Глава Авроров в своем 15-летнем теле. (гет)

Боль. Она была первым и самым неоспоримым фактом реальности. Всепроникающая, тупая, пульсирующая в такт ускоренному, сбившемуся ритму сердца. Боль в голове — как будто череп сжимали тисками. Боль в ребрах — острые кинжалы при каждом неловком движении или слишком глубоком вдохе. Боль в руках и ногах — ссадины, царапины, налипшие колючки и осколки кирпича горели огнем. Горло пересохло до хрипоты, живот сводило от пустоты, а легкие с трудом втягивали спертый воздух, пахнущий пылью, старым линолеумом и… кошачьей мочой.

Хорошенькое начало, — пронеслось в сознании с ледяной, привычной циничностью. Попасть обратно в самое поганое место юности. Словно плохой сиквел к отвратительному фильму.

Он заставил веки дрогнуть. Тусклый желтый свет уличного фонаря пробивался сквозь грязное окно кухни дома №4 по Тисовой улице. Он лежал на холодном полу. Под боком что-то теплое, мягкое и громко сопящее. Он повернул голову — движение вызвало новый виток головной боли и волну тошноты.

Дадли Дурсль.

Имя кузена всплыло автоматически, вместе с потоком воспоминаний — не чужих, а своих, но таких далеких, таких… юношески нелепых. Унижения. Голодный шкаф под лестницей. Кулаки этого самого раздутого поросенка рядом. Злобная скала Петуньи. Багровеющий от ярости шар Вернона. И магия. Неуправляемые вспышки. Змея в зоопарке. Синий волос тети Мардж… Хогвартс. Рон. Гермиона. Сириус. Острая щемящая боль — крестный, запертый в проклятом доме его предков, медленно сходящий с ума.

Проклятье, — мысль была резкой и четкой, отточенной годами патрулей и погонь. Дементоры. Переулок. Патронус. Спасение этого тупого мячика… И вот результат.

Он — Гарри Поттер, но не тот растерянный пятнадцатилетний паренек, а он сам, спустя годы после войны, после карьеры Аврора, после всей той грязи и крови, что пришлось увидеть и пережить… Он был здесь. В своем же собственном, израненном, истощенном юном теле. Не рядом, не в видении, а внутри. Память о будущем — его будущем — была цельной, ясной, как вчерашний день. А память о настоящем — этом кошмаре лета 1995 года — была его же собственной юношеской болью и страхом, но теперь пропущенной через призму взрослого опыта. Это было… странно. Как читать свой старый дневник, полный наивного ужаса, и одновременно знать, чем все обернется.

Состояние — ниже плинтуса, — констатировал его профессиональный взгляд, оценивая тело. Хроническое недоедание. Истощение. Шок от дементоров. Множественные ушибы и ссадины. Обезвоживание. Требуется пища, вода, отдых и, желательно, болеутоляющее. Вместо этого — кухня Дурслей. Идеально.

Топот за дверью. Кухню заполнила массивная, багровая от ярости фигура Вернона Дурсля. В руке он сжимал конверт. Не праздничный, а казенный. Министерский. Знакомый до тошноты почерк Амбридж сквозил даже в очертаниях адреса.

"Ты!" — рев Вернона сотряс воздух. — "Монстр! Ублюдок! Посмотри, что твои уроды прислали! После того, что ты сделал с моим Даддли!"

Конверт шлепнулся ему в лицо. Гарри, превозмогая боль в руке, поднял его. Разорвал. Два письма. Первое — от Министерства. От Амбридж. Официальное уведомление о нарушении Устава о Чародействе Несовершеннолетних. Патронус. В присутствии маггла. Отчисление. Конфискация палочки. *Слушания в Визенгамоте. 12 августа. 9 утра.*

Холодная, знакомая ярость — ярость человека, который слишком хорошо знал цену бюрократическому произволу и подлым ловушкам — начала вытеснять физическую боль. Амбридж. Фадж. Идиоты. Они прислали дементоров — или воспользовались нападением — а теперь судят меня за то, что я выжил и защитил этого балбеса? Цинизм ситуации был кристально ясен его взрослому, видавшему виды разуму. Это была не ошибка. Это была зачистка.

Второе письмо. Хогвартс. Подпись Дамблдора, но почерк… тот же. *Отстранение. Запрет на магию. Изоляция. Конфискация палочки при попытке использования.*

Ловушка, — мгновенно оценил он. Бежать — поймают. Остаться — сломают на суде. Идеально для запуганного подростка. Жаль для них, что я уже не подросток.

"Ну?!" — Вернон тыкал в него толстым пальцем. "Выгоняют? Сажают? Говори, Поттер!"

Гарри медленно поднял голову. Его зеленые глаза, за стеклами очков, встретились со свиными глазками Вернона. Но в них не было ни страха, ни вызова юного Гарри. В них был холодный, безжалостный расчет закаленного Аврора. Взгляд, от которого у Вернона на миг отхлынула ярость, сменившись недоумением и… легкой опаской.

"Дядя Вернон," — голос звучал хрипло, но абсолютно ровно, без тени прежней робости. Каждое слово было гвоздем. — "Мне нужна еда. Горячая. Много. И вода. Сейчас. Иначе я отключусь здесь. И мистер Смитерс с его биноклем увидит, как вы выносите мое тело. Думаю, он уже звонит в Daily Mail."

Он блефовал насчет Смитерса, но знал магию страха Дурслей перед соседским осуждением. И он не ошибся. Вернон побледнел, потом побагровел, фыркнул и рявкнул на Петунью: "Еду! Быстро! Чтобы никто не видел!"

Петунья, бледная как смерть, завозилась у плиты. Гарри смотрел на нее, на ревущего Дадли (который начал приходить в себя), на пыхтящего Вернона. Гротескность ситуации ударила по нему черным, беззвучным смехом. Вот он, "Избранный", победитель Волдеморта в будущем, сидит на полу у магловских родственников, объявленный вне закона, ждет объедков как плату за спасение их отпрыска, а его главная надежда — на права в семье сумасшедших темных магов. Ситком? Скорее трагифарс в стиле абсурда.

Он механически принял тарелку серой жижи от дрожащей Петуньи. Есть. Выжить. Первый комок был противен. Унизителен. Но необходим. Силы нужны были позарез. Выжить. Действовать. Атаковать.

Внезапно — громкий шлепок. На полу рядом с холодильником лежал большой, мертвый крыс с перекушенным горлом. Петунья завизжала. Дадли заорал. Вернон взревел: "Что за чертовщина?!"

Гарри поднял глаза. На карнизе, в тени, сидела крупная сова. Знакомая сова. Сова Сириуса. Желтые глаза смотрели прямо на него. Знающий взгляд.

Связь, — мелькнуло с облегчением. Он знает. Он пытается помочь.

Сова ухнула, словно в подтверждение, и вылетела в окно, оставив Дурслей в истерике, а Гарри — с мертвой крысой на полу и крошечной искрой плана.

Он доел бурду, игнорируя вкус и визги. Боль притупилась. Голод унялся. Тело дрожало, но разум работал с убийственной ясностью. Он посмотрел на трофей совы, на письмо Амбридж, на лица Дурслей. Черный юмор достиг апогея. Мертвая крыса. Символично. Министерство. Дурсли. Моя жизнь. Все крысы. Но я — та, что кусается.

1. Сириус. Связаться. Узнать про Лордство Блэков. Эта сова — путь.

2. Гринготтс. Найти деньги (комната? Тайник?). Без галлеонов гоблины не шевельнутся.

3. Законы. Выяснить тонкости наследования титула крестником. Я был лордом- ощутимо ли это в прошлом? Нужна информация.

4. Суд. Готовиться не к защите. К разгрому. Использовать их же законы. Турнир! Его уже судили как взрослого за участие. Прецедент.

5. Выжить. В этом аду еще 10 дней. Лечить тело. Игнорировать Дурслей. Думать.

Он поднялся. Ноги дрожали, но выдержали. Он посмотрел на Дурслей — жалких, испуганных, ненавидящих. Фон. Шум. Помеха.

"Иду в комнату," — заявил он тоном, не терпящим возражений. — "Не беспокоить. Крысу уберите. Или оставьте Дадли на ужин." Не дожидаясь реакции, он пошел, опираясь на стену. Каждый шаг — боль. Но он шел.

Визг Петуньи и ругань Вернона остались за спиной.

Он добрался до каморки, запер дверь (магически усилить нельзя — палочка под запретом), рухнул на кровать. Боль накатила снова. Закрыл глаза.

В голове — лица Визенгамота, слащавая Амбридж, дементоры, Сириус за решеткой, мрачные своды Гринготтса… И Беллатрикс. Ее безумный взгляд с газетных фото. Опасный. Разрушительный. Сильный. Она могла бы стать оружием. Страшным и эффективным. Почему эта мысль вызвала не отторжение, а холодное любопытство? Почему щемящее притяжение? Опасность, — предупредил разум Аврора. Убийца. Фанатик. Но глубже шевелилось другое: Она — Блэк. Сильная. Ее безумие — оружие Вольдеморта. Ее можно… перезарядить. Направить.

Он отогнал образ. Не сейчас. Сейчас — Сириус. Гоблины. Лордство.

Открыл глаза. Смотрел на паутину под потолком. Черный юмор снова накрыл. Вот он, Аврор, запертый в теле своего же юного "я", в дыре под лестницей, окруженный врагами и идиотами, а его план спасения — возглавить самый темный род Британии. Чтобы выиграть войну, которую ведут трусливые старики в мантиях.

Лорд Блэк, — подумал он, и это звучало не как безумие, а как единственный логичный выход. Как приговор. — Я им стану. И мы посмотрим, кто кого посадит в клетку.

Снаружи — визг Петуньи и грохот Вернона. Гарри закрыл глаза, сосредоточившись на дыхании, на восстановлении. Слушал хаос дома Дурслей и тихий шелест крыльев надежды за окном. Игра началась. Ставка — все. И он знал правила лучше всех.

Десять дней. Десять адских дней в клетке под лестницей на Тисовой улице. Десять дней, которые Гарри Поттер — Аврор в оболочке подростка — потратил не на панику, а на подготовку к войне. Войне, которая начнется сегодня, в девять утра, в Зале №10 Визенгамота.

Тело все еще ныло. Ребра болели при глубоком вдохе, ссадины на руках зудели под нелепо формальным костюмом, купленным Дурслями в последнюю минуту в каком-то дешевом магазине — исключительно для того, чтобы он "не позорил их видом". Но слабость была уже не всепоглощающей. Систематическое (хоть и отвратительное) питание, украденные из аптечки Вернона болеутоляющие и жесткая дисциплина сделали свое дело. Он мог стоять. Мог думать. Мог атаковать.

Перед зеркалом в своей каморке он поправил галстук. Отражение смотрело на него зелеными глазами, полными не юношеского страха, а холодной, расчетливой ярости взрослого мужчины, загнанного в угол. Хорошенький вид для "несовершеннолетнего преступника", — мысленно усмехнулся он. Бледный, исхудавший, в мешковатом костюме. Идеальная жертва. Жаль, что они не знают, что внутри.

За дверью раздался громкий стук. "ПОТТЕР! ВЫХОДИ! ТЕБЯ ЭТИ... ТВОИ... ПРИЕХАЛИ!" — орал Вернон, явно не решаясь назвать сотрудников Министерства Магии их настоящими по его мнению именами.

Гарри взял со стола единственный предмет, который ему разрешили взять — потрепанный конверт с письмом от Сириуса. В нем не было нежных слов. Были сухие факты: подтверждение права крестника на наследование титула Лорда Блэка в случае признания Сириуса недееспособным или смерти; имя гоблина в Гринготтсе, Рипрока, которого можно было осторожно попытаться привлечь; и предупреждение — "Будь осторожен, Гарри. Играют грязно". Спасибо, кэп, — подумал Гарри с черным юмором. Как будто я не заметил.

Он вышел. В тесном коридоре его ждали двое. Один — коренастый, краснолицый мужчина в поношенных мантиях, с выражением вечного недовольства на лице. Персиваль Догг, младший подавитель. Второй — высокая, строгая женщина с идеально собранными седыми волосами и пронзительным взглядом. Амелия Боунс, глава Департамента магического правопорядка. Ей было около тридцати шести, но суровость должности и врожденная серьезность добавляли ей лет. Она смотрела на Гарри оценивающе, без явной враждебности, но и без симпатии. Профессионал.

"Мистер Поттер," — начала Боунс, ее голос был четким и лишенным эмоций. — "Вы препровождаетесь на слушания в Визенгамот по обвинению в нарушении Устава о Разумном Ограничении Чародейства среди Несовершеннолетних и Закона о Сокрытии Магии от Маглов. Ваша волшебная палочка будет изъята по прибытии и возвращена только в случае оправдательного приговора или..."

"Я знаком с процедурой, мадам Боунс," — прервал ее Гарри. Его голос, все еще немного хриплый, звучал удивительно спокойно и... взросло. Догг фыркнул, Боунс чуть приподняла бровь. — "Можем идти. Чем быстрее закончим этот фарс, тем лучше."

Он видел, как Вернон побледнел от такой наглости, а Петунья ахнула. Боунс кивнула, скрывая удивление. "Как пожелаете. Портал активирован в гостиной."

Портал выбросил их прямо в предбанник Визенгамота. Гул голосов, стук каблуков по мрамору, запах старинного дерева и пыли пергаментов. Гарри мгновенно почувствовал на себе десятки взглядов — любопытных, враждебных, сочувственных. Его узнавали. Шептались. Он игнорировал их, сосредоточившись на оценке обстановки. Охранники у дверей. Секретари. Прокурор — та самая Амбридж, раздувшаяся от важности в своем мерзко-розовом костюмчике. Дамблдор в мантии Верховного Чародея, его взгляд мудрый и... озабоченный. Фадж, нервно теребящий цилиндр, с лицом, выражавшим смесь злорадства и страха.

Догг грубо выхватил палочку Гарри из внутреннего кармана пиджака. "До окончания слушаний, Поттер." Гарри лишь кивнул, не удостоив его взглядом. Потеря палочки была неприятна, но ожидаема. Он не собирался полагаться на нее сегодня. Его оружием были слова и закон.

Двери в Зал №10 распахнулись. Мрачное помещение, полукругом расположенные ряды возвышающихся кресел, на которых восседали члены Визенгамота в темно-зеленых мантиях. Их лица были безличны, как маски судьи. В центре — кресло для обвиняемого, маленькое и жалкое на фоне этой мощи. Сценография для устрашения ребенка, — констатировал Гарри с холодным презрением. Патетично.

"Гарри Джеймс Поттер, приглашаем вас занять место обвиняемого!" — прокричал церемониймейстер.

Гарри не двинулся с места. Он стоял прямо посреди прохода, его поза была расслабленной, но в ней читалась готовность к прыжку. Его зеленые глаза медленно обвели полукруг судей, остановившись на председательствующем — старом, морщинистом волшебнике, которого он помнил как яростного сторонника Фаджа.

"Мистер Поттер, займите ваше место," — повторил председатель, Барти Крауч-старший? Нет, кто-то другой, но не менее предвзятый. — "Слушания начинаются."

"Начинаются?" — Гарри произнес это громко, четко, с легкой ноткой издевки. Его голос заполнил зал, заглушив шепот. "Интересно, какие именно слушания начинаются? Потому что я, признаться, запутался."

В зале воцарилась тишина. Дамблдор нахмурился. Амбридж ядовито улыбнулась. Фадж заерзал.

"Объяснитесь, мистер Поттер," — сказал председатель сухо.

"С удовольствием," — Гарри сделал шаг вперед. Его движения были экономичны, лишены подростковой угловатости. "Вы пригласили меня на слушания по обвинению в нарушении Устава о Разумном Ограничении Чародейства среди Несовершеннолетних. Статья 7 данного Устава гласит, что лицо, не достигшее семнадцати лет, не может быть подвергнуто суду Визенгамота по общим основаниям. Для таких лиц предусмотрена специальная комиссия при Отделе по Борьбе с Неправомерным Использованием Магии." Он сделал паузу, оглядев зал. "Мне, как известно всем присутствующим, пятнадцать лет. Мой день рождения — тридцать первое июля. Сегодня — двенадцатое августа. Следовательно, я — несовершеннолетний. Почему же я стою не перед комиссией мадам Амбридж," — он кивнул в сторону розовой фурии, которая побагровела, — "а в полном составе Визенгамота? Это нарушение номер один. Грубое и вопиющее."

Шепоток пробежал по рядам судей. Председатель покраснел. "Мистер Поттер, серьезность обвинения..."

"Серьезность?" — Гарри перебил его, его голос зазвенел ледяной сталью. "Давайте поговорим о серьезности. О серьезности лицемерия! Менее года назад, в этом самом здании, по воле этого самого Визенгамота и лично министра Фаджа," — он указал пальцем на Корнелиуса, который съежился, — "я, пятнадцатилетний на тот момент, был признан совершеннолетним для целей участия в Турнире Трех Волшебников! Вы помните? Когда мое имя выплюнул Кубок, вы не задумываясь о моем несовершеннолетии, бросили меня в смертельно опасное состязание! Вы уже судили меня как взрослого, господа судьи! Судили за право участвовать, которое я не просил! И теперь, когда я использовал магию для спасения своей жизни и жизни маггла от незаконно выпущенных в Магловский район дементоров," — он подчеркнул последние слова, глядя прямо на Фаджа и Амбридж, — "вы вдруг вспомнили, что я ребенок? Какое удобное, избирательное применение закона! Нарушение номер два: двойные стандарты и прямое противоречие вашим собственным предыдущим решениям!"

Шум в зале усилился. Дамблдор смотрел на Гарри с непроницаемым лицом, но в его глазах мелькнуло что-то — удивление? Одобрение? Боунс, сидевшая среди судей, внимательно изучала Гарри, ее строгие черты лица выдавали профессиональный интерес. Ее взгляд был острым, аналитическим — взгляд человека, видевшего много лжи, но ценившего факты и законность.

"Это возмутительно!" — взвизгнула Амбридж, вскочив. "Мальчик пытается уйти от ответственности с помощью наглой лжи и клеветы на Министерство! Дементоров в Магловском районе не было! Это фантазии!"

"Фантазии?" — Гарри повернулся к ней, его улыбка была холодной и безжалостной. "Мадам Амбридж, вы утверждаете, что Отдел Магического Правопорядка, возглавляемый мадам Боунс," — он кивнул в сторону Амелии, — "и Отдел по Борьбе с Неправомерным Использованием Магии, которым вы де-факто заправляете, не смогли зафиксировать появление двух дементоров в густонаселенном Магловском районе? Дементоров, чье присутствие вызывает резкое падение температуры и приступы паники у чувствительных магглов? Или вы утверждаете, что я, несовершеннолетний, сам вызвал дементоров, чтобы затем... что? Героически их прогнать и попасть под суд? Ваша логика, мадам, страдает клинической несостоятельностью и попахивает отчаянной попыткой замести следы чьей-то преступной халатности или прямого саботажа!" Он снова обратился к судьям. "Нарушение номер три: использование служебного положения мадам Амбридж и, возможно, более высокопоставленных лиц," — взгляд на Фаджа, — "для фабрикации обвинения и сокрытия факта нападения дементоров на несовершеннолетнего и маггла. Это уже не просто нарушение Устава, господа. Это уголовное преступление. Злоупотребление властью. Коррупция."

Зал взорвался. Крики возмущения, требования порядка, возгласы поддержки (единичные). Фадж побагровел, Амбридж задыхалась от ярости, пытаясь что-то выкрикнуть. Председатель колотил молотком, но его никто не слушал. Дамблдор сидел спокойно, наблюдая за Гарри, как за интересным феноменом. Амелия Боунс нахмурилась, ее взгляд метался между Гарри, Амбридж и Фаджем, явно взвешивая аргументы.

В этот момент, когда хаос достиг апогея, боковая дверь в зале распахнулась с грохотом. В проеме, не обращая внимания на охранников, пытавшихся их остановить, стояли трое гоблинов. В центре — Рипрок, тот самый, имя которого прислал Сириус. Его острые черные глаза мгновенно нашли Гарри. На его лице играла едва уловимая гримаса — не улыбка, но явное удовлетворение от производимого эффекта. В руках он держал тяжелый ларец из темного металла, покрытый сложными рунами.

"Что это значит?!" — взревел председатель, забыв про молоток. "Кто разрешил...?"

"Банк Гринготтс," — произнес Рипрок громко и отчетливо, его скрипучий голос перекрыл шум. "По поручению клиента. Проведение срочного генеалогического ритуала подтверждения статуса. В соответствии с межведомственным договором 1632 года, пункт 14-бис, Визенгамот не может препятствовать законной деятельности представителей Банка на своей территории при исполнении финансово-юридических процедур."

Он не стал ждать разрешения. Гоблины уверенно прошли к центру зала, к Гарри. Рипрок открыл ларец. Внутри лежал пергамент с генеалогическим древом Блэков, мерцающее серебристое лезвие ритуального ножа и чаша из черного обсидиана.

"Гарри Джеймс Поттер," — Рипрок смотрел ему прямо в глаза. — "Крестник Сириуса Блэка, последнего признанного Лорда Дома Блэков. Сириус Блэк, находясь в заточении и признанный государством недееспособным для управления делами Дома, в присутствии свидетелей и под действием Вертисерума передал вам права на управление Домом Блэк по линии крестничества. Вы подтверждаете свое согласие принять бремя и права Лорда Дома Блэков, согласно древним договорам и законам магической Британии?"

Гарри почувствовал, как сотни глаз впились в него. Амбридж открыла рот для протеста, но Фадж схватил ее за руку, его лицо было пепельно-серым. Дамблдор замер. Боунс наблюдала с предельной концентрацией. В зале стояла гробовая тишина.

"Подтверждаю," — сказал Гарри громко и четко. Его сердце билось ровно. Это был шанс. Единственный шанс.

Рипрок кивнул. Он взял нож, быстрым движением сделал крошечный надрез на ладони Гарри. Капля алой крови упала на пергамент, прямо на имя Сириус Блэк, от которого тянулась линия к имени Гарри Поттер (Крестник). Кровь не растекалась. Она впиталась в пергамент, и имя Гарри вспыхнуло ярким золотым светом. Одновременно руны на ларце и чаше зажглись темно-багровым огнем. По залу прокатился гул магии — древней, мощной, ледяной и чуть зловещей. Воздух затрещал от напряжения.

"Кровь принята. Связь подтверждена. Архивы Банка и Дома свидетельствуют," — провозгласил Рипрок. Его голос звучал как удар гонга. — "Гарри Джеймс Поттер признан Гринготтсом и древней магией крови Лордом Дома Блэков! Да будет так!"

Золотой свет от пергамента погас, оставив имя Гарри на генеалогическом древе Блэков навсегда вписанным, как главное. Багровый огонь рун угас. Но ощущение власти, тяжелой и холодной, как старинный доспех, осело на плечи Гарри. Он стоял немного прямее. Взгляд стал еще жестче.

Он медленно обвел взглядом потрясенный, замерший Визенгамот. Его голос, когда он заговорил, был тише, но его слышали в каждом уголке зала. В нем не осталось и тени подростка. Только ледяная власть Лорда древнего рода.

"Как Лорд древнего и благородного Дома Блэков," — он подчеркнул каждое слово, — "я требую немедленного прекращения этого незаконного судилища над пэром Визенгамота." Он сделал паузу, давая словам достигнуть сознания каждого. "Или вы, господа судьи, решили попрать не только законы о несовершеннолетних и свои собственные прецеденты, не только покрыть коррупцию в стенах Министерства, но и публично осквернить права и привилегии Палаты Лордов, закрепленные основополагающими договорами со времен Артура?"

Тишина стала абсолютной. Даже дыхание замерло. Председатель суда смотрел на Гарри, как на призрак. Фадж, казалось, вот-вот потеряет сознание. Амбридж казалась ещё белее из-за своего розового жакета. Дамблдор глубоко вздохнул, его глаза под полуприкрытыми веками были полны сложных мыслей. Амелия Боунс смотрела на Гарри с откровенным изумлением и... зарождающимся уважением? В ее строгом лице появилась тень чего-то, кроме профессиональной холодности.

"Слушания..." — начал председатель, его голос дрожал. — "Слушания откладываются... для... для изучения новых обстоятельств..."

"Не откладываются," — поправил его Гарри, Лорд Блэк. Его тон не допускал возражений. "Прекращаются. Здесь и сейчас. Как незаконно инициированные. Все обвинения снимаются. Моя палочка," — он протянул руку в сторону ошеломленного Догга, — "возвращается немедленно. И я покидаю это место. Любые дальнейшие попытки возобновить этот процесс будут расценены Домом Блэков как объявление войны. Доброго дня, господа."

Он повернулся, не дожидаясь ответа. Рипрок с почти незаметной ухмылкой закрыл ларец. Гоблины развернулись и пошли к выходу следом за Гарри, который шел твердым шагом, спиной к Визенгамоту, спиной к Амбридж, спиной к Фаджу. Его спина была прямой. Он не видел лица Дамблдора, но чувствовал его тяжелый взгляд на своей спине. Он не видел, как Амелия Боунс медленно покачала головой, оценивая разгром, учиненный пятнадцатилетним Лордом. Он слышал только нарастающий гул потрясенного зала и яростный шепот Амбридж: "Он не может так... Это невозможно!.."

Возможно, мадам, — подумал Гарри, выходя из зала, в руке снова сжимая свою палочку, которую Догг сунул ему молча, с лицом человека, получившего удар асфальтом по голове. — Вы просто не знали, с кем связываетесь. Война только началась. И я только что выиграл первый бой. Черный юмор ситуации накрыл его: Лорд Блэк. В пятнадцать лет. Спасибо, Сириус. Теперь мне реально нужно спасать тебя. И разбираться с той безумной теткой в Азкабане. Мысль о Беллатрикс снова вызвала странный холодок в груди — не страх, а вызов. Она следующая.

Триумф в зале суда был мгновенным, но пустым. Эйфория победы? Гарри не знал этого чувства уже давно. Было лишь холодное удовлетворение от успешно проведенной операции и осознание, что настоящая работа только начинается. Власть Лорда Блэка, тяжелая и чужая, лежала на его плечах как мокрый плащ — обязывая, а не грея. Он вышел из Визенгамота не героем, а новой, непредсказуемой силой, оставив за спиной гул растерянного зала, багровеющего Фаджа и Дамблдора с его непроницаемым взглядом.

Рипрок и гоблины шли рядом, их острые лица выражали профессиональное удовлетворение. "Лорд Блэк," — скрипуче произнес Рипрок, когда они миновали шумные коридоры и вышли в более тихий атриум. — "Банк приветствует нового главу древнего Дома. Ваши счета и архивы ждут аудита и активации прав доступа."

"Архивы, Рипрок," — отрезал Гарри, не сбавляя шага. Его голос звучал ровно, но в нем чувствовалась стальная хватка. — "Мне нужен немедленный и полный доступ ко всем архивам Дома Блэков. Особенно к юридическим документам, переписке и материалам судебных дел, связанных с членами семьи за последние двадцать лет. Начать с дела Сириуса Блэка, 1981 год."

Глаза гоблина блеснули. "Оперативно. В Блэкмуре уже готовятся к вашему визиту. Ключ?"

Гарри ощутил легкое покалывание в ладони, где была сделана капля крови. На внутренней стороне запястья проступил едва заметный черный знак — стилизованная звезда и череп, печать Дома Блэков. "Ключ со мной. Когда?"

"Сейчас, если желаете. Порталы из Банка в фамильные хранилища активны."

"Сейчас." У Гарри не было времени на раскачку. Каждая минута в этой полу свободе калечила Сириуса. Амбиции Фаджа и Амбридж были лишь приглушены, не уничтожены. И где-то там, в тени, шевелился Тот-Кого-Нельзя-Называть.

Портал из Гринготтса выбросил их не в ожидаемый особняк, а в нечто среднее между собором и сейфом. Блэкмур. Хранилище знаний и артефактов Дома Блэков, вырубленное в скальной породе под Лондоном. Воздух был сухим, холодным и пахнущим старым пергаментом, пылью веков и… чем-то металлическим, озоном древних защитных чар. Бесконечные ряды полок, уходящие в темноту, уставленные свитками, фолиантами в драконьей коже, хрустальными шарами и предметами, назначение которых Гарри мог лишь смутно догадываться. Стражники-големы, сложенные из черного камня с мерцающими рубиновыми глазами, стояли недвижимо у проходов.

Гарри почувствовал, как печать на запястье вспыхнула теплом. Големы склонили головы. Рипрок жестом пригласил к центральному подиуму, где лежала огромная книга в черном окладе — Книга Дома.

"Приложите руку с печатью к обложке, Лорд Блэк," — проинструктировал гоблин.

Гарри сделал это. Книга вспыхнула багровым светом, страницы сами собой залистались, испуская тихий шелест, похожий на вздохи. Руны на обложке засветились. Он ощутил прилив информации — не слов, а знания о структуре архива, о разделах, о том, где и что искать. Это было странно и мощно.

"Дело Сириуса Ориона Блэка," — мысленно скомандовал он Книге.

Страницы остановились. Из глубины архива, сопровождаемый тихим гулом, к подиуму подплыл тяжелый ларец, покрытый пылью и защитными рунами. Руны погасли при приближении Гарри. Внутри лежали папки с документами.

Гарри погрузился в работу с холодной яростью следователя, раскрывающего давнее преступление. Его опыт Аврора направлял его:1. Свидетели под Вертисерумом: Нашел стенограммы допросов соседей по Годриковой Впадине, проигнорированные Краучем. Старушка миссис Фигг (да, та самая!) четко описала "маленького, нервного человечка с отсутствующим пальцем" (Петигрю), суетившегося на месте взрыва до прибытия Сириуса. Другой маггл видел, как "тот длинноволосый парень" (Сириус) прибежал после взрыва с криком отчаяния.2. Отчеты о следах магии: Экспертиза, заказанная самим Блэком (возможно, через адвоката, но потом похороненная). Остатки мощного Взрывного заклинания, не характерного для Сириуса, и… следы трансфигурации высшего уровня — анимагической! — рядом с местом взрыва. Крошечный клочок шерсти крысы.3. Нарушения процедуры: Приказ Крауча-старшего о немедленном заключении Сириуса в Азкабан без суда, подписанный в состоянии явной паники и ярости. Отсутствие адвоката. Отказ в проведении полной экспертизы. Приказ о применении Дементоров для "усмирения" до вынесения приговора.4. Ключевая находка: Личный дневник самого Бартемиуса Крауча-старшего. Записи, сделанные под действием сильного успокоительного зелья (Крауч страдал бессонницей после исчезновения сына). Нечеткие, эмоциональные строчки: "...Петтигрю... донос... должен был схватить его... но взрыв... все улики против Сириуса Блэка... Слишком поздно... Позор для Министерства если узнают правду... Должен замять... Ради порядка..."

"Идеально," — прошептал Гарри, собирая копии самых убийственных документов с помощью гоблиновских артефактов для тиражирования. Цепочка была неразрывна. Фальсификация. Сокрытие улик. Нарушение всех мыслимых норм. Сириус был чист.

Крауч сломался, — констатировал его разум. — После потери сына он помешался на контроле. Петигрю сбежал, и Крауч предпочел сломать невиновного, чем признать свою ошибку и падение Министерства в глазах общественности. Цинично. Подло. Типично.

Особняк Блэков на Гриммо-плейс 12 встретил их ледяным сквозняком и своеобразным гостеприимством в виде истошнго вопля:"МЕРЗАВЕЦ! ПОДДЕЛЬНЫЙ ЛОРД! ОСКВЕРНИТЕЛЬ РОДА! ИСЧЕЗНИ С МОЕГО ПОРТРЕТА!"Вальбурга Блэк в своем пыльном портрете у входной двери буквально пылала яростью, тряся кулаками. "Кровь грязнокровки и выскочки Поттера! Где мой Сириус?! Где Белла?!"Гарри остановился, его зеленые глаза холодно встретились с безумным взглядом портрета. Печать на запястье снова вспыхнула."Заткнись, Вальбурга," — произнес он тихо, но с такой ледяной властью, что старуха на портрете буквально подавилась собственным криком. — "Я — Лорд Блэк по крови и праву. Сириус будет свободен. Беллатрикс... мы увидим. А ты будешь молчать, или я найду способ заклеить этот портрет навсегда. Понятно?"Вальбурга зашипела, но отползла вглубь картины, бормоча проклятия, но уже тихо. Печать Лорда работала даже против фамильного безумия.

Особняк был мрачным, пыльным, наполненным зловещими тенями и шелестящими шторами, скрывавшими другие портреты. Гарри почувствовал, как темная магия места пытается давить на него, но печать Лорда создавала вокруг него незримый щит. Он прошел в кабинет, который, по Книге Дома, был рабочим кабинетом последних Лордов. Пахло плесенью, пылью и старым зельем.

Он не отдыхал. Он составил юридически безупречное ходатайство о немедленном пересмотре дела Сириуса Блэка на основании вновь открывшихся обстоятельств — фабрикации дела Бартемиусом Краучем-старшим. К ходатайству прилагались копии всех добытых доказательств. Отправил его в Визенгамот и лично Амелии Боунс через гоблинского скорохода — с пометкой "Чрезвычайная Срочность. От Лорда Блэк".

Новое заседание Визенгамота было назначено на следующий день. Атмосфера была гнетущей. Те же судьи, но теперь они смотрели на Гарри не как на наглого подростка, а как на Лорда Блэк — фигуру опасную и непредсказуемую. Он сидел не на жалком стульчике обвиняемого, а в ложе Пэров, отведенной Дому Блэков. Его мантии Лорда еще не было (ее нужно было заказывать), но его поза и взгляд говорили сами за себя. Рядом с ним, в тени, сидел Рипрок как официальный представитель Гринготтса, что добавляло веса.

Фадж выглядел больным. Амбридж отсутствовала — "внезапно заболела". Дамблдор наблюдал с каменным лицом. Амелия Боунс вела заседание. Ее лицо, сегодня строгое, было сосредоточенным, профессиональным. Она внимательно изучила предоставленные Гарри документы. Ее взгляд, когда он скользнул по дневниковым записям Крауча, стал жестким.

"Представленные доказательства," — заявила Боунс, ее голос резал тишину, — "являются шокирующими и, при условии их подлинности, не оставляют сомнений в грубейшей судебной ошибке и злоупотреблении властью со стороны покойного Бартемиуса Крауча-старшего. Свидетельские показания, игнорированные следствием, отчеты о следах магии, прямо указывающие на другого подозреваемого, и, главное, собственные признания господина Крауча в фальсификации дела ради сокрытия своей ошибки... Всё это требует немедленной отмены приговора Сириусу Блэку."

Гарри не стал выступать. Его документы говорили за него. Он видел, как судьи переглядывались, как Фадж ерзал, как Дамблдор закрыл глаза на мгновение — то ли от усталости, то ли от облегчения. Боунс была неумолима.

Голосование было почти единогласным. Оправдательный приговор. Немедленное освобождение. Реабилитация. Восстановление в правах.

Освобождение. Сириуса ввели прямо в зал Визенгамота под усиленной охраной (больше для его же защиты от возможных покушений разъяренных Фаджа или Пожирателей). Он был тенью человека. Изможденный, с впалыми щеками, седеющими спутанными волосами и огромными, лихорадочно блестящими глазами, полными недоверия и дикой надежды. На нем висели вещи не самого последнего тренда.

Когда Боунс зачитала приговор, его колени подкосились. Охранники едва удержали его. Он уставился на председательствующую, потом его взгляд метнулся по залу, ища... и нашел. Гарри, сидящего в ложе Пэров.

"Гарри...?" — его голос был хриплым шепотом, едва слышным. Потом громче, срывающимся: "ГАРРИ!"

Гарри встал и спустился с подиума ложи. Он подошел к Сириусу, игнорируя охранников. Вид крестного, практически сломленного несправедливостью, вызвал в нем не слезы (слез у Аврора не осталось), а холодную, всепоглощающую ярость. Но он взял себя в руки. Сириусу нужна была не ярость, а опора.

"Я здесь, Сириус," — сказал он тихо, но так, чтобы слышал весь зал. Он взял руку Сириуса, сжав ее в крепком рукопожатии. — "Ты свободен. Домой."

Сириус смотрел на него, и постепенно неверие от такой быстрой победы, сменялось довольной ухмылкой. Он притянул Гарри, сжав его в медвежьих объятиях. Гарри стоял неподвижно, слегка похлопывая Сириуса по спине, его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах, обращенных к Амелии Боунс, читалось: "Это лишь верхушка."

Боунс нахмурилась и отвела взгляд, ее строгие губы сжались. Она подошла позже."Мистер Блэк... Сириус," — сказала она, и в ее обычно холодном голосе прозвучала тень сочувствия. — "От имени Департамента Магического Правопорядка приношу глубочайшие извинения за чудовищную несправедливость, совершенную в отношении вас. Вы полностью реабилитированы. Ваши права восстановлены. Министерство окажет всю необходимую помощь для вашего восстановления..."

Сириус оторвался от Гарри. Его глаза сверкнули старой, знакомой дерзостью, смешанной с обидой. "Помощь? Помочь вы можете, мадам Боунс, утопив Фаджа и эту розовую жабу Амбридж в самом грязном котле вашего отдела! И... спасибо," — он добавил неожиданно тихо. — "За справедливость. Редкая птица в этих стенах."

Амелия Боунс слегка покраснела — едва заметный румянец на ее обычно безупречно бледных щеках. "Я лишь исполнила свой долг, мистер Блэк. И... пожалуйста, воздержитесь от публичных призывов к утоплению министров." Ее тон был сух, но в уголках губ дрогнуло что-то, почти похожее на улыбку. Она протянула ему сверток. "Ваши личные вещи, что были при аресте. Палочка, кольцо с печатью..."

Сириус взял сверток дрожащими руками, как драгоценность. Его палочка! Он судорожно сжал ее. "Спасибо," — повторил он, глядя ей прямо в глаза. Его взгляд был уже не диким, а... заинтересованным. Живым. Улыбка рассекла его лицо практически надвое. "Выглядите вы... куда приятнее, чем большинство министерских чинуш, мадам Боунс."

Амелия откашлялась, румянец стал чуть ярче. "Мистер Блэк, вы только что сбросили цепи Азкабана, так сказать. Вам нужен отдых и лечение, а не... комплименты." Она повернулась к Гарри, возвращаясь в профессиональное русло. "Лорд Блэк, с вами будут согласованы вопросы реституции и компенсации мистеру Блэку. А пока... позвольте предложить эскорт до места проживания?"

"Спасибо, мадам Боунс, но мы справимся," — вежливо, но твердо ответил Гарри. Он видел зарождающуюся искру в глазах Сириуса и легкое смущение Амелии, Мысленно он вздохнул. — Только бы он не начал заигрывать прямо сейчас.

Он взял Сириуса под руку. "Пойдем, Сириус. Домой. В Гриммо-плейс."

Портал из Министерства выбросил их прямо в мрачный холл особняка Блэков. Сириус остановился как вкопанный, оглядывая знакомые, ненавистные стены. "И снова это место…."

"Это твой дом, Сириус," — сказал Гарри, помогая ему пройти дальше от входной двери, где уже начинала шипеть Вальбурга. — "И мой. Теперь. Мы его очистим. Начнем с самого важного." Он подвел Сириуса к большому портрету над камином в гостиной. На нем была изображена гордая, строгая женщина с черными волосами и пронзительными глазами — Крестрелла Блэк. Она спала.

"Проснись," — приказал Гарри, и печать на его запястье вспыхнула.

Крестрелла открыла глаза. Ее взгляд упал сначала на Гарри, потом на Сириуса. В ее глазах мелькнуло презрение, затем шок, затем нечто нечитаемое."Сириус...? Мой... блудный внук?" — ее голос был ледяным. "И... кто этот выскочка?"

"Лорд Блэк" — Сириус выпрямился, в его голосе появилась тень былой дерзости, хоть и подкошенной. — "Гарри Поттер. Мой крестник. Который только что вытащил меня из-под веса Азкабана. Поприветствуй его."

Крестрелла уставилась на Гарри, на его печать. "Поттер? Мерзкая нечистая кровь! Ты отдал титул... этому?!" — она зашипела на Сириуса.

"Он заслужил его больше, чем я когда-либо," — хрипло ответил Сириус. — "И он вернул мне свободу. Так что заткнись, и будь любезна. Домом теперь правит он."

Гарри не стал ждать ее реакции. Он посмотрел на Сириуса, который внезапно побледнел и закачался. "Тебе нужен отдых, здоровое питание и сон." Он повел его к лестнице, оставив негодующую Крестреллу на портрете.

Устроив Сириуса в самой опрятной спальне на втором этаже (не без помощи нервного Добби, которого Гарни резко вызвал щелчком пальцев и властью Лорда над домашним эльфом рода), Гарри спустился в кабинет. Он стоял у окна, глядя на мрачную улицу Гриммо-плейс. Первая часть плана выполнена. Сириус свободен. Дом Блэков начал просыпаться. Но это был лишь первый шаг.

Он достал из кармана маленький, холодный предмет — гоблинский передатчик. Нажал руну. Через несколько секунд в кабинете материализовался Рипрок.

"Лорд Блэк?"

"Рипрок. Мне нужен доступ к заключенным Дома Блэк в Азкабане. Одна конкретная особа. Оформите все необходимые разрешения. Я навещу ее завтра." Его голос не дрогнул.

Глаза гоблина блеснули пониманием. "Беллатрикс Лестрейндж. Опасное предприятие, Лорд Блэк."

"Опасное время, Рипрок," — ответил Гарри, его взгляд был устремлен в темноту за окном. — "И нам нужны опасные союзники. Или опасное оружие. Оформите разрешения." Он повернулся, его силуэт на фоне окна был резким и бескомпромиссным. Лорд Блэк вышел на тропу войны. И первой его мишенью была не внешняя угроза, а самая темная из его же рода. Мысль о предстоящем визите в Азкабан снова вызвала не страх, а леденящий азарт и странную, магнетическую тягу. Завтра.

Всем доброго дня, вечера, ночи…как скажете)Я только пишу, чтобы предупредить, я знакома с фандомом по Гарри Поттеру только в его английской версии на fanfiction.netСоответственно, уже привыкла видеть имена героев такими, какие они в той версии. Я совершенно не против русификации имён, просто прошу принять, что Беллатриса Лестрейндж будет Беллатрикс. Про мадам Боунс — не уверена вообще, как ее называют на нашем сайте, но не суть. В целом не придирайтесь к именам, если там нет критической ошибки.И да, иногда вношу исправления через телефон, а там, сами понимаете, автозамена. Поэтому, если где-то, что-то появляется такое, что не стыкуется с предложением в целом — пожалуйста пишите. Только укажите главу с ошибкой. Спасибо.И приятного чтения

Гриммо-плейс 12. Кабинет Лорда.

Сириус Блэк нервно шагал по кабинету, его тень, отбрасываемая тусклым светом масляной лампы, металась по стенам, увешанным мрачными портретами молчаливых предков. Прошло всего два дня с момента его освобождения, а он уже чувствовал стены этого проклятого особняка сжимающимися вокруг него. Но не это было главным. Главное было — Гарри.

Он сошел с ума. Полностью и окончательно.

Мысль билась в голове Сириуса, как пойманная птица. Его крестник, его Гарри, мальчик, которого он поклялся защищать… Этот же мальчик только что хладнокровно объявил, что отправляется в Азкабан, чтобы предложить сделку Беллатрикс Лестрейндж. Его Беллатрикс! Сестру-убийцу, фанатичку, пытавшуюся пытать (и преуспевшую в этом!) его друзей по Ордену и родителей Невилла Лонгботомма!

"Он не понимает, с чем играет," — Сириус бормотал себе под нос, схватив со стола хрустальный графин с огневиски (найденным в баре отца). Он налил полный бокал, не разбавляя. Рука дрожала. — "Она разорвет его на куски. Или сведет с ума. Или… или он и правда стал… кем-то другим?"

Это было самое страшное. С того момента, как Гарри разгромил суд и провозгласил себя Лордом, Сириус видел лишь тень прежнего мальчика. Холодный, расчетливый взгляд. Речь, лишенная юношеской неуверенности, отточенная и опасная, как кинжал. Знание законов и подковерных игр, которое не могло прийти из книг Хогвартса. Сириус, проведший два года на свободе, скрываясь, сражаясь в Ордене, наблюдая за Гарри со стороны, знал — так не меняются. Даже под давлением. Это было словно… словно в тело пятнадцатилетнего паренька вселился опытный, циничный и смертельно опасный незнакомец.

Дверь кабинета скрипнула. В проеме стоял Кричер, мерзкий старый эльф дома Блэков. Его огромные, как блюдца, глаза смотрели на Сириуса с нескрываемой ненавистью, а на сморщенном лице играла отвратительная ухмылка.

"Господин Сириус… дрожит… как пойманный вор…" — прошипел эльф. — "Боится за полукровку-хозяина? Хорошо… Пусть госпожа Белла разорвет его…"

"ЗАТКНИСЬ, Кричер!" — рявкнул Сириус, делая глоток виски. Огонь разлился по груди, но не прогнал ледяного страха. — "Или я велю тебе отдраивать уборные зубами!"

Кричер скорчил гримасу, — “Приказ был бы бесполезен, у Кричера осталось слишком мало зубов… “ — но замолчал, его взгляд скользнул к окну. "Он вернулся… Лорд Блэк вернулся… И не один…" — пробормотал он с внезапной смесью страха и… восхищения? — "Кричер чувствует… темную силу…"

Сириус бросился к окну, отдернув тяжелую портьеру. На мрачной мостовой Гриммо-плейс, едва освещенной тусклыми фонарями, стояли две фигуры. Одна — Гарри, его силуэт казался не по-детски уверенным. Рядом с ним… Сириус почувствовал, как кровь стынет в жилах. Высокая, худая, почти призрачная фигура в грязных лохмотьях, с всклокоченными черными волосами. Даже на таком расстоянии, в полутьме, он узнал ту походку, то напряжение хищника, готового к прыжку. Беллатрикс. Гарри действительно привел ее. И она шла рядом с ним… добровольно? Подчиняясь?

Сириус отпрянул от окна, сердце бешено колотилось. Он услышал скрежет открывающейся входной двери и немедленный, пронзительный вопль:

"ГРЯЗНОКРОВКА!! ПРИВЕЛ В ДОМ ИЗМЕННИЦУ! ОСКВЕРНЕНИЕ! УБЕЙ ИХ! УБЕЙ!"

Валбурга на портрете у входа вошла в очередной раж. Но ее крик был резко прерван низким, властным голосом Гарри: "Закрой пасть, Валбурга. Или зашью ее навеки." Вопли моментально сменились злобным шипением. Сириус, стоя у двери кабинета, затаив дыхание, слышал шаги в холле — твердые шаги Гарри и неуверенные, шаркающие шаги Беллатрикс. Дверь в кабинет распахнулась.

Азкабан. Камера Особого Содержания.

Холод Азкабана был не просто отсутствием тепла. Это была живая сущность, проникающая сквозь кожу, мышцы, кости, прямо в душу, вымораживая надежду и оставляя лишь пустоту и шепот отчаяния. Серые, пористые стены камеры казались поглощающими свет. Воздух был густым от запаха тлена, человеческих отходов и чего-то неописуемо горького — запаха распадающейся души. И вездесущие Дементоры, парящие за решеткой в коридоре, их леденящее присутствие заставляло магию Гарри сжиматься в комок, а самые мрачные воспоминания всплывать с болезненной четкостью.

Но Гарри шел вперед. Печать Лорда Блэк на его запястье пылала ледяным багровым светом, создавая вокруг него слабый, но непроницаемый барьер. Дементоры не приближались, замирая на расстоянии, их скрытые капюшонами "лица" поворачивались вслед, ощущая древнюю власть рода, но не смея коснуться его главы. Охранники-авроры, формально сопровождавшие его (по настоянию Боунс), шаркали ногами, их лица серы от извечного страха.

"Камера Лестрейндж," — пробормотал старший, останавливаясь у массивной железной двери, покрытой инеем и рунами подавления. — "Лорд Блэк… вы уверены? Она… она не в себе. Опасна."

"Открой," — приказал Гарри. Его голос был спокоен, как поверхность глубокого, темного озера. Охранник вздохнул, достал ключ, похожий на осколок льда. Скрип железа был пронзителен в тишине. Дверь отъехала, выпустив новую волну холода и смрада.

Камера была крошечной, как склеп. Голый каменный пол, голые стены. Соломенная подстилка в углу превратилась в грязный комок. И в центре, прикованная к стене толстыми волшебными цепями, сидела Беллатрикс Лестрейндж.

Она была жалкой пародией на ту грозную красоту, что помнил Гарри из семейных альбомов. Грязные, спутанные черные космы висели сосульками. Лицо — маска из резких скул и впадин, покрытая грязью и царапинами. Тюремный халат висел на костлявых плечах. Но глаза… Глаза горели в полумраке, как раскаленные угли. Дикие, неистовые, налитые ненавистью и нерастраченной силой. При звуке двери она подняла голову. Взгляд хищника, лишенный страха, полный лишь настороженной ярости.

"Кто пришел?" — ее голос скрипел, как несмазанные петли. — "Новая жертва для Большого Пса? Или Крауч прислал проверить, не сдохла ли я?" Она захихикала — резкий, сумасшедший звук, заставивший охранников отшатнуться.

Гарри шагнул вперед, в полосу тусклого света из коридора. Его фигура четко вырисовалась в проеме.

"Беллатрикс," — произнес он ровно.

Расширенные зрачки впились в него. Мгновенное узнавание. Ненависть, чистая и первобытная, исказила ее черты.

"ТЫ!" — она рванулась, цепи грохнули, удерживая. — "ПОТТЕР! МАЛЬЧИШКА-КОТОРЫЙ-УКРАЛ ЕГО ПОБЕДУ! КАК ТЫ СМЕЕШЬ?! КАК СМЕЕШЬ ПРИХОДИТЬ СЮДА?! Я РАЗОРВУ ТЕБЯ! Я ВЫРВУ ТВОЕ СЕРДЦЕ И ПОДНЕСУ ЕМУ, КОГДА ОН ВЕРНЕТСЯ! ОН ВЕРНЕТСЯ! СЛЫШИШЬ?! ОН ВЕРНЕТСЯ!"

Она выла, брызгая слюной, тряся головой. Волна безумия, отчаяния и ярости била из нее. Но Гарри стоял недвижимо, его зеленые глаза холодно сканировали ее, оценивая угрозу, слабые места, потенциал. Как опасный артефакт.

"Заткнись, Беллатрикс," — его голос был тише ее воплей, но прорезал их, как нож масло. Он нес абсолютную власть. Ее крик захлебнулся. Она замерла, тяжело дыша, смотря на него с безумным изумлением. — "Я пришел не как Поттер. Я пришел, как Лорд Блэк."

Он протянул руку. Печать на запястье вспыхнула ярким багровым светом, залив камеру зловещими тенями. Свет упал на лицо Беллатрикс. В ее горящих глазах мелькнуло нечто помимо ненависти — шок, узнавание силы, древний, кровный отклик на печать Главы Дома.

"Ложь..." — прошипела она, но голос потерял уверенность. — "Выскочка... Грязный полукровка... Дом Блэков... мой дом..."

"Твой дом?" — Гарри усмехнулся, цинично и холодно. — "Тот самый дом, чью наследницу, Беллатрикс Блэк, последнюю истинную дочь Драко и Кассиопеи, сломали и бросили в эту яму как тварь?" Он сделал шаг ближе, его тень накрыла ее. "Пока твой отец-пьяница получил открытый суд и похороны с почестями? Пока Лорда Блэка, Сириуса, гноили тут же по сфабрикованному делу Крауча? Ты, наследница самого древнего и благородного рода, сидишь в цепях, а маглорожденные чиновники пируют в Министерстве! Где твоя гордость, Блэк? Сгнила вместе с крысами?"

Она сжала кулаки, костяшки побелели. Цепи заскрежетали. "Сириус... Изменник! Предатель рода! Он недостоин..."

"А ты достойна?" — перебил он, ледяной бритвой. — "Достойна сгнить здесь? Стать посмешищем для тех, кого ты презираешь? Позором для имени, которое носишь? Ты была его самым острым кинжалом, Беллатрикс. Его правой рукой. Его избранным оружием." Он наклонился, их лица разделяли сантиметры. Его взгляд впился в ее безумные глаза. "А где он? Пока его верный меч ржавеет в ножнах Азкабана? Он жив, Беллатрикс. Мы оба знаем это. Но он не спешит за тобой. Он сломал твой разум, вбил в него свою волю, свое безумие, использовал до последней искры — и выбросил. Как сломанную игрушку. Ты веришь, он примет тебя такой? Жалкой, обезумевшей тенью?"

"ЛЖЕЕЕЦ!" — завопила она, но в вопле впервые прозвучала не только ярость, а настоящая, когтистая боль. Сомнение. — "Он вернется! Он спасет верных! Он..."

"Он вернется," — согласился Гарри спокойно. — "Но захочет ли он видеть рядом это?" Он жестом очертил ее фигуру. "Сломанную куклу? Или ему нужна будет его Наследница Блэков? Его самая сильная и самая смертоносная тень? Та, что может сокрушить его врагов, а не выть в клетке? Та, что встретит его не жалкой просительницей, а равной? Сила к силе? Но, готова ли ты встать с ним, не будучи… Блэк. Потому что сейчас я вижу тут только Лестрейндж."

Беллатрикс замерла. Ее дыхание стало прерывистым, свистящим. Безумие в ее глазах бушевало, борясь с проблеском осознания, с уязвленной гордостью, с жаждой мести, с дикой, неутолимой жаждой силы. Гарри видел этот внутренний перелом.

"Я могу вытащить тебя отсюда," — сказал он, голос стал тише, интимнее, но не менее опасным. — "Я — Лорд Блэк. Право крови дает мне власть над тобой. Право Лорда дает мне доступ. Я очищу твой разум." Он ткнул пальцем в сторону ее виска. "Выжгу этот наведенный хаос, который он в тебя вколотил. И следы этого места. Верну тебе ясность. Контроль. Твою истинную силу. Не сломанную, не искаженную. Твою."

Она затаила дыхание. Обещание очищения, возвращения власти над собой и магией — это был единственный крючок, способный зацепиться в ее искаженном сознании.

"Цена?" — выдохнула она, голос хриплый, но лишенный насмешки. Полный голода.

"Ты станешь моим орудием. Моей союзницей," — Гарри выпрямился во весь рост, его фигура в дверном проеме казалась монументальной. — "Мы возродим Дом Блэков. Вернем ему страх, уважение и власть, которых он достоин. И мы пойдем на войну. На нашу войну. Не по его указке. По нашим правилам. Мы уничтожим его врагов. А потом… может быть, и его самого, если он встанет на нашем пути." Он сделал паузу, его зеленые глаза горели холодным пламенем решимости. — "Ты получишь месть. Месть тем, кто бросил тебя сюда. Месть тем, кто смеялся над падением Блэков. И ты встретишь его сильной. Как госпожа, а не раба. Выбор за тобой, Беллатрикс Блэк. Сгнить в безызвестности или вернуть свое место в истории?"

Молчание повисло тяжелым свинцовым покрывалом. Беллатрикс смотрела на него. Ее безумные глаза сканировали его лицо, ища ложь, слабость. Она видела не ребенка, а силу, равную ее собственной в потенциале восстановления утраченного. Цинизм, зеркальный ее собственному. Абсолютную, безжалостную волю, которая резонировала с самой ее сутью. И предложение… Оно било в самое сердце того, что еще оставалось в ней живого: гордости за кровь, жажды мести, фанатичной преданности идее могущества (которая теперь могла найти новый фокус), и дикого желания вырваться и уничтожать.

"Ты… сможешь?" — она прошептала, и в ее голосе не было сомнения в его праве, лишь сомнение в возможности. — "Очистить… меня? От него?" Имя осталось неназванным, но витало в воздухе.

"Знания Авроров высшего ранга. Темная магия Дома Блэков, к которой у меня теперь есть ключ. Сила Лорда," — перечислил Гарри без тени хвастовства. — "Да. Смогу. Это будет… интенсивно. Как сдирание обожженной кожи. Но ты выдержишь. Ты — Беллатрикс Блэк."

Ее губы растянулись в медленную, жуткую улыбку, обнажив острые, пожелтевшие зубы. Радости в ней не было. Было признание силы. Принятие вызова. Зарождение темного альянса.

"Хорошо… Лорд Блэк," — она произнесла титул с подчеркнутой, почти театральной почтительностью, но в глазах горел адский огонь. — "Заключим сделку. Вытащи меня отсюда. Очисти мой разум. И я стану твоим клинком. Твоей тенью. И бичом для врагов Дома." Она наклонила голову в пародии на поклон, цепи звякнули. — "Но знай… предашь и умрешь в мучениях. Медленно. На моих глазах."

Гарри ответил ей зеркальной, ледяной усмешкой. "Взаимно, тетя Белла." Ирония их "семейного воссоединения" повисла в холоде Азкабана гуще тумана. Он повернулся к охранникам, чьи лица были цвета пепла. "Откройте цепи. Она уходит со мной. Немедленно." Его тон не оставлял места для дискуссий. Печать на запястье вспыхнула ослепительно. Дементоры за решеткой заволновались, зашипели, но не приблизились. Власть Дома была сильнее их голода.

Позже…

Железная дверь камеры с грохотом захлопнулась за спиной Гарри. Беллатрикс стояла рядом, чуть пошатываясь, ее худое тело напряжено как тетива лука под пристальными, ледяными взглядами Дементоров, клубившихся в дальнем конце коридора. Их леденящее присутствие заставляло даже каменные стены покрываться инеем. Охранники-авроры пятились, их лица были серы от страха, пальцы белели на рукоятях палочек.

"Цепи... открыты..." — прошипел старший охранник, его взгляд метался между Гарри и Беллатрикс. — "Но... по какому праву вы ее выводите, Лорд Блэк? Приказ... нужен приказ от Департамента... или от самой мадам Боунс!"

Гарри не замедлил шага. Он шел уверенно по мрачному коридору, ведя за собой Беллатрикс легким, но неоспоримым давлением воли. Печать Лорда Блэков на его запястье пылала ровным багровым светом, создавая вокруг них слабый ореол, который заставлял Дементоров шипеть и отступать в тени, но не приближаться. Власть древнего рода была сильнее их слепого голода.

"Право, господин охранник?" — Гарри отчеканил, не оборачиваясь. Его голос звучал спокойно и гулко в каменном ущелье коридора. — "Право крови. Право Лорда Дома Блэков над его заблудшей дочерью. Существует архаичный, но не отмененный пункт в Уложении Визенгамота — Право Родовой Опеки и Исправления. Лорд может взять под свою ответственность осужденного члена рода для... нравственного перевоспитания в стенах фамильного владения, если преступление не было направлено против самого Лорда или его наследников." Он наконец бросил короткий, ледяной взгляд через плечо. "Пытка Лонгботтомов, сколь бы отвратительна она ни была, не подпадает под эту категорию. Госпожа Лестрейндж — Блэк по крови. Я — Лорд Блэк. Формальности соблюдены."

"Соблюдены?!" — охранник попытался встать на пути, но дрогнул под взглядом Гарри. — "Где документы? Кто санкционировал? Мадам Боунс..."

"Санкционировали два ночных клерка Визенгамота," — перебил его Рипрок, материализовавшийся из тени как гоблин-призрак. Его скрипучий голос резал тишину. — "Под давлением неотложности и... веских аргументов о финансовой стабильности Министерства. Счета Дома Блэков в Гринготтс весьма значительны, а инвестиции... капризны." Он показал пергамент с двумя неразборчивыми подписями и печатью Визенгамота, мелькнув им перед носом охранника. "Все законно. В рамках... серой зоны. Не мешайте Лорду исполнять свой долг перед Домом."

Охранник открыл рот, но не нашел слов. Серая зона закона, давление гоблинов, аура власти, исходящая от Лорда Блэк, и сама жуткая фигура Беллатрикс, чей ясный, хищный взгляд теперь изучал его без тени прежнего хаотичного безумия — все это парализовало волю. Он отступил.

Беллатрикс издала короткий, хриплый звук, похожий на смех. "Серая зона... — прошептала она, и в ее голосе звучало нечто вроде циничного восхищения. — Как изящно, Лорд Блэк. Крауч-старший перевернулся бы в гробу." Она бросила последний взгляд на шипящих Дементоров. "И они... боятся твоей печати. Интересно."

"Они боятся силы Дома," — коротко ответил Гарри, уже подходя к тяжелой двери, ведущей из блока особого содержания. — "Силы, которую ты скоро вспомнишь в полной мере. Двигайся."

Они вышли из зоны прямого влияния Дементоров. Воздух все еще был холодным и спертым, но леденящая пустота отступила. Беллатрикс сделала глубокий, прерывистый вдох, как будто впервые за долгие годы ощутив не отравленную атмосферу. Ее шаги, хоть и неуверенные, стали чуть тверже.

"Исправление... Нравственное перевоспитание..." — она пробормотала, оскалившись в жуткой улыбке. — "Какими же... восхитительными методами ты собираешься меня исправлять, дорогой мой Лорд?"

"Методами Дома Блэков, тетя Белла," — ответил Гарри, его тон был ровным, но в глазах мелькнула искра того же черного юмора. — "Начинаем немедленно. Рипрок, портал в Блэкмур. Пора вернуть нашему инструменту остроту."

Гоблин кивнул, его пальцы уже выводили в воздухе сложные руны. Беллатрикс наблюдала за этим, ее подавленное аурой Лорда Блэк безумие тлело на поверхности. Глаза горели смесью ненависти, любопытства и дикой, алчной надежды на возвращение силы. Цена за выход из Азкабана была уплачена не бумагами, а ее согласием на сделку с дьяволом в облике юного Лорда. И настоящая расплата — ритуал очищения — была еще впереди. Но дверь клетки была открыта. И она шагнула в новую тьму — по собственному выбору и по воле Блэков.

Холл особняка Блэков на Гриммо-плейс 12 встретил их гробовой тишиной, нарушаемой лишь тяжелым, прерывистым дыханием Беллатрикс и отголосками шипения Вальбурги, заглушенного за дверью. Воздух вибрировал от напряжения — напряжение между прошлым и настоящим, между безумием и обещанной ясностью, между ненавистью и вынужденным союзом.

Сириус, бледный как смерть, замер у двери кабинета, его пальцы белели на рукояти палочки. Гарри почувствовал этот взгляд — смесь ужаса, неверия и ледяного страха за него. Кричер, спрятавшийся в тени лестницы, смотрел на Беллатрикс с немым, болезненным обожанием и… трепетом перед новой силой в доме.

"Добро пожаловать домой, тетя Белла," — произнес Гарри, его голос прозвучал громко в тишине. Он не смотрел на Сириуса, все его внимание было приковано к женщине рядом. Она стояла, чуть пошатываясь, но ее поза уже не была сломленной, подходящей для арестантки, а позой хищницы, оказавшейся на незнакомой, но потенциально своей территории. Ее глаза, лишенные прежнего хаотичного блеска, но все еще дикие и налитые яростью, метались по стенам, узнавая и ненавидя каждую знакомую деталь. "Пока что. Мы здесь ненадолго."

"Дом..." — прошипела Беллатрикс, ее голос был хриплым, как наждачная бумага. Она провела рукой по покрытой пылью резьбе дубовой панели. "Пахнет... затхлостью... и предательством." Ее взгляд скользнул в сторону Сириуса, и в нем вспыхнула знакомая ненависть, но теперь она была сфокусированной, острой, как отточенный клинок. "И крысой."

"Белла..." — начал Сириус, голос сорвался. Он сделал шаг вперед. "Что ты наделал, Гарри?! Ты привел ее СЮДА?!"

"Я привел ее туда, где можно выполнить нашу часть сделки," — спокойно ответил Гарри, наконец поворачиваясь к крестному. Он видел панику, видел боль, видел абсолютное непонимание. — "Здесь недостаточно... чистоты. И слишком много воспоминаний. Мешающих." Его взгляд скользнул по портрету Крестреллы, которая наблюдала за сценой с каменным лицом, но в ее глазах горел холодный интерес. "Мы направляемся в Блэкмур. Сейчас."

"Блэкмур?" — Сириус ахнул. "Но... это же..."

"Хранилище силы Дома. Идеальное место для того, что предстоит," — перебил Гарри. Он уже доставал гоблинский передатчик. "Рипрок. Прямой портал в центральный зал Блэкмура. Немедленно."

Гоблин материализовался почти мгновенно, как будто ждал вызова. Его острые глаза оценили Беллатрикс, ее состояние, напряжение в зале. "Лорд Блэк. Госпожа Лестрейндж. Портальная площадка готова." Он жестом обозначил пустое пространство в центре холла, где воздух уже начал мерцать, наполняясь озоном и звуком далекого гула.

"Нет! Гарри, ты не можешь!" — Сириус бросился вперед, пытаясь преградить путь. — "Она убьет тебя там! Или сведет с ума! Ты не знаешь, на что она способна!"

"Я знаю точно, на что она способна, Сириус," — холодно парировал Гарри. Его зеленые глаза, лишенные юношеской неуверенности, встретились с отчаянным взглядом крестного. "И я знаю, что делаю. Она выбрала сделку. Я выполняю свою часть. Простаивание здесь и крики лишь отнимают время и силы, которые ей сейчас критически нужны." Он сделал паузу, его голос стал чуть мягче, но не менее твердым. "Останься. Приведи в порядок особняк. Найди Добби, пусть приготовит комнаты. Настоящие комнаты. Нам всем понадобится отдых после." Если мы выживем, — добавил он мысленно, но не произнес вслух.

Сириус замер, его кулаки сжаты. Он видел непоколебимую решимость в глазах Гарри. Видел Беллатрикс, которая наблюдала за этой сценой с циничной, почти голодной усмешкой, словно наслаждаясь его мучениями. Видел Рипрока, готового активировать портал. Он бессильно опустил руки. "Если с тобой что-то случится..."

"Тогда у тебя будет повод ее прикончить," — парировал Гарри с ледяной логикой. — "Но этого не случится. Рипрок?"

Гоблин кивнул. Руны в воздухе вспыхнули ярче, образовав вращающийся диск энергии. "Портал активен, Лорд Блэк. Стабилен."

Гарри взял Беллатрикс за локоть. Прикосновение было легким, но властным, лишенным страха. Она вздрогнула, но не отдернула руку. Ее взгляд скользнул по его лицу, изучая, оценивая. "Пойдем," — приказал он. Они шагнули в сияющий диск.

Переход был мгновенным, но физически ощутимым — как прохождение сквозь ледяной водопад. Воздух сменился с затхлого на сухой, холодный и наполненный запахом камня, древнего пергамента и озона — запахом запертой мощи. Они стояли в огромном, сводчатом зале Блэкмура. Высокие потолки терялись в полумраке, освещенные лишь холодным, голубоватым светом кристаллов, вмурованных в стены. Бесконечные ряды темных дубовых стеллажей, уходящие вдаль, как улицы мертвого города, были заставлены книгами, свитками, шкатулками и предметами неясного назначения. Воздух гудел от сконцентрированной магии, древней и тяжелой. Каменные големы-стражи с рубиновыми глазами стояли недвижно у колонн, склонив головы при появлении Гарри — печать Лорда на его запястье излучала мягкий багровый свет.

Беллатрикс замерла, втянув воздух полной грудью. Она отстранилась от Гарри, ее движения стали чуть увереннее, будто само место давало ей опору. Ее глаза, широко раскрытые, скользили по стеллажам, по руническим узорам на полу, по мерцающим кристаллам. На ее изможденном лице было написано нечто большее, чем признание силы — это было возвращение к истокам. Кровь Блэков в ней отозвалась на зов родового сердца.

"Блэкмур..." — прошептала она, и в ее голосе не было прежнего безумного хрипа. Было благоговение. Жажда. "Я... помню. Отец... говорил. Но никогда... не пускал." Она повернулась к Гарри, и в ее взгляде впервые мелькнуло что-то, кроме ненависти и расчета — чистое, нефильтрованное любопытство и уважение к тому, что он привел ее сюда. "Ты... действительно Лорд."

"А ты — одна из Блэков," — подтвердил Гарри, его голос звучал гулко под сводами. "Здесь твое место. И здесь мы вернем тебе то, что у тебя украли." Он пошел вперед, не оглядываясь, зная, что она последует. Его шаги эхом отдавались в тишине. Он вел ее не к подиуму с Книгой Дома, а вглубь хранилища, к зоне, отмеченной в его новом знании как *Локум Сакратум* — Святилище Ритуалов.

Они прошли через несколько арок, охраняемых все более сложными и мрачными руническими ловушками, которые рассеивались при приближении Гарри. Наконец, они вошли в круглый зал, значительно меньший, но куда более мощный по ощущениям. Пол был выложен черным камнем с инкрустированным серебром сложным узором — гигантской пентаграммой, переплетенной с символами планет и зодиакальных созвездий, но в извращенном, темном варианте. В центре круга стоял алтарь из черного обсидиана. Стены были покрыты резными барельефами, изображавшими не героические сцены, а темные ритуалы, битвы с теневыми сущностями и акты могущественной, безжалостной воли. Воздух здесь был наэлектризован, каждый вдох обжигал легкие чистой, неразбавленной силой.

"Здесь," — сказал Гарри, останавливаясь на краю ритуального круга. Он повернулся к Беллатрикс. Ее лицо было бледным в голубом свете кристаллов, но глаза горели адским огнем, отражая серебряные линии на полу. Она смотрела на алтарь не со страхом, а с жадным предвкушением. "Здесь мы выжжем из тебя гниль Азкабана и следы его воли."

"Готов ли ты к этому, мальчишка?" — она оскалилась, но в ее улыбке не было прежней хаотичной жестокости. Была только голая, острая провокация. Отголоски безумия, надежды и чего-то чуждого будто боролись за контроль внутри нее. "То, что ты задумал... это не детская игра в патификусы. Это война внутри моего разума. И я... я буду сражаться."

"Я рассчитывал на это," — парировал Гарри, доставая из складок мантии (которую он успел накинуть поверх костюма перед выходом из особняка) небольшой мешочек. "Без борьбы не было бы и победы. А без победы — твоей силы. Сними это." Он кивнул на ее грязные лохмотья.

Беллатрикс замерла на мгновение, ее взгляд стал оценивающим, хищным. Затем, не сводя с него глаз, она резким движением сорвала с себя тюремный халат. Под ним не было ничего, кроме грязи, бледной, покрытой синяками и царапинами кожи, и выступающих ребер. Она стояла перед ним, как изваяние Голода и Выживания, лишенное стыда, но полное древней, дикой гордости. Ее тело было оружием, изможденным, но не сломленным. Гарри не отвернулся. Его взгляд был холодным, аналитическим, как хирурга перед операцией. Он видел не женщину, а поле битвы, которую предстояло выиграть.

"Ложись," — приказал он, указывая на холодную поверхность обсидианового алтаря. — "На спину."

Она усмехнулась, коротким, резким звуком. "Прямо к делу? Никаких прелюдий, Лорд Блэк? Как практично." Но она повиновалась, взгромоздившись на алтарь. Камень был ледяным под ее кожей, заставив ее слегка содрогнуться. Она раскинула руки вдоль тела, ее черные волосы растрепались по темному камню. "Ну что ж... Покажи мне свою силу, мальчик. Или сгори, пытаясь."

Гарри не ответил. Он сосредоточился. Из мешочка он достал несколько предметов:

1. Флакон с густой, мерцающей жидкостью цвета венозной крови: Эссенция Драконьего Сердца, добытая с огромным риском, катализатор жизненной силы и проводник для темной магии.

2. Небольшой кристалл чистейшего кварца, испещренный изнутри черными прожилками: Черный Алмаз Абсолюта — фокус для заклинаний проникновения и очищения, способный выдерживать чудовищные нагрузки.

3. Серебряный стилет с рукоятью из черного дерева, покрытый микроскопическими рунами: Жила Блэков — ритуальный кинжал для жертвенной крови, связующее звено между Лордом и подвластной ему кровью рода.

4. Свиток черной кожи с выдавленными серебряными рунами: Текст Ритуала *Сангуис Мендикум* — "Очищение Крови", адаптированный под задачу выжигания чужеродного влияния и исцеления разума.

Он расставил предметы по определенным точкам вокруг алтаря, активируя линии серебряного круга. Символы загорелись холодным, серебристым светом, озарив Беллатрикс призрачным сиянием. Воздух затрещал от нарастающей магической напряженности.

"Это будет больно," — предупредил Гарри, поднимая Жилу Блэков. Лезвие мерцало в свете рун. "Как сдирание кожи с живого тела. Но ты выдержишь. Ты — Блэк."

"Боль — старый друг, мальчик," — прошипела Беллатрикс, ее глаза сузились, следя за движением кинжала. В них не было страха. Было ожидание. Вызов. "Дай его мне. Дай все, что у тебя есть."

Гарри подошел к изголовью алтаря. Он приложил кончик стилета к ее виску, чуть выше скулы. Холод металла заставил ее замереть.

"Sanguis meus, vox mea, potestas mea," — начал он нараспев, его голос, усиленный магией места, зазвучал низко и мощно, заполняя зал. Кровь моя, голос мой, власть моя. — "Ad te clamo, obscura stirps. Exaudi!" К тебе взываю, темное племя. Услышь!

Он нажал. Острое лезвие легко вошло в кожу. Алая капля выступила и скатилась по ее щеке, как кровавая слеза. Беллатрикс не закричала. Она лишь глубже впилась ногтями в холодный обсидиан. Гарри собрал кровь на кончик стилета и поднес к Черному Алмазу, лежащему у нее на груди. Капля упала на кристалл и впиталась, заставив черные прожилки внутри него вспыхнуть багровым огнем.

"Vincula aliena! Sordes mentis!" — Гарри поднял кристалл над ее головой. Оковы чужие! Грязь разума! — "Per sanguinem et voluntatem, eruere!" Кровью и волей, извлечь!

Он вонзил кристалл ей в грудь, чуть левее сердца.

Не крик — вопль разорвал тишину Блэкмура. Беллатрикс выгнулась на алтаре, как тетива лука, ее тело сотрясалось в судорогах. Черный Алмаз светился изнутри нестерпимым багровым светом, пронизывая ее насквозь. Гарри чувствовал, как через кристалл, через стилет, который он все еще сжимал, в него врывается чудовищный поток — хаос, боль, страх, ненависть, леденящий холод Азкабана, искаженные обрывки навязанных мыслей и образов Волдеморта, как ядовитые щупальца, вросшие в самую ткань ее сознания. Это было физически ощутимо — словно его собственный разум скребли ржавыми ножами. Он стиснул зубы, удерживая связь. Его воля, подпитываемая печатью Лорда и древней силой места, сжималась в непробиваемый кулак.

"ДЕРЖИСЬ!" — рявкнул он, его голос перекрыл ее вопль. — "Это ТВОЙ разум! ВЫРВИ ИХ!"

Беллатрикс металась, ее глаза закатились, изо рта шла пена. Но сквозь боль и хаос в ее крике прорезалось нечто осознанное — ярость. Чистая, первобытная ярость против тех, кто посмел ее сломать. Против Волдеморта, против Крауча, против Азкабана. Эта ярость стала ее якорем.

Гарри почувствовал момент. Он схватил флакон с Эссенцией Драконьего Сердца и вылил половину содержимого прямо на пылающий кристалл на ее груди. Жидкость вспыхнула ослепительным алым пламенем, которое не жгло кожу, но впивалось внутрь, как жидкий огонь. "Ignis purgans!" Огонь очищающий!

Новый виток боли. Беллатрикс завыла, но теперь в этом звуке было больше борьбы, чем отчаяния. Гарри видел, как багровый свет внутри кристалла начал пульсировать, сгустки тьмы — те самые щупальца чужеродной воли — вытягивались из ее тела, втягивались в кристалл, где их пожирал алый огонь. Запах горелой плоти и озона стал невыносимым.

"Сильнее!" — прошипела она сквозь стиснутые зубы, ее голос был хриплым, но полным безумной решимости. "Выжги ВСЁ, Лорд… Блэк! Не оставляй ничего!"

Гарри не колебался. Он поднял свиток и начал читать основные заклинания ритуала, каждое слово падало, как молот на наковальне, усиленное резонансом зала и его собственной растущей усталостью. Магия места отвечала, сгущаясь вокруг алтаря в вихре теней и багровых всполохов. Он чувствовал, как его собственная жизненная сила, его магия, вытягиваются через печать Лорда, питая ритуал. Это было как пытаться удержать бурлящий вулкан. Пот заливал ему глаза, мышцы горели от напряжения.

Беллатрикс перестала кричать. Она лежала, тяжело дыша, ее тело все еще изредка вздрагивало в судорогах, но ее глаза... Ее глаза были открыты и смотрели в своды зала. И в них не было безумия. Была адская боль, была ярость, но и... ясность. Мучительная, обжигающая ясность. Она видела щупальца тьмы, вырываемые из ее сущности. Видела, как кристалл на ее груди превращается в черный уголь, пропитанный багровым свечением выжженной скверны.

"Он... всегда... был там..." — прошептала она, ее голос был разбитым, но узнаваемым — низким, хрипловатым, лишенным прежнего визга. "Как... червь... в яблоке... Гложет... контролирует..."

"Теперь он уходит," — сквозь зубы проговорил Гарри, чувствуя, как последние сгустки темной воли втягиваются в кристалл. Он поднял стилет. "Excisum est! Claustrum mentis claudo! Per meum ius, sanitas redit!" Вырезано! Запечатываю врата разума! Моим правом, здоровье возвращается!

Он с силой ткнул стилетом в почерневший кристалл. Тот взорвался облаком черного пепла и багровой вспышкой. Волна силы отбросила Гарри назад. Он упал на колени, едва удерживаясь от потери сознания. Усталость навалилась, как свинцовая гора. Он чувствовал себя выжатым досуха.

На алтаре лежала Беллатрикс. Она не двигалась. Ее грудь едва заметно вздымалась. Кристалла на ней не было — лишь черный ожог на коже в форме звезды. Багровый свет в зале погас, оставив лишь голубоватое свечение стеновых кристаллов. Тишина повисла тяжелой, звенящей пеленой.

Гарри с трудом поднялся. Подошел к алтарю. Беллатрикс открыла глаза.

И Гарри замер.

Безумия не было. Совсем. Вместо хаотичного огня в ее глазах горел ровный, холодный, как полярная звезда, свет. Свет абсолютной ясности и невероятной, сконцентрированной силы. Лицо, все еще изможденное, было спокойным. Без гримас, без искаженной ненависти. Это было лицо гордой, жестокой, невероятно опасной женщины, осознавшей себя и свое место в мире. Бледная кожа, резкие скулы, тонкие губы — красота, долго скрытая грязью и безумием, проступила наружу, пугающая и магнетическая. Она медленно подняла руку, разглядывая ее, как будто впервые. Потом ее взгляд упал на Гарри.

Они смотрели друг на друга долгие мгновения. Никаких слов. Только тишина Блэкмура и гул отступившей, но не исчезнувшей магии ритуала. В ее взгляде не было благодарности. Было признание. Признание его силы, его воли, его права быть здесь, быть Лордом. И что-то еще… темное, неопределенное, как глубоководное течение. Притяжение силы к силе. Опасность, признанная и принятая.

"Ну что ж..." — ее голос был низким, хрипловатым, но чистым. Без визга, без истеричных ноток. Он звучал… властно. "Кажется, ты сдержал первое обещание, Лорд Блэк." Она медленно села на алтаре, ее движения были скованными, но удивительно координированными. Она потрогала пальцами ожог на груди. "Он… ушел. Весь. Осталась… только я." Она произнесла это с оттенком удивления и… странного облегчения, смешанного с пустотой.

Гарри кивнул, вытирая пот со лба рукавом. Его руки дрожали от истощения. "Основное — да. Но следы… шрамы разума, физическое истощение, последствия Дементоров… Это займет время. И ресурсы." Он оглядел ее. "И, клянусь Салазаром, твои волосы. Они похожи на гнездо гиппогрифа после урагана. Мы начнем с ванны и приличной одежды. Потом — еда. Потом — сон. Ритуал очищения души подождет. Исцели волосы, а потом душу, как говорится."

Беллатрикс подняла руку, запустила пальцы в спутанные, грязные космы. На ее губах появилось нечто, почти похожее на улыбку. Не безумную, а циничную, искренне-едкую. "Оскорбляешь внешний вид леди, Лорд Блэк? После того как буквально вывернул ей душу наизнанку? Как неучтиво." Но в ее глазах светился не гнев, а… почти что черный юмор. Зарождающаяся игра.

"Учитывая, что ты пыталась вырвать мне горло взглядом полчаса назад, я считаю замечание о волосах вполне приемлемым," — парировал Гарри, с трудом подавляя зевок. Адреналин отступал, оставляя лишь свинцовую усталость. "Можешь идти? Или мне тебя тащить ?"

Беллатрикс медленно сползла с алтаря. Она пошатнулась, схватилась за холодный край, чтобы не упасть. Физическая слабость была очевидна. Но в ее позе, в том, как она выпрямилась, превозмогая дрожь в ногах, чувствовалась невероятная сила воли. Стальная пружина, сжатая до предела, но готовая распрямиться.

"Как бы галантно это не звучало, я пойду сама," — сказала она, ее голос звучал чуть сильнее. Она сделала шаг. И еще один. Шатко, но уверенно. Она подошла к Гарри, остановившись так близко, что он почувствовал исходящий от нее холод и запах озона, пепла и… чего-то нового, чистого и острого, как лезвие. Ее очищенные, ясные глаза изучали его лицо, его усталость. "Ты… выглядишь хуже меня, мальчик."

"Спасибо за заботу, тетя Белла," — Гарри усмехнулся, чувствуя, как тяжелеют веки. "Теперь, если не возражаешь, давай покинем это очаровательное святилище. Прежде чем каменные стражи решат, что мы здесь засиделись."

Она кивнула, один раз, резко. И пошла рядом с ним к выходу из ритуального зала. Ее шаги были медленными, но твердыми. Она шла не как пленник, не как жертва. Она шла как Беллатрикс Блэк. Возвращенная. Опасная. И связанная с ним странным, темным договором, скрепленным кровью, болью и багровым огнем очищения. Первый акт был сыгран. Последствия только начинались.

Особняк Блэков на Гриммо-плейс 12 дышал напряжением, как раненый зверь перед грозой. Воздух был густ от невысказанных обвинений, цинизма и ярости, едва сдерживаемой силой воли и властью Лорда. Прошло несколько дней с момента возвращения Гарри и Беллатрикс из Блэкмура, но атмосфера не разрядилась — она кристаллизовалась.

Сириус Блэк стоял у высокого окна, затянутого паутиной и пылью, кулаки сжаты до боли. Он смотрел не на мрачную улицу, а на свое отражение в грязном стекле. Отражение человека, которого он не узнавал. Изможденное лицо Азкабана начало заполняться, но не теплом жизни, а ледяной горечью и невероятной усталостью от абсурда, в котором он оказался. Его Гарри. Его мальчик. Лорд Проклятого Дома. Он сам отдал ему статус, но разве мог он предполагать, что Гарри Поттер так распорядится своим положением? Что сказали бы Джеймс и Лили? Можно было предположить все, что угодно, но почему во имя Мерлина она? Куда катится мир? Гарри Поттер ее спаситель.

Он видел их после возвращения. Гарри — шатающийся, бледный как смерть, с синевой под глазами. Он казался уже тогда… другим. Не просто уставшим. Измененным. Лицо будто потеряло последние остатки детской мягкости. Скулы резче, ложбинки у губ глубже, взгляд — не просто взрослый, а словно с тяжестью прожитых лет, которых не было. И в висках… Сириус поклялся бы, были седые нити. Словно кто-то вытянул из пятнадцатилетнего тела десять, а то и пятнадцать лет жизни. Цена ритуала? Безумие.

Он не просто ведет себя как взрослый. Он стал им. Ритуал… что там произошло в Блэкмуре? Дом выжал из него годы? Заплатил его молодостью за очищение той… той твари? И ради чего? Чтобы она стояла тут, как призрак былой мощи? Да, она выглядит… иначе. Не безумной. Опасной. Ясной. И… черт возьми, моложе? Не девочкой, нет. Но морщины сгладились, кожа не серая, а мраморно-бледная, волосы… черт, даже волосы выглядят живыми. Как будто Дом, чувствуя вину за то, во что превратили его лучшую клинок (продали Лестрейнждам, затем склонили перед Волдемортом: ее муж, отец-недолорд и дядюшки), пытается хоть как-то загладить вину. Вернуть ей часть утраченной силы и внешности. Но это не искупление. Это… инвестиция. В смертоносное оружие. И Гарри… мой Гарри… заплатил за это кусочком своей жизни. И улыбается этому, как будто это удачная сделка! Этот малец так и заявил! — "Удобно. Не надо будет каждому встречному доказывать, что я не сопляк". Циничный маленький… ЛОРД. Когда он успел стать таким? Или… всегда был? Нет. Еще во время Турнира Трех Волшебников — не было. Возможно, зачатки. Но тот суд… эта ярость, холодная и расчетливая… Этот титул… Он не проснулся другим. Он СБРОСИЛ маску. И теперь я вижу того, кто всегда был внутри. И он просто бросил мне “под грифом “секретно”, что он не отсюда. Аврор? Из будущего? Звучит как бред. Я и считал это бредом! А он даже не стал пояснять свои слова… Но глядя на него сейчас… в это легче поверить, чем в то, что мой крестник просто "повзрослел".

Беллатрикс вошла в гостиную бесшумно, как тень. Она была в новых (вернее, старых, но безупречно отреставрированных Добби) черных одеждах — строгих, но подчеркивающих возрождающуюся стать. Ее волосы, теперь густые, темные как смоль и уложенные в сложную, но строгую прическу, сияли здоровьем. Лицо… Да, Сириус не ошибся. Оно не было юным, но потеряло десятилетие жестокости и распада. Кожа — ровная, бледная, но живая. Глаза — не горящие угли безумия, а холодные, ясные сапфиры, оценивающие мир с хищной расчетливостью. Она выглядела, как женщина в расцвете опасной, зрелой красоты, которой когда-то славились Блэки. Она остановилась у камина, спиной к слабому огню, ее силуэт был словно вырезан из мрамора и стали.

"Кузен," — ее голос был низким, хрипловатым, но чистым, лишенным прежнего визга. В нем звучала не доброта, а констатация факта. "Все еще строишь воздушные замки из прошлого? Или наконец понял, что твой милый Орден Феникса — не сборище героев, а клубок неудачников, ведомых старым мечтателем к катастрофе?"

Сириус резко обернулся, его ярость нашла выход. "Лучше неудачники, чем продавшие душу ублюдки, как ты! Или ты уже забыла Фрэнка и Элис? Чистокровных волшебников, за преступление над которыми, ты так и не заплатила?"

Беллатрикс не дрогнула. Лишь тонкая бровь чуть приподнялась. "Трагично. Но разве не Дамблдор бросил их на передовую без должной защиты? Разве не его гениальный план довел Волдеморта до отчаяния, заставив охотиться за младенцами? Разве не он позволил тебе сгнить в Азкабане по сфабрикованному делу, пока настоящий предатель бегал в образе крысы у твоих же друзей? Где был твой Орден тогда, Сириус? Где его героизм?" Ее слова были отточенными кинжалами, вонзающимися в самое больное. "Они проиграли. Проиграли тогда, проиграют снова. Потому что играют по правилам джентльменов, а война требует волков. Дикую Охоту Блэков."

Сириус сжал кулаки, губы побелели. Он не мог отрицать горькую правду в ее словах. Предательство Петтигрю, неспособность Ордена его раскрыть, его собственные годы в аду… Бездействие Дамблдора после его ареста… Это были незаживающие раны.

"Так что предлагаешь?" — выдохнул он с горечью. "Примкнуть к Волдеморту? Стать такими же тварями?"

"Волдеморт?" — Беллатрикс усмехнулась — коротко, цинично. "Он сломал меня. Использовал. Выбросил. Как сломанное орудие. Его путь — путь рабства под чужим сапогом. Путь слепого фанатизма. Тупик." Она сделала шаг вперед, ее глаза сверкнули. "Лорд Блэк предлагает Третий Путь. Путь самого Дома Блэков. Силы. Независимости. Власти. Возрождения былой славы, но на наших условиях. Не для служения кому-то. Для нас самих. Чтобы ни Волдеморт, ни Дамблдор, ни жалкие чиновники Министерства не смели указывать Блэкам, как жить и умирать."

Дверь кабинета открылась, и вошел Гарри. Сириус ахнул про себя. Каждый раз вид крестного был ударом. Он носил простые черные мантии Лорда (еще не церемониальные), но они сидели на нем не как на подростке. Плечи казались шире, осанка — незыблемой, как скала. Лицо… Лицо молодого мужчины в рассвете сил, изможденного тяжелой работой, но не сломленного. Следы юности стерты ритуалом и властью. Седые нити у висков стали явными. Он остановился, его зеленые глаза, мудрые и усталые, обвели гостиную, останавливаясь на Сириусе.

"Спор продолжается?" — его голос был низким, спокойным, но в нем вибрировала власть, которая заставляла даже Беллатрикс слегка выпрямиться. Он не спрашивал, он констатировал.

"Беллатрикс пытается убедить меня, что мы все должны стать волками в стае Лорда Блэк," — процедил Сириус, не скрывая сарказма. "А Орден — стадо баранов."

"Орден," — Гарри произнес слово без особой эмоции, подходя к столу, где Добби уже поставил поднос с крепким чаем. Он налил себе чашку, движения точные, экономичные. "Орден — это Дамблдор. Его видение. Его правила. Его жертвы на алтарь "большего блага". Которое почему-то всегда включает в себя страдания его же сторонников." Он отхлебнул чай, его взгляд стал острым. "Ты был в Азкабане, Сириус. Ты знаешь цену его решениям. Знаешь, что он оставил меня с Дурслями, зная, что там происходит. Знал о Питере, но не действовал. Он использует людей. Как пешки. Как ты думаешь, чем закончится его новая игра с "Армией Дамблдора" и Жабой в Хогвартсе? Еще одной порцией трупов подростков?"

Сириус молчал. Каждое слово било в цель. Его вера в Дамблдора была поколеблена еще в Азкабане, теперь она трещала по швам. "А твой путь лучше? Путь темных ритуалов? Путь союза с ней?" — он кивнул на Беллатрикс.

"Мой путь — путь выживания и победы," — ответил Гарри жестко. "Любой ценой. Но не за счет слепого служения чужому бреду. За счет силы Дома. Его ресурсов. Его настоящих традиций — не раболепия перед чистой кровью, а безжалостной эффективности, политической хватки и магической мощи." Он поставил чашку. "Беллатрикс — часть этого. Ее знания, ее навыки, ее сама сила — теперь служат Дому. Мне. Не Волдеморту. И это дает нам шанс."

"Шанс на что? Стать новыми Пожирателями?" — Сириус не сдавался, но в его голосе уже не было прежней ярости, была горечь и усталость от борьбы.

"Шанс выжить. Шанс победить. Шанс возродить имя Блэков не как позорное клеймо, а как силу, с которой считаются," — в голосе Гарри впервые прозвучала страсть. Не фанатизм, а холодная, расчетливая амбиция. "Мы не будем терроризировать толпу. Мы будем уничтожать врагов точечно, эффективно. Мы будем играть в политику, используя титул и гоблинов. Мы найдем и уничтожим крестражи, пока Дамблдор играет в учителя. Мы построим что-то свое, Сириус. Сильное. Независимое. Где ты будешь не беглым преступником, а Сириусом Блэком, членом правящего Дома. Где мы не будем жертвами чьих-то игр. Где не будет места ордам темных лордов"

Сириус закрыл глаза. В голове проносились образы. Азкабан. Лицо Джеймса. Предательство Питера. Годы одиночества. Дамблдор, говорящий "Надо подождать". И… Гарри. Не мальчик. Мужчина. Лорд. Плативший годами своей жизни за очищение Лестрейндж. Предлагавший не рабство, не слепую веру, а… власть. Свободу действия. Месть по их правилам. Возрождение Дома, но не того, что он ненавидел, а нового. Сильного. Опасного. Древнего.

"Третий Путь..." — прошептал он, открывая глаза. В них не было восторга. Было тяжелое, горькое принятие. "Между светом, который предал, и тьмой, которая сломала. Путь стали и цинизма. Путь Блэков, в конце концов." Он посмотрел на Гарри. "Ты уверен, что справишься? Что она," — кивок на Беллатрикс, которая наблюдала за разговором с циничным интересом, — "не перережет нам глотки первой же ночью?"

Беллатрикс усмехнулась. "Моя глотка, кузен, сейчас больше заинтересована в приличном вине и ванне, чем в твоей крови. Пока Лорд Блэк держит слово — и я держу свое. А он…" — ее взгляд скользнул по Гарри, в нем мелькнуло нечто вроде уважительного вызова, — "…он не из тех, кто слова разбрасывает. Он платит. И дорого." Она явно намекала на видимую цену ритуала.

Гарри ответил ей ледяным взглядом, но без гнева. "Контроль — моя специальность, Сириус. И ее мотивация теперь — не слепая вера, а личная выгода, месть Волдеморту и возвышение Дома. Это сильнее любых оков. А что до нас..." — он подошел к Сириусу, смотря ему прямо в глаза. "Я не прошу слепой веры. Я прошу шанса. Прошу попробовать. Помочь мне построить этот Третий Путь. Не ради призраков прошлого. Ради будущего. Ради того, чтобы имя Блэк наконец означало не безумие и предательство, а Силу. Стратегию. Непобедимость."

Молчание повисло тяжелым, но уже иным грузом. Не враждой, а… договором. Хрупким, опасным, но договором. Сириус видел возраст в глазах крестника. Видел ясность и силу в Беллатрикс. Видел всю безнадежность возвращения к старому. И впервые за долгие годы он почувствовал не безысходность, а… вызов. Грязный, опасный, циничный вызов. Путь Волка Блэка.

Он тяжело вздохнул, словно сбрасывая с плеч годы неподвижности. "Ладно, Лорд Блэк," — произнес он с горьковатой усмешкой. "Попробуем твою тропу волка.

"Принято," — коротко кивнул Гарри. В его глазах мелькнуло что-то, кроме усталости — тень облегчения. "А теперь, если все вопросы стратегии и верности решены… Добби!"

Эльф с треском материализовался. "Господин Лорд звал Добби?!"

"Обед. Обильный. И… бутылка того огненного виски из погреба. Думаю, нам всем нужно выпить. За новую эру Дома Блэк." Гарри бросил взгляд на Сириуса и Беллатрикс. "И за то, чтобы мы не перерезали друг другу глотки за десертом."

Беллатрикс издала короткий, хриплый звук — подобие смеха. "Обещаю обойтись без этого, Лорд Блэк. Если виски будет достойным."

Сириус хмыкнул, опускаясь в кресло. "Черт с вами. Дай мне выпить. После всего этого… я заслужил." Он посмотрел на Гарри, на его седеющие виски, на властную осанку. На Беллатрикс, опасную и обновленную. На особняк, который больше не казался просто склепом. Это был штаб. Арсенал. Начало чего-то нового, темного и могущественного. Третий Путь. Путь Дома Блэк. И он, Сириус Орион Блэк, как ни безумно это звучало, был его частью. Волк вышел из клетки. Теперь предстояло научиться бежать в новой стае.

Добби работал с лихорадочной скоростью, превращая мрачный обеденный стол с резными змеями в подобие пиршества. Появились серебряные приборы с гербом Блэков, хрустальные бокалы, тяжелые фарфоровые тарелки. Запахи жареной дичи, печеных овощей и свежего хлеба наконец перебили вечную пыль и затхлость особняка.

Сириус налил себе виски почти до краев бокала, сделал большой глоток. Огонь распространился по груди. "Так. Планы грандиозные. Враг — весь мир. Союзники — я и она." Он кивнул на Беллатрикс. "Что первым в списке дел великого Лорда Блэк? Штурм Азкабана? Отравление Жабы Амбридж? Или, может, приглашение Люциуса на чай с цианидом?" Его тон был саркастичным, но без прежней ярости. Усталая покорность судьбе.

Гарри отвечал спокойно, отрезая кусок дичи. "Политика. Финансы. Репарации." Он поднял взгляд на Беллатрикс. "Начнем с того, чтобы вернуть тебе твое законное имя. Ты больше не Лестрейндж. Ты — Беллатрикс Блэк. Навсегда. Любое упоминание твоего старого имени отныне — оскорбление Дома." Его голос был декларативным. Печать Лорда на запястье слабо пульсировала багровым светом.

Беллатрикс замерла с бокалом вина у губ. В ее глазах мелькнуло нечто острое — радость, и признание власти, возвращение украденного статуса. "Блэк," — произнесла она, словно пробуя вкус родного имени после долгой отравы. "Да. Это… звучит верно, Лорд Блэк." Она кивнула, почти формально. Но Сириус заметил, как ее пальцы чуть сильнее сжали ножку бокала. "Лестрейндж — клеймо позора. Как и все, что с ним связано."

Сириус фыркнул. "Включая твоего милого Родольфуса? Надеюсь, он в списке целей где-то после Амбич, но до Люциуса."

Беллатрикс усмехнулась, зловеще блеснув глазами. "Родольфус? Он — долг. Долг, который Дом Блэк взыщет. С процентами." Она посмотрела на Гарри. "Наш Лорд нашёл в архивах Блэкмура кое-что… любопытное. Статья 1473 Уложения о Чести и Реституции Древнейших Домов. "О возмещении ущерба, понесенного наследником или наследницей Древнего Дома вследствие пагубного влияния, приведшего к утрате чести, здоровья или имущества, нанесенного лицом, вступившим с ним в брачный союз под ложными предлогами или посредством магического или иного принуждения".

Сириус подавился виски. "Ты хочешь сказать… ты собираешься подать в суд на Родольфуса? За… за то, что он склонил тебя стать Пожирателем и служить Волдеморту?!"

Беллатрикс холодная улыбка тронула ее губы. "Юридически формулировка безупречна, кузен. Он действительно использовал влияние, брак и… определенные чары совместимости, чтобы привязать меня к кругу будущих Пожирателей еще до того, как Волдеморт набрал силу. А утрата чести? Азкабан — достаточное доказательство. Утрата здоровья?" Она жестом очертила свое лицо, напоминающее о годах безумия. "Достаточно очевидно. Утрата имущества — мои личные финансы слились с его и были конфискованы Министерством после его ареста. Все по пунктам."

Сириус залился горьким смехом. "Это же абсурд! Ты сама рвалась в первые ряды! Твой отец, дядя, все Блэки — они поддерживали Волдеморта с самого начала!"

Гарри спокойно положил нож и вилку. "Юридически, Сириус, это не имеет значения. Статья 1473 рассматривает влияние супруга. Мотивы и действия самой пострадавшей наследницы или ее родни — вторичны. Факт пагубного влияния и наступившего ущерба — вот ключ." Его глаза сверкнули циничным азартом юриста-Аврора. "Представь: Лорд Блэк подает иск от имени госпожи Блэк, своей тети, против Родольфуса Лестрейнджа, находящегося в бегах. Требует репараций. Гигантских. За моральный ущерб, утраченное имущество, расходы на лечение…"

Беллатрикс подхватила с ледяной веселостью: "…Компенсацию за годы, проведенные в неволе по вине его сообщников… Это не просто деньги, Сириус. Это политическая мина. Это публичное унижение Лестрейнджей и всех, кто с ними связан. Это заявление о том, что Дом Блэк более не ассоциирует себя с Пожирателями. И что мы намерены взыскать плату даже с призраков прошлого." Она отпила вина. "К тому же, если его когда-нибудь поймают… его активы автоматически перейдут в уплату долга. Дому Блэк."

Сириус смотрел на них обоих с открытым ртом, потом медленно покачал головой, снова наливая виски. "Вы оба… вы оба совершенно ебанутые. Гениально, черт возьми, но ебанутые." Он поднял бокал. "За репарации от бывшего мужа! Пусть подавится ими."

Гарри тоже поднял бокал. "За Беллатрикс Блэк. Вернувшуюся домой." Его взгляд встретился с ее. В нем не было тепла, но было признание. Равенство силы.

Беллатрикс подняла свой бокал, ее ясные глаза горели холодным торжеством. "За Дом Блэк. За его возрождение. И за скорую… расплату всех его врагов." Она сделала глоток, потом добавила, глядя на Гарри: "И за моего Лорда."

"А почему только с Лестрейнджа?" — Сириус хмыкнул, отставив бокал. Огневиски приятным теплом плескался внутри. "Если уж копать, то копать до конца. Главный виновник твоего... состояния, Белла, и моего гниения в Азкабане — сам Темный Пупсик. Он тоже что-то должен."

Гарри медленно положил вилку. В его глазах вспыхнул тот самый циничный азарт юриста-Аврора. "Интересная мысль, Сириус. Почему бы и нет? Волдеморт, он же Том Риддл, признанный в международном розыске военным преступником, террористом и организатором преступного сообщества..."

Беллатрикс замерла, ее бокал застыл на полпути ко рту. В глазах мелькнуло нечто — не страх, а чистое, леденящее любопытство и... предвкушение. "Ты... хочешь подать в суд на Темного Лорда?" — ее голос звучал недоверчиво, но в нем уже зрел восторг абсурдности.

"Не совсем," — поправил Гарри, тонко улыбаясь. "Мы подадим иск о конфискации его активов в пользу жертв его преступлений. В частности — в пользу Беллатрикс Блэк, пострадавшей от его магического воздействия, приведшего к потере рассудка, чести, свободы и имущества. И в пользу Сириуса Блэка, ложно обвиненного и заключенного по делу, инспирированному его приспешником, Петтигрю."

"Активы?" — Сириус фыркнул. "У него есть активы? Пещера с призраками и крепость на болоте?"

"Ошибаешься," — вмешалась Беллатрикс, ее ум работал с новой ясностью и злобной радостью. "Он всегда был помешан на своем происхождении. Гаунты... Слизерин... Он копил. Древние артефакты, золото, земли, полученные не всегда законным путем. И он прятал их. Я знаю... некоторые места." Ее взгляд стал откровенно хищным. "Конфискация по решению Визенгамота... Это не просто деньги. Это публичное унижение. Отобрать у него то, что он считал своим по праву крови... Это будет больнее тысячи проклятий."

"И самое главное," — добавил Гарри, его голос стал жестче, "это юридический капкан. Чтобы подать иск, нужно официально признать Тома Риддла живым. Признать его преступником. Вытащить его из тени. Он называет себя Лордом Слизерина? Прекрасно. Здесь применима Статья 73 Уложения о Чести и Реституции Древнейших Домов." Он жестом призвал воображаемые документы. "Факт №1: Том Риддл, он же Волдеморт, он же самопровозглашенный 'Лорд Слизерин', используя ложные посулы о могуществе и чистоте крови, а также методы темного принуждения (здесь неоспоримы показания под Вертисерумом его же бывших последователей, плюс факт наложения Темной Метки), склонил наследницу Древнейшего и Благороднейшего Дома Блэк — Беллатрикс Блэк — к вступлению в ряды своей организации."

Беллатрикс кивнула, ее губы искривились в жестокой усмешке. "Следствие: Утрата чести — связь с террористической организацией, публичное осуждение. Утрата здоровья — навязанное безумие, повреждение разума и души его магией и последствиями действий его организации, приведшими к заключению в Азкабан. Утрата имущества — конфискация активов госпожи Блэк Министерством Магии из-за действий, совершенных под его влиянием и по его приказам." Она перечислила пункты с ледяной четкостью юриста, который знает, что правда на его стороне. "Доказательная база — архивы Министерства, медицинские заключения Авроров и целителей Св. Мунго за 1981 год, свидетельства под Вертисерумом захваченных Пожирателей. И... мое собственное свидетельство под Правдивейшим Зельем, если потребуется." Последнее прозвучало как вызов.

"И это только по твоему делу, Белла," — добавил Гарри, его тон был деловит. "Дом Блэк понес и другие утраты из-за его действий. Регулус... Прямое убийство наследника. Ущерб репутации Дома из-за связи с террором. Финансовые потери из-за конфискаций и бойкота." Он посмотрел на Сириуса. Кулаки того сжались. "И ущерб, нанесенный другому члену Дома — Сириусу Блэку — фальсификацией дела и незаконным заключением в Азкабан по сфабрикованному обвинению, что также стало возможным из-за общей атмосферы страха и хаоса, созданной Волдемортом и его приспешниками. Косвенное влияние — тоже влияние. Это подорвет страх, на котором он строит свое возвращение. И заставит Министерство, особенно Фаджа, либо действовать, либо выглядеть полными идиотами."

Сириус присвистнул. "Ты действительно хочешь подать в Визенгамот иск к Темному Лорду? Это же..."

"...абсолютно легально и создаст ему гигантские проблемы, когда он решит себя обнародовать," — закончил Гарри. "Представь: официальный иск Лорда Блэк к самопровозглашенному Лорду Слизерина о возмещении колоссального ущерба, нанесенного Дому. Это публичное, громкое отрицание любых его претензий на легитимность. Это юридическое клеймо 'террориста' и 'коррупционера' на высшем уровне. Это заморозка любых потенциальных активов Слизерина, которые он попытается заявить. Это политическая мина замедленного действия под его ногами. И это... чертовски смешно." На его губах появилась редкая, циничная ухмылка.

"Смешно до колик," — согласилась Беллатрикс, ее глаза сверкали холодным весельем. "Представить его лицо, когда он узнает, что его 'вернейшее оружие' не только вырвалось, но и требует с него компенсацию за сломанные игрушки... Это стоит всех потраченных галлеонов на адвокатов гоблинов."

"Это всколыхнет все министерство. Боунс это не понравится," — заметил Сириус, но уже без прежнего сарказма. В его голосе звучало понимание гениальности и дерзости плана.

"Мадам Боунс," — поправил Гарри, "ценит законность. И порядок. А что может быть законнее, чем требование жертв террориста о компенсации? Даже если террорист — миф по мнению Министерства." Он усмехнулся. "Это будет проверка ее принципов. И отличный способ вывести Фаджа из себя окончательно."

В этот момент громкий, властный стук раздался у парадной двери. Звонкий, металлический звук — не кулаком, а, скорее, жезлом или набалдашником палочки. Три пары глаз мгновенно устремились ко входу. Атмосфера настороженности сменила циничную игру.

Добби с треском появился в дверях столовой, его глаза размером с блюдца. "Господин Лорд! Господин Сириус! Мадам... Блэк! Мадам Боунс! Она... она пришла! И с ней авроры!"

Сириус вскочил, рука инстинктивно потянулась к палочке. Беллатрикс замерла, как изваяние, лишь глаза сузились до щелочек, оценивая угрозу. Гарри остался сидеть, лишь слегка отодвинул стул. Его лицо было каменной маской Лорда Блэк.

"Впустите мадам Боунс, Добби," — произнес он ровно. "Одну. Авроры пусть ждут снаружи. Или в холле, но не здесь."

Через мгновение в дверях столовой появилась Амелия Боунс. Она была в безупречных мантиях главы ДМП, ее рыжие (как у Сьюзан) волосы туго убраны, лицо — маской профессиональной суровости. Но в глазах, острых и наблюдательных, бушевал ураган эмоций: ярость, недоверие, холодный ужас и... ошеломление. Ее взгляд прошелся по Сириусу (который медленно опустил руку), по Гарри (невозмутимому за столом), и наконец впился в Беллатрикс. И здесь ее профессиональное спокойствие дало трещину. На лице Амелии отразилось чистое изумление.

"Лорд Блэк. Мистер Блэк," — она кивнула им обоим, голос был ровным, но ледяным. Потом ее взгляд снова приковался к Беллатрикс. "И... госпожа Лестрейндж." Она произнесла фамилию с явным усилием. "Выглядите... на удивление бодрой для женщины, только что покинувшей Азкабан прямо перед массовым побегом, устроенным вашим бывшим господином." Сарказм капал с каждого слова.

"Блэк," — поправила ее Беллатрикс, ее голос был низким, спокойным, но резал как нож. Она встала, ее движения были плавными, полными скрытой силы. "Беллатрикс Блэк. По решению Лорда Дома и моему собственному желанию. И я понимаю, к чему вы ведете. Но, Вы ошибаетесь, мадам Боунс. Меня освободили. Законно. По Праву Родовой Опеки Лорда Блэк, что было должным образом оформлено через Визенгамот, как вам, вероятно, известно. И было бы опрометчиво, с моей стороны, участвовать в неких несанкционированных делах, на которые вы намекаете." Она сделала легкий, изящный жест рукой. "Азкабан... был неприятным эпизодом, вызванным пагубным влиянием определенных лиц. Сейчас я прохожу реабилитацию под опекой моего Лорда." Ее улыбка была холодной и абсолютно неискренней.

Амелия не отводила взгляда. "Реабилитацию," — повторила она, скептически оглядывая фигуру Беллатрикс — ее чистую кожу, ясные глаза, здоровые волосы, уверенную позу. "Кондиции вашей... реабилитации... впечатляют, мадам Блэк. Большинство узников Азкабана выходят оттуда тенями. Вы же выглядите так, будто провели месяц на спа-курорте." Ее тон был острым, обвинительным.

"Эффективные методы Дома Блэк, мадам Боунс," — вмешался Гарри, шагнув вперед, чтобы принять на себя основной удар ее внимания. Его голос был спокоен, но в нем звучала непоколебимая власть Лорда. "Сочетание древних целительных ритуалов, качественного питания и... отсутствия Дементоров творят чудеса. Я полагаю, у вас уже есть все надлежащие документы касаемо моей подопечной? Чем-то еще я могу быть полезен лично? Массовый побег из Азкабана — серьезное происшествие. Но госпожа Блэк здесь с момента ее законного освобождения несколько дней назад. Она не имеет к побегу никакого отношения."

Амелия перенесла свой тяжелый взгляд на Гарри. "Я в этом не сомневаюсь, Лорд Блэк," — она слегка подчеркнула титул. "Ваши... юридические маневры... всегда безупречны. Я здесь, чтобы удостовериться, что госпожа Блэк понимает условия своего... освобождения. Азкабан не оставляет равнодушным. И ее бывшие соратники теперь на свободе. Я хочу убедиться, что ее 'реабилитация' не включает в себя попытки воссоединения с ними." Ее взгляд снова скользнул к Беллатрикс, ища хоть тень прежнего безумия или лжи.

Беллатрикс рассмеялась — коротким, сухим, неприятным звуком. "Воссоединение? О нет, нет, нет. Кто служит тому, кто сломал мой разум и выбросил меня как ненужный хлам?" Ее глаза сверкнули холодной, абсолютно искренней ненавистью. "Нет, мадам Боунс. Мои интересы сейчас лежат исключительно в сфере... семейных дел. И взыскании долгов. Очень крупных долгов." Она бросила многозначительный взгляд на Гарри.

Амелия нахмурилась, явно пытаясь понять подтекст. "Долгов?"

"Юридические вопросы возмещения ущерба, нанесенного Дому Блэк," — пояснил Гарри с вежливой улыбкой, в которой не было тепла. "Мы как раз обсуждали это перед вашим приходом. Дом намерен взыскать репарации со всех, кто причинил ему вред. Включая," — он сделал паузу для эффекта, — "самопровозглашенного 'Лорда Слизерина'. Нелепые претензии на титул не освобождают от ответственности за содеянное."

Амелия Боунс замерла. Идея подачи иска к Волдеморту была настолько абсурдна и одновременно дерзка, что на мгновение сбила с толку даже ее. Она перевела взгляд с Гарри на Сириуса, который лишь пожал плечами с выражением "я же говорил, они ебанутые", а затем снова на Беллатрикс. В глазах последней она увидела не безумие, а холодную, расчетливую ярость и... странную ясность. Искренность в ее отречении от Пожирателей казалась подлинной, подкрепленной этой самой яростью.

"Вы... серьезно?" — наконец выдавила Амелия.

"Совершенно," — ответил Гарри, его зеленые глаза смотрели прямо на нее, без тени сомнения. "Закон должен работать для всех, мадам Боунс. Даже для тех, кто его попирает. Особенно для них. Это подрывает их миф о безнаказанности. Дом Блэк намерен использовать все законные средства для защиты своих интересов и возмещения ущерба. Безопасность магической Британии начинается с восстановления справедливости и наказания виновных, не так ли? Даже если они прячутся в тени." Его слова звучали как эхо ее собственных принципов, вывернутых наизнанку и направленных в темную сторону.

Амелия Боунс смотрела на эту странную троицу: юного Лорда с седеющими висками и властью не по годам, его изможденного, но цинично усмехающегося кузена, и его "реабилитированную" бывшую заключенную, чья ясность взгляда пугала больше прежнего безумия. Впервые за долгие годы она почувствовала, что почва уходит у нее из-под ног. Если они провернут хоть половину из того, что ей казалось, они собирались.... Это была декларация войны. Холодной, расчетливой, ведущейся в рамках закона, но войны. И Дом Блэк, казалось, собирался вести ее по своим правилам.

"Ваши... инициативы... будут тщательно изучены Департаментом," — сказала она наконец, ее голос звучал немного хрипло. Она сделала шаг назад, в холл к своим Аврорам. "На данный момент, госпожа Блэк, вы остаетесь под надзором Лорда Блэк. Но помните: любой намек на нарушение закона, любые контакты с беглыми Пожирателями — и ваша реабилитация закончится мгновенно. И на этот раз никакие 'родовые права' вас не спасут." Она бросила последний, оценивающий взгляд на Гарри. "Лорд Блэк. Мистер Блэк." Она кивнула Сириусу, и в ее взгляде мелькнуло что-то сложное — профессиональная настороженность, смешанная с тенью того странного интереса, что возник в суде. Затем она резко развернулась и вышла, ее Авроры последовали за ней, оставив за собой тяжелый хлопок двери и гнетущую тишину.

Сириус громко выдохнул. "Ну, вот и познакомились. Надеюсь, твои юридические кунштюки сработают, Гарри. Потому что если нет, следующее чаепитие будет в моей старой камере. С ней по соседству." Он кивнул в сторону Беллатрикс.

Та лишь усмехнулась, поднимая бокал. "Обещаю, кузен, если меня повезут обратно, я потребую камеру с видом. И постараюсь быть приемлемой компанией." Она посмотрела на Гарри. "Иск к Темному Лорду, Лорд Блэк? Даже я не ожидала такого... изящного удара ниже пояса. Он будет в ярости."

"Пусть будет," — ответил Гарри, его глаза сузились. "Ярость застилает разум. А нам нужен его следующий шаг. Чтобы отрезать ему путь к отступлению. Навсегда." Он поднял свой бокал. "За Дом Блэк. И за начало настоящей охоты."

Три бокала встретились в мрачном холле особняка. Звон хрусталя прозвучал как сигнал к началу новой, опасной игры. Игра, в которой ставки были выше, а правила писались кровью, цинизмом и холодной яростью Дома Блэк.