Цена доверия (джен)

Комната Анаты была погружена в мягкий полумрак, лишь лунный свет пробивался сквозь тяжелые шторы, оставляя на полу серебристые блики. Аластор стоял на пороге, сжимая в руке шприц. Его пальцы слегка дрожали, но выражение лица оставалось непроницаемым, словно маска, за которой скрывалась буря эмоций. В голове пульсировала мысль: «Зачем я согласился на эту дурацкую игру?» Однако он знал ответ — гордость, пресловутая репутация, которая висела на нем, как тяжелая цепь.

Аната спала, ее светлые волосы рассыпались по подушке, а губы слегка приоткрылись в безмятежном сне. Она выглядела так невинно, что у Аластора на мгновение сжалось сердце. Он подошел ближе, его тень легла на постель, но сестра не шелохнулась. Его глаза скользнули к ее бедрам, к тому месту, куда он должен был ввести иглу.

«Как будто я снова стал тем мальчишкой, который боялся ее разбудить, когда крался за конфетами», — подумал он с горькой усмешкой.

Аластор присел на край кровати, его дыхание стало глубже, а рука с шприцем замерла в воздухе. Он знал, что укол будет болезненным, но еще больнее было осознавать, что он предаст ее доверие.

«Ты всегда выбирал репутацию, Аластор, а не семью», — прошептал внутренний голос.

Внезапно Аната повернулась, ее рука легла на его колено.

— Аластор? — прошептала она, все еще наполовину во сне.

Его сердце заколотилось, а в горле застрял ком. Он замер, словно пойманный на месте преступления, его глаза встретились с ее сонным взглядом.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, голос мягкий, но с ноткой беспокойства.

Аластор не ответил, его пальцы сжались вокруг шприца.

«Ты должен сделать это, иначе Вокс никогда не даст тебе покоя», — прошипел внутренний голос, но другая часть его души кричала, чтобы он остановился.

Лунный свет отразился в его глазах, когда его рука наконец двинулась. Аластор резко отдернул руку, словно обжегшись. Шприц упал на ковер, издав тихий, почти неслышный звук. Аната приподнялась на локте, сон постепенно отступал, уступая место тревоге. Она пристально смотрела на брата, пытаясь понять, что происходит.

— Аластор, что случилось? Почему ты такой бледный? — ее голос был полон беспокойства, и в нем не было ни намека на обвинение.

Это только усилило его муки. Он понимал, что должен объяснить, но слова застревали в горле, словно комья глины. Как он мог рассказать ей о Воксе, о безумной игре, в которую его втянули?

Он поднял шприц с пола, его руки все еще дрожали.

— Прости меня, Аната, — прошептал он, его голос сорвался, — я… я не должен был этого делать.

Он отвернулся, не в силах смотреть ей в глаза, чувствуя себя самым жалким и ничтожным человеком на свете.

Аната молча смотрела на него, а затем медленно протянула руку и коснулась его щеки.

— Что бы ни случилось, я всегда буду рядом, Аластор. Просто скажи мне, что происходит.

В ее глазах была только любовь и сострадание, и в этот момент Аластор понял, что должен рассказать ей правду, какой бы страшной она ни была. Он глубоко вздохнул и начал говорить, медленно и сбивчиво, выкладывая все, как на духу.

— Вокс предложил мне поиграть в " Правду или Действие ". Не знаю, в каком состоянии я был, но я согласился. Начиналось все с безобидных подколов. Мы друг другу задавали невинные вопросы пока...я не выбрал действие.

Аластор колебался. Он знал свою сестру как облупленную и знал на что она способна в ярости. Он конечно мог не продолжать, но совесть буквально заставила продолжить.

— Это Вокс, — выдохнул он, сжимая шприц так, что суставы побелели. — Он… он дал задание.

Аната приподнялась, и одеяло сползло, обнажив ее плечо, тонкое, почти хрупкое в лунном свете.

— Какое задание? — спросила она, но в ее голосе уже не было сонной мягкости.

Аластор закусил губу, его взгляд скользнул вниз, к ее ягодице, к плавному изгибу под тонкой тканью ночной рубашки.

— Я должен был… — он растягивая слова выдохнул. — Сделать тебе укол туда...

Тишина повисла между ними, густая, как смола. Аната не отдернула руку, не отпрянула. Ее пальцы лишь слегка сжали его подбородок, заставив поднять глаза.

— И ты собирался? — спросила она, и в ее голосе не было ни страха, ни гнева.

Аластор не ответил. Его дыхание стало прерывистым, а в груди горело, будто он проглотил раскаленный уголь.

— Почему? — она наклонилась ближе, и ее волосы упали ему на колени, как шелковый занавес.

— Потому что я… — голос его сорвался. — Я испугался.

Она медленно провела пальцем по его губам, заставив его вздрогнуть.

— Чего ты боишься больше, Аластор? — прошептала она. — Его… или себя?

Ее рука опустилась на его запястье, теплая и твердая.

— Дай мне шприц, — сказала она тихо.

Он замер.

— Аната…

— Дай, — повторила она, и в ее глазах вспыхнул огонь, который он не видел годами.

Аластор разжал пальцы.

Она взяла шприц, ее движения были плавными, почти гипнотическими.

Комната снова погрузилась в тишину, но теперь она была наполнена напряжением, словно воздух перед грозой. Аната держала шприц в руке, ее пальцы обхватили его с уверенностью, которая заставила Аластора почувствовать себя еще более уязвимым. Ее глаза, обычно такие мягкие, теперь горели холодным огнем, словно она видела сквозь него, сквозь его страх, его слабость.

— Ты знаешь, что это за лекарство? — спросила она, ее голос был тихим, но в нем чувствовалась сталь.

Аластор покачал головой, его горло сжалось.

— Нет. Он сказал только, что это вызовет боль.

Аната медленно подняла шприц, рассматривая его в лунном свете.

— И ты готов был сделать это? — ее голос был спокойным, но в нем звучал укор, который пронзил его, как нож.

— Я… — он замолчал, не зная, что сказать.

Она наклонилась ближе, ее дыхание коснулось его щеки.

— Ты боишься его, — прошептала она. — Но ты не боишься меня.

Ее рука легла на его плечо, и он почувствовал, как его тело напряглось.

— А что, если я скажу, что ты должен сделать это? — ее губы прикоснулись к его уху, и он вздрогнул.

— Аната…

— Ты должен, — она отстранилась, ее глаза смотрели прямо в его. — Или ты боишься?

Аластор почувствовал, как его сердце заколотилось. Он не мог понять, что происходит, но ее взгляд, ее голос, ее прикосновения — все это сводило его с ума.

— Я… — он снова замолчал, не зная, что сказать.

Аната улыбнулась, и в ее улыбке было что-то опасное.

— Тогда давай, — она протянула ему шприц. — Сделай это.

Он взял шприц, его пальцы дрожали.

— Аната…

— Сделай, — она повернулась, обнажив свою ягодицу, и он почувствовал, как его дыхание перехватило.

Его рука поднялась, шприц был нацелен, но он не мог заставить себя сделать это.

— Я не могу, — прошептал он.

Аната повернулась к нему, ее глаза горели.

— Ты должен, — она взяла его руку и направила шприц на себя.

Аластор почувствовал, как его тело напряглось, его сердце колотилось, а в голове пульсировала одна мысль: «Что я делаю?»

Но он знал, что остановиться уже не сможет.

Его пальцы сжались на поршне, игла коснулась кожи. Аната не дрогнула, лишь слегка прикусила губу. Он посмотрел в ее глаза, и увидел там не вызов, не страх, а лишь странное, почти болезненное любопытство. Он надавил на поршень.

Боль пронзила ее тело, она вздрогнула, но не издала ни звука. Аластор отдернул шприц, словно обжегшись, и отбросил его на пол. Он смотрел на нее, как зачарованный, не в силах поверить, что он действительно это сделал.

Аната медленно повернулась, ее глаза были полны слез. Она коснулась места укола, и на ее пальцах осталась капля крови.

— Теперь ты свободен, Аластор, — прошептала она, и в ее голосе не было ни обвинения, ни упрека, лишь печаль. — Ты сделал свой выбор.

Он опустился на колени перед ней, чувствуя себя самым жалким человеком на свете. Он предал ее, предал себя, предал все, во что верил. Он поднял голову и посмотрел в ее глаза, полные слез и сострадания.

— Прости меня, — прошептал он, — прости меня, Аната. Я… я не знаю, что на меня нашло.

Она обняла его, крепко прижав к себе.

— Все хорошо, Аластор, — прошептала она. — Все будет хорошо.

Его слезы хлынули потоком, обжигая кожу. Он уткнулся лицом в ее плечо, дрожа всем телом. Он не заслуживал ее прощения, ее любви, ее тепла. Он заслуживал лишь презрения и ненависти, но она обнимала его, словно он был маленьким мальчиком, заблудившимся в темном лесу.

После долгой минуты молчания, Аната медленно отстранилась. Ее глаза были влажными, но в них появилась твердость. Она взяла его за руки, заглянула прямо в глаза.

— Мы отомстим этому Воксу, вместе, — произнесла она тихо, но уверенно. — Покажем ему, что он не имеет над тобой власти.

Аластор поднял голову, удивленный ее словами. Он не мог поверить, что она готова пойти на такой риск ради него.

— Но Аната… он опасен, — прошептал он.

— Я знаю, — ответила она. — Но мы будем вместе. И мы справимся.

Она поднялась с кровати и направилась к окну. Лунный свет озарил ее фигуру, и Аластор увидел в ней не просто сестру, а сильного и смелого демона, готового сражаться за свою семью. И в этот момент он понял, что не одинок. У него есть Аната, и вместе они смогут преодолеть любые трудности. Вместе они смогут победить Вокса. Аластор оттолкнулся от холодного пола, и в закоулках души забрезжил слабый свет надежды. Взгляд его, обретший прежнюю остроту, встретился с глазами А́наты, и в сердце, словно уголь, вспыхнула решимость. Хватит! Он больше не позволит этому выскочке Воксу помыкать собой и травить жизнь тех, кто ему дорог.

— Что будем делать? — спросил он, и в голосе его звучала стальная уверенность.

Аната обернулась, и в её глазах плясали лукавые искры.

— Для начала выясним, что за дрянь в этом шприце, — произнесла она, кивнув на валяющийся на полу предмет.

Они принялись за дело с яростным энтузиазмом. Аната, несмотря на пережитый кошмар, сохраняла ледяное спокойствие и ясность мысли, а Аластор, подпитываемый её несгибаемой волей, чувствовал, как в нём пробуждается дремлющая сила. Вместе они представляли собой силу, с которой стоило считаться.

Не теряя ни минуты, они связались со старым приятелем, сведущим в медицинских тонкостях, и отправили ему образец жидкости из шприца на срочный анализ. Томительное ожидание тянулось бесконечно долго, словно патока, но Аната не позволяла Аластору погрузиться в пучину отчаяния. Она, как маяк, неустанно напоминала ему об их общей цели, о нерушимой связи, что их объединяет.

Когда долгожданные результаты анализов наконец пришли, они оба застыли, поражённые открывшейся правдой. В шприце содержался мощнейший афродизиак, способный свести с ума и лишить разума даже самого сдержанного демона. Аната и Аластор обменялись красноречивыми взглядами, и в глубине их глаз вспыхнул зловещий огонёк предвкушения. Судьба подбросила им козырь, который они просто не имели права не использовать.

— Это просто подарок с небес, — прошептала Аната, и в её голосе слышалось неприкрытое злорадство. — Вокс всегда был падок на дешёвые удовольствия, и теперь это станет его погибелью.

Уголки губ Аластора приподнялись в хищной усмешке. Он уже видел, как с самодовольного лица Вокса сползает маска напускного величия, сменяясь гримасой растерянности и животного стыда. Оставалось лишь искусно воплотить их дьявольский план в жизнь.

В назначенный час всё пошло как по маслу. Вокс, словно яркая неоновая вывеска, ворвался на вечеринку, излучая самоуверенность и окруженный свитой верных, но продажных поклонников. Казалось, он готов был купить всех, кто находился в радиусе десяти метров, своим фальшивым обаянием и толстым кошельком.

Аластор, словно добрый хозяин, с сияющей, хоть и зловещей улыбкой, встретил его у бара.

— Вокс, мой дорогой! Какая честь видеть вас здесь! Что будете заказывать?

Вокс, не потрудившись даже изобразить радость, отмахнулся от него рукой.

— Радио-Демон. Не знал, что ты опустился до работы барменом. Впрочем, это объясняет твою… низкую популярность. Сделай мне свой фирменный коктейль. И побыстрее.

Аластор сдержал раздражение.

— Как скажете, мой уважаемый коллега. Один фирменный коктейль для самой яркой звезды Адской телесети.

Он начал смешивать напитки, ловко жонглируя бутылками.

— Надеюсь, он придётся вам по вкусу… — прошептал он себе под нос.

Затем, с небрежной грацией, добавил в коктейль несколько капель из маленькой бутылочки, спрятанной за стойкой.

— Всего лишь маленький секрет, который сделает эту ночь незабываемой…

Вокс выхватил коктейль из его рук, даже не поблагодарив.

— Надеюсь, это стоит потраченного времени, — буркнул он и выпил залпом. — Хм… Неплохо. Довольно стандартно, но вполне… питьевое.

Аластор, отойдя от бара, встретился взглядом с Аната, стоявшей в тени.

— Начинаем представление, моя дорогая? — прошептал он.

Аната, с хитрой улыбкой, кивнула.

— Полагаю, теперь нам остаётся только наблюдать, как рушится его хвалёная репутация.

Уже через несколько томительных минут эффект афродизиака начал давать о себе знать. Вокс стал вести себя всё более вызывающе и навязчиво.

— Эй, красотка! Классная задница! Не хочешь на мою взглянуть? Уверен ты захочешь большего когда увидишь меня обнажённым! — выпалил Вокс в сторону одной из демонессы, пытаясь подмигнуть. Женщина закатила глаза и быстро ушла.

— Слушайте, народ! А вы знаете, почему я такой популярный? Потому что у меня всегда самые горячие новости… и самое горячее тело! — проорал Вокс на весь зал, вызывая лишь недоуменные взгляды и тихий смех.

Его тщательно выстраиваемая годами репутация, как карточный домик, начала рассыпаться на глазах. Коллеги перешептывались за спиной, спонсоры отворачивались, а поклонники в смятении разбегались в разные стороны. Валентино и Вельвет не могли поверить своим глазам. Их лучший друг разгуливал без рубашки и приставал ко всем девушкам.

Аластор и Аната, наслаждаясь зрелищем, наблюдали за происходящим издалека.

— Полагаю, наш маленький план сработал идеально, — промурлыкал Аластор, поправляя бабочку.

— О да, Аластор, — ответила Аната, с наслаждением потягивая свой напиток. — Месть… это блюдо, которое лучше всего подавать холодным.