком, такие же зелёные глаза, как у его матери, нежную персиковую кожу и симпатичный кнопочный носик.

Он был самым прекрасным созданием, которое когда-либо видел Джаспер.

— И он растёт, как обычный ребёнок? — спросила Элис Каллен. Её огромные золотистые глаза широко раскрылись, когда она взглянула на их сына.

— Он человек, мои гены объясняют это, — отозвалась Харри, пряча лицо за ладонями в простой игре в "ку-ку", от которой Джеймс заливался смехом. — Сторона Джаспера проявится, когда ему исполнится семнадцать. Я ведь тоже не совсем обычный человек.

— Я даже не подозревала, что ведьмы существуют, пока Деметрий не рассказал мне, — прошептала Элис, едва сдерживая восторг, когда Джеймс повернул к ней голову и одарил широкой беззубой улыбкой.

Пальцы Джаспера бывали во рту малыша так много раз, что он даже не мог сосчитать. Прохладная вампирская кожа и отсутствие риска получить травму от укусов делали его идеальной игрушкой для прорезывания зубов.

Он знал, что остальные Каллены относятся к нему с осторожностью, понимал, как выглядит со стороны. Всё его тело было покрыто шрамами, словно крича об опасности, и он отчаянно оберегал свою маленькую семью. Джаспер чувствовал тоску Розали и искренне ей сочувствовал. Но после недавней стычки с Вольтури он не желал, чтобы кто-то приближался к его сыну слишком близко.

К тому же теперь все знали, что Харри, чью силу они осторожно называли "Повелительницей смерти", внушала вампирам не меньший страх, чем это испытали Деметрий и сам Джаспер.

— Я и не представляла, сколько вампиров на свете, — фыркнула Харри, прижимая Джеймса к груди, когда их сын, не издав ни звука, потянулся к ней своими маленькими ручками.

Джаспер по-прежнему не верил, что всё это — реальность. Он обвил руки вокруг Харри, прижался лицом к её волосам, вдыхая её тёплый, уютный аромат. Его жена, любовь всей его бессмертной жизни, мать их удивительного ребёнка.

Его взгляд невольно остановился на другой человеческой фигуре в комнате, и Джаспер почувствовал, как его мёртвое сердце сжалось. Он знал, что значит любить кого-то столь хрупкого, кого можно так легко потерять. Хотя Харри и не выглядела так, будто умрёт в ближайшее время, бессмертной её назвать было нельзя. Её тело обладало способностью восстанавливаться, исцеляться само по себе.

Они узнали об этом после того, как её сбила машина маггла.

Тогда Джаспер впервые за пять лет был готов убить человека — и не ради крови.

— Я хочу помочь им, — прошептал Джаспер Харри, нежно поглаживая её руку, пока она укладывала Джеймса на грудь.

Харри тихонько мурлыкнула, её рука скользнула в карман джинсов, где лежала её волшебная палочка. Вскоре их окружил купол тишины, приглушивший все звуки снаружи и скрывший их слова от чужих ушей.

— Я не прошу тебя отказаться от этого, — задумчиво произнесла Харри. — Защищать других — это часть твоей природы. Мы бы не встретились, если бы ты был другим. Но прошу, будь осторожен. И позволь мне наложить несколько магических защит.

Она действительно переживала за него, его чудесная маленькая жена.

— Конечно, дорогуша.

* * *

Возможно, она просто в состоянии шока, размышляет Белла.

Когда Джаспер и Харриель Уитлок предложили свою помощь в предстоящей битве, Белла прекрасно понимала, о чём думали остальные Каллены. В конце концов, её мысли были точно такими же.

Ведь казалось совершенно очевидным, кто из двух окажет наибольшую поддержку в бою — между Джаспером и Харриель.

Но всё оказалось совсем иначе.

Ловушки, которые расставила Харриель, обезвредили половину новорождённых ещё до их прибытия, поразив как вампиров, так и оборотней — или всё-таки вервольфов? — своей невероятной точностью и эффективностью.

Когда Белла наблюдала за Джаспером, который бесшумно и уверенно двигался среди вампиров, уничтожая их одного за другим, как только они пытались приблизиться к Харриель, это было похоже на завораживающий танец. Его движения были исполнены свирепой решимости: он блокировал удары и отрывал головы врагам, в то время как его нежная, миниатюрная жена буквально светилась силой, которая вселяла в Беллу первобытный ужас.

И не только в неё — все вокруг смотрели на Харриель с плохо скрытым страхом. Её мощь была внушающей трепет, и она демонстрировала безграничную смелость, решимость и способность защитить своих близких. Это было то, чем Белла мечтала стать, то, к чему она стремилась.

Теперь, когда сражение закончилось, и последний новорождённый давно был парализован магией Харриель, Белла с интересом и восхищением наблюдала за единственной в мире парой, состоящей из вампира и человека.

Было очевидно, что они сражались бок о бок не впервые. Это было видно в каждом движении, когда они слаженно проверяли друг друга. Пальцы Джаспера мягко касались пульса на её шее, затем он осторожно поцеловал край её острого подбородка, легко удерживая её голову.

Пальцы Харриель скользили по его ключицам, возможно, она ощущала шрамы, которые покрывали его кожу столь близко.

Между ними было столько любви, что Белле не потребовались бы никакие сверхъестественные способности, чтобы её почувствовать.

Наблюдая за этой парой, Белла поняла, что, независимо от того, как сложится её будущее с Эдвардом — останется ли она человеком или станет вампиром, — любовь способна преодолеть любые препятствия и обнять их с пониманием.

Достаточно было взглянуть на этих двоих, чтобы понять это и принять как абсолютную истину.

Примечания:

https://ficbook.net/readfic/01929e1c-e13b-7ea2-830a-258efb5d817c — пропущенная сцена с беременностью Харри