Любовь, которую ждала Агнес (джен)

«Какой момент в вашей жизни самый травмирующий?» — Ив Гроу, директриса Школы Четырёх Стихий, решила начать очередной урок психологии с вопроса. Очень болезненного вопроса. Но некоторые одногруппницы и одногруппники Агнес Флейм не побоялись обнажить свои израненные души перед командой. Так чего же бояться Агнес, ведь её близкие в отличие от многих других были живы? Ей даже не приходилось видеть смерть своими глазами. И она, вроде как, не была жертвой насилия со стороны членов семьи, чего не скажешь о подругах девушки — Анжелике Флай и Эшли Фауне.

Флейм было стыдно за свою травму. Или, скорее, за свою реакцию на неё. Но не в характере этой девушки было выставлять на амбразуру более трусливых Флай и Фауну, поэтому она всё же рискнула стать следующей отвечающей. Но намеренно упустила пару деталей.

* * *

30 мая 2014 года стал последним учебным днём в школе для Агнес. Дальше её ждала новая жизнь студентки колледжа. Вот только мать девушки, Эллен Флейм, планировала для неё другое будущее. По крайней мере, так заявил её начальник, зрелый афроамериканец по имени Чарльз Чапмен, когда пришёл к ним на ужин.

— Агнес, завтра вы с мамой переедете в Нью-Йорк. Я понимаю, что ты не подавала заявления в колледжи и университеты Нью-Йорка, поэтому я готов предоставить тебе рабочее место в моей фирме, — довольно ухмыльнулся мужчина, но тут же принял строгий вид. — Но только в качестве моей невестки. Мой сын уже в курсе и согласен.

— Эм... — от такого наглого предложения девушка, разумеется, растерялась. — Простите, но я в сентябре собираюсь идти в чикагский колледж на двухгодичные курсы по уголовному правосудию. А потом буду поступать в полицейскую академию, — сдержанно ответила Флейм младшая, которая обычно не позволяла себе грубости по отношению ко взрослым.

— В полицейскую академию?! — голос и мимика мистера Чапмена выражали злость и отвращение. — Эллен, выйдем на минуту, — он перевёл не менее недовольный взгляд на свою подчинённую. И тогда девушка впервые увидела свою независимую мать покорной и смущённой.

О чём говорили взрослые, Агнес стало известно довольно скоро. Чарльз отказался оставаться на десерт в доме будущей полицейской, которую уже начал презирать из-за выбранной профессии. А мать, тревожащаяся за свою карьеру, поспешила наругать дочь.

— Зачем ты сказала мистеру Чапмену, что хочешь быть полицейской? Я же сказала тебе забыть об этой профессии! Мистер Чапмен ненавидит полицейских! Они убили его отца! — кричала Флейм старшая.

— Но ты не говорила... — не успела закончить предложение девушка, как была резко прервана.

— Я тебе говорила! Ты хочешь, чтобы у меня были проблемы?! Ты этого хочешь?! Признавайся! — женщина грубо схватила Агнес за ворот футболки и начала её тормошить. — Ты вечно мне всё портишь! От тебя одни неприятности! Я должна была сразу согласиться одной уехать в Нью-Йорк! Ты же мне и там будешь жизнь портить! Ты достала меня!

— Сама достала! — вынести такой поток несправедливых обвинений в свою сторону девушка больше не могла и оттолкнула от себя Эллен, вырвавшись из её хватки.

Лампочка, горевшая над матерью и дочерью, вторила чувствам младшей Флейм: сначала мигала от обиды, а затем взорвалась от злости, вырвавшейся на волю. Это быстро привело в чувства обеих.

— Марш в свою комнату! — строго наказала Эллен, в голосе которой была слышна другая эмоция. Страх.

Этот момент Агнес прокручивала у себя в голове на следующий день, когда обнаружила, что осталась совершенно одна в трёхкомнатной квартире. Здесь уже давно не было переехавших в Эванстон бабушки и дедушки. А теперь не было и матери, бросившей своё ещё несовершеннолетнее дитя ради успешной карьеры в Нью-Йорке.

Травма Флейм — быть покинутой любимыми людьми. Так она ответила директрисе Гроу. Но это была лишь часть правды. Другую часть она вспомнит молча.

* * *

Телефон Эллен был вне зоны доступа. Но Агнес почему-то показалось, что женщина заблокировала номер родной дочери. И всё из-за более старого, но не менее болезненного воспоминания.

У девушки не самая хорошая память, но она никогда не забудет, как мать уговаривала своих родителей срочно переехать в другой город. Лишь бы они были в безопасности. Подальше от их внучки-монстрицы. И в голосе Флейм старшей звучал тогда тот же страх, что и при последнем разговоре со своим ребёнком.

Эллен боялась Агнес. Считала её злодейкой лишь за то, что та родилась с трудноконтролируемым и опасным даром. Даром Стихии Огня. Женщина постоянно упрекала дочь за неумение управлять своими силами. Как будто это так легко!

Флейм младшая не могла объяснить матери, что значит жить со способностями, которые сложно контролировать. Та всё равно бы не поняла, ведь не хотела. Ей было проще видеть в своём ребёнке монстра, чем принять такой, какая она есть. И боль от осознания этого ужасно терзала Агнес. Тогда, в момент паники от чувств покинутости и вины, девушка решила покончить с собой.

* * *

Флейм вспоминает, как холодное лезвие ножа разрезало её мягкую плоть и из неё полилась горячая кровь. Ей стыдно, что тогда она поддалась этому порыву. Стыдно, что не подумала об ответственности за других людей, которым в отличие от своей семьи действительно была нужна. Однако их любовь никогда не залечит травму от презрения со стороны родной матери. И об этом Агнес тоже никому не скажет.

Агнес Флейм нередко вспоминала о том, как мать бросила её, выбрав страх вместо любви. На её шее висела серебряная цепочка с кулоном из горного хрусталя, мысленно уносящая назад во времени. «Бусик», — так Агнес назвала это украшение, которое не снимала с тех пор, как мама отдала ей его. Эллен сказала, что это было подарком от Джека Моррисона, её бывшего парня и по совместительству отца её дочери. Только не объяснила, зачем хранит у себя вещь, напоминавшую о предателе, бросившем якобы любимую женщину беременной. Но Флейм тогда решила для себя, что она создаст новый смысл уже своему украшению. Он будет не символом боли и брошенности, а силы и стойкости.

Какая ирония! Агнес теребила в руках кулон почти каждый раз, когда воспоминания о презрении со стороны близкого человека накрывали её. И в этот раз, размышляя над новым делом, было так же. Отношения между новой убитой и её матерью были похожи на таковые у Флейм: мать осуждала выбор профессии дочери, решившей посвятить себя музыке и ставшей певицей в каком-то захудалом клубе Чикаго, и за это отказалась разговаривать с ней. Что отличало две родительско-детские пары, так это то, что Агнес была жива, а спор из-за её профессии не был основой конфликта, а лишь поводом к разрушению связи.

Женщина всегда догадывалась, что Эллен тогда лишь разыграла бессмысленную ссору по абсолютно дурацкой причине, чтобы не выдать своих истинных чувств. Флейм была почти уверена, что её мать и так не собиралась брать дочь с собой в Нью-Йорк, а чтобы отвести от себя подозрения, позволила той рассказать своему начальнику о своих планах. Хотя в глубине души Агнес надеялась, что была не права.

* * *

Детективесса Флейм почти весь день размышляла не столько над новым делом, сколько над своими отношениями с матерью, теребя в руке Бусик. Женщина была настолько поглощена этими мыслями, что забыла позвонить любимому человеку — Роману Ньютону — с просьбой забрать её с работы. Хорошо, что у неё был отзывчивый напарник Джесси Риз. Он относился к Агнес как к младшей сестре и иногда опекал её. Поэтому Джесси спокойно согласился довезти коллегу до дома.

В той же трёхкомнатной квартире, в которой мать оставила Флейм одну, её встретил на пороге не только Ньютон, но и лёгкий аромат чужого парфюма. Женщина терпеть не могла посторонние запахи, поэтому сразу напряглась и строго посмотрела на своего парня. Однако Роман в ответ взглянул на неё не со стыдом, готовый оправдаться, а с эмоцией, которую часто испытывал в отношении любимой. Сочувствие. Желание укрыть от всех бед. Ведь он единственный знал всё, через что она прошла. И даже то, о чём Агнес никогда не скажет своим лучше подругам Анжелике и Эшли, боясь потревожить их нежные души.

— Кого ты привёл в дом? — голос Флейм звучал скорее напряжённо, чем недовольно.

— Я никого не приводил, — Ньютон не оправдывался, не испытывал стыда и не чувствовал себя оскорблённым. От него по-прежнему исходило сочувствие. — Агнес... Я знаю, что у тебя наверняка был очень трудный день. Я бы не хотел, чтобы он стал ещё труднее. Но... — мужчина говорил осторожно, словно боялся, что его слова выведут из равновесия любимую женщину. — Твоя мама приехала из Нью-Йорка. Точнее она вернулась в Чикаго. Навсегда.

Агнес чисто интуитивно за слоем ещё не снятых куртки и шарфа потянулась к Бусику и оцепенела. Её мама? Вернулась в Чикаго? Навсегда? Неужели тайное желание брошенной всеми родными девочки стать желанной для той, кто подарила ей жизнь, сбудется сейчас? Или же её ждёт очередное разочарование, как и три года назад, когда Флейм была вынуждена увидеться с Эллен в Атланте? Тогда они вновь поссорились из-за презрения старшей женщины в отношении собственной дочери. Но могут ли чувства измениться за такое короткое время?

— Агнес... — Роман осторожно вывел свою девушку из раздумий, тихонько потрепав её по плечу. — Ты слышала, что я сказал? Твоя мама хочет поговорить с тобой по душам, — он звучал мягко и при этом обеспокоенно.

— Она..? — Агнес боялась, что ей послышалось. Неужели её мама и впрямь хочет наладить отношения с дочерью?

— Ну, если честно, это из-за меня. Я рассказал ей почти всё, что ты пережила из-за неё, — в этот раз Ньютон уже испытывал явный стыд.

— Всё? — испуганно переспросила Флейм, надеясь, что её парень не проболтался о её попытках суицида.

— Почти всё, — чуть твёрже повторил мужчина, успокаивая возлюбленную, чьи мысли он сразу уловил.

* * *

Агнес зашла на кухню, где её ждала Эллен, с большой настороженностью, держась за Бусик, словно за якорь. Сейчас он и впрямь был символом силы и стойкости, а не боли и брошенности. Он придавал своей хозяйке решительности, чтобы поговорить с матерью.

Флейм старшая тут же встала из-за стола, когда увидела перед собой дочь. Она смотрела на неё красными и опухшими от слёз глазами, и в них вовсе не было страха. Лишь сожаление.

— Агнес, прости меня, — Эллен бросилась к своему ребёнку в объятия с новыми рыданиями.

Это был не сон. Это была долгожданная реальность, которую Агнес наивно приняла за правду, боясь судьбы мёртвой музыкантки, которая в отличие от неё уже никогда не помирится с матерью.

Примечания:

UPDATE: Если хотите знать, что осталось за кадром, то есть разговор Романа Ньютона с Эллен Флейм, то читайте этот рассказ: https://fanfics.me/fic224771

В тот день, когда Агнес Флейм и её мать Эллен вновь воссоединились, женщине показалось, что жизнь начала налаживаться: она наконец-то получит то, о чём всегда мечтала. Материнскую любовь. Ту, что безусловна, глубока, мягка и безгранична. Но Флейм старшая, несмотря на то, что ей дали шанс на искупление своих ошибок, решила совершать новые.

Почти сразу после возвращения в Чикаго Эллен выбросила всю коллекцию свечей, принадлежавшую Агнес. Но та её тогда простила. «Мама просто ещё не до конца справилась со своим страхом. Её можно понять. К тому же ей приходится жить с двумя Огненными. Да, обидно, что мама так поступила со мной. Но с другой стороны — она не знала, как много значат для меня эти свечи».

Следом Флейм младшая узнала об истинной причине, по которой её мать покинула Нью-Йорк. Увы, вовсе не из-за неё, а из-за ссоры с женатым любовником, от которого забеременела, а затем сделала аборт. Но и тогда Агнес попыталась простить Эллен. «В конце концов, мама сделала аборт, что означает, что для неё важнее уже существующий ребёнок, то есть я, а не возможность стать хорошей матерью с новым. Это о чём-то да говорит».

Затем в семью Флейм пришло горе: умер Джонатан — дедушка Агнес и отец Эллен. Они обе сильно его любили, но выражали свою боль от потери по-разному. Первая женщина пребывала в состоянии шока, из-за которого некоторое время не могла говорить, есть и даже пить. А вторая, несмотря на попытки держаться ради семьи, не могла скрыть своего гнева, почему-то направленного на дочь. Но и здесь Флейм младшая нашла причины оправдать мать: «Ей очень больно. Да, она не права, считая, что я прикидываюсь бедной-несчастной, чтобы заполучить внимание, которое мне на самом деле не нужно. Но моя мама просто не понимает, что происходит внутри меня. А я не могу объяснить. И всё же она не виновата в этом».

Однако дальше Агнес становилось труднее прощать ошибки Эллен. Началом для пересмотра их отношений послужило решение Флейм младшей обратиться к психотерапевтке. Тогда её мать обесценила выбор дочери, да ещё и проигнорировала тот факт, что решение было принято по рекомендации кардиологини. Агнес очень задело, что Эллен даже не поинтересовалась, зачем ей понадобилась врачиня для сердца, не говоря уже о её отношении к желанию своего ребёнка исцелиться от травм прошлого.

Последнюю ошибку матери Флейм младшая уже не собиралась прощать. Когда Агнес вместе с Эллен рылась в старых документах, она обнаружила выписку из больницы за 2002 год. Её выписку. Женщина была удивлена находке, ведь не помнила, чтобы в детстве лежала в больнице. Оказалось, много лет назад мать и дочь Флейм попали в автоаварию: первая отделалась небольшими ссадинами и царапинами, а вот вторую пришлось госпитализировать из-за черепно-мозговой травмы. Однако долго Агнес не лежала в ней. Эллен надавила на врачей с просьбой отпустить её дочь до начала учебной недели. Это признание матери повергло младшую женщину в шок, а также её нелепые оправдания в духе таких слов, как: «Ты всегда любила преувеличивать и драматизировать. У тебя просто немного болела голова. Но это быстро прошло. А я не хотела, чтобы ты пропускала школу из-за банального недуга».

У неё «просто немного болела голова». От этих слов внутри Флейм всё начало кипеть, будто готовящийся взорваться вулкан. «Просто немного болела голова»?! Как Эллен смеет говорить такое, если видела, как на протяжении следующих лет жизни Агнес страдала от сильных мигреней, плохой памяти и необъяснимого страха перед машинами? Как её сердце может быть таким жестоким и не понимать, какую боль она причинила и продолжает причинять собственному ребёнку?

Вспоминая последнюю ошибку матери на очередном сеансе у психотерапевтки, Флейм начала невольно теребить Бусик у себя на шее. В этот раз он был не напоминанием о травме или знаком силы. Любимое украшение из серебра и горного хрусталя удерживало Агнес от желания сжечь весь мир дотла, но будучи общепринятым символом чистоты возрождал в ней что-то новое. Это была готовность Флейм очиститься от ожидания любви, которая никогда не придёт.

Инсайт пришёл к Агнес через праведный гнев, который и до этого пытался напомнить своей хозяйке о её самоценности. Теперь она наконец-то его услышала. Флейм больше не будет искать оправдания своей матери.

Эллен не хватало времени на собственного ребёнка, ведь она мать-одиночка, вынужденная одна работать, чтобы прокормить их? Чушь! У неё были обеспеченные родители. Эллен, как и все простые люди, боится того, что не может понять и контролировать? Это не повод бояться и отвергать свою дочь!

Вот, что осознала для себя Агнес: Эллен лишь искала причины отдалиться от нелюбимого ребёнка, которого заставила её родить религиозная семья. Честно говоря, Флейм даже жалко мать. Не с сочувствием, а с презрением. Всё же это не оправдывает всю боль, которую она причинила дочери. Но Агнес хочет не мести, а освобождения. Она искренне желает исцелиться и научиться наслаждаться любовью тех, кто действительно всегда заботились о ней, даже если боялись. Осталось только понять, как превратить злость в смирение. Это явно будет нелёгкий путь, но Флейм готова пойти по нему. Она готова стать счастливой без любви, которую уже не ждёт.