↓
 ↑
Регистрация
Имя/email

Пароль

 
Войти при помощи
Временно не работает,
как войти читайте здесь!
Размер шрифта
14px
Ширина текста
100%
Выравнивание
     
Цвет текста
Цвет фона

Показывать иллюстрации
  • Большие
  • Маленькие
  • Без иллюстраций

Игра на три результата (джен)



Автор:
произведение опубликовано анонимно
 
Уже 1 человек попытался угадать автора
Чтобы участвовать в угадайке, войдите

Если вы не зарегистрированы, зарегистрируйтесь
Фандом:
Рейтинг:
PG-13
Жанр:
Драма, Hurt/comfort
Размер:
Мини | 34 951 знак
Статус:
Закончен
 
Проверено на грамотность
Когда-то у Уотана была иная жизнь. Престижная работа в архитектурном бюро. Добрые утра, которые пахли свежемолотым кофе и предвкушением отличного дня. Друзья, которые заходили без звонка, смеялись за столом, спорили о политике и искусстве. И она… с улыбкой встречающая его у двери.

Всё осталось в прошлом, но Уотана больше это не беспокоило. Потому что у него был тот, кто периодически скрашивал его тоскливые вечера своим присутствием. Тот единственный, кто остался. Настоящий друг.
QRCode
↓ Содержание ↓

↑ Свернуть ↑

Глава1. Дебют

— Твой ход.

Маленькая тесная комната. Шесть квадратных метров. Уотан точно знал размеры своих владений, потому что несколько лет назад планировал переклеить обои во всей квартире. Но так этого и не сделал.

Тусклый свет настенной лампы окутывал помещение мягким оранжевым полумраком. Рядом со светильником висели старые, с потускневшим циферблатом часы с маятником — подарок деда. Они отсчитывали секунды глухими, точными ударами, не позволяя забыть о плавном и таком неумолимом течении времени.

Уотан сидел, сгорбившись, в кресле с потёртой кожей. Длинные, с тонкими суставами и немного нервные пальцы теребили шахматного коня, переставляя его с клетки на клетку, но так и не решаясь сделать ход. Уотан был бледен, с резкими тенями под серыми выцветшими глазами и неопрятными, с проседью волосами, свисающими неухоженными паклями. Он был задумчив и сейчас отрешённо смотрел не на шахматную доску, а сквозь неё, будто находясь где-то далеко, в другом мире.

Когда-то у Уотана была иная жизнь. Престижная работа в архитектурном бюро. Добрые утра, которые пахли свежемолотым кофе и предвкушением отличного дня. Друзья, которые заходили без звонка, смеялись за столом, спорили о политике и искусстве. И она… с улыбкой встречающая его у двери.

Теперь же… была свобода, приносящая лишь раздражение. Абсолютно одинаковые, наполненные запахом скуки утра. «Кто-то», которые перестали звонить. Мать, умоляющая взять себя в руки и в слезах кричащая, что он сошёл с ума.

Но всё это было неважным. Не имеющим значения. Потому что Уотан не был одинок. У него был тот, кто периодически скрашивал его тоскливые вечера своим присутствием. Тот единственный, кто остался. Настоящий друг.

Вот и сегодня Рейт сидел напротив Уотана. Расслабленно, откинувшись на спинку глубокого кресла и перекинув одну ногу через другую. Чёрные волосы, уложенные в идеальную причёску, светлая кожа, острые скулы и подбородок. Ярко-голубые глаза и улыбка. Всегда эта улыбка — не то насмешливая, не то сочувственная, но неизменно невыносимая.

— Ты опять задумался, — сказал Рейт низким, чуть хрипловатым голосом.

— Я не задумался. Просто... — Уотан провёл рукой по лицу, почувствовав, как щетина неприятно кольнула ладонь.

— Просто вспоминаешь то время, в котором не было меня? — Друг усмехнулся и отлепился от спинки кресла, слегка придвинувшись к столу.

Уотан замолчал. На полке, за спиной друга, стояла фотография в рамке. Счастливая женщина.

— Ходи уже, — пробормотал Уотан, после того как спешно пристроил своего коня на одну из белых клеток.

Друг вздохнул и, задумавшись на несколько секунд, передвинул ладью.

— Как хочешь. Но ты ведь знаешь, что это ничего не изменит.

Лампа на стене мигнула, и на мгновение тени в комнате ожили, превратившись в чьи-то силуэты. Но видение быстро исчезло. Свет снова стал ровным.

На столе стояла бутылка коньяка и полупустой стакан. Рейт никогда не пил алкоголь, сколько бы Уотан того не уговаривал. Он предпочитал чёрный чай, который уже, должно быть, давно остыл в фарфоровой чашке, стоявшей рядом со стаканом Уотана. В этом было что-то неправильное — пить в одиночестве, — но Уотан давно с этим смирился. В конце концов, он был рад уже тому, что друг почти каждый свой вечер проводил рядом с ним.

Жидкость слегка колыхнулась, когда Рейт поставил на доску свою пешку.

— Тысяча девятьсот семьдесят второй год, партия Фишера против Спасского, — произнёс он, проводя пальцем по грани шахматной фигуры. — Шестая партия матча. Спасский думал, что контролирует центр, но Фишер пожертвовал качество — ладья на c3, абсолютно не очевидный ход.

Уотан машинально потянулся к своему ферзю, но замер.

Раннее утро, она читает свежий выпуск «64», где крупно напечатано «Фишер против Спасского».

— За кого болеешь? — спрашивает она, и солнечный зайчик прыгает по газетной полосе.

— Ты упускаешь момент, — сказал друг, постукивая ногтем по полю d4. — Здесь. После 13... Кa5 белые теряют инициативу.

За окном проехала машина, и свет фар на секунду осветил комнату. В этом мерцании Уотан заметил, как глаза друга вспыхнули синевой. На мгновение. Когда-то его глаза тоже были такими.

— Я знаю эту партию, — недовольно буркнул Уотан, намеренно отводя взгляд. — Спасский не оценил угрозу на королевском фланге.

— Но не сразу, — улыбнулся друг. — Он потратил тридцать пять минут на четырнадцатый ход. Тридцать пять минут сомнений и надежд.

В углу комнаты скрипнула половица. Когда-то здесь стоял радиоприёмник «Океан», привезённый отцом из-за границы. Именно по нему передавали репортажи с того матча. Уотан резко перевёл взгляд на шахматную доску, стараясь не думать об этом.

— Твой ход, — напомнил Рейт, проведя длинными изящными пальцами по краю стола.

Уотан передвинул пешку.

Он с детства любил шахматы. В шесть лет, впервые взяв в руки деревянного коня, Уотан почувствовал, как что-то щёлкнуло внутри. Маленькие фигурки оживали в его детском воображении: пешки становились отважными солдатами, ладьи — благородными рыцарями, а король... Он сам был королём, великим полководцем, ведущим свою армию к победе.

Уотан помнил, как по ночам, когда родители думали, что он уже спит, устраивал под одеялом с фонариком настоящие сражения. Шёпотом отдавал приказы: «Конь на f3! Слон на g5!». Его сердце бешено колотилось, когда он представлял, как вражеская армия дрожит перед его гениальными комбинациями. В те моменты Уотан был не просто мальчишкой — он был Наполеоном, Александром Македонским, Чингисханом шахматной доски.

С годами детский восторг оброс взрослой сдержанностью и прагматизмом. Вместо фантазий о великих битвах пришли часы изучения дебютов, эндшпилей, классических партий. Но где-то глубоко внутри всё ещё жил тот мальчишка, чьи глаза загорались при виде шахматной доски. Тот, кто видел в каждой партии не просто соревнование умов, а эпическое противостояние добра и зла.

— Хм… Ты всегда играл с огнём, — прокомментировал друг. — Когда ты в прошлый раз пожертвовал ферзя... — Рейт медленно огладил свой подбородок двумя пальцами, — я думал, что ты ошибся. Но ты предвидел мат в пять ходов. Я считаю, это был гениальный ход.

Казалось, воздух в комнате стал гуще. Сердце Уотана забилось чуть быстрее, и он почувствовал во рту знакомый привкус адреналина. Как в первый раз, когда, будучи маленьким мальчиком, победил отца.

— Ты бы мог стать великим. Но предпочёл спрятаться. Как прячешься сейчас. — Рейт недовольно хмыкнул и покачал головой.

Где-то в квартире тихо заиграло радио. Этот звук преследовал Уотана уже несколько лет, хотя приёмник был давно выброшен.

— Давай не будем. Всё же, в конечном счёте, я проиграл ту партию, — глухо ответил Уотан, и прикрыл глаза руками, облокотившись на стол.

— Хорошо. Продолжим обсуждать исторические события. — Друг поднял обе руки перед собой в примирительном жесте. — Просто шахматы. Просто 1972 год. Ничего личного.

Рейт взял фигуру и поставил своего ферзя на h4.

— Видишь? Теперь твоя королева в опасности. Как тогда.

Она сидит на кухне, сгорбившись над чашкой чая, который, судя по всему, уже давно остыл.

— Ты опять задержался, — как-то устало произносит жена и негромко вздыхает.

Уотан не спешит обнять её, лишь нервно бросает:

— Проект сдаём через неделю. Все на нервах.

Он мельком замечает, что на её руках почему-то видны проступающие вены и синеватые тени под тонкой кожей. Но вместо того, чтобы спросить, всё ли в порядке, Уотан лишь раздражённо интересуется, не забыла ли она занести его костюм в химчистку.

Рейт продолжал сидел на своём месте, изучая доску с тем же холодным выражением лица, какое было у Фишера на знаменитой фотографии из Рейкьявика.

— Ты слишком цепляешься за прошлое, — сказал он, не глядя на Уотана. — Это мешает тебе видеть настоящее. Например, что после 15... Фh4 у тебя нет защиты от мата на g2.

— Где ты научился так играть? — спросила Уотан, разглядывая своего собеседника.

— Ты знаешь, где, — просто ответил друг, раздумывая над следующим своим ходом.

На самом деле Рейт мало что рассказывал о своём прошлом. Он вообще почти не говорил о себе, хотя всегда внимательно выслушивал всё, что говорил Уотан.

Они познакомились несколько лет назад. Уотан точно не мог вспомнить, как именно. То ли на работе, когда Рейт делал заказ на объект; то ли в городском кафе, где собирались любители шахмат; то ли где-то ещё. Собственно, это не имело особого значения. Но зато Уотан почему-то хорошо запомнил, как друг впервые сидел в его кресле (том самом, где сидел сейчас) и играл с ним их первую шахматную партию. Рейт был великолепным шахматистом, и за три года вечеров, что они проводили за игрой, Уотану ни разу не удалось победить его. Но проигрыш расстраивал Уотана лишь на короткое время, потому что он знал: их игра ещё не закончилась.

Глава опубликована: 10.07.2025

Глава 2. Миттельшпиль

— Ты не замечал, как она изменилась? — голос друга вернул Уотана в реальность.

Уотан, на добрых минут десять выпавший из реальности, резко поднял взгляд. Перед ним снова была шахматная доска, бутылка и эта проклятая комната.

— Я... не понимаю, о чём ты. — Он намеренно сделал небрежный ход, сдвинув пешку.

Рейт медленно покачал головой и ухмыльнулся, приподняв уголки рта.

— Ты прекрасно понимаешь. Помнишь тот день. Ты тогда подумал, что это просто усталость.

Бледное лицо на белой подушке, тени под глазами глубже, чем обычно. Она пытается улыбнуться, когда Уотан, уже одетый к работе, заглядывает в спальню.

— Ты не мог бы задержаться, милый? Мне нужно с тобой поговорить.

— Ты же знаешь, что нет, Трейси. Поговорим вечером.

Но сразу после работы коллега приглашает в бар, где они торчат почти до утра. А после...

Свет в комнате мягко обволакивал все предметы, укрывая своими оранжевыми бликами каждую деталь. От этого глаза собеседника горели ярче, прожигая Уотана своей синевой.

— Да никто бы на твоём месте ничего не заметил. — Рейт передвинул слона на чёрную клетку. — Обычные женские заморочки.

— Заткнись, — прошипел Уотан, с силой сжав кулаки, отчего чётко выделились жилы на худых руках.

Рейт лишь усмехнулся и кивнул в сторону фигур, намекая на очередной ход Уотана.

Та самая шахматная доска, что стоит у них в гостиной. Они живут вместе полгода. Трейси пытается научиться играть. Специально для него. Потому что шахматы ему нравятся. У неё плохо получается, и она постоянно забывает названия фигур:

— Эта башенка самая сильная, да?

Лампа снова мигнула. Уотан поднял голову, чтобы посмотреть на светильник, но его взгляд упал на висевший на стене календарь с застывшей датой: 11 июля 1972 года.

Уотан старался не думать о прошлом, но воспоминания, как черви после дождя, выбирались наружу и душили своими склизскими телами. Его размеренная и такая правильная, как он всегда считал, жизнь оборвалась в один день.

— Останься сегодня, пожалуйста...

Трейси сидит на краю дивана в любимом голубом халате, который теперь висит на ней, как на вешалке. Пальцы, сжимающие край обивки, нервно подрагивают.

— Не могу. Сегодня презентация у заказчика, — Уотан застёгивает манжеты, даже не повернув головы. В зеркале видит, как она судорожно поднимает руку, чтобы поправить растрёпанные волосы.

— Мне страшно. Я... я не справляюсь, — шепчет еле слышно.

В зеркале Уотан видит, как по её щеке катится слеза, но предпочитает делать вид, что не замечает этого.

— Ты просто не высыпаешься. Выпей чаю с мятой, — механически отвечает он, натягивая пиджак. Забивать голову очередным бредом супруги совершенно не хочется.

— Уотан, я умоляю! — Она вдруг начинает всхлипывать и кричать, отчего тот невольно вздрагивает. — Я не могу дышать! Понимаешь? Мне кажется, я...

Он резко разворачивается, раздражённо вздохнув:

— Хватит истерик, Трейси! Каждый день одно и то же. У меня критически важная встреча.

Её лицо в тот момент — вот что всплывает в сознании, стоит только прикрыть хоть ненадолго глаза. Будто её лицо отпечаталось на обратной стороне век. Не просто бледное. Серое. Глаза, в которых плавает настоящая животная паника.

Она хватает его за рукав, и мужчина чувствует, как дрожат её исхудавшие пальцы.

— Просто... посиди со мной. Полчаса. Вот здесь. Я тебя отпущу. — Трейси указывает на диван, и в этом жесте сквозит что-то по-детски беспомощное.

— Ты ведёшь себя, как ребёнок! У меня РАБОТА!

Рейт по другую сторону доски щёлкнул пальцами, возвращая его в настоящее:

— Ты слишком часто отвлекаешься, Уотан! Думаю, на сегодня достаточно.

— Нет, останься, — взмолился Уотан, мотая головой из стороны в сторону, отчего грязные волосы сильно заколыхались. — Я обещаю сосредоточиться.

Друг снова сел за стол, хотя уже успел к этому моменту подняться на ноги. Он делал так нечасто, в основном терпеливо ожидал ходов своего соперника. Рейт почти никогда не выказывал неуважения к хозяину дома, предпочитая размышлять о чём-то своём, пока Уотан был погружён в дебри собственного сознания. Видимо, сегодня чаша его терпения переполнилась.

— Мне кажется, тебе не стоит больше пить. — Рейт недружелюбно покосился на бокал крепкого алкоголя, который только что был снова наполнен, не успев постоять опустошённым.

— Возможно, ты прав, — согласился Уотан, однако вновь приложился к стакану. — Твой ход.

Рейт вновь усмехнулся, переводя свой взгляд с соперника на шахматное поле, и отхлебнул остывший чай из своей кружки.

Уотан любил разглядывать этого мужчину, когда тот был занят раздумыванием над очередным ходом. Он был очень красив. И если бы Уотан верил в магию, посчитал бы это чем-то сверхъестественным — уж больно они с ним были похожи: такие же длинные, с чуть выступающими суставами пальцы, только без следов никотина на кончиках; тот же нервный жест — потирать указательным пальцем пространство между бровями, когда мысли заходили в тупик; даже манера слегка прикусывать нижнюю губу в момент принятия решения — точь-в-точь как у него самого десять лет назад.

— Что-то не так? — заметил Рейт, не отрывая глаз от доски.

— Просто наблюдаю. — Уотан сделал ещё глоток коньяка, чувствуя, как тепло разливается по пищеводу.

Больше всего завораживали глаза. Яркие, голубые, будто подсвеченные изнутри. Почти точная копия его собственных, только без сетки красных прожилок, тёмных кругов под ними и отпечатка времени, что определённо забрало из них практически все краски.

Друг поднял голову и посмотрел на Уотана.

— Тебе нравится то, что ты видишь? — Он улыбнулся, и в уголках его глаз собрались мелкие морщинки.

— Ты... очень красив, — пробормотал Уотан, отводя взгляд.

— Правда? — Рейт рассмеялся мягким, бархатистым смехом. — Что ж, спасибо! Если бы ты чуть больше уделял себе время, о тебе можно было бы сказать то же самое.

Лампа снова мигнула. На мгновение комната погрузилась в темноту, и Уотан увидел в зеркале напротив не своё нынешнее отражение, а того, кем когда-то был: ухоженный, уверенный в себе мужчина с горящими глазами. Затем свет вернулся, и в зеркале снова сидел он сам — уставший, с потускневшим взглядом, осунувшийся молодой старик.

— Снова твой ход, — напомнил друг, и откинул изящным жестом со лба выбившуюся тёмную прядь.

Глава опубликована: 10.07.2025

Глава 3. Цунцванг

Время тянулось медленно, размеренно. Маятник мерно отстукивал секунды, погружая сознание в своего рода транс.

Тук...Тук...Тук...

Ритм сердца поддавался на настойчивый звук часов, успокаивая пульс, и позволяя мыслям полностью завладеть разумом.

Тишина.

Не гнетущая, не липкая, не пугающая. По крайней мере пока...

Сколько каждый из них сделал ходов? Уотан не считал. Но в шахматах это можно было сделать: переставить фигуры назад, проанализировать партию, найти момент, где ошибся. В жизни же такой роскоши не было. Здесь ходы не переигрывались. Здесь нельзя было сказать: «Я передумал, давай вернёмся к началу».

Уотан скользнул взглядом по доске. Его белые фигуры всё ещё преобладали — крепкий центр, защищённый король, ладьи, контролирующие открытые линии. Казалось бы, преимущество на его стороне. Но почему-то именно сейчас, в этой тишине, под мерное тиканье часов, он чувствовал, что игра уже проиграна.

Когда-то у него были все козыри на руках: талант, возможности, любящая женщина. Казалось, сама судьба расставила фигуры в его пользу. Но что-то пошло не так. Один неверный ход. Потом другой. Незаметные на первый взгляд ошибки, которые в конечном счёте привели к краху.

— Интересно, — неожиданно произнёс Рейт, перекладывая в пальцах пешку. — Почему люди так уверены, что контролируют свою жизнь?

Уотан не ответил. По правде говоря, ему был неизвестен ответ на этот вопрос.

— Ты ставишь фигуры, строишь планы, рассчитываешь варианты... — Рейт поставил пешку на новое место, — а потом вдруг оказывается, что всё это время ты играл не по тем правилам.

Тук... Тук... Тук...

— Или, может быть, правил вовсе не было? — продолжил он, слегка наклонив голову. — И все эти стратегии, все эти «верные решения» — просто иллюзия?

Уотан медленно вытянул руку и передвинул свою фигуру. Очень часто друга «заносило» на философские темы, которые сам Уотан не любил.

— Ты думаешь, что у тебя есть выбор, — говорил Рейт. — Но на самом деле все твои действия — всего лишь реакция. На обстоятельства. На людей. На свои собственные страхи.

Он передвинул коня, и вдруг положение на доске изменилось. То, что в начале казалось бездумным решением, теперь выглядело как чётко спланированная ловушка.

— Видишь? — Рейт вдруг приподнял уголки губ в странной полуулыбке. — Ты думал, что контролируешь игру. Но это не так.

Тишина снова наполнила комнату. Но на этот раз будто осязаемая, видимая. Она расползалась, как хищные лианы, опутывая своими ядовитыми шипами измученное тело. Тишина давила, угнетала, оседала пеплом в ушах. И размеренный стук часов лишь сильнее погружал в оцепенение, в котором оказалось сознание Уотана от внезапного просветления.

Что, если всё уже предрешено? Что, если все наши ходы — лишь видимость выбора? А что, если...

Он сжал в руке пешку, ощущая шероховатость дерева. В памяти, как плохо склеенная кинолента, всплывали обрывки воспоминаний. Ненужных. Забытых. Неважных. Или важных?

Её руки, дрожащие над утренним кофе. Он никогда не замечал, чтобы она нервничала. У неё был всего лишь лёгкий тремор, ведь так?

Её хриплый, надтреснутый голос, который она сама объясняла простудой. Он никогда не видел, чтобы она много плакала. Это ведь просто голос. Он ничего не значит, правда?

Тени под её глазами. Он никогда не ощущал, чтобы у неё была бессонница. Скорее всего она просто уставала днём, да?

«Я же не мог знать. Как я мог знать?»

Уотан провёл ладонью по лицу, в надежде стереть с себя эти неприятные чувства, поселившиеся глубоко внутри. Он вспомнил, как отмахивался от её жалоб, как говорил: «Выспишься — пройдёт». Разве это было равнодушием? Нет. Это была... нормальная реакция. Так думал бы любой.

«Любой на моем месте...»

Руки сами собой начали выстраивать на краю стола миниатюрную защиту — своеобразную стену из выбывших из игры фигур.

«Я работал. Обеспечивал нас. Стремился к лучшей жизни. Разве это преступление?»

Внезапно в отражении зеркала Уотан увидел себя со стороны — не тирана, не равнодушного монстра, которым он себя считал, а просто уставшего человека. Человека, который верил, что головная боль проходит от аспирина, а плохое настроение — от шоколада.

«Я не врач. Я не ясновидящий. Как я мог...»

Мысль оборвалась, встретившись с погибельной лавиной, которая обрушилась на него со всей яростью стихии:

Но ведь мог...

Пешка выскользнула из пальцев и покатилась по деревянному столу, сбивая построенную защиту. Все его аргументы рассыпались, как эти резные фигурки.

Не хотел. Не увидел. Не понял.

Страшные мысли. Горькие мысли. Отчаянные мысли.

И в этом была его единственная, но непростительная вина. Он не заметил...

На шахматной доске фигуры вдруг ожили в воображении Уотана. Ему вспомнился день, когда они играли с ней вместе: её белые пешки отступали под натиском его чёрных ладей. Королева белых беспомощно замерла в углу доски.

— В какой-то соседней квартире снова ремонт, да? — вдруг спросил Рейт, задумчиво разглядывая Уотана.

Тот вздрогнул, словно его окатили ледяной водой. Такой обыденный вопрос. Такой... человеческий.

— Что? — Уотан моргнул, пытаясь вернуться в реальность.

— Ремонт. — Рейт потянулся за пешкой, задержав на мгновение пальцы в воздухе. — Хотя, откуда тебе знать. Ты полностью погружён в собственные мысли.

В этих словах не было упрёка. Просто констатация факта. Но почему-то именно сейчас они прозвучали особенно горько.

Уотан сделал абсолютно бездумный ход и посмотрел на свои бледные руки с выступающими венами. Когда они стали такими? Он не помнил. Так же, как не помнил, когда в последний раз видел солнце не через запылённое окно.

— Я... Мне кажется, я не был виноват.

Друг замер. Его глаза расширились.

— В чём? — Рейт сделал вид, что не понимает. Но понимал. Конечно, понимал.

— Во всём. — Уотан жестом охватил комнату, доску, себя. — Может, это просто... случилось. Без причины. Без чьей-то вины.

На столе стоял уже пустой стакан. Как и Рейт, Трейси никогда не пила. Только чай. Когда-то она любила гадать по чаинкам. Утверждала, что видит в этих невнятных кляксах будущее.

Друг последовал за его взглядом.

— Ты прав, — неожиданно согласился он. — Ты действительно ни в чём не виноват.

Уотан почувствовал, как что-то сжимается у него в груди. Не облегчение. Не радость. Что-то острое и колючее. Неприятное. Нехорошее.

— Но тогда, — продолжил Рейт, ставя ферзя на новую клетку, — получается, ты и не мог ничего изменить. Ни тогда. Ни сейчас.

Чёртова лампа опять мигнула. Вспышка света ослепила Уотана на секунду. И вдруг он увидел её. Не фотографию. Не воспоминание. Её саму, сидящую напротив, с той же усталой улыбкой, с теми же тёмными кругами под глазами и отчаянием во взгляде. Такую, какую он видел жену в последний раз.

Потом свет вернулся, и перед ним снова сидел только друг. С идеальной причёской, холодными глазами и безошибочными ходами.

Уотан взглянул на шахматную доску. Каждый следующий ход неминуемо вёл к ухудшению позиции.

Глава опубликована: 10.07.2025

Глава 4. Эндшпиль

Пыль медленно кружилась в луче света от настенной лампы, оседая на полированную поверхность шахматной доски. Часы продолжали свой размеренный ход, не обращая никакого внимания на то, что стали невольными свидетелями этого бесконечного поединка. За окном давно стемнело, но ни один из игроков не потрудился включить основной свет.

Уотан всё также сидел, сгорбившись и нервно барабаня по краю стола. В голове роились тысячи мысли, каждая тяжелее другой.

— Ты задумался, — констатировал друг, разглядывая свои идеально подстриженные ногти. — Опять.

— Я анализирую позицию, — сквозь зубы ответил Уотан.

— Анализируешь? — мягко усмехнулся соперник. — Интересно. По мне, исход этой партии просчитать может даже ребёнок.

Друг был прав. Игра проиграна. Как и тогда...

— Ты слишком зациклился на этом, — продолжил мужчина, внимательно наблюдая за чуть подрагивающими губами своего соперника. — Как дитя, которое разбило любимую игрушку и теперь не может перестать плакать.

— Я не дитя, — резко ответил Уотан, чувствуя, как гнев поднимается из глубины.

— Нет? — Друг поднял бровь. — Тогда почему ты ведешь себя именно так? Она умерла. Случилось. Такое бывает. Люди умирают каждый день.

Болезненные, грубые, неприятные, некрасивые, слишком правдивые слова...

«Он не понимает. Никто не понимает...»

— Думаешь, ты особенный? — Друг облокотился на стол, приблизив своё лицо к Уотану. — Что твоя потеря уникальна? Миллионы вдовцов справились. А ты... — он презрительно скривил губы, — ты застрял. Как эта твоя пешка на d2.

Комната вдруг показалась Уотану слишком тесной. Воздуха не хватало. Он задыхался, пульс участился.

— Ты не имеешь права! — Его голос сорвался на крик. — Ты не знаешь, через что я прошёл!

Черноволосый мужчина оставался невозмутимым. Он лишь небрежно откинулся на спинку кресла, сложив руки на груди.

— О, я знаю. Ты ведь даже не обернулся, — продолжил Друг, передвигая ферзя, как ни в чём не бывало. — Хотя она кричала тебе вслед. Кричала, что...

— ЗАТКНИСЬ! — Уотан вскочил, опрокидывая стул. Жуткий грохот разнёсся по квартире, пугая пауков, что дремали на своих паутинах по углам.

В тишине, наступившей после его крика, явственно прозвучало тихое:

— Она звала тебя. До последнего.

Лампа погасла окончательно. Сердце колотилось в груди, как сумасшедшее, причиняя ощутимую боль. Он не хотел быть в темноте. Он ненавидел темноту. Он боялся темноты, потому что там... Уотан вновь увидел то, что так старался забыть: как вернулся вечером и нашёл её. Ту самую позу. Ту самую бледную руку, свисающую с кровати. Ту самую записку в её кулаке, которую он так и не прочёл.

— Она была всем для меня, — прошептал Уотан, чувствуя, как голос предательски дрожит.

— Была, — подчеркнув прошедшее время, ответил друг. — А теперь её нет. И что? Ты собираешься так и сидеть в этой конуре до конца своих дней? Жалея себя?

— Я...

— Ты — ничего, — закончил за него друг. — Ты никогда ничего не решаешь. Просто плывёшь по течению. Как тогда. Как сейчас.

Он встал и подошёл к зеркалу, любуясь своим отражением.

— Знаешь, в чём твоя проблема? — черноволосый мужчина говорил медленно и размеренно, почти нежно. — Ты боишься признать простую вещь: она не была для тебя «всем». Иначе ты бы не бросил её в тот день.

Уотан почувствовал, как что-то рвётся внутри. Какая-то последняя преграда. Какая-то последняя здравая нить, позволяющая ему держать себя руках. Между тем, друг продолжал:

— Ты же знаешь это, Уотан. Ведь сам об этом постоянно думаешь.

— Уйди, — еле слышно прошептал хозяин дома. — Убирайся отсюда!

— Куда? — весело улыбнулся друг, вновь смотря на соперника через зеркало. — Мы ведь ещё не доиграли.

— Я больше не буду играть с тобой в эту дурацкую игру! — яростно прошипел Уотан сквозь зубы. — Никогда!

Черноволосый мужчина замер на мгновение, а затем начал смеяться. Слишком громко, слишком резко, слишком неестественно, слишком... Этот звук за долю секунды заполнил всю комнату, отражаясь от стен, ударяясь в виски, проникая под кожу. Уотан почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом.

— Думаешь, у тебя есть выбор? — Друг внезапно замолчал, а его улыбка стала ещё шире. — Игра заканчивается только тогда, когда кто-то поставит «мат».

Что-то внутри Уотана оборвалось. Тысячи мыслей, мельтешивших в голове, словно зашуганные мухи, в мгновение исчезли, сменившись тем, что заполнило всё его существо, — яростью.

Уотан схватил шахматную доску своими исхудавшими и обессилевшими руками. Холодное, безжизненное дерево, слегка шершавое по краям. Фигуры дрогнули, покачнулись — белые и чёрные, короли и пешки, — всё смешалось в один миг. Мужчина почувствовал тяжесть в ладонях — вес своих решений, вес своих ошибок.

И в следующее мгновение шахматная доска уже летела прямо в друга.

Гладкая деревянная поверхность перевернулась в воздухе, и шахматы рассыпались, как солдаты, брошенные в последнюю атаку. Пешки покатились по полу, ферзь соскользнул на стол, а король полетел вперёд, отправляясь в свой финальный бой. Уотан видел всё, словно в замедленной съёмке — каждую деталь, каждую мелочь.

Друг даже не шелохнулся. Просто наблюдал, как чёрно-белое поле летит прямо ему в голову. Однако доска не нанесла ему никакого урона. Она пролетела сквозь него, растворяя образ мужчины в сизой дымке, и врезалась в зеркало.

Звон разбитого стекла заполнил комнату.

Тысячи осколков — острых, сверкающих, опасных — разлетелись во все стороны. Они падали на пол, на стол, на руки Уотана, оставляя мелкие царапины. Отражение в зеркале раскололось на сотни кусочков, и в каждом из них мелькало его собственное лицо — измождённое, перекошенное ужасом и непониманием.

Друга не было.

Ни за столом. Ни у окна. Ни в углу.

Только осколки. Только тишина.

Пыль медленно кружилась в луче света от настенной лампы, оседая на полированную поверхность шахматной доски. Часы продолжали свой размеренный ход, не обращая никакого внимания на то, что стали невольными свидетелями этого бесконечного поединка. За окном давно стемнело, но ни один из игроков не потрудился включить основной свет.

Уотан всё также сидел, сгорбившись и нервно барабаня по краю стола. В голове роились тысячи мыслей, каждая тяжелее другой.

— Ты задумался, — констатировал друг, разглядывая свои идеально подстриженные ногти. — Опять.

— Я анализирую позицию, — сквозь зубы ответил Уотан.

— Анализируешь? — мягко усмехнулся Рейт. — Интересно. По мне, исход этой партии просчитать может даже ребёнок.

Друг был прав. Игра проиграна. Как и тогда...

— Ты слишком зациклился на этом, — продолжил Рейт, внимательно наблюдая за чуть подрагивающими губами своего соперника. — Как дитя, которое разбило любимую игрушку и теперь не может перестать плакать.

— Я не дитя, — резко ответил Уотан, чувствуя, как гнев поднимается из глубины.

— Нет? — Рейт поднял бровь. — Тогда почему ты ведёшь себя именно так? Она умерла. Случилось. Такое бывает. Люди умирают каждый день.

Болезненные, грубые, неприятные, некрасивые, слишком правдивые слова...

«Он не понимает. Никто не понимает...»

— Думаешь, ты особенный? — Рейт облокотился на стол, приблизив своё лицо к Уотану. — Что твоя потеря уникальна? Миллионы вдовцов справились. А ты... — он презрительно скривил губы, — ты застрял. Как эта твоя пешка на d2. Очнись! Хватит ныть!

Комната вдруг показалась Уотану слишком тесной. Воздуха не хватало. Он задыхался, пульс участился.

— Ты не имеешь права! — Его голос сорвался на крик. — Ты не знаешь, через что я прошёл!

Рейт оставался невозмутимым. Он лишь небрежно откинулся на спинку кресла, сложив руки на груди.

— О, я знаю. Знаю, как всё было. Ты ведь даже не обернулся, — продолжил друг, презрительно сверкнув глазами. — Хотя она кричала тебе вслед. Кричала, что...

— ЗАТКНИСЬ! — Уотан вскочил, опрокидывая стул. Жуткий грохот разнёсся по квартире, пугая пауков, что дремали на своих паутинах по углам.

В тишине, наступившей после его крика, явственно прозвучало тихое:

— Она звала тебя. До последнего.

Лампа погасла окончательно. Сердце колотилось в груди, как сумасшедшее, причиняя ощутимую боль. Он не хотел быть в темноте. Он ненавидел темноту. Он боялся темноты, потому что там... Уотан вновь увидел то, что так старался забыть: как вернулся вечером и нашёл её. Ту самую позу. Ту самую бледную руку, свисающую с кровати. Ту самую записку в её кулаке, которую он так и не прочёл.

— Она была всем для меня, — прошептал Уотан, чувствуя, как голос предательски дрожит.

— Была, — подчеркнув прошедшее время, ответил друг. — А теперь её нет. И что? Ты собираешься так и сидеть в этой конуре до конца своих дней? Жалея себя? Не пора ли вернуться в реальный мир?

— Я...

— Ты — ничего, — закончил за него Рейт. — Ты никогда ничего не решаешь. Просто плывешь по течению. Как тогда. Как сейчас. — Он встал и подошёл к зеркалу, любуясь своим отражением. — Знаешь, в чём твоя проблема? — Рейт говорил медленно и размеренно, почти нежно. — Ты боишься признать простую вещь: она не была для тебя «всем». Иначе ты бы не бросил её в тот день.

Уотан почувствовал, как что-то рвётся внутри. Какая-то последняя преграда. Какая-то последняя здравая нить, позволяющая ему держать себя руках. Между тем, друг продолжал:

— Ты же знаешь это, Уотан. Ведь сам об этом постоянно думаешь.

— Уйди, — еле слышно прошептал Уотан. — Убирайся отсюда, Рейт!

— Куда? — весело улыбнулся друг, вновь смотря на соперника через зеркало. — Мы ведь ещё не доиграли.

— Я больше не буду играть с тобой в эту дурацкую игру! — яростно прошипел Уотан сквозь зубы. — Никогда!

Рейт замер на мгновение, а затем начал смеяться. Слишком громко, слишком резко, слишком неуместно, слишком... Этот звук за долю секунды заполнил всю комнату, отражаясь от стен, ударяясь в виски, проникая под кожу. Уотан почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом.

— Ты ведь сам потом будешь жалеть об этом. — Рейт внезапно замолчал, а его улыбка стала ещё шире. — Ведь на самом деле ты просто не в состоянии поставить в этой игре «мат». Трус!

Что-то внутри Уотана оборвалось. Тысячи мыслей, мельтешивших в голове, словно зашуганные мухи, в мгновение исчезли, сменившись тем, что заполнило всё его существо, — яростью.

Уотан схватил шахматную доску своими исхудавшими и обессилевшими руками. Холодное, безжизненное дерево, слегка шершавое по краям. Фигуры дрогнули, покачнулись — белые и чёрные, короли и пешки, — всё смешалось в один миг. Уотан почувствовал тяжесть в ладонях — вес своих решений, вес своих ошибок.

И в следующее мгновение шахматная доска уже летела прямо в друга.

Гладкая деревянная поверхность перевернулась в воздухе, и шахматы рассыпались, как солдаты, брошенные в последнюю атаку. Пешки покатились по полу, ферзь соскользнул на стол, а король полетел вперёд, отправляясь в свой финальный бой. Уотан видел всё, словно в замедленной съёмке — каждую деталь, каждую мелочь.

Рейт даже не шелохнулся. Просто наблюдал, как чёрно-белое поле летит прямо ему в голову. Однако доска не нанесла ему никакого урона. Она пролетела сквозь него, растворяя образ мужчины в сизой дымке, и врезалась в зеркало.

Звон разбитого стекла заполнил комнату.

Тысячи осколков — острых, сверкающих, опасных — разлетелись во все стороны. Они падали на пол, на стол, на руки Уотана, оставляя мелкие царапины. Отражение в зеркале раскололось на сотни кусочков, и в каждом из них мелькало его собственное лицо — изможденное, перекошенное ужасом и непониманием.

Друга не было.

Ни за столом. Ни у окна. Ни в углу.

Только осколки. Только тишина.

Уотан несколько раз моргнул, пытаясь осознать случившееся. Сердце бешено колотилось, из груди рвались рваные хрипы, в ушах звенело, а в голове — лишь монотонный гул.

Пустое кресло напротив.

В комнате не было никого.

Никогда не было.

Уотан вновь взглянул на свои трясущиеся руки, оглядел усыпанный фрагментами разбитого зеркала деревянный пол. Нужно было убрать осколки. Хотя бы это. Хотя бы сейчас сделать что-то правильно. Уотан шагнул к двери, осторожно ступая между острыми обломками, которые хрустели под его босыми ногами, оставляя на подошвах мелкие порезы.

Коридор казался чужим и почти незнакомым. Как будто он не выходил сюда годами. Но веник стоял там же, где всегда — в пыльном углу, рядом с заваленным всяким мусором ведром. Худые, тонкие пальцы с силой обхватили колючие стебли сорго, отчего те недовольно затрещали. Ещё несколько мгновений Уотан колебался, не понимая, что ему следует делать дальше. И эти мысли никак не были связаны с веником.

Вернувшись к двери, Уотан на секунду замер, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Сделал несколько глубоких вздохов и нажал на ручку. Дверь как-то по-особенному скрипнула. Точно так же, как в тот день, когда...

Это была прежняя комната.

Ни осколков. Ни следов разрушения. Ни единой царапины на зеркале.

Уотан замер на пороге. Пальцы невольно разжались, и веник с глухим стуком упал на пол.

На столе, под мягким светом настенной лампы, аккуратно лежала шахматная доска. Фигуры были расставлены для новой партии. Белые — его белые — ждали первого хода.

А в кресле напротив... Тот самый идеальный профиль. Те же безупречно уложенные чёрные волосы. Та же лёгкая улыбка, играющая на губах — не то насмешливая, не то сочувственная, но неизменно невыносимая.

Друг поднял глаза — яркие, голубые, бездонные, — и в них не было ни злорадства, ни упрёка. Только тихое, почти нежное понимание. Он слегка наклонил голову в бок и сказал всего два слова, которые прозвучали одновременно как приговор и как обещание:

— Твой ход.

Глава опубликована: 10.07.2025
КОНЕЦ
Отключить рекламу

4 комментария
Вау... Вот это история. Просто невероятная. Слов нет.

Спасибо за такие эмоции.
Анонимный автор
Borodka11
Рада, что вам пришлась по душе эта зарисовка.
С самого начала этот друг был очень подозрителен. Какой ему интерес играть с несчастным человеком, погрязшим в своем несчастье, да еще и постоянно выигрывать? И их внешнее сходство, и несходство привычек (друг пил чай, а еще кое-кто в жизни героя тоже пил чай). И осколки воспоминаний, которые медленно выстраивают довольно неприглядную картину - друг знал об этих воспоминаниях, знал, что героя они терзают, но никак на них не влиял до определенного момента.
Или влиял? Судя по финалу - очень даже, только ни мы, ни главный герой этого никогда достоверно не узнаем. А может, и не было никаких печальных событий с печальным исходом, может, другая игра будет на тему иных терзаний.
Анонимный автор
Мурkа
Ужас быть запертым в собственной голове. Можно ли выиграть, если бороться с самим собой? Извечный вопрос. Уотану ещё долго не суждено победить в этой партии. Спасибо за ваши мысли. Надеюсь, эта история пришлась вам по душе.
Чтобы написать комментарий, войдите

Если вы не зарегистрированы, зарегистрируйтесь

↓ Содержание ↓

↑ Свернуть ↑
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх