Орел и лев (джен)

Пустыня к югу от Нисибиса дрожала от зноя, но сегодня её тишину разрывал стук тысяч копыт. Пыль висела в воздухе, словно напоминание: здесь начнётся история, которую никто не забудет.

— Они идут, — сказал стратег Андроник, щурясь в сторону горизонта. — Ты уверен, что мы сможем удержать их здесь?

— Нет, — просто ответил спахбед Набед, поглаживая тёмную бороду. — Но я уверен: если мы не попробуем — погибнем все.

На перевале, где начинались бесплодные склоны, и византийцы, и сасаниды разместили свои лагеря. Впервые за столетия враги стояли плечом к плечу. Примирение было хрупким, как кувшин, наполненный до краёв горячим маслом, но страх перед ордами Чингисхана оказался сильнее.

* * *

— Этот грек улыбается слишком часто, — буркнул Ардашир , офицер персидской пехоты, протирая клинок. — Значит, либо врёт, либо боится.

— Возможно, и то и другое, — усмехнулся Набед. — Но он хороший солдат. И его люди дисциплинированны.

— А если предаст? Они ведь отступят, как только почувствуют запах смерти.

— Мы отступим вместе. Или умрём вместе. Сегодня у нас нет выбора.

* * *

Андроник стоял у холма и наблюдал, как его люди расставляют свои катафрактарии. Их тяжёлая броня блестела на солнце, и на миг ему захотелось снова быть просто солдатом, а не стратегом, несущим на плечах судьбу всей Каппадокии.

— Что говорят твои лазутчики? — спросил он у Марка, молодого воина, которого он готовил к службе с детства.

— Джебе приближается. Впереди его тумэнов идут всадники без доспехов, легко вооружённые. За ними — катапульты. А ещё... — Марк запнулся. — У них есть китайские огненные тубусы.

— Порох? — Андроник сжал кулак. — Прекрасно. Значит, умрём не от сабли, а сгорим.

* * *

Утро решающей битвы наступило с алым небом. Песок под ногами был холоден, но это было лишь временное утешение. На холмах дрожали знамена сасанидов — золотой лев на пурпуре. Чуть дальше — византийские орлы на алом фоне. Перед ними — ров, выкопанный ночью, и заострённые колья.

— Джебе не глуп, — сказал Набед, вглядываясь в горизонт. — Он попытается зайти с флангов. Обычный лобовой бой ему не нужен.

— Потому мы и оставили запад пустым. Пусть думает, что там слабость.

Первый удар был подобен буре. Лёгкая конница монголов обрушилась на центр, но встретила залп стрел и метательные машины. Византийские скутаты и персидские копейщики сомкнули ряды, и песок покраснел от крови.

Затем началось окружение. Монголы обошли фланги, но их встретили скрытые отряды — византийские катафрактарии справа, персидская кавалерия слева.

— Закрыть кольцо! — закричал Андроник. — Ардашир, бей в центр!

Копыта стучали, как барабаны войны. Персидская кавалерия прорвала ряды монголов, клинок Ардашира разил без пощады.

В самой гуще боя Джебе сидел на высоком коне. Его глаза были спокойны, почти равнодушны.

— Это не обычные враги, — сказал он на монгольском, указывая на синхронные атаки. — Они научились думать вместе.

— Уничтожим фланг — остальное рухнет, — предложил один из нойонов.

Джебе покачал головой. — Нет. Мы отступим. И вернёмся в степь. Здесь не победа. Здесь — урок.

К вечеру поле было усыпано телами. В песке валялись стрелы, латы, повязки. В крови лежали и греки, и персы. Но монголы ушли.

— Мы не победили, — сказал Набед, сидя рядом с Андроником у костра.

— Но и не проиграли, — ответил византиец, осторожно потирая раненое плечо. — Может быть, этого достаточно.

— Как долго продлится союз?

Андроник усмехнулся. — Пока снова не поверим, что не нуждаемся друг в друге.

— Значит, до следующей беды?

— Именно.

Они молчали. Над пустыней поднимался дым от сожжённых тел. Восток остался буферной зоной, но сегодня в этом буфере родилась история о том, как старые враги встали рядом — и выжили.