I sold my heart to you (джен)

Лес Маккуин ничего в своей жизни не ждал сильнее этой поездки.

От нетерпения ему отчаянно хотелось пуститься в пляс уже на железнодорожной станции Ройстон-Вейси, и только мысленно напомнив себе, что нужно беречь силы для предстоящего тура, он устоял на месте и решил сосредоточиться на том, чтобы узнать, как ему скорее добраться до Герцо-Словакии. Служащий вокзала, к которому он обратился, ответил на его вопрос весьма расплывчато — да и что он мог знать? Их город всегда был медвежьим углом, который ничто не могло оживить — ни проложенная двадцать лет назад дорога, ни музыка «Крем-Брюле». Впрочем, это было неважно — Лес знал, что ему нужно ехать на юг, поэтому сел на ближайший поезд в этом направлении.

Сценический костюм он надел еще дома — слишком уж было невтерпеж. В поезде, направлявшемся в Лондон, на это никто не обратил внимания. Люди привыкли к эксцентрикам и перестали считать их чем-то из ряда вон выходящим. Лес, однако, об этом не задумывался. Он вообще не замечал попутчиков и уж тем более не пытался угадать, что было у них на уме. Его сердце переполняли радость и предвкушение захватывающего приключения, самого невероятного в его жизни.

Глядя на проносящиеся за окном поля и маленькие деревеньки, Лес вновь и вновь вспоминал запись, увиденную несколько дней назад, и в удивлении качал головой. А он-то полагал, что слава «Крем-Брюле» осталась в прошлом!.. Как наивно с его стороны — ведь они были так популярны, записали несколько сольных альбомов, участвовали в «Евровидении», в конце концов… И кто бы мог подумать, что его группа снискала горячую любовь в отдаленной стране Восточной Европы — маленькой Герцо-Словакии, о существовании которой Лес даже не знал!.. Воистину слава современным технологиям — без них он так и оставался бы во мраке и ни за что не предпринял бы свое отчаянное путешествие. И никогда бы не ощутил снова этого пьянящего чувства искреннего восторга от возможности выступить и поделиться теми невероятными эмоциями, которыми через край было наполнено его сердце.

Одним из первых выскочив на перрон в Лондоне, Лес поспешил узнать дорогу в справочном бюро. Как он и предполагал, путь до Герцо-Словакии был неблизким. Сначала нужно было пересечь Английский пролив на пароме, а затем ехать на поезде почти два дня. Но трудности дороги не страшили Леса. Сейчас он ощущал себя быстроногим Гермесом, несущим людям благую весть. Как же обрадуются жители Герцо-Словакии, когда узнают о его приезде, какой грандиозный праздник они устроят в его честь!..

Лес достал билет на последний паром на континент. Приближалась ночь, но сна у него не было ни в одном глазу. Прижимая к себе сумку со сценическим гримом и футляр с гитарой, Лес пытливо вглядывался в простирающееся вокруг море, будто уже отсюда он мог разглядеть желанные берега Герцо-Словакии. Как много радости он принесет ее жителям… И как счастлив он будет снова выступить на сцене…

Во Францию он прибыл поздно ночью. Местных денег у него не было, и он решил не заселяться в гостиницу и переждать на вокзале. Там было шумно и пыльно, вокруг шатались нелегальные мигранты, тщетно пытающиеся попасть на английскую землю, но все это волновало Леса не больше, чем мнение окружающих о его внешнем виде. Мыслями он был далеко. В своем воображении он снова стоял на сцене в далеком тысяча девятьсот семьдесят девятом году, когда весь Ройстон-Вейси впервые лицезрел его выступление…

Лес помнил все до мельчайших деталей. На нем был надет облегающий серебристый костюм, и он два часа потратил на укладку волос, и теперь они напоминали сверкающий золотой гребень. Песней, с которой он дебютировал, была его любимая «Не плачь по мне, ведь я не твой герой» — в меру лиричная, но вместе с этим заводная (под нее всегда отлично танцевалось, и Лес знал несколько выбоин на паркете в клубе Ройстон-Вейси, оставшихся там именно после этого сингла). Когда он вышел на сцену, он был так окрылен этой эйфорией своего первого выступления, что ему казалось, будто он в любую минуту может взлететь. Лес пел столь самозабвенно, что у него не было времени волноваться или стесняться, да и о публике он вспомнил лишь тогда, когда она разразилась бурными аплодисментами в конце его выступления.

В тот день он узнал, что значит испытывать абсолютное счастье.

А затем все завертелось, как в детском игрушечном калейдоскопе. Контракты, звукозаписывающие студии, новые сногсшибательные синглы, и концерты, концерты, концерты… В отличие от многих популярных музыкантов, Лес никогда не баловался запрещенными веществами, но если бы он их попробовал, их эффект показался бы ему смехотворным. Зачем нужны наркотики, когда у него есть его музыка и его публика? Что может принести ему больше радости, чем выступление перед сотнями разгоряченных его пением фанатов?

В таких условиях поездка на «Евровидение» была чем-то само собой разумеющимся. Лес не только был уверен в том, что они станут представителями Британии на самом престижном музыкальном конкурсе в мире, но и не сомневался в том, что они победят. И когда их группа финишировала только второй (Проклятые норвежцы! Почему они не присудили им тот балл!..), Лес впервые с начала музыкальной карьеры ощутил горечь поражения.

От этого удара их группа так и не оправилась. Конечно, они потом издали еще два альбома, но популярность их пошла на спад. И когда спустя три года после поражения на «Евровидении» их солист заявил о том, что хотел бы отправиться в свободное плавание, Лес понял: они обречены.

С тех пор он жил лишь воспоминаниями о прошлом. Остепенился, завел семью, нашел себе скучную мещанскую работу. Временами он снова брал в руки гитару и напевал знакомые до боли мелодии, но зажечь былой огонь у него не получалось. Шли годы, и люди забыли о «Крем-Брюле», а Лес забыл себя прежнего. Радость ушла из его жизни, уступив место апатии и рутине.

И вот — всего одна встреча перевернула его мир с ног на голову, вновь вытолкнула его под свет софитов. Оказывается, не все еще забыли о «Крем-Брюле»! На востоке Европы у его группы оставались преданные поклонники, и теперь он едет к ним, чтобы доставить им радость! О, как же Лес был счастлив! Его жизнь снова начиналась, с того самого момента, на котором, как он думал, она навсегда остановилась!

Лес с трудом высидел ту ночь на французском вокзале. Ближе к рассвету мигранты начали потасовку, и его чуть не арестовали вместе со смутьянами, но решили отпустить — слишком уж чудной был у него вид. Расталкивая других пассажиров, Лес первым вскочил в вагон поезда, идущего до Белграда (там ему предстояло сделать пересадку). Удобно устроившись у окна, он окунулся в размышления о предстоящем турне и не заметил, как задремал…

Разбудил его проводник. «Кто здесь выходит в Белграде?» — грозно поинтересовался он. «Я, я!..» — Лес поспешно вскочил, подхватил свои пожитки и выбежал на перрон, а поезд отправился на запасной путь…

В Белграде на Леса поглядывали с усмешкой — к таким нарядам сербские жители были не привычны. Лес долго выяснял, где можно купить билет на поезд до Герцо-Словакии. В конце концов, усатый железнодорожник объяснил ему, что в Герцо-Словакию поезда уже давно не ходят — из-за непопулярности маршрута пути заржавели и поросли травой. Поэтому теперь туда можно доехать только на автобусе. Если Лес поторопится, он успеет на ближайший рейс (следующий придется ждать три дня).

Надрывно кашляя и чихая всеми фибрами своей души, к остановке медленно подъехал хлипенький старенький автобус (в Британии такие сняли с производства еще в пятидесятых). Внутри сидела хмурая тетка неопределенного возраста и мужик с красным лицом. Водитель с бородой, как у Альбуса Дамблдора, трясущейся рукой забрал у Леса деньги на проезд, и они тронулись.

Путь в Герцо-Словакию лежал сквозь дремучие сербские леса и непроходимые болота. Затаив дыхание, Лес прилип носом к окну, жадно впитывая в себя незнакомые причудливые пейзажи. Вскоре за окном стемнело, но на дороге не было ни одного фонаря, и они ехали сквозь мрак, подобно героям страшной сказки. Лес сжался в комок, ни жив, ни мертв, и просил лишь о том, чтобы это путешествие поскорее закончилось.

Под утро он заснул. Разбудили его золотистые солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь черные кроны деревьев. Встрепенувшись, Лес снова прильнул к окну — ему не хотелось пропустить свою остановку.

Наконец, автобус затормозил и, хлюпнув, замер.

— Герцо-Словакия, — прошамкал Альбус Дамблдор. Лес подпрыгнул от неожиданности и поспешил на выход.

Он очутился в центре небольшой площади — а точнее, поляны, от которой отходили две улицы с четырьмя… нет, пятью покосившимися домами. Чуть поодаль возвышалась полуразрушенная церковка, окна которой были заколочены сгнившими досками. На поляне стоял кривой лоток, на котором раскладывала увядший салат древняя как смерть бабка. Увидев Леса, она на миг остановилась и смерила его хмурым взглядом, после чего вернулась к своему занятию.

— Герцо-Словакия! — жизнерадостно воскликнул Лес. Поставив прямо на землю свою поклажу, он широко раскинул руки, приветствуя своих преданных поклонников. — Я прибыл!

Занятая своим делом, бабка ничего ему не ответила, но Леса это не смутило. Он огляделся в поисках источника электричества, но ничего не обнаружил. Это его не расстроило. Как бывалый музыкант, Лес позаботился о том, чтобы взять портативный аккумулятор. Подключив к нему гитару, он с наслаждением размял пальцы и, ударив по струнам, запел свой любимый хит — «Не плачь по мне, ведь я не твой герой».

С минуту он исполнял его в пустоту, если не считать бабки с салатом, которая, разложив свой товар, уселась на пенек и принялась смотреть на Леса с крайним неодобрением. Однако вскоре послышался скрип, сопровождаемый недовольными восклицаниями на незнакомом ему языке. Жители Герцо-Словакии, потревоженные нежданным концертом, с неохотой покидали свои дома, чтобы определить источник шума. Протирая заспанные глаза, мужчины щурились от яркого утреннего света, а женщины громко зевали, обнажая неухоженные зубы. Они собрались на площади, где самозабвенно пел Лес, и смотрели на него с таким видом, словно он свалился на них с луны.

Завершив свой любимый хит, Лес затянул следующую, лиричную композицию — «Когда звезды загораются в твоих глазах». «Я увидел звезду, о-е, о-я… И погасла она, о-е, о-я… А потом я сказал, о-е, о-я… Оживу ее я, о-е, о-я…» Лес пел с чувством, как никогда прежде, но его слушателям этот трек, похоже, пришелся не по вкусу. Будто не замечая тех эмоций, что он вкладывал в эту песню, мужчины начали хмуро переговариваться, а одна женщина вообще сплюнула на землю сквозь щербатые зубы.

О том, что что-то пошло не так, Лес догадался, когда запел еще один свой любимый хит — «Вуду-Леди». Трое плечистых, очень волосатых мужчин отделились от остальных герцо-словаков и направились к нему с явно недружелюбными намерениями. Это не на шутку испугало Леса, но он не посмел нарушить сценического образа. «Никто не знает секрета черной магии!.. Вуду Леди… Я не знаю, быть может… Вуду Леди…» Мужчины уже поравнялись с ним, собираясь совершить нечто ужасное, как вдруг…

— Аль дивляки! Со Лес! Лес се «Крем-Брюле»!

От неожиданности Лес перестал играть, а окружившие его суровые герцо-словаки повернулись на голос. Моложавая женщина лет пятидесяти выбежала вперед и, схватив Леса в объятья, закружила его по поляне.

— «Крем-Брюле»! «Крем-Брюле»! — восклицала она. — Ай сро ма хата ю! Ай сро ма хата ю!

Лес не сразу понял, что она имеет в виду, но потом до него дошло. «I sold my heart to you» — «Я продал тебе мое сердце» — великий хит его группы, с которым она ездила на «Евровидение»! Его сердце взыграло от радости, и он самозабвенно ударил по струнам.

«Мое сердце и твое… Моя душа и твоя… Мы были вместе навсегда… И я продал тебе мое сердце… Я продал тебе мое сердце…»

Собственное сердце Леса пело вместе с его голосом. Не помня себя от радости, он прыгал по поляне в центре Герцо-Словакии и горланил свою песню, пока его преданная поклонница выплясывала на глазах у изумленных соотечественников. В тот миг Лес понял: все годы забвения и рутины он, не задумываясь, променял бы на эту минуту, и никогда бы не пожалел о своем решении.

Сегодня «Крем-Брюле» возродилась.

И возрожденной уйдет она в бессмертие.