Не все то серебро (джен)

Следовало догадаться: стрела была обыкновенной. Просто тонкий слой серебра поверх дерева и железа. Робин вертел трофей в руках, гадая, во-первых, много ли стоит такая добыча и, во-вторых, какую мину состроить, чтобы не выглядеть слишком глупо. Конечно, сейчас все разбойники чувствовали себя одураченными. Но затея была его. И завоевывал этот крашеный приз тоже он. Тьфу ты.

Робин поднял голову и посмотрел на языки огня, пляшущие под котелком. Швырнуть бы сейчас эту чертову добычу в костер — был бы от нее хоть какой-то прок. Суп быстрее закипит.

Из кустов вынырнул Мач, стоявший на страже. Встал между Робином и костром. Вовремя, хотя сам об этом не догадывался.

Робин опустил руку со стрелой.

— Ребята с опушки передают: у нас гости, — доложил Мач.

* * *

Просителей было трое. Впереди стоял человек, которого Робин видал в Ноттингеме: медник из лавки неподалеку от площади. Одышливый, невысокий, с красными пятнами на лице, он нервно стискивал пальцы. Рядом топтался тощий парнишка лет шестнадцати — должно быть, чей-то подмастерье. Третий стоял немного позади: дюжий детина в кожаном фартуке, покрытом копотью. Не иначе, кузнец. Он не смотрел на Робина, больше поглядывал по сторонам. Странно: вел себя так, будто взяли его для охраны. И было это весьма необычно для простых людей, явившихся в Шервуд.

Медник откашлялся, собираясь с духом, и наконец сделал еще шаг вперед.

— Ты, добрый человек, на нас не гневайся, — произнес он и залился краской так, словно сам был сделан из меди. — Ты всегда бедным людям помогал. Надеемся, и теперь нас выручишь.

Подмастерье у него за спиной шмыгнул носом. Кузнец уставился на носки своих башмаков, величиной больше похожих на лодки.

— Слушаю тебя, — подбодрил медника Робин.

— Мы насчет стрелы пришли, — сказал тот и шумно выдохнул, словно сделал самый трудный шаг. — Той, серебряной.

— Посеребренной, — уточнил Робин.

— Ну да! — Медник с отчаянием махнул рукой. — Это я ее серебрить помогал.

— Так в чем же дело? — с удивлением спросил Робин. — Выходит, сами знаете, что больших денег за нее не выручить…

Он уже собирался втолковать меднику и его двум товарищам, что хотел деньги, вырученные за приз, отдать простому ноттингемскому люду, но тут подмастерье выпалил с отчаянной решимостью:

— Да не хочет ее никто продавать! Нам сама стрела нужна!

Робин в недоумении уставился на него. Среди разбойников, стоявших в сторонке и наблюдавших за разговором, послышались смешки.

— Зачем тебе эта стрела, малыш? — спросил Маленький Джон. — В носу ковыряться нечем?

Разбойники расхохотались.

Подмастерье вспыхнул, стиснул в кулаки руки, торчащие из чересчур коротких рукавов, и неизвестно, чем бы это кончилось, не заговори снова медник.

— Питер верно сказал, — произнес он, поднимая голову и глядя Робину прямо в глаза. — В этой стреле вся наша надежда.

— А что… — насмешливым тоном начал было Маленький Джон, но Робин вскинул руку.

— Тихо!

Смех смолк. Разбойники переглянулись.

— Объясни, для чего понадобилась эта стрела, — обратился Робин к меднику.

— Дело вот в чем, добрый господин, — произнес тот со вздохом. — Турнир был не просто так затеян. Беда в наши края явилась. Вы здесь, в лесу, о ней, поди, не слышали, а те, кто в замке или возле него, давно покоя лишились. Нечисть у нас завелась. Упырь появился, ночами лютует. Скотину не трогает, а вот до людей охоч. Нескольких человек уже погубил, и никто с ним сладить не может. Но, сказывают, серебром его одолеть можно. Вот шериф и придумал устроить турнир лучников, чтобы найти самого меткого. Тот, кто лучше всех окажется, и должен был получить эту стрелу, чтобы упыря ею поразить. И вот…

Он умолк.

— И вот стрелу вы унесли, — заявил подмастерье, и в голосе его явственно слышались обвиняющие нотки.

— Так что, пожалуйста, — торопливо заговорил медник, — вы или нам обратно стрелу эту отдайте, или…

И снова замолчал.

— Или… — медленно проговорил Робин, уже догадываясь, что сейчас услышит.

Впервые за все это время голос подал кузнец:

— Или сами эту проклятую тварь подстрелите.

* * *

Трактир, возможно, и нельзя назвать ничейной землей, но лучшего места для переговоров было не сыскать: Робин убедился в этом, когда при виде хмурой физиономии Гая Гисборна испытал отчаянное желание напиться. И, судя по тому, как тот при его появлении помрачнел еще больше, это желание было взаимным.

Возле Гисборна сидел человек, которого Робин нигде раньше не видел. Невзрачный, среднего роста, в одежде писца, он вяло потягивал эль из кружки, и, казалось, мало интересовался происходящим вокруг.

Под обеспокоенным взглядом трактирщика Робин прошел к столу и плюхнулся на лавку напротив Гисборна. Засады он не опасался: разбойники присматривали за трактиром с вечера, и он точно знал, что с утра никто из Ноттингема, кроме этой парочки, сюда не заявлялся.

— Стрела при тебе? — спросил Гисборн.

— Я тоже рад тебя видеть, Гай.

Гисборн подался вперед. Робин отметил двухдневную щетину у него на лице. Похоже, в замке действительно было невесело.

— Нам не до шуток, Локсли, если ты еще не понял.

— Если бы не понял, я бы сюда не приходил. — Робин привстал на лавке и махнул трактирщику: — Принеси-ка эль!

Чуть было не окликнул трактирщика по имени, но вовремя прикусил язык. Ни к чему навлекать на бедолагу неприятности, выдав знакомство с ним.

— Тогда где стрела? — ровным голосом спросил Гисборн.

— В надежном месте. Гисборн, давай разберемся сразу. Тебе нужна стрела или уничтоженный упырь?

— Одно связано с другим.

— Тогда я постараюсь сделать так, чтобы ты вытащил ее из упыря.

Трактирщик принес еще один кувшин и кружку для Робина. Тот плеснул себе эля и отпил пару глотков. Гисборн продолжал мерить его тяжелым взглядом.

— Я так понимаю, что ты все-таки решил взяться за это дело?

На языке вертелась колкость насчет скорости, с которой Гисборн соображает, но Робин предпочел воздержаться. Перед его глазами все еще стояли встревоженные лица людей, пришедших в лес с рассказом об упыре. Он понятия не имел о цели, с которой затевался турнир лучников, и все-таки чувствовал не то чтобы уколы совести, но какую-то неловкость. Поэтому он просто молча кивнул.

Гисборн помолчал с минуту, а потом пожал плечами.

— Ну что ж. Тогда тебе надо кое-что знать. — И он подтолкнул сидевшего рядом с ним человека так, что тот едва не расплескал свой эль. — Давай, Альфред, объясни ему.

Робин с любопытством посмотрел на Альфреда.

— Ты из каких краев будешь? — поинтересовался он. — Не припомню, чтобы я встречал тебя раньше.

— Я из Йорка, — отозвался Альфред. Голос у него был глуховатый и негромкий. — Но в своих родных краях я давно уже не был, путешествовал по свету. Узнал очень многое…

— Об упырях? — не удержался Робин.

Гисборн бросил на него угрюмый взгляд исподлобья.

— И об упырях тоже, — невозмутимо кивнул Альфред. — И могу тебе сказать, что лучше всего выследить эту тварь в то время, когда она будет выбираться из своего логова.

— Дело за небольшим: знать, где это логово.

Альфред улыбнулся уголком рта.

— В этом вопросе упыри мало чем отличаются от нас, Робин Гуд. Они устраиваются на отдых там, где им удобнее всего, и там, где они надежно защищены. В их случае — это среди мертвецов.

— Кладбище возле церкви! — вырвалось у Робина.

Альфред кивнул.

— Скорее всего, он прячется там.

Робин скрестил руки на груди.

— Тогда я не очень понимаю, как мы его там выследим. Кладбище не так уж мало, и надо еще, чтобы ночь выдалась лунная.

Альфред покачал головой.

— Не все кладбище, Робин. Упырь не может скрыться в освященной земле. Искать надо в стороне, где хоронят некрещеных младенцев и самоубийц. Скорее всего, это кто-то из них из могилы и выбрался.

— Уже проще, — пробормотал Робин, стараясь скрыть охватившее его мерзкое чувство: не то чтобы страх, но та степень отвращения, которая с ним граничит.

— Что до темноты, — произнес Гисборн, — то мы договорились со священником в церкви. Там, за кладбищем, на ночь будут устанавливать факелы. — Его губы изогнулись в ухмылке. — Не бойся, промахнуться будет трудновато.

Настала очередь Робина смотреть на него с неприязнью. Он сам не мог бы с точностью сказать, который Гисборн нравится ему меньше: тот, который дает поводы для насмешек, или тот, который сам отпускает шуточки.

— И еще, — с прежней невозмутимостью продолжал Альфред. — Эта стрела… Я должен тебя предупредить, Робин, что упырь — это не оборотень. Серебро может на время обездвижить его, но не убить.

Робин уставился на него. Он чувствовал себя обманутым.

— И что же тогда делать? — спросил он наконец.

— Вытащить на солнце. Сжечь. Обезглавить. Но для всего этого нужно подойти к нему вплотную. И лучше, чтобы он в это время он не мог пошевелиться.

Робин кивнул.

— Я понял. Сначала я стреляю в эту тварь. Потом, когда она неподвижна, подхожу и…

— Не ты подходишь, а я, — поправил Гисборн.

Он вытащил из ножен и положил на стол огромный широкий кинжал с посеребренным лезвием.

* * *

Страшной ли была эта ночь? Нет, скорее она оказалась странной. Факелы на вкопанных в землю шестах разгоняли тьму возле едва различимых холмиков, поросших сорной травой, но очертания стоявшей в отдалении церкви полностью тонули во мраке, и от этого делалось не по себе. Человек, которого Робин обычно высматривал из засады, сейчас лежал с ним рядом в зарослях бирючины, и его ровное дыхание возвещало о том, что все в порядке.

— Ты уверен, что свет факелов его не спугнет? — шепотом произнес Робин.

— Не должен спугнуть, — послышался в темноте приглушенный голос Гисборна. — Альфред говорит, что эти твари боятся только солнечного света, а факелами и свечами их не отгонишь. А, чуть не забыл!

Что-то зашуршало, рука Гисборна пихнула Робина в плечо.

— Возьми это.

Пальцы Робина нащупали что-то маленькое и довольно твердое, скользнувшее в его ладонь.

— Это что?

— Зубчик чеснока. Пожуй его.

— С какой стати? — взбунтовался Робин.

Раздался хруст. Надо же: Гисборн преспокойно разгрыз дольку этой пахучей дряни.

— Альфред сказал, что чеснок может отпугнуть эту тварь, — объяснил он.

— Подозреваю, что не только эту, — буркнул Робин. — С чьей стороны ветер?

Из темноты послышался смешок.

— С твоей.

— Убедил.

Робин отправил зубчик чеснока в рот и тотчас с отвращением скривился. Его охватило горькое сожаление, что он не захватил с собой в засаду бурдюк с вином. Впрочем, кто знает, может, питье уменьшило бы защитное свойство этой дряни?

На одном из холмиков, освещенных колеблющимися огнями, что-то шевельнулось. За ту долю секунды, на которую замерло враз потяжелевшее сердце, Робин успел представить себе очень многое — и испытал облегчение, смешанное со злостью, когда среди кустиков травы приподнялась на задние лапки настороженная мышь. Мгновение она стояла, чутко прислушиваясь к чему-то, а потом вдруг резко шмыгнула в сторону и пропала из виду. Когти совы, бесшумно пролетевшей низко над землей, скользнули по пустоте. Гисборн со своего места не видел мыши, и при внезапном появлении крылатой тени у него вырвался судорожный вздох.

— А не валяем ли мы дурака, Гисборн? — тихо спросил Робин.

— Ты о чем?

— Понатыкали факелов так, что тут все освещено, как на кухне у вас в замке. Воняем чесноком. А если эта тварь вообще не станет вылезать?

— А если бы ты жрать хотел, ты бы смотрел, где светло, а где нет?

Робин молчал, не веря своим ушам. Помощник шерифа и в самом деле задал ему этот вопрос или ему почудилось? Нет, конечно, он мог бы напомнить Гисборну, до чего людей доводит голод, но он не был уверен, что сейчас подходящее время для таких разговоров.

— Упырь не появлялся три дня, — продолжал между тем Гисборн, не заметивший в темноте выражения лица своего товарища. — Обычно такого срока ему хватает, чтобы проголодаться. Значит, этой ночью он вполне может…

Он резко умолк: из темноты послышался стук копыт. Кто-то гнал лошадь галопом в их сторону.

— Сэр Гай! — донесся чей-то прерывистый крик.

— Какого дьявола? — пробормотал изумленный Гисборн.

На освещенное пространство вылетел всадник. Лошадь встала на дыбы среди факелов.

— Сэр Гай! — Незнакомый Робину человек, судя по одежде — из замковой стражи, с отчаянием вглядывался в заросли, тонущие во мраке. — Сэр Гай, эта тварь в Ноттингеме!

* * *

Солдат лежал на утоптанной до почти каменного состояния земле возле караулки. Его тело слабо подергивалось. Глаза закатились, и в полумраке мутноватые белки на землистом лице напомнили Робину лягушачье брюшко. Он мотнул головой, отгоняя муторные мысли.

Второй стражник сидел у стены. Он икал, глядя остекленевшим взглядом в пространство перед собой. В свете факела, который держал кто-то из его только что подоспевших товарищей, было видно влажное темное пятно, расплывающееся по его колету.

Гисборн метнулся к нему.

— Что, этот тоже? — рявкнул он.

— Нет, милорд, — отозвался кто-то из солдат, стоявших рядом. — Это ребята ему вина дали, но у него руки скачут, как колеса на камнях.

— Слава богу, — пробормотал Гисборн.

Он вернулся к лежащему солдату, жестом подозвав к себе человека с факелом. Голова и шея раненого оказались в пятне света. Робин увидел пару тонких струек крови, сочившихся из небольших круглых ранок.

Гисборн сплюнул и пробормотал что-то себе под нос. Из того, что удалось разобрать Робину, «сучье подхвостье» было самым мягким.

А потом блеснуло посеребренное лезвие, и Гисборн, опустившись на одно колено, быстрым движением отсек солдату голову.

— Ты что делаешь? — заорал Робин, бросаясь к нему.

Гисборн выпрямился и обернулся. Такого выражения лица Робин не видел у него даже в самых яростных драках.

— А мне это нравится, по-твоему? — гаркнул он в ответ. — Этот человек у меня в отряде два года служил!

— Но он был еще жив…

— Уже не был, — прозвучал знакомый негромкий голос.

Со стороны замка к ним неторопливо приближался Альфред. Он остановился возле обезглавленного тела и плотнее запахнулся в плащ, точно ночная прохлада была единственным, что его беспокоило.

— После укуса упыря человек обречен, — спокойно пояснил он.

Робин с шумом перевел дыхание. В стороне, возле освещенной факелами караульни, стояло еще несколько человек. Кажется, среди них торчала долговязая фигура шерифа. Все происходящее казалось жутковатым сном. Он, Робин Гуд, находился посреди замкового двора, в двух шагах от кучи солдат, Гисборна и шерифа, никто на него не нападал, и ни от кого не приходилось удирать, и все же это была самая мерзкая ночь из всех, проведенных им в Ноттингеме с того дня, как он возглавил Шервудскую шайку.

— Теперь его хоть похоронить можно будет как следует, — грустно произнес один из стражников.

Альфред кивнул.

— Можно будет, — эхо отозвался он. — Но для верности придется еще кое-что сделать.

Он вытащил из-под плаща остро заточенный деревянный кол. Робина замутило. Он развернулся и зашагал к воротам.

— Предлагаю встретиться завтра там же, — крикнул Альфред ему вслед.

— Хорошо, — бросил Робин, не оборачиваясь. Он не хотел видеть, как тот будет готовить к достойному погребению обезглавленного бедолагу.

* * *

Следующий день выдался ясным, и солнечные лучи немного разогнали муть, царившую на душе. Маленький совет собрался в трактире с утра. Выспаться после ночного происшествия никто и не мечтал, но взбодриться элем хотели все.

— Мы не могли его проморгать. Точно, — хмуро глядя на свою кружку, сообщил Гисборн.

Робин согласно кивнул.

— Значит, он прячется где-то еще, — подытожил Альфред. — В последнее время здесь что-нибудь происходило? Проливалась кровь? Происходили убийства?

Робин и Гисборн тотчас уставились друг на друга.

— Мы всех хоронили как положено, — заявил Робин.

Настал черед Гисборна кивнуть в знак подтверждения.

— Может, какая-нибудь девица избавилась от ребенка? — продолжал Альфред.

Гисборн пожал плечами.

— Если такое и было, разве кто-нибудь признается?

— Это мог быть ребенок? — поразился Робин.

— Мог, — с равнодушным видом сказал Альфред. — Набирался сил где-то под землей, и вот наконец выбрался. Только это странно: обычно они способны так заматереть только среди мертвечины…

Робин с Гисборном опять в один голос принялись уверять, что всю ночь глаз с могил не сводили и точно знают, что там ни один покойник не рыпнулся, и трактирщик потихоньку убрался на кухню, откуда больше старался не показываться.

— Тогда имеет смысл сделать засаду не там, откуда он выходит, а там, куда он придет, — сказал Альфред. — Упыри всегда возвращаются туда, где была прервана их трапеза.

Перед глазами Робина снова встало вяло дергающееся тело с закатившимися глазами. Он мотнул головой, отгоняя видение.

— Думаешь, он снова притащится к караульне? — мрачно спросил Гисборн.

— Скорее всего. Этой ночью его спугнули, он так и не насытился.

— То есть ты хочешь сказать, что он может явиться этой же ночью?

— Не поручусь, но это вполне возможно…

Робин прислушивался к их разговору и крупными глотками пил эль. Похоже, все велось к тому, что после ночи, проведенной за кладбище, ему предстоит ночь среди замковой стражи. Он затруднился бы сказать, что хуже.

Черт бы побрал тот день, когда он потащился на хренов стрелковый турнир за серебряной стрелой.

* * *

— Спрашивал я парней в паре окрестных деревень, — уныло сказал Маленький Джон. — Все божатся, что никаких убийств в последнее время не было.

— Насколько я понял из слов этого Альфреда, убийство могло произойти и давно, — отозвался Робин. — Просто этой твари нужно время, чтобы дозреть в земле. И как следует проголодаться.

Маленького Джона передернуло от омерзения.

Они с Робином медленно брели вдоль стены замка. Случай, когда люди из Шервуда могли безо всякой опаски шататься возле Ноттингема, выпадал так редко, что грешно было бы им не воспользоваться. Если их сейчас видят стражники, или хоть сам шериф, до уничтожения упыря на них все равно никто не покусится.

Робин прохаживался здесь не просто ради новизны ощущений. Его взгляд скользил по деревьям, кустам, глыбам камней — по всему, что окружало замок. Именно здесь, в Ноттингеме, произошла большая часть нападений, в деревню он забрался всего пару раз — видимо, не нашел добычи в своих излюбленных угодьях. Значит, и логово у него где-то поблизости. Только как его отыскать?

— Не нравится мне, что засаду вы устроите возле караульни, — сказал Маленький Джон. — Это все равно что сразу к двум волкам в пасть лезть. Не к упырю, так к шерифу.

— Я бы тоже предпочел какое-нибудь другое…

Робин осекся на полуслове. Полуденную тишину нарушил скрип петель. Отворилась небольшая дверь в замковой стене — обычно ей пользовалась только прислуга. Появился человек в замызганной одежде. Он тащил тяжелую корзину, из которой торчали коровьи рога. Скользнув равнодушным взглядом по разбойникам, остановившимся в нескольких ярдах от него, он зашагал в сторону леса. В теплом воздухе явственно почувствовался тягучий запах несвежей крови.

Робин и Маленький Джон молча смотрели ему вслед. Слуга дошел до небольшого пригорка, перехватил корзину обеими руками, размахнулся и вывалил ее содержимое. В воздух с гневным гулом взмыло целое облако мух. Слуга развернулся и гораздо более быстрым шагом направился к замку. Через несколько мгновений дверь за ним затворилась и лязгнул засов.

Робин еще некоторое время стоял неподвижно, а потом зашагал к краю пригорка. Он остановился там, где слышалось недовольное гудение потревоженных насекомых, и молча смотрел на склон, сплошь усеянный костями коров и овец, усыпанный перьями, заваленный требухой.

Кажется, он нашел место, где упырь чувствовал бы себя как дома.

* * *

Стражник пропустил Робина в ворота не пикнув и даже указал, куда идти, поскольку сразу сообразил, что тому понадобилось. Впрочем, и так было ясно, где искать Гисборна с Альфредом.

Те и в самом деле оказались возле караульни. Гисборн собственноручно проверял крепость засовов, а Альфред со своей обычной невозмутимостью раздавал солдатам дольки чеснока. Судя по кислым физиономиям стражников, те были не в восторге от такого «доспеха».

— Меня ж потом Бесс на порог не пустит! — заикнулся один.

Гисборн, ощупывавший дверь, выпрямился во весь рост и навис над стражником.

— Вам еще вчера было велено чеснок взять! — гаркнул он. — Что, сегодня еще остались брезгливые?

— Мы вчера и взяли, — жалобно сказал стражник. — Вон он, на столе так и лежит…

Гисборн не сказал больше ничего, только придвинулся еще ближе. У стражника сделалось такое лицо, словно он готов был сжевать и вчерашний, и сегодняшний чеснок вместе с кожурой.

Но Гисборн уже не обращал на него внимания: он отвлекся на Робина.

— Тебе чего? — с обычной своей приветливостью буркнул он.

— Хотел пригласить вас с Альфредом кое на что посмотреть, — сообщил Робин, решив для разнообразия оставить дружелюбие Гисборна без комментариев.

* * *

Если на свете мог существовать человек, лучащийся радостью при виде кучи гниющих потрохов, то им оказался Альфред из Йорка. Он едва не приплясывал.

— Отличное место! — воскликнул он так, словно нашел полянку для отдыха. — Упырь вполне может прятаться именно здесь!

Гисборн поддел ногой камень и пнул его в сторону горы отбросов. С бурого вязкого холмика взмыло облачко раздраженных мух, но тотчас осело обратно.

— Может, тут засаду и устроить? — словно невзначай спросил Робин.

— Нет, — отрезал Гисборн.

Альфред и Робин уставились на него.

— Почему нет? — спросил Альфред. — Проще перехватить его, когда он только выберется из логова.

— А если мы опять ошиблись? Вчера уже казалось, что все вернее некуда.

— Это место явно подходит больше, — настаивал Робин. — Тут до церкви далеко.

— И здесь вполне могли припрятать какого-нибудь мертвеца, — добавил Альфред.

— Засаду сделаем возле караульни, — упрямо сказал Гисборн. — Ты сам говорил, что эти твари стараются вернуться туда, где им помешали довести дело до конца.

— Но… — начал было Робин.

Гисборн развернулся к нему.

— Я не стану рисковать своими людьми! — проорал он. — Говорить больше не о чем!

* * *

Площадь перед караульней была освещена факелами. Только крепостная стена напротив тонула в тени, и именно там за перевернутой телегой устроились Гисборн и Робин. В широкую щель между досками было отлично видно все происходящее. В этот раз обоих не тянуло на разговоры. Гисборн хмурился, время от времени вздыхая: наверняка гадал, не ошибся ли он и в этот раз. Робину было не по себе по нескольким причинам. Во-первых, он находился слишком близко к шерифу, чтобы пребывать в состоянии душевного покоя. Во-вторых, он сильно подозревал, что, несмотря на несколько раз повторенный запрет, его друзья болтаются неподалеку от замка, и при них нет ни серебра, ни чеснока. В-третьих, Альфреду очень хотелось проверить правильность догадки Робина, и он устроил собственную засаду возле замковой кухни. А впечатления хорошего бойца он не производил, и оставалось лишь уповать на то, что никакой упырь на эту ходячую связку чеснока не позарится.

В ночи был отчетливо слышен каждый шорох. Из караульни то и дело доносился скрип передвигаемой мебели и гул голосов. Однажды в окне приотворился ставень. Гисборн высунулся так, что его стало видно в пятне света, погрозил кулаком, и ставень послушно захлопнулся.

Было уже за полночь, когда с дальнего конца крепости послышался свист.

Робин с Гисборном, вздрогнув, переглянулись. Альфред обещал свистнуть, если что-нибудь заметит.

Оставалось только гадать, не заметило ли это «что-нибудь» его самого.

Ответ не заставил себя ждать.

Уловив боковым зрением движение вдоль противоположной стены, Робин в первое мгновение подумал, что там крадется то ли кошка, то ли крупная крыса. Он повернул в ту сторону голову и замер. В пятне света показалась длинная рука, цветом напоминающая пыль, скопившуюся в паутине. Костлявые, неестественно узкие и вытянутые пальцы нашарили булыжник на мостовой и обхватили его. Затем появилась другая рука, так же крепко уцепившаяся за другой камень. А потом, словно мышь, высовывающаяся из норы, из темноты выбралось блеклое существо с морщинистой, кое-где свисающей клочьями кожи. Оно немного приподнялось, опираясь на ладони, и повело по сторонам головой. Заостренный нос с огромными ноздрями подергивался, и Робин понял, что не мог бы сейчас вздохнуть, даже если бы захотел. Но он не собирался ни дышать, ни моргать, ни как-либо еще выдавать этой твари само свое бытие на этом свете.

Тварь приподнялась еще выше и наконец повернула голову в сторону караульни. Нос задергался еще сильнее, и упырь, учуяв, видимо, добычу, пополз к двери.

«Похоже, они все-таки не съели чеснок», — успел подумать Робин, прежде чем получил ощутимый тычок в бок. Гисборн в свойственной ему лаконичной манере напоминал, зачем он здесь понадобился.

Робин умел бесшумно двигаться даже по опавшим листьям в осеннем лесу. Человеческий слух бы не уловил, как он придвигается к краю опрокинутой телеги, но рука Гисборна вдруг предостерегающе сжала его плечо. Робин замер, потом тихонько наклонился к щели и увидел, как застывшая на месте тварь вертит по сторонам головой.

Альфред уверял, что посторонний шум вроде свиста упыря не спугнет. Но проблемой было не это. Робин не опасался его спугнуть — он боялся его привлечь.

То ли выручил чеснок, от которого до сих пор горело во рту, то ли запах нескольких человек, находившихся совсем рядом, был слишком притягателен — так или иначе, после короткого колебания упырь снова пополз к караульне. Он добрался до двери, зашарил по ней белесыми пятернями, а потом вцепился в кованые петли и подтянулся вверх.

Робин не простил бы себе, если бы упустил такой миг, но этого и не случилось. Стрела вонзилась упырю точно между лопаток, пригвоздив его к двери. От поднявшегося визга показалось, что в воздух взмыла целая стая летучих мышей. Гисборн взвился на ноги, с грохотом перевернув лежавшую на боку телегу, и ринулся вперед. Оглушительный шум не прекратился даже тогда, когда он отсек упырю голову, и она с глухим стуком покатилась по булыжникам. Только тут Робин сообразил, что визгу упыря вторил ор людей, запершихся в караульне.

— Заткнитесь! — рявкнул Гисборн, наподдав по двери ногой.

Увещевание не подействовало, и вопли усилились: похоже, охваченные паникой люди не узнали голоса своего командира.

— Ну что, получилось?

Из-за угла появился Альфред. Этот неприметный человечек явно был взволнован меньше, чем полдюжины здоровенных солдат, причитающих в караульне.

— Как видишь, — сказал Гисборн, подтолкнув ногой отрубленную голову. — Доделывай… что там еще нужно.

Альфред неторопливо подошел к караульне, на двери которой все еще болталось пришпиленное тело, и ухватился за краешек стрелы. После пары рывков упырь наконец свалился на мостовую, и Робин снова увидел, как Альфред вытаскивает из-под плаща деревянный кол. Но на этот раз он не стал отворачиваться.

Под ударом кола тело упыря на мгновение стало похожим на яичную скорлупу, по которой стремительно разбегаются трещины. Потом оно осыпалось сероватой пылью.

Через мгновение то же самое случилось и с головой.

— Пыль пока не сметайте, — велел Альфред, выпрямляясь. — Этого, конечно, и так должно хватить, но для верности пусть побывает под лучами солнца.

— Ты свистел — он что, и правда приполз из той горы отбросов? — спросил Гисборн.

Альфред кивнул.

— Да. Перелез через стену именно в том месте. Полз, как ящерица, вниз головой.

Гисборн передернулся.

— Как я понимаю, с одной проблемой покончено?

Все трое обернулись. Шериф в сопровождении двух стражников спускался со ступеней замка. Гисборн отступил на шаг, указав рукой на два холмика пыли.

— Да, милорд.

Дверь караульни скрипнула. В узкой щели появилась чья-то белая как мел физиономия. Потом оттуда неловко, бочком стали выбираться люди.

— Отлично. — Шериф поправил плащ у себя на плече. — Осталась вторая.

Вот оно. Робин этого ждал. Пусть не с таким страхом, с каким ждал упыря, — но с таким же отвращением.

Гисборн недоумевающе смотрел на шерифа.

— Милорд?

Тот кивком указал на Робина.

— Что вы встали столбом, Гисборн? Вы собираетесь его арестовывать или ртом ворон ловить?

— Но, милорд…

— Взять его!

Надо же, оказывается, шериф иногда бывал не менее горластым, чем его помощник. Но Гисборн медлил, стражники тоже обменивались растерянными взглядами, а вот Робин времени терять не стал. То, что он собирался сделать, ему самому казалось паскудством. Но милорд шериф, две ночи отсиживавшийся в своих уютных покоях, не оставил ему выбора.

Одной рукой он рывком притянул к себе Альфреда, а другой приставил к его горлу нож, выхваченный из-за пояса.

— Стража! — заорал шериф.

— Милорд, — произнес Гисборн, и не думая двигаться с места, — этот человек на службе короля, мы не можем им рисковать.

Робин, таща за собой Альфреда, отступал к воротам замка. Он не сводил глаз с искаженного от злости лица шерифа. Давно это выражение бессильной ярости не вызывало у него такого злорадства.

Ворота не были заперты: это предложил накануне сам Робин, сославшись на необходимость свободы действий, а Гисборн не стал возражать. Робин наподдал по массивной створке ногой, а еще через пару минут пересек мост. Альфред все это время вяло тащился за ним, придавленный его локтем, и в какой-то миг даже стало тревожно: все ли с ним в порядке.

— Думаю, дальше ты дойдешь сам, — словно в ответ на эти мысли, прозвучал невозмутимый голос Альфреда.

В следующий миг его пальцы быстрым движением нажали какую-то точку у локтевого сгиба, и Робин в изумлении захлопал глазами, когда его рука бессильно повисла. Альфред вывернулся, отступил на шаг и спокойно поправил воротник.

— Я не так хорошо вижу в темноте, как мне бы хотелось, но мне показалось, что вечером вон те кусты росли не так густо. Полагаю, твои друзья из Шервуда сейчас там, и их компания тебе подойдет больше, чем моя.

С этими словами Альфред из Йорка повернулся и зашагал к замку. Робин несколько мгновений смотрел ему вслед, а потом выкрикнул странным, сипловатым голосом:

— Погоди! Извини…

— Извинения приняты, — послышалось в ответ. — Но предупредить было бы лучше.

Альфред, не оборачиваясь, исчез за воротами замка. Больше терять времени было нельзя, и Робин, развернувшись, побежал туда, где из зарослей кустов ему навстречу выбирались, приветственно размахивая руками, темные фигуры.