Безумный дом Поттеров (гет)

Дорога к уютному, но странновато перекошенному дому Поттеров в Годриковой Лощине казалась Гарри короче обычного. Или, может, время просто ускорилось от нервного напряжения. Он крепче сжал руку Гермионы, чувствуя, как мелкая дрожь бегает по его пальцам.

— Все будет хорошо, Гарри, — Гермиона сказала мягко, но с легким оттенком научного любопытства. Ее глаза, умные и наблюдательные, изучали фасад дома. На ее выпускной парадной мантии красовался значок выпускницы Когтеврана с отличием. — Ты же их любишь. И они тебя. Логично предположить, что они примут и меня.

— Лю... Любят, да, — проскрипел Гарри, пытаясь проглотить ком в горле. — Это не вопрос любви, Герми. Это вопрос... выживания. Точнее, сохранения твоего здравого рассудка и моего достоинства. Ты же помнишь рассказы МакГонагалл про их выпуск? Она ведь до этого не была седой, как лунь.

— Теоретически, — кивнула она, поправляя платье под мантией. — Но теория и практика...

Дверь распахнулась раньше, чем Гарри успел дотянуться до ручки.

БА-БАХ!

Не гром, а звук мини-фейерверка из конфетти, выстрелившего им прямо в лица. За дверью стоял Джеймс Поттер, сияющий, как йольская гирлянда, в совершенно нелепом галстуке с изображением танцующих гоблинов. Рядом маячил Сириус Блэк, облокотившийся на косяк с видом короля мира, в футболке с надписью «Опасен: Не кормить глупыми вопросами».

— НАШ МАЛЬЧИК ПРИВЕЗ ДОМОЙ НЕВЕСТУ! — проревел Джеймс, хватая Гарри в объятия так, что у того затрещали ребра.

— Смотри-ка, Поттер-младший наконец-то решился! — усмехнулся Сириус, его глаза-угольки с интересом скользнули по Гермионе. — А девица-то ничего. Умные глаза. Это плюс. Хотя, — он прищурился, — выдержит ли она тест на прочность?

— Джеймс! Сириус! — гневный, но знакомый голос Лили донесся из глубины дома. Она появилась на пороге кухни, вытирая руки о фартук. На ее лице читалась смесь измученности и нежной любви. — Я же просила вас вести себя прилично! Хотя бы первые пять минут! — Она бросила мужу и Сириусу убийственный взгляд, а потом ее лицо смягчилось, стоило ей обратиться к Гермионе. — Прости их, дорогая. Они... ну, они такие. Гермиона, я так рада наконец тебя видеть! Заходи, не обращай внимания на этих клоунов.

Гермиона, стряхнув конфетти с волос, улыбнулась — улыбкой, в которой было вежливое замешательство, но и искренняя теплота.

— Очень приятно, миссис Поттер. Мистер Поттер, мистер Блэк. Спасибо за... энергичный прием.

— О, зови меня Лили, милая! А этого чудака — Джеймсом, — Лили взяла Гермиону под руку, уводя от порога, но Сириус шагнул вперед, блокируя путь.

— Минуточку, Лили-цветочек! Протокол есть протокол! — Сириус вытащил из-за спины нечто, похожее на старую метлу, обмотанную блестящей лентой. — Тест первый: Отношение к Летающим Транспортным Средствам! Поттер-младший, держи! — Он сунул метлу Гарри. — А ты, умница, представь, что это твой драгоценный кот... э-э-э... кролик? Крыса? Жаб?

— Кошка, — невозмутимо ответила Гермиона, глядя на метлу. — Кошка по имени Гвендолин. И она ненавидит летать.

Сириус замер с открытым ртом. Джеймс фыркнул. Лили закатила глаза, но улыбнулась. Гарри почувствовал, как дрожь немного отступает, сменяясь диким желанием провалиться сквозь землю.

— Хм... Обоснованная осторожность, — наконец пробормотал Сириус, откладывая метлу. — Ладно, тест пройден. Условно.

— А теперь — к столу! — скомандовал Джеймс, хватая Гермиону за другую руку. — У нас пирог! С сюрпризом! Не знаю, правда, с каким, Сириус его делал...

— Джеймс! — застонала Лили.

В гостиной царил контролируемый хаос. Над столом парили тарелки, периодически сталкиваясь с легким звоном. «Итон месс», ⁽¹⁾ приготовленный Лили, соседствовал с подозрительно дымящимся блюдом неопределенного цвета — творением Сириуса. Над камином висел огромный транспарант: «ПОЗДРАВЛЯЕМ ГАРРИ И... Э-э-э... ДЕВУШКУ ГАРРИ! (Имя уточняется!)».

Гарри попытался что-то сказать, извиниться, но его перебил грохот с верхнего этажа и дикий вопль:

— ПОБЕДА! ПЕРЕКРАСИЛ!

В дверь кухни влетела маленькая, ярко-розовая сова — явно в прошлом принадлежавшая Сириусу, судя по недовольному уханью, которое она издала, усевшись на голову Джеймсу.

— Сириус! Я же говорила не трогать почтовых! — Лили схватилась за голову.

— Но он же такой скучный, серый! — раздался голос Сириуса откуда-то сверху. — Теперь он веселый! Как настроение!

Гермиона наблюдала за этим цирком с широко открытыми глазами. Потом ее взгляд встретился с взглядом Гарри. В ее глазах он увидел не ужас, а... изумление, смешанное с научным интересом и... кажется, капелькой веселья. Уголки ее губ дрогнули.

— Ты... в порядке? — шепотом спросил Гарри, отводя ее чуть в сторону.

— Гарри, — прошептала она в ответ, едва сдерживая смех, — это... это гениально в своем безумии. Твой отец — это воплощенная теория хаоса. А Сириус... он как очень опасный, но очаровательный эксперимент, вышедший из-под контроля. Твоя мама — настоящая героиня.

В этот момент дверь снова распахнулась, и на пороге, запыхавшись, но с привычной усталой улыбкой, появился Римус Люпин. Он мгновенно оценил обстановку: Сириуса, спускающегося по лестнице с банкой краски в руке и розовой совой на плече, Джеймса с пирогом-«сюрпризом» в руках, Лили, пытающуюся поймать летающие тарелки, и Гарри с Гермионой, замерших посреди этого безумия.

— А, — сказал Римус просто, снимая плащ. — Я опоздал на первую волну. Джеймс, Сириус — в угол. Оба. Пять минут тишины. Лили, привет. Гермиона, — он кивнул девушке с искренней теплотой, — поздравляю с выпуском. Summa cum laude ⁽²⁾ в Когтевране — это впечатляет. Гарри, — он похлопал его по плечу, видя его облегчение, — дыши.

Джеймс и Сириус, как два виноватых щенка (хотя Сириус все еще дерзко ухмылялся), послушно, но с театральными вздохами, двинулись к условным «углам» гостиной. Лили опустила руки, и тарелки послушно опустились на стол. Розовая сова укоризненно «ухнула».

— Спасибо, Римус, — выдохнул Гарри. Дрожь почти прошла. Он посмотрел на Гермиону. Она улыбалась — настоящей, теплой улыбкой, глядя на его сумасшедшую семью, которая теперь стала и ее сумасшедшей семьей. — Добро пожаловать домой, Гермиона, — сказал он тихо.

— Спасибо, Гарри, — ответила она, ее пальцы снова сомкнулись с его. — Это... незабываемое начало. — Ее взгляд скользнул по Джеймсу, который уже строил ей рожицы из своего «угла», и по Сириусу, подмигивавшему с явным одобрением. — И знаешь? Мне кажется, мы все тут прекрасно поладим.

На кухне дымилось блюдо Сириуса. Сова пыталась отмыть лапку от розовой краски. Люпин уже наливал Лили успокаивающий чай. Джеймс поймал взгляд Гермионы и показал ей большой палец вверх. Хаос улегся... на время. Гарри позволил себе расслабиться. Возможно, самое страшное было позади. Или только начиналось. Но с Гермионой рядом и Римусом в резерве — он был готов ко всему.

Ужин напоминал попытку приручить гиппогрифа на скользком льду. Тарелки больше не летали, но напряжение висело в воздухе гуще дыма от «кулинарного шедевра» Сириуса.

Джеймс подмигнул Гермионе через стол, заваленный едой.

— Так, Гарри-сынок, отличные оценки у твоей умницы! Прямо как у Лили в свое время! Значит, и другие серьезные решения скоро последуют, а? Когда свадьба? А? Я уже заглядывал в каталог залов — есть один с живыми фейерверками вместо люстры! Вчера бы хорошо было, но сегодня тоже не поздно!

Гарри покраснел до корней волос и чуть не уронил вилку.

— ПАП! Мы только что выпустились! И мы… мы даже не…

— Ах, свадьба… — перебил Сириус с нарочитой мечтательностью, отодвигая подозрительно шипящее блюдо. — Помню, как мы с твоим отцом планировали свою… э-э-э… помолвку. Правда, планы тогда больше сводились к тому, как не получить от Лили заклятием в… ну, в чувствительное место. Но времена меняются! — Он резко повернулся к Гарри, указывая пальцем. — Чур, первенца называете в мою честь! Сириус Гарри — звучит солидно! Или… — его глаза загорелись азартом, — …в честь бэк-вокалиста моей любимой группы «Ведуньи»! Барнаби! Барнаби Поттер! Мощно же?

Лили зажмурилась:

— Сириус Блэк, я тебя сейчас лично трансфигурирую в тот самый розовый почтовый набор…

Гарри взорвался:

— ЕСЛИ КОМУ ИНТЕРЕСНО! — Он громко стукнул кулаком по столу, заставив звенеть стаканы. — Официальной помолвки еще НЕ БЫЛО! Гермиона пока НЕ сказала ДА! Так что хватит планировать имена и фейерверки! Мы просто… просто ужинаем! Знакомимся! Попытайтесь это понять!

Тишина повисла на секунду. Джеймс и Сириус переглянулись, их лица расплылись в абсолютно одинаковых, плутовских ухмылках. Они как будто только этого и ждали.

Джеймс притворно-ошеломленно схватился за сердце:

— Не… не сказала да? Сыночек! Да ты что! Упускаешь момент! Гермиона, дорогая, он что, хотя бы спросил правильно? Может, ему нужны уроки? Я мастер риторики! Помог Лили сказать «да», хотя она сначала метала в меня веником…

Сириус с деланным сочувствием покачал головой:

— Ох, Гарри, Гарри… Это же стратегическая ошибка! Надо действовать, пока выпускной азарт не прошел! Гермиона, признайся — он спросил тебя среди книг в библиотеке? С заиканием? Или, не дай Мерлин, сделал предложение в письме? Совы — это для налоговых уведомлений, а не для предложения руки и сердца!

Гермиона до этого наблюдала за происходящим с вежливым, слегка отстраненным выражением лица, как ученый за бурлящей реакцией. Она отпила глоток воды, поставила бокал с мягким цоком и повернулась к Сириусу. Ее голос был кристально чистым и спокойным, как озеро в безветрие.

— Мистер Блэк, согласно исследованию «Динамики межличностных отношений и факторов долгосрочного прогнозирования» Института Чародейской Социологии, опубликованному в «Ежемесячнике Магической Антропологии», том сорок семь, раздел три, давление со стороны расширенной семьи на этапе добрачного ухаживания увеличивает вероятность отсрочки официального оформления отношений на семьдесят восемь и три десятых процента. Особенно если давление сопровождается упоминанием имен бэк-вокалистов или… — ее взгляд скользнул по шипящему блюду, — …неконтролируемыми пиротехническими эффектами в зоне приема пищи. Статистически, наиболее благоприятной средой для принятия подобных решений является атмосфера спокойствия и… отсутствия навязчивых вопросов о потомстве.

Тишина стала абсолютной. Даже подозрительное блюдо Сириуса перестало шипеть. Джеймс замер с куском пирога на полпути ко рту. Сириус уставился на Гермиону с неподдельным, почти восхищенным изумлением. Лили прикрыла рот рукой, но по ее глазам было видно — она смеялась. Римус, сидевший напротив, откашлялся в кулак, скрывая улыбку.

— Семьдесят восемь целых и три десятых процента… — быстро сказал он, пока Джеймс и Сириус не опомнились. — Весьма убедительная цифра, Гермиона. Джеймс, Сириус, вы же не хотите быть частью этой удручающей статистики, правда? Лили, этот пирог восхитителен. Гермиона, а какие у тебя планы после выпуска? Министерство? Или академические исследования? Я слышал, тебе предлагали место в Отделе Тайн…

Гарри выдохнул, чувствуя, как камень свалился с груди. Он посмотрел на Гермиону. В ее карих глазах светился не испуг, не раздражение, а… озорное торжество. И глубочайшее удовлетворение от идеально примененного знания. Уголки ее губ дрогнули в едва уловимой улыбке, адресованной только ему. «Смотри, как я их обезвредила фактами», — будто говорил этот взгляд.

Джеймс, опомнившись первым, прошептал Сириусу, но так, чтобы слышали все:

— Ох… Она… Она опасна. Умная. Как Лилина сестра… только с библиотекой вместо драконьей крови.

Сириус, не отрывая восхищенного взгляда от Гермионы, широко ухмыльнулся:

— Опасна? Джеймс, ты слепой! Она — идеальна! Наш мальчик хоть и тянет с предложением, но вкус у него… — Он поднял бокал в сторону Гермионы. — …безупречен. Ладно, умница, твоя взяла. Ни слова о свадьбах… пока. Но про бэк-вокалиста я тебя еще уговорю! Барнаби — это сила!

Лили вздохнула, но в ее взгляде на Гермиону светилась благодарность и растущая симпатия. Гарри под столом нашел руку Гермионы и крепко сжал. Дрожь прошла окончательно. Он понял главное: его невеста (пусть пока и неофициальная) не просто выдержит этот хаос. Она сможет им управлять. С помощью логики, статистики и железного спокойствия. И, возможно, именно этого его безумная семья неосознанно ждала.

Сгустившиеся сумерки плавно перетекли в ночь, и постепенно огни в окнах дома Поттеров начали гаснуть. Римус ушел к себе, а Сириус, который жил прямо здесь, остался.

Гарри и Гермиона заперлись одни в спальне Гарри.

— Я была так рада получить приглашение из министерства, — поделилась Гермиона, расстегивая парадную мантию. Гарри завороженно наблюдал за быстрыми движениями ее пальцев. — Мистер Крауч-младший довольно строгий джентльмен. — Она откинула назад тяжелую каштановую косу, забираясь в кровать. — Но он рассмотрел мое резюме. Гарри… — Она сделала попытку увернуться от шквала его поцелуев. — …я хотела спросить…

— М-м? — он с энтузиазмом продолжил свое занятие, не обращая внимания на ее последние попытки сдержанности.

— Ты не против, если мистер Крауч с супругой придут отобедать… прямо сюда, в этот дом… скажем, через неделю-другую?

Гарри выпрямился, возвышаясь над ней, и положил ладони на ее согнутые колени, ненавязчиво разводя их в стороны.

— Только если ты не хочешь получить эту работу, — сказал он, голос был низкий, дыхание прерывистое от охватившего его желания. Зеленые глаза блестели в полумраке спальни.

Гермиона приподнялась на локтях и устремила на него вопросительный взгляд.

— Ну… ты же сама только что видела… все это, — он махнул рукой в сторону двери, намекая на эксцентричные выходки отца и крестного.

— Посмотрим, — ухмыльнулась Гермиона и сама притянула Гарри к себе для поцелуя…

В этот момент дверь спальни с оглушительным грохотом распахнулась, хотя Гарри был уверен, что запирал ее на замок. По дому прокатился звук — казалось, целый кухонный арсенал взбунтовался. Кастрюли, сковородки, и даже чугунный котелок рухнули на пол в коридоре. Но это был лишь звуковой фон для главного действия.

На пороге, застыв в одинаковых позах театрального ужаса, стояли Джеймс и Сириус. Джеймс прижимал к груди большую медную кастрюлю, как щит. Сириус держал поварешку, как меч правосудия. Их глаза были неестественно широко раскрыты, рты округлились в одинаковых буквах «О».

— Прелюбодействуете?! — голосом трагического шекспировского героя возопил Джеймс. — ДО СВЯЩЕННЫХ УЗ БРАКА?! КАК МОЖНО?!

— СОКРУШИТЕЛЬНЫЙ РАЗВРАТ ТВОРИТСЯ В СТЕНАХ РОДИМОГО ГНЕЗДА! — подхватил Сириус с пафосом, указывая поварешкой на Гермиону, которая только что сняла платье и застыла в изящном белье, и на Гарри, застрявшего в процессе снимания рубашки. — Лили! Лили, ты слышишь?! Твой сын! Он… он… — он закашлялся, не находя достаточно сильного слова, — …снимает рубашку! При девушке! Без регистрации!

Гарри почувствовал, как волна жара — смесь ярости, дикого стыда и абсолютного бессилия — накрыла его с головой. Кровь ударила в виски так, что зазвенело в ушах. Он зарычал, нечто среднее между фурией и отчаянием, и рванулся к двери.

— ВЫ… ВЫ… БЕЗМОЗГЛЫЕ, БЕСТАКТНЫЕ, БЕЗДОННО ГЛУПЫЕ… — Он схватил первую попавшуюся вещь — подушку с кровати — и запустил ею в отца. Подушка мягко шлепнулась о кастрюлю. — ВОН! СЕЙЧАС ЖЕ! И ЗАКРОЙТЕ ЭТУ ЧЕРТОВУ ДВЕРЬ!

Но Мародеры не сдвинулись с места. Напротив, их «ужас» стал плавно перетекать в плутовское любопытство.

Джеймс заглянул за спину Гарри, к Гермионе, и с преувеличенной заботой спросил:

— Дитя мое, ты не замерзла? А то сквознячок… Хочешь, папочка принесет плед? Или… э-э-э… горячего какао? Для бодрости духа?

Сириус подмигнул Гарри:

— А я вот думаю, может, вам свою комнату уступить? Там кровать шире… И дверь, кстати, настоящий замок имеет. Проверено. Не то что эти щеколды…

Гермиона не закричала. Не зарыдала. Не спряталась. Она стояла, прямая как струна, лишь легкая дрожь в руках выдавала колоссальное усилие воли. Ее лицо было бледным, но не от стыда, а от сконцентрированной ярости. Глаза метали молнии. Она медленно, очень медленно, наклонилась и подняла с пола… не платье, не что-то, чтобы прикрыться, а свою волшебную палочку.

Движение было плавным, почти элегантным. Она подняла палочку, не торопясь, и нацелила ее не на Джеймса, не на Сириуса, а… в точку между ними, в дверной проем.

— Силенцио, — скомандовала она голосом, холодным, как лед Антарктиды, тихим, но режущим, как сталь.

Не гром, не вспышка. Просто… абсолютная, гнетущая тишина обрушилась на порог. Рты Джеймса и Сириуса остались открытыми в кривляющихся гримасах, но ни звука не вырвалось. Они заморгали, тряхнули головами, похлопали себя по ушам — бесполезно. Заклятие Гермионы работало безупречно.

Она опустила палочку. Теперь в ее глазах горел не просто гнев, а торжество холодного, безжалостного разума.

Гермиона повернулась к Гарри. Голос ее звучал все еще ровно, но уже с легкой дрожью адреналина:

— Кажется, я поняла, почему твой будущий тесть, мистер Грейнджер, всегда запирал дверь в мою комнату двумя замками и ставил под нее стул. Теперь я это ценю. — Она бросила ледяной взгляд на немых Мародеров. — Это заклятие действует час. Или пока я его не сниму. Что маловероятно. Закройте. Дверь. С той стороны. И если я услышу хотя бы шорох за ней до утра, следующее заклятие будет направлено не на ваши голосовые связки, а на вашу способность… сидеть без дискомфорта. Надолго. Понятно?

Джеймс и Сириус, все еще беззвучно открывая и закрывая рты, как рыбы на берегу, кивнули с преувеличенной, почти комичной серьезностью. Сириус даже отдал честь поварешкой. Они осторожно, на цыпочках (что выглядело абсурдно в их немоте), отступили, аккуратно подняли упавшие кастрюли (теперь уже беззвучно) и потянули дверь на себя.

Дверь закрылась с тихим щелчком. Тишина в комнате стала густой, но теперь — желанной. Гарри стоял, прислонившись лбом к прохладной поверхности двери, его плечи слегка тряслись. Сперва от ярости, потом от облегчения, а теперь… теперь от сдавленного смеха.

Гарри обернулся к Гермионе. Его голос был хриплый от смеха и эмоций:

— Ты… ты только что навела Силенцио… на моего отца и крестного… в моем доме…

Гермиона все еще сжимала в руке палочку. Ее дыхание все еще было учащенным, но в глазах уже появился знакомый Гарри огонек — смесь триумфа и нежности.

— Они… не оставили мне пространства для маневра. Статистика гласит, что девяносто девять и девять десятых процента нежелательных вторжений прекращаются после применения нокаутирующего или… затыкающего заклятия. — Она сделала шаг к нему. — А насчет моего вопроса… насчет ужина с моим будущим начальником… — Она обняла его за шею, прижимаясь. — Я начинаю сомневаться. Сэр Бартемиус Крауч-младший — человек строгих правил. Он может счесть уровень… э-э-э… энергетики этого дома… чрезмерным для дипломатического ужина.

Гарри рассмеялся, настоящим, громким смехом, заглушая остатки напряжения. Он обнял ее, крепко прижимая к себе, чувствуя, как ее смех вибрирует у него в груди.

— После сегодняшнего? После Силенцио? Гермиона, я думаю, ты можешь справиться с кем угодно. Даже с младшим Краучем. Или с бэк-вокалистами Сириуса. — Он наклонился и поцеловал ее, долго и страстно, на этот раз без риска быть прерванным. Где-то за дверью, в немой тишине, два вечных ребенка, вероятно, строили ему рожи и показывали неприличные жесты. Но сейчас это не имело значения. У них, наконец, была тишина. И целая ночь друг для друга.

1) [Классический британский десерт, состоящий из взбитых сливок, измельчённого безе и свежей клубники.]

Вернуться к тексту

2) [Латинское словосочетание, обозначающее уровень отличия при получении квалификации или ученой степени]

Вернуться к тексту

В последующие дни Гарри предпринял несколько отчаянных попыток сделать предложение Гермионе. Но каждая, увы, проваливалась с треском «благодаря» неугомонным отцу и крестному.

В общей сложности было сделано три попытки. Три идеально продуманных (по мнению Гарри) сценария. Три оглушительных провала. Каждая неудача копила в нем тлеющие угли ярости, готовые вспыхнуть в любой момент.

Вначале он решил устроить Гермионе идиллический пикник на природе. Специально нашел поляну у озера, скрытую от дома плакучими ивами. Наполнил корзину изысками из «Сладкого королевства» (включая пирожные с предсказаниями — все бумажки внутри он зачаровал на слово «Да»). Расстелил на траве шелковое покрывало, откупорил бутылку искристого тыквенного сока… Гермиона сияла, читая ему отрывки из новой книги о законодательных реформах гоблинов. Гарри нервно теребил коробочку в кармане.

Тут из кустов с диким гиканьем вывалились Джеймс и Сириус, вооруженные детскими сачками и одетые в камуфляжные халаты.

— Внимание! Враг проник на территорию! Начинаем операцию по ловле садовых гномов-диверсантов! — орал Джеймс, тыча сачком в безобидного садового гнома, мирно ловившего рыбу у воды. Сириус, с нарисованными углем усами, «засек» другого гнома под покрывалом Гермионы. Началась яростная «зачистка»: всюду полетели крошки пирожных, искристый сок фонтаном брызнул на Гермионину книгу, а печенье с предсказанием «Да» случайно проглотил Джеймс, крича: «Вкусный шпион!». Коробочка в кармане Гарри казалась раскаленным углем. Он скрипел зубами так, что у него заболела челюсть.

В своей второй попытке Гарри сделал ставку на тихое вечернее очарование. Он и Гермиона сидели у камина в гостиной. Приглушенный свет от огня играл на их лицах. Лили и Римус ушли навестить Лонгботтомов, Сириус, по заверениям, был «мертвецки пьян» и «спал». Джеймс возился в огороде с георгинами.

На Гермионе был мягкий свитер, на Гарри был точно такой же, подаренный ею. Комнату наполняли чарующие звуки арфы через волшебный граммофон. Гарри уже достал коробочку, его голос дрожал от волнения:

— Гермиона, все эти годы ты была моим разумом, моей опорой... — начал он, и в этот момент с диким визгом в гостиную ворвались три домашних веника, которыми Сириус и Джеймс, явно не спавшие и не занимавшиеся георгинами, управляли дистанционно.

— Домашний квиддич на старт! — разнесся голос Сириуса с верхнего этажа.

— За мной, слизеринские гады! — орал Джеймс, явно управляя самым юрким веником.

«Снитчем» служил апельсин. Он пролетел в сантиметре от головы Гермионы и шлепнулся в камин, вызвав взрыв искр и запах паленой кожуры. Веники носились под потолком, сбивая картины. Коробочка выпала у Гарри из рук и закатилась под диван. Его лицо побагровело. Он выхватил палочку и чуть не превратил веники в щепки, крича что-то нечленораздельное про «убийство» и «пожизненное заточение».

Гарри не сдавался. Он решил, что прогуляться с Гермионой ночью под лунным светом тоже будет романтично. Сад дома утопал в серебре. Прохладный воздух был напоен ароматами ночных цветов.

Гарри привел Гермиону к старому дубу — своему тайному месту из детства. Он был уверен, что никто теперь не помешает. Коробочка жгла карман. Он начал:

— Помнишь, я тебе рассказывал, как прятался здесь от папы и Сириуса, когда они устроили… — Он хотел сказать «гонки на садовых тачках», но не успел.

Из-за дуба с леденящим душу воем выскочило... нечто. Завернутое в оборванные простыни, с приделанными ушами из поролона, машущее когтями из старых садовых перчаток.

— Ууууууу! Я, Оборотень-За-Углом! Отдавайте ваши... э-э-э... пирожки! — рявкнул «монстр» голосом Сириуса, явно с трудом сдерживающим хохот.

Гермиона вскрикнула от неожиданности.

Гарри... Гарри взорвался. Не словами. Физически. Он ринулся на «оборотня» с воплем чистой, неконтролируемой ярости, не помня себя.

— СИРИУС БЛЭК! Я ТЕБЯ УБЬЮ! ПРЯМО СЕЙЧАС! И ДЕМЕНТОРЫ АЗКАБАНА ТЕБЯ НЕ СПАСУТ! — Он гнался за хихикающим «монстром» по всему саду, выкрикивая самые страшные проклятия, которые только мог придумать, ломая кусты, спотыкаясь о лейки. Коробочка вылетела из кармана и упала в грядку с кабачками. Гермиона стояла под дубом, закрыв лицо руками, и ее плечи заметно тряслись — то ли от рыданий, то ли от смеха. Сложно было понять.

В ту ночь спал Гарри плохо — мешал успокоиться все еще бушующий в груди гнев на Сириуса и отца. По этим двоим ясли плачут, а не сорокалетний юбилей!

Розовые лучи рассветного солнца рассеивали туман над домом. Гарри сидел за кухонным столом, опустив голову на руки. Он выглядел разбитым. Рядом лежала грязная коробочка с кольцом (достал из-под кабачка). Напротив сидела Гермиона и пила чай. Ее взгляд был мягким, но усталым.

— Знаешь, — начал Гарри хрипло, не поднимая головы, — я уже представлял, как все будет... Идеально. Романтично. Ты плачешь от счастья, говоришь «да»... А вместо этого...

Он махнул рукой в сторону гостиной, откуда доносился довольный храп Сириуса (сбросившего маскировку), а затем в сторону сада, откуда было слышно приглушенное ворчание Джеймса, перевязывающего сломанную во время «оборотничества» георгину.

— Гарри, — Гермиона положила свою руку поверх его дрожащей. — Ты ведь знаешь, что я люблю статистику.

Он мрачно кивнул.

— Так вот. Статистика идеальных предложений, по данным «Чародейского Вестника Свадеб», крайне низка. Большинство запоминающихся — это как раз те, где что-то идет не так. Где есть... элемент хаоса. — Она кивнула в сторону окна. — У нас этого элемента, кажется, с избытком на всю жизнь.

Он поднял на нее глаза. В них была тень надежды, смешанная с бесконечным раздражением.

— Ты хочешь сказать...

— Я хочу сказать, — перебила она его, и в ее глазах засветилась та самая, знакомая ему, теплая искорка смелости и принятия, — что если ты сейчас, сидя за этим столом, покрытый землей с кабачковой грядки, с твоим отцом, возящимся в кустах, и крестным, храпящим на диване... если ты сейчас просто спросишь... то я, вероятно, скажу «да». Потому что это и есть наша реальность. И я люблю ее. И тебя. Даже с гномами-диверсантами и домашним квиддичем.

Гарри замер. Тишину нарушал только храп Сириуса и далекое бормотание Джеймса о «несправедливости к георгинам». Он посмотрел на грязную коробочку. На свою заляпанную землей руку, лежащую под ее теплой ладонью. На ее лицо — улыбающееся, терпеливое, любящее.

Он взял коробочку. Не встал на колено. Не искал романтичных слов. Просто открыл ее, показав простое, но изящное кольцо с лаконичным бриллиантом, похожим на каплю росы.

— Гермиона Джин Грейнджер, — голос его был хриплым, но твердым. — Ты выйдешь замуж за этого безумца, живущего в сумасшедшем доме с его сумасшедшими обитателями?

Она рассмеялась. Звонко и искренне. И кивнула, протягивая ему руку.

— Да, Гарри Поттер. Иначе и быть не может.

Он надел кольцо ей на палец, и в этот самый момент с оглушительным грохотом в кухонное окно влетела метла (очевидно, забытая после домашнего квиддича), рассыпая стекла. Из сада донесся испуганный вопль Джеймса:

— Бладжер! Бладжер прорвался на кухню!

Гарри просто закрыл глаза. И крепче сжал руку Гермионы. Идеально? Нет. Но их. Настоящее. С хаосом в комплекте.

Карета Краучей, строгая, черная, без единого завитка, остановилась у дома Поттеров с точностью часового механизма. Барти Крауч-младший вышел первым, его осанка кричала о важности, а взгляд, скользнувший по слегка перекошенному дому, — о легком презрении. Его жена, миссис Крауч, хрупкая женщина в слишком темных для лета одеждах, последовала за ним, нервно теребя перчатки.

Гарри вышел на крыльцо. Он был в лучшей мантии и сжимал руку Гермионы так, что пальцы побелели:

— Помнишь план? Папа и Сириус клялись на Библии и на комиксе про Мародеров. Они будут… цивилизованными.

Гермиона, идеально собранная, в элегантном платье цвета кобальта, со значком выпускницы Когтеврана на груди, сделала глубокий вдох:

— Статистически, клятвы Джеймса Поттера и Сириуса Блэка имеют коэффициент надежности, равный лишь семи десятым от одного процента. Но я подготовила контрмеры. И твоя мама — наш секретный агент.

Дверь открылась. На порог вышли Джеймс и Сириус. Оба в солидных, темных мантиях. Галстуки были завязаны, волосы… приглажены. Сириус даже притворялся, что не жует жвачку из Драконьего перца.

— Мистер Крауч, мадам! — Джеймс отвесил гостям неестественно степенный поклон. — Добро пожаловать в наш скромный очаг! Прошу, проходите!

Сириус кивнул, его голос был подчеркнуто бархатистым:

— Чрезвычайно рады вашему визиту. Гермиона нам уже как родная. А Гарри… ну, он старается.

Лили, одетая в платье цвета сливок, старалась сохранять видимое спокойствие и сияющую улыбку на лице. Она жестом пригласила гостей в гостиную. Все шло… подозрительно хорошо. Слишком хорошо.

Пока Лили наливала чай (из идеально чистого сервиза), а Крауч расспрашивал Гермиону о ее теоретических работах по временным парадоксам, Гарри заметил легкое движение на стене. Портрет молодого Флитвика (подарок на выпуск Гермионе) вдруг подмигнул… и сменил академическую мантию на ярко-розовый пиджак. Портрет одного из предков Поттеров, обычно угрюмый, зашевелил губами:

— Пс-с-с! Мадам! — сказал портрет тонким, но отчетливым шепотом, глядя прямо на миссис Крауч. — Ваша шляпка… она кричит о вашей неверности садовому гному! Я видел! В четверг! У фонтана!

Миссис Крауч ахнула и побледнела. Крауч нахмурился, оглядываясь. Гермиона, не моргнув глазом, легким движением палочки направила луч света от люстры прямо на портрет.

— Ах, эти полтергейсты старых домов! — громко, с легким смешком, произнесла она. — Вечно путают реальность с любовными романами восемнадцатого века! Простите, миссис Крауч, это наша местная… достопримечательность. Гарри, дорогой, не мог бы ты проверить заклинание стабилизации на раме? Кажется, оно ослабевает от летней влажности. Фините Инкантатем! — незаметно шепотом добавила она.

Портреты замерли, вернувшись к нормальному виду. Сириус притворно закашлялся в кулак, а Джеймс принялся усиленно изучать узор на ковре.

Лили принесла изысканные закуски — миниатюрные киш-лорены, фаршированные трюфелями. Крауч взял один, поднес ко рту… и гриб внезапно ожил! Замахав крошечными ножками-стебельками, он запищал тонким голосом: «Не ешь меня! Я люблю свободу! И компостные кучи!».

В тот же миг киш-лорен на тарелке миссис Крауч превратился в миниатюрную летучую мышь из слоеного теста и с писком улетел под диван.

Крауч замер с грибом у рта, лицо его стало каменным. Лили сделала шаг вперед, но Гермиона была быстрее.

— О! — с восхищенной улыбкой воскликнула она. — Это же часть нашего исследования для Отдела Тайн, сэр! Мы тестируем реакцию магических субстанций на стрессовые ситуации… в данном случае, на ауру высокопоставленных гостей! — Она ловко поймала «мышь» салфеткой. — Видите, как быстро органическая материя адаптируется? Исключительно ценные данные! Реверте! — Последовал незаметный жест палочкой под столом. — Пожалуйста, пробуйте, сэр, теперь они совершенно стабильны.

Закуски замерли, став просто закусками. Крауч медленно положил гриб в рот, пережевывая с видом человека, пробующего яд. Джеймс под столом наступил Сириусу на ногу.

После еды Сириус предложил показать Краучу «редкое собрание магических артефактов» в кабинете Джеймса. Артефакты (в основном, старые шутовские вещицы Мародеров) лежали смирно. Но когда Сириус «случайно» оперся на книжную полку, из потолка прямо на безупречный пробор Крауча хлынул поток ледяной воды. Крауч вскрикнул.

— Агуаменти Эверсо! — моментально среагировала Гермиона (она держала палочку наготове). Струя воды развернулась перед Краучем, образовав парящий водяной шар. — Простите, сэр! Сработала наша система экстренного пожаротушения! Она… э-э… гиперчувствительна к мощной магической ауре! Видимо, ваше присутствие активировало ее! Совершенно уникальный случай! Глациус! — Шар воды превратился в идеальную сферу льда и упал ей в руки. — Подарок для вашего кабинета? Как символ… охлаждения страстей в законодательной работе?

Крауч, вытирая лицо платком (вода лишь слегка брызнула на него), смотрел на Гермиону с новым, оценивающим интересом. Сириус изображал глубокое смущение. Джеймс бормотал что-то про «капризную сантехнику».

За десертом (изысканным суфле Лили) Джеймс предложил поставить «легкую фоновую музыку». Он кивнул старинной радиоле. Раздались нежные аккорды арфы… которые через три секунды сменились оглушительным роком «Ведуний» с характерным воплем бэк-вокалиста Барнаби: «ТЫ МОЯ ВЕДЬМА, ЗАВЕДИ МЕНЯ!».

Тарелки заплясали. Миссис Крауч чуть не упала в обморок. Крауч вскочил, лицо его побагровело.

Гермиона вскочила, перекрывая музыку голосом:

— Это тест! Экстренный тест на когнитивную реакцию! — Она выхватила палочку и выстрелила молнией в радиолу. Музыка сменилась на тихий вальс. — Мы моделируем ситуацию магического помехопостановления! Ваша мгновенная мобилизация, сэр, впечатляет! Именно такие реакции нам нужны в Отделе Тайн! Силенцио Тоталум! — Последний аккорд рока заглох. — Тест завершен. Блестяще, сэр. Просто блестяще.

Крауч медленно сел, уже не слишком понимая, кто тут кого «собеседует». Он смотрел на Гермиону не с гневом, а с холодным, аналитическим интересом. Его жена дрожала.

Проводив гостей к карете (которая тронулась с места с рекордной скоростью), семья Поттеров-Блэк и Гермиона облегченно выдохнули. Джеймс и Сириус сияли, как дети, сдержавшие клятву «не открывать рот» и наворотившие дел без слов.

Гарри обхватил голову руками:

— Вы… вы почти разрушили ее карьеру! Садовый гном? «Ведуньи»? ЛЕДЯНАЯ ВОДА?!

Лили достала из кармана фартука запасные нормальные закуски, спрятанную крышку от люка и маленький глушитель для радиолы:

— Я предупреждала. Но «незаметно» — это их ахиллесова пята. Они перестарались.

Гермиона сняла туфли и упала в кресло, наконец позволив себе выглядеть усталой:

— Нет.

Все посмотрели на нее.

— Моя карьера в Отделе Тайн не разрушена. Минуту назад прилетела сова от Крауча. — Она показала пергамент.

«Мисс Грейнджер.

Ваше сегодняшнее выступление было… поучительным. Способность сохранять хладнокровие, импровизировать под давлением и находить логические оправдания даже для самого абсурдного хаоса — качества, бесценные для Отдела Тайн. Ваша должность ожидает вас с понедельника.

P.S.: Сообщите мистеру Поттеру и мистеру Блэку, что их «исследовательские методы» поистине… уникальны. Но пусть держат их как можно дальше от Министерства.

С уважением,

Бартемиус Крауч-мл.»

Джеймс и Сириус разразились победным ревом, хлопая друг друга по спине.

— Видала, Лили-цветочек?! — ликовал Сириус. — Мы помогли! Мы — тайные гении карьеры!

— Да! — воскликнул Джеймс. — И Крауч оценил Барнаби! Это победа!

Гарри поглядел на улыбающуюся, но порядком вымотанную Гермиону:

— Ты… ты невероятна.

Гермиона слабо улыбнулась:

— Нет. Я просто выучила главное правило выживания в этом доме: если хаос неизбежен… нужно его возглавить. И назвать исследованием. Теперь простите, мне нужно спать. Перед понедельником. — Она встала и пошла к лестнице, но остановилась. — Одно условие, джентльмены. Если на моей свадьбе появится хоть один поющий гриб или портрет, обвиняющий кого-то в связи с гномом… я применю к вам заклятие, которое заставит вас читать законодательные акты Крауча-старшего вслух. Вечность. Понятно?

Лица Джеймса и Сириуса стали серьезными. Они синхронно кивнули. Хаос хаосом, но некоторые вещи священны. Даже для Мародеров.