Зелёный саркофаг (джен)

1.

— Мам, а мам!

— Чего?

— А я птенец или котёнок?

Инджи повернулась к маленькому сыну, только что вошедшему в дверь кухни, и в отчаянии села прямо на пол. За сорванцом по полу тянулся след из какой-то липкой глинистой грязи, которую он наверняка нашёл на дне одного из ближайших ущелий, где недавно прошли селевые потоки. И куда ему, конечно же, было запрещено соваться до тех пор, пока он не встанет на крыло.

— Чертёнок ты. — проговорила грифина, безуспешно размазывая грязь по перьям сына с помощью полотенца, вышитые узоры на котором стремительно тонули в бурых разводах, — В-все перья на бестолковке своей в-вымазал. Да.

— Ну и что, воду завтра дадут, тогда и помоюсь.

— Не завтрай мне, в-возьмешь в-ведро и будешь очередь у колодца стоять, и чтобы полное притащил. Хотя, наверное, и полного в… ве... ведра не хватит.

— Хватит, я в песке искупаюсь, грязь и отстанет! Мне дед рассказывал, что раньше так мылись в горах, пока водопровода не было. Я видел, как птички в песке купаются, значит и я так смогу!

— Я у деда ещё перья с загривка повыщипываю за такие рассказы, а ты давай, ешь ужин и иди к западному колодцу, мне ещё в-всё гнездо убрать надо после тебя. Да.

— Мам, ты так и не ответила, я кто?

— Ты маленький грифон, — вздохнула Инджи, рассматривая полотенце и прикидывая, сможет ли оно ещё после такого надругательства выполнять полотенечные дела, и не пора бы ему уже превратиться в хозяйственную тряпку. — Чего ты ещё от меня хочешь?

— Как-то это тупо звучит, — проговорил её сын, шамкая полным ртом цельнозерновой каши. — У пони есть жеребята, у яков телята, у птиц птенцы, у львов котята, а я маленький грифон. Как-то не складывается.

— Хочешь быть грифончиком? Буду тебя теперь так называть при в-всех.

— Фу-у. — грязные перья на макушке “грифончика” начали топорщиться в разные стороны, — Не надо.

— Тогда будешь грифошей, — злорадно продолжила мать.

— Ну фу-у! — протянул “грифоша”, при этом из его клювика вылетело несколько зёрен каши, запачкав скатерть на столе.

— То-то. И не думай, что я не в-вижу откуда эта грязь в-взялась, опять по стремнинам лазаешь? Неужели наверху поиграть не с кем?

— Не с кем, — буркнул сын, быстро погрустнев.

— Как “не с кем”, если в-вон за окном целая стайк…

— Они на тебя обзываются.

Взгляд грифины мгновенно стал острым и злым, а клюв непроизвольно щёлкнул. Она быстро отвернулась, чтобы достать из шкафа ещё молока для сына.

— Я кое-кого вздул за это, — продолжил тот, ковыряясь ложкой в тарелке, — заломал ему крылья как ты учила, но остальные подскочили и надавали мне.

— Пузатики желторотые, если толпой на одного накинулись, — деловито отозвалась Инджи, — Значит боятся тебя, нечего с такими в-водиться. Да.

В большом круглом кухонном окне появилась голова соседа. В Грифонстоуне считалось неприличным близко пролетать мимо чужих окон и заглядывать в них, поэтому жители чаще всего ходили по улицам пешком, стучаться и тем более влезать сразу в окно гнезда могли только родственники или близкие друзья. Сосед, при приближении к окну, тактично отвернулся и постучал в стекло кончиком когтя. Грифина раздражённо подняла брови, но ругаться с нахальным гостем, как всегда, не стала. Поначалу, на протяжении нескольких месяцев после переезда в это гнездо, она пыталась аккуратно намекать соседу что не стоит вот так себя вести, но тот пропускал все намёки мимо глаз и ушей. Как и многие другие грифоны, с которыми Инджиджертр приходилось иметь дело на протяжении всей её взрослой жизни, он сразу посчитал просто необходимым начать волочиться за ней при первой же возможности. Широкие крылья, густые перья, острый длинный клюв и блестящая шерсть на боках производили на встречных грифонов неизменно ошеломляющее впечатление.

Будь обстоятельства немного другими, она бы даже могла гордиться своей популярностью, однако грифина слишком быстро и слишком болезненно выяснила, что ни один из ухажеров не был готов ни к каким обязательствам, и не потому, что все они поголовно были какими-то легкомысленными любителями коротких интрижек. Проблема была в её дефективной речи, а это в грифоньем обществе, по какой-то древней традиционной причине, считалось пороком крайнего свойства, а значит ни о каких отношениях нельзя было и думать.

Сосед ещё раз постучал, на этот раз даже не удосуживаясь отвернуться и не заглядывать в окно. Он обивал порог и подоконники её гнезда с самого переезда, даже несмотря на то, что был женат и содержал целую ватагу ребятишек. Но, видимо, осознание того, что рядом с ним живёт одинокая и приветливая грифина весьма приятной наружности действовало на него отупляюще, а доброжелательное обращение он наверняка принимал за кокетство.

Ин раскрыла окно и улыбнулась незваному гостю, приглашая его в гнездо. Тот, перед тем как влететь в помещение, сделал в воздухе залихватский кульбит, видимо рассчитывая впечатлить этим кого-то, хотя грифина и так знала кого.

— Хотите молока? — спросила грифина вместо приветствия.

— Ух, откажусь, только что поужинал. Как поживает мой юный друг? — сосед протянул лапу и поворошил перья на макушке маленького грифона. При этом хлопья засохшей грязи под полным боли взглядом Инджи полетели прямо на скатерть.

— Нормально. — отозвался тот, — Мистер, а можно я возьму у вас тележку? Мне нужно воды набрать из колодца.

— Конечно можно! Ишь, какой помощник растёт у тебя.

— Да, он молодец, в-вот бы только ещё слушался получше. А у в-вас какое-то дело или в.. Вы так, поболтать зашли?

— Шел мимо, и дай, думаю, загляну. — Он картинно округлил глаза. — Я помешал?

— Нет, что в-вы, — махнула Ин лапой, — Мы в-вам всегда рады. Да.

— Пострел, а ты, вроде как, к колодцу собрался? Давай беги прямо сейчас, а то к вечеру там такая очередь будет, что до темноты не выстоишь.

— Нет, — отрезала Инджи, придерживая сына, который действительно вознамерился уходить, а затем мягко добавила, — мне ещё нужно ему перья в-вычистить, а за в, в-в… Извините, за в-водой он всегда успеет. Через пару-тройку часиков сходит, заодно уроки кое-какие с ним приготовим в школу, на завтра.

Лицо грифона, понявшего, что сегодня снова не его день, стало постным и скучающим, однако выпячивать перед Инджиджертр грудь и пушить перья он не перестал, что означало его намерение не бросать упорную борьбу.

— Ладно, — сказал он, — я просто хочу сказать, что очередь действительно будет огромная, без воды в кране уже неделю сидим, а проклятые оползни продолжают сходить как раз там, где их не ждут и ломать все эти дурацкие трубы.

— Жителей в городе слишком много стало, — пожаловалась Инджи, — это раньше в-все колодцами обходились, а сейчас их уже не хватает. В-вот бы узнать, как в старые в… В старые времена умели колодцы копать прямо сквозь скалы, было бы полегче. Да.

— В старые времена вообще много чего умели делать, хотя жили в соломенных гнёздах, а город больше на деревню походил. Это сейчас куда ни плюнь — попадёшь на чьи-нибудь перья, а толку-то от этих толп…

— Зато сейчас молоко привозят на паровозах, и чтобы поесть не надо ловить пони.

Сосед странно посмотрел на Ин, которая слишком поздно осознала, что он точно не в курсе той самой истории. Она нервно улыбнулась и игриво поворошила перьями на крыльях, показывая, что это такая шутка.

— Когда-нибудь и паровозную дорогу обвал закупорит, — медленно продолжил грифон, так и не решив, как реагировать на упоминание такой табуированной темы как охота на разумных. Будь на её месте кто-то другой, он бы закатил показательный скандал и, возможно, донёс районному старосте, чтобы выслужиться в его глазах. Но такой красотке он физически не мог сказать ни слова поперёк, к тому же все знали, что у неё не всё в порядке с головой, даже просто разговаривать с ней из-за её заиканий было тяжело для любого нормального грифона. Но он стоически терпел.

— Если на дороге будет обв… Обвал, пони её быстро починят, — неловко сказала Инджи, еще не определив, прошла ли её неудачная оговорка бесследно, — у них специальные поезда есть для ремонта.

— Да, у них много чего есть, — без энтузиазма проговорил грифон, оглядываясь на окно, — уже вечереет, не хочу вам мешать.

— Ну что в-вы, в… Вы совсем не помешали, — улыбнулась Ин, внутренне радуясь тому, что сегодня он решил уйти сам, без обычного длительного потока намёков с её стороны, — благодарим за разрешение в-воспользоваться тележкой. Если будет в-возможность, мы в-вам тоже в-в...

— Не нужно, — нетерпеливо перебил её сосед, — к завтрашнему вечеру водопровод уже починят. А если не починят, то я своих отправлю к колодцу на подводе, от одного ведра всё равно толку не будет, у меня немытых перьев полное гнездо.

— Что ж, тогда в-всего хорошего, передавайте привет супруге. Да. — Ин толкнула когтем скучающего за столом сына, — А ты не хочешь ничего сказать?

— До свидания, — проговорил тот, зевнув от скуки, — спасибо за тележку.

Грифон кивнул и направился к всё еще открытому окну, лучи солнца на котором даже не начали окрашиваться в оранжевые вечерние цвета. Район, где располагалось гнездо Ин, был далеко не самым престижным в городе. Гнёзда стояли прямо на земле, образуя улицы и кварталы, словно дома пони, а из-за расположения ближайших горных склонов темнело в этой части города очень рано, и всегда внезапно, поэтому жители начинали готовиться к окончанию дня задолго до остальной части Грифонстоуна.

— А, да, тут ещё такое дело, — проговорил грифон, уже поставив лапы на подоконник, — я ведь тебе письмо принёс.

“И ты молчал!? Куропатка мохнолапая, я бы выпотрошила тебя собственными когтями, вырвала бы хвост и задушила им же!”

Конечно, она не сказала это вслух, хотя ругань в грифоньем обществе была вполне в порядке вещей. Если в случае грифона причиной его терпимости были надежды рано или поздно подобраться к Инджи поближе, то в ситуации грифины портить отношения с соседями было просто никак нельзя. У неё не было близких знакомых или родственников, которым она могла бы оставить сына, на случай если бы пришлось срочно заняться делами, или если бы с ней произошло что-то неприятное. Единственной её роднёй был отец, но он жил за городом в гнезде, расположенном настолько высоко, что отправлять туда кого-то не способного летать было просто неразумно. Сам он в Грифонстоуне не появлялся принципиально, его глодали какие-то старые глупые обиды.

Инджиджертр мгновенно вернула себе самообладание, единственной её реакцией был громкий щелчок клювом, который окружающие обычно принимали за какую-то ещё одну дурацкую причуду. Сосед сунул лапу под крыло, туда, где грифоны обычно носят маленькие сумочки для мелочей типа денег или перьевых щёток. Повозившись некоторое время он извлёк порядком помятый конверт из бумаги, уже успевшей пожелтеть, видимо в пути письмо не уберегли от сырости.

— Очень в-вам благодарна, — улыбнулась Ин, — я сама редко на станции бываю, да и не пишет нам никто.

— Не стоит, — приторно отозвался сосед, — я знаю, что у тебя мало знакомых, если заскучаешь зови в гости, я всегда рядом.

— Конечно, — продолжила улыбаться Ин. Конечно же он всегда рядом.

Конверт оказался в лапах грифины ещё до того, как кисточка на хвосте соседа исчезла за подоконником. Инджи очень редко злилась на свой словесный недуг, но сейчас была не в силах от волнения вымолвить ни одного разборчивого слова, чтобы сказать сыну закрыть окно. Вкупе с недавней назойливостью соседа это всё сильнее распаляло её на ровном месте, настолько, что она не могла даже раскрыть письмо, без толку вертя запечатанных конверт в когтях.

Уже привычный к подобному, сын без слов понял, что от него требуется. Он закрыл окно, задёрнул на нём занавески и взял конверт из лап матери.

— Здесь не по-нашему написано, — сказал он, аккуратно разрезав когтем краешек конверта и мельком взглянув на письмо.

Сердце Ин забилось ещё быстрее. Неужели это письмо от неё, от этой затворницы со зловещим именем? Сколько лет прошло? Однако, положив бумагу на поверхность стола и аккуратно разгладив её, грифина увидела чернильные кляксы, съехавший набок текст и почерк похожий на дорожку, оставленную припадочной улиткой. Рес так не писала, она просто не могла себе позволить такой небрежности, это не она.

Перед тем как тихонько уйти с кухни, маленький грифон положил на стол вскрытый конверт, на котором Инджи сразу заметила почтовый штамп Равнин. Ну конечно… Так коряво мог написать только як, удерживая перо своим неуклюжим раздвоенным копытом.

2.

Сын спал, свернувшись на подушке, его клювик тихо пощёлкивал во сне, а задние ноги легонько двигались. Ему снилось что он кого-то ловил или от кого-то убегал. Наверное, снова наслушался от старухи по соседству историй про времена короля Гровера и обретение идола Борея. Инджи почему-то с самого детства считала все эти сказки чистейшей выдумкой, просто способом сплотить непокорные грифоньи умы хотя бы во что-то похожее на единый народ, остановить его деградацию в полудикие племена, враждебные всему миру. Считала она так до тех пор, пока Рес, как бы между делом, не сообщила что это всё историческая правда, вплоть до того факта, что Идол действительно создан из пыли золотых закатов над перевалами. А на вопрос “что это вообще значит” единорожка, по своему обыкновению, таинственно зажмурилась и ответила, что не стоит об этом думать.

Грифина сидела на ящике для дров у окна комнаты на первом этаже её гнезда. Она никогда не любила сидеть на полу. Её взгляд бездумно сновал по улице за окном, по которой текли грязные ручейки с горных склонов, проделывая в слежавшемся песке глубокие русла, наполненные мелкими острыми камешками. Когда-то, во времена королевств, вся эта лишняя вода отводилась в ущелья специальной системой каналов, но она была уже много поколений как заброшена. Чтобы улицы совсем не превратились в горные реки и целые районы города не уползли вниз по склону, власти иногда раскошеливались на кое-какие мероприятия, в основном приглашая трудолюбивых горных яков, которые равняли улицы и засыпали свежим песком. Этого хватало на пару лет, а в будущее грифоны смотреть не умели. То, что местные яки даже рабочих сословий всегда ходили разодетыми в золото, было нисколько не удивительно.

“Совет Объединённых Равнин.

Ветер, звёзды, горизонт.

Дата: 14-е число Сухотравья, 187 год Союза.

Грифине Инджиджертр, уроженке Песчаника, ветерану хранителей линий в отставке.

Советом принято решение отозвать вас обратно на службу, дело чрезвычайной важности. Засим вы обязаны как можно скорее явиться в Порт и получить дальнейшие распоряжения.

Отправлено пять резервных копий письма.

Копия номер три.”

Возобновившийся шум дождя вывел грифину из оцепенения. Она еще раз прогнала в памяти текст письма и еще раз усмехнулась тому, каким напыщенным официальным слогом был тот составлен. Ни дать ни взять — настоящее государственное ведомство, даром что всё государство состояло из безбрежного моря травы, да чахлого городка, единственной реальной достопримечательностью которого была высоченная каменная башня для причаливания тяжелых межконтинентальных дирижаблей. Видимо тамошние равнинные яки нашли кого-то достаточно образованного, чтобы составлять официальные бумаги, но доверять кому-то сам процесс начертания этих закорючек гордость не позволила.

— Мам… Ты куда?

Несмотря на то, что сын никогда не отличался робостью или излишней тактичностью, сейчас он не стал подходить близко и заглядывать в сундук с вещами, который видел открытым впервые в жизни. Инджи извлекала из сундука вещи, которым, казалось, уже и не суждено было снова увидеть солнечный свет: сумки для дальних полётов, похожий на корсаж жилет, стягивающий перья на груди для того, чтобы они не цеплялись за ветки деревьев, складная астролябия, которую когда-то сделала Рес…

Рассовав всю экипировку по сумкам и карманам жилета, Инджи присела перед сыном, прижав его к себе крыльями.

— Мне нужно ненадолго улететь, малыш. Помнишь, я рассказывала про свою работу? Про Лес?

— Тот, который ест магию? Он снова голодный? Ты же сказала, что он наелся.

— В-вряд ли дело в… в нём. Может, у степных для меня какое-то другое поручение, они же глупые там в-все, я одна умная была, в-видимо ничего без меня не могут. Да.

Маленький грифон отстранился от Ин и нахмурился, глядя в глаза матери. Его пёрышки на загривке поднялись, как будто он ощутил какой-то тревожный сигнал. Малец умел чувствовать и сразу определил, что это объяснение никуда не годится.

— Хорошо. Я понял.

— Иди умойся, тебе тоже нужно будет собираться. Пока поживёшь у соседей, я отправлю деду письмо, чтобы он прилетал тебя навещать, он конечно откажется, но я постараюсь быть убедительной. И ещё, в-всё-таки постарайся подружиться с другими ребятишками, пускай они обзывают меня, больше не обращай на это внимания. И не забывай учить уроки.

— Ты вернёшься?

Она щёлкнула клювом и замерла, почувствовав болезненный укол воспоминаний. Когда-то она задавала тот же вопрос его отцу.

— Я должна в-в… — грифина глубоко вдохнула, — В-вернуться.

— Хорошо. — повторил он, всё еще хмурясь.

Сборы были закончены как раз когда небо успело очиститься от тяжелых дождевых туч, от которых остались только мелкие рваные облачка, спустившиеся ниже и облепившие ближайшие горные склоны. Грифина некоторое время болтала с соседкой, спросонья таращившей глаза на её необычную экипировку, и даже позабывшей придавать физиономии приторно-участливое выражение, когда Ин начинала заикаться. Соседские ребятишки были примерно того же возраста что и ребёнок Инджи, поэтому просьба присмотреть за ним не вызвала никакого беспокойства, особенно, потому что в придачу Ин оставила соседке ключи от своего гнезда и разрешение наведываться в тайник под лестницей, где хранились сбережения. Конечно, далеко не все, но и этих было вполне достаточно.

— Я скоро. — улыбнулась она сыну напоследок.

Он не ответил, а только кивнул, как взрослый.

3.

В какие-нибудь старинные времена такое путешествие наверняка должно было быть крайне опасным. Нужно было собирать целую стаю опытных спутников, набивать полные сумки провизией, водой и лекарствами, не говоря уже о том, что перелететь через перевалы на собственных крыльях можно было только потратив предварительно пару недель на физические упражнения. Некоторые дальние скалы были в изобилии усеяны костями тех, кто пытался преодолеть их на одной браваде, без соответствующей подготовки.

Но те времена давно прошли, и чтобы покинуть горы, нужно было всего лишь спуститься вниз в долину и сесть на эквестрийский поезд. Железную дорогу в эти места проложили не так уж давно, Ин ещё помнила то ущелье засыпанным валунами и толстыми стволами деревьев, принесённых оползнями за многие сотни лет. Пони и яки, строившие дорогу, каким-то образом укрепили все склоны. С тех пор как станция приняла первый паровоз, в ущелье не случалось ни одного обвала. Впрочем, грифоны всё равно не доверяли всем этим манипуляциям, и в городе прошедшие десятки лет упорно ходили слухи что дорогу вот-вот завалит камнями и наверняка поубивает кучу пассажиров в поезде. Но этого “вот-вот” всё никак не случалось, зато в Грифонстоуне появилось невиданное доселе свежее коровье молоко, доставляемое с эквестрийских ферм через Кристальную империю целыми цистернами, и мгновенно ставшее любимейшим местным напитком. Наверное, потому что местные жители всё-таки были наполовину кошками.

Поезд тронулся с тихим щелчком сцепок, будто нехотя, будто ещё можно дождаться опоздавшего, а, может быть, наоборот того, кто изменил своё решение в последний момент и захотел сойти. Инджижертр сидела у окна в общем вагоне, неловко растопырив крылья. Пони, проектировавшие типовые сиденья, явно не рассчитывали, что на них будет сидеть кто-то с такими длинными крыльями, и поэтому большинство грифонов ездили лёжа вдоль скамеек. Наверное, в глазах чопорных пони, выглядело всё это не очень прилично, но никто из них ни разу ничего об этом не сказал, видимо и у них такая практика встречалась частенько. В вагоне было почти пусто: один старик-осёл, беспробудно уснувший еще до отправления, два земных пони с большими сумками, видимо коммивояжёры, да пони-кондуктор с заплатой на фуражке, сразу ушедший из вагона куда-то в сторону паровоза.

Состав медленно плёлся, огибая склоны и ныряя в короткие тоннели. Он ещё не успел толком покинуть тени станционного ущелья, как вагон уже наполнился запахом сгоревшего угля, а пони прилипли к окнам пытаясь запечатлеть в памяти местные скалы, вздымавшиеся на головокружительную высоту. Инджи смотрела на всю эту красоту сквозь полуприкрытые веки, всё-таки она выросла здесь, очертания всех скал она могла бы нарисовать с закрытыми глазами: вот этот выступ похож на сломанный коготь, а вон та седловина — на след от крыла в снегу. А вот про ту скалу отец рассказывал будто там в хрустальной пещере спит какой-то из древних могучих королей, и как только Грифонстоуну будет грозить опасность он проснётся и защитит всех. Классика...

— Простите великодушно, а не желаете ли…

Ин повернула голову и увидела одного из пони-попутчиков, он как-то незаметно подтащил свою сумку ближе и запустил в неё копыта, видимо намереваясь начинать представление своих товаров.

— Мне ничего не нужно, благодарю, — ответила грифина, сразу же отвернувшись обратно к окну.

— Вы, вероятно, меня не так поняли, — на этот раз устало проговорил пони, — мы ничего не продаём. Не могли бы вы просто попробовать?

— Что попробовать?

— Вот, — пони извлёк из сумки картонную коробочку, уже порядком помятую в долгом путешествии. Коробка оказалась набитой какой-то выпечкой непритязательной квадратной формы. — Попробуйте хотя бы одну, это бесплатно.

Инджи протянула лапу и взяла одно из печений двумя когтями. Грифоны обычно не ели сладкой выпечки, в основном потому, что традиционно в горах её негде было достать. Сев на скамью прямо, она пожала плечами и откусила.

— Слушайте, это очень в-вкусно, — удивлённо протянула грифина, тут же сунув в рот оставшийся кусочек, — Не сладко и не пресно, в самый раз. И в-вы это продавали?

— Нет, не продавали, мы привезли рецепт, в качестве подарка. Долго подбирали то, что может понравиться грифонам, в итоге остановились на вот таком варианте галеты, а все эти сумки забиты пробниками. А ведь когда собирались, даже думали, что берём слишком мало, хотели даже багажный вагон прицепить. Но, — пони в досаде растянул губы, — ничего не вышло.

— Оно и понятно, что ничего не в-вышло, — проговорила Ин, уплетая очередную печеньку, — в-вы подозрительно в-выглядите, да и не доверяют здесь тем, кто предлагает что-то бесплатно. Здесь в-вс… В-всегда чуют подвох. Да.

— Мы даже пытались представление организовать, презентацию этакую, но…

— В Грифонстоуне запрещены публичные в-выступления, даже знаки кругом в-висят, разве в-вы не заметили?

Лицо пони снова приняло досадливое выражение, он попытался переглянуться со своим спутником, но тот был слишком увлечён горными пейзажами за окном.

— В общем, — протянул он, — у нас осталась куча печенья, а рецепт взяла только одна семья. Но мы так и не смогли научить их готовить, вроде бы следуют рецепту, но в итоге всегда получается что-то… Иное. Как будто они забывают вложить в готовку частичку чего-то, я не знаю, как это объяснить.

— Мне правда в-вас жаль, ребят, — ответила Инджи, — но я тоже толком не умею готовить ничего кроме простейшей каши для сына, поэтому никакого совета в-вы от меня не дождётесь. Единственное, что могу сказать, это то, что в-времена помаленьку меняются, и если нынешнему поколению в-ваши печеньки не пришлись по душе, то их дети наверняка будут от в-всего этого без ума. Да.

— Мы и не требуем от вас ничего… — улыбнулся пони, — я всего-то хотел убедиться, что дело не в самом рецепте. Извините если потревожил. Коробку я тут оставлю, может ещё одну принести? Вы в Кантерлот едете?

— Ох, благодарю, но мне одной хватит, это почти пустые калории, не хочется наедаться таким в пути. — Она взглянула на него, размышляя, стоит ли рассказывать куда направляется. — И нет, я на узловой сойду, мне не в Кантерлот, мне… Значительно дальше.

— Оо-о, вы путешественница? Или по рабочим делам?

Инджи не ответила, бросив на пони долгий выжидающий взгляд. Тот сразу всё понял, коротко поклонился и вернулся обратно к своему спутнику, после чего они начали вполголоса о чём-то переговариваться, то и дело роясь в своих сумках.

Поезд мягко покачивался, проходя витки горных серпантинов. Внизу под полом поскрипывали металлические детали, но со временем путь становился всё ровнее, тише, как будто поезд был каким-то ползучим хищником, готовящимся скрасть ничего не подозревающую добычу.

До самого вечера грифина сидела неподвижно, только, время от времени, протягивала лапу, чтобы взять из коробки очередной крекер. За стеклом мелькали последние горные сосны, искривлённые ветром, приземистые, одновременно и уродливые, и по-своему красивые. Они росли, вцепившись в камень, всеми силами стремясь не соскользнуть вниз. Когда-то, во времена ещё до старых царств, грифоны строили гнёзда как раз у подобных деревьев, удерживающих крепкими корнями не только себя, но и каменные склоны вокруг.

— Прошу прощения, — сказал кто-то совсем рядом. Инджи повернула голову и увидела второго пони. В отличие от чересчур учтивой манеры его спутника, этот держался по-деловому.

— Мне больше не нужно печенья, большое спасибо, — сказала Ин, но вдруг поняла, что этот пони держит не сумку с пробниками, а небольшой деревянный ящик с видоискателем. Фотоаппарат.

— Мы с партнёром очень рады тому, что наш рецепт всё-таки пришёлся вам по вкусу. Но у меня другое дело. Не дадите ли вы разрешения сфотографировать вас, прямо вот здесь у окна. Вам не нужно будет ничего делать, я сам найду нужный ракурс.

— Это не кинокамера?

— Боюсь, нет, это фотографический аппарат, он предназначен для…

— Жаль, — отрезала грифина, раздосадованная тем, что этот пижон принимает её за какую-то дикарку, — я очень люблю киноленты. В Грифонстоуне кинотеатра ещё нет, но я много где была.

— И всё-таки, могу я получить ответ? Солнце находится как раз с противоположной стороны, время для удачного кадра уходит…

— Да, без проблем, я не про…

Именно в этот момент вагон погрузился в кромешный мрак, поезд вошел в последний, самый длинный тоннель. Инджи, будучи грифиной, видела в темноте, и прекрасно различала пони, который после такой перемены обстановки быстро взял себя в копыта и буквально наощупь начал готовить аппарат к съемке. Бросив в клюв ещё одно печенье, Ин отвернулась обратно к окну, прислушиваясь к дрожанию воздуха, отражающемуся от стенок тоннеля стуку колёс и пыхтению паровоза, казавшегося совсем рядом.

Поезд вынырнул из противоположного склона горы, будто выброшенный на открытое море, а перед Инджи развернулись Равнины. Не холмы и не склоны каких-то оврагов, а горизонт. Настоящий, чистый, не имеющий видимых границ. Линия между небом и поверхностью земли была ровной и резкой, словно лезвие. Равнина от подножия горы сразу уходила вдаль, ржавая трава, тонкие следы высохших речушек, одинокие кляксы зарослей кустарников, всё сливалось в один сплошной ковёр.

Рядом послышался щелчок затвора камеры, а затем ещё один, но грифина уже не обращала на это внимание. Ин прижала щеку к стеклу, даже не от любопытства, ведь она проезжает здесь уже четвертый раз. Для неё восторг от созерцания таких пространств был ритуалом. Родные горы за спиной вдруг стали чем-то прошлым, будто бы даже несущественным, однако грифина быстро осознала, что уже не ощущает того чувства, какое накатывало на неё в предыдущие три поездки на этом же поезде. Сейчас она понимала, что обязана вернуться, ведь дома её ждёт чумазый комок шерсти и перьев, которого она ещё даже не научила летать.

Серпантин железной дороги вёл вниз, огромными пологими петлями обвивая внешний склон горы. Каждая дуга открывала новый ракурс: то виден был засыпанный обвалами, но всё же сохранившийся с древнейших времён тракт, по которому когда-то через перевал шли торговые караваны, то виднелись какие-то заброшенные постройки, сложенные из грубого сланца, облепившие склоны и полусъеденные ветром.

Узловая станция уже маячила внизу, этакая клякса цивилизации, оставленная там, где раньше сходились караванные тропы перед перевалом, а сейчас железнодорожные пути с трёх направлений. Оставшиеся два направления расползались от станции в разные стороны, прижимаясь к основанию скал, словно боясь хоть немного заступить на территорию Равнин. Если кому-то нужно было отправиться туда, прямо за горизонт, к его услугам были либо редкий почтовый дирижабль, либо собственные ноги и крылья. Станционные постройки и немногочисленные дома местных жителей казались игрушечными на фоне огромного пространства, дым от печей тянулся вверх, неуверенно растворяясь в холодном воздухе.

Поезд сбрасывал скорость. По вагону прошёл пони-кондуктор, бесцветным голосом оповещая немногочисленных пассажиров заученными фразами о том, что поезд прибывает на станцию и выходящим не стоит забывать вещи. Под полом вагона начали громко стучать какие-то механизмы, всё чаще раздавался скрежет тормозов. Ин выпрямилась, одной лапой прижимая к груди сумки, а другой — коробку из-под печенья, которую она уже успела опустошить за день.

За окном промелькнул знак с ржавыми коваными буквами: «Восточные Ворота».

Инджи встала и надела сумки. До Порта было ещё несколько суток пути.

4.

Паровоз с шумом выпустил остатки пара, словно живое существо, делающее последний глубокий выдох перед тем, как отойти ко сну. Кроме Инджи на этой станции не сходил никто, да и в обоих пассажирских вагонах с земли нельзя было никого разглядеть, кроме тех двоих пони, как обычно прильнувших к стёклам. Несмотря на то, что поезду предстояло торчать на станции ещё почти целый час, транзитных пассажиров погулять не выпускали. Испокон веков проходившие здесь караваны исполняли похожий ритуал, запрещавший кому бы то ни было отходить от своих попутчиков. Сейчас станцией заправляли предгорные яки, ценившие традиции с силой, граничащей с помешательством.

Воздух здесь был совершенно другим: более сухой, пахнущий горькой полынью, дорожной пылью и сгоревшим каменным углем, которым здесь топили печи. Несмотря на вечернюю прохладу, всё вокруг наполнял стрёкот полевых насекомых, а в вышине с громкими криками носились ласточки, охотясь на припозднившихся дневных жучков.

Инджи совсем не спешила, даже притом, что солнце уже начало клониться к горизонту. Она знала, что на параллельной с перроном улице, в общем-то на единственной улице этого городка, можно было найти маленькую гостиницу с дурацким названием “караван-сарай”. Там всегда были свободные койки, и потомственной династии владельцев этой дыры никогда не грозило разорение, просто потому, что, согласно традициям, в подобных местах всегда должен быть караван-сарай, а значит яки оплачивали все издержки.

Грифина некоторое время постояла на месте, вполглаза наблюдая, как вымазанные в угольной пыли, но всё равно щеголяющие золотыми украшениями яки толкают к паровозу большую цистерну с водой. Кроме этой процессии вокруг не было никого, но так Инджи показалось только на первый взгляд, потому что в закатной тени грифина заметила его.

У старых ржавых багажных весов стоял грифон. Он пижонски опирался на один коготь, слегка сутулился, и в целом оставлял впечатление того, кто здесь впервые, но притворяется, что знает, куда идти.

Вилфред.

Грифина узнала его с первого взгляда. Всё тот же резко очерченный профиль, некрупные лапы и крылья, длинный хвост со стриженной по последней моде кисточкой. Он довольно сильно возмужал, с тех пор как Инджи видела его в последний раз, но розовые перья на макушке и кончиках крыльев по-прежнему не оставляли ему шансов произвести впечатление кого-то прямо-таки опасного.

Она не стала взлетать, чтобы побыстрее добраться до гостиницы, вместо этого грифина прошла мимо Вилфреда, попытавшись состроить самую скучающую физиономию из возможных. Он проводил её взглядом, но в нём не было ничего кроме обычного оценивающего внешность выражения, к которому Ин уже давно привыкла.

Конечно, не узнал. Она в те времена была хороша в своём деле, она была его тенью, поначалу почти непрерывно, а через пару недель, когда убедилась, что его компашка больше не собирается устраивать сомнительных гастрономических ритуалов, наведывалась раз в пару дней просто чтобы убедиться. Рес попросила приглядеть за несмышлёнышами после той заварушки, и Ин приглядывала, тихо и незаметно, до тех пор пока грифоны не покинули Порт.

Грифина вразвалку зашла за угол и тут же обернулась, аккуратно выглянув обратно. Вилфред остановил проходившего мимо мула в униформе станционного клерка и вытащил письмо, пытаясь что-то втолковать. У этого письма конверт не был пожелтевшим, видимо почта в месте жительства этого грифона работала не так нерадиво, как в Грифонстоуне, и печать Совета виднелась гораздо лучше даже в сумерках. Грифон говорил с мулом устало, чуть раздражённо, в его голосе сквозила неуверенность. Значит, не знает, зачем его позвали. И, скорее всего, даже не знает, как добраться отсюда до Порта. “Бедняга, хе-хе. Да.”

День уже окончательно склонился к вечеру. Станция за спиной немного оживилась, послышались свистки паровозов, тот на котором приехала Инджи разводил пары, готовясь отбыть в сторону границы с Кристальной империей, а на параллельный путь встал новенький грузовой состав откуда-то с юго-востока, из жарких стран, где Ин никогда не была. Вечерняя прохлада здорово щекотала нос, поэтому грифина расстегнула жилет, чтобы была возможность распушить перья, и зашагала прямо к гостинице, прокладывая себе путь между станционных подсобок и завернутых в брезент товаров, ожидающих отправки. Всё это лежало здесь совершенно без охраны, даже если бы здесь очутился какой-то злоумышленник, утащить что-либо он мог только в сторону Равнин на своих ногах или крыльях, что было не самым разумным решением.

На единственной улочке Восточных Ворот за прошедший без малого десяток лет абсолютно ничего не изменилось. Даже брехатая собака размерами с небольшого медведя и свисающими с боков клочьями линяющей шерсти выскочила из подворотни ровно в том же месте, где и в прошлый раз. Почему-то яки очень любили эту древнющую породу, даже несмотря на то, что им уже множество сотен лет не требовалась защита от волков и койотов. Инджи громко щёлкнула на собаку клювом, отчего та в недоумении подняла уши и начала обнюхивать ближайший забор, притворившись будто вовсе и не собиралась кого-то облаивать.

В середине улицы, там, где стояли здания постарше, осевшие, с облупившейся штукатуркой и выцветшими окнами, покрытыми налётом пыли, по-прежнему торчала деревянная табличка с выведенной масляной краской надписью “Постоялый двор”, а второй строчкой “Караван-сарай”. Слоёв краски на табличке прибавилось изрядно, и краску на неё не жалели, она даже стекала снизу на манер пещерных сталактитов, в некоторых местах обломанных, видимо, местной детворой. Сам караван-сарай оставлял удручающее впечатление, и явно не видел десятилетиями не то что свежей штукатурки, но даже завалящего ржавого гвоздя. Ин решила, что поддержание таблички в свежести наверняка тоже является одной из местных традиций.

Дверь во двор тяжело скрипнула под лапой, при этом с неё облетело несколько хлопьев высушенного солнцем лишайника. Во дворе пахло старым деревом, пыльным ковром, вывешенным на перекладину, и сваренным ещё утром рисом в прокопчённом казане на дворовой глиняной печи. В грязном окошке хозяйского дома заплясал свет керосиновой лампы и из глубин поросшей жухлым виноградом арки показался осёл — серый, в тёмном жилете, с блеклой лентой на гриве. Один глаз щурился, второй блестел чуть мутновато. Инджи помнила его по прошлому разу, но тогда он выглядел куда более… презентабельно. Видимо, почти абсолютное безделье в этих глухих местах сказывается на личности крайне разрушительно.

— Комната? — коротко буркнул хозяин, бросив взгляд в котёл, как будто проверяя не успела ли грифина украсть оттуда пригоршню риса.

— Да. На одну ночь.

— Платишь вперёд.

Она кивнула вместо ответа, сунула лапу в сумку под крылом и передала хозяину пяток мелких эквестрийских монет, которые были в ходу во всех цивилизованных частях света. Тот безразлично покосился на них, хмыкнул и зубами потянул за верёвочку, торчащую из кармана жилета. К веревочке был привязан тяжелый старинный ключ, видимо как раз от жилья. Приглашающе мотнув головой, он поплёлся к двери в гостевой дом на противоположном краю двора. Инджи бросила беглый взгляд на остальные постройки и с некоторой горечью поняла, что в этом постоялом дворе уже не осталось других комнат, и вовсе не потому, что они были кем-то заняты. Они пребывали в таком состоянии, что жить там могли разве что пауки да скорпионы. Там, где Инджи ночевала в прошлый раз не было не только дверей и стёкол, но даже и соломы на крыше.

У двери единственного более-менее целого домика хозяин снял с гвоздя второй фонарь, зажёг его и передал гостье вместе с ключом. Ин постаралась не прикасаться к верёвочке.

— Еда в котле, если не хватит, то ещё наварю. Отхожее место вон там за плетнём, колодец на улице, только собаку берегись, лучше палку с собой бери если пойдёшь, вон она стоит у ворот. Что еще… — Он задумался, — ну, вроде, всё. Выселение завтра, когда захочешь, если надумаешь ещё остаться, то монеты на окно снаружи поклади, будить меня не надо.

Несмотря на грубую массивность и покрывавшую ключ ржавчину, тот провернулся в замке с отчётливым щелчком, словно механизм был совсем новеньким. Оказавшись внутри домика, грифина постояла некоторое время, поводя фонарём и пытаясь оценить бедственное положение комнаты, в которой ей придётся провести целую ночь. Низкий провисший в середине потолок с торчащими жгутами пакли, подозрительный диван, обитый вытертой тканью с нарисованными цветами, которые давно превратились в пятна. На стене у узкой металлической койки отстающие пузырями пожелтевшие обои, остальные стены покрыты побелкой. Стол с зеркальцем в раме, растрескавшимся по краю, и покрытый жирной плёнкой умывальник завершали изысканное убранство этой гостиницы.

Грифина прошлась по комнате, подвесила фонарь на крюк в центре потолка, проверила замок на двери. Сбросила на стол сумки и жилет, но потом вдруг вспомнила что-то, обернулась к единственному миниатюрному окну и поняла, что на нём нет занавесок. Вряд ли в этих копытных местах кому-то пришло бы в голову подглядывать за грифиной, но Ин всё равно взяла сумку и поставила на подоконник так чтобы она полностью загораживала окно. Умывальник оказался наполнен водой и даже довольно чистой, поэтому Инджи достала из жилета дорожную щётку, смочила её и постаралась хоть немного избавиться от пыли на перьях и шерсти.

Немного освежившись, она сняла лампу с крюка и поднесла ближе к койке, долго и пристально разглядывая бельё на предмет кусачей мелкой живности. К чести хозяина, бельё на койке оказалось свежим, чистым, и даже пахло какой-то отдушкой.

Ин не стала расправлять постель, она медленно повернула фитильную задвижку на лампе, дождавшись, пока слабый огонёк совсем потухнет, а затем улеглась поверх сыроватого одеяла и осталась лежать в темноте на боку. Она слушала как где-то на чердаке ночной ветер шуршит соломенной кровлей, поскрипывает забор под окном, откуда-то со станции доносятся редкие свистки паровоза.

Так началась её первая за десяток лет ночь вне гнезда.

5.

Солнце только поднималось над равнинами, его белёсый диск прорезал низкий утренний туман. Утро даже могло бы быть добрым, если бы только продавленная койка не подпирала бока металлическими гранями, а проклятая собака не шастала всю ночь по улице вдоль забора, громко фыркая и опасливо принюхиваясь к запаху хищника из домика где ночевала грифина. За всю ночь Ин так и не смогла уснуть, вместо этого она старалась лежать неподвижно и не открывать глаза, давая отдых хотя бы им. Когда в комнате, даже несмотря на загороженное сумкой окно, стало настолько светло что она смогла различить паутину в противоположном углу, грифина встала.

Инджи умылась ледяной водой, влезла в жилет и накинула на спину сумки. Старая дверь скрипнула, впуская её в утренний двор. Сейчас, без вечернего полумрака, он производил уже не настолько гнетущее впечатление, хотя то, что всё вокруг было покрыто капельками холодной утренней росы создавало ощущение мерзкой промозглости.

В противоположном конце двора, под виноградной аркой, сидя на расстеленной дорожной накидке зевал Вилфред. Он пытался расправить крыло, чтобы маховые перья в нём улеглись как надо, и одновременно обнимал толстую палку, которой хозяин постоялого двора предлагал отбиваться от собаки в случае чего. Грифон выглядел не слишком бодро: шея скособочена, перья на боку взъерошены, а багаж из большого чемодана и узелка с книгами был сиротливо поставлен к стеночке под крышей. Хотя Инджи не спала всю ночь, и никогда не жаловалась на слабый слух, она не слышала как грифон появился во дворе, наверное он каким-то образом прилетел сразу сюда, удачно найдя путь к постоялому двору в ночной мгле, ведь уличных фонарей здесь не было. Только вот хозяин уже спал, а по улице бродила страшная собака, поэтому Вилфред просто нашел ближайший свободный пятачок под крышей и улёгся ночевать там. “Хе-хе, бедолага. Да.”

Он не сразу заметил её. Только когда совсем поднялся и, бормоча ругательства, стал расправлять крылья в стороны, просушивая перья под первыми холодными лучами солнца.

— …Ты. — голос у него был хриплый, как у того, кто говорил всю ночь. Видимо, ему пришлось немало побеседовать с местными несговорчивыми обитателями до тех пор пока не удалось выяснить что-то вразумительное.

— Мне досталась комната. — Ин произнесла это ровным голосом, всеми силами стараясь одновременно скрыть злорадное торжество и не произносить слов на букву “в”. Она слишком хорошо знала что бывает когда она заикается в диалоге с незнакомым грифоном. — А тебе нет?

Вилфред фыркнул.

— Ты, наверное, бывалая уже, но меня крайне удивило всё это. На целой узловой станции, в ключевом инфраструктурном центре региона, нет ни одной внятной гостиницы, и даже на постой никто не пускает. Я здесь бывал один раз, сразу после института, но только проездом. Если не выходить из вагона, то сквозь стекло всё это кажется даже миленьким. — Он приподнял узел с книгами, проверяя нет ли под ними сырого пятна. — Но вся идиллия заканчивается, когда тебе предлагают ночевать либо на улице под забором, с шансами попасть на зуб этому косматому чудищу, либо в сарае со степными ядовитыми пауками. Конечно я выбрал звёзды.

— Да ты прямо поэт, — съязвила Инджи, и только тогда поняла, что общается с этим грифоном как со старым знакомым, хотя это утверждение было справедливым только частично. Она его знала уже давно, а он видел её впервые.

— А ты прямо напарница Дэринг Ду, — произвёл грифон ответный выпад, — собралась будто в экспедицию за утерянными сокро…

Он осёкся, нахмурившись и глядя как Инджи с ухмылкой достаёт из-под крыла пожелтевший конверт со знакомым штампом.

— Меня зовут Инджиджертр. Можно Инджи или просто Ин.

— Я Вилфред, сокращать не стоит, если можно. Но я догадываюсь почему ты сразу предлагаешь варианты, насколько мне помнится, пони вряд ли смогли бы выговорить подобный набор звуков.

— Да, это в-ве… — грифина раздраженно щёлкнула клювом и уставилась под ноги, сжав несчастное письмо в лапе так сильно что послышался шорох расползающейся бумаги, — Это в-верно. Да.

— Хм-м, — протянул грифон, в раздумьи постучав когтем по клюву, — теперь всё ясно. Повтори-ка следующее: “Арндис бегает, всё глядит. Друзья ей ёжики, живые, забавные и йогурт, конечно, любят молочный. Но однажды пришёл радостный слонёнок, танцевал у фонаря хорошо. Целый час шумел, щебеча энергично. Юморист явно”. Если не запомнила могу повторить.

Инджи выучила эту фразу едва ли не раньше чем научилась читать, и примерно тогда же перестала воспринимать подобные попытки подколоть её или унизить. Вместо ответа она отбросила письмо в сторону и направилась прочь с постоялого двора. Вилфред некоторое время торчал на месте, всё еще не осознавая, что его собеседница не собирается возвращаться, а затем спохватился и побежал за своим багажом.

Они шли вниз по пыльной улице, воздух вокруг уже почти избавился от ночной свежести и постепенно возвращал себе дневную палитру запахов: полынь, уголь, горячие камни. Тени от зданий падали длинно и косо, гул парового водяного насоса на станции почти растворялся в утренней тишине. Ин шла уверенно, сдержанным шагом, чуть впереди. Вилфред летел следом, у самой земли, никак не соображая каким образом ему управиться с чемоданом и связкой книг. Иногда он бросал на спутницу взгляды и тут же смущенно отворачивался.

— Слушай… — он всё же решился заговорить. — Мы точно раньше не встречались?

Ин не обернулась.

— Нет.

— Странно. У тебя манера держаться такая, будто ты знаешь больше, чем говоришь, и будто я тебя уже где-то видел. — Он на мгновение замолчал. — Хотя, может, просто нервы. Не каждый день получаешь гербовое письмо от Совета с приказом явиться на другой край света.

Инджи слегка повернула голову, но глаза её оставались направлены вперёд.

— Ты думал, тебя одного в-вызвали?

— Ну… — он пожал плечами. — Не совсем. Я знал, что это всё не просто так, ведь я бы всё равно вернулся через месяц, я ведь в Мейне был на симпозиуме, а в Порту у меня врачебная практика, пациенты, я бы в любом случае вернулся. Но меня вызвали обратно со всей срочностью, а теперь, когда я вижу, что в этом всём участвуют… — он замялся, и, наконец, спросил напрямую: — Кто ты вообще такая?

— Та, кто тоже следует приказу. — Она бросила на него быстрый, пронзительный взгляд. — Этого достаточно.

— Ага, — протянул он, подтянув к голове лапу с книгами и задумчиво почесав клюв. — Таинственно. Ты выглядишь как кто-то, у кого есть план, или хотя бы понимание, что вообще происходит. Не то что я.

Ин не ответила. Они двигались молча, грифина продолжала идти пешком, а Вилфред так и летел следом, поднимая взмахами крыльев небольшие облачка дорожной пыли, давно высохшей от предрассветной влаги. На самом краю посёлка грифина остановилась и медленно оглядела горизонт, с правой стороны ограниченный горным склоном и уходящей вдоль него насыпью железной дороги. Чуть левее, посреди пустынной равнины, торчал длинный шест с красной полосатой тряпкой на верхушке. Когда-то ветроуказатель был выполнен более прилежно, его установили здесь примерно в то же время, когда пони и яки строили эту станцию. Но, со временем, какой-то шальной порыв сильного ветра унёс тканевый конус, который заменили на обычную тряпку.

Грифина снова двинулась с места, на этот раз в сторону шеста. Когти на лапах иногда цокали по ровному бетонному покрытию, выглядывающему сквозь проплешины в сплошной степной траве. Когда-то по нему катали тележки с грузами для дирижаблей, которые здесь приземлялись, но это быстро потеряло смысл, потому что перевозка по железной дороге была куда практичнее и дешевле.

Бескрайний простор пустого поля тянулся до горизонта, это место даже ещё нельзя было назвать настоящими Равнинами, но ощущения от присутствия на пороге одного из самых грандиозных просторов на всём известном свете заставляло немного робеть. Блёкло-жёлтая трава шевелилась под гуляющим ветром, редкие ползучие сорняки цеплялись за потрескавшийся бетон у основания шеста. Пахло старым машинным маслом и высохшей травой.

Рядом с ветроуказательным шестом из земли, словно круглый столик, торчала древняя кабельная катушка, невесть как сохранившаяся здесь со старых времён. Инджи никогда не нравилось сидеть просто на полу или земле, поэтому она забралась на катушку и устроилась там, сидя по-кошачьи ровно, будто на парадном посту. Её ожидающий взгляд был устремлён в небо.

Вилфред некоторое время шатался вокруг с таким видом, будто ему тоже полагалась удобная катушка для сидения, но из-за чьей-то халатности её не оказалось на месте. Вскоре он бросил свои брожения, расстелил на траве рядом с катушкой походную накидку и устроился на ней, поставив багаж под боком. Он также уставился в небо, иногда бросая взгляды в сторону станции, а иногда — на грифину.

— Он опаздывает, — пробормотал грифон наконец, хмурясь. — Я думал, что почтовые дирижабли должны ходить по строгому расписанию.

— А я думала, что канючить среди в-взрослых грифонов не принято.

Ин почувствовала укол стыда, она действительно не хотела говорить ничего подобного, но на этот раз всё вырвалось как-то само. Видимо, утренняя подколка грифона слишком сильно её задела, она очень давно не общалась с незнакомцами и отвыкла от подобного. То что это могло быть чем-то кроме оскорбления она даже не задумалась.

Вилфред ничего не ответил, принявшись развязывать узелки на стопке с книгами. Ветер тем временем усилился, взметнув пыль вдоль бетонной дорожки. Где-то в посёлке громко хлопнула оконная створка, а ветроуказательный шест начал раскачиваться из стороны в сторону.

— Почему ты решил остаться в Порту?

Вилфред чересчур поспешно отложил в сторону трактат о какой-то мерзкой заразной болезни, видимо обрадовавшись, что Ин всё-таки решила завести с ним диалог.

— Там не было нормальных врач… — грифон сощурил глаза, — Откуда ты знаешь что я “остался” там, а не прилетел специально?

— Я в-всё знаю, — проговорила Инджи, повернув к грифону голову и пронзительно взглянув на него, — В-все похождения в-в... Вашей троицы. А теперь отвечай на мой в-вопрос. Да.

К его чести, грифон нисколько не потерял самообладания, узнав что величайший тёмный секрет его жизни раскрыт кому-то ещё.

— Там. Не было. Нормальных. Врачей. — проговорил он со всей серьезностью, почти цедя сквозь клюв, — На весь город пара фельдшеров и стайка сестёр. Если ты уже была там, то сама должна понимать, что пони в Порту почти не живут, а остальным не до образования.

— А грифону-зубриле, значит, там жить как-то удаётся? — ядовито бросила Ин, — Как ты справляешься без гор и облаков? Как поддерживаешь силы в крыльях?

Не дождавшись ответа она снова взглянула на собеседника, увидев как тот замер буквально раскрыв рот.

— Ты была там, — испуганно прошептал он, — прямо там. Я никому кроме мисс Рестинг не говорил таких слов о себе. Где ты пряталась? Неужели в комнате мортем-стазиса?

— Не мисс, а миссис, — поправила его грифина, на что Вилфред недоуменно похлопал глазами, но быстро забыл об этом, — я в-вас, желторотиков, сразу раскусила. Да. В-вы же, бестолочи, лагерь прямо на старой башне разбили, как раз там где я обычно отдыхала на обратном пути от сторожки Рес. У в-вас в.. В-ведь даже мысли в головах не появилось о том, что это место слишком приметное. Пощупала костёр, увидела угольную сажу, и в голове сразу всё сложилось. Полетела обратно над Лесом, напрямик, как раз успела к тому в-времени, когда в-вы только-только в дом в-вломились. Да. И в-ведь наверняка в-вы трое до сих пор даже не догадываетесь, насколько же в-вам повезло. — она начала говорить куда быстрее, — Если бы на месте Рес был любой другой смотритель, он бы ещё на подлёте расщепил вашу троицу на мелкие клочки. Другие никогда не церемонились. А если бы в-вы навредили Рес, хоть это и невероятно, но в-всякое бывает... Тогда я просто свернула бы каждому из в-вас шеи, прямо там, в домике, одному за другим. У меня были на это полномочия, у меня до сих пор есть на это полномочия, на территории Равнин, конечно. Да. — Грифина злорадно улыбнулась, — Поэтому не трясись пока.

Вилфред и бровью не повёл на всё это кровожадное откровение, чем здорово озадачил Инджи, планировавшую произвести на него пугающее впечатление просто чтобы понаблюдать за реакцией. Когда она на немножко нетрезвую голову рассказывала подобные вещи в первый раз, её собеседник отпросился в уборную и сбежал через малюсенькое световое окошко под потолком. Грифоны, населяющие Грифонстоун и окрестности, в абсолютном большинстве никогда не сталкивались даже с проявлениями бытовой агрессии, не говоря уже о чём-то подобном. А более радикальные сородичи обычно не жаловали скучную историческую родину, расселяясь по всему свету, там где есть горы или облака, и зарабатывая на жизнь собственными крыльями и когтями.

Но сейчас этот грифон смотрел на неё с таким выражением, будто она не рассказывала как планировала прикончить его и его друзей, а исповедовалась в какой-то мелкой шалости. Через некоторое время Инджи смутилась, сама не понимая от чего, и неловко поворошила перьями на крыльях.

— …А где я пряталась? — протянула она, заполняя неловкую паузу, — Ну, там есть люк на чердак, про него даже Рес не знала. Да. И я…

— Она была в больнице после этого? — серьезным тоном спросил Вилфред.

— Только спустя месяц. В-врач сказал что шов просто мастерский. Да. Правда, прошло слишком много в-времени, со связками что-то случилось, и теперь она хромает. — грифон нахмурился, а Ин вдруг догадалась что произошло прямо противоположное её задумке: она сама начинает бояться Вилфреда, примерно так, как боятся строгих врачей их легкомысленные пациенты. Она нервно улыбнулась: — Но не сильно хромает, так, прихрамывает чутка… Да.

Грифон снова уставился на небо.

— Нету больше “нашей троицы”. Туве с Когтем решили не возвращаться домой, попрощались и уехали, теперь гастролируют, Туве ведь поёт хорошо. Сначала открытки присылали, теперь уже нет. А я вот получил диплом и сразу сюда вернулся. Ну, точнее не сюда, а туда, — он махнул лапой в сторону горизонта, — там меня хорошо приняли.

— Ты не ответил как справляешься без гор и облаков.

— Облаков там действительно нет, ты и сама знаешь. И с горами тоже напряг, — он пожал плечами, — зато там есть высоченная древняя башня для дирижаблей. Забыла что ли?

— Её же высотники оккупировали.

— Как Лес расти перестал, они свернулись и улетели. Осталась пара пегасок на самом-самом верху, и то они на месте почти не бывают. Поэтому мне разрешили там жить. Там нормально.

Ин неопределённо хмыкнула, не совсем доверяя подобным словам. Грифонам, как и пегасам, жизненно необходимо периодически бродить по облакам либо отдыхать на огромной высоте, например, в горах. Без этого начинаются необратимые процессы в крыльях, которые хоть и не приводят к проблемам со здоровьем, но отрезают для пегаса или грифона дорогу к полётам, крылья просто перестают воспринимать магическую подъёмную силу, а на физической грифоны могут летать только короткими скачками, словно домашние куры. Пегасы же без магии летать не могут вовсе.

По этой причине в Порту, над которым практически никогда не образовывались облака, пегасы и другие грифоны бывали только проездом, а сама Инджи на службе проводила много времени на старых башнях, расположенных по окраинам Города, поглощённого Лесом. Это нельзя было назвать постоянным решением, но помогало отложить появление неприятных ощущений на многие месяцы. Хотя, древняя башня для дирижаблей в центре Порта была куда выше всех этих развалин…

Солнце давно перевалило зенит, Вилфред достал из чемодана бутылку молока и недоеденную половинку сэндвича. Разделив её ещё на две равные части, он протянул одну из них Ин, виновато объяснив, что остальное съел ещё вчерашним днём, всерьёз рассчитывая, что в этом захолустье найдутся добрые гостеприимные жители, готовые усадить его за стол. Ага, как же.

Ин не стала отказываться от угощения.

Небольшой перекус не принёс желаемого облегчения, дирижабль опаздывал, и Вилфред даже перестал читать свою мерзкую книгу, вместо этого когтем расчищая от дёрна маленький кусочек дорожки рядом с собой. Он уже обнаружил торчащий из бетона обломок болта с всё ещё навинченной на него гайкой, видимо здесь раньше располагалось какое-то сооружение типа прожектора или цистерны… Кто ж теперь знает.

Откуда-то сзади послышалось шуршание травы под тяжёлыми шагами. Инджи уже давно заметила как со стороны станции к ним двигался старый як с огромными рогами, с ног до головы покрытый заслуженным золотом. Он шёл медленно, то и дело оглядываясь по сторонам или просто останавливаясь, будто переводя дух. Хотя грифина прекрасно знала, что эти проходимцы даже в глубокой старости при желании умеют двигаться очень быстро. Сейчас як никуда не торопился, и путь, который проделали грифоны минут за пятнадцать, у него занял почти час.

Поравнявшись с их импровизированной площадкой для ожидания рейса, он остановился, чуть поднял голову и принялся вместе с ними разглядывать небо. Инджи и Вилфред переглянулись, одновременно решив, что это наверняка хороший знак, ведь эта самоходная гора шерсти наверняка тоже собирается подсесть на рейс к Порту, и поэтому точно знает, что дирижабль вот-вот прилетит.

— Чего делаете? — протянул як, покосившись на грифонов.

— Во-первых, здравствуйте, — раздражённо проговорил Вилфред, более не питавший любви к местным обитателям, — Во-вторых, ждём почтовый дирижабль, как раз сегодня он решил опоздать на целую половину дня.

— Так вот же он, — снова протянул як.

Грифоны встрепенулись, оживлённо шаря взглядами по небу, но ничего не увидели. Як, тем временем, повернул своё обширное тело чуть вправо и сделал лёгкое движение головой в сторону горы. Там, за железнодорожной насыпью, на склоне поросшем ползучими кустарниками, виднелась большая проплешина, которую грифоны приняли за колонию каких-то желтоватых лишайников. Вилфред услышал громкий щелчок клюва своей спутницы. Да, это был не лишайник, это была жёлтая обшивка почтового дирижабля, уже порядком выбеленная солнцем и ветрами.

— Ещё в прошлом годе его ветром туда унесло и расшибло, — продолжил як, разворачиваясь для пути восвояси, — хорошо хоть не покалечился никто.

— Вы хоть бы табличку какую повесили! — закричал на него Вилфред.

— Погодите, — вскочила Ин со своего места, — а как же другие? В-ведь будут другие?

— А зачем другие? — отозвался як, не поворачивая головы и не сбавляя медленного шага, — Другие уже не нужны. Пони сказали, здесь ветер шальной, опасно сюда летать на дережоблях. Почту с тех пор поездами возют. А из Порта почта в другую сторону идёт сперва…

6.

Солнце ушло за горизонт, оставив небо выцветшим до серой тусклости. Сегодня поездов на станции не было, и над посёлком царила почти звенящая тишина, нарушаемая только ветром.

Они не обсуждали произошедшее за день, просто встали со своих мест, словно по неслышимой команде, собрали вещи и вернулись обратно в караван-сарай. Та же пыльная улица, только шаги теперь были тише, а их взгляды тяжелее. Правда, на этот раз Инджиджертр помогала грифону нести его громоздкий чемодан, а собака даже не показывала носа из подворотни, видимо чувствуя, что момент совсем неподходящий.

Дверь во двор постоялого двора снова скрипнула, когда они вошли. Хозяин как раз запирал домик, где в эту ночь ночевала Ин. Увидев грифонов, он молча протянул ей ключ и остановился, ожидая оплаты вперёд.

— На этот раз мы вместе, — выдохнула она, вызвав у Вилфреда какой-то тихий звук, похожий на икоту.

Осёл всё с тем же постным лицом и остекленевшим мутным глазом уставился на пять монет, которые протягивала ему грифина.

— Вдвоём двойная цена. — буркнул он, даже не взглянув на Вилфреда, который начал делать какие-то знаки, видимо собираясь протестовать против такого, ведь обычно в подобных местах платили за комнату, а сколько в неё помещалось постояльцев уже никого не интересовало. Ин, не моргнув глазом, протянула ослу причитавшуюся сумму. Она только сейчас осознала что не спала уже двое суток.

— Еда в котле, — начал хозяин свою мантру, — если не хватит, то ещё наварю. Отхожее место вон там за плетнём, колодец на улице, только собаку берегитесь, палка…

— Да знаем мы! — взорвался грифон, — Ты, смерть сутулая, почему нас не предупредил что дирижабля не будет!? Ведь знал, что нам придётся второй раз оставаться и деньги тебе платить!

Осёл не стал препираться, и даже не потому, что обвинения грифона были чистейшей правдой, на самом деле ему было завидно, что эта яркая пернатая парочка сейчас уединится вон там и будет всю ночь ворковать. Но он умел скрывать лишние эмоции, окружение обязывало. Вместо ответа он развернулся и пошёл спать, на полпути буркнув под нос чуть слышно: — дополнительного постельного белья не будет, даже за деньги.

Гостевой домик встретил Инджи знакомым запахом сырой побелки и висящими над головой ошмётками пакли. На окне, в этот раз, болталась плотная занавеска, койка снова была убрана свежим бельём, а умывальник наполнен водой. Грифина достала из кошелька три монеты и положила на подоконник, в благодарность за то, что этот замученный бездельем и одиночеством мутноглазый субъект всё ещё сохраняет остатки рассудка и даже немного порядочности, хотя ничего его к этому не обязывало. Если бы в этом постоялом дворе никогда никто не останавливался, яки всё равно не прекратили бы выплачивать ему пособие на содержание заведения.

Вилфред топтался у входа, опасливо заглядывая внутрь домика, как будто там его ждали какие-то испытания. Инджи повесила фонарь на потолочный крюк и указала грифону на подозрительный диван.

— Мне спать здесь? — осведомился тот, зачем-то заглядывая в щель между спинкой дивана и стеной. Он не увидел там абсолютно ничего хорошего.

— Да, я на койке. В умывальнике в-вода чистая, мыться будешь?

— Чего? — его лицо снова приняло выражение приговорённого к пыткам, — Э-э, пожалуй нет, вряд ли. Слушай, мне неудобно как-то, давай я на улице посплю.

— Не болтай ерунды, — устало проговорила Ин, привычным движением извлекая щётку, — Оставь в-вещи и в-вы.. в-выметайся, я уложу пёрышки.

Вилфред суетливо побросал на диван свой чемодан, узелок с книгами, и даже дорожную накидку. Потом, раздумав, взял накидку обратно и, твердя вполголоса проклятья, пошёл к глиняной печи, услышав за спиной чёткий щелчок запираемой двери. Желудок настойчиво подавал признаки жизни, но грифон даже не надеялся на то, что в покрытом многолетней сажей казане окажется хоть что-то съедобное. Судя по основательно прибитой росой золе в печи, в последний раз её топили вчера утром, а значит содержимому котла уже два дня… С другой стороны, погода здесь стоит хоть и солнечная, но довольно прохладная, может быть всё не так плохо.

Всё действительно оказалось неплохо. Под крышкой, при снятии пролившей в казан дождь конденсата, оказался ровный слой варёного белоснежного риса, клейкого, а не рассыпчатого. Грифон тщательно вытер указательный коготь о накидку и попробовал подцепить им комочек риса, но толком ничего не вышло. Он сделал ещё одну попытку, на этот раз на когте осталось несколько рисинок, которые он сразу слизнул. На вкус было вполне нормально, правда, совершенно несолёно.

— Эй, хозяин! — Закричал грифон, обращаясь в темноту арки хозяйского дома. Ему никто не ответил. — Хозяин, за ногу тебя дери! Дай хоть ложку какую-нибудь, и кружку тоже бы не помешало!

На этот раз ответила только собака с улицы, затянув протяжный глухой лай. Вилфред на всякий случай нашёл взглядом защитную палку и снова повернулся к казану с рисом, пытаясь припомнить, есть ли у него с собой что-то похожее на тарелку или ложку. Ничего похожего не было.

Инджи закончила с водными процедурами, распушила перья, сунула под крыло кошель и отправилась во двор к наполненным отчаянием крикам своего спутника. Тот, видимо, уже потерял всякую надежду цивилизованно поесть и запускал в казан лапу, обречённо облизывая оставшиеся на когтях рисинки. “Ну и бедняга, хе-хе. Да.”

— Это не так делается, — тихо сообщила ему Ин, подходя со спины. Он вздрогнул и отодвинулся подальше, торопливо обтерев лапы о край накидки.

— Охотно верю, что не так, — с обидой ответил Вилфред, — можешь смеяться, но я никогда не принимал пищу в таких условиях. Даже когда мы с Туве и Когтем летели на дело, ну ты знаешь какое, мы брали с собой покупные готовые пайки, они были даже вкуснее некоторой домашней еды. Я дипломированный врач с почти десятилетней практикой, а что делать вот с этим, — он указал на казан с рисом, — я, честно, не знаю.

— Не буду я над тобой смеяться, я сама точно так же когда-то мучалась… — устало продолжила грифина, — Местные едят рис прямо с копыт. Но есть способ по-другому, меня Рес научила. Так только мы можем, у нас пальцы есть.

Грифина извлекла из кошелька маленький бумажный кулёк с солью, клювом открыла его и высыпала немного соли на лапу. Затем зачерпнула из казана рис и начала с силой сдавливать его обеими лапами, формируя что-то похожее на плотный рисовый шарик. В итоге всех мытарств, шарик получился кособоким и довольно уродливым. Ин протянула его Вилфреду, который с недоверием повертел шарик в когтях и откусил. Судя по появившемуся в пустых глазах блеску, нехитрое блюдо он оценил по достоинству.

— Давай я буду делать, — деловито проговорил он, хватая из казана порцию риса и повторяя манипуляции Ин. Весь его вид сразу изменился, грифон будто бы подобрался, движения стали точными и плавными, словно у фокусника. Он протянул первый получившийся рисовый шарик грифине, и та с удивлением увидела, насколько он получился ровным и плотным, прямо как на картинке в той книжке, которую ей показывала Рес когда-то давно.

— С тебя две монеты за соль, — завистливо сказала грифина, тщательно прожевав рис, — здесь с солью тяжеловато. Из Эквестрии или Кристальной её не в-возят, запрещено. Якобы пони её лижут и балдеют, а парнокопытные в-вообще могут голову потерять…

— Конечно, и за комнату тоже расплачусь, — оживлённо проговорил Вилфред, формируя очередную порцию риса, — а насчёт соли это правда, так что ты у нас по закону контрабандистка. Может, у тебя там ещё что-нибудь припрятано? Ножик какой-нибудь острый?

— Нет, я налегке совсем. Знала, что здесь в-всегда есть рис, а у команды дирижабля в-всегда можно купить консервов. А зачем мне ножик?

— Не бери в голову, я это так, ради красного словца. Ты ведь вся такая опасная, значит и ножик должен быть. — Он протянул ей очередную порцию, — Держи. А у меня вот полный чемодан одежды, я ведь месяц в Мейнхеттене жил, там приодеться просто необходимо, иначе местные не будут воспринимать всерьёз. Ещё целая куча книг, они в общем-то не сильно ценные, я их накупил для домашней библиотеки, в качестве справочников. Сейчас думаю, что надо было там оставить. А ещё перья матушки и сестёр, чуть не забыл в отеле…

Инджи медленно и сосредоточенно жевала рис, слушая болтовню грифона, а в голове назойливо свербила мысль: “ведь у меня в гнезде тоже в специальной коробочке хранятся сыновьи пёрышки, могла бы догадаться и взять с собой одно. Какая же я паршивая мать…”

— Эй, ау!

Грифина вынырнула из сонного забытья, с удивлением осознав, что всё ещё сидит в тёмном дворе и держит в лапах наполовину съеденный рисовый шарик. Вилфред пытался растолкать её.

— Чего? — грифина подняла на спутника мутный сонный взгляд, — Извини, я задремала, двое суток без сна. Да.

— Тогда иди спать, а я посижу наготовлю этих штук на завтрак. Вот бы ещё огонь развести, а то продрог весь, да и ты сидишь перьями наружу.

— Нет, нужно хорошо поесть, поспать всегда успеется… Что до огня, древесины здесь мало, пищу готовят сжигая такие в-вещи, какие ты знать не хочешь, в-верь мне. А отапливаются каменным углем, он в-вредный и в-воняет.

— И всё ж холодно, — продолжил грифон, вздрогнув всем телом и плотнее заворачиваясь в накидку.

Инджи укоризненно посмотрела на него.

— Если намекаешь на то что нам сейчас следует прижаться друг к другу, то забудь об этом, сразу говорю. Лично я от холода не страдаю, у меня перья в полтора раза гуще. Да.

— Во-первых, я ни на что не… — Он раздражённо зажмурился, — Ладно, забудь. Но про перья я как раз с тебя потом спрошу. Впервые вижу настолько плотное оперение, это аномалия, и я как врач обязан её изучить. Я это безо всяких намёков.

— Нечего тут изучать, — вздохнула Ин, — если интересно, я потом расскажу как так в-вышло. Но потом.

На некоторое время повисло молчание, только звуки сминаемого лапами риса нарушали тишину двора. Грифон растерянно оглянулся, вдруг осознав, что ему просто некуда девать уже готовые изделия, никаких тарелок или других чистых поверхностей вокруг не было. Он поднялся, напоследок ещё раз вздрогнув от холода и направился в гостевой домик.

Вернулся он с узелком книг, который упорно таскал за собой всё это время. Развязав верёвки, он извлёк довольно объемистый том со строгим серебряным тиснением на корешке.

— А, — Вилфред с нежностью погладил первую открытую страницу, — “Страсти по щитовидке”, как мы её называли промеж себя… Стоит недельного жалования. Всегда её ненавидел.

С этими словами он выдрал из книги несколько белоснежных страниц и принялся заворачивать в них рисовые шарики. Инджи молча доедала свою порцию, с удовлетворением ощущая, что уже наелась, и с не меньшим облегчением понимая, что ей не придётся уговаривать Вилфреда бросить свой бесполезный багаж, он и сам всё прекрасно осознал. “А он молодец, хи-хи. Да.”

— Твои предложения? — тихо спросила Ин.

Грифон посмотрел на неё так, будто она сказала что-то неприличное, видимо, он не ожидал, что Инджи передаст ему какую-то реальную инициативу в таком деле. Он вытер лапу о накидку и выставил её перед собой, загибая когти:

— Мы можем поехать в Грифонстоун и забыть про всё это так и не начавшееся приключение, поезд завтра. Вариант неплохой, но не годится по ряду причин, — он загнул коготь, — это раз. Мы можем поехать в обход через Кристальную, там найти рейсовый дирижабль на Равнины и попасть в Порт так, как попадают в него нормальные путешественники. Поезд будет завтра ночью. Вариант не годится, мы потеряем недели три, если не месяц. — Он загнул другой коготь. — Это два. Мы можем отдохнуть здесь до утра и полететь своим ходом к Порту, прямо наперерез через Равнины. Это будет неимоверно глупо и опасно. — Он сжал когти в кулак, — это три.

Ин подняла взгляд. Её глаза в темноте были черны как смоль, она как будто потемнела и сразу стала выглядеть предельно серьёзно, Вилфред понял, что время шутеек прошло.

— Отвечай осознанно сейчас. Ты уверен, что сможешь лететь целый световой день с четырьмя привалами? — ровным голосом спросила она. — В случае дневной жары, ты сможешь лететь целую ночь по звёздам, с тремя привалами?

— Я не кабинетный увалень, если ты об этом. Друзей у меня никогда не было, но от физкультуры я не отлынивал. Карты читать и ориентироваться я тоже умею, я вёл Туве с Когтем.

— Если мы не найдём на Равнинах кочевников и не сможем купить у них нормальной еды, ты сможешь убить и съесть сурка или суслика?

— Никогда не пробовал, но я врач и не боюсь крови. Конечно, если вопрос будет стоять о выживании, а не каком-то разбое. Прости что уточняю, я до сих пор толком не понимаю кто ты такая.

Грифина немного расслабилась и косо посмотрела на него.

— Я не наёмница, не думай обо мне так. То что я постоянно рассказываю всякие страшилки это просто рабочая привычка, я линейным стражем была и обязана была отпугивать всяких залётных приключенцев от Леса, нужно было в-всегда поддерживать устрашающую репутацию. Это работало лучше в-всего. Да.

— И как я сразу не додумался, — выдохнул Вилфред, закинув голову, — ведь действительно, когда рост Леса прекратился, вашу контору тоже упразднили, поэтому ты и улетела обратно домой. И поэтому ты у мисс… Миссис Рестинг была тогда, потому что патрулировала.

— Патрулём это сложно назвать, к тому в-вр… в-времени, я уже несколько лет как болталась почти без дела, — Ин заглянула в казан, увидев что там уже ничего не осталось. Вилфред аккуратно заворачивал в бумагу последний рисовый шарик, готовые свёртки рядком лежали на его накидке, безукоризненно ровные и одинаковые, как будто с фабрики. Она бы никогда не смогла повторить подобное.

— Я собираюсь спать, — сообщила она, тяжело поднимаясь на ноги, — жду тебя пять минут, потом запираю дверь.

— А чего меня ждать, — проговорил грифон, — у меня всё готово. Книжки тут оставлю, может пригодятся кому, или на растопку пустят. Это типографские издания, тиражи большие, их не жалко.

Лампа в гостевом домике, заправленная под завязку, по-прежнему горела ровно, видимо с керосином в этом посёлке не было никаких проблем. Ин первой переступила порог, привычным движением щёлкнула когтем по колесу лампы и свет стал ярче, в комнатке как будто даже стало теплее. Вилфред, шагнув внутрь следом, фыркнул.

— Классический подозрительный диван уровня "нашли на помойке и удивились, кто же мог выбросить такое чудо". Знаешь, кто там за ним живёт?

Он не стал ждать какого-то ответа, стащил на пол чемодан, извлёк из него несколько строгих чёрных костюмов и набросал их поверх обивки дивана, превратив тот в кучу тряпья. Удостоверившись что шерсти и перьям не придётся соприкасаться с подозрительной обивкой, он опустился на мягкое сиденье, которое предупреждающе заскрипело под его весом. С одного из углов вылезла наружу острая ржавая пружина, будто желая ещё раз напомнить о подозрительной сущности дивана. Вилфред посмотрел на неё и без слов втолкнул обратно лапой.

Инджи, не обращая на это внимания, развязала перевязь с подкрыльевым кошельком и аккуратно засунула его под подушку. Потом вздохнула и сразу легла лицом к стене, на этот раз полностью завернувшись в одеяло.

— Рано в-вставать нет смысла, — послышался её глухой голос из угла, — нужно хорошо в-выспаться, в ближайшую неделю крыши над головой у нас не будет.

— Я не против поспать подольше, — пробормотал Вилфред, укрываясь дорожной накидкой. — Только, надеюсь, этот мебельный патриарх не решит пропороть мне бок пружиной.

Огонёк в лампе еле слышно хлопнул и затрепетал, видимо сверху в него попало несколько хлопьев пакли. Тени медленно качались по стенам.

— Со светом мы спать не сможем, — тихо сказала Ин, — насекомые налетят.

— А, точно, — спохватился грифон, засопев в попытках справиться с подозрительным диваном. Послышался слабый скрип колёсика, сначала лампа стала светить ярче, видимо грифон крутанул его в неправильную сторону, но затем сразу погасла.

Грифина лежала с открытыми глазами, напряженно глядя в стену перед собой. Колба керосинки начала слабо потрескивать, быстро остывая в прохладном воздухе. Вилфред мялся посреди комнаты.

“Ложись уже на место”, — одним клювом проговорила Ин сама себе, — “пожалуйста”.

Он сделал несколько шагов в её сторону.

Грифина тихо щёлкнула клювом, при этом медленно выпуская когти из пальцев задних львиных ног и сжимая лапу под подушкой в кулак.

— Я тут подумал, — сказал Вилфред, остановившись, — когда доберёмся до Порта и узнаем что там за дела, я могу позаниматься с тобой по твоей проблеме. Я конечно не логопед, но на занятиях мы такое проходили.

— Нет никакой проблемы, — глухо процедила Инджи сквозь клюв.

— Рано или поздно тебе придётся начать называть меня по имени. — неожиданно весело проговорил Вилфред.

— Разберёмся как-нибудь. Да. — ответила грифина, с удивлением почувствовав как кровь приливает к лицу.

Чертыхнувшись пару раз, Вилфред снова забрался на подозрительный диван, укрылся дорожной накидкой с головой и вскоре засопел во сне. Ин закрыла глаза и всеми силами тоже постаралась уснуть. Когти она не спрятала.

7.

Солнце поднималось медленно, обнажая мир мягко, как лёгкое прикосновение маховых перьев к лицу. На Равнинах было очень легко забыть, что где-то есть города, правительства, кинематограф, паровозы и симфоническая музыка. Здесь никогда не было ни дорог, ни толковых карт, только ветер, небо и направление. Земля внизу казалась потусторонней и древней: бесконечные пастельно-коричневые пространства, редкие низенькие деревца с изогнутыми ветвями, каменистые прогалины с мельчайшими ручейками, которым не суждено объединиться во что-то, что можно называть речкой.

Маленьких птиц здесь не было, только совсем высоко кругами парили орлы-могильники, высматривая грызунов на завтрак, и заодно приглядываясь к двум грифонам, летящим чуть ниже. Грифоны знали, что подниматься на высоту к этим орлам не стоит, те очень агрессивно относились к подобным попыткам посягнуть на свой статус в этих местах.

Ин летела первой, чуть выше, в плотно застёгнутом жилете, с широко раскинутыми крыльями. Перья на голове трепал поток воздуха, в её взгляде было сосредоточенное спокойствие. Она половину сознательной жизни провела в воздухе в окрестностях Порта, выглядящих точно так же, как и любое другое место на Равнинах. Хотя грифоны своей массивной физиологией никогда не подходили для действительно дальних путешествий, их стихией были короткие перелёты в узких пространствах горных ущелий, Инджи знала как использовать свои данные. Как занять лучшую высоту для полёта, знала лучшую манеру держаться, не тратя лишних сил.

Позади и немного ниже шёл Вилфред. Ему было тяжелее: он летал не так часто, да и привычка к городским улицам, а не к открытым небесам, сказывалась. Он дышал ровно, но в полёте держался жёстко, напрягал ноги и шею, и временами срывался с магических восходящих потоков, заметно проседая в воздухе.

— Держись рядом со мной, на одной в-высоте! — крикнула Ин, не оборачиваясь, — И не поджимай сильно ноги. Да.

Он что-то пробормотал в ответ, то ли ругательство, то ли признание, что она права, и взлетел повыше, стараясь лететь рядом с ней словно ведомый в воздушных соревнованиях. На его боках болталось два самодельных мешка со свёрнутой накидкой, которая бы мешала в полёте, и частью провизии. Мешки они с Ин сделали перед вылетом из верёвок, стягивавших книги, и пары крепких чёрных сюртуков. Остальное имущество Вилфреда было оставлено у входа в гостевой домик. На белой крахмальной рубашке сгоревшим угольком он написал что вещи брошены, берите кто хотите.

— Хорошо быть яком-кочевником, наверное, — протянул грифон на четвёртом привале, когда на небе появилось достаточно звёзд, чтобы можно было использовать астролябию. — У них ведь вообще нет такого понятия как “заблудился”. Они сразу знают где что находится и куда нужно идти, лабиринты им не помеха. У меня профессор даже научную работу про это писал, исследования делал, но так и не нашёл как это у них выходит.

Ин не ответила, сосредоточенно глядя сквозь визор астролябии на какую-то одну ей известную звезду. Она простояла так уже минут двадцать, и Вилфреду всё труднее было отгонять мысли о том, что они могли весь день лететь не в ту сторону.

— В-всё, — выдохнула грифина внезапно, аккуратно положив бронзовый диск с выгравированными кольцами и отметками на сумку и отойдя от него на пару шагов.

— Что “всё?” — переспросил Вилфред.

— Совсем в-в..., — продолжила Инджи, судорожно пытаясь справиться с заиканием и обречённо глядя на меркнущий горизонт. — В-всё… Я забыла как пользоваться этой штукой. Да.

Прошла секунда тишины и позади грифины раздался сдавленный смешок. Потом ещё через пару мгновений из глотки Вилфреда полился уже открытый, искренний смех.

— Ты… Ты серьёзно? — ухмыльнулся он, вытирая угол глаза. — Ветеран Инджиджертр, гроза культистов и грабителей могил, следопыт-невидимка… Не может прочитать астролябию?

Она нахмурилась сначала, но затем тоже не смогла справиться со своим лицом, и её брови поползли вверх. После короткой паузы она виновато улыбнулась в ответ.

— Больше десяти лет ей не пользовалась, думала что в-всё помню, а оказалось нет. Пугающая беспомощность, правда? Теперь ты за меня в ответе, а я буду преданно лететь рядом как хвостик и канючить. Да.

— Невероятно! Ты в этот момент такая… — он осёкся, решив не продолжать фразу, — Я даже не думал, что у тебя есть лицо “я не знаю, что делать”, но вот оно.

— В любом случае уже можно становиться на ночлег, хорошо что погода в эти дни прохладная, и ночью лететь не придётся. Ночью на Равнинах даже наши глаза не помогают держать нужную в-высоту. Я-то может и смогла бы, но ты точно потратишь сил в два раза больше чем надо.

— А может, ты и этот навык забыла… — наклонил голову грифон, глядя на спутницу. Последние остатки веселья быстро покидали его мысли, подменяясь на что-то тяжелое и горькое, о чём он ещё несколько часов назад хотел сказать.

— Я устала слишком сильно, — вдруг серьёзным, полным досады голосом призналась Инджи, сказала ровно ту же фразу, какую он хотел произнести сам. Будто мысли прочитала. — Чувствую как в-всё в-внутри гудит. Завтра ещё ладно, но третьего дня в таком темпе я не в-в… не в-выдержу. Совсем потеряла форму. Да.

— Хотел признаться в том же самом. — вторил ей Вилфред, поднял гладкий камешек и бросил в маленькое озерцо образованное местным ручейком шириной с половину копыта пони. В озерце даже жила небольшая стайка узких серебристых рыбок, прыснувшая в разные стороны. — Получается, придётся делать привалы подольше?

— Похоже на то, — сказала Ин, — а ещё придётся тратить силы на ловлю пропитания, если не в-встретим кочевников. Съедобных трав или корней здесь не растёт. Есть только мелкие степные лисы, твари типа койотов, сурки и суслики. С голоду не помрём, но будет тяжело.

— Ты уже занималась чем-то, — он сделал движение лапами, будто держит кого-то маленького и сворачивает ему шею, — подобным?

— А сам-то как думаешь?

— Думаю да, и не раз. — ответил Вилфред даже не запнувшись.

Грифина с улыбкой посмотрела на него исподлобья.

— В-вот, значит, ты обо мне какого мнения. — она устало опустилась на лежащие в траве сумки, улёгшись на бок, — Нет, представь себе, я ни разу никого живого не ловила и не ела, хоть и знаю как это делается. Просто не было нужды.

— Ну уж извини, — развёл Вилфред крыльями в стороны, — я не виноват что ты постоянно пытаешься создавать себе образ прожжёного ветерана бывалого на всём свете.

— Думаешь, я настолько старая? — она подняла крыло и выгнула шею, демонстрируя блестящую шерсть и густое оперение, возможность потрогать которое была бы мечтой любого грифона, — В-видишь на мне хоть одно в-выцветшее пёрышко?

— Это невежливо. — строго сказал Вилфред, — Ты сама постоянно начеку, подозреваешь меня во всяком, я прекрасно видел как ты напряглась там в домике, когда я погасил лампу. И при этом сама же сейчас занимаешься непонятно чем. Даже посреди Равнин…

— Мы не посреди Равнин… — тихо проговорила Инджи, откидываясь на спину и глядя в звёздное небо, уже окончательно залитое ночной синевой, — Мы даже не с краю. Так, чуть-чуть углубились, на полкоготка. Будь мы на Равнинах за Портом, днях в трёх пути от него на почтовом дирижабле, в-вот там да. Там уже начинаются в-вещи, из-за которых туда даже кочевники не суются. Один полуденный ужас чего стоит. Да.

— Как ты мастерски умеешь с темы соскакивать, — съязвил Вилфред, расстилая на траву накидку к ночлегу, — и всегда на что-то вот такое, отчего становится как-то, не знаю…

— Страшно рядом со мной находиться? — послышался из темноты бесцветный голос Ин.

— Страшно находиться вдали от тебя, — закончил грифон, сворачиваясь в клубок спиной к спутнице, — потому что кажется, что ты одна знаешь что с этим всем делать.

Инджи щёлкнула клювом, но не очень громко.

8.

Проснулись они одновременно, не от холода, не от ветра, а от странного ощущения нависшей тени.

Ин приоткрыла глаза первой и в следующее мгновение вскочила на лапы, распахнув крылья. Почти над ними, не слишком высоко, тихо скрипел веерообразными плавниками небольшой дирижабль фиолетового цвета. Обшивка его была выгоревшей, местами заплатанной, гондола, похожая на корабль без мачт, скрипела на канатах, как ворот старого колодца. Несмотря на внешнюю потасканность, держался он в воздухе незыблемо, как айсберг.

— Ты это тоже видишь? — прохрипел Вилфред, садясь и разминая закоченевшие за ночь крылья.

— В-в… — попыталась ответить Ин, не сводя глаз с дирижабля, но бросила попытку выговорить то что хотела, — Он прямо над нами.

«Три тысячи дохлых драконов! Какого морского мамонта судно в дрейфе!?»

Оба грифона непроизвольно поёжились. Громоподобный выкрик донёсся с палубы дирижабля, после чего там началась какая-то возня.

— Терпящие бедствие за левым бортом, капитан, сэр! — крикнул кто-то гораздо тише.

— Я вам устрою “терпящие бедствие”, раки бесхвостые, а ну живо дать судну ход! — ответил ему настолько громкий голос, что у Вилфреда по загривку пошли мурашки.

— Статья шестьдесят два Эквестрийского Морского Устава, капитан, сэр! — продекламировал кто-то потише, — Обязанность оказать помощь любому лицу, терпящему бедствие на море! Капитан судна обязан, если он может это сделать без серьёзной опасности для своего судна и находящихся на нем…

— Но мы-то не на море! — воскликнул капитан.

— Так мы и не морское судно, капитан, сэр!

Над фальшбортом на мгновение кто-то показался, быстро взглянул вниз на грифонов и снова исчез.

— Там же курицы, юнга. — уже без энтузиазма, но всё ещё громко, проговорил капитан.

— Терпящие бедствие, капитан, сэр.

— Но куры! Я поклялся когда-то что никогда не сдам корабль курам!

— Вам не требуется его сда…

“Курицы”, конечно же, не стали ждать пока экипаж дирижабля решит свои внутренние конфликты. Вилфред и Инджи взлетели с места сразу вверх, зависнув в воздухе чуть выше палубы дирижабля, чтобы рассмотреть что там происходит.

На палубе, ближе к штурвалу, торчали трое пони: один взрослый и два жеребёнка, ещё не подростки, но уже с метками. Взрослый однокрылый пегас, зачем-то нацепивший карикатурную треуголку, пытался копытом дотянуться до одного из многочисленных рычагов рядом со штурвалом, но жеребята ему всеми силами мешали: один вцепился зубами в хвост, а другой толкал лбом в грудь. Последовала короткая немая сцена, когда вся эта троица заметила грифонов. В следующее мгновение капитан во всю глотку заорал: — Враг на левом траверзе! По местам стоять, отражать абордаж!

— Нет! Постойте! — крикнул вдруг Вилфред. Ин покосилась на него и обомлела, настолько сияющее у грифона было выражение лица, — Это же “Дэйлайт”, да? Вы же Капитан!?

Капитан бросил попытку дотянуться до рычага, встал прямо и задрал голову, тяжко произнося на выдохе: — …и здесь, в тысячах и тысячах миль, и здесь фанаты…

— Просим на борт! — дружелюбно прокричал жеребёнок-единорог, делая приглашающий жест копытом. Второй жеребёнок, пегас, всё еще держал Капитана зубами за хвост, растопырив крылышки и недоверчиво косясь то на него то на злосчастный рычаг.

— Ты их знаешь? — спросила Инджи, всё ещё не двигаясь с места.

— А ты нет? Это же знаменитости, и дирижабль, и Капитан. Неужели ты не видела киноленту про него?

— Я была в кино в последний раз ещё на службе, — ответила грифина, всё ещё не совсем понимая что происходит. Она осторожно приземлилась на палубу дирижабля вслед за Вилфредом, который не знал куда деться: или вертеть головой вокруг, или пожирать глазами Капитана.

— Добро пожаловать на «Дэйлайт», ээ-э… — Капитан вопросительно поднял бровь. Вторую скрывала большая чёрная глазная повязка.

— Инджиджертр, — быстро сказала грифина, в который раз забавляясь тому в какое замешательство этот набор звуков приводит любого пони. — Можно просто Ин.

— Добро пожаловать на «Дэйлайт», леди Ин, самую быструю и удачливую посудину к востоку от Эквестрии, — закончил Капитан и вычурно поклонился, обнажив голову с гривой соломенного цвета, попутно выписывая шляпой в воздухе замысловатые пируэты, — меня зовут Капитан, я и моя команда к вашим услугам.

— А я Вилфред! — вклинился грифон, глядя на Капитана с искорками надежды в глазах.

— Привет, Вилфред, — постно отозвался Капитан, даже не удостоив грифона взглядом. — Что у вас стряслось? Далековато вы забрались для романтического путешествия.

— Мы с ним просто в-вынужденные попутчики, — поправила его Инджи, — направляемся в Порт Дирижаблей. Изначально планировали лететь на почтовом с В-восточных В-в… — Она в досаде скривила рот. — Ну в-вы поняли. Оказалось, что он давно разбился, и теперь оттуда в Порт в-вообще никак напрямик не попасть. Ну, разве что на собственных крыльях. Да.

— Разбитый корабль! — Капитан восторженно взглянул жеребёнка-пегаса, — Обязательно посетим то место, наверняка там остались сокровища! А вы, значит, решили лететь через Равнины самостоятельно? — Он указал копытом на самодельные узлы с вещами, висящие на боках Вилфреда, — Вот так?

— Особого в-выбора у нас не было, дело серьёзное, в-время не терпит, — пожала плечами грифина, — но да, решили.

— А у вас есть внутренний стержень, — сказал Капитан, оттопырив единственное крыло и критически осматривая грифину, — я бы даже приударил за вами, будь вы пони или зеброй.

Инджи привычно пропустила этот выпад мимо ушей. Вилфред, тем временем, болтал о чём-то с дружелюбным жеребёнком, второй жеребёнок по-прежнему держал в зубах хвост капитана, вцепившись в него словно пиранья.

— В какую сторону в-вы направляетесь? — осведомилась Ин, — Не в сторону ли Порта?

— Мы только что оттуда, — лицо Капитана сделалось серьёзным, — При всём уважении к вашей смелости, советовал бы всё-таки изменить планы насчёт посещения этой гиблой дыры.

— Почему в-вы так говорите? Почему гиблой?

— Там сейчас происходит какая-то непонятная катавасия, мы чуть не потеряли “Дэйлайт” за час хода оттуда, в трубу уже хорошо виднелась тамошняя башня. А потом механизмы начали отказывать сами по себе, один за другим, я никогда такого не видел. Начали терять высоту, успели развернуться уже причёсывая траву стабилизаторами. А когда полетели прочь — всё так же быстро вернулось в норму.

— С какой стороны в-вы летели? Над Лесом?

— В том-то и дело что с противоположной. Я знаю про Лес, он на всех лоциях с огромным запасом указан как красная зона.

Инджи взглянула на своего спутника. Судя по тому как улыбка на его лице обращённая к жеребёнку стала совсем натянутой, он тоже слышал сказанное Капитаном.

— Тогда, — вздохнула грифина, — к сожалению, нам не по пути. Благодарим за в-вести, и нельзя ли у в-вас купить какой-нибудь лёгкой провизии в дорогу? У нас есть деньги. Да.

— Вы что, решили меня оскорбить? — проговорил Капитан, от удивления даже отступив на шаг назад, — Чтобы я отказал в помощи юной прекрасной леди? Мы сейчас же сменим курс, на месте будем через двое с лишним суток. Конечно, близко лезть не станем, вы сможете сойти как только на горизонте появится башня, но там уже недалеко, можно будет даже пешком добраться за день.

— А в-ваш прежний курс? Мы в-вас не задержим?

— “Дэйлайт” никуда не торопится, мы над Равнинами ищем кое-какое природное явление, если можно выразиться. Готовимся к здешней регате, но до неё ещё полгода.

— В-вы на этой груде хлама участвуете в регатах? — удивилась Инджи, снова только в последний момент осознав, что не в её положении стоит кого-то или что-то критиковать. В ответ Капитан только громогласно и заливисто рассмеялся, копытом показывая, что извинения не требуются.

— Да, вы абсолютно правы, “Дэйлайт” ужасно старый, но мы по-прежнему чемпионы в своём классе. Есть новые машины, летающие быстрее, но среди подобных ему “Дэйлайт” лучший. Именно поэтому я оценил наш маршрут в двое суток, другая посудина проделала бы его за пять.

— Ну что ж, — грифина неуверенно пожала плечами так, будто кто-то её силой заставлял соглашаться, — тогда будем рады стать в-вашими пассажирами. — Она вдруг тепло улыбнулась, — И благодарю за комплименты. Да.

— Не принимайте мои слова за дежурную вежливость, я в таких вещах всегда серьёзен. — Капитан задумался на мгновение, а затем вспомнил что следует сделать. Он выгнул шею, глядя на жеребёнка вцепившегося в хвост: — Матрос.

Жеребёнок вытянулся по стойке “смирно”, всё ещё удерживая хвост пегаса во рту.

— А-атставить кусать капитана. — спокойно скомандовал тот.

— Есть отставить, капитан, сэр, — так же спокойно ответил жеребёнок, выплюнув наконец капитаний хвост.

— Ложимся на обратный курс.

Старенький дирижабль, скрипя канатами и какими-то механизмами под палубой, бодро поплыл над равнинами, подгоняемый свежим утренним ветром. Флюгер на корме, связанный с приборами для определения погоды и ветра, вращался с дребезжащим звоном, будто жалуясь, что раньше над эквестрийской идиллией ему жилось куда проще. Капитан периодически ругался на жеребят за то, что флюгер не смазан, а те, с помощью жеребячьей считалки, решали кому обвязываться страховочной верёвкой и ползти над пропастью по узкому брусу к флюгеру, сжимая в зубах маслёнку с длинным носиком.

Внизу по-прежнему тянулись бесконечные просторы: сухая трава, бледные пятна мха, иссохшие пространства лишайников. Равнина спала в тёплом мареве, будто под слоем тонкой пыли.

— Это ваши? — Спросила Ин, указывая на жеребят, когда Капитан уладил все навигационные вопросы, закрепил штурвал с помощью какого-то клинышка, и подошел к грифине, всё ещё не знавшей куда себя деть. На почтовых дирижаблях случайных пассажиров всегда сгоняли в трюм, чтобы они не маячили на палубе на случай если будет какая-то проверка, потому что возить посторонних им было запрещено.

— Кучка лентяев солидольных, — нарочито громко ответил пегас, а потом добавил потише: — Да, мои сыновья. В Понивиле ещё дочурка есть, но её лучше не подпускать к сложным механизмам, да она и не особо горит желанием, ей там больше нравится.

— А почему В-ви… В-вилфред…

Грифон тут же оказался рядом, с иронией глядя на Инджи и, беззвучно шевеля клювом, произнес: — “А я ведь говорил”.

— Простите мою спутницу, — начал Вилфред уже вслух, обращаясь к пегасу, — она последние годы была вдали от цивилизации и не в курсе того, с кем имеет честь разговаривать и на каком знаменитом корабле имеет честь находиться.

— А ты тут какого навоза чешуёй блестишь? — сузил глаз Капитан. — Вон ведро, живо палубу драить! А-атставить драить палубу, воды мало. Ты вообще что умеешь?

— Я, ээ-э, — грифон немного опешил, — я врач, знаю несколько языков, и…

— А стряпать? — c нажимом произнес Капитан.

— Могу! Я двух сестёр вырастил.

— Отлично, назначаешься на камбуз и корабельный лазарет. Леди Ин будет жить в каюте, каюта здесь только одна. Первая дверь на корме это камбуз, следующая гальюн, потом уже каюта. Увижу что ошиваешься у каюты, — он язвительно сощурился, — свяжу крылья и выкину за борт. Спать будешь в трюме с матросами, узнаешь у них где лежат гамаки.

— Есть на лазарет и камбуз, капитан, сэр! — бодро выкрикнул грифон, с виду не слишком огорчённый таким приёмом и обращением. Видимо, он всё-таки знал обо всём этом что-то, чего не знала Инджи.

— Эй, матросня! — вскричал Капитан так неожиданно и громко, что Ин чуть не подпрыгнула на месте. И каким, интересно, образом такой маленький пони может издавать такие громкие звуки… — Отставить рисковать жизнью! Благодарите Селестию, что на борту оказался врач, покажете ему свои мозольки.

Впрочем, наивно было рассчитывать, что на такой мелкой посудине можно найти отдельный лазарет. Вилфред осмотрел жеребят и Капитана прямо на палубе, не найдя у них никаких видимых проблем со здоровьем. Правда, у жеребят действительно были мозоли от канатов и разные мелкие царапины, но они не жаловались, даже совсем наоборот: единорог увлечённо рассказывал Вилфреду разные случаи, связанные с получением этих боевых ранений, а пегас с серьёзным видом кивал головой.

У Капитана, на месте отсутствующего крыла, оказался ровный лысый участок шкуры, без каких-либо шрамов, будто крыла там и не было никогда. Вилфред с глубоким одобрением отозвался о работе хирургов, заодно утверждая, что вполне можно с помощью кое-каких медикаментов вырастить на проплешине шерсть. Но Капитан сказал, что ему и так нравится, а затем привычным движением закрыл это место кожаной накладкой, притянутой ремешками. Видимо, с такой отличительной деталью внешности ему удобнее форсить перед жеребятами.

Второй глаз, который Капитан закрывал повязкой, смотрел чуть вверх и в сторону. От этого зрелища у Ин засосало под ложечкой, хотя выглядело скорее комично, чем уродливо или жалко.

— Извини, что веду себя вот так. — Сказал грифон, когда все процедуры были закончены и маленький экипаж дирижабля вернулся к своим обычным занятиям, — Просто впервые вижу настоящих знаменитостей, хоть и провёл много времени в Мейне. Но там столько народу, что даже если и увидишь кого-то, то не поймёшь, всё сливается. А тут, посреди огромного ничего, такая странная встреча.

— И чем в-всё-таки они знамениты? — осведомилась Инджи, только сейчас заметив, что в штурвале, чуть сбоку, торчала какая-то продолговатая штука. Присмотревшись, она с удивлением узнала в ней успевший уже заржаветь металлический заряд от арбалета.

— Ты ведь из Грифонстоуна никуда давно не выезжала? Наверное поэтому и не слышала ничего, хотя там не только киноленту сняли, но и несколько продолжений, и новеллу написал известный писатель.

— Продолжения на редкость дрянные, — послышался голос Капитана, вернувшегося за штурвал, — а в Грифонстоун всё это не попало, потому что грифоны в сюжете сугубо отрицательные персонажи.

— Нет у нас никакой цензуры, если в-вы об этом, — немного обиделась Ин, — просто у нас не очень любят читать.

— В продолжениях Капитан и “Дэйлайт” уже не снимались, поэтому и дрянные. Туда каких-то выхолощенных актёров позвали, зачем-то запихали в сюжет Дэринг Ду, уже совсем не то… — проговорил Вилфред, — Но, в общем, когда вышел фильм, это было событие. Вся Эквестрия была на нервах после того как за океаном случилась та трагедия, все хотели хоть что-то позитивное, и тут как из-под земли появляется какой-то Лейн Холдер и ставит кино про приключения Капитана на “Дэйлайте”, как он сбегает от кровожадных верблюдов, спасая при этом благопорядочную семью пони и заморскую принцессу. И огромными буквами “основано на реальных событиях”!

— Да, это всё правда, — отозвался Капитан, правда, совсем без энтузиазма.

— Ты пойми, Инджи, ведь прямо здесь всё это происходило, — улыбался Вилфред. — Вон арбалетный болт торчит, это верблюды-ассасины устроили засаду, вон там на носу была проникновенная романтическая сцена между Капитаном и прекрасной Зиборой, принцессой племени Потрошителей, решившей сбежать от своих дикарских корней. А вот тут, где мы стоим, была потрясающая по накалу битва с четырьмя грифоньими наёмниками.

— Да? — Инджи впервые заинтересовалась этим рассказом, — И чем в-всё закончилось?

Грифон замялся, бросая на спутницу полные боли взгляды.

— Честно, это очень-очень тяжело, но я не буду тебе говорить, всё удовольствие пропадёт, нужно чтобы ты сама фильм посмотрела! Его до сих пор крутят, в Порту наверняка он есть.

— У нас тоже есть кинопроектор, — бросил Капитан какбы невзначай, заставив глаза Ин расшириться от восторга, — но когда мы подлетели к Порту, он сломался и больше не работает. Но, с другой стороны…

Однокрылый пегас приглашающе мотнул головой, увлекая грифонов к широкому грузовому люку в центральной части палубы. Узкий трап скрипел под ногами, когда все трое спускались в трюм. Воздух внутри был сухим и пыльным, пропитанным запахом дёгтя, старой древесины и лежалой ткани. Сквозь круглые иллюминаторы, мутные не от грязи, а от времени, просачивался тусклый рассеянный свет. Вдоль стены шли шкафчики и сетки с запасами: мешки с крупой, инструменты, бухты канатов. Пол местами покрывала парусина, местами — голые деревянные доски, безупречно отполированные.

В самом центре на грузовом поддоне стоял штабель, аккуратно выложенный из одинаковых книг. Сверху он был накрыт тяжёлым прорезиненным брезентом, стянутым по краям верёвками, но местами полотно отошло, открывая дешевые цветастые обложки. Достав одну книгу, Капитан протянул её Инджи.

— Вот, новеллизация. Полностью повторяет сюжет фильма.

Вилфред беззвучно открывал и закрывал клюв, глядя на этот стратегический запас бульварной макулатуры.

— Лейн сказал взять с собой и продавать по всему свету, — пожал плечами Капитан на незаданный вопрос. — Погрузили краном, две тысячи экземпляров. Я бы выбросил за борт давно, но как-то копыта не доходят, да и других грузов в трюме нет, пускай лежат.

Инджи повертела книгу в когтях. Она была не слишком объемистой, шрифт казался крупноватым, видимо как раз для того, чтобы читать можно было где угодно. Типичная приключенческая книжонка, чтобы скоротать дорогу или потрудить глаза перед сном. И почему она оказалась настолько популярной?

Грифина сунула книгу под крыло и вернулась на палубу, остальные проследовали за ней, к свежему ветерку и яркому свету солнца.

— “Основано на реальных событиях”, — прочла она вслух фразу на обложке, написанную едва ли не большим шрифтом, чем название.

— Да, это всё правда, — снова с нарочитой меланхоличностью сообщил Капитан, разглядывая горизонт.

— А на самом деле?

Он не ответил сначала, явно борясь с собой и что-то обдумывая. В итоге помотал головой и отправился обратно к штурвалу.

— Этот кинофильм и эта книга помогли мне снова обрести семью, — сказал пегас неожиданно тихо, так чтобы жеребята не слышали, — множество лет я ходил по всему свету на этой посудине, в регатах побеждал, всё чтобы я нашёлся. Но всё было без толку, пока не сняли фильм. Тогда его привезли в… — он вдруг запнулся, отвернувшись от грифонов, — Тогда его увидели те кто должен, и узнали меня.

Последовала довольно неловкая пауза, ни Ин ни Вилфред не ожидали от этого пони такой эмоциональной реакции, видимо тема была для него очень болезненной.

— Ну а всё-таки, — излишне жизнерадостно проговорил Вилфред, пытаясь разрядить обстановку, — там нигде не было сказано, но почему вас зовут Капитан? Я понимаю что это ваша должность на “Дэйлайте”, а почему вас никто не зовёт по имени?

— А тебе зачем это знать, медуза донная? — оскалился пегас, снова пронзительно сощурив глаз и состроив фирменную физиономию, — Копаешь под меня?

— Никак нет, капитан, сэр! — воскликнул грифон, комично вытягиваясь в струнку.

— Тогда отставить сачковать, марш на камбуз, и чтобы к трём склянкам обед на пятерых был готов!

Когда грифон скрылся в кормовой надстройке, Капитан встретился глазом с Инджи и глупо улыбнулся.

— Вот так вот, приходится поддерживать репутацию… — признался он, снова обычным голосом, — А имя у меня действительно есть, но оно дурацкое. Я как его узнал, сразу сказал: “нет, неа, я Капитан, и точка”. Хотя дочурке оно нравится. — Он указал копытом на книгу в лапах грифины, — Почитайте всё-таки, заодно время пролетит.

— Благодарю, я как раз собиралась, — ответила Ин, оглядывая палубу, — но у меня есть просьба.

— Всё что в моих силах.

— Я привыкла читать громко и в-вслух, так уж сложилось в жизни. И при этом я не привыкла, чтобы меня слушали посторонние. Поэтому хочу попросить разрешения расположиться с книжкой там, — она указала когтем прямо вверх, — наверху, на оболочке. Да.

Капитан вдруг нахмурился.

— Вынужден отказать, — выдохнул он, подумав немного, — вы были правы назвав “Дэйлайт” грудой хлама, оболочка уже расползается от любого чиха, я нисколько не хочу намекать на что-либо, но если вы на неё встанете то, скорее всего, произойдёт что-нибудь нехорошее. А облачных доков здесь не бывает.

— Тогда… — грифина замялась, она действительно не ожидала отказа.

— Знаете что, — он поднял крыло, указывая перьями, — вы можете уединиться на самом носу, у бушприта. Вон та торчащая вперёд штука с канатами. Я прикажу команде чтобы не ходили дальше грузового люка, и вашего пернатого спутника туда тоже не пущу.

9.

Время в полёте тянулось, как тёплая смола. Погода в остаток первого дня сохранялась ясной, с крепким прохладным ветром, который очень нравился Инджи. Она проводила часы у фальшборта на носовой части, громко вслух читая довольно-таки простенькую, но всё равно крайне увлекательно написанную книгу. Когда в тексте попадались сложные для её произношения места, она пыталась тщательно проговаривать их, но никакого толку от этого не чувствовала. Раньше рядом была Рес, которая поправляла ошибки и запускала колкую искорку из рога, когда Инджи чересчур злоупотребляла своим “да”. Грифина пару раз задумалась, не позвать ли к себе Вилфреда, но оба раза отказывалась от этой затеи, ей доставляла почти физическое неудобство перспектива показаться перед ним в таком уязвимом облике.

Несмотря на все мучения, Ин всё же получала удовольствие от чтения. Иногда она закрывала глаза и глубоко вдыхала, позволяя воздуху Равнин наполнять лёгкие, и фантазируя о том, каков может быть воздух в небе южных и восточных стран, описанных в сюжете.

Вилфред скрывался на камбузе, натирая до блеска потемневшую медную посуду и занимаясь приготовлением какой-нибудь более-менее съедобной пищи из скудного набора продуктов, доступного на дирижабле. Довольно простенький обед в его исполнении вызвал у жеребят одобрительные возгласы и был съеден подчистую, до облизанных тарелок. Оказалось, что почти всё остальное время Капитан с сыновьями питались консервами, за что и Инджи, и Вилфред, не сговариваясь, сделали пегасу строгие выговоры.

Ночью равнины исчезли в чернильной тьме. Подойдя к краю палубы, Вилфред с удивлением понял, что действительно не может разглядеть земли, даже несмотря на своё грифонье-кошачье зрение. Инджи была права, лететь в это время на собственных крыльях было бы если не опасно, то очень тяжело. Ветер сменился, стал порывистым, дирижабль слегка раскачивало, а Капитан, стоя у штурвала под светом маленького фонаря, бормотал под нос ругательства, проклиная разваливающиеся от износа поперечные стабилизаторы.

На второй день небо затянуло тонкими, невесомыми облаками, не способными выдержать на себе ни пегаса, ни грифона. В ответ на вопрос Вилфреда, Капитан сказал, что даже если какой-нибудь пегас попробует согнать эту дымку в кучу, из неё всё равно не получится вылепить настоящее облако, способное пролить дождь или послужить для пегаса постелью. Свет стал рассеянным, Равнины вокруг потускнели и приобрели промозглый неуютный вид.

Грифонам такая погода не доставляла особых неудобств, в горах часто бывало и холоднее, но Капитан с жеребятами не обладали настолько тёплой шерстью и пушистыми перьями. Они извлекли из кладовой непромокаемые накидки с глубокими морскими капюшонами и уныло бродили по палубе, словно вдовы в трауре.

Вечером второго дня Инджи, наконец, дочитала книжку и с демонстративной довольной усмешкой вернула её Капитану, когда тот, на пару с Вилфредом, сидел привалившись спиной к кормовой надстройке и бездельничал. Пегас вызывающе оскалился и приподнял подбородок, вызывая грифину начать изложение своих мыслей по поводу прочитанного шедевра.

— В-всё это, — она указала когтем на книгу, — полная чушь и враньё.

Капитан с Вилфредом довольно переглянулись, как будто заранее поспорили, что так она и будет себя вести.

— Например, — начала Ин, расхаживая перед ними туда-сюда, — там сказано, что верблюды коварно подкараулили мирный дирижабль над пустыней, маскируясь под кучки песка, а потом начали стрелять. Но я проследила траекторию болта, угол с которым он попал не подходит. Летим дальше, битвы со злыми наёмниками. — грифина остановилась и начала жестикулировать передними лапами, — Тот, что пытался сбить экипаж с пегасом, как только он бы понял, что в коляске опытный единорог, он бы просто полетел за ними на расстоянии, дождался ночи и сцапал их в темноте, уставших и слепых как котята. А те, что атаковали “Дэйлайт”, зачем они летели прямо на палубу? Если нужно остановить дирижабль, то есть вполне чёткие инструкции, достаточно просто подлететь под днище и заклинить воздушные стабилизаторы одного борта, это делается с помощью маленького кинжала, даже когтем можно. Корабль начнёт описывать циркуляции, а дальше уже дело техники.

Она даже раскрыла в стороны крылья от восторга, разоблачая такую незамысловатую ложь, в которую все вокруг почему-то поверили.

— И, наконец, история с заморской полосатой принцессой! Почему она ведёт себя как высокородная пони, хотя её племя описано как кучка дикарей с украшениями из костей в носу, доедающих друг друга посреди саванны? И почему она сразу бросается в объятия Капитана, ведь до этого над ней всеми способами измывались все кому не лень всю первую половину книги? Ну и Капитан там тоже хорош, сразу взял быка за рога, хотя предыстория для такой сцены совсем не подходящая.

— Это всё правда, — по инерции проговорил пегас, вдруг осознав, что совершил глупость. В ответ на ошарашенный взгляд Инджи он закатил глаз и всплеснул копытами: — Ладно, всё, сдаюсь! С меня официальную подписку взяли, что я буду всегда всем утверждать, что надпись “основано на реальных событиях” реально соответствует содержанию.

— И что, — начала грифина, — например, с наёмниками?

— Их было не четверо, на нас налетели две молоденькие клуши. Новички, ничего не умели.

— А с в-выстрелом?

— Нас обстреляли с соседней крыши. Я забирал пассажиров в густонаселённом городе, бросив якорь прямо на застройку, это строжайше запрещено, поэтому в фильме всё переделали на открытую пустыню.

— А… Принцесса?

— Да никакая она была не принцесса. Просто попавший в вихрь событий подросток. Конечно, данные у неё были ого-го, но я бы и копытом её не тронул, она бы и сама мне шею свернула, если бы я попытался. Они там у себя в саванне смолоду вот такие здоровые вырастают. — Лицо Капитана сделалось серьёзным, — А теперь ты мне расскажи, что за “инструкции” ты упоминала, когда говорила о дирижабле?

— Мы уже перешли на “ты”... — начала, было Инджи, но Капитан вскочил на ноги, громко хлопнув крылом.

— Не слетай с темы. — неожиданно зло проговорил пегас, — Кто вы такие? Наёмники? Грабители могил? Зачем вам в Порт?

Инджи неотрывно смотрела в глаз Капитана, медленно, чтобы он видел, поднимая переднюю лапу и занося её под крыло, там где располагался кошелёк. Сунув когти в кошелёк, она вдруг бессильно закрыла глаза и со стоном опустила лапу на место, вспомнив, что своё письмо она порвала и выбросила в порыве злости ещё в караван-сарае, при встрече с Вилфредом.

Тем временем, грифон тихо откашлялся для привлечения внимания и, не говоря ни слова, протянул Капитану свой экземпляр письма. Тот некоторое время комично водил зрачком по бумаге, потом вернул письмо Вилфреду и сокрушённо выдохнул: — Какие-то сплошные каракули, кто это писал? За такое издевательство над письменностью нужно розгами сечь.

— Двойным копытом, наверное, писать тяжело, — сказала Инджи, расслабившись и пытаясь унять всплеск адреналина.

— Видел я как верблюды пишут, — ответил Капитан, — это каллиграфические произведения искусства, любой их документ можно на стенку в рамочку вешать, а у них тоже двойные копыта. — Он замолчал на мгновение, раздумывая как сгладить ситуацию, — Вы уж не обижайтесь на меня, места здесь дикие, времена нынче неспокойные…

— Ничего страшного, мы понимаем, — натянуто улыбнулась грифина, внутренне осознавая, что за эти секунды успела накидать не меньше трёх вариантов того, как справилась бы не только с Капитаном, но даже с его жеребятами, если бы ситуация вышла из-под контроля. Вдруг в мыслях промелькнуло лицо сына. Ей стало настолько гадко, что к горлу подступила тошнота. Она вскользь посмотрела на Вилфреда, всё ещё сидящего у стены с постной миной, и ушла в каюту, так и не показавшись оттуда до следующего утра.

Грифон рассеянно смотрел на орла-могильника, нарезающего круги совсем рядом с “Дэйлайтом”, и вдруг на его лице появилась улыбка. Он один заметил, что когда Ин с воодушевлением рассказывала о том, какие несоответствия она нашла в книге, она ни разу не заикнулась.

10.

Скрип стабилизаторов “Дэйлайта” медленно утихал вдали. Дирижабль, оставивший их в степи, тяжеловесно, с натугой, уходил в небо, стараясь вырваться из цепких лап непонятной силы, заставляющей его механизмы выходить из строя, а магический газ в оболочке терять летучесть. Капитан рассчитал точку высадки так, чтобы до границы этой неведомой силы оставалось ещё полчаса лёта, но оказалось, что за время их отсутствия эта граница переместилась уже сюда.

Инджи и Вилфред стояли в сухой траве, на порывистом ветру, сузив веки смотрели вперёд. Там, за линией горизонта, словно подпирая низкое хмурое небо, поднималась башня Порта Дирижаблей. Она походила на сильно вытянутый вверх пучок базальтовых столбов, плоская шестиугольная вершина каждого столба служила площадкой для швартовки. Тяжелые межконтинентальные дирижабли, использовавшиеся в старинные времена, не могли спускаться ниже уровня облаков, поэтому швартовались к самой верхушке, остальная мелочь притыкалась где приёдтся.

Грифина молча тронулась с места, Вилфред двинулся рядом. Пройдя несколько минут пешком, они взлетели, абсолютно синхронно, не сговариваясь. Инджи искоса осмотрела своего спутника, с удовлетворением заметив, что тот летит именно так, как следует. Вилфред встретил этот взгляд, но его лицо не выразило ничего, кроме сосредоточенного внимания.

Порт Дирижаблей, с высокой башней, окружённной целым выводком складских и хозяйственных построек, построили ещё во времена, когда Город процветал. Потом, с его угасанием, нужда в такой циклопической конструкции постепенно отпала, а когда окончательную точку в истории Города поставило Первое Древо — на другом конце света уже вовсю строились железные дороги, и гигантские хрупкие дирижабли оказались не нужны.

Город, поглощённый Лесом, узкой полоской темнел в стороне от Порта. Хотя, правильнее было бы сказать, что это Порт находился в стороне от Города, некогда бывшего если не самой густонаселённой точкой света, то точно поселением, занимавшим наибольшую площадь. Даром что треть этой площади приходилась на гигантское кладбище, опоясывающее Город неровным кольцом.

Сейчас уже никто не знал, почему именно в этом месте предпочитали упокаиваться древние маги, забирая с собой в могилы и склепы магические артефакты и нажитые сокровища. Со временем могил стало так много, что к угасающему Городу со всего света потянулись мародёры и сектанты, мечтающие заполучить из вороха мёртвых костей какую-нибудь ценную безделушку.

И, точно так же, сейчас уже неизвестно, кто и когда решился на чудовищно радикальный поступок, вырастив посреди Города семечку Первого Древа, которая очень быстро превратилась в Лес, растущий непрерывно, даже зимой, и непонятным образом вытягивающий магические силы из всего, что оказывалось под тенью его ветвей или над ними. При приближении Леса артефакты постепенно превращались в безделушки, мёртвые кости в прах, высеченные в камне изображения живых существ оплывали до неузнаваемости, а всё ценное распадалось в песчаную труху, даже завалящие гнутые медяки и бумага.

Лес далеко не сразу поглотил Город и добрался до кладбища на его окраинах, но жители полностью покинули свои дома всего за пару месяцев, после того как узнали что произошло, и что уже ничего нельзя сделать. Вместе с населением разбежались и немногочисленные городские власти, оставив кладбище без какой-либо охраны. Все жители города сгинули, пытаясь обосноваться где-то на Равнинах, они оказались забыты настолько, что никто даже не мог сказать кем они были: пони или лошадьми, оленями или может быть даже какой-то неизвестной ныне расой копытных.

Именно тогда Город, несмотря на всё своё былое величие, на время затерялся в клубящейся тьме забытой истории. Лес постепенно поглощал его, добравшись до внутренних окраин кладбища, заброшенный Порт Дирижаблей стал прибежищем степных яков-кочевников, которым не было дела до Города, им всего-навсего понравилось это место в сторонке. Из него получился хороший перевалочный пункт для караванов перед отправкой на большие Равнины или наоборот при возвращении оттуда. А за яками в Порт постепенно пришли разного рода торговцы и приживалы, быстро нащупавшие кладбище неподалёку и начавшие рыться там в поисках ценного.

После нескольких трагических случаев, вызванных безделушками, принесёнными с кладбища, кочевники собрали свой традиционный Совет Объединенных Равнин, на котором рассудили, что Город нужно изолировать. Для этого объявили набор в хранители кладбища и хранители линий: первые жили сразу на границе Города, наблюдая за ростом Леса и защищая кладбище на ключевых местах, вторые патрулировали окрестности, отлавливая всех, кто без разрешения появлялся в радиусе двух дней пути от Порта.

Меланхоличные яки из кочевников, входивших в Совет, всегда отличались бережливостью, за сотни лет у них не было поводов куда-то потратиться, они накопили прямо на своих телах настолько несметные богатства, что без проблем смогли нанять в хранители кладбища сильнейших боевых магов, а в хранители линий — летающих наёмников со всего света. Конечно, из тех, кто добровольно решил оставить приключения и осесть в одном месте в обмен на обеспечение до конца жизней. С помощью лучших нотариусов были составлены надёжные магические контракты, скреплённые самими жизнями хранителей и их нанимателей.

Лес год от года разрастался, пожирая кладбище неравномерно: участки с менее могущественной аурой поглощались им быстрее, поэтому со временем оказалось, что хранителям уже не обязательно контролировать всю окружность Города. Их стали отпускать со службы, лишая, согласно контракту, магических сил, взамен оставляя пожизненный пансион, позволяющий ни в чём не нуждаться в любой части света. То же самое происходило и с хранителями линий: мародёры и сектанты быстро уяснили, что пробраться к границе кладбища слишком тяжело, а ещё тяжелее уйти оттуда с награбленным. Правда, бывшим хранителям линий пансион не полагался, их просто отпускали на все четыре стороны с кругленькой суммой.

Через несколько смен поколений, хранителей кладбища осталось всего четверо, а хранителей линий едва набирался десяток. Одной из этих четверых была единорожка Рестинг Кипер, а из этого десятка грифина Инджиджертр.

Сам Порт, несмотря на богатство его нынешних управителей, во все времена так и оставался унылым труднодоступным захолустьем, привлекающим только редких археологов, отваживающихся изучать Город не заходя на кладбище, да разного рода прожектёров, мечтающих высосать из несговорчивых яков хоть капельку их денег. Именно поэтому в Порту кинотеатр появился едва ли не раньше чем в некоторых крупных эквестрийских городах, а к старой башне, впервые за множество поколений, стали изредка швартоваться небольшие дирижабли, хотя на многие их рейсы приходилось всего один-два пассажира, а иногда они летали и вовсе пустыми. Но только они были единственным способом пересечь Равнины для всех, кроме самих яков, способных без каких-либо трудностей идти пешком целыми сутками. Однажды какие-то эквестрийские финансисты представляла якам проект грандиозной железной дороги, ведущей к Порту от ближайшей узловой станции, но те ответили решительным отказом. Не потому что проект стоил баснословно дорого, а он стоил, но утверждая, что на Равнинах не должно быть других искусственных объектов кроме Порта и Города. Традиции, что уж поделать.

— Разве ты сейчас не должен глубоко в-вдохнуть и сказать что-нибудь в-вроде “дом, милый дом”?

Они продолжали лететь в сторону своего гигантского ориентира, у подножия башни уже можно было разглядеть городскую застройку Порта, а в траве внизу начали всё чаще попадаться гнутые, ноздреватые от времени алюминиевые детали и выцветшие до белизны клочки обшивок дирижаблей, которым в незапамятные времена в чём-то не повезло. Инджи снова покосилась на грифона, ожидая хоть какой-то реакции на свою попытку разрядить обстановку, но реакции не последовало.

Она опустила голову, безуспешно пытаясь отгонять навязчивые мысли о том, что с приближением к цивилизации её спутник перестанет любезничать и по-доброму дурачиться, начнёт относиться к ней прохладно и чуть брезгливо, как и любой из тех грифонов, с кем она пыталась подружиться до этого, не заинтересованный в ней как в...

— Ладно, — с наигранной весёлостью проговорила грифина, повернув голову и зажмурив глаза как при широкой улыбке, — понятно к чему в-всё идёт. Я еще на “Дэйлайте” заметила твою постную рожу, но ты не думай, я даже не обижаюсь. Знаю, понимаю. Надо имидж поддерживать. Я такого уже пови…

— Инджи, ты чего, осторожно! — крикнул вдруг Вилфред, а грифина открыла, наконец, глаза, и поняла что находится очень уж далеко от своего спутника. Что за…

Она ударилась о землю и кубарем покатилась по низкой траве, в ворохе собственных перьев и мелких вещей, вылетевших из раскрывшихся сумок. От неожиданности она на мгновение задохнулась, но быстро вернула себе способность мыслить и двигаться, подскочив на ноги и озираясь вокруг в поисках неизвестного врага. Правда, врагов она не заметила, зато увидела как прямо перед ней на землю шлёпнулся и Вилфред. В отличие от зазевавшейся Инджи, его падение было более-менее контролируемым: он изо всех сил махал крыльями и попытался приземлиться, выставив вперёд все четыре лапы, но не удержался и всё равно упал в траву всем весом, перекатившись через голову и оставшись лежать на спине, поджав ноги и раскинув крылья в стороны.

— Пу-пу-пу-у, — выдал Вилфред звук, который рано или поздно производит любой взрослый грифон в неясной ситуации, он смотрел в серое небо и пытался прислушиваться к ощущениям в теле. В его поле зрения появилась голова Инджи, которая подошла вплотную и склонилась над грифоном, видимо считая что тот ударился слишком сильно и не может двигаться. Грифина не успела среагировать, когда Вилфред вдруг протянул лапу и извлёк из её макушки укрывное перо, выпавшее при падении из своего места. Она от неожиданности отшатнулась в сторону, а её спутник так и остался лежать, рассматривая перо в рассеянном свете солнца, еле проглядывающего сквозь промозглую пелену на небе.

— Перо выглядит хорошо, — проговорил он тоном хирурга на вскрытии, — пух, стержень, бородки чёткие, — он поднёс перо к клюву и понюхал, — липидный слой тоже в поря…

Ин резко вернулась в его поле зрения, выхватила перо и отвесила лежащему грифону пинка задней ногой. Тот по-доброму закряхтел, как будто сквозь смех, и поднялся на ноги.

— Я всё-таки не понимаю, — продолжил он, оглядываясь вокруг, — почему ты потеряла так много перьев, если они здоровы. И почему у тебя их так много в принципе.

Грифон при падении действительно не лишился ни одного пера, в то время как вокруг Инджи вся трава была ими усеяна.

— Ты мерзок, — со злостью прошипела грифина, тоже оглядываясь вокруг и собирая свои перья в лапу. Спустя минуту она поняла, что это бесполезно, перьев и пуха было так много, что трава вокруг походила на место трапезы какого-то хищника, добывшего крылатую дичь.

— Хоть одно ещё подберешь и лишишься хвоста, — зашипела она снова, отбрасывая пучок перьев в сторону и подбирая вещи, выпавшие из сумок, — я же сказала что объясню, но потом. Да.

Грифон сделал примирительный жест.

— Ладно, не злись, лучше скажи как себя чувствуешь. Если что-то болит, то сразу сообщи, такое падение бесследно не проходит. Если хочешь, я осмотрю крылья, нет ли…

— Хоть когтем ко мне прикоснешься, и… — Инджи остановилась и в сердцах закрыла глаза, понимая, что уже перегибает палку. Она несколько раз вдохнула и взглянула на грифона уже более доброжелательно, — В крыльях и хвосте мурашки бегают. Чувствуешь?

— А ведь верно, — удивлённо ответил грифон, пошевелив сложенными крыльями, — действительно есть такое. У тебя тоже?

— Это Лес. — сообщила Ин, поджав клюв.

— В смысле “Лес”? — удивился Вилфред, — До Леса ещё десятки миль, к тому же он мёртв. То есть, рост давно прекратился, он же сожрал остатки кладбища. Поэтому тебя и отпустили со службы. Или нет?

— Всё так. Ни одной новой шишки не упало на землю после того как деревья в-выросли над самыми крайними склепами. Но, — она встряхнулась всем телом как птица после купания, отчего на землю полетели выпавшие перья, кружась в воздухе словно кленовые семечки, — но ощущения точно такие же, как при полёте над ним. Да.

— То есть здесь нет подъёмной силы? Магической, в смысле. Думаешь, в Порту то же самое?

— Думаю, поэтому нас и позвали. Поэтому ни один дирижабль не может подлететь туда, и, скорее всего, улететь из Порта тоже не может. Даже не представляю что там сейчас творится.

— Нужно спешить, — вдруг сказал Вилфред своим серьёзным врачебным тоном, которого Инджи уже побаивалась, — там могут быть пострадавшие, мне нужно работать.

— Придётся идти пешком. И ещё, — она посмотрела на него с выражением не то испуга, не то горечи, — Этот эффект куда сильнее, чем я помню. Над Лесом можно было пролететь полмили, до тех пор пока не появлялись мурашки, а потом можно было развернуться и долететь обратно, никто не падал с неба камнем как мы с тобой. Да.

— Значит, скорость деградации будет настолько ощутимой, что мы уже никогда не сможем летать, если этот эффект сохранится на том же уровне. — он взглянул на спутницу, удостоверившись, что она всё услышала, и двинулся в сторону башни пешком.

Инджи хотела что-то ответить, но не стала. Она и сама догадалась обо всём сказанном, но, будучи произнесённым вслух чётким врачебным выговором, этот приговор ощущался как ведро холодной воды, вылитое на голову.

11.

К Порту со стороны Равнин не вела ни одна наземная дорога, кочевникам дороги были не нужны, а никто кроме них не приходил в Порт пешком. Башня возвышалась над другими постройками, подавляя своими размерами. Безумно высокая, белёсая от времени, солнца и ветра, обросшая пастельными наростами лишайников и ржавыми конструкциями. Когда-то башня была вратами в мир, дверью в это место или из него. Сейчас швартовочные штанги свисали с площадок как сломанные крылья.

Крылья самих грифонов чесались от напряжения, инстинкт звал расправить их, взлететь, как было бы естественно. Но воздух здесь был глух, инертен, маховые перья не подрагивали на раскрытых крыльях, словно нетерпеливые когти, готовящиеся хвататься за магическую подъёмную силу как за вертикальный горный склон.

Они прошли мимо потускневшей таблички "Порт Дирижаблей", прикреплённой поверх здоровенной каменной скрижали времён Города. Скрижаль была обращена прямо на пустую Равнину, никто так и не смог расшифровать что там написано, как и не мог понять, почему она обращена туда, где никто никогда не ходил даже в те времена. Слово “Порт” на табличке было совсем недавно перечёркнуто мелом, сверху кто-то коряво подписал “Кладбище ещё и Дирижаблей”, а ниже: “теперь только ножками”.

Несмотря на разгар дня, Порт встретил пустотой и глухим утробным стуком водокачки где-то на окраине, улицы, петляющие среди каменных и глинянных домов, были почти безжизненны. Когда-то вокруг башни располагалось множество складов, пакгаузов, ремонтных мастерских и просто гостиниц для транзитных путешественников, но из всего этого многообразия только гостиницы и портовая контора остались на своих местах. Обработанный магическим образом до идеальных геометрических форм камень, из которого были сложены здания, пришёлся весьма по вкусу тем, кто обустраивался в Порту уже в новое время. Лишние, или показавшиеся в то время лишними, брошенные здания быстро разобрали на стройматериалы, чтобы построить неказистые двухэтажные хибары, не отличавшиеся архитектурной привлекательностью. Зато в них можно было жить.

Здания по обе стороны улицы будто сами не верили, что всё ещё стоят. Кирпичи в кладке, несмотря на идеальную одинаковую геометрию, всё равно были разномастными, с выцветшими клеймами старого Порта: где-то красные, где-то почти серые, где-то обожжённые до черноты. Местами на некоторых кирпичах виднелись полустертые буквы, оставшиеся с тех времен, когда кирпич был в стене какого-нибудь технического помещения или склада.

Редкие встречные мулы, ослы и пони двигались медленно, словно измученные длительной жарой. Только якам, как обычно, всё было нипочём, под крытой галереей одного из торговых рядов оживлённо переговаривались сразу две дюжины огромных косматых существ, медленно толкая друг друга рогами и звеня золотыми украшениями. Парочка земных пони-торговцев показывала им привозные товары, нужные в дороге: мотки прочных плетёных верёвок, лёгкий тонкий брезент, окованные колёса для телег. В отличие от своих покупателей, пони выглядели так, будто страдали от нестерпимой мигрени. Казалось, ещё немного, ещё один громкий выкрик яка или громкий звон декоративного золотого колокольчика на роге, и эти пони бросят всё, выбегут на улицу и помчатся прямо в Равнины, лишь бы оказаться подальше от всего этого.

Лапы грифонов ступали по утоптанной серой земле улиц Порта. Никакого покрытия у здешних дорог никогда не было, да оно и не требовалось: здесь не бывало дождей или пыльных бурь, единожды протоптанная тропинка сохранялась десятилетиями, только немного зарастая по обочинам травой и лишайниками. Для Инджи всё вокруг выглядело как полузабытый сон, она вертела головой и в её глазах читалось только замешательство. Вилфред же всё это мог называть домом, и грифон всё сильнее ускорял шаг по мере того как спутники приближались к центру Порта.

Отсюда у одной из нижних площадок башни уже можно было рассмотреть небольшой почтовый дирижабль, висящий на причальных штангах вертикально, подвешенный за нос, словно рыба вытащенная из воды. Когда магическая подъёмная сила стала пропадать, его газ потерял летучесть и дирижабль повис бесполезной грудой тряпок, дерева и алюминия.

В центре города башня казалась совсем чудовищной. Хаотичные на окраинах, улицы в центре начинали ровными рядами опоясывать её, так что Порт вне контекста мог даже показаться довольно милым уютным городком. Здесь кое-где даже росли низенькие чахлые деревья, которые кому-то не лень было регулярно поливать. Напротив ворот ведущих внутрь башни стояло здание, некогда бывшее трёхэтажной портовой конторой. Фасадный камень у основания был грубый, необработанный, изобилующий трещинами и кавернами. Видимо древнему архитектору хотелось таким образом что-то подчеркнуть, но сейчас все эти углубления были заполнены обёртками от конфет, пучками травы и прочим мелким мусором. В тени, сбоку от парадной лестницы, прямо на пыльной придорожной траве, сидел старик-единорог с меткой каменщика, собственными копытами выдалбливая из куска какого-то податливого камня то ли вазу, то ли кружку. Маленькое металлическое зубило постоянно валилось у него из копыт, он явно был непривычен к отсутствию телекинеза.

“Совет Объединённых Равнин”, гласила табличка над парадной лестницей конторы. Буквы были выведены криво, но старательно, всё той же жирной масляной краской, что и вывеска караван-сарая на станции. Над ними потускневший латунный герб с тремя звёздами, волнистыми кучерявыми линиями, обозначавшими ветер, и полуокружностью внизу, представлявшей единый равнинный горизонт.

Ин окинула здание взглядом. Оно не внушало ни власти, ни порядка, даже станционная контора на Восточных Воротах выглядела представительнее, но степные яки не видели нужды в строительстве каких-либо столиц и уж тем более дворцов. Их Совет мог собраться на обсуждение какого-то вопроса где угодно, хоть в случайном месте посреди Равнин, после получения известия о сборе все яки сразу каким-то неведомым образом знали куда следует идти.

В отличие от грифины, Вилфред не стал останавливаться и глазеть вокруг, он-то был здесь в последний раз меньше трёх месяцев назад, и ему не требовалось время на то, чтобы освежить что-то в памяти и тем более на какую-либо ностальгию.

— Вон там я живу, — бросил он, ткнув крылом в сторону ворот, ведущих в башню, а потом куда-то вверх. Для такого огромного сооружения, ворота не отличались размерами или прочностью, башня никогда не плинировалась как оборонительное сооружение, даже во времена Города на него некому было нападать. — Если хочешь, проведу экскурсию, но потом.

— В моё в-время туда кому попало в-в… в-входить не разрешали, — ответила Ин, оглядываясь назад с верха парадной лестницы, — на в-верхних ярусах царили в-высотники, у них в-всё строго, а на средних было пусто. Я иногда отдыхала там, там было прохладно и в-ветрено, как дома. Да.

— Там и сейчас так, — сообщил Вилфред, с облегченным вздохом сбрасывая у двери свои унылые самодельные сумки, которые всё ещё таскал на себе на всякий случай, — там места столько, что можно целый город для грифонов и пегасов построить, только если достать где-нибудь дерева для перекрытий. Я как-то предлагал начать рубить Лес, ведь он всё равно больше не был нужен, но меня посчитали сумасшедшим.

Инджи посмотрела на него именно так, как на сумасшедшего. Вилфред поймал её взгляд и неопределённо пожал плечами.

Дверь старого здания отворилась довольно туго, со скрежетом дерева по пыльному каменному полу. Вилфред первым перешагнул порог и оказался в полутени вестибюля. Просторное помещение, когда-то служившее приёмной, теперь пустовало. Гладкий каменный пол был устлан слоями пыли, только узкая дорожка из следов грифоньих лап и разных копыт уходила в коридор впереди, сворачивая там на лестницу. Паутина в углах, облупившаяся краска на перилах, висящая посреди коридора табличка "хода нет", всё говорило о запустении.

Второй этаж встретил их скрипом половиц и гулкой тишиной. Когда-то здесь располагались канцелярии, по обе стороны коридора тянулись двери со светлыми прямоугольниками в тех местах, где раньше находились металлические таблички. Сами таблички кто-то давно снял, видимо для своих поделок. Некоторые двери были приоткрыты, и за ними виднелись голые стеллажи, опрокинутые стулья, пустые шкафы. Рассеянный солнечный свет проникал сквозь узкие оконные проёмы, он обволакивал помещения даже не пытаясь образовывать каких-то теней. Обстановка производила странное впечатление, будто здесь всё ещё вполне можно было работать, если стереть пыль и протереть окна, но работать было некому и незачем.

Третий, самый маленький по площади этаж оказался уже другим. Здесь ощущалась жизнь: пыли почти не было, с потолка свисали новенькие керосиновые светильники на длинных цепочках, стены коридора покрывали приколотые кнопками свежие листы бумаги со схемами и картами, видимо, не поместившимися в комнатах. Два кабинета были открыты: в одном кто-то шуршал бумагами и слышались шаги, в другом окно было занавешено тканью, а на кушетке кто-то спал, свернувшись клубком и укрывшись зелёным сукном с канцелярского стола.

— При мне здесь было поживе… — начала, было, Инджи, но спутник её уже не слушал.

Недолго думая, Вилфред уверенно толкнул дверь и шагнул в кабинет, где очутился нос к носу с высокой земной пони тусклого голубого цвета. Судя по всему, та тоже услышала, что к кабинету кто-то приближался, и хотела выяснить что происходит. Пони отшатнулась, села на пол и закрыла голову копытами, будто бы ожидая, что грифон сходу начнёт её если не бить, то очень сильно ругать.

— Почему пыль на окнах?! — вскричал вдруг Вилфред, — Почему секретные документы вне сейфов!? Кто разрешил?! Живо мне чаю! Да сахару, сахару побольше!

Пони ещё сильнее сжалась, а затем вдруг осознала что-то и посмотрела на довольно улыбающегося грифона поверх копыт, которыми до этого в страхе закрывала глаза. В следующую секунду в Вилфреда полетело тяжелое пресс-папье с ближайшего стола, разминувшись с его головой всего на полкопыта, и оставив на штукатурке стены солидную выбоину.

— Мел, — вопил грифон, уклоняясь от других летящих канцелярских предметов, — Меллоу, прекращай, ну пошутил я так!

— Я вам не дозволяла так шутить, доктор Вилфред! На такие шутки надо заранее разрешение подавать, с тремя печатями Совета! — голос пони был высоким и хриплым, как у подростка, — Вам лишь бы чего-то вот этого, а у нас здесь нельзя! У нас здесь не того этого, всё серьёзно!

В кабинет опасливо заглянула Инджи, заставив пони замереть на месте с настольной лампой в копытах, которую она готовилась бросить в Вилфреда. Не сводя глаз с грифины, она осторожно обернулась и медленно поставила лампу на место.

— Здравствуйте, — полушёпотом сказала Меллоу, — а вы по какому делу?

— Я с ним, — Ин ткнула лапой в грифона, отряхивавшего с крыла штукатурную пыль, — точнее мы одновременно приехали по одному делу.

— По какому такому делу? — ещё тише проговорила пони. Инджи не могла определить: то ли эта пони смущается, то ли наоборот готовится наброситься на неё за несоблюдение каких-то официальных протоколов.

— Меллоу, это Инджиджертр, хранитель линий, — заявил Вилфред, — вы же сами её вызвали.

И очередной раз грифина увидела как очередная пони на её жизненном пути зашевелила губами, пытаясь выговорить кошмарный для их речевого аппарата набор звуков, служивший ей именем.

— Инш… Иншеш… — пони вдруг обомлела, — Ин. Вы же Ин!

— Да, скорее в-всего это я, — призналась грифина, проходя вглубь помещения и выглядывая в окно. Повисший на башне, словно трофей, труп почтового дирижабля легонько раскачивался прямо над чьими-то домами. Следовало бы хоть как-то закрепить его верёвочными растяжками, но, видимо, никто так и не придумал как к нему подобраться без крыльев.

— Простите, — тихо сказала Мел, — я вас не узнала, точнее, я вас никогда ещё не видела, вы тут работали ещё до моего папеньки. — Она вдруг почти подпрыгнула на месте, — А! Погодите, у меня же ваше дело есть. Пожалуйста, погодите!

Пони начала рыться в огромном несгораемом шкафу, откуда полетели ошмётки паутины, какие-то полуистлевшие квитанции, а по полу начало расползаться облако пыли. Затем Мел минуты три воевала со старым запорным механизмом на сейфе, который удалось задраить только с помощью, любезно предложенной Вилфредом.

— Та-ак, — протянула Меллоу, бросив не слишком объёмную папку на стол. Внутри оказалось подшито не так много содержимого, причём последняя подшивка была совсем свежей. В ней Инджи узнала копию письма, полученного ею же неделю назад. Вилфред тоже попытался сунуть свой любопытный клюв в бумаги, но ещё до того как Ин что-либо сообразила, его уже оттолкнула Меллоу.

— Доктор Вилфред, ну прекращайте, — взмолилась пони, — вы и так опоздали на целый месяц!

Вилфред, до этого хитро улыбавшийся, сразу стал серьёзен.

— В каком смысле “на месяц”? — осведомился он, — Я получил письмо две недели назад, и безотлагательно всё бросил. Прямого дирижабля на Порт не было, поэтому я поехал с пересадкой. Но даже так я никак не мог опоздать, я добрался всего за две недели!

— Я получила письмо меньше недели назад, — недоуменно сказала Ин, подходя ближе к столу, — я что, тоже опоздала на месяц?

— Пожалуйста, не надо! — неожиданно взмолилась пони, прячась за столом как за укрытием, — Я правда не знаю почему так получилось! Доктор, скажите ей, я не виновата!

— В смысле “скажите ей”? — раздражённо бросила Ин, — Я в-вообще-то прямо здесь стою. Что происходит?

Вдруг пони начала плакать, громко всхлипывая и размазывая слёзы испачканными в пыли несгораемого шкафа копытами. Инджи и Вилфред с тревогой переглянулись, после чего грифон обошёл стол и аккуратно погладил пони по голове, тихо успокаивая её и пытаясь отвлечь какой-то глупой шуткой. Спустя несколько минут Меллоу почти успокоилась и даже отважилась опасливо выглянуть из-за стола на грифину, нервно бьющую по полу львиным хвостом.

— Она тебя боится, думает, ты сейчас будешь её резать, — ровным голосом сообщил Вилфред, когда, наконец, смог разговорить Мел, которая твердила что-то очень тихо и постоянно всхлипывала.

— Меня? — Ин нахмурилась, — За что? Я ей ничего не сделала. Я её в-вообще в-впервые в-в… вижу!

— Она никогда не видела хранителей линий, вас распустили ещё до того как она переехала в Порт к своему папаше. Зато она наслушалась всяких баек про вас, о том, как вы расправлялись с нарушителями, и из какого сорта кандидатов вас набирали.

Инджи вдруг раздражённо щёлкнула клювом, этого жеста Вилфред не видел от неё уже долгое время.

— Я никогда не была наёмницей. — резким голосом сообщила грифина, обращаясь не то к Вилфреду, не то к прятавшейся за столом Меллоу, её взгляд был злым и острым, — И никого в жизни даже не мучила. Насмерть убивают только желторотики! Не надо считать меня в-в… — она запнулась, — в-вот чем-то подобным! У в-вас в-ведь в деле есть записи, в-в…

— Почему шум в административном помещении? Почему документы на столе? Почему чайник холодный!?

12.

Инджи обернулась и увидела в дверном проёме низенького единорога со смешной квадратной головой. Всей своей комплекцией он больше всего походил на поросёнка из детских книжек, однако взгляд его был пронизывающим, словно у городского стражника. Грива на голове единорога характерно топорщилась, и грифина поняла, что это он спал в соседнем кабинете.

— Господин председатель, — проговорила пони, высовываясь из-за стола, — Доктор Вилфред и наём… хранитель Ин прибыли только что.

— Вижу, что прибыли, — буркнул единорог, — Не вижу, чтобы мои поручения выполнялись. Дело в шкаф, чайник на огонь, но сперва лицо помыть с мылом. Быстро.

Пони мигом выскочила из своего укрытия и, затравленно обогнув Инджи по широкой дуге, скрылась где-то в коридоре. Единорог некоторое время стоял на месте, буравя грифину тяжёлым взглядом, а затем неопределённо мотнул головой и направился к Вилфреду.

— Здорово, док, — бросил он, поднимая копыто для приветствия.

— И тебе привет, Грейн, — дружелюбно ответил Вилфред, боднув копыто пони сжатым кулаком, — я примчался сразу как только смог. Честно.

— Верю, — ответил пони, подвигая к столу большое директорское кресло и тяжело усаживаясь на него так, чтобы оказаться во главе и стола, и всего кабинета сразу. Затем он замолчал и снова вперил изучающий взгляд в грифину, будто пытаясь увидеть что-то сквозь неё.

— Что ещё? — устало проговорила Ин, — Тоже думаете, я только и жду, чтобы кому-то кровь пустить? Я прибыла сразу как получила письмо.

— Верю, — повторил пони всё тем же почти бесцветным голосом, — я тебя тоже смутно помню, я тогда секретарём был. Меня зовут Стерн Грейн, я здесь сейчас главный.

— Инджиджертр, — снова повторила грифина.

Пони одарил её долгим тяжёлым взглядом, даже не пытаясь ничего произнести.

— Разберёмся, — сказал он через минуту, опираясь передними ногами на стол, — сейчас меня интересует, почему письма настолько опоздали.

Вилфред откашлялся.

— Если вы отправляли всё через Восточные Ворота, тогда понятно почему, — по оживившимуся взгляду председателя он понял, что угадал, — тамошний воздушный маршрут больше не работает, единственный дирижабль разбился в прошлом году.

— А мы приняли борт оттуда два месяца назад, — приподняв брови проговорил единорог и сокрушённо уронил голову на копыта, — отгрузили туда всю почту и выплаты для ветеранов…

— Кто-то очень хитрый в-вас обманул и присвоил все деньги. — подытожила Инджи, — Большая удача, что этот проходимец оказался хоть немного порядочным и в-всё-таки отправил письма, хоть и с опозданием. — затем она добавила с некоторым злорадством в голосе: — В моё в-время такого не было и быть не могло. Да.

— Здесь всё разваливается на глазах, — выдохнул единорог, всё ещё не поднимая головы, — как только история с Лесом завершилась, Совет потерял всякий интерес к происходящему здесь, даже стражу в Порт набрать не дают. Да и набирать не из кого.

— Но ведь история не завершилась, верно? — осторожно проговорил Вилфред.

Вместо ответа единорог демонстративно посмотрел на писчее перо, торчащее из подставки на другом конце обширного стола. Его рог засветился, но всего на полсекунды, а перо так и не сдвинулось с места.

— Сам-то как думаешь? — проговорил он.

— Мне за это думать некогда, — ответил Вилфред, — сам за это думай, у тебя голова большая. А сейчас давай к моим задачам, как обстановка, кому нужна помощь в первую очередь.

— Ладно, давай сперва с тобой разберёмся, — единорог подвинул к себе ворох бумаги с какими-то записями, — что касается медицины, всё пока более-менее, но тенденция нехорошая. Мулы, яки, ослы — им всё нипочём. Пегасы не могут летать, никаких побочных эффектов вроде нет, кроме психологических. Единороги не могут колдовать, это неудобно, — он скривился и крякнул, — но жить можно. А вот с земными пони уже сложнее, их магия, видимо, работает по-другому, и пока сопротивляется. Однако их всех мучают головные боли, некоторым приходится очень плохо.

— Терапия? — быстро спросил Вилфред.

— Все подходящие лекарства закончились, яки притащили с Равнин нужные травки, но из них ещё нужно приготовить микстуры, никто здесь кроме тебя этого делать не умеет. Поэтому вот, — он развёл копыта в стороны от головы, — такие дела.

— Почему не отправили кочевников за помощью? — вклинилась в разговор Инджи.

— Мы отправили. Они только на сборы потратили почти две недели, потом целый день отдыхали. Потом, на следующий вечер, выглядываю в окно, а они поставили лагерь милях в десяти от башни и чаи гоняют. Видимо, нам так и не удалось втолковать им насколько ситуация серьёзная.

Вилфред некоторое время изучал бумаги на столе, затем развернулся и молча зашагал к выходу, уже погружённый в мысли о том, что следует предпринять в первую очередь.

— До свидания, что ли, — проговорила Инджи, провожая его немного виноватым взглядом, но Вилфред ответил лишь коротким кивком, даже не взглянув на неё.

Грифина поджала клюв, окончательно понимая, что их короткое и даже в чём-то весёлое приключение только что быстро и бесславно завершилось.

— Мисс Хранитель, точнее лучше просто Хранитель, так будет проще. — Грейн даже не пытался выкрутиться с помощью каких-то уловок вежливости, а просто поставил Инджи перед фактом.

— Да, я слушаю. Но, — она слегка замялась, — так будет неудобно, хранителей ведь много, лучше называйте меня просто Ин.

— Сказанное мной вполне подойдёт, ты единственный хранитель в городе. Поэтому уже сейчас начинай осознавать всю ответственность.

— Как единственный? А остальные?

— Кроме тебя никто так и не появился. Письма разослали десятерым линейным и трём кладбищенским, всё впустую. Сама понимаешь, магический контракт штука серьёзная, его нельзя просто проигнорировать. Так что, либо они очень-очень далеко и в любом случае не успеют, либо просто ушли из жизни. — Единорог снова вперил в Инджи свой тяжёлый взгляд, — Либо нашли как разорвать контракт в одностороннем порядке.

— Ты чего на меня-то смотришь, я-то как раз здесь.

— Подозрительно это всё, — проговорил Грейн, наклоняя голову, — в контракте указан срок реагирования в один месяц. Если через месяц лицо подписавшее контракт не явится по требованию, то, — он сделал движение копытом в воздухе, показывая, как что-то вертикальное становится горизонтальным. — А не получить требование нельзя.

— Я знаю, что нельзя, — подтвердила грифина, — я получала такой в-вызов однажды, когда задержалась у одного из хранителей кладбища. В голове свербящая мысль появляется, будто дома утюг забыла, и с каждым часом всё сильнее, если ничего не делать. Да.

— Рад что ты понимаешь о чем речь, — сказал единорог, нисколько не сбавляя подозрительность своего голоса и взгляда, — ну так и в чём же дело? Даже если письма задержались на месяц или два, ты задолго до этого должна была зашевелиться и понять, что нужно прибыть сюда. Как и все твои бывшие напарники, дружки, коллеги, Селестия знает как вы там друг друга называли.

— Мне не нравится твой тон, председатель Грейн, — тихо сказала Инджи, — Ты или в-выкладывай в-всё сразу, или не морочь мне голову.

— Ты можешь поклясться, что прибыла сюда по зову службы, а не как наёмник?

— Если бы я прибыла сюда как наёмник, что в-вы мне сделаете? — с вызовом хохотнула Ин, понимая, что ситуация на самом деле куда проще, чем ей казалось. Эти пони просто не застали старую службу, судя по всему, в городе настолько скучно, что кто-то распустил целую гору баек обо всём, связанном с хранителями, и теперь это всё аукается.

Грейну, судя по его виду, было совсем не до смеха. Казалось, что из не слишком угрожающего по своей природе лица пони невозможно выдавить ещё более тяжёлый взгляд, но этому единорогу вполне удалось.

— Мы ничего не сможем с тобой сделать, — процедил он, складывая копыта, — если ты действительно та, за кого себя выдаёшь, здесь никто с тобой не справится без магии. Но что тебе нужно? Монеты? У нас их здесь нет, караван с деньгами для ветеранов будет через через два меся…

— Да в-вы что, рехнулись, что ли? — не выдержала Инджи, подаваясь вперёд, — какие деньги? Я — страж линий Инджиджертр, я прибыла по первому требованию, согласно контракту. Да я, в-выдери тебе рог, сына маленького дома оставила, чтобы в эту пыльную дыру в-вернуться. — она всплеснула лапами, — А тут сидит кабинетный паук и заявляет, что я какой-то грабитель.

— Обзываться не надо только, — он заметно расслабился, — пауков тут и без меня столько, что вёдрами можно ловить. Но всё-таки, ты ничего не почувствовала? С месяц назад.

— Нет, определённо нет.

— Это очень странно, но мы всё равно ничего не знаем о происходящем, поэтому будем работать с тем, что есть. Даже если кто-то из тех троих хранителей кладбища и мог бы нам ответить, письма обратно всё равно не дойдут. А их контракты, в отличие от ваших, линейных, были конечными. — Единорог придвинул к себе подшивку каких-то старых отчётов, — Вот Рестинг Кипер могла бы помочь, но до неё не достучаться, не будем же мы дверь выламывать. К тому же у нас и права нет её заставлять что-то делать, её контракт завершён.

На единорога, углубившегося в чтение бумаг, упала тень. Он успел повернуть голову всего чуть-чуть, прежде чем когтистая лапа Инджи впечатала его шею в велюровую обивку кресельной спинки. Он поднял было копыта, чтобы попытаться защититься, но быстро понял, что в этом нет смысла. Горящие ненавистью глаза грифины оказались напротив его глаз, а со стороны двери послышался тихий вскрик и громкий удар: Меллоу вернулась в кабинет с пузатым чайником в зубах, который тут же выронила, когда увидела что происходит.

— Вы. Оставили. Её. Здесь? — процедила Инджи, не двигаясь и не ослабляя хватки.

Единорог демонстративно пожевал губами, показывая, что не может говорить. Грифина чуть ослабила хватку.

— Она сама отказалась… уезжать. — быстро прохрипел он, не отводя взгляда, — Наши обязательства были исполнены, контракт был завершён. Она получила деньги и свободу.

— Она должна была уехать! — закричала Ин, не единорогу, а как будто самой себе или миру вокруг.

— Наши обязательства были исполнены, — повторил Грейн, — она осталась добровольно.

— Вы ей угрожали! Вы заставили её остаться!

— Нет. В соседнем кабинете, в сейфе, есть все документы, есть билет на летучий корабль, купчая на дом. Она не взяла билет и купила дом, я не помню точного адреса, но она осталась здесь.

Инджи отпустила единорога и села на пол, отступив на несколько шагов назад.

— Я не понимаю, — она приложила лапу к лицу, — зачем? Я ведь всё устроила, она должна была… Она должна была жить.

Меллоу, всё ещё торчащая в дверях, некоторое время переводила взгляд с председателя на грифину, потом ей что-то пришло в голову и она одними губами произнесла “я приведу помощь”. Единорог помотал головой, сделав копытом знак “успокойся”.

— Мел, а Мел, — вдруг тихо сказала Инджи, не поворачиваясь, — найди, пожалуйста, адрес бывшего хранителя кладбища по имени Рестинг Кипер.

13.

Улица, на которой жила Рес, была одной из самых новых. Здешние дома построили с надеждой на то, что в Порт начнут прибывать жители, после того как будет официально объявлено о том, что Лес и его содержимое больше не представляют опасности. Вокруг Порта не было никаких стен или сельских предместий, крайние дома этой новой улицы, казалось, стоят прямо на Равнинах. Улицу успели заселить только на четверть, большинство зданий даже не было заперто, потому что внутри ещё нечего было воровать. Наспех построенный дом Рестинг стоял в тени башни, неказистый и немножко кривой, как забытая заметка на книжных полях. Рес, какой её знала Инджи, никогда бы не потратила деньги на что-то подобное.

Грифина задержалась на пороге. Дверь была заперта на кривую щеколду, которая сразу же отвалилась, стоило легко толкнуть дверь когтем. Инджи не стала входить в приоткрывшуюся темноту и запахи продуктовой гнили, высохших чернил и чего-то неуловимо щемящего, как в гнезде у пожилого отца. Грифина несколько раз постучала в дверной косяк.

— Рес? Это я.

Дверь отворилась спустя полминуты. Конечно не магией, а копытом. На пороге стояло то, что осталось от Рестинг Кипер. Единорожка, худая, как тень, грива спуталась до колтунов, линяющая шерсть висела клоками, шея и лицо в пятнах от чернил, а провалившиеся глаза пугали лихорадочным блеском. Казалось, она не удивилась, увидев старую подругу, лишь моргнула пару раз и опустила голову, будто разочарованная в том, что её всё-таки кто-то увидел.

— Ин… — голос единорожки был ровным, без какого-либо удивления. — Ты в городе.

Комната была погружена в сумрак. Окна занавешены и закрыты снаружи ставнями, свет пробивался только сквозь щели в рассохшихся досках. Повсюду лежали исписанные тетради. Груды, горы, осыпавшиеся на пол, сваленные в углах, обвязанные шнурами и завёрнутые в куски тканей. На всех горизонтальных поверхностях покоились старые бумаги, немытая посуда, где-то пролитый чай и чернила, где-то заплесневелый кусок хлеба или остатки другой еды, даже не испорченной, а уже давно превратившейся в коричневатый прах. Пол покрывали какие-то грязные тряпки, обрывки обёрточной бумаги и сломанные перья, так и не дождавшиеся чернил, либо наоборот повидавшие их слишком много.

Рес тихо сказала что-то ещё, но Ин не ответила сразу, в оцепенении следуя вглубь дома.

— Ты живёшь здесь одна? — вполголоса спросила Ин, будто бы боясь громкими звуками разбудить где-то в этой комнате нечто страшное, то что держит острый коготь у горла подруги, держит её в заложниках вот этого всего.

— С тех пор, как Лес остановился, я больше не нужна. Граница стабильна, магии нет, нарушителей нет.

Ин, словно в дурмане, подошла к столу, окружённому горой мусора, стараясь не наступить на что-нибудь. На липкой столешнице чётко выделялось единственное чистое место, на котором лежал открытый типовой журнал наблюдений: "День 2942. Изменений в поле нет. Колебания в пределах нормы. Признаков роста нет." Грифина аккуратно подцепила когтем страницы толстого журнала, который с хрустом открылся в самом начале. “День 2890. Измене…”. Она не стала читать дальше, записи были абсолютно такими же.

— Ты всё ещё в-ведёшь, — Инджи проглотила комок в горле, но он вернулся почти сразу, — журнал?

— Да, — последовал ответ Рес, оставшейся неловко стоять посреди комнаты, потому что Инджи находилась как раз там, где единорожка проводила целые дни за столом. — Это порядок. Это помогает. Когда Лес снова начнёт, я буду готова.

— Рес, он уже… — на этот раз грифина не смогла продолжить фразы, потому что заглянула в дверной проём, ведущий в другую комнату, и закачалась на месте от ужаса и обиды за то, что вокруг происходило.

На негнущихся ногах она подошла к подруге и заключила её в объятья, точно так же как обнимала своего сына. Вот только сын пах молоком и солнцем, пытался отпихнуть мать сильными лапами и хихикал от щекотки, когда Ин накрывала его своими крыльями. Рес стояла на месте, не реагируя ни на что и пошатываясь от малейшего прикосновения, а исходивший от неё запах выбивал слёзы из глаз. Даже не потому что он был неприятным, а он был, но потому что грифина начала отчётливо понимать, что ещё тогда, десятилетие назад, после того как они расстались в этом самом городе, Ин успела прожить целую жизнь, пусть по большей части довольно дрянную, но полную событий. Рестинг всё это время провела прямо здесь, в этом склепе, иссыхая, словно картошка, забытая в углу погреба. И весь её мир состоял из бесполезного журнала, она даже не знала, что Лес снова проснулся, хотя готовилась к этому.

— Что же случилось такое, а… — всхлипывала Инджи, чувствуя, как вот-вот начнёт плакать навзрыд, — Почему всё так? Ты ведь со своими фонарями всегда была как путеводная звёздочка. Бывало, летишь по опушке, а внизу чернота, хоть глаза выколи, а потом будто целое созвездие видишь, это лампы твои горят вдоль дорожки, а в домике свет, и чаем пахнет с брусникой…

— Меня нету, Ин… — тихо сказала единорожка бесцветным голосом, — Я погасла вместе с Лесом.

В дверном проёме появилась Меллоу, видимо председатель отправил её по пятам за грифиной, чтобы проследить, не случится ли чего. Увидев происходящее в доме, и особенно то, что представлял собой сам дом, пони замерла на пороге, закрыв рот копытом.

— Мел, — проговорила грифина сквозь слёзы, всё ещё заключив единорожку в объятия, а затем неожиданно для самой себя закричала на грани истерики, — Меллоу, родная, помоги мне! Я не знаю что делать, что мне делать? Я не разбираюсь! Как такое лечат?!

— Спокойно, мисс, — дрожащим голосом проговорила пони, осторожно пятясь наружу, — ничего не делайте, я позову доктора Вилфреда, он должен знать, он всё знает.

Ин провела в доме подруги почти час, её лапы всё это время с дрожью обнимали худую шею Рестинг, а перья на щеках не просыхали от слёз.

— Ты же не можешь… так нельзя, — всхлипывала она, прижимаясь лбом к спутанной гриве подруги. — Я искала Рестинг Кипер, хранителя кладбища, смешно обижавшуюся, когда её зловещее имя называли зловещим, а нашла… Я ведь даже в-всем говорила что ты замужем, поправляла всех, ругалась, я ведь всё уже устроила…

Рес, опустив голову, не отвечала. Она была неподвижна, будто исчезла внутри себя, спряталась где-то глубоко и не хотела возвращаться.

Некрашеные доски на крыльце скрипнули, и в дом, окутанный облаком пыли после быстрого бега, вошёл Вилфред. Он осмотрелся, восстанавливая дыхание, весь его вид мгновенно стал цепким, без лишних эмоций.

— Инджи, отойди, — твёрдо сказал он. — Дай ей воздуха.

Грифина, всё ещё всхлипывая, встала и ушла в сторону. Вилфред приблизился, опустился рядом с единорожкой и мягко коснулся её, отодвигая в сторону запутавшуюся гриву. Проверил зрачки, с лёгкой улыбкой заметил на ноге длинный шрам там, где Рес когда-то порезала себя ножом, для того чтобы показать троице запутавшихся грифонов, что они заблуждаются.

— Здравствуйте, мисс Рестинг, вот мы снова и встретились, — вкрадчиво говорил он, быстро ощупывая бока и передние ноги пони, проверяя пульс. — Вы бы хоть шепнули, что тоже здесь живёте, я бы в гости заходил… — Он говорил спокойно, уверенно, голосом, в котором звучало не сожаление, а забота.

— Она истощена, обезвожена. Глубокая депрессия, разрушение личности, я не зна… — он быстро оборвал себя, нельзя было сейчас показывать неуверенность. — Питание скудное, нерегулярное, санитария нулевая. Ин, открой окна, проветри здесь. Ставни скорее всего заколочены, выдирай их с корнем. Найди воду, желательно тёплую, и чистую ткань.

— Мисс Рестинг, посидите, пожалуйста, тут, никуда не двигайтесь, — проговорил он, поднимаясь на ноги и проходя вглубь дома. — Ин, нужно положить её в постель, где здесь… — грифон заглянул в дверной проём, ведущий в спальню, и быстро отвернулся обратно. На его лице отразилось секундное замешательство, но он быстро вернул себе самообладание. — Та-ак, ладно. Нужно расчистить здесь, у стола, хоть немного места. Дождёмся сумерек и отведём её ко мне в больницу. Или отвезём, если Меллоу найдёт нам телегу. Кстати, Мел здесь?

— Да, — всхлипнула Инджи, — там на крыльце. Да.

— Скажи ей чтобы начала опрашивать соседей, пусть найдёт того, кто столько лет подряд приносил мисс Рестинг воду и пищу, и тетради с чернилами. Когда найдёт, мы спросим с него, почему он молчал обо всём этом, наверняка тут кроется что-то мерзостное.

Грифон увидел как Ин снова застыла на месте, глядя на сидящую неподвижно подругу.

— Она быстро поправится, — уверенно сказал Вилфред. — Она ещё не разучилась говорить, она реагирует на раздражители. Просто никто не был с ней, никто не знал о ней. Теперь мы знаем, и мы здесь.

14.

Рес перевезли в больницу сразу после заката, чтобы не давать охочим до сплетен местным ещё большей пищи для оных. Шустрая и, как оказалось, довольно сильная Меллоу отыскала где-то в городке настоящую рессорную коляску, и сама, словно заправская пони-извозчик, с ветерком довезла её сначала к нужному дому, а оттуда и до больницы, уже с пассажирами в виде Рес и Вилфреда. Единорожка провела первую ночь вне своего дома на застиранных, пахнущих антисептиком простынях в местной больнице — одноэтажном здании с наполовину закрашенными побелкой стёклами и пустыми, но чистыми коридорами. Большинство палат стационара пустовало: только одну занимали роженицы, а другая была опечатана на карантин, там скучала семейка ослов, подхвативших какую-то сыпь.

В приёмном отделении, если так можно было назвать помещение, больше похожее на зал ожидания небольшого полустанка, всегда присутствовали посетители. Абсолютное большинство из них были земными пони, страдавшими от головной боли в безмагии, и узнавшими о том, что здесь можно получить лекарство. В городке была пара мелких аптек, и тамошние фармацевты слыли вполне толковыми, но они с утра до ночи занимались изготовлением каких-то хитрых припарок и настоек для кочевников по рецептам, доверенным ими же. Нужды яков в Порту всегда стояли на первом месте.

Палата, в которой лежала Рестинг Кипер, была тихим, забытым временем местом. Стены выкрашены в выцветший зелёный цвет, когда-то, вероятно, успокаивающий, но теперь навевавший тоску. Наливной пол чистый, гладкий и прохладный, с разводами и потёртыми пятнами. Окно не открывалось из-за рассохшейся и перекошенной рамы. Наверху торчал старый потолочный вентилятор, раньше работавший от какого-то хитрого механического привода, а сейчас неподвижно накапливавший на себе пыль и пауков.

Рес почти не разговаривала. Смотрела в окно, на подножие башни и блеклое небо, иногда просила тетрадь для наблюдений, но уже ничего в ней не писала, просто оставляла рядом с собой, словно оберег. Вилфред был занят приготовлением запаса лекарств для целого города, и наведывался редко, поручив все процедуры по уходу двум ослицам-санитаркам, сменявшим друг друга молча, с усталой решимостью.

Единорожка не была совсем беспомощной, она сама заботилась о себе, сама ела, но её движения были механическими, взгляд уставшим и пустым. Она словно растворилась внутри самой себя. Ин с всё неослабевающей болью видела не просто пони, дважды лишённую магии, а существо, которое больше не знает, зачем дышит.

Инджи приходила к ней каждый день, приносила какой-нибудь вкусный гостинец и свежий пучок сизоватой пахучей травы с Равнин. Цветов на продажу в Порту почему-то никто не выращивал. Иногда грифина сидела молча, машинально расчесывая когтями перья на шее, иногда рассказывала о мелких незначительных событиях, происходящих снаружи, о смешных жеребятах, которых видела рядом с башней, о блюде, которое ела в кафе утром.

Рассказала о совсем неудавшейся после отставки со службы жизни, постепенно вернувшимся нарушениям речи. Долго раздумывала, стоит ли сейчас болтать о позорных злоключениях, предварявших рождение сына, но решила об этом умолчать. Рассказывая подруге о самом мальце, она непрерывно пыталась рисовать в памяти его образ, но с горечью поняла, что помнит не так отчетливо как хотелось бы. С каждым уходящим караваном она отправляла письма в гнездо отцу, но не было никакой уверенности, дойдут ли они хотя бы в ближайшие полгода, и дойдут ли вообще.

Наконец, Инджи в деталях, не забыв немного приврать, поведала о своём путешествии из Грифонстоуна в Порт, о глупом беспомощном грифоне и храбром Капитане.

Спустя месяц, Вилфред окончательно справился с фармацевтическим коллапсом в Порту, распределив обязанности среди медперсонала и заготовив достаточно лекарств для того, чтобы все получили то, что им необходимо на неделю вперёд.

Единственным событием в городке за все четыре недели была попытка закрепить висящий дирижабль верёвками, чтобы его не раскачивало ветром. Сначала Инджи хотела сама спуститься к хвосту корабля через всё ещё прикреплённый к посадочной площадке нос, но какие-то предприимчивые пони, видимо от скуки, соорудили сложную пружинную машину, которая смогла с уровня земли метнуть верёвку как раз так, чтобы та зацепилась как надо. Когда дирижабль был надёжно заякорен, после первого же порыва ветра он оторвался от посадочных штанг и с неимоверным грохотом упал на дома внизу, превратившись в груду мятых тряпок, и чуть не похоронив при этом множество пони. Трое единорогов из его экипажа, игравших в это время в карты на веранде неподалёку, синхронно махнули на происходящее копытами и вернулись к игре. Мало кто в Порту ещё сохранял надежды на то, что магия вернётся.

После того как общегородским субботником весь район происшествия был более-менее очищен от пыли, на одном из утренних обходов Вилфред заглянул в палату к Рес. Как обычно, он застал там Инджи, сидящую у кровати с книжкой, читая из неё вслух. При его появлении Грифина мгновенно захлопнула книгу и сделала вид будто только что её достала.

— Инджи, надо поболтать, — сказал грифон, не заходя в палату.

— Здесь говори, — ухмыльнулась Ин и покосилась на подругу, которая как обычно безучастно смотрела в окно полулёжа на подушках, — мало ли чего тебе в голову в-взбредёт, а тут свидетель есть, хе-хе. Да.

— Ну, ладно, — в недоумении проговорил Вилфред, прикрывая за собой рассохшуюся дверь с закрашенным побелкой стеклом, — это по поводу безмагии и нашего положения. Вы с Грейном как, придумали что-нибудь?

— А что мы придумаем? — Инджи мотнула головой будто бы в раздражении, — твой кабинетный дружок сказал, что кочевники из каравана, что пришёл в-вчера, тоже не собираются двигаться в сторону цивилизации, они отдохнут и в-вернутся на большие Равнины, нам никто помогать не станет. Правда, травок и муки они в-всё-таки принесли. Запасов в городе много, можем еще полгода продержаться.

— Неизвестно продержимся ли полгода мы сами, — сказал грифон, демонстративно расправляя одно крыло, — понимаешь, о чём я говорю?

— Мурашки пропали.

— В том-то и дело. У земных пони головные боли становятся слабее, у нас и у пегасов пропали неприятные ощущения в крыльях. В медицине есть такой термин “период мнимого благополучия”, это очень, очень страшная вещь. И я опасаюсь, что у нас здесь то же самое, у целого города, только связанное с магией.

— Грейн думает точно так же, — выдохнула Ин, убирая книгу на подоконник, — он хоть и пылевой паук, но бестолковка у него варит. На прошлой неделе смог уговорить остаться целую толпу пони, которые хотели идти из Порта прочь пешком через Равнины. Пилигримы недоделанные, они бы сгинули там, в-вообще без шансов. Да.

— Но делать что-то всё равно надо. Вы хотя бы определили, с какой скоростью расширяется эта штука? И где сейчас границы безмагии?

— Мы не знаем как вообще это определить. По расчётам, за месяц она должна была уже поглотить В-восточные В-в… Ну ты понял. А там пони бы начали суетиться, прислали бы из Эквестрии кого-нибудь толкового, как обычно. Но, — грифина мотнула головой, — сам в-видишь. Грейн с Меллоу обдумывают в-варианты, сказали, что пошлют за мной в случае чего. Иначе я бы тут не сидела и не кисла от скуки. Рес сильная, она и без моего дурацкого бдения придёт в себя, — Инджи демонстративно усмехнулась, но сама не верила ни одному слову. Она даже до конца не поняла зачем сказала это всё, видимо надеялась на какую-то реакцию от подруги. Но реакции не было.

— Хорошо, в любом случае не в моих силах что-то советовать по этой теме. — Вилфред прошёлся по палате туда-сюда, будто решаясь на что-то — Инджи, я жду выполнения твоего обещания.

Грифина аж подняла перья на затылке, чего не замечала за собой с подросткового возраста.

— Чего-о?

— Ты обещала дать себя обследовать и рассказать насчёт своих перьев.

— Ещё не в-время. — быстро проговорила Ин, делая вид, будто поправляет одеяло на постели единорожки.

— Сейчас как раз самый удобный момент, — возразил Вилфред, — ты ничем не занята, у меня лакуна в расписании. Мы в больнице, рядом процедурный кабинет.

— Не пойду я с тобой ни в какие кабинеты, тем более процедурные, — поспешно сказала Инджи, затем протянула лапу к шее и без каких-либо видимых неудобств вытащила оттуда небольшое укрывное перо. Повертев его в когтях, она протянула перо Вилфреду, — На в-вот, изучай.

— Этого недостаточно, — серьёзно ответил грифон, однако перо забрал, — я уже знаю, что перья сами по себе у тебя почти идеальные. Но с оперением в целом что-то не так.

— Ты в-ведь не отвяжешься, да? Даже если я скажу, что мне, как грифине, неприятно такое рассказывать?

— Прости, нет. — он сел и сложил лапы на груди, — Во-первых, ты такого не скажешь. Во-вторых, я тебя прошу не как какой-то фетишист, а как практикующий врач. Любые подобные сведения должны записываться и издаваться в медицинских журналах, это может в будущем если и не спасти чью-то жизнь, то как минимум облегчить её.

Инджи непроизвольно щёлкнула клювом и одарила грифона таким презрительным взглядом, как будто он действительно был наимерзейшим из фетишистов. Вилфред его выдержал.

— Ну лады… — выдохнула Ин, — Расскажу просто чтобы ты отвязался. Только никому эта история помочь не сможет, как ни крути. Разве что в качестве притчи. Да.

В воздухе витал запах дезинфицированного постельного белья и наваристого супа с больничной кухни. Инджи сидела ближе к стене и вдобавок отчетливо ощущала в воздухе нотки отсыревающей побелки, в который раз удивляясь, как здешние помещения умудряются одновременно быть и сухими, копя пыль и пауков, и сырыми, с плесенью и пузырящейся штукатуркой. Наверное, все эти несостыковки были результатом того, что здания строили земные пони, а в безмагии их работа тоже начинает разваливаться на глазах.

— С чего бы начать… — Грифина почесала затылок, — Наверное, начну с того, что до службы хранителем я не была никакой наёмницей или разбойницей, я была грабителем могил.

Вилфред нисколько не изменился в лице, продолжая сидеть и внимательно слушать.

— Ты что, даже не воскликнешь “ага, я так и знал”? — с притворной обидой проговорила Ин, а затем добавила: — Мог хотя бы сказать, что я снова в-выдумываю себе злобный угрожающий образ. Значит в-всё-таки так ты обо мне думаешь, ясно…

— Снова пытаешься тянуть время и слетать с темы, — проговорил грифон с некоторым раздражением, — Давай к делу.

— Ты сам должен понимать как с моей речью жилось в Грифонстоуне. — начала Инджи, — После школы я осталась в гнезде у отца, помогала ему там сям, планировала в Эквестрию двигать, там на облачных фабриках работа на кусок пирога и бутылку молока для всех есть, даже для таких как я, и никто не будет болтать. Да. Папаша мой историей увлекается, хотя, скорее, не историей, а в-всякими мутными легендами. К нему частенько заглядывали дурачки, в-выпрашивая место какой-нибудь пещеры со спящими королями, драконами или сокровищами. Но то были безобидные приключенцы, кому просто острых ощущений хотелось, а однажды в гнездо в-в… в-ввалились трое, по ним сразу было в-видно что бродяги бывалые. Да. И средь них один такой, с хитринкой в глазах, в-всё про Равнины рассказывал, что там город древний, где настоящие сокровища зарыты, а у самого роскошный шрам от заклинания на боку. Я же дура желторотая, ну и поплыла… Сбежала с ними.

Грифина замолчала, глядя в одну точку, будто перебирая и разглядывая в памяти нечто, казалось, забытое.

— Я оправдываться не собираюсь, — продолжила она, — можешь не верить словам такой как я, но они ничего этакого со мной не делали, им было просто не нужно, это были серьёзные парни, хоть и не наёмники или разбойники, но около того. Профессионалы. Да. Я им требовалась как отмычка, чтобы определить безопасную тропинку сквозь сигнальные заклинания хранителей кладбища. Они как-то узнали, что один из хранителей от старости тихо помер, а сменщик не успевал всего чуть-чуть, на шесть часов. Это я уже потом догадалась, что же натворила… Когда вернулись с кладбища в Порт, отметили дело в ресторане, тогда здесь настоящий ресторан был, в-вон там, на углу. Расселились по дорогим номерам, а наутро никого из них в городе уже не было, улетели ночью на почтовом. И вот, представь, — грифина нервно взглянула на Вилфреда, — ты торчишь посреди Порта без медяка, а в-вокруг уже хранители линий народ опрашивают не в-видал ли кто посторонних, а местные косятся на тебя. Да. Твои действия?

— Я бы пошёл в администрацию, в здание Совета. — Вилфред приложил коготь к клюву, задумавшись, — Думаю, они бы всё поняли.

— Сразу в-видно, что ты судишь с позиции взрослого, — Инджи покосилась на грифона, — хотя кто тебя знает, может ты и мелкий был такой же зануда. Но я была туповатой и импульсивной, и не знала что делать, от страха ноги подкашивались. Зато пока ночи дожидалась в подворотне на окраине, таких кровожадных планов мести в голове навертела, что в-вспоминать одновременно и смешно и страшно. Да. Как в-вызвездило, полетела из Порта и в-вернулась в Лес по тому же маршруту. До сих пор ума не приложу, как мне тогда удалось проскочить, просто невероятно повезло, что меня не поймали. Мы с грабителями обобрали тогда три склепа на в-восточной окраине, при этом они ляпнули, что чуть в сторону есть какой-то большой мавзолей, куда никак не пролезть, нужны инструменты, чтобы камень разобрать. Я за ночь справилась с ним без инструментов, собственными когтями. Да.

Она посмотрела на свои лапы, будто всё еще ожидая увидеть на них кладбищенскую пыль и грязь.

— Я не могу рассказать что в-видела внутри, это запрещено моим контрактом хранителя, — тихо продолжила Инджи, — но в-выбралась я с этакой побрякушкой, в-вроде как ожерелье с крылышками, на шею надевается. Металл синеватый, красивый очень. Думала, в-выменяю у кого-нибудь на билет с Равнин, собралась в обратный путь, и тут рядом кто-то спрашивает “чего ты хочешь?”. Я от испуга чуть не рехнулась, оглядываюсь, вокруг никого. И тут снова то же самое, но уже в голове. Дальше не знаю, рассказывать ли, зря я это болтать начала в-вообще…

— Если тебе действительно тяжело, а я вижу что тяжело, тогда можешь не продолжать, — голос Вилфреда был серьёзным, без обычной тени иронии, — понимаю, что тут совсем не медицинская история.

— Нет, — Инджи мотнула головой и попыталась улыбнуться, — у тебя рожа сейчас такая, что не могу не продолжить. Да. А что до голосов в голове, когда я в-второй раз этот в-вопрос услышала, как-то само собой подумалось о том, что эти трое “профессионалов” где-то там развлекаются, а я здесь посреди Леса медленно слетаю с катушек. И тут я оказалась рядом с ними. Просто вот так: “хлоп” — она легонько ударила лапой по полу, — и я сижу в трюме дирижабля, а передо мной эти трое, какую-то очередную карту с пометками разглядывают. Они даже удивиться не успели, тут же повалились, начали дёргаться и пускать пену изо рта. А у меня в голове голос “исполнено”. Да.

— Что с ними в итоге случилось? — вкрадчиво спросил Вилфред.

— Мне хватило ума успеть их пожалеть, они в-ведь ко мне и когтем не прикоснулись, а то что бросили там, ну не убивать в-ведь их за это. Только подумала “ну хватит с них”, и тут снова: “хлоп” — Ин снова ударила лапой по полу, — и я на прежнем месте на кладбище. Представляешь? Некая штука, которая исполняет желания, вот прям буквально берёт и исполняет. Я захотела, чтобы мне перестало быть холодно, в голове пронеслось “исполнено”, и мне стало тепло, просто так. Захотела, чтобы не урчало в животе, и чувство голода сразу пропало. Да. Казалось, что просто так, но, конечно, просто так ничего не бывает, это я уже потом узнала, уже после того, как рядом, в двух шагах, появилась Рес и ударила меня фиолетовой молнией.

— “Появилась”?

— А ты думал, они пешком по Лесу бродят? В хранители кладбища не берут абы кого. Я даже толком осознать не успела, что рядом со мной стоит посторонняя, и это хорошо, что не успела, потому что могла успеть от испуга пожелать чего-нибудь очень-очень плохого, и случилось бы непоправимое. Да. Но всё получилось вполне сносно: полсекунды, фиолетовая в-вспышка, — грифина театрально закрыла глаза лапами, — и в-всё.

— В каком смысле “всё”?

— В прямом. Я думала, что померла, что меня убили.

— Но тебя ведь не убили?

Инджи отняла от глаза одну лапу и посмотрела на грифона. Тот сидел с неимоверно серьёзной физиономией, и грифина так и не смогла определить, шутит он или действительно решил узнать ответ на такой вопрос.

— Нет, не убили. Рес бахнула в меня кое-чем похуже.

— Шелушильня…

Оба грифона синхронно повернули головы к кровати, и увидели, что единорожка смотрит на них.

— Шелушильня, — повторила Рес тихим ровным голосом, — заклинание довольно медлительное, поэтому я предварила его Деприватором, который срабатывает мгновенно. Получилась очень удачная комбинация, я потом назвала её Чистилищем.

— Ах ты, — по щеке Инджи прокатилась слезинка, она широко улыбнулась и погрозила единорожке когтем, — ах ты старая кровожадная отшельница! Даже названия придумала такие зловещие!

— Мисс Рестинг, как вы себя чувствуете? — обеспокоенно спросил Вилфред, — Вам что-нибудь нужно?

— Пусть Ин продолжит… — сказала Рес, — Она интересно рассказывает.

Грифина быстро вытерла слезинку и заметалась взглядом по полу, будто забыв, о чём вообще шла речь.

— Ну, — теперь она говорила бодрее, — на чём я остановилась-то…

— На том, что тебя убили, — хитро проговорил Вилфред.

— А, точно. Рес ударила меня фиолетовой молнией и я померла. Я думала, что померла, потому что… Тут я не знаю даже как объяснить. Представь: у тебя одновременно в-выпадает в-вся шерсть. В-все перья. Когти в-выпадают, даже ресницы. Но перед этим ты мгновенно перестаёшь что-либо в-видеть, слышать и осязать. Представил?

— Нет, — неуверенно ответил грифон.

— Наверное, поэтому Рес и назвала такое заклинание Чистилищем, очень метко назвала. Ты думаешь, что умер, ты можешь дышать и думать, даже двигаться можешь, но в таком состоянии нет толку от движения. И в-всё, больше ничего. В таком в-виде она оставила меня на кладбище посреди Леса на три дня. Да.

— Семьдесят часов. — послышалась фраза Рес. Все снова повернули к ней головы и увидели, как единорожка слабо улыбается, зажмурив глаза. Как будто испытывает неподдельное удовольствие от рассказа о причинённых ею же мучениях.

— Да, может и так, — продолжила Инджи, глядя на подругу и тоже улыбаясь. Атмосфера теперь не очень соответствовала рассказу о чём-то мучительном, — я плохо помню о чём тогда думала, память как будто отказывается давать мне нужную карточку в картотеке, но мне было очень плохо. Настолько плохо, что я бы, наверное, поехала крышей, продлись заклинание ещё хоть на полдня. Когда тёмная пелена спала, я поняла где нахожусь и как выгляжу. Кругом сырая от росы шерсть, перья, в-всякое прочее. Стою голая, как новорождённая, и глазами хлопаю. А рядом сидит Рес и смотрит на меня. А потом говорит “пошли за мной”. И я пошла. Да.

Хотя самая неприятная часть рассказа уже минула, грифина вдруг почему-то погрустнела, видимо как раз потому, что ей хотелось рассказывать ещё и ещё, потому что Рес сидела рядом и слушала.

— Ты провела три дня под открытым небом без перьев и шерсти? — удивился Вилфред, но не слишком, — И ничем не заболела?

— Нет, наверное Рес меня защитила, ты посмотри на её физиономию, наверняка там ещё много чего было, о чём она умалчивает, а если спросим сейчас, ответит “это не особо в-важно”.

— Я собрала твои выпавшие перья и сделала из них подушку, — сказала Рес, не прекращая жмуриться и слабо улыбаться, — но она получилась неудобная и я её сожгла в печи.

Инджи открыла клюв не в силах произнести что-либо, а Вилфред впервые позволил себе засмеяться вслух.

— Я полгода у неё жила, — продолжила Инджи, одарив сперва единорожку, а потом и грифона презрительными взглядами, — пока перья и шерсть обратно не выросли. А когда выросли, то стали именно такими как сейчас. В-вот и в-вся история. Да.

— Действительно, — подытожил Вилфред, — никакой медицинской аномалии здесь нет, это побочный эффект от заклинания. Уверен, многие грифоны, не раздумывая, пошли бы на подобные трёхдневные страдания только ради обретения подобной красоты оперения и шерсти.

— Уже не получится, — извиняющимся тоном ответила Рестинг, — магии у меня больше нет, такое больше никто не колдует.

— Да и не очень это удобно, — бросила Инджи, — шерсть ещё куда ни шло, а перья выпадают от малейшего чиха, хоть и обратно растут тоже очень быстро.

— Что ж, — грифон поднялся, разминая затекшие ноги, — удивительно, что ты, Инджи, решила после таких потрясений остаться здесь и стать хранителем.

— Мне толком некуда было идти, Рес меня устроила, сказала, что работа мне подойдёт. Она и правда подошла, хотя поначалу было тяжело, в-всё-таки в ряды линейщиков действительно набирали головорезов, я одна среди них была как одуванчик. Да. Но я прорвалась, освоилась, и Рес мне помогала. А я помогала ей, например, — Инджи повысила голос, — жениха ей нашла совершенно шикарного, а она мой порыв так и не ценит.

— Ин, он некромант, — устало ответила Рес, и улыбка пропала с её лица.

— Это мы потом ещё обсудим.

Грифон удивлённо вскинул брови и указал когтями на единорожку и грифину одновременно.

— Жениха? А вы разве не… — начал он.

— Что? — недоуменно ответила Инджи.

— Вы разве не… Не вместе?

По выражению исхудавшего лица Рес было совершенно непонятно что она думает о таком предположении. Грифина быстро состроила странную безразличную физиономию и повернулась к Вилфреду.

— То есть, типа, как в-влюбленная парочка?

— Ну, я думал… — неуверенно ответил грифон.

— Как ты себе это представляешь? — её лицо осталось таким же безразличным, а сама она придвинулась на шаг в сторону грифона.

— Ч-что представляю… — промямлил тот.

— Это самое. В-вот я грифина, а она пони. Как оно в-всё происходить должно? — Ин придвинулась к нему ещё ближе.

— Мне-то откуда знать, наверное как-то… — Вилфред вдруг густо покраснел.

— Ага, — Инджи оказалась вплотную к грифону и ткнула его когтем в лоб, — значит в-всё-таки представляешь. Ну-ка рассказывай.

— Да ну вас, — махнул Вилфред лапой, поднялся и, бормоча что-то под нос, вышел из палаты.

Клюв грифины растянулся в торжествующей улыбке, она повернулась к подруге и указала когтем в сторону двери: — А он не очень умный, правда?

— Ин, можно я отдохну немножко, — тихо сказала Рес, её лицо снова стало тёмным и осунувшимся.

— Да, — грифина засобиралась, — без проблем, я завтра зайду, хорошо?

— Только не очень рано.

Инджи вышла в тёмный гулкий коридор и направилась к выходу, как раз мимо кабинета Вилфреда. Дневной свет из окна в конце коридора отражался от полированных полов и крашеных масляной краской стен так, что коридор стал похож на глиняную бутылку с отколотым донышком, если смотреть сквозь неё. Дверь кабинета была открыта, сам грифон сидел за столом у окна и заполнял какой-то больничный формуляр. На его лице всё ещё играли остатки румянца. Грифина хитро улыбнулась и пошла дальше. “Хи-хи, бедолага. Да.”

На радостях от общения с Рес она совсем забыла, что у Вилфреда никогда не было настоящих друзей, и ему было невдомёк, что иногда друзья бывают настолько близкими, что со стороны их принимают за парочку.

Единорожка осталась в пустой палате, полулёжа на подушках, и смотрела на книгу, забытую Ин на подоконнике. Рес сосредоточилась и попыталась взять книгу в телекинетический импульс. В какой-то момент ей даже показалось, что всё получится, прямо как в книжках или кинофильмах, но ничего так и не получилось.

Она вздохнула и закрыла глаза.

15.

Улицы Порта Дирижаблей в этот день были совсем пустынны, как почти всегда в последние недели. Жители всё сильнее впадали в апатию, никто уже не выходил погулять просто так, несмотря на то, что погода стояла отличная. В городе не осталось даже кочевников, они собрались в караваны и ушли, оставив Грейну и Меллоу обязанность возиться с управлением целым государством, хоть материальная часть этого государства и состояла, фактически, из одного только Порта. На плоских крышах жилых домов, никогда не видевших проливного дождя, темнели пустеющие резервуары для воды. Издалека, с окраины, доносился надсадный стук водяного насоса, который дожигал остатки запасов каменного угля. Скоро он остановится и на горожан, вместе с их нынешними проблемами, свалится ещё и нужда ходить к колодцам и самим поднимать оттуда воду. Единственной хорошей новостью было лишь то, что воды в колодцах было более чем достаточно.

В доме на углу кто-то недавно мастерски установил изящные водосточные трубы, и теперь они блестели свежей латунной пайкой. Зачем вообще нужен водосток в этом городе хозяин, видимо, не задумался, ему хотелось просто что-то смастерить. Наверное, какой-то земной пони, у них всегда копыта чешутся что-то построить или починить.

Под тенью от домов с края улицы брели две фигуры, грифина и пони.

Рестинг Кипер шла медленно, неуверенно. Ин, чуть сбавив шаг, подстраивалась под неё, время от времени оглядываясь, будто проверяя, не устала ли подруга.

— Как тебе сегодняшняя больничная каша? — с легкой усмешкой спросила Ин, касаясь Рес крылом.

— Она настолько отвратительна, что, наверное, не поддаётся никакому конструктивному анализу, — фыркнула Рес. — Хотя, знаешь… Я её ела, даже с аппетитом. Это что-то да значит.

— Это значит, что твой организм в-восстанавливается. Наверное, — Ин неопределённо хмыкнула, — наверное В-вилфред бы так сказал. В-вообще, санитарки отлично готовят, но из того что осталось это делать всё труднее. Хорошо хоть каша с молоком есть, могли бы и равнинную траву жевать.

Они прошли ещё один квартал и свернули на улицу, окружностью огибающую башню. Посаженные кем-то в рядок деревья всё ещё зеленели, их кто-то регулярно поливал и не терял бесплодной надежды на то, что рано или поздно они смогут расти самостоятельно.

— Рес, можно тебя спросить? — голос грифины был осторожным, будто она боялась кого-то спугнуть.

— Почему я осталась в Порту и не уехала?

— И это тоже. Да.

— Я не умею объяснять такие вещи, — уклончиво проговорила Рес, — и мне сложно сразу сообразить с чего начать. Ведь столько лет прошло, у тебя теперь даже ребёнок есть. — Она слабо улыбнулась. — У глупой юной грифины, которую я пытала Чистилищем, уже есть подросший сын, подумать только. А я вот, вот такая.

— Брось кряхтеть, ты не сильно-то старше, — махнула лапой Инджи, и дружелюбно оглянулась на подругу. Рес шла медленно, сутулясь и аккуратно ставя копыта туда, где не было крупных камешков. Её хвост висел безжизненно, а гриву в больнице из гигиенических соображений совсем выбрили, так что единорожка стала походить на рано вытянувшегося жеребца-подростка. У грифины при виде всего этого в который раз защемило где-то в районе сердца, нынешняя Рестинг Кипер и внешне и внутренне сильно отличалась от той, кого она помнила по старым временам.

— Я ведь говорила, что ты моя первая жертва?

— Говорила, и не раз.

На скамейке у входной двери очередного дома лежал плащ-пыльник. Кто-то забыл его или бросил, настолько давно, что в складках плаща пауки уже наделали паутины.

— Прости, Ин, — примирительно сказала единорожка, — я опять уклоняюсь от ответов. Хочешь, поговорим серьёзно?

— Хочу, — сухо ответила Инджи, — почему ты так и не связалась с ним?

— С некромантом?

— Не в-вкладывай в этот ярлык слишком много. Над некромантами легко потешаться, потому что чаще в-всего они недалёкие, но ты-то знаешь, что этот не такой.

— А как его называть? Он раскопал целый сектор кладбища, чтобы повелевать мёртвыми. Хорошо хоть не телами мёртвых пони, а экзоконструктами из… Не важно. Если бы он тронул хоть одни настоящие останки с кладбища Порта или из могил на местах боёв, я бы не стала его пытать, а сразу уничтожила. И то, что он делал это из добрых побуждений, его не извиняет. Есть законы. Точнее, были законы, не знаю как сейчас.

— Ему нужно было спасать урожай, нужны были рабочие. Там был голо…

— Я всё это знаю, — быстро перебила её Рес, а затем ненадолго замолчала, как будто извиняясь за вспышку гнева, — я же сказала, его вина доказана, но её недостаточно для необратимых наказаний. Даже с учётом того, что мы с этим некромантом сражались целый день, и мне потом влетело за то, что я использовала кое-что из тяжелого арсенала, даже так я хладнокровно осознавала предел его вины, и не перегибала палку в пытках.

— Настолько не перегибала, что поила его чаем, — улыбнулась грифина.

— Это плохо? У склепа мистера Пэйгла всегда рос вкусный чай…

— И ты мне потом сама рассказывала, какие у него глаза, и как он миленько уши назад отводит, когда делает глоток из чашки.

— Рассказывала.

— Ну так в чём же дело?

— В том, что сразу после чаепития я прочла заклинание и отправила этого миленького некроманта в Тартар, прямо с чашкой в копытах.

— Нашла проблему, если бы он злился, или таил планы мести, он бы не писал тебе романтических писем. Ты в-вообще смогла понять, как он это делал из Тартара, и как они попадали куда нужно?

— Нет, так и не смогла, и не очень-то хотелось. Это была перевёрнутая страница.

— Ну ещё чего, была бы перевернутая, он бы не писал тебе столько. А ты могла бы и прочитать хоть одно, тогда и в-вопросы бы отпали, там ведь такое…

Они прошли мимо водяной колонки с механическим ножным насосом. Железо было ржавым, краска облупилась, но сам механизм жирно блестел свежей смазкой. Кто-то готовился к тому, что вода теперь не будет доставаться просто так. Из ближайшего окна доносился злобный стук швейной машины, как будто пытавшейся доказать, что жизнь не кончена, и кому-то ещё понадобится новая шляпа или красивый наряд.

— Я читала все его письма, — наконец сказала Рес. Голос был тихий, почти хриплый. — После отставки забрала всё что накопилось с почты в новый дом, читала одно за другим, целые месяцы. Он писал о снах, о книгах, о том, как чувствует себя там, в Тартаре... И обо мне.

Ин чуть склонила голову, слушая. Ей хотелось крикнуть “ну а я о чём?!”, но она сдержалась.

— В каждом письме он звал меня. Предлагал встретиться, если я когда-нибудь захочу. Просто поговорить, попить чаю. Или даже... остаться. — Рес слабо улыбнулась, но в этом жесте не было радости. — Я всё сожгла в печке.

Грифина сокрушенно вздохнула.

— Так почему ты с ним не связалась?

Рес чуть вздрогнула от вопроса, хотя ждала его.

— Я хотела ему ответить, правда, — продолжила Рес. — Столько раз бралась за перо. Но... Что бы я написала? Что теперь я никто? Что я потеряла даже базовую магию? Что стала... Той, кого он, может быть, даже не узнает? Он помнил ту, кем я была, пони, которая стояла между древними опасными тайнами и теми, кто хочет их разграбить. Одарённую, сильную. А потом всё остановилось. Лес замер, контракт закончился. И я... Запуталась в собственном хвосте. Я слишком много думала, думала вдруг он на самом деле злой, вдруг он хочет использовать меня, вдруг я ему не понравлюсь без магии, или вдруг окажется, что я как-то не так целуюсь, вдруг… Ещё что-нибудь. А когда я в последний раз задумалась об этом всём, я поняла, что не выходила наружу уже год и давно начала превращаться вот… В это. У меня теперь даже зубы как у старухи.

— Зубы В-вилфред приведёт в норму, он сказал, что это не трудно. А ты могла бы просто написать некроманту, что жива.

— Я сама в этом не была уверена.

Ин поджала клюв и снова оглядела единорожку, которая тут же отвела взгляд, будто только что наговорила чего-то непристойного, или кто-то сунул нос в её личный дневник.

— Сейчас он уж давно на свободе. — протянула грифина, разглядывая верхние этажи домов, мимо которых они проходили, — Теперь уже и не узнаем, где он сейчас живёт, и живёт ли в-вообще.

— А я всё ещё здесь. — тихо ответила пони, — И это хорошо. Знаешь, почему?

— Потому что ты единственная из хранителей кладбища в Порту, когда вокруг происходит какая-то непонятная чепуха. И ты единственная, кроме меня, кто был рядом с Лесом, и даже в нём.

— Кто сейчас председатель?

— Стерн Грейн, единорог. Не помню его, но он утверждает что в-видел меня раньше.

Рес издала тихий смешок.

— Диванный пуфик с толстенькими ножками и торчащим рогом, — проговорила единорожка беззлобно, — раньше простым клерком был, а теперь управляет целым государством. Действительно, много времени прошло…

Никуда не сворачивая, они прошли всю улицу целиком, обойдя башню по кругу и вернувшись к тому переулку, из которого вышли. На этот раз там виднелось небольшое столпотворение, пара дюжин местных жителей стояла, задрав головы, и что-то оживленно обсуждала.

Ин и Рес подошли ближе. Один из жеребцов повернулся к ним и кивнул в знак приветствия, продолжая болтать с соседом: — …я же говорю, с башни! Они сбросили ящик, точно! Похоже, хотят что-то передать…

Следуя за взглядами, Ин всмотрелась в крышу трёхэтажного дома. На самом краю кровли виднелся краешек контейнера, из тех, которые сбрасывают вниз высотные пегаски во время вылета, чтобы передать информацию, не спускаясь на землю или не возвращаясь на базу. В обычное время вся их работа была отлажена как хороший механизм: они днями парили на недоступной никому другому высоте, смотрели за погодой, наблюдали сверху за Лесом и Равнинами, а сброшенные в контейнерах фотографии и отчёты подбирали специально обученные пони.

В Порту высотники занимали все верхние этажи башни, они никогда не спускались, все припасы их организация доставляла дирижаблями сразу наверх, вся их жизнь на башне проходила отдельно от Порта и никак не соприкасалась с ним. Подниматься к ним на собственных крыльях было запрещено, а пешком на вершину башни залезть было невозможно: деревянные лестничные пролёты были разобраны ещё во времена заката старого Города, а подъёмные машины для грузов безнадёжно сломаны.

После того как Лес официально был объявлен уснувшим, вся их стайка собралась на дирижабль и улетела работать в другое место, на башне осталась только пара дежурных пегасок для наблюдений за погодой. По счастливому стечению обстоятельств, до того как Порт накрыло безмагией, никто не успел вывезти с башни оборудование и припасы, рассчитанные на целую стаю, поэтому всего две пони могли жить там ещё много лет, почти ни в чём себе не отказывая. Конечно, им могло быть одиноко. Но в высотники, впрочем как и в хранители кладбища, не брали тех, кто не был способен к длительной деятельной изоляции.

К контейнеру для заметности была прикреплена красная дымовая шашка, но она давно выгорела. Он слегка поблёскивал на солнце, словно сундучок с сокровищами, оставленный на вершине недоступной горы. Таких историй было полно в грифоньих сказках.

— Он упал туда полчаса назад, — пояснила пожилая ослица, — бабахнуло так, что я под стол забралась и думаю: “вот и конец, башня рушится”. Сам дом заперт, и лестницы подходящей ни у кого нет в округе. Вон те пони пытались сделать, но у них ничего не вышло.

На другой стороне улицы, в тени навеса, бывшего когда-то торговой лавкой, торчало несколько земных пони. Судя по их унылому виду, они сами не могли понять, как вообще возможно — взять и не суметь смастерить лестницу. Но, видимо, все их таланты были проявлениями магии.

Рес подняла голову, щурясь на солнце.

— С вершины башни? Я думала, там уже никого нет.

— Они оставили дежурных, — сказала Инджи, — башня слишком удобная для них точка, чтобы бросать её насовсем. Интересно, что в-внутри? Если они просят помощи, тогда будет печально, мы никак не сможем до них добраться.

— Да, будет очень жаль. Мне, как-то, в первые годы, довелось поболтать с высотной пегаской, они такие, — пони хихикнула, — странные. Даже страньше меня.

Ин молча кивнула. Земные пони вернулись и начали сообща пытаться сбить контейнер длинной палкой, но безуспешно, тот лишь сильнее отодвинулся вглубь крыши, будто насмехаясь над усилиями. В воздухе витало ощущение лёгкой тревоги, как от чего-то важного, что почти рядом, но всё ещё недоступно.

— Ин, достанешь? — буднично спросила Рес, отходя в сторонку.

— Конечно.

Грифина приблизилась к земным пони с палкой и громко кашлянула.

— Так, ребята, отойдите-ка, — она вытянула в сторону заднюю ногу и демонстративно пошевелила выпущенными когтями на пальцах, — этим малышкам сейчас предстоит поработать.

Ин отступила ещё на несколько шагов и глубоко вдохнула, разминая лапы. Затем по-кошачьи припала к земле и решительно разбежалась, отталкиваясь сильными лапами от плотной, утоптанной дороги. У самой стены она взмахнула крыльями для равновесия, прыгнула и начала быстро карабкаться вверх, цепляясь когтями за стыки между гладких кирпичей, находя лапами карнизы и подоконники. На высоте третьего этажа грифина на миг остановилась и посмотрела вниз, удерживаясь за край крыши передней лапой, а задними опираясь на оконный карниз. Оставшиеся внизу зеваки следили за ней открыв рты, а Инджи на несколько мгновений снова ощутила уже забытое чувство полёта. Ну, или что-то очень похожее на него.

Передохнув, она вытянула лапу и осторожно взяла контейнер, который оказался неожиданно лёгким, что было логично, ведь высотницы брали с собой в небо сразу несколько штук.

Инджи сбросила контейнер вниз, на траву у дороги, снова глубоко вдохнула, и тут же совершила глупость. Вместо того, чтобы аккуратно спуститься обратно, она оттолкнулась от стены и устремилась к земле, намереваясь замедлить падение взмахами крыльев. Падение она замедлила, но не так сильно как планировалось: при приземлении она грузно шлёпнулась о землю и без вреда для себя отпружинила лапами, но вся улица наполнилась её перьями, разлетевшимися в стороны как из лопнувшей подушки. Вокруг раздались испуганные вздохи, а вездесущие местные жеребята тут же начали ловить летающие сокровища и пихать друг другу в гривы, намереваясь поиграть в бизонов.

Грифина хотела, было, закричать о том, чтобы никто не смел хватать перья, но быстро поняла, что всё уже бесполезно. Она устало подобрала контейнер, сунула под крыло и направилась обратно к подруге, виновато улыбаясь.

— Ты как, — спросила Рес, — ничего не болит?

— Цыц, — шикнула на неё Инджи шутливо, — оттуда бы даже В-вилфред спрыгнул без в-вреда.

— Откроем здесь? — единорожка указала копытом на контейнер.

— Не стоит, лучше отнесём в Совет, мало ли что там в-внутри, ещё потеря…

“Так, в стороны, в стороны, дайте дорогу!”

Из-за угла послышался стук колёс, и через секунду вынырнула идущая рысью Меллоу, впряжённая в весело скрипящую рессорную коляску. За прошедший месяц пони так к ней привязалась, что уже не появлялась в городе без этого транспортного средства. Она катала по улицам жеребят и старичков, при этом не испытывая абсолютно никакого видимого дискомфорта от тяжести нагруженного экипажа. Несмотря на то, что она была земной пони, она никогда не жаловалась на преследовавшую их головную боль или апатию. Хотя, конечно, испытывала всё это в полной мере.

— Вы тоже здесь? — пони остановила коляску рядом с грифиной и единорожкой, — Видели, куда упало?

— На крышу, но мы его уже достали, — Инджи показала когтем на ящик, — И тебе привет, кстати. Да.

— Ой, пожалуйста, простите! — пони вздрогнула и в страхе округлила глаза, упряжь на ней при этом отчётливо звякнула, — Добрый день!

— Что-то не так? — обеспокоенно спросила Рес.

— Нет! Всё отлично! — выпалила Меллоу, всем своим поведением показывая обратное.

Единорожка подошла к Мел и укоризненно посмотрела на неё сквозь полуприкрытые веки. Для этого ей пришлось задрать голову, потому что земная пони была гораздо выше.

— Что такое? — тихо спросила Рес.

Пони замялась, переступая с ноги на ногу, но всё-таки нашла смелость ответить.

— По правде, — начала она, оглянувшись, нет ли рядом кого постороннего, и переходя на шёпот, — я до сих пор очень боюсь мисс Ин.

— Меня? — удивилась Инджи, подходя ближе, — Почему!?

— Вас-вас! — затравленно ответила Меллоу, бочком отходя от грифины, при этом передние колёса коляски начали скрести землю.

— Что между вами случилось? — спросила Рес.

— Я видела как мисс Ин набросилась на председателя Грейна и начала его душить! Это было так, — пони неопределённо пошевелила копытом в воздухе, — так страшно! Р-раз, и всё!

— Ин, — единорожка хитро покосилась на подругу, — ты пыталась убить пуфика?

— Мне и пытаться не надо, если бы хотела, я бы сделала. Но я не хотела, — буркнула Инджи, — были неприятные известия и я немного в-взбесилась. Да.

— Пу…Пуфика? — выдохнула Меллоу.

— Не бери в голову. — улыбнулась ей Рес, — И послушай. Вот ты таскаешь эту повозку, целый день, так?

— Не целый день… — пони смущенно почесала копытом щёку.

— Даже если не целый, — продолжила единорожка, — ты ведь понимаешь, что это тяжёлая штука? Очень тяжёлая. Ин не смогла бы отвезти её даже отсюда до Совета.

— Ну и что… — тихо проговорила Мел, — Я же земная пони в конце концов…

— А то, что, при желании, ты бы нокаутировала Ин одним ударом, я серьёзно.

— Рес, а ты зачем ей это говоришь? — вкрадчиво спросила грифина, не веря своим ушам.

— Мисс Рестинг, а зачем вы это говорите? — повторила пони.

— Один хороший удар копытом и от Ин бы только перья полетели в стороны, — улыбнулась Рес, по своему обыкновению зажмурившись при этом. Почему-то она всегда счастливо жмурилась, когда речь заходила о чужих физических страданиях.

— А зачем мне бить мисс Ин? — осведомилась Меллоу, забывшая как моргать.

— Ну, как зачем, она ведь хочет на тебя напасть.

Меллоу вопросительно посмотрела на грифину поверх головы Рес. Та округлила глаза и помотала головой так быстро, что с её макушки слетело перо.

— Нет, не хочет, — заключила земная пони, снова взглянув на собеседницу.

— Ну вот и славно, подумай над всем этим. — подытожила единорожка, — Подбросишь нас в Совет? Я уже устала и своими ногами туда не дойду, но мне пора бы уже влиться в курс дел, время не ждёт.

16.

Дверь в кабинет председателя Совета отворилась, и внутрь вошли трое. Первой — высокая, чуть сутулившаяся Меллоу, за ней Рестинг, бросающая удивлённые взгляды на обстановку и развешанные везде бумаги. Последней вошла Ин, не поднимавшая глаз, будто извиняясь за то что натворила здесь месяц назад.

Стерн Грейн поднял голову от стола, засыпанного картами, свитками и бумагами с пометками. Его взгляд был усталым, но всё таким же острым.

— Принесли? — спросил он, не тратя времени на приветствия, лишь понимающе переглянулся с Рестинг.

Ин кивнула и, подойдя к столу, аккуратно выложила контейнер. Грейн извлёк из ящика нож для вскрытия писем, поддел скрытую задвижку на крышке ящика и открыл его. Внутри оказалось небольшое письмо, а почти всё оставшееся пространство занимал потёртый деревянный футляр, видимо содержавший снимок. Стерн разложил на столе письмо на плотной бумаге. Почерк был чёткий, с витиеватыми завитушками, видно что над письмом трудились долго и тщательно. Он пробежал глазами по строчкам, затем молча протянул лист Меллоу, и та с выражением прочла вслух:

“Дорогие обитатели наинижайшей местности!

Пишут вам временные (надеемся!) королевы высот Сорок Вторая и Девятнадцатая. Мы всё ещё на башне. (Да, живы). Нет, не выживаем, живём! Запасы еды в норме. (Запасы сладостей истощаются угрожающе быстро). Воды хватит до следующей зимы. Скучно? Безмерно. (Уровень драмы? Выше среднего).

Вид сверху, надо признать, достоин глаз высокородных особ. Вчера днём облачность была настолько незначительной, что мы решили потратить последний магфильтр лей-линий и сделать снимок Леса и остатков Города, надеемся, пригодится. Это самый последний-распоследний кадр: пластинки и реактивы вывезти отсюда всё-таки успели. (Сначала поступило предложение сфотографироваться самим, напоследок, но на этот вариант были озвучены возражения. Мы провели промеж себя небольшой митинг и решили, что вам этот снимок нужнее).

Мы тут, наверху, в своём небесном королевстве, немного волнуемся. Внизу что-то не так, и не только из-за того, что магия пропала. (Над Лесом иногда что-то вспыхивает, но это видит только Девятнадцатая, Сорок Вторая уверяет, что ничего такого не замечала). Сорок вторая замечала будто башня немного подрагивает и как будто гудит, но Девятнадцатая таких наблюдений не фиксировала. Всё это очень непонятно и странно. Если кто-то будет лезть к нам, то постучите три раза, а потом ещё два раза. (Но лучше не лезьте. Мы не в настроении для спасательных операций и для вербального общения с вами, кем бы вы ни были).

С уважением, скучающие, но наблюдающие, (но всё равно скучающие),

42&19

П.С. Отходы мы сбрасываем внутрь башни на средние этажи. Не вам же на головы бросать? Есть ли у вас вообще головы? (Вопрос риторический).

П.П.С. Если там есть кто-то из нашей организации, передайте, что обозначенные в аварийных инструкциях успокаивающие поцелуи нисколько не помогают, практиковать их прекращаем. (Нет).”

Ин многозначительно хмыкнула.

— “Королевы в-высот”, ишь. Хорошо, что они хоть чувство юмора не потеряли. Да.

— Шутки шутят, — буркнул Стерн, складывая письмо, — но за снимок им надо сказать спасибо. Письмо подошью в дело.

— А разве на средних этажах башни не находится дом доктора Вилфреда? — рассеянно проговорила Мел, приложив копытце к подбородку.

Инджи хрюкнула от смеха, и тут же взяла себя в лапы, заметив, что остальные не были расположены шутить.

— Он там всё равно не появится до завершения кризиса, как бы он ни завершился. — проговорил Стерн, убирая письмо в ящик стола, — Меллоу, почему чайник ещё холодный? И неси увеличитель, нужно рассмотреть снимок. Могла бы и сразу догадаться.

— Да, точно, сейчас! — пони подхватила зубами чайник и выскочила из кабинета. Единорог проводил её тяжелым взглядом и поднялся из-за стола.

— Не хотел при ней говорить, — начал он, глядя в окно на место падения дирижабля с башни. Развалины огородили забором из всякого мусора, да так и оставили, прямо сейчас по ним лазали жеребята, разыскивая какие-нибудь интересные для игр штуки. — Совет не позволил собирать экспедицию в Лес.

В кабинете раздался щелчок клюва грифины.

— Как не позволил? — она раскрыла крылья от возмущения, — Так не бывает! Они что там, совсем…

— Совет решил, что главный факт остался фактом, кладбище больше не представляет для них опасности, потому что всё опасное там было съедено Лесом. Сам Лес яков не интересует, и какое он действие оказывает на других им тоже не важно.

— Не злись на них, Ин, — проговорила Рестинг, замечая, что подруга начинает выходить из себя, — они не плохие, просто думают по-другому, для них даже время течёт по-другому. Они не привыкли противодействовать угрозе, они от неё просто уходят, либо игнорируют. Скорее всего, они и про нас думают, что мы занимаемся чем-то непонятным и неважным.

— Что именно они сказали? — процедила Инджи, стараясь не выпускать когти.

— Собирать и одобрять новые экспедиции в Лес запрещено. Создавать какие-то новые организации для исследования Леса запрещено. Следующий Совет будет созван примерно через полгода, только тогда они серьёзно ознакомятся с ситуацией, сейчас у них какой-то священный праздник, и все караваны двигаются вглубь Равнин, им не до нас.

— Значит, нам остаётся только сидеть здесь и превращаться в желе? — Инджи посмотрела на свои лапы, и вдруг ясно представила в голове образ сына. Он без неё уже больше месяца, скорее всего даже без вестей от неё. Наверное, он думает, что она его бросила, но ведь она не бросила! Мысли начали метаться словно мухи у стекла, и среди них болталась одна — большая и привлекающая больше всего внимания. Мысль о том, что грифина вполне могла бы собраться и уйти из Порта пешком. Физической выносливости ей бы хватило, и, в отличие от пони и ослов, в пути через Равнины она вполне смогла бы прокормиться охотой. Инджи поймала эту нечестивую мысль и раздавила как таракана.

— Да, нам оставалось бы сидеть здесь и киснуть, — согласился Грейн, — если бы в Порту не было вас двоих. Контракт хранителя линий ещё не завершён, и вся организация формально всё ещё действует. А значит имеет все полномочия на посещение Леса и Города.

Грейн посмотрел на единорожку, и в его взгляде появилось такое нетипичное выражение как забота. Он заметил как Рес мелко вздрагивает.

— Мисс Рестинг, вы хорошо себя чувствуете?

— Не помешало бы выпить горячего чаю, — призналась единорожка, — на улице тепло, а здесь, в этом каменном мешке, прохладно как в погребе. И нет ли у вас какого-нибудь пледа?

— Хранитель, — Грейн обратился к Инджи, — в соседнем кабинете на кушетке есть плед, принеси.

— У меня вообще-то имя есть, — буркнула грифина, но подчинилась.

— Послушайте, мисс Рестинг, — вкрадчиво сказал единорог, пока Инджи не было в кабинете, — если бы я знал, что вы находитесь в таком… В таком положении, я бы приложил все усилия….

— Не страшно, — отмахнулась Рес, слабо улыбнувшись, — спасибо вам, но вы ведь не знали. К тому же, если бы я десяток лет жила обычной жизнью, я бы позабыла всё важное, обросла бы семьёй, заботами, и не смогла бы сейчас помочь вообще ничем. Я хранилась здесь как банка с брусникой в кладовке, и вы достали меня как раз к чаю.

— Вы очень самоотверженная пони, мисс Рестинг, а мы даже не можем наградить вас ничем, кроме денег, которых у вас и так достаточно.

Грейн хотел сказать что-то ещё, но в комнату вернулась Инджи, а вслед за ней вошла и Меллоу. В зубах пони несла чайник, наполненный студёной водой из колодца на улице, водопровод в здании Совета был давно отключён.

Грифина развернула большой кусок зелёного сукна, который вполне подходил на роль пледа, и накрыла им подругу с головой. Единорожка некоторое время возилась под ним, затем сообразила где у этого куска шерстяной ткани края и завернулась в него, усаживаясь так же, как когда-то целые вечера сидела в своём домике на кладбище. Меллоу подожгла керосин в небольшом примусе в углу, поставила воду в чайнике кипятиться, а сама начала хлопотать над заваркой и чашками.

— Итак, давайте продолжим. — сказал Грейн, — У нас, формально, ещё есть действующая служба хранителей линий. Значит, мы можем объявить набор в их ряды и собрать кого-нибудь для экспедиции.

— Нет, не можем, — отрезала грифина, — для этого нужны заверенные контракты. Да.

— А если мы обойдёмся без контрактов, а новичков в Лес поведёшь ты, — единорог кивнул в сторону Инджи, — в качестве этакого экзамена и испытания? Или просто для тренировки, не знаю как там у вас это делается.

— Кочевники узнают об этом в любом случае, — развела Ин лапами, — у них есть какие-то хитрые способы.

— Уверена? — уныло проговорил единорог.

— Более чем. К тому же, есть одна большая проблема в этом в-вашем обманном плане. Мой контракт в силе, в отличие от контракта Рес, а значит, я сейчас на службе. А значит, в-вступает в дело параграф четыре: хранитель линий обязан всеми силами препятствовать проникновению в Город и Лес кого бы то ни было без санкции Совета Объединённых Равнин. — грифина оглядела кабинет, — То, что в-вы сейчас планируете, я обязана пресекать, и не в-важно, согласна ли я с этим. Если не буду, то контракт сделает мне больно.

В углу у примуса тихо пискнула Меллоу, единорог снова помрачнел, а Рес плотнее закуталась в сукно, при этом на её лице играла улыбка. Заметив это, Грейн указал на единорожку копытом: — Мисс Рестинг, вам есть что сказать?

— Конечно, — тихо ответила единорожка, — вы тут все очень глупенькие.

Меллоу снова пискнула, Ин слегка щёлкнула клювом, а Грейн с силой вдавил в глаза тыльные стороны копыт. Посидев так несколько секунд, он снова посмотрел на единорожку, приглашая её продолжить фразу.

— Насколько я знаю, кроме Ин, никто из оставшейся дюжины хранителей линий больше не прибыл, хотя должен был почувствовать зов контракта, даже не получив письмо. Они ведь не могли все уйти из жизни или жить на другом конце света. — единорожка с благодарным кивком приняла от Меллоу чашку с чаем, — Так что же случилось? А случилась безмагия, контракты хранятся здесь в архивах, они тоже попали под её губительный подавляющий эффект.

— Мы действительно об этом не задумались… — проговорил единорог, снова закрывая глаза копытами.

— Никто не предположил, что эффект безмагии Леса достигнет самого Порта таким странным образом. — продолжила Рес, — Все наведённые магические уловки, за которые кочевники заплатили огромные деньги, сейчас не работают. В общем, мы можем делать что хотим. — она вдруг по своему обыкновению счастливо зажмурилась, — Если бы хоть кусочек кладбища остался цел, мы могли бы разграбить его и уйти незамеченными.

— Эй, не надо об этом болтать, — проговорила Инджи, — пусть контракт и не работает, но мой долг в-всё ещё при мне. Да.

— Ты знаешь, что я не всерьёз… — тихо ответила единорожка, хотя грифина заметила как по лицу Рес ещё некоторое время блуждала подозрительная улыбка, — Любой хранитель кладбищ так или иначе задумывался о том, как бы он действовал, если бы понадобилось ограбить собственный сектор и уйти с добычей. Вы думали, зачем в наших контрактах с самого начала существовал такой беспощадный пункт, как лишение магических способностей? Потому что, выйди я в отставку, с моей магической силой, моими знаниями, и кое-какими штучками, которые я бы прихватила с кладбища… — она пожала плечами, — я бы вполне смогла захватить небольшую страну. И ведь я была далеко не самым сильным хранителем в истории службы.

— В-видала, Меллоу? — Ин указала когтем на всё ещё таинственно улыбающуюся подругу, — А ты боялась, что я на тебя нападу. У нас тут злодейка мирового масштаба сидит, хоть и неудавшаяся.

На некоторое время в кабинете воцарилась тишина, присутствовавшие пили стремительно остывающий чай и бросали друг на друга подозрительные взгляды, все, кроме Рес, которая смотрела в свою чашку, будто надеясь увидеть там какие-то образы из светлого прошлого.

— Ладно, поправьте меня, если я ошибаюсь. — начал Грейн, — Значит, мы всё-таки сможем тайно собрать экспедицию и обсле…

— Не сможем, — выдохнула Рес.

— Да что ж это такое-то… — всплеснул ногами единорог, — При всём уважении, мисс Рестинг, выкладывайте карты на стол немедленно.

— Полноценную экспедицию мы собрать не сможем, потому что у кочевников есть и другие способы понять, что мы нарушили их указы. Не магические способы. Они узнают обо всём позже, возможно через полгода, но узнают. Это будет катастрофа для всех бедных жителей этого тщедушного городка. Поэтому у нас остаётся только один вариант, — она зачем-то подула на уже остывшие остатки чая, — в Лес пойдём мы с Ин вдвоём, как единственные, кто хоть что-то знает обо всей специфике.

— Нет, — последовал мгновенный ответ грифины. Она не думала ни секунды.

Единорожка посмотрела на подругу с грустным сожалением, будто та выдала неправильный ответ на простейшую математическую задачку .

— В Лес не ходят в-вдвоём, — продолжила Инджи звенящим голосом, — в-всегда нужны трое, чтобы двое могли нести третьего, в случае чего. А лучше четверо. Четверо минимум. Без четверых вся эта затея не будет даже обсуждаться, это моё слово. Да.

— Где мы возьмём ещё двоих хранителей? — спросил единорог.

— Рес сказала, что у кочевников есть способы узнать что происходило пока их нет. Знаю я эти способы, у них кругом глаза и уши. В-вот ты, Грейн… — единорог наклонил голову, будто не веря тому, что его всерьёз подозревают, — Да не делай такое лицо. В-вот ты, можешь поручиться за Меллоу? Тебя мы обе знаем, а её нет, она появилась здесь в-вместо своего папаши, но что за папаша никто не помнит и не знает.

— Это нехорошо, — грустно прошептала Мел, забирая у грифины пустую чашку, — я только перестала вас бояться…

— Я помню и знаю, — устало проговорил Грейн, — это мой брат. Он решил сюда семью перевезти и уехал за неделю до того как всё началось.

— Хм, ладно… — грифина заметно смутилась, — Это славно. Это упрощает дело. Тогда нам нужно в-всего-лишь обмануть целый Порт. Твой план, Грейн, на самом деле хорош. Мы можем объявить ненастоящий набор в хранители линий, и записать в службу кого-то, кто нам подойдёт. А потом, когда вернёмся, объявить, что они не справились. Конечно, мы объясним им в чём на самом деле задача, и заплатим, если будет нужно.

— А как же твой долг и принципы контрактного хранителя? — спросила единорожка.

— У меня есть долг, но есть и здравый смысл. — твёрдо сказала Инджи, — Если сила контракта действительно подавляется этой новой безмагией Леса, тогда я могу позволить маленькой группе под моим надзором сходить туда, узнать что творится, а потом мы решим что делать дальше.

17.

В вестибюле на первом этаже Совета в этот день было необычно чисто и светло. Всё утро Меллоу с тряпками и щётками носилась оттуда до колодца и обратно, вычищая многолетнюю пыль и паутину, скопившуюся из-за вынужденного бездействия этого помещения. Она заменила потемневшие от сажи колбы в керосиновых лампах освещения, протёрла окна, и даже вытащила откуда-то из подсобки патефон с единственной пластинкой, на которую был записан бравурный марш. Правда, сквозь шорохи и скрипы, этот марш походил на послание из потустороннего мира, поэтому Грейн велел убрать несчастный аппарат куда-нибудь подальше, желательно в музей.

Всю ненужную мебель пони распихала по пустым кабинетам, а напротив главного входа поставила стол с представительно выглядящей красной скатертью, перьями и стопкой чистой бумаги. За стол Меллоу усадила Грейна, поставив рядом с ним на низенький табурет примус с чайником и дневной запас заварки. Таким образом, помещение было подготовлено к торжественному приёму возможных добровольцев в хранители линий. За два дня до этого Мел сделала несколько печатных объявлений, где в подробностях было рассказано о беспрецедентной возможности пополнить ряды доблестных стражей спокойствия Леса и Порта. Объявления были расклеены во всех ключевых точках городка, а одно она отдала председателю для подшивки в дело.

За весь назначенный день в добровольцы записались двое земных пони, две пегаски, и невесть откуда взявшийся в Порту грифон. Меллоу не забыла упомянуть в объявлении о том, что все кандидаты будут сразу же принимать участие в опасном задании, и сложно было рассчитывать на большой поток желающих, особенно на фоне захлестнувшей местных пони апатии. Но Грейн всё равно втайне надеялся на куда больший отклик от своих подопечных горожан.

Кандидатам было предложено явиться в назначенное время на следующий день, не слишком рано, чтобы Меллоу с утра успела забрать и привезти в Совет Рестинг и Инджи, дабы они ознакомились с новичками.

— Ну что, может, хоть кто-то из них окажется не совсем безнадёжен. — тихо пробормотала Ин, глядя на собравшихся в том же вестибюле в другой день. Затем она откашлялась и объявила: — Итак, спасибо, что пришли. Рассчитываю, что в-вы правильно поняли, это не набор на патрули, мы идём в Лес. В-вопрос жизни и смерти. Если кто-то передумал, — она ткнула когтем в дверь, — вас не осудят.

Никто не шелохнулся.

Инджи озадаченно почесала когтем в затылке и взглянула на Грейна, видимо, на этом её знания о работе с новобранцами заканчивались. Ей никогда ещё не доводилось проводить собеседований, да и в целом работать с подчинёнными. Грейн зашуршал бумагами, отыскивая анкеты собравшихся кандидатов для того чтобы опросить всех, но тут из-за грифины медленно вышла Рес.

— Я всё сделаю, — неожиданно сказала она, — председатель Грейн, Ин, вы позволите?

— Хм, да, конечно, мисс Рестинг, — пробормотал единорог, не совсем понимая что происходит.

Инджи внимательно посмотрела на подругу и хотела что-то спросить, но тут уличная дверь приоткрылась и в вестибюль заглянул Вилфред.

— Здрасьте… — выдохнул он, увидев собравшуюся публику, которую в условиях Порта уже можно было назвать толпой. Заметив среди кандидатов другого грифона весьма боевой наружности, он заметно опешил, но быстро взял себя в лапы и присоединился к шеренге новичков.

— Доктор Вилфред, разве вам можно? — с тревогой спросила Меллоу, стоящая на посту рядом с председателем на случай если ему понадобится чай или свежее писчее перо.

— Тяжелых пациентов нет, — нервно ответил грифон, заметно тушуясь под взглядами всех собравшихся, — с остальными справятся мои сотрудники.

— Не рассчитывайте на какие-то поблажки, — проговорила Рес, даже не взглянув на доктора. Вместо этого она пошла в начало шеренги к двум ярким пегаскам, стоящим там. Обе непрерывно шептались и глазели то на соседнего с ними грифона, то на Инджи, нацепившую свой жилет и принявшую максимально воинственный вид.

Первой в глаза бросилась пегаска с пышной гривой цвета лайма, которая без умолку щебетала с подругой, такой же молодой и не менее болтливой. Обе были в лёгких лётных куртках, украшенных цветными лентами, и держались так, будто пришли на спортивные состязания.

— Очень приятно, мисс хранитель, — начали они, перебивая друг дружку, — мы очень много слы…

— Вы не подходите, до свидания. — бесцветным голосом сказала Рес, отворачиваясь к усмехающемуся грифону.

— Погодите, может вы не так поняли, мы ведь… — начала одна из пегасок.

— Что за вздор, мы не уйдём пока вы не… — говорила другая, одновременно с подругой.

Единорожка снова повернулась к пегаскам и сказала им такую фразу, от которой у Меллоу из копыт выпала чайная чашка, а грифон начал громко смеяться. Пегаски покраснели и, не глядя ни на кого, выскочили на улицу. Земные пони и Вилфред в другом конце шеренги ничего не расслышали, а Инджи заметно погрустнела. Всё-таки Рес изменилась, и грифина не могла понять, хорошо это или плохо.

— А ты молодец, давно я такой музыки не слыхал, — выпалил грифон, всё еще вздрагивавший от приступов смеха, когда Рес оказалась перед ним. Единорожка медленно осмотрела грифона с ног до головы, а затем вопросительно взглянула на Грейна.

— Эм-м, — тот зашелестел анкетами, — “прибыл на почтовом два месяца назад”, по декларации записано, что в поисках работы, та-ак, ну тут много чего, — единорог поднял взгляд от бумаг, — что конкретно тебя интересует?

Рес ещё раз взглянула на грифона, демонстративно принявшего бравый вид солдата в строю, а затем отошла на два шага назад.

— У него кровь на когтях. — тихо проговорила она, — Это наёмник.

Произошедшее следом уложилось меньше чем в десяток секунд. Грифон мгновенно рванул в сторону, намереваясь выскочить в дверь, но посреди помещения его сбила с ног Инджи. Началась бешеная возня, никто не проронил ни звука, во все стороны полетели перья и клочки шерсти, выдранные острыми когтями. Все присутствовавшие вжались в стены, с ужасом наблюдая за сценой боя и пытаясь понять, кто побеждает. Однако, вскоре Инджи уже сидела на спине поверженного врага, заламывая тому крыло одной лапой. Словно хищная птица, терзающая добычу, она двумя быстрыми движениями головы выдрала у того из загривка перья вместе с пухом, и вцепилась клювом прямо в голую кожу. Грифон издал какой-то совсем птичий крик, полный боли и отчаяния, а затем обмяк и прижал голову щекой к полу, показывая, что готов сдаться.

— Хороший мальчик, — прорычала Инджи, отплёвываясь от пуха и крови, а затем вдруг широко улыбнулась, — неплохая заварушка в-вышла, хотя в старые в-времена я бы… Да клещ под хвост старым в-временам, давай, поднимайся, пойдешь в кутузку. Потом поболтаю с тобой с глазу на глаз. Попытаешься сбежать, будет хуже, поверь, я умею делать гораздо хуже. Да.

Когда Инджи вывела всё ещё ошарашенного поражением грифона наружу, из-за столешницы появилась голова Меллоу, которая опасливо оглядела помещение. В воздухе ещё носились клочки лёгкой шерсти и пуха, но все присутствующие уже вернули себе самообладание и разошлись по местам. На лице Рестинг Кипер пони заметила улыбку, полную удовольствия, и ей стало не по себе.

— Мисс Рестинг, — ровно проговорил Грейн, так и не шелохнувшийся за всё время этого инцидента. Он с грустью посмотрел в чашку с чаем, в которой плавало грифонье перо, и, не глядя, передал чашку Меллоу, — у него действительно была кровь на когтях? Или это такое выражение?

— Второе, — ответила Рес, чьё лицо снова приняло нейтрально-уставший вид, — не спрашивайте как я поняла, просто опыт. Обычная подсадная птичка, он должен был притвориться новобранцем и навести на нашу группу неприятности. Метод старый как мир, но, видимо, нынешнее поколение уже растеряло фантазию. Где-то в городе хоронятся его дружки, Ин их отыщет, она умеет.

Следующим в шеренге был земной пони неопределённого цвета, не создававший абсолютно никаких впечатлений. Обычный земной пони, с обычным лицом, комплекцией и повадками. Возможно, рабочий где-то на водокачке, а может и продавец пряников. Его лицо было немного осунувшимся, с лёгкими кругами под глазами, будто он провёл ночь на ногах, но подобный вид имели все земные пони в Порту, даже Меллоу, хотя и в меньшей степени. Рестинг смотрела на него недолго, и даже не попросила Грейна проверить что там с бумагами.

— Подходит, — сказала единорожка, слабо кивнув. Послышался облегчённый выдох Грейна, начавшего тут же скрипеть пером по бумаге, а Меллоу улыбнулась, испытывая радость от того, что всё было не зря.

Сам земной пони, казалось, вдруг стал не рад такой высокой чести. Он начал переступать с ноги на ногу и откашлялся, привлекая внимание.

— Что такое? — спросил его Грейн, не сводя глаз с бумаг.

— Я подумал, я всё-таки откажусь, спасибо-до свидания.

Все присутствующие уставились на него, но пони уже окончательно утвердился в своём решении, что придало ему уверенности.

— Причина? — процедил единорог, глядя на пони исподлобья.

— Вы хотите на меня красную рубашку напялить, вот причина! — выпалил пони. Не дожидаясь, пока присутствующие зададут очевидный вопрос, он продолжил: — Я думал, в вашу авантюру идут только новобранцы во главе с ветераном, а тут оказывается уже все друг друга знают! Вот она, — он указал копытом на Рес, — знает ту боевую грифониху, видел я как они друг на дружку смотрят, а что это значит? Значит, что либо они парочка, не определившаяся в своих чувствах, либо идут в этот несчастный Лес за искуплением! А вот этот, — пони ткнул копытом в Вилфреда, заставив того отступить на пару шагов, — третий лишний, но всё равно ценный член команды! А кем буду я? Я буду тем, кто пожертвует собой, кого судьбе не жалко. Или тем, кто погибнет первым, как и любой посторонний на моём месте! Нет уж, увольте.

— С чего ты взял, что вообще кто-то погибнет? — Грейн отложил в сторону недописанный документ и уставился на пони даже не своим обычным тяжёлым взглядом, в его глазах читалось что-то вроде сочувствия.

— Всё, я решил, — сказал тот, — извиняйте если что, наше вам с кисточкой.

С этими словами пони коротко кивнул Меллоу, которую, видимо, считал подругой по несчастью, и вышел на улицу, аккуратно прикрыв за собой дверь. Рес направилась, было, в сторону последнего оставшегося кандидата, но тот громко хмыкнул, пожал плечами, и тоже молча покинул вестибюль.

Грейн сокрушенно уронил голову на копыта, а затем тяжело поднялся с места и направился к лестнице на третий этаж, обратно в кабинет. Рес некоторое время постояла на месте, слегка покачиваясь и будто обдумывая что-то, а затем слабо улыбнулась, тихо прошептав под нос: — Какие умные пони.

— Мне-то что делать? — пискнул Вилфред, про которого все забыли.

— Ничего, — улыбнулась Рес, — ты с самого начала был принят в расчёт. Если действительно хочешь идти с нами, тогда не теряйся в заботах, собираться будем совсем скоро.

— А Инджи не будет против? Я ведь всё-таки, ну, не такой как она и как вот этот. — он мотнул головой в сторону места, где до этого стоял наёмник, а сейчас лёгкий сквозняк шевелил выдранный из него пух.

— Нет, конечно, ты ведь хороший, и она это знает. — Рес задумалась на мгновение, будто решаясь, стоит ли продолжать фразу, — И она тоже очень хорошая, не думай, что она какой-то головорез или любит кого-то мучать как я, она добрая.

Грифон ничего не ответил, глядя как приунывшая Мел аккуратно сворачивает красную скатерть со стола. Своё мнение об Инджиджертр он составил уже давно.

18.

Окна в кабинете Грейна были открыты, и лёгкий тёплый ветер шевелил бумаги на столе. Погода, в кои-то веки, стала настолько солнечной и тёплой, что на улицах даже появились праздные прохожие, правда, только ослы и мулы, а в немногочисленных городских кафе хозяева выставили столики прямо на улицы. Откуда-то слева доносился мерный скрип водяной колонки. Он прерывался пока кто-то менял ведро под трубой, а затем начинался снова, и так с самого утра. Уголь на водокачке закончился этой ночью, и те, в чьих домах не было водонапорных резервуаров, уже начали качать воду самостоятельно.

На одной из стен кабинета висел сильно увеличенный снимок Леса, выполненный с верхушки башни эксцентричными погодными пегасками. Несмотря на то, что перспектива всё равно немного искажалась, башня была настолько высокой, что кадр вполне можно было принять за выполненный в полёте.

Перед снимком стояла Рес, рассматривая его через маленькое красное стёклышко в деревянной оправе, больше всего похожее на старинный монокль. Иногда единорожка подходила ближе, всматриваясь в какую-то деталь, но всегда вздыхала и снова возвращалась обратно в общему плану.

Инджи с Вилфредом играли в карты на столе Грейна, а тот сидел в сторонке, на своём тяжёлом директорском кресле с высокой спинкой, исподлобья глядя то на висящий снимок, то на единорожку.

Он смотрел пристально, с прищуром, молча пережёвывая тревожные мысли. Перед ним стояла пони, некогда сильная и мудрая, а теперь замкнутая, напряжённая, иногда глупо улыбающаяся невпопад, будто сама себе. Десять лет полуголодной изоляции в маленькой халупе на окраине Порта оставили на ней тяжёлый отпечаток, он сразу угадывался в нервных движениях, в слишком долгих перерывах между фразами, в том, как тяжело она теперь ловила взгляд.

Конечно, когда-то она была профессионалом, способным решать серьёзнейшие проблемы даже в одиночку, но те времена давно прошли. Можно ли доверить её решениям Порт? Ей нынешней? Единственный островок оседлой жизни почти посередине безмолвного равнинного моря? Он нахмурился сильнее, впиваясь взглядом в её короткую гриву, неумело выбритую больничными санитарками, а сейчас слегка отросшую так, что она придавала пони вид пациентки жёлтого дома.

Рес, кажется, не замечала ни его взгляда, ни его сомнений. Она снова медленно наклонила голову ближе к снимку, как будто в очередной раз пытаясь нащупать в фотографии ответы на вопросы, которые больше никого не волнуют, и которые больше никто даже не в состоянии задать.

— Ну что, разгадала что-нибудь? — сказала Инджи, привычно сгребая лапой кучку мелких монет, которые только что выиграла у Вилфреда. Грифон в недоумении качал головой, не понимая как так вышло, ведь он всегда выигрывал у сестёр и коллег. Инджи ещё раз искоса взглянула на Вилфреда и усмехнулась, он даже не заметил как она мухлюет почти в открытую. “Бедолага, хи-хи. Да”.

— Сложно сказать, — протянула Рес, снова прикладывая к глазу стёклышко, — я одновременно вижу всё и не вижу ничего.

— В каком смысле?

— Вот, смотри, — Она протянула стёклышко Инджи, а сама подошла к снимку, — Видишь вот это скопление? И это. На что это похоже?

— На… реки? — Предположила грифина, подняв брови.

— Не бывает рек лей-линий, они не так работают, — ответила единорожка.

— Тогда чего ты от меня-то хочешь? Я умных книжек про это всё не читала, сидя годами на своей заимке, попивая чаёк с брусникой и пытая культистов. Да.

— Не обижайся, пожалуйста, — улыбнулась пони, — если есть какая-то загвоздка в понимании вопроса, важен каждый взгляд со стороны, даже от того, кто в нём не разбирается.

— Эй, В-вилфред, поди-ка, — махнула лапой Инджи, — возьми вот стёклышко и посмотри.

Вилфред подошел к снимку, буднично взглянув на него. Он никогда не взлетал на такую высоту, но даже со средних уровней башни Лес выглядел примерно так же: огромный тёмный овал на пустынной равнине, похожий на бактерию под микроскопом. Кое-где из сплошной тёмной массы деревьев проглядывали белёсые руины высоток Города, некогда бывших башнями и колокольнями. Один край “бактерии” короткой ложноножкой выдавался в сторону: там находился могильник для всех тех вещей, которые злоумышленникам удавалось вынести с кладбища, но которые они не сумели скрыть от таможни в Порту. Вещи скармливали Лесу, который со временем всё сильнее тянулся в ту сторону, бросая с крайних сосен шишки и выращивая новые деревья буквально на глазах.

Грифон взял красный монокль когтями, приложил к глазу, и его крылья вздрогнули от неожиданности. Город, поглощённый Лесом, всё еще темнел большим вытянутым овалом, но поверх него вдруг вспыхнули тонкие светящиеся линии. Они оплетали весь Лес настолько густо, что он походил на кружево с очень маленькими ячейками, среди которых было невозможно выделить какую-то отличающуюся. Дальше, за чертой Города и Леса, эти линии растекались по Равнинам, постепенно утопая в земле, образуя гигантские узоры.

— Что это... — прошептал Вилфред, невольно отстраняясь.

— Лей-линии, — вздохнула Рес, — магический водопровод.

— А зачем они?

— Для того чтобы магия работала. — она, по своему обыкновению, с улыбкой зажмурилась. Она всегда так делала, когда отказывала кому-то в подробных объяснениях, считая дело несущественным, — Это не особо важно, важно то, что раньше они были прямыми, как и везде, а сейчас вот такие кракозябры.

— Ну, типа как корни.

— Что? — переспросила Рес, и её лицо сделалось серьёзным.

— Корни. — грифон сложил лапы вместе и растопырил пальцы, — Если представить, что Лес это огромный древесный пень, то эти штуки его корни.

— Ой, — шепнула единорожка, отходя на шаг, — пенёк.

— А по мне, так больше походит на ручейки или речки, — буркнула Инджи, немного обиженная тем, что её версия не была принята.

— Нет, Вилфред прав, это действительно корни. — проговорила единорожка, судорожно шаря глазами по полу, — Я смотрела на них целый час и не увидела закономерности и образа. У меня мозги совсем скисли…

Со своего места поднялся Грейн, всё ещё хмурый и сомневающийся.

— Мисс Рестинг, ваши соображения по поводу ситуации, — сказал он, подходя ближе к снимку. Он был на целую голову ниже Рес, и так не отличавшейся физическими данными, поэтому неудивительно что единорожка называла его пуфиком, а сам он предпочитал как можно больше сидеть за столом, а не бродить по кабинетам.

Рес ссутулилась, как будто прочитала в реплике председателя открытый вызов её компетенции и способностям, и при этом сама не была уверена в том что справится. Она взяла со стола подушечку с булавками и начала быстро втыкать их в снимок, обозначая ключевые места.

— Вот мой участок, — проговорила единорожка, воткнув иголку в краешек Леса, — вот могильник, вот участок соседки, вот место моего боя с некромантом, вот место боя с налётчиками, вот высотка номер три, вот высотка номер два…

Снимок всё больше покрывался булавками, за всё время Рес не запнулась ни разу, все точки она знала наизусть и отлично помнила до сих пор. Наконец, она взяла булавку другого цвета и воткнула в верхнюю треть “бактерии”.

— Первое Древо, — закончила она, отступив на шаг и снова стушевавшись.

— Оно не в центре? — спросил Грейн.

— Нет, в самом старом районе.

— Это всё, конечно, замечательно, я рад, что вы помните местность, но я так и не услышал какого-либо плана.

Инджи скривилась, оглянувшись на председателя. В её голове на несколько секунд появились мысли “как этот кабинетный паук смеет разговаривать с Рес в таком тоне”, но грифина быстро поняла, что паук делает всё правильно, им действительно нужен был какой-то стимул для старта обсуждений по существу, а не бесконечного блуждания вокруг да около.

— Раньше Лес под магфильтром походил на лабиринт, — старательно выговаривала слова единорожка, — можно было составить карту и аккуратно обойти некоторые места, хранители линий даже могли пролететь почти к центральным районам Города на своих крыльях. Сейчас Лес окончательно заполнил всё доступное пространство, а в недоступное пустил корни. Сейчас на лабиринт похожи уже окрестности Леса, а сам он стал единым целым.

— Что значит “пустил корни”?

— Раньше Лес был кучей отдельных деревьев, их сила работала только в непосредственной близости от ветвей, чтобы поглотить магию чего-то, Лесу нужно было посадить дерево прямо рядом с ним. Теперь он стал одним гигантским деревом, если можно так выразиться. С непрерывно растущими корнями и гораздо более голодным чем его предки, скорость магического подавления запредельная, Ин рассказывала, как они с Вилфредом свалились с крыльев на землю почти сразу, не прошло и десяти минут.

— Ну что-то ведь можно сделать? — спросил единорог.

— Можно эвакуировать с Равнин всех кроме кочевников. Мулы и ослы тоже со временем подпадут под антимагию Леса, он найдёт способ как к ним подступиться.

— Эвакуация совершенно невозможна, я над этим думал. Ещё варианты?

— То что мы планировали с самого начала. Мы просто пойдём и посмотрим что там внутри. Нам даже не придётся искать какие-то особенные проходы на подступах к опушке, мы всё равно уже под действием антимагии, всё что могли потерять мы уже потеряли. Конечно, Порт мог бы долго жить и в таком состоянии сонной трясины, но я не могу гарантировать, что Лес не найдёт как полакомиться чем-то ещё, кроме высшей магии лей-линий. Он может переключиться на рефлекторную магию, лишить нас базовых бытовых возможностей, например, мы не сможем держать копытами мелкие предметы. Всему Порту останется только целыми днями бродить по Равнинам и жевать травку, как полудиким. Вот кочевники тогда посмеются…

— Маршрут вы уже спланировали?

— Он не особо нужен, всё одно. Разве что, нужно будет избегать мест боёв, там нехорошие места, лучше там не ходить. А ещё в пределы Города лучше войти с моего бывшего участка. Вряд ли это имеет какое-то практическое значение, но психологически нам с Ин будет проще.

— Если у вас ничего не получится? — задал единорог вопрос, мучавший всех присутствующих.

— Тогда останется ждать спасателей из Эквестрии, ждать столько, сколько потребуется, может полгода, может год. Но, в любом случае, к их прибытию всё будет уже обстоять вот так… — Рес демонстративно опустила голову к полу, сделала ртом хватательное движение, пожевала и с улыбкой погладила себя по животу. Все всё поняли.

Единорог мрачнее тучи вернулся на место, а в кабинет начала задом влезать Меллоу, катившая за собой этажерку на колёсиках, заставленную чистыми чашками и блюдцами. Она быстро расставила их по буфету, торчавшему в углу кабинета, затем извлекла из тележки маленькую канистру и начала заправлять примус. По кабинету начал распространяться стойкий запах керосина, заставивший и так нервного Грейна ещё сильнее ёрзать на месте.

— Меллоу, разве нельзя было сделать это в другое время? — взмолился он.

— Нет, — коротко и серьёзно ответила та, заставив единорога застыть в недоумении.

Пони закончила манипуляции с канистрой, насухо всё вытерла и убрала в нижний шкафчик буфета. Ещё раз оглядев результаты своей работы, она повернулась к остальным присутствовавшим в кабинете и спросила: — Вы не будете объявлять новый набор в хранители?

Грейн засопел, пытаясь придумать какое-нибудь оправдание, но Меллоу его опередила. Несколько секунд она молчала, потом сказала тихо, но твёрдо:

— Тогда… Я пойду с вами.

Единорог поднял на неё взгляд.

— Я сильная. — сказала пони. — И всё знаю. И никому не мешаю. Я умею слушать, умею работать. Я сделала всю работу на неделю вперёд. Ещё я…

— Нет, — перебил её Грейн. Не грубо, но без малейшего сомнения в голосе. — Ты остаёшься.

— Почему?

— Потому что если ты пропадёшь, город окончательно развалится. Ты сердце Совета. Ты всё связываешь, всё двигаешь. Без тебя всё рухнет.

Меллоу опустила голову.

— Я просто хотела помочь, — сказала она тихо.

— Ты уже помогаешь.

Она постояла пару секунд, потом вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

В кабинете снова повисла тишина. Инджи сделала вид будто с интересом изучает пометки на снимке, оставленные единорожкой. Вилфред стоял рядом и на самом деле их изучал.

— Ты ведь понимаешь, что нам придётся её взять? — сказала Рес единорогу, глядя куда-то в сторону и наклонив голову, будто у неё болела шея.

Грейн не ответил.

19.

За зданием Совета ранним утром собрались четверо: Ин, Вилфред, Меллоу и Рес. Они специально стояли во дворе за высоким забором, чтобы укрыться от глаз какого-нибудь случайного прохожего. У ног лежали аккуратно упакованные сумки и свёртки. Стоял густой туман, воздух был тяжёлым, будто сам Порт затаил дыхание, глядя им вслед, а, может быть, проклиная их за обман и нарушение контрактов. Всё-таки городок принадлежал кочевникам.

Инджи расправляла и снова складывала крылья, проверяя не мешают ли лямки лётных сумок, и не стесняет ли движения жилет. Она знала, что сумки не будут мешать, ведь они служили ей множество лет, но грифина всё равно демонстративно проверяла каждую, считая себя самой опытной в группе и стремясь показать пример практичного профессионализма.

— Никогда не думала, что отправлюсь пешком в самый Город, — усмехнулась она, пытаясь скрыть напряжение, — на него издалека-то глядеть противно. Но ничего. Да.

Рядом Вилфред молча осматривал свою поклажу: упакованная еда на всех, медицинские инструменты и спальные мешки, его и Инджи. Она сама хотела нести свой, но Вилфред настоял, мотивируя тем, что она единственная будет хоть как-то полезна в случае если появятся неприятности. Немного поругавшись, она согласилась с такими доводами, напоследок не забыв тихо щёлкнуть клювом. Никаких медикаментов Вилфред с собой не брал, Рес сказала, что как только они войдут под сень деревьев, любые подобные вещи потеряют свойства уже через полчаса. Свойства потеряет даже еда, поэтому они взяли её так мало.

Меллоу напряжённо дышала под тяжестью больших сумок, в которые уместилось всё необходимое и не очень: еда на обратный путь, которую они решили припрятать перед входом в Лес, спальники её и Рес, палатки, верёвки, фонари, складные носилки, и ещё целый ворох различных вещей. Накануне пони всерьёз предлагала взять с собой рессорную коляску и отвезти всю группу к Лесу с ветерком, а, может быть, даже заехать внутрь, ведь на Кладбище и в Городе наверняка сохранились дороги. Смущённые грифоны сразу ответили отказом, а Рес вкрадчиво пояснила, что это так не делается. Что именно “не делается” Меллоу не поняла, решив довериться опытным хранителям. С каждой минутой её лицо становилось всё более сосредоточенным и решительным, но Инджи замечала, что пони постоянно подрагивает от беспокойства в предчувствии серьёзного предприятия.

Рес стояла чуть в стороне, будто тень, забывшая, что ночь уже отступила. На ней единственной не было ни поклажи, ни снаряжения, только шерстяной шарф и небольшая накидка от возможной мороси, дождей в этих местах всё равно не бывало. Перед сборами Инджи заранее заготовила множество аргументов для спора с подругой, если та всё-таки захочет что-то нести, но никакой из них не понадобился. Рес и сама принимала, что в своём убогом состоянии вполне возможно даже не сможет дойти из Порта до опушки Леса, не то что нести поклажу.

— Всё готово, — негромко сказала Ин, проверяя когтями кошелёк под крылом. Она не брала с собой денег, но щётки для перьев и шерсти были ей просто необходимы, — Если будем идти без остановок, до Леса доберёмся к темноте.

Меллоу с энтузиазмом кивнула, тяжело переступая на месте, её полностью нагруженный сумками силуэт был огромным, словно небольшой як. Остальные не ответили, задумавшись о чём-то своём. Вилфред затянул под крылом ремень и взглянул на Рес, будто ища у неё поддержки в своих мрачных мыслях:

— Там мы будем одни. Абсолютно. — многозначительно сказал он.

Единорожка не ответила сразу. Утренний ветерок шевелил её короткую гриву, она словно вслушивалась в шёпот далёких деревьев. Затем она закрыла глаза, попытавшись уловить хоть какой-нибудь звук в Порту, но не смогла.

— Мы уже одни, — тихо сказала она.

Рассвет был тусклым и бесцветным, как старая простыня. Утренний туман беззвучно тёк вдоль улиц, заполняя подворотни и пряча под собой поросшие бурьяном дороги.

Инджи первой шагнула на улицу, чуть пригнув голову. Меллоу покачнулась вместе со всем своим грузом на месте, и с неожиданной лёгкостью пошла следом, как будто вообще не замечая огромной поклажи. Вилфред решил идти позади всех, он коротким кивком дал знать Рес, чтобы она шла вперёд, и увидел насколько она стала тихой и погруженной в себя, словно не существовало целого прошедшего месяца терапии.

Они пересекли двор и вышли через боковую калитку, незаметно даже для тех немногих, кто ещё мог встретиться с утра на улицах Порта. За поворотом в конце улицы, которая, как и большинство улиц в Порту обрывалась сразу в Равнины, их ждал долгий дневной переход к узкой полоске Леса, чернеющей где-то за горизонтом.

Когда-то, во времена, когда Порт Дирижаблей выполнял свою изначальную функцию, между ним и Городом существовала широкая, мощёная гладким камнем дорога. Во времена угасания Города её забросили, она заросла степной травой и пылью, а новые жители Порта и вовсе использовали ближайшие к городку дорожные плиты для строительства жилых домов. Даже по разобранным и заросшим остаткам этой дороги вполне можно было дойти из Леса до Порта куда быстрее, сэкономив пару часов, но Рес и Ин по какой-то причине даже не рассматривали такой вариант, а Вилфред с Меллоу старались помалкивать, когда разговор заходил о маршрутах.

Первые часы пути пролетели легко. Туман постепенно рассасывался, открывая залитые светом холодного восходящего солнца Равнины, всё ещё сырые от ночной росы. Порт быстро растаял за спиной, и вокруг осталась только пустота: синее небо, высушенные ветрами травы, да порывы наполненного пылью ветра. Позади возвышалась башня, словно намекая одновременно на существование места куда можно вернуться, и на то что у всей этой прогулки есть серьёзная осязаемая цель.

Инджи шла впереди, плотно сложив крылья, время от времени оборачиваясь на остальных. Она следила за темпом: не слишком быстро, чтобы Меллоу могла идти с грузом, и не слишком медленно, чтобы к вечеру добраться если не до участка Рес, то хотя бы до ближайшей опушки Леса. Вилфред молча держался позади единорожки, иногда догоняя и незаметно проверяя её состояние хотя бы на глазок.

Рес шла неровно, постоянно спотыкаясь и глядя под ноги, ставя копыта на ровные участки без камешков или кочек.

К полудню местность перед ними вдруг начала меняться. Казалось, трава стала гораздо гуще, плоская как стол поверхность равнины в этих местах стала немного бугриться, словно кто-то в незапамятные времена занимался здесь земляными работами. Под ногами попадались ноздреватые от высокой температуры, перекрученные чудовищной силой мелкие детали механизмов и силового набора, такие же усеивали Равнину с другой стороны от башни. Далеко впереди темнел выгоревшей на солнце травой небольшой продолговатый курган. Братская могила, не отмеченная никакими надгробными знаками.

Инджи первой остановилась и оглянулась на Рес. Та, словно очнувшись, негромко сказала: — В обход, по широкой дуге. Не вздумайте туда ходить.

В её голосе не было ни сомнения, ни объяснений. Только усталая твёрдость и сожаление. Они свернули, уходя в сторону от маршрута, чтобы обогнуть место страшных событий.

— Это было ещё до нас с Рес. Два здоровенных дальнеходных дирижабля, наполненных налётчиками, — вполголоса сказала Инджи, будто боясь, что её услышит посторонний, — в-всеми подряд, даже бриллиантовые псы были. Их снарядил кто-то с востока, какой-то богатый царёк, думал силой пробиться к кладбищу и забрать то что хочется. В-всех, кто не умел летать, хранитель этого сектора спалил вместе с кораблями ещё в в-воздухе. — она скривилась, — Гадкое дело, дрянное. Огонь здесь горел целую неделю. В Порту такой запах был, что половина жителей уехала всё бросив, и многие так и не вернулись. Да.

— А те, кто умел летать? — громким шёпотом спросила Меллоу, она единственная из всех вытягивала шею и пыталась получше рассмотреть это место.

— Гадкое дело, говорю же, — огрызнулась Инджи, но потом подумала и добавила: — бой был, как в старинные в-времена в горах Грифонстоуна. Это были грифоны с в-востока, из себя хиленькие, но в доспехах, в острых шлемах с кисточками. С командирами, знамёнами, прям настоящее в-войско. А у наших линейщиков только клювы и когти, каждый сам за себя. Но ничего, справились, — она натянуто улыбнулась, глядя на Вилфреда, — тогда в-всяких кочерыжек типа тебя в хранители не брали. Да.

Меллоу тихо хихикнула, а Рес, бредущая всё ещё опустив голову, заметила в земле обрывок брони из десятка бронзовых чешуек, матово поблёскивавших в утреннем свете.

Она даже не задержала на нём взгляда.

Ветер на краю поля боя был странным, он словно заглушал все лишние звуки, оставляя только какой-то один: сначала шелест травы, через несколько секунд сильнее начали слышаться шаги, а ещё через несколько — дыхание идущего по соседству. Меллоу постепенно утратила всё приподнятое настроение и живой интерес к этому месту, всё чаще вздрагивала, чувствуя кожей, что здесь не стоит находиться. Действительно нехорошее место.

Вернувшись обратно на маршрут и отойдя от злосчастной области подальше, группа остановилась на передышку. Воздух стал легче, земля снова стала ровной, а растущая клочками трава привычно пахла полынью и сухим сеном.

— И что, много вокруг таких “нехороших мест”? — буднично спросил Вилфред, разворачивая сумку с обедом.

— Нет, четыре с половиной, — ответила Инджи, внимательно осматриваясь вокруг, будто в опасении, что на них кто-то может напасть. Ей было неловко находиться в знакомых местах не в одиночку, как обычно, а вместе с группой, да ещё и пешком.

— Такой кошмар был только один раз за всю историю, — промолвила Рес, раскладывая на земле накидку, чтобы лечь, — после него все поняли, что не стоит сюда лезть в открытую. В каком-то смысле это событие даже пошло на пользу, нарушителей стало гораздо меньше. В остальных трёх местах усмиряли отдельных личностей, хоть и сильных. Там в одном месте гравизаклинанием проделали дырку в земле до самого Тартара.

Меллоу, расположившаяся лёжа на траве не снимая огромных сумок, икнула и посмотрела на единорожку, пытаясь понять, шутит та или нет. Судя по лицам окружающих, они приняли это за шутку, но выражение лица единорожки прочесть было нельзя. Спросить напрямую пони постеснялась.

— А почему “с половиной”? — спросил Вилфред, извлекая из сумки завёрнутые в бумагу рисовые шарики и многозначительно взглянув на Инджи. Та не смогла сдержать улыбки.

— “Половинка” это моя работа, — тихо ответила Рес, — била некроманта на своём участке. Он пришёл за мёртвыми, а не за побрякушками. Я сделала всё аккуратно, но ходить туда всё равно не стоит.

— Стра-анно, — протянул Вилфред, — никогда не слышал ни о чём подобном. В смысле, в Порту никто не рассказывал, и яки тоже молчали.

— Никому не интересно на досуге в-вспоминать о таких страшных вещах, если повода не представляется, как у нас сейчас. А кочевникам это не важно, — сказала Инджи, прожевав рис, — они для разборок с этой чепухой хранителей и создали, чтобы самим головы не забивать. Какой любопытный дурачок из Порта пойдёт в сторону Леса? Раньше можно было по ушам получить за такое от линейщиков, а сейчас никому это просто не надо, в Лесу ничего ценного не осталось и делать там нечего. — Она снова с показной тревогой осмотрелась вокруг, — Да в-вы и сами в-всё увидите скоро. Да.

— Кому вообще в голову приходит селиться в Порту… — на грани шепота сказала Рес, ни к кому не обращаясь.

Меллоу удивлённо подняла брови.

— Да вы чего, мисс Рестинг! — воскликнула она. Эта тема явно была для неё болезненной, — Порт это самый спокойный город в мире. Я серьёзно! Здесь есть всё: и кино, и театр, и где покушать, и погода не бывает плохой, и жители все добрые и отзывчивые, кроме яков, конечно, но и они бывают весёлыми, иногда. А то что добраться можно только на дирижабле, так это даже плюс, никто никакую бяку не привезёт, и сам лететь поленится. Ливней нет? Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Облаков нет? Плохо, конечно, но зато и солнышка Селестии вдоволь всем!

— А зелень? — с некоторым интересом спросила Инджи, растирая меж когтей пучок сизой степной травы, — Нормальная зелень, а не в-вот это в-вот.

— Что “зелень”? — с вызовом ответила Меллоу, как видно заранее обдумавшая все контраргументы для подобного разговора, — Верблюды же живут в пустыне, и ничего! А я вот деревья посадила, и они даже не умерли, и даже растут!

— Так это твои кусты там, на окружной улице? — воскликнул Вилфред, — Половина города гадает, кто этот безумец, который им воду носит.

— Ничего не кусты, доктор Вилфред, не обзывайте их. Когда-нибудь они смогут расти сами, они уже почти могут, я уверена. — пони вдруг погрустнела, но мгновенно вернула себе внешний позитивный настрой, — И будут здесь настоящие деревья, а не этот постылый Лес!

Все замолчали, как будто одновременно догадавшись, что настало время передохнуть в тишине. Ветер с Равнин приходил ровными, тяжёлыми порывами, гоняя по травяному морю полосы серебристого света и теней. Вдали, там где утром стелился сплошным покрывалом туман, уже ясно виднелась тёмная полоса Леса, чуть искажая ровный как лезвие горизонт Равнины.

Меллоу осторожно поднялась с земли вместе со всей своей поклажей, размяла ноги и снова легла ничком, словно караванный вьючный бык на привале. Она уже давно отдохнула и была полна сил, но стеснялась демонстрировать своё превосходство хоть в чём-то, поэтому сунула в зубы длинную былинку и принялась от скуки тыкать ею в пыль под носом, мешая бегавшим там муравьям исполнять свои рабочие обязанности.

Рядом Вилфред бесшумно упаковывал здорово исхудавший свёрток с провизией. Розовые перья на его крыльях и макушке посерели от пыли, а глаза стали задумчивыми, как у того, кто привык держать всё в себе. Он думал о старых глупых битвах, изранивших Равнины настолько близко к городку, о пациентах, и о том, насколько же Меллоу на самом деле сильнее чем кажется. А ещё его мысли блуждали вокруг мисс Рестинг, которая наоборот становилась всё тише и незаметнее, её прогресс в выздоровлении всё сильнее сходил на нет. Ей стоило бы побыть на лечении ещё минимум полгода, но у них не было столько времени.

Инджи отошла в сторону, присев на широкий выветренный кусок сланца, невесть как оказавшийся в этом месте. Камень был выскоблен ветром до идеальной чистоты и даже успел чуть нагреться под солнцем. Грифина сняла свой жилет и расчесала щёткой перья на груди, словно избавляясь от налипшей усталости. Выпавшие при этом перья и пух она привычно сгребла в кулак и незаметно затолкала под камень. Затем она обернулась и, тревожно нахмурившись, стала смотреть на подругу.

Рес осталась лежать на месте, опустив голову щекой на траву. Казалось, что единорожка внимательно слушала что-то едва уловимое: шелест трав, тихий треск далёких веток, шорох лапок насекомых. Она думала о том, что где-то здесь проходит один из тех самых пучков “корней”, которые питали Лес. Конечно, в реальности никаких корней не было, а схематично показанные на снимке лей-линии были просто общепринятой визуализацией для лучшего восприятия. Но Рес всё равно не могла избавиться от ощущения, что где-то там, совсем близко, течёт магическая энергия. Ей бы хватило всего маленькой частички, всего одной капельки…

20.

Лес вырастал перед ними медленно, как движение часовой стрелки. Иногда казалось, что он вообще перестал приближаться, что Равнина поймала группу в какой-то невидимый и неосязаемый капкан и не хочет подпускать к цели. Но цель всё-таки приближалась, вскоре уже стало возможно различить отдельные деревья, похожие друг на друга как копии. Опушка Леса представляла собой тяжёловесную чёрную стену из бесконечных стройных сосен. Деревья стояли плотной стеной, почти сливаясь друг с другом в дымке тумана, который они удерживали под собой весь день.

Инджи велела пока не приближаться к деревьям ближе чем на расстояние примерно равное их высоте. По её словам, именно в таком радиусе начинала действовать иссушающая магию сила Леса в старые времена, когда ещё не было этих гигантских корней и огромной ауры безмагии.

Их путь теперь шёл вдоль края этой древесной стены. Слева простиралась Равнина, где местами ещё виднелись торчащие балки и перекошенные каркасы палаток — остатки лагерей археологов. Уголки полусгнившего брезента трепетали на ветру, словно забытые флаги на заброшенном рубеже. Всё здесь было покрыто налётом лишайников и тлена, хотя последние учёные уехали совсем недавно, уже после того как были распущены все хранители. Но аккуратно свёрнутые и законсервированные лагерные строения всё равно быстро обветшали и разрушились, как будто Равнины сам хотели поскорее избавиться от любых напоминаний о том, что Город вообще можно изучать и интересоваться им, а не только сторониться как огня или чего-то заразного.

Инджи всё ещё шла первой, время от времени взмахивая крыльями, как будто пытаясь стряхнуть с себя гнетущую тяжесть, царившую в воздухе. За ней, постоянно отставая и снова нагоняя, семенила Меллоу, тянувшая шею, чтобы разглядеть остатки лагерей, и бросавшая затравленные взгляды на стену деревьев, будто ожидая, что оттуда вынырнет какой-то монстр или ещё что-то непонятное. Вилфред и Рес шли позади всех, стараясь не смотреть ни на деревья, ни на унылые останки построек.

Когда группа приблизилась к Лесу в первый раз, единорожка немного оживилась, и даже обменялась с Инджи какими-то одним им понятными старыми шутками на тему внушаемого Лесом ужаса, но приподнятое настроение не удержалось с ней надолго. Вилфреду не менее чем Меллоу было интересно поглазеть вокруг, но он сосредоточился на Рес, старался разговаривать с ней, задавать глупые вопросы и не давать единорожке погружаться в себя.

Путь вдоль опушки казался бесконечным. Воздух наполнился вечерней прохладой, а солнце уже скрылось за горизонтом, когда впереди показалась крошечная избушка, бывший служебный домик Рестинг Кипер, хранителя кладбища. Приземистый, с иссохшей деревянной крышей, покрытой островками лишайника, он казался чужеродной частью ландшафта, будто одновременно и Равнины, и Лес сообща пытались избавиться от него, стереть все следы того, что когда-то здесь кто-то жил.

— Ух ты, дорога! — удивлённо проговорила Меллоу, стуча копытом по твёрдому покрытию, скрытому под тонким слоем почвы, и уходящему прямо к домику.

— Во времена Города была коротенькая окраинная улица. — тихо сказала Рес, в её голосе даже можно было различить нотки ностальгии, — Я её, конечно, не видела, к нашему времени все старые особняки растащили по камушку археологи и жители Порта для своих нужд. Если покопаться по сторонам дороги, то будут фундаменты и подвалы. Смотрите под ноги, можно провалиться.

У самой избушки Инджи притормозила, почтительно пропуская вперёд подругу, для которой это место было настоящим домом, пусть и навсегда потерянным теперь. Рес остановилась и посмотрела на проржавевший насквозь почтовый ящик, установленный там, где раньше был узенький тротуар. Ящик она когда-то сама сделала из жести от старых консервных банок, в первый год службы ей не терпелось поскорее обжиться, а что может быть приятнее, чем заиметь настоящий почтовый ящик, пусть даже зная, что в него никто и никогда не опустит письмо.

— Мы на месте, — сказала единорожка, больше для себя, чем для остальных.

Меллоу сглотнула, потрясённая мрачностью обстановки. Даже Инджи неосознанно поджала клюв, осматривая окрестности с неожиданной настороженностью. Здесь Лес начинался буквально в нескольких шагах за задней оградой дома: стройные стволы сосен поднимались плотной стеной сразу за покосившимся забором. Где-то под ними, совсем рядом, находился край съеденного Лесом кладбища.

Рес остановилась и долго смотрела на дом. Она молчала, ни вздоха, ни движения, только чуть шевелящийся на ветру край накидки. Дом не встречал её, как не ждёт хозяина место, которое пережило без него слишком многое.

Вилфред осторожно обогнул обвалившуюся арку, где раньше располагались ворота, бросая косые взгляды на разруху вокруг. Когда-то над воротами висела табличка, теперь от неё осталась лишь перекошенная балка, жалобно покачивающаяся на одном ржавом гвозде. Саму табличку Рес забрала с собой когда-то, хотела сохранить на память, но в итоге потеряла, даже не припоминая где именно. Скорее всего она покоилась вместе с горами мусора в её последнем месте обитания, и с этими же горами мусора её выбросили рабочие, когда вычищали тот вертеп. Сама она туда уже не возвращалась.

Избушка была заколочена, кривые доски крест-накрест перекрывали оконные проёмы, дверь была плотно подпёрта толстым бревном и прихвачена большими гвоздями. Во дворе торчал сарайчик для дров и всяких мелочей, или, вернее, его останки: боковые стены развалились, крыша сползла набок, превратив строение в кучу сгнивших досок. За сарайчиком белела заполненная до краёв лиственной трухой мраморная поилка для птиц, установленная ещё хранителем предшественником. В те времена Лес ещё не настолько близко подобрался к окраине кладбища, и здесь ещё часто встречалась мелкая живность.

За домом, чуть в стороне от сгнившего сарая, Рес с замиранием сердца заметила её — ту самую ольху. Когда-то они вели настоящую войну: единорожка бесконечно выметала с участка её липкие листья и серёжки, ворчала на бесстыдные корни, разламывавшие фундамент домика и тропинку, ругалась на тонкие ветви, поглаживающие стёкла по ночам. Теперь же, глядя на это крепкое, живое дерево, одинокое перед угрюмой стеной враждебного Леса, она вдруг почувствовала, как глаза её наполнились слезами. Ольха казалась последним осколком внешнего мира, нормального, простого, понятного. Она не излучала зловещих аур, не тянулась корнями в поисках магии, она просто храбро росла здесь, засоряя округу прелыми листьями, потихоньку превращая крошечный клочок серой земли в чуждый Равнинам плодородный перегной.

— Рес, ты как? — виновато спросила Инджи, заглядывая в лицо подруге. Она никак не могла понять, страдает сейчас единорожка, или наоборот радуется возвращению в знакомое место.

Грифина встретилась глазами с Вилфредом, подняв брови в немом вопросе, но тот быстро помотал головой, намекая, что Рес просто нужно побыть одной.

— Мел, близко к забору не подходи! — крикнула Инджи, заметив как земная пони сбросила свою поклажу посреди двора, и с благоговейным трепетом бродит вокруг ольхи, пытаясь понять, каким образом это дерево умудрилось здесь выжить.

— Ла-адно, — протянула Меллоу, возвращаясь обратно, — мисс Рестинг, можно я потом приду сюда, когда у ольхи будут серёжки, и заберу семечки в Порт? Вдруг она какая-то волшебная, и её дети будут расти там так же усердно?

— У меня не спрашивай, — улыбнулась вдруг единорожка, вытирая щёку тыльной стороной копыта, — я в отставке, это больше не мой дом, это собственность Совета и кочевников. Но не вздумай сюда ходить одна.

— Почему? — удивилась пони, — Мне показалось, что путь не слишком дальний, дорогу я запомнила, одна бы я быстро вернулась.

— Потом объясню почему, или сама поймёшь.

— Ла-адно, — снова протянула пони, тут же переключив внимание в другое русло. Она возвышалась над тщедушной Рес на целую голову и своей комплекцией больше походила на высеченную из мрамора статую, поэтому такая безусловная покорность смотрелась со стороны немного иронично.

Высоко поднимая лапы над буйно разросшимся у дома бурьяном, Вилфред пробрался ближе к окну, попытавшись разглядеть сквозь рассохшиеся доски и пыльное стекло обстановку внутри, но даже своим грифоно-кошачьим зрением ничего различить так и не смог.

— Ностальгия мучает, а? — хитро спросила Инджи. Она пару раз пнула бревно, блокирующее дверь, с удовлетворением определив, что всё держится крепко.

— Не буду отрицать, — признался грифон неожиданно серьёзным тоном, — всё-таки для меня произошедшее здесь было поворотной точкой в жизни. Если бы я не прилетел сюда с Туве и Когтем, и не пытался помочь им в этой дикой затее с поеданием пони, кто знает, чем бы всё обернулось. Я бы никогда не осел жить в Порту, меня бы не было сейчас здесь, в этой экспедиции, и мы бы с тобой никогда не познакомились.

Грифина покосилась на Вилфреда так, будто он сказал неудачную шутку, и направилась обратно к середине двора, разбирать вещи.

— А мы разве не будем открывать дверь? — удивился Вилфред.

— Нет, мы будем ночевать снаружи, на улице. — Инджи вытащила из вьюков Меллоу свёртки с брезентовыми палатками, — в-весь двор слишком близко к Лесу, а дом открывать нельзя, запрещено контрактами. Да и нечего там делать, пол и потолок наверняка прогнили, печка проржавела, к тому же места там не то чтобы много, ты должен помнить. Не в комнате сохранения же спать на полках.

Вилфред чуть вздрогнул, услышав знакомое слово, вызвавшее у него вспышку недобрых воспоминаний. Инджи заметила это и усмехнулась.

— Мисс Рестинг, а куда вы дели книги? — спросил грифон.

— Какие книги? — осведомилась пони, слегка повернув к нему голову.

— Ну, те, в сундуке.

— Не было никаких книг. — сказала единорожка, взглянув ему в глаза. Всего на одно мгновение в них промелькнуло то, от чего у грифона похолодели ноги, а перья на загривке сами собой поднялись дыбом. Рес улыбнулась, зажмурившись: — Ты, наверное, что-то напутал, или забыл.

— Да, видимо так, — прошептал Вилфред, действительно позабывший, с кем находится сейчас рядом, насколько серьёзна ситуация, и насколько серьёзной она была тогда, больше десяти лет назад. Он мельком взглянул на длинный шрам от шва на ноге единорожки, повернулся и пошёл к развалинам сарайчика, отгонять от них Меллоу, которая зачем-то пыталась вызволить из завалов гнилых досок какие-то старые грабли.

Когда Инджи начала устанавливать палатки, Вилфред доблестно попытался помочь, но от него было больше вреда чем пользы, он абсолютно не представлял как это делается, грифине было проще развернуть их самостоятельно, чем тратить время на обучение этому Вилфреда. Вместо этого она отправила его притащить остальные сумки и вьюки, разбросанные по двору, а Меллоу поручила насобирать каких-нибудь сухих щепочек для костра.

Услышав о том, что планируется зажигать настоящий костёр, пони чуть не запрыгала от счастья, бросилась к своей сумке и мигом извлекла оттуда большую кованую пилу для валки деревьев. Одна эта пила весила почти столько же, сколько вся поклажа Вилфреда.

— Только не надо разрушать тут ничего, — взмолилась Инджи, глядя как Меллоу примеривается спилить ближайший столб, удерживавший когда-то уличную изгородь. — Разбери сарай, там под завалами наверняка даже дрова сохранились ещё с тех в-времён. Да.

Дрова, хранившиеся когда-то у Рес, превратились в труху, но некоторые доски и столбы самого сарайчика всё ещё годились на растопку. Сухие, потрескавшиеся, они вспыхнули легко, почти без дыма. Огонь быстро разогнал успевшую уже опуститься темень, отбросил пляшущие тени на стены домика и неровные остатки внешней уличной ограды. Меллоу, с глазами полными восторга, ковырялась в костре длинной палкой и постоянно норовила подбросить ещё полено-другое. В последний раз она видела костёр ещё маленьким жеребёнком, с тех пор её семья сначала переехала в какой-то большой эквестрийский город, а затем сама Меллоу оказалась в Порту, где печи топили привозным каменным углем, а любая лишняя щепочка была на вес золота, ведь древесины в округе не было.

— Может быть, ты будешь спать с мисс Рестинг, а я с Меллоу? — нетвёрдым голосом спросил Вилфред, после того как они поужинали, а Инджи распорядилась затушить прогоревший костёр и идти спать. Палаток было две, в одну из них она отправила пони, а другую определила для себя и Вилфреда. Грифон поёрзал на месте: — Меллоу, ты же не против?

— Конечно нет, доктор Вилфред, но вряд ли это хорошая идея. — она тихо хихикнула, видимо тоже разгадав причину беспокойства грифона.

— Нам нельзя спать рядом с пони, кочерыжка… — устало выдохнула Инджи, — Ты же в-вроде учёный, должен знать. У них нервы будут, кошмары. От нас же пахнет хищником.

— Ну ладно, — не унимался Вилфред, — я тогда на улице посплю. Погода тёплая, мы же ночевали так в пути.

— Здесь нельзя ночевать под открытым небом в одиночку… — проговорила Рес, и с мольбой посмотрела на грифона, — Вилфред, прекращай, я ведь сказала, что к тебе не будет никаких поблажек, поэтому потерпи хоть одну ночь.

Вилфред ожесточённо потёр щёки лапами, будто пытаясь избавиться от неуверенности.

— Ладно, извините, я просто не привык к полевому быту. — буркнул грифон, — А ещё не могу понять, что здесь такого ужасного. Ну дом старый, как из страшилок, ладно. Лес рядом, кладбище. Но ведь всё это мертво и не может никому навредить, здесь даже пауков ядовитых нет, как на Равнинах. Нападать на нас некому.

— На тебя собственное в-воображение нападёт. — сказала Ин, зажигая керосиновые фонари. Один она оставила посреди лагеря, и еще по одному отнесла к каждой из палаток, — Ты сам сказал, что рядом никого нет, даже пауков. Ночью здесь такая тишина, что невозможно в одночку уснуть, и начинает мерещиться в-вс… В-всякое. Никакая злая магия даже не нужна, ты с ума сойдешь сам, без помощи со стороны.

— Но ведь мисс Рестинг здесь жила столько лет! И другие хранители жили в таких же местах! — удивилась Меллоу.

— Когда я здесь служила, — тихо проговорила единорожка, не сходившая с места у прогоревшего костра весь вечер, — Лес ещё рос, помаленьку поглощал кладбище. Он бросал шишки на землю, скрежетал ветвями, ковырял корнями могилы и склепы. Он постоянно напоминал о своём присутствии, это успокаивало. К тому же, — она слабо улыбнулась, — в хранители не брали тех, кто не мог жить в таких условиях.

— Несколько раз сюда стража приезжала, — задорно проговорила Инджи, ей явно нравилось пересказывать эту историю, — издалека, из Кантерлота. Такие жеребцы и кобылки, — она выпятила грудь, — в-все как на подбор, здоровые, почти как Меллоу, серьёзные. Тогда новых хранителей уже не набирали, а по контракту должны были быть отпуска, чтобы совсем крышей не поехать здесь. Заменить отпускника некем, поэтому Совет как-то договорился с эквестрийским начальством, принимали стражу в-вроде как на летнюю практику, хе-хе. Пока Рес не было на месте, её заменял целый в-взвод пони, лагерь ставили в-вон там, в той стороне. Ходили тут отрядами, патрулировали. — грифина выразительно посмотрела на Вилфреда, — Первую неделю, плюс-минус пару деньков. А потом в-всё. Или в лагере своём сбивались в кучку и дрожали, или разбегались по окрестностям, Рес потом приходилось их отлавливать по одному. Да.

— Ну и напустили вы жути, — вздрогнула Мел, озираясь по сторонам, хотя не могла увидеть ничего дальше света ламп. — Я же теперь не усну.

— Неприятно, конечно, — выдохнула Рес, но мы вместе, а значит ничего страшного. Единственное, если ночью нужно будет отойти, будите соседа и берите с собой фонарь. Стесняться не надо, дело серьёзное... — единорожка поднялась со своего места и молча пошла спать.

Вилфред проследил пока Рес не скроется в палатке, а затем поманил к себе Меллоу.

— Мел, послушай, я хочу тебе сказать… — вкрадчиво начал Вилфред, на что пони вдруг тихо захихикала, но быстро вернула себе серьёзный вид. Грифон нахмурился, заставив Меллоу виновато копнуть копытом землю: — Пригляди, пожалуйста, ночью за мисс Рестинг. Не отпускай её одну никуда, даже если она скажет, что так надо и что она лучше знает. Ты меня хорошо поняла?

— Думаешь, она может что-то учудить? — с беспокойством спросила Инджи.

— Не обязательно, но лучше побеспокоиться заранее, — пожал плечами грифон, — ты же видишь её состояние.

— Да… — тихо сказала Ин, — Она стала почти совсем другая.

— Это лечится, — снова обнадёжил её Вилфред, — просто у нас было не так много времени.

Задумчивая Меллоу ушла в свою палатку, и Инджи тут же ткнула Вилфреда когтем в бок.

— Я пойду первая, почищу пёрышки. Не в-вздумай заходить пока я не позову. Понял? — с вызовом сказала грифина и взяла лампу в клюв, даже не дожидаясь ответа.

Когда полог палатки закрылся за Инджи, Вилфред остался посреди лагеря один. Он оглянулся вокруг, непроизвольно поёжился от мрачной обстановки, и сел рядом с лампой, скорчив ей кислую гримасу. Он смотрел несколько минут на свет лампы, силясь понять, что же здесь не так, и вдруг до него дошло, что к лампе не налетело ни одной ночной мошки или мотылька. Всё вокруг действительно было пустынно и абсолютно тихо.

Вопреки своим опасениям, Меллоу уснула почти мгновенно, Вилфред услышал её сопение даже со своего места, и понадеялся, что Рес сможет спать под такой аккомпанемент. Хотя, каждый знакомый звук в этом краю наоборот придавал спокойствия и уверенности, даже чей-то храп.

Ожидание затягивалось, грифон умылся холодной водой из ведра, которое они наполнили в чудом уцелевшем колодце у домика Рес, и хотел уже начать от скуки чистить перья, как услышал голос Ин: — В-всё, иди сюда.

Внутри архаичная брезентовая палатка оказалась куда теснее чем думал грифон. Инджи уже легла, по своему обыкновению целиком завернувшись в одеяло и лицом к стене. Повозившись немного с верёвочными застёжками на спальнике, Вилфред улёгся головой на свою сумку, примериваясь как бы поудобнее сложить крылья, и тут же услышал под боком шипение соседки: — А лампу наружу в-выставлять кто будет?

Вилфред вздохнул, в очередной раз удивляясь своей невнимательности в этих условиях. Действительно, стоило бы догадаться...

21.

За тонкими стенками палатки легко, на пределе слышимости, прошелестел ветер, стена палатки качнулась внутрь, и снова всё затихло. Грифина открыла глаза, внезапно осознав, что что-то изменилось, она не сразу поняла, что именно. Мир вокруг словно задержал дыхание: абсолютная, давящая тишина. Инджи повернула голову к Вилфреду, уже придумывая каким словами будет его ругать за то что тот всё-таки свалил из палатки, но с удивлением обнаружила того на месте. Он спал очень тихо, только спальник еле заметно поднимался и опускался в такт дыханию.

Грифина притаилась, прислушиваясь. Сердце стучало медленно и тяжело, как будто переместившись из груди куда-то в район головы. Несколько минут она лежала неподвижно, не в силах заставить себя снова закрыть глаза, всматриваясь в тёмный полог палатки. И вдруг, где-то на грани слуха, раздалось:

— Мам…

Её сердце сжалось, как от ледяного удара. Она резко села, но тут же заставила себя остановиться. Сознание начало подключать логику: “это невозможно, этого не может быть. Он далеко, он в безопасности. Это иллюзия, обман. Это Лес”. Она множество раз ночевала в одиночку рядом с Лесом, знала все его уловки, сама только что учила друзей всем его уловкам.

Грифина повернулась к Вилфреду, но того не было на месте. Неужели ей только показалось, что она видела его? Неужели он действительно ушёл? А затем, как-будто дальше, тоньше и жалобнее, буквально на пределе слышимости:

— Мама…

И все стены разума рухнули. "А вдруг... Вдруг это он? Вдруг он здесь, вдруг его что-то утащило сюда? Какая-то злая магия?". Инджи с трудом удерживала себя от того, чтобы броситься наружу и бежать на голос. Она сжала клюв так сильно, что заболела голова, внутри разгоралась борьба между здравым смыслом и отчаянной надеждой, слишком сильной, чтобы её игнорировать.

Эмоции победили.

Инджи дёрнулась, с силой срывая застёжки и скидывая с себя спальник. Она уже потянулась к пологу палатки, когда чья-то лапа схватила её за основание крыла. Грифина резко обернулась и увидела Вилфреда, он всё ещё лежал наполовину в своем спальнике, опираясь на локоть. Перья на его щеке топорщились после сна, а глаза лихорадочно блестели в темноте.

— Ты что творишь!? — прошептал он хрипло, всё ещё удерживая её.

Грифина едва не плакала от ярости и страха, снова попыталась вырваться, но Вилфред держал её неожиданно крепко. Постепенно в её голову пришло холодное осознание, что всё это было просто иллюзией, скорее всего даже Лес в этом не виноват, она просто задремала и попалась на крючок собственных потаённых страхов.

Инджи повалилась обратно на расстёгнутый спальник, судорожно натянула на себя одеяло и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь в теле.

— Ты куда ходил? — спросила она злым шепотом, сама не понимая зачем говорит такое, ведь всё произошедшее было просто игрой воображения.

— Никуда. — тихо сказал Вилфред. — Всё это время был здесь. Тебе что-то приснилось?

— Не в-ври, кочерыжка, тебя не было, — снова хрипло прошептала грифина, — ты ушёл. В-вы… В-всегда уходите.

— Это наверняка всё Лес, тишина и темнота, давай я принесу лампу…

Как только он потянулся к выходу, Инджи вдруг резко перехватила его лапу своими когтями. Она сама не сразу осознала, что сделала, это был чистый инстинкт: удержать рядом единственную живую душу, единственный якорь в этом враждебном мире, где даже собственные мысли и память могли стать ловушкой. Её крылья дрожали, глаза были широко распахнуты в темноте.

— Не уходи. — вырвалось у неё почти беззвучно.

Вилфред замер, чувствуя как сильно она дрожит. Несколько мгновений грифон молчал, а затем тихо опустился обратно на своё место. Инджи ещё долго не убирала когтей из его лапы, пока её дыхание понемногу не стало ровнее и она не уснула.

Сам грифон заснуть так и не смог: сначала из-за колотящегося в груди сердца, а затем из-за мучительной боли в лапе, когти Инджи впились в неё слишком глубоко.

22.

Утро выдалось на редкость свежим и светлым, лучи стремительно поднимающегося над Равнинами солнца сразу высушили росу вокруг лагеря и домика, загнав липкий туман под деревья Леса. Ольха радостно светилась зеленью листьев, будто страж ворот, доблестно отстоявший свою ночную вахту, и теперь готовящийся отдохнуть.

Вилфред первым выбрался из палатки и встряхнулся как купающийся в песке воробей, пытаясь избавиться от ночной тревоги. Он прихватил из своей сумки кусок чистой материи и пузырёк с антисептиком, затем пошёл к колодцу. Подняв ведро воды, он долго сидел рядом с ним, обрабатывая глубокие порезы от когтей на лапе, и заодно подставляя затёкшие за ночь крылья под лучи восходящего солнца. Вернувшись к палаткам, он только с четвёртого раза смог развести костёр из оставшихся досок старого навеса, даже несмотря на то, что те были совершенно сухими. Инджи вышла почти сразу после того как костёр затрещал дровами, она молча кивнула и села у огня, держа в лапах простую жестяную кружку, ожидая, когда закипит вода.

Следом поднялась Меллоу, она появилась из палатки бодрая, с блестящей здоровьем шерстью и живым взглядом. Как всегда, она сильно смущалась от того, что ей одной удалось нормально выспаться, и она одна чувствует себя не просто сносно, а даже хорошо. Потягиваясь и громко зевая, она тут же принялась помогать Инджи и Вилфреду собирать скромный завтрак: остатки рисовых шариков, немного овсяных лепёшек, свежая морковка.

Когда завтрак был почти готов, Инджи негромко окликнула Рес.

Из палатки, словно из склепа, показалась тонкая фигура с шарфом на шее. Рес шла медленно, тяжело возвращаясь в реальность после долгого сна. Сначала она прошла мимо костра, остановившись у ворот в свой домик, словно пожелав этому месту доброго утра, и только потом молча присоединилась к остальным.

— Кажется, я одна нормально выспалась. — неуверенно проговорила Меллоу, заворачивая морковку в кусочек лепёшки. Она явно пыталась сказать это как шутку, но её слова прозвучали скорее как извинение. — Может, потому что от мисс Рестинг исходило такое… Спокойствие что ли.

— Кое-что другое от меня исходило, наверное… — сказала Рес и слабо улыбнулась.

Меллоу тут же замотала головой, опровергая такую нелепость, а Инджи с Вилфредом заметно расслабились, видя что полноценный отдых подействовал на единорожку с лучшей стороны.

Земная пони продолжала болтать, рассказывая о том, что ей снилось, и о том, как она ночью немного испугалась, услышав какие-то голоса со стороны палатки грифонов, но потом поняла, что это доктор Вилфред наверняка получил нагоняй за то что опять что-то не смог или забыл сделать. Правда, на реплики Меллоу никто толком не отвечал. Инджи, не желая поднимать тему прошедшей ночи, выглядела настороженной, с тенью упрямства в глазах, а Вилфред просто бездумно кивал и поглядывал в сторону Леса.

— Мисс Ин, а мы будем в Лесу останавливаться на ночлег? — спросила Меллоу, через силу допивая из кружки крепкий чай почти без сахара, и стараясь при этом не морщить нос. Ей куда больше нравился слабенький чаёк послаще, но этот приготовила хранитель линий, а значит так было надо.

— Я очень, очень надеюсь, что нет, — вздохнула Инджи, всеми силами пытаясь вернуть себе вчерашний настрой опытного лидера, но понимая, что теперь это слабо получается, — не знаю никого, кто бы добровольно оставался там на ночь. Разве что археологи пару раз, от них мы и узнали, что там еда портится прямо на глазах. Поэтому мы и не будем брать её с собой, в-возьмём только в-воду и одеяла, остальное оставим здесь. Да.

— А если нам всё-таки придётся задержаться? — спросил Вилфред.

— Найдём самое в-высокое уцелевшее здание, заберёмся на самый в-верхний этаж, в самую маленькую комнатку, собьёмся в кучку и будем сидеть до утра, — пожала плечами грифина, — по-другому никак. Если здесь, почти на Равнинах, ночевать настолько тяжело, то что творится по ночам в Лесу я даже обсуждать не хочу.

Сборы прошли почти без слов, будто бы все понимали: чем меньше слов, тем меньше сомнений. Утренний костёр быстро потух, от горючего в виде полуистлевших досок сарая сложно было ожидать чего-то другого. В ворохе дымчатого пепла тлела последняя головешка, и дымок от неё, тонкий, почти невидимый, улетал в сторону Леса, будто указывая путь.

Все складывали вещи с почти упрямой сосредоточенностью, стараясь не думать о том, что этот момент настал, и вот сейчас они действительно пойдут туда, в Лес. Все оставшиеся вещи, включая запас еды, сложили в одну из палаток, убрали из неё вертикальные стойки и накрыли сверху сырыми досками. Вряд ли сюда мог заглянуть сильный порыв ветра, но предосторожности никогда не бывают лишними. Здесь все запасы и должны будут ждать группу на обратном пути. Если он будет.

— Всё лишнее оставили? — громко спросила Инджи.

Меллоу, уже успевшая раз пять предложить взять "ещё одну верёвку" или "маленький топорик, ну вдруг", снова грустно всхлипнула и просто кивнула.

Когда всё было готово, они вчетвером прошли через двор домика к старой изгороди, туда, где раньше была калитка но сейчас она отвалилась и лежала в проходе как маленький мостик между миром Равнин и миром Леса. За ней начиналась узкая полоска земли между домиком и стеной деревьев, последняя черта.

— Гляди, Мел, — с некоторым самодовольством проговорила Инджи, указывая на ближайшую сосну, одну из клеточек в полотне Леса, точную копию тысяч и тысяч таких же, — и ты, кочерыжка, тоже смотри.

— Инджи, прекращай обзываться, — устало проговорил Вилфред, — а то я тоже начну.

— У тебя мозгов не хватит, — ответила грифина, — но не суть. В-вот ты предлагал из этого строить перекрытия в башне, и в-вообще использовать в народном хозяйстве.

— Ну предлагал, — согласился Вилфред, уже понимая, что сейчас его опять будут обвинять в глупости.

Земная пони приблизилась к ближайшей сосне, обошла её кругом, несмело протянула к ней копыто, будто опасаясь, что в ответ сосна ударит её молнией. Но ничего не произошло, пони ощупала кору дерева и села перед ним, задрав голову и глядя наверх, в тихую на неподвижном воздухе крону.

— Это даже не дерево, — грустно проговорила Меллоу, — она выглядит как сосна, но это не сосна. Я даже не знаю как такое может быть. И, смотрите, — она растерянно оглянулась, — на земле нет иголок, совсем нету, под нормальными соснами всегда жёлтые иголки и старые шишки валяются... А кора у неё твёрдая и холодная, как камень.

— В-вот, — пожала плечами грифина, ступая на узкую кладбищенскую дорожку, ведущую от калитки, — поэтому никто Лес и не трогает. Потому что бесполезно. Если бы в-вместо того чтобы тянуть свои невидимые щупальца Лес сам начал расти как раньше, он бы рано или поздно дорос до Порта и поглотил его так же, как Город и кладбище когда-то. И этот несчастный городок пришлось бы бросить в-всем, кроме погодных пегасок, до в-верхних этажей башни Лес бы всё-таки не достал своей аурой, наверное. Да.

— А потом бы он начал расти дальше и заполнил бы все Равнины, весь континент, весь мир.

Все обернулись на единорожку, которая в ответ лишь слабо улыбнулась: — но он выбрал другой путь.

— Но ведь можно было с ним бороться! — проговорила Меллоу, чуть повысив голос, будто опасаясь, что ближайшие сосны начнут ей мстить за такие слова, — Например, вовремя подбирать шишки, вырывать молоденькую поросль, если делать это регулярно, то рост можно остановить.

Инджи умилённо взглянула на пони как на маленького жеребёнка, пытающегося рассуждать о глобальных вещах, однако отвечать не стала. Она и сама много думала об этом, но ей хватало здравого смысла рассудить, что за множество поколений были наверняка испробованы абсолютно все способы.

Они окончательно углубились в Лес молча, постоянно оглядываясь, как будто ожидая нападения какой-то неведомой силы. За домиком Рес сразу начиналась безмолвная чаща, серая, чуждая, пропитанная давящей тишиной. Ни ветерка, ни скрипа стволов и веток, даже шорох шагов по земле был каким-то приглушённым.

“Сосны”, если их вообще можно было так назвать, тянулись к небу прямыми и ровными колоннами, лишь высоко над землёй протягивая в стороны щупальца покрытых иголками веток. По своему опыту Инджи знала, что эти иголки не имеют ничего общего с мягкими, приятно пахнущими смолой иголками настоящих сосен. Об эти шипы можно было серьёзно пораниться, если попытаться спуститься в чащу Леса с неба, продираясь сквозь кроны деревьев. Именно для такого она и носила свой жилет, чтобы хоть как-то защититься в случае чего.

Земля под копытами и лапами была сплошь голой: ни травинки, ни мха, даже вездесущих на Равнинах лишайников здесь не было. Почти ничто не могло выжить в Лесу, а то что могло — то не хотело. Всюду взгляд блуждал только по серой, слежавшейся пыли, местами потрескавшейся там, где иногда текли быстро пересыхающие ручейки.

Рес на этот раз шла первой, она единственная знала эти места и раньше бывала в них регулярно. Грифина, когда летала к подруге в гости, всегда огибала Лес по широкой дуге. Единственный исключительный случай пришёлся как раз на злосчастный визит Вилфреда и его друзей, тогда грифина решилась срезать путь над самим Лесом, за что впоследствии получила от Рестинг неслабый нагоняй.

Шаги единорожки были размеренными и осторожными. По этим кладбищенским дорожкам она ходила не раз, но сейчас даже ей здесь казалось не по себе. Хоть все ориентиры и остались на месте, но при службе Рес эти участки были поглощены Лесом совсем недавно, там ещё пыталась расти трава, и даже можно было встретить какое-нибудь насекомое.

Вскоре впереди показались окраины кладбища. Древние волшебники предпочитали упокаиваться в полноценных мавзолеях, на крайний случай в небольших склепах. Но каждый, даже самый завалящий склеп, всё равно имел отдельный вход, закрытый толстенными решётками или замурованный кирпичной кладкой. Склепы и мавзолеи никогда тесно не жались друг к другу, а сами они всегда несли на себе элементы какого-то художественного оформления, будь то барельефы, гаргульи, колонны, и прочие подобные украшения, столь любимые в кладбищенской архитектуре по всему свету. Некрополь был настолько огромным, и подобных строений там было настолько много, что Рес часто задумывалась о том, что в Городе наверняка процветали целые богатые гильдии резчиков по камню и скульпторов. Хотя, вполне возможно, что всё это было создано какой-то утилитарной магией, уже забытой к нынешним временам.

В любом случае, сейчас все малые архитектурные формы кладбища были уничтожены Лесом. Он не терпел никаких изображений, никаких изваяний или барельефов, и тем более никаких статуй. Под соснами всё это либо оплывало, как воск на солнце, либо просто рассыпалось мелкой каменной крошкой. Всё содержимое могилы или склепа ждала та же участь, в поглощённых Лесом погребениях на месте содержимого оставался только прах.

Были здесь и могилы обычных жителей: ровные ряды камней со стёртыми Лесом надписями, низкие оградки, проржавевшие и местами сломанные. От некоторых строений остались лишь груды камней с торчащими из них древесными стволами: когда Лес ещё рос, его шишки иногда случайно падали внутрь склепов, на голые каменные полы, и всё равно прорастали, сминая и разрушая всё на своём пути.

Меллоу остановилась и демонстративно вытерла лоб, подняв брови.

— Кажется, я начинаю скучать по Равнинам. По сравнению с этим местом тамошние сухие травки и опасные пауки уже не кажутся чем-то унылым. — попыталась она шутить, но голос её прозвучал слишком нервно.

Рес слегка повернула голову, не останавливаясь:

— Рядом с моим участком полоса кладбища не слишком широкая, мы скоро пройдём её и войдём в Город. Там тоже тяжело, но хотя бы нет этой пыльной мёртвой земли. Там кругом мостовые и тротуары из больших каменных плит.

Рес хотела ещё что-то сказать, но вдруг быстрее подалась вперёд и свернула с центральной тропинки в сторону, к огромному мавзолею, для которого был выделен целый сектор кладбища. Один угол постройки был обрушен выросшим под ним деревом, все стены, ранее покрытые какими-то изображениями или письменами, оплыли и осыпались. В целом сооружение оставляло впечатление некогда нарядного торта, который кто-то плашмя уронил на пол.

— Это то, о чём я думаю? — спросила Инджи, глядя, как единорожка с тёплой улыбкой смотрит на эти кособокие руины.

— Да, это миссис Джем, — ответила Рес, а затем повернулась и указала копытом на противоположную сторону дорожки, где располагался почти такой же мавзолей, но разрушенный гораздо сильнее, — а там мистер Пэйгл.

— Вы знаете кто здесь похоронен? — удивилась Мел.

— Нет, конечно нет, — с нотками ностальгии в голосе проговорила Рес, — я сама их так назвала. Тут лежат очень, очень могущественные маги, или волшебницы, кто знает… Лес не мог к ним подступиться четыре года подряд, он разбивался об это место как океан о крепкий утёс. Поэтому я и ходила сюда, посмотреть на Лес, послушать его. Собрать цветов, чаю, брусники. Вот тут, — она указала подбородком на серую пыль перед мавзолеем миссис Джем, — рос очень вкусный цветочный чай, а вокруг мавзолея мистера Пэйгла брусники было столько, что мне можно было только ею одной питаться.

— Я люблю бруснику, — неожиданно грустно сказала Меллоу, — хоть она и кисленькая.

— Теперь ничего нет, — чересчур резко бросила Рес, быстро возвращаясь обратно к Инджи и Вилфреду, — Лес всё уничтожил. Пойдёмте дальше.

23.

Путь сквозь кладбище занял у них всего пару часов. Вскоре земля под копытами и лапами стала твёрже, под налётом мёртвой пыли начали попадаться остатки мощёной дороги, и группа вышла к Городским кварталам. Когда-то кладбище было отделено от них высокой каменной стеной, декоративной, не имеющей никаких оборонительных функций. Лес, по какой-то причине, невзлюбил эту стену, и она оказалась полностью разрушена, превратившись в длинный вал из крупных каменных кирпичей, частично занесённых серой землёй. Нельзя было сказать, что на выходе с кладбища Лес как-то расступился, или хотя бы стал реже. Деревьев по-прежнему было очень много, они по-прежнему почти полностью закрывали солнце своими широкими переплетающимися кронами.

Сначала показалось, будто перед ними просто очередной сектор кладбища, с высокими мавзолеями и декоративными оградками. Но затем впереди проступили очертания каменных жилых домов: покосившихся, с провалившимися крышами и зияющими темнотой оконными проёмами. Город не имел здесь никаких предместий или окраин, дорога ведущая с кладбища сразу же превращалась в улицу с довольно плотной застройкой. На некоторых зданиях ещё держались вывески: тусклые, с выцветшими нечитаемыми буквами. По иным домам и уцелевшим остаткам обстановки внутри сразу можно было определить их назначение: вот здесь раньше было какое-то подобие кафе, здесь магазин, здесь театр или что-то вроде него. Никто не знал что за существа жили в Городе, но они были копытными, и им не чужды были развлечения и бытовые потребности, схожие с нынешними живущими расами.

Нигде не было ни лишайников, ни плесени, все просторы для разрушения были отданы деревьям Леса и самому времени. И эта парочка справлялась вполне сносно.

Некоторые здания осели, перекосились, подперев друг друга углами. Где-то уцелела ржавая лестница, кованый обод от тележного колеса, глиняные цветочные горшки, собственным весом вдавленные в трухлявый подоконник. На углу одного из домов неожиданным цветным пятном зеленела уцелевшая медная водосточная труба, почти как две капли воды похожая на ту, что недавно сделал какой-то неизвестный умелец в Порту.

Между домами густо торчали деревья Леса, но они повредили зданиям не так сильно, как могло показаться. Из-за того что Лес рос за счёт падающих с деревьев шишек, здания, куда шишка не могла случайно закатиться, почти не пострадали. Разве что кроме тех, кому не повезло поймать шишку на крышу, вот их корни разрушали почти полностью. Корнями же были повсеместно вздыблены мостовые и перекопаны подвалы, несмотря на то, что улицы в целом сохранились, проехать по ним на коляске, как мечтала Меллоу, уже было нельзя.

Рес остановилась первой. Она стояла прямо посреди улицы, медленно осматриваясь с высоко поднятой головой, как будто ища какой-то знак, и вдруг проговорила: — Вот и всё. Дальше я никогда ещё не была. И я не знаю никого, кто был.

Слова, такие простые, вдруг повисли у всех на шеях тяжелее мешков с камнями. Ин быстро посмотрела на подругу, но ничего не сказала, тоже подняв голову и начав внимательно осматриваться по сторонам. Вилфред только кивнул, как будто самому себе. Всё путешествие до этого проходило по проторенной дорожке опыта хранителей, накопленного Инджи и Рестинг. С этого момента никакой опыт уже не действовал.

Меллоу с трудом сдержала гримасу. Она ещё шагнула вперёд, словно чтобы поддержать Рес и одновременно отвести внимание. Её движения стали немного неловкими, словно тело внезапно стало слишком тяжёлым или плохо слушалось.

— Ну… — она натянуто улыбнулась, чуть взмахнув хвостом. — Значит, всякое интересное только начинается, да?

Голос прозвучал бодро, почти весело, но губы дрожали, внутри всё сжималось. Сначала она почувствовала просто слабость, как после долгого бега, но теперь с каждым шагом становилось хуже. Не больно, но хуже: как будто что-то уходит, утекает. Лес, наконец, научился иссушать и её, но Меллоу упрямо держалась. Она не позволяла себе ни дрожи, ни тени страха на лице, потому что если Рес не дрогнула, если Ин и Вилфред молчали, то она тоже не имела права жаловаться.

По Городу, несмотря на взломанные корнями дороги, они двигались быстрее чем через кладбище. Этажность домов постепенно росла, вскоре по обеим сторонам улицы уже попадались уцелевшие здания в три-четыре этажа. Когда на очередном перекрёстке возникали сложности с определением направления, Инджи просто забиралась на ближайший дом и искала башню Порта, которая вполне просматривалась над тёмными верхушками сосен даже с такого расстояния.

— Когда-нибудь и я научусь так лазать. Это, наверное, весело, и полезно для организма. — сказал Вилфред, когда Инджи спустилась с очередной стены. Наученная опытом, она больше не пыталась прыгать с самого верха.

— Конечно научишься, — ответила грифина с некоторым злорадством, — тебе в-ведь нужно будет как-то достать в-вещи из дома на башне, если наша затея не в-выгорит. В-в… В-внутренние стены башни гладкие, так что придётся забираться по в-внешней стене, по камушкам, коготочками, — она поскребла когтями по мостовой, — примерно так. Я тебе помогать не стану, буду сидеть в-внизу, пить молоко и наблюдать, как ты упадёшь и расшибёшься в лепёшку. А потом буду всем рассказывать, как в-видела бесславную кончину бесполезного доктора кочерыжки. Да.

— Да почему “кочерыжка”? — возмутился Вилфред, — Откуда ты это взяла так внезапно?

— Ниоткуда, — пожала плечами грифина, — просто слово смешное, тебе подходит. Имя у тебя дурацкое, выговорить тяжело, а кочерыжка нормально.

— У самой уже ребёнок есть, а ведёшь себя как школьница, — буркнул грифон.

Инджи громко щёлкнула клювом и уставилась на него с выражением не то страха, не то обиды.

— Кто тебе рассказал? — тихо спросила она голосом, полным разочарования, — Рес? Меллоу? Или пуфик?

— Никто мне не рассказывал, я сам увидел в твоём деле, пока меня Мел не отогнала. — Он низко опустил голову на ходу, будто отдавая себя на милость победителя, — Да, я не должен был совать туда клюв, но как-то само вышло. Извини, пожалуйста.

— Ничего страшного… — ответила грифина, чувствуя как сердце начинает колотиться сильнее, чем ему следовало бы. Она скосила глаза на Вилфреда, пытаясь прочитать какое-то изменение в его поведении или выражении лица, но сама так и не поняла что именно хочет увидеть.

— Что за пуфик-то..? — вдруг спросил Вилфред.

— Председатель Грейн. — ответила Рес вместо Инджи.

Грифон некоторое время шёл молча, а затем скривил клюв в полуулыбке: — Ну, тут вы метко придумали, действительно похож. Не то что кочерыжка какая-то. Только вы, главное, ему не проболтайтесь о таком прозвище, он будет злиться очень сильно, Мел знает, что бывает, когда он сильно злится. Да, Меллоу?

— Всё хорошо, — выдохнула пони, когда Вилфред обернулся.

Он не об этом спрашивал, но пони ответила именно так. Грифоны недоуменно переглянулись. Инджи притормозила, дожидаясь Меллоу, и только тогда поняла, как странно двигается пони, будто под водой. Она шагала тяжёло, спина была напряжена, взгляд опущен на камни под копытами.

— Меллоу, — нарочито бодро сказала Ин, ничего ещё не понимая, — Ты монетки на мостовой ищешь? Здесь это бесполезно, здесь ничего такого не осталось, Лес в-всё подмёл ещё поколения назад.

— Ага… Конечно, — пони улыбнулась. — Соберу монеток и… Нет, не ищу. Просто жарко. Хотя, глупости говорю. Тут не бывает жарко, да?

Её голос сорвался в почти беззвучный. Она снова шагнула и оступилась, споткнулась копытом о край булыжника, выдавленного из полотна дороги очередным корнем. Колени пони задрожали, и она мешком упала прямо на мостовую.

— Мел! — закричал Вилфред и бросился к ней. Эхо несколько раз отразилось от фасадов зданий и унеслось в пустоту Города.

Он подскочил ближе, подхватил её за шею, быстро щупая пульс. Ин склонилась рядом, не в силах понять, что делать, а Рес замерла в нескольких шагах, так и не обернувшись.

— Пульс есть, — выдохнул грифон. — Вполне нормальный, похоже на обморок от солнечного удара. Но так не может быть, точно не здесь.

Меллоу лежала с закрытыми глазами, губы были бледны, дыхание едва заметное. Казалось, что с каждым выдохом из неё уходит что-то большее, чем воздух. Как будто Лес тянул из неё не магию, а саму жизнь.

— Как-то это в-внезапно совсем, — в страхе прошептала Ин. — Она же была сильнее нас в-всех в-вместе взятых, другие пони пили микстуры и сидели по домам, а она носилась как…

— Во-первых, не “была”! — жёстко ответил Вилфред. — Во-вторых, надо у мисс Рестинг спросить что происходит, я в этом ничего не понимаю, это не медицинская проблема.

Он посмотрел на Рес, которая всё ещё стояла там же, где остановилась, и вдруг обо всём догадался. В его голосе было уже не удивление, а боль:

— Мисс Рестинг? Вы знали?

Рес не ответила сразу. Лишь после долгой паузы медленно обернулась. Глаза её были сухими, взгляд спокойным, почти жестоким.

— Я надеялась, что она дойдёт дальше. Что Лес не разгадает её так быстро. Я... ошиблась.

Ин щёлкнула клювом и раскрыла крылья от изумления. Впервые с момента знакомства, впервые за долгие годы она злилась на подругу настолько, что от этой злобы было всего полшажка до открытой ненависти.

— Ты привела её сюда, зная, что она в опасности?! Что она может… — Инджи мотнула головой, отгоняя горькую мысль, — Это в-ведь не ты, Рес! Я тебя знаю, ты зловещая отшельница, которая не прочь пару дней помучить какого-нибудь культиста, но ты никогда не в-вредила тому, кто этого не заслуживал! В-вон, коче… В-вилфред подтвердит! Ты могла зажарить их троицу ещё в в-воздухе, но вместо этого ты в-вправила им мозги, пролив собственную кровь!

— Нет. — Рес покачала головой. — Я привела не её, я привела нас всех. Каждый из нас в любой момент может упасть точно так же. Даже я, несмотря на то, что во мне не осталось ни капельки высшей магии. — Её взгляд на миг обернулся болью, но она быстро вернула ему практичную холодность, — Меллоу была необходима. Она несла тяжёлое снаряжение, она была со мной в палатке ночью. Она могла запросто понести меня, в случае если бы у меня не хватило сил идти самостоятельно. Никто из вас бы не смог.

Вилфред снова склонился над Меллоу, беззвучно считая удары сердца. Он ничего не мог сделать, никакие лекарства тут не помогли бы, даже если бы они у него были.

— Её надо выносить отсюда, — сказал он наконец. — Срочно.

— Мы не успеем, — произнесла единорожка. — Лес уже давно запустил отсчёт для каждого из нас, и мы можем оказаться на месте Меллоу в любой момент. Нужно двигаться к цели.

Меллоу вдруг закашлялась. Глаза приоткрылись, зрачки блуждали вокруг, не способные остановиться на чём-то одном. Она попыталась улыбнуться, но у неё получилась только какая-то неуклюжая гримаса. В следующее мгновение пони слабо пошевелила передним копытом и тут же обмякла, уронив голову на лапы Вилфреда.

— Оставьте её в одном из домов, — сказала Рес, всеми силами стараясь, чтобы голос не дрожал, — мы заберём её на обратном пути.

Инджи вдруг выпустила когти и уже открыла рот, чтобы сказать Рес что-то злое, что-то непоправимое, но вдруг заметила, как губы Меллоу дрогнули в странной, натянутой улыбке. Вилфред замер над ней, не веря глазам. Он в испуге наклонился ближе: — Меллоу?

— Можно мне немного... — пони зашевелила ногами, пытаясь найти опору, — Просто посидеть?

Она села прямо на мостовую. Медленно, неловко, будто каждый сустав вспоминал, как работает. Дыхание было тяжёлым, но ровным. Меллоу выпрямилась, не встречаясь взглядом ни с кем, казалось, ей важно сначала убедиться, что тело её слушается.

Рестинг застыла на месте. Она молчала, не в силах подобрать слов, как будто произошедшее если не перевернуло её картину мира, то нарушило какие-то расчёты.

— Ты... — наконец произнесла она, шагнув ближе. — Я думала, ты не поднимешься. Магия уходит, ты мгновенно угасаешь и всё. Я видела такое много раз, находила в Лесу тех, кто проскальзывал сквозь наши охранные заклинания. — единорожка зажмурилась, будто от сильной боли, — Так не бывает.

— Нету магии больше, — кивнула Меллоу и слабо усмехнулась. — Я чувствую себя как пустое ведро. Вполне сносно, хоть и тяжело очень, будто воздух стал гуще в десять раз. Наверное, так себя чувствуют сейчас пони в Порту… Но зато тихо внутри, спокойно. Мурашки не бегают.

Она поднялась на ноги, сначала шатко, неуверенно, как после долгой болезни, но затем её копыта цокнули о мостовую, и пони громко хрустнула шеей.

— Я в норме, — сказала она, отряхивая налипший сор с шерсти на боку.

— Но как ты… — Рес нахмурилась, следя за каждым её движением. — Без магии…

— Я земная пони. У меня есть мышцы, упрямство и деревья, которые я должна поливать до тех пор, пока они не окрепнут. Они ведь не польют себя сами, верно? — Она повернулась к Рес, глядя прямо в глаза. — Я не за каким-то глупым главным деревом сюда шла. Я пошла потому, что вы все пошли. И уйду отсюда потому, что вы тоже вернётесь. А если не вернётесь — я потащу вас на собственной спине, как мама-опоссум тащит своих опоссумят. Или опоссумчиков? Доктор Вилфред, а вы не знаете, как зовут маленьких опоссумов?

Грифон некоторое время ошалело смотрел на происходящее, затем всплеснул лапами, указывая когтем то на Меллоу, то на грифину: — Инджи, солнце, ты видела? Я этих пони никогда не пойму! Хорошо что в Порту их так мало. Если бы они у меня так подскакивали с койки в реанимации и заявляли, что им надо цветочек полить, я бы рехнулся.

— Какое я тебе “солнце”, кочерыжка? — зашипела Инджи и отвесила грифону несильного пинка, однако сколько бы ни пыталась, ей самой не удалось сдержать облегчённой улыбки.

Рес какое-то время просто молча смотрела на Меллоу, которая с великой скорбью на лице выкидывала топорик, кусок толстого брезента и большой моток верёвки. Она всё-таки тайно захватила эти инструменты с собой в одной из сумок, но сейчас, без магии земной пони, для неё было уже слишком тяжело нести что-то подобное вместе со спальниками и запасом воды всей группы. Грифоны попытались было забрать у неё часть груза, но Мел наотрез отказалась что-либо отдавать.

Лицо единорожки оставалось сдержанным, но в глазах мелькнуло нечто похожее на уважение, или, скорее, на зависть.

— Если действительно всё хорошо… Тогда не отставай, — сказала она, и пошла дальше по улице, заставив спутников нагонять.

Может быть, когда Город процветал, или хотя бы ещё не был съеден Лесом, его улицы благоухали зеленью, цветными вывесками, на худой конец, пёстрыми толпами горожан. Сейчас, без всего этого, каждая следующая улица не отличалась от предыдущей, и за несколько часов пути всё слилось в сплошной поток тёмных провалов окон, упавших с истлевших петель дверей, и всякого мелкого хлама, который каким-то неведомым образом сумел пережить схватку со временем и Лесом.

Вилфред постоянно поглядывал на Меллоу, всё ещё не уверенный, действительно ли она сумела настолько поправиться за счёт одной силы воли, или это очередное притворство. Но никаких плохих знаков так и не углядел. Мел немного осунулась, её блестящая обычно шерсть поблекла, но сама пони держалась почти так же бодро, как и в начале путешествия.

Инджи тоже косилась на земную пони, но в её взгляде была не забота о её состоянии, грифина знала, что Вилфред держит всё под контролем. Ин думала о своей подруге, о Рестинг Кипер, и эти мысли всё сильнее загоняли её в пучины чего-то безрадостного и даже гадкого.

— Ты в-вообще слышала себя, Рес? — Инджи резко остановилась, разворачиваясь к единорожке. — “Не отставай”, — передразнила она с насмешкой. — На твоих глазах с бедной пони чуть не случилось непоправимое, а ты даже не поинтересовалась, как она себя чувствует.

Рес продолжала идти, но замедлила шаг. Её голос прозвучал ровно, без раздражения: — Она жива и она справляется, я рада этому. Хорошо что она осознаёт, какая задача перед нами стоит.

— Задача?! — Ин взмахнула крылом и встала перед ней, не давая пройти. — Это не осознание задачи, это... Это мужество, которого у тебя, похоже, нет! Ты бы её оставила, если бы она не поднялась?

Рес на мгновение задумалась.

— Да… — сухо прозвучал её ответ.

Ин потрясённо уставилась на неё, будто впервые видела.

— Пожалуйста, не надо ругаться… — пискнула Меллоу где-то рядом, но Рес и Инджи даже не обратили на неё внимания.

— Ты готова идти по головам друзей ради какой-то… — Ин сморщилась как от кислого, — Магической мерзости, что разрослась под нашими ногами?

— Это не мерзость. Это стихийное бедствие. Оно поглощает магию по всему региону, и если мы её не остановим, пострадает весь мир. Даже один город это малая плата.

— Это же Меллоу... Это живая пони. Наша подруга!

Рес отвела взгляд, но лицо её осталось спокойным.

— Я помню.

Ин тяжело вздохнула, опустив голову. Голос её стал тише:

— Я пытаюсь понять тебя, Рес. Правда. Пытаюсь убедить себя, что ты права, что это просто цена. Но, клеща мне под хвост, я не могу с таким смириться. Не могу смотреть, как ты в-всё планируешь, как будто мы для тебя не больше чем просто инструменты. Да.

— Ин… — сказала Рес после долгой паузы. Голос её прозвучал тише обычного, почти беззащитно. — Знаешь, я очень сильно завидую тебе.

Инджи посмотрела на единорожку. Они шли медленно, осторожно обходя корни, пробившие мостовую старой улицы. С каждым кварталом их скорость продвижения падала: поверхность улиц начинала походить на полосу препятствий из переплетающихся толстых корней, вздыбленных плит тротуаров и даже целых обрушившихся зданий. Вилфред и Меллоу двигались впереди, не слыша их.

— Завидуешь? — Ин горько хмыкнула. — Это с чего вдруг?

— Ты изменилась, — сказала Рес, не поднимая взгляда. — Ты стала… Взрослее. Повидала всякого. У тебя есть ради кого жить и ради чего. Может быть ты сама не замечаешь, потому что для тебя это всё растянуто во времени, но я осталась позади и вижу. Даже Вилфред, я хорошо помню каким он был, когда появился на моём пороге. А сейчас взгляни, серьёзный опытный врач, вырос даже выше тебя, и не узнать его, если бы не розовинка в перьях.

Она замолчала, будто слова давались ей с трудом.

— Я осталась той самой кобылой, которая сидела на краю Леса, с кружкой чая и книгами. Только теперь у меня нет ни магии, ни долга. Осталась пустота. И я хватаюсь за эту задачу, за весь этот кошмар с Лесом, потому что иначе мне просто… Не за что держаться.

Инджи остановилась. Несколько секунд она просто смотрела в глаза Рес, в которых впервые за долгое время не было холодной отчуждённости, только усталость и внутренняя пустота.

— Рес… — тихо сказала Ин. — Я не знала, что ты так в-всё в-видишь. Из меня плохая подруга и паршивая мать, я толком не понимаю что происходит в головах у окружающих, даже у моего сына. Конечно, я заметила, что ты изменилась, но никак не думала, что причиной может быть что-то подобное. Я даже не знаю что дальше сказать и что посоветовать. В-вон, кочерыжка наверняка знал бы. И даже Меллоу бы знала.

Рес тоже не нашла что сказать. Она кивнула, слегка опустив голову, и хотела было ответить что-то незначительное, но вдруг заметила, как на очередной развилке Меллоу с Вилфредом остановились, глядя куда-то в сторону, за угол.

— Что такое? — крикнула Инджи, приближаясь к ним, а когда увидела то, что видят они, то даже присвистнула от удивления.

— Мисс Ин, а что здесь было? — спросила Меллоу, с интересом разглядывая открывшуюся картину.

— Это тоже старое поле боя… — проговорила подошедшая Рес.

— А с кем?

— С Лесом.

24.

Улица за углом постепенно расширялась, впадая в большую площадь. Когда-то пространства здесь было поменьше, но все крайние здания были снесены самими же горожанами. Где-то на этой площади было посажено Первое Древо, и где-то здесь же оно начало давать потомство, неумолимое и беспощадное в своей методичности.

Площадь была пуста и одновременно полна следов древних событий. Каменная брусчатка была разобрана и свезена в сторону, всю площадь пересекали глубокие траншеи, где-то заполненные камнями, где-то чем-то похожим на бетон. Ими пытались изолировать корни Леса, не дать ему распространяться под землёй. Поверхность всей площади была усеяна истлевшими до неузнаваемости деревянными конструкциями, кое-где, на прочных каменных фундаментах, возвышались огромные зубчатые колёса мощных лебёдок, которыми жители Города пытались рвать деревья прямо из земли. Некоторые участки площади были выжжены и оплавлены, даже каменные кирпичи растеклись как бруски сливочного масла на солнце. Здесь местные маги в отчаянии пытались выжечь деревья Леса, растоптать их гравизаклинаниями, сломать немыслимыми порывами ветра, но всё чего они достигли — это тотальной разрухи на самой площади и вокруг неё. Вся их отчаянная борьба не принесла ничего, площадь была заполнена взрослыми соснами как и любое другое место в Городе.

— Они сражались, — негромко сказала Ин. — Прямо тут, прикладывали в-все силы, в-всё что умели, в-всё что смогли придумать. — Она повернулась к земной пони, таращившей глаза вокруг, — В-вот, Мел, ответ на твой в-вопрос о борьбе. Если им не удалось остановить Лес когда он был ещё малюсенькой рощицей из трёх сосен, то как мы могли бы остановить его в масштабах целого Города?

Меллоу сжала губы. Она стояла, разглядывая развернувшуюся картину, как будто ощущая, как наваливается новая порция чувства безысходности. Она была земной пони, и в её голове ещё недавно крутились мысли о том, что можно было бы сделать, придумать, сконструировать для того, чтобы попробовать побороться с Лесом. Но, глядя сейчас на площадь, она понимала, что все её планы были всего лишь жеребячьими играми. У стены ближайшего дома она увидела вбитую в землю лопату, её черенок сгнил, но всё ещё торчал вертикально. Некогда последняя, бесполезная попытка какого-то жителя выкопать хоть один корешок, внести свой вклад в борьбу.

— Где оно? — Вилфред внимательно всматривался в деревья на площади. — Мисс Рестинг, вы говорили, здесь должно быть Первое Древо. Но я ничего не вижу.

— Оно здесь, — ответила Рес. Она тронулась с места, обошла осевшую на развалившихся истлевших колёсах телегу, наполненную шанцевым инструментом, и направилась дальше на площадь, — Оно здесь… Оно выглядит так же как и остальные деревья, ведь они все произошли от него, весь Лес это его потомство.

Они ступили на разрушенную площадь.

— Сколько тут было всего… — пробормотал Вилфред, ощупывая взглядом проржавевшие механизмы лебёдок, сорванные крюки, всё ещё несущие на себе обрывки истлевших канатов, следы заклинаний на спёкшихся камнях.

— Это была первая и последняя попытка, — Рес говорила почти шёпотом, будто боялась потревожить память места. — И всё зря.

Вилфред залез на покосившийся каменный пьедестал, когда-то, возможно, державший статую или декоративную колонну. Сейчас он был покрыт глубокими следами, словно кто-то вновь и вновь пытался на нём что-то написать, но Лес всё стирал тогда, стёр и сейчас.

— Почему мы здесь? — спросил он вслух. — Если эту начальную деревяшку не отличить от остальных, если Древо неуничтожимо… Зачем было идти?

— Потому что идти больше некуда, — ответила Рес устало.

Они замолчали. Ветер лениво прокатился по верхушкам сосен, тихо гудя в щелях разрушенных домов.

— Никто раньше сюда не добирался? — спросила Меллоу. — Совсем никто?

— Нет, — Рес качнула головой. — Сначала это было никому не нужно, сокровищ для мародёров и на окраинах кладбища было в избытке. Потом Совет приказал изолировать это место. Ни один хранитель линий и ни один хранитель кладбища не имел права сюда ступать и тем более кого-то сюда допускать. Да и не было дураков погружаться в Лес на такой срок, чтобы дойти сюда.

Вилфред подошёл к каким-то металлическим штырям, вбитым прямо в сохранившийся клочок мостовой. Их вбивали тяжёлыми кувалдами, верхние части штырей сплющились словно шляпки грибов. Зачем это всё было нужно грифон так и не понял.

— С другой стороны, — задумчиво сказал он. — Мисс Рестинг ведь знает откуда-то о Первом Древе и его примерном местонахождении.

— Это всё что дошло до нас сквозь века, со времён самого Города, — ответила единорожка, — Единственная крупица. Мы не знаем кто здесь жил и как здесь всё обстояло. Мы знаем, что есть кладбище, переполненное почившими древними магами, потом появился злой чародей. — она посмотрела на Вилфреда, — Да, прямо так и говорится. На площади, в самом старом районе, он посадил Первое Древо, которое пожрало всё.

— А зачем он его посадил? И как он его создал?

— Этого мы уже никогда не узнаем. — единорожка ещё раз оглядела площадь, будто земледелец невспаханное поле, — Вполне может статься, что он ничего не сажал, а просто исполнил заклинание или ритуал, это ведь не настоящие деревья. И очень хорошо, что никто уже не знает как повторить подобное, ведь если такое дерево вырастет где-нибудь, скажем, в центральных районах Эквестрии, где каждый камень пропитан магией… Сложно вообразить, к чему это может привести.

— Придёт Принцесса и не будет никаких проблем, — немного легкомысленно сказала Меллоу. — Простите, я глупая неучёная пони, я не совсем поняла что мы ищем. Здесь должно быть особенное дерево?

— Да, типа того. Но оно ничем не отличается от остальных, поэтому найти его будет трудно.

Единорожка поманила копытом Инджи.

— Нам нужно разбить площадь на квадраты, — быстро начала она, — закрепить за каждым свой участок и прочёсывать всё подряд.

— Надо как-то отмечать уже осмотренные деревья, — задумалась Инджи, — иначе мы будем тут ходить кругами пока сами не хлопнемся на бок, как Меллоу. Только мы — не она, и уже не поднимемся. Да.

— Можно костёр разжечь, тут деревяшек полно. — вклинился Вилфред, — А из костра натаскать головешек, на деревьях ведь можно оставлять пометки сажей?

— Никакие пометки в Лесу долго не живут, — потёрла подбородок Рес, — он поглощает всё что имеет какой-то смысл. Но, наверное, нам времени хватит. Звучит как план, давайте нач…

— Нашла!

Все одновременно повернулись в сторону Мел, которая стояла неподалёку, на краю траншеи, и указывала копытом куда-то вглубь площади, заросшей Лесом так, что она стала походить на сосновую рощу.

— Не совсем поняла тебя, — недоуменно проговорила грифина, — в смысле “нашла”?

— Вам ведь нужно самое первое выросшее здесь дерево? — пони снова ткнула копытцем в ту же сторону, — Оно вон там.

— Как ты это определила?

— Ну, это же очень ясно видно… — смутилась Меллоу, — Вы разве не замечаете как растут деревья?

— Это не настоящие деревья, Мел, — проговорил Вилфред таким надменным тоном, будто знал что-то о магии.

— Конечно не настоящие, — проговорила пони, — но это деревья, они выглядят как деревья и растут как деревья. А уж как растут деревья я прекрасно знаю. — она поманила остальных копытом, — Пойдёмте, вот туда нам надо.

Всё ещё не совсем доверяя чутью Меллоу, остальные направились вслед за ней через площадь, аккуратно обходя траншеи и стараясь не наступить на какую-нибудь острую ржавую железяку. На площади разобрали мостовую, поэтому здешняя местность с серой мёртвой почвой больше походила на кладбище, чем на Город.

Меллоу шла зигзагами, она подходила к каждому встречному дереву, осматривала землю вокруг него, удовлетворённо хмыкала или наоборот в раздумьи прикладывала копыто к подбородку. Затем она находила глазами следующее дерево по одной ей известному принципу, и всё повторялось заново. Когда группа почти добралась до противоположного края площади, пони вдруг начала ходить кругами вокруг одного из деревьев, а затем уверенно похлопала его копытом.

— Вот, — сказала она, улыбнувшись, — оно здесь было первым.

Инджи с Вилфредом начали бродить вокруг сосны, осматривая её ствол и землю вокруг. Инджи даже хотела забраться по дереву наверх и посмотреть, нет ли чего в кроне, но Рес сказала, что в этом нет необходимости, если бы там что-то было, то это бы заметили те, кто воевал с деревом ещё в старые времена.

— Тогда, нужно копать? — с подозрительной надеждой в голосе спросила Меллоу.

— Да, — кивнула Рес, придётся копать. Нужно будет найти каких-нибудь железяк для этого.

Вместо ответа пони с торжественным видом открыла сумку и извлекла оттуда маленькую складную лопату.

— А ты хотела бросить эту пони… — с укором сказала Инджи. Увидев, как Меллоу примеривается к тому как бы удобнее начать земляные работы, грифина вдруг остановила её знаком лапы, а другой поманила Вилфреда, слонявшегося чуть в стороне и разглядывавшего остатки какой-то статуи, превратившейся сейчас в памятник куску растаявшего мороженого.

— Давай, кочерыжка, приступай, — сказала она, указывая на лопату в копытах пони, — Меллоу и так сделала много, Рес не в состоянии, а ты за в-всё в-время так ничего дельного и не сделал, значит сил у тебя полно, давай, в-вперёд.

— А сама что? — спросил Вилфред, однако всё равно взял лопату.

— Ты сказал, что мне нужно беречь силы. Как там, в народной мудрости: “вдруг чего, а я уставшая”. Да.

Вилфред одарил Инджи долгим взглядом, в котором она не увидела никаких претензий или обиды. Скорее он использовал этот предлог чтобы просто на неё лишний раз посмотреть. Грифон разложил складную лопату и начал копать под корнями, прямо у основания дерева. Земля была плотной и сухой, с кружевными прожилками мёртвых старых корней ещё от тех живых растений, что населяли это место давным-давно. Стараясь не думать о том, как они могли сохраниться, он начал окапывать толстые жгуты тех корней, которые держали само дерево. Через несколько минут откуда-то из глубины донёсся звонкий скрежет: металл коснулся камня.

Вскоре Вилфред расчистил край чего-то мраморного, уходящего окружностью в стороны. Это был древний фонтан с широкой чашей, раньше стоявший на площади, а теперь невесть как оказавшийся погружённым в почву прямо под корнями дерева. Удивительно, но корни не раздавили и не разрушили чашу, лишь оплели её со всех сторон.

Внутри чаши, сразу за низким бортиком, что-то мерцало. Сначала Ин подумала, что это вода, накопившаяся в чаше без дела, ведь Лес не пил её, но тут же поняла, что ошиблась. Это была не вода, а тонкая плёнка серебристой жидкости, казавшаяся одновременно неподвижной и зыбкой. Она не отражала ничего вокруг, лишь тускло светилась серебром, как старое мутное зеркало.

— Это что, ртуть? — быстро проговорил Вилфред, судорожно выбираясь из раскопа подальше.

— Нет, — сказала Рес, с интересом разглядывая находку, — никогда не видела этого вживую. Это мнемоволокно Кухани.

— Чего? — спросила Инджи, опасливо разглядывая серебристую штуку с безопасного расстояния.

— Бояться нечего, это что-то вроде мыслепровода.

— Ни капельки понятнее не стало, — буркнула грифина, осторожно приближаясь к находке.

— Кажется, наш “злой чародей” оставил здесь небольшую лазейку для того, чтобы можно было связаться с Лесом напрямую. Видимо, у него были планы.

Они некоторое время постояли вокруг раскопа с белеющей чашей фонтана на дне. Серебристая плёнка переливалась будто дышала, разделяясь на сотни тончайших нитей, а затем снова сливаясь воедино, действительно становясь похожей на ртуть. Когда на неё падали мелкие комочки земли с корней, плёнка сразу отодвигала их к краям, словно масло на поверхности воды.

— Оно состоит... — Рес медленно опустила голову. — Состоит из мелких волокон. Они проникают внутрь через нос и пробираются в сознание. В книгах говорилось, что они из другого мира, и что с помощью них можно заглядывать в прошлое, но как именно — я не знаю, да и не хочу знать. А наш знакомый колдун приспособил их вот для такого.

Меллоу присела рядом, рассматривая диковинку, но не решаясь приблизиться. Тишина сделалась неудобной.

— Ты хочешь сказать, — тихо проговорил Вилфред, — что если вдохнуть это... Можно заговорить с Лесом?

— С Лесом вряд ли можно разговаривать, — единорожка задумалась, — Он похож на простой конструкт, на инструмент. Или на паразита. Ни у того, ни у другого нет разума, но ими всё равно можно управлять. Насколько я поняла, эта чаша с мнемоволокном как раз для этого служит.

— И ты думаешь, это хорошая идея?

— Думаю, — ответила Рес, всё ещё глядя на серебро, — у нас нет других вариантов. Это конец путешествия, для меня — буквально.

Меллоу вздохнула и выпрямилась, грустно посмотрев вверх, в кроны деревьев. Она нисколько не удивилась словам единорожки, казалось, она даже ждала их.

Инджи сделала шаг вперёд, словно хотела что-то сказать, но замерла, уставившись на Рес. В её глазах метались непонимание и страх.

— Подожди... — выдохнула она. — Ты сказала “буквально”. Что это значит? Ты... ты хочешь остаться здесь?

Рес не ответила сразу. Она смотрела на сгусток серебра как в маленькое окошко своего домика зимним утром. Края стёкол окошка обычно покрывал толстый слой наледи и морозных узоров, и сквозь него всегда было интересно посмотреть на улицу, силясь разобрать, что там сегодня за погода. Единорожка кивнула головой.

— Да, мне придётся остаться. Никто из вас на это не способен, в вас ещё остались магические отголоски, Лес поглотит вас, если вы прикоснётесь к нему напрямую. Я абсолютно пуста, у меня есть шанс.

— Нет. — Ин резко распахнула крылья. — Нет, Рес, ты не можешь. Мы не за этим сюда шли. Ты не говорила, что это будет жертва!

Вместо ответа единорожка повернулась, осторожно протянула копыто к лежащей рядом лопате, хотелa взять её, но та выскользнула. Лезвие чиркнуло по камню, упало набок. Она попробовала снова, и ещё раз, всё без толку.

— Видите? — ровно сказала она. — Я не могу даже это. Сначала меня лишило магии завершение контракта. Потом я попала под эту новую дальнобойную безмагию Леса. Она постепенно высосала из меня последние капли, она отняла даже то, что есть у каждого пони от рождения. Базовую рефлекторную магию. Я не могу держать предметы ещё с тех пор, как мы вышли из Порта. Добрая Меллоу помогала мне с… Со всяким.

— Ты знала? И ничего не сказала!? — воскликнула Инджи, надвигаясь на Мел. Та даже не шелохнулась, всё ещё глядя в кроны дерева.

— Да, знала. Простите, но мисс Рестинг не велела говорить.

Вновь наступила тишина. Инджи не знала что сказать, она только бесшумно открывала и закрывала клюв, глядя на подругу, сидящую, словно приговорённый у эшафота. Вилфред шагнул ближе, хотел что-то возразить, но остановился.

— Да какое это имеет значение?! — вспыхнула Ин. — Станешь частью этого кошмара? Надеешься управлять им изнутри? Ты же не знаешь, чем это кончится!

— Не знаю, — тихо согласилась Рес. — Но это наш единственный шанс. Мы не можем уничтожить Лес, он сильнее нас, как был сильнее тех, кто был до нас. А сейчас он ещё и научился чему-то новому, скоро он ещё что-нибудь придумает, адаптируется, станет сильнее всех на свете. Но если стать частью него, может, изнутри у меня получится что-то с этим сделать.

— Прекрати, — Ин шагнула ближе, почти нависая над единорожкой. — Ты звучишь как сумасшедшая. Как те культисты, что ломились в Лес не для того чтобы грабить, а чтобы слиться с ним. Ты же сама много раз объясняла им как обстоят дела, как они заблуждаются. Ты не имеешь права сама в-вставать на их сторону!

— У меня нет больше ничего. — Рес подняла на неё взгляд. Тихий, усталый, такой пронзительно честный, что глаза самой грифины наполнились слезами. — Я больше не часть вашего мира. Ты изменилась, Вилфред изменился. Только Меллоу, кажется, всегда знала чего хочет от жизни. — Рес тепло улыбнулась, встретившись странными понимающими взглядами с земной пони, — А я осталась без смысла, без своей функции. Если я смогу стать функцией сама, это будет лучше…

— Но ты же нам нужна! — вырвалось у Ин. — Мне... Мне ты нужна, понимаешь?

Рес чуть улыбнулась. И, как ни странно, улыбка была тёплой и жизнерадостной.

— Тогда не забывай меня.

Инджи осталась стоять молча, беспомощно распустив крылья, сжимая и разжимая когти на передних лапах, роя в бессилии серую мёртвую почву.

— Как мы узнаем, что всё получилось? — дрожащим голосом спросил Вилфред.

Но Рес не сказала больше ничего. Она спустилась в раскоп, к торчащей одним краем из склона белой чаше фонтана, и остановилась перед ней, заглядывая в ртутную поверхность как в прорубь. Тончайшие нити, словно зелёная поросль после дождя, начали медленно подниматься с серебряной поверхности. Вырастая выше, они сливались, закручивались друг на друге, превращаясь в один большой жгутик, настойчиво тянувшийся к единорожке.

— Немедленно двигайтесь в обратный путь. Ин… Береги всех. — твёрдо сказала Рестинг Кипер, поднесла нос к серебристому жгутику и вдохнула, почувствовав как лёгкая прохлада заполняет ноздри, затем глотку, затем мозг.

Мир исчез.

25.

Вокруг не было ничего: ни земли, ни неба, ни площади, ни опостылевших, но таких родных деревьев. Только темнота, наполненная мерцающими точками, похожими на звёзды, но расположенными слишком близко и слишком упорядоченно. И в этой темноте она что-то почувствовала. Чьё-то присутствие.

Что-то было рядом. Большое, неопределённое, неуловимое. Сначала оно казалось чем-то вроде тени, сгустка инстинктов и ощущений. Оно не говорило, оно даже не думало. По крайней мере, не так, как привыкли думать пони.

Но потом оно присмотрелось к ней и изменилось, будто осознало её. Как младенец ощущает чужое лицо над своей колыбелью. И, также как младенец, оно потянулось к ней, не заботясь о том, кто она такая и чего хочет.

Рес затопило ощущение растерянности. Ни страха, ни враждебности, оно было одиноким. Оно только недавно поняло, что оно — это оно, что оно существует. И в тот самый момент, когда это понимание пришло — оно сразу же потянулось наружу. Пустило корни во все стороны, прямо сквозь нутро самого мира, цепляясь за магию, за звуки, за воспоминания и тела. И до сих пор тянулось, до сих пор искало. До сих пор училось, и уже почти поняло как тянуться не только к магии, но и к жизненным силам. Если бы в единорожке сохранилась хоть капля магии, оно бы уничтожило её сразу, даже не поняв что сделало.

Кого оно искало? Рес не знала, и оно тоже не знало. Оно искало нечто, или кого-то, потому что появилось на свет с этой единственной мыслью, а эта мысль родилась из задачи того, чем оно было до этого. Оно было Лесом.

Оно впитывало, как голодный рот, как чернильное пятно, растекающееся по светлой ткани. Рес послала ему образ: тишины, покоя, родника, красивой бабочки. Оно ответило обрывками инстинктов: “больше, ещё, поглотить”. Всё, чего оно хотело.

Рес пыталась направить его, показать что-то другое: солнце, пирожное, ольху. Но ответом было только урчание, липкий тянущий импульс: “возьми, захвати, напитайся”. Даже её попытка послать образ боли, как предостережение, растворилась без следа, как вода в сухом песке. Оно не было злобным, но ничто не значило для него ничего. Ни свет, ни лица, ни жизнь. Оно тянулось к добыче, и оно всегда будет тянуться.

Единорожка ясно представила будущее, каким оно обернётся, если это существо вырвется за пределы Равнин. Если невидимые корни оседлают мировые лей-линии и доберутся до других континентов. Оно вытянет магию, вытянет силу, вытянет жизни. Не со зла, оно просто не умеет и не хочет ничего другого.

Рес замерла в накатившем потоке чужого восприятия, плотного, вязкого, как смола. Она не пыталась говорить, не навязывала волю, она просто открылась. Всеми силами постаралась послать образ: “я здесь, чтобы помочь. Я рядом. Не как добыча, не как враг. Как… Мать”.

Оно напряглось, колыхнулось в её сознании, и Рес ощутила, как оно протянулось внутрь, в её память, как щупальце, как сгусток мнемоволокон, которые она вдохнула минуту назад. Или час? Или год? Она не сопротивлялась этому вторжению, пусть видит, пусть проверит.

Сначала оно ничего не нашло: пустота, годы одиночества, застывшая тоска, сожаления о прошедшем и о том, чего не случилось. Странное, серое существование, без ясности, без света.

Существо замерло, как будто разочарованное. В этой памяти не было ничего нужного ему, по ней нельзя было ничего определить. Оно всё ещё сомневалось и не верило. Но затем оно поняло как двигаться в памяти единорожки свободнее. Оно увидело дорогу, голоса, шаги. Вилфред, умный, но неловкий. Меллоу, тёплая и сильная. Инджи, знакомая, почти родная, пульсирующая эмоциями. Существо увидело всё это, ощутило. И снова не нашло признаков враждебности. Затем оно, словно карточки в картотеке, перебрало мысли Рес: “если нужно, я останусь здесь. Если нужно, я стану частью этого”. Она не собиралась вредить, она пришла чтобы остаться.

Оно снова замерло, как будто пытаясь обдумать всё что увидело. Щупальца, свежевавшие её память, отступили, но не исчезли. Существо колебалось, пробуя на вкус её чувства и намерения, такие, какими оно их восприняло. А потом произошло то, от чего у Рес перехватило бы дыхание, будь она сейчас в своём теле. Она почувствовала слабое, неуловимое касание маленького копытца.

“Мама?”

Это даже не было словом, скорее ощущением, образом того, как слепой росток пробивается из земли и нащупывает первые лучи солнца. Оно доверилось ей, Рес почувствовала, как в сознании бешено проносится поток образов, существо показывало ей плоды своей давней работы по захвату Города, кладбища, Порта. Хвасталось, как маленький жеребёнок хвастается корявой картинкой дома с трубой, которую только что нарисовал. Рес ухватилась за этот образ, потянулась к существу и ласково попросила отдать ей эту картинку, эти образы. Существо с радостью согласилось.

“Прости, Ин, но мне придётся забрать у тебя титул паршивой матери…”

Существо не поняло, что только что произошло, что такое пронеслось в голове у его мамы. Оно попыталось снова вытянуть свои щупальца, проникнуть в её мысли, понять, что она имела в виду, но вдруг осознало, что щупалец больше нет, у него вообще ничего нет. Всё, что у него было, всё, что оно пожрало за многие века, теперь было у мамы.

А мама просто окинула его взглядом, без какой-либо жалости, и существо перестало быть существом. Оно вообще перестало быть.

26.

Вечер опускался над опушкой Леса, заходящее солнце окрашивало верхушки сосен в яркие оранжевые тона. Эту картину видело три поколения хранителей кладбищ, эту картину видела Рес когда-то, эту картину видели Ин, Вилфред и Меллоу прямо сейчас. Они пересекли кладбище и молча вышли к сторожке Рес, всё такой же изъеденной временем, ветром и лишайниками. Во дворе было глухо, словно сам ветер поутих, сочувствуя их утрате. Всё здесь было знакомо, но уже не так, как прежде. Домик не отдавал поток светлых воспоминаний, он был мёртвой гниющей скорлупой. Ольха тихо шелестела листвой, как будто вспоминала кого-то.

Они прошли двор и остановились за воротами, у накрытой досками палатки с вещами. Все трое замерли, не зная, что делать. Ни один из них не сел, ни один не произнёс ни слова.

Ин стояла, склонив голову, и не смотрела на других. В голове проносились обрывки дневных событий. Она не хотела уходить, бросать её. Она стояла рядом с Рес, осторожно толкала её, словно пыталась разбудить, смотрела, как серебристые нити связывают её с мерзким ртутным озерцом в фонтане.

— Это бред, — прошептала она тогда. — Ты не можешь здесь остаться. Мы найдём другой способ. Мы тебя в-вытащим.

Но Рес не слышала, или делала вид, что не слышит. Она стояла на месте, чуть покачиваясь, минут десять, а потом исчезла. Её тело просто пропало из реальности, вызвав слабый хлопок воздуха, заполняющего то место, где стояла единорожка. Когда Инджи осознала что произошло, она закричала от ярости и злости на своё бессилие, ударила лапой по ближайшему толстому корню того самого дерева, сломала себе коготь. Она была готова вырвать Рес обратно, выцарапать её из этой тюрьмы, и, вполне возможно, здорово покалечилась бы там, если бы Вилфред силой не вытащил её и не увёл прочь от Первого Древа, прочь с площади.

И вот теперь они снова оказались на опушке леса, почти на Равнинах, откуда крылом подать до Порта. Где-то там, в Порту, кто-то пьёт вкусный чай, или играет на дудочке, или читает интересную книжку. И не знает, что здесь произошло вот такое. Разве что Грейн мог что-то подозревать. Наверняка стоит сейчас у окна своего кабинета с вечно угрюмым видом и пытается не думать о том, что Меллоу, возможно, больше не вернётся.

Сама Меллоу не привыкла к безделью, даже будучи в подавленном настроении. Она, действуя почти машинально, поставила обратно обе палатки, принесла остаток сухих щепок для костра, разложила спальные мешки. Постепенно её настроение улучшалось, а когда она разожгла огонь, Вилфред заметил на её лице довольную улыбку.

— Всё-таки, никогда мне вас, пони, не понять, — проговорил Вилфред, глядя на Меллоу, со счастливой физиономией возвращающуюся с ведром воды от колодца. Она молча наполнила походный чайник, подвесила его над костром и посмотрела на Вилфреда с выражением какого-то сочувствия в глазах.

— Доктор Вилфред, разве вы не заметили?

— Что я должен был заметить? — буркнул грифон.

— Крылышками помашите, — заговорщицки прошептала Меллоу, но Инджи всё равно её услышала. Она расправила крылья, взмахнула ими и взлетела, без какого-либо труда, точно так же, как взлетала каждый раз с того дня, как научилась это делать, на страшном отвесном горном утёсе, под присмотром отца.

— У неё получилось, — вслух проговорил грифон и поджал клюв, подняв брови, будто пытался самого себя удивить таким поворотом событий.

Огонь потрескивал, отдавая тепло в промозглый вечер. Над отставленным в сторону горячим чайником медленно поднимался пар. Вилфред размешивал содержимое своей кружки сухой веточкой ольхи, пытаясь избавиться от кучки чаинок, никак не желающих тонуть, Меллоу, сидя на свёрнутом спальнике, тихо напевала что-то под нос. Ин молчала, уставившись на пламя, будто пыталась увидеть в нём ответы на то, как ей реагировать на такие события. Радость от того, что безмагия Леса исчезла, вернув им всё потерянное почти мгновенно, и безумное горе от того, что для этого пришлось пожертвовать лучшей подругой, почти сестрой.

И тут огонь костра слабо шевельнулся от потока вымещаемого воздуха, и в круг света костра вошла пони, появившись, будто ночь сама слепила эту фигуру из тени. Она стояла на границе света: копыта грязные, хвост мочалкой, но на лице глупая, почти извиняющаяся улыбка.

— Доброго вечерочка, — сказала Рес извиняющимся тоном, будто только что вернулась из короткой прогулки. — Простите… Обманула.

Первой вскрикнула Меллоу, подпрыгнув на месте и почти перевернув чайник.

— А-а-а! П-призрак! Призрак! — завопила она, зажав уши копытами.

Вилфред замер, веточка выпала из его лапы прямо в огонь. Ин встала очень медленно, моргнула, сделала шаг вперёд и остановилась.

— Ты... ты настоящая? — прошептала она. — Это не иллюзия?

— Насколько это возможно, — Рес улыбнулась и зажмурилась по своему обыкновению.

Инджи подошла ближе и осторожно коснулась плеча единорожки. Тёплая и костлявая. И тогда она обняла её, сильно, с долгим выдохом, как будто вернула себе что-то, что уже давно потеряла.

— Дурочка, — прошептала она, срывающимся голосом. — Ты с ума нас в-всех свела. Да.

— Ага, я знаю, — кивнула Рес.

Меллоу, наконец, осторожно разжала уши, разлепила один зажмуренный глаз и с упрёком пробормотала: — Ну предупреждать же надо. У меня сердце, конечно, сильное, но не железное.

— Рад, что вы выбрались, мисс Рестинг, — как-то совсем уж почтительно сказал Вилфред, — правда, не знаю как вы шли через Город по таким сумеркам. Я бы точно не смог.

— Да ты ничего не можешь, кочерыжка, — беззлобно всхлипнула Инджи, всё еще пряча лицо.

— Неправда, — меланхолично проговорил грифон, — я могу предложить мисс Рестинг горячего чаю, потому что она наверняка продрогла там, в Лесу. А ты её держишь.

Инджи испуганно отстранилась от единорожки, заметавшись взглядом по лагерю в поисках кружки Рес, но та только улыбнулась, её рог засветился, и кружка вплыла в круг света от костра, объятая магическим полем, словно огромный светлячок.

— Ах ты хитрая злая отшельница. — восторженно проговорила Инджи, грозя единорожке сломанным когтем, — Ты вернула себе магию!

— Ага… — ответила Рес не слишком весело.

— Как вам это удалось, мисс Рестинг? — буднично спросил Вилфред, наполняя висящую в воздухе кружку кипятком из чайника, — Вы обошли свой контракт. Я очень рад за вас, но… Мне казалось, что контракт слишком сильная вещь, чтобы просто так его разорвать.

— Я его не разрывала, — ответила Рес, — все контракты прекратили существование после того как в первый раз попали в безмагию, когда она накрыла Порт. В их магическом плетении как будто что-то оборвалось, и вся система расползлась по швам.

— Получается, — продолжил Вилфред, но его голос уже сквозил подозрениями, — сейчас на свете бродят ещё трое бывших хранителей, способных “пробить дыру в земле до самого Тартара”?

— Я понимаю о чём ты, умный Вилфред, — улыбнулась пони, приближаясь к костру и усаживаясь перед ним. Но такой единорог всего один, и она сидит перед тобой. А остальные живут где-то своей жизнью, и даже если бы они и хотели что-то предпринять, у них бы не вышло, потому что им неоткуда взять магию, у них нет Леса, поглотившего её столько, что хватит на целый батальон хранителей. А у меня он есть. — она посмотрела на него поверх дымящейся кружки, — Он мой.

Что-то в её взгляде заставило Вилфреда нахмуриться. В её глазах играли странные искорки, беззвучно шептавшие: “не лезь”. Но он не подчинился.

— Что вы намереваетесь делать дальше? — прямо спросил он, всё ещё глядя ей в глаза, — Если Лес ваш, прикажите ему прекратить, выключите его, я не знаю как это правильно сказать.

— Ты чего к ней пристал, — Инджи взлетела и одним прыжком оказалась рядом с Вилфредом, легонько ткнув того кулаком в висок, — Не видишь в каком она состоянии?

— Она в куда лучшем состоянии, чем может показаться. — проговорил грифон, — Мисс Рестинг, я жду вашего ответа.

— Настырный ты, — единорожка улыбнулась, — коч… Кочер… Снова Ин выдумала какое-то слово, которое пони произнести не может. Я всего-то хотела посидеть тут с вами напоследок. Чтобы всё было как раньше хотя бы на часок.

— Что значит “напоследок”!? — воскликнула Инджи, — Что опять творится-то?

— Лес нельзя выключить, Вилфред, — тихо сказала пони, но в её голосе уже не было прежней покорности судьбе и какого-то тусклого оцепенения, — его можно только поглотить, забрать всю накопленную им магию, тогда он в приступе слепого голода уничтожит сам себя. Но я не смогу провернуть такое, моё тело слишком слабо, я не выдержу. Поэтому я могу либо остаться здесь, присматривая за ним, и снова замереть во времени, снова прекратить жить. Либо… Я могу измениться.

Она медленно поднялась, и тени от костра заскользили по её телу. Рес сделала несколько шагов в сторону, прочь от костра, туда, где отблески огня слабели, и только серебристый свет взошедшей луны вырисовывал её силуэт. Она закрыла глаза, глубоко вдохнула, и тут что-то началось. Из глубин её тела вспыхнул еле уловимый свет. В воздухе повис тонкий, дрожащий, переливающийся свист, будто отдалённый крик хищной птицы в высоте.

В первую очередь вытянулись её ноги, тонкие, грациозные, словно резные ветви из света и тени. Спина распрямилась, круп стал уже, грудная клетка изящнее, объемнее. Рес будто становилась выше и легче, но при этом внушительнее. Её рог вытянулся вверх, теперь длинный, прямой, острый, как кинжал, окружённый тонкой дымкой магического свечения.

А затем грива. Густая, тёмная, как ночь, она заколыхалась, будто её обдувал ветер, которого никто не чувствовал. Волны тьмы с вкраплениями звёздного сияния текли по её шее, почти касаясь земли. Хвост последовал за ней, теперь живой, текучий, как поток воды.

На мгновение всё стихло, только треск костра напоминал, что это всё происходит в реальности. Рес стояла, неподвижная, будто созданная заново. Она выгнула грациозную шею, бросив косой взгляд на свою спину. Послышался тихий вздох: — пожалуй, крылья будут лишними.

— Теперь, — проговорила она, голосом глубоким, спокойным, в котором слышался отголосок чего-то огромного, — я могу унести его с собой.

Инджи села прямо там, где стояла, её крылья бессильно обвисли, сама она смотрела на подругу так, будто та была поднявшимся из хрустальной пещеры королём Гровером. Прямо как в одной из папашиных глупых сказок, которая по какой-то причине стала явью.

Меллоу стояла, тараща на Рес глаза и затаив дыхание. Проглотив ком в горле, она прошептала: — Мисс Рестинг, а можно мне тоже так? Хотя бы гриву?

— Сожалею, но нельзя, маленькая милая Меллоу, — проговорила Рес с тёплой улыбкой, от которой у земной пони от восторга сжалось сердце, словно подчиняясь какому-то скрытому глубоко рефлексу.

Только Вилфред отнёсся к происходящему спокойно. Он прочёл достаточно книг, чтобы не слишком удивляться подобным вещам, и его голову всё ещё не покидала одна мысль, самая свербящая, самая гадкая.

— Я всё равно тебе не верю, — внезапно сказал Вилфред. Его голос был ровным, но в нём ощущалось дрожащее напряжение. Он встал, подошёл ближе, прищурился, словно пытаясь не отвлекаться на гипнотическое движение гривы, — Ты можешь выглядеть как Принцесса, Рестинг Кипер, но это ничего не меняет. Я помню, какие книги лежали у тебя в сундуке, помню, что говорил мне Грейн о том, что было на вашем собрании, где вы всё планировали. Ты спокойно размышляла о том, что с такой силой можно захватить, скажем… — он наклонил голову, — Небольшую страну.

Рес медленно повернула к нему голову. В её взгляде не было злости — только усталость и что-то вроде безразличия.

— Да, я так говорила, — просто ответила она. На фоне темноты её новый облик казался почти нереальным, будто светился изнутри, сотканный из чистой магии.

— И ты… — Вилфред моргнул, сбитый с толку. — Ты даже не станешь это отрицать?

— Нет. Сказать, что никогда об этом не думала? Это была бы ложь. Я думала о таком множество раз. И я знаю, что сейчас вполне могла бы.

Он чуть отступил назад, всё еще в замешательстве, всё еще не понимая, что делать дальше. И может ли он вообще что-либо сделать.

— Я не стану врать, — продолжила Рес, медленно проходясь вдоль костра, привыкая к новым ногам, отбрасывая удлинённую, плавно колышущуюся тень. — Я буду использовать эту силу, для того, что посчитаю нужным. Возможно, это будут... Не самые благородные поступки.

— То есть ты сама этого хочешь? — не выдержал Вилфред. — Зачем тебе всё это? Ты ведь защищала мир от подобного. Что случилось?

Единорог замерла. Она долго смотрела в сторону, потом вдруг опустила взгляд на землю.

— Это нужно, — тихо сказала она, почти шепотом, но её шепот разнёсся по округе, словно по залу театра с отличной акустикой, — Нужно, чтобы показать, что я всё-таки чего-то стою, тогда он, может быть…

Фраза повисла в воздухе незаконченной.

Молчание продолжалось всего несколько секунд. Потом откуда-то сбоку донёсся странный хрюкающий звук. Инджи сидела, скользя взглядом по волшебному хвосту и гриве Рес, с таким выражением, будто в голове у неё внезапно сложилась вся картина.

— Ох, — вырвалось у неё. Она закрыла глаза лапами. — О-оо…

Рес чуть обернулась, с недоумением глядя на грифину.

— Что?

Инджи только отмахнулась крылом и вдруг расхохоталась. Сначала тихо, почти нервно, затем громче, а потом совсем открыто, с видимым облегчением, будто с её души упал тяжелейший груз тревоги.

— Нет... Ничего... — выдавила она сквозь смех. — В-всё… В-всё нормально, Рес. Просто очень в твоём духе. Да.

Рес нахмурилась, но ничего не ответила. Меллоу недоумённо уставилась на грифину, потом перевела взгляд на единорога, на её строгую, превосходно собранную фигуру, на черты, слишком идеальные, чтобы быть естественными. Наконец, на глаза, в которых она увидела тень неуверенности, тень вопроса “точно ли всё как надо? Это точно делается вот так?”.

— Ясненько, — прошептала Меллоу, прикрыв ехидную улыбку копытом.

Рестинг всё это время молчала. Но в её взгляде что-то дрогнуло, на секунду. Потом она отвернулась и шагнула прочь от костра, словно собираясь уходить.

— Мне пора, — сказала она с некоторой обидой, будто ожидая извинений.

— Погоди, Рес.

Инджи подошла к подруге и дружелюбно посмотрела ей в глаза. Теперь Рес возвышалась над грифиной, и той приходилось немного поднимать голову. Инджи некоторое время разглядывала подругу, словно пытаясь напоследок запомнить её черты.

— У тебя в-всё получится. Не теряйся надолго, — сказала она немного смеющимся голосом, — пиши письма, или сама прилетай.

— Да, — единорог немного смутилась, будто стесняясь того, что к ней обращаются так фамильярно, несмотря на все её усилия, — мне будет нетрудно.

— И в гости зови. — проговорила грифина уже веселее.

— А это пока непонятно…

Вилфред подбросил в костёр последний обломок сухой доски и сел, приняв максимально безразличный вид.

— Не знаю в чём здесь дело, — проговорил он, — не понимаю этих ваших дурацких намёков, если они есть. Но я доверяю Инджи, а значит посчитаю, что всё хорошо.

Меллоу вдруг нерешительно поднялась с места. Она робко подошла к Рес, будто снова не до конца веря, что маленькая, высохшая от затворничества единорожка превратилась в подобное великолепие.

— Эм… — пони переминалась с ноги на ногу, — Так вы… Теперь собираетесь уходить? Одна?

Рес кивнула.

— А как вы собираетесь добираться? Ну, не в одиночку пешком ведь, правда? Вы сами меня учили, что ходить тут в одиночку нельзя, всякое может случиться. Может быть, мне нужно пойти с вами? Я готова, если что.

— Я могу переместиться куда угодно. Мне не нужны ни тропы, ни дороги. И раньше могла, на службе. Но сейчас многократно дальше, в сотни раз дальше.

Меллоу удивлённо округлила глаза.

— По-настоящему? Просто… “вжух” и вы уже в другом месте?

— “Вжух” не самый точный термин, — усмехнулась Рес, — но да. Примерно так.

Несколько секунд Меллоу колебалась, потом вдруг её глаза загорелись надеждой.

— А вы можете… И меня так? С собой? Только до Порта! Я просто… Ну, я никогда не перемещалась вот так, и может это первый и последний раз когда смогу. Если можно…

Она умоляюще посмотрела, с искренним восторгом, как жеребёнок, которому представился шанс прокатиться в кабине паровоза. Рес, впервые за весь вечер, действительно улыбнулась, не иронично и не снисходительно, а просто, тепло.

— Могу. Конечно.

Меллоу взвизгнула и даже подпрыгнула на месте, затем поспешно опомнилась и кашлянула в копыто.

— Я… То есть… Спасибо! Спасибо, мисс Рестинг! Или, может быть, я как-то не так вас теперь называю? Госпожа Рестинг? Принцесса Рестинг? Ох, пусть вы будете Принцессой, я буду всем рассказывать, что спала в одной палатке с Принцессой!

— Принцесс-отшельниц не бывает, Меллоу, — хохотнула Инджи, — и кладбищенских принцесс тоже.

Грифина поймала вопросительный взгляд Рес и протестующе подняла передние лапы.

— Нет, я двину в Порт своими крыльями, не надо меня перекидывать в пространстве туда-сюда, знаю я эти штучки, от этого перья потом в-валятся с утроенной скоростью. И кочерыжку оставь, я не собираюсь тут ночевать в одиночку, отвыкла уже.

— Я и сам бы не согласился, — буркнул грифон, — это как-то странно и совсем противоестественно путешествовать таким образом.

27.

Тусклый свет наполовину затушенной керосиновой лампы едва разгонял темень в кабинете Совета. Стерн Грейн сидел за заваленным бумагами столом, мрачно вчитываясь в очередной доклад о стремительно тающих продовольственных резервах. Он ещё не понял, что магия вернулась, поэтому делал всё копытами, отчего всё кругом было залито чернилами, а почти на каждом написанном им тексте красовались кляксы. В комнате царила тишина, нарушаемая лишь скрипом его пера и глухим гулом ветра за окнами.

И вдруг посреди кабинета что-то произошло. Вспышка, не громкая, не слепящая, просто невесомое магическое марево вспухло в воздухе и в следующее мгновение рассеялось. Сметённые потоком вытесненного воздуха, рухнули на пол бумаги, чернильница опрокинулась, окончательно уничтожив сукно на столе.

Перед ошарашенным Грейном стояли две фигуры. Земная пони, растрёпанная, запылённая, но до неприличия счастливая, с блестящими глазами и широкой улыбкой. Вторая высокая, незнакомая, её грива текла и колыхалась, будто в воде. Она даже не смотрела на него, просто буднично оглядела кабинет, оценивая точность своего перемещения. Грейн так и не узнал в ней Рестинг.

— Меллоу? — воскликнул он, не в силах поддерживать обычную строгость, — Какого Дискорда!?

И, прежде чем она успела произнести хоть слово, произошла вторая вспышка, лёгкая, как прикосновение пера. Высокая фигура исчезла. Осталась только Меллоу, оглядывающаяся, как будто сама не верила, что действительно стоит здесь.

— Вернулась, — прошептала она. — Я правда вернулась.

Стерн Грейн встал медленно, в полном молчании, и посмотрел на неё. Потом посмотрел на дверь, потом на окно. Потом снова на неё.

— Объясни, — выдохнул он.

Меллоу только рассмеялась, чуть дрожащим от волнения голосом, словно только что слезла со страшного аттракциона.

— Сейчас! Только чайник поставлю.

28.

Когда вспышка магии рассеялась, взметнув несколько сухих травинок, догорающий костёр снова стал единственным источником света во всей округе. Инджи и Вилфред остались молча сидеть, глядя на Лес. Под светом луны он стоял иссиня-чёрной стеной, даже своим ночным зрением грифоны толком не могли рассмотреть отдельных деревьев.

Они начали собираться ко сну. Вилфред потянулся за котелком, намереваясь затушить тлеющие головешки. Инджи поднялась, направившись к колодцу почистить перья, когда её вдруг остановил странный, незнакомый звук. Он пришёл из Леса, из-за линии деревьев, глухой шелест, как если бы кто-то сыпал рисовую крупу на твёрдый пол.

Звук нарастал. Вилфред подошел к Инджи, стоящей у колодца, тревожно всматривающейся в опушку Леса.

Первыми посыпались иголки. Сначала по отдельности, потом сплошным ливнем. Ветер и потоки воздуха приносили иголки даже сюда, во дворик избушки Рес, засоряя всё вокруг. Пролежав на земле несколько секунд, иголки распадались в прах. Какого-то сильного шума не было, только бесконечный, почти музыкальный шорох.

Затем начали ломаться ветви. С треском, под собственной тяжестью, они срывались и падали вниз, ещё в полёте разламываясь на отдельные куски. Касаясь земли, они почти сразу рассыпались в серую пыль. Стволы начали рушиться один за другим, иногда падая набок как полагается настоящим деревьям, иногда оседая на месте, распадаясь в песчаный прах там где стояли. Корни трескались, лопались и распадались так же как ветви, серая земля над ними проседала, заполняя освободившиеся полости. Линия горизонта пустела на глазах, обнажая для лучей лунного света остатки кладбища и Города.

Лес, тот самый, который веками дышал, рос и поглощал, погиб. Не от огня, не от топора, а от собственной природы: без магии, лишённый силы, он пожирал сам себя.

Вилфред медленно повернул голову к Инджи, несколько секунд рассматривая её ошарашенное происходящим, и в то же время восторженное лицо, поднятые перья на загривке, блестящие в полутьме глаза. Он повернул голову обратно.

— Инджи, — ровным голосом сказал он, глядя как над остатками Леса поднимаются облака пыли и пепла.

— А? Чего тебе?

— Выходи за меня.

Всё рушилось. Кроны исчезали, в воздухе носились тучи плотной пыли, невесомой, как пепел. Линия горизонта, некогда заслонённая сплошной стеной деревьев, сейчас открылась светло-серым угловатым пейзажем умершего Города, наконец, освобождённого от своего зелёного саркофага.

Инджи и Вилфред поженились через три месяца.

29.

Мир в глазах вспыхнул и вывернулся наизнанку.

На один короткий миг искривлённое пространство замерло, и Рес оказалась в новом месте, настолько далеко, что здесь уже был разгар дня. Она появилась не просто так, а как воплощение разрушения: её тело сияло внутренним светом, шерсть переливалась потоками энергии, каждая прядь гривы колыхалась в невидимых волнах магии, словно под водой. Она не касалась земли, левитировала в воздухе, окружённая сферой ослепительного защитного поля.

Вокруг неё вращались светящиеся магические конструкты, заготовки разрушительных заклинаний, каждое из которых могло стереть с лица земли деревню или пробить гору насквозь. От неё шёл гул силы, столь плотный, что казалось, сама реальность вибрирует. Она была готова к любой ситуации, к финальной битве, если потребуется.

Рес осмотрелась.

Перед ней простиралась аккуратная грядка с морковкой. Чуть дальше росла свекла, лук, ещё что-то. Недалеко стояла небольшая изящная оранжерея, приспособленная под теплицу, сквозь стекло проглядывали красные бока висящих на стебельках томатов. Никаких бастионов, башен, армий нежити. Обычный, немного запущенный огород. Хотя, скорее, он не был запущенным, его хозяину просто не хватало умения с ним управляться. Но он учился. Рядом скрывался в зелёной лозе покосившийся деревянный забор, стояла аккуратная скамейка и вкопанный в землю жестяной умывальник.

А у самой грядки сидел белоснежный единорог. Большой, но не грузный, со смешно повязанным на гриву платочком, чтобы пряди не падали на глаза. Он держал в копыте маленькую лопаточку и осторожно окучивал землю вокруг стройной зелёной ботвы. Не глядя на Рес, он наклонился, смахнул комочек земли с листика, и продолжил работу с тем видом, с каким ухаживают не за растением, а за чем-то особенным, почти драгоценным.

Яркие заготовки заклинаний, до сих пор кружащиеся вокруг Рес, вдруг стали выглядеть нелепо. Защитная сфера казалась вызывающе чуждой, магический свет на шерсти смотрелся как театральный грим перед сном.

Словно задувая свечи, Рес поочерёдно отключала парящие заготовки заклинаний. Свет в её гриве померк, защитное поле рассыпалось искрами, и копыта мягко коснулись земли. Вся ослепительная маска спала, оставив только единорога, слишком высокую, странно неуклюжую в своей новой форме, не до конца понимающую как стоять, как дышать, как вообще себя вести.

Она медленно, неловко переставляя ноги, пошла по узкой тропинке между грядками, стараясь не оступиться и не задеть растения. Единорог всё ещё не смотрел на неё, или просто делал вид, что не смотрит.

Рес сглотнула, почувствовав, как в горле встаёт какой-то совершенно неподходящий к ситуации комок неловкости. Она глубоко вздохнула и, наконец, заговорила:

— Ты... Давно писал мне письма. Очень долго. Хотел встречи. И... — она запнулась, посмотрела в сторону, а затем снова на него. — Вот я, здесь.

Он продолжил методично работать, лишь чуть повёл ушами в её сторону.

— Если ты всё ещё хочешь… Мы можем построить... Ну... — она сглотнула ещё раз, — Гигантский чёрный зиккурат, например. Или захватить кого-нибудь в плен. Устроить какую-нибудь... Осаду, может быть. Или... То, что вы, некроманты, обычно делаете…

Рес замолчала, непроизвольно вжав голову в плечи, нервно дёрнув хвостом. Она уже сама почувствовала, что говорит глупости, совершенно неуместные для подобной обстановки, она просто повторяла заученные фразы, которые придумала заранее, над которыми думала годами.

— Я готова, — выдавила она, почти шёпотом. — быть злой госпожой, или кем-то ещё. Если ты хочешь. Если считаешь, что я подойду.

Единорог долго не поднимал головы, и Рес уже начала думать, что её слова не были услышаны. Но затем он мягко, почти лениво ответил, не отрывая взгляда от земли:

— Для начала нам нужно управиться с морковкой. Если её не окучить вовремя, она позеленеет и станет горькой. Ума не приложу, как у соседского старика она вырастает такой ровной и сладкой. Нужно будет занести ему ещё пирогов и выведать, наконец, эту тайну.

Он хитро покосился на неё и протянул вторую маленькую лопаточку, с деревянным черенком и щербатым краем, ею явно пользовалось не одно поколение земледельцев. Лёгким движением головы единорог показал на грядку рядом с собой. Потом, как будто для наглядности, снова аккуратно повернул ком земли под ближайшей морковкой, легонько прижав почву к основанию стебельков.

Рес осторожно взяла лопатку в телекинез, её рог засветился мягким светом. Но Некромант тут же, без слов, покачал головой, и его взгляд, добродушный, но настойчивый, сказал больше, чем любое объяснение. Такое делают только собственными копытами.

Единорог секунду постояла в растерянности. Потом она присела рядом с ним, уложив непослушно извивающийся хвост вдоль дорожки и неловко согнув длинные ноги. Рес взяла лопатку копытом и попыталась повторить движения Некроманта. Получилось плохо: комья земли сыпались куда попало, ботва мялась, и в первые минуты она чувствовала себя совершенно беспомощной. Но он не вмешивался, не поправлял, просто продолжал свою работу рядом, без какой-либо спешки. И, постепенно, движения Рес стали точнее. Мелкая работа позволяла не думать, только чувствовать прохладу и свежий запах земли, слышать шелест листьев яблонь за забором, шорох крыльев пролетающих стрекоз.

Прошло, может быть, полчаса, прежде чем он неспешно встал. Единорог вытянулся, широко зевнув, снял с головы телекинезом свою смешную косынку, отправив её на лавку у умывальника. Затем он посмотрел на Рес и спросил:

— Попьём чаю?

Она молча кивнула и поднялась на ноги, оставив лопаточку воткнутой в землю там где остановила работу.

— Можно задать вопрос? — сказала она, направляясь за Некромантом к двухэтажному фермерскому домику с укрытыми лозой стенами.

— Конечно.

— А ты правда можешь произнести полное имя Ин?

— Хе-хе…