Город контрастов (джен)

Токио, 1969 год

Токио, разделённый на четыре оккупационные зоны, был городом контрастов. Улицы, которые когда-то были домами для однородной японской культуры, теперь представляли собой смесь языков и национальностей. Американцы, советские, британцы и китайцы, представляющие Гоминьдан, шагали по этим улицам с чувством превосходства, и каждый уголок города был полон напряженности, которая могла взорваться в любой момент.

Зимний день был неприветливо холодным. Снежные хлопья медленно падали на земли, уже покрытые слоем грязного снега. Погода отражала атмосферу в международной зоне Токио, где страх и недоверие между четырьмя оккупационными властями стали привычным фоном для ежедневной жизни.

Детектив Эндрю Харпер, старший следователь армии США, стоял на обледенелой мостовой. Он был высок, с острыми чертами лица и голубыми глазами, которые обычно выдавали его за человека, чьи эмоции всегда были под контролем. Но сегодня они были затуманены, как и его мысли.

К нему подошёл сержант Джонсон, его напарник. Они оба были частью международной полиции, созданной для расследования преступлений, пересекающих зоны оккупации. Джонсон был человеком с темными волосами и озабоченным выражением лица.

— Мы что-нибудь узнали, Харпер? — спросил он, глядя на бумагу с неопределенными заметками.

— Ее звали Юки и она была проституткой. Её нашли убитой в международной зоне. Задача — выяснить, кто её убил, — ответил Харпер, не отрывая взгляда от запотевшего окна машины. — Следы ведут в китайскую часть города. У неё был арендатор — хозяин опиумной курильни по имени Ли. Он, видимо, много знал, но предпочитает молчать.

Советская милиция была представлена капитаном Вороновым. Высокий, с темными бровями и строгим взглядом, он был человеком, который в любой ситуации сохранял хладнокровие.

— Ли известен в китайской зоне, — заметил Воронов. — Местный наркобарон. Человек, который ценит свою жизнь.

Инспектор Лю, представитель Гоминьдана, был молчаливым и несколько напряжённым, как всегда. Его лицо было скрыто за темными очками, и его присутствие ощущалось как нечто неизбежное. Он был родом из китайской зоны и знал все эти улицы, как никто другой. Его фигура выделялась среди чужаков.

— Ли подвержен слишком сильному давлению со стороны, — добавил Лю, вытирая мокрые руки о пальто. — Он очень осторожен, не любит, когда его трогают. Мы не получим от него много, но можем попробовать. У меня есть люди, которые могут помочь.

Они все отправились к опиумной курильне, расположенной в самом центре китайской части Токио. Этот район был знаменит своей туманной атмосферой, где наркоторговцы и проститутки зачастую переплетались с преступными авторитетами. Стены курильни были обвешаны бледными лампами, которые тускло освещали грязные полы, покрытые слоем пыли.

Ли сидел в углу, подперев голову рукой. Он был невысокого роста, с кожей, как у старого китайского дракона, покрытого морщинами. Его глаза сверкали, когда он заметил полицию.

— Я вас ждал, — сказал Ли, его голос был слащавым, но не лишённым угрозы.

Харпер, Джонсон, Воронов и Лю стояли напротив него. Ли выдохнул дым и посмотрел на них с легким презрением.

— Я не знаю, кто убил её, — сказал Ли, расправляя руки, как бы давая понять, что его это не волнует. — Я — просто хозяин, и я не вмешиваюсь в дела, которые не касаются моей курильни.

— Нам нужно больше, Ли, — сказал Воронов, его холодный взгляд не оставлял Ли шансов на уклонение. — Ты знал её, ты знал, чем она занималась. Расскажи нам, кто приходил к ней. Кто ей угрожал?

Ли усмехнулся.

— Ты думаешь, что я буду говорить? Ты, наверное, ожидаешь от меня слез и покаяний? Нет, у меня нет такого желания. Я люблю свой бизнес, и хочу, чтобы вы ушли отсюда.

Но Харпер не был таким, кто сдаётся так легко. Он сделал шаг вперёд.

— Ты понимаешь, что если ты будешь молчать, это только усложнит твою ситуацию? Это будет на твою руку. Лучше скажи нам, что ты знаешь, и мы оставим тебя в покое.

Ли усмехнулся и качнул головой.

— Вы думаете, что я просто так вам расскажу? Я слишком давно в этом деле, чтобы верить в ваши обещания, — сказал Ли, выдыхая дым в лицо Харперу. — Но скажу вам одно: у нее был конфликт в отеле. С каким-то русским. И кто её убил? Посмотрите вокруг, ваш ответ здесь.

Он сделал паузу и посмотрел на каждого из них, будто наслаждаясь их растерянностью.

— Уходите, — сказал он, махнув рукой. — Всё, что я могу вам сказать. Иначе вам не понравится то, что я сделаю с вами.

Полицейские ушли из курильни, не получив ответа. Но все понимали, что Ли был не просто скрытным человеком — он был частью чего-то гораздо большего, и, возможно, смерть этой девушки была лишь началом более сложной и опасной игры, в которой все участники были лишь пешками на чужой доске.

Токио, город, разделённый на четыре зоны, продолжал поглощать их усилия. Но время было на стороне тех, кто умел ждать и молчать.

Токийская гостиница, в которой девушка проводила свои ночи, была расположена на самой границе между китайской и советской зонами. Здесь смешивались разные культуры и нации, а также мир теневых сделок и незаконных операций. Этот уголок города был привычным для тех, кто искал укромные места для своих дел. Когда полицейские прибыли, чтобы допросить работника гостиницы, они знали, что ключ к разгадке может быть именно здесь.

Молодой парень, выглядевший немного нервозно, встретил их у служебного входа. Он был в униформе, и по его взгляду было видно, что он давно работает здесь, но всё равно чувствует давление.

— В чём дело, мистер? — спросил Харпер, обводя взглядом окружающее пространство. — Вы видели девушку, японку? Она была здесь недавно, с клиентом из Советского Союза.

Работник, который представился как Сато, немного покачал головой, нервно подтирая руки о рубашку.

— Да, она была с ним пару дней назад, — сказал он тихо, как будто боясь услышать что-то лишнее. — Он был... высок, с темными глазами. Я видел их, когда они вышли из лифта. Он искал что-то, когда вошел в номер. Его портфель, кажется. Я запомнил его из-за того, что он нервничал.

— Портфель с документами? — спросил Джонсон, фиксируя каждое слово.

— Да, да, — кивнул Сато, — он не мог его найти. Кричал, что не может забыть документы. Потом он попросил меня помочь, но я сказал, что не могу. Он ушел, и... я больше его не видел.

Полицейские обменялись взглядами. Всё это было странным, слишком странным.

— Где находится этот номер? — спросил Воронов, уже оборачиваясь в сторону лестницы. — Мы должны проверить.

Сато замялся, не сразу отвечая, но потом указал на коридор и номер 308.

Вскоре они оказались перед дверью этого самого номера, и стоя в её тени, можно было заметить, что дверь не была заперта. Легкий запах табака и спиртного пахнул изнутри. Харпер, Джонсон, Воронов и Лю обменялись молчаливыми взглядами, а затем детектив подошёл к двери и открыл её.

Номер был в беспорядке. На полу валялись рассеянные предметы — одежда, пустые бутылки, сигареты, которые, кажется, не были погашены. На тумбочке стояла полупустая бутылка водки, а на кровати лежал чей-то портфель, развернутый, как будто искали что-то.

Но то, что привлекло внимание полицейских больше всего, было тело мужчины, лежавшее на полу. Он был убит — выстрел в голову, точный и быстрый. Он лежал в лужице крови, его лицо искажено ужасом и болью. Сержант Джонсон вздохнул, увидев это.

— Это он, тот самый клиент из СССР, — сказал Джонсон, подойдя к телу. — Мы находимся в шаге от чего-то очень большого.

— У него была связь с той девушкой, — отметил Воронов, наклоняясь над телом. — Видимо, это был не просто случайный клиент. Он искал документы, возможно, на что-то важное.

Лю присмотрелся к документам, разбросанным вокруг портфеля.

— Эти бумаги на русском, — сказал он, приподнимая один из листков. — Мы должны посмотреть, что это за документы. Они могут многое объяснить.

Харпер отошел в сторону, осматривая номер. Внешне всё казалось случайным, но это было слишком легко. Всё указывало на то, что убитый, вероятно, был замешан в гораздо более серьёзной игре, чем просто торговля секретами или наркотиками.

— Этот случай становится всё более запутанным, — сказал он. — Нам нужно найти, кто ещё заинтересован в этих документах.

Сейчас стало очевидно, что они стояли на грани чего-то большего, чем просто убийство девушки-проститутки. Связь с советским агентом, документы, которые он искал... и теперь убитый на полу. В Токио, разделённом на четыре оккупационные зоны, каждая страна вела свои тайные игры, и эта смерть была лишь вершиной айсберга.

— Нам нужно срочно провести допросы с теми, кто мог знать о документах, — сказал Харпер. — И, возможно, мы встретим того, кто был последним человеком, кто видел девушку перед её смертью.

Токио, как всегда, не спешил раскрывать свои тайны.

Хлопья медленно ложились на бетонные плиты доков Токийского порта, где ржавчина на контейнерах смотрелась почти живописно на фоне серого неба. Лю, стоявший у железной лестницы, тихо курил дешёвую китайскую сигарету. Его глаза — холодные, внимательные — следили за худощавым стариком, одетым в несколько слоёв поношенной одежды. Старик — по прозвищу "Журавль" — был хорошо знаком инспектору Лю. Он знал улицы Токио лучше, чем карты штаба.

— Ты говорил, ты что-то видел? — тихо сказал Лю, не делая резких движений. Остальные — Харпер, Воронов и Джонсон — стояли чуть позади, под навесом, не вмешиваясь.

— Видел, видел, — закивал Журавль, голос его был сиплым, как будто он разговаривал с самим снегом. — Тот советский, что с девушкой был, три дня назад приходил сюда, в порт. Сумка при нём была... тяжёлая такая. Ждал, потом подошёл к судну.

— Какому? — резко спросил Воронов.

— Китайскому. Красный флаг, выцветший, с желтой звездой. Надпись — Xiang He. Капитан у них свой, человек тихий, с длинным шрамом на щеке. Я его знаю, он контрабандой занимается. Привозит что-то из Макао, увозит что-то обратно.

Харпер шагнул вперёд.

— Имя капитана знаешь?

— Капитан Фэн, по-моему. Он давно ходит на этом судне. С советским тот долго говорил. Потом тот ушёл, а капитан в гостиницу пошёл на ночь, не на борт.

— Где он сейчас? — спросил Джонсон, но Лю уже смотрел на него с холодом в глазах.

— Мы это проверим.

Полицейские прибыли в общежитие моряков в китайской зоне ближе к вечеру. Снаружи — ржавые вывески, запах тухлой рыбы и угля. Харпер первым поднялся по узкой лестнице. Комната капитана Фэна находилась на втором этаже.

Дверь была приоткрыта. Лю положил руку на рукоять пистолета, Воронов вынул из внутреннего кармана советский удостоверяющий жетон, на всякий случай. Харпер жестом остановил всех, затем толкнул дверь.

Комната была тёмной, освещённой лишь лампочкой, колеблющейся на проводе.

Капитан Фэн лежал на кровати.

Мёртвый.

Его глаза были открыты, рот полуоткрыт, будто он пытался сказать что-то перед смертью. На шее — тонкая красная линия от проволоки. Классическая работа профессионала. Ни шума, ни следов. Убийство из тени.

— Чёрт, — прошептал Джонсон. — Тот же, кто убил советского?

Харпер подошёл к тумбочке. Она была пуста. Ни бумаг, ни личных вещей.

Лю подошёл ближе и наклонился над телом, проведя пальцами по горлу.

— Умер, скорее всего, сегодня утром. Быстро, аккуратно. Видимо, он знал слишком много. Или… что-то у него было.

Воронов прошёлся вдоль стены и заметил сорванную доску под столом. Там была ниша, но уже пустая.

— Здесь что-то прятали. Документы, может быть. Или компромат.

Харпер посмотрел на остальных и медленно произнёс:

— Кто-то пытается зачистить всё, что связано с этим делом. Девушка, советский торговый агент, капитан судна… Все, кто знал хоть что-то, — мертвы. И каждый из них — кусок головоломки.

Лю кивнул.

— Пора искать, кто остался жив.

За окном по-прежнему падал снег. Над портом гудели трубы отгружающихся судов, и в этом гуле слышалась тревожная тишина. Слишком много мёртвых. Слишком мало времени.

На этот раз полицейские встретились с коллегой убитой девушки, проституткой по имени Акико. Она была сдержанна, её лицо было скрыто под тяжёлым слоем косметики, а глаза, казалось, никогда не смотрели прямо. Но её слова могли многое рассказать.

Она была одной из тех, кто проводил ночи с клиентами, и знала, как вести себя, чтобы не привлекать лишнего внимания. Но эта встреча была иной. Акико выглядела растерянной, её голос был полон напряжения, и она явно боялась рассказать больше, чем нужно.

— Тот советский, — начала она, прикусив губу, — был пьян. Он всегда говорил, что богатый, что у него есть много денег. Но ты же знаешь, в Советском Союзе нет богатых, правда? Он хвастался, как будто хотел произвести впечатление. Он говорил, что скоро уйдёт в отставку, что начнёт новую жизнь, будет жить в роскоши. Но я не верила ему.

Детектив Харпер склонился вперёд, его глаза были полны настороженности.

— Он говорил тебе, что у него есть деньги? Ты уверена? — спросил он.

Акико кивнула.

— Да. Он хвастался этим, когда напился. Он говорил, что хочет быть как на Западе, что всё у него будет по-другому. Тогда Юки подумала, что в его портфеле могут быть деньги, потому что он носил его везде. И вот... когда он ушёл в ванную, Юки взяла его портфель. Думала, что там всё — деньги, как он говорил.

Она сделала паузу, её взгляд стал отстранённым, и она опустила глаза.

— Но в портфеле были не деньги, — продолжила она, — там были какие-то бумаги. Очень много бумаг. Я думала, что это не важно. Но Юки спрятала у себя в комнате в курильне... Потом за ними пришли...

Воронов сделал шаг вперёд, почувствовав, что информация становится всё более ценным звеном.

— Кто пришёл? — спросил он, холодно и настойчиво.

— Триада, — ответила Акико, её голос дрожал. — Они искали те бумаги. Они меня избили, они требовали документы. Я пыталась им объяснить, что там ничего ценного. Но они не слушали. Я даже не понимала, что это за документы, они так на меня смотрели... как будто я могла им что-то объяснить. Они думали, что я что-то скрываю. Пришлось рассказать

— Из какой банды они были? — спросил Лю, его глаза ярко сверкали.

Акико вздохнула, её лицо стало белее.

— Люди Ху.

Лю кивнул, обмениваясь взглядом с Харпером.

— Ты сделала всё правильно, что сказала нам. Но если ты что-то ещё вспомнишь, сразу сообщи. Мы не можем тебе помочь, если ты будешь молчать, — добавил Лю.

Когда Акико ушла, полицейские собрались и посмотрели друг на друга, понимая, что каждый новый фрагмент информации только увеличивает сложность расследования. Убийства, контрабанда, триада и документы, которые, похоже, были настолько важны, что люди были готовы убивать ради них.

В районе Якасири.

Полицейские направились в район Якасири, чтобы встретиться с старым Ху или его людьми. Это был один из самых опасных районов Токио, где преступность была на высшем уровне. Нарушения закона здесь стали частью повседневной жизни, и слова "триада" были почти синонимом власти и страха.

Когда они прибыли на место, всё выглядело спокойно. Но это был тот самый момент, когда всё могло измениться. Харпер, Воронов, Лю и Джонсон знали, что теперь они на пути к чему-то большему, чем просто убийство проститутки и советского агента.

Они зашли в тёмный бар, где можно было встретить людей Ху. Музыка, полная глухих ударов и искажённых голосов, эхом звучала в ушах. Охранники на входе сразу обратили внимание на полицейских, но никто не проявил агрессии.

Полицейские сели за стол и заказали по бутылке пива.

Токио, 1969 год

Полицейские сидели за столом в баре района Якасири, и атмосфера напряжения витала в воздухе, словно ожидая, что произойдёт нечто важное. Их планы о том, как действовать дальше, были ещё в стадии обсуждения, когда к ним подошёл человек, который словно выпал из самого темного уголка этого мира. Его лицо было морщинистым, а глаза, хоть и полные усталости, всё ещё сохраняли невероятную проницательность. Он был Ху — лидер Триады, и его появление было не случайным.

Подходя к столу, Ху наклонился чуть вперёд и произнес:

— Я ждал вас, полицейские.

Его голос был хриплым, но полным достоинства, и эти слова не звучали как угроза. Ху был человеком старой школы, знал, что важно в жизни и в мире преступности. Он окинул их взглядом, словно изучал, перед тем как продолжить.

— Было время, когда люди ценили честь и достоинство, — сказал он, словно это было всё, что имело значение в этом мире, полном грязных дел. — Я стар, и не хочу, чтобы моё имя фигурировало в делах, которые унижают людей.

Полицейские обменялись взглядами, чувствуя, как ситуация меняется. Ху не был тем, кого можно было игнорировать.

— Меня нанял один чиновник. Смит. Американец из оккупационного совета Токио, — продолжил он, его голос стал тише. — Я должен был найти документы, украденные у русского, но не думал, что там будет что-то такое. Эти документы связаны с очень грязными делами.

Лю, внимательно слушавший, сразу заметил серьёзность в голосе Ху. Он понимал, что это всё не просто случайность.

— О чём ты говоришь? — спросил он, не скрывая настороженности.

Ху взглянул на него, как если бы знал, что они уже начали понимать масштабы происходящего.

— Союзники, — сказал Ху, почти шепотом. — Американцы, британцы... они занимались торговлей наркотиками в Китай. Триада была просто инструментом, но в этом деле нет ничего святого. То, что вы ищете, может быть связано с тем, что было и остаётся за кулисами войны. Это не просто документы. Это информация о том, что происходило в тех самых актах, которые позже оказались в ваших руках.

Ху глубоко вздохнул, как будто его слова стоили ему слишком большой внутренней борьбы.

— Я был вынужден помогать этим людям, потому что на меня давили. Но я не хочу быть частью этого. Документы были украдены, потому что кто-то знал, что в них скрыта информация о том, как они прячут свои грязные дела. Но я не знал, что они такие важные.

Полицейские поняли, что это не просто расследование убийства. То, что они искали, привело их в самое сердце мировой политической интриги, где наркотики и торговля оружием переплетались с разведывательными операциями и тайными договорами.

И вот именно в этот момент бар заполнился тяжелым шумом. В дверях появились несколько военных — из американской зоны. Полицейские мгновенно поняли, что что-то пошло не так. Убийственная тишина воцарилась в комнате.

Не успели они ничего понять, как солдаты начали стрелять. Взрывной звук оружия сотряс бар, и лидер Триады, Ху, рухнул на пол, покачиваясь от удара, а его кровь расплескалась на деревянный пол. Военные не сдерживались. В считанные секунды они убили Ху и схватили полицейских, не оставив им ни малейшего шанса на сопротивление.

— Арестовать их, — приказал командир военных, едва заметный за броней, его лицо скрыто под каской. — Они слишком близко подошли к тому, что не должны были знать.

Полицейских связали и вывели из бара. Ху, который только что пытался вернуть себе свою честь и разгадать тайну, теперь стал лишь жертвой. Ничто в этой истории не было тем, чем оно казалось. Военные увезли их в штаб, а те, кто стоял за операцией, не позволили ни одному слову выйти наружу.

Когда они прибыли в Оккупационный штаб Токио, полицейские поняли, что находятся в самом центре политической игры. Оккупационные власти, а также их международные союзники, теперь не хотели, чтобы они докопались до правды.

Перед ними стоял чиновник Смит — тот самый американец, который нанял Ху. Он был самодовольным и излучал уверенность, будто всё происходящее — лишь одна большая игра. Он смотрел на арестованных полицейских, как на незначительные фигуры, и его слова прозвучали холодно:

— Я не ожидал, что вы подойдёте так близко. Ваше расследование слишком опасно. Но всё равно, вы не должны были узнать то, что вы узнали. Операции, которые вы начали копать, могут привести к международным последствиям.

Лю, Джонсон, Харпер и Воронов стояли молчаливо, но внутренне уже понимали, что они были всего лишь пешками в гораздо более серьёзной игре. В руках этих людей были гораздо более мощные рычаги, чем у простых полицейских.

Токио продолжал быть разделённым городом, в котором каждая зона была полна опасностей, интриг и политических игр. И теперь, даже находясь в руках врага, полицейские знали, что только правда может разрушить этот строй.

Оккупационный штаб Токио, 1969

Холодное помещение штаба казалось вычищенным до стерильности, но воздух здесь был насквозь пропитан ложью и страхом. За столом сидел чиновник из американской администрации — тот самый, чьё имя упоминал Ху. Его костюм был безупречен, голос — спокойный и безжизненный, как если бы он читал протокол.

Перед ним, всё ещё в наручниках, стояли четыре полицейских — детектив Харпер из британской зоны, сержант Джонсон из американской, капитан Воронов из советской и инспектор Лю из китайской. Их лица были напряжены, но никто не опускал глаз. Они ждали объяснений.

Чиновник посмотрел на них и сказал с усмешкой, в которой не было ни грамма раскаяния:

— Знаете, господа, мы здесь не первый день. История уже учила нас, как действовать в Азии. Когда-то были опиумные войны. Мы просто повторяем проверенные методы. Китай слишком быстро поднимается. Слишком быстро становится сильным.

Он встал, подошёл к окну, за которым медленно падал снег на пустынные улицы Токио.

— Мы потратили слишком много усилий, чтобы удержать контроль над этим регионом. Войны, помощь, разведка, перевороты... всё ради равновесия. Но это равновесие снова нарушается. И если новое поколение считает, что оно может обойтись без Запада — мы напомним им, как всё начиналось. С героина. С зависимости. Мы снова превращаем Китай в наркомана. Только теперь, это не англичане. Это мы, союзники. Все мы. Даже вы, если посмотрите глубже.

Он обернулся к ним, уже без улыбки.

— Советский, тот, что мнил себя торговым агентом... Он действительно был при деле. Перевозил документы, маршрутные схемы, связи. Кто кому поставляет, кто кого крышует. И, как дурак, потерял портфель. Проститутка нашла его, подумала, что там деньги. Но там были документы. Мы не могли допустить утечки.

Голос его стал ровнее, хищнее.

— Пришлось убрать всех: её, агента, капитана. Простые решения. Они знали слишком много, даже если не понимали, что именно. А вы, господа, зашли слишком далеко. Ваши правительства не захотят международного скандала, поэтому вас просто... отзовут домой. Каждого.

Он щёлкнул пальцами, и дверь открылась. Вошли военные. Без лишних слов полицейских развели по сторонам.

Перед тем как их увели, чиновник бросил напоследок:

— История любит повторяться. Особенно в Азии. Чем быстрее вы это поймёте, тем дольше проживёте.

Токио, несколько дней спустя. Курильня Ли.

В тусклом свете лампы завитки дыма от опиума медленно тянулись к потолку, как тонкие щупальца тайны. Всё в этой комнате пахло затхлой древностью и смертельной тишиной. Ли сидел на подушке, лениво затянувшись длинной трубкой. Его глаза были полузакрыты, но в них не было ни одурманенности, ни усталости — только насмешка и расчёт.

Перед ним стояли четверо: детектив Харпер в промокшем сером пальто, сержант Джонсон с лицом человека, переставшего верить в закон, капитан Воронов — бледный, как призрак, и инспектор Лю, сдержанный, но с огнём в глазах. Их уже успели «отозвать», но перед самым отъездом они решили сыграть последнюю партию.

— Мы знаем, кто ты, Ли, — начал Лю. Голос его звучал ровно, но с нажимом. — Хватит театра. Мы понимаем, кому ты служишь.

Ли сделал ещё одну затяжку и, не отрываясь от трубки, процедил:

— Кто я — всего лишь хозяин скромной курильни. Но продолжайте, мне интересно...

Харпер бросил на циновку потёртую папку. Она была перевязана бечевкой, но с неё всё ещё капала правда.

— Документы, — сказал он. — Те самые. Проститутка украла их у советского. Мы нашли их в её комнате. Здесь всё: схемы поставок, порты, расписания, фамилии офицеров. Это не торговля — это система. А в центре этой системы стоят люди в мундирах с разных сторон.

Джонсон добавил мрачно:

— Союзники торгуют наркотиками. Причём делают это не впервые. Это третья опиумная война, просто теперь в неё играют генералы, а не торговцы.

Воронов сделал шаг вперёд. Он долго молчал, но теперь его голос звучал как приговор:

— Отдайте это своим хозяевам. Китайцы, ваши, настоящие, коммунисты — они должны знать. Мы не рассчитываем на благодарность. Мы уезжаем. Возможно, нас даже убьют по пути. Но это должно дойти до Пекина.

Ли выдохнул облако дыма. Он посмотрел на папку, потом на полицейских. Тишина была оглушительной.

— Вы все обречены, — наконец сказал он. — Вы перешли черту, которую никто не должен был переступать. Но...

Он взял папку, аккуратно положил её на стол рядом с чашкой чая.

— В Поднебесной уважают тех, кто действует с честью. Даже если они враги. Ваш жест не забудется.

Инспектор Лю поклонился. Остальные, молча, повернулись и ушли в ночь. Снег всё ещё шёл, скрывая их следы на узких улочках Токио.

Через неделю китайское коммунистическое радио в Харбине, Гуанчжоу и даже на подпольных частотах в Гонконге передало заявление:

"Союзники используют оккупированные территории в Азии как коридоры поставки героина. Это продолжается с ведома высших чинов. У нас есть доказательства. Имена. Схемы. Факты. Китай не позволит повторения колониального прошлого."

В штабах Запада началась паника. Документы всплыли.

А Харпер, Джонсон, Воронов и Лю исчезли. Кто-то говорит — убиты. Кто-то — живут под вымышленными именами. А может быть, они ждут, когда снова будет нужно сказать правду.

Потому что честь, как оказалось, ещё осталась.