Настоящий отец (джен)

Прошло несколько месяцев с тех пор, как двадцатилетняя история любви Лукаса и Жади закончилась счастливым финалом. Они поженились и наконец-то вместе поселились в доме Леонидаса, с ним и Ивети. Саид разрешил Жади видеться с дочерью, и вот счастливая мать уже в который раз навещала свою дорогую принцессу.

Девочка росла и хорошела на глазах, и каждый раз Жади замечала в Хадиже какую-то новую черту, которую, никак не могла понять, откуда у неё взялась.

Каждый раз, когда, теперь уже Ферраз видела дочь, она всё больше и больше обнаруживала в ней отличий с Саидом, естественно Жади списывала это на своё воображение и желание видеть у дочери совсем другого отца, однако, Хадижа не была особо похожа и на неё. До какого-то момента женщина отнекивалась от подобных абсурдных наблюдений, пока при последней встрече не стала расчёсывать девочке волосы.

Жади аккуратно водила по длинным каштановым прядям Хадижи и невольно всматривалась в них, не понимая, что её так беспокоило. Мать провела щёткой по волосам дочери раз, другой, третий, причёска была уже почти готова, и лишь тогда Ферраз осознала ответ на свой вопрос.

Цвет. Волосы Хадижи были гораздо темнее, чтобы девочка могла походить на Саида, но, одновременно с тем, гораздо светлее, чтобы их как-то можно было сравнить с волосами Жади. Они были не русые, и не чёрные, а имели какой-то особый тёмно-каштановый оттенок, и сердце матери вздрогнуло от невольной догадки, от чего сама женщина едва не выронила расчёску.

— Сегодня в школе я нарисовала такой рисунок, — ничего не подозревая, как бы невзначай, вырвала Жади из раздумий дочь, и женщина мгновенно пришла в себя, — Хочешь покажу?

Девочка задорно спрыгнула с кованного стула, стоявшего у трюмо, и выбежала из комнаты в гостиную, где она оставила свой школьный рюкзак, в данный момент оставив мать наедине со своими страшными размышлениями.

Жади лишь крепко сжала расчёску в пальцах, внимательно всмотревшись в оставшиеся там несколько волосинок дочери, как будто пыталась в них разглядеть ответ на загаданную ей судьбой загадку, а в голове хаотично крутились воспоминания.

После того, как Лукас и Жади расстались на пляже в тот самый раз, когда женщина отказала ему из-за клятвы, прошло некоторое время. Казалось, её возлюбленный забыл, успокоился и стал жить своей жизнью, как это, волей не волей, сделала она, но нет… Вот Лукас снова появился на пороге дома Жади в Марокко, посреди Феса, вот он решительно схватил её за руку, даже не дав сказать ни слова, и вот уволок на Медину, опять предлагая сбежать с ним.

Разговаривать посреди улицы было опасно, даже идти, держась за руку, возбранялось и могло быть наказано жестокими ударами плетьми, наверное, потому женщина устроила истерику, и мужчине пришлось искать укрытие, чтобы они могли поговорить.

Находясь под волей эмоций Лукас затащил Жади в первую попавшуюся подворотню, маленький узкий проход, нишу среди домов и, крепко держа за руки, решительно, как никогда, воскликнул.

— Пойдём со мной, давай сбежим и будем вместе навсегда. Так, как мы мечтали.

В любой другой ситуации женщина бы отдала всё, чтобы действительно быть с ним. Но сейчас, сейчас она не могла, потому, что дала клятву, связывающую её по рукам и ногам. А с Аллахом шутки были плохи, он был скор в своих расчётах с тем, кто не держал своё слово перед ним. Жади дала обещание в обмен на спасение жизни Лукаса, и она как будто боялась, что если нарушит своё обещание, то потеряет его навсегда, на этот раз в буквальном смысле.

— Я не могу, — вся дрожа и едва не плача, тихо и печально отозвалась она.

Их взгляды с любимым встретились, и в глазах обоих читалась такая боль, столь же сильная и невыносимая, как была их любовь. Они были рядом, так близко, что можно было прикоснуться рукой, и одновременно их разделяла такая пропасть, что её невозможно было преодолеть и за всю жизнь.

Лукас чуть склонился к Жади, ещё секунда, и они поддались воле собственных эмоций и чувств. Мужчина поцеловал женщину крепко прижимая к стене, она поначалу пыталась сопротивляться и отбиваться, но затем поддалась жару их страсти и подчинилась, отвечая на его ласки.

Оба они понимали, что это был последний раз в их жизни, последнее прощание с любовью, которая, как они считали, не должна была умереть.

Платок Жади упал к её ногам, освобождая длинные чёрные локоны, за ним упала и верхняя джелабба, скрывавшая под собой повседневную одежду.

Женщина в ответ стала расстёгивать рубашку мужчины, спускаясь руками всё ниже и ниже к ремню брюк.

Лукас и Жади целовались и целовались, ласкали друг друга и полностью отдавались страсти их плотского греха прямо здесь, в одном из переулков Медины, не замечая ничего вокруг. Сейчас мир и любовь существовали для них двоих, а желание поглощало с головой, желание в последний раз вкусить запретный плод столь сильных чувств.

Пара не знала сколько времени прошло с тех пор, как они оказались здесь, не думала, видел ли их кто-то и что подумает о об этом. Они полностью отдались друг другу без остатка, зная, что это было прощание навсегда, и сгорели в пламени их огненной страсти дотла.

И тем не менее, когда всё завершилось, Лукас предпринял самую отчаянную попытку вновь переубедить Жади.

— В последний раз прошу. Пошли со мной. Или ты отказываешься от меня?

В глазах женщины стояли слёзы, её сердце разрывалось на части, а её губы припухли от последнего страстного поцелуя, она боялась, боялась, что если сейчас поддастся соблазну своих чувств, то это будет стоить жизни её любимому.

— Я отказываюсь от тебя.

Роковые слова были произнесены. И паре ничего не осталось, как именно здесь, в месте их последней страсти и греха, распрощаться навсегда.

Лукас вновь приблизился к Жади и накрыл её губы пламенным, финальным поцелуем. Он ознаменовывал конец их общего счастья и начало новой жизни в страданиях, вдали друг от друга.

Тогда Жади была так расстроена, что не замечала ничего и никого вокруг, и лишь сейчас она вспомнила, что совсем вскоре забеременела от Саида. Она так переживала из-за потери Лукаса, так страдала, что её жизнь была разрушена из-за появления будущего ребёнка, что даже не догадалась сопоставить факты, которые теперь были очевидны.

Хадижа вполне могла быть дочерью Лукаса!

И это одновременно обжигало и морозило душу и сердце.

Сомнений не должно было быть, и Жади решила со всем разобраться прямо сегодня.

Спешно собрав с расчёски Хадижи достаточное количество волос, пока дочь не вернулась и ничего не заметила, мать спрятала их к себе в сумку.

А уже вечером, она направилась прямиком в клинику Альбъери, чтобы сделать ДНК тест и подтвердить свои страшные догадки наверняка.

Ответ был положительным. И все самые-самые невероятные мысли Жади оказались правдой.

Мягкий иссиня-фиолетовый вечер склонялся над улицами Рио, когда Лукас и Жади, желая побыть только вдвоём, проводили романтическую ночь в квартире мужчины. Обнажённые и прикрытые шёлковыми простынями, они сидели на большой двуспальной кровати, среди десятков пылающих свечей и целовались. Рядом стояло, два недопитых бокала с шампанским и бутылка элитного напитка в серебряном ведёрке со льдом.

Лукас и Жади, с тех пор, как, наконец-то воссоединились, спустя двадцать лет, полностью отдавались любви так, словно это была последняя их ночь вместе, ни время, ни расстояние, ни даже рутина, обычно наступающая в браке, не стали помехой их чувствам, пронесённым сквозь всю жизнь.

— Я так люблю тебя Лукас, — нежно целуя мужа, томно прошептала Жади.

— Я тоже так люблю тебя, Жади, — чистую правду вторил он ей, — Такого меня, как знаешь ты, не узнает ни одна женщина, моя любовь только для тебя… — страстно обнимая и целуя её в ответ, повторял свою извечную фразу Ферраз, — И я бы так хотел, чтобы доказательство нашей любви, наконец-то воплотилось в ком-то, чтобы оно было у всех на виду, бегало по дому, наводя беспорядок в моих бумагах…

Лукас нежно прижал Жади к себе. Он явно намекал на то, что им пора бы уже было завести собственного ребёнка, их общего ребёнка, вот только мужчина не знал, что этот ребёнок у них уже был.

Когда Ферраз заговорил о детях, женщина невольно вздрогнула, вспомнив всю ту страшную правду, что она узнала совсем недавно. Лукас нежно и бережно обнимал Жади, а она вся дрожала, словно на морозном ветру, и это, невольно насторожило мужчину.

— Что-то не так, любимая? — тут же заботливо поинтересовался он.

Жена глубоко вздохнула, набираясь сил для признания и немного отстранилась.

— Любимый, я должна кое-что тебе сказать, — с ужасом взглянув Лукасу прямо в глаза, начала было она.

От предвкушения приятной новости, губы мужчины поначалу нервно вздрогнули, а затем расплылись в счастливой улыбке.

— Ты уже беременна? — воодушевлённо догадался он.

Но, догадка Ферраза была преждевременной и ошибочной.

— Нет, не совсем… — взволнованно запнулась Жади, видя, как лицо мужа искажается от выражения счастья до гримасы полного недоумения, — Понимаешь… Тот ребёнок, о котором ты так мечтаешь, уже родился. Он у нас уже есть…

— Не понимаю, — ещё более удивлённо отпрянул от неё Лукас.

— Помнишь, тогда… Та наша прощальная встреча в Фесе… Двенадцать лет назад… Я тогда не знала, я тогда не подумала, у меня и мысли не было… — женщина всё больше запиналась, стараясь набраться уверенности и неся какую-то виноватую чепуху, и, наконец, не выдержала, и выпалила всю правду, — Хадижа — наша дочь!

От этой шокирующей новости муж отодвинулся от неё так далеко, что чуть не свалился с кровати.

— То есть как? — абсолютно точно и чётко уловив всё из сказанного супругой, только и смог удивиться он.

— Мы тогда прощались на улицах Феса, ты сам помнишь, как… Мы расстались навсегда… И совсем вскоре я забеременела… Я так была расстроена, что потеряла тебя… Что и подумать не могла, что это твой ребёнок… Я решила, что это ребёнок Саида, как подумали все, и долго жила с этой ещё более тяжёлой ношей… Но, спустя годы, я стала замечать, что Хадижа совсем не похожа на Саида, не похожа она и на меня… Я стала улавливать в ней знакомые любимые черты внешности, и однажды догадалась… А затем, затем я сделала тест ДНК, и это оказалось правдой… Вот он, вот, посмотри…

Даже не дав Лукасу вставить ни единого слова и возражения, Жади быстро соскользнула с кровати и начала рыться в сумке, хаотично, беспорядочно разбрасывая предметы. Не в состоянии в таком волнении найти медицинское заключение, женщина безжалостно вывернула всё содержимое сумки прямо на постель, обеими руками схватила злосчастную бумажку и, словно знамя, показала её мужу.

Лукас удивился ещё больше, но Жади он поверил беспрекословно, даже не смотря на справку, хотя для вида документ взял и пробежался по нему глазами.

Мужчина читал написанные там слова, но смотрел сквозь них и напрочь не видел текста. Оказывается, у них с Жади уже был общий долгожданный ребёнок, и это было счастье, великое счастье. Поначалу Лукас, ещё сильнее вздрогнув, улыбнулся от радости, но затем до него дошла страшная правда, его любимую дочь от не менее любимой женщины растит совершенно посторонний мужчина, и от этого Ферраз пришёл то ли в панику, то ли в какую-то приглушённую ярость.

Спешно бросив бумажку обратно на кровать, Лукас соскочил с неё, быстро натягивая на себя нижнее бельё и брюки, обо всех романтике и свидании было позабыто. Наконец-то одевшись наполовину, настоящий отец стал хаотично метаться по комнате из стороны в сторону.

— Какой ужас?! Как ты могла это допустить? Я хочу немедленно забрать нашу дочь к нам домой! Нет, я хочу немедленно увидеть её!

Лукас был на таком взводе, что даже его любимой Жади, которая одна могла с ним управляться, едва удалось успокоить его, выпросив немного времени, чтобы сообщить всю правду девочке. Женщина говорила эти слова мужу, но, на самом деле её беспокоило не его нынешнее взволнованное состояние, больше всего Жади боялась реакции Саида на правду.

Лукас, тем временем, был с женой не менее суров и чуть ли не истерикой заставил Жади устроить ему свидание с Хадижей. Делать было нечего, и супруга согласилась.

Договорившись с Саидом, она взяла дочь на прогулку, и они вместе тайком встретились в парке с Лукасом.

Наша влюблённая парочка решила не говорить девочке вот так сразу обо всём, к тому же из доказательств у них была всего лишь одна справка, они решили просто посмотреть, как дочь сойдётся с отцом, ещё не зная правды, ведь за всю жизнь Хадижа и Лукас почти не виделись.

На удивление Жади всё прошло идеально. Казалось, Хадижа просто влюбилась в Лукаса с первого взгляда так, будто знала его всю жизнь. Они весело разговаривали, шутили, отец покупал дочери подарки. Все трое катались на аттракционах, гуляли по парку, затем по пляжу. Лукас так понравился Хадиже, что она даже не хотела с ним расставаться, когда пришло время возвращаться домой. Это был добрый знак, который, как нельзя лучше подтолкнул семейную парочку упрочить доказательства правды и сделать анализы ещё в нескольких независимых друг от друга клиниках.

Все они подтвердились. Лукас, а не Саид, был настоящим отцом Хадижи.

И теперь, Жади предстояло самое сложное, обо всём об этом рассказать Саиду, дабы забрать дочь.

В очередной раз в назначенный день женщина пришла к своему ребёнку на встречу, вот только сегодня всё было сложнее, и она должна была в первую очередь поговорить с бывшим мужем, а не девочкой. Жади боялась его реакции, как никогда. Но ради собственного счастья и счастья Лукаса и Хадижи, она уже столько сделала, готова была и на этот шаг. Она решила покончить со всем разом.

— Мириам, передай Саиду, что я хочу с ним поговорить, — только войдя в гостиную, попросила Жади служанку.

Прислуга ушла в комнату хозяина дома и, уже спустя пару минут, вернулась.

— Простите, лара Жади, сид Саид не хочет вас видеть.

— Скажи ему, что это срочно, — твёрдо настояна на своём Ферраз.

— Простите, но он сказал, чтобы вы ни в коем случае его не беспокоили…

Вся на нервах, не выдержав подобной новости, беспокойная мать оттолкнула служанку и молнией рванулась наверх.

— Лара Жади… Лара Жади… — кричала ей вслед перепуганная Мириам, но женщина её уже не слышала.

Она знала, где находится второй кабинет Саида, ещё по старой памяти, и буквально ураган ворвалась к нему.

— Что это значит, Жади, я же сказал, что не хочу тебя видеть! — грозно возмутился мужчина, итак оскорблённый всей этой историей с бывшей женой, — Я позволил тебе видеться с дочерью, но это не значит, что я хочу видеть тебя саму…

— Захочешь, у меня есть крайне серьёзный разговор к тебе, — Жади так пылала наглостью, была столь настойчива, что Саиду пришлось согласиться на её дерзость, тем более, что она явно хотела поговорить о чём-то важном, и это заинтересовало его.

Рашид подошёл к ней чуть поближе, тем не менее, выдерживая достаточное расстояние, чтобы беседа была официальной, и деловито сложил руки на груди.

— Ну, говори, — по-хозяйски ответил он, пытаясь быть как можно более отстранённым и непоколебимым.

От чего Жади даже замялась поначалу, не зная, как и приступить к своей миссии, но, глубоко вздохнув, собралась, и сделала самый решительный шаг в своей жизни.

— Понимаешь, Саид, я… Так получилось… Хадижа — дочь Лукаса!

Эта новость была столь скандальной и столь шокирующей, что на последующие крики Рашида сбежался весь дом.

— Ты что, с ума сошла?! Что ты несёшь безумная женщина! Сейчас же убирайся из моего дома! Убирайся, я тебе сказал! И чтобы ноги твоей здесь больше не было!

Наверное, более испуганный тем, что это может быть правдой, чем разозлённый от сего факта, Саид едва ли не побоями выталкивал Жади из своего особняка. Он был так взволнован, так взбешён, что женщина испугалась не на шутку. Впрочем, для Саида всё это тоже были не шутки. Он всю жизнь считал Хадижу своей единственной победой над Лукасом в его неудачной борьбе за Жади, он так любил свою дочь, свою дорогую девочку, едва ли не всё время на руках носил, а тут такое…

Это был болезненный и подлый удар по душе, а в сердце будто всадили острый кинжал, и оно кровоточило багровым дождём боли.

Саид и Жади уже оказались в гостиной, когда он, выталкивая упирающуюся женщину из дома, просто обезумев от ярости продолжал орать.

На дикие крики Рашида сбежались и слуги, и жёны мужчины. До смерти напуганные Рания и Зулейка переглядывались друг с другом и лишь изумлённо наперебой вопрошали, что случилось.

Но муж их, кажется и вовсе не замечал, он орал неистовым криком, не обращаясь ни к кому конкретному, просто негодуя от возмущения.

— Эта женщина сошла с ума! Она обманула меня, предала, ушла к бразильцу! А теперь ещё и посмела заявить, что Хадижа — не моя дочь, что Хадижа — дочь этого подлого Лукаса! Да она ненормальная! Сгинь, уйди, убирайся из моего дома, проклятье моей жизни!

Саид так дёрнул Жади за руку, что та буквально не вылетела из гостиной за дверь, но всеми силами вцепившись в проход задержалась на пороге, ведь она боролась за своё счастье и за своего ребёнка, надо сказать, отчаянно боролась.

— Ты не веришь мне? Не веришь? Тогда взгляни на это? — Ферраз моментально извлекла из сумки огромную кипу бумаг и стала трясти ими перед мужчиной, — Это всё медицинские справки. Подтверждения анализов на ДНК. Ты — не отец Хадижи, слышишь, не отец! Её отец — Лукас…

Жади хотела было сказать что-то ещё, Саид уже было схватил её за руки, стараясь заставить замолчать, так сильно встряхнув, что все эти бумаги дождём рассыпались по полу гостиной, как, внезапно, на дикий скандал в комнату вошла Хадижа.

Она слышала всё, что сказала Жади, тем более, что бумаги упали к её ногам и, подняв одну из них и невольно взглянув, девочка поняла, что это была правда и пришла в ужас. Шокированный ребёнок перенёс такой сильный удар, что просто спокойно не смог этого принять. Оскорблённо швырнув справки обратно на пол, Хадижа громко расплакалась и стрелой убежала в свою комнату.

Спонтанная истерика ребёнка остудила пыл их всех и охладила желание продолжать ссору.

Скандал был окончен.

Жади выгнали из дома. Она кричала, сопротивлялась, отбивалась, даже прыгала в руках охранников, но женщине это не помогло. Пусть и с большим скандалом, но её выволокли на улицу и отправили восвояси.

Впрочем, всем в доме Рашидов сейчас было не до неё. Обеспокоенный произошедшим, и даже не зная, что его больше волновало, состояние дочери или свои собственные эмоции после всего услышанного, Саид поднялся в комнату Хадижи.

Девочка лежала на роскошной белой кровати, жалобно обнимая расшитую золотом подушку, и плакала навзрыд.

Отец её понимал.

Больше всего на свете ему самому хотелось сейчас разрыдаться от безысходности, так как от осознания, что всё это могло быть правдой, сердце Саида уже обливалось кровавыми слезами.

Он любил Хадижу, во всех смыслах этого слова, которые были применимы к отцовской любви: как своего ребёнка, как дочь, которой гордился и которую всячески возвышал, как свою первую и единственную победу над Лукасом в борьбе за Жади, — но Рашид действительно любил девочку, по-настоящему, искренне. И слова бывшей жены не столько причиняли ему боль от того, что могли быть правдой, сколько от того, что это означало потерять свою драгоценную принцессу навсегда.

Видя, как горько и навзрыд плачет Хадижа, которая в этот момент казалась такой нежной, хрупкой и беззащитной, Саид просто не смог оставаться спокойным. Сейчас он был готов сделать, что угодно, лишь бы его дорогая дочь не страдала, не чувствовала всю эту боль, не слышала всего что произошло, и даже не думала о том, что ещё может произойти…

Рашид понимал её, потому, что его собственные душа и сердце просто рвались на куски, от подобного заявления Жади.

Тяжело вздохнув, Саид медленно приблизился к Хадиже и осторожно сел на кровать рядом с ней, мягко и ласково проведя рукой по длинным тёмным волосам девочки.

— Не плачь, моя принцесса. Ты моя и, только моя, дочь. И никто, слышишь, никто тебя у меня не отберёт, — Саид заявил это так решительно и твёрдо, что, даже на мгновение прекратив безудержные рыдания, девочка поднялась на кровати и жалобным взглядом посмотрела на него.

В глазах Хадижи сейчас стояли по истине горькие слёзы, и в самой глубине её тёмных радужек можно было прочитать такую печаль, какую мужчина ещё не видел в них никогда.

Его душу обжигал огнём столь несправедливый поворот судьбы, его сердце рвалось на части от одних мыслей и предположений о том, что всё это хоть на миг могло быть правдой, но Саид был преисполнен решимости преодолеть все преграды, и бороться, бороться за свою дорогую принцессу до конца.

Не говоря больше ни слова, лишь на мгновение, на одно краткое мгновение взглянув в её переполненные горем глаза, отец крепко обнял дочь, прижимая её к себе так, будто боялся отпустить. Саид знал, что он был настоящим отцом Хадижи, и что бы там ни было, он отвоюет свою дорогую девочку у любых обстоятельств.

В ответ, Хадижа тоже обняла папу так крепко, как могла, и ещё горче разрыдалась у него на плече.

Это говорило о многом, очень о многом.

Жади вернулась домой вся растрёпанная, и визуально, и морально находясь примерно в таком же состоянии, и сразу поднялась в комнату к Лукасу, который не находил себе места, пока ждал её.

— Саид отказался отдавать нам дочь, — твёрдо завила она, бросив на стул порванную сумку и платок с ожесточением, — более того, он и вовсе запретил мне видеться с Хадижей после всего произошедшего…

Далее последовал длинный рассказ о скандале, который произошёл в доме Рашидов, с каждым новым словом о котором, Лукас становился всё более и более взвинченным.

Когда же Жади закончила говорить, зло выругавшись на то, что охранники посмели её выгнать из дома и бросить на улице, мужчина и вовсе не выдержал.

Ферраз буквально сорвался с места и едва ни выкрикнул слова гневного возмущения на всю комнату.

— Да как он мог, мерзавец, подонок, тиран… Он не имеет никакого права удерживать у себя моего ребёнка! Мы должны немедленно забрать нашу дочь! И я займусь этим сейчас же! Я подам на него в суд, я разнесу его дом, я, я… Засажу его в тюрьму, если понадобиться…

Резко дёрнувшись к прикроватной тумбочке Лукас на глазах изумлённой Жади с такой силой выхватил телефон, что едва не сломал его, и с ещё большим ожесточением, нежели она до этого бросила платок, стал набирать номер.

— Алло, Лобату, я хочу, чтобы ты немедленно занялся для мня одним делом, — решительно проговорил Ферраз, обращаясь за помощью к своему другу.

И уже через минут двадцать, в столь сложной ситуации появился небольшой шанс для возможного успеха. Лукас сразу позвонил Лобату и попросил того подать прошение в суд, об опекунстве над девочкой, затем, столь твёрдо набрал номер клиники Альбъери и обратился уже к ним за подтверждением анализа на отцовство для будущего процесса.

Таким решительным и смелым Жади ещё не видела собственного супруга никогда, и на душе от этого у неё сделалось немного спокойнее и радостнее.

Тем временем, убравшись в свою комнату от греха подальше, Рания тоже взяла телефон в руки и набрала знакомый номер.

— Привет, Амина. Ты не представляешь, что здесь произошло…

Женщина с огромным энтузиазмом и всё ещё сохранившимся удивлением рассказывала сестре новости, в то время, как Зулейка в своей комнате делала то же самое, разговаривая с её родственниками.

Не прошло и пары дней, как новость долетела до ушей сида Абдула, а он в праведном гневе не долетел на самолёте до Рио, чтобы со всем разобраться лично.

И вот уже глава семейства, стоя в гостиной своего старшего племянника в компании Саида и Мохаммеда, зло кричал, подняв вверх указательный палец и яростно махая рукой.

— Это позор, это харам и позор на всю нашу семью! Что я услышал на Медине. Хадижа — не твоя дочь! Эта одалиска изменила тебе с бразильцем! Это позор! Ты должен немедленно проверить, так ли это на самом деле! Слышишь меня, Саид, немедленно!!! И если эта одалиска на самом деле изменила тебе… — в сеем моменте старик аж задохнулся от гнева, на мгновение замолчав, от чего Мохаммед тут же кинулся к нему, чтобы дядю не хватил удар.

Но сид Абдул оказался куда крепче, чем могло почудиться на первый взгляд, и, грубо оттолкнув младшего племянника от себя, тут же продолжил свою тираду:

— О, Аллах… Это позор на всю Медину! Один раз ты уже ошибся, Саид, взяв в жёны эту испорченную женщину, и теперь всю жизнь расплачиваешься за это! Ты всю жизнь будешь расплачиваться за то, что в первую же ночь не выгнал эту одалиску! Какой позор! Ты должен немедленно убедиться в том, что она лжёт, в том, что Хадижа — твоя дочь, и ни на шаг больше не подпускать Жади к своему дому, слышишь, немедленно!!!

Сид Абдул так громко вскрикнул, что Мохаммед аж вздрогнул, слегка отшатнувшись от него, и лишь Саид, несокрушимый, как скала, молча всё это выслушивал, стоя напротив старика.

— Но дядя… — попытался было возразить несчастный отец, понимая к чему клонит сид Абдул, однако и судьба, и глава семьи, и даже Мохаммед были не на его стороне.

— Нет, Саид, дядя прав. Такие вещи — это серьёзно. Я согласен с ним, ты должен знать наверняка…

— Немедленно! Я сказал немедленно! — ещё больше разъярился сид Абдул, с такой силой замахав рукой с поднятым указательным пальцем, что даже Мохаммед не смог договорить фразу до конца.

Делать было не чего, и Саиду, как бы он ни хотел избежать этой пытки, пришлось согласиться. Тем более, что спустя ещё пару часов, мужчине пришла повестка в суд по делу об опекунстве над девочкой.

На следующее же утро, взяв с собой Хадижу, несчастный «отец» вынужден был посетить несколько разных клиник и, в присутствии адвокатов, вместе с Хадижей сдать анализ крови для теста на отцовство, подобный же анализ вместе с ними сдавал и Лукас.

Мужчины, невольно встретившиеся в коридоре, переглянулись таким испепеляющим друг друга взглядом, что, если бы рядом не было всех остальных, они мгновенно сцепились бы не на жизнь, а на смерть, и поубивали друг друга.

Но пока победа, по крайней мере, моральная, была на стороне Саида. И, язвительно ухмыльнувшись, тот слегка подтолкнул Хадижу в спину, тем самым заставляя её следовать вместе с ним. Девочка с удовольствием сделала это. И Рашид был полностью уверен в том, что и генетическая победа будет за ним, ведь его принцесса, которую он растил с младенчества, просто не могла быть не его дочерью.

Весь оставшийся день Саид провёл вместе с Хадижей. Сначала они пошли в кафе, затем прогулялись по парку, а потом, вернувшись домой, долго-долго разговаривали в её комнате. И, хотя, Рашид был полностью умерен в том, что девочка являлась его дочерью, он волновался, нет, даже боялся, очень боялся реального результата.

С особым вниманием слушая каждое слово проявления любви к нему, мужчина пытался заметить в девочке то одну, то другую, маленькую черту сходства с ним, и он замечал, а потом не замечал.

Саид так нервничал, что сердце бухало в груди как барабан, готовое вот-вот выпрыгнуть из неё и разорваться, заливаясь кровавыми слезами, от боли и ужаса предвкушения неизбежного.

Время шло мучительно, долго и медленно, приближаясь к самому страшному.

И вот, наконец, всё свершилось.

Саиду позвонил адвокат, который получил срочные результаты тестов из всех клиник. И все они были отрицательные.

Боль, горе и ужас сковали душу и сердце мужчины, он так крепко сжал трубку телефона, что едва не разломал её от гнева и неистового страдания…

Хадижа — была не его дочь!

И эта горькая правда резала, словно тысяча ледяных осколков, обжигала нестерпимым пламенем ада, в незнании, как теперь к этому относиться, и что сказать…

Когда в дом Рашидов позвонил адвокат, Саид вышел из комнаты Хадижи в гостиную, чтобы поговорить, оставив его принцессу одну.

И вот теперь, когда она, не дождавшись своего «отца», сама пришла к нему, вниз, Саид не знал, что он должен был сделать.

— Это звонил адвокат? — наивно и по-доброму спросила девочка у мужчины, ещё не подозревая ни о чём плохом, — Ну, что? Он сказал, что ты — мой папа? Верно? Ведь ты мой папа?

На вопросы, заданные Хадижей, Саиду нечего было ответить. Да и он, такую правду, совершенно не хотел ей отвечать.

Саид молчал, не зная, что и сказать Хадиже на её слова, а девочка, с таким жалобным, наивным, вопросительным взглядом смотрела на него.

Нет, он не мог вот так просто поверить в подобную реальность. Дочь, которую он держал в день её рождения на руках, дочь, которой читал слова Аллаха, дочь, которую он растил и любил столько лет, была не его дочерью. Это было просто ужасно. Такую правду он и не знал, как сказать, и не хотел говорить.

Впрочем, а зачем вообще было говорить подобную правду хоть кому-то? Все считали Хадижу его дочерью, сама Хадижа считала себя его дочерью, так почему бы было…

Всё ещё находясь в ожидании ответа от мужчины, девочка нахмурилась недовольно покосившись на него.

И Саид опомнился.

— Хадижа, моя принцесса, конечно…

Рашид так и не смог договорить эту фразу до конца, так как в саду раздались уже до боли знакомые крики.

В комнату быстро вбежала Мариам и неровно сообщила:

— Сид Саид, сид Саид… Там пришла Жади, и она немедленно требует увидеть вас и Хадижу.

И Рашиду ничего не осталось, кроме как впустить бывшую жену в дом. Не превращать же эту семейную тайну в большой скандал с полицией и журналистами.

Последняя, самая маленькая надежда на счастье рухнула. Последний бой был проигран.

Под дикие крики настойчивой Жади и махания перед ними бумагами из суда и клиник, Саиду пришлось согласиться и позволить Жади рассказать дочери всю правду, хотя сердце его болело и рвалось на части. Слишком сильно он привык к этой девочке, слишком крепко полюбил, хоть она и не была его кровной дочерью.

Хадижа восприняла новость о настоящем отцовстве весьма, бурно, а вернее, она просто расплакалась и устроила истерику.

— Нет, я не хочу, я не верю, я люблю моего папу! И никто другой мне не нужен! Я не пойду в дом к этому дяде Лукасу! Не пойду! Я никуда не хочу отсюда уходить!

Девочка рыдала в три ручья и капризно топала ногами, как будто это чем-то могло помочь.

Жади было дёрнулась, то ли пытаясь её уговорить, то ли взять за руку и просто вывести за собой, но дорогу ей преградил Саид.

— Оставь её. Видишь, она не хочет уходить, — твёрдо заявил он, как будто у Рашида всё ещё были какие-то права на ребёнка.

Но этих прав у него не было.

О чём Жади тут же не преминула сообщить:

— Если ты не отдашь мне дочь, то тебя посадят!

Громко закричала женщина, и швырнула в сторону бывшего мужа все свои бумажки, которыми до этого трясла в руках.

Саид не сразу нашёлся что ответить, да и как-то особо эмоционально реагировать не стал, выдержал моральный удар.

А вод Хадижа, услышав о том, что её дорогому папочке грозит тюрьма, резко сорвалась с места и, крепко-крепко обняв Жади, при этом даже перестав плакать, взмолилась:

— Нет, мама, пожалуйста, не надо. Хорошо, хорошо, я пойду с тобой, я согласна.

Услышав от дочери ровно те слова, которые она и хотела, Жади ласково ей улыбнулась, слегка приобняла за плечи и попыталась вывести из дома, но…

В какой-то момент вновь опомнившись, Саид остановил её.

— Жади, я знаю, что Хадижа не моя дочь, и ты имеешь полное право её забрать, но, пожалуйста, прошу тебя о последнем одолжении. Дай мне один день, чтобы с ней проститься. Всего один день, и я верну дочь тебе.

Слова Рашида звучали одновременно с искренней просьбой и мужественной гордостью, преисполненной стойкостью и не желанием сдаваться даже в самых трудных ситуациях.

Ферраз обернулась к нему и посмотрела в глаза, сейчас она вспомнила все те случаи, когда Саид запрещал ей видеться с Хадижей, когда манипулировал дочерью желая вернуть бывшую жену, когда препятствовал их общению, и в данной ситуации она могла бы отомстить, но, Жади не стала. Она всегда была слишком доброй, даже тогда, когда это не надо было.

— Хорошо. Но завтра мы с Лукасом заберём нашу дочь, — одновременно мягко согласилась и твёрдо отрезала очевидный вердикт и факт женщина.

Саид был доволен её решением, а несчастная заплаканная Хадижа со всех ног рванулась к нему и крепко-крепко обняла вставшего на одно колено «отца». Им предстоял последний, прощальный день вместе.

Жади ушла домой к Лукасу ни с чем, а Саид и Хадижа долго-долго разговаривали друг с другом в её комнате, пока девочка, наконец-то, не заснула.

Чуть позже, Рашид направился в свою, отдельную от жён, спальню, но ложиться отдыхать не хотелось. О каком сне могла идти речь, если у него отбирали самое дорогое? Его принцессу! Саид долго ходил по комнате, вспоминая прошлое, и слёзы едва ли не лились из его глаз. В какой-то момент под руку попался детский альбом Хадижи, и несчастный отец стал рассматривать его, сев на край кровати.

Вот девочка только родилась, такая маленькая и трогательная. Вот научилась ходить. Вот танцует первый танец, показанный ей Жади. А вот уже совсем взрослая, надела все свои украшения и красуется перед Дудой, широко улыбаясь.

Не в силах сдержать всю эту боль в сердце, Саид провёл рукой по снимку и тяжело вздохнул. Сколько всего хорошего он пережил рядом с дочерью, и сколько всего не переживёт уже никогда, ведь её у него отнимают навсегда.

Как будто почувствовав страдания не состоявшегося отца, в комнате Саида появилась и сама Хадижа. Потирая кулаком заспанные глаза, она слегка грустно улыбнулась и жалобно протянула:

— Папа, можно к тебе?

Саид не стал ей перечить, ведь это, возможно, последние разы, когда девочка называла его папой. Завтра она будет называть папой ненавистного ему Лукаса, который отнял у Рашида всё.

— Конечно, иди сюда, моя принцесса… — ласково и заботливо произнёс Саид, расстелив постель для дочери и позволив ей лечь на его кровать.

Положив альбом с фотографиями на тумбочку, Рашид лёг рядом с ней, не раздеваясь и не забираясь в постель, как в детстве, когда обнимал свою дорогую девочку, когда рассказывал ей сказки.

Его руки бережно обвили его и не его ребёнка, и вот так, лёжа друг с другом, отец и дочь вместе заснули и проспали до самого утра.

А утром их ждал день совместного времяпрепровождения, который мог бы быть счастливым в прошлом, но ввиду обстоятельств, стал печальным, почти траурным в настоящем.

Саид и Хадижа вместе поехали на прогулку. Они долго гуляли по торговому центру, заходили во все магазины, какие только можно, желая сильнее растянуть время до расставания, много болтали, вспоминали прошлое и делали покупки.

И вот, когда Хадижа совсем выбилась из сил, несостоявшийся отец отвёл её в кафе мороженного, и заказал дочери большой апельсиновый десерт. Девочка любила сладости из цитрусовых, но в этот раз, с особой грустью нехотя ковыряла оранжевые шарики, покрытые вареньем.

Полностью понимая и разделяя её грусть, Саид решил немного поднять настроение ребёнку и, как обычно, достал из кармана чёрную бархатную коробочку. Мужчина аккуратно открыл её и подал дочери.

— Вот, это тебе, моя принцесса. На память. Чтобы глаза видели, а сердце не забыло, — грустно и поэтично произнёс Рашид.

И лишь, когда он замолчал, Хадижа внимательно взглянула на подарок. Это был браслет на тонкой цепочке из золотых шариков, который сплошь украшали увесистые золотые подвески-звёздочки. Очень-очень красивый. Возможно, раньше, девочка подскочила бы на месте, запрыгала от радости, нацепила очередное золото и заговорила, как она любит драгоценности, но только не сегодня.

— Я буду носить его всегда, — торжественно пообещала Хадижа в знак того, что она будет помнить «отца», а затем осторожно протянула руку.

Саид надел браслет ей на запястье, и на этом, их грустный день прощания был окончен.

Вечером, когда Рашид с «дочерью» вернулись домой, их там уже ждали Лукас и Жади. Саид не стал злиться или орать, что Ферраз посмел лично явиться в его дом, не стал выгонять эту злосчастную парочку из своего особняка. Он лишь сдержанно молча посмотрел на них, и, пройдя с ребёнком мимо, опустился на одно колено перед девочкой.

— Прощай Хадижа, прощай моя принцесса… И будь счастлива… — Саид чуть наклонился вперёд и поцеловал девочку в лоб, слегка отодвинув её длинную чёлку.

От этого поступка соперника Лукаса едва ли всего не передёрнуло. Он чуть было не рванулся вперёд и не ввязался в ненужную никому сейчас драку, но, Жади вовремя остановила его, нежно взяв за руку. Ферраз так и остался стоять на своём месте, ещё не зная, как его поразит дальнейшая сцена.

В ответ на слова Саида, Хадижа заплакала и со всем рвением бросилась к мужчине на шею.

— Папа… — громко выкрикнула она и обняла Рашида так сильно-сильно, как будто её действительно отбирали у настоящего отца.

«Папа» — одно короткое и такое простое слово, но, оно столько значило в данной ситуации. Видя, как его дочь обнимает совершенно чужого мужчину, как называет его отцом, у Лукаса буквально сердце разорвалось от боли.

Ещё никогда в жизни ему не было так больно на самом деле, никогда Жади уходила от него обратно к Саиду, ни когда Мэл признавала в Лео лучшего отца чем в нём. Всё это было как-то сбоку, за кадром, а тут, его родная дочь, его любимая дочь от любимой женщины, прямо при живом отце, называла папой какого-то совершенно чужого мужчину, его соперника, врага, из-за которого они столько лет не могли быть счастливы.

Это было больно, очень больно, и эта боль из-за неразделённых отцовских чувств неистово и невыносимо резала Лукасу сердце, разрывала душу. Как бы он хотел, чтобы Хадижа вот так смотрела на него, чтобы его девочка вот так обняла его, чтобы его принцесса вот так же ласково назвала его папой…

Это всё были превратности судьбы и наказание за былые ошибки! Но Лукас знал, Лукас верил, что теперь он стал сильным, что он сможет всё исправить, что он добьётся любви своей дочери! И уже не отпустит ни её, ни Жади никогда!

Лукас и Жади забрали Хадижу и привезли в дом Ферразов, где они жили вместе с Леонидасом и Ивети после свадьбы. И так как пополнение в виде ребёнка в семействе в ближайшее время не планировалась, то и отдельную комнату подготовить не успели. Хадиже приготовили старую комнату Мэл. Нет, конечно, стараниями родителей и Далвы её полностью обновили, сделали всё так, как девочке могло бы понравиться, насколько это возможно было в бразильской обстановке, но всё равно это было не то.

К приезду Лукаса, Жади и их дочери Далва приготовила вкусный ужин, была украшена гостиная, а все остальные домочадцы уже ждали счастливую семью за столом, вот только расстроенная Хадижа не захотела ни еды, ни подарков, ни новых знакомств. Спросив у матери, где находится её новая комната, девочка бегом побежала туда.

На что расстроенный Лукас лишь тяжело вздохнул, а Жади мягко и успокаивающе его обняла.

— Пусть, дорогой. Пусть…

Громко хлопнув за собой дверью, Хадижа заперлась в спальне, едва влетев туда, и тут же со слезами рухнула на постель с белой горой подушек.

Хадижа плакала, плакала, плакала, вспоминая свой старый дом, свою старую жизнь. Ей всё здесь не нравилось. Всё было чужим. И дом, и комната, и семья, и отец.

Взгляд несчастной девочки невольно упал на браслет с золотыми звёздочками и, перебирая его пальцами свободной руки, Хадижа решила:

«Я вернусь обратно к своему папе. Обязательно вернусь! А им я устрою такую жизнь, что они ещё пожалеют! Очень горько пожалеют!».

Утром Хадижа проснулась не в своей комнате, не в своей постели. Вернее, и комната, и постель принадлежали ей в новом доме, но это было явно не то, к чему она привыкла. Всё здесь казалось девочке чужим, и она не хотела здесь оставаться. Единственным плюсом в данной ситуации было то, что мама сейчас жила рядом, но больше ничего в этом чужом доме её не радовало.

Далва позвала Хадижу на завтрак, кажется так звали эту милую темнокожую женщину, которая на мгновение напомнила Хадиже Зорайде, но нет, девочка тут же откинула эту мысль потому, что даже сравнивать прошлую жизнь с новой не хотела. И, тяжело вздохнув, Хадижа слезла с кровати и пошла умываться.

Впереди её ждал первый завтрак в новом доме и новые знакомства с семьёй Ферраз.

Хадиджа долго собиралась, стараясь как можно больше оттянуть время, но бесконечно одеваться и цеплять на себя украшения она не могла, а потому, пришлось, всё же, спуститься.

В столовой её встретили Далва, достаточно приятный улыбчивый мужчина Леонидас, очень красивая блондинка Ивети, и мама с Лукасом.

Даже мысленно называть этого мужчину отцом Хадижа не хотела.

Она угрюмо прошла мимо и молча уселась за стол на свободное место, настроение было ужасным, и, вопреки всем попыткам семьи с ней подружиться, особо разговаривать не хотелось.

Хадижа внимательно наблюдала за присутствующими, они всё делали не так, если не так, как она привыкла, говорили достаточно странными фразами, даже сервировка стола была иная.

Девочка тяжело вздохнула и с грустью уставилась на Ивети. Эта яркая, во всех смыслах, облачённая в красное лёгкое платье женщина понравилась ей из новой семьи больше всего, девочка как будто чувствовала чуть большую симпатию к ней, чем ко всем остальным, а вот на «отца» она и смотреть не хотела.

Как бы по-доброму её ни встречали в чужой семье, привыкать к ним Хадижа не желала, и она не собиралась делать этого ни в коем случае!

В какой-то момент разговора её от данных мыслей отвлекла мама, и девочка посмотрела на Жади.

— А давайте пойдём сегодня втроём в парк, отпразднуем знакомство, ты, я и папа… — женщина с особым удовольствием подчеркнула последнее слово, от которого Хадижа невольно вздрогнула, а затем Жади задумчиво уставилась на дочь, — Только, моя принцесса, тебе не нужно одевать туда столько украшений, тебя могут ограбить…

Хадижа никак не отреагировала на эти слова. Ну вот, новый удар, теперь ей ещё и запрещено было носить свои украшения! Как же хорошо было жить с «отцом», который всегда позволял ей делать, что хочется.

Не говоря ни слова, девочка молча уткнулась в тарелку и стала водить вилкой по краю фасоли с рисом. Эта еда была для Хадижи столь непривычной, что и аппетит как-то пропадал сразу.

Заметив, что Хадижа не отвечает, настойчивая Жади так просто не сдалась. Её взгляд невольно упал на тарелку, по которой царапал метал столового прибора, и женщина тотчас же разозлилась.

Она явно была недовольна, что Хадижа вот так, без должного интереса и радости, принимала ту семью, к которой на самом деле принадлежала.

— Не ковыряй еду вилкой, это некрасиво, ешь!

Резкое замечание по поводу столового прибора стало последней каплей в чаше терпения Хадижи на сегодня, и она буквально взорвалась.

Вскочив с места, девочка бросила вилку на стол и, нагло отодвинув от себя тарелку, закричала:

— Я не хочу это есть, мне это не нравится! Я не откажусь от своих украшений! И я никуда с вами не пойду!

Выкрикнув все эти фразы родителям в лицо, Хадижа выбежала из-за стола, чувствуя, как к глазам предательски подступают слёзы, и рванулась в единственное укромное для неё место в этом доме — в свою и не свою комнату.

Никто не произнёс не слова, лишь в шоке молча оставшись сидеть за столом.

Невольным взглядом провожая уходящую дочь, Лукас печально опустил голову, видя, как сильно его родная девочка, его принцесса отрицает его, а Жади, первой опомнившаяся в этой ситуации и понимая, как больно сейчас было её любимому, мягко положила руку ему на плечо и пообещала:

— Я с ней поговорю.

Прошло некоторое время, Хадижа уже успела немного успокоиться, когда Жади почти неслышно вошла в её комнату.

— Моя принцесса, — как всегда нежно произнесла женщина, садясь на кровать подле девочки и протягивая к ней руки для нежных семейных объятий.

В один миг прекратив последние всхлипы плача из-за ерунды, Хадижа поднялась с подушки и крепко-крепко прижалась к Жади.

— Мааама…

Не говоря больше ни слова девочка, как будто ища заботы и поддержки уткнулась в грудь женщины, покрытую яркими цветными одеждами, так, словно слушая, как бьётся внутри сердце её матери.

А оно сейчас действительно колотилось, точно бешенное от волнения.

— Хадижа, дочка…. — впервые несмело начала было Жади, — Не надо так. Ты ведь любишь маму? Ты привыкнешь. Я обещаю тебе, ты привыкнешь и полюбишь новую семью, как полюбила я. Собирайся, пойдём вместе в парк, па… Лукас ждёт нас обеих внизу… — женщина не решилась вновь назвать при девочке своего возлюбленного её отцом, но одно она знала точно, рано или поздно, Хадижа должна была его принять, ведь она была плодом их любви, она была его кровью, она была дочерью Лукаса, — Ты привыкнешь, моя принцесса, — Жади ласково погладила Хадижу по волосам, с расчёсывания которых и началась вся эта история, а затем твёрдо добавила, — Ведь я бы ни за что бы не отдала тебя Саиду снова. Слышишь, ни за что!

От сиих слов Хадижа снова вздрогнула, и в голову закралась очередная интересная мысль. Все эти слёзы, истерики и объяснения были ни к чему. Мать не хотела отдавать её обратно «настоящему отцу», что ж, так и быть, девочка сама сделает так, что они захотят отдать её обратно, если не помогали простые капризы, в ход должна была пойти тяжёлая артиллерия, она им всем ещё покажет и устроит, и они живо сделают то, чего она от них требует.

— Ладно, я пойду в парк, — чуть более энергично произнесла Хадижа, утирая тыльной стороной ладоней слёзы.

От неожиданной перемены решения дочери глаза Жади вновь залучилась радостью, а на губах появилась приятная и счастливая улыбка.

День обещал быть хорошим.

И вот уже спустя какое-то время, Жади, Лукас и Хадижа прогуливались в парке, держась за руки. Девочка невольно вспоминала тот день, когда вот так же он гуляли в парке втроём, только тогда она ещё не знала, что этот дядя был её настоящим отцом, и, если честно, предпочла бы не знать, как же глупа она тогда была, что охотно шла на эти прогулки, как же умна она стала сейчас, чтобы решить почти не решаемую проблему.

Семья Ферраз долго шла по извилистым дорожкам, пока не остановилась у прилавка со сладостями.

— Хочешь сахарную вату до… Хадижа? Я куплю, — на полуслове осёкся Лукас, решив лишний раз не провоцировать девочку.

Ребёнок невольно посмотрел на незнакомое угощение.

— Ну же, моя принцесса, соглашайся. Это вкусно. Мама уже пробовала. И Лукас купит для нас всех. Или, если хочешь, мы можем взять одну на двоих… — тут же решила поправить ситуацию Жади, — А может, ты хочешь что-нибудь другое?

На первые несколько секунд Хадижа растерялась, и, лишь спустя миг небольшого замешательства, поняла, что вот он был её шанс действовать.

— Ничего я не хочу! Я не буду есть эту гадость! — вырвав свои кисти у родителей, девочка ринулась в противоположную сторону и недовольно сложила руки крест на крест на груди, от чего продавец лишь сочувствующе покачал головой, Жади зло поджала губы, а Лукас, тяжело вздохнув, пошёл вслед за Хадижей.

Девочке показалось, что она всё сделала правильно, но она не рассчитала свой план, нечаянно повернувшись лицом прямо к аттракционам, и, заметив это, Ферраз подошёл к ней и присел на одно колено.

— Может быть тогда, ты хочешь покататься на чём-то? — очень аккуратно и мягко спросил Лукас, глядя Хадиже прямо в тёмные, как ночь, глаза.

— Не хочу, я ничего не хочу! — тут же огрызнулась девочка.

Мужчина уже почти было отчаялся, а Жади так и замерла в ступоре, впервые увидев свою дочь такой, как мимо прошёлся продавец с шариками.

У него в руках были самые разнообразные, летящие воздушные шары, и предприимчивый Лукас тут же придумал новую идею, как ублажить капризную дочь.

— Тогда давай я куплю тебе шарики, мы с мом братом Диогу в детстве очень любили их, — и, не говоря ни слова, Ферраз быстро поднялся с колена и пошёл к продавцу, даже не давая и шанса Хадиже отказаться, так, как будто это могло растопить её ледяное сердце.

Жади подошла к девочке и попыталась взглянуть на неё по-доброму, словно на энергетическом уровне стараясь примирить их с отцом, хотя и понимала, что это будет очень сложно, почти невыполнимо.

Лукас скоро вернулся к ним с тремя самыми яркими цветными шарами и тут же вручил подарок дочери, девочка недовольно дёрнула их за верёвочку, и отвернулась, хотя подарок и взяла. Нет, она не собралась так просто сдаваться, просто нужно было придумать что-то ещё.

— Тогда давайте пока просто прогуляемся, моя принцесса, ты же любишь гулять…

Предложение Жади прозвучало как нельзя ласково, но даже оно не могло разбить стальную броню сердца Хадижи, однако, девочка согласилась и молча направилась за родителями.

Они втроём шли по парку. Лукас держал Хадижу за руку, а второй рукой она недовольно дёргала летящие рядом шары. Вот «папа» с мамой о чём-то заговорились, замечтались, и в голову хитрой доченьки тут же пришла новая дерзкая идея.

Аккуратно выдернув свою руку у Лукаса, Хадижа отпустила в небо шары и кинулась наутёк, куда глаза глядят. Нет, она не собиралась сбегать куда-то в определённом направлении, но, вместе с тем, хотела убежать подальше от Жади и Лукаса, чтобы им неповадно было праздновать победу раньше времени.

Наша сладкая парочка заметила отсутствие Хадижи не сразу, а когда той уже и след простыл, и незвестно кто из них заволновался больше, Жади, которая вновь обрела и потеряла дочь, или Лукас, который в её пропаже сейчас винил себя и свою невнимательность.

Несчастные родители мгновенно кинулись на поиск девочки. Они хаотично бегали по всему парку, разыскивая её, отчаянно выкрикивая её имя, пытаясь разглядеть в толпе других детей и взрослых.

В какой-то момент заметив девочку с длинными каштановыми волосами, Жади кинулась к ней, обращаясь к своей дочери, ребёнок обернулся, но это была не Хадижа.

Лукас же, после долгого времени тщетных поисков обратился к охране и местной полиции, и вот уже с ними прочёсывал парк.

Но всё было напрасно.

А глупая и вредная Хадижа тем временем бежала и бежала вперёд, с опаской оглядываясь назад, пока с кем-то не столкнулась.

Как на зло это была та самая Ивети, которая тоже гуляла по парку со своими близнецами, и, встретившись с ней, Хадижа поняла, что её план провалился.

Женщина удивилась, что вот так столкнулась с девочкой здесь, и что та была абсолютно одна, без родителей, а затем с мягкой улыбкой предложила ей сесть на ближайшую лавочку, поставив коляску рядом.

Делать было нечего, и Хадижа согласилась, тем более, что к этой странной Ивети она почему-то питала лёгкую привязанность и доверие.

— Дорогая, я всё понимаю, тебе трудно, но нельзя же так убегать, — осторожно взяв Хадижу за руки, проговорила женщина, — Да, тебя вырвали из привычной жизни, из привычного мира, понимаю, как тебе некомфортно, я поначалу тоже себя так чувствовала, выйдя замуж за Львёночка, — на этих словах девочка усмехнулась, а Ивети продолжила, — Но я быстро привыкла. Эта семья очень хорошая. И Лукас очень хороший. Поверь мне, я не стала бы тебя обманывать. Просто открой своё сердце для него, и дай ему шанс.

Женщина легко коснулась груди девочки и ещё приятней улыбнулась, искренне взглянув собеседнице в глаза.

Эта Ивети казалась сейчас такой доброй, такой милой, честной и открытой, что даже ледяная неприступная королева Хадижа почему-то растрогалась и, вопреки всем своим мыслям и чувствам, вопреки своим планам, как-то внезапно для себя, ответила:

— Хорошо, я попробую…

Настал новый день. Хадиджа проснулась в своей комнате, а точнее, в бывшей комнате Мэл, которую подготовили для новой дочери Лукаса, и стала собираться к завтраку.

Встав с обычной, ничем не украшенной постели, девочка взяла несколько вещей со стола, подошла к простому зеркалу в гардеробной и, даже не успев взглянуть на себя, разозлилась.

Всё в этой комнате казалось ей не таким, не правильным, чужим и непривычным. Начиная от общей бразильской обстановки и заканчивая простыми мелкими незамысловатыми деталями. От неприятия собственного окружения, Хадижа зло кинула свою одежду на пол и вернулась к письменному столу, там стояла фотография родителей, точнее мамы и этого, как его там, Лукаса. Быстро взяв снимок в руки, девочка ещё сильнее рассвирепела и кинула его со всей силы на пол, стекло в рамке разбилось в дребезги, а сама рамка разлетелась на куски. Следом за фото последовали какие-то оставленные вещи Мэл, предметы интерьера, подушки и постельное бельё.

Хадижа и сама не заметила, как в диком приступе злости и ярости стала крушить всё вокруг, ломая и топча осколки, прыгая на кровати, наводя полный беспорядок.

В своей спонтанной истерике девочка устроила такой шум, что на него просто нельзя было не отреагировать, и на дикий погром в комнату хулиганки прибежал Лукас.

Увидев, что она творит, мужчина дружелюбно вытянул к девочке руки и попытался её усмирить.

— Хадижа, дочка, успокойся… — вежливо было попросил её Ферраз.

Но ответом ему была такая выходка, как несчастный отец не смел и ожидать.

Схватив коробку с медалями Мэл, Хадижа со всей силы запустила её в Лукаса, и дерзко выкрикнула:

— Убирайся отсюда!

Возможно коробка так и попала бы в Ферраза, если бы тот вовремя не пригнулся, и тяжёлый предмет, пролетев у него над самой головой, с грохотом и звоном не разбился о стену.

На ещё больший шум, с первого этажа, в комнату прибежала и, пришедшая навестить отца, Мэл. Увидев подобную выходку младшей сестры, которую и сестрой-то за её мерзкое поведение признавать не хотела, девушка пришла просто в ярость. И, вместо оскорблённого отца, кинулась в бой с противной девчонкой.

Грубо схватив Хадижу за шкирку, она быстро стащила ту с кровати и стала трясти в руке орущую и отбивающуюся Хадижу.

— Да, как ты смеешь так разговаривать с моим отцом? Он — лучший отец на свете… — в ответ на истерики девчонки орала девушка.

Скандал достиг такого масштаба, что на этот шум прибежала и Жади. Увидев, что противостояние Хадижи и Мэл ничем хорошим не закончится, супружеская пара кинулась разнимать обеих дочерей несчастного отца.

Лукас оттащил в сторону Мэл, а Жади — Хадижу, и лишь потом, убедившись, что её дорогая принцесса была в безопасности, женщина со всей злостью наступила на падчерицу.

— Как ты смеешь так обращаться с моей дочерью?

На что, закалившая свой характер приёмом наркотиков, Мэл тут же нашлась что ответить.

— А нечего было запускать шкатулкой с медалями в отца!

На это даже всегда наглая и пламенная Жади не знала, что и сказать.

Не став продолжать перебранку, чтобы не зайти слишком далеко, Мэл гордо развернулась и вышла из комнаты, Лукас молча последовал за ней, в то время, как только пришедшая в себя Жади, разозлилась, впервые хорошенько разозлилась уже на Хадижу.

Она могла простить дочери всё, любой каприз, но только не обиду и оскорбление собственного отца. Жади так любила Лукаса, что ей вдвойне было больно, что его дочь так воспринимает его.

— Ты разочаровала меня, Хадижа, — мать впервые не назвала дочь «своей принцессой», и её тон сейчас был таким ледяным и отстранённым, что девочка даже вздрогнула от холода, — Ты наказана! Сиди весь день в своей комнате и не смей отсюда выходить.

На этих словах резко и гордо развернувшись и всеми силами пытаясь скрыть боль от своего отношения к произошедшему, Жади тоже вышла из помещения, громко хлопнув дверью.

Как и собиралась, Мэл осталась на завтрак с отцом, и, сидя за столом с Лукасом и Жади, до сих пор негодовала из-за увиденной недавно сцены.

В какой-то момент девушка с грохотом бросила вилку на тарелку и, не в состоянии больше скрывать своё возмущение, заявила:

— Как ты это терпишь?

Имея виду Хадижу, раздражённо вопросила Мэл.

От её слов Жади неприятно поёжилась, а Лукас удивлённо уставился на девушку.

Выдержав небольшую паузу, чтобы тщательнее обдумать слова, отец ответил:

— Она моя дочь. Просто она ещё не привыкла… Она привыкнет.

Ферраз хотел было произнести ещё какое-то фразы в оправдание Хадижи, но увидев, как нахмурилась Мэл и покосилась на них обоих Жади, не стал.

Тоже окинув вторую жену отца взглядом, девушка перевела его обратно на Лукаса, и сказала, давая понять, что пока, именно пока вмешиваться не будет:

— Ну, смотри сам…

На этом разговор о вредной выходке Хадижи, был закончен.

Тем временем сама Хадижа, вдоволь набушевавшись лежала на растрёпанной кровати и обиженно обнимала плюшевого медвежонка. В комнату зашла служанка Мишель, которую отправили прибраться после истерики наглой девчонки, но не успела несчастная девушка сказать и двух слов, как Хадижа тут же запустила в неё медведем, и громко выкрикнула:

— Убирайся! Убирайтесь все! Никого не хочу видеть!

Испуганной служанке быстро пришлось уйти, в то время, как плюшевая игрушка напрасно стукнулась в дверь.

Впрочем, на этом бесчинства «новой принцессы в доме» не закончились.

Устав всё время сидеть в своей комнате, Хадижа смело вышла в гостиную. И, в знак своего ярого протеста, забралась на диван. Тот самый, на котором так любил посидеть Диогу.

Заметив этот непростительный поступок, Далва тут же захотела предупредить её:

— Хадижа, дочка, не надо… На этом диване обычно отдыхал твой дядя Диогу…

Но девчонка лишь нагло показала Далве язык и стала прыгать на и так трущащейся обивке.

Экономка и могла бы снять Хадижу с дивана и хорошенько наказать её, но как-то не смела и не решалась прикасаться к чужой дочери. С близнецами, да и с Мэл такой проблемы никогда не было, старшая дочь Лукаса всегда была тихим и мирным ребёнком, а от хулиганства этой девчонки, как-то даже неизвестно было, что и делать.

К счастью снимать свою дочь с дивана пришлось именно Жади, и, крепко схватив «её принцессу» за руку, женщина быстро увела дочь в комнату, от греха подальше.

Там, наверху, мать долго отчитывала и ругала дочь, пока окончательно не выбилась из сил, и, наконец-то, сжалившись, устало уселась на растрёпанную кровать подле девочки.

— Хадижа, дочка, — проникновенно начала Жади, взяв ту за руки, — Почему ты себя так ведёшь? — едва не плача задала интересующий её вопрос женщина.

На что получила такой ответ, который явно не ожидала услышать.

— Мне здесь не нравится! — нагло заявила Хадижа во всеуслышание, — Мне всё здесь чужое. И вообще, я убегу отсюда. Потому, что здесь всё не так.

Эти слова больно резанули по сердцу Жади, но она не подала и виду, а лишь мягко, на сколько можно понимающе, произнесла:

— А чего бы ты хотела, моя принцесса?

— Я хочу комнату в марокканском стиле. И ту заколку-гребень с драгоценными камнями, которую мы видели в торговом центре, до ухода от папы, помнишь?

Слова про отца Жади проигнорировала с неистовой стойкостью, хоть ей было и очень неприятно, что Хадижа до сих пор так называет Саида. А вот слова про ремонт и подарок, тут же были переданы Лукасу. И, хотя, сама Жди считала, что им не следовало столь сильно баловать дочь, Ферраз пошёл на любые уступки ради неё.

И вот вечером он сам лично пришёл в комнату Хадижи, держа в руках яркий, завёрнутый подарок.

— Дочка, мама передала мне всё, о чём ты просила. Я со всем согласен, мы сделаем ремонт в твоей комнате, — на этом Лукас немного замялся, а затем протянул девочке, безразлично смотрящей на него, яркий, блестящий подарок, — Вот, а это тебе, моя принцесса…

Проговорив сии слова, Ферраз ещё больше смутился, он впервые называл Хадижу так, и ему было очень непривычно.

В ответ на обращения к ней девочка с пренебрежением взяла подарок и скривилась.

Заметив это с болью в сердце, Лукас и вида не подал на огорчение, лишь мягко улыбнувшись, подтолкнул её к действиям:

— Ну же, открой… Тебе понравится…

Поначалу Хадижа было хотела свредничать и просто оставить подарок запечатанным, но любопытство взяло верх, и она с самым холодным видом грубо разорвала блестящую упаковку.

Внутри оказалась бархатная коробочка, а в ней был тот самый массивный гребешок-заколка из золота, с тремя длинными зубцами, чтобы крепить в волосы, с резной верхушкой, украшенной большими разноцветными драгоценными камнями.

Это зрелище казалось столь завораживающим, что на мгновение ледяной взгляд Хадижи потеплел, и девочка растаяла. Она так любила заколото, она так любила украшения и драгоценные камни, она так хотела этот гребешок-заколку…

И вот, когда девчонка, вдруг осознала, что её заветная мечта сбылась, она на миг опомнилась, и поняла, кто подарил ей то, что она хотела. Осознание того, что этот Лукас, которого она отказывалась признавать своим отцом, сделал что-то, что столь понравилось ей, показалось приятным, как самый настоящий отец, Хажижу ещё больше взбесило, чем осознание правды. И вся утренняя агрессия и озлобленность в миг вернулись к ней.

И, вопреки счастливому виду уже было обрадовавшегося тому, что угадил дочери Ферраза, девочка со всей силы вытащила гребешок-заколку из коробочки и, швырнув на пол, ожесточённо растоптала нагой.

— Мне от тебя ничего не нужно! Хочешь посмотреть, что я с этим сделаю? Хочешь? — ещё несколько раз с силой наступив на корёжащееся украшение туфлей, Хадижа яростно подхватила остатки гребешка-заколки в руки и со всей ненавистью вышвырнула его в окно.

Дорогое, очень дорогое украшение, стоящее много тысяч реалов, было разбито, также, как было разбито и многострадальное сердце Лукаса.

Вот уже битый час Леонидас ругался на Лукаса, мечась по гостиной из стороны в сторону:

— Так нельзя! Ты должен наказать дочь, как следует! Она не должна привыкать пускать деньги на ветер!..

История с заколкой дошла до Ферраза старшего, и это его крайне возмутило, да, так, что отец тут же устроил сыну головомойку, как маленькому.

На что Лукас даже не находился, что ответить, ему и так было больно из-за поступка дочери, родной дочери, а тут ещё и такие упрёки…

Неизвестно, чем бы закончилась вся эта сцена, если бы в разговор не вклинилась, присутствовавшая здесь же, Ивети.

— Нет, Львёночек, — быстро подплыв к мужу, женщина мягко обняла его со спины за плечи, — Ты не должен вмешиваться в эту ситуацию. Это семья Лукаса, пусть сами и разбираются.

На секунду отвлёкшись на неё, Леонидас, сначала покосился на жену, а затем на сына, и недовольно бросил, высвободившись из объятий супруги:

— Я вижу, как он разбирается.

Теперь голос подал Ферраз младший, то ли, наконец-то придя в себя, то ли слегка осмелев, заручившись поддержкой верной подруги:

— Папа, Ивети права. Я должен сам решить эту проблему с дочерью, — и, предвидя дальнейшие возмущения Леонидаса, Лукас тут же добавил, — И я уже решил, что сделаю, я поговорю с Хадижей откровенно.

Слова сына показались отцу и его жене справедливыми и оправданными, а потому, Леонидас больше не стал спорить.

Решив не откладывать этот нелёгкий разговор в долгий ящик, Лукас тут же поднялся к девочке.

Хадижа сидела на кровати и недовольно перебирала в руках плюшевого лягушонка, которого когда-то подарил ей Саид.

— Можно? — мягко спросил Ферраз, приоткрывая дверь спальни дочери.

Девочка ничего не ответила и лишь угрюмо отвернулась.

Лукас знал, что этот разговор будет трудным, но отец и не думал, что большая часть его решимости улетучится тут же, ещё на пороге.

— Хадижа, дочка, я хотел бы с тобой откровенно поговорить… — Ферраз не сдался и пошёл в наступление, войдя в комнату и сев на край кровати, — Что не так? Ты можешь всё мне прямо рассказать, я ведь твой отец.

Услышав это слово вновь, девочка недоверчиво покосилась на мужчину и тут же закрылась лягушонком, поняв, что Лукас заметил этот взгляд.

Ситуация продолжала быть безвыходной, но Ферраз решил и сейчас не сдаваться и действовать до конца, потому, что спустя столько лет, обретя доглоданное счастье с Жади, он наполнился и уверенностью и силой бороться со всеми невзгодами.

— А знаешь, когда мы с твоей мамой ещё только начинали встречаться, и ещё не знали, сможем ли быть вместе из-за всех этих законов и запретов, мы уже тогда мечтали о детях. Наших детях! И я был так рад, узнав, что у нас родилась ты…

Лукас говорил мягко, любяще и проникновенно, так, что это не могло не растрогать любого, кто его слышал. Он казался таким добрым, ласковым и безобидным, что где-то в глубине души, в самом потаённом уголке сердца, даже холодной, как лёд, Хадижи к своему отцу, что-то дрогнуло.

Девочка на секунду выглянула из-за лягушонка, пытаясь всмотреться в глаза этого мужчины, они казались таким же добрыми и искренними, как и его слова, только немного печальными, с сильным блеском отчаяния…

На миг Хадижа замерла, собираясь что-то сказать, она и сама была не уверенна в своём решении, но это замешательство продлилось лишь секунду.

Где-то в коридоре, за приоткрытой дверью комнаты раздался шорох, и это тут же отрезвило девчонку. В спальню вошла Жади, а Хадижа громко вскрикнула, отдёргиваясь в театральном жесте:

— Зачем ты меня ударил?! Ты плохой! Уходи, уходи из моей комнаты!

Она со всей силы кинулась на подушки, прижимая к себе плюшевого лягушонка, как будто это было её последнее спасение, и неистово фальшиво разрыдалась.

Никак не ожидав подобного, Лукас только и замер на месте растерянно разведя руками.

— Но… — попытался было что-то сказать Ферраз, пробуя оправдаться, однако это не возымело никакого эффекта.

Жади вспыхнула, как свечка, всё сильнее разгораясь в племени гнева, да, она любила и Лукаса и Хадижу одинаково, но нет, она никому не позволила бы обижать её дочь.

— Лукас! Как ты мог? Как ты мог ударить Хадижу?! Да, она — твоя дочь, но это не даёт тебе право её так наказывать?! Как ты мог?! Как ты вообще мог дойти до рукоприкладства!

Жади кричала так, что казалось сотрясались стены в этом доме.

Ферраз резко вскочил, пытаясь её успокоить и опровергнуть эти обвинения, но всё было тщетно.

— Жади, любимая, я и пальцем к ней не прикоснулся… Я даже пары слов сказать не успел…

— Нет, Лукас, я не хочу тебя слушать! Ты не только жестокий тиран, ты ещё и лжец!

Женщина резко развернулась и вылетела из комнаты, мужчина отчаянно рванулся за ней, пытаясь переубедить. Оба они скрылись где-то за дверями супружеской спальни, громко ругаясь о том, о чём Хадижа не слышала, и только она, злорадно обнимая плюшевого лягушонка, сквозь фальшивые слёзы довольно смеялась.

Ссора Лукаса и Жади не закончилась ничем хорошим, жена наговорила мужу тьму гадостей и выставила прочь, а муж, уже и не зная, как оправдаться и доказать свою невиновность, просто ушёл на работу, громко закрыв за собой дверь.

Оставшись в комнате одна, женщина обиженно повернулась к окну и расплакалась. Её счастливая жизнь, о которой она когда-то так мечтала, складывалась совсем не так счастливо, как должна была.

Внезапно дверь за спиной приоткрылась, и многострадальная мать вздрогнула, готовясь к новой ссоре с любимым, но на разочарование, а может и счастье Жади, это был не Лукас. В комнату вошла кроткая молодая служанка Мишель, и нерешительно, робко обратилась к хозяйке:

— Донна, Жади… Простите, что я вас беспокою… Но я должна сказать… Я всё видела, в тот момент я шла по коридору мимо спальни Хадижи и успела заметить… Синьор Лукас не бил девочку… Его и близко рядом с ней не было…

Поначалу Жади и так раздражённая ссорой с мужем хотела былао накричать на служанку и тоже выставить её, не хватало ещё и домашние проблемы выслушивать, но, когда та рассказала, зачем пришла, женщина уже и не знала, что она больше чувствовала, облегчение или тяжесть от содеянного. Получается, что Лукас был ни в чём не виноват, а она зря налетела на него, да ещё и обвинила во всех смертных грехах. Теперь Жади было стыдно не только за саму себя перед любимым, но и за свою невоспитанную дочь, но, конечно же, в первую очередь Жади, всё же, винила себя.

Вечером Лукас вернулся с работы хмурый и расстроенный, его семья снова рушилась, его счастье рушилось, спустя столько лет борьбы, и он ничего не мог с этим поделать. Раньше Ферразу казалось, что это было лишь потому, что он женился не на любимой женщине, завёл от неё незапланированного ребёнка, и вообще не был слишком смелым, чтобы быть собой, но теперь, теперь всё было иначе, и всё равно существовали какие-то проблемы…

Понуро пройдя по гостиной Лукас понимал, как ему не хотелось подниматься наверх, в спальню, как не хотелось глядеть в глаза напрасно разочарованной в нём супруге, которая ни на грамм не поверила мужу, но, всё же, это было неизбежно, и Лукас рискнул…

Однако, вместо очередной сцены с несправедливыми обвинениями, его ждало нечто другое.

Лишь завидев мужа, Жади спешно вскочила с кровати и кинулась к нему.

— Прости меня, любимый, я была неправа! — надрывно вскрикнула она, мягко и нежно гладя лицо супруга руками, — Мишель мне всё рассказала, она всё видела… Я была не права. Я не должна была так плохо думать о тебе. Ты ни в чём не виноват, это моя вина, это всё моя вина, что я так плохо воспитала нашу дочь… Слышишь, моя вина…

Жади отчаянно обняла изумлённого Лукаса, крепко-крепко прижимая его к себе, как будто боялась потерять, и жалобно положила ему голову на плечо, трясь щекой о жёсткий материал пиджака.

— Прости меня, любимый. Я так виновата. Хочешь я ещё и ещё извинюсь… Хочешь, я станцую для тебя. Хочешь, я сделаю, что угодно, лишь бы ты меня простил? — Жади воодушевлённо оторвалась от Лукаса и искренне, полная надежды на снисхождение, всмотрелась в глаза мужа.

Но, ему не нужно было ни танцев, ни слов, ни чего-то другого, лишь увидев такой её щемящий душу взгляд, лишь обняв любимую, которая ему, наконец-то поверила, Ферраз уже простил её.

Небрежно откинув в сторону сумку с бумагами, Лукас мягко улыбнулся, так как умел улыбаться только он, только для неё, и осторожно приблизился к Жади.

Не нужно было лишних жестов и слов, всё это можно было и так прочитать в их встретившихся в пространстве взглядах. Ферраз осторожно взял супругу за подбородок и, большим пальцем стерев со щеки крупную катящуюся слезу жены, любяще и нежно поцеловал Жади в губы.

Поняв, что она добилась своего прощения, и всё ещё желая искупить вину перед любимым, женщина крепко-крепко обняла его, податливо отвечая на поцелуй.

Их объятья, их прикосновения и поцелуи становились всё более чувственными и жаркими, и постепенно переходили к иной форме проявления любви, кажется и Лукас, и Жади сейчас были абсолютно счастливы и довольны друг другом.

И недовольной была лишь Хадижа, уловив первые минуты их объятий после примирения из-за приоткрытой двери в коридоре.

На следующий день, уже в который раз наказанная, девочка сидела в своей комнате и злилась. Её план не удался, и мать с этим самым Лукасом всё равно помирились, а значит, о возвращении к отцу можно было и не мечтать.

Хадижа была так увлечена своими размышлениями, что даже не заметила, как в комнату вошла Далва с огромным подносом еды.

— Вот, дочка, поешь, и тебе сразу станет легче. А то посмотри, какая ты худая, совсем, наверное, ничем не питаешься…

Суетливые фразы экономки вырвали девочку из её мрачных рассуждений и заставили вернуться в реальность. В этом доме все от неё чего-то хотели, хотели принудить её жить, так как им нужно, и никто не спрашивал, чего же на самом деле хотела сама Хадижа.

Заботливое хлопотание вокруг неё Далвы ещё больше разозлило девочку, и она вспылила:

— Не хочу! — громко выкрикнула Хадижа, одним движением рук перевернув поднос на пол, — Я ничего не хочу! Уходите, уходите все!

Слыша очередную поднявшуюся бурю в комнате второй дочери Лукаса, Ивети, сидя с несчастными родителями девочки в гостиной, тут же встрепенулась и вызвалась помочь.

— Не волнуйтесь. Я с ней поговорю, всё выясниться. И всё быстро наладится…

Спорить со всегда позитивной женщиной никто не стал, впрочем, как и отговаривать её, в конце концов, это был ещё один, какой-никакой, шанс.

Как только скандал Хадижи по поводу завтрака стих, Ивети тут же поднялась к ней в комнату и заговорила.

— Привет, дорогая, можно войти?

Девочка не ответила, лишь хмуро сжав лягушонка. Но и женщина была не из робкого десятка, потому, смело переступая осколки разбитой посуды на полу, зашла в спальню и уселась на кровати.

— Если ты не будешь говорить и есть, то совсем исчезнешь, и тогда прекрасный принц на белом коне не сможет прийти за тобой, — весело пошутила Ивети, пытаясь расположить девочку на разговор.

Как ни странно, женщина попала в самую точку, единственное, о чём всегда мечтала Хадижа — это был её прекрасный принц, который однажды придёт и заберёт её из отцовского дома, а сейчас у неё не было ни дома, ни отца.

Ощутив к себе невероятную жалость, Хадижа поначалу было грустно усмехнулась, а затем, отбросив лягушонка в сторону, тяжело вздохнула и ответила:

— Я скучаю по папе, — имея ввиду Саида, честно призналась она, — Скучаю по старым традициям… Лукас не плохой, но он — мне не отец. Понимаете, в душе не отец. И вообще, мне всё здесь чужое, я не уверенна, что вообще когда-нибудь смогу привыкнуть…

Ивети слушала девочку молча и с каждым её словом всё больше понимала и проникалась сочувствием. История Хадижи чем-то была похожа на её собственную, вот только для женщины всё закончилось хорошо, она обрела абсолютное счастье, того же она желала и своей маленькой собеседнице.

— А знаешь… Когда я впервые пришла в этот дом… — начала было рассказывать Ивети, — Я тоже не сразу смогла привыкнуть. Мне всё здесь казалось чужим, не таким, как раньше. Но со временем, я привыкла и стала счастливой, очень счастливой… И ты привыкнешь, дорогая. Вот увидишь, ко всему привыкнешь. И перестанешь замечать всякие мелочи, которые тебя сейчас беспокоят. Ведь твои родители тебя так любят. Нельзя обижать родителей, даже если они не всегда соответствуют твоим требованиям. Они же всё для тебя делают…

На этих словах Ивети показалось, что она смогла убедить Хадижу в правильности её суждений. Девочка о чём-то задумалась, но уже через секунду эта иллюзия разрушилась.

— Они ничего для меня не делают! — громко выпалила девочка, вспоминая ту сцену, что видела вчера вечером, — Они только и заняты друг другом…

Разговор даже у Ивети с Хадижей получился не совсем таким, как хотелось бы, но одно из этого диалога женщина поняла точно, и тут же поспешила поделиться этим.

Войдя в спальню Лукаса и Жади, Ивети тяжело вздохнула и произнесла:

— Мне кажется, что…

Женщина не успела договорить свои выводы из пережитой ситуации, как её же словами, за неё закончил эту фразу Лукас.

— Хадиже не хватает внимания. И нам нужно больше времени проводить с ней.

Обрадовавшись догадливости Ферраза младшего, Ивети воодушевлённо кивнула, а Лукас, смотря на растерянную и виновато выглядящую сейчас Жади, добавил:

— И я уже придумал, как это исправить. Дорогая, как ты смотришь на то, что мы все вместе поедем в наш загородный дом в Ангру?

Как было и решено, на следующий же день семья поехала в Ангру. Дом Ферразов там был огромный, роскошный, со множеством окон, декоративным садом с пальмами, бассейном и своим выходом к морю.

Но вся прелесть Ангры заключалась не только в шикарном особняке, а в её золотых пляжах с изумрудной водой, диких островах, маленьких прибрежных ресторанчиках.

Как и полагается, Ферразы решили начать отдых с самого простого, отправиться загорать и купаться, и вот как раз тут возникла первая проблема.

— Я не хочу одевать это! — громко кричала Хадижа, когда Жади бегала за ней с чёрным слитным купальником на бретельках, — Это харам! Я — мусульманка, и я не буду выставлять себя на показ! Это большой грех… — продолжала и продолжала вопить девочка, пока мать всячески пыталась её убедить.

— Ну дочка, моя принцесса, хотя бы попробуй, — впервые в жизни Жади чувствовала себя такой беспомощной и безвольной, уговаривая своего ребёнка, — Здесь все так одеты. А раз все так делают, значит, ничего греховного в этом нет…

— Нет! — гордо и твёрдо заявила Хадижа, демонстративно отвернувшись от предложенной ей одежды, — Я не одену это. Я не хочу гореть в пламени ада!

Девочка настойчиво повторила слова сида Абдула, от чего Жади даже вздрогнула и опомнилась. А ведь действительно, живя с Лукасом, пусть и не долго, она почти превратилась в бразильянку, и былые обычаи и запреты уже не казались ей столь серьёзными, более того, в молодости Жади и сама ходила на пляж в купальнике, ещё до встречи со своим любимым, но, ведь их религия действительно это запрещала.

Женщина была сбита с толку и одновременно злилась, не столько на Хадижу, что так яростно противилась их новому образу жизни, сколько на себя, за то, что сама не знала, как ей поступить. С одной стороны она не предлагала дочери ничего такого, что можно было бы действительно назвать чем-то плохим, с другой стороны, она ведь тоже когда-то была мусульманкой, она и до сих пор считала себя мусульманкой, хоть и позабыла все обычаи, мусульманка в ней не умерла. Иначе, почему Жади продолжала носить платок? Хотя, по факту, это было теперь, скорее, декоративное украшение, ведь сама-то она ничуть не смущалась пойти в подобном купальнике на пляж.

Ещё раз взглянув на одежду, а потом на Хадижу, Жади тяжело вздохнула и приняла трудное решение. Если дочь так хотела, то пусть соблюдает обычаи, пусть идёт на пляж в любой одежде. Обычаи их религии ничуть не помешали бы им ни отдохнуть, ни девочке попытаться полюбить Лукаса.

В итоге, на пляж Хадижа пошла в длинном, свободном чёрном одеянии с широкими рукавами и развевающейся юбкой. Ни Жади, ни, тем более, Лукас ни в чём не посмели ей возразить, а вот какой эффект этот наряд произвёл на местную публику, и вспоминать было страшно.

Полураздетые бразильцы, и не только, в плавках и раздельных купальниках, которые почти ничего не прикрывали, то и дело пялились на диковинную фигуру в чёрном, странную девочку, которая прямо в одежде полезла в море и стала купаться. Они перешёптывались, показывали на неё пальцем, глазели, а несколько накачанных парней и вовсе проявили слишком навязчивый интерес.

— Эй, принцесса! Где твоё бикини? — послышался голос одного из незнакомцев, когда Хадижа шла мимо группы играющих в мяч пляжных бугаёв.

— Наверняка она забыла его дома! — вторил ему другой, резко дёрнув девочку за длинный широкий рукав.

— А может, она просто забыла раздеться? Давай, снимай все эти тряпки, какой толк быть на пляже, если так всё равно не загоришь! — тут же добавил третий, издевательски дёрнув Хадижу за чёрную юбку.

Не ожидав такой реакции, девочка явно испугалась, впрочем, не одна она.

Увидев, что к их дочери цепляются какие-то незнакомцы, Лукас и Жади всполошились. И если женщина просто пришла в немой ужас, никогда не сталкиваясь с таким, то мужчина решительно рванулся в сторону обидчиков его дорогой девочки.

— Оставьте её в покое! Это моя дочь! — как никогда в жёстком, почти приказном тоне прокричал на парней Лукас.

— Надо же, кто у нас тут нарисовался? — бугаи, разом обернулись в его сторону, — Считаешь себя самым крутым, хозяином пляжа? Сейчас посмотрим, кто тут из нас крут…

Произнеся эту фразу, пока до смерти перепуганная Хадижа успела увильнуть к матери в объятья, трое мускулистых парней живо ринулись в сторону Ферраза.

Началась драка.

Не просто драка, а какое-то кровавое побоище.

В котором Лукас сражался, как лев, один против троих, но всё же, постепенно начинал проигрывать.

Неизвестно, чем бы закончилось это «сражение», возможно, весьма плачевно, если бы, кто-то из сбежавшееся на шум толпы ни вызвал полицию.

Оперативно среагировав на вызов, представители порядка быстро прибыли на место, и, вот как раз, навели там порядок. Выгнав с пляжа всех тех, кто устроил потасовку.

Забрав Жади и Хадижу, полуживой Лукас увёл своих любимых женщин подальше от места, где им угрожала опасность.

Ехать до особняка было далеко, а Ферразу требовалось оказать первую помощь. Семья всё равно собиралась зайти в одно из прибрежных кафе перекусить, перед возвращением в загородный дом, а потому, вот там-то они решили и остановиться.

Сделав большой заказ, чтобы как-то компенсировать свой «внезапный» визит, Жади так же попросила воды и аптечку. И, пока Хадижа с выпученными глазами разглядывала некое роскошное блюдо с ассорти: креветок, мидий и прочих морских закусок, Жади дрожащими руками, чуть ли не вся в слезах, обрабатывала раны Лукаса.

Обильно смочив ватный диск антисептиком, женщина аккуратно приложила его к ссадине у мужа на щеке, Лукас поморщился, но ничего говорить не стал, затем последовала рана на плече, и на груди, чуть ближе к животу.

Глядя на то, как мать была нежна с этим мужчиной, Хадижа вспоминала, что никогда в жизни, она так не ухаживала за её отцом, и это ещё больше раззадоривало, наконец-то, пришедшую в себя противную девчонку.

— Тебе очень больно? Потерпи немного, поначалу будет жечь… — ласково и нежно приговаривала Жади, а сама вся ещё больше тряслась от запоздалой реакции на эту ситуацию.

Лукас лишь молча кивал, аккуратно гладя любимую по руке, которой она обрабатывала раны.

Нет! Хадижа просто не могла на это больше смотреть, слишком мило, слишком романтично, вообще слишком для неё… И это нужно было тут же исправить!

— Да, хорошенько они Лукаса побили, — как будто нахваливая пляжных бугаёв, тут же дерзко заявила Хадижа, в один момент превращая милую сцену заботы, в немую сцену шока.

Жади не сразу даже нашлась, что сказать, чувствуя, как её лицо исказилось в непонятной гримасе, зато Лукас, в ответ на заявление Хадижи, лишь по-доброму улыбнулся и твёрдо завил:

— Ради своей дочери я на всё готов.

Теперь время скривиться было уже Хадиже, которая, схватив непривычные ей китайские палочки, недовольно стала водить ими по тарелке с морепродуктами.

В конце концов, не выдержала и Жади. Пережитые ей страх и ужас, волнение и злость, вылились в один сплошной поток гнева, и женина в ярости закричала:

— Как ты смеешь так разговаривать с отцом! Сейчас же прекрати! И не ковыряй палочками еду!

— А что, если мне не нравится эта еда?! — ни секунды не сомневаясь, огрызнулась девчонка, — Какие-то морские козявки! — после чего, схватив с тарелки мелкие креветки, мидии и прочие деликатесы, стала кидаться ими в родителей.

Стараясь избежать очередного скандала, Лукас быстро расплатился с официантом за угощение, пока Жади утихомиривала Хадижу, и несчастные Ферразы поспешили вернуться домой.

А вечером, вопреки надеждам, что хоть там-то ничего не случится, их ждал очередной сюрприз. Кажется, Хадижа заболела, а вернее, отравилась незнакомыми морепродуктами. Она лежала в кровати, стонала, жаловалась на тошноту и сильную боль в желудке.

И, хотя, за день пережито по её вине было много, родители тут же позабыли обо всех проказах дочери, сконцентрировав своё внимание на заботе о ней.

— Что будем делать, Хадиже не становится лучше? — до смерти перепуганная, сама бледная, как мел, гладя дочь по голове, спросила у мужа Жади.

— Нужно вызвать врача. Но, в Ангре его нет, — с таким же волнением ответил Лукас, — Остаётся только один выход. Немедленно отвезти Хадижу в Рио. Я вызову вертолёт.

И, вопреки тому, что в семье Лукаса не любили этот вид транспорта, даже более того, после гибели Диогу немного побаивались, уже не говоря о стоимости перелёта, Ферраз ради своей дочери пошёл и на этот поступок.

Прошло где-то полчаса прежде, чем семья спешно вернулась домой. И бережно уложенную в постель девочку осмотрел семейный врач.

— К счастью, ничего серьёзного с ней нет, — спокойно констатировал невысокий, пожилой мужчина, отойдя от постели больной, — Никаких нарушений, я не выявил. Скорее всего, девочка просто слишком нафантазировала себе, из-за того, что ей не понравилась необычная еда. В следующий раз советую выбирать блюда попроще.

С этими словами, похлопав Лукаса по плечу, семейный доктор удалился из детской, оставляя несчастных родителей с полной уверенности догадкой о том, что Хадижа просто притворилась.

Довольная своими выходками хулиганка злорадно улыбнулась, выглядывая из-под белой простыни. Не выдержав всех этих стрессов, Жади, безмолвно расплакавшись, рванулась прочь из комнаты, уже не зная, что и сделать.

И только Лукас остался неподвижно стоять, глядя на девочку таким пронзительным взглядом, что от этого даже сердце щемило болью и состраданием у всех, кто мог его сейчас видеть.

— Зачем ты так, дочка? Зачем?

Риторический вопрос несчастного отца, прозвенел в пространстве невидимой стрелой, и невольно пронзил холодное ледяное сердце Хадижи. Слегка вздрогнув, девочка отчего-то заглянула в его почти блестящие от слёз бездонные глаза и, впервые ощутив что-то странное, доселе неведомое к этому человеку: жалость, сочувствие, сострадание — виновато опустила голову.