Власть Лекаря: Под тенью недуга (гет)

В просторном классе Алфеи, залитом мягким светом, казалось бы, скрывающем больше, чем освещающем, и наполненном умиротворяющими ароматами трав и магических эссенций, царила обманчивая атмосфера спокойствия. Феи Винкс, склонившись над своими потрескивающими котлами, с видом, полным сосредоточенности, колдовали над сложным зельем концентрации. Но даже в этом святилище знаний и магии витали нотки предчувствия, словно за стенами школы скрывалась какая-то темная тайна. Под чутким руководством профессора Палладиума они стремились постичь тайны магической алхимии, не подозревая, что совсем скоро им предстоит столкнуться с загадкой, корни которой уходят в прошлое Алфеи.

— Внимание, девочки, — прозвучал мягкий, но уверенный голос эльфа. Он стоял у доски, исписанной сложными формулами и запутанными схемами, в которых, казалось, крылся ключ к разгадке мироздания, и с отеческой терпеливостью объяснял тонкости процесса. — Помните, что малейшая ошибка в пропорциях, небольшая небрежность могут привести к совершенно непредсказуемым и даже опасным последствиям. Будьте внимательны и сосредоточены. Ведь магия — это не только сила, но и огромная ответственность.

Блум, с ее копной огненно-рыжих волос, сосредоточенно помешивала содержимое своего котла, стараясь не отвлекаться на беспечную болтовню Стеллы. Но даже ее обычно неукротимый дух сегодня казался немного приглушенным, словно она чувствовала смутное беспокойство, причину которого не могла объяснить. Флора, с нежным румянцем на щеках, бережно добавляла в зелье лепестки редкого лунного цветка, трепетно относясь к каждому ингредиенту. В ее глазах, обычно полных спокойствия и гармонии, мелькнула тень тревоги, словно она предчувствовала грядущие перемены. Текна методично сканировала состав жидкости своим техно-зрением, её взгляд был прикован к экрану, а пальцы быстро перебирали кнопки. Но даже её безупречная логика сегодня не могла развеять ощущение надвигающейся бури. Муза, закрыв глаза, напевала под нос тихую мелодию, её голос едва слышно звучал в унисон с потрескиванием котлов, помогая себе настроиться на нужную волну. Но даже её музыка, обычно успокаивающая и умиротворяющая, сегодня звучала немного грустно, словно предчувствуя потерю. Лейла, с её неизменной собранностью, старательно отмеряла ингредиенты, её движения были точны и отлажены. Но даже её уверенность сегодня казалась напускной, словно она пыталась скрыть страх перед неизвестным. А Стелла… Стелла, как всегда, была верна себе. Она критиковала свой новый маникюр, считая, что его вызывающий оттенок совершенно не подходит к успокаивающему цвету зелья. Но даже её показная беспечность сегодня не могла скрыть беспокойство, которое читалось в её глазах.

Внезапно эта идиллическая картина была нарушена. Палладиум запнулся на полуслове, словно его пронзила внезапная боль, происхождение которой оставалось загадкой. Он судорожно схватился за край стола, пытаясь удержаться на ногах. Лицо его исказилось от мучительного страдания, в котором можно было разглядеть не только физическую боль, но и глубокую внутреннюю тревогу.

— Профессор? — с искренней тревогой воскликнула Блум, первой заметив неладное. В её голосе звучало неподдельное беспокойство, смешанное с чувством тревоги, которое необъяснимым образом проникло в её сердце.

Палладиум попытался ободряюще улыбнуться, но лишь слабо махнул рукой, пытаясь успокоить своих учениц. В его глазах мелькнуло странное выражение, словно он знал что-то, что скрывал от них.

— Все в порядке, просто… небольшое головокружение, — пробормотал он дрожащим голосом, прежде чем осесть на пол, потеряв сознание. Тишина оглушила класс, сменившись нарастающим чувством тревоги.

Класс взорвался от испуганных воскликов, словно стая птиц, вспугнутая внезапным шумом. На лицах фей отразился ужас и растерянность, смешанные с предчувствием чего-то недоброго.

— Профессор! — Блум, охваченная паникой, подскочила к учителю, не зная, что предпринять. — Что с вами?

Её голос дрожал от страха, но сквозь него пробивалось отчаянное желание помочь. Взяв себя в руки, она быстро скомандовала:

— Текна, быстро за Анис! — Голос Блум звучал решительно, сквозь пелену страха пробивалось её лидерское начало. — Флора, проверь его пульс! Стелла, принеси воды! Лейла, помоги мне приподнять его голову!

Текна, не теряя ни секунды, словно запрограммированный робот, выбежала из класса. Остальные Винкс, забыв о разногласиях и маникюре, окружили профессора, пытаясь оказать ему первую помощь. Флора, с дрожащими руками, нащупала слабый пульс на его запястье, в её глазах застыла тревога. Лейла, с нескрываемым беспокойством на лице, смочила платок холодной водой и бережно приложила его ко лбу Палладиума. А Блум, с надеждой в голосе, пыталась привести его в чувство, слегка похлопывая по щекам.

— Профессор, очнитесь! — умоляла она, чувствуя, как страх сковывает её сердце ледяным обручем. Но в глубине души она понимала, что случившееся — это не простое недомогание, а предвестник чего-то большего, чего-то таинственного и зловещего.

Сознание возвращалось медленно, как будто сквозь толщу воды, мутной и тяжелой. Палладиум чувствовал, как болит голова, словно её сжали тисками, всё тело ломило, словно после изнурительной тренировки, а в груди словно поселился дракон, выпускающий клубы горячего дыма, обжигающего каждый вдох. Он попытался открыть глаза, и первое, что увидел — знакомый белый потолок медпункта. Холодный, стерильный свет ламп резал глаза, заставляя их слезиться. Рядом стояла Анис, скрестив руки на груди и сверля его взглядом, полным одновременно беспокойства и укоризны.

Палладиум попытался приподняться, но резкая боль в груди, словно кинжал, вонзилась в него, заставила его застонать и снова откинуться на подушку, мягкую, но кажущуюся сейчас каменной.

— Лежите, профессор, лежите, — сухо сказала Анис, её голос был твердым, как лед. — Вам еще рано вставать.

— Что… что случилось? — прохрипел Палладиум, его голос звучал слабым и незнакомым даже для него самого.

— Что случилось? — Анис презрительно фыркнула, но в её глазах промелькнула тень тревоги. — Ах ты, бестолковый эльф! Я, значит, беспокоюсь о нём, волнуюсь, ночи не сплю, а он по болотам шляется! Не зря мне мать твоя говорила: "Сыночек мой, конечно, умный мальчик, только он совсем не бережёт себя".

— Я… не понимаю, — пробормотал Палладиум, чувствуя себя всё более растерянным, словно он потерялся в лабиринте собственных мыслей.

— А чего тут понимать-то? — Анис подошла ближе, её взгляд становился всё суровее, словно она собиралась вынести ему суровый приговор. — Экспедиция на болота с ученицами вам ни о чём не говорит, а? Сырость, холод, отсутствие элементарной заботы о себе?

Палладиум смущенно отвёл взгляд, не в силах выдержать её пронзительный взгляд. Он вспомнил, как во время экспедиции потерял равновесие и упал в болото, ледяная вода пропитала его одежду, а промозглый ветер пронизывал до костей, но тогда ему показалось, что ничего страшного не произошло, лишь небольшая неприятность.

— Ну вот! — торжествующе воскликнула Анис, словно поймала его с поличным. — Я так и знала! В общем, поздравляю, профессор, у вас пневмония! Воспаление лёгких, если говорить проще.

Пневмония? Это было действительно серьезно. Он ощутил, как страх ледяной волной прокатился по его телу.

— Но… я… я не думал, что всё так плохо, — попытался оправдаться он, чувствуя себя виноватым школьником.

— Не думали? — Анис закатила глаза, выражая своё крайнее недовольство. — Да вы вообще не думаете! И что мне теперь с вами делать, выпороть за халатное отношение к своему здоровью? — Она задумалась на мгновение, потом её глаза загорелись каким-то опасным огоньком, словно она придумала коварный план. — Знаете что, профессор? Я думаю, вам не помешает курс уколов! Для профилактики.

Палладиум с испугом посмотрел на неё, чувствуя, как его сердце бешено заколотилось.

— Уколы? Какие еще уколы?

— А вот такие, — Анис подошла к шкафчику, металлическому и холодному, и достала оттуда шприц и небольшую ампулу. — Курс антибиотиков! И, к сожалению или к счастью, внутримышечно.

Палладиум побледнел как полотно, ощущая, как кровь отхлынула от лица. Он не боялся боли, скорее, она была ему знакома, но перспектива получить укол… в весьма специфическое место… его совсем не радовала, вызывая смущение и дискомфорт.

— Анис, может быть, можно как-то… обойтись без этого? — жалобно спросил он, надеясь на чудо.

— Никак нельзя! — отрезала Анис, её голос не допускал возражений. — Это для вашего же блага! И не спорьте со мной! Иначе… — Она многозначительно взглянула на него, намекая на ещё более неприятные процедуры. — Иначе я вам ещё и клизму поставлю!

Палладиум сглотнул, ощущая сухость во рту. Кажется, у него не оставалось выбора, он был в её власти.

— Ладно, ладно, — пробормотал он, чувствуя себя загнанным в угол, словно пойманный в капкан зверёк.

Анис, не дав ему опомниться, ловким движением откинула одеяло. Палладиум вздрогнул от неожиданности и пытался отползти, но её взгляд был твёрд и не допускал возражений.

— Не вертись, профессор, — строго сказала Анис, доставая из упаковки стерильную салфетку. — Это для вашего же блага. И потом, чем быстрее закончим, тем быстрее вы сможете вернуться к своим… кхм, важным эльфийским делам.

Холодный спиртовой запах заполнил воздух, когда Анис обработала небольшой участок кожи на его бедре. Палладиум невольно вздрогнул, чувствуя, как мурашки побежали по коже. Он не боялся уколов, но сама процедура, в сочетании с властным поведением Анис, вызывала у него смущение и дискомфорт.

— Расслабьтесь, — сухо сказала Анис, заметив его напряжение. — Иначе будет больнее.

Палладиум попытался последовать её совету, но ему это плохо удавалось. Он закрыл глаза, мысленно представляя себя на залитых солнцем лугах, где поют птицы и благоухают цветы.

Внезапно он почувствовал резкую, обжигающую боль. Он невольно вскрикнул и дёрнулся, но Анис крепко держала его, не давая сдвинуться с места.

— Терпите, профессор, — прошипела Анис сквозь зубы. — Это всего лишь на мгновение.

Боль быстро прошла, оставив после себя лишь небольшое жжение. Анис отстранилась, выбрасывая шприц в специальный контейнер.

— Вот и всё, — сказала Анис, опуская одеяло. — Не так уж и страшно, правда?

Палладиум промолчал, всё ещё чувствуя себя смущённым и немного униженным. Он отвернулся к стене, стараясь не встречаться с ней взглядом.

— Теперь, — продолжила Анис, — лежите и отдыхайте. И не вздумайте больше рисковать своим здоровьем, профессор. В следующий раз я не буду такой милой.

Она направилась к двери, но перед тем, как выйти, обернулась и добавила:

— И не забудьте, профессор. Никаких героических подвигов, пока не закончите курс лечения. Иначе… сами знаете.

Палладиум вздрогнул, представив все те мучительные процедуры, которым Анис могла его подвергнуть. Он вздохнул и закрыл глаза, надеясь поскорее уснуть и забыть этот неприятный эпизод.

Анис выпорхнула из медпункта, словно потревоженная птица. Запах лекарств и едкой дезинфекции преследовал её, въелся в белоснежный халат, что трепетал за спиной подобием крыльев разгневанного ангела. Лицо пылало румянцем возмущения и неприкрытого беспокойства.

Стремительно неслась она по коридорам Алфеи, где солнечные лучи, проникая сквозь высокие арочные окна, выплясывали причудливые тени на древних каменных стенах. Курс — прямиком в кабинет Фарагонды. Глухое чувство тревоги, взращённое нерадивостью Палладиума, требовало немедленного выхода.

"Каким же олухом нужно быть, чтобы так беспечно относиться к собственному здоровью? Пренебрегать сном, игнорировать первые признаки недуга. Конечно, исследование — превыше всего, но это же верх легкомыслия, безответственности, возмутительного эгоизма! Неужели не понимает? Я могу не успеть, и тогда… тогда…"

Анис украдкой смахнула слезы, предательски навернувшиеся на глаза от страха и ощущения беспомощности. Палладиум был для неё не просто коллегой, он был чем-то… большим.

У двери кабинета она глубоко вдохнула, собирая остатки самообладания, чтобы голос не дрожал. Сердце бешено колотилось, выдавая её смятение. Лёгкий стук.

— Войдите, — прозвучал мягкий, но властный голос директрисы.

Анис переступила порог. Кабинет Фарагонды утопал в теплом, золотистом свете, льющемся из огромного окна, распахнутого навстречу цветущему саду. В воздухе витал пьянящий аромат старых книг, расставленных на полках. Директриса восседала за своим необъятным столом, заваленным книгами и свитками, хранящими отпечаток её мудрости и бесценных знаний. Она одарила медсестру приветливой улыбкой.

— Анис, здравствуй. Что привело тебя ко мне?

— Добрый день, директриса Фарагонда, — ответила Анис, слегка склонив голову в знак почтения. В голосе звучала учтивость, но за маской вежливости скрывалось глубокое, невысказанное беспокойство. — Я хотела бы поговорить с вами… о профессоре Палладиуме.

Тень тревоги скользнула по лицу Фарагонды, на миг омрачив её взгляд, но она тут же пригласила Анис присесть на стул напротив стола.

— Конечно, присаживайся. Может, выпьем чаю? У меня тут прекрасный травяной сбор.

Анис не стала отказываться. Ей жизненно необходимо было хоть немного успокоиться. Пока Фарагонда хлопотала над заваркой, наполняя кабинет тихим звоном фарфоровых чашек, Анис пыталась собраться с мыслями.

— Благодарю вас, директриса, — произнесла она, принимая чашку. Пальцы слегка подрагивали, выдавая её внутреннее напряжение. — Чай сейчас очень кстати.

Она сделала глоток. Напиток обжёг горло приятным теплом и наполнил душу нежным ароматом, но тревога внутри не утихала. Взгляд её был прикован к кружащимся в чашке травинкам, словно там, на дне, она надеялась отыскать ответы на мучившие её вопросы.

— Видите ли, директриса, я крайне обеспокоена состоянием Палладиума. Его халатное отношение к собственному здоровью переходит все границы!

Фарагонда внимательно слушала, слегка приподняв бровь в немом вопросе. В её взгляде читалось явное любопытство и лёгкое удивление.

— Неужели всё настолько серьёзно, Анис? Палладиум, конечно, не всегда отличался благоразумием, но…

— Благоразумием?! — не сдержалась Анис, и её голос дрогнул от внутреннего возмущения. — Да он рискует собственной жизнью! Я места себе не нахожу от волнения, а он раз за разом подвергает себя опасности!

Фарагонда чуть заметно улыбнулась, и в её улыбке сквозило одновременно понимание и легкая ирония.

— Анис, я ценю твою заботу о коллеге, но мне кажется, ты несколько преувеличиваешь.

— Преувеличиваю?! — Анис поставила чашку на стол с такой силой, что чай плеснул через край, оставив тёмное пятно на отполированной поверхности. — Позвольте мне привести примеры! Несколько дней ходил на работу с ужасным кашлем! Работал до тех пор, пока просто не свалился с ног! Как следствие — ослабленный иммунитет и, в итоге, пневмония! А до этого он трое суток не смыкал глаз, копаясь в каком-то пыльном манускрипте! Разве это нормально?! Он совершенно не думает о себе!

Фарагонда терпеливо выслушала гневную тираду Анис, и на её лице появилась задумчивая улыбка. Она словно взвешивала каждое слово, пытаясь постичь всю глубину чувств, обуревавших медсестру.

— Я понимаю твою тревогу, Анис. Ты права, Палладиуму следовало бы быть более внимательным к себе. Я непременно с ним поговорю. Обещаю.

Анис облегчённо вздохнула. На её лице появилась робкая улыбка. Хоть кто-то разделяет её переживания!

— Благодарю вас, директриса. Я просто не знаю, что мне делать. Я лечу его, а он, кажется, нарочно делает всё, чтобы заболеть ещё сильнее!

Фарагонда откинулась на спинку кресла и посмотрела на Анис с лукавой усмешкой. В её глазах заплясали озорные искорки.

— Знаешь, Анис, я, пожалуй, могу закрыть глаза даже на некоторые… методы лечения. В конце концов, иногда строгие меры оказываются весьма действенными. И если ты полагаешь, что хорошая взбучка поможет Палладиуму задуматься о своём здоровье… я, пожалуй, не стану возражать.

Лицо Анис залилось краской смущения. Она почувствовала, как щёки вспыхнули огнём от неожиданности и неловкости. Она никак не ожидала услышать подобное от Фарагонды!

— Д-директриса! Что вы такое говорите?! Я… я всего лишь хотела, чтобы он начал заботиться о себе!

— Я понимаю, Анис, — с улыбкой произнесла Фарагонда. — Просто помни, что иногда необходимо проявить твёрдость. Особенно с такими упрямцами, как Палладиум.

Анис не знала, что и думать. С одной стороны, она была рада, что Фарагонда понимает её и готова поддержать. С другой — мысль о телесных наказаниях… это было чересчур, хотя… ремень или розги, возможно, и не помешали бы! Слова директрисы посеяли в её душе зерно сомнения. В её глазах отражалась внутренняя борьба. Может быть, Палладиума действительно стоит немного приструнить?

Она поблагодарила Фарагонду за чай и добрый совет, вышла из кабинета, погружённая в раздумья. Лёгкий ветерок играл с её волосами, словно унося с собой часть её тревог.

Коридоры Алфеи встретили её тишиной и умиротворением. Студентки, спешившие на занятия, приветливо кивали головой. Мимо проплыла профессор Гризельда, окинув Анис строгим взглядом, но не задержалась. Медсестра машинально улыбалась в ответ, но мысли её были далеко. Фарагонда, конечно, мудрая женщина, но её намеки… Они смущали и интриговали одновременно. Может, директриса права и порка — это выход?

Анис медленно брела по коридору, не замечая ничего вокруг. Слова Фарагонды эхом отдавались в голове, смешиваясь с тревогой за Палладиума и неловким смущением от её намёков. "Взбучка… розги… приструнить…" Образы, рожденные этими словами, вызывали у неё бурю противоречивых чувств. С одной стороны, она ощущала прилив решимости. Палладиум был упрямым и беспечным, и, возможно, более жесткие методы действительно пошли бы ему на пользу. С другой стороны, мысль о причинении боли, пусть и в воспитательных целях, казалась ей отвратительной.

За размышлениями она не заметила, как дошла до оранжереи. Яркое солнце, пробивающееся сквозь стеклянный потолок, согревало воздух, наполняя его влажным ароматом экзотических цветов. Здесь, среди буйной зелени и пения райских птиц, можно было на время забыть о тревогах и проблемах. Анис инстинктивно потянулась к одному из самых укромных уголков оранжереи, где росло древнее дерево, чей ствол был настолько широким, что мог вместить в себя небольшую комнату. Это место всегда дарило ей ощущение покоя и уединения.

Она прислонилась спиной к шершавой коре дерева, закрыла глаза и глубоко вдохнула аромат цветов. В этот момент она почувствовала чье-то присутствие. Открыв глаза, она увидела перед собой профессора Авалона. Он стоял, облокотившись на трость, с загадочной улыбкой на лице.

— Здравствуй, Анис, — произнес он мягким, бархатным голосом. — Я давно за тобой наблюдаю. Ты кажешься очень взволнованной.

Анис вздрогнула от неожиданности. Она всегда ощущала некоторую неловкость в присутствии Авалона. Его проницательный взгляд словно видел её насквозь, заставляя чувствовать себя незащищенной.

— Добрый день, профессор Авалон, — ответила она, стараясь сохранить самообладание. — Я просто… немного задумалась.

— О Палладиуме? — небрежно спросил Авалон, и Анис почувствовала, как кровь прилила к её щекам. — Да, я знаю. Фарагонда рассказала мне о твоих переживаниях.

Он подошел ближе, и Анис невольно отступила на шаг. Авалон был высоким и статным, и его присутствие оказывало на нее странное, почти гипнотическое воздействие.

— Знаешь, Анис, — продолжил он, понизив голос до шепота, — я всегда восхищался твоей заботой о Палладиуме. Это очень благородно.

— Это просто моя работа, — пробормотала Анис, не зная, куда девать глаза.

— Не только, — возразил Авалон, наклонившись еще ближе. — Я вижу, что ты чувствуешь к нему нечто большее. И поверь мне, я знаю, о чем говорю. Я вижу сердца людей, читаю их души, как открытую книгу.

Анис застыла, как парализованная. Она не могла ни пошевелиться, ни произнести ни слова. Она чувствовала, как Авалон проникает в самые потаённые уголки её сознания, обнажая все её чувства и желания.

— Ты хочешь ему помочь, — продолжал Авалон. — Ты хочешь, чтобы он был здоров и счастлив. И я знаю, как ты можешь этого добиться.

Анис с трудом сглотнула пересохший комок в горле.

— И как же? — спросила она шепотом.

Авалон снова улыбнулся, и в его глазах вспыхнули золотые искорки.

— У меня есть одно предложение, — произнес он.

Анис почувствовала, как её сердце забилось чаще. Прохладный пот выступил на ладонях, а в горле пересохло.

— Какое… предложение? — Её голос дрогнул, будто лист на ветру.

Авалон медленно обвёл её фигуру взглядом, тяжёлым и сладким, как мёд. Его пальцы сжали трость, костяшки побелели.

— Ты хочешь его спасти. Но он не слышит слов. — Он шагнул ближе, и Анис почувствовала запах старинного пергамента и чего-то тёмного, пряного. — Иногда… тело понимает лучше.

Его рука скользнула по её плечу, и она вздрогнула.

— Ты можешь… научить его. — Голос Авалона стал густым, как смола. — Через боль. Через стыд. Через то, что заставит его запомнить.

Анис прикусила губу. Внутри всё сжалось — и от страха, и от чего-то ещё, тёплого и колючего.

— Я… не могу…

— Можешь. — Авалон наклонился, и его дыхание обожгло её ухо. — Он будет стонать. Бороться. Но в конце… поблагодарит.

Она зажмурилась. В голове вспыхнули образы: Палладиум, согнутый пополам, его бледная кожа, дрожь в голосе, её собственная рука, сжимающая ремень…

— А если… если я сделаю хуже?

Авалон рассмеялся — низко, тихо, будто шелест страниц в запретной книге.

— О, милая. Разве ты не мечтала… владеть им полностью?

Анис резко вдохнула.

— Я…

— Приходи сегодня. В полночь. — Он отступил, оставив её дрожать. — Я покажу тебе… как правильно.

Анис стояла, как громом пораженная, не в силах вымолвить ни слова. Предложение Авалона казалось одновременно отвратительным и соблазнительным. В глубине души она знала, что это безумие, что подобные методы неприемлемы. Но, с другой стороны, ее беспокойство за Палладиума и его упрямство подталкивали ее к отчаянным мерам. Слова Авалона задели самые сокровенные уголки ее сознания, разбудив те желания, которые она тщательно скрывала даже от самой себя.

В смятении она выбежала из оранжереи, не в силах больше находиться рядом с Авалоном и его искушающим предложением. Ей нужно было время, чтобы все обдумать, разобраться в своих чувствах и принять решение. Она знала, что от этого решения зависит не только здоровье Палладиума, но и ее собственная душа.

Анис бежала по коридорам Алфеи, словно преследуемая демонами. Слова Авалона жгли ее, как клеймо. "Владеть им полностью…" Эта фраза пульсировала в голове, вызывая жар и стыд. Она всегда считала себя рациональной, сдержанной, преданной своему долгу. Но сейчас, после встречи с Авалоном, в ней проснулись темные, незнакомые желания.

Она добралась до своей комнаты и захлопнула дверь, словно пытаясь отгородиться от внешнего мира и собственных мыслей. Комната была небольшой, но уютной, с мягким светом и множеством книг по медицине и алхимии. Обычно это место приносило ей успокоение, но сегодня оно казалось тесным и душным.

Полночь неумолимо приближалась. Анис сидела на краю кровати, смотря в окно на бледную луну, висевшую в небе. В голове царил хаос. Образ Авалона, его слова, его взгляд — всё это не давало ей покоя. Предложение профессора, как ядовитый цветок, распустилось в ее душе, отравляя мысли.

Она встала и подошла к письменному столу. Там, в ящике, лежал небольшой кожаный ремень. Тот самый ремень, который она иногда использовала для усмирения непослушных учениц. Она взяла его в руки, почувствовала прохладную гладкость кожи. В памяти всплыли слова Авалона: "Через боль. Через стыд. Через то, что заставит его запомнить".

Анис вздрогнула. Нет, она не могла этого сделать. Она не была такой. Она не могла причинить боль тому, кто ей дорог, пусть даже во имя его же блага. Но что же тогда делать? Как остановить Палладиума от новой безрассудной выходки?

Вспомнились слова Фарагонды: " Иногда строгие меры оказываются весьма действенными."

Просто, но в то же время так сложно. Анис никогда не позволяла себе открыто выражать свои эмоции. Она привыкла скрывать свои чувства за маской строгости и профессионализма. Но, возможно, именно этого и не хватало Палладиуму. Возможно, если он узнает о ее искренней заботе и переживаниях, он изменит свое поведение. Нет, вряд ли. Палладиум слишком уверен работой и сделает все, чтобы ее закончить.

Анис сжала ремень в руке, ощущая, как кожа впивается в ладонь. Ее дыхание участилось, сердце билось так, будто пыталось вырваться из груди. Она закрыла глаза, и перед ней снова возник образ Авалона — его пронзительный взгляд, его голос, низкий и властный, словно шепчущий ей на ухо: "Ты знаешь, что это правильно."

Она открыла глаза и резко выдохнула. Нет, она не могла. Но… что, если это единственный способ? Что, если Палладиум действительно нуждается в этом? В ее строгости, в ее… власти над ним?

Анис медленно подошла к зеркалу, все еще сжимая ремень. Ее отражение казалось чужим — глаза горели, щеки пылали, губы слегка дрожали. Она провела пальцем по своему лицу, словно пытаясь стереть эту слабость, но тщетно.

— Ты сильнее этого, — прошептала она себе, но голос звучал неуверенно.

Внезапно в дверь постучали. Анис вздрогнула, ремень выскользнул из ее руки и упал на пол с глухим стуком.

— Кто там? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал твердо.

— Это я, Палладиум, — раздался знакомый голос — можно войти?

Анис замерла. Ее сердце заколотилось еще сильнее. Она посмотрела на ремень, лежащий у ее ног, затем на дверь.

— Подожди минуту, — сказала она, поднимая ремень и пряча его за спину.

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Палладиум. Его взгляд был таким же мягким, как всегда, но в нем читалась тень сомнения.

— Ты в порядке? — спросил он, шагнув внутрь.

Анис почувствовала, как ее тело напряглось. Она сжала ремень сильнее, ощущая, как его прохлада проникает в ее кожу.

— Я… да, — ответила она, но голос дрогнул.

Палладиум нахмурился, внимательно изучая ее лицо.

Ты выглядишь бледной. Что-то случилось?

Он сделал еще один шаг вперед, и Анис инстинктивно отступила, прижавшись спиной к стене. Ремень за спиной казался раскаленным клеймом.

— Все в порядке, — повторила она, стараясь говорить уверенно — Просто устала. Тяжелый день.

Она чувствовала, как пот проступает на лбу. Палладиум не должен был ничего заметить. Он не должен был увидеть ремень, не должен был понять, какие мысли терзают ее.

— Ты врёшь! — крикнул он, его взгляд стал проницательным и обеспокоенным — Что-то не так. Говори.

Он протянул руку, чтобы коснуться ее плеча, и Анис вздрогнула, отшатнувшись. Ремень выскользнул из ее руки и упал на пол, зловеще шлепнувшись о ковер.

Палладиум замер, его взгляд упал на ремень. В его глазах отразилось недоумение, переходящее в ужас. Он медленно поднял взгляд на Анис, и она увидела в нем вопрос, на который она не знала, как ответить. Тишина в комнате стала оглушающей, прерываемой лишь ее собственным прерывистым дыханием. Стыд, страх и отчаяние захлестнули ее. Все кончено. Он все знает. Анис не могла вымолвить ни слова. Она просто стояла, прижавшись к стене, и смотрела на Палладиума, как кролик на удава. В его глазах читалось полное непонимание, смешанное с зарождающимся отвращением. Она знала, что должна объяснить, оправдаться, но слова застряли в горле. Как она могла объяснить ему, что хотела причинить ему боль? Как могла признаться в своих темных желаниях, которые внезапно пробудил в ней Авалон?

Палладиум наклонился, поднял ремень и внимательно его осмотрел. Его пальцы осторожно скользили по гладкой коже.

— Что это? — спросил он, его голос был тихим и напряженным.

Палладиум поднял взгляд на Анис, требуя ответа. Она чувствовала, как слезы подступают к глазам, но старалась сдержать их. Она не хотела казаться слабой, уязвимой.

— Это… это не то, что ты думаешь, — наконец выдавила она, но ее голос звучал дрожаще и неубедительно.

Анис сделала шаг вперед, пытаясь выхватить ремень из его рук, но он отдернул его, не позволяя ей прикоснуться.

— Тогда что это? — настаивал Палладиум, его взгляд стал жестче — Зачем тебе это? Ты собиралась… что?

Анис закрыла глаза, не в силах больше выносить его взгляда. Стыд и отвращение к себе душили ее. Она больше не могла притворяться.

— Я… я не знаю, — прошептала она, и слезы, наконец, хлынули из ее глаз — Я запуталась. Авалон… он сказал…

Она замолчала, не в силах произнести эти слова вслух. Палладиум молчал, ожидая, пока она закончит. Тишина в комнате давила, казалась невыносимой. Анис чувствовала, что вот-вот сломается. Палладиум отбросил ремень на пол, словно тот обжег ему пальцы. Он сделал несколько шагов назад, увеличивая расстояние между ними.

— Авалон? — переспросил он, в его голосе звучало недоверие — Что он тебе сказал? Какое отношение он имеет к этому?

Анис всхлипнула, пытаясь собраться с мыслями. Ей было стыдно говорить, но она понимала, что должна быть честной, если хочет сохранить хоть какую-то надежду на прощение.

— Он… он говорил о желаниях, о скрытых сторонах, о которых мы боимся говорить. Он убедил меня, что это нормально — хотеть чего-то большего, чего-то другого…

Она замолчала, чувствуя, как краска стыда заливает ее лицо.

— И ты поверила ему? — спросил Палладиум, его голос был полон боли и разочарования — Ты поверила человеку, которого знаешь всего несколько дней, больше, чем мне?

Он покачал головой, не веря в происходящее. Анис знала, что ранила его глубоко, и это причиняло ей еще большую боль.

— Я не знаю, почему я так поступила, — прошептала она — Я была глупа, я запуталась. Я люблю тебя, Палладиум. Я никогда не хотела причинить тебе вред.

Она протянула руку, пытаясь дотронуться до него, но он отшатнулся, не позволяя ей приблизиться. В его глазах она видела лишь боль и отчуждение. Все казалось потерянным. Анис не могла вымолвить ни слова. Она просто стояла, прижавшись к стене, и смотрела на Палладиума, как кролик на удава. В его глазах читалось полное непонимание, смешанное с зарождающимся отвращением. Она знала, что должна объяснить, оправдаться, но слова застряли в горле. Как она могла объяснить ему, что хотела причинить ему боль? Как могла признаться в своих темных желаниях, которые внезапно пробудил в ней Авалон? Палладиум смотрел на нее, словно видел впервые. В его взгляде не было ни тепла, ни любви, лишь холодное изумление и горькое разочарование. Все годы, что они провели вместе, все клятвы и обещания казались сейчас пустым звуком, шелухой, сброшенной ветром. Он чувствовал себя преданным, обманутым, словно его сердце вырвали из груди и растоптали.

— Любишь? — с горечью повторил он ее слова — Если бы ты любила, ты бы не пошла на это. Ты бы не позволила какому-то проходимцу залезть тебе в голову и наплевать в душу.

Он сжал кулаки, пытаясь унять дрожь в руках. Гнев и боль боролись в нем, разрывая на части. Он хотел кричать, крушить все вокруг, но вместо этого он лишь молча смотрел на Анис, пытаясь понять, как такое могло произойти.

Анис опустила взгляд, не в силах выдержать его тяжелый взгляд. Она понимала, что натворила, и чувство вины давило на нее, словно огромный камень. Она хотела бы повернуть время вспять, исправить свою ошибку, но знала, что это невозможно. Своим поступком она разрушила все, что они строили годами.

— Я знаю, что я виновата, — тихо сказала она — Я готова понести любое наказание. Но, пожалуйста, дай мне шанс все исправить. Дай мне шанс доказать, что я действительно люблю тебя.

Она сделала еще один шаг в его сторону, но он снова отшатнулся, не позволяя ей приблизиться.

— Шанса нет, — отрезал онт- Ты сама его уничтожила.

Развернувшись, Палладиум вышел из комнаты, оставив Анис в одиночестве с ее виной и разбитым сердцем. Тишина, воцарившаяся после его ухода, давила на нее, словно могильная плита. Все было кончено.