Проверено на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
020.М42 стал годом новой надежды.
После того, как мы перевели дух и простились с павшими — кого кремировали, а кого просто похоронили в серых песках Хелги-Воланты — появилось хрупкое и пугливое ощущение того, что всё самое страшное позади.
В кои-то веки это ощущение не обмануло.
В секторе кормится щупальце флота-улья тиранидов, еретики и друкари совершают разбойные нападения, чумные корабли разносят колдовские болезни, но… прибыли те, кто со всем этим обязательно разберётся.
Боевая группа "Иридика", выделенная примархом Робаутом Жиллиманом из состава Неодолимого Крестового Похода, приняла эстафету у тех, кто защищал сектор Сецессио последние несколько десятков лет.
С корабля на бал.
С ходу "Иридика" провела очищение огнём нескольких мятежных или осквернённых миров в Пространстве Бичевателей, в субсекторах Аккад и Муралис. Командование "Иридики" уже собиралось взяться за крепкий орешек владений Велая, когда пришлось отвлечься на "Блистательный Двор". Эта банда еретиков, памятуя об участи "Пылающей Погибели", ничего не захватывала, но разоряла миры Империума во время набегов.
Крестоносцы прилетели, мало сказать, как вовремя. Ещё два-три года, и оборона бы рухнула, несмотря на все усилия госпожи-инквизитора Зындон и всех, кто ей подчинялся.
Теперь оставалось лишь жить дальше в проклятом мире, который мы сами и создали.
Кампания на Хелге-Воланте завершилась следующей апокалиптической картиной.
По пустошам брёл оживший мертвец, с тщедушного тела которого ураганные ветра уже сорвали всю одежду, на очереди — кожа. То — чуть ли не последний обитатель выжженной планеты. Без колдунов и демонопоклонников таких созданий становилось всё меньше, а Империум не спешил проводить повторную колонизацию. Планету бросили.
Остатки 1-й Хелгийской армии — по сути своей штрафные подразделения из числа тех, кто сдался или попал в плен — присоединились к "Иридике", и уже совсем скоро можно было говорить о том, что уроженцы Хелги-Воланты, — как некогда и Мордвиги-Прайм, — исчезающий вид.
Еретики не получили крупный промышленный мир, но и Империум его не вернул.
Было ли всё зря?
Ну… официально кампания завершилась успешно. Звёздная система Фендлад стала хорошо охраняемым перевалочным пунктом из Анаксанова Предела в сектор Сецессио.
Ещё из полезных приобретений — орбитальные верфи и доки. Когда их объединили с Белами-Ки в единую систему, там начали не только ремонтировать космические корабли, но и собирать кое-что новое. В основном, конечно, эскортные суда: "Кобры" или "Мечи", например.
Однако не стоит забывать о миллиардах погибших граждан Хелги-Воланты и сотнях тысяч имперских солдат и офицеров, сложивших здесь головы. Победа дорого стоила.
Где-то ещё в секторе обстановка была не столь гнетущей.
Благодаря действиям Георга и бывшего губернатора Литуаны Томаша Беркута, этой маленькой луне в системе Сауле снова присвоили статус промышленного мира. Раны, полученные во время Ягеллонского Крестового Похода, постепенно затягивались. Сам Ягеллон начали осваивать куда быстрее, вкладывая в процесс всё больше средств и труда. Со временем в Сауле снова появилось три населённых мира, и все они не просто вытягивали ресурсы, но и возвращали потраченное сторицей.
В продолжение темы промышленности — Георг договорился с Альянсом Колоний Сутунг-Хара до того, что скваты разместили в системе Отарио корабли-фабрики и литейные тендеры. Отарио-I и Отарио-II обеспечивали производства сырьём, Нагара — рабочими. Поток беженцев из мест не столь развитых и безопасных не становился меньше, а только рос.
На пару с Дитритом передвижные производства скватов обеспечивали разнообразными товарами не только сектор Сецессио, но и расположенные вблизи звёздные скопления. Пока дом титанов — Тангира-III — только восстанавливался после нашествия тиранидов, именно Отарио стала центром промышленного развития и полёта мысли.
Вроде бы лакомый кусок и приоритетная цель для всех налётчиков, вроде "Блистательного Двора", но скваты надёжно защищали не только собственное имущество в звёздной системе, но и планеты, и всех, кто прилетал сюда торговать.
Ни разу не благотворительность, а взаимовыгодное сотрудничество. Альянс и сам рос год от года, нависая над Анаксановым Пределом. Возможно, когда-нибудь это государство станет слишком большим, станет опасным, вызовет тревогу, и начнётся конфликт, но, как мне кажется, не раньше чем через несколько десятилетий. Пока хватало врагов и без скватов.
Несмотря на все опасения, несмотря на безумные амбиции и прихоти вольного торговца, деятельность Classis Libera можно оценить положительно, и я гордился тем, что приложил руку к этому великому труду.
А засим, мои дорогие читатели, я прекращаю пичкать вас жутко скучной информацией и перехожу к эпизодам, которые посвящены тем героям, которым удалось пережить и голод, и мор, и смерть, и войну.
Великий инквизитор Адриан Тарасона обещал разобраться с делом, которое касалось столкновения его коллег, быстро, по законам военного времени. Но даже так разбирательства затянулись на несколько месяцев.
Ущерб значительный, людей погибло великое множество, а обвинения и с той, и с другой стороны раздавались очень даже громкие. Туонела не преследовала ни Рыцарей Некоронованных, ни Збаржецких, что несомненно работало на образ хладнокровного и честного лидера, радеющего о справедливости, но в то же время совершила, казалось бы, грубейшую ошибку — казнила Гая Гуса.
То есть все понимали, зачем Туонела это сделала, примерно понимали, что исчезновение свиты и личного архива Гая Гуса — не совпадение, а поэтому ошибка или нет, об этом в финальной речи поведает господин Тарасона.
Все заинтересованные лица встретились на борту флагмана боевой группы "Иридика" — линкора типа "Немезида" под названием "Saltatio Mortis". И на этот раз, когда я использую слово "все", представьте больше двухсот человек из судебной коллегии, свидетелей, обвиняемых и тех, кто за них заступился. Одних только представителей космического десанта больше десятка!
Разнообразные знамёна, символы и цвета, хоровод стиля и культур. Поверх брони сюрко или табарды, кольчуги или тоги, цепи или аксельбанты.
Особенно выделялись Тёмные Кракены. Воины этого капитула покрывали доспехи письменами, нанесёнными чернилами морских созданий их родного мира. Сами по себе антрацитово-чёрные, на свету письмена и заклятья переливались, точно радуга, чаруя удивительными сочетаниями оттенков. Вкупе с выбеленными костями гигантских рыб, образ Тёмных Кракенов удивлял так, как никакой другой.
Они, да ещё блистающие золотом Сыны Аэтоса — ударный кулак "Иридики" — защищали прародителей, Саламандр. Рыцари Некоронованные, в свою очередь, заручились поддержкой Вестников Железа и Тёмных Ангелов. От мрачной делегации в балахонах и капюшонах веяло осязаемой угрозой. Когда-нибудь бремя вседозволенности и спесь Первого Легиона обязательно утащат их на дно.
Воины Караула Смерти, Брат Иоанн и всеми любимый граф Виконтийский тоже здесь, среди разгневанных представителей тех капитулов, чьи эмиссары погибли во время обороны Белами-Ки. Какие бы высокомерные взгляды ни бросали Тёмные Ангелы, но и среди пострадавших тоже — влиятельные воинские сообщества, которые не торгуют смертями своих братьев.
Толпа собралась на обзорной палубе флагмана, под светом звёзд, пробивающихся сквозь огромные витражные иллюминаторы, и теней, отбрасываемых множеством других кораблей по правому, по левому борту или над громадой "Saltatio Mortis".
За действом также наблюдало множество каменных бюстов и статуй в полный рост. Каждая такая скульптура изображала предыдущего капитана корабля, и по их общему числу можно было судить о том, что история у "Saltatio Mortis" богатейшая. Её и запечатлели с помощью панно и плафонов, от колыбели на верфях Марса и по сей день. На последней такой мозаике можно было увидеть грандиозное сражение с рабами кровавого бога, когда те посмели угрожать Святой Терре. Гиганты будто бы из золота и мрамора против роя грязно-алых звездолётов. Блестящая победа.
Судебная коллегия и сам великий инквизитор стояли на уровень выше всех остальных участников разбирательств на выступающей к участникам платформе, ограниченной с обеих сторон дугами лестниц.
Великий инквизитор Адриан Тарасона выглядел следующим образом: лысая морщинистая голова со старческими пятнами, серые и безжизненные глаза навыкате, в которых не разобрать ни одного чувства или мелькнувшей мысли, темнейшие круги под глазами, словно господин Тарасона не спал уже несколько дней, впалые щёки, маленький рот с плотно сжатыми бесцветными губами и вытянутый, даже немного острый подбородок. Короче говоря, тот ещё упырь. Он был облачён в тёмную мантию, из широких рукавов которой выглядывали руки в кожаных перчатках, — пальцы настолько длинные, что можно было подумать о мутации. Из украшений — несколько серебряных перстней и, разумеется, печать инквизитора, что раскачивалась на цепочке у груди.
Он бросил на собравшихся полный презрения взгляд, а потом начал говорить… или хрипеть — это слово лучше подходило для описания того, как звучала его речь.
— Решения приняты, — сказал он, опершись на металлическое ограждение площадки. — Не пытайтесь оправдываться. Любые попытки только усугубят ваше положение. Мне нет дела до ваших заслуг и репутации.
Великий инквизитор поднял руку, и сервиторы развернули увесистый пергаментный свиток так, что рулон размотался прямо к ногам Туонелы и Георга, которые ожидали приговора под площадкой. У Туонелы кровь от лица отхлынула, толпа затихла, Георг же даже вчитываться не стал. Свиток заполнен от руки, довольно мелко и витиевато, а печати в конце принадлежали множеству влиятельных организаций Империума, от Adeptus Arbites(1) и до Officio Assassinorum(2).
— Туонела… торговец, — проговорил господин Тарасона, поморщившись, — на вас составлена Carta Extremis. Возможно, ты, Туонела, уже успела заметить белые пятна, но всё же поясню — в документах не выставлены даты и не хватает нескольких подписей: моей, господина Осдайн-Вайтимера(3) и уважаемого Пирра Стикса(4). Вы с торговцем слишком долго ходили по краю, и теперь достаточно будет одного шага в сторону, чтобы оказаться на той же плахе, где казнили Гая Гуса. Впредь обдумывайте свои действия тщательнее, иначе возмездие свершится быстро, как бы вы ни защищались, кем бы себя ни окружили.
Туонела словно язык проглотила и вся как-то сразу ужалась, Георг же усмехнулся и бросил ей:
— В первый раз?
Туонела ничего не ответила, а великий инквизитор скривился и произнёс:
— Прошу, торговец, избавьте нас от ваших неуместных острот. Вы можете сказать что-нибудь в духе "храбрец умирает лишь раз", но могу вас уверить, вы будете умирать каждый день, самым жутким образом, если на то будет моя воля.
Георг поднял руки в знак примирения, склонил голову.
— Хорошо. — Господин Тарасона перевёл взгляд на делегацию Тёмных Ангелов и их наследников. — Нуоберон Таллистер должен сложить полномочия и отправиться в изгнание!
Скорее всего, Нуоберон уже знал, что его ждёт — договорились кулуарно — так как он стоял с непокрытой головой без доспехов и в старом сером балахоне, на котором знаков различия не разглядеть. Нуоберон даже не дёрнулся, когда услышал судьбоносные слова, и смотрел не на судью, а на каменные плиты под ногами.
Слово взял Рыцарь с длинным тёмным рубцом на лбу, пышными усами и аккуратной русой бородкой:
— Я — Фаранк д'Энневаль, магистр Рыцарей Некоронованных, клянусь! Настигнуть всех еретиков, которые избежали возмездия на Хелге-Воланте! Поддерживать Неодолимый Крестовый Поход и приходить на помощь по первому зову! Карать всех отступников и предателей на просторах сектора Сецессио…
В конце своей речи новый магистр Рыцарей Некоронованных ударил латной перчаткой по нагруднику, а на лице великого инквизитора в этот миг появилась и тут же исчезла едва заметная улыбка. Он сказал:
— Приятно видеть истинное смирение, вдвойне приятнее — решимость. Рыцари Некоронованные… у инквизиции нет к вам претензий.
Все члены делегации, начиная с новоиспечённого магистра и заканчивая последним слугой, поклонились великому инквизитору, кто коротко, а кто в пояс.
Георг нахмурился, оскалился, сжал ладони в кулаки, но благоразумно помалкивал. Здесь и сейчас столкнулись интересы таких организаций, которым ничего не стоило стереть в порошок и огромную торговую компанию с собственной армией и флотом, которая охватывала без малого сотню планет в Сецессио и за его пределами.
— Саламандры! — господин Тарасона окликнул воинов в чёрно-зелёных доспехах. — Ваши действия, как и всегда, не вызывают вопросов и порицания, но всё же кровь пролита. За неё ответит ваш командир, Корд Юраи. Он лишается звания, наград, поддержки капитула и отправляется служить в Караул Смерти. Только после десяти лет образцовой службы он сможет вернуть себе доброе имя. — Великий инквизитор поискал среди слушателей командора и обратился к нему: — Господин Ярадж, вы согласны принять этого воителя в качестве Чёрного Щита?
Рама Ярадж сделал шаг вперёд, прочистил горло и отозвался:
— Караул никому не отказывает. — Он помолчал пару мгновений и добавил: — Пользуясь случаем, хочу поблагодарить вашу светлость за подкрепление Бесчисленных Сынов. Караул силён как никогда!
Господин Тарасона ничего не ответил, просто отмахнулся, "дело решённое". Он произнёс следующее:
— Железные Змеи, Молоты Пустоты, Косы Императора и так далее и тому подобное… — великий инквизитор закатил глаза и вздохнул. — В качестве компенсации за гибель ваших воинов, вы освобождаетесь от необходимости направлять в Караул новых рекрутов. Эту ношу в течение трёх лет понесут вместо вас Рыцари Некоронованные.
Магистр Фаранк д'Энневаль дождался, когда господин Тарасона закончит, выступил вперёд и обратился к пострадавшей стороне:
— Я знаю, что никто и ничто не заменит ваших павших братьев, но в качестве жеста доброй воли предлагаю лучшие доспехи из арсенала моего капитула. Мы не должны враждовать. — Фаранк даже попытался улыбнуться, но вышло неубедительно.
Не откликнулся никто, кроме представителя Сынов Жиллимана. Как и Нуоберон Таллистер, этот Ангел Смерти тоже не стал облачаться в доспехи, а обошёлся традиционным для своего народа одеянием — тогой, сандалиями. На голове в копне золотистых волос лавровый венок. Украшение не из драгоценных металлов, а из переплетённых стеблей и листьев самого настоящего лавра.
— Безусловно, убийство моего брата — страшное преступление, — сказал эмиссар. — Сыны Жиллимана хорошо запомнят, как неизбирательно, насколько варварски воюют Рыцари Некоронованные. — Он добился пристальных, порой злобных взглядов. — Но мы принимаем вашу виру, магистр д'Энневаль. Вы правы, нет нужды враждовать.
Фаранк больше не пытался казаться дружелюбным, но всё же кивнул представителю Сынов Жиллимана. Слово снова взял великий инквизитор:
— Ох… кто там ещё? Знали бы вы, как я устал, разбираясь со всем этим дерьмом! Вам повезло, что я уже стар и не так энергичен. Пару веков назад я бы сжёг всех! — Он прикрыл глаза руками и опустил их, услышав через несколько мгновений тактичный кашель.
Господин Тарасона тут же определил, кому кашель принадлежал, и проговорил:
— Ах да, Збаржецкие.
Эту семью на разбирательствах представлял племянник Иеремии — Ян.
— Молодой человек, — продолжал великий инквизитор, — инквизиция благодарна вам за сотрудничество, но преступления вашего дяди, других родственников не перечесть. Один договор с кабалом Вихря Ножей чего стоит!
Ян весь побелел, проглотил холодную слюну.
— И всё же, — великий инквизитор выдержал эффектную паузу, — вы, Ян, наследуете хартию вольного торговца. Но! В то же время ваша семья теряет имущество в Анаксановом Пределе. Оно переходит Империуму. Что же касается торгового флота, то все корабли, кроме "Надежды Сан-Спирито", теперь принадлежат Георгу Хокбергу.
Ян вперил горящий взгляд в Георга. Тот, в свою очередь, вскинул голову, его глаза округлились.
— Благодарю, ваша светлость! — воскликнул Георг. — В кои-то веки я получил что-то от государства! Счастливейший день в моей жизни!
Господин Тарасона посмотрел на Георга, скривившись, а потом сказал:
— Занимайтесь торговлей, перевозками, господин Хокберг. В этом вы хороши. Можете даже поиграться в промышленного магната, но вам не стоит лезть в дела армии и тем более стремиться к власти. Это вам моё последнее предупреждение. Умерьте ваши амбиции!
1) специализированное полицейское подразделение, призванное обеспечивать выполнение высших законов и охранять порядок по всему Империуму
2) организация, ответственная за набор, обучение и санкционированное с властями Империума использование высококлассных убийц
3) главнокомандующий боевой группы "Иридика"
4) магистр капитула "Сыны Аэтоса"
Храм Бога-Императора на борту "Le jeu de la hache" украсили всеми цветами, которыми так богата Нагара. Получился пёстрый ковёр из всех оттенков красного, от телесного розового и до настолько тёмной древесный коры, что можно спутать с коричневым цветом. Каменные скульптуры, стекло мозаики и иконы, выполненные маслом, в подобном обрамлении выглядели несколько угрожающе. Ещё не траур, но и не светлый обряд объединения любящих сердец.
Однако таково желание хозяйки, и против него ничего не попишешь. Какой же праздник, да без цветов?
Кроме того, о любви на предстоящем торжестве никто и не заикался. Да, ходили слухи, что Георг и Элиза спят друг с другом, но подобным фривольным ореолом может похвастаться любая пара взрослых людей, которых хотя бы раз видели вместе.
Я бы проклял всех сплетников, если бы сам им не был.
И, как самый главный сплетник Classis Libera, на вопрос о причинах и поводах я всегда отвечал, что предстоящее событие — не что иное, как династический брак. Вольные торговцы двух влиятельных семей объединялись и перед ликом Бога-Императора клялись в верности друг другу или хотя бы в том, что ударят кинжалом в спину чуть погодя, а не прямо сейчас.
Гости со стороны жениха — справа, со стороны невесты — слева. По центральному проходу в сопровождении прекрасной органной музыки двигалась многочисленная процессия. Впереди — священник, который собирался провести обряд, сразу за ним — Георг Хокберг под руку с Элизой Бонне. Георг всегда наряжен как на праздник, отличить будничный наряд от торжественного сложно, а вот Элиза приятно удивила.
Белое платье с корсетом, чтобы получить хотя бы намёк на талию, на голове знатной дамы полупрозрачная фата, а позади — многометровый пышный шлейф, который в итоге протянулся от алтаря и до выхода! Подозреваю, что Элиза самостоятельно и не утянула бы столько ткани, а потому шлейф придерживали даже не пажи, а её первые офицеры, всего около двух десятков человек.
О любви в тот миг никто не заикался, но вот о том, что Элиза при желании затмила бы Георга во всём, говорили с уверенностью.
Далее последовала литургия, а вот передавать молодым зажжённые свечи священник не стал. Во-первых, не молодые. Во-вторых, и это самое важное — Элиза не в первый раз выходила замуж. Ограничились кольцами и поцелуем.
Росса с супругом наблюдала за действом из первых рядов, а вот на банкете оказалась за одним столом с Абой и его пассией, на которой, впрочем, я не стану акцентировать внимания, а лучше опишу изменения, которые произошли с сыном госпожи Бонне.
Пусть "Клинок Жан-Жака" сгорел во время сражения с друкари, но его капитан пережил кораблекрушение. Огонь добрался и до Абы тоже, но не пожрал, а всего лишь прикоснулся.
Больше никаких светлых кудрей, — Аба брил голову. Справа от макушки и вплоть до подбородка — рубцы от ожогов. Ухо деформировалось, глаза и вовсе не было, на его месте чёрная повязка.
Не поймите неправильно, у Абонданса Бонне всё в порядке с финансами, нет никаких специфических заболеваний и религиозных предрассудков по поводу аугметики, но, как и металлическая рука Георга, ожоги Абы работали на образ. Теперь ни у кого язык не повернётся назвать младшего отпрыска в семье Бонне "сосунком", "маменькиным сынком" или ещё как-то в том же духе. Перед вами — бывалый пустотный волк, который смотрел в лицо смерти и смеялся.
Аба перестал подражать Георгу, отказался он и от цветов Бонне — белого и голубого. Аба как на поминки пришёл, весь в чёрном.
Насмотревшись на разгорячённые лица людей вокруг, прислушавшись к смеху и развязав язык алкоголем, Аба проговорил, кивнув в сторону матери и её нового мужа:
— А ведь я хотел с ним поквитаться.
Он вздрогнул, когда понял, что сказал это вслух. Вздрогнула и Росса. Пара капель вина испачкали рукав — хорошо, что платье тоже красное. Эдуардо — муж Россы — весь подсобрался, моментально протрезвев, пассия Абы просто-напросто побелела.
Ещё бы — иной человек даже предположить не мог бросить вызов самому Георгу Хокбергу! Одному из самых влиятельных людей сектора Сецессио!
И всё-таки, несмотря на первую реакцию, Аба ухмыльнулся и сказал:
— Можете так и передать отцу.
— Это угроза? — спросил Эдуардо.
Росса хотела схватить мужа за ногу под столом, чтобы избежать скандала, но пока тот отвечал достаточно хладнокровно.
— О! — воскликнул Аба. — Конечно же, нет. Теперь уже нет.
Росса молчала, ждала продолжения, и оно не заставило себя ждать.
— Теперь мы — родня. — Аба натянуто улыбнулся. — Георг снова всех перехитрил, включая и маман, к сожалению.
— Так будет лучше и вам, и нам, — сказала Росса.
— Буду с вами откровенен… могу себе позволить, — произнёс Аба, подмигнув единственным глазом. — Сейчас вы, Хокберги, уязвимы как никогда. Да, у вас сильная армия… даже собственная орда зеленокожих есть! Но нет боевых кораблей. И не будет ещё очень долго. Я видел, на что похожа "Амбиция", во что превратился "Марс".
— Всё ещё лучше "Клинка", — заметил Эдуардо.
Аба хмыкнул, отвёл от собеседника взгляд и больше на него не смотрел.
— У нас, Хокбергов, — проговорила Росса, — есть кое-что серьёзнее боевых кораблей. Влияние, связи. Они защитят нас лучше макропушек.
Аба развёл руками и отозвался:
— Сложно спорить. Язык — вот главное оружие вашего отца. Всем друг. А кому Георг не друг, тот, скорее всего, мёртв.
Росса вспомнила о том, что всё ещё держит бокал с вином, и, наконец, поставила его на стол. Она добавила:
— По поводу кораблей, кстати, вы тоже не правы. Года через полтора, два я стану капитаном новенькой "Кобры". Корабль уже заложили.
— Поздравляю, — без всяких чувств отозвался Аба, а потом прикончил порцию амасека и дождался, когда официант наполнит бокал ещё раз.
Воцарилось молчание, которое прервала именно Росса, а не кто-нибудь другой за столом.
— Что собирается делать ваша матушка? Ходят самые разные слухи, и в то же время отец отмалчивается по поводу переговоров с ней.
— Потому что переговоры ведутся до сих пор! Даже когда маман улыбается и целуется с ним! — Аба всплеснул руками, расплескав немного амасека из бокала. — Не хочу думать об этом, но… подозреваю, что в первую брачную ночь они займутся тем же, чем занимаются прочие молодожёны. — Аба добавил после короткой паузы: — Будут считать деньги.
Росса позволила себе усмешку, Аба тоже выдавил нечто подобное.
— В любом случае маман возвращается домой уже через пару недель. Назад к своим клумбам и грядкам, так как "все эти интриги и войны слишком волнительны".
— Ага, я поняла. — Росса пусть и с опаской, но положила руку на плечо Абы и продолжила: — Не расстраивайтесь. Наше время ещё придёт. И для нас найдётся место. Пусть в Сецессио, во Фриа правит балом мой отец, — с благословения вашей матушки, конечно, — но есть ещё Анаксанов Предел, есть Внешний Космос. Там у далёких звёзд возникнут и наши царства тоже.
Аба усмехнулся, сбрасывать руку не стал и даже склонил голову перед собеседницей. Он сказал:
— Знакомые нотки. Ваши бы слова, да Богу-Императору в уши.
— Не отрицайте, вы тоже многое почерпнули у моего отца. Надеюсь, язык станет и нашим главным оружием тоже. В будущем ничего хорошего, если мы начнём палить друг по другу из настоящих пушек.
Аба поразмыслил над тем, что услышал, а потом сказал:
— Хорошо… "кузина".
Тоно возвращался в приют после наряда на камбузе, когда увидел, что его маленькую сестрёнку Селию довели до слёз. У неё отобрали куклу — то немногое, что осталось от прежней жизни. Селию дразнили, как какую-нибудь собачку, заставляя прыгать в попытке дотянуться.
Тоно вспыхнул и забылся.
Сознание вернулось к нему чуть погодя. Вокруг — всё та же игровая комната приюта, но собравшиеся дети жались к стенам, глядя на него.
— Псих!
Лицо горело, из носа бежало что-то липкое, тёплое, с резким металлическим запахом. Тоно прикоснулся, отвёл ладонь и увидел кровь. Он бросил взгляд дальше и увидел, что тот мальчик, который так зло играл с Селией, вообще не мог подняться. Лежал, раскинув руки.
Тоно поискал сестрёнку — Селия стояла в толпе, прижав куклу к груди, и смотрела на него примерно так же, как и все остальные дети.
— Ты его чуть не убил! — Тоно рванули за руку и подняли на ноги.
Тоно увидел перед собой сестру Иву, тучную пожилую монахиню. Другая монахиня — кажется, Лидия, со спины Тоно не разобрал — пыталась привести обидчика в чувство.
— На меня смотри, негодник! — Ива схватила Тоно за челюсть и повернула к себе. — Ты что натворил?! За вами вот-вот должны прийти! Хорошая семья! Думаешь, вас возьмут после такого?! Двоих!
Тоно не успел ответить ни на один из заданных вопросов. Сестра Ива утянула его за собой, и Тоно оставалось лишь быстро перебирать ногами, чтобы успеть за неожиданно резвой тёткой. Он подумал о том, что оступись и упади, и Ива утащит его, не заметив разницы. Уже через несколько мгновений Тоно оказался в уборной напротив зеркала.
Тощий мальчишка с разбитым лицом, коротко стриженными волосами в рваной рубашке и заляпанной кровью майке — вот, что увидел Тоно в отражении.
Ива, не прекращая причитать, принялась приводить ребёнка в порядок. В это мгновение дверь в уборную приоткрылась, в щели показался любопытный взгляд, а потом Селия пугливой мышкой проскользнула к Тоно, к Иве и встала сбоку.
— Ох, дети… с ума сойдёшь с вами, — проговорила Ива.
Она стащила с Тоно рваную рубашку, промочила её, сложила несколько раз и протянула владельцу:
— Зажми нос.
Тоно не спорил. После мытья сильно лучше он выглядеть не стал, и внутри начало зарождаться пламя, вот только совсем не слепящей ярости. Он понял, о чём говорила Ива, и в глазах тотчас же стало больше влаги, чем обыкновенно. Тоно зашмыгал носом, пытаясь не зареветь.
Он обо всём забыл, всё испортил. Он всегда всё портил, вот как, например, в тот день на камбузе, когда уронил поднос с грязной посудой.
Ива вела детей обратно в игровую, когда на пути выросла вытянутая фигура Лидии — Тоно всегда приходилось поднимать голову при разговоре с ней.
— Пришли.
Ива вздохнула, поглядела на детей, потом на Лидию и спросила:
— А как там Франьо?
— Очнулся. Всё в порядке.
— Слава Богу-Императору!
Ива замахнулась было на Тоно, но притворно, он и не ждал удара.
— Ладно, пойдёмте. Молитесь!
На диване в гостиной Тоно увидел своих новых родителей.
Папа Тоно был солдатом, мама служила в команде канониров, новый папа, если судить по мундиру, тоже флотский. А ещё он был очень старым. И волосы, и борода с усами седые, на лице глубокие морщины пополам с рубцами, оптический имплантат.
Новая мама, словно бы в противовес, выглядела молодо. Вьющиеся тёмные волосы по плечи, очки на носу. Она куталась в безразмерную красную мантию техножрецов, но даже так показалась Тоно небольшой. Когда она встала при появлении детей, Тоно понял, что она куда ниже Ивы и тем более ниже нового папы.
Новый папа хмыкнул, поглядев на мальчишку, и спросил у Ивы:
— Подрался?
Ива отмахнулась и отозвалась:
— Глаз да глаз нужен! Отлучись на минуту, и всё — чёрт-те что устроят!
Новый папа подошёл поближе, навис над Тоно, а потом опустился на колено и спросил:
— Нравится драться?
Тоно посмотрел под ноги, сжал ладони в кулаки и ответил:
— Нет.
Он тут же утёр некстати выступившие слёзы тыльной стороной ладони. Тоно так много думал об этом моменте, но когда всё случилось, случилось худшим образом, который он даже представить не мог.
— Ну-ну, брось. Всё будет хорошо.
Новый папа обнял Тоно, и тому вдруг стало так горько и легко одновременно, что он более не сдерживал рыданий.
Тоно устал. Устал от приюта, устал от того, что приходится оберегать сестрёнку, ещё больше — от того, что не с кем поделиться этим поглощающем всё и вся чувством усталости.
От нового папы пахло курительной смесью и резким одеколоном. Тоно даже имени его не знал, не то чтобы, какой он человек, но как-то было уже и неважно.
Тоно не видел, но в это время новая мама протянула Селии мягкую игрушку — зелёного грокса с резиновыми шипами вдоль хребта и большими бусинками глаз.
— Это тебе, — сказала новая мама, а потом спросила: — А что у вас произошло?
Селия не стала рассматривать игрушку, а тут же выпалила:
— М-мой брат меня защитил! Тоно — хороший! Он не виноват!
Новая мама тепло улыбнулась и сказала:
— Мы сейчас познакомим вас с нашими детьми, а потом все вместе пойдём перекусим. Вы обязательно подружитесь.
Я не перестану благодарить Бога-Императора за то, что ещё есть такие люди. Империум существует не только благодаря тем, кто защищает его огнём и мечом.
Без добрых богобоязненных людей он бы тоже не выстоял.
Челнок заходил на посадку на занесённую снегом дорогу, которая вела к небольшой деревушке.
Домики напоминали купола, покрытые шкурами и украшенные рогами. Вряд ли постройки кочевников, так как вокруг поселения неглубокий ров, стремились в небо деревянные пики частокола.
Глория ожидала, что из поселения высыплет народ, посмотреть на диковинную стальную птицу, но даже дети не показались. Довольно подозрительно, однако Ийдана попросила посадить машину именно здесь.
Ийдана стояла рядом, за местом второго пилота и держалась за спинку кресла. Глория повернулась к ней и спросила:
— Уверена?
— Да, то самое место. — Ийдана добавила спустя мгновение: — Место, где я родилась.
— Значит, пора прощаться?
Глория поднялась с кресла.
Много лет назад она забрала с Финармы маленькую девочку, непосредственную и игривую, но не успела и глазом моргнуть — и перед ней уже девушка, совсем даже не простая. Позолоченная аугметика, заменявшая нижнюю челюсть и перехватывающая лоб, не давала усомниться в том, что перед тобой — важный обеспеченный человек. Ийдана и держалась так, словно всегда принадлежала к знатному роду.
Глория неуверенно распахнула объятия, но Ийдана тут же в них влетела, прогнав всякую скованность.
— Я буду скучать, тётя Глори! — Ийдана тут же отступила, а потом бросила первому пилоту: — И по вам, Амберт.
Техноадепт ограничился тем, что помахал девушке аугметическим протезом.
— Мы ещё увидимся? — спросила Глория.
Ийдана покачала головой и ответила:
— Вряд ли.
Глория едва заметно улыбнулась уголками губ, а потом сказала:
— Плохо это — знать будущее.
Ийдана же поспешила поделиться некоторыми пророчествами на прощание:
— Тебе стоит перейти на бумажную работу. В конторе есть сотрудники и помоложе.
Глория не сдержала смешок, отозвалась:
— Давно об этом думаю, но всё равно приходится самостоятельно подчищать хвосты. Жалко раздолбаев.
Ийдана обратилась к Амберту:
— У нового пса разные духи, они конфликтуют друг с другом. Он может неверно выполнять команды. Это станет очевидно через пару недель, но лучше заняться уже сейчас.
— Хм… — техноадепт прикоснулся к металлическому подбородку. — Надо будет перепроверить. Спасибо.
Ийдана снова перевела внимание на Глорию:
— У дяди Лэнда всё ровно, а вот Йону передай, что он умрёт не от этой болезни.
Глория усмехнулась и ответила:
— Хорошо, что он этого не слышит. Умеешь подбодрить. Я передам, что "он не умрёт от этой болезни".
Ийдана вздохнула, посмотрела под ноги. На некоторое время воцарилась тишина, а потом Глория сказала:
— Ладно… думаю, пора расходиться, иначе я сейчас растаю, вода побежит.
Ийдана подняла голову, улыбнулась, ещё раз обнялась с Глорией, кивнула Амберту, а потом схватила сумку и направилась на выход. Ийдана прошагала по ребристой поверхности опущенной рампы, а потом прыгнула в снег. Отошла на несколько метров от громады орбитального челнока, а потом провожала взглядом до тех пор, пока он не скрылся среди облаков. Мирская жизнь подошла к концу, и пришло время заняться тем, что было предначертано ещё до её рождения.
Ийдана сделала глубокий вдох, взбодрилась морозным воздухом, а потом направилась к опустевшей деревушке.
Жители разбежались совсем не потому, что на горизонте показалась стальная птица иноземцев, — видели такое и не раз. И дело не в том, что племенной шаман предсказал появление ведьмы.
Во дворе среди домов происходило кровавое пиршество. Человекоподобное нечто с головой зарылось в широкую рану на животе павшего охотника, который с топором в руках кинулся защищать дом и семью. Ещё один такой смельчак лежал в луже крови, растопившей и снег, и лёд. Остальные жители спешно отступили, решив, что им с такой напастью никак не справиться.
Тощий, вечно голодный упырь, которого местные называли "юуром", весь утыкан стрелами, пронзён копьём, но, кажется, это его нисколько не волновало. Чудовище сосредоточилось на пьянящем напитке и сытном лакомстве, забыло о чём-то кроме.
Кто-нибудь другой на месте Ийданы бежал бы прочь, став свидетелем кошмара наяву, но ведьма смело шла вперёд, несмотря на отвратительное чавканье и в высшей степени отталкивающее зрелище.
Упырь не оказал ведьме должного внимания, а потому она взяла из вязанки полено и метнула так, что деревяшка ударила точно по хребту.
Раздалось рычание, упырь тут же оказался рядом, приготовившись рвать и кромсать, но как только его слепые глаза вперились в лицо Ийданы, он припал к земле. Стих, попятился. Вместо рыка из окровавленной пасти доносилось неразборчивое шипение, словно упырь пытался вспомнить, как разговаривать с человеком.
— Верно, недолго ты пировал, — ответила Ийдана, — но пора вернуться в Токай-рух. У него теперь новая хозяйка.
Виктория вместе со своим мужчиной вышла в море ночью и встретила рассвет в мерно покачивающейся на волнах лодке. На Нагаре в это время непривычно холодно, но стоило ярко-красной звезде только показаться на горизонте, как появилось ощущение приближающегося огненного шара, а то и печки, в которую попадут все без исключения жители Нагары ближе к полудню, как бы они ни пытались от жары скрыться.
Вот вроде бы райский мир, но Виктория даже думать не хотела, как живётся здесь в душных городах-ульях. Её вполне устраивал рыбацкий быт на краю земли.
Обитатели моря тоже не радовались лучам звезды, разогревающим поверхность воды чуть ли не до состояния парного молока. Если они и поднимались, то только ночью.
Виктория достала из ведра маленькую членистоногую тварь, а потом насадила её на крючок, который протолкнула между секциями мягкого панциря. Виктория размахнулась и запустила наживку как можно дальше от лодки. Сразу ничего никогда не клюёт, а потому Виктория закрепила удилище на корме точно так же, как это сделал её мужчина на носу.
Она познакомилась с Хэем на пляже. Казалось бы — сухой и седой мужичок, совершенно ничем не примечательный, ещё и ниже на полголовы. Но они сразу всё друг о друге поняли. Виктория к тому времени сменила боевые протезы на гражданские, а бронированную полумаску на кое-что более утончённое, но даже так отметин на теле достаточно, чтобы правильные выводы сделали даже те, кто с войной никак не связан.
Хэй, в свою очередь, ни разу не кадровый военный, но угодил в ополчение в самый разгар нашествия орков в конце прошлого тысячелетия и провёл в джунглях несколько лет. Несколько чертовски долгих и мучительных лет. Лихорадка, дизентерия, отравляющие вещества, которые не очень-то хорошо работали против зеленокожих, но которые косили людей не так чтобы сильно хуже. Хэй видел множество смертей, убивал сам. После войны жил уединённо, почти ни с кем не общался, но вот встретился с Викторией и…
Через пару часов они выбросили оставшуюся наживку за борт. Улов не сказать, что богатый, но хватит не только перекусить, но и обменять кое-что на пресную воду и овощи. Можно возвращаться.
Если бы кто-нибудь сказал Виктории, как именно она будет жить на Нагаре, она бы рассмеялась. Воительница, генерал, триумфатор обороны Белами-Ки, ныне Виктория довольствовалась ловлей, чисткой и приготовлением рыбы. Владелица многочисленных счетов в банках Нагары чинила снасти, латала одежду, поддерживала уют в доме. И больше ничего не надо…
Хотя скоро могло и понадобиться — Виктория прикоснулась к животу.
Срок смешной, а вот грядущее событие немного пугающее. Ей было непросто представить себя даже в роли подруги, не то чтобы матери! Всех мужчин в жизни можно пересчитать по пальцам одной руки, и только Хэй задержался дольше обычного.
Виктория поймала тёплый взгляд и подарила Хэю улыбку. Тот ответил тем же, а потом принялся готовить лодку к возвращению в родную гавань. Сюда добирались на вёслах, обратно начался прилив, и Хэй ко всему прочему развернул парус. К их маленькому острову, где меж двух обросших мхом скал располагалась хижина, долетели быстро.
Однако особой радости Виктория не почувствовала, потому что увидела нечто неожиданное — моторную лодку неподалёку от берега. Виктория обхватила руками борта, переглянулась с Хэем, — там не пьяная компания туристов. Гостей двое, они занимали шезлонги. Не пили, даже не разговаривали друг с другом, хотя на таком расстоянии это сложно понять.
— Твои знакомые? — спросил Хэй.
— Надеюсь, нет. Я никого не жду.
Хэй спрыгнул в воду, а потом тащил лодку до тех пор, пока она не засела в песке. Он уже направился к незваным гостям, закрывая Викторию, но та придержала его за плечо. Они вышли к незнакомцам вместе.
Гости — мужчины лет двадцатипяти-тридцати. Оба в гражданской одежде — панамах, рубашках нараспашку, шортах — даже без обуви. Оба — подтянутые и крепкие. Виктория подготовила достаточно солдат, чтобы узнать в гостях ещё парочку. Из особых примет — татуировка якоря на фоне звезды на предплечье одного бойца, рубцы от пуль и колючей проволоки на ногах другого. Первый — пустотный абордажник имперского военного флота, второй с высокой вероятностью — гвардеец.
Абордажник помахал рукой, улыбнулся и проговорил, глядя на Викторию:
— Лейтенант Рёд?
— Генерал Рёд, — тихо проговорила Виктория.
— Именно что лейтенант, — присоединился к разговору гвардеец, — 14-й особого назначения. СПО Мордвиги-Прайм.
Каждое слово как заколоченный гвоздь в крышку гроба. Хэй подступил ближе к своей женщине, так как та едва не позеленела. Виктория выставила ладонь навстречу, а потом вновь посмотрела на гостей и сказала:
— Это была ошибка. Я искупила её кровью.
Гости больше не улыбались. Абордажник проговорил:
— Не вам решать. Предательство — самый страшный грех.
— И мы здесь, — подхватил гвардеец, — чтобы покарать вас за него… или предложить искупле…
Далее Виктория не слушала, вместо слов лишь звон в ушах. Она закрыла лицо руками и пришла в себя на шезлонге, куда её усадил Хэй. Гости стояли рядом, ждали, не пытаясь что-то объяснять или ставить условия. Виктория поняла, что, скорее всего, выглядит не как человек, готовый слушать.
Руки дрожали, голос тоже. Понадобилось время, чтобы собраться с мыслями.
Та жизнь осталась в далёком прошлом — так Виктория считала всего несколько минут назад. Теперь прошлая жизнь напомнила о себе так, что на ногах не устоять.
— Закон суров, но он закон, — проговорил, наконец, абордажник. — Наш господин — великий инквизитор Адриан Тарасона — собирает новые полки штурмовиков и хотел бы видеть вас среди офицеров. Служите ему и получите искупление.
— Я беременна, — сказала Виктория, уже зная, что этот аргумент не сработает.
— Значит, ваша семья будет путешествовать с вами, — отозвался гвардеец. — Хороший стимул.
Происходящее казалось дурным сном, но Виктория никак не могла проснуться.
— У вас неделя на сборы, — проговорил абордажник. — Не пытайтесь сбежать, мы всё равно вас найдём. — Он добавил после короткой паузы: — И тогда уже не будем ничего предлагать.
Гвардеец же бросил напоследок:
— Возвращаться к Хокбергу тоже не советую. Он вас не спасёт.
Гости переглянулись и отправились к моторной лодке.
Виктория беззвучно плакала, а Хэй опустился перед ней на колени и обнял. Он сказал чуть погодя:
— Вики, я тебя не брошу. Ни в этой жизни, ни в следующей, никакие инквизиционные ублюдки меня не остановят.
Виктория всхлипнула, а потом обнялась с Хэем.
Мурцатто уже заканчивала прихорашиваться перед большим ростовым зеркалом, когда сзади подошёл Нераж, положил ей руки на талию, а потом поцеловал в шею. Отражение Мурцатто улыбнулось, щёточка туши остановилась, так и не добравшись до ресниц.
— Я так опоздаю, — сказала Мурцатто.
— Агенты Инквизиции никогда не опаздывают. — Нераж дал волю рукам.
Щёки Мурцатто заалели, и она тут же хлопнула Неража по ладони.
— Хотя бы поцелуй? — взмолился Нераж.
Мурцатто усмехнулась, обернулась к любовнику и осмотрела его с ног до головы, от начищенных до зеркального блеска сапог и до парадного мундира рыцаря Дома Акаста. Она поправила лацканы, галстук, приподнялась на носочках и подарила Неражу короткий поцелуй. Он порывался было продолжить его в нечто большее, но Мурцатто резко отстранилась.
— Проклятье… — проговорил Нераж. — Это мука — ждать следующего твоего поцелуя целый день!
Мурцатто закончила с макияжем и произнесла, обращаясь к отражению Неража в зеркале:
— Мама учила держать мужчин в тонусе. Не давать им всего, чего они хотят. Но тебе повезло, что я — не моя мать. Возможно… — Мурцатто ухмыльнулась, — тебе не придётся ждать так долго.
Она увернулась, чтобы вновь не попасть в медвежьи объятья, и добавила со смешком:
— А может, придётся.
Они — один за другим — покинули покои, и направились на десантную палубу "Повесы", где в сопровождении свиты заняли места внутри челнока. Предстоял спуск на Реджину.
Мурцатто пропустила все церемонии и триумф Туонелы — следила за последними штрихами кампании на Хелге-Воланте — но вот пришла пора вернуться к более привычной работе.
— Ох, глаза б мои не видели этого места… — проговорила она, усевшись и застегнув страховочные ремни.
— Брось. Могу поспорить, тебя уже заждались. — Нераж позволил себе ухмылку.
Мурцатто рассмеялась так, что на неё обратили внимание все, кто находился поблизости в отсеке.
— Да-да, именно так, — проговорила она. — Интересно, что же мои любимые воришки придумали нового? Учатся ли они чему-нибудь вообще?
— Думаешь, всё воруют?
— Не думаю — знаю! — ответила Мурцатто. — Мне эти конюшни разгребать ещё долгие годы. А если… если — не дай Бог-Император! — Туонела пожелает, чтобы я не только СПО, но и дела местных силовиков вела, то я здесь до конца дней своих.
— Не самый плохой выбор, — сказал Нераж. — Всё-таки столичный мир, не какой-нибудь гарнизон на отшибе.
Мурцатто поморщилась и произнесла:
— Ты просто ни разу здесь не был и в здешних кругах не вращался. С некоторыми личностями, бывает, перебросишься парой фраз, а уже хочется руки помыть и лицо сполоснуть, — настолько мерзкие.
Нераж потянулся со своего места и дотронулся до колена Мурцатто. Он подмигнул ей и сказал:
— Постараюсь скрасить твое времяпровождение. По крайней мере, до тех пор, пока меня снова куда-нибудь не призовут.
Через некоторое время челнок достиг посадочной площадки в глубине городской застройки. Космопортами — военными или гражданскими — Мурцатто не пользовалась. Она и вовсе предпочитала появляться внезапно и работать вдалеке от любопытных глаз. Особенно после того, как приобрела дурную репутацию среди реджинских мошенников всех мастей.
Столичный мир встретил гостей неприятным ароматом, в котором перемешалась гарь, пыль, выбросы химических предприятий, тухлая еда и какое-то особенно вонючее дерьмо. Мурцатто увидела перед собой хаос городской застройки, где какие-то многоэтажные дома уже опасно накренились, что не помешало возвести над ними ещё парочку человеческих муравейников. Всё казалось настолько хрупким, настолько нежизнеспособным, что Мурцатто, попросив прощения у Бога-Императора, пожелала, чтобы грядущая катастрофа произошла как можно скорее. Катастрофа унесёт жизни тысяч людей, но тогда, возможно, власть имущие обратят внимание на свои владения, — несмотря на почтенный возраст, Мурцатто ещё сохранила некоторые романтические черты характера.
Она перевела взгляд на встречающих.
Их было немного — Мурцатто оставляла на Реджине десяток аколитов, из которых только двое организовывали её появление, обеспечивали прикрытие и конспиративное жильё.
Кроме подчинённых, Мурцатто увидела нанятых специалистов — техноадепта и механиков, которые должны были заняться челноком.
Когда Мурцатто с Неражем и телохранителями поравнялась с командой, ближайший механик стянул капюшон с головы и бросил одно только слово, которое пронзило всё естество Мурцатто, пригвоздив к месту:
— Мам…
Это был Гальвано. Он выглядел примерно так, как и должен был выглядеть, учитывая, сколько времени прошло с момента их расставания. Ростом её сын был невысок, пошёл в отца, — в его настоящего отца. Лицом Гальвано больше напоминал Мурцатто. Высокий лоб, большие глаза, прямой нос и по-девичьи пухлые чувственные губы. Он носил тоненькие щегольские усы и бороду-полоску.
Телохранитель прикрыл было Мурцатто, но она смело пошла вперёд и взмахом ладони приказала держаться позади. Она собиралась уже обнять ребёнка, когда с Гальвано произошло нечто необычное. Рукав его куртки вспучился, а потом лопнул. Рука, казавшаяся совсем обыкновенной, из молодой плоти и горячей крови, вдруг вывернулась наизнанку, и внутри искусно выполненного протеза Мурцатто увидела оружие.
Она подошла слишком близко…
На лице Гальвано промелькнула наглая усмешка, а у ствола его встроенной пушки заплясало пламя.
Свет перед глазами погас, звуки стрельбы, крики Неража — "Рика… Рика!" — становились всё тише.
Среди моих читателей немало поклонников Манрикетты Мурцатто, — не понимаю, как она может не нравиться, — а поэтому предвижу гневные выкрики: "Разве так можно заканчивать отрывок?! Эй! Что произошло?! Она выжила?! Выжила же! Только попробуй сказать, что нет!".
Спешу успокоить — Мурцатто, в отличие от сына, пережила покушение.
Пуля в лицо — не шутки, с былой красотой пришлось расстаться, но Мурцатто удержали на этом свете и получили одного из самых беспощадных инквизиторов сектора Сецессио. Ей прочили место руководителя Ordo Militarum, но в итоге Мурцатто предпочла охотиться на шпионов и саботажников под эгидой Ordo Hereticus.
С этой героиней прощаться не стоит. Проститься стоит с Котаром, и у него даже нашлись последние слова для всех нас.
Через пару недель после битвы за Белами-Ки я получил коробку с надписью "Агнцу" сбоку. Внутри я нашёл дневник Котара, содержание которого стало источником вдохновения для новых глав в "Царстве Георга Хокберга", и письмо, написанное безукоризненным витиеватым почерком мастера-каллиграфа.
"8.907.019.М42
Приветствую, Агнец!
Если ты читаешь эти строки, то будущее оказалось не таким уж мрачным, как порой я видел его в зеркале варпа.
Будущее вообще переменчиво. Сейчас я точно могу говорить только о собственной гибели.
Да, больше мы не встретимся. Как бы я ни относился к твоему творчеству, но я был рад знакомству. Я вообще со многими в компании успел подружиться, и завтра буду биться до конца не только потому что я — Ангел Смерти и это мой Долг, но и потому что хотел бы вас всех спасти.
Судьба меня не пугает. Бог-Император — свидетель, я уходил от смерти даже слишком часто. Неприятно думать только о том, что меня постараются забыть.
Скорее всего, никакого Котара Ва-кенна никогда и не существовало. Я отправляю своим братьям исследовательские дневники, которые составлял по мере того, как всё глубже погружался в эзотерику и изучение колдовства, но вряд ли эти записи, их автор станут известны за пределами Библиариума Саламандр. Как и имена прочих отступников, моё постараются вымарать из всех документов и хроник.
Возможно, ты сочтёшь это тщеславием — не спорю, виновен и в этом грехе тоже — но…
Я готов к смерти, но мне горько уходить во мрак, зная, что память о моих свершениях отправится следом.
Агнец, заклинаю тебя, найди способ рассказать мою историю людям!
Ведь я жил.
Я сражался.
И я бы очень хотел, чтобы меня помнили".
Конец
Ну вот и всё. Поставил точку. Закончил ту историю, которую на самом деле хотел прочитать. Я бы всё равно её написал, но без вас, мои самые верные читатели, этот путь был бы полон тоски.
Alex Atanvarno, спасибо за отзывы и рецензии, что едва ли не больше самих произведений! В них было много вдохновляющих идей!
Amidas, спасибо за обязательность, за приятные слова и поддержку!
SestraKarlotta, спасибо за беседы о творчестве и тонкий юмор!
Роудж, спасибо за интересный взгляд на персонажей и ситуации, в которых они оказались!
Белый Лев, спасибо за то, что порой находили в "Царстве" то, чего там не было и, благодаря этому, наводили на интересные размышления! Спасибо за вдохновение!
Спасибо паре десятков других читателей, которые, может быть, и не прочли "Царство" целиком, но остановились тут и там на разных этапах романа-эпопеи. Люблю вас! :)
Хотел бы в особенности поблагодарить тех, кто помогал с текстом непосредственно.
kaligvla, мир "Царства" стал богаче, благодаря твоему труду. Ты, как и Агнец для Хокберга, заложил фундамент, закрепил "Царство" во времени и пространстве, сделал произведение достовернее.
Shtalghorn, без твоих советов пустотные сражения в романе вышли бы не настолько захватывающими и верными с точки зрений устоявшихся правил вселенной. Спасибо за лекции по Battlefleet Gothic! Ты обладаешь воистину уникальными знаниями!
Люська-писарь, вряд ли я когда-нибудь буду знать русский язык лучше. Спасибо за многочисленные правки!
Ну и, конечно, я не могу не упомянуть художников, благодаря которым такие разные чёрные буквы сложились в узнаваемые образы. Я представлял героев иначе, но в итоге счёл, что ваш взгляд удачнее.
DiemondAectann, Экенодея Опалус, Dear_Lorraine, вы — лучшие!
Работа над "Царством" завершена, я собираюсь сделать перерыв в сочинительстве, но не в творчестве вообще. Хочу попробовать себя в озвучке — мне интересно, зазвучит ли "Царство" или нет.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу