Я тебя помню (гет)

Коридор перед больничным крылом Хогвартса огласился топотом ног и тяжёлым дыханием. Рон Уизли, чьё лицо было перекошено от ярости, вместе с бледным, как мел, Невиллом Долгопупсом, едва волокли бессознательное тело Гарри Поттера.

— Мадам Помфри! Скорее! — голос Рона сорвался на крик. Он аккуратно, но поспешно уложил Гарри на ближайшую койку. На затылке и шее Гарри был странный, красный след, похожий на ожог. — Слизеринцы! Подлые твари! Напали со спины у лестницы! Трое! Один... один что-то прокричал, мерзкое заклинание... Прямо в затылок! Гарри просто рухнул!

Мадам Помфри уже мчалась к ним, её лицо было сосредоточенным. Не теряя ни секунды, она навела палочку на Гарри.

— Энервате!

Золотистый луч ударил в Гарри. Он резко вдохнул, глаза открылись. Но в них была лишь пугающая пустота и недоумение. Он медленно перевёл взгляд с потолка на мадам Помфри, потом на Рона и Невилла, будто видел их впервые.

— Гарри? — голос Рона дрогнул, гнев сменился страхом за друга. — Ты как? Это я, Рон. Узнаёшь меня?

Гарри медленно покачал головой, его взгляд скользнул к Невиллу, который робко поднял руку в приветствии. Тот же отрицательный жест.

— Амнезия, — пробормотала целительница, делая сложные пассы палочкой над головой Гарри. — Глубокая... но... что-то не так. Обычно память стирается блоками... — она чуть наклонилась, — скажи, что-нибудь помнишь? Свое имя? Кто ты?

Гарри поморщился, будто от сильной боли, и хрипло выдавил:

— Гарри... Поттер? — Прозвучало это скорее как вопрос. Потом его лицо осветилось слабой искрой. — Гермиона... — прошептал он едва слышно, затем громче, с внезапной уверенностью: — Где Гермиона?

Рон и Невилл остолбенели. Мадам Помфри замерла.

— Гермиона Грейнджер? Ты помнишь её?

— Да, — кивнул Гарри, и в его глазах мелькнуло подобие облегчения. — Я её помню.

— Я её сейчас же приведу! — Рон выскочил из больничного крыла, как ошпаренный, и вскоре вернулся, пропуская вперёд запыхавшуюся Гермиону, с лицом, искажённым от ужаса и книгой, зажатой в руке.

— Гарри! Что случилось?! — она бросилась к койке, её взгляд метался от него к мадам Помфри и обратно.

— Я... не знаю, — честно ответил Гарри. Он не сводил с неё глаз, изучая её лицо с таким сосредоточенным интересом, что Гермиона почувствовала, как щёки наливаются румянцем. — Но я помню тебя. Ты... Гермиона. Мы... — он поморщился, пытаясь выловить мысль из тумана. — Мы встречаемся? — спросил он вдруг, с искренним, почти детским любопытством.

Гермиона ахнула, яркий румянец залил её лицо.

— Встречаемся? Нет. Мы... мы друзья. Лучшие друзья! Мы учимся вместе в Хогвартсе, на Гриффиндоре! Ты, я, Рон и Невилл.

Гарри уставился на неё, явно озадаченный. Он медленно покачал головой.

— Просто друзья? — переспросил он с неподдельным недоумением. — Но... почему? Ты же... ты ведь такая замечательная. И... красивая. — Он сказал это просто, как констатацию факта, глядя прямо в её глаза. — Я это помню. Ну, вроде как… И вижу сейчас. Очень красивая. Почему мы не встречаемся?

Гермиона замерла, не в силах найти слов. Рон, стоявший поодаль, поспешил замаскировать смех кашлем.

— Я... пойду поищу тех слизеринских гадов, — пробормотал он, отвернувшись. — Невилл, ты со мной?

Невилл, с облегчением ухватившись за предлог, кивнул, и они ретировались. Вскоре ушла и мадам Помфри — ей нужно было сообщить о нападении на студента Гриффиндора профессору МакГонагалл.

Оставшись наедине с Гарри, Гермиона, стараясь говорить спокойно, кратко рассказала ему историю их знакомства: поезд, тролль, Философский камень, Турнир, Орден Феникса... Гарри слушал внимательно, но его взгляд оставался отрешенным, будто он слушал о чужих приключениях. Только при упоминании её самой мелькала слабая искорка.

Он в очередной раз упомянул о том, что они не могут быть просто друзьями, и Гермиона снова покраснела, опустив глаза.

— Гарри... ты сейчас не в себе, — прошептала она. — Твоя память повреждена. Я... мне нужно идти.

Она встала.

— Ты... придёшь завтра? — спросил он тихо, с надеждой.

— Да, конечно, Гарри, — она улыбнулась ему, и улыбка была тёплой, несмотря на смущение. — Обещаю.

* * *

Наутро Гермиона действительно пришла. Гарри сидел на кровати, ожидая её. В его глазах всё ещё жила тень забвения, но при её появлении они загорелись живым светом.

— Я боялся, что ты передумаешь, — признался он с лёгкой улыбкой.

— Я же обещала, — ответила Гермиона, замечая изучающий взгляд, подошедшей мадам Помфри.

— Как спалось, Поттер? — спросила целительница.

— Сны... Обрывки, — нахмурился Гарри. — Зеленый свет... Летающие ключи... Трёхглавое чудище... — Он поморщился. — И ты, Гермиона. Ты мне снилась. Ты что-то объясняла...

Помфри кивнула:

— Подсознание работает. Память пытается пробиться. Иногда нужен катализатор. Сильная эмоция, связанная с прошлым. Радость, волнение... Пойдите, погуляйте по замку. Покажите ему знакомые места. Может, что-то спровоцирует прорыв.

Экскурсия по Хогвартсу стала долгим, но тщетным путешествием по лабиринту забытого. «Живые» лестницы, Большой зал, хижина Хагрида (он был на занятиях), класс заклинаний...

Гермиона рассказывала, показывала, напоминала. Гарри старался изо всех сил, вглядывался, ловил каждое слово. Но того самого «щелчка» не происходило. Хогвартс оставался красивым, но чужим местом.

Рон и Невилл, встреченные у Большого зала, были доброжелательными, но абсолютно незнакомыми людьми. Только Гермиона оставалась его единственным якорем, и взгляд Гарри, когда он смотрел на неё, был наполнен всё тем же тёплым восхищением.

Усталые и слегка подавленные, они, наконец, вышли к берегу Чёрного озера. Сели на знакомый плоский камень. Вода была тёмной, рябой от ветра. Над волнами лениво покачивалось толстое щупальце Гигантского кальмара. Тишина повисла между ними, нарушаемая лишь плеском воды.

— Знаешь, — заговорил Гарри тихо, глядя на воду, — я, наверное, так ничего и не вспомню. Ни Рона, ни Хогвартс, ни... всю свою жизнь до этого…

Он повернулся к ней. Его зеленые глаза смотрели на неё с такой искренностью, что у Гермионы сжалось сердце.

— Но я безумно рад, — продолжил он, и в голосе его звучала неподдельная нежность, — что запомнил тебя. Что в этом тумане осталось твоё имя, твоё лицо. Это... единственное, что сейчас имеет для меня значение.

Слёзы навернулись на глаза Гермионы. Его слова, такие простые, но пронзительные, сломали последние преграды. Он был здесь, настоящий, уязвимый, и она была его светом.

Гарри вздохнул, лёгкая самоироничная улыбка тронула его губы.

— Жаль только, — добавил он почти шёпотом, его взгляд скользнул по её лицу, задержавшись на губах, — что тот я, прежний... так и не решился сказать тебе, какая ты замечательная. И не предложил тебе... быть вместе. Потому что сейчас... я бы точно решился.

Это было последней каплей. Все сомнения, все «мы просто друзья», вся логика рассыпались. Волна нежности, сильнее любого заклинания, накрыла Гермиону. Она не думала о последствиях. Она думала только о нём. О его потерянности. О его словах. О том, как он смотрит на неё сейчас. О том, что она и сама уже давно хотела, но не решалась ему сказать.

— Гарри... — прошептала она. И прежде чем страх или разум успели вмешаться, Гермиона наклонилась и поцеловала его.

Это был нежный, неуверенный поцелуй. Но в момент, когда их губы соприкоснулись, Гарри вздрогнул всем телом. Его глаза, секунду назад смотревшие с удивлением и надеждой, вдруг расширились. В них мелькнула буря образов: зелёный свет, смех в Гриффиндорской башне, гневные лица Дурслей, мудрые глаза Дамблдора, Букля, битва в Министерстве, поезд... И она. Гермиона. Всегда рядом с ним. С книгой, с упрёком, со слезами, с поддержкой. И с тем чувством, которое он годами прятал, боясь разрушить дружбу, и которое теперь вспыхнуло ярче любого “Люмос Максима”.

— Гермиона... — Поцелуй закончился. Голос Гарри был хриплым от потрясения и внезапной, всепоглощающей ясности. Он отстранился на дюйм, глядя ей прямо в глаза. Он был уже не потерянный юноша, а “весь” Гарри Поттер — со своим прошлым, болью, храбростью и давно скрываемыми чувствами. — Я... я всё помню.

— Всё? — прошептала она, боясь поверить. — Катализатор. Мощная эмоция!

— Да, — подтвердил он, и его лицо озарила счастливая улыбка. — И Хогвартс, и Волан-де-Морта, и Рона, и тролля... — Он схватил её руки, сжимая их крепко. — И то, что я любил тебя годами, Гермиона Грейнджер, и был слишком глуп и труслив, чтобы признаться. Пока не случилось то, что случилось…

Радость и облегчение хлынули через край. Слёзы всё-таки скатились по её щекам, но это были слезы счастья.

— И... и то, что ты чувствуешь сейчас? — она едва осмелилась спросить.

Гарри посмотрел на неё — на её заплаканные глаза, на её губы. Его взгляд был таким же нежным и восхищенным, как и у того Гарри без памяти, но теперь в нём горела глубина их общей истории и непоколебимая уверенность.

— То же самое, что чувствовал всегда, — сказал он тихо, но твёрдо. — Только теперь... теперь я могу это показать.

Он притянул её к себе и снова поцеловал. Уже не неуверенно, а крепко, страстно, со всей силой чувств, освобожденных её первым поцелуем и прорывом памяти. Гермиона ответила ему с такой же силой, обнимая его, забыв обо всём на свете. Остался только он. Гарри. Её Гарри. Вернувшийся к ней целиком.

Ветер с озера трепал их волосы, а гигантское щупальце лениво шлепнуло по воде, будто одобряя два сердца, нашедшие друг друга сквозь тьму забвения. Они не нуждались в словах. Их объятия под ясным весенним небом говорили сами за себя.