Когда Потухнет Шрам: Последняя Война Поттера (гет)

Аzkабан больше не был тем, чем был раньше.

После войны Министерство провело чистку — убрали дементоров, разрушили проклятые башни, открыли стены к свету. Теперь здесь держали только тех, кого нельзя было отпустить. Осталась лишь одна глубинная секция, закрытая для всех, кроме избранных. Сектор Т.

Гермиона стояла у самого входа, ветер теребил её мантию. Она не была здесь с тех пор, как вела допрос последнего пожирателя. Тогда она ещё верила, что всё можно исправить.

— Мы готовы, мадам министр, — тихо сказал аврор с платиновыми волосами.

Драко Малфой держался уверенно, но его пальцы были сжаты в кулак.

— Веди, — сказала она и шагнула внутрь.

Сектор Т был другим. Воздух здесь гудел, будто стены помнили крики. Они спустились на лифте, которого не было на официальных схемах. Едва двери открылись, Гермиона ощутила тошнотворный запах: смесь озона, пыли и... крови?

— Это было сегодня утром, — проговорил Драко. — Магическая буря. Сигналы заклинаний сошли с ума. Мы думали, что это побег. Но никого не выпустили.

Он провёл её в камеру.

Гермиона застыла.

На полу, среди обугленных символов, сидел человек. Голова опущена, волосы спутаны, одежда — рваная и обугленная. На его запястьях — тлеющие остатки цепей. Рядом — осколки заколдованного зеркала.

Он поднял голову.

Зелёные глаза. Шрам. Очки — треснуты, но на месте.

— Гарри… — прошептала она.

Но он не ответил.

Его взгляд был глубоким и холодным, как ночь.

Он смотрел на неё, как на воспоминание, которое должно было давно исчезнуть.

— Это невозможно, — сказал Малфой. — Он пропал десять лет назад. Его тело не нашли. Ни магический след, ни связь с волшебной палочкой — ничего.

— Кто ты? — прошептала Гермиона, уже зная, что ответ ей не понравится.

Мужчина наклонил голову.

— Я Гарри Поттер, — сказал он хрипло. — Но не тот, кого вы знали.

Он медленно встал. Его глаза — почти без света.

— И мне нужна ваша помощь. Если вы ещё умеете спасать миры.

— Он не ест. Не пьёт. Почти не двигается.

Голос Драко отдавался в ушах Гермионы, но её мысли были уже далеко — в камере, где сидел незнакомый Гарри Поттер.

— Как давно он пришёл в сознание? — спросила она, не отрывая глаз от магического протокола.

— Сразу. Он притворялся бессознательным, пока мы не вошли. Смотрел.

Драко сжал губы. — Он изучал нас. Не пялился, не метался. Просто... наблюдал. Как будто знал, кто мы.

Гермиона поднялась.

— Я хочу поговорить с ним одна.

Тяжёлые двери камеры закрылись за ней.

Мужчина, сидящий на полу, открыл глаза. Зеленый цвет его радужки казался болезненно ярким в сером свете. Он не пошевелился.

— Ты правда Гарри Поттер? — спокойно спросила Гермиона.

— В этом мире — нет, — отозвался он, словно с облегчением. — Но, наверное, мне стоит соврать. Так проще.

— Ты хочешь, чтобы я тебе поверила?

— Я хочу, чтобы ты слушала.

Он медленно встал. В этот момент она увидела: на его левой руке — Чёрная метка. Но она была… выжжена. Не магией, а чем-то иным, грубым. Кожа вокруг была обуглена.

— В моём мире Волдеморт победил.

Слова прозвучали просто, почти обыденно.

— Гарри Поттер умер. Он не был готов. Никто не был. Я... другой. Тот, кто остался.

Гермиона чувствовала, как внутри всё холодеет.

— Как ты здесь оказался?

Он прошёлся по камере, не касаясь стен. Словно те были живыми.

— Мы нашли артефакт. Зеркало, которое отражает не желания, а миры. Варианты. Возможности.

Он повернулся к ней.

— Я прошёл через него. Не чтобы сбежать — я ищу способ победить. Единственный.

— Почему ты думаешь, что мы тебе поможем?

— Потому что я всё ещё Гарри Поттер. И в любом мире, как бы он ни был сломан... — он сделал паузу, — ты всё равно была бы Гермионой Грейнджер. Умной. И слишком доброй, чтобы не вмешаться.

Она молчала. Он шагнул ближе, и она увидела: его глаза устали, как у того, кто слишком много хоронит.

— В твоём мире... я жива? — спросила она вдруг.

Он отвёл взгляд.

— Ты была. До последнего.

Спустя час Гермиона вышла из камеры.

Драко ждал, прислонившись к стене.

— Ну?

— Это он. Или кто-то, кто знает о нас слишком много. Но он не врёт — или очень хочет, чтобы мы поверили в то, что его мир реален.

— И что теперь?

Гермиона закрыла глаза.

— Теперь мы ищем зеркало. Пока не стало слишком поздно — и для нас тоже.

Министерство магии, архив запрещённых артефактов.

Драко Малфой провёл ладонью по грифу с надписью "Не подлежит вскрытию без одобрения Совета Безопасности".

— Не думал, что вернусь сюда, — пробормотал он. — Последний раз, когда я сюда заходил, мой отец прятал здесь яд под видом семейной реликвии.

— Ты тогда был ещё учеником, — отозвалась Гермиона, направляя свет палочки вглубь хранилища. — Сейчас ты — аврор. Один из немногих, кому я могу доверять.

Драко фыркнул, но промолчал.

Они нашли нужный артефакт быстро — он сам звал.

Зеркало было покрыто серебристым налётом, как будто его только что вытащили из снега. Поверхность дышала — в прямом смысле. Когда Гермиона подошла ближе, она увидела: её отражение дрожит, меняется. На мгновение — совсем другое лицо. Страшное, знакомое.

— Это не зеркало Еиналеж, — сказала она хрипло. — Это... иное.

— У этого нет имени, — отозвался Драко. — Только код: X-13. Оно появилось сразу после войны, в развалинах Малфой-менора. Наши пытались его уничтожить — оно выжило. Тогда его заперли.

Гермиона кивнула.

— Если это то, через что прошёл Гарри, значит, оно всё ещё связано с его миром. И если мы посмотрим в него…

— Ты не пойдёшь туда, — резко сказал Драко.

Она повернулась к нему.

— Я ещё не собираюсь. Но если есть даже шанс, что наш Гарри где-то там, я должна знать.

— И если ты ошибаешься?

— Тогда это всё — очень опасная игра. А мы уже участвуем.

Тем временем, в камере.

Гарри (или тот, кто носил это имя) не спал. Он сидел на полу, спиной к стене, и шептал.

— Accio… — слова рассыпались в пустоте. — Lumos… Lumos Maxima…

Ничего.

Магия отказывалась слушаться его. Или — этот мир отказывался её ему давать.

Он стиснул зубы. В голове — обрывки. Вспышки войны.

Блуждание по улицам сгоревшего Хогсмида.

Труп Гермионы в обломках библиотеки. Рон, исчезнувший после последнего штурма. Малфой, предавший всё и всех… но спасший его, когда никто не должен был.

Гарри сжал кулаки.

Внутри — пульсировала боль. Шрам — всё ещё здесь. Но… молчит.

Он коснулся его пальцами.

— Почему ты не кричишь больше? — прошептал он.

— Я же всё ещё тот, кто тебя носит. Или уже нет?

Позже. Кабинет министра.

Гермиона смотрела на список — пожирателей, мест, магических взрывов.

Все нити сходились в одном: зеркало было не первым. В её мире тоже начинались искажения.

— Он не просто пришёл сюда, — прошептала она. — Он сломал что-то, переходя. И мы с ним теперь в одной трещине между мирами.

Она не заметила, как дверь приоткрылась.

— Гермиона, — прозвучал голос. Низкий. Уставший. Гарри.

Она обернулась.

Он стоял в дверях. Без цепей. Охрана — без сознания где-то в коридоре.

— Я не враг, — сказал он. — Но я не могу ждать. Там... там всё рушится. Если я не вернусь — умрут те, кто ещё держится.

Он шагнул ближе.

— Я нашёл вход. Вы нашли зеркало. Теперь вопрос: пойдёшь ли ты со мной — или будешь спасать только свой мир?

Гермиона не ответила.

Но внутри неё что-то дрогнуло — слишком знакомо. Так же, как в ту ночь в седьмом году, когда Гарри сказал: «Я должен идти один».

Хогвартс, Запретный лес.

Ночь была странно тихой. Ни крика гиппогрифа, ни завывания ветра. Всё будто затаилось.

Драко Малфой стоял у кромки леса, держась за сердце, которое предательски грохотало. Он не верил в предчувствия — до этой ночи.

Из леса вышел человек. Он был закутан в плащ, лицо — в тени, но Драко почувствовал: это он.

— Гарри?

Тот поднял голову. И Драко понял — не тот. Не тот, кого он видел в Азкабане.

Этот Гарри был моложе. Тише. И его глаза были полны ужаса.

— Я не знаю, где я, — прошептал он. — Это не мой мир. Но ты — ты жив. Гермиона... она...

— Чёрт возьми. — Драко бросился к нему. — Откуда ты?

— Я проснулся здесь. Ночью. Без палочки. Без объяснений. Я…

Он замер.

— Я видел… другого. Меня. Только он не… Я не был им.

Драко схватил его за плечи.

— Ты — наш Гарри. Ты вернулся.

Он не знал, почему был так уверен. Но знал.

Тем временем, в Министерстве.

Зеркало было активировано. Его поверхность колебалась, отражая не лица — события.

Гермиона стояла перед ним, рядом — «тот» Гарри.

— Этот мир рушится не потому, что я пришёл, — сказал он. — А потому, что трещина между мирами открылась с двух сторон. Кто-то, отсюда, перешёл первым.

Она вздрогнула.

— Наш Гарри?

Он кивнул.

— Думаешь, ты его ищешь. А он уже здесь. Где-то. И если два Поттера останутся в одном мире слишком долго… магия сломается.

— Ты это знал?

— Подозревал. — Он сжал зубы. — Но я не могу вернуться без артефакта. А теперь — ещё и без него.

Гермиона положила руку на стекло. В отражении — два Гарри. Один с меткой, другой — со светом в глазах. И оба в этом мире.

— Два пути. Одна жертва, — сказала она тихо.

В лесу.

Когда авроры добрались до поляны, их встретила сцена: два Гарри Поттера стояли друг напротив друга.

— Значит, ты — я, — сказал один. — Только из другого места. Из тьмы.

— А ты — тот, кто смог, — сказал второй.

— И что теперь?

Тишина. А потом:

— Один из нас должен уйти, — сказал «тёмный» Гарри. — Пока ещё есть выбор.

— Уйти... куда? — спросил светлый Гарри. — Вернуться? Или исчезнуть?

— Если я останусь, твой мир разрушится. Если ты останешься — мой умрёт.

Они смотрели друг другу в глаза. Без гнева. Без страха.

Только понимание.

Позже. На платформе 9¾.

Гермиона держала в руках письмо.

Без подписи. Без имени. Но с голосом, который она знала наизусть.

"Ты спросила, кто я. Я не тот, кого ты знала.

Но благодаря тебе — я всё-таки стал тем, кем мог бы быть.

Если однажды этот мир снова затрясётся — ты узнаешь.

Потому что я всё ещё буду сражаться. Где бы ни был."

На платформе стоял один Гарри Поттер.

Он смотрел на поезд.

А в отражении стекла — на мгновение — мелькнул второй.

Хогвартс. Северная башня.

Старый кабинет Трелони был переоборудован под временную базу исследований временных и пространственных искажений. Магия вокруг ещё дрожала от недавнего столкновения миров, и даже стены, казалось, вздыхали.

Гермиона сидела у окна, завернувшись в тёплый шарф, который Джинни когда-то связала ей к Рождеству. Он пах корицей и надеждой — такими далекими сейчас.

Дверь заскрипела.

Он вошёл.

Гарри.

Не тот из другого мира. А её — с детства, из битв, из библиотек, из ночей, когда они втроём делили одну правду на троих: «Мы либо вместе, либо никак».

Он стоял неуверенно, будто сам ещё не верил, что остался.

— Ты ведь знаешь, — тихо сказала Гермиона, не поворачивая головы, — я никогда не переставала искать тебя.

— Я знаю.

Он подошёл ближе.

— Я чувствовал это. Всюду. Даже там, где… не было солнца.

Она слабо улыбнулась, но глаза её остались влажными.

— А я не знаю, как тебя отпустить. Тебя, того, кто был. Тебя, того, кого мы похоронили — даже без тела. Того, кого я виню. За то, что исчез. За то, что вернулся. За то, что не предупредил.

— Прости.

Она резко повернулась.

— Не смей.

Он опустил голову.

— Я бы хотел сказать, что у меня не было выбора. Но это было не так. Я ушёл. Потому что не мог быть рядом, не чувствуя, что я — бомба с замедленным действием. Я ломался, Гермиона. Я... Я ломал всё, к чему прикасался.

Она подошла к нему вплотную.

— Ты не обязан был быть идеальным. Только живым.

— Ты был нашей точкой отсчёта, Гарри. Не герой. Просто — ты.

Она всмотрелась в его лицо.

— И если ты остался — то не просто так.

— Я остался, — прошептал он. — Потому что этот мир нужен мне. И потому что я…

Он замолчал.

— Потому что здесь есть ты.

Она дрогнула.

— Тогда оставайся правильно. Не прячься. Не исчезай между тенями. Не исчезай внутри себя.

Он кивнул.

— Обещаю.

Гермиона положила ладонь ему на грудь — туда, где когда-то горел шрам.

Он больше не светился. Он просто был.

И Гарри тоже.

На закате два силуэта стояли у озера.

Гарри и Гермиона.

Гарри держал в руке маленькое зеркало. Оно было потускневшим, как будто устало от дорог. Он посмотрел в него — и увидел лишь своё отражение.

— Думаешь, тот… другой смог вернуться? — спросила Гермиона.

— Не знаю, — ответил Гарри. — Но если смог… то я надеюсь, он тоже встретил Гермиону.

Он улыбнулся.

— Ту, что тоже не даёт исчезнуть.

Она засмеялась сквозь слёзы.

— Знаешь… ты ведь всё ещё Гарри Поттер.

— Просто не тот, кого мы ждали. А тот, кто остался.