Гарри Поттер. Наследие Золотого Мальчика (гет)

«Ты должна гордиться своим наследием».

Эти слова Альта Поттер слышала так часто, что они, казалось, стали частью её кожи. Как метка. Как родовое клеймо.

Их произносил отец — ровным, усталым голосом, когда поправлял ворот мантии перед выходом в Министерство.

Говорила мама — с улыбкой, в которой больше дисциплины, чем тепла.

Повторяли учителя в Хогвартсе, когда смотрели на неё не как на ученицу, а как на отражение его — Гарри Поттера, мальчика-который-выжил, мужчины-который-победил.

И вот она стояла перед зеркалом, в той самой комнате, где когда-то ночевал Джеймс Сириус, её старший брат. Мантия с гербом Гриффиндора была безупречно отглажена. В руке — палочка, подаренная отцом на пятнадцатилетие. Черное дерево, сердцевина — перо феникса. Та же сердцевина, что у его палочки.

Совпадение? Вовсе нет.

Она знала — он настоял. “Чтобы чувствовала связь с прошлым”.

Но проблема была в том, что она не хотела жить прошлым.

— Альта, — раздался голос Джинни из-за двери. — Завтрак. Ты же не хочешь снова опоздать в Хогвартс-экспресс?

— Иду, — ответила Альта, но не сдвинулась с места.

Она смотрела в зеркало.

Видела карие глаза, почти как у отца. Такой же упрямый подбородок. Такой же вихор на затылке.

Только вот внутри — что-то кричало.

Как будто в ней жила другая девушка. Та, что любила рисовать перьями, читать древние рунические притчи и мечтала уехать в Институт Свободной Магии во Франции. Та, которой не давали говорить.

На кухне отец читал Пророка.

— Видел твою фотографию с турнира междома, — кивнул он. — Красивая защита. Ты использовала “Протего Максима”, да?

Альта кивнула и откусила тост.

— Правильно. Ты уже почти готова к экзаменам на младшего аврора.

Она даже не удивилась. Опять.

— Пап, — сказала она неуверенно, — я вообще-то думала… может, попробовать стажировку у профессора Флориана в Институте символизма магии? Он читает лекции по эмоцио-глифам. Это может быть…

— Хобби, — перебил Гарри мягко. — Да. Конечно. Но сейчас твоя задача — утвердиться. Люди на тебя смотрят.

— Как на твою дочь.

— Как на Поттера, — спокойно поправил он. — Это больше, чем просто родство. Это ответственность.

Позже, в поезде, она открыла тетрадь. Не с уроками. Не с домашкой.

Это был её магический дневник.

Он был заколдован: если ты врешь себе — чернила исчезают. Если ты честен — страницы пылают мягким, теплым светом.

Она написала:

Я не хочу быть “наследием”. Я не хочу быть авроркой. Я не хочу жить под чьей-то историей. Я не хочу быть отражением. Я хочу быть собой.

Страница вспыхнула.

На станции Хогсмид Альта вышла из поезда.

Хогвартс, как всегда, принимал её с распахнутыми створками и холодным ветром. Башни, дым из труб, жёлтые окна в сумерках — всё будто бы приветствовало.

И всё же, в этом году, Альта ощущала странную тишину внутри себя, как будто кто-то завязал узел в её груди и стянул его туго.

На уроках магии у профессора Чэн всё шло по плану. На дуэльном клубе её похвалили за быструю реакцию и “великолепный инстинкт”.

Но с каждым движением палочки, каждым выкриком заклинания — Альта чувствовала: что-то не так.

На практическом занятии по защите от тёмных искусств профессор Тэдди Люпин объявил:

— Сегодня — контроль по нестандартной магии отражения. Без предупреждений, без подсказок.

Он резко обрушил на неё заклинание, и её рука сама подняла палочку. Мгновенно.

"Протего тоталум!" — вырвалось из её уст. Даже неосознанно.

— Отлично! — воскликнул Тэдди, удивлённый. — Я не думал, что ты знаешь такую сложную формулу.

Альта выдавила улыбку, но сердце её колотилось.

Она не знала этого заклинания.

Позже, в спальне, она вытащила палочку из мантии и положила на подоконник. В свете луны дерево поблёскивало угольно-черным.

Она взяла свой дневник и написала:

Почему я знаю магию, которой не училась?

Страница не вспыхнула.

Сердце ёкнуло.

На следующий день она прокралась в Выручай-комнату. Там, в одной из ниш, спрятанной под иллюзией, лежали старые книги по зачаровыванию артефактов — некоторые из них она тайком брала с собой.

Целый час она водила палочкой над своей палочкой, шепча формулы распознавания скрытых чар. И вот — вспышка. Золотистая нить взвилась в воздухе, связывая её палочку с тонкой невидимой плёнкой, как паутинка, наложенной поверх её магии.

Она различила древнюю формулу:

Praesidium Voluntatis — Щит Воли.

Заклинание, созданное в XIX веке, чтобы "направлять" волю молодых волшебников в трудные периоды становления личности.

Её палочка была заколдована.

Отец связал её магию с защитной системой, которая ограничивала выбор. Автоматически блокировала опасные, неприемлемые, неправильные желания.

В груди что-то сжалось. Гнев? Боль? Или просто разочарование?

Она не пошла к профессорам. Не пошла к Тэдди.

Она написала отцу.

"Ты знал?"

Ответ не пришёл.

Поздно вечером, когда она уже собиралась заклинанием снять блокировку, в камине вспыхнуло пламя.

Появилось лицо Гарри Поттера. Усталое, строгое.

— Альта. Ты нашла это слишком рано.

— Слишком рано?

— Я не собирался скрывать. Это временная мера. Ты подросток. Ты могла бы…

— Сделать ошибку? — перебила она. — Ты боишься, что я выберу не ту магию? Не тот путь?

— Я боюсь, — тихо сказал он, — что ты не выдержишь цены. Я прожил свою жизнь без направляющей руки. И я хочу тебе лучшего.

Иногда… защита — это форма любви.

— Это контроль, — прошептала она.

— Может быть. Но ты — Поттер. А Поттеры не могут быть обычными.

Он исчез.

В ту ночь Альта сняла чары с палочки. Это было болезненно: казалось, она рвёт что-то внутри себя — или между собой и отцом.

Когда всё закончилось, и палочка засияла свободным светом, Альта почувствовала не облегчение, а страх.

Она впервые за много лет была — наедине с собой.

В дневнике она написала:

Я боюсь. Но теперь мои заклинания — мои.

Страница вспыхнула.

Сняв чары с палочки, Альта ожидала освобождения. Молниеносного просветления, вздоха полной грудью.

Но вместо этого наступила тишина.

Обычные заклинания теперь давались с трудом, как будто её магия — отвыкла слушаться её, не родителей, не авторитетов. А самой Альты — у которой ещё не было чёткой, твёрдой воли.

Она злилась. Путалась.

И, хуже всего, начинала сомневаться: может, отец был прав? Без направляющей воли она и правда может разрушить всё?

Однажды вечером, когда весь Хогвартс спал, она пошла туда, где всегда прятались те, кто хотел исчезнуть.

Выручай-комната.

Она попросила:

— Покажи мне… кто я на самом деле. Без чар. Без фамилии. Без прошлого.

Комната преобразилась в круглую галерею, выложенную серым камнем.

В центре — старинное зеркало в серебряной раме.

Не такое, как зеркало Еиналеж. Не иллюзия желания. Что-то другое. Более... настоящее.

Когда Альта подошла ближе, её отражение не повторяло движений.

Оно стояло спокойно. Глаза — её. Но в них не было страха. Ни следа попыток угодить. Ни ноты унаследованной добродетели.

— Кто ты? — прошептала Альта.

— Я — ты. Без сценария, — ответила отражённая. — Без лозунгов. Без фамилии.

— И кто я, если не Поттер?

— Вопрос не в том, кто ты. Вопрос в том, кем ты решишь стать, когда тебе больше никто не говорит, куда идти.

Зеркальная Альта подняла руку и коснулась стекла.

Альта — настоящая — сделала то же самое.

Внезапно её магия вспыхнула — не контролируемая, не сдержанная — и комната затрещала. Всполох заклинаний разлетелся по стенам. Камень осыпался с потолка.

Она отшатнулась.

Галлюцинация? Заколдованная иллюзия?

В тот вечер она не спала.

Она развернула дневник и написала:

Я увидела себя. И она не испугалась. Только я — испугалась её.

Страница снова вспыхнула, но цвет пламени был другой — синий, холодный, глубокий. Магия изменилась.

Через несколько дней она поехала на каникулы домой.

Отец встречал её в гостиной. Он был спокоен, будто ничего не произошло.

— Как в школе?

— Я разобрала свои барьеры, — сказала она резко. — Видела себя. Настоящую.

— Альта, — он положил руку ей на плечо, — ты в переходном возрасте. Все проходят через это. Но ты не представляешь, какие силы будут использовать твою нестабильность.

— А ты не представляешь, каково — всё время быть функцией чьего-то страха. Твоего. Мамы. Родовой истории.

Отец молчал.

И тогда она добавила:

— Я найду, кем хочу быть. Даже если это не то, что ты планировал.

На следующее утро она уехала — не в Хогвартс, не в Институт.

А в место, о котором никто не говорил в доме Поттеров: в Лунный Рощевник. Туда, где, по слухам, в изгнании жила Луна Лавгуд.

Она нашла Луну в покосившемся доме, где цветы шептали, а мебель двигалась в такт дыханию.

— Альта Поттер, — сказала Луна. — Или… Альта "кто-то-другой"?

— Я хочу узнать магию, которая не строится на наследии.

Которая не требует быть героем.

— Тогда тебе нужно будет начать с того, чего не учат в Хогвартсе, — Луна посмотрела в небо. — С тишины.

И с права не быть нужной миру.

В ту ночь Альта уснула под шепот говорящих трав.

Во сне она снова увидела зеркало. Только теперь — отражение улыбалось.

Прошла неделя, как Альта жила у Луны Лавгуд.

Дни были странные — почти безмолвные. Луна не учила её заклинаниям. Она показывала, как молчать в присутствии собственной магии, как не давать уму перехватывать инициативу у интуиции.

Альта впервые узнала, что магия может не кричать, не соревноваться, не доказывать.

— У тебя внутри столько шума, — сказала Луна однажды, сидя босиком среди фиолетовых водорослей. — Но тишина — это тоже форма силы.

Именно в эту тишину однажды ворвался огонь.

Вечером, когда она читала дневник на веранде, в воздухе раздался треск аппарации.

Пахнуло хмелем, холодом и — мятой.

Гарри Поттер стоял на пороге.

Он был не в мантии, не как аврор. Просто — отец. Но от этого было только страшнее.

— Папа, — Альта встала, напряглась.

— Ты сбежала. Пропала. Оставила семью, школу.

Ты понимаешь, какой это резонанс вызвало в прессе?

— А ты понимаешь, какой резонанс вызывает то, что ты контролировал мою волю?

Он на мгновение прикрыл глаза.

— Альта. Вернись домой. Мы всё исправим. Я даже сниму остаточные заклинания с палочки. Мы можем всё начать заново.

— Снова — по твоим условиям?

Он шагнул ближе.

— Ты думаешь, у тебя есть выбор. Но магия — это не игра. Это система. Нас ждёт Мирный Совет в октябре. Я подал заявку, чтобы представить тебя как юного делегата. Это будет знак — Поттеры продолжают защищать порядок.

— Значит, всё, что ты хочешь — снова поставить меня на витрину.

— Я хочу защитить тебя. Показать миру, что ты достойна.

— Я не хочу быть достойной. Я хочу быть собой.

Он посмотрел на неё как на чужую. И, наконец, сказал:

— Тогда ты отказываешься от наследия. От рода. От магии, которую мы передавали поколениями.

— Нет, — она подняла палочку, — я отказываюсь от проклятия выбора без выбора.

Она подняла дневник, который теперь сиял чистым белым светом.

Это был не просто дневник. Это был артефакт воли. Он вобрал в себя все её честные слова, страхи, боль и выборы.

Она открыла его и произнесла древнюю формулу, вычитанную в книгах Луны:

Reditus Nihil — Возврат в ничто.

Это было анти-заклинание. Очищение.

То, что стирало магические сценарии, вшитые в кровь, в объекты, в память.

Комната завибрировала. С неба посыпались искры.

Книга Рода, висевшая у Альты на шее в виде медальона, раскололась пополам.

И в тот миг магия Гарри — затихла.

Он попытался произнести щит, но заклинание не вышло.

— Что ты сделала?

— Я вернула свою волю. И отказалась от твоей.

Он ушёл. Не простившись.

На следующий день Джинни прислала письмо.

Только несколько строк:

Я не знала, что мы так ослепли.

Надеюсь, ты увидишь больше, чем мы смогли.

— Мама.

Альта собрала вещи.

Луна дала ей пустой пергамент, сказав:

— Напиши на нём свою первую собственную формулу.

В поезде в Лондон она написала:

Не героиня. Не наследница. Не избранная. Просто я.

Veritas Ex Me — Истина из меня.

Пергамент вспыхнул.

После анти-заклинания мир не взорвался.

Не было ни трибуналов, ни газеты с заголовком «Поттеры распались».

Она сняла фамилию с магической подписи. Просто — «Альта».

Так она записалась в архив Института независимых магов.

Так она подписывала свои дневники, черновики, заклинания.

Так она жила.

Прошло три месяца.

Она путешествовала по магическим окраинам: была в селении беспалочников в Болгарии, жила на парящем хуторе у Ирландского круга друидов.

Училась.

Не становилась кем-то — а расчищала место для себя.

Однажды, в кафе на Пикадилли, к ней подошла женщина — журналистка, старая, седая, в мантии с вышивкой феникса.

— Простите, вы ведь… вы — Поттер?

Альта посмотрела на неё.

— Нет, — сказала она спокойно. — Я Альта.

Альта вышла на улицу.

Кингс-Кросс, платформа 9¾.

Шум. Чемоданы. Совы в клетках.

Дети, идущие в Хогвартс.

Она смотрела на них и чувствовала странную нежность — как будто прощалась.

С собой. С прошлым. С миром, где она должна была быть «следующей».