Цвет испуганной мыши (джен)

В первый день Весенних Скал в Дриксен еще хозяйничала зима. Со свинцового, низко нависшего над домами неба сыпалась мелкая снежная крупа, и все же на улицах Эйнрехта было людно.

— Вам давно пора обзавестись приличным костюмом, дорогой мой. — Вице-адмирал Бермессер остановил своего спутника возле дома с огромными окнами, в которых были выставлены большие нарядные куклы, изображающие людей.

— Занятное новшество, — кивнул на них Бермессер. — Рекомендую Вам это заведение, Хосс. Лучшее из возможных вариантов для нашего круга, Хохвенде тоже тут заказывает.

Энтузиазма у Хосса это заявление не вызвало. Своей мрачностью спутник вице-адмирала мог поспорить с зимним небом, на безликих кукол в шелках он взглянул без интереса. Бермессер проследил за его взглядом и раздраженно фыркнул:

— Хосс, пойми меня правильно, когда ты стоишь рядом с Хохвенде, не говоря уже обо мне, ты смотришься весьма непрезентабельно. За последние десять лет я тебя видел только в мундире. Либо в парадном, либо в обычном.

— На обручении Цвайера я был в колете.

— Да, в иссиня-черном, с серебряным шитьем, покрой насколько я помню, от мундира отличался только названием. У нас осталось не так много времени до выхода в море, и я хочу провести этот куцый период безмятежной жизни, не любуясь на военную форму без острой на то необходимости. В конце концов, в какое положение ты меня ставишь перед остальными? Могут подумать, что я тебе мало плачу.

— Ну, этого не подумают, — отмахнулся Хосс.

— В последнее время обществу удобнее обвинять в любых прегрешениях меня, — неожиданно вспылил Бермессер. -Ты настолько помешан на военщине, что спишь в полной форме и молишься на лебедей, вышитых на своих обшлагах, но этот факт никому не мешает. Зато мой шарф из прекрасного флавионского кружева стоит поперек горла всем и каждому, даже фрошерам!

— Это потому, что он очень накрахмален, — не подумав, брякнул Хосс, и стремительно обернувшийся к нему Бермессер пошел пятнами.

— Ты…

— Хорошо-хорошо, — мгновенно сдался Хосс. — Я закажу себе здесь… что-нибудь.

— В этом доме действительно отличные мастера, — гнев Бермессера угас так же быстро, как и вспыхнул. — Они любую вещь на любой фигуре сделают божественно прекрасной. — Бермессер окинул взглядом фок Хосса. — Даже на самой угловатой.

— А мундир тут заказать можно? — заинтересованно спросил тот.

Негромко застонав, Бермессер возвел глаза к угрюмым небесам.

— За что мне это? — риторически вопросил он и направился в услужливо распахнутые двери. Хосс последовал за ним.

В модной мастерской капитану понравилось огромное помещение с высокими потолками, но огорчило разделение на дамский и мужской залы. В мастерской, отведенной для кавалеров, не оказалось ни одной женщины. И портные, и подмастерья были мужского пола.

— Тут что женщин вообще нет? — вполголоса осведомился у приятеля Хосс.

— Это приличное заведение, — так же тихо сообщил Бермессер, — женщины обслуживают только дам, мужчины только господ, — и многозначительно добавил: — Я думал, тебе понравится.

— На корабле мне, может, и нравилось. Но сейчас я на суше.

— Таких красавчиков не найдешь среди моряков, — тот указал взглядом на действительно миловидного юношу, снимавшего с него мерки.

— На нашем корабле триста моряков, на любой вкус, не считая…кхм… — Хосс замолчал под взглядом Бермессера, который стал вдруг очень злым. — Не считая возможных пленников, — не сразу нашелся он, но настроение вице-адмирала отнюдь не улучшилось.

Бермессер скривил губы, но промолчал.

— О, смотри, какая ткань, — торопливо соскочил с опасной темы Хосс. Он шагнул вперед, потянул к себе один из отрезов тканей и провел ладонью по затейливому узору.

— Это оттенок Закатного пламени, — улыбнулся хозяин модной мастерской, — Из трофейных запасов.

— То-то я смотрю, тут молнии, — Хосс наклонился над тканью.

— Уберите сейчас же! — оскорбился Бермессер. — Только напоминания о Закате и фрошерах не хватает после такой осени и зимы. Интересно, из этой материи вообще кто-нибудь что-нибудь захочет заказать?

Хосс пожал плечами.

— Альмейда так вполне закажет. Если здесь окажется.

— Типун тебе на язык, — Бермессера передернуло, и он отвернулся к лежащим на руках подмастерьев кружевам. — Как мило. Вот это отложите и еще самое верхнее…

Тем временем, ему на плечи набросили ткань, которая искрилась и переливалась цветами морских глубин. Глядя на себя сразу в три услужливо подставленных зеркала, Бермессер удовлетворенно кивнул.

— Неплохо. Но слишком зелено.

Сменялись цвета и качество выбираемой ткани. Хосс же развлекался тем, что спрашивал у прислуги названия оттенков.

— Цвет «Влюбленной жабы»? Забавно… А это? «Лягушки в обмороке»? Далеко не убирайте, мне нравится это название.

— Хосс, тебя же убьет этот цвет, — обернулся к нему Бермессер. — Оставь его в покое.

— Но лягушки же! Слушай, тут что, все посвящено фрошерам?

— Не все, — сухо ответил тот. — Есть и… гусиные названия. Тебе не понравится эта тема.

— Да? Ну ладно. А это что за оттенок? — не успокаивался Хосс. — Цвет «Испуганной мыши»? Не знал, что мыши меняют цвет от страха. Надо бы проверить. Мне нравится вот этот зеленый. Вернер, а тебе он идет.

— Пепел торской мяты. Модно в этом сезоне, но я считаю, что это не мой цвет.

Плечи Бермессера окутала переливчатая красная ткань, и всем в мастерской показалось, что вице-адмирал неуловимо изменился. Хосс даже присвистнул, но опомнился и смущенно кашлянул.

— Ого. В этом ты похож… на Леворукого что ли.

Порозовевший от такого комплимента Бермессер сбросил с плеч мягкий шелк.

— Пожалуй, не рискну.

— Почему? Красиво же. И вызывающе.

— Вот как раз вызова мне не надо. Если уж ты так отреагировал… Нет, спасибо. Что это был за оттенок?

— Марикьяра, господин адмирал, — приказчик дальновидно отложил рулон отдельно от прочих.

— Я запомню, — поправлять ошибку в должности Бермессер не стал.

Пару нескончаемо долгих часов спустя Бермессер наконец остановился на расшитой золотом ткани патриотичного оттенка «Медвежье ушко». Потом выбрал к нему кружева, довольно подробно обрисовал фасон будущего наряда. Тут же, не останавливаясь, отметил еще два рулона ткани разных цветов и снова достаточно ясно дал понять мастерам, что хочет получить в результате. Звучали непонятные фразы, обсуждались новые кэналлийские кружева, «манжеты фасона «лобстер»», и Хосс под эти уютные разговоры попросту задремал в удобном кресле рядом с каким-то растением в кадке.

Разбудил его негодующий возглас Бермессера.

— Ты невыносим! Как ты мог заснуть?

— Мы шли за одним костюмом, — заметил Хосс, сдерживая зевок. — А ты увлекся.

— Это ты шел за одним костюмом. Мне четырех не было бы достаточно для весны, но я готов вспомнить о скромности и удовольствоваться тремя.

— Все же повлияла на тебя эсператистская опека. Три костюма — это и впрямь верх аскетизма, — хмыкнул Хосс, поднимаясь из кресла. А потом подмигнул одному из мастеров: — Значит так. Вот на мне мундир, я хочу такое же, но из этой забавной ткани.

Он указал на рулон добротной темной материи, и Бермессер нахмурился.

— Как старший по званию, я запрещаю тебе заказывать мундиры для неслужебного времени, Говард. Ничего иссиня-черного, никакого серебра. Посмотри, сколько чудесной парчи, взгляни, какие здесь шелка, ну же, выбери что-нибудь повеселее!

Скисший Хосс обвел тоскливым взглядом дорогие ткани. Потом пожал плечами, на которые обслуга уже пристраивала отрезы материала.

— Мне в общем-то безразлично. Главное — это содержимое…

— Ты же всегда любуешься нарядами дам. А если бы они все разгуливали нагими, тебе бы понравилось? Так, это был неудачный вопрос. — Бермессер замахал руками на воодушевившегося капитана. — Всё, считай, что я не спрашивал… Послушай, правду сказать, о тебе тоже в свете как-то нехорошо думают. Ну, закажи ты себе нечто, дающее людям понять, что ты не разбойник с большой дороги, а дворянин, приличный человек… Что-то мирное. Наводящее на мысли о твоих скрытых достоинствах и, кхм, как бы это сказать… человеколюбии.

Хосс кивнул в знак того, что понял смысл сказанного и без сомнений ткнул в один из рулонов материи.

— О… — при виде такого выбора Бермессер растерял весь свой словарный запас. — Ты уверен?

— Вполне. Вся суть в начинке, а поверх нее я могу носить что угодно.

— Ну если так… позволь дать тебе пару советов относительно того, какое кружево пойдет к этой ткани…

Последний Весенний день дриксенцы проводили возле праздничного традиционного шеста, украшенного лентами и ранними цветами.

На приеме у графа Хохвенде были только сливки общества и те, кто по какой-либо причине мог пригодиться хозяину дома.

— Вернер, какой ужас, — зашептал Хохвенде полчаса спустя после начала весеннего празднества. — Не могу отделаться от подозрения, что твой Хосс затеял тут убийство.

— Он такой же мой, как и твой! — огрызнулся Бермессер, неохотно оставляя только что встреченного давнего знакомого и следуя за Хохвенде в отгороженный дымчатой кисеей уголок.- Что случилось? Хосс вроде бы ведет себя прилично.

— Он выглядит неприлично. Словно хочет уверить нас, что все хорошо, а сам уже подсыпал яд, чтоб мы никогда и никому не проболтались, что видели его таким. После того, как я сегодня увидел Хосса в розовом, меня не оставляет ощущение, что и вино, и угощение на вкус отдают цианидом…

— В общем да, ты прав… — задумчиво протянул Бермессер. — Теперь я, кажется, понимаю, почему нынче все какие-то невеселые.

— Он же всегда носил мундир! — шепотом возмущался Хохвенде. — Чего его сегодня разобрало так вырядиться? И как с ним об этом поговорить? С чего начать? «Ты прекрасен в розовом»?!

— В его костюме есть и вставки с серым цветом. Посмотри на рукава.

— Это не серый, это гридеперлевый, — сощурился Хохвенде. — Нет, скорее, это цвет испуганной мыши. А надо же, неплохо сочетается. Никогда бы не подумал…

Бермессер поморщился.

— Ладно, иди и прикажи объявить танцы. Все действительно как-то скисли, а я ощущаю в некотором роде ответственность за… неважно.

— Тогда первым танцем будет твоя любимая аллеманда. — Хохвенде несколько успокоился. — Спорим, я знаю, кого ты пригласишь?

— Ну и кого же?

— Юную графиню Хайт.

— И откуда такие выводы, позволь спросить?

— Ее платье лучше прочих будет гармонировать с твоим нарядом, — торжествующе сказал Хохвенде. — Ну что, я угадал?

— Угадал… — Бермессер рассеянно взглянул на очаровательную девушку в красивом платье сливочно-кремовых тонов и припомнил слова фок Хосса о начинке и обертке. Возможно, юная графиня была стервой. Возможно, не отличалась умом или обладала дурным характером. Но вкус у нее, бесспорно имелся. И она поглядывала на Бермессера с таким робким восхищением, что пригласить ее на первый тур аллеманды следовало только за этот лестный для его самолюбия взгляд.

Склоняясь в поклоне перед своей избранницей, Бермессер подумал еще и о том, что через пару недель начинается навигация. И если начинка окажется хуже упаковки, ему от этого факта недолго придется страдать.

Он покровительственно улыбнулся девушке и уверенно повел ее в середину залы.

К о н е ц