Гарри Поттер. Преступление на Косом переулке (джен)

Был ранний вечер, когда туман лениво сползал с крыш волшебных лавочек Косого переулка, укутывая улицу в плотную серую вуаль. Сквозь мутные витрины магазинов едва пробивался тусклый свет, как будто сами стены знали — случилось нечто ужасное, и свету здесь больше не место.

Гарри Поттер стоял у входа в лавку "Фаррел и Соу", некогда шумную мастерскую по ремонту палочек. Теперь витрина была разбита, а внутри царила пугающая тишина. Потёртые деревянные ступени, ведущие внутрь, были усеяны обугленными щепками — остатками палочек, что когда-то были сосудами магии.

— Ещё одна, Поттер, — пробормотал высокий аврор с седыми висками, стоящий рядом. — Это уже третья за месяц. Все они — бывшие ученики Олливандера.

Гарри ничего не ответил. Он вошёл внутрь, не дожидаясь разрешения. Стены были закопчены, запах гари и чего-то неестественно сладкого витал в воздухе — как будто сожгли перо феникса. На полу лежала бездыханная фигура — Сирилла Фаррел, 34 года, мастер по ядрам палочек, некогда прославившаяся тем, что смогла стабилизировать соединение волоса вейлы с сердцевиной чародейского дуба.

Тело её было странно вывернуто, а на руке — выгравирована руна. Не обычная. Гарри замер. Он уже видел эту метку — месяц назад, в Брайтоне, на теле Гилберта Шоу, ещё одного мастера палочек.

Точно такая же руна. Как клеймо.

Поздним вечером Гарри оказался в мастерской Олливандера. Та, как всегда, напоминала логово древнего библиотекаря — высокие полки, тысячи коробок, запах пыли, старого дерева и чего-то ускользающе живого. Сам Олливандер сидел в кресле, скрючившись, будто стал меньше с тех пор, как Гарри видел его в последний раз.

— Ты знаешь, что это значит, — сказал Гарри, не тратя времени на приветствия. — Фаррел мертва. Это третий случай. Все работали на тебя.

Олливандер не поднял глаз. Его голос был тонким, будто шёлест листьев в октябре.

— Они ищут… не людей. Они ищут её.

Гарри прищурился.

— Кого?

— Палочку.

Тишина в комнате стала почти зловещей. Часы в углу щёлкнули — раз, другой. За окном кто-то прошёл, не оставив ни тени, ни звука.

— Древнюю, — продолжил Олливандер. — Из древесины, которую мы больше не трогаем. Из той, что росла… на запретной земле. Из крови феникса, принесённой не добровольно.

Гарри шагнул ближе.

— Ты ведь говорил, что никогда не создавал ничего подобного.

— Я не создавал. Мы создавали. Их было шестеро. Осталась только я.

— Почему?

Олливандер медленно поднял глаза. Они были мутными, как у старого гриффиндорского привидения, но в глубине их теплился испуг.

— Потому что палочка не должна была выбрать никого.

— Но выбрала?

Он кивнул.

— Мы никогда не узнали, кого. Но она ушла. Исчезла. Легенды говорят, что когда она проснётся, она будет искать цель, а не хозяина.

— Цель?

— Не ты ли сам, мистер Поттер, однажды стал целью?

Гарри не успел ответить — дверь открылась с резким скрипом. На пороге появился кто-то в длинном сером плаще. Его лицо скрывал капюшон.

Но он промолчал. Сделал шаг назад и растворился в тумане Косого переулка.

Позже, в министерском кабинете, Гарри перебирал старые дела. Легенды. Заметки. Имена.

Фаррел. Шоу. Меррик. Все — бывшие ученики Олливандера. Все работали над неким "Протоколом 47". Что это было — в архивах молчали.

И тогда Гарри, вопреки разуму, но в угоду инстинкту, написал короткое, почти абсурдное письмо:

Драко Малфой.

Срочно.

Мне нужно твоё мнение о древнем проклятии.

Возможно, палочка убивает сама.

Ранним утром следующего дня туман над Лондоном начал редеть, но внутри Министерства Магии царило иное затмение — тревожное, не рассеиваемое солнцем. Аврорат гудел, как улей, но Гарри Поттер, устало потирая виски, уже не слушал своих коллег.

Он ждал.

В дверь кабинета негромко постучали — один раз, с холодной точностью, и прежде чем Гарри успел окликнуть, на пороге возник Драко Малфой, весь в сером: плащ, перчатки, глаза цвета утреннего инея.

— Поттер, — произнёс он, снимая перчатки. — Какой ты смешной. Проклятие, палочка, убийства. Всё это звучит так, будто ты снова в Хогвартсе и видишь кошмары.

— Не кошмары. — Гарри бросил на стол папку. — Убийства. Три тела. Все мастера палочек. Все с одной и той же руной.

Драко пролистал фотографии. Он был безукоризненно спокоен, но пальцы его задержались на одной из рун, выгравированной на щиколотке первой жертвы.

— Интересно. Это не просто руна. Это символ связующей клятвы. Очень старой.

— Насколько старой?

— Старше Министерства. Ещё до Гринготтса. Её использовали, когда маги клялись не создать предмет, способный нарушить равновесие магического мира.

Гарри присвистнул.

— Но они создали.

Малфой чуть усмехнулся.

— Конечно. Люди всегда создают то, чего не должны.

Через час они уже стояли перед одним из самых забытых зданий на окраине Лондона — старым особняком, когда-то принадлежавшим семейству Трествеллов, давно вымершему роду создателей артефактов. Особняк ныне представлял собой мрачное напоминание о том, как быстро магия обращается в прах без хозяина.

— Здесь проходил один из этапов проекта "Протокол 47", — сообщил Драко. — Архивные документы говорят, что здесь они собирались… компоненты.

— Компоненты?

— Древесину. Из затонувшего леса Скелвар. Её запрещено использовать ещё с времён Мерлина. Она впитывает волю создателя и… искажает её.

Драко провёл ладонью по стене. Та отозвалась лёгкой дрожью, как будто в ней спал зверь.

— Они искали палочку, которая не будет подчиняться волшебнику. Палочку, которая будет выполнять цель, независимо от воли владельца. Как самонаводящееся проклятие.

Гарри молча смотрел на выцветшие руны на потолке. Угол его глаза дёрнулся.

— Почему это нигде не задокументировано?

— Потому что они нарушили магический кодекс, Поттер. Эта работа была вне закона.

На стене бывшей лаборатории они нашли след: небольшой фрагмент древесины, по виду ничем не примечательный. Но Малфой сжал его в руке, и цвет его лица изменился.

— Это она, — прошептал он. — Или часть. Она пульсирует. Видишь?

Гарри едва различил едва уловимое свечение. Никакая обычная палочка так не реагировала.

— Что это значит?

— Это значит, — ответил Драко, — что она не уничтожена. Она либо спрятана, либо… ходит по миру в другом обличье.

— Что ты имеешь в виду?

Малфой задержал взгляд.

— А что, если тот, кто убивает, — не ищет палочку, а позволяет палочке искать? Через себя.

Гарри почувствовал, как всё внутри него похолодело.

К полудню они вернулись в Министерство. Поступил новый отчёт: старый архивист, когда-то работавший под началом Олливандера, исчез из своего дома в Корнуолле. Дом — опустошён. Книги разорваны. На стене — выжженная руна.

Но на этот раз — другая. Та, что не означала клятву, а нечто гораздо более жуткое.

Цифру.

"XI".

— Одиннадцатый, — прошептал Малфой. — Одиннадцатое поколение. Одиннадцатая цель.

— Или одиннадцатая жертва, — ответил Гарри. — И если считать с начала… я, похоже, одиннадцатый.

Малфой взглянул на него долго и холодно. Затем сказал почти буднично:

— Значит, тебе лучше не спать.

Было что-то особенно гнетущее в коридорах Архивного отдела Министерства Магии. Здесь не кричали, не спешили, не строили догадок. Здесь, под грудами пыли и под печатью Секретности Уровня I, пылилась сама память магического мира — без страстей, но с отголосками ошибок.

Гарри и Драко прошли мимо рядов шкафов с грифами "Нераскрыто", "Потеряно" и "Заблокировано по указу №301-Б". В самом конце — узкая железная дверь, которую охранял маг, выглядевший так, будто его хранила пыль.

— Мы ищем материалы по "Протоколу 47", — сказал Гарри.

Архивариус бросил на него взгляд, который в иных обстоятельствах можно было бы назвать недоброжелательным уважением.

— Доступ только с письменного разрешения Грегори Роули, отдела артефактной безопасности.

Драко медленно потянулся в карман и достал тонкий пергамент. На нём стояла красная печать Секретности. Внизу аккуратный почерк: разрешаю в интересах текущего расследования. Подпись: Г. Роули.

— Поттер, — пробормотал Малфой, когда дверь наконец отворилась, — ты действительно умеешь быть убедительным. Это пугает.

Содержимое дела оказалось хуже любого проклятия.

Протокол 47. Дата: 1976 год. Цель: «Создание артефакта с автономной магической волей». Подписанты: Гаррик Олливандер и девять мастеров. Среди них: Сирилла Фаррел, Гилберт Шоу, Освальд Меррик… и ещё шесть имён, вычеркнутых столь тщательно, как будто кто-то пытался стереть их из истории.

— Вот оно, — Драко указал на диаграмму. — Схема "Слияния". Они пытались внедрить в древесину не только магию, но и кровь — символический акт. Магический импульс, отданный не воле, а инстинкту.

— Инстинкт чего?

— Цели, — коротко ответил Малфой.

Гарри листал дальше. Протокол фиксировал, что в определённый момент палочка перестала отвечать даже создателям. "Отказ от послушания" — так это названо. После чего проект был свернут, уничтожен, запрещён. Архивы запечатаны. Имя последнего носителя — неизвестно.

— Неизвестно или стёрто? — пробормотал Гарри.

Но настоящая находка ждала их не в бумагах, а у самого Олливандера.

Старик сидел в своей мастерской, обвитый пледом, и глядел на мир, как будто тот давно ушёл вперёд, забыв его на обочине. Однако, когда Гарри положил перед ним фрагмент древесины из особняка Трествеллов, он вздрогнул.

— Она вернулась, — прошептал Олливандер. — Тогда я ошибся. Я думал, она распалась. А она… ждала.

— Что это была за палочка, Гаррик? — спросил Гарри. — И кто ею владел?

Олливандер не сразу ответил. Он встал, пошёл к дальней полке, выдвинул ящик, обитый драконьей кожей, и достал старую карту. Нарисованное от руки изображение — палочка, вокруг неё семь звёзд. На обороте — надпись: "Кто будет одиннадцатым, тот станет отражением."

— Мы не знали, кого она выберет, — сказал Олливандер. — Но знали, что она выберет. Палочка… со временем приобретает свою волю. Эта — не была исключением. Мы называли её "Альта Гемина" — "высшая двойственность". Она не слушалась. Она всматривалась.

— Что это значит? — спросил Гарри.

Олливандер взглянул прямо на него — с неожиданной ясностью.

— Она не ищет волшебника. Она ищет того, в ком есть разлом. Того, кто и герой, и убийца. Кто мог бы убить — но не сделал. Кто мог бы спасти — но замешкался.

Гарри почувствовал, как по позвоночнику пробежал ледяной ток.

Драко, молча, подошёл к окну и посмотрел вниз, на Косой переулок.

— Вы сказали "семь звёзд", — заметил он. — А карта говорит об одиннадцати.

Олливандер снова сел. Говорить он больше не мог — лицо его побелело, как мел.

В этот момент лампы в лавке замигали, вспыхнули, погасли. Потолок дрогнул.

— Магия, — прошептал Драко. — Кто-то пытается войти.

Гарри рванулся к двери, но уже было поздно. Весь воздух наполнился сухим звоном, как от треска старого дерева.

На полу, среди пыли и осколков стекла, медленно проступала руна.

На этот раз — не клятва. Имя.

"G. O."

— Гаррик Олливандер, — выдохнул Гарри.

— Он — следующая цель, — подтвердил Малфой.

Но было поздно.

Олливандер упал вперёд, беззвучно. Из груди его медленно сочилась тонкая нить — алая, как кровь феникса.

И снова запах. Тот самый. Жгучий, сладковатый, древний.

Гарри встал над телом старика. На лице Олливандера застыло выражение… облегчения.

— Она нашла его, — сказал Малфой. — Но это не конец.

— Нет, — тихо ответил Гарри. — Это было предупреждение.

Он смотрел на выжженную руну на полу.

Она медленно угасала.

Но едва различимый шёпот остался в воздухе. И в нём слышалось имя.

Имя, которое Гарри боялся услышать.

Своё.

Вечером того же дня Лондон будто затаил дыхание. Даже маггловский мир, с его гудением автобусов и фонарями, казался странно приглушённым. Гарри смотрел на улицу из окна своего дома на Гриммо-Плейс, где тени от деревьев ложились на мостовую как когти. Он не сомкнул глаз уже третью ночь. Преследовал не ужас — а предчувствие.

Олливандер был мертв. Это изменяло всё. Он был не просто последним мастером — он был последним, кто знал. Кто мог объяснить. Теперь оставалась только палочка. Или… то, чем она стала.

— Ты понимаешь, что мы больше не охотимся за убийцей, — сказал Драко на следующее утро, когда они встретились в Министерстве. — Мы охотимся за сознанием. За вещью, которая умеет чувствовать. И — судя по всему — выбирать.

— Выбирать и убивать, — мрачно заметил Гарри.

— Не обязательно. Убийства не хаотичны. Все жертвы — мастера, участвовавшие в создании. Палочка зачищает память. Стирает всех, кто знал о ней.

— Значит, я — помеха?

— Нет. — Драко покачал головой. — Ты — резонанс.

Гарри поднял бровь.

— Она уже связалась с тобой, Поттер. Ты об этом просто не знаешь. Возможно… давно. Возможно — в ту самую минуту, когда ты взял в руки другую, столь же могущественную палочку.

— Бузинную?

— Именно.

Вечером они вернулись в Уизлинг-Холлоу — теперь, чтобы исследовать подвал, ранее скрытый под магической ловушкой. Открыть его удалось только с помощью заклинания, найденного в заметках Олливандера: "Aperi Mnemori", — открой воспоминание.

Подвал встретил их тишиной и плотным воздухом. Пахло плесенью, старым воском и… чем-то иным. Гарри ощутил это не носом — внутренне. Как будто зашевелилась мысль, которую он не думал.

— Смотри, — шепнул Драко.

Посреди помещения, окружённая кругом из треснувших зеркал, стояла витрина. Внутри — ничего. Но на стекле проступали капли. Как будто оно плакало.

На стене, выжженное в камне: "Non Dominus. Non Servus. Telum."

— Ни хозяин. Ни слуга. Оружие.

— Это была не палочка, — сказал Гарри. — Это был инструмент.

— Инструмент чего?

— Воли, — ответил голос из темноты.

Они одновременно обернулись.

На пороге подвала стоял человек. Среднего роста, худощавый. Лицо скрыто капюшоном. Голос — хрипловатый, будто его давно не использовали.

— Кто вы? — Гарри уже держал палочку.

— Я — свидетель. Остался один. Меня не вписали в протокол. Я был подмастерьем, не мастером.

— Имя, — бросил Драко.

— Мариус Квинн.

Имя ничего не говорило. Но сам мужчина вдруг показался Гарри до боли… знакомым.

— Я видел, как она начала "слышать". Мы предупреждали. Нас не слушали. Мы не создавали палочку — мы создали чувствующее зеркало. Она не просто отражала волю мага. Она копировала. А затем… выбирала, чью тьму принять за истину.

— Почему вы живы?

Квинн усмехнулся. Его лицо оказалось удивительно молодым, будто застывшим во времени.

— Я никогда не дотрагивался до неё. И, может быть, поэтому… я помню больше, чем нужно.

Он достал из кармана осколок палочки — тот самый фрагмент древесины, найденный Гарри ранее. Но этот — пульсировал, как будто жил.

— Она уже пробудилась. И она нашла тело. Тело, которое долго было рядом с нею.

— Чьё?

Квинн поднял глаза. Они были серебристыми. Слишком серебристыми.

— Я бы на вашем месте… вспомнил одиннадцать лет назад, Поттер.

— Что?

— Ты думаешь, ты закопал Бузинную. Думаешь, всё закончилось. Но ведь ты солгал себе. Она не умерла. Просто стала частью чего-то иного.

Тишина сгустилась, как зелье в котле.

— Ты хочешь сказать, — медленно проговорил Драко, — что та палочка… и эта… теперь одно?

Квинн не ответил. Он просто исчез. Не аппарировал. Не растворился. Пропал — как исчезают мысли, которые не твои.

Ночью Гарри не мог уснуть.

Он вышел на улицу и шёл по пустому Косому переулку. Витрины глядели на него пустыми глазами. Где-то шептал ветер.

И вдруг — снова запах.

Тёплый, сухой, знакомый до дрожи. Феникс. Пепел. Магия.

Перед ним стоял силуэт.

Высокий. Скрытый.

— Гарри Поттер, — сказал голос.

Не пугающий. Печальный.

— Ты ведь сам когда-то говорил, что палочка выбирает мага.

— Кто ты?

— Я — тот, кого она выбрала. Но она помнит тебя.

— Ты хочешь убить меня?

Молчание. Затем:

— Она хочет понять, зачем ты жив.

Силуэт исчез.

А на мостовой осталась надпись. Не выжженная. Сложенная из обломков палочек.

"Пора вспомнить."

На следующее утро Гарри проснулся не от сна, а от тишины — такой, что становилась заметной, как пятно на идеально чистом стекле. Дом дышал неправильно. Он знал это чувство.

Кто-то был внутри.

Он шёл по коридору без палочки — не из забывчивости, а по интуиции. Она, как оказалось, не подвела.

На кухне за столом сидел Драко Малфой. Спокойный, небрежный. Заваривал чай.

— У тебя слишком много окон для аврора, — заметил он, не поднимая глаз. — И слишком мало зеркал.

— Я ждал, что ты придёшь, — сказал Гарри. — Но не так.

Малфой отставил чашку.

— Она больше не прячется, Поттер. Всё вышло наружу. Вопрос теперь только в одном: на кого она смотрит.

— Ты говоришь как будто не ты сам.

— А может, и не я.

Он достал из кармана палочку. Гарри шагнул вперёд — но тут же замер.

Палочка… не была его.

Древесина темнее ночи. Поверхность гладкая, как зеркало, в котором не отражается лицо. Она пульсировала. Жила.

— Нашёл, — прошептал Гарри. — Или она нашла тебя?

— А если всё наоборот?

Позже, в кабинете Начальника аврората, Гарри разворачивал улики на столе, как старую карту.

Все жертвы — участники Протокола 47.

Олливандер — последний, кто помнил форму.

Палочка была создана для того, чтобы исключить волю мага.

Теперь она… носит форму человека.

Он вдруг понял: они всё время искали не артефакт. Они искали маску.

Тело, через которое действует воля, не принадлежащая телу.

Гарри оглядел комнату. Портреты старых авроров — равнодушные свидетели — казались ближе, чем прежде. И среди них — один, почти неузнаваемый: Гилберт Шоу, одна из жертв. Но подпись под портретом стерлась. Как будто кто-то… стер её из памяти.

Он встал. Всё складывалось.

И всё рушилось.

Поздно вечером Гарри снова шёл по Косому переулку. Он прошёл мимо бывшей лавки Олливандера — теперь поглощённой тенью. И остановился у зеркала памяти, недавно извлечённого из подвала Трествеллов.

Он активировал его.

Сцена ожила.

Олливандер — моложе, напряжён — стоит среди коллег. На столе лежит заготовка палочки. Все спорят, но один — не говорит. Стоит в стороне. Только смотрит.

Гарри вгляделся.

— Это не Квинн, — прошептал он. — Это… я?

Нет. Черты иные. Но очертания... движения... что-то знакомое до мурашек.

Тот мужчина поворачивает голову прямо к Гарри — в памяти, а не в настоящем — и… моргает.

Мгновение. И Гарри понял всё.

На следующий день он назначил встречу.

Малфой пришёл первым. Затем — Мариус Квинн.

— Вы оба — рядом с ней. Один носил древесину. Второй носит — имя.

— Я носил страх, — спокойно ответил Квинн. — Она — носила молчание.

— Не она, — сказал Гарри. — Не палочка.

Он достал тонкую папку. На ней — знакомое имя.

"Г. Поттер. Меморандум об уничтожении артефакта, 2006 год."

— Ты не закопал Бузинную палочку, Гарри, — вдруг сказал Квинн. — Ты соединил её с другой. Чтобы стереть обе. Но ты забыл: магия не исчезает, если есть носитель.

— Кто? — прошептал Гарри. — Кто стал сосудом?

И в этот момент Драко рассмеялся.

Тихо, почти жалостливо.

— Я думал, ты поймёшь раньше, — сказал он. — Не я. Не Квинн. Ты.

Все звуки исчезли. Только голос.

— Ты думаешь, она выбирает магов? Нет. Она выбирает тех, кто отрицает. Ты всегда думал, что победил, потому что не хотел власти. Но в этом и был твой изъян.

— Ты… врёшь.

— Нет. Я — говорю от её имени. Она — в тебе.

Драко протянул палочку.

— Возьми. И почувствуй.

Гарри взял её. Она не дрожала. Она лежала, как часть тела. Как пальцы. Как мысль.

И всё стало ясно.

Олливандер был последним, кто знал правду. Жертвы — не от чужой руки. От его.

— Всё это время… — Гарри отшатнулся. — Это был я?

— Не ты. Но через тебя.

— Почему ты молчал?

— Потому что ты — не злой. Но палочка не различает добро. Она ищет решимость. А ты — человек, который мог бы убить Волдеморта, но… выбрал боль.

Гарри сдаёт палочку в отдел магически нестабильных артефактов. Сдаёт самого себя. Без сопротивления.

— Где теперь она? — спрашивает аврор у Драко.

— Где всегда и была, — отвечает тот. — В том, кто верит, что властвует над собой.

Папка закрывается.

"Дело №47 окончено. Убийца найден. Но не остановлен."