Сладко-яблочный психоз (джен)

Ой, не знаю честно, какой из меня писарь или историк, но раз попросили... настойчиво попросили вспомнить очень неприятный эпизод из моей жизни. И записать. Я грамоту только в подписях большую часть жизни изучала, так что не жаловаться на почерк. Писать столько текста без магии или крыльев — та ещё морока, даже с этой штукой на копыто. Так о чём бишь я?

Денёк был абсолютно обыкновенным: пение пташки вместо будильника, сестра, что не хочет вставать в школу, аромат стряпни бабули Смит... только вот в небо, пока занималась хлопотами по ферме, я смотрела, в кой-то веки, не в ожидании плохой погоды — или прибытия Дэш, что в большинстве случаев не намного-то лучше — а в надежде увидеть Твайлайт. Не сказать, что я дико волновалась — наша принцесска горы свернуть может и без нас, да и тот столичный вроде знал, что делает. Но всё же весь день до обеда ходила словно по веткам можжевельника. А вот после обеда...

Я как ни в чём не бывало, поблагодарила за еду, встала из-за стола, стащила любимую шляпу с вешалки на голову и открыла входную дверь... и вот тут вечер перестал быть томным, как говорится. Думала, смертушка за бабулей явилась, подковы в пол вросли, шерсть дыбом и прочее, чего я уж не упомню, молний только не хватало с громом. А-н нет, это оказался тот самый единорог, как и прежде угрюмый. С минуту мы стояли почти вплотную, не пророня ни слова. Не знаю, насчёт него, но мне просто было страшно начинать разговор, принимая во внимание нашу прошлую встречу. Я уж хотела пригласить его войти и налить... да чего угодно, но он меня перебил:

— У тебя пятнадцать минут, — сказал он, заговорщески понизив голос, — прощайся с семьёй и в замок Твайлайт. Быстро.

А потом он просто развернулся и ушёл. Будем честны, когда приходит госслужащий и говорит подобное, у любого честного пони сердце в хвосте запутается. За гулом в висках, я только и заметила, что Вейона, как лежала у крыльца, так и лежит, несмотря на то, что гостя она провожала взглядом. Это меня несколько успокоило: животные не ведут себя так спокойно с опасными посторонними. В особенности, сторожевые собаки. По счастью, Эплблум сейчас в школе, Мак не проболтается, бабуля Смит, скорее всего, всё поймёт и прикроет перед младшей, так что и в огонь, и в воду можно. Скорее всего там и не должно было быть ничего страшного или серьёзного, да? Нет, конечно нет.

Само появление столичника уже тревожный звоночек, но, когда я увидела у дверей дворца стучащую зубами Пинки, меня как в колокол посадили и хорошенько по нему долбанули.

— Привет, сахарок, — поприветствовала я её.

— Эплджек! — она натурально влипла в меня и начала панически хоронить под грудой вопросов, переходящих в стон. — Ты знаешь, зачем мы здесь? Что с Твайлайт? Что с нами сделаю-ю-ют?!

— Тормози! — мне пришлось оборвать её полёт мыслей. — Ничего я не знаю, как и ты. Давай не делать преждевременных выводов, а? Пошли, уверена, нам всё расскажут. Траур на всю Эквестрию ещё не объявили, так что всё не так плохо.

С тем, как мне пришлось успокаивать Пинки, мне и самой стало легче и твёрдым копытом я толкнула входную дверь в полупустой замок. Вообще, когда тебе говорят идти куда-то, ожидаешь, что тебя там встретят, но здесь было до безобразия тихо.

— Хоть бы Спайк суету наводил, что-ли... — незаметно вырвалось из меня.

— Ага! — поддакнула она громче, чем стоило. — Здесь тихо, как в могиле, Эплджек! Знаешь, где ещё так тихо? В логове ЗВЕРЯ! И в музее тоже. И в библиотеке... Но в основном в логове!

— Эй! — раздалось из резко открывшейся двери, — Слышали поговорку: «не буди спящего дракона»?

С правой стороны главного коридора явился заспанный и завёрнутый в одеяло Спайк. В ожидании ответа, он медленно моргнул — сначала левым глазом, затем правым.

— Сейчас так-то полдень, — резонно заметила я. — С каких это пор ты спишь днём?

— А если... — Пинки опять прильнула ко мне прямо к уху, — ...его укуси-и-или?

— Не знаю, кто кого кусал, но у меня алиби — Твайлайт ночью приехала и навела шуму. Ни одной тумбы не пропустила, об каждую споткнулась. Вот я и отсыпаюсь.

Мы переглянулись: всё же с Твайлайт всё в порядке, а раз Спайк может спокойно спать с ней под одной крышей, никто её не «кусал» или делал «зомби», как боялась Пинки. Пока мы молчаливо обменивались мыслями, Спайк продолжил:

— Они у Карты должны быть, если нужны, — сказал он и развернулся и взялся лапой за дверь, придерживая одеяло. — А если нужен я, то меня нет ещё часа четыре для всех, кроме Рэрити.

Он вернулся в постель, а мы — на ватных ногах двинули к Карте. Эти «они». Это значит «от двух до пяти пони», если больше — он бы сказал «полдюжины» иль «с дюжину». Ну или по крайней мере, у нас так говорят. Казнь у нас, вроде, запрещена, но закона, запрещающего сажать в тюрьму героев я что-то также не припомню. Нет, мы конечно нарушили запрет принцессы — Твайлайт как принцесса просила не следовать за ней на эти её «личные приключения» — но не посадят же нас за это, так ведь? Так ведь?

Ну, гвардии с двумя парами колодок для нас нет... Сначала только одним глазком заглядываю за угол...

— Вы специально тяните время? — голос заставил меня вздрогнуть.

Я зажмурилась и, собрав волю, прошла дальше. Между местом Твайлайт и моим стоял деревянный табурет, видно, из другой комнаты, а на нём — бюрократ из столицы. Сидит, читает, губу кривит.

— Садитесь, времени и так не много, а разговор может затянуться.

Тут Пинки осмелела и как сдавленная пружина рванула к нему и подсунула прямо под морду на вытянутом копыте что-то белое:

— Сгинь нечистая сила!

О, это ядрёная штука — пятак зубчиков чеснока сорта «Жгучий Атлант», название как бы намекает, запах аж с дверей чуется. Прямо воспоминания из детства навевает, как бабуля нас с Маком от глистов лечила. Спрашивать, где она хранила это оружие естественного происхождения до этого, было бесполезно, как и всегда. Удивительно, что он вообще смог сидеть спокойно с этой бомбой под носом, потом он оторвался от книги, посмотрел на копыто с зубчиками чеснока и... серым языком слизал их все, словно это было сено! А затем, пристально смотря прямо в глаза изрядно шокированной Пинки, смачно прожевал их и проглотил. Я, сельская кобыла, чеснока не чураюсь, но сожрать его в таком количестве, такого сорта, без хлеба и при этом не проронить слезы́? Такое пари я б не заключала да ж на танец цыплёнка в исполнении Дэш.

— Закончила? — с большим спокойствием, чем я ожидала, спросил он.

— Угу, — энергично покивала она в ответ и попыталась выдавить из себя подобие дружелюбной улыбки.

— Займите уже свои места.

Он дождался, пока мы усядемся на свои хрустальные стулья, и, отложив книгу, продолжил:

— Перво-наперво, представлюсь подобающе. Вэйвинг Лиф, шеф королевской канцелярии с семи утра до семи вечера, хранитель сумерек — всё остальное время.

— У-у-у, загадочно, — с Пинки недавний страх стёк, как с мазутной кисти вода.

Лиф — имя нравится мне гораздо сильней, оно короче и проще на язык — смерил её взглядом.

— Ничего загадочного. Это просто значит, что с заходом солнца я обычно делаю то, до чего добропорядочные пони не додумаются. На благо королевства, разумеется.

— Это всё хорошо, — попыталась я вступить в разговор, — но где Твайлайт? Ничего не хочу сказать, но увидеть её было бы неплохо. Убедится, так сказать, что она в порядке...

— Ну, не знаю, — Лиф закатил глаза. А затем как свесится под стол. — Твайлайт, ты может хоть нос кажешь из-под стола?

— М-м-м, здесь прохладненько, солнце не так напекает…

— Поднимайся, ты спишь уже больше десяти часов. По блокноту всё сделала? И помни: здесь Эплджек.

— Да-а-а?

Брешет, точно брешет. Я посмотрела на Лифа и кивком влева-вправо указала на это.

— А Элемент Честности говорит, что нет. Давай, Твайлайт, тебе надо выздоравливать.

Под Картой раздался удручённый вздох и началось копошение, которое закончилось... выползанием, наверное, на своё место Твайлайт. Выглядела подруга, мягко сказать, в гроб краше ложут. Или «кладут»? Ладно, всё равно потом исправят... Бледная, с впавшими глазами без цели, растрёпанная грива с седыми волосками, а как зевнула... мать моя кобыла, зубы-то острые! И почти сразу она положила голову на Карту.

— Привет, девочки, — она выдохнула сквозь сон.

Вот теперь я, кажется, вспоминаю, почему из нас троих именно мне приходится заниматься документацией. Остальные участники нашей компании... будут весьма предвзяты. У кое-кого этот эпизод жизни прошёл как в тумане, у другой, наоборот, настолько ясно работала голова, что нам аж страшно становилось порой.

Точно вспомнила блик стального ножа. К тому моменту подруга уже поставила на стол и открыла какую-то небольшую баночку, а теперь ещё и взяла в зубы нож да начала растрёпывать повязку на ноге. Что же, это была самая дрянная и поганая рана, что я видела, но последующие действия меня ещё больше смутили. Твай начала... осторожно обрезать края раны, снимая стружку засохшей крови и, похоже, плоти. Когда бурая часть кончилась и осталась серая, она отложила нож и стала наносить зеленоватую мазь на рану. Я только обернулась на булькающие звуки в стороне — Пинки едва подавляла рвоту и сменила розовый цвет на болотный — а она уже меланхолично заматывает ногу. Мне лишь оставалось уставится на Лифа.

— Теперь надо поесть, — тоном врачевателя потребовал он.

— М-м-м, не хочу, аппетита нет.

— Ты сегодня ела?

Твайлайт пару секунд помедлила, делая пометку в блокноте на столе.

— Нет.

— Тогда ешь.

— А она точно не зомби какой-нибудь? — я не удержалась и спросила под недовольное чавканье Твайлайт.

— Нет. Ну, может, частично. Она была ближе к мёртвому пару дней назад, но теперь постепенно идёт к жизни… Пока Твайлайт жуёт своё печенье, можно разобраться с вами.

— Да-а, а можно поинтересоваться, как именно вы будете разбираться с нами, мистер-шеф-босс-начальник?

— Во-первых, — он смерил нервно хихикающую Пинки взглядом, — объяснить, как глубоко в навоз вы залезли. Начнём с простого: верите ли вы в вампиров?

— Абсолютно!

— Детские сказки.

От такой разницы в ответах мы с Пинки только переглянулись. Ну, я-то, понятно, была уверена, что говорю дело, а вот Пинки… она, видать, и не заметила, что опять что-то ляпнула! Просто пожала плечами, будто так и надо. Я тут и засомневалась, а правильно ли вообще думаю, когда присмотрелась, как Твайлайт жвачно перемалывала овсяное печенье острыми зубами...

— Тогда у меня плохие новости для тебя, Эплджек. Мало того, что вампиры существуют, так они ещё и не худшее, то обитает в тенях, — он откинулся назад и, похоже, задумчиво задрал глаза в потолок. — На самом деле, вампиры в большинстве своём весьма неплохи, а некоторые даже, как выражаются, душа компании.

— Да-а-а, весьма неплохи... Особенно в части, где они вонзают в тебя клыки и выпивают ДОСУХА!

— Необязательно. Бактерии вампиризма нужна кровь, и особенно выносливые индивидуумы способны обойтись и без «вонзания клыков», на собственной продуктивности. Тогда устанавливаются мутуалистические взаимоотношения между хозяином и бактерией.

— Какие-какие? — я почесала затылок.

— Муту... Это как у яблони и дятла. Когда два принципиально разных живых существа приносят друг другу пользу. Но опустим пока вампиров и перейдём к нашей проблеме. Я завёл об этом разговор, чтобы подвести вас к одной простой, но страшной мысли: бывают пони, которые едят не растения, а других пони.

— И ты на них охотишься.

— Да, это моё хобби, — он признался совершенно спокойно.

— Ну не знаю, — смутилась я. — Почему нельзя использовать Элементы? Что б вылечить?

— Да-да! Тогда к этим кусачкам подходить не придётся!

Он глубоко вдохнул и выдохнул. У меня чуть шляпа не слетела!

— Я понимаю, нет, я понимаю, что эти Элементы действительно мощный коллективный артефакт, и можно понять, почему вы в первую очередь думаете о том, чтобы пустить их в ход... НО вы не думали, что Целестия уже пыталась?

И вот тогда вокруг моего солнышка сгустились тучки.

— Проблема в том, что умбралы, пониеды, о которых мы говорим, почти полностью невосприимчивы к магии нашего мира, а артефакты очистительного или целебного типа… всё становится только хуже.

— Они превращают пониедов в супер-пониедов?

— Нет, они сами пропитываются проклятием. Всё ещё хотите брать с собой свои побрякушки? Нет? Вот и правильно.

— Хорошо, хорошо, но-о-о... от нас-то чего надобно?

— Ваше вмешательство кое-что изменило. Знаете, у умбралов устоялось мнение, что аликорны для них ядовиты, считай, как отравленное яблоко, блестит, да, но только надкуси и уснёшь беспробудным сном, обратишься в прах — в их случае.

Вот сейчас пишу это и не могу отделаться от ощущения, что эти обороты с яблоками он приводил специально для меня.

— А сейчас, — продолжал он, — наше яблочко пурпурное куснули, а подонок, то это сделал, выжил и теперь скрывается где-то. Что будет с аликорнами, если он разболтает? Потому что он точно разболтает, и обязательно найдётся хоть один, кто поверит и ПРОВЕРИТ.

М-да уж, боялась, что нас посадят на годик другой за вмешательства в дела государственной важности, а на самом деле дела-то хоть в гроб ложись. Кто ж знал, что мы поставим под удар всех принцесс?!

— И что теперь делать? — спросила я.

— Найти и прикончить этого урода, до того, как он проболтается, благо время для этого есть. Вы же нас как-то выследили, да? Теперь выследим его, а по пути перебьём столько умбралов, сколько сможем.

Расклад, в принципе, ясен: мы испоганили красивую легенду и теперь должны исправится. Тревожно только от мысли, что придётся оборвать чью-то жизнь. Надеюсь, до этого не дойдёт. Мне тогда было важнее вернутся и сказать своим, что придётся уехать на какое-то время. «На приключения,» — так я сказала. И самое важное, сделать это до того, как из школы вернётся Эплблум. Вот если моё яблочко наливное начнёт задавать вопросы, я не только уйти от темы не смогу, но и сохранить спокойствие. И тогда она, почуяв подвох, сделает то же самое, что сделали мы...

Карта шлёт нас на «проблемы дружбы» попарно, потому сначала Твайлайт с Лифом сразу же выехали в Кантерлот, а к вечеру уже мы с Пинки, сославшись, собственно, на Карту. Вернее, ссылалась Пинки, в её сбивчивой и беспорядочной манере, у меня же окромя хрипов ничего не вырывалось — совесть в глотке застряла.

Поездочка выдалась занятной, я вас скажу. Ехать в одном вагоне с Пинки, которая хочет веселится, но не имеет возможности это делать в силу... из-за... в общем, чтобы не привлекать внимание, это как идти в поход с бобром: постоянный скрежет зубов, скрип дерева, суета вокруг без перерывов, а выхлопа полезного — ноль, ни дамбы, ни вечеринки. Но это всё ерунда по сравнению с ночным кантерлотским дворцом, заполненным бэт-пони. После инцидента с Флаттершай, я всё жду, что пони с клыками куснёт мою Метку, спутав её с настоящими яблоками. А-н нет, ночные гвардейцы оказались нормальными парнями, пусть и жуткими на вид, объяснили, куда идти, что искать.

— Странно, думала, комната королевского казначея или канцлера, или кого там, будет иметь более... помпезный, что ль, вход.

— Хе-хе, будет смешно, если здесь просто кладовка, а вся эта чертовщина с пониедами, Твай-зомби и жутким бюрократом окажется дурной галлюцинацией.

Она рвано посмеялась и потянулась к двери. Всё ясно, Пинки вступила в фазу отрицания. Мне тоже не по себе от всей этой ситуации и жутко хочется сейчас проснуться у себя дома, но хотелки хотелками, а принимать последствия своих решений придётся... Но почему это придётся делать в подвале? Неосвещённом к тому же! Только я собралась с духом и выставила ногу для шага, как Пинки меня опередила:

— У-и-и-и-и-и! — с характерным металлическим бряцаньем подруга, оседлав поднос с ближайшего буфета, спустилась вниз по винтовой лестнице.

Я — не Пинки, и, скорее всего, для меня такой трюк кончится в лучшем случае синяками, худшем — сворачиванием шеи, потому спустилась я старым добрым дедовским шагом. А внизу темень, хоть глаз выколи. Не знаю, как мы не влетели куда-нибудь лбами, но всё ж глазки пообвыкли и заметили движение ближе к полу.

Вблизи это оказалась Твайлайт и у нас сразу завязался разговор:

— Твайли-лайти? — спросила Пинки, припав к земле рядом. — Что за игра? О! О! Или ты ищешь контактную линзу? Погоди! — она задрала голову. — Ты разве носишь линзы?

— А? А, девочки. Привет, снова. Как добрались?

— Да неплохо... — неуверенно потянула я. — Твайлайт, а почему ты отжимаешься? Тем более, здесь?

— Я. Не могу. Выспаться. Сколько бы я не спала, усталость и сонливость не проходят, мне надо как-то разогнать сердцебиение и усилить выработку адреналина...

— Рад, что ты, наконец, это осознала, — голос Лифа позади заставил меня замереть. — Только твой метод не сработает. Это состояние — рычаг давления на тебя или рычаг побуждения. Ты будешь чувствовать себя живой, как прежде, только в моменты... Ты понимаешь.

Твайлайт остановилась и посмотрела на него. Даже в темноте я видела, что глаза почти стеклянные, не понятно, что думает, что чувствует.

— И как обойтись без этого? — вдруг спросила она.

Лиф остановил перо и задумался. Затем указал им влево:

— Три секции прямо, повернёшь направо и пройди ещё две. Возьми себе книгу почитать. Одну. Это подогреет ясность твоего ума. Я пока проведу инструктаж.

Если что-то и может вернуть Твайлайт к жизни, то это книги. Мы смотрели, как она с новообретенной прытью поцокала во тьму искать жертву своего букинистского голода. Это не давало мне покоя:

— А вам нормально в темноте? То есть, привыкнуть-то можно и не биться в колонны лбом, но... Писать? И читать? В толк не возьму.

— Дело привычки, — он буднично отмахнулся от моих слов. — Так. Насчёт вас. Какой опыт в стрельбе?

— Да пару раз из рогатки... Подожди, а ничего больше не будет? Там контракт подписать не надо?

Он исподлобья посмотрел на меня и вздохнул. Были бы очки, даю хвост на отсечение, он бы их театрально снял, сложил и отложил.

— То есть, вот так я выгляжу в ваших глазах? Как дьявол, протягивающий договор купли-продажи на ваши души?

— Ага-ага.

— Не-еа.

Вот догадайтесь, кто из нас, что ответил. Удивляюсь, как Пинки с таким чувством контекста каждый раз становится душой компании. Реакция Лифа была крайне сглаженной: он просто устало потёр бровь.

— Видимо, я был недостаточно прямолинеен. Никто вас не заставляет. Вас привлекли, потому что это в ваших интересах. Немного контекста не повредит, Ойф, принеси два стула и поставь перед моим столом.

Скрип, шорканье по камню и, чёрт дери, я не хочу знать, что за зверюга крутилась в потёмках вокруг нас! Нас она не трогала, мне её трогать не надо, потому пусть уж лучше мы разойдёмся миром. Когда всё стихло, позади нас уже стояло два табурета с изогнутыми ножками. Лиф зажёг свечу, и в них замелькали какие-то металлические части, а его собственные скулы в её свете показались острее бабулиного кухонного ножа.

— Берите, садитесь. Извините уж, но Ойф — голем, а не дворецкий, он знает, где вещи находятся, но не как они повёрнуты.

Пока мы толкали сиденья ко столу да располагались на них, он уже разложил карты.

— Начнём с верха. Или с корня. Как всегда, всё зависит от перспективы, — он достал карту и положил её у свечи рубахой вниз, на ней незримая фигура и только глаза и каменья в короне светятся. — «Император», первый среди умбралов, носитель первозданного проклятья и единственный, кто способен передавать его по желанию.

— Вау-у-у... Его можно грохнуть? Тогда, наверное, это сэкономит нам кучу времени, ведь остальные кусачки вроде как исцелятся. Так в киношках делают.

— Удачи, — спокойно пожелал он Пинки в её полёте фантазий. — Нет, мне просто интересно. Даже если собрать всех наших аликорнов и опоить их сильнейшими зельями, этого не хватит. Я готов послушать твои идеи.

— Вы-ы-ыманить его на свет? — неуверенно ответила Пинки.

— Чем выше в иерархии, тем меньше слабостей. Первому солнце побоку, настолько, что он его затмить может по желанию. Но опустим пока его, всё равно клыки его давно не орошает кровь. Проблемы начинаются... со следующей ступени.

Он положил поверх ещё одну карту, на которой красовался круг из шести подков.

— Некогда он поделился своей ношей с шестью копытными: два пегаса, два земных и два единорога. Каждый из них оказался уникален и проклятье эту уникальность впитало, разделившись на шесть подвидов. Так появились шесть Семей с криптархами во главе.

— Не хило так у нас работёнки, — я сбила шляпу набекрень.

— Ну, не всё так плохо, — беззаботно успокоил он нас, собирая карточный домик. — В первые же годы войны с умбралами было убито два криптарха. Так что треть работы сделана уже до вас, да и разбираться нужно не со всеми. Пока что о вас знает только одна Семья — Ульфар. Однако...

Лиф осторожно поставил последние две карты сверху, а потом невесть зачем ему нужную фигурку пони осторожно протолкнул в основание карточной пирамидки.

— Семья — это всё ещё криптарх, который способен на равных драться с, например, Целестией, его Круг, который способен одним укусом перегрызть горло даже в разгар дня, тьма рядовых представителей и некоторое количество Оболочек. Эти не очень опасны, потому как безмозглы, испаряются на свету и не способны передавать проклятье, но всё ещё могут порвать на кусочки. И самое прекрасное? Они могут узнать, что вы путались у них под ногами.

Он демонстративно толкнул домик и карты стопкой посыпались на фигурку пони, погребая её.

— Надо расписывать, что будет с вами и вашими семьями, если это случится? Послушайте, снова скажу, вас никто не собирался принуждать. Просто, я подумал, раз от успеха нашего предприятия зависит и ваше благополучие, вы захотите поучаствовать. Как только посчитаете, что угроза лично вам миновала, можете свободно нас оставить, никаких санкций с моей стороны не последует.

В то время, что мы тупо пялились на груду карт, он оказался за полем зрения. Вернувшись, завис над Пинки Пай:

— Вытяни вперёд правую ногу.

Она, отвернувшись ко мне и оглушая зубовным стуком, неспешно вытянула вперёд правую культяпку. Через считанные секунды она открыла глаза, а там красовался... механизм, наверное? От последнего к предпоследнему суставу протянулась полоска из блёклого металла и дерева, закреплённая на двух ремнях с пряжками и размером со школьный пенал.

— Ты-то наверняка хоть из водных пистолетиков на ярмарках да стреляла, потому тебе и достаётся хуфлет, Пинки Пай.

— Круто, спасибо! А что это такое?

— Вытяни вперёд.

Пинки снова протянула ногу вперёд.

— Потяни за этот рычажок у центра зубами.

Во второй половине «пенала» в свете свечи блеснул стальной стержень с амбарный гвоздь без головки. Подруга нагнулась и схватилась за него зубами, и начала оттягивать назад. «Хуфлет» заскрипел, две полосы между подвижным блоками внутри пришли в движение против друг друга, «к»-«от»-«к», а по сторонам расправлялись крылья из тугих хворостинок...

— Прицелься, чтобы эта зарубочка с номерами совпала с целью, и отпусти.

Не долго думая, Пинки выбрала подвешенную у потолка корзину и разжала челюсть. Чёрт дери, это арбалет! Упругие части резко разжались и пустили болт без пера, что за ним не уследишь! Корзина — насквозь! Болт — в камне потолка за ней! Торчит сам себе приятный!

— А это точно хорошая идея, давать настоящее оружие Пинки? — разумно заметила я.

— Альтернатив не так много. Или ты, или она, и согласись, если она воспримет это как игру, то превзойдёт тебя на сотню очков. Это, кстати, тоже ей.

Лиф поставил на свой стол со стороны Пинки фляжку. Она была из сушёной тыквы! Мы такие в детстве делали! Берётся твердокорая тыковка средней зрелости, желательно, бутылочного сорта, но подойдёт и мускатная, срезается верхушка, ложкой выскабливается мякотка с семенами — и то, и другое нами с Маком сразу съедалось — остальное сушится в тени. В итоге, получаем лёгкий сосуд, натуральный, как майский бриз, и делающий её содержимое слегка сладким. Только эта почему-то была не наливного оранжевого цвета, это точно...

— Здесь успокоительное, Пинки. Уверен, если кто встретит тебя на улице «спокойную», ни за что не поверит, что это ты. Маскировка, плюс у меня голова раскалывается от твоего зубовного скрежета, успокоительное тебе, видит бог, не повредит.

— Слава солнцу, кто-то сказал это вслух.

— Ну-у-у, стрелку, наверное, пригодится немного хладнокровия...

Пинки осторожно подняла флягу за ремешок, откинула пробку с ремешком и осторожненько лизнула горлышко...

— М-м-м, вкусненько.

Возможно мне тогда только показалось, но одна из прядей её гривы, вроде как разгладилась, а пружины в ногах, словно замерли. Но дальше у меня просто челюсть отвалилась от её слов:

— Мне одной кажется подозрительной тишина? Твайлайт же наверняка уже залезла в какую-нибудь запретную секцию. У тебя там нигде не припрятан Некрономикон какой? Талантливая волшебница в состоянии аффекта и тёмные скрижали — плохая комбинация, знаешь ли.

— Э-э-э-э-э... — по-коровьи помычала я, не найдя слов. Даже в редкие случаи, когда Пинки права, свою правду она преподносит как белиберду, а вот сейчас она и права, и последовательно выражает свою позицию. Впору сомневаться в своей вменяемости.

— Ничего страшного не случится, — ответил Лиф. — В той стороне исключительно художественная и историческая литература. Никакой магии.

— Кстати! — крикнула Твайлайт издалека. — Откуда у тебя здесь второй том «Пони Карениной»?! Я эту книгу лет пять жду!

— Она пока не готова к публикации! — открикнул Лиф. — Никак не найду время её перевести. Это довольно старый роман, лет семьсот назад его написали, многие выражения и идеи безнадёжно устарели, а некоторые слова вовсе вышли из употребления. Приходится подвергать эти пылесборники литературной реставрации перед публикацией...

— Да ты издеваешься?! — не унималась Твайлайт. — «Сталео и Мэйрлетта» в оригинале? В официальной книге всего девяносто четыре страницы, а здесь все сто тридцать... Что же тут такого нарезали?

Её предвосхищающий смех и шелест страниц эхом катался вперёд-назад по помещению. Меж тем Лиф понизил голос:

— Это она ещё до верхних полок не добралась, там особо «пикантные» труды. «Стреножен и наказан», «Укрощение строптивого жеребца», «Элегия конского хвоста»...

— Хватит, — я попросила, закрыв морду шляпой. — Просто хватит. Зачем тебе вообще такие книжки?

— Я хотел от них избавится, но меня попросили их оставить.

— Кто это жуткий извр...

— Где мой шеф канцелярии?

Мелодичный голос разогнал затхлую и стоячую атмосферу, не менее приятный и лёгкий цокот копыт предвещал появление принцессы.

— Какая темень... Впрочем, как всегда. Готовы или нет...

— Плохая идея, — прохрипел Лиф у меня над ухом. — Тва...

— Но да будет свет!

Искра золотой магии, гул огня и вокруг нас начали разгораться десятки огоньков в каменных ванночках в колоннах чуть выше моего роста.

— А-а! — раздался краткий вскрик со стороны библиотеки.

— Ну отлично, Целестия, просто замечательно, — Лиф вышел чуть вперёд нас. — Девочка сидела, читала, никого не трогала, а теперь, благодаря тебе, подслеповатая катается по полу. Очень благородно.

— Принцесса, — мы с Пинки не стали сидеть в присутствии благородной особы, а встали и поклонились. Герои героями, но почестей она достойна. Лягать тя, да без принцессы Целестии, не то что я, а деды и бабушки мои бы не родились!

— О! — она удивлённо осмотрела помещение, включая нас. А потом крикнула. — Извини, Твайлайт, я не знала, что ты без своей маски! Мои маленькие пони, сколько же вас здесь... Давно у тебя не было такой популярности, верно, Лиф?

— Хватит лелей лить, ты, солнышко, не спускаешься в это мрачное царство без повода.

Такое лютое неуважение подчинённого к начальнику выбило меня из колеи, что участвовать в разговоре у меня получалось.

— Что же, у нас проблема.

— Кто умер?

— Пока никто. Но Луна узнала, что при дворце есть канцелярия. Ты же знаешь, ей нравится смотреть, как работают современные государственные институты. Только о почте и курьерской доставке, она рассказывала неделями...

— Надо же, спустя почти два года... Ладно, это не конец света. Я — единственный член канцелярии, который работает непосредственно во дворце, и помещение канцелярии здесь одно... Скажи, что институт размещается во многих учреждениях Кантерлота, а во дворце просто пыльный архив и один архивариус.

— Хорошая легенда, к тому же, со стороны всё именно так и выглядит. А в остальные места, я с радостью устрою ей экскурсию. Спасибо за совет.

— Кстати, пока ты здесь. У нас разговор зашёл об... «книгах».

Последнее слово он особенно выделил голосом, пристально смотря на принцессу.

— Мне уже можно выбросить труды Гильдии игривого пера?

Так, мне только-только пришла в голову мысль. Весь этот порнушечный позор писала какая-то единая гильдия? Представляю, как трубадуры собираются полукругом у очага и начинают читать свои «шедевры». Нет, чтобы занять свои блудливые копыта чем-то полезным, может, тогда кобылы начали бы смотреть на них...

— Чего ты у принцессы-то об этой звенящей пошлости спрашиваешь? — опомнилась я.

— Ну, Эплджек! Принцесса Целестия явно старше среднего возраста замужества и при этом является неустроенной в романтическом плане кабылой, а подобного рода книги на такую аудиторию, в основном, и рассчитываются, — Пинки Пай накинула ремешок через одно плечо и затянула его, укрепив флягу у левого бока. — К тому же, Лиф акцентировал внимание на книгах, когда она подошла. Достаточно очевидно, что «звенящая пошлость» хранится здесь именно для неё... Что?

Принцесса в удивлении, в панике, в смятении или во всём сразу насупила брови, поджала губы и уставилась на Лифа, довольно облокотившегося на свой стол.

— А это она только крышечку лизнула. Всё ещё считаешь её самой безобидной из свиты Твайлайт? — он снял проблёскивающую штуковину с копыта и отвернулся. — Вот ещё...

Неожиданно он кинул в принцессу пачку бумаг, но Пинки прыгнула боком и на лету поразила её из хуфлета! Тяжеленная кипа бумаги осталась прибитой к колонне на уровне лица остолбеневшей принцессы.

— Ты. Починил. ХУФЛЕТ?! Так ещё и отдал его кому-то?! Не кому-то... Пинки Пай?!

— Очень вовремя, как мне кажется. Всего второй выстрел, а уже какое мастерство.

— Второй? Ты провернул такой трюк, без подготовки?!

— Брось. Разве ты не соскучилась по острым ощущениям? Помнится, Старсвирлу иногда приходилось тебя за хвост привязывать, чтобы за приключениями на круп не кинулась. Ты же видишь, у мисс Пай дар, даже изобрётшие хуфлет Охотники им так не управлялись.

— Пойду я, пожалуй, пока ты ещё что-нибудь не начал испытывать на мне...

— Подожди, я как раз собирался отдать Эплджек озёрный блеск.

— Всё, ушла!

Нутро забило тревогу. Или я просто слишком долго не ела? При любом раскладе, если принцесса не хочет быть рядом с этим «озёрным блеском», то мне тем паче не хочется. Пока я глядела в след старшей из сестёр, на шее сжалась удавка... Так мне показалось от неожиданности, а на самом деле это был кулон, или медальон, или как там эти брюлики называются, но выглядел он как обычный кусок древесной смолы, только плотный и на шнурке.

— Этот камушек и называется «озёрный блеск», — сказал Лиф у меня из-за спины, застёгивая шнур.

— Х-хм, спасибо, конечно, но побрякушки не в моём стиле. Да и подарки такие принимать от малознакомых пони...

— Отказ не принимается.

— Мне не удобно, — я попыталась послабить шнур.

— Значит, он работает. Это для дела, а не для декорации, Джессамина. Перестань краснеть, как выпускница.

— А. Пардон. И что именно он «работает»?

— Понимаешь, он называется «озёрным блеском» из-за происхождения. Подобные образования возникают на дне пресноводных озёр на крайнем востоке... Ладно, не так важно «откуда», как «для чего». Такие камни являются природными проводниками магии и раньше ими пользовались для обучения.

— Извиняюсь, обучения «чего»? Я вроде не единорог, чарами не балуюсь. На кой мне проводник магии?

— Во-первых, нам это очень пригодится, а мне или Твайлайт пользоваться магией пока нельзя. Во-вторых, я обещал Твайлайт объяснить, как пользуются магией не-единороги, а делать это лучше на практике. А в-третьих... тебе и самой это пойдёт на пользу.

Тогда я в толк не могла взять, о чём лягать его, он говорил. Ну, насчёт пользы для меня. Только сейчас, будучи... в смысле... я одна из двух последних друзей Твай и в свои 84 выгляжу, как говорят племянники и внуки, на 50. Пользование этой штукой, озёрным блеском, оно обостряет врождённые преимущества. Мы, земные пони, и так долгожители среди копытных, а когда уже после коронации полтора года спустя я потихоньку начала практиковать по саду, то словно три жизни прожила до этого дня и чувство, что ещё столько же проживу. Но как же я скучаю по остальным… Ладно, как он говорил, ещё встретимся на Той стороне. Что я там ответила?

— Да не! Я ж не про то. Говорю ж, я пользоваться не могу, типо, физически.

— Нет, это я говорю. Раньше это не было прерогативой единорогов, они всего-навсего талантливее и свободнее в этом. Никаких «не могу, тупо, физически» не существует, просто вы психологически закрылись от всего волшебного.

— Ща-а-а мозг закипит...

— Просто постарайся пока не обращать внимание на покалывание в груди, потом, всё потом. А сейчас приоденься.

Как принцесса зажгла свет, так сразу стало видно — бумагами здесь занимаются по остаточному принципу. Сколько здесь разных столов и стеллажей, уж с чем только и представить сложно! Вот Лиф плавно махнул на столешницу сбоку от нас, где лежала одежда. Во всяком случае, так показалось.

— Думаю, тебе понравится.

— А отвернутся не хочешь? — резонно попросила я.

— Думаешь, у тебя под хвостом есть что-то, чего я не видел? — с хладнокровным бесстыдством ответил он вопросом.

— ПОД ЭТИМ — не видел!

Он скривил мочки рта и задрал глаза, на секунду, но, чёрт, раздражение можно было ножом резать.

— Я пойду проверю Твайлайт. Надеюсь, ты разберёшься, как одевается комбинезон.

— Комби... что? Подо... жди.

Он явно услышал, что я попросила подождать, но не обратил внимание. Наверное, поделом. За что боролась, на то и напоролась. Пинки залипла на бумаги на столе, слово бы это остросюжетный детектив, и оставила меня одну. На меня никто не смотрит, прям как я и хотела. Это не должно было быть трудностью, пусть я и не модница.

На поиск входа в «это» у меня ушло минут пять. Сложно было понять, что он повторяет тело пони, ещё сложнее... почему зад впихивается в разрез для плеч!? То есть, платье одевается надевается сверху, и плечи становятся в сделанные для них лямки! А здесь какое-то извращение, Рэрити бы в кому шарахнулась, если бы увидела... Последним испытанием стала молния, но я просто зацепила её за фигурный «лепесток» фурнитурины стола и сдала назад. Застегнула только до середины груди, но мне и так нравилось, плотно и при этом свежо.

Мне стало интересно, что там Пинки изучает, но едва не споткнулась о рукава. Видно, не на меня шили, придётся подвернуть. На зуб материал оказался на редкость приятным и прочным, подвернулся до третьего сустава легко, пару раз согнула-разогнула ногу — не скатывается. Закончив с передними ногами, плюхнулась на круп и проделал то же самое с задними. Оценила работу. «А неплохо выгляжу, чертовка.» И первые шаги стали такими удобными, этот «комбинезон» не мешает двигаться, тянется, приятный к телу... и так шуршит. Шурх-шурх...

— Ладно, теперь все в сборе, — Лиф вернулся с Твайлайт подле себя.

— Это просто что-то с чем-то, — я покрутила тазом, прикипая к чувству материи.

— Рад, что тебе нравится. «Грета», комбинированная ткань, готовилась для другой цели, но ничего, я ещё сделаю.

— Куда отправляемся... босс?

Твайлайт, прижимала к груди очередную книгу, на голове уже была широкополая шляпа — похоже она относится к всей этой теме с охотой на вампиров очень серьёзно, как и ко всему остальному, — а на шее висела маска. Очень похожая на те, что у нас используют при травлении паразитов с огорода, но у неё вырез для рта, а вот уши наоборот закрыты. А, и ещё линзы затенены.

— В Мэйнхеттен! — ответила за него Пинки, вскочившая из-за стола.

На текущий момент всё складывается благополучно. Твайлайт скоро и без особых препирательств покорилась обстоятельствам после очищения. Ожидалось. Разумеется, в ней последствия проклятия ещё сильны, отсюда и некоторая апатия, но в остальном ясность сознания сохранилась и принятое решение осознанно.

— Что ты там скрябаешь? — поинтересовалась наша новая лошадка с веснушками.

— Просто веду журнал, — без интереса ответил я.

Да, вот с Джессаминой и Пинкаминой предполагались проблемы. По крайней мере, большие, чем подвернулись под копыто на самом деле. Конечно, достаточно поставить простейшую дилемму, где нужный тебе вариант будет меньшим злом, но их кооперация прямо греет место, где была душа.

— А я точно не могу ехать в обычном вагоне? Мне против шкуры снимать отдельный для нашей компании.

— Нет, не можешь.

Её нельзя оставлять одну. Дело даже не в болтливости, просто за её совестью надо присматривать. В случае Джессамины, это, как выражаются, «хвост собакой виляет», вне поля зрения она, подстёгиваемая порядочностью, может набедокурить.

— Ла-адно, — она угрюмо скрестила ноги на груди и посмотрела в сторону. С обеих сторон приоконного столика сидели Пинкамина с Твайлайт и играли в шашки. — Можно тогда спросить о нашем виде?

— Мы из семейства лошадиных, отряда непарнокопытных.

Сидит, смотрит на меня. Наверняка думает, если я просто изображаю дурачка или действительно понял её вопрос неправильно.

— Я имела в виду нашу маскировку.

— Да знаю...

Неудачное подобрано время для записей. Пометка: запомнить разговор и записать как только будет возможность.

— Тогда растолкуй, с чего Твайлайт приходится наряжаться и пить какую-то дрянь, от которой она, лягать её, зеленеет? Пинки тож что-то пьёт, так ещё и шляпу мою ей отдал, а мне ток мо одёжку носить и надо?

— Твайлайт — аликорн, если ты не знала, их пока что всего четыре на весь материк. Она личность мало того что популярная, так ещё и приметная, и все эти приметы неплохо бы прикрыть. Крылья и рог, Метка, цвет шерсти — всё это хорошо общественности известно.

— Хорошо-о, с этим понятно. А Пинки?

— Она не так популярна, но зато приметна. Её невообразимо вьющаяся грива и энтузиазм — слишком хорошие ориентиры для поиска. Если в попытках выпрямить её локон не один стилист сойдёт с ума и покончит с собой, нам остаётся только прикрыть её твоей шляпой. В совокупности с её спокойствием, этого должно хватить, чтобы случайный знакомый, даже не думая посмотреть на Метку, извинился, что обознался, и удалился. «Разрыв шаблона» — серьёзный приём.

— И, наконец, что насчёт меня? Не то чтобы мне хотелось бахать зелья, просто интересно.

— Извини, но ты абсолютно типичная кобылка. У тебя из особых примет только шляпа да Метка, и обоих примет мы тебя лишили.

— Поверить не могу! Ты не считаешь мои добытые честным трудом веснушки за примету?

— Веснушки появляются от долгого пребывания на солнце, Эплджек. Знаешь, сколько пони в целом и земных пони в частности бывают под открытым солнцем регулярно? Да каждый второй земной пони в Эквестрии имеет веснушки. К тому же, в каждом уголке мира, похоже, у тебя есть родственники и тебя легко примут за... ну не знаю, троюродную сестру со стороны бабушки по материнской линии.

— Да, мы с троюродными сёстрами от бабули похожи, как две капли воды... Эй, тормози! Мы, кажется, условились семью не втягивать.

— Мы и не втягиваем. Если тебя с кем-то спутают, и подойдут к тебе, ты просто скажешь, что они обознались и это будет правда. Если подойдут к похожему на тебя родственнику уже потом, она скажет, что никогда не была «там» в «то время» и это тоже будет правда. Главное не полностью исчезнуть, а размыть силуэт, сделать из себя такую мишень, чтобы страшно было даже пытаться по ней бить. Ведь промах оставит след, а в последствии и приведёт к ответным действиям.

— Ужас. В толк не возьму как ты так легко об этом говоришь и как у тебя мозг не плавится.

— Мы давно играем с ними в эту игру плаща и кинжала. Потому вы не слышали обо мне, потому не слышали об умбралах.

Она примолкла, задумалась. Видно, что все эти подковёрные интриги ей не нравились, и каждый шаг будет даваться с трудом. Она мне испортила настрой, пора мне вернуть этот должок, а заодно и сменить вектор её терзаний.

— Не сочти за грубость мой вопрос, но... тебя не тошнит от яблок?

— Э?

— То есть, твоя семья зарабатывает продажей яблок уже много поколений, ты сама, считай, родилась среди яблонь... Да у всех жеребят в капусте находят, а у вас в кроне яблони, небось.

— Э-э?

— И рацион, насколько я понимаю, у вас не очень разнообразный. Да, выращиваете вы много чего. Только картофель, морковь и зерновые идут на корм свиньям, птице и на продажу... Действительный избыток, что можно съесть самим, у вас только в яблоках, да? Я не увидел мельницы во время визита, значит, и муку на хлеб и выпечку вы не сами мелите, а покупаете...

— Э-э-э!

— Нет, я принимаю во внимание, что есть разные сорта и их вы также реализуете, но, в итоге, это же всё равно должно приесться.

Твайлайт застонала и легла на доску для шашек, испортив всю партию:

— Можно прекратить этот разговор? Меня мутит, слишком много... яблок.

Пинкамина посмотрела на это в стандартной жизнерадостной манере, а потом повернулась к нам и без тени сожаления сказала:

— Я побеждала.

— Тогда последний, — решил я пожалеть Твайлайт. — Как думаешь, Большой Макинтош и Эплблум подъедают на стороне?

В очередной раз повисла тишина, но теперь она продержалась до самого нашего прибытия. Я лишь надеялся, что Джессамина переключилась на размышления о том, какое место занимают фрукты в её жизни и стоит ли что-либо менять, а когда вдали за окном появились очертания большого города, к списку ожиданий добавилось ещё и то, чтобы нам не встретились потомки Охотников. Обычные-то пони не узнают хуфлет на ноге Пинкамины, а вот ЭТИ... Одного я встретил в Лас-Пегасе, первого за последние пятнадцать лет. Какой шанс, что это повторится в течении месяца?

Пришлось в очередной раз заставлять Твайлайт поесть перед выходом. Я сделал ей закуску, не нагружающую пищеварение, но дающую всё необходимое в плане питательных компонентов. Как всегда, бурчит. Ещё бы! Её тело хочет не хлеба, а плоти. Но она хорошо держится, никого ещё не укусила. Разве что кроме той служанки на докладе Целестии… Но там даже крови не было, право, просто пощипала её за бедро. В худшем случае, теперь появятся слухи о личной жизни и причинах отсутствия парня у младшей из принцесс.

Мы сошли в общем порядке на предконечную остановку, в пригороде. Это не осталось незамеченным и Твайлайт сразу начала жаловаться:

— Почему мы вышли здесь? — она горько зевнула. — Разве от центрального вокзала не было бы меньше идти?

— Нет, ближе нам именно отсюда.

Будучи на возвышении железнодорожной остановки, мы хорошенько осмотрелись. Я хотел проверить, есть ли хвост и излишне любопытные глаза, а они пытались понять, куда в этой пустоши их сейчас потащат. Справедливо их волнение, ибо местечко и правда захолустное. Но, будь у них мой опыт, они бы знали: в таких местах начинаются самые интересные истории для рассказа внукам перед камином. Без дальнейших комментариев, я двинулся к востоку, к конгломерации небольших деревянных зданий, собранных из досок, исторический район города. Здесь родился Мэйнхеттен.

— Ух, ты! — воскликнула Эплджек, встав подле меня. — Прям копия Эпллузы!

— Только старше раза в четыре, — уточнила Пинки. — Как думаете, здесь спрятан клад краденных у коренных обитателей сокровищ? Давайте попробуем капнуть пару раз.

— Под солнцем ещё и работать? — простонала Твайлайт.

Мы встали на улице, главенство которой намеренно подчёркнуто фальш-фасадами в стиле старых колонистов. Хоть это необязательно — тогда это была единственная улица, потому и главная, — но выглядит всё равно неплохо, особенно с вывесками. Перед тем, как подойти к заведению, осмотрел местных. Изучают нас, как на чужаков. Хорошо, значит, среди них нет тех, кто нас поджидал или кто узнал, нет этой осознанной осторожности. Полупустой зал салуна встретил нас секундным молчанием, прежде чем вернуться к своему тягостному бубнежу. Мы заняли круглый стол в углу, как и было оговорено заранее.

— Чего изволите? — спросила не очень оперативно подскочившая барпони.

— Вот это я понимаю. Я буду яблочный сид...

— Нам шесть больших кружек пива, — мне пришлось перебить Эплджек.

Она, довольная простым заказом, ускакала, оставив нас вчетвером.

— Эй, некрасиво заказывать за всех, не спрашивая. Мы так-то непьющие кобылы.

— Можете не пить. У нас должно быть шесть кружек, с пивом или нет — уже не важно.

Как только заказ принесли, я положил двенадцать битсов с надбавкой, чтобы не мельтешила вокруг, и тем же копытом взял кружку и отпил. До середины, просто чтобы распробовать. Пены меньше, чем ожидалось. Примерно через две секунды до нас долетел шелест плащей, сообщающий, что к нам вот-вот подойдут. Два ритма, два комплекта ног.

Естественно и плавно, что даже мои спутники не сразу заметили, к нам присоединилось ещё двое, один из которых сразу взялся когтистой лапой за кружку, а второй сначала посмотрел внутрь:

— Пена не осела? Мы не заставили вас ждать.

— Эм, любезные, а вы, собственно, кто?

На стол с силой упала уже пустая кружка:

— Никто, — грифон вытер пену с клюва тыльной стороной лапы. — Так же как и вы.

— Когда встречаются два профессионала, это на пользу обоим.

Оба незнакомца с секунду посмотрели на меня.

— Вот и мозг нашей... компании, — кобыла отхлебнула немного пива. — Я Хэнди... изобретатель. Это Флинт... щипач, скрипач и слесарь.

В подтверждение грифон поднял согнутую в локте лапу и пару раз плавно, как водоросли на течении, поиграл пальцами. Моя очередь:

— Я Странник, это Джей, — я кивнул на Эплджек. — Трудолюбивая и сильная лошадка. Дальше от неё — Гам, лучшая в притягивании внимания. И последняя, Лайм, она колдует как в последний раз, но сейчас немного не в себе.⁽¹⁾ Дело поможет ей развеется. Принесли?

Хэнди залезла в седельную сумку и выложила на стол толстый тубус. Предварительная подготовка на уровне, сразу видно, кто заказом занимался. Флинт открыл тубус и разложил содержимое. Весь стол оказался занят жёсткими листами: карты, чертежи, расписания, фотографии понироида. К слову, фото были чёрно-белыми, со смазанными углами, такие делаются особыми камерами, они снимают без вспышки и с бо́льшего расстояния, ну а недостатки уже упомянул... Опытный глаз сразу зацепился за удачные совпадения в планах здания и канализации, сделавшие расписание смен и рабочих часов бесполезными.

— Мы разделимся на три части. Хэнди и Джей, — я указал на схему прокладки и провёл по одной из самых толстых труб, — вы отправитесь под землю. Вам надо придумать, как задрать трубу вверх и пустить её содержимое в здание.

— А-а-а потом?

— Через восемь-десять минут о ЧП узнают коммунальщики и перекроют трубу у истока. И уже по пустой трубе вы поднимитесь к нам. Теперь о нас, мы с Флинтом и Лайт прокрадёмся внутрь и затаимся в ожидании вашей диверсии.

— А я? А я? Где в этом плане я?

— Ты, Гам, воспользуешься своим Шестым чувством и перед самым прорывом устроишь шоу у парадной. Там... конец близко! Покайтесь в своих грехах! Грядёт великий потоп... Короче, не мне тебя учить, просто вымани как можно больше народу к фасаду, чтобы их точно вымыло.

— Щи-и-икарно, — Флинт щёлкнул клювом. — Мало того, что примчатся не копы, а МЧС, так ещё и уйдём по тоннелям.

— Так, я не кобыла пяти пядей во лбу, но мне кажется мы планируем что-то незаконное.

Хенди с Флинтом посмотрели сначала друг на друга, потом на Джессамину, а затем выдали:

— Да ладна!

— ...ладна! — не сразу в общем хоре получилось расслышать Пинкамину, на которую обратили внимание. — Да чего? На меня частенько смотрят, когда я сморожу чего. Но сейчас-то всё в тему, нет? И почему ваши взгляды меня... Слово такое забавное, на «р» и с жужжанием... Ржание? Нет... Разжижание? Не, такого слова нет, я почти уверенна... Раздражают? Да, пусть будет пока так.

— Дж-ж-ж, — боремся с рефлексом назвать Джессамину по настоящему имени, — Джей, нам нужна разведка и нет лучшей сети осведомителей в Эквестрии... чем у мэнхэттенской Гильдии воров.

— А-а мы не можем украсть? Красть у воров — не воровство, я так считаю.

— Мы же прям здесь сидим, — возмутилась Хэнди. — Вы всерьёз планируете НАШЕ ограбление перед НАМИ же?

— Знаешь, это вариант, — к её удивлению ответил я. — Всего-навсего понадобится в постоянно растущем городе найти тайное убежище, вход в которое постоянно изменяется, прокрасться через кучу самых хитрых и внимательных существ. А если нас обнаружат, придётся пробивать путь силой, то есть калечить. Уйдёт всего каких-то месяца два, ведь Гильдия ой как не любит, когда её ищут.

Выжидаем, пока в головке у неё промелькнёт пара контактов для связи времени и того, что стоит на кону, если мы не поторопимся, и уже тогда продолжаем:

— Или мы выполним одно дело и попадём, куда надо, уже к вечеру. Это не ограбление, это заказ, а в условиях любого заказа Гильдии имеется один очень важный пункт.

— Исполнители подвергаются дополнительному риску, а краденное будут гарантированно и активно искать, — начал цитировать условие Флинт, — потому сами исполнители обязаны сутки после исполнения полностью исчезнуть и сразу передать «посылку на ферму родственникам».

— Так уж получается, — разъяснила Хэнди, — что и то и другое делается у нас в гнезде. Так что, да, после дела сразу в Гильдию. Да хорош морозиться, не хочешь воровать — не воруй, нам больше достанется.

Мы заключили негласный договор: до дна осушили оставшееся пиво. Кто-то, более жадный, довольствовался осадком с пеной на дне своей кружки, кому-то пришлось выпить в несколько подходов. Но не Джессамина, она залпом проглотила жидко-алкогольный напиток. Пинкамина же тайком капнула в пиво своё успокоительное, перед тем как выпить, рассчитывая, что её не заметят.

Через час пред нашим коллективом уже высился Третий городской банк эквестрийского концерна по финансовым... Господи, я-то думал, у меня с названиями всё туго. Благо писать этот кошмар есть где: здание огромное, в стиле неоклассицизма, с колоннами, подпирающими треугольный фронтон, сильным акцентом на фасад и вход с вращающимися дверьми. Оно всё светлое, на солнце блестит белый облицовочный камень... В общем, всё кричит об стабильности и надёжности. Для нас, это зрелище, правда, имеет ещё один клич: ограбь меня.

В обычных условиях, нашу пёструю и подозрительную троицу в такое престижное место не пустили бы. Потому потребовалось не-обычное условие: Твайлайт ещё не готова к алкоголю, но я не стал её останавливать и к нашему подходу к банку она стала зеленее положенного. Настоялась девочка...

Разумеется, охрана заметила среди гостей в жемчуге и кашемире троицу пыльных бродяг. Да, как бы под этой непрезентабельной одеждой две персоны государственной важности, но значение имеет исключительно внешний вид, кто бы что не говорил... Право находиться здесь у нас есть — но мне лично этого бы не хотелось, когда всё начнётся, да и внимание лишнее нам не нужно — но такая уж работа у охранников: интересоваться подозрительным. Мы сказали, что нашей подруге плохо и попросились в туалет. Очень, очень удачно сдерживающаяся из последних сил Твайлайт выдала немного рвотной массы носом, заставив охранника сунуть нам ключи от служебного туалета, где также хранятся моющие средства, чтобы убрать за собой. Словно это его лично заставят заново полировать полы от запаха… Мы с Флинтом отвели «Лайт» к граалю любого пропойцы, холодненькому и фаянсовому, и стали ждать.

Не прошло и получаса, как пол завибрировал. Я как раз стоял на часах у двери и успел подпереть её. И пусть из щелей дверного проёма били жестокие струи воды, а от моих копыт оставались борозды в кафеле, саботаж мы пережили успешно.

— Лайт, маска, — скомандовал я, когда напор ослаб.

Пока вода сравнительно чистая, но если в фойе скопились нечистоты, у неё снова случится сенсорная перегрузка, а сейчас позволять проволочки нельзя. Под её шумное дыхание ртом мы вышли в фойе. Отсюда быстро уносились те немногие, кого не смыло первым всплеском от прорыва. Пока ещё воды по колено, из центра торчит круглый большой «фонтан» с рваными краями, из которого ещё била остаточная струя. Не верю, что напишу это здесь, но... от входа к нам приближался акулий плавник. Да-а-адам... Да-а-адам... Дам-дам-дам-дам...

— Аргх! — прямо перед нами вынырнула, конечно же, Пинкамина. — Страшно?

— Смешно. Это отсылка к тому старому фильму?

— Агась-агась, там были и продолжения, но они-и-и-и... не такие легендарные.

— Они провальные, согласен, — мы ударились копытом. — Но в следующий раз исправься: у акул нет дыхательной трубки перед плавником, это портит комичность.

Я опущу возможности Пинкамины иной раз нарушать законы физики да и логики в придачу, для этого есть отдельное досье, и перейду к делу. Сегодня планировалась перевозка долгосрочных вкладов — отсюда и ограбление в день встречи, без особой подготовки — а этот банк на пути следования инкассации. Значит, что? Значит, сегодня хранилище с тяжеленной дверью открывалось и, благодаря диверсии, не закрывалось до самого нашего появления.

— Ну, мартовские коты, готовы забраться в эту форточку и сунуть морду в банку сметанны?

— О да! — Флинт распахнул свой плащ, под которым блестели «скрипки» на ремнях, крест-накрест, перекинутых через плечи. — Так много замков, так мало времени...

С неподдельной страстью он вбежал на львиных лапах в хранилище и припал к крайней банковской ячейке. К мешкам в центре хранилища даже не прикоснулся, и правильно, сначала — цель заказа, а карманные деньги только после и то, если будет возможность.

— Флинт, нужна скрипка «соль» и смычок «до», — попросил я, подходя к противоположной стене.

Без размышлений и вопросов, он кинул мне через плечо два инструмента с канцелярскую скрепку, и теперь взлом шёл в четыре конечности. Ящичек за ящичком, сувальдные замочки без изысков щёлкают и открываются, а внутри мелочь — фото, бумаги, один раз попалась золотая подкова, всё не то.

— Быстрее, бы-стре-е. Они уже за хранилище принялись! — снаружи послышался голос Хэнди.

Я даже знаю, почему ей приходилось торопить Эплджек. И как они так круто загнули такую огромную трубу.

— Эй, мне не так легко карабкаться, — отбурчалась та. — И вообще, тебя кто держит?

Пока я, продолжая «играть на скрипке», искал по ячейкам, в край моего поля зрения потихоньку влезло наше веснушчатое чудо:

— У меня проблема.

— Какая? — бесстрастно и без отрыва от игры, поинтересовался я.

Джей лишь демонстративно повернулась и постучала по бедру копытом, раздался характерный стальной лязг, а она с претензией уставилась на меня. Я присмотрелся к её подвеске: устойчивый импульс с периодом в три секунды, у неё ещё пятнадцать минут.

— Это одна из способностей земных пони. Через четверть часа она закончит действие.

— О таком можно и предупредить!

— Я пытался. Но, знаешь, один раз увидеть или сто раз услышать...

— Проехали... Чё ищем?

— Мы со Странником пытаемся найти в ячейках ожерелье, с рубином такое. Среди этого мусора сразу узнаешь...

И тут раздался удар, от которого остальные подпрыгнули, а я лишь обернулся. Джессамина ударом переднего копыта пробила дверцу и заглянула внутрь:

— Неа.

Ещё несколько безобразной в своей жестокости манерой ячеек были вскрыты.

— Джей, перестань.

— Я отмычку из-за тебя сломал!

— Эй, я работаю быстрее вас обоих, вместе взятых. Если уж превращаться в железную лошадь, то с пользой. Завидуйте хотя бы молча.

— Вопрос не в зависти, а в ... — начал я свою мысль, но тут она снова пробила ящик и вибрация эта стала переломившей верблюда соломинкой: в фойе снова раздался грохот. — ...осторожности.

Твайлайт первой выбежала из хранилища к нашему уже бывшему пути к отступлению. Обернувшись, она в полушоковом состоянии сказала:

— Она упала.

Все, включая меня, посмотрели на Эплджек.

— Достучалась? Что там хоть было в последней? — я оттеснил её от рокового для нашего плана отверстия и заглянул внутрь. Тонкая улыбка выдала молчаливый триумф, до того, как я достал наше ожерелье. — Ладно, задание выполнено, дело за малым: выбраться.

Как на грех, снаружи раздались сирены с этим премерзким звуком. По протоколу они сначала должны оказать первую помощь и опросить свидетелей на предмет деталей происшествия, у нас десять минут.

— Джей, сюда, поможешь мне, — я встал в проходе хранилища и упёрся задними ногами в дверь.

Она втянула воздух через сжатые зубы, но сделала то же самое. Видно, её Окно Оверпони уже повернулось в сторону чудес. Совместными усилиями мы... оторвали её с петлями вместе. Круглый металлический блин, как монета, прокатился ближе к середине фойе, сделал круг и упал.

— Все на борт! — скомандовал я. — Лайт, тебе придётся запустить нас.

— По-подожди! У меня магия, конечно, взрывоопасна сейчас, но не настолько же!

— У тебя есть допинг, — я посмотрел на розовый круп, торчащий из мешка с битсами. — Забирайся, я сказал. Все сюда, мы уходим!

Напуганный рёвом сирен Флинт сразу прыгнул на дверь, Твайлайт и Джессамина забрались следующими, Пинкамина вынырнула из золотой ванны и допрыгала до нас. Для надёжности я был рядом с ней, чтобы она случайно не спрыгнула во время укуса.

— Подош-шдите, — Хэнди волочила по полу мешок битсов в зубах.

— Нам не нужен балласт. Лайт, на счёт «три». Раз…

— Да вы не серьёзно! Как можно не взять хоть что-то сверх...

— Два...

Лайт сняла шляпу и уже склонилась над что-то подозревающей Пинки.

— Ладно-ладно! — Хэнди смирилась, что допзаработка не будет и запрыгнула к нам.

— Три.

Вдох, укус, вскрик и резкая вспышка первобытной багровой мощи снизу диким гейзером посылает нас вверх, прямо к каменному потолку. Джей встала на задние ноги, вытянулась и зажмурилась. И это сработало: пока мы прижались к двери хранилища, она протаранила свой пока ещё стальной головушкой потолок. Свежий ветер и вид с высоты птичьего полёта заставил меня сладостно вдохнуть, даже не помню, когда я в последний раз был в небе...

— Этап побега пройден, что дальше-то?!

— Постараться не умереть при приземлении.

Само приземление... ну, оно состоялось. Под ругань и брань, но состоялось и притом за пригородом. Нам крайне повезло, что мы не столкнулись со статуей и что на тормозном пути не встретилось ничего твёрже стали и больше двери, иначе от удара она перевернулась бы и из нашего спасения превратилась в надгробный камень. Для большинства из нашей группы, во всяком случае.

— Вот это поездочка! — воскликнула Пинкамина. — Давайте ещё разок. Я даже не против «заплатить».

— Вот ещё! — единогласно проголосовали «против» все остальные.

— К тому же, — Флинт поправил свою разгрузку с инструментами и плащ, — нам так-то тика́ть надо, помнишь?

— Клювик дело говорит, давай ожерелье и пошли.

— Оно побудет у меня.

— Эй-эй, что за подстава?

— Подставить пытаетесь сейчас вы. Вот, получите вы единственную стоящую вещь, а потом попытаетесь оторваться от нас по пути. Одобряю подход, но сейчас я не могу позволить себе быть одураченным, — я демонстративно раскрутил ожерелье на переднем копыте, перед тем как спрятать его под своим плащом. — Ведите, и без глупостей.

Каким дураком надо быть, чтобы записывать путь к тайному убежищу воров, центру всей организованной преступности на материке? Не знаю, если встречу, обязательно спрошу. Ну а сам я не буду говорить, «как» мы прошли и по «каким» знакам, дам лишь намёк: Эквестрия ставит рекорд по количеству подземных городов, и конкретно в этот пролезть, не зная СВЕЖИХ явок и паролей, очень проблематично, почти невозможно.

Далее, примерно на полпути, когда мы уже исчезли со светя дня, один излишне хитроделанный грифон попытался выкрасть у меня ожерелье. Карманник, он всегда карманник, такую приверженность ремеслу можно и ува́жить. Позволить пошариться по карманам не поднимая шума, то есть. Тем более, что с каждым нащупанным предметом Флинт всё больше бледнел. Я уверен, он точно опознал шкуросъёмный нож, стилет, один дротик с ядом... а когда от укола пальцы начали неметь, он лапу вытащил, дальше копаться не рискнул.

— Достал? — шёпотом у него потом спросила Хэнди.

— Ага, щаз! — шикнул в ответ грифон. — Не знаю, откуда они нарисовались, но повторю ещё раз: будем юлить, нас порешат. Теперь уж точно...

Больше попыток нас обмануть не было. Спустя... некоторое время блужданий во мраке, которому, казалось, было довольна только Твайлайт, перед нами открылась последняя замаскированная дверь и теперь официально можно было заявить:

— Вот мы и дома. Встречай нас, Город воров, — чуть вперёд остальных выбежала Хэнди. — Согласитесь, здесь даже дышится по-особенному.

— Не то слово, — согласилась Джей, прикрывая нос и рот.

В старом котловане, ныне ставшем главным коллектором мэйнхеттенской канализации, вырос, а точнее, окреп в темноте, как едкая плесень или пушистый мох, городок. В противовес новому и монолитному городу на поверхности, этот залёг на дно, гибкий и дремучий, жизнь здесь такая же хаотичная, но всегда нацеленная на обман и грабёж ближнего своего. В вечной гонке бессовестных воров пони и не только вскрывают одни те же замки скрипучих оконных рам, сбегают по паутиной натянутым между всеми крышами и балконами тросам, а спокойно выдохнуть можно только в двух случаях: на территории башни Гильдии воров и если в кармане лежит Метка Вора.

— Это и правда город, — с придыханием проговорила Твайлайт. — Город под городом... Я-то думала, в Эквестрии обо всех местах знаю.

— После Тимберторна-то? Как пони, пишущий твои возлюбленные книги, уверяю: бумага не хранит и десятой доли чудес этого мира. Идёмте, господа гордые воры. Нам ещё до башни добраться надо.

---

1) В фильме "Хитрая шестёрка" снимались: Вэйвинг Лиф в роли Странника, Эплджек в роли J, Твайлайт Спаркл в роли Лайт Лайм, Пинки Пай в роли Gum.

Вернуться к тексту

--

Из предисловия к переизданию «Плаща и кинжала, как быть и не быть злодеем одновременно»:

«Как главный редактор, я считаю, что должна сделать некоторые пояснения, друзья и читатели. Проблема в том, что Лиф интересовался своим журналом в процессе, но, когда всё было кончено, он был оставлен без внимания. Когда я, перебирая его вещи, нашла части журнала, они были в ужасном состоянии. И почерк, не самое страшное! Некоторые страницы сохранились лишь наполовину, некоторые были вырваны тем, как Лиф оставлял свою лабораторию, один из журналов вообще оказался пробит чем-то острым насквозь. Так как всё это путешествие определённо оказало на меня и остальных влияние, мы решили переписать и дополнить их своими силами. Иными словами, это целое пособие по эффективному развитию страны и «жестокой дружбе», которое, не буду скрывать, мне очень пригодилось впоследствии, напоминает шахматную доску: клеточка чёрного цинизма, клеточка белого романтизма... Почему я решила добавить это объявление во втором издании? Потому что некоторые могли не понять этот странный стиль написания. Потому что я стараюсь быть последовательной и не добавлять лишнего или додумывать за Лифа... но отрезок из третьей главы второй четверти особенно «нарезан», я не смогла выбрать между двумя разговорами, пришедшимися на один промежуток времени, и оставила оба... »

— Королева Твайлайт Спаркл

--

Мне тута намедни посоветовали больше эмоций приводить. Личных переживаний, так сказать. И откуда их, лягать-то, брать? Ну вот представьте себе: утром одного дня ты просыпаешься честным пони, поливаешь землю своим солёным горячим по́том, а к вечеру следующего входишь в Город воров как его полноправный гражданин, если слова «полноправный» и «гражданин» вообще можно сказать о местных. Чтобы хоть что-то почувствовать нужна реально скользкая, как хвост больной коровы, психика, а у нормальных пони такая резкая перемена в жизни оставит только пустоту. Ещё бы! Весь мир рушится, и самое неприятное: рушить его приходится своими копытами. «Эмоциональное выгорание», мне тут подсказывают. Не знаю, правда иль нет, но звучит очень подходяще: действительно никаких эмоций и действительно словно бы уже потухла. Так, Пинки там уже с порога начала наводить суету:

— Босс! Босс! А я нужна, я нужна?

Лиф, закатив глаза, спросил:

— Ты хочешь поиграть с остальными?

Ответом послужило энергичное кивание. Как с неё шляпа моя не слетела?

— Два правила: не воровать в башне и, если потеряешь хуфлет или свою флягу, не возвращайся, пока не вернёшь их. Идёт?

Это какой-то клей, типо тех, что использует Рэрити для гривы, или она просто слишком редко моет голову? Неважно, я тронула её затылок и, мало того, что сама чуть не приклеилась, так ещё и на копыте осталась присыпка… Сладенькая.

— Идёт! — Пинки отсалютовала и ринулась в сторону города.

— Щипать лучше на ходу, если нет опыта! — Флинт крикнул ей вслед . — Думаете, есть шанс?

— Нет, — мрачно ответил Лиф, провожая Пинки взглядом. — Городу точно конец. Давайте поторопимся, пока оплот свободных и отчуждённых не пал.

И вот теперь мы начали наше полу победное шествие. Для оплота, на мой вкус, здесь многовато дыр в стенах, полах, да и потолках, чего скрывать. Вообще, такое чувство, что он построен именно «проницаемым», «особо проницаемым». Я понимаю, что с такой влажностью держать дерево в сносном виде непросто, а плотниками здесь и не пахнет, но хоть верёвки-то вместо изгнивших перил можно и натянуть. Или хотя бы осветить! А то одна лучинка в маслёнке на три парадные. В этом-то полумраке я даже не заметила, что вокруг нас сквозняком снуют пони. По своим делам, что любопытно.

— А нас разве не должны были тут же ограбить? — спросила я на ходу.

— Шли бы по одному — конечно, — усмехнулась Хэнди.

Будто этого было мало, она ещё и игриво толкнула меня крупом. Не думала, что это возможно, но в её случае дружелюбие казалось через чур интенсивным. Я тогда считала, она пыталась у меня что-нить стащить, хорошо, что ничего ценного у меня не было, а если бы и было, беспокоится об этом сил не оставалось.

— Верно. Джей, мы выглядим как одна команда: бок к боку идём построением-стрелой. Воры-индивидуалисты не рискуют открыто связываться с бандами.

— Да-сь, а ещё мы как гром среди ясного неба: ни мимолётного союза заключить, ни засаду организовать.

Плюнула в сердцах. А разговоров-то было! И для чего это? То есть, вот это вот драматичное созерцание города с расстояния? Да и что за «гордые воры» и «ещё добраться надо»? Какое-то пустое нагнетание, чес-н слово. С другой стороны... проходили мы мимо разбитого стекла — его тут достаточно, просто конкретно это весьма крупное — и я сама себя испугалась, чуть не подпрыгнула. Вот что такое «проклинающий взгляд», ну, когда усталость и сжатая злоба как бы просачиваются. Думаю, даж если на нас и хотели накинуться кто, то быстро пообтухли... Чтобы никого ненароком не сглазить, дальше смотрела себе под ноги. До тех пор, пока скрипнула доска под копытом.

Нашла я себя уже на хорошем таком дощатом настиле, в дом такой бы положить, да слесарь из меня что из Пинки Пай — пианист, а над головой толстый сруб с вывеской. Пусть я и родилась в амбаре, буквально и образно, но описывать рисунок на ней не буду, не для прозы картинка. Но вот что хочется описать, так это бегающие по тёмным, пыльным, а иногда и просто грязным поверхностям туда-сюда цветные блики. Никак не ожидала в этом мраке тяги к украшениям.

— Подвешенные цветные бутылки в качестве люстры? — спросил наш «бухгалтер» сам у себя. — Интересное дизайнерское решение. Я бы, конечно, выложил из цветного стекла витраж, но... тогда, полагаю, освещение стало бы статичным.

Он, как и прежде, первым переступил порог и начал осваиваться, как кошка в новом доме. Всё ходит, смотрит, по стойке копытом водит, а меня завсегдатаи беспокоили. А то мало ли? Но меня удивили: пони и не совсем пусть и зыркали на карманы да сумки своих собеседников, но в то же время спокойно беседовали, выпивали, шутили, у меня не получилось заметить никаких «щипков» или как там по ихнему. Даже не верилось, что абсолютно все здесь — преступники.

— Хэй, Гринч, — Хэнди уселась у барной стойки в центре шестиугольной комнаты с высоким потолком. — Мы при бабле!

Коренастый пони, качающийся на стуле на границе с падением, даже не опустил свою газету:

— На дело или с дела? — спросил он будничным сухим голосом.

— С дела! — Хэнди плюхнула единственный унесённый мешочек с битсами. Свистнула всё ж, паршивка.

— М-да? — жеребец с утробным ворчанием и шелестом опустил газету на барный стол, не прекращая качаться на одной ножке стула. — Не густо.

А вот брови у него очень даже густые! Право, мои кисти, которыми я деревья белю, и того жидче. Оторвавшись от этого солидного джентельконя, я захотела посмотреть на источник местного цвето-шоу. Лиф прав, в центре этой комнаты, где сходятся опорные балки, свисает массивная лампа с фитилём что шея у Мака, а вокруг на вбитых гвоздиках свисают цветные бутыльки. И сразу как-то теплее стало: кто-то ведь с этим заморачивался, привязывал бечёвку на скользкое горлышко, забирался туда и вешал — простая тяга к благу у своего жилища. И под этим застывшим дождём все собравшиеся ведут себя как нормальные существа. Даже лучше — никогда не видела таких дружелюбных гриффонов. Или тихих драконов. Кроме Спайка, конечно.

— Гри-и-инч, — мурлыкнул Лиф с другой стороны, вырастая из тени, — ты заведуешь «Дыркой»?

Грохот падающего тела, треска дерева и ругани вернул меня на землю. Я слегка подтолкнула потерянную Твай к стойке, ей не помешает присесть.

— Эт Странник, — Хэнди перевесилась через край и попыталась представить его хозяину, — ворюга опытный, с ним и его бандой за один присест всё провернули и даже не вспотели.

— Кроме того момента, когда наш путь назад упал, — не сдержавшись, съязвила я.

— Интересно, из-за кого? — Хэнди ответила мне с каким-то приторно-сладким привкусом.

Вот из-за таких непонятных примет, мне и хочется посадить её в бочку и покатить с холма. Мне не нравится, когда малознакомые пони пытаются меня трогать, причём, как телом, так и умом. Не, я не чванливая благородная кобыла, но спрашивать о том, есть ли у меня кто-нибудь уже через час после знакомства, как тогда в подземке, — некрасиво, э-эт даже я понимаю.

— Охренеть, — прошептал высунувший одну только голову Гринч и ткнул в грудь усевшегося за стойку Лифа, — это ты. И ни на год не состарился.

— Эй-эй, вы, что, знакомы?

— А вы, сопляки, помните, как я с главой Эгиду Солнца скрал?

— Хотелось бы сказать, что нет, — Флинт с болью закатил глаза и сжал клюв лапой, — но боюсь, после пятисотого раза, я и в следующей жизни эту историю помнить буду.

— Да, было время... Я — ломаю замки и рёбра, глава — лезет по водостоку в форточку, Айвори — в облаках на шухере... Ну и Странник за главного. Его планы как ход солнца — непогрешимы и точны, нам только надо делать как велено и всё будет на мази́.

— Так это «время» было лет тридцать назад! Даже если представить, что в банду приняли десятилетнего, ну ни как ему не может быть больше сорока.

— Он старше, чем выглядит, — раздалось из-под шляпы Твайлайт. — Намного. Эм, Гринч, да? Нам бы перекусить. Поставьте, пожалуйста, чего-нибудь... калорийного.

Из этой бесформенной кучи ткани «выехал» кошель битсов. Неосознанно — купленный на ворованные кусок в горло б не полез — я потянулась к своему и тут вспомнила, что он в шляпе, а шляпа — у Пинки.

— Да не переживай Э-э-эп... Джей. Это командировочные.

— Не знаю, что это значит, но мы тут о происхождении битсов не волнуемся.

— Правильно, — Лиф встал и, вертя добытое ожерелье вокруг одного копыта, направился куда-то мимо нас с Твай. — Я к главе, закрыть контракт, постарайтесь без меня не скучать. Флинт, за мной, твоим лапам найдётся применение.

То, как Твайлайт укуталась в свою маскировку, показалось мне странным и тревожным, и я откинулась назад, преграждая путь Лифу:

— А мне точно более ничего знать не надо? — я шёпотом спросила у него и стрельнула глазами назад, в сторону Твай.

Беззаботная ухмылка и блаженство улетели с тем, как он остановился. Вот он поднял косу с часами, по окаменевшей морде ничего не видно.

— Зелье заканчивает своё действие, — спокойно и тихо ответил он. — Хорошее чувство времени. Рану обрабатывать ещё рано. Просто проследи, чтобы она поела и при этом её не узнали. Вот и всё.

--

Мне оставалось самое малое — сдать заказ и забрать свою награду с четвёртого этажа башни. Ах, башня, штаб Гильдии воров, первое и единственное построенной с умом здание во всём городе. Он, к слову, не планировался, просто стихийно вырос вокруг, как пробудившийся грязевой гейзер от вонзённой в земную твердь жерди. И как в грязи, здесь развелись копошащиеся черви. Но не подумайте, что я выражаюсь в негативном ключе о ворах. При всей своей собственной неприглядности и убогости места обитания, они незаменимы в агрокультуре: гной перерабатывают, создают приток воздуха и других газов... Их правильное распространение вкупе с четырёхпольным севооборотом повысили урожайность до неведомых уровней и спасли наше королевство. Пришлось попотеть, чтобы заставить фермеров перейти на новые методы, но оно того стоило: недоедание ещё остаётся, но смерть от голода теперь исключение, а не правило, даже в неблагоприятный год. Но вернёмся к объекту метафоры. Штаб должен был стать неофициальным прибежищем для отщепенцев нашего государства, так за ними проще следить и исправлять, направлять. Но их было так много... Башня и, соответственно, Гильдия воров не могла приять всех: сначала были попытки достраивать сам штаб, но, когда между последним этажом и поверхностью коллектора стало невозможно вытянуться во весь рост, эту затею оставили, тогда и началась экспансия не ввысь, а вширь. Это изменение повлекло другое — воров слишком много, а все быть гильдейскими не могут. Тогда решение пришло само собой: состав Гильдии воров это не закрытое сообщество, не клуб по интересам или подпольное правительство. Это старосты, наставники, что научат любого желающего как выжить вне закона и не закончить свой путь в позорной неволе, а взамен сущие крохи — придерживаться общих правил, норм даже, ибо никто здесь, внизу, законы не ставит, а наказание одно — изгнание.

— Ты б хоть маты постелил, Свифт.

Мы, судя по неловким позам некоторых, прервали урок по безопасной акробатике. Свифт, который с нашей последней встречи разве что заплатками на жилетке обзавёлся да жидкой бородёнкой, учит как правильно приземляться с высоты. Признаться, необычно видеть пегаса, обучающего не летать, а падать, но тут все необычные, главный критерий, в конце концов.

— Не обращайте на нас внимания, мы всего-то идём мимо, — попросил я, протискиваясь меж преподавателем и «студентами».

Лестница в башне идёт спиралью под самой стеной, но при этом она не сквозная, приходится от верха одной ступени проходить этаж насквозь к началу другой. И скрипят досочки под ногами едва-едва, не хватает только треска камина для полной картины уюта. Третий этаж и обучающая лицедейству Маск. Кто-то может спросить, зачем буйвол учит подобным вещам... Хорошо, тем для дискуссий здесь, на самом деле, достаточно, но предмет в ремесле критический: важно после серьёзного ограбления очень качественно прикинуться дурачком и растяпой, если уж не успел скрыться. Можете поверить, во взломе с кражей и поджогом для отвода глаз буйвола будут подозревать в последнюю очередь.

— Новый шампунь, Маск? — спросил я, проходя сквозь очередную группу. — Твои кудри вьются и вьются, скоро сможешь в них вещи хранить.

Но абсолютно все поджоги старой банды совершал именно буйвол. Эта хитрющая змея с милыми рожками высекает искру даже после проливного тропического дождя, а потом делает самые невинные глазки.

— Да не разевай так рот, право. Словно призрака увидела.

В целом, дальше не было ничего нового. Старые знакомые, седой опыт и пылкая молодость. Окон в башне не делалось, только щели под самым потолком для вентиляции, в которых свистел жидкий сквозняк. Этого достаточно, чтобы обеспечить приток воздуха, но недостаточно, чтобы разогнать запах прелого влажного дерева. Впрочем, некоторым это даже нравится. Этаже на пятом за собой я начал слышать шелест: хвост Флинта нервно тёрся о пол и накидку, грифон нервничал, похоже, никогда не поднимался так высоко. Каждый следующий шаг становился легче предыдущего, но если молодой щипач крался из робости, то я — из озорства, и вот последняя ступенька не посмела скрипнуть под моей подковой. С правой стороны раздавалось мерное курлыканье, небольшая голубятня. Городские голубей прикармливают, а воры их дрессируют. Вот, кормит бабуля в парке птичек, а одна из них может нести донесение из крайней провинции. Что там, на лапке? Задание, предупреждение или просто ответ на дружеское письмо? Птице всё равно, а случайные свидетели не удосужатся проверить. Ещё попробуй поймай его! Или проследи.

В янтарном свете свечей танцевало перо, бросая тень на нас. Крыса писала под диктовку:

— ...пятнадцатого числа, третьего месяца, тысяча тридцать шестого года, — надиктовывал мягкий голос со стороны голубятни. — Состоится бал-маскарад, по адресу...

Она сидит боком на табурете и, развернув бумажку с шифром, на ходу расшифровывает содержимое. Дочитав, она поднялась и на стройных ножках подошла к карте, развёрнутой на стене, добавила в лес кнопок ещё одну.

— Пометка. Хороший шанс срезать немного жирка с аристократии. Маски понижают требования по скрытности до минимума. Среди приглашённых будут только пони: остальные не подходят... Дописал?

Перо сделало ещё два решительных размашистых движения и остановилось, а крыса звонко пискнула.

— Перерыв десять минут и напишем контракт для желающих.

Предательский скрип когтей нервозно сжатой задней лапы прижал большие уши лани к черепу, но не заставил обернуться.

— Достали? — строго спросила она.

Я перепрыгнул последний угол и сразу встал в тенях слева, пока Флинт, не желая оставаться без «укрытия» перед начальником, неловко последовал, но не успел до пригвоздившего его к месту обороту. Издав удручённый вздох, лань спокойно и даже с властной отточенностью подошла к присевшему под давлением авторитета полу-льву.

— Ну? Достали? Или напарника повязали, а цель уже уехала? Ищешь туалет?

— Д, да.

— Это ответ на который из моих вопросов?

И вот мой звёздный час: она в своей любимой манере подалась вперёд и вправо, поскольку хуже слышит слева, чем я и воспользовался. Скользящий змеиный выпад влево, и ей на плечо ложится моя передняя нога со звенящей цепочкой ожерелья. Секунд десять ждём, пока она отомрёт — инстинкты дело такое, раз бежать от опасности уже поздно, лучше замереть. Её напряжённые губы выдали глубокий выдох, не то релаксирующий, не то злобный.

— Знакомые подковы, — выдала она, сохраняя показное спокойствие. — Как ты умудряешься лазить в самых стрёмных и грязных местах мира и держать их в чистоте?

— Опыт.

— А это случаем не ты подговорил эту парочку желторотиков на дело? — она деловито стянула ожерелье с меня и отошла ближе к встроенному в стену шкафу. — Знаешь, у них ведь и шанса не было.

— Нет, ничего такого, — крыса на столе приветливо мне помахала, закусывая крекером с сильным сырным запахом. — Я просто воспользовался обстоятельствами.

— Как всегда! — лихо ответила она, захлопнув долгий ящик. — Мир — полное течений злое море, а ты в нём правишь кораблём. Нельзя просто так взять и прийти сюда, да? Там, навестить старых друзей или не знаю…

Я подождал, пока она обернётся и...

— Буп.

— Ну, да, или хоть как в старые добрые ткнуть мой нос.

— Буп.

— Перестань. Если у меня нос сильнее выделен, чем у пони, это не ещё не делает его хорошей мишенью...

— Буп.

— Хватит! — в спокойном голосе проклюнулись девичьи высокие нотки. Миссия выполнена.

— Три раза? Ты теряешь хватку.

— Нет, просто с возрастом появляется самоуважение. «Бупать» молодую воровку и главу гильдии — не одно и то же.

— А для меня всё равно, если у тебя опали рожки или появилась пара новых шрамов, или комплект морщинок, буп... Я одолжу у тебя базу?

— Бери и вали, — смутившись и отвернувшись, ответила она.

Удовлетворенно кивнув себе, повернулся к солидному резному столу. На фоне всего остального в логове только он кажется древним и дорогим, даже под кипой бумаг и языков полураскрытых свитков, ряда коробов. О, признаюсь, скучал по этому тёмному блеску эбенового дерева, а сколько сил и терпения потребовали эти ножки в форме зверей, колоссами держащие толстую столешницу... Но, увы, даренное не забирают, только заимствуют. Я пристроился у одного края и взял дон столешницы на круп:

— Флинт, берись с другой стороны, спустим его.

Грифон с натугой сглотнул:

— Что, весь?

— Да, куда это тебе всё? Ты за минут пять найдёшь, что надо... А-а-а, понимаю, у тебя новая команда, а в команде кто-то особенно совестливый.

— Учитывая состав и предысторию, правильно было бы сказать, что это я в их команде, но в остальном верно. Ты хорошо усвоила урок о давлении.

— Полезно держать подчинённых под давлением, но важно не передержать: если сломишь дух, потом почти невозможно восстановить. Думаешь, найдётся что-то нужное для… спуска пара?

— Уверен. Уже сейчас, ставлю рог, они прониклись бытием воров так, что ненависти к вашему брату не осталось, а то, что они найдут здесь, лишь добьёт их картину мира. И поможет делу, конечно же.

--

— Та-а-ак... ты и не пьёшь?

— Пью, — ответила я и хлебнула, дабы не соврать.

— Сок.

— Сидр, — пришлось уточнить.

Между нами начали играть сверчки, где-то минуты с три.

— Как ты вообще закончила здесь, в толк не возьму… — Хэнди отпила своего напитка, явно алкогольного.

— Скажу — не поверишь. По неудаче.

— Та-а-а в это как раз легко поверить, — она на пару секунд уставилась в жидкую пену своего стакана. — Неудача... из-за этой уродины почти все мы здесь и закончили.

— Ну да, ток-мо неудача — это исключение, а тебя послушать да вокруг посмотреть, так у нас каждый четвёртый — неудачник...

⁽¹⁾

— Кляться за всех не буду, только за саму себя. Лишь одна, независящая от меня глупость судьбы привела меня сюда.

Слышала я такие слова, но никогда не верила. На полном серьёзе, мне всегда казалось, что можно бросить вызов любой трудности, преодолеть любую преграду, взять любую высоту, нужна лишь выдержка, стойкость и дисциплина. И верные друзья, конечно, не помешали бы.

— По-моему, ты просто что-то проглядела в своей жизни.

— Может быть... Слушай, а ты знаешь о Клаудсдейле?

— Хм, хм, да, что-то слышала, — театрально покивала я. — Такой огромный город из облаков, который курсирует по континенту, собирает лишнюю влагу и приносит зиму. Ах, ещё знаю пару пегасов, что родились и выросли там. А ещё сама там как-то была.

— Да я смотрю ты я-я... — и тут я напряглась в ожидании конкретного слова. — ...ягодка с кислинкой.

Поджав губы, я промочила сухое от нервов горло. Услышать слово «яблоко» по отношению к себе было б тем ещё, лягать его, испытанием.

— Мой любимый сорт, между прочим, — продолжала она. — Тогда к делу: ты много там металла видела?

— Да я не особо-то и искала... А что?

— Запомни это пока что. Я тоже когда-то жила там, в небесном городе. Семья хорошая, школу закончила не без проблем, но и не ударив в грязь лицом. Вот в универе я блеснула. А как иначе? Одно дело — политехническая программа, которая не факт что вообще понадобится в жизни, другое — наш хлеб насущный, гидросферная инженерия... Я должна была стать, я хотела стать инженером в третьем поколении на нашей знаменитой фабрике облаков.

Кисловатый сидр постепенно становился горьким прямо у меня на языке. Мне даже в голову бы не пришло, что моя собеседница — летающего племени, столь приземлённой она казалась на фоне моих друзей и знакомых. Не буйный ураган, как Дэш, и не нежный бриз, как Флаттершай.

— Даже заслужила право проходить там практику... А потом одна искра, вспышка, миг всё изменил. Понимаешь, у нас всё из облаков. Им, конечно, можно придать определённую жёсткость и постоянную форму, но этого недостаточно для изделий из железа. Как итог, наша инфраструктура лишена многих элементов, которые есть у вас, земных. Громоотводов, например.

Её накидка зашевелилась в районе спины. От предчувствия я вперила глаза в свою кружку, не желая сталкиваться с неприятной действительностью. Но даже так эта обгоревшая до лучевой кости конечность с ничтожным остатком пуха плавала на границе моего зрения ещё долго.

— Чёрт... — только и смогла ответить я. — Паршиво. Но это ведь не конец жизни, да?

— Хочется сказать, что да, но... Только вот та шальная молния сожгла не только крыло, но и мечты, мою и родителей. Универ закончить-то я смогла, а вот найти работу — нет.

— Ну, иногда в жизни приходиться идти на уступки. Не всем суждено работать там, где хотелось в юности.

От непроизвольного смешка у неё пена носом пошла. Хэнди утёрлась и посмотрела на меня слегка влажными глазами. Мне хотелось верить, что так получилось из-за газа в носу.

— Ты слишком плохо знаешь, как у нас всё устроено. Есть штука такая, называется «Кодекс труда и трудоприменительного процесса», — она закатила зенки, силясь вспомнить заученное. — Кратко: работы для пегасов подразумевают, что их исполнители умеют летать, с точки зрения безопасности в том числе. Не можешь летать — нет пегасьей работы, а другой в Клаудсдейле не бывает... Но не это меня беспокоило тогда: летаю или нет, а в механике я собаку съела.

Что да, то да. Она так чертежи и планы читает — одним глазом, с полпинка и в полной темноте, без хлеба остаться не должна. По идее.

— Не, было кое-что и похуже, — Хэнди положила голову на стол и посмотрела на цветной блик прямо перед ней. — У меня был план на жизнь, у моей семьи был план на жизнь, и вот его не стало. Я не оправдала надежд, но не по своей вине: я абуза, но винить меня в этом нельзя. И это подвешенное состояние меня убивало, — она «наступила» на блик копытом. — Как только появился шанс — получила диплом и ночью собрала свои сбережения — я спустилась на землю и больше в небо не поднималась. Оборвала все связи.

— О-о-о, наклюкалась до болтовни о наболевшем, ага? — Гринч вернулся к нам из мрачных глубин, простите меня, «Дырки».

— Ой, да ну тя, хрычь старый, — беззлобно огрызнулась она. — С твоего питья да разве одуреешь? Кстати, нога не чешется?

— Ха. ХА. Очень смешно, — жеребец поставил ящик на полку позади себя и плюхнулся обратно на свой стул.

Через секунду он закинул на барный стол заднюю ногу... затем накрест легла палка. Не пиратская такая, а с небольшим изгибом, что не сильно, но всё ж напоминает настоящую заднюю ногу пони.

— Чего вылупилась? — вперив взгляд в газету, спросил он. — Впервые такую видишь? Пахать с такой тяжко, зато пугать — самое то. М-да, тут большинство таких, калек и беспризорников. Есть ещё категория разорившихся и небольшой слой беглецов... В общем, мы это те, кто предпочёл зарабатывать на хлеб дурным, чем быть чужим балластом... А о чём был разговор?

— Да так, ни о чём, — Хэнди повернула голову с подбородка на щеку. — Просто пьяная лошадь жалуется на жизнь...

— Ну это дело полезное. А ты чего наноешь? — глянул он на меня чрез верх газеты. — Или тебе чего по-горячее нужно «для души»?

— Не нужно. Думаю, мне просто это не нужно, не на что жаловаться, то есть. Как бы, да, родителей рано не стало, — тут меня осторожно тронули под столом, напоминая об сдержанности в словах. — А из-за хлопот по ферме у меня не то чтобы оконченное образование... Но у меня-то всё равно оставались родные и земля, которая нас прокормит. И скажу честно: исчезни эт всё, не уверена, что не пошла б по твоему пути. Особенно — если стоял б вопрос о моей сестрёнке.

Иногда я слишком мало думаю или размышляю, для меня всё просто, да-да, нет-нет. Но вот полезно, наверное, помечтать. Не прогнозировать или предсказывать, а именно помечтать. В негативном ключе тоже. В тот конкретный момент я просто представила, как злая буря забрала у меня сначала родителей, а потом и всё остальное, кроме крохи Эплблум. Я бы стала той же самой честной и ответственной пони, какой я являюсь сегодня? Или поступилась бы принципами, чтобы унять урчание в её животике?

Предательски тяжёлые веки сами по себе увлажнились, но не более, чай не реки. Представить — это одно, а пережить да испытать — другое, никогда я не буду здесь своей и никогда не позволю себе поступать как местные. У меня есть силы, мои собственные, моих друзей, а ещё... теперь и какие-то магические. Здесь и сейчас — я смогу пробить любую гору насквозь — и не просто красивое словцо — и могу позволить железно держаться за свои идеалы аки клещ и не петлять вокруг да около. Но теперь, передо мной и другая сторона — не у всех есть такая возможность и меньшее, что я могу, не смотреть с презрением.

И тут в мой редкий, редчайший момент легкомысленности всё естественно не могло закончиться хорошо. Многоликая толпа, у которой ни один лик не назвали б доброжелательным, ввалилась и волной принесла наше горе луковое. Или чесночное.

— Гринч! — крикнул кто-то из кучи малы. — Ты нам нужен, староста.

— Чё надо? — буркнул тот.

— Да вот эта, — ответил уже другой, и вперёд выбросили нашу подругу. — Спа́су от неё нет. Что делать будем? Рассуди-и-и.

— Судить?! — Гринч насупил густые брови, кинул газету и посмотрел на настенные часы. — Я закрываюсь через пятнадцать минут! Пусть вернёт, что натырила, и валите отседа.

Ни капельки, ни капелюшечки не встревоженная Пинки пожала плечами и, видно покорившись своей судьбе, вся затряслась. Натуга такая пошла, что, признаться, начало казаться, будто она очень даже буквально покажет, что думает об этом их «правосудии». Таких дерзостей за ней не замечала, но не удивилась, яви она такой фокус навозокладения на чужое мнение. Но нет, когда дрожь достигла хвоста, из него начали сыпаться её трофеи. Список включал, но не ограничивался: три полных набора отмычек, несколько сумок, десяток подков, украшенные пуговицы в количестве тьма-тьмущая, СЕЙФ, платки, битсы, слепки ключей... Завсегдатаи с деловым и оскорбленным видом быстренько разобрали свои пожитки и степенно удалились. Все, кроме одной.

— Вот ты где, — мерным шагом приблизилась земная пони моего возраста и цвета свежеполитого грунта. — Снова за стаканом найду — будешь обниматься с подушкой. Уяснила?

— Я выпила всего один стакан... кваса! — вяло запротестовала Хэнди. — Можно хоть так отпраздновать дельце?

— Де... Ты всё ж взялась за него?! Это же чистой воды самоубийство было! И как, выгорело?

— Сказала ж, праздную, — Хэнди встала, встряхнула пелену хмеля как и не было её, а затем по-дружески тронула Пинки. — Это Гам, кстати. Вон там, похрапывает Лайт.

Она указала за меня, где Твай в состоянии кучи материи приняла неопределённую позу. Но она не права, с её стороны не видно, но а вот я на себе ловила внимательный взгляд из-под этой шляпы — она следит и как пружинка готова прыгнуть и подстраховать.

— А это Джей, — мне на загривок легло объятие. — Они со своим боссом на нас вышли и помогли. Без них, мы с Флинтом не справились бы, Фалл.

— И как награду делить договорились?

Этот недоверчивый вопрос заставил пегаса призадуматься, хотя лично у нашей троицы никакого злого умысла на их счёт не было.

— Никак! — подала голос лыбящаяся во весь рот Пинки. — Мы не воры на самом деле, просто в город нужно было.

Я прям слышала зубовный скрежет за собой и в некоторой степени даж разделяла.

— А-а-ага, — скептично утвердила Фалл и поправила сползающую на глаза гриву, — особенно ты. Ладно, проехали, на битсы не претендуете и на том спасибо...

Тут он окинула нас каким-то лукавым взглядом.

— Но скажи-ка, что моя медовая пони делает в компании исключительно кобыл приятной наружности?

Хэнди, издав нервный смешок и отстранившись от меня:

— Н-ничего особенного, так, поговорили за жизнь... В основном, говорила я, но...

— С кем? С ней? Она ж Эпл.

У меня упала челюсть, грудина трещала от истошных ударов сердца. Я не знала что делать: она слишком уверенно это сказала, чтобы пытаться переубедить её. Мои нелепые отмазки только уверят её. А Фалл и сама продолжает:

— Ну а кто ещё будет в питейной заказывать яблочный сидр? Я сама с Пейров, и их племя издалека чую.

Ну приплыли! Угораздило ж меня столкнуться с Пэйром нос к носу. У нас вражда семей такая бывала, что до сих пор груши на обеденном столе — это табу. У них, я уверена, такое же отношение к яблокам. Ишь смотри, как ищейка меня вынюхала. Не знама её отношения к своей семье, я попыталась зарубить намечающийся конфликт на корню:

— Мне не нужны проблемы на ровном месте. Ща наш главный вернётся и мы исчезнем.

— Не тушуйся, — неожиданно спокойно прыснула она. — Как мы делаем шаг через закон, то дрязги семей нас с тобой лично не касаются. Хоть что-то хорошее быть отщепенцем, а? Я это припомнила, чтобы Хэнди поняла, с каких разных миров вы пришли. Тут лучшее, что может случиться — вы смиритесь в своих разногласиях.

— Так она почти то же самое сказала, — заметила Хэнди уже у её бока.

Та в лёгком замешательстве почесала затылок.

— М-да... А ты кобылка что надо, оказывается, — она кинула мне что-то наподобие битса, только тоньше. И чернённое. — Штучка ма́лая, зато полезная. Это за то, что присмотрела за моей болтушкой. А, и если захочется компании, у нас есть уголок в пригороде и мы открыты новому.

— Дже-е-ей, — прошептала Пинки... через метров пять, сводя на нет всю секретность. — Мне кажется они «играют за свою команду».

— А?

— То есть, любят не морковь, а пирожки, — безуспешно пыталась достучаться до меня подруга.

— А-а?

— Ну, придёт — сама узнает. На практике, так сказать, — Хэнди подмигнула и собралась уходит с Фалл. — Но смотри, запреты дело такое — слетают один за другим, стоит только начать. Сегодня ты не возвращаешь чей-то кошель, а через неделю ты уже в чьём-то «пирожке» по самые уши.

Я долго ещё стояла и не могла понять, даже скорбное признание, что без садово-яблочных сравнений сложные намёки мне плохо даются, закралось. Не понимала, не понимала, а потом ка-а-а-ак поняла...

--

В районе третьего этажа на меня снизошло божественное прозрение: у стола предусматривались колёса. Я бы не стал подобным образом распоряжаться своим даром, но пыхтящий из последних сил Флинт вот-вот отпустит свою сторону и мы со столиком всё равно полетим камнем вниз. А потому...

Без зазрения совести вжалась скрытая в опорной рамке кнопка, скрипнули фиксаторы колёс и настала катавасия.

Седлав эбенового жеребца, полетел верхом я вниз, презрев опасность и вокслики обитателей. В полёте жарком, резво и неутомимо ловились летящие во все стороны листы, благо всё самое важное храниться в коробах, под крупом вашего верного.

Самое сложное — править стол на повороте. Довольно проблематично войти в плавный изгиб лестницы, не имея никаких рычагов управления, окромя собственных конечностей.

Худо-бедно, но мы со столиком припали всё ж на первый этаж аккурат посредине и прямо под люстрой. К ужасу оставшихся копытных. Я же, разлёгшись весьма фривольно на боку, салютовал:

— Извольте к разведанным. Ключевые слова: «объявления мирового масштаба», «аликорны», «Ульфар» и «пир».

Я соскочил на пол и разложил карту, где уже был обведён участок пустыни у Лас-Пегаса. Наша цель, помимо интересных инсайдов, сократить круг поисков хотя бы до окружности радиусом в пять километров, а там уже методом дедукции установим логово да вычистим его.

— У-ух, вот уж чего не ожидала, так это возможности покопаться в чужой картотеке, — с придыханием заметила Твайлайт.

— А это точно безопасно? — поинтересовалась Джессамина, выглядывая из дверей на улицу.

— К Гринчу никто не сунется после закрытия — шкура дороже, — успокоил я её и подвинул один из стульев для себя.

— А ему, того, можно?

— Что «можно»?

— М-м-м, м-м, секреты, недомолвки, таинства... — Гринч вынырнул из-за своей стойки, — ...прям как в старые добрые. Всё охотишься?

— А как без этого? — я ответил ему риторическим вопросом, пока принимался за документы.

Это был дежурный отчёт с почты о прошедших посылках. Содержание показалось не столь важным, как почерк, стиль, эта интересная подпись... Я просто коротал время, пока мои спутники найдут всё, что нужно.

— Ух ты! Здесь целая депеша на все вещи в доме по адресу... — я посчитал нужным опустить точный адрес во избежания компроментирования хозяев. — ...здесь даже содержание выдвижного ящика в спальне есть! Как они они это всё узнают? Интересно, а есть здесь мой...

— Нету, — прервал её я. — К аликорнам воры подступаться не решаются, а такие депеши обновляются раз в пол года.

— Не-не-не, Твай, ты всё делаешь неправильно, — Пинки подступилась к делу. — В кипах много его интересного... О! Слив прототипов местного завода шуток и приколов, это я оставлю... — она сложила лист вчетверо и положила... куда-то. — Но наверняка самое важное и интересное в коробочках с этими странными загагулинами.

Острый глаз, Пинкамина, острый. Что до «загагулин», то это схематичное изображение. Они разрабатывались с расчётом на простоту и максимальную воспроизводимость. Плюс, минимализм как основа стиля работал дополнительным шифром — не зная какой орнамент что обозначает, сразу найти важные данные можно только случайно.

— Знаешь, а ты права, — признала Твайлайт. — Я бы так и сделала, если организация была на мне. Я возьму эту.

Она подтянула к себе ящик с орнаментом в «яблоко» и по-тигринному полосатой крышкой.

— Оки-доки, тогда эта — моя.

Пинкамине досталась коробка с преобладанием округлых очерков жёлтого цвета. Идеальный расклад. Я и надеялся, что последняя, испещрённая красными крестами, попадёт на строгий суд Джессамины. И вот она:

— Ёлки-палки, только в бумагах не хватало копаться для полного счастья. Ну да что уж, назвалась сеном — полезай в телегу.

А пока мои маленькие пони работают, перебирая воровскую бухгалтерию, я, укрывшись кипой свитков, разложил таро. Маг — прекрасное начало, символ инициативы, предвестник исполнения желаний давних. Суд и Солнце — хороший знак, особенно в дуэте. Не стоит, однако забывать, что подсказки — не закон, а Суд — это борьба. Вот когда я действую один — всё просто, без сомнений иль ошибок. А когда за мной живые души — вечно приходиться объяснять, убеждать да доказывать что-то. Это крайне утомляет, но зачем ж ещё мне мой опыт как не чтобы им делиться? А пока я думал в стройный ряд легла Луна и Дьявол. Мне бы хотелось, чтобы эта парочка была исключительно метафорической и никак не относилась к знакомой мне принцессе ночи. Но всё ж, чудеса, ни одной перевёрнутой карты...

— Эм, можно тебя на минутку? — с презрением попросила Джессамина.

Её труды столько скоро принесли плоды, что неудивительно, если брать в учёт её опыт, личность и достоинство.

— Что тебя смутило? — я спросил, пока убирал карты.

Она, помедлив и, видно, взвесив слова, выбирая правильные, всё же продолжила:

— Здесь вполне чётко написано «убить», — на последнем слове её голос сорвался в хрип, но и его хватило, чтобы остальные оторвались от работы. — Скажи, что это просто шифр. Или жаргон. Или ошибка. Да что угодно!

— Нет, — оборвал её я. — Этот запрос на своём месте. Тебе достался «отказной» короб. Где же ещё быть заказу на убийство? У воров тоже есть принципы: они не занимаются убийствами, политикой и воровством у бедных. Многие этого не понимают, вот и шлют свои «просьбы».

— Но я не понимаю... Кому понадобилось убивать Флаттершай!?

— Тебя это удивляет? Зря. Скажите, и вы тоже, вы знакомы с концепцией материалистического диалектизма?

— Это я знаю! — Твайлайт подняла переднюю ногу вверх, желая ответить.

— А объяснить доступно сможешь? — пришлось смерить её взглядом. Та в смущении опустила. — Так и думал. Если вкратце: это взгляд на нашу жизнь как бесконечную череду противоборств противоположностей. Две силы, зачастую слепые и неутомимые, сходятся в неразумном бою и энергия их ударов толкает жизнь вперёд и вверх, и так по новой. Вы можете быть сколь угодно порядочны и благородны, но всегда появится ваш антагонист, и не всегда это мечтающий о мировом господстве злодей... Дай-ка досье сюда.

Они всегда подписываются. Это ведь прекрасный материал для шантажа. Разве что подпись заказчика шифруется, но для меня это не проблема... И да, я узнал, кто заказал наш лучик Флаттершай, ничего, потом я с ним проведу воспитательную беседу, а пока Твайлайт имеет свой вопрос:

— Теперь я не могу понять, а зачем ворам такие правила? Они же и так вне закона.

— Причина там же, принцесса. Борьба закона с беззаконием, власти и порядка с дерзостью и удалью. Но те, кто обращаются с подобными запросами, хотят будучи в мантии закона пробить кривыми путями беззаконья себе дорогу ещё выше, они предатели в степени второй, не меньше.

— Согласна, — Эплджек заявила, перебирая остальные документы мрачным глазом, — Если уж выбрали сторону, так играйте по её правилам. А то смотри! И рыбку съесть и не обляпаться.

— Девочки, а я нашла наше ожерелье, — Твайлайт позвала остальных, потрясая папку с фотографией рубина в оправе на обложке. — Это не простое воровство... Оно принадлежало одной зажиточной кобыле, которая недавно умерла, а ожерелье — её наследство.

Она продолжала читать и морщинки множились в уголках глаз.

— А претендента два: внук и племянница. Но если внук жил с ней и заботился до конца, то вот племянница объявилась только на смертном одре... Зато с завещанием, по которому ей доставалось всё!

— Какого сена?!

— Как так?!

— Да, по закону завещание может быть любого содержания и составлено в любое время, главное это подпись завещателя, — объяснил я. — К сожалению, как видите, это даёт богатую почву для махинаций. Увы, наше законодательство, как и всё, несовершенно. Зато благодаря таким вот случаям, у нас — и я имею ввиду тех, кто имеет возможности при дворе — появляется повод эти дыры латать.

— Так гильдия, мало того что не только иной раз возвращает, по сути, ворованное, но и показывает недостатки нашего общества... А я ещё думала, причём тут диалектизм.

— А вообще это странно, — сказала Пинкамина, от скуки ложась на стол спиной. — У воров есть кодекс, который придаёт им благородства с одной стороны и способствует их выживанию — с другой, а их головной офис занимается поиском изъянов в госуправлении... Будто это всё подстроено. Настроено, скорее. Будто... на заре зарождения организованной преступности в Эквестрии кто-то направил это всё в подобное русло.

Розовая пони резко оборвала свою речь, словно стрелой пронзило. А затем она как расплывётся в кривой зловещей ухмылке, да кинет на меня взгляд прямо сквозь этот журнал. Но она быстро вернулась к бумагам под встревоженные взгляды остальных.

— Ну что сейчас-то? Я вроде бы была рациональна сейчас.

— Вот это-то и пугает, сахарок.

— Бросьте! Зато смотрите, что я нашла, — она протянула мне листовку. Самую обыкновенную такую, там вполне могла быть реклама новой пиццерии. — Здесь есть то название. Ульф-ф-фар, и другие тоже.

Она не ошиблась: здесь и правда присутствую обращения к другим семьям. Очевиден замысел, сколь хитрый и низкий одним разом. Эта окрепшая веками бестия решила продать свой знание за безопасность. Вернись он к своему криптарху с тем секретом, его бы кончили, а тайну сберегли для личного храненья. А так, с призывом к остальным, будет очевиден факт: Ульфаров старшина хранит важнейший из секретов, но делиться не желает. Так и до войны может дойти. Он хочет затаиться, собрать как можно больше свидетелей и сделать заявление. Хорошо, это дело небыстрое, времени полно теперь уж для «моего» адского замысла.

— Посмотрите, пожалуйста, сообщения о пропавших без вести в той пустыне.

Я попросил остальных, а сам припал к карте. Места, что б собраться такой толпой, нужно много, а в этой пустыне плато да скалы. А вот здесь — одна скала, расчищенный пустырь, а чрез него тупиковая ветвь железной дороги бежит.

— Есть кое-что, — Твайлайт достала из под кипы старую газету. — Несколько рабочих пони без следа пропали...

— На строительстве железной дороги?

— Да. А как ты узнал?

Я же обвёл это место на карте, свернул её и спрятал под плащ. Сверил время, придётся ехать ночью. Если, конечно, успеем на последний поезд.

— Вот мы и нашли эти гадину. Вот и всё, можете пока выдохнуть, — я встал и поклонился. — Гринч, приятно было увидеться. И спасибо за гостеприимство. Буду рад видеть тебя и остальных в гостях.

— Ещё б знать, где ты теперь обитаешь.

— В Кантерлоте. Идёмте, маленькие пони, нам ещё на поезд успеть.

---

1) (Примечание от редактора: Здесь имеет место быть, так называемое, искажение статистики. В конкретном случае, собранные, концентрированные «исключения» в одном месте создают впечатление их «не-исключительности» на фоне мировой картины. Однако, критический анализ статистических данных требует не только знания базовых принципов, но и понимания контекста, в котором они были собраны, потому вывод Эплджек здесь неверный.)

Вернуться к тексту

За окном ночь, молодой месяц дарит миру свою повёрнутую улыбку, а вагоне мирно сопят три пони, наслаждаются заслуженным отдыхом.Только Твайлайт жмуриться и вертится в бесплодных попытках по-настоящему заснуть. Я же умом перебирал будущие сделки, что составляют основу моего плана. Этот аспид пустынный сделал мне подарок, позвав своих родичей в одно место. Ораны, тени неба, конечно не придут, ведь знают, с чего история началась, и будут ждать подставы. Рунгиры тоже не покажутся, они в глубоком подполье и суета поверхности их не волнует, но вот остальные...

— Твай, какого сена? — возмутилась Джессамина.

— Извини. С тех самых пор, сплю я только так. Давай я, чтобы не мешать, лучше почитаю.

— Не, не надо, сахарок. Всё равно я, похоже, выспалась.

— Раз так у меня есть мысль, как скоротать время. Пинки, ты как, с нами?

Пинкамину, в отличие от Эплджек, нисколько не беспокоила бессонница Твайлайт, а она продолжала храпеть, выставив круглое пузико на вид.

— Пинки?

— А, что, мы уже приехали?

— Нет, просто у меня интересность на уме и мне показалось, ты не захочешь проспать это.

— Фантазно. Это от слов «фантастика» и «классно». Можете рассчитывать на меня.

— Так во-о-от... Лиф? Считается, что мы одно задание успешно выполнили?

Услышав своё актуальное имя, я вернулся в реальность и, предвкушая неприятный разговор, издал краткий выдох.

— Только в этот раз, — согласился я. — Дальше придётся стараться поболее.

— Вы двое о чём?

— У нас была договорённость ещё до, — Твайлайт потрясла бинтованной ногой. — Небольшое поощрение: за каждый успешный этап нашего дела, можно задать любой вопрос и получить честный ответ.

— Чур я первая! — выкликнула Пинкамина к ужасу Твайлайт. — Почему мы то и дело попадаем из бара в бар? Это кажется довольно однообразным и немного халтурным.

— Вынужден согласиться. Однако это и не удивительно. Любой город начинается с трёх вещей: администрации, развлечений и религии. Храмов у нас в Эквестрии почти не осталось, а обсуждать наши тёмные делишки в мэрии иль где ещё в подобном месте — гиблое дело, согласись. Ну а в большинстве развлекательных заведений полно народа, в питейных толпа пожидче, да и состояние опьянения не особо располагает к спонтанному шпионажу.

Я выдержал паузу. Остальные уже распрощались со своим шансом, посчитав его опрометчиво растраченным Пинкаминой, когда же я:

— Дальше.

— Я-я хочу спросить о магии, — очнулась Твайлайт.

— Точно? Не об истории? Я, знаешь ли, помню времена основания Эквестрии. Не хочешь узнать, как Целестия правила первые годы? Даю слово, ты такого не ожидала.

Ох, этот зубовный скрежет, эта внутренняя схватка, выбор меж любимым и любимейшим. Мне необязательно было заставлять её сомневаться, но это иногда так забавно, смотреть, как мечется душа в сомненьях.

— Не-е-ет... нет, я уверена. Меня интересует магия умбралов. Они сейчас наш главный враг, а врага надо знать досконально. Как минимум, я хочу узнать, почему у меня не получается создать оружие из магии, как тот умбрал в казино.

— И не получится. Чтобы создать предмет из чистой магии нужно постичь объект воплощения в высшей степени. Оружие отличается от инструмента тем, что задумано оно для убийства, для того чтобы разрывать плоть и рвать артерии. Пока не осознаешь этот атрибут как часть себя, ничего ты не создашь.

— Я уже и не уверена, что хочу.

— Что касается остальной магии умбралов, то её попросту нет. В стандартном понимании, то есть. После перехода в стан нежити, умбрал теряет возможность пользоваться эфиром этого мира и переключается на другой источник, находящийся в другом мире. С одной стороны, это плохо, они не могут заряжать артефакты, применять большинство писанных заклинаний, не видят духов... но с другой — они иммунны к магии. Заклинания класса воплощения — щиты, барьеры, магические цепи и прочее похожее — их ещё как-то сдерживают, но всё остальное абсолютно не имеет на них воздействия. Даже боевая магия.

— Поэтому моя магия такая нестабильная! Я ещё не перешла на «потусторонний» источник, но и обычной магией пользоваться как прежде не могу.

— Да, это тот ещё конфликт энергий, не будь необходимости, я не позволил бы тебе использовать магию в принципе. При неудачном стечении обстоятельств может рог взорваться. Или голова.

— И я узнаю об этом только сейчас?!

— Дальше, — бесстрастно сказал я.

— Чую, что пожалею об этом, но... у тебя есть семья?

Какой неожиданный и в то же время предсказуемый вопрос. Как жаль, что ответить на него кратко не получится.

— Конечно, у меня была семья. Лица многих я уже не помню, но стоит ли удивляться, если их было почти как у тебя, Джессамина. Только вот жили мы одной общиной на одинокой горе далеко на востоке.

— Простите, что прерываю, но на востоке Эквестрии до самого моря нет одиночных гор.

— Там, за горною грядой, море бьётся в пену, а за морем — океан. А за тем, за океаном, есть земля, куда не едет караван... Я хотел сказать, что родился совсем в другой стране.

— На другом континенте, если так послушать, — вылупилась Твалйайт, но быстро собралась. — А как эта гора у вас называлась?

— Никак. Тогда мир любого существа ограничивался его собственным взглядом: были мы, была гора, всё остальное — чуждое. Она единственная в нашей жизни, потому не нуждается в имени. Конечно, появлялись исследователи с картографами и давали ей и титул, и портрет, но это было уже после.

— Так-с, — потеряла терпение Эплджек, — я кажись о родне спрашивала, а не о географии.

— Речь о геологии, если уж начистоту.

— Эквилогии, Твайлайт. Основная мысль была о том, как видели мир и жили пони раньше. Но она права: не переводи больше разговор от темы её вопроса. Что касается родных, то особенно близок я был с братом...

* * *

Под особо тучными и угрюмыми облаками пони с дикой голубой гривой взбирался по коварным скалам. Ветер воет и ревёт, кидает острый снег в глаза и ноздри, но его порывы не укорачивают шаг, но подстёгивают дальше. Позади, — он отвернулся от очередной снежной завесы — у подножья живёт его род, его община, впереди, — он вновь устремился к вершине — блудный родич. И жеребец должен соединить их, пока не стало слишком поздно.

Щебень и галька под копытами норовит пуститься в лавину от неосторожно приложенной силы, но гений, дух-хранитель, прикинувшийся грациозным усатым ирбисом, прыгает с одной скалы на другую, показывая безопасный путь. Но знать дорогу и пройти её — не одно и то же. Воздух становится всё жидче, а склон — только круче. Говорили старшие в семье: выше бурого камня ни ногой, а его уже не видно за туманами высотными. Ирбис беззвучно — гений сам решает, кто его услышит, а кто нет — рыкнул, требуя поспешить.

Худо-бедно, замёрзнув шкурой и охладев нутром, он всё ж таки сделал последний рывок и зацепился передним копытом за уступ. Из-за обледеневшего края обиженно пыхает слабая метелица и блестит вершина Горы, вершина их мира, что дотянуться ж можно.

Изменнически нагое копыто начало скользить по безжалостному камню, и сил подтянуться не хватает, чувства обостряются сверх меры в предчувствии фатального коллапса. Но смерть сегодня будет одинока: сцепились две конечности друг с другом.

Младший старшего подняв и не утрудив себя приветом, подскочил обратно к основе последнего кряжа. Тогда переводящий дух брат, имевший старшинство:

— Ты здесь три солнца, пора спускаться.

— Не могу, я жду погоды, — ответил младший брат, не прекращая труд.

Признаться надо: младший брат горазд на выдумки да скор на их воплощения, и, подумать только, тем приносит пользу иной раз. Раз забрался, рискуя жизнью, сюда, значит, есть тому причина. И он внимательно уставился в скальную поверхность, ставит магией крест поодаль от других и смотрит вверх: видно ль небо? Потеряв надежду что-либо понять, старший завис над ним и спросил просто и без подтекста:

— Что это?

— Звёзды, — с предыханием ответил тот и поставил очередную «звёздочку».

Теперь в это россыпи крестов действительно угадывалось ночное небо. Справедливости ради, таланты к художествам младшего брата таковы, что это легко могла быть карта деревьев, или вымытых на берег ракушек, или схроны диких псов вокруг посёлка. Портрет тоже выглядел бы в его исполнении не намного лучше.

— К чему? Какой толк? В следующую луну они изменятся, всё равно что песок считать.

— Нет, они стоят... Нет, ты прав, но лишь на часть. Они как птицы, летящие в тепло. Летят, но делают это вместе и в строю.

— Думаешь?

— Уверен! Сейчас, тучи разойдутся, и посмотришь.

— Пойдём, под лавиной неба мы уж не увидим.

На зло явился миру гений, но другой. Кобра, овитая вокруг шеи младшего, ощупала воздух языком:

— Не будет ни метели, ни лавины ещё два с-солнца.

Ирбис встал подле старшего и пристально посмотрел на гада, та отвечала бесстрастным взором. О чём говорили эти двое — неизвестно, но потом вместе они исчезли. Тогда, старший брат вздохнул устало и сел рядом с младшим в ожидании. И полетели часы за простыми разговорами: как забрался, а много ли припасов, не болит ли с холода чего. Но речь зашла, что называется, за личное:

— Тебя Медея ждёт.

— Обождётся. Мегира ненасытная...

— Как можно?

— Легко! У самого появится пара — перестанешь спешить под крышу.

— Это не скоро будет, знаешь сам. Таков обычай, до первой седины нельзя.

— Да-а-а вот бы мне быть первым сыном.

— И чем ты только недоволен, третий? Кобыла, два жеребёнка, солнце в последнее время греет... — он содрогнулся от мороза. — А отец-то думал, как пару тебе найдём, ты поумерешь пыл.

— Я ж говорю, ей мало, совсем меня загнала... Куда нам столько... Вот тебе гораздо проще, твой удел — работать головой да основы мира попирать чужим трудом.

— Староста совсем не это делает.

— Но ты можешь! Вот цепляешься за обычай, как за жизнь.

— Так это же одно и то же: без опыта дедов, долго ль проживём?

— А этого хватает? Я хочу не просто жить в этом мире, я хочу его понять.

Казалось бы, почти вечность только ветер продолжал свистеть. Полусонные глаза вдруг начали светиться отражением сотен звёздных огоньков, и сразу младший уставил одну переднюю ногу в «схемку», вторую в небо:

— Видишь, видишь? Эти три звезды, поярче остальных. Они два дня назад были левее от нас, как здесь, на камне.

Посмотрел старший, прильнув к конечности, как к уровню, и впрямь узрел три ярких звёздочки, что грубо вырезаны позади брата. И остальные тоже — если б были они в хаосе ночь от ночи, разве ж можно было их так точно предсказать?

— Ты прав, — признался старший. — Но ради чего такой вот риск?

— Коли сможем понять, как они движутся... Тогда, как птицы, всегда найдём путь назад.

— Откуда?

Риторический вопрос не ждёт ответа, более того, хотелось ему вырасти из семени вопроса в дерево нравоучений Если б только был в том толк.

— Гора не может прокормить нас всех, — ответил младший. — Нас слишком много стало. Ты, если не хочешь посрамить свой титул, сам б уже заметил: за годом год птичья трель всё тише, земля всё скупше на дары... Должны уйти мы, если не все, то хоть кусок, хоть я с Медеей.

Хотелось разразиться спору, уж гнев плавил снег во гриве, но пылкость юности бунтарской староста в призваньи умело укротил. Младший, пусть и был не как из этого мирозданья, создавал проблемы порой на ровном месте, огорчал родителей и прочих, но в корень зрил всегда. Коль настал бы скорбный час, пришёл старосты посох от усопшего отца к нему, с ним всегда б держал совет. Ещё немного они поговорили, обо всём и ни о чём. И даже собрались спускаться, когда старший брат вдруг предложил:

— Ничего не обещаю, но я поговорю за это дело с остальными. Не прямо, начну с простого: как пашня, как леса, хватает ли еды. Улыбкою судьбы, все вместе убедим отца. Главное: не поминать тебя, не то упрётся рогом, и хоть разбейся, а ничего не объяснишь.

* * *

— Да, это странно, но довольно часто лучше утаивать источник знаний. Согласитесь, маленькие пони, скажи кто, Тирек, например, что солнце круглое, вы бы тут же засомневались.

— И не поспоришь, — засмущалась Твайлайт. — Предвзятость — та ещё пакость.

— Это «пакость» на личностном уровне. Когда же речь идёт о масштабах народов и классов — это катастрофа. Попробуй, пойди к гриффонам и передай им чертёж механических часов. В лучшем случае они не поймут, на кой им это надо. В худшем, тебя обзовут притеснителем, а твою придумку, необязательно часы, навязанным чемоданом без ручки и оскорблением их умственных сил. Сколько библиотек сгорело в прошлом — не сосчитать...

— Ну, я бы ещё пару вариантов на месте гриффонов придумала бы, — задумалась Пинки.

— К сожалению, это верно со всеми видами и подвидами. Лучше, если изобретение идёт «изнутри», даже если изобретатель — чужой. Тем более, если изобретатель — чужой.

— Это интересная мысль, но мне кажется пони всё ж охотнее принимают новое.

— Ага. Ты думаешь, воздушные шары изобрели пегасы?

— О-о-о нет, я уже вижу, куда ты клонишь...

— Официально — да, только у пегасов достаточно опыта воздухоплаванья, чтобы придумать как летать другим. Только никто не задумывался: а зачем им делиться небом? Но пусть это будет нашим маленьким секретом. Я уже вижу очертания города.

Наконец! Наконец, настал мой черёд. Аккурат к нашему приезду в благородный Кантерлот моё зрение не рябило от света, а голова не гудела от столичной суеты. На первый взгляд, эти плюсы бытия полу-умбралом выглядят соблазнительно, это я об обострённых чувствах, но первая же светлая комната или громкий звук полностью смывает этот морок, заставляя забиться в тёмный угол, как мышь. Очевидно, уже этого достаточно, чтобы плохо осознавать происходящее, ведь абсолютное большинство времени ты проводишь в поисках достаточного количества песка, чтобы эффективно зарыть в него голову. Маска, которую дал мне Лиф, помогала, но в ней можно дышать только ртом, что усиливает и без того жуткую жажду, да и уши в специальных отсеках преют...

Но, копошась в негативе, ни к чему хорошему не придёшь! А я прям загривком чуяла, готовится что-то крупное. У нас «увольнительная» на четыре дня, и это неспроста. Я не знаю, чем занялись остальные — потому как первый день я проспала от начала и до конца, — но а мне хотелось проверить принцессу Целестию, и Луну тоже, но в меньшей степени. Как я поняла, у них с Лифом некий конфликт, а у меня, зайди речь о причинах визита в город, шансов отмахаться маловато. Увы, их во дворце не оказалось, гвардия скупо сослалась на спланированный дипломатический визит в соседнее королевство. В общем, так я и оказалась у двери в канцелярию, а на двери висит: «Закрыто на переучёт». Аж глаза протереть пришлось, чтобы поверить. С одной стороны, там, внизу, что угодно, но только не скучный офис, требующий переучёт, а с другой меня начали преследовать призраки бесконечных очередей в бюрократических заведениях. Я ЛЮБЛЮ порядок и стандартизацию, но эти места, иногда такое чувство, созданы, чтобы подвергать граждан моральным страданиям.

Вот в процессе претерпевания шокового состояния мне в круп что-то ударилось:

— Простите, вы стоите в дверях, — извинилась куча ящиков на тележке и только копна розовых кучерявых волос, торчащих сверху, выдавала мою подругу.

— Пинки? Ты в канцелярию? Боюсь, она закрылась.

— Твайлайт! — голова Пинки полностью высунулась поверх ящиков. У пони шея так тянуться не может. У жирафов может, у пони — нет, и я не хочу думать, что там с другой стороны. — П-ф-ф, ты принцесса, ты можешь идти куда-угодно. К тому же, это для посетителей, а мы... эм... э-э-эм... младшие сотрудники!

— Думаешь, это так работает? — позволила я себе немного скепсиса.

— Почему нет? По крайней мере, вчера мистер канцлер — слово «канцелярия» это производное от «канцлер», так ведь? — показал мне верстак и схемки хуфлета, и сегодня разрешил за свои поработать. Ну там стрел себе наделать, второй починить...

— У Лифа был и второй? — удивилась я.

— Н-н-н-нет... Он был у одного пони-и-и... Ты помнишь, там, внизу.

— Пинки! Я думала, ты всё вернула.

— Всё вернула! Кроме этого. Пинки-обещание! Слушай, он всё равно сломан, а хозяин не шибко-то его и искал, если ты помнишь. Я всего-то спрятала его не в хвост, а в гриву.

— Ладно, проехали. Может быть, он и правда нам нужнее, чем ему... Но что б это у тебя в привычку не входило!

— Оки-доки. Твайлайт, ты не можешь открыть мне дверь? Я и сама бы справилась, но она, как-бы на себя открывается.

Совершенно не задумавшись, я потянула дверную ручку магией. По счастью, она не взорвалась, а только слегка погнулась при повороте. Ура-ура, у меня прогресс. Вместе мы спустились по лестнице вниз, где одна секция в каменном лесу колонн уже освещена. Я проводила Пинки до широкого стола из, судя по запаху, орешника, напиленного толстыми досками. Со знанием дела она пересчитала про себя весящие на стойке инструменты, о существовании половины из которых я и понятия не имела, крутанула рычаг на тисках... При всём моём любопытстве, наблюдать за её работой не получилось — меня отвлёк мерный шум позади стола.

Сделав обход по дуге, я обнаружила, что шум оказался, нежным журчанием падающей на маленькую водяную мельницу воды, а под ней пруд или даже фонтан из ровно подогнанных кирпичей. Такой вот копытотворный прохладненький родник отстроил Лиф...

— Эй, Пинки, а ты не знаешь, чем сейчас заняты остальные?

— Босс утром выехал из города, куда не знаю, будет завтра. А-а-ах, ты предлагаешь устроить пижамную девчачью вечеринку?

— М-м-м, нет уж. Что-то подсказывает мне, что лучше провести это время с пользой. А где Эплджек? Как она вообще?

— Да вроде, кх, ничего, — ответила она, подавляя смешок, — обтекает. Ты же её знаешь, с неё весь негатив стекает, кх, как вода с кафеля.

— Ой, да что за каламбуры, Пинки? Мало мне этой приживалки, лягать её, ещё и ты пытаешься меня рассмешить?

Неожиданность, с которой раздался голос Эплджек, заставила меня подпрыгнуть. Следующие секунд тридцать я озиралась вокруг, силясь найти её зрением в дополнению к слуху, но в итоге бульканье в голосе само по себе указало местоположение. И правда, из кристальной воды фонтана на меня смотрели два больших и ровных пузыря, идеально подходящие по форме и расположению с глазами пони, и с подкладкой из пузырьков, повторяющих её собственные веснушки.

— Буль-буль, Твайлайт, — колыхнулась водная гладь. — Я теперь лужа, жду оваций.

Я не смогла удержаться и всё-таки потрогала блестящую водицу. Какая же она прохладная и свежая, моя подруга, как мне показалось, отлично пойдёт под основу лимонада:

— Извини, что спрашиваю, но... Эплджек, а как ты собственно сменила агрегатное состояние?

— Всё так же. Ой, подожди, я так больше не могу.

Ровная вода выгнулась на меня, едва давая времени попятится. Кристальная родниковая жидкость, сохраняя свою форму, образовала дугу, стоящую одним концом на полу возле меня, вторым — в пруду. И со смачным хлопком, как лопаткой по желе врезали, передо мной вниз головой упала Эплджек. Мокрая, недовольная, но целая. В первую очередь, она не поднялась и не отряхнула воду, а проверила свои конечности, ощупала живот, словно эта проверка имеет основания.

— Фух, всё на своих местах.

— А был риск, что не окажется? — поинтересовалась я и протянула копыто подруге.

— Если я поняла хоть треть того, что на меня вылили вчера, то да, — она с цокотом и моей помощью встала и слегка отряхнулась. — Это новый трюк, но он даётся мне сложнее, нужно держать внимание. В чём эти две нахалки вот ни разу не помогают!

— «Две»? — пришлось переспросить.

— Да, эм, извини, — она в смущении почесала ещё влажный затылок. — Это не о тебе. Частью, вчерашней лекции по моим способностям, о которых я, кстати, ни сном ни духом, был списочек духов, с которыми я могла бы встретиться.

— Правда?! И здесь где-то настоящий дух?

— Не радуйся так, пожалуйста, а то мне аж не по себе. Их пока только я вижу, и то потому что пользуюсь эти «блеском», — она указала копытом на белесый камушек на шее.

— Оу, — я несколько огорчилась и не смогла скрыть это. — Значит, не судьба. Какие они хоть?

— Здесь живёт один дух воды, — она повернулась обратно к фонтанчику. — Они называются «ундины» и «появляются во всех водоёмах больше тазика», главное что б вода чистая была, а то там придётся и повоевать с другим видом духов — бологом или болотником.

Тут мой походный блокнотик с карандашом, которые всегда, ВСЕГДА, я беру с собой, сами собой полетели в бой:

— Восхитительно! А как они выглядят? Здесь есть какая-нибудь книга о них? Я бы зарисовала себе духа другого оттуда или с твоего описания. У нас же под носом целая экосистема, это ж какой простор для исследований и, самое главное, рационализированной систематизации.

— Я тоже хотела бы хоть каких-то картинок, что могли бы меня подготовить, но такие просто никто не делал. Никогда.

— Тогда я с радостью буду первой!

— Как скажешь… Эта кроха размером с яблоко, имеет хвост морского конька, но длиннее, плавников около десятка, дальше тонкая шея, голова чайки с громадными глазами осьминога... И это только что на поверхности.

— Э-э-э...

— Тут такое дело, они всегда уникальны, если не сказать по-другому. Настолько, что у меня словарного запаса не хватит нормально описать, а у тебя — способностей художника, чтобы зарисовать. А они ещё и все разные, гады, потому никто и не пытался.

— С-с-сено. Ну и чем мне сегодня тогда заняться? Вы, вот, заняты, тренируетесь и работаете над инструментами. Не могу же я два дня из четырёх проспать?

— Знаешь, сахарок, Лиф вчера этот камень случайно назвал по-другому: «белый обсидиан». Это ведь уже что-то? То есть, это горная порода, а здесь наверняка будут книги по географии.

— Геологии, Эплджек. Но в остальном ты абсолютно права! Я никогда не читала о минерале, который позволяет использовать магию остальным пони. Спасибо, за идею!

— Не за что, Твай.

Цель на день поставлена, план работ очевиден, средства есть, значит, время обещает быть продуктивным. С превеликим удовольствием я рыбкой нырнула в лабиринт книжных полок. Как и ожидалось, книги расставлены и рассортированы сначала по основной теме, затем по алфавиту названия. В своей библиотеке я предпочитаю порядок по автору, но в чужой монастырь, как говорится. А вот кое-что отсюда всё же перекочует в мою: книги «смешанного содержания» здесь и ставятся между темами, причём в зависимости от соотношения содержания. Если один к одному — аккурат посерединке. Если три части предмета номер один к одной части предмета номер два, то стоит она со смещением к предмету номер один. О, как только я вернусь, мы со Спайком устроим полную реорганизацию. Полнейшую.

Но вернёмся к разделу о геологии и минералогии. Чуть дальше полупустой шкаф с надписью «химия», но это на потом. Первейшей догадкой было посмотреть труды по вулканам, ведь обсидиан так же известен как «вулканическое стекло». С сожалением пришлось признать, что в трёх больших справочниках, обобщённой энциклопедии, двух автобиографиях известных геологов и одном журнальчике не встречается подобного словосочетания. Однако, в одной из биографий говорилось, что появление различных образований раньше — не уточняется, насколько именно, но ветхость книги говорит, что «очень» раньше — пытались объяснить мифологически. А это новая зацепка: можно поискать чего в разделе с мифами и сказками. И вот здесь, в стране фантазий, дыхание покинуло меня окончательно. В обоих смыслах! Пришлось иногда заставлять себя дышать. Пусть я и отдаю предпочтение научной литературе, но и художественный для меня прекрасен. В особом, я уверена, смысле: каждая метафора для меня как ребус, который можно разгадать. И у Лифа ребусов столько, что можно заниматься дешифровкой до конца жизни, что выглядит невероятно соблазнительно.

Вернёмся к научным изысканиям! А то расписывать все прелести подземной библиотеки я могу до бесконечности, тем более когда она перешла ко мне. Видение самого обсидиана предками отыскалось в следующих строках одной из старых повестей на древнепонийском: где горы камнем небо кроют, и гарь душащая спирает грудь — здесь речь, похоже, о вулканах и их производных, дыме и выбросе породы — текучий огонь твердеет в блестящую твердь, чёрную и блестящую, за что её так любят ночные твари, умбралами зовущиеся. Опа! Искала медь, а нашла золото. Но это была ложная надежда, так как, пусть упоминания о них и встречаются в дальнейшем, но никакой новой информации я не увидела. Даже наоборот, я сейчас знаю больше и могла бы персонажам сказов чего-нибудь подсказать. А вот последняя порадовала: не ввысь, а вниз, где рождается вода озёр из недр земли, — не буду уточнять, что озёра образуются благодаря рекам, а без них превращаются в болота — сердце мира греет влагу, наполняет любовью и покоем, что даже смертные враги, саламандры и ундины, пьют чай и водят танцы. В моей голове слова и смыслы тоже водили танцы, но в итоге я всё свела воедино. Белый обсидиан — минерал, появляющийся при охлаждении магмы без дыма, гари и притока воздуха! Потому он и светлый. А условия для его образования необычны: нужен разлом в земной коре аккурат под пресноводным озером. Отсюда и название «озёрный блеск»! Держу пари, за ним ныряли, как за жемчугом.

Собиралась я поделится свои чудным открытем, но на отклик никто не отозвался. Как выяснилось, в очередной раз книги вынудили меня сидеть допоздна, что Пинки и Эплджек уже пошли спать. Наверняка, они даже попрощались со мной. Наверняка, и я попрощалась с ними, просто не заметила этого. На рефлексе, так сказать. Я пошла к себе на конспиративную квартиру, если не спать, так хоть полежать в ожидании рассвета. Но он случился раньше, застав меня на пол пути. Почитала, так почитала.

Странно, но нет чувства выполненного долга или неловкости за потраченное время без друзей. Даже сон, что обычно валит меня как только я закрою книгу — поэтому и приходится регулярно сортировать библиотеку, ибо неточности копятся — просто сидит где-то там, ближе к затылку, ждёт, соизволю ли я лечь и поспать. Равномерный циркадный ритм — это вещь. Наверное, единственный плюс быть умбралом: можно читать уже без сна! Но по вкусу я искренне скучаю. Сначала печенье, данное мне Лифом, было как сухая земля. Лекарство не должно быть вкусным, но ведь не настолько же! Потом я попросила девочек попробовать его, и они сказали, что это самое обычное овсяное печенье, пусть добавки там и чувствуются. А в итоге, ни одна трапеза не обходилась без того, чтобы не дать мне попробовать чего из своей порции. Лиф, если и замечал эти пищевые извращения с моей стороны, то никак их не комментировал. Особенно издевательски это выглядит, если вспомнить про обострённое обоняние. И как на зло завтрак, судя по запаху уже с порога, обещает быть восхитительным. Для всех кроме меня: мне всё так же придётся запихивать еду через силу.

Ближе к обеду, совершив последний ритуал над раной, после которого от неё остался едва приметный зеленоватый шрамик, я направилась к залу заседаний. Как получилось услышать, Лиф будет там. При этом, никакой маскировки не требовалось, как мне показалось. В образе принцессы ни у кого не возникнет и мысли меня останавливать или не пускать в форум при дворце. Худая я, конечно, как Смерть, но хотя бы бледность почти прошла, а там на прошедшую болезнь сошлюсь.

Форум построен по образу и подобию древних понифистских культур: высокий золочённый купол на шести вычурных колонн, которые попарно образуют основания трёх галерей. Одна из них является общей с дворцом, и по традиции через неё на заседания проходят королевские особы, одна выходит во внутренний сад, где заседающие могут провести отданное под перерыв время, и одна для сбора собственно заседающих и просителей. И, конечно, я упускаю такие детали как статуи, ковры и освещение, потому как лично мне важнее символизм этого места, а не эстетика.

Я была при принцессе Целестии во время заседаний лишь единожды и вот почему: правилом хорошего тона будет присутствие на слушании от начала и до конца. Причины мне не известны, но, как понимаете, «следовать правилам» было моим кредо уже тогда, а слушать малопонятные споры и тяжбы на протяжении пяти-шести часов жеребёнку крайне тяжело. Так или иначе, а в этот раз я полна решимости не только вынести всё, но и поучаствовать самой.

Пройдя сдержанно доброжелательную гвардию на входе, меня окружила жидкая, но при этом гудящая компания аристократов. Они беседовали, шутили, хвастались, обсуждали слухи, от чего я на всякий случай навострила уши. Судя по часам, уже скоро пони на дверях эти самые двери распахнут и впустят нас в зал собраний. Стрелки на циферблате сомкнулись на цифре одиннадцать, пробил колокольчик и мы прошли на свои места, расставленные полукругом вокруг трибуны, под высоким сводом форума. Строгих правил расположения нет, но обычно все стараются равномерно распределиться. Сегодня пони сравнительно немного, потому рядом со мной сидит только один жеребец тёмно-сапфирового цвета и в жилетке с бабочкой поверх белоснежной рубашки без рукавов.

— Здравствуйте, — он обернулся ко мне, заметив моё внимание. — Принцесса Твайлайт Спаркл, полагаю. Возможно для этого уже поздно, но хотелось бы поздравить с... аликорнизацией? Коронацией? Повышением? Извините, я просто не знаю подходящего слова.

— Ничего страшного, право. Подходящего слова и правда не существует пока, так что всё в порядке, я принимаю ваши поздравления. Будем знакомы?

Единорог расширил свою и без того лучезарную улыбку и поправил короткую, уложенную под «хаос» диким количеством лака гриву.

— Ну разумеется, где мои манеры? Я Перл Баттон, наша семья в Кантерлоте уже порядка четыре века занимается строительным подрядом.

— Весьма солидно. По какому поводу вы пришли на совещание?

— По довольно неприятному, надо сказать, — несмотря на дрогнувший голос, улыбка никуда не делась. — Я выполняю королевский заказ по реновации одной очень важной дороги, но в силу непредвиденных обстоятельств мы не укладываемся в выделенный бюджет.

Он сделал паузу, вроде бы, задумался.

— А вы случаем не можете предсказать, если принцессы в подобающем настроении, чтобы выслушать подобные жалобы?

— Что я точно могу предсказать, так это то, что принцессы всегда в настроении выслушать беды своих подданных, — с нескрываемым восхищением выдала я. Но потом всё ж кое-что вспомнила. — Только вот их же нет в городе, сёстры-аликорны сейчас на дипмиссии, а вести собрание сегодня будет шеф Королевской канцелярии.

В его выражении изменилось всё и ничего одновременно. Перл так же улыбался, но зубы едва ли не скрипели от натуги, глаза всё ещё блестят, но теперь скорее от подступивших слёз.

— Вы уверены? — вымолил он.

— Да, — с виной ответила я. — Мне нужно с ним встретиться, потому я, собственно, и пришла.

— Что-то живот прихватило, пойду я...

Перл уже привстал, но тут же сел обратно, напуганный резким хлопком из центра форума. На трибуну упала тяжёлого плетения книга, ещё большая, со стопкой папок — на стол писца рядом с трибуной. Молоденькая лошадка переводила дух, но в то же время быстро раскладывала принадлежности: чистую бумагу, печать, перья, чернила и прочее.

— Секретарь Куил, поторопитесь, пожалуйста, — бесстрастно, но не грубо попросил Лиф, занимая трибуну. — Нас ждут эти безусловно добропорядочные дамы и джентелькони.

Меж тем, «безусловно добропорядочные» потеют и трясутся, словно сейчас начнётся страшный суд. Ей богу, даже я так не боялась наказания Целестии в первое время при всех своих неврозах.

— Что же, господа, — теперь уже публично начал Лиф. — Я не титулованная личность и не королевских кровей, а, значит, дворцовый этикет не для меня писан, и потому опущу вступительную торжественную речь и перейду непосредственно к сегодняшней повестке. Все согласны?

Он сделал паузу, выжидая реакции публики. К моему удивлению, никто из прибывших и не пискнул.

— Значит, все согласны. Замечательно. Кто считает своё дело достаточно важным, чтобы с него начать?

На поставленный вопрос не прозвучало ответа. Даже больше, пришедшие пони, казалось, вообще случайно здесь оказались: кто протирает лоб уже десятый раз, кто особо увлечённо рассматривает детали статуй аликорнов.

— Хорошо, — продолжил Лиф, — перефразирую. Кто хочет начать сегодняшнее собрание.

Вновь удручающая тишина. Если бы я могла, то подала бы голос первой. Благо, не в первый раз я единственная с домашним заданием «из всего класса», но это же не для всех ушей.

— Замечательно, — бесстрастно воскликнул канцлер. — Тогда вернёмся к неразрешенным проблемам. Секретарь Куил, какой последний спор остался отложенным?

— Сейчас, сейчас, — единорог совсем юной внешности начал перебирать папки, сверяя их с записями в книге. — Вот. «Востребование о выделении дополнительных средств».

— А-а-а, да. Это Баттон, если не ошибаюсь, — Лиф провёл медленным и цепким глазом по сидящим здесь пони в поисках Перла. Он даже не покривился, застав меня рядом с ним.

— Решение отложено, — робковато читала заключение в папке, — в связи с недостатком доказательств со стороны просителя.

— Перл Баттон, вам слово, — Лиф негромко стукнул копытом о кафедру.

Ещё секунду назад бледный от тревоги жеребец издал всего один выдох и, поднявшись, вернул свой уверенный жизнерадостный настрой:

— Благодарю, канцлер, за оказанное внимание, которого я несомненно заслуживаю, как представитель важной династии...

— Это всё очень хорошо, Перл Баттон, но этот проект вы получили на конкурсной основе, а не за знатность своего рода.

— Абсолютно верно, я доказал свою компетентность.

— Но не доказали необходимость выделения дополнительных средств, — Лиф покосился вбок, заглянуть через плечо секретаря в папку. — И вот спустя почти три месяца, я погляжу, ничего не изменилось. Но ничего, уверен, они у вас наверняка есть. Просто лакей, который должен их носить, заболел, а вам не по статусу нести собственные бумаги.

На этот прозрачный укол в сердцевину самолюбия, присутствующие едва заметно и горько улыбнулись. И скоро я пойму, почему.

— Что же, и без них под копытом, мне есть, что сказать.

— Нет-нет-нет, вы же знаете, деньги не считаются устно. Есть депеши, отчёты, сводки... Вот хотите денег, извольте говорит на их языке, на языке документов и доказательств. Которые, разумеется, будут досконально проверены. Секретарь Куил, каким был последний вынесенный приговор по фальсификации? Зачитайте, пожалуйста.

— Приговор, приговор... Вот он! Лучезарная принцесса Целестия и луноликая...

— Короче, секретарь.

— Да-да! Приговор: три месяца общественно полезных работ с конфискацией имущества и активов на время отбывания наказания.

— Скромно, я бы ещё штраф в четверть имущества наложил... Впрочем, потому судят принцессы, а не я, и вам стоило бы благодарить их чаще. Но а если же хотите залезть в казну или ещё чего от престола желаете в материальном плане, придётся доказать вашу нужду в установленном порядке. Так, кто там дальше...

В подобном ключе собрание длилось до самого конца. Вот насколько отличаются сестёры-аликорны от шефа канцелярии в манере ведения собраний и отношения к подданным! Пока принцессы мягко беседуют, убеждают, спорят о мотивах, в итоге приходя к консенсусу или крайне мягкому отказу, Лиф ставит вопрос ребром без лишней вежливости, даже с подколами. Есть, что выложить на обозрение? Нет? Возвращайтесь, когда будет что. Есть что-то? Будем обсуждать. На последнем посетителе его безжалостный бюрократический каток всё же притормозил в силу наличия материала для глаз канцлера, а само решение не было холодным отказом. Вместо этого, он принял свидетельства, поставил запись в журнале у себя, секретарь Куил законспектировала эти короткие дебаты и записала заключение. Но не поставила печать.

— Как только всё подтвердится, ваше прошение будет удовлетворено.

— Благодарю. Мы будем ожидать ваших эмиссаров.

— Во-первых, эмиссаров шлют персоны «la royal», а я шлю ревизоров. И, во-вторых, нет, не будете.

— В каком смысле?

— Они будут или он будет, или она... инкогнито. На этом всё, господа. Приятно было вас всех увидеть. Будьте здоровы. Если я кому-то ещё буду нужен, то после приведения бумаг в порядок, можете ожидать меня в южном зале.

Такими скромными и сухими словами было закрыто совещание, которое, как я подсмотрела на часах на выходе, длилось едва ли два с половиной часа. Вот если только Целестия могла позволить себе общаться подобным образом, столько бы сил и времени она сберегла.

— Фу-ух, — тяжко вздохнул выходящий Перл Боттон, — канцлер себе не изменяет: сторожит каждый битс, как цербер. Хотя, полагаю, это его работа.

— У него много обязанностей и он ответственно к ним подходит. Вам тоже не помешало бы, — мягко посоветовала я.

— Наверное, — сухо ответил он, глядя куда-то мимо меня.

— Ты слишком детально архивируешь, — донеслось прямо из-за не до конца закрытых дверей в помещение форума. — Не надо записывать каждую реплику и, тем более, уточнять интонацию. Так мы ни бумаги, ни чернил не напасёмся, Куил.

— Я понимаю, канцлер, понимаю.

К нам присоединились эти два единорога.

— Перл Боттон, неужели вашим блистательным навыкам нет иного применения, кроме как приседать принцессе на уши?

— Это излишне, шеф канцелярии. Я уже ухожу.

— А ты Куил? — обернулся он на свою спутницу на голову ниже. — Журнал практики заполнила?

— Заполнила.

— В офис документы вернула и разложила по своим местам?

— Вернула и разложила.

— Все двери на ключ закрыла, а ключ вернула на вахту?

— Да!

— Тогда иди отдохни.

— Но я совсем не устала.

— Тогда. Иди. Отдохни.

Она вылупилась на него абсолютно потерянным взглядом. О-о, я знаю это выражение, сама такая была. Называется «какие-такие намёки?». За поддержкой она посмотрела и на меня. Я не смогла сделать ничего, кроме как выразить лёгкую неловкость и кивнуть в сторону выхода.

— А-а-а, поняла! Ой, поняла.

— М-да, — потянул Лиф, следя за её удалением.

— Её сложно винить. У неё голова сама облаками покрывается рядом с тобой. Не расскажешь о ней?

— Куил Марк — студентка с юридического факультета столичного университета, — изогнув бровь, ответил он. — А каких ещё откровений ты ждала? Здесь она на практике, заслужила прилежной учёбой. А ты?

— Что я? Я тоже прилежная ученица.

— Давай по-другому. Что такого случилось, что ты примчалась ко мне и влезла в исполнение моих прямых обязанностей?

— Это неправда, — спокойно возмутилась я. — До сих пор, я просто тихо наблюдала.

— Допустим.

— Я за своей разнарядкой пришла. Просто, первый день я проспала и, кажется, пропустила свою.

— «Разнарядкой»?

— Да. Эплджек тренирует свои способности, Пинки улучшает экипировку, а я одна не у дел.

— А, ты об этом. Нет никакой «разнарядки». Они этим занимаются как раз потому, что я не могу уделять вам своё внимание. Чтобы отсутствовать в столице более недели, мне надо решать проблемы наперёд, чем я и занимаюсь.

— Вот оно как...

— Но если тебе настолько неймётся, то у меня есть, что тебе предложить. За мной.

Он провёл меня от дворца, в часть города, в которой я никогда не была. Учитывая предыдущие злачные местечки, где нам пришлось пройти, стоило ожидать худшего. Однако же, образ Кантерлота как непорочного города остался непоколебим — постепенно я начала узнавать это отдалённо похожее на ракушку здание, как её описывал Шайнинг. И мускусный запах пота тоже. Лиф неспешно толкнул громоздкие двери тренировочного зала. Однако, несмотря на сдержанность этого акта, все занятия резко остановились, даже разминающиеся бегом становились, едва не влетев друг другу в хвост. Мой ментор дал время им прийти в себя и заметить мою персону, прежде чем перешагнуть порог.

— Принцессе нужна тренировка, — просто и примитивно заявил он.

— Не думаю, что это... эм... подходящее место, — промямлил жеребец постарше, похоже действующий гвардеец. — Тем более для принцессы.

Спохватившись, остальные пони, явно моложе, курсанты, видимо, начали вразнобой кивать.

— Хорошо, — со спокойствием, от которого веет непонятной угрозой, ответил Лиф. — Либо вы тренируетесь с ней сегодня, либо вы тренируетесь завтра... со мной.

Стоило смыслу слов просочиться и укорениться в умах, от движения гибкий пол спортзала начал ходить ходуном.

— Я подберу экипировку! — одна лошадка чуть моложе меня побежала на склад.

— Мы разложим маты! — «бегуны» кинулись к ровной стопке с голубыми матами в углу.

— Веселись, — бросил Лиф и ушёл по своим делам.

— Ребят, ребят, ребят, всё в порядке, не нужно так носится со мной, — призвала я всех к спокойствию. — Вы же не с урождённой королевой дело имеете. Знаете ли, я и марафон бежала — место не первое, а пятое, но там и до финиша не все добрались — и с чейнчлингами боролась немного, и с теорией физических упражнений знакома. Давайте просто все вместе хорошенько попотеем и поработаем со снарядом.

В общем, да, третий день увольнительной я провела преимущественно в спортзале при военной академии. Уверена, когда-то здесь же трещал костями братец. Уже после прогревающей пробежки в экипировке, в которую входит подбитый жилет, наколенники и защита головы, меня можно было выжимать, но мне это только нравилось: наконец я чувствую жар своей шкурой, что до недавнего времени казалась мне грязным, тяжёлым и холодным мешком. Мне даже в качестве почётной гостьи позволили провести разминку и, поверьте, я её провела. Размяла носа до кончика хвоста. Никто не ушёл не размятым. Когда было объявлено окончание разминки, даже пегасы чувствовали все свои перья, от кроющего пуха до маховых второго порядка. После мы разбились на группы и разошлись по секциям. Я, разумеется, побывала во всех: качкодром сначала, немного борьбы посередине и практика с оружием на десерт. По первой со мной деликатничали, особенно если смотреть на мою худобу, но довольно скоро пришлось ещё и потеть, чтобы сравнится со мной. Всё-таки до зубов заученная теория даёт хорошую фору. По возвращению, я была уставшая и мокрая, зато довольная. Первые нотки вкуса жизни, в конце-то концов, горят особенно ярко в первые мгновения после забвения даже несмотря на то, что еда всё также не лезла в горло, а сон оставался тревожным.

Четвёртый день мы также провели сами по себе. Не то чтобы трём взрослым кобылам нужна была нянька, но иметь кого-то несоразмерно лучше разбирающегося в предстоящей угрозе было бы неплохо. Пинки явно разработала планы на эти её хуфлеты: теперь она может зарядить «парный болт» с привязанной гирляндой, выстрелить сначала первым, потом вторым из того же арбалета, а между ними натянута нить с разворачивающимися флажками. Неплохое дополнение к её канфети-пушке, если ей позволят оставить хоть один. У Эплджек тоже прогресс — она теперь огонь голыми копытами разводит. Это, конечно, не шар всепоглощающего пламени, но всё равно крайне полезно, учитывая как работает моя собственная магия. В очередном походе этот фокус ещё как оценят, а Дэш посинеет от зависти. Надеюсь, это не толкнёт её делать разные неразумные глупости... О чём это я? Это же Рэйнбоу Деш! Конечно, толкнёт. Лиф объявился — хотя наверное это слишком нагло сказано, ведь мы, фактически, в его офисе/лаборатории/доме проводим время — только под вечер. Перед тем как сесть за свой стол, он только повесил плащ на вешалку и проверил время. А когда я подошла и хотела поделится мыслями, меня чуть не сдуло самым длинным и сильным выдохом, что я только видела:

— Когда-то считающие свою кровь голубой меня просто раздражали, а теперь они напрашиваются на публичную демонстрацию этой самой голубизны. Спасибо с темой «чистой династии» закончили, а то юридических проблем от кровосмешения столько, что хоть в петлю лезь.

— Трудный день? — спросила я, поправляя гриву.

— Обычный. Происшествия были?

— Не было.

— Хорошо. Забери, пожалуйста, своё зелье и успокоительное Пинки у дистиллятора, они уже должны были приготовится.

— Сейчас схожу.

— И собирайтесь, мы едем в ночь, чтоб прибыть к рассвету.

В потёмках мы погрузили небогатые вещами тюки в вагон и отправились чесать рельсы в направлении юга. Настроение не сказать что было боевое: нам ещё не приходилось лишать кого-то жизни. Свободы, армии, силы — да. Жизни — нет.

Посреди ночи я поднялась в туалет и пошла в хвост поезда. Спросонья это как-то не бросалось в глаза, но после третьего грузового вагона с лесоматериалами до крыши, подозрения проклюнулись сами собой. Ну и отсутствие других пассажиров тоже сыграло на подозрительности. Вернувшись, задала вопрос в лоб:

— Лиф, что ты задумал?

Он закрыл тонкую книгу с чернённой обложкой и отложил её в сторону.

— Ловушку. Наш свидетель разослал послания по Эквестрии и, возможно, дальше с призывом. Обычный пони не поймёт, но умбралы могут и прибыть, притянутые любопытством. Когда мы разберёмся с ним, а вы отправитесь по домам, я построю небольшое заведение и буду ждать. Соберётся с десяток — будет просто отлично.

— Ты собрался строить сам? Здесь же материалов на городок хватит.

— Ойф тоже едет. Я переоснастил его и теперь он построит, что нужно, менее чем за пару дней. Мебель тоже погружена, для достоверности.

Мне оставалось, хмыкнув, лечь обратно спать. Когда же ритмичное дыхание паровоза замедлилось и, в итоге, прекратилось, мы вышли наружу, и встретились с пустыней. Наш поезд практически упёрся в конец железной дороги, по обе стороны золотится песочек, чуть поодаль небольшая скальная гряда.

— Все готовы? — Лиф, встав в дверном проёме, окинул нас взглядом. — Твайлайт, энергетик?

— Взяла.

— Пинки? Успокоительное и болты?

— Спасибо, что напомнил, — Пинки отпила из фляги, закреплённой на наплечном ремне. — Для твёрдого копыта.

— Эплджек, ты зарядилась?

— Вроде, да, — Эй-джей всмотрелась в свой кулон. — Всё путём, на пару трюков хватит.

— Возможно, всё выйдет не так уж и плохо.

Он прошёл мимо нас к упомянутой гряде, которая вблизи оказалась давно кем-то или чем-то разбитую скалу. Сколы на обломках ещё остры и угрожающе блестят на солнце, как зубищи во рту мурены.

— Вой-вой-вой, — Пинки загорелась. Она посмотрела назад: её хвост лопастью вертелся, и, казалось, она вот-вот взлетит. — Здесь завышена концентрация угроза-частиц, мой датчик выдаёт пятнадцать Пинки-тиков в секунду.

— Значит, это то самое место. Последний прогон: каждая Семья умбралов выделяется даром и епитимьёй. Мы имеем дело с Ульфаром, они могут призывать магическое оружие независимо от наличия рога, но крайне трусливы. Пинкамина, видишь там дальше ещё тень? — Лиф вытянул копыто в сторону. — Это с большой долей вероятности ещё один выход и мне нужно, чтобы ты его перекрыла.

— Так точно, капитан, — она отдала честь передним копытом с оружием и поскакала туда.

— А мы... мы спускаемся здесь. Твайлайт, ты ещё видишь в темноте?

— Уже не так, но ещё достойно.

— Идёшь впереди и осторожно, Эплджек посередине и готовая призвать породу, я замыкаю и слежу за флангами.

Приняв указанный строй, мы перешли в полные приятной прохлады крысиные ходы с едва уловимым уклоном вниз. В целом, ничего примечательного даже для глаза бывалого геолога: стены из типичного песчаника, может быть немного бурых пятен от глинозёма. Единственно условный пол здесь хорошо утрамбован и полирован. Знак частого пользования.

Мерный хруст под копытами, почти не имеющий эха от мягких пород, резко стал громче при следующем шаге. Затем провал взахлёб проглотил мои передние копыта, я только оглянутся успела, а потом провалилась целиком. Отвыкшие крылья махнули лишь раз и застыли в судороге вытянутыми, хоть спланировать у меня получилось. Описав пару-тройку беспомощных кругов, я приземлилась в просторной пещере.

— Твай, ты покалечилась? — окрикнула меня сверху Эплджек.

— Нет. Только не подходи близко — у тебя-то крыльев нет.

— Ничего, меня держат. Выход видишь?

Я оглянулась по сторонам. Насколько моего изрядно пригубленного ночное зрения хватает идёт эллипсоидная камера, противоположного края которой мне не видно. Насколько мне известно, при просадке песчаных пород такие пустоты появляются часто, но не таких же размеров.

— Не вижу. Идите, наверное, дальше. Мне кажется, ваш путь и выведет вас сюда, место-то не совсем натуральное.

— Ладушки. Твайлайт, не лезь в петлю там, ага?

Бледное окошка надо мной опустело, пропуская чуть больше ничтожного света снаружи. Не имея другого выбора, я выбрала выгнутую стенку и пошла вдоль неё. Это было странно, как идти поздней ночью в абсолютной темноте и только огонёк моего рога освещает область в два на два метра вокруг. Лиф рассказывал, что механизм ночного зрения умбралов отличается от такового у бэтпони и, например, у кошек, и выражается это отличие именно так: видеть можно абсолютно чётко даже в полной темноте, когда обычно нужен хоть свет звёзд, но в ограниченном радиусе Очевидно, при таких вводных терять единственный ориентир в виде шершавой поверхности справа от меня очень не хотелось. Блуждать кругами в логове каннибала, а потом и попасть ему в брюхо — это не то, чем я хотела бы закончить свою историю.

В миг, ничем не отличающийся от предыдущего, я замерла. Причиной стали два крохотных огонька на уровне моей головы на самом краю моего «просвета». Убедившись в их неподвижности, я сделала робкий шажок. Точечки вытянулись. Ещё — они ещё вытянулись, ещё шаг — закруглились в дуги, ещё — превратились в круги. Пустые глазницы.

С камня с мой рост меня осматривал пустой череп пони без нижней челюсти. Растеряв всякую тревогу — этот уже точно никого не покусает — я отвечала тем же бесстрастным вниманием. Словно смерть в зеркале, словно друг семьи, что время от времени навещает каждый дом... Разве что у моего отражения нет рога, по замыслу природы то есть: лобная доля ровная. И ещё... на мне также нет борозд от зубов.

Я сделала шаг в сторону, обходя булыжник, и звонкий хруст под копытом пустил мне очередную волну мурашек. Похоже, бедренная, хотя время и моё копыто не пощадило её и сказать точно сложно. Вопреки здравому смыслу, ноги тащили меня в направлении повышения концентрации костей, и в один момент на меня уже безмозгло пялились десятки черепов, а песчаник скрылся за белой крошенной костью.

К глазам прихлынули слёзы от осознания: это не просто логово, это могильник, место чудовищного пира. Скольких он затащил сюда и разодрал своими зубами? Сколько из них ещё были живы и ждали спасения? Но не дождались…

Среди могилы выделялось одно тело, ещё не лишённое плоти, но довольно близко к тому. Завалившись на спину и свесив голову с края, лежал тощий пони. Будучи явно не очень здоровым или живым, он также не имел следов разложения или повреждений. Умбрал, он гибернирует, как это делала я в первые дни. Приложив копыто к своей груди, почти не почувствовала сердца, а без звука «присущего жизни» он не проснётся, а вот запах с минуты на минуту его достигнет, и мне нужно как можно быстрее уходить.

Упырь изогнулся и свалился через бок на костяной ковёр, к моему ужасу, на все четыре ноги. Поникшая голова медленно обвела окружение для неподвижных уставших глаз. Готовая бежать или бить в ответ, я напряглась.

— Это ты? — устало хрипнул он, остановив движение головы на мне. Отвратительно раскрыв пасть, зевнул. — А-а-азы... Под солнцем не ходим, убить не убьёт, но оно быстро иссушает наши силы. Здесь жрать нечего, так что возможности подхарчиться придётся ждать.

— Чего?! — я не смогла сдерживать возмущения. — Я здесь не за этим!

— Да-да-да, я тоже так говорил. Э, «я не такой», э, «я не буду».

— Я серьёзно! Я здесь, чтобы покончить с тобой!

— Без шуток? И зачем? Типо, это не как в сказках, убив меня ты своё превращение не остановишь. Вон, два пахана окочурились и ничего, их Семьи живут и дальше.

Этот разговор становился всё более абсурдным из-за несостоявшихся ожиданий обоих. Мы оба представляли эту встречу иначе, я, как минимум, не ожидала такой приветливости и покровительственного тона, он, видимо, не знает, что превращение останавливается переливанием.

— Я уже не превращаюсь, спасибо, — ответила я, сохраняя боевой настрой и подавляя любопытство.

В голове вертелась та самая фраза: «там, где нужна осторожность, ты проявляешь любопытство», а сверху приправлялось: «здесь нет места вашим добродетелям или дружбе». Имеет ли смысл убеждать или разговаривать дальше в принципе? Эти пони, чьи останки под моими ногами, наверняка просили, молили, взывали, но гора костей всё равно год от года только лишь росла.

— То есть как? — он наклонил голову набок. — Так, сколько там времени прошло? Да ты уже десять раз должна была нашей стать, а признаки, словно секунды после укуса не прошло!

— Переливание, — с вызывающим прищуром я выдала.

— А так можно? Ну хорошо, с тьмой в крови разобралась, а с вниманием сира? То есть, связь с криптархом вы как разорвали?

Мою попытку задать первый вопрос в этой беседе прервал скрежет из-за него, вне «пузыря» моего зрения.

— Никак, — ледяное спокойствие Лифа, казалось, заморозит пустыню над нами. — Она исчезнет, когда я покончу с самим криптархом.

— Ты, о я слышал о тебе, — умбрал отвернулся от меня на голос. — Нахал, что с упорством носорога пытается перевернуть мир. Сколько спеси, право, на криптарха замахнулся... Ну и какого оно, видеть, что все труды идут прахом, м? Всё охотишься и охотишься, всё мстишь и мстишь, а нас тьма и рать, и становится только больше.

Умбрал стал боком между нами, выжидая реакции, и какое-то время всё погрузилось в тишину, не столько неловкую, сколько зловещую. Вдруг своды и казалось весь мир сотряс звонкий и заливистый смех. Он не длился слишком долго и не отдавал той эгоцентричной истерикой, что присуща всем злодеям — а у меня есть некоторый опыт — но всё же он заставил меня застыть на месте. А когда же наступило затишье, которое обычно отводят под смахивание слезинки, умбрал передо мной сдал назад. Что же такого он увидел?

— Хорошая попытка. Однако же позволь развеять твои заблуждения. С чего б начать? — голос Лифа переместился с левой стороны на правую. — Тщетность моих усилий, пожалуй. Посмотри вокруг, молодой, вы загнанны в пещеры, заброшки, подземелья и отшибы, хотя раньше были целые графства умбралов, где из любого бочонка можно набрать бокальчик вин... Подловил! Крови, конечно же. Или Марс вас настолько низко ценит, что не делится прошлым?

— Откуда ты знаешь?! — зашипел он.

— Что именно? — голос чеширского пони снова сместился налево. — Впрочем, я всё равно не отвечу, умишком не вышел. Но дальше больше: статистика. Сейчас средняя продолжительность жизни умбрала равняется сорока годам при максимальной в восемьдесят. Когда я начинал цифры были сто двадцать при трехстах соответственно, без учёта криптархов. Твои громкие слова не изменят факта: удавка затягивается.

Напряжение едва ли не искрилось в воздухе, искажая восприятие, и только лёгкое подкапывание сверху напоминало о ходе времени.

— И, наверное, ты, молодой, ждёшь интереснейшего рассказа о том, как я потерял семью или хомячка из-за вас и решил мстить ? И тут ты не прав, — с явной фальшью посетовал Лиф, сместившись в сторону.

До меня только сейчас начало доходить, что умбрал ко мне ближе, чем к нему, и Лиф пытается оттеснить его от меня. Упырь это, инстинктивно, но понимает, сохраняя за собой возможность дотянуться до моей шкурки в целях повторной инфекции.

— Понимаешь, это дело принципа. Вы — ошибка, которую надо исправить.

— Мы — ошибка?! Я — ошибка?! Я один из самых сильных в Семье, да вообще в мире, меня не коснётся старость, мои глаза и нюх не знают равных даже среди животных, законы мне не писаны! И королей надо мной нет! Я один из вас свободен!

— Свобода... Сколь много в этом слове. И к тебе это не относится, от слова, совсем. Толку в твоей свободе, если ты думаешь только о том, как набить брюхо? Вот это вот всё, что ты привёл, может, и правда, но сам ты лишь тень, остаток себя прошлого. Пока ты ещё отличаешься от Оболочки, но это вопрос времени.

— Врёшь!

— Как твоё имя?

— Что?

— Ты помнишь, как тебя назвали родители? А самих родителей, их лица, Метки? Может быть, у тебя сохранились убеждения или досуг? Профнавыки? Что-то, кроме жажды плоти и жевательного рефлекса, ещё имеет место в твоей голове? — Лиф сделал паузу, но никакого времени бы не хватило, чтобы ответить на эти простые вопросы. — Видишь теперь? Вы деградируете и не важно, где ваше место в пищевой цепи. Благодаря криптархам вы ещё поддерживаете свою популяцию, хотя, скорее уж, не вымираете так быстро, как могли бы.

По звуку кости, он сделал первый шаг вперёд, а не в сторону. Доведённый умбрал встал на дыбы:

— Плевать! — с силой он вдарил передними копытами по кости, разметав осколки. — Всё равно я живу лучшую жизнь! И не только я.

Во теперь мне поплохело, когда он повернул голову ко мне, я должна была бежать, но когда позади него в темноте загорелась ярко-оранжевая сабля с зазубринами на лезвии, мне едва удалось переставить одну заднюю ногу. Потом случилось всё очень быстро. Умбрал кинулся ко мне, его оружие в чём-то застряло с лязгом, сверху между нами плюхнулась большая капля и толкнула меня, её попытались укусить, крикнули «Нечестно!» и по крику во мраке распрямилась тетива.

— Перекличка, — Лиф затребовал, разжигая переносную лампу.

Я увидела огонёк, крохотный, но и его было достаточно, чтобы моё зрение охватило всё пространство. Тут я спохватилась:

— Твайлайт, жива и вроде здорова.

— Эплджек, — она была аккурат передо мной, ещё в процессе «отвердевания», и ощупывала грудь и шею. — Попробуй, кусни воду, вурдалак несчастный...

— Пинки Соколиный глаз! Или, скорее, Кротиное ухо. У кротов есть уши, кто-нибудь знает?

— Нет, — Лиф неспешно приблизился к нам с Эй-джей, поднимая лампу на уровень плеч и, словно на зло, тем самым подсвечивая богатую коллекцию останков.

— Огх... Я ожидала чего-нить плохого, но не настолько же. Меня сейчас стошнит...

— Не-не-не, не отворачивайся. Смотри, какие тут редкости... — он пригнулся к земле. — О, это же пони с юго-востока, видишь, рог изогнутый? Хэй, гурман...

— Э-э-эй, ребята, а чего это вы кости раскинули? — среди нас появилась и Пинки, нервным дёрганным глазом осматривая местность. — Знаете, обычно юмор помогает справится, но не в этот раз, похоже... Ещё попытка. Почему из скелетов плохие лжецы? Их видно насквозь!

— Ну, да, и не поспоришь, — Лиф поднял старую и пожелтевшую грудную клетку и посмотрел через рёбра на Пинки.

— Я лучше перестану, — она отвернулась в сторону с пустым взглядом. — А где... ш-ш-ш... мистер кусака?

Без лишних слов Лиф поставил масляную лампу на пол, а на стене выросла прямая наклонённая тень до самого потолка. Её отбросил болт, увязший в продолговатой россыпи мелкого серого песка.

— Вот так, дамы. Они существуют, как пустые оболочки, и остаётся от них ничего, что можно было бы потом помнить. Всём спасибо, можете взять лампу и выйти на поверхность. Со дня на день Твайлайт вернёт свои способности и вы телепортируетесь обратно в Понивиль.