Eifersuht (джен)

"Рискни, если сможешь!

Если я в чём-то хорош, так забери у меня это!" — говорят благородный разрез надменно горящих глаз, наглая ухмылка и трепещущая между рёбер гордость.

Или даже гордыня.

Уже не в первый раз глаза обжигались, замечая едкие комментарии, угрозы и не в первый раз ядовитое и страшное, пугающее откровенное "умри".

Множество раз бедное сердце замирало и больно судорожно сжималось от этих слов. Оно уже сбилось со счёта, сколько раз молча кричало от страха, сколько раз сжималось, когда Минхо выходил на улицу, ожидая оказаться на чьём-то прицеле, сколько раз боялось малейшей морщинки на невидимых лицах...

Но теперь всё иначе.

Когда-то нежное и ранимое существо сейчас давится смешками от теперь куда более злых слов.

Что теперь злые языки сделают с ним, когда весь мир на его стороне?

Он размеренно и легко подходит к панорамному окну и смотрит на тонущий в свирепом шторме город у подножья каннамской высотки. Голову приятно кружит от эйфории, а дышится так легко, как бывает только богам,

которым не указ маленький жалкий мир под ладонями.

Теперь Минхо словно за стеклом оранжереи — в своём личном роскошном раю, которому не страшна бьющаяся в истерике бессилия непогода за стеклом.

Минхо поднимает взгляд. От таких мыслей сами собой обнажаются зубы в горделивой эйфорической улыбке.

"Я лучше?

Так попробуйте скинуть меня с моего Олимпа!

Я красивее?

Так изрежьте мне лицо!" — улыбается он всё шире и искряще, натягивая и без того тугую тетиву бессильного гнева безликого роя жалкой толпы.

"Мне не страшна ваша бессмысленная зависть, но всё же понятна."

За окном молнией треснуло небо. Ливень волной захлестнул в окно, словно завидев в окне знакомое лицо. Минхо дотронулся пальцами до холодного, как его пальцы, стекла.

"Ведь я сам когда-то был ей поглощён".