Больше никогда (джен)

В Паучьем тупике никогда толком не бывало настоящей зелени. Вот разве что несколько дней каждый год, в самом конце апреля — от появления первой весенней дымки и до того, как она запылится и потускнеет. Над дальними заводскими трубами поднимались жидкие, но откровенно грязные серые полоски дымов. Завод вот уже лет тридцать постоянно грозились закрыть, то магловские власти за несоответствие современным экологическим нормам, то акционеры из-за отсутствия прибыли, но непонятно как он до сих пор еле-еле, но все же работал.

Из распахнутого окна пело радио:

-…на честном слове и на одном крыле…

Пропиликала заставка местных новостей.

— Расписание праздничных мероприятий…

Северус Снейп прошел мимо, свернул еще дальше, к своему собственному дому, где он не жил и почти не бывал. Только вот прошлым летом, когда тут жил Хвост и приходили сестрицы Блек, будь они все неладны. Все трое. И будь неладно то лето.

Дверь была заперта магически, крыльцо заросло травой. Прошлогодняя трава проросла сквозь ступеньки и к ней добавилась свежая. Снейп открыл облупившуюся дверь и магически закрыл за собой. В доме стоял затхлый запах, стоило бы проветрить, раз уж он тут, но Снейп даже не стал задерживаться в комнатах, сразу поднялся на чердак. Засветил на палочке Люмос. Свет пробивался сквозь крохотное пыльное окошко, но скудно.

У стены стояли друг на друге фанерные ящики, поверх них — потрепанный чемодан без замка. Снейп стал снимать их один за другим, пачкая пылью черную мантию. Руками, без магии. На этот тайник никаких чар не накладывалось, тайник чисто магловский, и потому от чрезмерно любопытных волшебников довольно надежный. Снейп докопался до предпоследнего ящика, отряхнул с него пыль, достал из ящика с инструментами, раньше верхнего, большую отвертку, подцепил ей переднюю стенку — и снял стенку вместе с гвоздями. Покопавшись, нашарил внутри среди старых газет и тряпья маленький сверток. Сел прямо на пол, не думая про пыль, мантия и так вся изгваздалась, и развернул плотную пожелтевшую ткань.

Внутри лежал старый жестяной портсигар. Снейп очень хорошо помнил его, помнил, как дед вытаскивал папиросы и каждый раз почему-то крутил папиросу в пальцах, прежде чем сунуть в рот и закурить. Портсигар до сих пор хранил слабый запах табака, даже спустя тридцать с лишним лет. А еще — они зазвякали, когда Снейп раскладывал их на ткани — Медаль Обороны, Атлантическая Звезда, Звезда 1939-1945 и Медаль Войны 1939-1945. Снейп педантично разложил и все документы. Рядовой Теодор Тобиас Снейп. Годы службы: 1939-1945.

Дед почти ничего не рассказывал; Северус тогда был еще слишком мал, чтобы рассказывать ему такие суровые вещи. Наверное, рассказал бы попозже, но Тед Снейп скончался в тот год, когда его внук пошел в первый класс магловской школы; бабушку Северус вообще не застал, а отец не слишком охоч был до задушевных бесед.

Снейп задумчиво провел пальцем по ребристому ободку медали. По ребристой жесткой наградной ленте. Две зеленые, ничуть не поблекшие полосы. Алая полоса посредине. И, по зеленому — две пронзительно-черных.

В это время Дамблдор пытался найти управу на Гриндевальда, будущий Темный Лорд, как и другие, прятался от бомбежек в подвалах магловского детского дома, а рядовой Снейп со своей эскадрильей сражался за Англию.

— Дед, мог бы ты когда-нибудь подумать, — прошептал Снейп. Сам не зная, зачем и кому. — Мог бы ты когда-нибудь представить, что тот, кого ты защитил, те и дети тех, кого ты защитил, будут убивать таких, как ты? — Снейп не знал того сторожа-магла, которого Темный Лорд убил в особняке Редлов, но сейчас вспомнил о нем. И о многих, многих других. — Таких же… тех, кто их защитил. И что твой собственный внук сдуру приложит к этому руку.

Протего защищает от авиабомбы. Но слабо. В общем-то, по большому счету, как повезет. Зенитки и истребители защищали надежнее.

По лицу у него текли слезы. Он точно помнил, когда плакал в последний раз. 1 ноября 1981 года. Пришлось утирать глаза, тыльной стороною ладони, и обтереть потом руки об мантию, чтобы не намочить письмо.

Письмо было тоже старое, чернила изрядно выцвели, и бумага истерлась на сгибах. Когда Снейп развернул его, внутри оказались вложены фотокарточка и засушенная ветка сирени.

Дорогие мои Дженни и Тоби, я цел и со мной все в порядке. Не знаю пока, когда получится вернуться домой, но уже точно совсем скоро. Дженни, Тоби, дорогие мои, вы понимаете — всё это кончилось! Всё, конец! Теперь уже все в порядке, и с вами уже точно больше ничего не случится плохого! Всё закончилось, и больше уже никогда!

С пожелтевшей карточки, на фоне какого-то здания с полуоторванной немецкою вывеской (кажется, это слово переводится «булочная»), молодой и в военной форме, улыбался Тед Снейп.

Теодор Тобиас Снейп. Магл. Авиационный механик. Участник Второй Мировой Войны.

— Скоро все закончится, дед, — прошептал Снейп. — Не знаю, когда, но уже совсем скоро, осталось несколько дней. Обещаю, дед. И больше — уже никогда. Обещаю.

Он на секунду прижал к груди сверток с наградами и письмом, и спрятал их в мантию, во внутренний нагрудный карман.

Восстанавливать тайник смысла не было.

На улице чахлые кусты были в свежей зеленой дымке.

В окне соседнего дома все еще гремело радио:

Вся команда цела,

И машина дошла

На честном слове и на одном крыле!