Выход (джен)

о. Тортуга, осень 1688 г.

Закрыв за собою дверь, Питер Блад еще минуту стоял в растерянности посреди капитанской каюты, не ощущая и тени того радостного удовлетворения, которое испытывал каждый раз, возвращаясь на Тортугу после долгого плаванья.

Несмотря на бурные приветствия обитателей Кайоны, несмотря на пушечные залпы, прогремевшие в порту в его честь, он отнюдь не чувствовал себя героем дня. Скорее, он чувствовал себя... рыбой, выброшенной на берег.

И хуже всего было то, что он и понятия не имел, что ему делать дальше. Все последние дни он был занят тем, чтобы добраться до Тортуги. О том, зачем ему это и что, собственно, он будет там делать теперь, когда с пиратством покончено, он имел весьма смутное представление. Но, подобно смертельно раненому зверю, инстинктивно стремился добраться до своего логова.

А куда же еще он мог бежать теперь, с таким-то багажом?

Очень некстати ему вспомнились слова отца, сказанные много лет назад, когда тот опять не взял денег с больного, и мать, до глубины души возмущенная таким альтруизмом, высказала ему на этот счет в свойственной ей грубоватой манере. Он выслушал все ее громогласные упреки и, когда она наконец выдохлась и умолкла, ответил только: «Я все это понимаю, дорогая. Но и ты должна понять, что нельзя ставить человека в положение, из которого он не может найти выхода». После того раза она уже не спорила с ним по этому поводу, даже если и бывала порой недовольна. А Питер, хоть и был в то время совсем ребенком, запомнил эти слова.

Да, человека никогда нельзя ставить в безвыходное положение. Потому что в конце концов он все равно найдет выход. Только окружающим он может не понравиться. Такова уж человеческая натура.

Так что Блад старался придерживаться позиции отца. Не из какой-то там доброты — эту необходимость диктовали ему совесть и здравый смысл. Да еще, быть может, надежда, что, случись беда с ним самим, его тоже не оставят без помощи, протянут руку в случае чего.

И вот теперь он сам оказался в положении, из которого не мог найти выхода. Черная бездна в один миг отделила его от прошлой жизни, сравнительно счастливой и беспечной. Что бы он ни делал, как бы ни бился — все было впустую. Выхода не было. Во всяком случае он сам его не видел. И вряд ли кто-то был способен ему помочь.

* * *

Его долгожданное возвращение на Тортугу стало самым заметным событием в Кайоне за последние пару месяцев. Форт и корабли, стоявшие на рейде, встретили его «Арабеллу» торжественным салютом. Питер Блад никогда не страдал от излишней скромности, но именно сейчас он бы предпочел проскользнуть на берег незамеченным. К несчастью это было невозможно, учитывая его оглушительную славу среди береговых братьев.

Пока «Арабелла» медленно и величественно входила в гавань, капитан Блад, стоя на квартердеке, с тревогой искал глазами корабль Волверстона. Но на рейде стояли десятки судов... и фрегата Нэда среди них не было. Капитан недоумевал. Возможно ли, чтобы он опередил старого волка при таком ветре? Или он просто не узнал его новый корабль?

Приветственный грохот десятков пушек окончательно убедил Блада в том, что Волверстон еще не вернулся. Будь он уже здесь, его бы, Питера, сейчас встречали совсем по-другому. Что ж... это лишь вопрос времени. Совсем скоро Нэд вернется, и тогда... Тогда каждый получит что заслужил.

Блад чувствовал, что сходит на берег против своей воли. Чтобы не разочаровать собравшуюся толпу. Чтобы не обмануть чьих-то ожиданий. В последние месяцы это случалось с ним постоянно.

Изящная шлюпка неторопливо подошла к причалу. Едва ступив на него, Блад тут же наткнулся на своих капитанов, которые были рады видеть его до такой степени, что чуть не задушили в объятиях. Они просто еще не знают... Уж лучше бы они знали, черт побери! Презрение было бы легче вынести, оно бы по крайней мере было заслуженным.

— Где ты пропадал-то все это время? — орал Ибервиль, приобняв Блада за плечи и пытаясь перекричать толпу, собравшуюся на причале. — И не стыдно тебе, капитан, хоть бы весточку какую прислал! Мы уже не знали, что и думать. Марго вся извелась.

— Отцепись от него, Филипп, — Хагторп улыбнулся сдержанно, но вполне искренне, и внимательно посмотрел на Блада. — Ты в порядке, Питер?

Блад перевел на него растерянный взгляд и странно улыбнулся.

— В порядке? Конечно, в порядке, Нат. Цел и невредим. Ты же меня знаешь.

Хагторп насторожился, глядя на его лицо. Не заметивший ничего подозрительного Ибервиль засмеялся, хлопнув капитана по плечу.

— Что правда, то правда! Таких везунчиков, как ты, еще поискать! Подозреваю, ты у нас один такой.

— Питер, где Нэд? — не унимался Хагторп.

Большую часть времени этот достойный английский господин молчал, но когда все же начинал разговаривать, то порой бывал просто невыносим.

Блад слегка побледнел. Он не помнил, что ответил. Не помнил, как отвязался от них. Он ясно видел в толпе блестящие глаза Марго, глядевшие на него с чуть заметным напряжением и надеждой. Он знал, что она волнуется за него, боится, что он ранен или что-то в этом роде. Джентльмен внутри требовал немедленно успокоить даму, но вместо этого Блад весьма убедительно притворился, что не заметил ее. Он не был уверен, что вынесет ее нежные приветствия, не выдав себя. Ему не хотелось с ней разговаривать. Ему не хотелось разговаривать ни с кем. И уж тем более отчитываться перед кем-то.

Оказавшись на берегу, его матросы тут же разбрелись по кабакам, шумно приветствуя всех встречающихся по пути жителей острова. Блад же нанес визит губернатору, как того требовали вежливость и установившаяся между ними традиция. После чего решил вернуться на свой корабль. О том, что будет завтра, он подумает завтра. Сейчас же он никого не желал видеть.

Уже на причале его догнал Джереми Питт, раскрасневшийся и веселый. Капитан почувствовал, что молодой штурман успел выпить и потому, должно быть, столь заметно расслабился. Оно и понятно. Бедняга Джереми уже не рассчитывал, что когда-нибудь вернется на Тортугу. И в свете таких радостных событий наверняка вообразил, что теперь все станет как раньше. Он, конечно же, горько ошибался. Потому что как раньше уже не будет. Никогда.

— Ты куда это собрался, капитан? Ты ведь не уходишь? Ребята ждут тебя.

Ждут? Ждут от него красочного рассказа о том, что случилось с ним и с командой «Арабеллы» после того, как их разлучил шторм? Или кто-то им уже проболтался, и теперь они ждут объяснений?

Питер, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, обернулся к другу.

— Все в порядке, я надеюсь? — поспешно спросил Джереми, увидев его лицо.

Блад чертыхнулся про себя. Ну зачем, зачем они все время спрашивают его об этом? Нет, все не в порядке. Неужели так сложно догадаться?

— Все отлично, — услышал он свой собственный бодрый голос. — Просто я не думаю, что мое присутствие там сегодня будет уместно. Нужно дождаться Волверстона, — он издевательски усмехнулся. — И я, знаешь ли, слишком устал, чтобы веселиться. Гораздо лучше, если я вернусь на «Арабеллу» и не буду портить нашим парням долгожданный праздник своей кислой физиономией.

— Ты уверен, что... — начал было молодой человек.

— Я уверен, Джереми.

— Но...

— Все в полном порядке, Джереми, — с нажимом повторил Блад. — Иди, отдыхай. И не думай... ни о чем. Ты как никто заслужил этот отдых.

Несколько мгновений Питт смотрел на него, недоверчиво прищурившись.

— И все-таки мне кажется, что ты не в порядке, капитан, — медленно произнес он. — Знаешь, после всего что произошло... тебе самому не помешало бы расслабиться и немного выпить.

Блад хмыкнул.

— Уверен, это лишнее, Джереми. Мне сейчас нужно совсем не это.

Светлые брови парня чуть заметно нахмурились. Взгляд вдруг сделался понимающе печальным.

— Ясно, — сказал он. — Тогда подожди здесь. Я только захвачу шляпу и скажу ребятам, чтоб меня не ждали.

— Ты о чем?

— Я, пожалуй, тоже вернусь на корабль. Чтобы не гонять гребцов по десять раз.

— Ну-ну! Этого еще не хватало! Джерри, не подсовывай мне лишний повод чувствовать себя виноватым. Ты останешься на берегу. И будешь веселиться. И чтоб до утра я тебя на борту не видел. Это приказ.

* * *

Блад усмехнулся, вспомнив какое несчастное лицо было у его друга. Бедный Джереми. Кажется, он вообще единственный, кому можно доверять. Да что там! Питер столько раз имел возможность убедиться, что Джереми его не бросит! Сомневаться в нем было бы малодушно, да и попросту нечестно. Питт не заслужил такого отношения. Он просто... не понимает.

Тяжело вздохнув, капитан начал медленно стягивать с себя камзол. Здесь было не так жарко, как на проклятой Ямайке, и довольно ветрено. Но голова его все равно пылала. Хотелось прохлады и забытья. Хотелось до смерти.

Бросив на стол свою красивую шляпу с алым плюмажем, он одно за другим распахнул кормовые окна. Постоял еще несколько секунд, глубоко вдыхая свежий вечерний воздух. И медленно прижался лбом к грустному лицу русалки на пиллерсе.

В ушах снова и снова звучало беспощадное эхо ее слов... Ее холодный, ребяческий голос.

«Я даже не понимаю, зачем вам утруждать себя объяснениями... Среди моих знакомых нет воров и пиратов».

Сколько раз он мысленно представлял себе встречу с ней, сколько дней и ночей хранил в душе ее милый образ... Он знал, что она никогда не одобрит его пиратства. Но он даже представить не мог, что ангел способен на такие жестокие слова. Он бросился ей навстречу... как дурак! А она... словно залепила ему пощечину на глазах у всех. Какой позор!.. Какое унижение... от девчонки.

«Я не желаю касаться рук убийцы...»

Убийца! Вор и пират!

«...презренный пират! — возмущенно прозвучал в голове голос лорда Уэйда. — Вы меня разочаровываете, капитан Блад...»

«Среди моих знакомых нет воров и пиратов, капитан Блад».

Блад схватился за голову.

Сейчас... Сейчас. Еще немного — и он очнется. Он переживет это. Он и не такое переживал.

Капитан медленно опустился на скамью у стола, спрятав лицо в ладонях.

Он забудет это. Он придет в себя. Ведь не может же, в самом деле, эта рана, нанесенная проклятой бессердечной девкой, оказаться смертельной. Ведь не может?

О, пусть только вернется Волверстон! Уж он-то живо приведет своего капитана в чувство! Или... он больше не его капитан?

Блад нервно и со злостью рассмеялся. Старый волк... старый друг... Дайк... Огл... Братья по несчастью. Верные друзья. Вот они — твои друзья, Питер! Получай!

А чего же еще ты хотел, глупец? Они вовсе не обязаны были ломать свои судьбы ради твоей дури. Они вообще тебе ничего не должны. Это ты привел их в ловушку. Это ты заставил их унизиться до службы ненавистному королю, согнуть спины перед напыщенными офицерами королевского флота.

И теперь они знают, ради чего был разыгран весь этот омерзительный, идиотский спектакль, от последствий которого им всем еще только предстоит отмываться. О, проклятье! Все знают теперь о его позорной влюбленности в племянницу мерзкого Бишопа. В ту самую избалованную мегеру, которая чуть ли не в лицо ему плюнула, публично унизив своими холодными презрительными словами. Должно быть, со стороны это действительно выглядело очень смешно. Так пусть же и офицеры, и матросы вволю посмеются над своим капитаном!

Его ненаглядная мисс Бишоп поиграла с ним без всякой жалости. Бросила ему слабую надежду, милостиво и с осознанием собственного превосходства, как бросают кость голодному псу. Бросила и тут же отняла снова. Подразнила и оттолкнула. А он-то возомнил, наивный идиот, что она тоже ему обрадуется. Да кто он такой, в самом деле, чтобы она обращалась с ним на равных? Он больше не ее раб. И он даже жалости ее недостоин.

Его дорогая Арабелла мигом указала ему на его место. Конечно... Куда же ему до нее! Он же только вор. Жалкий вор и пират.

Лучше бы он никогда ее не видел, никогда не встречал.

Блад рассеянно провел дрожащими пальцами по горячему лбу.

Он вовсе не был уверен, что поступил правильно, открывшись Уэйду. И чем дальше, тем больше он об этом жалел. Хотя сожаление о том, что уже сделано, абсолютно не входило в его привычки. Но в тот момент он просто не мог больше молчать. Его сердце разрывалось от отчаяния. Он чувствовал себя человеком, потерявшим все и идущим на смерть. Поэтому ему так хотелось сказать ей. Хотелось, чтобы она знала!

Постепенно это безумие притупилось, и он вновь ощутил себя жалким идиотом. Но все же... что бы она ни думала о нем теперь, какого бы нелестного мнения ни была, если отныне она знает правду — это к лучшему. С правдой, пусть даже жестокой и унизительной, куда легче иметь дело. С ней легче жить. И если от осознания этой правды в ее душе шевельнется... да, хотя бы жалость! — что ж, ради этого стоило потерпеть унижение.

Питер старался не думать о том, что его глупое признание могло вызвать у нее и иные чувства. Но нет, его Арабелла не могла над ним посмеяться, она слишком искренняя и порядочная для этого, она... О Боже! Да кого он обманывает? Она уже фактически посмеялась над ним. Не могла же она ничего не замечать, в самом деле! Она ведь не слепая! Она не могла не видеть, что одного ее присутствия достаточно, чтобы он начал вести себя как остолоп! Тупица! Недоумок!.. Или, может быть, она думает, что он всегда такой?

О, если бы не проклятый лорд, он бы нашел способ с нею объясниться, сказать ей прямо...

Да только и говорить теперь было нечего. Он весь был перед ней как на ладони — и она не пощадила его. И если быть честным, хотя бы с самим собой, разве могло его объяснение что-то изменить? Разве могли эти невыносимо глупые нежности, эта идиотская сентиментальность растрогать ее сердце, вызвать в ее душе что-нибудь, кроме презрения и отвращения? Трогательные признания в любви из уст пирата... Вряд ли они могли ей польстить. Скорее они могли ее напугать. Да, она бы стала бояться его и правильно бы сделала.

Господи! Кем он себя возомнил? Что за чудовище вылепил из самого себя? Несчастный дурень. Вздумал быть орудием провидения, мечом Господним... и не заметил в своей гордыне, что превратился в обыкновенного грязного пирата. Он с подлинно бараньим упрямством отказывался это видеть, отказывался признать даже перед самим собой. Что за гнусное ремесло он себе избрал! Он же образованный человек. Его покойные родители позаботились о его будущем, хоть он и вел себя по отношению к ним, как неблагодарный выродок. Чего же еще ему не хватало?

Бесполезно убеждать себя, что у него не было иного выбора. Это был такой же самообман, как и все остальные, довольно слабые оправдания, которые он пытался найти для своего разбоя. Он просто устал быть рабом. Захотелось хоть раз в жизни побыть хозяином. Ни перед кем не отчитываться, ни от кого не зависеть! Самому распоряжаться своей судьбой, быть... свободным. О, это был такой соблазн! Такое невыносимое искушение! Тем более что все поддерживали его в этом, потакали ему, подталкивали его, и в конце концов все-таки вытащили на свет божий его мерзкую сущность.

Ни одна из его побед, которые самому ему до этого момента казались искрометными и оглушительными, не делала ему чести. Потому что он служил не великому делу, не людям и не родине. Он служил лишь самому себе, тешил собственное тщеславие и гордыню. И так увлекся, что позабыл о своем истинном предназначении. Он забыл, что он врач, забыл, что он честный человек. Во всяком случае пытался быть таким всю жизнь. И где она теперь, его честь? Разбита и втоптана в грязь. Его Арабелла не хотела даже прикасаться к нему. Это было ей... противно.

Блад неприятно расхохотался. Что ж, она не знает еще, каким он может быть!..

Он бы вполне мог взять ее силой, благо силами он располагал внушительными. Но он никогда бы не осмелился. Он и без того уже довольно наломал дров.

И пусть теперь она от души посмеется над его жалкой любовью, вместе со своим поклонником голубых кровей.

Он нервно усмехнулся, издеваясь над самим собой.

Нет, он положительно спятил. Он просто рехнулся, решив довериться сопернику. Хотя... какой он ему, к черту, соперник, этот сиятельный лорд? Он же беглый каторжник, пират, без роду и племени. Грубый солдафон. Преступник. И просто глупец.

И она никогда его не полюбит. Смешно было даже надеяться.

Он прекрасно понимал, что ни одна женщина в здравом уме не потеряет голову от такого как он, когда рядом блистает манерами потомственный лорд. Он не имел никакого права обвинять ее лишь за то, что она предпочла Джулиана. Она женщина. И она просто хочет быть счастливой.

Блад задумчиво вытащил из кармана трубку и принялся набивать ее привычными движениями.

Да. Размышляя трезво, он все это прекрасно понимал. Но горячее чувство обиды все равно не желало его покидать. Ведь это он, он столько ждал, мучился, помнил... Он так любил ее... Он первый ее заметил! Он выстрадал эту любовь, сохранив ее среди пушечных залпов и человеческих стонов. А ее драгоценная взаимность досталась холеному лорду, у которого и так все было с самого рождения, который и крови-то не видел никогда! А его руки были в крови, как она верно заметила. В крови раненых. И это было бы дьявольски смешно, если бы не было так горько.

Блад медленно раскурил трубку, чуть прикрыв глаза.

Ну, так и кто же он все-таки? Капитан пиратского корабля? Он криво усмехнулся. Капитан Блад. Даже звучит комично. Как он раньше не замечал? Неужели он и правда был капитаном пиратов? Руководил флотилией, брал призы, упивался свободой, богател... Все эти приключения на море... все это было на самом деле? Или только снилось?

И как ему выпутываться теперь, когда он по уши увяз в этой истории? Что ему делать теперь? Как смотреть в глаза офицеров и матросов? Еще немного — и он сойдет с ума от их молчаливых взглядов, ожидающих объяснений. Как забыть?.. После всего, что случилось...

«После всего, что случилось, тебе надо выпить, капитан».

Джереми, дружище, а ты ведь дело говоришь. В своем репертуаре.

Выпить... Выпить. А почему бы и нет, черт возьми? Это всегда ему здорово помогало. Даже в те минуты на чужой войне, когда казалось, что жизнь уже кончена. Он хмыкнул. Главное не увлекаться. А впрочем, спешить ему теперь все равно некуда.

Задумчиво попыхивая трубкой, Блад подошел к буфету и пристально изучил свои запасы. На нижней полке стояло несколько бутылок отличного испанского вина. Жаль, что от вина он почти не пьянел.

— Бенджамин!

Стюард быстро появился на пороге.

— Господин капитан, сэр? — по-военному отчеканил он.

Блад слабо улыбнулся, вынимая изо рта трубку.

— Принеси-ка мне чего-нибудь выпить, дружок, — попросил он мягко.

— Да, сэр, — с готовностью ответил юноша, не усмотрев в этой просьбе ничего необычного. — У нас осталось еще несколько бутылок чудесного канарского, сэр.

— Ты прав, парень, оно чудесно, — ответил капитан. — Поэтому мы, пожалуй, побережем его для гостей. Принеси рому. Тот черный, что мы захватили на Ямайке, кажется, совсем неплох.

Если Бенджамин и был удивлен, то, как и подобает хорошему слуге, сохранил при себе свои соображения.

...Ямайский ром был приторно-жгучим и чересчур сладким на вкус Блада. Но спустя каких-нибудь полчаса капитан уже чувствовал себя значительно лучше. Выход был найден.

* * *

Полтора месяца спустя...

— Капитан! — громко воскликнул Джереми Питт, врываясь в его каюту.

При звуке этого голоса бедная голова Блада чуть не взорвалась от боли. Он тяжело застонал, закрывая ее руками.

— Записка, капитан! — молодой штурман и не думал говорить тише, будто не замечая его страданий.

Блад с трудом поднял голову, медленно фокусируя взгляд на лице своего приятеля.

— Не ори так, Джереми, — хрипло произнес он, снова сгорбившись над столом. — Если не хочешь, чтобы я сошел с ума.

— Тебе записка из губернаторского дома, — вновь прозвенел голос Питта у него над головой.

— Что за важность... — проворчал Блад, и добавил весьма равнодушно: — Оставь на столе.

— Прочти сейчас, — потребовал Питт.

— Оставь, — монотонно повторил капитан.

— А вдруг там что-то срочное! Прочти лучше сейчас, пока...

Блад недовольно поморщился.

— Пока что? — с вызовом прорычал он. — Пока еще не так пьян? Пока еще соображаю?

— Хватит! — оборвал его Джереми.

— Почему? Разве это не то, что ты хотел сказать? Видишь, я понимаю тебя с полуслова.

— Прекрати, — на этот раз в голосе Питта послышались опасные нотки.

Блад внезапно засмеялся. И смеялся до тех пор, пока вдруг не услышал, насколько идиотски звучит его собственный смех, после чего так же внезапно умолк.

— Так ты прочтешь? — спокойно спросил Джереми.

— К чему? Я и так знаю, что там написано. Мадемуазель д'Ожерон зазывает в гости. Не пойму только, какого дьявола ей от меня надо.

Питт посмотрел на него с укором, внезапно почувствовав стыд за своего друга.

— Думаю, ты знаешь причину, Питер, — серьезно произнес он. — Ты ведь редкий счастливчик, черт бы тебя побрал. Жаль, ты не в состоянии оценить свое счастье.

— О-о-о, вот только не надо этого, Джерри. Не завидуй. Ибо, клянусь честью, тут нечему завидовать, — он медленно перевел взгляд на бутылку. — И я отвратительно себя чувствую.

— Так это потому, что ты рома слишком много вылакал, поэтому ты отвратительно себя чувствуешь.

Блад поднял брови, ухмыляясь как-то совсем неприятно.

— Никакого почтения к своему капитану, — констатировал он, покачав головой. — А может быть, ты просто хочешь выпить вместе со мной, а?

— Я не пью ром с утра! — рассерженно ответил Джереми. — И тебе уже хватит.

— Ну, уж это я решу сам, не обессудь. В конце концов, это только мое дело.

— Нет, это не только твое дело! — возразил молодой человек. — Ты ведь капитан. Ты несешь ответственность перед своими людьми. Они доверяют тебе, а ты!.. ты подводишь их.

«Опять» — это слово так и повисло в воздухе.

Блад резко изменился в лице.

— Доверяют? — прошипел он. — Да неужели? А вот я видел кое-что совсем другое. Могу рассказать тебе на досуге...

— Прекрати паясничать! — воскликнул Питт. — Ты знаешь, о чем я! — Он помолчал, уставившись в окно, а затем продолжал задумчиво:

— Я, наверно, чего-то не понимаю в жизни, Питер. Я не понимаю... кому и что ты хочешь доказать, сидя тут без дела и напиваясь до свинского состояния изо дня в день? Ты ведь не такой, я же знаю. — Джереми тяжело вздохнул, не смея взглянуть на капитана. — Тебе, может, и неприятно то, что я говорю. Но я говорю это только потому, что ты мой друг. Мой лучший друг. А мой лучший друг не может вести себя, как последний ублюдок и эгоист. Ну посмотри на себя! В кого ты превратился! Даже говорить с тобой противно! Неужели тебе самому ни капли не стыдно?

Ответа не последовало.

Встревоженный этим молчанием, Джереми обернулся к капитану... и замер. Блад закрыл лицо руками, но на секунду — Питт остолбенел! — ему показалось, что на щеках Питера блеснуло что-то... Однако, когда капитан снова поднял голову, лицо его было жестким и совершенно сухим. Показалось, понял Джереми, обреченно глядя прямо в глаза Бладу.

— Стыдно? Мне? — со злостью прошипел Питер. — Я никого не предавал.

Джереми слишком устал, чтобы с ним спорить, и все же не ответить на этот выпад он не мог.

— Нет? — спокойно переспросил он. — А как же быть с теми людьми, которые тебя любят?

Какое-то время Блад напряженно молчал, глядя на своего штурмана, а потом усмехнулся.

— Что ж, если встречу их, обещаю перед ними извиниться.

Сверху донесся нестройный грохот пистолетных выстрелов, заставивший обоих вздрогнуть.

— Это что еще за дьявольщина?! — рассердился Блад.

Джереми смотрел на него печально, не зная, стоит ли ему говорить.

— Это прощальный салют. Сегодня ночью умер Гарри, один из наших рулевых.

Блад уставился на него так пристально и непонятно, что Питт против воли опустил глаза.

— Почему мне не сказали? — сурово спросил капитан.

— Я говорю тебе...

— Почему мне не сказали, что он болен? — голос капитана зазвенел он гнева. Всю его пьяную расслабленность как ветром сдуло.

Питт взглянул на него растерянно.

— Он не был болен. Его в кабаке ножом пырнули из-за девицы какой-то, как я понял. Вчера вечером. Я не думал, что...

— Ты не думал?! Черт возьми! Ты плаваешь со мной не первый год, Джереми! И ты до сих пор не запомнил, что я единственный врач на этом ч-чертовом корабле?!

— Не ори на меня, — сквозь зубы рыкнул Питт, после чего продолжал уже спокойнее: — Разумеется, я это знаю. И разумеется, все наши первым делом подумали о тебе. Ребята лишь затем и притащили беднягу на корабль. Рассчитывали на тебя.

Блад внезапно почувствовал, что не хочет слышать продолжение.

— Вчера вечером?.. — неуверенно переспросил он.

Питт молча кивнул.

— Ты был... не в том состоянии, капитан. К сожалению. Я попытался справиться сам, как ты учил, но...

Блад запустил руку в волосы, отворачиваясь к окну. Наступила тяжелая пауза. Джереми первым прервал молчание.

— Я не думаю, что ты смог бы ему помочь, Питер. Он почти истек кровью еще до того, как его подняли на борт.

Блад молчал.

Джереми тяжело вздохнул.

— Не надо было тебе этого говорить.

Капитан резко обернулся.

— Нет уж, изволь впредь сообщать мне о таких вещах вовремя!

— Но если ты...

— В этом случае разрешаю облить меня забортной водой.

Джереми усмехнулся, очевидно, представив эту картину.

— Да, капитан.

Блад хмуро потянулся за своей трубкой.

— Можешь идти. Хотя нет, постой!

Питт выжидающе взглянул на капитана.

— Где там твоя записка?