Сомнений в скорой встрече нет (джен)

2 мая 2018

Весна обычно ассоциируется у человека с надеждой и радостью, не так ли?

Она символизирует обновление, начало нового пути. Она ощущается как прилив свежих сил и вдохновения, как смелая мечта или скорая встреча с родными. Вне зависимости от возраста, семейного положения, профессии или образа жизни, весна для человека всегда событие. Дружные семьи, одиночки-работяги, шумные приятели — все люди согласятся с этим: и счастливые, и не очень.

Совершенно случайно можно оказаться в гуще жизни — в центре крупного города, проследить за толпой и насладиться весенним солнцем, и ничего не покажется странным — даже идущая навстречу группа четырех человек, трое из которых — вот же ирония — в большинстве государств числятся преступниками. Чудно́, ведь на вид — совсем не примечательные прохожие.

Наверняка размышления о таких житейских переменных, как «счастье» или «благополучие» им не чужды — они, как-никак, живые люди. Каждый из них, помимо служебного долга, нес и свое личное — не менее тяжелое — бремя. Пройдут они мимо, и послышится, что и разговоры-то у них примитивные, словно у туристов:

— Повезло все-таки отдохнуть несколько дней. Может еще галстук где-нибудь купить, на память?

Эти дни они провели в Загребе, столице Хорватии. Курортная страна встретила их во всей красе: вчера даже удалось побывать на морском побережье. Мягкий климат, старинный город с пляжем и минимум любопытных глаз — отличное место, чтобы забыть о недельном прикрытии в горячей точке и почувствовать себя обычным человеком.

Сегодня они в Центральной Европе, послезавтра в Германии, еще через две недели — Бог знает где, и так уже почти два года. Бойцам невидимого фронта с таким опытом, как у Стива Роджерса, Наташи Романовой и Сэма Уилсона, работа найдется по всему земному шару.

— Если в каждом городе сувениры закупать, то у нас барахла будет на целый грузовик. Пора бы тебе к крыльям багажник какой-нибудь прикрутить. Хотя бы наш подрядчик жаловаться перестанет.

Еще пара кварталов старого города, и они сядут в серый служебный минивэн — очередной «привет» от старых друзей. Сейчас надо доехать до аэропорта, проводить на самолет новоявленную напарницу, Елену Белову — и затем снова в путь, ведь сейчас их жизнь редко ставится паузу.

— Нам бы поторопиться на рейс, а уже потом заниматься галстуками — джет и так завален инвентарем.

Для названных беглецов они передвигаются по городу слишком спокойно, будто не сомневаясь в отсутствии угрозы, и заподозрить их в чем-то неладном, просто встретив на улице, вряд ли получится. Но если на первый взгляд — совсем неприметные, то присмотревшись, станет очевидно - эти люди едва ли разделяют праздную судьбу обыкновенных туристов.

* * *

Раскол Мстителей в мае 2016 года стал не только резонансным событием в обществе, но и камнем преткновения между сторонниками и противниками идеи существования супергероев. Интернет плодил теории об истинных причинах конфликта, а заголовки в СМИ пестрели мнениями о его последствиях.

Наивные идеалисты жили теперь с ощущением бесконечной тревоги, циники и скептики смаковали кризис движения суперлюдей, замшелые консерваторы вещали об объективной неспособности Мстителей и им подобных обеспечить мир нужной защитой, а популисты и прочие левые высокопарно объясняли все «надеждой», которой общество вот-вот лишится. Так или иначе, простым людям оставалось только следить за официальными заявлениями и тихонько гадать о судьбе тех, кто попал в немилость.

О точных передвижениях отряда опальных героев не знал практически никто. Для тех, с кем им доводилось работать, они просто приходили из ниоткуда и уходили в никуда. Только имена светились иногда в новостных лентах. Находившиеся на государственном учете, вроде полковника Роудса или Марии Хилл, предпочитали отмалчиваться. Тони Старк публично заявлял, что их постоянно меняющееся местонахождение ему неизвестно, что в общем-то и было правдой.

На деле Роджерс, Романофф и Уилсон сами с трудом отслеживали то, куда их может занести в следующий раз.

Чаще всего они действовали по слитым наводкам органов правопорядка. Нередко работали со спецслужбами разных стран. Разведка, военные формирования, таможня. В первые месяцы после облавы на Мстителей и их дальнейшего побега все доступные силы госсекретаря Росса были брошены на новую поимку. Пришлось попотеть, чтобы залечь на дно. Однако в скором времени внешние конфликты снова перетянули внимание на себя, и группа скрывающихся «изменников» стала меньшей из проблем для федеральных офицеров. Тем в отчаянии порой самим приходилось идти на сотрудничество. Через нужных людей федералы связывались с отрядом Роджерса, и тот старался прийти на помощь.

На статус этих лиц и условия заковианского договора чиновники благополучно закрывали глаза, до тех пор, пока это не вредило их собственной репутации.

А для беглецов немаловажным был вопрос финансирования их деятельности. Банковские счета открывались на свежие липовые имена. Топливо и припасы для постоянных транспортировок и перелетов, скромный арсенал и другие сбережения тоже не могли браться из ниоткуда. Тут им в основном подсобили все еще верно служившие на базе Мстителей агенты под предводительством Роуди, а также старые «коллеги», связи с которыми выручали в любой точке мира.

Белова стала их вынужденной спутницей — даже не потому, что цели и операции у них были связаны между собой, а из личного желания чаще видеться с сестрой и помогать ей в деле. Им доводилось пересекаться почти каждые два месяца, и с новой компанией Лена успела многое пережить. Вместе они выполняли сложнейшие задания в Америке, Юго-Восточной Азии и на Ближнем Востоке.

В Хорватию они также прибыли вместе. Только если Стив с Наташей и Сэмом устроили незапланированный отпуск, то Лена поехала в столицу к поставщику химического антидота.

Отправить Белову на её новую миссию в Норвегии было решено пассажирским рейсом — чтобы спутать след в случае чего. Вообразить из себя любопытную туристочку не составит большого труда.

Елене вообще было проще передвигаться по миру, в отличии от троих беглецов из международного розыска. У нее безупречно подделанные документы, умело внесенные в базы данных таможенных служб и силовых структур, а вдобавок к этому — милое личико и непосредственный акцент. Идеальное прикрытие, в которое Елена идеально вписывалась.

...Чего нельзя было сказать об остальных.

* * *

Любой человек, хоть немного знавший о Капитане Америка, взглянув сейчас на Стива, не сразу бы его узнал. Роджерс совсем не похож на себя. За последние месяцы он отпустил солидную бороду и длинные волосы, которые вот-вот собирался укоротить, да все времени не нашлось. В образе скитальца его это теперь мало заботило. Слегка поникший, нередко растрепанный и в затертой кожаной куртке он смахивал со стороны на разведённого отставного военного. Но дело было не только во внешнем виде — изменился весь внутренний настрой Капитана.

Все два года Стив только и делал, что разочаровывался. В мире, в войне, в прежних убеждениях и в людях. Он разочаровался в себе и в том, как поступил с Тони; как подвел веривших в него людей и бывших товарищей, оказавшихся не в лучших условиях, чем он сам.

Роджерс стал меланхоличным и еще более вдумчивым, его армейская выправка сильно смягчилась, а строгость сменилась угрюмостью. Жизнь в бегах вынудила его работать под прикрытием и даже примерять на себя образы других людей — умение далеко не для солдата, но был ли он им теперь?

Всё больше времени он уделял неочевидным вещам. Говорил о психологии, откровенничал о настроении, вспоминал свои годы до войны. Иногда даже пробовал рисовать — рвался наружу навык, оставленный где-то в прошлой жизни.

— Баки однажды потащил меня на выставку искусств Ближнего Востока. Его-то больше интересовали девушки из бруклинской художественной школы, которые достали нам пригласительные, но я, разумеется, поразился всяким гобеленам да мозаикам. На занятиях я тогда такого не изучал.

Однажды они задержались на задании в Сирии, и старинный арабский дом в шумном Тартусе стал для них временным убежищем. Обойдя жилище, Стив по достоинству оценил резные окна и растущий снаружи кипарис, а затем встал посреди залы и, рассматривая причудливые узоры на исписанных стенах, заговорил словно в пустоту.

— Здесь все наяву, как в иллюстрации к восточной сказке. Эти ткани с орнаментами, — он указал рукой на узоры, — вроде, арабески. Раньше я не мог подобным насладиться, — задумчиво пробормотал он в сторону Наташи, а потом по-дурацки ей улыбнулся.

Ведь она понимала эту неуместную тягу к искусству. Она понимала практически все, что с ним происходит. Как ни странно, но только в статусе преступника у Стива нашлось время хоть ненадолго отвлечься от бесконечных сражений и снова побыть искренним и добродушным.

В мыслях он благодарил Нат за поддержку. «Слишком друзья», «несостоявшиеся любовники», — по-разному о них любили болтать и шептаться после пары лет совместной работы Мстителей. Будто так хорошо в глазах других смотрелись вместе педантичный капитан и своенравная шпионка.

Все было ерундой. До поры до времени.

Сплетни и намеки раздражали их. Не столько своей надуманностью, сколько неестественностью — нормальная жизнь уже давно была не для них. Когда Стив понял это: что от пути солдата и командира он не сможет отказаться, — он посмотрел на Наташу с другой стороны.

«Стабильность, семья, — тот, кто этого хотел, замерз во льдах 70 лет назад, а проснулся другой».

Не понял Стив только одного: когда это Романофф стала такой робкой, что вся ее хваленая прямолинейность рядом с ним куда-то исчезала. Впрочем, то положение, в котором они оказались, разрешило все их давние недосказанности.

Теперь все иначе. Так получилось, что ему Наташа дарила свою самую искреннюю улыбку — не показную, не соблазняющую, а настоящую. Он не хотел гадать, удостаивался ли этой улыбки когда-либо кто-то еще.

Только после мало-мальски благополучных новостей, — о выздоровлении Баки, о том, как Ванда поладила с Виженом, о предстоящей свадьбе Тони и Пеппер, а еще после того, как заметил перемены в Наташе, словно с их чувствами она пробудилась от какого-то сна, — только после этого, он, наконец, снова обрел веру в лучшее и стал оптимистичней.

Стив обещал, что придет на помощь в нужный момент, и он сдержит слово. Никто не знал, когда этот момент должен произойти, и потому Роджерс просто продолжал делать, что должно, и двигался дальше.

* * *

Идущая подле Роджерса — несомненно, Наташа... для кого Романофф, а для кого Романова. Для одних — героиня, для других — бесчестная шпионка, изменница Родины — только какой по счету, второй или третьей?

Наташа прожила уже множество жизней, и нынешняя началась тогда, в 2016, когда последствия ее действий заставили пересмотреть свой имидж американской спасительницы и разобраться, кто здесь враг, а кто — близкий человек.

В отличие от Стива, она как будто расцвела. Если не внешне, то точно где-то в глубине души. Усталый взгляд не обошел ее стороной, и, хотя держалась она как прежде, что-то в ней изменилось, не считая, конечно, пепельного блонда в теперь уже отстриженных волосах — не первой манипуляции с прической за два года.

Морально она почти не сомневалась в том, что поступала правильно, следуя за Стивом. Иного выхода не было. Совсем в одиночку — гиблое дело, да и сама же поначалу настаивала: «Вместе любыми способами». Оттого в новом статусе Наташа не разочаровывалась, а скорее принимала его как данность.

А может, считала, что заслуживала его сполна.

Ее погоня за собственным искуплением длилась, казалось, бесконечно. Мешали демоны прошлого — но как иначе она могла тогда выжить? Романофф утешала себя подобными доводами, уже имея за спиной признанные обществом заслуги. Но после разоблачения ЩИТа ей стало особенно паршиво. Затем Альтрон, Заковия, тренировка новых Мстителей, старания оправдать себя в своих же глазах, и Договор... А ведь все могло сложиться иначе. С Тони тогда гадко получилось — да вообще со многими. Ошибок в жизни было предостаточно. Наташа была не в силах их исправить, но всегда старалась откопать первопричину.

Порой она спрашивала себя, почему же так поступила: пытаясь откреститься от прошлого, намеренно позабыла о судьбе не самых чужих людей. Не раз в пылу самотерзаний она обращалась к Елене со словами: «Прости, я должна была найти тебя раньше». Лена, со своей небрежностью, просто отмахивалась, и была честна. Наташе же казалось наоборот: на душе у сестры таится вечная обида.

Клинт после суда остался в итоге там, куда и так мечтал сбежать — у себя дома, в идиллии. С поправками, ограничениями и подпортившейся репутацией, но смирившийся и никого ни в чем не винивший. Наташа успела встретиться с ним за это время. Он уверял, что счастлив, что сожалеет, передавал всем привет и желал им хоть на минуту остановиться и подумать о своем благополучии.

Вспоминать о Бэннере поводов особо не нашлось: так пусто и странно она чувствовала себя после его исчезновения, что даже хорошо, что ничего не вышло. Потому что никакие прежние эмоциональные связи и в половину не походили на то, что она переживала сейчас.

Со Стивом у Наташи все произошло куда проще — она банально влюбилась. Да, глупо, да, по-детски, сама того не понимая, — ведь как такое возможно? Поддаться чувствам, после всего, что было в ее жизни?

Поначалу они лишь играли, даже не сближаясь; она продолжала подшучивать над Роджерсом, предпринимая в это время сомнительные попытки найти другого родственного человека. Безуспешно, да и зачем, вот же он — ходит рядом, и работаешь с ним бок о бок, только мысли его заняты совсем не тем.

Пытаясь найти себе оправдание, Романова пришла к выводу, что Стив оказался для нее просто до нелепости безупречен. И наивен. Ведь с самого начала их знакомства он был в более уязвимой позиции, чем она: некогда Наташа заслужила репутацию той, от кого не знаешь, чего ожидать. И все же он доверился ей, и она не смогла устоять.

К тому же она слишком хорошо его изучила: настолько, чтобы понимать, что его идеальность далеко не безгранична, что прошлого из него не выведешь, и что занимать место женщины из этого прошлого ей нет смысла.

— Без тебя я вряд ли бы долго продержался, Нат, — признавался он ей в пылком разговоре, стоя под дождем на балконе неприметной коммуналки на окраине Манчестера. Ситуация была удручающей: их предал тот, кому Стив доверял. Чудом им удалось уйти от преследования и скрыться.

— И я без тебя тоже.

Наблюдать за состоянием Роджерса Наташе было нелегко. Уже пять месяцев они находились в бегах, он был подавлен и разбит. Помощи недоставало, а положение их делалось все безрадостнее. Оттого они стали чаще открываться друг другу, перебирать совместно пережитые годы, и в итоге чувства захлестнули их.

Теперь между ними всё было иначе. Наташа одаривала его самой искренней улыбкой — не искусственной, а теплой и бескорыстной. Кроме него разделить эту улыбку она могла только с сестрой.

А время так и шло: они геройствовали, но уже не на оценку публике. Грани добра и зла давно стерлись, и история ничего не забыла. Если для многих Черная вдова бесспорно оставалась героиней, то для кого-то — лишь тенью, которую пожелаешь никогда не вспоминать. От этого ей было никуда не деться.

* * *

Елена Белова со стороны и правда смотрится свежее своих товарищей. Воодушевленная, яркая, она похожа на авантюристку, выведшую на прогулку кучку угрюмых домоседов.

Взглянешь на нее, и не догадаешься, что вместо путеводителя из кармана пиджака у нее торчит фармацевтическое описание вырученного антидота, на поясе припрятан легкий Grand Power, а походная сумка, небрежно закинутая на плечо, набита не праздничными нарядами, а униформой и снаряжением. Аккуратно упакованный в специальный чемоданчик огнестрел уже ждет ее в фургоне, — поддельная лицензия на перевозку позволит ей без труда доставить оружие в Лиллехаммер даже гражданским рейсом.

И все бы ничего, подумает прохожий, но за всей внешней непринужденностью Елена скрывала давящую борьбу с самой собой.

Белова живет с пеленой в сознании. Она помнит всю жизнь до мелочей, но при этом не помнит, когда потеряла свободу выбора. Или не теряла вовсе? Быть может и так, что она мирилась со своим положением дел, иначе вылезла бы раньше, как Наташа. Или выбора все-таки не было?

Работая в одиночку, она ударялась в рефлексию, пытаясь отыскать в своей биографии хоть что-то общепринятое, привычное, домашнее... К чему можно вернуться и начать жить.

Цепляться было особо не за что. Лишь беззаботное детство, которое резко оборвалось, а далее — школа с особым уклоном, тренировки, каждый раз как в последний, и жесткая интернатная дисциплина. В 11 лет пошли безвинные карательные экзамены — она даже не принимала непосредственного участия, только наблюдала, — и в 14 — первые личные задания.

Как только девочкам Красной комнаты исполнялось 16, их отправляли поработать «в поле», под свистом пуль и взрывами ракет, — все для будущей закалки духа. Ради этого их кураторы даже не брезговали экспериментировать с различными инъекциями. От них будущие вдовы, по задумке, становились «сильнее и здоровее». В конце всех ждал выпуск: соответствующая хирургическая операция, контрольный экзамен и обещанная когда-то на словах свобода. Но Елена больше запомнила, как ради убийства ей, разменявшей вчера восемнадцать лет, пришлось соблазнять какого-то упыря-миллиардера, сбытчика оружия. И как с таким послужным списком можно задумываться о пресловутом доме?

Самое главное, что Лена не знала, сколько времени была подвергнута контролю сознания. Может год, может последние пять, а может и того больше. Вся эта неизвестность мешала ей понять себя. Какие морали ею двигали, а какие двигают сейчас? Какой она на самом деле человек? — когда подобные мысли стали нестерпимы, она попыталась все отпустить и начать сначала. Благо что компания для этого нашлась идеальная: живая легенда с моральной дилеммой, опальная шпионка с обложки и пытающийся не унывать ветеран.

Теперь она жила по принципу «сейчас или никогда». Нельзя было всерьез назвать Елену легкомысленной и безответственной. Будь она такой, то вряд ли дожила бы до своих лет, учитывая образ жизни. Однако рядом с объявившейся после двадцати лет разлуки семьей резвость ее характера сполна вылезала наружу. В их команде Лена искренне наслаждалась выпавшей ей ролью назойливой младшей сестры.

А еще она наслаждалась, видя Наташу счастливой.

Елена сразу заметила особую связь Вдовы и Капитана. Оставаясь с сестрой наедине, она, как обычно, любила пошутить.

— Наташ, — игриво начинала Лена, когда они отдыхали после успешно сорванного вывоза контрабанды из Сингапура, — а давно у вас с Роджерсом эти многозначительные переглядки?

— Да ну тебя, — отрезала Наташа, ожидая очередного подкола.

— А что? Я всегда мечтала с тобой о чем-нибудь посплетничать, — не унималась Лена. — Не девчонки мы разве? Делись секретами. Иначе я сама у него все выведаю!

— Ты невыносима, — продолжала Романова. — Во-первых, привязанности делают нас уязвимыми. И во-вторых, то, что ты себе напридумала, опасно и неоправданно в наших условиях.

— Зря ты так, Наташа. Как раз сейчас привязанности нам необходимы. Увы, мы всё еще живые люди, а значит, нуждаемся в эмоциях и надеждах. Ты же помнишь: близкими людьми лучше не разбрасываться.

Наташа замялась, как и всякий раз, когда Лена неосознанно задевала ее совесть, заставляя обдумать свои слова и поступки. Может, сестренка права, и выживать в этом мире Романовой нужно было по-другому?

Белова мыслила приземлённее: да, надежды — это глупо, ведь впереди у них лишь битвы и беспросветное подполье, а привязанность — действительно слабость, но все это давало ощущение нормальности. Того, чего ей всё время не хватало.

Повзрослев, Елена считала, что не боялась ни боли, ни смерти, ни убийства — такой уж ее взрастили.

Перестрелка с мексиканскими боевиками год назад вышла неудачной — пуля достала ее. Ранение в грудь. Снаряд прошел неглубоко, но мучений доставил немалых. Задело ребро чуть ниже ключицы, справа от сердца, и проникший воздух сдавил легкое — дышать было практически невозможно.

Елена не помнила, как отключилась, а Стив с Наташей оттащили ее в укрытие. Позже она узнала, что ранившему ее стрелку не повезло гораздо больше.

— Тебе надо принять антибиотик, иначе пробитое лёгкое воспалится. Пневмоторакс, к счастью, вроде не развился, — тревожно уговаривала ее Наташа, скрючившись над обшарпанной койкой во временном убежище, служившем некогда больницей. Их цели были достигнуты. Все самое страшное осталось позади.

— Обязательно, мамуля, — сквозь боль Елена успела усмехнуться, прежде чем ее защитная реакция превратилась в рыдание. — Я ведь часто играла с огнем, думала, что не заденет, а если заденет — то поделом мне, подумаешь, помереть молодой — не страшно...

— Не начинай, — прервала Наташа. — Это всегда страшно. Отдохни, пожалуйста, ты же не спала три дня.

— Да, страшно, — полушепотом отвечала Лена, — Наташ, я не хочу умирать. Не сейчас.

Белова прекрасно знает, что такое страх, и не первый раз она вот так, почти на грани. Но в тот момент страх был каким-то первозданным; он вынудил Елену проявить слабость и получить в ответ родную, почти что мамину заботу.

Сестра вон уже давно считает свои прошлые жизни, пора и Лене начинать отсчет.

Вскоре лирика опять сменилась сарказмом, и все встало на круги своя. Повышенный метаболизм черных вдов делал свое дело: через пару недель Елена снова была в строю. И снова работа, снова вылазки, операции, антидоты...

За последние два года она открыла мир с новой стороны. Не только тот подпольный, что она знала, или вылизанный, как с картинки, но куда более обширный, с неведомыми угрозами, артефактами из космоса, с живыми андроидами и людьми со способностями, — она постепенно становилась его частью. Теперь всё было по-другому.

* * *

Сэм, если и выглядит уставшим, то обращать на это внимание не собирается. Удивительным образом ему удалось сохранить свои простодушие и энергичность: будто негласно оставаясь самым веселым парнем в команде, он пытается сберечь свое моральное спокойствие. Опыт психологической практики с ветеранами был для него сейчас как нельзя кстати.

Уволившись из армии несколько лет назад, Сэм и предположить не мог, куда завернет его судьба дальше. «Капитану Америка нужна помощь. Это лучшая причина вернуться», — сказал когда-то он. По иронии судьбы эти слова теперь цепью удерживают его рядом с Роджерсом, но Сэм и не думал сопротивляться. Если между ними и есть что-то общее, то это, безусловно, верность своим словам и чувство долга.

Тем не менее, он был скорее разочарован своим положением. Постоянная тревога за собственные головы въелась ему в кожу. Будущее их выглядело весьма неопределённо. Едва ли Уилсону удавалось отлучаться от отряда, чтобы повидаться с родными дома, в Луизиане — о личной жизни речи и вовсе ни шло. Ему все чаще казалось, что осталось немного, и вот-вот ситуация изменится к лучшему. Этот оптимизм держал его на плаву.

Похожее настроение разделяла и их новая спутница, Наташина сестра Елена.

— Шутки о крыльях в этот раз не принимаю, — усмехнулся он ее в сторону, сидя за рулем минивэна, — с меня достаточно того, что я увидел на местном телевидении.

Найти общий язык с Еленой Сэму было проще всего. Ее непосредственность и открытое отношение к жизни откликнулись в душе Уилсона. То, как быстро ему удалось довериться очередной невнятной шпионке, не могло его не волновать, учитывая недавние проблемы с доверием. До сих пор он не до конца был уверен в Наташе, однако Стив полагался на нее всем.

— В российских СМИ тебя вообще нередко с орлом путают, — насмешливо бросила блондинка в ответ.

— Ну, или с ястребом — а там уже и Бартона приплетают, — добавила Наташа.

— Спасибо, утешили...

В конце концов, для себя Сэм понял, что скорее важные фигуры Стива и Нат так роднят его с новой знакомой. Словно дети в погоне за примерами для подражания, они оба безоговорочно идут за ними: Сэм — за Стивом, Елена — за Наташей.

Сейчас, когда они все вместе прибыли в аэропорт Загреба, отшучиваясь и пребывая в расслабленном настроении, в голове Сэма промелькнула мысль о том, как далеко он зашел, став сначала Мстителем, а затем преступником. Здесь было далеко не как в армии: они не просто прикрывали друг другу спины, здесь они понимали, что врозь — означает конец.

Солнце в городе готовится к закату. Сэм, не торопясь, припарковывает машину в скрытой от обзора зоне стоянки. Стив, бормоча что-то об обнаружении, вытаскивает багаж и озирается по сторонам. Наташа дает сестре незначительные наставления.

— В Копенгагене будет быстрая транзитная пересадка. В терминале местные таможенники — дилетанты, но все равно, будь на чеку, — говорит она мимолетом.

— Помню-помню, мамуля, — Елена никогда не была против шуточной опеки, — а вы следите за здешними камерами, чтобы не засветить свои прекрасные лица.

Глядя на них, Сэм вспоминает, когда сам последний раз бывал в Луизиане и виделся с Сарой. Кажется, еще до начала весны. Ее младший сынишка недавно начал болтать и бегать, старший пошел в школу, а Сэм так толком и не успел пообщаться с племянниками. И пока неизвестно, когда успеет.

Он отмахнулся от этих мыслей. Все у них будет хорошо. Кому, как не ему, теплить эту надежду.

* * *

Они прощаются. Естественно, до следующей совместной заварушки, обещает Лена.

Она крепко обнимает Наташу. «Люблю тебя, не пропадайте надолго», — глухо проносится куда-то ей в плечо. Потом обнимает Стива, бодро обменивается с Сэмом рукопожатиями. Берет чемодан и собирается уйти, но вдруг разворачивается и бросает им напоследок:

— Выезжайте-ка отсюда аккуратней, ребята. Я знаю, что может произойти с аэропортом, если оставить вас тут без присмотра.

Садясь в самолет, Елена мимолетно задумывается о последних событиях в своей жизни. Хотя шрамов на ее теле за это время стало еще больше, страхов не уменьшилось, а душевные потрясения не перестали тревожить рассудок, Елена ни за что бы не изменила минувшие два года. Она больше не думала о смерти, только о безмятежном будущем. Она была счастлива.

* * *

Яркое весеннее солнце Загреба уже заходило за горизонт, когда Стив, Сэм и Наташа вернулись в свой серый фургон и уехали под шум взлетающего самолета. Некоторое время они почему-то молчали, окутанные закатным оранжевым светом, задумавшись каждый о своем. Новых целей на ближайшие дни у них нет, а значит, можно вернуться в укрытие и, как ни странно, просто отдохнуть.

Выйдя из машины, Наташа полной грудью вдохнула майский воздух. Стив ей недавно сказал, что «где бы ты ни был, май всегда ощущается свежо, словно новая жизнь». Голос Сэма прервал ее мысли.

— Кэп, кажется, у нас был звонок...

* * *

Ты прощаешься как ни в чем не бывало, словно школьные подружки после уроков, точно знающие, что завтра утром встретятся вновь. Когда казалось, что условия твоей жизни научили тебя всегда думать наперед и не терять бдительности, ты прощаешься с наивной девичьей уверенностью в скорой встрече.

* * *

Осло, а вернее, его дальний пригород, встретил Елену мрачной и дождливой погодой. Температура здесь ниже, чем в Загребе, а от влажности клонит в сон. Не теряя лишнего времени, Лена без проблем прошла через рутину аэропорта Гардермуэн, доехала на автобусе до ближайшей железнодорожной станции и села на скорый поезд Осло-Лиллехаммер. Все точно по расписанию. Следующие два часа она провела в полудрёме, пока пейзаж за окном экспресса становился все холоднее.

Еще дальше на север, где май пока не вступил в силу.

В норвежский горнолыжный рай Белова прибывает глубокой ночью. Молодая напарница Соня находится в городе уже третьи сутки. В назначенное время Елена встречается с ней в дешевом отеле, не скрывая своей раздражительности. Средства связи как не работали в дороге, так не работают и сейчас. Уже через несколько часов они поедут на поимки очередной вдовы, спрятавшейся в Богом забытой глуши.

— Выезжаем в 6 утра, снаряжение берем по минимуму. Антидот спрятан в маленьком подсумке. И проверь еще раз наш маршрут, — с усталостью командует Елена, небрежно раскладывая по комнате скромный багаж.

Сообщение Наташе о прибытии наконец отправлено. Спать не хотелось — хватило пары часов в дороге. Пока все спокойно, у Беловой есть время на размышления. Неясное чувство тревоги охватило ее разум.

Раньше, после привычных похождений с сестрой, Елена любила задумываться, на сколько сильно затянется их разлука. Каждый раз она невольно предполагала, что встреча могла быть их последней, и по телу в такие моменты пробегала дрожь.

Сейчас сомнений в скорой встрече как будто нет: она приехала на обычное дело, и вряд ли что-то пойдет не так. Два сумасшедших года притупили ее осмотрительность — она устала гадать.

Сомнений в скорой встрече нет. Но тошнотворный холод не перестает ползти по телу.