не вздумай меня выбирать (джен)

и будет тебе так плохо, до рвоты.

и будет холодной кровать.

и если есть выбор: я или кто-то,

не вздумай меня выбирать.

Рейнира думала, что была рождена для гнева. Неугасающего, разъедающего, как яд, — на слабовольного, слепого отца; на жалкое подобие мужа, подсунутого ей в столь же жалкой жажде власти; на Деймона, который, в конце концов, тоже бросил.

Может, за неё говорила злость, порождённая усталостью и бесконечной битвой, в которой ей даже положиться было не на кого. А может, дело было в обиде… В том самом детском и постылом⁽¹⁾ чувстве, что рождалось из болезненного, но требующего своего признания: никто не выбирал её. Возможно, они с Алисентой были не такими уж и разными, как казалось. Возможно, всё, что у них было — это утробы, кровь и воспоминания, сплетённые в трагичный узор.

Рейнира устала. Боги знали, как она устала сражаться в одиночку, таща за собой, словно балласт, мужа, который даже не пытался скрывать своих предпочтений. Как будто он единственный потерял часть себя на их злополучной свадьбе. Как будто ему одному приходилось смотреть, как убийца остался безнаказанным.

Рейнира каждый день приветствовала отца за завтраком, заглядывала ему в глаза и улыбалась, понимая, что если бы не его, пусть и жалкая, благосклонность, то её уже давно бы раздавили. Осознавала она и то, что он зарезал её мать ради мальчиков, которых, казалось, и не хотел теперь вовсе. Зачем он убил королеву Эймму? Ради чего сделал Рейниру наследницей, превратив в мишень для стервятников? Почему завёл новую жену?

Рейнира понимала Лейнора куда лучше, чем тот думал. Но в отличие от него, она несла своё бремя, пока он даже не пытался. Как будто ей было мало одного Деймона.

Рейнира была год в браке, её чрево оставалось пустым, а лоно чахло. Она устала от мужчин. Устала от идиотов, что разрушали каждое её усилие. Деймон мог наслаждаться жизнью в Эссосе, летать со своей женой, наслаждаясь красотами свободных городов, сжигать дотракийский орды и игнорировать любую ответственность за свои действия. Лейнор мог развлекаться со своими рыцарями прямо в городских тавернах, позоря её ещё сильнее, напиваться и чествовать своё горе по потерянной любви. Рейнис могла требовать от неё невозможного и несбыточного, прекрасно зная, кем был её сын, но всё равно осуждать за бесплодные попытки зачать хотя бы одного наследника. Корлис мог пестовать своё возвращение ко двору, прибывая в сладких иллюзиях о своей крови на троне. А Алисента — да закрой ты свой поганый рот, тупая блядь! — могла зубоскалить сколько ей вздумается, обвиняя Рейниру в безбожие и обмане, оставаясь при этом абсолютно святой, родившей трёх килограммового недоношенного ребёнка⁽²⁾. Алисента смела требовать от Рейниры понимания женской доли, но отказывала ей в том же самом. Пожалуйста, Боги, Рейнира не собиралась им мешать, — она была сыта ими по горло.

В один из дней Рейнира просто поднялась в небо Вестероса, а опустилась на берегах Летних Островов. Время исчезло с границ сознания, стираясь, превращаясь в бесконечный поток, часы обращались секундами, и стоило взмахнуть ресницами, как дракон преодолевал мили. Этот полет занял несколько дней, но пролетели они подобно мгновению, из которого Рейниру вывело лишь болезненное чувство голода. Сиракс унесла её туда, где не было лживых взглядов и театральной постановки имени королевской семьи.

* * *

Солнце окрашивало её кожу в непривычный золотистый цвет. Рейнира смеялась, что стала ещё больше похожа на Сиракс, и удивлялась, почему загар не оборачивался привычной болезненной краснотой. Волосы быстро пропахли солью, и Рейнира позабыла сладкий аромат отдушек или масел. Она хохотала, когда ветер подхватывал лёгкие полы платья. Воздушные шелка сменили тяжёлую парчу. Вместо золота и рубинов на её руках звенели ракушки, и в их незамысловатом и глухом звоне Рейнире чудился соколиный стрёкот.

Летнийцы возводили плотские удовольствия в религию, в способ поделиться с миром величайшим наслаждением, точно искусством. Они добровольно бросались в омут страстей, не стыдясь ни своих тел, ни желаний. Рейнира краснела, бледнела, а потом начала наслаждаться.

— Дети принадлежат матери, — улыбалась светлоокая летнийка.

Рейнира не запомнила её имени, но женщина вполне сносно говорила на одном из диалектов валирийского. В её речи рычащие нотки превращались в журчащую певчую трель, что вызывало смесь раздражения (валирийский снобизм не могло выжечь ничто) и очарования. Она была слишком яркой (буквально, её одежда переливалась всеми красками мира) и живой. Рейнира не могла глаз оторвать. Она знала, что не сможет долго наслаждаться этим буйством жизни, но всё равно жадно пыталась взять всё.

— Они приходят из её чрева и какая разница, кто их отец? Кто, кроме Богов, действительно, знает это?

«Я — Рейнира, дочь Эйммы», — она пробовала это обращение на вкус, и ей нравилось. Она добавляла tala⁽³⁾, и что-то теплое вспыхивало в её груди.

Это было почти в другой жизни, где королева Эймма, никогда не знавшая валирийского, продолжала называть её так, потому что это нравилось Рейнире, потому что это делало их ещё ближе друг к другу.

Эти времена прошли, а Рейнира осталась, как оказалось, одна. Её не было достаточно для Деймона, чтобы оставаться рядом, оберегая от придворных стервятников — важнее было доказывать что-то брату. Её оказалось слишком много для скорбящего отца — вечное напоминание о покойной жене и каждой из родовых неудач. Для королевства Рейнира была всем сразу, и всё равно — не тем. Для Лейнора оказалось слишком женщиной, как, впрочем, и для его матери. Старые раны держали крепко не только её. Что ж, не ей было судить.

Рейнира вдохнула аромат соли, смешанной со смолой, которой Чайни (она вспомнила имя) покрывала упругое дерево, готовящееся стать луком. Рейнира кивала и думала, что тоже почти готова была стать кем-то другим.

Сиракс училась охотиться сама. Рейнира — тоже.

Они исчезли с Летних Островов за неделю до прибытия Морского Дыма, будто какое-то провидение потянуло её дальше.

Рейнира не нуждалась в королевских посланиях и глупых вопросах Лейнора. Ещё меньше она хотела слышать обещания, которые он не собирался держать. Они могли просто избавить друг друга от лишней лжи.

* * *

Тётя Сейра смотрела на неё слишком понимающе. Даже в своём возрасте она не утратила той валирийской красоты и утонченности, о которой всегда шепталась столица. Она была прекрасна.

У неё не было дракона, и своё положение Сейре пришлось выгрызать у судьбы, расплачиваясь единственным, что принадлежало ей самой. Оттого на плечах её лежала едва заметная скованность, тяжесть, что невесомой вуалью окутывала всю фигуру, прибивая к земле. Это была цена за свободу, за жизнь, в которой не было королевской четы и ханжества Вестероса. Но даже добровольно отданная плата всё равно оказалась непомерно высока.

Рейнира не испытывала жалости, как и Сейра не пыталась ужалить за то, что племянница имела то, в чём ей самой было отказано. В ней смешивалось принятие мира и себя с чувством прожитой боли. Рейнира хотела бы этому научиться.

— Слухи о том, где ты, очень быстро облетят берега, — заметила она.

Рейнира пожала плечами, почти безразличная к этому.

— Сегодня я здесь — завтра буду там, какая разница, кто управляет временем? — легкая улыбка украсила её лицо.

Даже долгие перелёты и соль не смогли оставить и тени морщин. Она наслаждалась своей Таргариеновской, почти противоестественной красотой по-новому. Скинув тяжёлые одежды, набившие оскомину приличия, она сияла в обрамлении из воздушных тканей и кожаных верховых костюмов. Деймон бы сказал, что бриллиант в дешёвой оправе — всё ещё бриллиант. Деймона покоробило бы то, как легко она переняла низкие диалекты и как ловко они слетали с её языка, скрывая в толпе. Но его здесь не было, а Сейра была куда более гостеприимной хозяйкой.

— И то верно, — тётя Сейра фыркнула, а потом ухмыльнулась, — но было бы забавно, если бы твоим родичам пришлось искать тебя аж до самого Асшая или Наата?

Рейнира понимающе на неё посмотрела. За «твоими родичами» стояла слишком старая история, которую Рейнире никогда не доводилось слышать из уст очевидцев, а меж тем официальной версии едва стоило доверять безоговорочно.

— Признаю, было бы забавно отправить Лейнора по следам его отца⁽⁴⁾.

— О, это же можно устроить!

Сейра всплеснула руками, точно была совсем юной девицей, и Рейнира на секунду позволила себе потеряться в этой маске. А сколько их ещё было у этой гордой и независимой женщины? Рейнира откинулась на кушетку, прикрыв глаза на пару мгновений, потянувшись к связи с Сиракс. Это стало уже привычным делом, повторяющимся каждые пару часов. Это придавало ей дополнительную уверенность, напоминание, что на этом пути она была не одинока, что, несмотря ни на что, рядом с ней всегда оставалась хотя бы одна живая душа, для которой она оставалась единственным выбором.

Её оказалось недостаточно даже для прекрасной, жертвенной королевы Эйммы, что уж говорить об отце и дяде, но Сиракс… Для Сиракс она всегда была первым и единственным выбором. Рейнире было суждено пробудить золотое драконье яйцо и отправиться в полёт всего в семь именин от роду. Это напоминание оставалось тем немногим, что ещё держало её на плаву.

Тётя Сейра была ровно такой, какой Рейнира не ожидала её увидеть. Вольные города были полны валирийских черт, но в Сейре была заметна та особая, Таргариеновская стать, которую Рейнира уже давно не видела в столице. Это было то, по чему она скучала, и одновременно то, что причиняло боль, напоминая о слишком многом.

* * *

— Я так и не смогла узнать, что на самом деле случилось с Визеррой, — призналась Сейра, когда они распивали вино, сидя у самой кромки воды. — Мать писала, но я сжигала все письма. Может, в них было что-то…

Сиракс охраняла их спины, отпугивая от пляжа всех ночных гостей. Вино развязывало языки, хотя Рейнире больше думалось, что она просто была первой Таргариен за многие годы, кто мог понять Сейру. Рейнира знала, что Деймон порой навещал тётю в своих путешествиях по Эссосу, но, в конце концов, он был всего лишь мужчиной. Ещё одним.

— До сих пор не могу себе этого простить.

— Мне казалось, что с Визеррой никто не ладил.

— Она была десятым ребёнком, едва ли родителям было до неё дело, — Сейра презрительно фыркнула. — Визерра была надменной, капризной, избалованной вниманием придворных дрянью… и моей сестрой. А я даже не знаю, была ли она просто дурой, которая упала с лошади, или это просто ещё одна история, сочинённая для публики.

Сейра сделала ещё один глоток из бутылки. Казалось, в таком возрасте ей уже не пристало так себя вести, но, видимо, она давно не чувствовала себя такой спокойной и свободной — говорить, что угодно, делиться с кем-то, кто понимал, все эти блядские семейные проблемы Таргариенов. Забавно, что в её случае, проблемы были действительно блядскими.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Рейнира, делая более осторожный и размеренный глоток.

Ей не хватало выдержки пить крепкое и забористое вино, как воду. Да и Сиракс терпеть не могла алкогольные пары и могла потом долго ворчать на свою всадницу.

— Ты ведь знаешь о моём распутстве?

Рейнира кивнула.

— Видишь ли, за всем блядством мы, мои друзья и я, пытались скрыть куда более тяжкий, в глазах Семерки и моих родителей, грех, — Сейра скривилась, — хотя странно называть это грехом для тех, кто женился в Четырнадцати, и всё же! Моя подруга, леди Мур⁽⁵⁾, мы были влюблены…

Мягкая улыбка украсила её уже немолодое лицо, и Рейнира удивлённо посмотрела на неё. Было в этом что-то старое, ласковое и бесконечно нежное, что-то оставшееся в той, другой, жизни, которая тоже была у Сейры.

— Если бы об этом узнали… — Сейра пожала плечами и сделала ещё один жадный глоток прямо из бутылки. — Быть блядью было проще, хотя и признаю, что по этой части я на роль септы тоже не претендовала. Я брала то, что хотела, но Пери… Мы скрывали, не без помощи всех остальных, но отец все равно узнал. Уж не знаю, рассказал ли кто-то, когда… Да и не важно это уже. Это должно было однажды закончиться и закончилось.

— Успешно скрывались, — не могла не признать Рейнира.

Да, признаться, эта часть зацепила её сильнее всего, потому что даже будучи частью династии, она никогда не слышала ничего подобного даже от придворных сплетников. Они действительно были хороши в отличии от её гребаного мужа.

— В отличие от твоего муженька, — Сейра усмехнулась и расхохоталась, вызывая у Рейниры кислую, вымученную улыбку.

— Боги, даже на берегах Эссоса об этом в курсе?! — Рейнира просто не могла сдержать этого вскрика.

Она так сильно ненавидела сейчас Лейнора и весь свой брак. Ей не было дела до природы его пристрастий. Деймон проследил, чтобы влияние Четырнадцати и Фригольда в ней преобладало над всем Вестероским, но она не могла сражаться в одиночку. Они оба не желали этого брака — и тем не менее склонились перед своими семьями. Они были всадниками на драконах — у них был выбор куда больший, чем у Сейры или Визерры, но они выбрали остаться. И пока Рейнира была вынуждена сражаться в одиночку… Пока она вела войны, которые касались обеих их семей, Лейнор был бесполезен даже в спорах с собственной матерью.

Рейнира устала от него и от Веларионов сильнее, чем от выходок Деймона, что было само по себе показателем. Всё её понимание, все семейные чувства — всё смыло прибоем, остались лишь острые камни.

— Ну-ну, — Сейра продолжала смеяться, — где, по-твоему, отдыхал и проводил свои нечастые весёлые ночи твой муженёк во время войны за Ступени? В Дорне? Брось, у него был дракон и целый материк свободных взглядов.

Рейнира поспешила сделать глоток.

1) разг. вызывающий к себе неприязнь, отвращение, надоевший, нелюбимый

Вернуться к тексту

2) Намек на то, что все знали, зачем Эйгон появился «раньше срока» — чтобы время зачатия не выпало на дни до свадьбы…

Вернуться к тексту

3) «дочь» (высок.валир)

Вернуться к тексту

4) Речь о плаваниях лорда Корлиса, который в своих путешествиях, в том числе, дошёл до Асшая

Вернуться к тексту

5) Перианна Мур

Вернуться к тексту

ты сам дров наломал и спичку бросил, теперь гори.

Деймон собирался взять ещё одну бутылку вина, когда в его груди что-то дёрнулось. Он напрягся, силясь целую минуту понять, что не так, пока наконец не осознал — это Караксес звал его. Следом за этим последовал чужой драконий рёв, и Деймон поспешил из погреба.

К залитому солнцем пляжу приближалась синяя, почти сливающаяся с морем фигура. Деймон напрягся; предчувствие беды заставило его сердце на секунду сжаться, а затем — пуститься вскачь.

— Деймон! — Лейна не разделяла его тревоги.

Она счастливо улыбнулась, почти в нетерпении расхаживая по террасе. Отдалённость от семьи давалась ей плохо. Особенно сейчас, когда тяжесть беременности тянула её к земле и вынуждала их оставить путешествия и долгие полёты.

— Я знала, что они не смогут злиться на нас вечно!

Её смех пронёсся по террасе, смешавшись с приветственной трелью Караксеса.

— Я бы не был так оптимистичен, — покачал головой Деймон, пытаясь прогнать опьянение и взять себя в руки.

Он на собственной шкуре знал, как долго может злиться Визерис, и ещё лучше представлял, на что похожа обида Рейнис. В конце концов, ему приходилось иметь с этим дело годами. Его наглость и поспешность, с которой он забрал Караксеса (в отличие от почтительной Рейнис), тоже сыграли свою роль. Не было смысла посылать принца-консорта, когда Рейнис могла меньше чем за неделю обернуться между Пентосом и Дрифтмарком.

Что-то случилось.

— Не будь так категоричен, — Лейна махнула в его сторону рукой и приказала прислуге встретить её дорогого брата и проводить к ним.

Тёплый ветер нёс с собой оседающий на коже песок, а море шумело прямо под домом вместе с драконами. Всё это должно было наполнять сердце Деймона расслабленностью и ленивым покоем, но он чувствовал лишь холод и тупое онемение. Лейнор не выглядел радостным даже издалека. Ещё хуже было то, что Королевская Гавань явно не была его отправной точкой — это Деймон мог сказать по одному его измождённому виду. Долгие и непрерывные полёты на драконе изматывали не хуже штормовой качки в море.

Что-то случилось. Теперь он был уверен.

— Лейнор! — Лейна не могла сдержать радости от встречи с братом.

— Лейна, — устало улыбнулся тот и осторожно обнял сестру.

Её налитый, даже больше ожидаемого живот требовал осторожности. Целители были практически уверены, что она ждала близнецов. Деймон предпочитал игнорировать ворох чувств, связанных с этой новостью.

— Деймон, — Лейнор кивнул ему, и от его пристыженного взгляда внутри Деймона что-то оборвалось.

— Что с Рейнирой? — с него разом слетел весь хмель, и он подобрался, как хищник перед прыжком.

— Деймон, с чего ты решил, что дело обязательно в этом? — Лейна поморщилась и закатила глаза.

Ему некогда было тратить время на этот спектакль, продиктованный частично нежеланием Лейны вспоминать причину его изгнания, частично её обидой на то, что он считал, что Лейнор не пришёл бы к своей беременной сестре. Деймон прекрасно знал, что никто не отпустил бы принца-консорта просто так на другой материк. В случае, если бы их простили — пришла бы Рейнис или гонец. Он верил в валирийскую магию, а не в чудеса, поэтому вновь повторил свой вопрос снова.

— Принцесса сбежала, — наконец ответил Лейнор, устало опускаясь на стул и закрывая лицо руками.

Деймон вздрогнул и подлетел к нему, вздергивая и заставляя смотреть себе в глаза. Ну уж нет… если он смел приносить ему такие вести — пусть он скажет их ему, глядя прямо в глаза.

— Что — Пекло вас блять дери! — случилось?! — почти прорычал Деймон.

Возможно, в его памяти ещё жива была картина, как он забил гонца собственным шлемом.

— Вначале мы не поняли, что случилось. Потом король начал волноваться, послали воронов в ближайшие земли — вернулись только слухи о пролетевшем драконе. Конечно, меня отправили по следу — я уже недели в дороге!

— Не скули, — резко ответил Деймон, — ближе к сути.

Сейчас его мало заботил комфорт Лейнора, несмотря на то, что он на собственной шкуре знал, как изматывала такая гонка со временем.

— Деймон, — Лейна зашипела на него, но он даже не обратил на это внимание.

— Я добрался до Дорна. Повезло, что вороны успели вперёд меня — драконов там не сильно жалуют. Там узнал, что торговцы видели золотого дракона на Летних Островах. Но когда я туда прибыл, Рейнира уже исчезла. Пришлось вернуться в Королевскую Гавань. Оказалось, что пока меня не было, вскрылось, что Рейнира перевела большую часть своих личных средств в Железный банк, а также исчезли драгоценности королевы Эйммы и некоторые вещи. Выяснилось, что это отец помог ей с Железным банком, но он был свято уверен, что дело было в торговых союзах в Эссосе. И я склонен ему верить.

— Ещё бы Корлис сам саботировал королевский брак, которого так добивался, — хмыкнул Деймон, чувствуя горечь на языке.

Лейнор перевёл дыхание, и Лейна велела принести вина. Деймон всё ещё не мог до конца поверить в это. Рейнира не просто сбежала — она тщательно подготовила свой побег.

— Король рвал и метал — сразу же отправил меня к тебе. Я не смогу облететь весь Эссос сам.

— Как быстро брат забыл все обиды, — Деймон поморщился, но больше всего его сейчас волновало иное. — Что случилось? Она бы никогда не сбежала просто так.

— Да откуда мне знать! — взвился Лейнор. В нём говорили усталость и раздражение — его постоянные и, кажется, единственные спутники за последний год. — Всё было как обычно.

Деймон даже не дернулся — лишь стал ещё мрачнее.

— Как обычно? — ядовито уточнил он.

— Да что ты знаешь?! — неожиданно резко ответил Лейнор, окончательно потеряв терпение. — Ты сбежал с моей сестрой после всего дерьма, что натворил, так что не смей предъявлять мне претензии!

Деймон едва сдержал в себе желание ударить Лейнора. Вместо этого он быстро начал перебирать в уме все места, куда Рейнира могла пойти, и людей, к которым она могла обратиться. Деймон никогда не скупился на подарки для своей племянницы. В её владениях было несколько особняков по всему Эссосу и целый список людей, готовых помочь при необходимости. Он сам оставил для неё всё это и теперь отчаянно перебил в голове все варианты, но на ум почему-то шёл только один.

То ли он слишком хорошо знал Рейниру (уже нет — пора было признать это), то ли просто понимал: всё давно пошло наперекосяк. Настолько давно, что у неё было время всё подготовить и больше никогда не оглядываться назад. В Эссосе жила лишь одна женщина, которая так же умела хорошо сжигать мосты.

На удивление нелегко оказалось признать, даже самому себе, что его она видеть всё ещё не желала и вряд ли простила. Однако это ничего не меняло — Деймон не мог просто так оставить это.

— Передохни и отправляйся в сторону Браавоса, а я отправлюсь к Волантису вдоль побережья, встретимся в Квохоре, — заключил Деймон.

При таком раскладе у него было больше шансов найти Рейниру первым и поговорить. Боги, им так давно следовало поговорить, если она, конечно, захотела бы его выслушать. Всегда оставалась вероятность, что она рассмеялась бы ему в лицо. Он мог бы притащить её обратно силой. Ей было с ним не тягаться, как и Сиракс — с Караксесом, но это стоило бы всего, что между ними ещё оставалось. А он не настолько любил своего брата.

— Деймон… — Лейна взволнованно посмотрела на него. — Я понимаю, что речь идёт о Рейнире, но мне скоро рожать. Ты хочешь оставить меня сейчас одну?

Он на секунду смягчился. Деймон знал, что Лейну обуревали страхи. Она слишком долго наблюдала, как женщины Таргариенов сгорали на родильном ложе. Её собственная мать едва не умерла, когда рожала Лейнора. Целители наперебой говорили о близнецах. Одно накладывалось на другое, рождая в ней практически животный страх перед предстоящими трудами. Лейна боялась не так, как мужчина трусил перед первым боем — она была в ужасе, как животное, попавшее в капкан и осознающее, что из него только один выход. Однако где-то там была Рейнира, которой было настолько невыносимо оставаться в Королевской Гавани, что она восстала даже против собственного отца. И это меняло всё. Деймон уже однажды бросил её и не мог просто отвернуться снова.

Он сдержал желание поморщиться и спокойно ответил:

— Мы уже нашли лекарей и повитух, в поместье ты будешь в порядке.

Это было жестоко, но он всё равно стремительно вышел с террасы, не желая выслушивать её возражения.

— Деймон! — её голос летел ему вслед, но в своём положение она просто не могла его догнать.

* * *

Она ждала его недалеко от Караксеса. Не приближалась слишком близко, чтобы не раздражать Алого Змея, но и стояла достаточно близко, чтобы Деймон мог просто сбежать или пройти мимо. Он подумал, что не стоило ей гулять по камням, но продолжил свой путь.

— Деймон, ты не можешь бросить меня в такой момент!

Он не был хорошим мужем для неё. Она была ещё одним импульсивным поступком, отчаянным желанием иметь семью и валирийскую жену, раз уж в единственной женщине, которую он хотел, ему было отказано. Деймон не мог ничего поделать со своим сердцем, а создаваемый им хаос всегда разрушал всё вокруг него, включая и его самого. Однако верно было и то, что Лейна прекрасно знала, что он не был её принцем. Она хотела свободы, полётов и разрыва помолвки с сыном бывшего Морского Лорда. Они успели облететь побережье Узкого моря, отбили очередное дотракийское нашествие на Пентос. Они творили всё то, за что их предали бы епитимьи в Великой Септе. Он дал ей то, чего она хотела — но не больше.

— Это мой долг, — ответил Деймон, стремительно направляясь к Караксесу с седельными сумками за плечами.

— Где он был, когда ты в очередной раз опозорил корону? — огрызнулась Лейна.

Ей не стоило злиться в таком положении. Деймону стоило бы беречь её лучше, но как уже было сказано — он не был хорошим мужем для неё.

— Отношения между мной и моим венценосным братом тебя не касаются, — категорично ответил Деймон.

— Мы муж и жена. Всё, что касается тебя, касается и меня, — возразила Лейна.

— Рейнира — моя семья.

Это никогда не перестанет быть правдой. Это было истиной, выбитой у него на подкорке в течение многих лет. В конце концов, он причинил ей боль, как и всем, кто был к нему слишком близок. В конце концов, он обжёг её также сильно, как годами обжигался сам. Он был не лучше и не хуже Визериса или своей бабушки. Его мучили те же демоны.

— Я тоже твоя семья, как и наши дети! — не выдержала Лейна и закричала, обнимая руками свой большой живот. — И ты нужен мне сейчас. Деймон, я здесь одна.

Деймон замер на секунду, но не потому что всерьёз обдумывал идею остаться.

— Это был и твой выбор, — неожиданно резко ответил он, — сбежать со мной. Я не заставлял тебя идти против семьи, так что не делай из меня чудовище.

— О да, — неожиданно зло ответила Лейна, — ты прекрасно справляешься с этим сам.

Деймон только фыркнул. Она была не первой, кто говорил так. Он проверил последнее крепление и резко развернулся к Лейне. В её глазах блестели непролитые слёзы; она гневно смотрела на него, и та лёгкость, что прежде наполняла их брак, в мгновение ока обернулась всего лишь туманом. Стоило пройти немного времени, а солнцу подняться достаточно высоко, как от него не осталось и следа. Молочно-белая дымка рассеялась, оставив после себя лишь неприятное ощущение прохлады.

— Ты злишься, потому что Рейнис так и не простила тебя. Она не написала тебе ни строчки, хотя знала, где ты. Ты думала, что она легко отнесётся к твоему побегу. Надеялась, что этот легкомысленный поступок быстро забудется, и она придёт к тебе, потому что она твоя мать и любит тебя. В крайнем случае, ты рассчитывала, что хотя бы беременность изменит её отношение. Но ничего не случилось, — Деймон наклонил голову вбок, подражая своему дракону, и горько улыбнулся, — потому что, в конце концов, Рейнис такая же Алисанна, как Визерис — Бейлон. Она любит тебя, пока ты соответствуешь её требованиям, и делает вид, что тебя не существует, когда — нет. Добро пожаловать в Дом Дракона, дорогая!

— Зачем я только тебя послушала?

Лейна зажмурилась, стараясь сдержать слёзы и взять себя в руки. Целители говорили о необходимости покоя, показывали дыхательные упражнения. Она должна была быть сильной ради своих детей, но сердце разрывалось от страха — вновь остаться один на один с этим боем. Ей казалась пророческой мысль, что она не сможет сама родить двоих детей. У её матери были проблемы с зачатием и вынашиванием, как и её бабушки⁽¹⁾.

Лейна не хотела умирать в одиночку. Эта мысль была катастрофической, преждевременной и отчасти такой глупой — и всё же самой искренней. Ей было нужно, просто необходимо, чтобы её муж, отец её детей, оставался рядом с ней; чтобы был кто-то, кто мог держать её за руку или вернуть тело в море. Деймон рассуждал иначе. Его приоритеты всегда были возмутительно смещены в другую сторону от их семьи.

— Потому что тогда тебе было плевать на последствия, а я был склонен к саморазрушительным решениям, — спокойно ответил Деймон и отвернулся, чтобы взобраться в седло.

Караксес уже нетерпеливо топтался на одном месте, явно желая подняться в воздух, а не тратить время на разговоры.

* * *

Он увидел Сиракс раньше, чем услышал её недовольный рёв. Солнце превращало её в сверкающий слиток золота, вынесенный на пляж прибоем.

Деймон снова оказался прав, но это не облегчало ему задачу. Разговор с Рейнирой теперь, после всего, что между ними случилось, казался невыполнимой задачей, вызывавшей у него слишком много противоречивых эмоций.

Его драконица могла быть злой, ядовитой и жестокой, и в отличии от многих Деймон осознавал это более, чем прекрасно. Он сам называл её Усладой королевства, и большую часть времени она именно такой и была. Избалованной, любимой всеми и просто прекрасной принцессой. Обо всём остальном обычно приходилось узнавать на своей шкуре всем тем, кто впадал в её немилость. Деймон лишь поощрял подобное. Он лишил рук септу, что посмела ударить непослушную девочку; он отрезал языки (и не только) придворным сплетникам, позволившим себе отпускать сальности о юной принцессе; в конце концов, он сам отправил Грибка с лестницы одним сильным пинком за скабрезные шуточки о его племяннице.

Лейна была права: Деймон был чудовищем — но он не стыдился этого. Однако теперь все его уроки оборачивались против него. Это было новое, неприятное ощущение.

Приземление Караксеса подняла клубы песка, за которыми ненадолго скрылся и особняк, и даже недовольная Сиракс.

— Со времён моего брата эта тварь вымахала ещё больше.

Голос Сейры как всегда был полон снисходительного веселья, как будто весь мир был шуткой, а она рассказчиком, ожидающим реакции публики. Деймону было не до смеха.

— Где Рейнира? — не обращая внимание на эту любезность, спросил он.

Его вымотал полёт вдоль побережья. Триархия и Лис всё ещё не были ему слишком рады (удивительно, да?). Караксес был необычайно нетерпелив, норовя то и дело отклониться от курса, что требовало от Деймона постоянной концентрации. У него не было сил на пререкания ещё и с тётей.

— Здравствуй, дорогая тётя Сейра, спасибо, что разрешила дракону вольничать на своей земле, — Сейра продолжила невинно улыбаться.

Деймон почувствовал, как холодок побежал по его коже. Он спешился и направился к Сейре.

— Где Рейнира?

— Понятия не имею.

Сейра пожала плечами. Деймон бросил ещё один взгляд на спокойно развалившуюся на солнце Сиракс и снова посмотрел на тётю.

— Это правда. Она не сказала, куда направилась, только проинструктировала насчёт Сиракс и выделила средства на её содержание.

Сейра не лгала. Деймон видел это как никогда отчётливо, и от этого что-то тёмное ширилось и росло в его груди. Сиракс была грозной силой, но что Рейнира могла без неё? Да ещё и на чужой земле? Это начинало походить на игру, в которую ему предлагали сыграть, не зная правил и передвигаясь на ощупь. Волнение смешалось с азартом. Рейнира вновь бросала ему вызов — это поджигало кровь. Деймон чувствовал себя зверем, которого манили куском мяса.

— И ты её не остановила? — его голос был похож на потрескивание поленьев в костре.

— Я? У той ли Таргариен ты это спрашиваешь?

Сейра театрально указала на себя пальцем, а затем громко рассмеялась. Возможно, не ему одному досталась эта любовь к драме и хаосу. Деймон чувствовал себя среди устраиваемого беспорядка едва ли не богом. Он никогда не думал, что кто-то сможет переиграть его на собственном поле.

— Однако она оставила для тебя послание.

Сейра извлекла запечатанный конверт жестом уличного фокусника прямо из рукава. Деймон не выдержал и закатил глаза. Ещё больше театральщины вызывало даже у него головную боль. Лишь сломав печать, он с запозданием отметил, что на сургуче был оттеснён обычный дракон вместо трехглавого. Когда Рейнира только успела?..

«Ты оказался умнее моего мужа. Поздравляю, но это, к сожалению, не комплимент, а простая констатация факта. Вот моё условие: встречи возможны только между двумя свободными людьми, дядя. Выбор за тобой.

Рейнира, дочь Эйммы»

Блять. Это была сделка с дьяволом. Деймон не был уверен, что после от него осталось бы хоть что-то, но это лишь разожгло пожар в его груди. Тот самый, что он так отчаянно пытался затушить последние два года, теперь разгорался с новой силой. Ещё сильнее, ещё хуже, ещё мучительнее.

Деймон поднял взгляд на всё ещё ухмыляющуюся Сейру. В её глазах не было ни капли жалости или сочувствия. Она презирала его в той же степени, что и своих венценосных родителей.

Однако он тоже любил играть. Почему бы не поставить в этот раз всё на кон?

Эпиграф — это измененная цитата из книги «Преступление и наказание» Фёдора Михайловича Достоевского: «Ты сам, Роденька, дров наломал. И спичку бросил. Теперь гори». "Роденька" и заглавные буквы просто не вписывались в моё настроение✒️

1) Джоселин Баратеон за 22 года брака родила Эймону только одного ребенка, Рейнис. При этом, по воспоминаниям придворных, супруги действительно были влюблены друг в друга или хотя бы испытывали взаимную приязнь, наслаждаясь компанией друг друга.

Вернуться к тексту