Симфония вечного инея (джен)

Снег за окном опускался на землю беззвучно, будто невесомые перья, потерянные небом. Каждая снежинка, медленная и грациозная, кружила, растворяясь в бархатистой темноте. Они ложились на мёрзлую землю, превращая её в белое полотно, где даже время застыло.

Сотканное из серебристого света платье Царицы струилось по снегу рекой, поймавшей в свои волны отблески луны и звёзд. С каждым шагом ткани колыхались, оставляя тонкие, переливающиеся нити инея на полу, словно незримый художник водил кистью по холсту мглы.

Её Величество остановилась перед роялем, высеченным из древнего ледника. Почти невесомо коснулась клавиш, и на шёлке перчаток проявилась тоненькая серебряная паутина. Холод соединился с холодом — и лёд задышал.

Голубые искры пробежали по ледяным жилам, а сверкающая алмазная пыль осела на её волосах, рассыпанных по плечам. Вся она стала музыкой, что звучала в тишине, а в её взгляде светились осколки вечного льда.

В Снежной, под покровом полуночи, лунный свет лился сквозь хрустальную завесу неба. Царица сидела за роялем, и её руки рождали мелодию из пустоты. Каждый звук походил на, замерший в воздухе, ветер, а каждый перелив — на падение звёзд, сорвавшихся с небес.

Снежинки кружились, будто осколки её короны, то взмывая в бешеном вихре, то медленно опускаясь. Лунный свет играл на их гранях, зажигая синие и золотые искры.

Сегодня был не просто снегопад. Её Величество говорила. Правда, вряд ли кто-нибудь, увлеченный своими делами, смог бы услышать сей монолог и попытаться понять его.

Каждая снежинка становилась нотой и на миг замирала, чтобы затем смешаться с остальными и бесследно исчезнуть. Резкие звуки дробили их о землю, превращая в блестящую пыль, а плавные — заставляли таять в сугробах. Даже тени участвовали в танце: они чертили на снегу странные знаки, будто ночь пыталась записать мелодию, которую играла Царица.

Она не останавливалась. Сам холод боялся нарушить таинство между ледяной вечностью земли и дрожащим светом свечи, что горела где-то в далёкой башне.

Аккорды рождали призраков. Безликих, и одновременно знакомых. Тех, кого предала она, и тех, кто предал её. Что примечательно: и те, и другие не высказывали ей упрёков.

Воздух густел, превращаясь в морозный туман. Иней таял и нарастал вновь, подчиняясь ритму зимы. А с губ вдруг слетело печальное:

— Потанцуйте со мной, Капитан.

Просьба, не приказ, едва прозвучав, тут же заиндевела. Её Величество помнила будто вчера, как Первый Предвестник поклонился ей в ночь, когда уходил навсегда. С прежней искренностью и уважением, но по-своему, по-каэнрийски, от чего щемило сердце в груди.

Она видела его в буранах, что сметали границы между землёй и небом. Его имя звучало в свисте ветра, рвущего знамёна, в скрипе льда под сапогами солдат. Царица наблюдала, как он двигался сквозь битву — не воин, а сама стихия, что не признаёт преград. Его плащ, чёрный и тяжёлый, вздымался, словно крылья ворона, подхваченного вихрем, а маска, холодная и непроницаемая, отражала лишь отсветы пламени, которое он тушил своей тенью.

Она называла его неистовой вьюгой — потому что в его жилах лилась не кровь, а ледяная ярость Каэнри’ах. Бездна глотала крики павших, но его меч высекал искры из мрака, а шаги оставляли трещины в замёрзшей земле, будто сама смерть отступала перед ним.

Она знала: его нельзя удержать цепями приказов или усмирить словами. Он нёсся впереди, сметая всё на пути. Но в этом безумии был порядок — хаос, подчинённый воле. Его ярость защищала тех, кто шептал его имя у костров, а холод, исходивший от него, хранил их сердца от отчаяния.

И когда он проходил мимо трона, склонив голову в кратком поклоне, она чувствовала, как воздух сгущается от мороза. Его молчание говорило громче клятв: вьюга не просит благодарности. Она лишь знала, что рано или поздно он растворится в снегах, оставив за собой след из ледяных звёзд — память о том, кто стал щитом там, где слова были бессильны.

— Ни перед кем не вставай на колени, Капитан, — прошептала она, и взгляд её скользнул по черненому серебру маски.

Он молчал. Всегда молчал. Но в этой тишине слышалось больше, чем в словах: глухой рокот ледников, скрип старых ран, память о том, как её тревоги — те, что она доверяла только ему — ложились между ними тяжёлыми снежными пластами.

Они танцевали в этом же зале, кружились между белых колонн — так давно, и совсем недавно. И снег цеплялся за её ресницы, превращая запертые слёзы в мерцающую акварель. Свечи в канделябрах гасли одна за другой, но не от ветра — от тяжести тишины, сгущавшейся между тактами.

Он вёл резко, рубя пространство, как клинок, но в каждом повороте читались осторожность и забота. Она отступала плавно, её пальцы рисовали в воздухе знаки, из которых рождались снежные спирали. Даже без музыки зал наполнялся симфонией стихий: треск мороза под каблуками, перешептывание ветра в витражах.

Она коснулась его груди, где билось не сердце, а гудел вулкан — древняя сила, закованная в ледяной панцирь. Там бушевала не кровь, а голоса множества душ Каэнри’ах, которые проклятая Бездна так и не заставила замолчать.

Живая рана, тлеющие угли, необузданная буря и неприступный щит — в этом весь он.

Её Величество играла их вальс. Пальцы перебирали клавиши, мороз рисовал на окнах, а за ними пела метель, отражая душу. В такую однажды ушёл Капитано, и спрятал его следы снегопад.

Он осторожно выпустил её из рук, завершив танец, и шагнул во мрак. Его плащ, словно крыло ночи, растворился в вихре снега, оставив после себя лишь мерцающий шлейф алмазной пыли. Метель тут же сомкнула за ним завесу, словно сама зима поспешила стереть даже память о его шагах. Её Величество долго стояла, не шелохнувшись, пока лунный свет вырезал из тени её силуэт — хрупкий узор на замёрзшем стекле.

Она понимала — он не вернётся. Непогода за окном выла всё громче, вторя тоске. Царица опустила взгляд: там, где стоял Капитано, остался лишь иней.

Крышка рояля хлопнула, и последний аккорд повис в воздухе вздохом. Теперь лишь тишина, густая как снежная пелена, напоминала о том, что здесь, среди ледяных нот, они навсегда простились. А за окном, в бескрайней белизне, мерцали звёзды — те самые, что когда-то отражались в клинке Капитано.

Но тут Царица тонко улыбнулась, и кристальной синевы взгляд пронзил темноту вызовом.

— Ты исполнил свою клятву. Теперь я исполню свою.

«Потанцуйте со мной, Капитан.»